Часть V. Реконструированный текст «Слова о полку Игореве»

В левой колонке приведена древнерусская реконструкция текста «Слова». В правой колонке приводится текст по Первоизданию, за исключением V.3, в котором восстановлена первоначальная последовательность стихотворных строк (§1.4).

В реконструкции двусложник показан прямым шрифтом, трехсложник – курсивом; знак ‖ обозначает метрический пропуск слога (§ 4.2).

Об орфографии реконструкции и транслитерации текста Первоиздания см. § 1.2.

При чтении «Слова» необходимо помнить, что, по всей видимости, ни его автор, ни копиист нач. XVI в. не различали фонемы /ц/ и /ч/. В самом «Слове» слоги, различающиеся буквами ц и ч, являются точными рифмами (хендингами). В списке «Слова» буквы ц и ч зачастую пишутся вразрез с этимологией в редких и диалектных словах. В реконструкции «Слова» их различение – дань традиционной орфографии (§ 5.4.1). По всей видимости, орфографической условностью является также употребление букв ѣ и е (§ 10.2.1) согласно этимологии и различение слогов ри и ры (§ 10.2.12).

На завершающем этапе работы, когда уже был подготовлен Акцентологический словарь памятника, а примеры в тексте были снабжены ссылками на «Слово», возникла необходимость разделить или слить ряд строк. Ссылки на такие строки имеют вид наподобие IV.1.9а–б или II.3.3–4.

Построчные комментарии к тексту находятся в § 12. Фрагменты, к которым даны комментарии, подчеркнуты в тексте по Первоизданию.

Построчные лексические комментарии являются «заметками на полях», они не претендуют на полное освещение темы и не обязательно содержат ссылки на совпадающее или отличное мнение других исследователей. Представление о гипотезах относительно содержания и происхождения текста «Слова» можно составить по СССПИ и следующим работам: Бобров 2005²⁰⁸; Бурыкин 2017; Зализняк 2008а; Дыбо 2010а; Гординський 1950:75–90; 1963; Mann 1989; 2009; 2010; 2011a; 2011b; Mann et al. 2015; Чернов 2006; 2010; Николаев 2014а.

В приводимых ниже комментариях лексика последовательно анализируется на предмет «диалектной маркированности». В комментариях с диалектными сравнениями отсутствие материала языков и диалектов указывает на то, что данное слово / значение слова не найдено в других источниках, кроме перечисленных. Например, «Былина – северный диалектизм: рус. псков. былина́ (ПОС), вят., арханг., казан. были́на ‘истинное происшествие, быль’ (СРНГ)». Это означает, что данное слово в данном значении не обнаружено в других (не северных) русских диалектах, в украинском и белорусском языках. Пометы «северный диалектизм», «юго-западный диалектизм» обозначают ареалы лексемы в современных восточнославянских языках и диалектах, а не на разных этапах их истории. Соответствия лексики «Слова» древнерусской, представленной в диалектно не локализованных и / или многократно отредактированных текстах, приводятся только в необходимых случаях – см. материалы СССПИ.

Слова и фразы, цитируемые по Первоизданию, Екатерининской копии и выпискам Малиновского, даются полужирным шрифтом. По умолчанию текст «Слова» цитируется по Первоизданию. Мои реконструкции приводятся в фигурных скобках, например: Не лѣпо ли {нѐ лѣпо ли}.

I.1.1–5.

Не лѣпо ли ны бяшетъ, братiе, начяти старыми словесы трудныхъ повѣстiи о пълку Игоревѣ {нѐ лѣпо ли ны бя́шетĕ бра́тие // начати́ ста́рыми сло̀весы // тру́дныхŏ по̀вѣстий // о полку́ Игоре́вѣ}.

Если убрать поэтическую инверсию, то предложение выглядит следующим образом: «Братiе, не ли ны бяшетъ лѣпо начяти о пълку Игоревѣ старыми словесы трудныхъ повѣстiи». Перевод: «Братья, не подобало ли нам начать [песнь] о походе Игоря старинным слогом ратных повестей?». Вопреки Роберту Манну (Mann 2009:5‒7), в зачине не сообщается, что «Слову» предшествовали другие «трудные повести» именно об Игоревом походе. См. еще Соколова 1987.

В этой фразе не, скорее всего, относится к сказуемому (Зализняк, Падучева 2013), хотя не исключена и трактовка нелѣпо́ ли ны бя́шетĕ ... начати́ ‘разве плохо было нам начать?’. Модальная конструкция «быти + инфинитив + Д.» в не лѣпо ли ны бяшетъ ... начяти аналогична конструкции в мало [= немного] ли ти бяшетъ ... вѣяти _{VIII.1.21‒22}. Согласно Пичхадзе 2016, конструкция «быти + Д. субъекта + инф.» с предестинативным значением была характерной для древнерусского эпического языка.

Относительно возможных вариантов реконструкции ударения и метра строки см. § 4.2.5.

Начяти – в данном контексте ср. др.-рус. начати ‘затеять, предпринимать’ (СлРЯ XI–XVII). Относительно формулы зачина ср., в частности, начатъкъ словоу съписа|ниꙗ положихъ ѥже о жити|и прп҃дбнааго оц҃а нашего Ѳеѡ|досиꙗ в «Житии Феодосия Печерского» Нестора (текст рубежа XI/XII вв.; см. Успенский сб.: 72). Также ср. зачин рассказа о перенесении мощей Феодосия в «Повести временных лет»: По|велѣ игуменъ рушити кдѣ лежа|ть мощѣ ѥго ѡц҃а нашего Ѳеѡ|досья . ѥгоже повелѣнью бых | азъ грѣшныи. первоє самови|дець . єже скажю не слухомъ бо | слышавъ . но самъ ѡ семь на|чалникъ (Лавр. лет., л. 70, 1091 г.).

I.1.1.

Не лѣпо ли {нѐ лѣпо ли}. Северный диалектизм: рус. псков., калуж. ле́по ‘красиво, хорошо’ (ПОС, СРНГ); перм., урал., псков., смол. лепый ‘красивый, прекрасный, хороший’ (ПОС, СРНГ). С отрицанием эти слова также известны только из севернорусского ареала: боров. моск. нелепо ‘плохо, неумело’, иркут. ‘сильно’; арханг. нелепый ‘неумелый’; новг., оренб. нести нелепую ‘говорить вздор, нелепости, нести чушь’ (СРНГ).

1.1.3.

Трудныхъ повѣстiи {тру́дныхŏ по̀вѣстий}.

Скорее всего ‘рассказы о трудах = деяниях, ратные повести’, лат. res gestae. Однако не исключено и второе значение слова – трудный ‘безотрадный, бедственный’ (от др.-рус. трудъ ‘страдание, мучение’), намекающее на провальный поход Игоря, который закончился гибелью дружинников и пленением героя. Ср. укр. тру́дний ‘ermüdet, ermattet’ (Жел.); русин. тру́дный ‘горестный, безотрадный; тревожный; трудный; уставший, утомленный’ (Керча); рус. брян. трудный ‘несчастный’: Трудней меня на свете никаво нет... Труднъя сидить, тамнуеть, душа-та балить пъ сыношьку. Вот трудный гот, пичальный... (Козырев 1975а: III); рус. тру́дный ‘нелегкий, тяжелый (положение, болезнь...)’, одес. трудно́й ‘тяжелый, трудный (о жизни)’ (СРНГ) – они образованы от праслав. *trudъ ‘труд; страдание, мучение’.

От созвучного праславянского *trǫdъ₁ образованы: укр. тру́дний ‘тяжело больной’ (Грiнч.), ‘leblos, totʼ (Жел.); рус. диал. труден, трудный ‘больной, при смертиʼ (Даль, СРНГ). Также в «Слове», по-видимому, упоминается трудъ ‘горькое зелье’ (праслав. *trǫdъ₂, см. комментарий к V.2.8). О полисемии в «Слове о полку Игореве» см. Чернов 1986.

1.1.4.

О пълку {о полку́}. Слово полк в значении ‘военный поход’ известно из западноукраинского фольклора: Ой, приїхав мій братик з полку, ой привіз мені та три радостѣ. Їхав Марочко од полку до полку (Плисецкий 1982:201). Не очень ясно, является ли в этом примере форма полк графическим приемом (на месте ожидаемого укр. *повк) или заимствованием из русских диалектов.

1.1.5.

Игоря {Игоря́}.

В «Слове» согласно метру реконструируется а. т. b – Иго́рь, Р. Игоря́, Зв. Ѝгорю (см. материал в «Акцентологическом словаре»). Иная расстановка ударения «ломает» метр стиха. Ударение Иго́рь засвидетельствовано в старовеликорусских памятниках северо-западной и ближнезападной локализации: Иго́рь в Никоновской летописи по списку Оболенского (1526–1530 гг. – наряду с И́горь); в Новгородской IV лет. (нач. XVII в. – наряду с И́горь) – материал в ДРУС 688, ДРУC–2019:817, Зализняк 2016:62–63 и Колесов 1976:54; в Никоновской летописи по Патриаршему списку (сер. XVI в.), неоднократно в IV (Голицынском) томе Лицевого свода (сер. XVI в.) и V (Лаптевском) томе Лицевого свода (60–70-е гг. XVI в.); в Голицынском списке Новгородской IV лет. (нач. XVI в.) – материал в Колесов 1976:54. В других старовеликорусских рукописях XVI в., согласно ДРУС: 688 и ДРУC–2019:817, отмечено только И́горь: в Троицком летописце сер. XVI в. (Лет.), Космографии Мартина Бельского посл. четв. XVI в. (Косм.), Софийской первой летописи по Воронцовскому списку кон. XVI – нач. XVII в. (Соф.), Сухановском хронографе XVI в. (Сух.); Р. И́горевичѧ в Печерском патерике нач. XVI в. (Феод.).

Таким образом, в старовеликорусском ареале в XVI–XVII вв. существовали оба варианта ударения – И́горь и Иго́рь, и нельзя утверждать, что одно из них было «исконным». Не исключено, что вариант Иго́рь тяготел к древнерусскому Юго-Западу, где из двух морфонологических вариантов анлаутного и–²⁰⁹ предпочитался [jь], в котором подударность еря не была предпочтительной, – в отличие от Северо-Востока, где и- произносилось как [i] и не препятствовало постановке на нем ударения, ср. соотношение рефлексов подударного *jь- в укр. скра ‘искра’ – рус. и ст.-в.-рус. и́скра (ДРУС: 187); белор. iмя́, укр. iм’я, карпатоукр. м’а, мня ‘имя’ (МКЭ) – рус. и ст.-в.-рус. и́мя (ДРУС: 597).

Поскольку имя Игорь является скандинавским по происхождению, кажется правомерным сравнить историю других аналогичных имен. Этимологический вариант имени Игорь – Ингварь – также засвидетельствован в двух вариантах: И́нгварь, И́нгваревичь Сух., но Ингва́рь, Р. Ингва́ря Лет., также (контаминация имен Игорь и Ингварь) Инъв’го́ровъ Нв. (ДРУС: 689). Фонетически ближайшее к Игорь имя скандинавского происхождения – Иворъ – известно только с ударением Иво́ръ (Нв., ДРУС: 688). Какое из ударений – И́горь или Иго́рь – бытовало в Западной и Юго-Западной Руси в XII–XVII вв., остается неизвестным (если не принимать во внимание «Слово»). Согласно ДРУС: 726, из двух вариантов ударения в имени Якунъ преобладающим является Яку́нъ, оно отмечено не только в относительно позднем Нв. (где не имеет вариантов), но и в памятнике нач. XVI в. Феод. (Iакоу^́н наряду с Р. Ꙗ́куна). При этом в косвенных падежах в Нв. преобладает ударение на окончаниях – а. т. b (Д. ЯкŸнŸ̀, Р. ЯкŸна̀, Т. ЯкŸно́мъ). Нафлексионное ударение, вероятно, вторично в сравнении с Тв. ЯкŸ́номъ в этом же тексте, являясь результатом «окситонизации» по модели «Ива́нъ, Р. Ива́на ⇒ Ива́нъ, Р. Ивана́».

Для старовеликорусских памятников ударение Ива́нъ, Ивана́ может считаться новым, появившимся не ранее кон. XV–XVI вв. (ДРУС: 688). Продуктивная акцентуационная модель западного происхождения «Васи́ль, Р. Васи́ля ⇒ Васи́ль, Р. Василя́», которой соответствуют Иго́рь, Р. Игоря́, в старовеликорусскую эпоху, вероятно, еще не охватила говоры восточного ареала (ДРУС: 677). Ср. распределение по памятникам акцентных вариантов названия города: Василе́въ Феод., Нв., Сух. (ближнезападные памятники – ДРУС: 57–64; 678) и Васи́левъ – в более восточном, предположительно московском памятнике «Книга глаголаемая описание о российских святых» XVIII в. (Свят., ДРУС: 55; 678). В древнерусских западном и юго-западном ареалах развитие по модели «Васи́ль, Иго́рь, Р. Васи́ля, Иго́ря ⇒ Васи́ль, Иго́рь, Р. Василя́, Игоря́» наверное завершилось еще раньше – не исключено, что уже в XII в., поскольку только ударение Р. Василя́ характерно для западнорусских, белорусских и украинских говоров.

Также на основании метра реконструируется Р. Бориса́ _III.3.13 – ср. в старовеликорусских памятниках Бори́съ passim, Р. Бори́са 1× в Лет. (ДРУС: 676). Можно думать, что модель «Ива́нъ, Р. Ива́на ⇒ Ива́нъ, Р. Ивана́» охватила в диалекте «Слова» большинство заимствованных имен собственных мужского рода с ударением на последнем гласном в И. ед.

Таким образом, нет серьезных внешних аргументов против реконструкции в «Слове» ударения Иго́рь. Окситонеза косвенных падежей Игоря́ и т. д. надежно реконструируется согласно метру²¹⁰. Однако есть основания полагать, что в языке «Слова» она является инновационной: ср. сохранение накоренного ударения в патрониме Иго́ревичь (В‹оло›ди́м‹ѣ›ру Иго́ревичу _IX.3.18) и в формах притяжательного прилагательного Иго́реви _IV.1.18, Иго́ревы _III.1.16, _VI.3.33 – наряду с формами Игоре́ва _IV.3.3, _VI.3.18, Игоре́вѣ _I.1.4, _IX.2.2, Игоре́вы _VI.2.13, ударение которых заимствовано из косвенных падежей имени Иго́рь.

Святъславлича {Святŏсла́влича/ Святсла́влича}. Имя Святослав в списке «Слова» пишется Святъславъ, то есть имеет соединительную гласную -ъ-, возможно, отражающую u–основу прилагательного *svętъ ‘святой’.

В данной форме имя представлено также в ПВЛ в составе Ипатьевской летописи: совокупивше сѧ Ꙗрослав|личи и ‹И›зѧславь. Ст҃ъславъ и Все|володъ (л. 67а, 1072 г.); Ходи Володи|меръ с҃нъ Всеволожь. Ѡле|гъ Свѧтъславль (л. 73а, 1076 г.); и ту | абьѥ посла. ко Давыду и к О|льгови Свѧтъславичема (л. 90а, 1097 г.); и Ст҃оша с҃нъ Дв҃двъ Свѧтъславичь (л. 92б, 1097 г.); а Ст҃ополкъ по немь и Дв҃дъ Свѧтъславичь. и Мьстиславъ. Игоревъ оунукъ (л. 95б, 1103 г.). В Лаврентьевской летописи: а ѿ перваго лѣ^Т Игорева до | перваго лѣта Свѧтьславлѧ . лѣ^Т .г҃ı. (л. 6б, 852 г.).

В других древнерусских примерах на конце первой части сложных имен отпадают -ь- и -и- (ДРУС: 69). Однако засвидетельствовано и -ь- на месте -е-: в частности, Вѧчьславъ в Ипатьевской летописи passim наряду с Вѧчеславъ. Имя Святополк в «Слове» и «Повести временных лет» всегда представлено как Святоплъкъ.

I.1.6–7.

Начати ... ся ... по былинамь {начати́ ... ся ... по былина́мŏ} – ‘основываться на невымышленных событиях’. Относительно перевода начати как ‘основываться на чем-л.’ ср. производное начало ‘основа’ (Срезн.).

Былина – северный диалектизм: рус. псков. былина́ (ПОС), вят., арханг., казан. были́на ‘истинное происшествие, быль’ (СРНГ).

I.1.9.

Боянъ {Боя́нŏ} – вероятно, тюркское (булгарское) по происхождению имя (Дыбо 2010а: 24). Имя широко распространено в южнославянском ономастиконе, где контаминирует с производными от *bojь ‘бой, битва’ и *bojati ‘пугать’.

В восточнославянском ономастиконе малоизвестно: Боянъ в новгородских берестяных грамотах (Зализняк 2004:360–362; 713) – в их числе *Боѧне (М. ед. на Боѧнѣ), житель Старой Руссы 2–й пол. XI в. (Гр. № 526); новгородская Боꙗнѧ улъка, впервые в 1300 г. по летописи; также в киевской надписи № 25 (Высоцкий 1966) и в топонимах Бояницы, Боянщина (Зализняк 2004:361).

С небольшой степенью надежности реконструируется свидетельство автора «Слова» (вероятно, носившего имя Ходына, см. Чернов 2006:171–187), согласно которому песнетворец Боян жил при Святославе Ярославиче в XI в.: Рекъ Боянъ и Ходына, Святъславля пѣстворца стараго времени Ярославля, Ольгова коганя {рèк‹оста› Боя́нŏ и Ходы́на Святŏсла́вля // пѣс‹но›тво́рĕца ста́раго врѣ̀мен‹е› // Яросла́вля О́льгова к‹а›га́ня} «сказали Боян и Ходына, песнетворцы [двух] Святославов, воспевавшие старое время каганов Ярослава и Олега» (см. комментарий к IX.3.1–3).

Вѣщiи {вѣщии}. Значение ‘пророческий’ в «Слове» не прослеживается, ср. рус. костром., сиб., южн., урал. ве́щий ‘колдун, кудесник, знахарь’; ряз. ‘умный, толковый, красноречивый’ (СРНГ) – ср. вѣщiа пръсты _I.1.27. В этом значении вѣщии соотносится с другими обозначениями «знающих людей» – «полудемонических существ, т. е. людей, обладающих, по народным представлениям, сверхъестественными способностями. Речь идет о реальных живущих в селе людях, имеющих некоторые ирреальные черты и свойства» (Виноградова 2017:367). Напротив, укр. вíщий значит именно ‘вещий’ (Грiнч.), ‘vorhersehend, vorherwissend, ahnend; wahrsagerisch, prophetisch’ (Жел.), русин. вíщый ‘вещий, ясновидящий’ (Керча).

I.1.11.

Мыслiю {мы́слию}. Северный диалектизм: рус. псков., урал. мысь ‘белка’ (СРНГ, ПОС). Может восходить к *mystlь, ср. лат. mūstela ‘ласка, горностай’ (Фасмер III sub мысь). В «Слове», по-видимому, игра словами мысль ‘белка’ и мысль ‘мысль’: ср. по мыслену древу _I.3.3.

I.1.13.

Шизымъ {ши́зым}. Эту форму можно считать «фонетическим» северным диалектизмом – § 10.2.2.

I.1.14.

Помняшеть {по́мĕняшетĕ} ‘вспоминал, бывало’. Значение ‘помнил’ здесь сомнительно, так как глагол стоит в имперфекте совершенного вида. Северный диалектизм: рус. арханг., урал. по́мнить ‘вспоминать’ (СРНГ).

I.1.16–17.

Тогда пущашеть 10 соколовь на ста́до леб‹я›де́й {тогда́ пуща́шеть ‹дѐсять› соколо́в}.

Пущашеть {пуща́шеть} – ‘пускал каждый раз, когда...’, имперфект совершенного вида. Ср. рус. диал. пуща́ть в примерах волог. Да белу лебедь сряжали // По поднебесью пущали (свадебн. песня); брян. Один за другим пущал он голубей // Летать под самые болока (СРНГ).

На стадо лебедѣи {на стадо леб‹я›де́и}. Именно во фразеологизме с *lebędь – укр. стадо лебедів (П. Мирний, I. Нечуй-Левицький), также о гусях: Як шарахне в стадо гусей, так разом кількоро їх і вб’є (Грiнч.). Примеры укр. Під хмарами круки [во́роны] стадами літали, а бурею битва гриміла, як ви умирали (Бервецький 1990:5); рус. диал. ста́до воро́н (Гниловка Селижаровского р-на Тверской обл., МРЭ) – соотносятся с галици стады бѣжать _I.3.9. Стадо ‘стая птиц’ засвидетельствовано в цитате из былины: пудож. олон. Ай, услыхали русские птицы / Сбиралися стады они стадами (СРНГ).

I.1.18–19.

Которыи дотечаше {кото́рыи доте́чаше} – ‘до которой долетал (многократно)’, имперфект совершенного вида. Юго-западный диалектизм: рус. брян. дотечь ‘доехать, добраться’ (Козырев 1975а: 71 – в СБГ отсутствует). Глагол дотечи (дотѣкати) управляет родительным падежом (которыи), ср. укр. дотїка́ти чогось ‘erforschen, untersuchen’ (Жел.).

Преди {прѣди́} – беспредложный местный падеж от i-основы *perdь с церковнославянским неполногласием, которая может отражать северный диалектизм: рус. арханг., беломор. переди́ ‘сначала, вначале’ (СРНГ), ср. рус. впереди. В укр. беспредложные наречные формы не засвидетельствованы; предложные имеют окончание -і (напередi), восходящее к др.-рус. -ѣ.

I.1.27–28.

Нъ своя вѣщіа пръсты на живая струны въскладаше {нŏ сво́и вѣ́щии персты́ на жив‹ы́›и стру́ны вŏсклада́ше} – перекликается с Тогда рече вѣликий царь пророкъ Давидъ, сѣдя в прѣисподнем адѣ, накладая многоочитая перъсты на златыя и живыя струны в древнерусском апокрифе «Слово на воскресение Лазаря» (XII–XIII вв., дошло в списках начиная с XV в. – Рождественская 2008).

I.1.27.

Вѣщiа пръсты {вѣ́щии персты} ‘колдовские пальцы’ – см. комментарий к I.I.9.

I.1.28.

Въскладаше {вŏсклада́ше} – имперфект совершенного вида. Вероятно, юго-западный диалектизм. Рус. брян. восклада́ть ‘класть на что-н., сверху чего-н.’ (СБГ), орл. всклада́ть ‘наваливать, накладывать’ (СОГ), кур., орл. восклада́ть ‘возлагать’ (фолькл.) (СРНГ); белор. усклада́ць ‘класть (на что-л.)’ (БРС), диал. усклада́ць ‘взлагать’ (Носович). Дальнейшее развитие значения в псков. вскла́сться ‘снести яйцо’ (ПОС).

I.1.29.

Рокотаху {рокота́ху} – имперфект совершенного вида. По-видимому, северный диалектизм: рус. пудож. рокота́ть ‘очень громко петь; кричать’: Ты бы села на окошечко да рокотала на всю улушку (СРНГ). Ср. укр. рокота́ти ‘греметь, грохотать’ (Грiнч.), рус. псков. рокота́ть ‘говорить; быстро говорить, пустословить’ (Козырев 1975а: 109). В данном контексте более вероятно значение, близкое к пудожскому: ‘струны громко пели славу’.

I.1.30–31.

Почнемъ же братіе повѣсть сію отъ стараго Владимера до нынѣшняго Игоря {почнѣ́м‹e› же бра́тие по̀вѣстĕ сью́ // от ста́раго Влади́мѣра до ны́нѣшняго Игоря́}.

Непосредственный перевод – «Поведем же наш рассказ от древнего Владимира до нынешнего Игоря». Однако этот фрагмент не совсем очевиден: автор «Слова» не излагает последовательно «историю от Владимира Святославича до Игоря Святославича»²¹¹, а переходит прямо к злободневным событиям. Вероятно, дело здесь в нюансах значения и управления глагола почати и конструкции отъ ... до (где до может значить и ‘до’, и ‘к’), которые позволяют трактовать фразу и приблизительно как «перейдем же от событий начиная с Владимира (которые воспевал Боян) к рассказу о самом Игоре».

I.1.32.

Истягну умь {истя́гну у́мŏ}. В форме представлено сочетание -гн-, характерное для этого глагола в западнорусских, белорусских и украинских говорах и в церковнославянском языке. Последовательность изтягнути и последующего поострити – реминисценция заточки холодного оружия (отбивка, то есть вытягивание лезвия, и дальнейшая его заточка). См. Тиунов 1950:196.

Ср. в древнерусском переводе «Истории Иудейской войны»: и приимъ оумъ своею | крѣпостию (ИИВ 421б^34–35; Барсов 1887:260).

I.1.33.

Поостри сердца своего {поостри́ сердĕца́ своего}. Ср. укр. гостри́ти очі, язики́ ‘замышлять против кого-л.’ (Грiнч.) и рус. орл. остри́ться ‘практиковаться’ (СОГ).

Ср. в древнерусском переводе «Истории Иудейской войны»: и поѡстри́те дш҃а | ва́ша на мъстити (ИИВ 425а^9–10; Барсов 1887:260).

І.1.34.

Наплънився ратнаго духа {напо́лнив ся ра́тнаго ду̀ха}. Ср. в древнерусском переводе «Истории Иудейской войны»: исплъншимсѧ ра́тнаго дꙋха (ИИВ 412в⁵; Барсов 1887:260).

І.2.1–5.

Тогда Игорь възрѣ на свѣтлое солнце и видѣ отъ него тьмою вся своя воя прикрыты и рече игорь къ дружинѣ своеи { тогда́ Иго́рĕ во̀‹з›зĕрѣ // на свѣтло́е со́лнĕце и ви́дѣ // от него́ тĕмо́ю // вси́ свои́ вои́ прикры́ты // и рѐче Иго́рĕ к дружи́нѣ свое́и}.

Ср. в рассказе об Игоревом походе в Киевской лет. по Ипат. (л. 223, 1185 г.): Игорь же возрѣвъ на н҃бо и виде сл҃нце стояще ꙗко мс҃ць и ре^Ч бояромъ своимъ и дроужине своєи.

І.2.2.

На свѣтлое солнце {на свѣтло́е со́лнĕце}. Юго-западный (?) диалектизм. Ср. укр. фолькл. Єден братцейко, свѣтле сонейко... (Головацкий 1878, 2:4), світлое сонце (Плисецкий 1982:204). По свидетельству С. Гординского (1963:40), словосочетание світле сонце представлено в украинской народной поэзии. В русских диалектных записях эта идиома не отмечена (при этом распространено сочетание светлый месяц).

І.2.3–4.

Отъ него ... прикрыты {от него́ ... прикры́ты} – ‘им прикрыты’, конструкция с отъ в значении инструменталиса. По-видимому, северный диалектизм – север., арханг., перм. от «в страдательных конструкциях при указании на субъект действия» (СРНГ). Ср. аналогичное значение рефлексов *ot(ъ) в других славянских языках (ЭССЯ).

І.2.5.

Къ дружинѣ {к дружи́нѣ}. Дружина в значении ‘группа людей’ в современных диалектах известна из псковских, новгородских и северо-западных говоров: новг. ‘артель, товарищество’, псков., арханг. ‘рыболовецкая артель’, также новосиб. ‘партизанский отряд’ (СРНГ), псков. ‘пожарная дружина’, ‘гости на свадьбе, гости жениха’ (ПОС). В южнорусских и украинских говорах слово известно только в значении ‘друг, подруга, жена, дружка’. В центрально- и восточнорусских говорах слово не засвидетельствовано (кроме ставшего общерусским значения ‘пожарная дружина’). Не исключено, что древнерусское терминологическое значение ‘дружина (княжеская)’, а также значения ‘товарищи, спутники; войско’ (Срезн.) имеют псковско-новгородское происхождение, ср. др.-новг. дроужина, Д. къ братьи и дрꙋжине Гр. № 724 и т. д. (Зализняк 2004:735).

I.2.7.

Потяту {по̀тяту}. Ср. укр. потя́ти, пітну́ (и регулярное прич. потя́тий) ‘изрубить’ (Грiнч.), ‘zerschneiden, zerhauen, zerschlagen; zernagen’ (Жел.), русин. ‘изрубить, убить (саблей)’ (Керча). Глагол тяти ‘разрубать’, видимо, исчез в русских говорах в первоначальном значении, ср. специализированные свердл. потя́ть ‘искалечить’ и волог., нижегор. потя́тый ‘медлительный, вялый, неактивный’ (СРНГ). Глагол отмечен в форме 2 ед. повел. потени в новгородской берестяной грамоте № 531 (конец XII – 1 пол. XIII в., Зализняк 2004:416–420) в значении ‘убить (?)’.

I.2.7–8.

Луце жъ бы потяту быти не же полонену быти {лу́‹ч›е же бы по̀тяту бы́ти нѐже поло́нену бы́ти}.

Ср. в древнерусском переводе «Истории Иудейской войны»: и лѣпле смръ|ть сла́внꙋ взѧти. негли жити плѣнени (ИИВ 426б^29–30; Барсов 1887:260).

I.2.9.

Всядемъ {в‹с›ся́дѣм‹е›}. Юго-западный диалектизм (*въз-сѣсти): укр. усіда́ти, усі́сти ‘садиться (в том числе на коня)’ (Грiнч., Жел.). Ср. другое значение у смол. всесть ‘напасть, наброситься на кого-л.’ (ССГ).

I.2.10.

Комони {комо́н‹ѣ›}. В «Слове» из двух древнерусских синонимов – комонь и конь – используется только комонь (I.2.10, I.3.13, II.1.8, VIII.3.14, VIII.2.1, VIII.3.4). Рефлексы праслав. *konjь и его производных в «Слове» отсутствуют. Помимо «Слова», известны только древнерусские формы мн. комони, Д. мн. комонемъ, Тв. мн. комонми в Лавр. лет. sub 969 г. и Ипат. лет. sub 1150, 1151 гг. (СДРЯ). Ср. также др.-рус. комоница ‘кобылица’ (Хроника Георгия Амартола, 96а) и комоньство ‘воинская доблесть коня’ (Лар. и Ипат. лет. sub 1149 г.). Согласно А. А. Пичхадзе (2016:612), комонь (наряду с синонимическим фарь) принадлежало древнерусскому эпическому (и далее – восточнославянскому фольклорному) языку – в противоположность его нейтральному синониму конь. Комо́нь актуален по крайней мере в восточноукраинском (?) фольклоре (Грiнч.: «из народной песни»), ср. комо́н (sic!) устар. ‘Pferd’ (Жел.), производные комо́нник (П. Кулиш. Чорна рада, хроніка 1663 року. СПб., 1857), комонни́к (Жел.) ‘конник’, комо́нный (Грiнч., Жел.) ‘конный’, нар. комо́нно (Грiнч.) ‘верхом на коне’. Ввиду отсутствия перехода о > і основа должна считаться заимствованием, если только не предполагать вторичный праславянский вариант *komъnь. Севернорусские формы: псков., онеж., олон., арханг., вологод., перм., урал., сиб., ко́монь и комо́нь; в преобразованном виде фолькл. волог. кома́нь, том. кома́н (СРНГ). Также брян. комонь (СРНГ), но неясно, находится ли эта форма в связи с украинской или это одно из северных слов в старообрядческих говорах. Из других славянских достоверны М. ед. комони в старовеликорусском (Никольском) списке XVI в. моравско-старославянского «Жития св. Венцеслава» (VencNik – SJS sub комон̑ь); ст.–чеш., чеш. (устар., поэт.) komoň ‘конь’ (< *komonь или *komonjь). Корень *komon- присутствует в праслав. *komonika / *komonjika, -ica ‘клевер, донник, вид ягодного кустарничка’ и *komoniti sę ‘гордиться, важничать’ (ЭССЯ).

I.2.11.

Да позримъ синего Дону { да по́зримŏ си́н‹я›го До̀ну} ‘чтобы (нам) посмотреть на синий Дон’. Юго-западный диалектизм: укр. пiздрíти ‘посмотреть’ (Грiнч.).

I.2.12.

Спала князю умь похоти {спала́ кŏня̀зю у́мŏ похоти} ‘ум князя сгорел в страстном желании’.

Спала – аорист от съ-палати. Непереходный глагол: укр. спала́ти ‘сгореть’, пала́ти (Грiнч., Жел.), русин. пала́ти ‘пылать’ (Керча); белор. пала́ць ‘пылать, полыхать’ (БРС), ср. чеш. pálati, ст.-пол. pałać ‘гореть, пылать’ и т. д. из праслав. *pala̋ti ‘пылать’. Юго-западный диалектизм.

Похоти – архаичный беспредложный М. ед. ‘в (страстном) желании’. Ср. аналогичный беспредложный падеж в и видѣ ꙗко въ оутробѣ имать и оукоризнѣ бы^С г^Сжа єа пре^Д нею и видѣвши же ꙗко въ оутробѣ имать оукоризнѣ быхъ ѿ неꙗ Быт. 16.4–5 в рук. XIV в. РГБ, ф. 304.I, № 44, л. 17. Также юго-западный диалектизм: укр. по́хіть, по́хоть ‘Begierde; Wollust’ (Жел.), в русских говорах только с более узким значением ‘похоть’.

I.2.13–14.

И жалость ему знаменіе заступи искусити Дону великаго {и жа́лость ему зна́менье засту́пи // иску́сити До̀ну вели́каго} ‘и страстное желание испытать себя на великом Дону превозмогло [дурное] предзнаменование’. Слово жалость здесь употреблено в «болгарском» значении ‘желание, страсть’: старослав. жалость ‘усердие, рвение’, ср. болг. жалба ‘желание’. В других славянских языках производные от корня *žal- в этом значении не отмечены (Толстая 2012).

Относительно значения заступи ср. укр. заступа́ти, заступи́ти ‘закрывать, закрыть, становиться между; занимать, занять, преграждать, преградить (дорогу)’ (Грiнч., Жел.), русин. заступа́ти путь ‘стоять поперек дороги’ (Керча); белор. заступи́ць ‘заслонить, загородить’ (БРС); рус. псков., смол. заступа́ть ‘загораживать, заслонять собою кого-, что-либо’ (СРНГ, также Слов. Акад. 1847 без указания места); ‘ступая, заслонять собою, преграждать, застенять’ (Даль, без указания места). Также свердл. заступи́ть ‘прекратить распространение какого-либо бедствия в самом начале, не дать распространиться’: Пожар не разбросился, заступили скоро (СРНГ).

I.2.15.

Копіе приломити {копие́ приломи́ти}. Вероятно, ‘испытать копье в бою’. Юго-западный диалектизм: укр. приломи́тися ‘приноровиться, примениться, набить руку’ (Грiнч.), белор. прылама́ць ‘приучить, приноровить’ (БРС), диал. прила́мываць, прилома́ць [здесь -о- дань великорусской орфографии] ‘приучивать к какой-л. работе или ремеслу’ (Носович), также смол. прилома́ть ‘приучить настойчиво’ (Добровольский 1914). Формы от глагола *lomiti₁ / *lamati₁ ‘испытывать и т. п.’, омонимичного глаголу *lomitii/*lamatii ‘ломать’ или рано обособившегося от него еще в балто-славянскую эпоху, ср. значения лит. lémti, лтш. lem̃t ‘определять, решать’. Ср. Ту ся копiемъ приламати _III.1.8. Также ср. в Киевской лет. по Ипат. (л. 141об. –142, 1149 г.): въѣха переже всихъ въ противныꙗ и дружина его по немъ ѣхаша, изломи Андрѣи копие свое въ супротивнѣ своемъ.

I.2.16а–б.

Конець (поля) {конt́ц поля}. Предлог, известный из украинского языка: кіне́ць (+ Р.) ‘на конце’ (Грiнч.), коне́ць ‘am Ende’ (Жел.), русин. коне́ць ‘на окраине’ (Керча). Юго-западный диалектизм.

Русици {ру́си‹ч›и}. Этот этноним отмечен только в «Слове» и, возможно, является авторским неологизмом по аналогии с названиями северных славянских «племен» на -ичи: кривичи, дреговичи, вятичи (ср. западнославянский этноним лютичи и т. п.). Исключение – южные у(г)личи с неясной этимологией. Другие южные «племена» – бужане, древляне, волыняне, поляне; северъ/северо; хорваты; тиверцы (или толковины). В «Слове о полку Игореве» этноним русичи ‘русские воины’ используется в том же значении, что русь в синхронном тексте Киевской летописи в составе Ипатьевского списка.

I.2.17.

Хощу главу свою приложити {хо‹ч›у́ главу́ свою́ ‖ приложи́ти}. Ср. в Киевской лет. по Ипат. (л. 230 об., 1189 г.): А ꙗзъ не хочю блоудити в чюже землѣ, но хочоу головоу свою положити во ѡтчинѣ своеи.

I.2.18.

А любо испити шеломомь Дону {а̀ любо испи́ти шеломо́мĕ До̀ну} – ср. в Галицкой лет. по Ипат. (л. 245, 1201 г.): тогда Володимерь и Мономахъ (sic!) пилъ золото^м шоломомъ Донъ.

I.3.1–7.

Весь фрагмент с О Бояне, соловію стараго времени! по Игореви того внуку имеет синтаксическую структуру, которую можно истолковать по-разному. В частности, а бы может значить ‘о если бы’, в этом случае безличное пѣти было находится в другом предложении. Если а бы значит ‘если бы’ (или ‘чтобы’), то бы относится и к было в безличном предложении. Помимо этого, одни деепричастия могут относиться к а бы [...] ущекоталъ, другие – к пѣти было.

I.3.2.

Ущекоталъ {‹вŏс›щекота́лŏ} – образование, аналогичное въспѣти, с диалектным (псковским?) уз- < праслав. *vъz-, принадлежащим копиисту нач. XVI в. Ср., например, в Строевском списке III Псковской лет.: узведенъ л. 72б, оусхотѧ^Т 101б, оузде́рьжя^Т, оусести 114а, оуста́ша 121б, оуздали 133а, оузвесили 177б, на Оузвози 202а, оусхода 202б при возведе^н, восхотя^Т, здержа^Т, всѣсти, восташа, воздали, повѣсили, Взвозѣ, всхода в более «грамотном» Архивском II списке. Также в Строевском списке оусегли 141б (Архивск. оусегли), оуссегли 142а (Архивск. усегли) < праслав. *vъzsědli с др.– псков. -гл- < *-dl-.

I.3.5.

Свивая славы оба полы сего времени {свива́я сла́вы о̀ба по̀лы сего врѣ̀мен‹е›}.

Свивая – юго-западный диалектизм: рус. брян. свивать ‘соединять, связывать вместе; привязывать’ (СРНГ).

Вся фраза, кроме общепринятого толкования (напр., «свивая славословия вокруг этого времени» в переводе Р. О. Якобсона), может иметь смысл, основанный на втором основном значении – слава ‘(общественное) мнение’ (Срезн., СлРЯ XI–XVII). Существенно, что слава в ранний древнерусский период было существительным singularia tantum, мн. ч. славы ‘славословия’ отмечено лишь в XVI в. в новгородском списке «Задонщины» из сборника ГИМ.²¹²

Словосочетание оба полы может иметь первичное (не наречное) значение ‘обе половины’. Таким образом, наиболее вероятен перевод «соединяя обе половины современного мнения», иначе говоря «сочетая / примиряя современные противоположные мнения [о походе Игоря]».

I.3.6а.

Рища въ тропу Трояню {ри́ща вŏ тропу́ Троя́ню} ‘мчась вслед за Трояном’.

Въ тропу {вŏ тропу}’по следу, вслед’. Юго-западный диалектизм. Точное соответствие фразеологизма есть в староукраинской «Летописи Самовидца» (с. 17): Войска зась коронніе з гетмани полним и коронним втропу за войском козацким потягнули на Україну, и пришовши под Трилiсся, мiсто оное достали и вистинали. Въ тропу – В. ед. от тропа ‘след’, ср. синонимичный М. ед. в укр. у тропі́ ‘вслед’ (у тропі йти, їхати... за ким): Ми їхали у тропі за тобою (Грiнч. sub тропа́ и утропі́). Ср. укр. тропа́ ‘направление следов, путь (направление)’. Северный диалектный синоним – на слѣду, см. комментарий к IX.2.2. От незасвидетельствованного севернорусского тропа ‘след’ образованы среднеоб., новосиб. мн. тропы ‘звериные следы’, псков., смолен., волог., новосиб. тропить ‘выслеживать зверя, идя по его следам’ (СРНГ 45:127, 132). Толкование тропа Трояня ‘след Трояна’ впервые высказано Л. Нидерле: «В “Слове о полку Игореве” упоминается время Трояна, след Трояна и земля Трояна» (Нидерле 2010:605–606).

Въ тропу Трояню {вŏ тропу́ Троя́ню}. Согласно «Хождению Богородицы по мукам», Троянъ – некое божество (см. комментарий к I.3.12). Согласно Любору Нидерле, в болгарских народных песнях поется о царе Трояне – боящемся солнца трехглавом ночном существе с восковыми крыльями или о существе с козьими ушами (Niederle 1906:144–145; 1916:125). Восточно- и южнославянское божество Троян может быть поставлено в связь с западнославянским Триглавом (Triglaus, Trigelawus, Triglous, Tryglav – СДЭС 1:212)²¹³. Теоним Троянъ в словообразовательном отношении идентичен рус. кур. троя́н ‘вилы с тремя зубцами’, яросл. троя́н ‘танец, исполняемый тремя парами’ (СРНГ), укр. троя́н ‘отец, имеющий трех близнецов; тройка (лошадей); род танца’ (Грiнч.); также брян. прозвище Троян (СРНГ).

I.3.7.

Того внуку {того вну́ку} ‘потомку [бога] Трояна’. Ср. Боян как Велесовъ вънукъ _I.3.12, а также Дажьбожь вънукъ _III.3.23, _IV.2.3 и вѣтри Стрибожи вънуци _III.1.14.

I.3.11.

Чи ли {чи ли́}. Сложный союз, включающий чи – юго-западный диалектизм: укр. чи ‘ли, или, разве’ (Грiнч., Жел.); белор. диал. чи [Носович] и рус. южн., зап., донск., кур., калуж. чи ‘ли, или, разве’ (ЭССЯ), южносмол. чи ‘или, ли’ Росл. (ССГ). Ввиду неразличения фонем /ц/ и /ч/ в языке «Слова» частица чи здесь и в а чи диво ся братiе стару помолодити _VI.1.29 может быть интерпретирована и как ци. Частица ци не является юго-западным диалектизмом, поскольку характерна для многих древнерусских диалектов. Однако в обоих фрагментах, в которых представлена эта частица, решительно преобладает юго-западная лексика, поэтому более вероятной представляется реконструкция чи.

I.3.12.

Вѣщiи Бояне Велесовь внуче {вѣ́щ‹и›й Боя́не Веле́совŏ вну́че}.

Вещий Боян назван внуком (потомком) Велеса. Кроме антропонима Велесовъ в «Слове», Велесъ упомянут в древнерусской версии апокрифа «Хождение Богородицы по мукам», начиная с древнейшего текста в датируемом концом XII века сборнике РГБ ф. 304, Троицко-Сергиевское собрание № 12 (2023). Отрывок, в котором упоминаются древнерусские языческие боги (в известных мне греческих вариантах «Хождения» этого сюжета нет): ... нъ забыша Б(о)га и вѣрова|ша юже ны бѣ тварь Б(о)гь на работоу ство|рилъ тото они все богы прозваша с(ъ)лнце | и м(ѣ)^Сяць землю и водоу звѣри и гады то се|тьнѣѥ и ч(е)л(о)в(ѣ)чьска ^імена та оутрия ²¹⁴ Тро́я|на Хъ́рса Велеса Пероуна на б(ог)ы ѡбратиша | бѣсомъ злыимъ вѣ́роваша до и доселѣ | мракомь злыимъ одьржими соуть того | ради сде тако моучать сѧ... (л. 30) – «... но забыли Бога и уверовали в ту тварь, которую Бог сотворил нам на потребу, и это всё они назвали богами: солнце и луну, землю и воду, зверей и гадов. Наконец, они придали [своим] богам и человеческие имена, да и сущности (?) Трояна, Хорса, Велеса, Перуна. Уверовали в злых бесов, и доныне одержимы злым мороком. За это они здесь [в Аду] так и мучаются...». Примечательно, что отсутствующий в «Слове» Перунъ здесь стоит на последнем месте в списке, а Волосъ не упомянут.

Вновь Велесъ появляется в рукописях XVII в., причем в местностях, где доподлинно известен Волосъ (Ростов и Новгород): Видев же преподобный ту близ прелесть идольскую сущу, в нечестивых душах единаче растущу, не убо бе еще прияли святое крещение, но Чюцкий конец бяше, и покланяхуся идолу Велесу каменну, омрачени бо сердца их деянием бесовским (Житие Авраамия Ростовского, л. 9–9об.); рассказ о грамоте Александра Македонского, данной предкам ильменских словен, в составе популярного позднего «Сказания о Словене и Русе и городе Словенске»: Сии ж князи словенорустии [...] обесиша ю в божницы своей по правую страну идоле Велеса (Мазуринский летописец, л. 6 об.). Не исключено, что «простонародный» Волос здесь заменен на «культурного» Велеса, о котором было известно из книжной традиции (скорее всего, форма Велесъ заимствована из популярного «Хождения Богородицы»).

Материал по ст.-чеш. veles ‘некий злой дух’ собран в работе Р. О. Якобсона (Jakobson 1985:36). Veles известен из поговорок и проклятий XV–XVI вв.: Ký jest črt, aneb ký veles, aneb ký zmek tě proti mně zbudil? ‘Кой черт, или кой велес, или кой змей настроил тебя против меня?’ (Tkadleček, XV в.). Ký veles jím jích našepce! ‘Кой велес им их (сплетни) нашептывает!’ (T. Hájek, 1598). В Гуситской молитве 1472 г. прихожане призываются не грешить u velesa. В T. Rešel. Kniha Jezusa Siracha. Praha, 1571 есть фраза někam k velesu za moře ‘куда-нибудь к велесу за море’; эта же поговорка в виде někam k velesu pryč na moře ‘куда подальше к велесу на море (sic!)’ в молитве из г. Замрски (1590). Это слово не обнаружено в современных чешских, моравских и словацких диалектах. См. также Топоров 1983.

Теоним Велес достоверно не засвидетельствован в славянской топонимике и производных: этимология часто цитируемых топонимов, содержащих основу veles‐/велес-, как правило не нуждается в привлечении теонима. В частности, д. Велеша Волховского р-на Ленинградской обл., пользующаяся популярностью в спекуляциях на «Велесову» тему, с XVI в. представлена в вариантах Велѣша, Велѣжа, Велиша, то есть с диалектными рефлексами ятя, а в Велесъ в обоих слогах не ять, а е, что доказывается написанием теонима в «Хождении Богородицы» XII в. – в этом памятнике различие между этимологическими е и ятем строго соблюдается. Др.-рус. Велесъ, сопоставимый со ст.-чеш. veles, восходит к праслав. *Velesъ.²¹⁵

Таким образом, в Велесе, с одной стороны, мы имеем старочешского злого духа, обитающего в море или за морем, с другой – положительного персонажа, пращура Бояна, по-видимому, покровителя песнетворчества, выступающего в функции классического Аполлона. Вероятно, речь идет об архаическом божестве, которому в народе давно уже не поклонялись и которое, с одной стороны, перешло в разряд злых демонов (в Чехии), и с другой – почиталось в узком кругу волхвов, в среде которых сохранялся теоним (в Восточной Славии).

Восточные славяне (по крайней мере псковские кривичи, ильменские словене, ростово-суздальцы и, возможно, вятичи) знали божество, известное как Волосъ. Сохранилась богатая топонимика с основой Волос- и производные от этой основы. В частности, *volsъ и образованная от него основа ж. р. *volsynji отражены в укр. диал. Волосожа́р (Грiнч.), белор. диал. Валасажа́р (СБГПЗ) ‘Плеяды’; белор. диал. валася́нка ‘ядовитый гриб’ (МДСГ) и т. п.; рус. тул., вологод., сев.-двин. во́лос ‘нечистый дух, черт’; сев. волоса́тка ‘нечистая сила’; кур., ворон., дон., том. Волосожа́ры ‘созвездие Большой Медведицы’; псков. Воло́сънье ‘созвездие Малой Медведицы’, Воло́санье, Волосы́нья ‘созвездие Плеяд’, Вало́сыня, Вало́съня ‘созвездие Большой Медведицы’, Вало́сыня ‘созвездие Плеяд’, также Волосыни у Т. Фенне (СРНГ, ПОС). Ср. эвфемистически преобразованное костром., яросл. ёлс ‘леший, черт’ (СРНГ). Известно древненовгородское имя Волосъ (Зализняк 2004:721).

С Волосом зачастую связывают, с одной стороны, восточнославянские названия червя-волосатика, а с другой – названия нарыва, костоеды. Рус. диал. во́лос (и производные) ‘водяной червь-волосатик’ (говоры всех ареалов, СРНГ) – водяные черви рода Gordius типа Nematomorpha ‘волосатики’. Длина наших взрослых волосатиков 30–40 см, толщина не превышает 2–5 мм, на вид они напоминают живой конский волос. Вопреки повсеместно распространенному суеверию, для человека они не опасны: взрослые особи не питаются, а личинки паразитируют в насекомых. Этимология прозрачна – праслав. *volsъ ‘волос’. Названия других червеобразных и прочих «хтонических» животных корень волос- не содержат, поэтому не стоит искать в волосатике признак змеевидной ипостаси Волоса. Этимология рус. диал. во́лос, во́лость и т. п. ‘гнойное воспаление, язва, нарыв, незаживающая рана, костоеда (часто связывается с проникновением червя-волосатика)’ (говоры всех ареалов, СРНГ), укр. во́лос ‘опухоль с нарывом на пальце’ (Грiнч.) неясна, однако и связь болезни «волос» с богом Волосом представляется «кабинетно-этимологической» (ср. Топоров 1998:81–82).

Формальная взаимосвязь Велеса и Волоса ограничивается созвучием: второй теоним восходит к праслав. *Volsъ / Волосъ (в южнославянской форме *Власъ) вторично был отождествлен со св. Власием, покровителем домашних и диких животных (подробности см. в СДЭС 1:210–21. Ср. вариативность имени в списках «Повести временных лет» (sub 907 г.): Ипат. и Волосо^м | скотьимъ бг҃омъ, Хлебн. и Воло́сѡ^М ско^Тимь бо́го^М , Радз. и Волосомъ | ско^Тємъ бг҃омъ при Карамз. и Власиемь, скотьим богомъ, Соф. 1 лет. и Власиемъ, скотиимъ б(о)гомъ. См. также Введенский 2014.

Основа Волос- не засвидетельствована в ареале смоленско-полоцких кривичей в Полесье и на Волыни, где, в свою очередь, широко распространены производные от теонима Перунъ – в частности, рус. диал. перу́н ‘гром, молния, гром и молния’ на территории старого расселения славян только в смоленских и соседних ржевских говорах (СРНГ); укр. перу́н (Грiнч.), пе́рун (Жел.), надднестр. пе́рiм (Р. пе́рому), пе́рiн (Р. пе́рону), пе́рiнь (Р. пе́роню), пе́рон, пе́рум, пе́рун (Шило 2008), русин. пе́рун ‘молния’, бода́й тя пе́рун узя́в ‘черт тебя побери’ (Керча); белор. пяру́н ‘гром’ (см. также Николаев, Страхов 1987). В русских говорах севернокривичского, торопецко-селижаровского, тверского кривичского, ильменско-словенского и ростово-суздальского происхождения следов основы Перун- нет. Это может свидетельствовать о том, что теоним Перунъ (вследствие этого и корень перун-) был подвергнут табу еще в языческую эпоху. Отсутствие Перуна в «Слове» может быть поставлено в связь с предполагаемым происхождением автора из Половатья – местности, в котором имя этого бога, вероятно, было табуированным. Идол Перуна был установлен Добрыней на новгородском капище Перыни в 980 г. в ходе неоязыческой реформы Владимира, однако нет свидетельств, что прежде там также стояло изображение одноименного божества. Волосъ ‘русский языческий «скотий» бог’ упоминается в «Повести временных лет» как объект поклонения княжеской дружины²¹⁶ наряду с Перуном, в частности Да имѣемъ клятву отъ бога въ ньже вѣруемъ Перуна и Волоса бога скотьꙗ (Лаврентьевская летопись под 971 г.) – клятву можно понимать так, что одни клялись Перуном, а другие Волосом. В отличие от Перуна, Волос не был среди шести богов в составе воздвигнутого князем Владимиром в 978 г. пантеона, а его святилище находилось отдельно на р. Почайне.

Любопытно, что «народные» восточнославянские божества, имеющие надежные рефлексы в диалектной лексике и ономастике (Перунъ, Волосъ, Мокошь), в «Слове» не упомянуты. Напротив, присутствуют теонимы, которые не оставили значимых следов в современных восточнославянских языках: Троянъ, Велесъ, Стрибогъ, Дажьбогъ, Хърсъ, а также Дивъ (см. комментарий к II.2.7) и Бусъ (см. комментарии к V.2.17, V.3.28).

II.1.1.

Игорь ждетъ мила брата Всеволода {Иго́рĕ жде́тĕ ми́ла бра́та Все́волода}.

Ср. в рассказе об Игоревом походе в Киевской лет. по Ипат., л. 223 (1185 г.): И тако приида ко Ѡсколоу и жда два дни брата своєго Всеволода, тотъ 6ѧ шелъ инем поуте^м.

II.1.2.

Буи {бу́и} – юго-западный диалектизм. Ср. укр. бу́ий ‘буйный’ (Грiнч.) и в особенности (генерализована краткая форма м. р. прилагательного²¹⁷) белор. диал. буй: Буй вѣцеръ. Буй хлопецъ. Дзѣвка буй, дзержи вухо востро (Носович), в русских говорах не отмечено. Также укр. диал. З тестем та з тещею жити можна, а через отого клятого буя, Грицька, ніяк не можна. (Яворницкий 1920:56); белор. диал.. буй ‘неуступчивый, буян’ (Носович). В «Слове» представлены также и производные буиство, буесть.

Буи туръ {бу́и ту̀рŏ} – ср. буйний тур в украинской народной поэзии (Гординський 1963:40).

II.1.10.

Напереди {напереди́}. Ср. в летописном рассказе о походе Игоря: напереди же стрѣлци иже бѧхоуть ѿ всихъ кнѧзии выведени (Киевская лет. по Ипат., л. 223об., 1185 г.); и воєводоу имѧхоуть, тотъ напереди ꙗзвенъ бы^с (Ibid., 224).

Точное морфологическое соответствие (М. ед. от i-основы) в рус. псков. напереди́ ‘впереди; на будущее; спереди’ (ПОС). Шире распространено производное от о-основы: рус. диал напереде́ (СРНГ), укр. напе́редi (Грiнч.), карпатоукр. напере́дi (МКЭ), русин. напередї́ (Керча).

ІІ.1.11.

Свѣдоми {свѣ́доми}. Юго-западный диалектизм: укр. свідо́мий ‘знакомый с чем-л., сведущий в чем-л.’ (Грiнч., Жел.), русин. свідо́мий ‘осознающий что; сведущий’ (Керча); рус. брян. сведомый ‘знающий, сведущий’ (СРНГ). В белорусском языке свядо́мы имеет значение ‘сознательный’.

Къмети {кмéти}. В «Слове» – в значении ‘(сильный и храбрый) воин’. Согласно А. А. Пичхадзе (2016:612–613), принадлежность древнерусского «эпического» языка. Вероятно, юго-западный диалектизм: рус. южн. (Даль) кметь ‘парень, крестьянин; земский воин, ратник’ и укр. кметь ‘крестьянин, хлебопашец’ (Грiнч.), русин. кметь ‘крепостной крестьянин; смерд, холоп; поселенец, селянин’ (Керча). Ср. рус. брян. кметьё собир. ‘о способных, сметливых людях’ (Козырев 1975а: 98). Укр. кметь – скорее всего, заимствование: в регулярном украинском рефлексе праслав. *kъmetь –e– должно было удлиниться в «новозакрытом» слоге и в дальнейшем развиться в і (Николаев и др. 2013:132–133, карта 1).

ІІ.1.12.

Повити {по̀вити} ‘спеленуты’. Ср. укр. повива́ти, пови́ти ‘пеленать’ (Грiнч.), русин. повива́ти ‘пеленать, запеленывать (ребенка); перевязывать, бинтовать (рану)’ (Керча); рус. брян. повивать ‘пеленать младенца’ (Козырев 1975а: 104), далее перм. повиваться ‘помогать роженице, принимать ребенка при родах’ (СРНГ). Ср. также укр. за горами гори, хмарами повиті (Т. Шевченко).

ІІ.1.13.

Подъ шеломы възлелѣяны {под шело́мы вŏзлелѣ́яни}. Ср. в древнерусском переводе «Истории Иудейской войны»: и пѡ^Д шоломо|мъ съста́рѣв’шесѧ (ИИВ 433в^28–29; Барсов 1887:260).

ІІ.1.15.

Вѣдоми {вѣ́доми}. Юго-западный диалектизм: укр. відо́мий (Грiнч.), русин. ві́домий (Керча), белор. вядо́мы (БРС), диал. вѣдо́мый ‘известный’ (Носович), рус. брян. ведо́мый ‘известный, знакомый’.

II.1.16.

Яругы {яру́гы}. Тюркизм, южный и юго-западный диалектизм: укр. яру́га ‘лог, овраг’ (Грiнч., Жел.) и южнорус., тул. яру́га (Даль), также смол. яру́га ‘овраг, заросший кустарником, лесом’ (ССГ). Ср. с другим типом основы новг. яру́г ‘овраг’ (НОС₂).

Знаеми {зна́еми}. Юго-западный диалектизм: укр. знайо́мий (Грiнч.), знає́мий (Жел.) ‘знакомый (с чем-л.)’, русин. зна́ємый ‘известный’ (Керча); белор. знаё́мы ‘знакомый, известный’ (БРС, Носович), также южносмол. ельн. зна́емый ‘знакомый, известный’ (ССГ). В севернорусском (онеж.) знаемый с другим значением: ‘ученый; мудрый’ (СРНГ).

II.1.23.

Себе чти а князю славѣ {себѣ́ ч‹ĕc›тѝ а кня̀зю сла́вѣ}. Ср. в Киевской лет. по Ипат.: И ре^ч Игорь ко братома и к моужемь свои^м: «Се Б҃ъ силою своєю возложилъ на врагы наша побѣдоу, а на на^с ч^сть и слава» (л. 224, 1185 г.); Лавр. лет.: «Иде^м по ни^х и[з] луку морѧ, гдѣ же не ходили ни дѣди наши, а возме^м до конца свою славу и чть» (л. 134об., 1186 г.).

II.2.2.

Стремень {стрѐменĕ}. Юго-западный диалектизм: укр. диал. стремін (Грiнч.), стре́мень (Жел.) ‘стремя’.

II.2.4–6.

Солнце ему тъмою путь заступаше, нощь стонущи ему грозою. Птичь убуди, свистъ звѣринъ въста {Со́лнĕце ему́ тĕмо́ю пу́тĕ заступа́ше. // Но̀‹ч›ĕ стону́‹ч›и ему́ грозою́. // Пти́чĕ у̀буди‹в› свѝстŏ звѣри́нŏ вŏ‹c›ста}. Это членение текста и эмендация убуди ⇒ у̀буди‹в› представляются предпочтительными. Перевод: ‘Солнце преграждало ему путь затмением. Ночь угрожала ему громом [или ‘Ночь гремела грозой’]. Раздался свист зверей [сусликов и сурков], разбудивший птиц’. Альтернативный перевод (требующий другого деления на строки и аориста у̀буди без эмендации) – ‘Солнце преграждало ему путь затмением. Ночь, угрожая ему громом, разбудила птиц. Раздался свист зверей’.

II.2.6.

Птичь {пти́чĕ}. Ср. ст.-слав. (Супр.) пътищь ‘птичка – στρουθίον, passer, avis’ (SJS) и церк.-слав. ‘птенец; детеныш’ (Срезн.) < *pъtitjь, диминутив от *pъt- ‘птица’. Ср. также написание птичь ‘pullus’ в древнерусских списках Бытия (49.9) Тр. № 1 и Тр. № 45. В «Слове» пътичь м. используется в уникальном среди других славянских языков собирательном значении ‘птицы’.

Убуди {у̀буди‹в›}. Юго-западный диалектизм: укр. убуди́ти ‘разбудить’ (Грiнч.).

II.2.7–8.

Зби Дивъ, кличетъ връху древа {‹вŏ›зби́ ‹ся› Дѝвŏ, кли́четĕ верху́ дрѣва}. Согласно А. Ю. Чернову, первоначально фраза имела вид ‹нŏ› ‹вŏ›зби́ ‹ся› Дѝвŏ. Обоснование вставки здесь противительного союза см. в Чернов 2010:100–102, там же и возражение А. В. Дыбо и ее обоснование конъектуры ‹въ›зби ‹ся›. См. также Дыбо 20106:58–59.

Зби {‹вŏ›зби́ ‹ся›} ‘взметнулся’ – предполагается диалектная форма зби из възби, внесенная копиистом нач. XVI в., ср. в Архивском II списке Псковской III лет. здержа^Т при оуздерьжя^Т (праслав. *vъzdьržętь) в Строевском списке (л. 114а). Также предполагается пропуск выносного с(ѧ) при копировании или издании текста. Юго-западный диалектизм: укр. зби́тися ‘подняться вверх (напр. перед полетом)’ (Грiнч.), русин. (и)зби́ти ‘поднять, взгромоздить’ (Керча); белор. узбíцца ‘взобраться, взгромоздиться’ (БРС). Ср. также значение рус. орл. взби́ться ‘прийти в состояние беспокойства, тревоги; встревожиться’ (СОГ).

Дивъ {Дѝвŏ}²¹⁸. Юго-западный (?) диалектизм. Ср. укр. див в поговорке Щоб на тебе див пришов (Номис 1993:193), Szczob na tebe diw pryjszow (w. Paszkowce, Kijowski pow., Rulikowski 1879:90); Див (устар.) ‘böse Gottheit der Finsternis; Wundertier’ (Жел.); также псков. Див ‘герой народных сказок, поверий’: И такой этът диф страхолюдный (ПОС). Возможно, слово есть также в брянских говорах, по свидетельству В. Суетенко (1980). Ср. также ст.– пол. dziw ‘monstrum’ (SSP 2–5 [11]: 336). Теоним Дивъ не имеет этимологического отношения к праслав. *divъ ‘диво, чудо’ (ЭССЯ), однако народноэтимологическая контаминация между ними была неизбежной.

Загадочный Дивъ, не включенный во Владимиров пантеон, скудно представлен в восточнославянской демонологии (СДЭС 2:91–92). Из «Слова», вероятно, следует, что Дивъ – божество в птичьем облике (‹въ›зби ‹ся› ... връху древа). Связь Дива с птицами подтверждается тем, что в древнерусских обличениях язычества (начиная с XIV в.) он является субститутом Симаргла, птичий облик которого в общем достоверен (СДЭС 1:209).

Значение рус. див ‘пугало, филин, сова, ночной ворон’ в «Словаре церковно-славянскаго и русскаго языка» (СЦСР, 1847 г.) иллюстрируется цитатой из «Слова». Фантомное значение ‘удод’ попало в СЦСР из толкований Д. Н. Дубенского к «Слову» (1844:37–40). Из СЦСР оно перешло в словари И. Я. Павловского (Pawlowsky 1859) и В. И. Даля (1863 г.), из Pawlowsky 1900 – в словарь М. Фасмера (sub див).

Значение ‘удод’ получено Дубенским из «сообщения доктора [Людевита] Гая [создателя гаевицы] из Загреба», который написал Дубенскому (Дубенский 1844:38), что в Славонии удод называется dib, в Хорватии и вообще у далматов (согласно Л. Гаю – «juxta varietatem dialecti illyricae in Croatia vernaculum», «in inferioribus partibus Illyriae») – deb, в Сербии – dieb. На основании этого отдаленного созвучия Дубенский пришел к выводу, что Дивъ в «Слове» был удодом.

Штокавские и славонские формы – серб. диал. (Прокупље) дêб ‘ Upupa epops’ (PCJ, IV: 121 с отсылкой на deb в Hirc 1889:152), деб ‘Upupa’ (Милорадов и др. 2016), иек. dieb [dijeb] (Гай) и славон. dib (Гай), «иллирийское» dib (Dankovszky 1833:267) – могут восходить к праслав. *děbъ. Кайк. dab (ESSJ sub vodeb; RHJ II: 214215), dáb [dāb] (Belostenec IL: 63), dёb [dəb] (Ibid.: 66), vdab (ESSJ sub vodeb), «иллирийское» dáb (Dankovszky 1833:267), словен. vdȃb, dȃb (Plet.), vdȃb (Valj. Rad 45:53) восходят к *dьbъ и *vъdьbъ. Вероятно, к *debъ и *vъdebъ восходят кайк. déb [dēb] (Belostenec LI: 1279, IL: 63, 436; Habdelic 1670: C1), dѐb [deb] (Belostenec IL: 1279), deb (Ibid.: 437), dѐb (Jambresic 1742:1049), хорв. deb (Гай; Ettinger 1857:100; RHJ II: 215) и словен. vodȅb, G. -ẹ́ba, диал. udȅb, vdȅb (ESSJ sub vodeb), vodèb, -dę́ba, vdèb, -ę́ba, vdę̑b (Plet.), vdȇb, dȇb (Valj. Rad 45:53), vodẹ̑b, -a (SSKJ sub vodéb). Словен. vdob (Plet.), по-видимому, восходит к праслав. *vъdobъ.

Слог *vъ- в словенских и кайкавских формах мог появиться в результате контаминации с праслав. *udodъ/*vъdodъ ‘удод’. Также вероятно влияние ср.-в.-нем. widhopfe, wit(e)hopfe ‘Id.’ (Lexer III: 949–950), которое восходит к прагерм. *widu-huppo f., *widu-huppę m. ‘удод’, буквально ‘древесный удод’: др.-в.-нем wituhopha, -hoffa f. (9. Jh.), ср.-н.-нем. wēdehoppe m., ср.-голл. wēdehoppe m., нем. Wiedehopf – ср. прагерм. *widu- ‘дерево’ и *huppo, -ę̄ ‘удод’: голл. hop, англ. hoopoe, устар. hoop, германизм ст.-франц. hupe, франц. huppe. Относительно аблаута *debъ / ? *dobъ / *dьbъ ср. *bebrъ / *bobrъ / *bьbrъ (с диссимиляцией срб.–хрв. дабар).

О связи Дива с деревьями могут говорить украинские диалектные названия достигающего 1,5 м в высоту дурмана вонючего (Datura stramonium)²¹⁹, восходящие к словосочетанию *divъ dervo: дивдерево, дивдерев, с нерегулярными фонетическими преобразованиями дивдерина, дивдур, дивздирив (Кобiв 2004:155–156), галиц. дивдир (Сабадош 2014:402). Украинские фитонимы, обозначающие ‘дурман’, с 6ic ‘бес’ и Боже (словосочетания), бiж‐/буж- ‘божий’ (композиты) на месте *divъ: 1) бiзьдерево, бiс-дерево, 2) бiждерево, буждерево (Кобiв 2004:66), Боже дерево (Сабадош 2014:402).

Любопытно значение укр. бойк. (Ясшь) дивдерево ‘лиственница европейская (Larix decidua)’ (Гоцкий 1895:107, цит. по Кобiв 2004:243). Лиственница выбивается из семантического поля «ядовитое / лекарственное растение с сильным запахом», однако она, как и другие деревья, в славянской демонологии «осмысляется как место обитания демона» (СДЭС 2:65).

Сюда примыкают названия, обозначающие другие лекарственные / ядовитые растения, как правило с сильным запахом:

– Исторические словосочетания с первым компонетном *běsъ (украинские): укр. бiс-дерево, бiздерево ‘полынь лечебная (Artemisia abrotanum)’ (Кобiв 2004:66); бісерне дерево ‘гребенщик четырехтычинковый (Tamarix tetranday (Ibid.: 399 – контаминация с бісер).

–

Словосочетания с *bože/*božьje (общеславянские), композиты с *božь- (украинские): укр. Боже дерево, Боже деревце, Боже д(е)ревко, біждерево, буждеревок, нехворощ біждеревок, біждеревочок ‘полынь лечебная (Artemisia abrotanum)’, Боже дерево, біждерево, божидерев ‘полынь полевая (A. campestris)’, Боже деревце ‘полынь однолетняя (A. annua)’, біждерев, біждерник ‘мирикария (Myricariay)’, буждерево ‘мирикария германская (M. germanica)’, біждерево, буждеревен ‘авран лекарственный (Gratiola officinalis)’, бождеревок ‘зверобой продырявленный (Hypericum perforatum)’, Боже дерево ‘горицвет весенний (Adonis vernalis); гребенщик (Tamarix)’, буждерево ‘тысячелистник обыкновенный (Achillea millefoliumy)’ (Кобів 2004:66; 155–156); белор. диал. божжа дзерава ‘полынь полевая (Artemisia campestris)’; рус. диал. Божье древко ‘гребенщик (Tamarix)’, Божье д(е)рево ‘полынь (Artemisia); сирень (Syringa)’ (СРНГ) и их западно- и южнославянские соответствия: пол. boże drzewo, ст.-пол. boże drzewce (XV в.), boże drzewko (XVI в.), н.-луж. bóže dŕowko, чеш. boží dřevec, ст.-чеш. и чеш. диал. boží dřevo, словац. диал. božie drevo, болг. диал. божо дрвцо, серб., хорв. božje drijevo, božji drevac, словен. božje drevo ‘тархун (Artemisia dracunculus), полынь лечебная (A. procera [= A. abrotanum])’ (Сабадош 2014:143).

Судя по географическому распределению словообразовательных типов, *bož(ьj)e dervo восходит к праславянскому уровню, тогда как сходный по значению фитоним *divъ(-)dervo и его аналоги *běsъ(-)dervo, *božьdervo ограничены восточнославянским Югом. Это согласуется с гипотезой, что Дивъ – восточноиранский теоним, заимствованный непосредственно или через тюркское посредство, ср. авест. daēva- ‘злой дух', ср.-перс. dēv ‘демон, дьявол' (Фасмер II sub див).

В своих записях не позднее 1818 г., связанных с работой над «Словом», З. Доленга-Ходаковский (Адам Чарноцкий) упоминает укр. див-дерево, судя по описанию – ‘дурман': «Див-дерево на Волыни – растет на унавоженных местах, с колючими шишками, семена его вызывают бешенство» (цит. по Прийма 1980:119). На связь укр. дивдерево, біс-дерево со «старославянскими божествами» Дивом и Бесом обратил внимание И. Г. Верхратский (1864:17).

II.2.9.

Велит послушати земли незнаемѣ {вели́ть послу́шати земли́ незна́емѣ}.

В начале похода русичей Дивъ взмывает на дерево и оттуда требует повиновения (велить послушати) от земель, находящихся под «поганым» владычеством. То, что Дивъ обращается именно к соседям русичей, а не к ним самим, ясно из того, что Вълзѣ, Поморью, Посулью, Кърсуню, Сурожу, тебѣ стоят в дательном падеже. Глагол велѣти управляет дательным падежом, как и современное велеть, однако послушати ‘повиноваться́ управляет не дательным падежом, как русское повиноваться, а родительным – послушати кого-л. ‘повиноваться кому-л.'. Структура Дивъ ... велитъ земли незнаемѣ послушати аналогична структуре Овлуръ ... велить князю разумѣти _VIII.2.

Незнаемѣ {незна́емѣ}. Юго-западный диалектизм: укр. незнайо́мий (Грiнч.), незнає́мий (Жел.) ‘незнакомый’; белор. незнаёмы (БРС), диал. незнаё́мый ‘незнакомый; неизвестный’ (Носович). См. еще въ полѣ незнаемѣ _IV.1.6.

Др.-рус. незнаѥмыи ‘неизвестный, незнакомый, неведомый’, а также ‘чужой, враждебный’ (СДРЯ). По-видимому, оба значения отражены в «Слове» в фразеологизмах земля незнаема, поле незнаемо. Ср. в ПВЛ по Ипат., л. 83 (1093 г.) – о русских людях в половецком плену: оу алъчбѣ и в жажѣ . ї в бѣдѣ . побледѣвше лици . и почернивше телесы . незнаемою страною . ꙗзыкомъ їспаленомъ . нази ходѧще ї босѣ.

II.2.12.

Блъванъ {болва́нŏ}. Юго-западный диалектизм. Укр. бовва́н ‘идол, кумир, истукан’ (Грiнч.), ‘Götzenbild’ (Жел.).

II.2.13.

А половци неготовами дорогами {а поло́вци негото́вами доро́гами}. Ср. Карамз. лет.: А Мамаи [...] рече: «Братие измаиловичи, безаконнии агаряне, побѣжите неготовыми дорогами!» (л. 367, 1380 г.). Вероятно, это цитата из ранних списков «Задонщины» или «Сказания о Мамаевом побоище» (в дошедших до нас списках – неуготованными дорогами).

II.2.18.

По добiю {по д‹у́›бию} ‘по дубровам’. В издании добiю, что может быть опиской вместо *доубiю (с утратой –у-) или *дꙋбію (ук с выцветшими «рожками» прочитан как о) – ср. босымъ _VIII.3.5 вместо *бусымъ²²⁰. Юго–западный (?) диалектизм: укр. дуб’я́ ‘дубы’ (Грiнч.), русин. ду́бля ‘дубье’ (Керча). Слово дубие ‘дубы’ известно также из тверской берестяной грамоты конца XIII – нач. XIV в., Твер. № 5 (Зализняк 2004:569).

II.2.19.

Въсрожатъ {вŏ‹с›с‹то›ро́жать}. Неясная форма въсрожатъ с большой вероятностью может быть интерпретирована как вŏ‹с›с‹то›ро́жать, поскольку очевиден параллелизм: пти‹ч›ь пасетъ бѣды по д‹у›бiю ≈ влъци въс‹сто›рожатъ грозу по яругамъ. Вероятно, как р была прочитана лигатура

(= т + р) с пропущен-ным выносным о: въс

^ожать, при этом лигатура

здесь читалась как -тор-. Впрочем, здесь можно предположить и диалектную форму *въ(с)строжать < праслав. *vъzstoržętь с рефлексом *ToRT > ТRоТ, известным из новгородских берестяных грамот, древнерусских рукописей и говоров псковско-новгородского ареала (Зализняк 2004:40–41). По мнению А. В. Дыбо, «по-видимому, имеется в виду глагол всрашити “возбуждать” – в такой форме в церковнославянских памятниках болгарского происхождения (Назианзин, панд. Антиоха, Иоанн Экзарх, то есть с неполногласием); всорошити – Март. прол., всорошитися – “горячиться” Никон. пандекты. Этимология слова: из *vъz-soršiti, ср. шершавый (Фасмер IV). -Сро- скорее указывает на полногласную форму, записанную с первым ъ [...] Возможно, в почерке копии нач. XVI в., с которой работали издатели XVIII в., буквы ш и ж были близки по начертанию, ср. аналогичную ошибку пардуже вместо пардуше» (Дыбо 2006:59). Это решение, помимо сильного допущения о графическом смешении ш и ж, требует еще или признания глагола *сорошити лабильным по залогу (переходным / непереходным), или реконструкции непереходного *сорошати (3 ед. *сорошить), или утраты издателями выносного ся после вълци. О вариантах *пардуше / пардуже см. комментарий к V.3.21.

II.2.21.

Брешутъ {бре́шуть}. В основном юго-западный диалектизм. Зап.– и южнорус. бреха́ть ‘издавать звуки, кричать (о животных)’ калуж., донск. (СРНГ), также псков. бреха́ть ‘лаять’ (ПОС); белор. браха́ць ‘лаять’ (БРС), диал. бреха́ць ‘лаять по-собачьи’ (Носович) и укр. бреха́ти ‘гавкать’ (Грiнч.), ‘bellen, belfern, klaffen’ (Жел.), русин. бреха́ти ‘лаять, брехать (о собаке)’ (Керча).

Чръленыя {чер‹в›ле́ныи}. Причастие от чьрвити ‘красить в красный цвет’. В современных русских говорах не представлено, актуально на юго-западе Украины: черле́ний ‘rot’ (Жел.), карпатоукр. (МКЭ), русин. черле́ный ‘красный’ (Керча).

II.2.22.

О руская земле, уже за шеломянемъ еси {о ру́сĕская зѐмле у́же за шело́менемĕ ѐси}. Вряд ли здесь шеломя обозначает конкретную возвышенность – ср. в Киевской лет. по Ипат..: Наворопници же, перешедше Хоролъ, взиидоша на шоломѧ, глѧдающе, кдѣ оузрѧть ѣ. Коньчакъ же стоялъ оу лузѣ, єго же ѣдоуще по шоломени ѡминоуша (л. 222об., 1185 г.). Здесь очевидно противопоставление лугь ‘луг, низина’ ⇔ шеломя ‘холм, возвышенность’.

II.2.23–24.

Длъгоночь мркнетъ, заря свѣтъ запала {до́лгоночĕ ме́ркнетĕ, // за́р‹и› свѣ̀тŏ запала́}.

Длъгоночь {до́лгоночĕ} ‘поздняя ночь’. Слово долгоночь (долгонощь) засвидетельствовано в «Летописце русском» XV века: В лѣто 6896. Мѣсяца мая 19 долгонощи преставися христолюбивыи князь великы Дмитреи Ивановичь всея Руси (Насонов 1955:306)²²¹. В сообщении под 6896 г. долгонощи читается также в Белорусской I летописи (Лурье 1976:57, сноска 121²²²). В соответствующем месте Симеоновской летописи содержится вариант долго вечера ... в час нощи – по-видимому, копиист нач. XVI в. ошибочно разъяснил непонятное слово протографа, использовав знакомое ему долговечеръ, одновременно переведя долгонощи как «в час нощи». Фраза «поздним вечером ... в ночное время» содержит в себе внутреннее противоречие: др.-рус. вечеръ в переводах с греческого соответствует ἑσπέρα (время до полного заката солнца), а не νύξ. Ср. также в «Слове» погасоша вечеру зари _VIII.2.7. Форма долгонощи в «Летописце русском» и Белорусской I летописи не связывалась с темным местом в «Слове» и считалась «испорченной», хотя смысл ее вполне ясен: долгонощи – это родительный или беспредложный местный падеж от долгоночь (долгонощь), он переводится как ‘поздней ночью, под утро’. Значение слова до́лгоночь (церк.-слав. длъгонощь) ‘поздняя ночь’ подтверждается записанным в смоленских говорах словом долговечерь ‘поздний вечер’: Сидѣў я доўгавечирь адин (Добровольский 1914:176).

Мркнетъ {ме́ркнетĕ}. Скорее всего, меркнеть значит здесь не «темнеет», а, напротив, «постепенно светлеет». Этот перевод дан в «Словаре древнерусского языка XI–XVII вв.» только на основании данного места в «Слове». Данное значение *mьrknǫti известно только из чешского mrknouti ‘мерцать, мигать, сверкать, блестеть’ и рус. нижегор. только на свет поме́ркнуть ‘недавно появиться на свет’ (СРНГ). Это инхоатив (обозначение постепенного изменения состояния, такой же, как сохнуть или тухнуть) от *mьrcati / *mьrkati: рус. мерца́ть ‘слабо сверкать, сиять бледным либо дрожащим светом; проблескивать, просвечивать, играть искорками, переливом, перемежком’ (Даль), белор. диал. мiрцáць ‘свяцiць няроўным блескам’ (СБГПЗ), чеш. mrkati ‘мерцать, сверкать прерывисто или меняя силу света’. Привычное значение меркнуть ‘темнеть’ соответствует другому значению *mьrkati – ср. рус. арханг. меркать ‘смеркаться’ (СРНГ). Имеющие единое происхождение глаголы *mьrcati/*mьrkati ‘мерцать (прерывисто светить)’ и ‘смеркаться, темнеть’ и образованные от них инхоативы на -ну- стали квазиомонимами (вероятно, они различались акцентологически). Поскольку глагол *mьrknǫti в русском языке обычно значит ‘меркнуть, угасать’ (ср. в «Слове» два солнца помѣркоста), не исключено, что автор «Слова», как и во многих других случаях, играет словами и смыслами – «поздняя ночь (долгоночь), становясь светлее, угасает, “меркнет” с началом рассвета» или даже «поздняя ночь меркнет, то есть гаснут (меркнут) ночные светила» (метонимия – предположение А. А. Гиппиуса). Относительно возможных значений бесприставочного мьркнути см. Зализняк 2008а: 323–327.

Заря свѣтъ запала {за́р‹и› свѣ̀тŏ запала́} ‘свет зари запылал’ (или ‘свет-заря запылала’?). Глагол палати в тех славянских языках, где он сохранился, является непереходным – укр. пала́ти ‘пылать’, запала́ти ‘запылать, загореться’, спала́ти ‘сгореть’ и т. д. (см. еще Зализняк 2008а: 300–302). Запала – юго-западный диалектизм: укр. (Грiнч.), русин. запала́ти (Керча) ‘запылать’. Значения глагола палати симметричны значениям другого глагола, образованного от этого же корня с тем же суффиксом, – пылать. Заря может иметь церковнославянское окончание Р. ед. -я (ср. Им. мн. тучя). Менее вероятна трактовка заря свѣтъ как плеонастического «заря-рассвет», поскольку сходные примеры из восточнославянского фольклора имеют другой порядок слов: рус. Не свет-зорюшка просветилась (Рыбников Песни 2:125); укр. Ой уставай, мій миленький, вже на дворі світ-зоря (Грiнч. 1:108) – на эти примеры обратил мое внимание А. А. Гиппиус.

II.2.25.

Мъгла {мĕгла} ‘туман’. Юго-западный диалектизм: укр. мгла ‘туман, Nebel’ (Грiнч., Жел.), русин. (и)мгла́ ‘мгла, туман’ (Керча); белор. імгла́ ‘туман’ (БРС). Другие значения у белор. імгла́ ‘изморось, морось’ (БРС), рус. смол. мгла ‘изморось’ (ССГ), псков. мгла ‘мокрый холодный туман, мелкий моросящий дождь’, а также ‘туча’ (ПОС). Ср. наличие в «Слове» также последнего значения в идутъ сморци мьглами _VIII.2.2.

II.3.1.

Съ заранія {сŏ зара́нья}. Юго-западный диалектизм: укр. зара́ння ‘утреннее время’ (Грiнч.), зара́нє ‘Morgenfrühe, früher Morgen’ (Жел.); белор. диал. зара́нне ‘утро’ (Носович) и рус. брян. зара́нне ‘с утра; очень рано’ (СРНГ). В. А. Козырев (1975а: 79) приводит брян. зарание ‘раннее утро’ с церковнославянским суффиксальным оформлением. В других русских диалектах отмечено только наречие: псков. за́ра́нье ‘рано утром’ (ПОС).

Въ пяткъ {вŏ пят‹о́›к} ‘в пятницу’. Юго-западный (?) диалектизм: укр. русин. пя́ток (Керча), рус. ворон., донск. и брян., также моск. пяток ‘пятница’ (СРНГ).

Ср. всю фразу с Киевской лет. по Ипат.: Заоутра же, пѧтъкоу наставшоу, во ѡбѣднеє веремѧ оусрѣтоша полкы половѣцькиѣ (л. 223об., 1185 г.).

II.3.2.

Поганыя {пога́ныи}. Здесь и далее эпитет поганыи используется в общеславянском (дохристианском) значении ‘иноверец’. По всему тексту «Слова» поганый лексически не противопоставлен христианскому (православному), кроме здрави князи и дружина побарая за христьяны на поганыя плъки _IX.3. См. сравнительный анализ употребления поганыи в «Слове» и в синхронной летописи в Адрианова-Перетц 1968:82–83.

II.3.3–4.

И рассушя сь стрѣлами по полю {и россу́ша с‹я› стрѣла́ми по̀ полю} ‘и разметались как стрелы по полю’. Традиционное толкование также требует конъектуры с‹я›, перевод – «и рассыпались по полю стрелами». Однако суша – 3 мн. аориста от глагола сунути/совати ‘резко двигать, метать’, поэтому перевод ‘рассыпались’ некорректен, он появился в результате неправильного определения аориста суша как формы глагола сути, съпу ‘сыпать’. Ср. аналогичное употребление глагола россунути ся в «Повести временных лет» sub 1068 г.: Ипат. се половци | росоули сѧ по земли, Лавр. се половци расоули сѧ по земли, Соф. I ст. а се половци рассули ся по земли. В Карамз. неправильное понимание глагола: се половци разсыпалися по земли. В Хлебн. и Новг. I мл. толкования: се половци разсѣѧли сѧ по зе|мли и се половци розошлѣ ся по земли. Ср. также в Суздальской лет. по Лавр. sub 1252 г.: татарове же россунуша сѧ по земли, и княгыню Ꙗрославлю ꙗша, и дѣти изъимаша. Однако употребление глагола сунути (совати) в связи со стрельбой из лука не засвидетельствовано, так же как и синонимичного глагола метати (оба глагола употребляются только в сочетании с копье).

Юго-западный диалектизм: укр. розсува́ти, розсу́нути ‘раздвигать, рассовывать’; розсува́тися, розсу́нутися ‘раздвигаться, рассовываться’ (Грiнч.), розсува́ти, розсу́нути ‘auseinanderrücken, -stellen; hier- und dahinlegen’ (Жел.), русин. россу́нути ‘раздвинуть’ (Керча). Также рус. брян. рассунуться ‘раздвинуться’, также ‘разъединиться (о связке лодок), сделать один залов ярыгой’ (Козырев 1975а: 141), белор. рассу́нуць ‘раздвинуть’ (БРС).

Помчаша красныя дѣвкы половецкыя {помчаша́ кра́сныи дѣ́вкы поло́вечĕскыи} – ср. в Киевской лет. по Ипат. и в то веремѧ примчаша к нима половцина дикого, емъше оу Переꙗславлѧ (л. 138, 1149 г.).

II.3.6–11.

А съ ними злато, и паволокы, и драгыя оксамиты; орьтъмами, и япончицами, и кожухы начаша мосты мостити по болотомъ и грязивымъ мѣстомъ, и всякыми узорочьи половѣцкыми {а сŏ ни́ми з‹о̀ло›то и па́волокы // и д‹оро›гы́и окса́миты // оротма́ми й япончи́цами й кожу́хы // начаша́ мосты мости́ти // по боло́томо й грязи́вым мѣ́стом // и вся́кыми узо́рочьи поло́вечĕскыми}

Паволокы {па́волокы}. Др.–русск. паволока ‘покров, пелена; покрывало; дорогая ткань’ (Срезн.), ‘дорогая шелковая ткань; кусок такой ткани определенного размера; вообще ценная ткань; одежда из паволоки’ (СДРЯ). Слово известно из украинского фольклора (см. комментарий к II.3.9 и Плисецкий 1982:201), а также из русских диалектов: паволока иркут. ‘ткань, бумажная и шелковая, привозная, дорогая, чем обволакиваются либо одеваются; шелк’, олон., беломор. ‘верх меховой шубы’ (СРНГ).

Оксамиты {окса́миты} – др.-рус. оксамитъ (и ошибочно оксамотъ), аксамитъ ‘шелковая ткань вроде бархата, иногда с узорами разных цветов, также золотыми и серебряными’ (Срезн.), аксамитъ ‘драгоценная ткань с золотыми и серебряными нитями в основе, плотная и ворсистая, как бархат’ (СлРЯ XI–XVII), оксамитъ ‘аксамит, драгоценная ткань; одежда из этой ткани’ (СДРЯ). Синонимом данного слова (хронологическим или диалектным) является др.-русск. фофудиꙗ ‘восточная златотканная материя’ (Срезн.)²²³.

Орьтъмами {оротма́ми} – hapax legomenon в «Слове», из других источников это слово неизвестно. М. Фасмер (Фасмер III sub ортьма) без возражений приводит этимологию П. М. Мелиоранского из пратюрк. *ört- ‘за-, покрывать’ (например, тур. örtmek), и эта этимология кажется наиболее вероятной. В данном случае не свойственный др.-русскому языку кластер -ртм- «разбит» вставными ерами: *ортма ⇒ орътъма. Сходное др.-русск. слово ор(ь)ница ж. (также ор(ь)ниць м.?) ‘вид шерстяной ткани’ (СлРЯ XI–XVII; ср. СДРЯ) может восходить к *ортмица (с упрощением не свойственного древнерусскому языку сочетания -ртм-), как это уже было предположено И. И. Срезневским (sub орьница).

Узорочьи {узо́рочьи} – др.-рус. узорочие ‘драгоценные вещи или ткани с литыми, резными, ткаными или шитыми узорами; вообще драгоценные вещи; благо, красота; краса, украшение’ (Срезн.). Северный диалектизм: только рус. южносиб., сиб., енис. узоро́чье, арханг. узо́рочье ‘украшение, драгоценности’ и волог. узоро́чье ‘узоры’ (СРНГ).

Почти строгая последовательность драгоценных изделий, аналогичная злато и паволокы ... оксамиты ... орьтъмами и япончицами и кожухы ... всякыми узорочьи в «Слове», в разных вариантах встречается в ПВЛ и в Житии Бориса и Глеба с 907 по 1193 г. без значительной перестановки «слагаемых», см. табл. 27. Их перечисление в «Слове» ближе всего к сообщению в Ипатьевской летописи sub 1164 г. (однако в последнем отсутствует аналог к орьтъмами, который есть в Лавр. и Ипат. лет. sub III5 г.).

II.3.9.

Мосты мостити {мосты мости́ти} ‘гатить гати’. Ср. в Киевской лет. по Ипат., л. 150б (1150 г.) и тако въ борзѣ помостиша мостъ.

Значение мост ‘гать’ отмечено в различных восточнославянских ареалах: рус. псков. мост ‘бревенчатый настил через болотистое место’ (ПОС); мост сев., арханг. ‘бревенчатый настил через болотистое место’, арханг., костром., онеж., север., сиб., урал. ‘деревянная мостовая’ (СРНГ). В украинском мост ‘гать’ в говорах Полесья (Лексика Полесья: 175). Обращает на себя особое внимание сочетание мости мостити в западноукраинском фольклоре – в частности, в песне (Головацкий 1878, 4:87; см. ее варианты в Грушевський 1993–1995, 1, глава «Мотиви обрядової поезiї»), в которой одновременно с этим, как и в «Слове», упомянуты паволоки и жемчуга ж.: Із-під гіренька, із-під соненька // Надіялася свого милого: // Гатила гати – дорогими шати, // Мостила мости жуковинами, // Садила сади все виногради, // Вбирала ліси паволоками, // Сіяла поле дрібнов жемчугов. Формула мосты мостити /-ь известна из украинского, полесского, белорусского свадебного фольклора и севернорусских былин (Плисецкий 1982:186).

II.3.10.

Грязивымъ {грязи́вым}. Юго-западный (?) диалектизм. С этим суффиксом рус. брян. грязи́вый ‘болотистый, топкий’ (СБГ) и укр. гря́зиво ‘грязь’ (Грiнч., Жел.). Ср. также новгородские топонимы Гря́зивы (сенокосное угодье) и Грязиви́цы (ручей) (НОС₂).

II.3.13.

Чрьлена чолка сребрено стружіе {червлена́ ч‹е́›лка сре́брĕно стружье}.

Чолка {ч‹е́›лка}. Здесь «челка стяговая – плат или пелена, полотняная или шелковая, привязываемая к стягу» (Савваитов 1896:166). Ср. в Киевской лет. по Ипат. и потѧша и стѧговника нашего, и челъку стѧговую сторгоша стѧга (л. 199а, 1172 г.). Почти идентичный текст в Суздальской лет. по Лавр.: и потѧша стѧговника нашего, и челку стѧговую сторгоша (л. 121а, 1169 г.). Ср. также рус. арханг. чёлка ‘украшение спереди девичьего праздничного головного убора’ (СРНГ); укр. закарпат. чілка ‘головной убор засватанной девушки’ (Грiнч.).

Стружие {стружье́} ‘древко копья’. Возможно, это же значение в и дотче ся стружіемъ злата стола кіевскаго _VII.2.6. Слово отмечено в «Истории Иудейской войны»: стружие стоит в соответствии как с греч. κοντός 414в2 ‘древко копья’ (также ‘копье, шест, костыль, стрекало’), так и с греч. ξύλον 402a31 ‘дубина’ (ИИВ II: 366). В «Хожении Даниила игумена» значение стружие неясно: Есть же распятие Господне къ востоку лиць, есть же на камени высоко было ꙗко стружиꙗ выше (СлРЯ XI–XVII sub стружие). По предположению А. А. Пичхадзе (личное сообщение), в рукописи могла быть ошибка выше вместо възвыше. В этом случае ꙗко стружиꙗ [въз]выше переводится ‘высотой с копье (?) или шест (?)’. Также это слово известно из «Полной хронографической палеи», ГИМ, Синодальное собр. № 210, 1477 г., л. 392c: его^ж строужие копіища его . | ꙗко воротило ткоущи^м. Здесь стружие ‘древко’ толкуется ткаческим термином, который скорее всего имеет то же значение, что и укр. воротило ‘навой, вал в ткацком станке’ (Грінч.). При этом копиище также означает ‘древко’ – ср. копиище копиꙗ (=τὸ ξύλον) у Амартола, 86 (Срезн.), что предполагает ошибку в Палее: строужие копіища его вместо строужие *копіꙗ его.

II.3.18.

Не было нъ обидѣ порождено {не было но́ оби́дѣ ǁ поро‹ж›ено́}. Нъ – усилительная частица, здесь переводится как ‘ни’ или ‘ведь, однако’, см. Зализняк 2008а: 260–268.

II.3.19.

Ни соколу ни кречету {ни соколу́ ни крѐчету}. Рус. диал. кре́четко, кре́чень, креча́т и т.п. (СРНГ) в северном фольклоре, обычно, как и в «Слове», объединяется с соколом. Ср. также кречётник ‘охотник или служитель при ловчих кречетах’ (Даль, без указания места). Укр. кре́чет ‘кречет (Falco rusticolus)’ (Грiнч.), крече́т ‘weisser Edelfalke (Falco candicans)’ (Жел.) обозначает как дикую (на Украине она обычна), так и ловчую птицу.

II.3.23.

Ему слѣдъ править {ему слѣ̀дŏ пра́витĕ} ‘идет вслед за ним’. По-видимому, северный диалектизм – ср. рус. иркут. выправить след ‘проследить след (зверя)’ (СРНГ sub след).

III.1.1.

Велми {ве́льми}. Юго-западный (?) диалектизм: укр. ве́льми (Грiнч., Жел.), русин. ве́лми ‘весьма, крайне, сильно’ (Керча), рус. брян. ве́льми ‘в большой степени, очень’ (СБГ) и белор. ве́льми ‘очень’ (БРС), диал. ве́льми ‘весьма, очень’ (Носович).

III.1.2.

Свѣтъ повѣдаютъ {свѣ̀т повѣ́дають}. Ср. употребление свѣтъ повѣдати о петухе в приписке-загадке книжника Ефросина: Кы^и прр^окъ двою родился? – То^л коуръ. Первое коурица яице снесла, изъ яица второе вылупился, то есть родился. А пророкъ е^с, свѣ^Т повѣдаеть людемъ рано (кон. XV в.: Кирилло-Белозерский сборник № 9, л. 263об.). Словосочетание повѣдати свѣтъ использовалось и с другим значением слова свѣтъ: Греци хоулѧще всѣ законы, свои же хвалѧще и мнѡго гл҃аша сказоующе ѿ начала мироу. сѫ^Т же хитро сказаѫще. яко и дроугыи свѣ^Т повѣдаю^Т быти (ПВЛ по Ипат., л. 40об.).

III.1.3.

Тучя {ту́ч‹и›}. Возможно, юго-западный диалектизм: укр. ту́ча ‘гроза’ или ‘грозовая туча’ (Грiнч.), ‘Gewitter, Ungewitter, Sturm, Platzregen’ (Жел.), русин. ту́ча ‘гроза’ (Керча). Это значение слова туча отмечено в орловских говорах, а также в арханг., вят. иркут. (СРНГ) и в древнепсковском – например, в Строевском списке Псковской III лет.: В’ то времѧ в нôо̑щь | бы́сть тоυ̑ча гро́зна и стра́шна | ве́лми мо́лнïа и блиста́нïа | и громъ стра́шенъ sѣ́ло [...] и ѡ́нъ взя переми́рьє | оубояша сѧ стра́шныа и гро́|зныа тоа туча (л. 63, 1426 г.).

III.1.4.

Хотятъ прикрыти {хотя́тĕ прикры́ти} ‘вот-вот накроют’, здесь хотѣти – вспомогательный глагол в форме ближайшего будущего времени (см. Срезн. sub хотѣти).

III.1.7.

Итѣи дождю стрѣлами съ Дону великаго {и‹т›и́ дŏждю́ стрѣла́ми со Дону вели́каго}.

Ср. Лавр. лет. идѧху стрѣлы акы дождь (л. 91б, 1097 г.). В древнерусском переводе «Истории Иудейской войны»: и стрѣлы на нихъ лѣтѧ́хоу | акы до́ж^Дь (ИИВ 429в^28–29; Барсов 1887:260). Словосочетание лѣтѧ́хоу | акы до́ж^Дь не имеет соответствия в греческом тексте (ИИВ II: с. 834 sub дъждь); по-видимому, оно заимствовано древнерусским переводчиком Флавия из летописи.

III.1.8.

Ту ся копіемъ приламати ‘тут копьям быть испытанными’. В отличие от копіе приломити ‘испытать копье (в бою)’ (см. комментарий к I.2.15), в данном фрагменте приламати ся может иметь второе значение ‘преломиться’ – от ламати ‘ломать’.

III.1.9.

Потручяти {потруча́ти}. Юго-западный диалектизм: укр. потруча́ти ‘потолкать’, труча́ти (имперфектив от трутити) ‘толкать, пихать’ (Грiнч.), русин. труча́ти ‘толкать’ (Керча).

III.1.11.

На рѣцѣ на Каялѣ у Дону великаго {на рѣцѣ́ на Кая́лѣ у До̀ну вели́каго}.

В «Слове» гидроним Каяла склоняется. Однако в Киевской летописи в рассказе о походе Игоря употреблена несклоняемая форма, соответствующая тюрк. (половец.?) * qaja-ly ‘(река) со скалистыми берегами’, – иными словами, одна из многочисленных речек Каменок: наведе на ны плачь и в веселіꙗ мѣсто желю на рѣцѣ Каялы (Ипат. sub 1185 г.). В Ипатьевском списке наблюдается путаница окончаний -ы и и -ѣ в Р., Д. и М. ед. только у твердых а-основ с корнями, оканчивающимися на заднеязычный согласный (рѣкы / рѣцѣ и т. п.). В данном примере представлена основа на твердый сонант, а у таких основ в Ипатьевской летописи по начало XIII в. последовательно различаются Р. ед. на -ы и Д. М. ед. на -ѣ (Абраменко и др. 2013:149–152).

III.1.17–18.

Земля тутнетъ рѣкы мутно текуть {земля́ тутне́тĕ рѣ̀кы му̀тĕно теку́тĕ}. Ср. в Карамз. лет., л. 365об., 1380 г.: И великыа силы узрѣвше, поидошя: и земля тутняше, горы и холми тресаху ся (не исключено, что это квазицитата из ранних версий «Задонщины» или «Сказания о Мамаевом побоище»).

Тутнетъ {тутне́тĕ}. Ср. рус. диал. тутнать, тутнуть ‘стучать, шуметь, гудеть, зычать’ (Даль, без указания места), ту́тнуть ‘звучать, отдаваться по земле (о топоте бегущего стада); постучать’ (СРНГ); фонетический вариант в укр. дудні́ти ‘гудеть, греметь, шуметь’ (Грiнч.), ‘dumpfes Geräsch von sich geben; rollen, dröhnen’ (Жел.), русин. дуднї́ти ‘гудеть (о земле, человеке); громыхать, грохотать, греметь (о канонаде)’ (Керча) с экспрессивной звонкостью (ср. верещати / вережджа́ти) – ср. укр. ду́дон, ту́тон, тутно́ (Грiнч., Жел.), рус. диал. ту́тен, ту́тень (СРНГ). В «Слове», по-видимому, представлен ĕ/е-глагол тутънѣти, 3 ед. тутънеть – по морфологическому строению он близок к укр. дудні́ти, поэтому должен считаться юго-западным диалектизмом (см. § 11, комментарий в Акцентологическом словаре «Слова» sub тутънѣ́ти).

Рѣкы мутно текуть {рѣ̀кы му̀тĕно теку́тĕ} – ср. уже бо Сула не течетъ сребреными струями; и Двина болотомъ течетъ _VII.1.4.

III.1.19.

Пороси {по̀роси}. Юго-западный диалектизм: укр. по́рох ‘пыль’ (Грiнч., Жел.), русин. по́рох ‘пыль, порошок, порох, прах’; рус. брян. по́ръх ‘пыль’ (Козырев 1975а: 105). С другим значением казанск., ср.-уральск., олон. по́рох ‘соринка, попавшая в глаз’ (СРНГ).

III.1.20.

Глаголютъ {г‹оло›го́л‹я›тĕ} ‘предвещают [беду]’. Юго-западный диалектизм: рус. брян. глаго́лить ‘предвещать’ (СБГ). Глагол имеет церковнославянскую форму, однако может и просто представлять лексикализацию формы с полной редукцией гласного во втором предударном слоге под влиянием церковнославянских слов с данным корнем (г[ъ]лаго́лить > глаголить) – ср. диал. прасёнак ‘поросенок’ и т. п. Ср. также орл. голого́лить ‘ругаться, браниться, при этом говорить неправду, лгать’ (СОГ), смол. глаго́лить ‘много говорить, болтать’ (ССГ). На этом основании я исправляю окончание -ють на -ять, считая, что -ють – диалектная форма писца. Формы носють вместо носять в русских говорах как правило существуют параллельно с -ы вместо -а в Им. В. мн. ср., также в «Слове» озеры, времены. В псковских говорах глагол имеет значение, сходное с южнославянским: голого́лить ‘говорить, болтать’ (ПОС).

III.1.23.

Отступиша {‹ос›ту́пиша} ‘обступили’. Здесь от-, вероятнее всего, появилось в результате сноса надписного т в ошибочном ѿступиша вместо ѡступиша.

III.1.24.

Дѣти бѣсови {дѣти бѣ̀сови}. Юго-западный диалектизм: укр. бícовi дíти (в ряду бíсiв син, бíсiв ба́тько, бíсова худо́ба и т. д.), от обычного слова біс ‘черт’ (Грiнч.). В русских диалектах из этого ряда сарат. бе́сово се́мя и псков. бе́сова ночле́жка, бе́сова хватовщи́на (СРНГ, ПОС).

III.2.5–6.

Харалужными {харалу́жными}. Ср. укр. харалу́жний ‘e[h]ern [железный]’ (Жел.) – со ссылкой на Ивана Франко. Также харалужний меч (Грiнч. со ссылкой на драматургию П. Кулиша) – неясно, традиционные ли это слова и сочетания или книжные заимствования из «Слова».

Камо, туръ, поскочяше {ка́мо ту̀рŏ поско́чаше} ‘куда ты, тур, ни поскачешь’, поскочяше – 2 ед. имперфекта совершенного вида.

III.2.7.

Своимъ златымъ шеломомъ посвѣчивая {свои́м з‹оло›ты́м шеломо́мĕ посвѣ́чивая} ‘сверкая своим золотым шлемом’. Древнерусский глагол несовершенного вида посвѣтити ‘сверкать’ известен, помимо «Слова», только из фразы ꙗко посвѣтѧше молоньꙗ блещашеть сѧ ѡружье (Лавр. лет.), ꙗко посвѣтѧше мъльнъꙗ и блисташа сѧ ѡружьꙗ (ПВЛ по Ипат. sub 1024 г.), входящей в состав текста, по-видимому являющегося стихотворным (§ 4.3.4). Форма посвѣчивая является вторичным имперфективом от посвѣтити ‘сверкать’ и содержит уникальный для «Слова» суффикс -ыва- / -ива-.

III.2.10.

Поскепаны {поскѣпа́ни} ‘расщеплены’. Рефлекс скѣ < *skě является «общезападным», он представлен в ареале, включающем псковские, смоленские, юго-западные и южные русские, восточнобелорусские и восточноукраинские говоры (§ 10.2.5).

III.2.10–12.

Поскепаны ... отъ тебе {поскѣпа́ни ... от тѐбе} ‘расщеплены тобою’, конструкция с от в инструментальном значении.

III.2.13.

Кая ра ны дорога братіе {ка́я ра́‹ть› ны дорога́ ǁ бра́тие}. Я предлагаю эмендацию кая ра‹ть› ны дорога братіе. Чтение ра‹ть› было предложено Ф. Е. Коршем (СССПИ sub рана), однако он, по-видимому, посчитал ны в рукописи искажением ть. На самом деле здесь, вероятно, неоднократно отмеченный в СПИ пропуск копиистом нач. XVI в. или издателями выносной буквы (по-видимому, выцветшей) и Д. ны ‘нам’.

III.2.16а.

Милыя {ми́лыя}. Прилагательное милыи здесь, вероятно, имеет значение ‘несчастный, бедный’ (Срезн.) одновременно со вторым значением – ‘любезный, милый’, которое обычно используется в обращениях. В этом древнерусском прилагательном сконтаминированы праславянские *milъ ‘милый’ и *milъ ‘несчастный, бедный’ (l-причастие от минути). Перевод всего фрагмента (III2 .13–17): «Какая битва для нас [столь] ценна, друзья, чтобы [как он] пренебречь честью и достоянием, отеческим златым (= княжеским) престолом в городе Чернигове и любовью и привязанностью своей несчастной / милой жены...».

III.3.6.

Крамолу коваше {к‹оро›молу́ кова́ше}. Я восстанавливаю восточнославянскую форму к‹оро›молу́, в сочетании коромолу ковати звуковой повтор ко – ко. Юго-западный диалектизм: укр. коромо́ла ‘крамола, заговор’ (Грiнч.); коромо́ли ‘Ränke’ (Жел.). Фразеологизм крамолу ковати – также юго-западный диалектизм: укр. коромо́ли кова́ти ‘Ränke schmieden, spinnen gegen jmdn.’ (Жел.), ср. кува́ти ли́хо, кува́ти ре́чі недо́брiї (Грiнч.).

III.3.10–11.

Давныи {да́вныи}. Если верен перевод ‘старый (по возрасту)’, то это юго-западный диалектизм: рус. брян. да́вний, да́вный ‘достигший глубокой старости’ (СРНГ). Ср. укр. да́вній, русин. да́вный, рус. диал. да́вний, да́вный ‘давний, давнишний, древний’ (Грiнч.; Керча; СРНГ).

Ярославь сынъ Всеволожь а Владимiръ {Яросла́вŏ // ‹а› сы̀нŏ Все́воложĕ В‹оло›ди́м‹ѣ›рŏ}. Предполагается, что фрагмент Ярославь ... Владимiръ нуждается в изменении порядка слов, так как речь идет о Ярославе и Владимире Всеволодовиче. Варианты исправлений текста см. в СССПИ и Чернов 2010:117. Я принимаю перестановку союза а: Ярославь ‹а› сынъ Всеволожь Владиміръ.

III.3.12.

Уши закладаше {у̀ши заклада́ше} ‘запирал засовы’, и, вероятно, игра словами – также и ‘затыкал себе уши’ (услыхав звон). Ср. рус. брян., твер. ухи закладать ‘запирать засовом’, то есть ‘затыкать (закладывать) засов в проушины’ (СРНГ). Укр. заклада́ти ву́ха значит только ‘закладывать уши’ (Грiнч.). По сведениям Н. М. Дылевского, первым значение идиомы в тексте «Слова» было понято Н. Головиным в 1846 г., который писал: «Владимир ... в ужасе готовился к обороне и ночью и днем всякое утро запирал ворота черниговские. И ныне говорят простолюдины вместо: запри ворота – заложи ухо у ворот. Одна из железных скобок, в которую продевают закладню для запора ворот, называется ухом» (цит. по Дылевский 1978:139).

III.3.13–16.

Бориса же Вячеславлича слава на судъ приведе и на канину [Малиновский: казанину] зелену паполому постла за обиду Олгову, храбра и млада князя {Бориса́ же Вяч‹ĕ›сла́влича // сла́ва на су́дŏ приве́де // и на ка́‹за›нину зелену́ паполому́ постла́ // за оби́ду О́лĕгову х‹оро›бра́ и м‹о̀ло›да кŏня̀зя} – см. перевод в комментарии к III.3.15.

За обиду Олгову – за то, что Борис открыто вступился за обиженного Олега. Храбра и млада князя – относится к Борису Вячеславичу.

III.3.14.

Слава на судъ приведе {сла́ва на су́дŏ приве́де} ‘тщеславие привело к смерти’ – ср. Братцю моему судъ пришелъ Пис. Влад. Вон., 1096 г. и т. д. (Срезн.); ида на су\до ‘умирая’ в звенигородской (на Белке) берестяной грамоте Звен. 2 (Зализняк 2004:346–347). Также в Киевской лет. по Ипат., л. 157 (1151 г.):

Ѡпѧть ко Мьстиславу тако рекуче: «Се оуже мы идемъ на су^Д Бж҃ии» (= «идем на смерть»).

III.3.14–15.

Слава ... паполому постла {сла́ва ... паполому́ постла́} ‘тщеславие постелило погребальную подстилку’, то есть совершило похоронный обряд, – ср. не постланъ одръ Феод. Студ. Ост. (Срезн.). По-видимому, паполома служила одновременно покрывалом и подстилкой, ср. одѣвахъте мя, рече, чръною паполомою на кроваты тисовѣ (V.2), а также верху же мертвеца простираѥтъ^С ·в҃· паполома (Кормчая Варсонофиевская кон. XIV в., л. 321а – СДРЯ sub паполома) и простерше паполомоу на ѡдрѣ, положать и (Новгородская кормчая 1280 г., Срезн.).

III.3.15.

И на канину зелену паполому постла {и на ка́‹за›нину зелену́ паполому́ постла́}.

Традиционно предполагается (начиная с Н. М. Карамзина), что Канина – гидроним, соотносящийся с hapax legomenon Канинъ м. Последний засвидетельствован как топоним (ручей? овраг? лес?) где-то близ Чернигова (Лавр. лет. sub 1152 г.). Грамматические трудности, связанные с фантомным топонимом Канина ж. р., обсуждаются в Николаев 2014а: 75–76.

По какой-то причине не было придано должного значения свидетельству А.Ф. Малиновского. В списке цитат из «Слова», озаглавленном «Темныя мѣста въ поемѣ Игоря» (лист 34, Дмитриев 1960:175–177 и фотография в приложении), в отличие от остальных выписок А. Ф. Малиновского, отрывки из «Слова» приводятся в такой форме, которую трудно заподозрить в «модернизации»: в них в ожидаемых для рукописи нач. XVI в. позициях находятся диграф оу, ук (ꙋ), юс малый (ѧ), используются титлы, выносные буквы.

Среди этих выписок есть такая: «^на Казанину зелену па-поломоу постла», где Казанину выделено подчеркиванием. Эта выписка соответствует «темному» месту и на канину зелену паполому постла в Первоиздании и Екатерининской копии.

Очевидно, что Малиновский не случайно написал казанину на месте канину, и нужно предполагать, что при подготовке издания слог -за- был пропущен, а дефектное канину попало из промежуточного («мусин-пушкинского») текста и в Первоиздание, и в Екатерининскую копию. К сожалению, форма казанину из выписки Малиновского безосновательно считается ошибочной (в частности, Гординський 1950:80).

Ка́занина (отсутствующее в словарях древнерусского языка) – такое же образование от прич. казанъ (казати ‘говорить; показывать, свидетельствовать’), как рус. писанина от писанъ, пьсати и мешанина от мѣшанъ, мѣшати – отглагольные существительные часто с пейоративным (отрицательным) оттенком. Архаическое ударение ка́занина, соответствующее производящей основе ка́занъ, комментируется в § 8.2.2.

Форма ка́‹за›нину образует изысканный нестандартный составной хендинг с кŏня̀зя в последующей строке.

Чтение Бориса же Вячеславлича слава на судъ приведе и на ка‹за›нину зелену паполому постла за обиду Олгову, храбра и млада князя {Бориса́ же Вяч‹ĕ›сла́влича сла́ва на су́дŏ приве́де и на ка́‹за›нину зелену́ паполому́ постла́, за оби́ду О́лĕгову, х‹оро›бра́ и м‹о̀ло›да кŏня̀зя} приводит к осмысленному переводу: ‘Бориса Вячеславича, храброго молодого князя, вставшего за обиженного Олега, тщеславие привело на суд [= обрекло на смерть] и за дерзкие речи постелило ему зеленый саван (погребальную подстилку) [= похоронило]’.

Предлог на в данном случае скорее всего ‘в ответ на, по причине’, однако возможна интерпретация фразы как метонимии: «слава постелила зеленый саван на хвастливые речи Бориса», т. е. «для Бориса».

То, что Борис пострадал за свои слова, видно из летописного рассказа (Лавр. лет. sub 1078 г.) об убийстве Бориса на Нежатиной ниве под Черниговом: Ре^ч же Ѡлег к Борисови: «Не ходивѣ противу, не можевѣ стати противу четыремъ княземъ но послевѣ с молбою къ строѥма своима». И ре^ч ѥму Борисъ: «Ты готова зри, азъ имъ противенъ всѣмъ». Похваливъ сѧ велми, не вѣдыи ꙗко Б҃г гордымъ противит сѧ, смѣренымъ даѥть блг^дть, да не хва[ли]т сѧ силныи силою своѥю […] Первое оубиша Бориса, с҃на Вѧчеславлѧ, похвалившаго сѧ велми.

Относительно зелену паполому ср. описание (погребального, по сути) одеяла в сне древлянского князя Мала, известного по Летописцу Переяславля Суздальского (sub 6453 [945] г.): Князю же веселие творящу къ браку, и сонъ часто зряше Малъ князь: се бо прише^д Олга дааше ему пръты многоценьны червены вси же^мчюгомъ иссаж^дены и одеяла чръны съ зелеными узоры и ло^ди, в ни^х же несенымъ быти, смолны. Обращают на себя внимание одеяла чръны съ зелеными узоры – ср. черна(я) паполома в «Сне Святослава» (V.2) и окровавленная [зеленая] трава в качестве погребального покрывала (накровъ) в рассказе о гибели Изяслава Васильковича (VII.1.10–14).

III.3.17.

Съ тоя же Каялы {с то́и же Кая́лы} ‘с такой же «Каялы» [как Игорь]’ – имеется в виду аналогичное военное поражение. Р. ед. ж. тоя же – форма от тыи ж(д)е ‘такой же’, напр. в Изборнике 1073 г., л. 137об.: М’ного’образь|нѣ своꙗ́ дѣти . бл҃го|чьстьны сътворити . | покоушаше . да не въ | ты жде въпадоуть | зъли . въ н̓ѧ же и̓ въ| потопѣ дроузии.

ІІІ.3.18–20.

Повелѣя отца своего междю угорьскими иноходьцы ко святѣи Софіи къ Кіеву {по‹л›елѣ́я о́тца своего́ // ме‹ж›у́ у́горьскыми инохо́дĕци // кŏ святѣ́и Со́фии кŏ Кы́еву}.

Повелѣя {по‹л›елѣ́я}. Вероятно, описка -в- вместо -л-. В «Слове» глагол лелѣяти (также с приставками) – только переходный и обычно употребляется в значении ‘нести, доставлять’ (с коннотациями «покачивания» и «на / по воде»). В частности, полелѣяти ‘доставить («меж лошадьми»)’, възлелѣяти ‘доставить (вверх по течению)’. Ср. рус. ряз. прилеле́ться ‘приплыть (о корабле), причалить’, кур., нижегор. прилеле́ять ‘принести водой, прибить’ (СРНГ); залеле́ять ‘тихо, плавно качая на водах, принести, занести куда-л. (о реке)’ (СРНГ, без указ. места). Так же как в значении ‘качать’, этот глагол мог быть как переходным, так и непереходным: рус. орл. лелеять ‘приходить’ (СРНГ). Лелѣяти (кънязя на вълнахъ) и взлелѣяти в значении ‘воспитать (ребенка)’ отражают второе значение – ‘качать’. Непереходная пара – рус. диал. лелеять кур., ворон., смол., брян., ворон., олон. ‘волноваться, плескаться, вздыматься волнами’, ряз. ‘бурно течь; бурно потечь (о водных потоках)’, белг. полеле́ять ‘плескаться, волноваться некоторое время (о воде)’ (СРНГ). Еще одно развитие значения в арханг. травку залелеяло ‘трава зазеленела’, тул. залеле́ять травой ‘густо зарасти травой’ (СРНГ). Ср. остальной диалектный материал, приведенный в Козырев 1975а: 92–96. Укр. лелíяти, рус. литер. лелеять ‘лелеять, нежить (ребенка)’, ср. рус. ворон. полеле́яться ‘понежиться’ (СРНГ). Праславянский редупликационный глагол *lelě̋ti / *lelě̋jati.

Ко святѣи Софіи къ Кіеву – данное сообщение в «Слове» противоречит ПВЛ по Ипат.: И принесъше, положи^ш тѣло е^г въ црквѣ св҃тыꙗ Бц҃а [церковь Успения на Подоле («Пирогоща»)], оуложиша и в раку камѧну и моромрѧну (л. 75, 1078 г.). Однако соответствует данным Карамз. лет.: И положиша Изяслава в святѣи Софии в Киевѣ (л. 302об., 1078 г.).

ІІІ.3.21–25.

Тогда при Олзѣ Гориславличи сѣяшет ся и растяшеть усобицами, погибашеть жизнь Даждьбожа внука; въ княжихъ крамолахъ вѣци человѣкомь скратиша сь {тогда́ при О́льзѣ Гор‹е›сла́вличѣ // сѣ́яшеть ся и р‹о›стя́шетĕ усо́бицами // погы́башетĕ жи́знĕ Да́‹ж›божа вŏну́ка // вŏ княжи́х к‹оро›мола́хŏ // вѣ̀ци человѣ́комŏ ск‹оро́›тиша с‹я›}.

Этот фрагмент «Слова» неточно (наверное, по памяти) процитировал Домид – книгописец псковского Пантелеймонова монастыря, в 1307 г. переписавший Апостол-апракос. Согласно В. П. Адриановой-Перетц (1965:149), «старший отголосок “Слова” был обнаружен в 1813 году К. Ф. Калайдовичем в виде записи на псковском пергаменном Апостоле 1307 года из собрания Синодальной библиотеки (ГИМ, старый шифр 19/кд 722, новый – № 45). На последнем листе рукописи писец Домид сообщил, что игумен Изосим подарил этот Апостол монастырю св. Пантелеймона, и рядом добавил следующую запись [...]».

Приводимый ниже текст сверен с фотографией оригинала в Левочкин 1986:113 (разделы между словами, заглавные буквы и знаки препинания мои. – С. Н.): Сего же лѣ^т бы^с | бои на Роусьскои земли, Ми|хаилъ съ Юрьѥм ѡ кнѧ|женьѥ новгородьскоѥ. При | сихъ кнѧзехъ сѣꙗшет сѧ | и ростѧше оусобицами, | гынѧше жизнь наша; | въ кнѧзѣхъ которы, и вѣ|ци скоротиша сѧ члв҃комъ (л. 180б^17–25).

Упоминание Дажьбога «Гелиоса, бога Солнца», вместе с его отцом – Сварогом «Гефестом, богом огня», есть в «египетской» легенде из переведенной с греческого «Хроники» Иоанна Малалы. Все еще актуальные языческие теонимы были вписаны в переведенный с греческого текст восточнославянским книжником XI – нач. XII в.:

По оумрътвiи же Ѳеѡстовѣ, его^ж и Сварога наричить, и цр^ствова Египтѧномъ с҃нъ его Сл҃нце именемъ, его^ж наричють Дажьб҃гъ [...] Сл҃нце же ц҃рь, с҃нъ Свароговъ, еже есть Да́ж^дьб҃гъ, бѣ мꙋж си́ленъ [...] хотѧ Свароже ѿц҃а своего закона рассыпати [...] Ѡмиръ тво́рець ѡнѣмъ, акы Да́жьб҃гъ, рече, ѡбличи Афродитоу блоудѧщꙋ съ Арiемъ [...] по оум҃ртвiи^ж Да́жьбожи с҃на Сварогова цр^ствова Егѵптѧно^м. и потомь ^ж цр^ствова Сиръ (Истрин 1994:465–466).

В «Повести временных лет» sub III5 г. эти же сведения даны в другой последовательности:

Ипат. лет.: По немь Феоста иже . и Соварога . нарекоша Егуптѧне [...] аще ли кто переступить [закон Сварога-Гефеста] да ввергуть и в пещь огнену . сего ради прозваша и Сварогомъ . [...] и по семъ цр^ствова с҃нъ его именемъ Слнце егоже наричють . Дажьб҃ъ [...] Сл҃нце ц҃рь с҃нъ Свароговъ . еже есть Дажьб҃ъ [...] и не хотѧ отца своего закона расыпати Сварожа [...] (л. 104об.).

III.3.22.

Сѣяшет ся и растяшеть усобицами {сѣ́яшеть ся и р‹о›стя́шетĕ усо́бицами}. О фольклорной теме «война как сеяние» см. Плисецкий 1982:194–195.

III.3.27.

Кикахуть {кы́кахуть}. Северный диалектизм: рус. волог. ки́кать ‘кричать, понукать животное, гнать’ (СРНГ). Ср. другое значение в укр. ки́кати ‘куковать’.

III.3.28.

Граяхуть {гра́‹я›хуть}. Северный диалектизм. Без приставки глагол достоверно известен только из севернорусских говоров: гра́ять вят., волог., арханг., новг., север., твер., яросл. ‘гаркать, каркать’, яросл., волог. ‘кричать’, арханг., олон., волог., новг., перм. ‘громко смеяться, хохотать’ (СРНГ).

III.3.29.

Трупіа {тру́пья} – В. мн. или Р. ед. (?). Юго-западный (?) диалектизм: укр. тру́п’я ед. собир. ‘трупы’ (Грiнч.).

III.3.30.

А галици свою рѣчь говоряхуть {а га́лиц‹ѣ› свою́ рѣчь говоря́хуть}. В тексте игра слов – галки каркают, держа совет, куда им полететь на кормежку. См. говоръ галичь _II.2.27 ‘карканье галок’. Ср. рус. яросл. гово́рить ‘каркать’ (СРНГ), брян. трубч. говорить ‘каркать (о галках)’ (Козырев 1975а: 68), арханг. говорить ‘о крике, щебетанье птиц выражаются, что они говорят’ (Подвысоцкий 1885).

III.3.31.

Хотять полетѣти на уедіе {хотя́ть поле́тѣти на уѣдье́} ‘вот-вот полетят на кормежку’. Здесь хотять – вспомогательный глагол в составе формы ближайшего будущего времени (см. комментарий к III.1.4).

Уедiе {уѣдье́} – юго-западный (?) диалектизм, ср. укр. диал. уї́дище ‘кормежка’ (Грiнч.). В отличие от абстрактного уѣдье, первоначальное значение укр. уї́дище – ‘место кормежки’ (ср. рус. городище, селище, кострище, пожарище и т. п.).

IV.1.1–2.

Съ зараніа до вечера // съ вечера до свѣта {сŏ зара́нья до̀ вечера // со̀ вечера до̀ свѣта}.

Ср. в рассказе об Игоревом походе в Киевской лет. по Ипат.: И тако биша^с крѣпко тоу д҃ниноу до вевечера (sic!) и мнозии ранени и мертви быша в полкохъ роуски^х. Наставши же нощи соуботнии и поидоша бьючи ся. Бы^с же свѣтающе недѣлѣ, возмѧтоша са ковоуєве в полкоу, побѣгоша (л. 224, 1185 г.).

IV.1.4.

Гримлютъ {гри́млють}. Юго-западный диалектизм: укр. гри́матися ‘сердиться’, гримота́ти, -íти ‘греметь’, гри́мнути ‘загреметь’ (Грiнч.), гри́мати ‘poltern, derb schlagen’ (Жел.), русин. гри́мати ‘греметь, грохать, грохотать, трахать’ (Керча). Ср. также белор. диал. гри́мнуць ‘с грохотом приехать, въехать; упасть с грохотом’ (Носович); рус. псков. гри́мнуть ‘издать громкий отрывистый звук’ (ПОС).

IV.1.96.

Польяна {польяна́}. Юго-западный морфологический диалектизм: укр. лляти ‘лить’ (Грiнч., Жел.), также с приставками. В русских говорах известны производные от этой основы: льяк ‘форма для отливки’, льяло ‘отверстие, через которое льют воду и т. п.’, ляйка ‘банная шайка’ (СРНГ).

IV.1.13.

Рано (ра́но} ‘утром’ – юго-западный диалектизм: укр. ра́но ‘утром’ (Грiнч., Жел.), русин. ра́но ‘утром, рано’ (Керча), белор. ра́на ‘утром’ (БРС).

IV.1.15.

Жаль бо ему мила брата Всеволода {жа́ль бо ему ми́ла бра́та Все́волода}.

Ср. в Киевской лет. по Ипат.: жаль бо ны есть бра^т своего Игорѧ (л. 133, 1148 г.); Ѡ всемь да како жаль ми бѧшеть на Игорѧ, тако нынѣ жалоую болми по Игорѣ братѣ моємь (л. 225, 1185 г.).

IV.1.17.

Третьяго дни къ полуднію {тре́тьяго дн‹ѐ› кŏ полу́денью}. Здесь полу́денье – северный диалектизм: рус. диал. полу́денье север. ‘полдень’, псков. великолукск. ‘отдых (в полдень)’, север. ‘юг, южная сторона’ (СРНГ), смол. полу́денье ‘обеденное время отдыха’ (ССГ).

IV.1.20.

На брезѣ быстрои Каялы {на̀ брѣзѣ бы́стр‹ѣ›й Кая́лы}. Здесь Каялы – дательный принадлежности, ср. Д. головы́ _IX.3.4, М. на крова́ты _V.2.6. Дательный принадлежности в на брезѣ быстр‹ѣ›и Каялы соответствует такому же падежу в на брезѣ Синему морю _V.3.26, Немизѣ кровави брезѣ _VІІ.2.19.

IV.1.25–26.

Ничить трава жалощами, а древо с тугою къ земли преклонило сь {ни́читĕ трава́ ǁ жа́лощами // а дрѣ̀во с‹я› туго́ю к зѐмли прѣ̀клонило}, почти буквальный повтор в IX.1.24–25 уныша цвѣты жалобою и древо с тугою къ земли прѣклонило {уны́ша цвѣ̀ти жа́лобою // и дрѣ̀во с‹я› туго́ю к зѐмли прѣ̀клонило}.

Обращает на себя внимание использование instrumental causae в конструкциях ничити жалощами, уныти жалобою, тугою прѣклонити ся. Ср. аналогичную конструкцию с уныти в надписи-граффити новгородской церкви Благовещеннья на Городище, сообщающей о смерти в 1138 г. кн. Всеволода Мстиславича: ꙋныло б[ѧ]ше срд|це их[ъ] ту[г](о)ю [п]о (с)воемь к(н)ѧs[и] (Гиппиус, Михеев 2019:39). Близкое падежное управление в уже соколома крильца припѣшали поганыхъ саблями _V.3.8–9 ‘в результате ударов саблями’ – см. комментарий к V.3.8–9.

Ничить {ни́читĕ} – юго-западный диалектизм, ср. укр. (XVII в.) ничати ‘наклоняться’ (ЭССЯ sub *ničati). Форма глагола *ničati ‘падать навзничь, приникать, наклоняться’.

Жалощами {жа́лощами}. Юго-западный диалектизм: укр. жа́лощі ‘скорбь, печаль; соболезнование, сожаление’ (Грiнч., Жел.).

IV.2.1.

Уже бо, братѣе, невеселая година въстала {у́же бо бра́тие невесела́я годи́на вŏ‹с›ста́ла}.

Ср. в Карамз. лет.: Князь же Дмитреи се слыша в невеселую ту годину, что идуть на него вся царства (л. 362об., 1380 г.). По-видимому, это цитата из ранних версий «Задонщины» или «Сказания о Мамаевом побоище», в которых была использована данная фраза из «Слова».

IV.2.2.

Пустыни силу прикрыла {пу̀стыни си́лу прикры́ла}. Здесь пустыни (Им. ед.) ‘степь, чужая земля’, силу – ‘войско’. Пустыни (Им. ед.) – общее обозначение чужой, неизведанной, «не заселенной нами», а потому «пустой» земли, ср. земля незнаема. Ср. также значения др.-рус. пустыни ‘запустение’, въ пустыню ‘напрасно, бессмысленно’ (СлРЯ XI–XVII).

IV.2.3.

Обида {оби́да} – здесь: ‘вражда, ссора, усобица’. Это значение, кроме «Слова», известно из новгородских и полоцких памятников (Срезн., СДРЯ, СлРЯ XI–XVII).

IV.2.5.

Въсплескала {вŏсплеска́ла}. В узком значении – юго-западный диалектизм: рус. тул., кур. всплеска́ться ‘начать усиленно плескаться, разбрызгивать воду’ (СРНГ), брян. восплескаться ‘начать хлопать по воде, всплескивая ее [гуси]’ (СБГ).

IV.2.6.

На Синѣмъ море {на Си́нѣмĕ мо̀рѣ} ‘на Азовском море’ – см. подробно СССПИ sub синий.

IV.2.7.

Убуди жирня времена {плещу́чи у‹п›у́ди жирня́ врѣмена́}. Чаще всего жирня врѣмена переводят как ‘обильные времена’, а убуди (без эмендации – ‘пробудила’) исправляют на упуди ‘испугала, отпугнула’ (рус. диал. пудить ‘гнать, пугать’ и укр. пудити ‘пугать’) или ‘намочила, обрызгала’, ср. укр. упу́дити ‘намочить’ (Грiнч.) и рус. орл., моск., кур., калуж., смол. пу́дить ‘сильно лить (о дожде)’, брян., кур., калуж., ворон. ‘испускать мочу, мочиться’. Последняя эмендация, по-видимому, верна – Дева-Вражда, разбрызгав воду, ‘размочила’ или ‘полила’ «времена», так что они «пошли в рост». Упудити – юго-западный диалектизм.

Не исключено, что в языке «Слова» жирнии отличается от жирныи ‘обильный’ не только морфологически, но и семантически – ср. белор. диал. жырны ‘неразборчивый в еде, прожорливый’ (ТС 2:71, СБГПЗ 2:167–168). Это значение в общем соответствует переводу Р. О. Якобсона (Jakobson 1966a) «обида ... пробудила тлетворные времена». Однако, поскольку далее следует рекоста бо братъ брату: се мое а то мое же, более удачным был бы перевод ‘алчные’.

IV.2.8.

Усобица княземъ на поганыя погыбе {усо́бица князе́мŏ н‹ы› пога́н‹а›я погы́бѣ‹ль›}.

В на поганыя предполагается перестановка слогов копиистом нач. XVI в., вместо н‹ы› пога́н‹а›я (под влиянием Перв. на поганыя плъки, Ек. на поганыя полки _IX.3.21 ?).

Конъектура: погыбѣ‹ль› – утрата выносного л при копировании или издании рукописи. По-видимому, в рукописи «Слова», как и в ряде других случаев, издателями (или копиистом нач. XVI в.) не была замечена выцветшая выносная буква, в даном случае л; вместо ѣ написано е, что обычно для списка «Слова». Перевод фразы: «княжеская междоусобица [княземъ – дательный принадлежности] для нас – поражение от язычников». Ср. Лавр. лет. в рассказе о походе Игоря: 1) Бѣжаша дружинѣ своєи, гдѣ бѧху переже, вѣсть послали и сказаша имъ свою погыбель (л.134б); 2) Слышавше таку погыбель ѡ братьѣ своєи (л. 135).

Относительно словосочетания поганая погыбель ‘поражение от язычников’ ср. сходные др.-рус. водьныи трудъ ‘водянка (= болезнь от излишка воды)’ (Срезн.), водьная жажа ‘жажда от отсутствия воды’ ПВЛ sub 988 г., рус. здоровый образ жизни ‘образ жизни, положительно влияющий на здоровье’ и т. п.

IV.3.1.

Одалече {одале́че} ‘далеко, далековато’. Ср. рус. диал. одалече (Даль, без указания места) = одаль (СРНГ); рус. диал. о́даль (СРНГ), укр. одаль ‘вдали, поодаль’(Грiнч., Керча).

IV.3.3.

Не крѣсити {не крѣси́ти} ‘не воскресить’. Юго-западный (?) диалектизм: рус. тул. креси́ти ‘воскрешать, оживлять’ (СРНГ). Ср. Ипат. лет.: Ре^ч же имъ Ѡлга: «Люба ми єсть рѣчь ваша, оуже мнѣ своєго мужа не крѣсити» (л. 22, 945 г.); И долго плакавъ и ре^ч Изѧславу Дв҃двичю: «Сего нама оуже не крѣсити» (л. 158об., 1151 г.). См. также комментарий к VI.3.18.

IV.3.4.

Карна {Ка́рна}, имя собственное (?) со значением ‘кара, наказание’. Югозападный диалектизм. Субстантивированное прилагательное, ср. укр. ка́рний, -а ‘наказуемый, уголовный’, ка́рність ‘наказание’ (Грiнч., Жел.), русин. ка́рный ‘дисциплинированный, строгий; штрафной (бросок, удар)’, ка́рна пла́та ‘взыскание средств, денежное взыскание’, ка́рность ‘дисциплина, дисциплинированность’ (Керча); белор. ка́рны ‘карательный’ (БРС). Связь этих слов с карати ‘карать, наказывать’ подразумевает («экстравертное») карьна ‘наказание, кара’. Ср. «интравертное» значение у брян. ка́рна ‘(внутреннее) волнение, терзание’: У меня братец пагип, тък я и тяперь плачю па нём, карна меня гладаеть па нём. Жалею, валнуюсь, тамнуюся – эта будеть карна, такая карна меня бяреть, скучяю, валнуюся, с ума сходим мы, матки ж (Козырев 1975а: 102). Далее рус. онеж. карну́ша ‘одна из болезней-«трясовиц»’; арханг. карнее ‘скисшее без заквашивания молоко, слитое в кадку на корм скоту’ (СРНГ).

IV.3.5.

Жля {Ж‹е́›ля}. Несомненно желя, а не уникальное «жьля». По-видимому, слово было первоначально написано как жьля с нередким для текста «Слова» графическим тождеством е = ь = ѣ, а при переписывании «немой» ерь был пропущен. Ср. рус. устар. же́ля ‘жаль, сожаление, печаль, грусть, скорбь’ (Даль), др.-рус. желя ‘скорбь, плач, терзание’ (Срезн.), ‘лишение, жертва’ (Вершинин 2019:46) – ср. желѣти ‘лишиться чего-л., проститься с кем-л.’ (СДРЯ XI–XIV). Например, в Киевской лет. по Ипат., л. 224об. (1185 г.) в рассказе о походе Игоря: Наведе на нѧ Г^сь гнѣвъ свои, в радости мѣсто наведе на ны плачь и во весельє мѣсто желю на рѣцѣ Каꙗлы.

IV.3.6.

Смагу мычючи въ пламянѣ розѣ {сма́гу лю̀демŏ мы́чучи в пла́мянѣ ро̀зѣ}. Людемъ присутствует в Екатерининской копии и вряд ли должна считаться вставкой копииста нач. XVI в.

По всей видимости, это реминисценция солнечного затмения 1 мая 1185 г., которое в Южной России было неполным, и солнце предстало в виде месяца. На рогах «месяца» были видны протуберанцы – из рогъ его ꙗко угль жаровъ исхожаше (Лавр. лет. sub 1185 г.). Смага здесь имеет значение ‘пламя’, наверное, также ‘пожары’. Ср. др.-рус. смага ‘сухость, жар (болезненное состояние тела)’ (Срезн.), рус. диал. сма́га ‘жар, пламя, огонь’ (Даль), ‘осадок (сажа, копоть, черный налет и т. п.) на поверхности дымохода, мундштука трубки и т. д.’ (СРНГ); чеш. smaha, smáha ‘жар, зной, ожог’.

IV.3.8.

Милыхъ {ми́лых}. Здесь годятся оба древнерусские значения – ‘милый’ и ‘несчастный’.

IV.3.11.

Съглядати {сŏгля́дати}. Юго-западный диалектизм. Укр. згляда́ти ‘взглядывать’, згляда́ти о́ком ‘охватить взглядом’ (Грiнч.); рус. брян. сглядать ‘увидеть’ (Козырев 1975а: 137), вторичное значение у рус. смол. сгляда́ть ‘приглядывать; подглядывать’ (ССГ).

IV.3.13.

Потрепати {потретѣи} ‘воспользоваться (золотом и серебром)’. Вероятно, северный диалектизм, образование от трепати ‘приобретать, употреблять’, ср. рус. смол. потрепать ‘поесть’ и арханг. притрепать ‘принести, добыть’, смол. вытрепать ‘израсходовать’ (СРНГ). От этого же глагола образовано притрепа славу _VII.1.10. Глагол *trepa̋ti ‘приобретать, пользоваться’ (то есть ‘оборачивать в свою пользу’ – ср. греч. τρέπω ‘поворачивать’) – омоним другого праславянского глагола, *trepa̋ti ‘стучать, махать; трепать (например, лен – разделять его на волокна); бить, убивать’.

Сюжет о «русских женах», которые въсплакаша с‹я›, оставшись не только без мужей, но и без золота, перекликается с сюжетом (V.3), когда побежденные русичи рускаго злата насыпаша, и в результате им воспользовались готскія красныя дѣвы, которые въспѣша ... звоня‹че› рускымъ златомъ.

IV.3.17.

Жирна {жирна́} ‘обильная’. Северный диалектизм, ср. рус. псков. жирно́й лес, казан. жи́рное семейство (пчел), иван. жирный свет (СРНГ). Ср. j-основу (праслав. *žirьnjь) в жирьня ‘алчные’ _ІV.2.7.

V.1.3.

Лжу {лжу́}. Лъжа в гипотетическом значении ‘несогласие, раздор, вражда’ известно только из «Слова» (СРЯ ХI–XVІІ, 8:225). Лъжа ‘несогласие’ в словаре Срезневского иллюстрируется примером из Новгородской I лет., в котором лъжа значит ‘обман’ (СлРЯ ХI–XIV, 4:438). Однако и в «Слове» лъжа наверное имеет коннотацию ‘распри в результате наветов, обмана’. Брян. трубч. лжа ‘раздор, несогласие’, на которое обратил внимание В. А. Козырев (1975а: 96), по-видимому, имеет другое значение, определенное информантом: Брихня, пиряводы какие зря – эта и есьть лжа. Лжа – эта брихня, идеть, адин нъ аднаво брешуть, а тога ш и ня было, а ана брешыть. Пример из этого же Трубчевского р-на, которым В. А. Козырев подтверждает значение лжа ‘раздор, несогласие’: В доме лжа развелась, бронюцца уси [бранятся из-за взаимной «брехни». – С. Н.] – ср. значение орл. голого́лить ‘ругаться, браниться, при этом говорить неправду, лгать’ (СОГ). Также псков. Порх. лжа ‘неправда, обман; ложь’ (ПОС) и укр. диал. лжа (О. Партицький), олжа (П. Куліш) ‘Lüge, Lug, etwas Falsches, Falschheit’ (Жел.).

V.1.11.

Озеры {озер‹а́›}. Возможно, здесь эмендация не нужна, и в оригинале был В. мн. м. о̀зеры: ср. рус. ряз. Деулино о́зер, также слвц. диал. jeźer, словен. jȇzer, срб.-хрв. jȅzer (ЭССЯ sub *ezero).

V.1.13.

Изъ луку моря {из луку́ моря}.

Ср. в рассказе о походе Игоря в Лавр. лет.: А нонѣ поидемъ по ни^м за Донъ и до конца избьемъ ихъ, ѡже ны буде^т ту побѣда, иде^м по ни^м и[з] луку морѧ, гдѣже не ходили дѣди наши, а возме^м до конца свою славу и чть (л. 136б, 1185 г.). Ср. также М. дв. в Одно лише во всемъ городе церковь Миколы [...] остала^с, потому что стояла въ луку к морю под гору. Аз. пов. (Бусл.) 150 (XVII в.) (цит. по СССПИ). В форме ед. ч. в Киевской лет. по Ипат. (л. 199а, 1172 г.): но Бъ҃ мл҃твую ѡ҃ца его [стѧговьника половѣцько^г] избави ѿ см҃рти ꙗкоже преже в луцѣ морѧ бьꙗху сѧ с ними крѣпко.

Из луку́ – Р. дв. от *lǫka ‘изгиб берега’, таким образом Им. дв. луцѣ моря значит ‘залив, бухта’. Ср. рус. твер. лука́ ‘дорога, огибающая залив’, твер., псков., новг., урал. ‘залив’ (СРНГ). Укр. лука́ моря, лукомо́ре ‘Meerbusen, Bucht’ (Жел.); лука́ ‘крутой изгиб реки, образующий мыс’ (Грiнч.).

V.1.14.

Отъ желѣзныхъ великихъ плъковъ половецкихъ {от желѣ́зных вели́кых полко́вŏ поло́вечĕскых}.

Желѣзныи здесь в переносном значении ‘сильный, мощный’ – ср. ранне- др.-рус. желѣзными скорбьми, желѣзьныи чл҃вкъ (СДРЯ sub желѣзьныи). Это же значение в своими желѣзными плъки _VI.2.18. Фразеологизм желѣзныи пълкъ позднее (с конца XIII в.) терминологически использовался в значении ‘отряд латников’ (СДРЯ sub пълкъ). Основываясь на последнем примере и не учтя раннедревнерусское значение желѣзьныи ‘сильный, мощный’, А. Г. Бобров (2005:247–248) пришел к неверному выводу, что использование желѣзнии пълци в «Слове» может свидетельствовать «о создании этого памятника не ранее появления свода-протографа С1–НК2 (и Н4) (по нашим представлениям, этот летописный памятник – Свод митрополита Фотия, созданный в конце 1410-х гг.)».

V.1.15.

Вихръ {ви́хрŏ} – здесь: ‘смерч’. К праслав. *vixъ̀rъ, G *vĩxъra (о-основа) восходят рус. псков., твер., петерб., новг., вят., ряз., калуж., тул., кур. вихр, ви́хор, вихо́р ‘вихрь’ (СРНГ) и укр. ви́хор ‘вихрь’ (Грiнч., Жел.), русин. вíхор ‘(сильный) ветер, шторм’ (Керча; -i- по аналогии с вíтер, вíтор ‘ветер’).

Выторже {вы́торже}. Ср. укр. русин. (в)у́торгнути ‘вырвать, выдернуть’, то́ргати ‘рвать, вырывать, срывать, драть, дергать, терзать’ (Керча), рус. брян. (Трубчевский р-н) вы́торгнуть ‘извлечь, вынуть, вытащить, достать’ (Козырев 1975а: 67; в СБГ отсутствует); видимо, сюда же псков. вы́торнуть ‘вытолкнуть’, вы́торнуться ‘неожиданно появиться’, петерб. ‘выставиться, обнаружиться’ (СРНГ). Существовал также корневой вариант тьрг- с близким значением – в частности, в др.-новг. сѧ вытьрьго ‘вырвавшись’ Гр. 752 (Зализняк 2004:723). В современных восточнославянских диалектах корень търг- в основном вытеснен корнем търк-: белор. диал. выторка́ць, вы́торкнуць ‘высовывать’, руск. север., псков. выторкать ‘вытеребить, выдергать’ (СРНГ). Ср. этот же корень в укр. торка́ти, торкну́ти ‘трогать; толкать’.

V.1.21.

Кають {ка́ютĕ} ‘порицают, ругают’. Юго-западный диалектизм: укр. ка́яти ‘jmdm. Vorwürfe machen, Reue empfinden’ (Жел.); белор. диал. ка́иць ‘карать’, пока́иць ‘покарать’; ка́инне ‘наказание, кара’ (Носович). Также Старого не бьют, мертвого не кают (Даль 1879, 1:443). Специализированное значение у рус. олон. каять ‘(перен.) бить’ (СРНГ). «В переводах “Слова” вместо “кают” появляются синонимы “корят”, “укоряют”, “порицают”. Со значением, в известной мере близким семантике данных синонимов, – бранить, резко порицать; бранить, ругать, выведывая, добиваясь признания; пытать – слово “каять” употребляют в курско-орловских говорах. В Первом Скородном Золотухинского р. глагол “каять” означает “кого-нибудь придирчиво выспрашивать, выпытывать”; в соседнем районе, Поныровском, нам попалось выражение: “мы тибе́ ка́им, а ты ни сказываиш пра́вду усю” (д. Рудка). “Каять” в смысле “бранить, порицать за что-либо” известно, например, в д. Верхососна (Дросковский р.). Оно в устах отдельных обитателей Орла звучит как синоним слов “бранить, проклинать”» (Котков 1958:23). Ср. также псков. ка́янный ‘склонный к брани, ссорам’ (ПОС). Другие значения у рус. иркут. каять ‘ныть, выпрашивать’ (СРНГ); белор. ка́иць ‘говорить’ (Носович), а также южнорус. каять ‘заботиться, воспитывать, жалеть’ (Козырев 1975а: 86–87). Как эти значения соответствуют основному значению праслав. *kajati (и его экспресивного варианта *xajati, рус. хаять), остается не совсем ясным.

V.1.22.

Погрузи жиръ во днѣ Каялы {погру́зи жѝрŏ во дŏнѣ́ Кая́лы} ‘утопил добро в пучине Каялы’.

Погрузи {погру́зи} ‘утопил’ – с тем же значением в ся ... и въ морѣ погрузиста _V.3.17 ‘и утонули в море’. Северный диалектизм: рус. погрузи́ть (в воду); урал., том., новосиб. погружа́ть ‘совершать обряд крещения’, псков. ‘ставить сети, мережи’ (СРНГ).

Жиръ (жѝрŏ} ‘добро, богатство (?), жизни людей (?)’. Северный (?) диалектизм: псков. жиръ ‘очень много чего-н.’ (ПОС), также брян. жир ‘богатство, достаток’ (СБГ). Ср. также северный диалектизм – образование жирный ‘обильный’. См. Рахно 2016. Впрочем, в данном месте «Слова» жиръ может значить и ‘жизни, живые люди’, ср. в рассказе об Игоревом походе в Киевской лет. по Ипат. (л. 225, 1185 г.): Роусь съ .є҃і. моужь оутекши, а ковоуємь мнѣє, а прочии в морѣ истопоша.

Во днѣ (во дŏнѣ́} – здесь: ‘в глубине, в пучине’. Ср. беспредложный М. ед. дънѣ в днѣ прь темнѣ березѣ _IX.1.21. Юго-западный (?) диалектизм. То же, что (с вторичным окончанием -у вместо -і) карпатоукр. удну́ ‘внутри’ (Грiнч., Жел.; МКЭ), русин. (у)дну́ ‘внутри, внутрь’ (Керча). Ср. также И тако загорѣ ся <церковь> с верху и что бѧше в неи и дну оузорочии и поникадила серебренаꙗ (Ипат., л. 221); в направительном значении (Д. ед.) ї приидоста дну в пещеру намъ сѣдѧщимъ оу мощѣи е^г (Ипат., л. 78). Согласно В. А. Козыреву (1975а: 122), дно ‘глубина’ известно в русских брянских и смоленских говорах.

V.1.24.

Рускаго злата насыпаша {ру́сĕскаго з‹о̀ло›та насы́паша}.

Это событие напоминает скандинавский обычай оставлять оружие, коня и другие ценные вещи (в первую очередь золото) победившему врагу. Пример этого обряда в ПВЛ – оставление варягом Якуном золотого плаща (и Акунъ ту ѿбѣже луды златое – Ипат. sub 1024 г.), см. подробности и скандинавский материал в Литвина, Успенский 2016. Также этот обряд напоминает «раскалывание золота» русами во время клятвы: «Клятва Игоря в Византии 944 г.: [...] некрещеные снимают свои щиты, обнаженные мечи, обручи (браслеты) [курсив мой. – С. Н.] и другие предметы вооружения (т. е. браслеты прямо трактованы в одном ряду со щитами и мечами как элементы воинского комплекта)» (Кулешов 2017:255; см. также § 4.3.3). Под «обручами» имеются в виду золотые браслеты. То, что «русское золото» досталось противнику, подтверждается следующим текстом V.3.25–27: се бо готскія красныя дѣвы въспѣша на брезѣ Синему морю, звоня рускымъ златомъ.

V.1.26.

Въ сѣдло кощіево {вŏ седло́ кощи́ево} – здесь можно перевести и как ‘в седло (простого) кочевника’ (ср. поганого кощея _VI.2.28), и как ‘в седло раба (?)’ (ср. кощеи по резанѣ _VI.1.46).

V.1.28.

Пониче {пони́че} ‘пропало, исчезло’. Юго-западный диалектизм: рус. кур. поникать, поникнуть ‘пропадать, исчезать, иссякать’: Колодези поникли, ключи поникли (но также и нижегор. поникло дело, СРНГ); белор. диал. ни́каць, никну́ць ‘укрываться по углам, прятаться’ (Носович). См. еще пониче веселіе _VII.1.21.

V.2.1–2.

А Святъславь мутенъ сонъ видѣ ‘а Святославу приснился тревожный сон’. Прилагательное мутьнъ здесь употреблено в значении, известном только с русского Северо-Запада: олон. мутно́й ‘встревоженный, взволнованный’, пск., твер. осташ. му́тный ‘беспокойный (о человеке)’ (СРНГ; ЭССЯ sub *mǫtьnyjь).

V.2.4.

Одѣвахъте {одѣва́х‹у›ть}, имперфект 3 мн. – в Первоиздании (и, очевидно, в списке) форма в «бытовой» записи (с эффектами ъ = о, е = ь). Вероятно, ъ = о здесь написано вместо диграфа ъу=оу или вместо ука (ꙋ) с выцветшими «рожками». Менее вероятен ъ как субститут ѫ по болгарскому образцу. Ср. аналогичное по добію = по дубию _II.2.18.

V.2.6.

На кроваты {на крова́ты} – так в Первоиздании и, очевидно, в списке. М. ед. от кровата ‘кровать’, ср. печор. Над кроватою-ту прямо ввели спицки же, А и как внесли-то ключи да золотые же (былина) (СРНГ sub кровата). Это третий пример на Д. М. ед. с окончанием -ы, как головы (в тяжко ти головы кромѣ плечю) и на брезѣ быстрой Каялы (дательный принадлежности).

Тисовѣ {тисовѣ́}. Тисова(я) кровать как устойчивое сочетание известно из русского (СССПИ) и украинского фольклора (Гординський 1963:40). Из русской народной поэзии известна также тесовая кровать, где эпитет тесовый заменил первоначальный эпитет тисовый ввиду того, что на территории старого расселения восточных славян тис ягодный (Taxus baccata) растет только на юго-западе Украины и в Беловежской пуще.

V.2.8.

Съ трудомь смѣшено {сŏ трудо́мĕ смѣ́шено}. Традиционно считается, что трудъ здесь употреблен в значении ‘страдание, мучение; болезнь, недуг’ (Срезн.; СРЯ XI–XVII), ср. Святъславъ изрони злато слово ‹съ› слезами смѣшено _VI._1.1–3. При этом не исключено, что трудъ здесь одновременно – название снадобья, которое добавлялось в поминальное («синее») вино. Ср. Степанов 1978, где предполагается, что трудъ обозначает бальзамирующее вещество, которое придавало вину синий цвет. Однако в этом отрывке может присутствовать игра словами и смыслами, в которой участвуют трудъ ‘труд; страдание, мучение’ (праслав. *trudъ), ‘болезнь, недуг’ (праслав. *trǫdъ₁) и трудъ ‘горькое зелье’ (праслав. *trǫdъ₂ ‘гриб-трутовик; горькое растение’). К последнему восходит укр. диал. труд ‘Erdgalle (Gentiana centaureum)’ (Жел.), ‘золототысячник обыкновенный (Centaureum erythraea)’ (Кобів 2004:114). По-видимому, имеется в виду один из видов золототысячников (Centaureum) – рода цветковых растений семейства горечавковых (Gentianaceae), которые ранее включали в род Gentiana (горечавка). Золототысячник содержит сапонины и алкалоиды и применяется в медицине. Он был известен также под латинским названием Fel Terrae («желчь земли», отсюда нем. Erdgalle) за свою исключительную горечь. Русский фитоним горечавка также указывает на это свойство растения. Сюда же дон. (ст. Вешенская) трудави́ка ‘терпкий овощ, фрукт’ (СРНГ).

V.2.9.

Тъщими тулы {то́щими тулы́} – ‘пустыми колчанами’, то есть ‘из пустых колчанов’.

V.2.10.

Поганыхъ тльковинъ {пога́ных толкови́нŏ}. По-видимому, здесь тльковинъ – другое название тиверцев. Указание в «Повести временных лет» тиверци ꙗже су^т толковины (Лавр. лет. sub 907 г.) может значить, что у «племени» было два названия, оба с неясной этимологией. Толковины ‘толкователи’ (якобы калька с тюрк. tolmač) – «кабинетная» этимология, так как известно только др.-рус. тълковьникъ ‘толмач, переводчик’ (Срезн.). Археологическая культура, считающаяся тиверской, исчезла не позднее начала XI в. (Седов 1982:129–131), поэтому упоминание толковинов-тиверцев в связи с историческим Святославом, возможно, бывавшим в Плеснеске, является анахронизмом. Можно предположить, что «Сон Святослава» – обработанный фольклорный текст, в котором имя Святослав (Всеволодович, после 1116 – 25.07.1194) является субституцией другого имени или принадлежало другому, более древнему персонажу. Не исключено, что в предании имеется в виду Святослав Игоревич (942–972), при жизни которого тиверцы еще жили в Южной Руси. Архаичность языка и тематики «Сна Святослава» подтверждает его древность.

V.2.12.

Нѣгуютъ {нѣ́гуютĕ} – здесь переходный глагол с не очень ясным значением. Ср. рус. брян. неговать ‘баловать’ (перех.): Уш так негують мальшика и матка, и батька (Козырев 1975а: 98). Также сев.-двин. негова́ньё ‘содержание в неге, заботе’ (СРНГ). У Даля нѣговать ’нежить, баловать; содержать в неге, беречь, холить, лелеять’ без указания места. В украинском не отмечено. Презенс в ряду имперфектов (нѣгують) означает ‘одевали [...] лили [...] сыпали [...] (а теперь) выражают свою любовь ко мне’. Есть соответствующий непереходный глагол: рус. волог. негова́ть ‘наслаждаться негой, лаской, заботой’ (СРНГ), также брян. неговать (Козырев 1975а).

V.2.13.

Безъ кнѣса {бѐз кнес‹е›} ‘без верхнего продольного (князевого) бревна, к которому прикрепляются концы досок кровли’. Рефлекс праслав. *knesь [Р. ед. кнѣса – по-видимому, субститут Р. ед. консонантной основы кнесе ‹ праслав. *knese] ‘потолочная балка или верхнее бревно крыши’ (корректное германское соответствие в Фасмер II sub князёк, и.-е. праформа *knes-). В русских юго-западных говорах кнесь и вторичное князь имеют значение ‘потолочная балка’: смол. На кне́се усе́ до́ски пъталка́ лижа́ть (Козырев 1975а: 27); южносмол. росл. князь ‘основная балка, поддерживающая потолочный настил, матица’ (СРНГ), князь ‘перекладина в избе’ (Добровольский 1914); брян. кнесь в Крепка пъ книсю тикеть (Козырев 1975а: 91) [неясное значение – ‘верхняя матица’ (как в смоленских говорах)? ‘конек, князек’ (как в северных говорах)?]. В северных, центральных и восточных русских говорах князь, кнезь, князёк, кне́зик имеют значения ‘верхнее продольное бревно, к которому прикрепляются концы досок крыши’ и ‘бревно, которое кладется на князевое с целью удержания досок крыши, охлупень; гребень двускатной крыши’: яросл., белоз., волог., олон., арханг., костром., ленингр., север., кимр., моск., ряз., пенз., тамб., ворон., липец., дон., перм., орл., калуж. (СРНГ); псков. (Опочецкий р-н) князёк, князе́ц ‘гребень двускатной крыши, конек’ (ПОС). На то, что в «Слове» речь идет именно о князевом бревне (князевой слеге, коньке – если крыша была двускатной) или о верхней матице (если крыша четырехскатная), а не об охлупне (шеломе), указывает форма въ теремѣ, а не на теремѣ, как было бы сказано о гребне крыши; рассказчик увидел отсутствие кнеса – отсутствие охлупня он бы не заметил. охлупень в строениях с двускатной крышей укладывается на вершину, прикрепляется к князевому бревну и прижимает верхние концы тесаной кровли, а в южнорусской хате прижимает кровельную солому, и, таким образом, не находится внутри строения – в отличие от князевого бревна.

Об обрядовой семантике фразы дъски без кънеса см. Алексеев 1950. Обычай снимать князек с крыши или саму крышу дома, где лежит покойник, является общеславянским (см. СДЭС 3 sub Крыша). Ср. описание похорон Владимира Святославича в ПВЛ по Ипат. (л. 49, 1015 г.): оумре же Воло|димиръ кнѧзь великыи на Бе|рестовъмь. и потаиша и. бѣ бо | Ст҃ополкъ в Кыєвѣ. и нощью | же. межи клѣтми проимавъ|ше помостъ. в ковьрт. ѡпрѧ|тавши и оужи свѣсиша и на зе|млю и възложивъша и на сани | и везошаи поставиша и вь ст҃ѣ|и [Бці] ‹в› цр҃кви. юже бѣ самъ созда|лъ.

V.2.16–20.

Всю нощь съ вечера Босуви врани възграяху, у Плѣсньска на болони бѣша; дебрьки санюинесошлю къ Синему морю {Вĕсю́ но‹ч›ĕ сŏ вѐчера // Б‹у́со›ви вра̀ни вŏзгра́яху // у̀ Плѣснĕска на боло́ни бѣ́ша // де́брĕ‹с›ки са̀н‹и› и‹з›не́сош‹а› ‹ся› // кŏ Си́н‹ю›му мо̀рю}.

Это «темное» место в целом не поддается дешифровке. Существует много вариантов прочтения, включая экстравагантные (см. СССПИ и Николаев 2014а). Здесь я предлагаю эмендации и конъектуры, благодаря которым текст становится хотя бы более разумным.

Перевод: ‘...Всю ночь с вечера каркали во́роны Буса, у Плеснеска на выгоне (они) были. Змеи из дебрей унеслись к Азовскому морю’. То же в художественной обработке: «Всю ночь с вечера в низине у Плеснеска каркали вороны Буса. Гробовые змеи из дебрей, словно похоронные сани, помчались к Синему морю».

V.2.17.

Босуви врани {Б‹у́со›ви вра̀ни} ‘во́роны Буса’. В списке, по-видимому, были переставлены местами о и у.

Теоним (?) Бусъ представлен еще одним примером: готскія красныя дѣвы ... поютъ время Бусово _V.3.25–27. Вороны Буса напоминают воронов Одина в скандинавской мифологии. Согласно Снорри Стурлусону (Gylfaginning, XIII в.), одним из имен Одина было Hrafnaguð ‘бог воронов’.

Възграяху {вŏзгра́яху} – имперфект совершенного вида, ‘время от времени принимались каркать’. Юго-западный диалектизм, ср. брян. возгра́яться ‘начать каркать (о вороне)’ (СБГ). Беспрефиксальный глагол гра́яти известен только из северных русских говоров (ЭССЯ).

Ниже в «Слове» (V.3) дается толкование сна Святослава, из которого следует, что вороны Буса – это злонамеренные готские красавицы: Се бо готскія красныя дѣвы въспѣша на брезѣ Синему морю, звоня‹че› рускымъ златомъ, поютъ время Бусово, лелѣютъ месть Шароканю.

V.2.18.

На болони {на боло́ни}. Общезападный диалектизм: белор. диал. боло́нь ‘обширное, открытое ровное место при селении, или в поле, поляна’ (Носович), южносмол. росл. боло́нь ‘низкая луговая равнина у реки, озера, заливаемая водой (ССГ)’, белор. обл. бало́нь ‘пойма’ (БРС), новг. боло́нь ‘заливной луг около реки’ (НОС₁), укр. оболо́нь (Грiнч.), о́болонь (Жел.) ‘низменное луговое пространство’ (с префиксом *оb-), также боло́нє ‘Blachfeld, Ebene; Au, Trift, Weide’ (Жел.). Специализированное значение у рус. смол. боло́нь ‘низкое, болотистое место, болотце’ (СРНГ, ССГ), новг. боло́нь ж. ‘вязкое место, часто покрытое мхом’ (НОС₁).

V.2.19.

Дебрькисаню {де́брĕ‹с›ки са̀н‹и› и...} с эмендацией: саню ⇒ сани (предполагается, что переписчик нач. XVI в. принял и с дефектной правой мачтой за ю).

В исследованиях «Слова» встречается мнение, что в данном фрагменте упомянута «дебрь Кисаня», несмотря на то что дебрь (ед. ч.) не согласуется в числе с глаголом бѣша (‘были’). Этот топоним не подтвержден. Йосип Гронский предположил, что дебрь Кисаня (в древнерусской форме – дьбрь Кысаня) соответствует топониму Дебра Куцинова близ исторического Плеснеска. Топоним известен из иосифлянских метрик XVIII в. Это же урочище в документах XIX в. называется Кицарки, поле Кіцарки, сіножать Кiцирiвка, пасовисько Козарки (Ґронський 2005:33). Фонетика этих украинских топонимов (возможно, содержащих основу куц- / кіц- из др.-рус. котьц-) не позволяет отождествить их с гипотетическим дьбрь Кысаня в «Слове». Еще менее правдоподобно сравнение в указанной работе (вслед за В. Щуратом) гипотетического топонима с Кісьова долина (принадлежащая семье Кісь или Кісяй согласно метрикам).

Принятая многими толкователей «Слова» реконструкция прилагательного дьбрьск- ‘адский’ на месте дебрьки сталкивается с трудностью перевода. Оно засвидетельствовано только в Како убежите отъ суда огня дьбрьскааго Мф.23:33. Юр. ев. п. 1119 г., 67 (СлРЯ XI–XVII), то есть от ‘от суда огня геенны’. Огнь дьбрьскыи здесь скоррелировано с обычным дьбрь огньна / огняна ‘геенна огненная, ад’, поскольку др.-евр. Gehinnom, греч. Γέεννα – название долины (дьбрь) к юго-западу от Иерусалима. Слово дъбрь / дьбрь без определения огньна / огнѧна как название христианского Ада не известно ни из древнерусского, ни из других славянских языков.

Согласно Д. С. Лихачеву (1967а), са̀н‹и› (эмендация на месте саню) в «Сне Святослава» должны быть поставлены в связь с ладьями (лодьи), приснившимися древлянскому князю Малу согласно Летописцу Переяславля Суздальского (sub 945 г.) – см. комментарий к III.3.15. Общеизвестно, что в Древней Руси покойника «отправляли на тот свет» как на санях (СДЭС 4 sub Сани), так и в ладье (СДЭС 3 sub Лодка). Однако сочетание де́брĕ‹с›ки са̀н‹и› не находит приемлемого объяснения.

Дьбрь, мн. дьбри в восточнославянских диалектах – ‘глубокий овраг, поросший лесом; крутой склон горы; лесная чаща, густой лес и т. п.’ (ЭССЯ sub *dъbrь), то есть нежилое и не используемое в хозяйстве пространство, являющееся типичным «потусторонним» локусом, населенным демонами. Таким же локусом является и болонь ‘заливной луг, влажная низина’, на которой каркали вороны Буса. Поэтому мне кажется более приемлемым толкование де́брĕ‹с›ки са̀н‹и› как ‘(мифологические) змеи, живущие в дебрях’ (см. также Дыбо 2010б: 134). Праслав. *sanь ‘змей, дракон’ – хтонический персонаж, связанный с подземным мраком, преисподней, могилой (СДЭС 2 sub Змеи). Др.-рус. сань ж. (написано санъ) отмечено в следующем контексте: На змия на санъ бѣгающи на змия на санъ лоукавоую (Ис.18:1. Парем. 1271 г.) (Срезн., СлРЯ XI–XVII). В обоих случаях сочетание на змия на санъ соответствует греч. ἐπὶ τὸν δράκοντα ‘на дракона’. Слово есть также в чешском и словацком языках: saň ‘дракон, змей’.

Ср. народное стихотворение о гробовом змее, сосущем мироеда (Великолукский р-н Псковской обл., ПОС 13 sub змей и змея):

В грабу́ сиди́ть стра́шный зьме́й,

сиди́ть и сасё́ть.

Е́та за то́, што люде́й е́л,

за то́ и змея пьё́ть.

Возможно, Святославу приснились зловещие твари – вороны Буса (враждебного бога / героя, времена которого воспевают готские девы) и змеи (драконы), «выносящиеся» из дебрей к Азовскому морю, где Игорь потерпел поражение²²⁴. Разумеется, автор и его слушатели не могли не знать о похоронных санях²²⁵, поэтому дебрьски сани вызывали и эту ассоциацию: сон предвещал гибель русского войска.

инесошлю {и‹з›несо́ш‹а› ‹ся›}, с эмендациями ин ⇒ и‹з›н, л ⇒ а и ю ⇒ ся. Относительно и‹з›не́сош‹а› ‹ся› букв. ‘вынеслись (из дебрей)’ ср. Да не изнесѣть сѧ из манастырѧ (Надпись на кресте Ефросинии Полоцкой, 1161 г., Срезн.).

Д. С. Лихачев (1967а), считающий, что сани переводятся как ‘погребальные сани’, принимает чтение, «предложенное еще И. Снегиревым и В. Макушевым и развитое В. Н. Перетцем: “у Плесньска на болони беша дебрьски сани и несоша е къ синему морю”. Возможно, вместо “несоша е” следует читать “несоша мя”, так как весь рассказ ведется в первом лице самим Святославом». Поскольку в языке «Слова» праслав. *-jě достоверно отражается как -и (§ 7.1), можно было бы предложить эмендацию ю ⇒ ꙗ, то есть церковнославянский В. мн. м./ж. ‘их’, однако в этом случае смысл фрагмента неясен: «вороны несли погребальные сани ??». Эмендация несошлю ⇒ несоша мѧ («сани унесли меня») неубедительна. Если замена а ⇔ л тривиальна (а с нечеткой нижней частью могли принять за л сами издатели «Слова»), то путаница между мѧ (мꙗ) и ю проблематична – если только копиист нач. XVI в. не заменил мѧ (мꙗ) на ю сознательно. Сочетание однородных сказуемых бѣша и несош‹а› также вызывает трудности, поскольку подразумевает эллипсис: ‘у Плеснеска на выгоне стояли сани, которые впоследствии и понесли меня к морю’.

Мне кажется, что текстологическую загадку можно решить, предположив пропуск выносного з в и‹з›несош‹а› (пропуск выносных букв – не редкость в списке и/или издании) одновременно с тривиальной эмендацией л ⇒ а. Ю в инесошлю может быть интерпретировано как неправильно понятое и переписанное ся. Копиист нач. XVI в. прочитал сани как саню, а оригинальное сꙗ ошибочно отредактировал и превратил в ю ‘ее’.

Непосредственное (без эмендации л ⇒ а) прочтение и не сошлю къ Синему морю напоминает а быхъ не слала ... слезъ на море _{VIII.1.37–38}.

V.3.8–9.

Уже соколома крильца припѣшали поганыхъ саблями {у́же соколо́ма кри́лĕц‹ѣ› // припѣ́шали пога́ных са́блями}.

Крильца {кри́лĕц‹ѣ›}. Юго-западный диалектизм: укр. крильце́ ‘крыло’ (Грiнч.); рус. брян. крыльце id. (Козырев 1975а: 92), орл. (песня) Летели голуби через двор, Вдарили крыльцами об терем (СРНГ), смол. (фольк.) кры́льца ‘крылья, крылышки (у птиц)’ (СРНГ), южносмол. росл. кры́льце ‘небольшое крыло’ (ССГ), белор. кры́льца, кры́лца ‘крылышко’ (БРС).

Поганыхъ саблями – ‘в результате ударов саблями’. Ср. ничити жалощами, уныти жалобою, тугою прѣклонити ся в IV.1.25–26 и ІХ.1.24–25, см. комментарий к IV.1.25–26.

Припѣшали {припѣ́шали}. В «Слове» такой же непереходный глагол, как укр. припíшати ‘сделаться пешим, утратив лошадей и волов, а затем и вообще обеднеть’ (Грiнч.). Приблизительный перевод всей фразы – «уже крылышки соколов, подрезанные саблями язычников, стали неспособными к полету». Ср. также рус. смол. припе́шить ‘устать (от ходьбы, бега), умориться’; псков. Не припешили ль его скоры ноженьки? (песня).; орл. Лошадь припешила (СРНГ).

V.3.10.

Путины {пу́тины}. Здесь имеются в виду путца, которыми обездвиживают ловчих птиц. Северный диалектизм. Ср. рус. беломор. пу́тины ‘путы’ (другие значения слова путина также северные – вологод., беломор.; СРНГ).

V.3.11–18.

В отличие от Издания 1800 г., в настоящем исследовании переставлены строки в V.3 – речь идет о фрагменте и въ морѣ погрузиста и великое буиство подасть хинови. Этот фрагмент логически должен находиться после тьмою ся поволокоста, но в издании (и, по всей видимости, в списке) находится после аки пардуже гнѣздо. Подавляющее большинство исследователей считает перестановку строк ошибкой переписчика нач. XVІ в.²²⁶

V.3.16.

Ся поволокоста {ся по̀волокоста} – юго-западный диалектизм. Может быть поставлено в прямую связь с брян. поволочиться ‘покрыться (облаками, о небе)’ (Козырев 1975а: 104).

Ся ... и въ морѣ погрузиста {ся ... и во̀ морѣ погру́зиста} ‘и утонули в море’. Ср. погрузи _V.1.22 ‘утопил’. Северный диалектизм, см. комментарий к V.1.22.

V.3.18.

Буиство подасть {бу́иство по̀даст‹а›} ‘возбудили дерзость’ – ср. однотипные Сълучающая ся бѣды Егѵптови и въ Мѵрѣ мятежъ подадѧть Иез.30:5, Упырь Лихой (Срезн.); И тако молвѧ, дѣрзость подаваше воємь свои^м в Киевской лет. по Ипат. sub 1179; самъ же посредѣ ихъ стоꙗше . дерзнове|ниє имъ подаꙗ в «Александрии» (Троицкий хронограф, л. 311c–d); и тако рекъ Александръ | дерзость подасть воємъ | своимъ (Ibid., л. 311d–312а) и т. п.

Буиство {бу́иство} – юго-западный диалектизм, так как это производное от буи ‘смелый’, см. комментарий к II.1.2. Древнерусское буиство значит ‘хвастовство, заносчивость; неразумие, глупость’ (СДРЯ). В «Слове» возможна игра обоими древнерусскими значениями.

V.3.20–27.

Во фрагменте перечислены разнообразные несчастья, выпавшие на долю русичей: словно выводок гепардов, половцы разбрелись по русской земле; вместо былой славы – позор; беда вырвалась на волю (мифологический аналог ларцу, открытому Пандорой); Див рухнул на землю; готские красавицы позванивают русским золотом.

Сънести ся здесь – ‘перенестись, переместиться’.

V.3.21.

Пардуже {парду́же} – притяжательное прилагательное от *пардузъ, формы, параллельной засвидетельствованному пардусъ ‘охотничий гепард’. Диалектный вариант заимствования пардузъ, от которого образовано прилагательное пардуже (при обычном др.-рус. пардусъ), внешне напоминает чередование с/з в брян. бу́зый ‘серый, дымчатый (кот, лошадь)’ (СБГ) при обычном диал. бусо́й / бу́сый (слово заимствовано из тюркского *boz – см. комментарий к VIII.3.5); калужск., моск. бу́зы ‘бусы’ (СРНГ) неясной этимологии (Фасмер).

V.3.23.

Нужда {ну́‹ж›а}. Точное значение нуж(д)а в «Слове» неизвестно, однако оно кажется близким к укр. русин. ну́жа ‘нужда, нехватка’ (Керча), белор. диал. ну́жа ‘недостаток продовольствия’ (Носович), новг. ну́жа ‘отсутствие достаточных средств к существованию; бедность, нужда’ (НОС₂), псков. нужа́ ‘отсутствие средств на самое необходимое, бедность’ (ПОС).

V.3.24.

Връже са {ве́рже с‹я›}. Бесприставочный глагол вьрчи (веречи) – юго-западный диалектизм, укр. ве́ргнути, ве́ргти (Грiнч.), вере́чи (Жел.) ‘бросать, кидать’, русин. ве́речи ‘бросить, кинуть, метнуть’ (Керча). Брян. ве́ргнуться ‘броситься, кинуться, прыгнуть (в реку, в омут)’ (СБГ) восходит к въ-вьргнути. В русских говорах других ареалов этот глагол отмечен только в перестроенном виде: ве́рзить сев.-двин. ‘бросить’, смол. ‘свергать’, олон., онеж. арханг. ве́ржить ‘бросаться в глаза’ (СРНГ).

Неубедительным представляется объяснительный перевод Д. С. Лихачева (1986:119), в котором Дивъ не просто упал наземь [с верхушки дерева], а напал на Русскую землю: «Уже спустился позор на славу [позор поражения заслонил собою былую славу]; уже ударило насилие [половецкое] на свободу [русских]; уже бросился див на землю [Русскую]». У глаголов с корнем вьрг- (др.-рус. вьргнути ся, врѣщи ся – Срезн., СДРЯ, СлРЯ ХI–XVІІ, рус. сверзиться) отсутствует значение ‘нападать, набрасываться на кого-л. / что-л.’, и в этом отношении такие глаголы аналогичны глаголам с корнем вал-: валиться = врѣщи ся. Характерно параллельное развитие значений этих глаголов в сторону ‘убираться, проваливать’: др.-рус. Вьрзи ся отъсоудоу домоу (XII в., Срезн.) = проваливай отсюда домой. Толкование вьрже ся Дивъ на землю как ‘Див напал на Русскую землю’ представляется излишним, так как в «Слове» земля в значении ‘земельное владение’ всегда сопровождается эпитетом – земля русьская, земля половечьская, земля Трояня. В ІІ.2.9 Див предстает скорее дружественным по отношению к русичам божеством, так как призывает окрестные страны им покориться. Не исключено, что Див «ударился оземь», что находит параллели в волшебных сказках: герой ударяется о землю и меняет свой облик и / или свойства (обернулся теперь уже враждебным к русичам демоном?).

V.3.26.

На брезѣ Синему морю {на б‹ѐ›резѣ Си́н‹ю›му мо̀рю} ‘на берегу Азовского моря’, здесь морю – дательный принадлежности.

V.3.28.

Время Бусово {врѣ̀мя Бу́сово}. Врѣмя Бусово не обязательно указывает на то, что Бусъ – исторический персонаж с точки зрения восточных славян, которые ч(е)л(о)в(ѣ)чьска ⁱмена та оутрия на б(ог)ы ѡбратиша («Хождение Богородицы по мукам», ХІІ в.), ср. вѣци Трояни – Троян перечисляется в «Хождении» наряду с другими языческими богами (см. комментарий к І.3.12).

V.3.29.

Лелѣютъ месть Шароканю {лелѣ́ють мѐстĕ Шарока́ню} ‘лелеют (вынашивают) месть за Шарукана (деда Кончака)’; о глаголе лелѣяти см. комментарий к ІІІ.3.18.

V.3.30.

А мы уже, дружина, жадни веселія {а мы́ уже дружи́на жа́дни веселья́} ‘А у нас, у дружины, уже никакого веселья’.

Жадни {жа́дни} ‘лишены’. Юго-западный диалектизм: белор. жадзĕн (+ Д.) ‘нуждающийся в чем-л., не обеспеченный чем-л.’ (БРС). Ср. др.-рус. жадьнъ ‘тот, кто терпит нужду, лишения’ (СДРЯ). Перевод ‘мы жаждем веселья’ в соответствии с укр. жаде́н (+ Р.) ‘жадный (до чего-л.)’ (Грiнч., Жел.) здесь вряд ли уместен²²⁷.

VI.1.2.

Изрони {изрони́}. Юго-западный (?) диалектизм: укр. зрони́ти ‘дать упасть, уронить’ (Грiнч., Жел.); белор. диал. зро́нивацьца, зрони́цьца ‘рождать преждевременно мертвого; терять, ронять’ (Носович). Однако есть и редкое рус. волог. изроня́ть ‘обронить, выронить’ (СРНГ).

VI.1.3.

Слезами смѣшено и рече {‹сŏ› слĕза́ми смѣ́шено и рѐче}.

Ср. в рассказе об Игоревом походе в Киевской лет. по Ипат. (л. 225, 1185 г.): Ст҃ославъ же то слышавъ и вельми воздохноувъ оутеръ слезъ своих и ре^ч: ѡ люба моя братьꙗ и сн҃вѣ и моужѣ землѣ Роускоѣ.

VI.1.4–5.

Сыновчя {сынов‹ц›а́} ‘племянники (сыновья брата)’. Юго-западный диалектизм: укр. синове́ць (Грiнч.), ‘племянник’, сино́вець ‘des Bruders Sohn’ (Жел.).

VI.1.7–8.

Цвѣлити {цвѣли́ти}. Юго-западный диалектизм: укр. цвіли́ти ‘стегать, хлестать’ (Грiнч., Жел.). В русских и белорусских говорах этот глагол квелить, цвелить имеет значение ‘дразнить, раздражать, огорчать, мучить’ (§ 10.2.4).

VI.1.11.

Поліясте {полья́ст‹а›}. По- в издании 1800 г., но про- в Екатерининской копии. По-видимому, эмендация не нужна, ср. рус. свердл. полить ‘налить’ (СРНГ).

VI.1.13–14.

Въ жестоцемъ харалузѣ скована {вŏ жестоцѣ́мĕ харалу́зѣ ско̀ван‹ѣ›} ‘окованы жестким харалугом (?)’. В этой фразе вызывает сомнение обычный перевод въ харалузѣ ‘(выкованный) из харалуга’, ср. съковати ‘оковать’ в И брусъ дубовъ обѣсивъ на ужищы посреди ихъ поперекъ, и конець его обручемъ желѣзнымъ скова (XVI в.) (Львов. лет. 1:302). Относительно возможного перевода жестокыи как ‘горячий, раскаленный’ ср. одно из значений слова жестокий в брянских говорах – ‘горячее, имеющее высокую температуру (тело)’. Приведен только один пример, в котором жестокий относится к неодушевленному предмету: А торхвъм зътапить – тък да вечира печька жастокъя будеть, духу многа ат яго (Козырев 1976:96–97).

Въ буести {вŏ бу́ести}. Юго-западный диалектизм, так как содержит семантику прилагательного буи, см. комментарий к II.1.2. Ср. рус. южносиб., енис. буесть ‘отвага, удаль’ в переселенческих говорах неизвестного происхождения (СРНГ). В древнерусских памятниках буесть – ‘удаль, отвага, неустрашимость; высокомерие, тщеславие, заносчивость; глупость, неразумие, безумие’ (СДРЯ).

VI.1.20.

Могуты {могу́ты}. Скорее всего, не связано с тюркскими апеллятивами и значит ‘силачи, богатыри’. Северный диалектизм: рус. псков., новг., печер. могу́т ‘силач, богатырь; сильный, рослый человек’; осташк., псков. могута́й ‘силач, богатырь’ (СРНГ), смол. могу́тный ‘сильный, крепкий, могучий; зажиточный, богатый’ (ССГ), восходящие к праславянской основе *mogǫt-.

VI.1.21.

Шельбиры {шельби́ры}. Поскольку здесь речь идет о войске весьма пестрого состава, то вероятно сравнение с укр. шальвíра, шаливíра ‘мошенник’, вторично сближаемым с производными от шалити, но на самом деле восходящим к пол. szalbierz ‘обманщик, мошенник, отъявленный, одиозный’, которое в свою очередь заимствовано из ср.-в.-нем. schalcbære ‘коварный, свирепый’ (Фасмер IV sub шельбиры). Точное время перехода sch > /š/ в восточных говорах средневерхненемецкого языка неизвестно, при этом польским [š] могло быть передано и нем. [šx] или [ṣx]. О древности заимствования говорит переход ѣ [i̯e] > i в украинском. Следовательно, слово могло бытовать в древнерусском юго-западном (будущем украинском) ареале XII–XIII вв., а -и- в форме из «Слова» свидетельствует о переходе ѣ > i в части говоров. «Восточные» этимологии менее приемлемы, ср. СССПИ.

VI.1.23.

Засапожникы {засапо́жникы}. Северный (?) диалектизм: отмечено только рус. север., арханг., сиб. засапо́жник ‘короткий нож, который кладется за голенище сапога’ (СРНГ). Производное от сапогъ, известного только из русского и старославянского языков (Фасмер III).

VI.1.26.

Нъ рекосте: мужаимѣ ся сами {нŏ рекосте́ мужа́име ся са̀ми}.

Мужати ся ‘проявлять стойкость, крепиться’. По-видимому, цитата: ср. нъ рѣсте мужаимъ ся в «Поучении о ведре и казнех Божиихъ» в составе древнерусского списка «Златоструя» XII в. (Срезн.; Шахматов 1940:104108); процитировано также в ПВЛ – например, ПВЛ по Ипат. (л. 62б, 1068 г.): но рѣсте мужаимъ | сѧ.

VI.1.27.

Преднюю {п‹е›ре́днюю} ‘прежнюю, прошлую’. Юго-западный (?) диалектизм: укр. пере́дній ‘прежний’ (Грiнч.), пере́дний ‘früher, vorig’ (Жел.), русин. пере́дний ‘прежний’ (Керча), также русское – в переселенческих говорах неизвестного происхождения: средн. и нижн. теч. р. Урал передний ‘предыдущий, бывший перед этим’ (СРНГ). Антоним к задний ‘будущий’ (здесь же).

VI.1.28.

Заднюю ся сами подѣлимъ {а за́днюю с‹и› са̀ми подѣли́м} ‘будущую сами между собою поделим’. Форма ся, возможно, ошибочно написана (или восстановлена из выносного с) из-за недопонимания смысла фразы, и можно восстановить здесь си ‘себе’: си сами ‘сами себе, сами между собою’ – ср. нъ часто врани граяхуть трупіа себѣ дѣляче. В этом случае нет необходимости считать форму заднюю ошибочной, написанной вместо *заднею, или считать ее диалектным творительным падежом (ср. рус. диал. палкуй, грязюй).

Ср. в Лавр. лет.: Здумаша Ѡлгови внуци на Половци, зане же бѧху не ходили томь лѣ^Т со всею кнѧзьѥю, но сами поидоша ѡ собѣ, рекуще: «Мы ѥсмы ци не кнѧзи же, [поиде^м] такы же, собѣ хвалы добуде^м» (л. 220, 1186 г.).

VI.1.31–32.

Коли соколъ въ мытехъ бываетъ {коли́ соко́лŏ вŏ мы́тех быва́еть} ‘когда сокол взрослый (после нескольких линек)’.

Въ мытехъ {вŏ мы́тех} – ср. брян. мыть ‘выпадение перьев (у птиц при линьке)’: У кажнъй птичьки када мыть, кагда аперение, што куры, то и птицы, усе перебаливают (Козырев 1975а: 96–97). О мыть в ловчей терминологии см. подробно в СССПИ. С рус. диал. мыть (СРНГ), укр. мить ‘болезнь лошадей’ (Грiнч.) связано опосредованно.

Възбиваетъ {вŏзби́ваеть} ‘гонит кверху’. Юго-западный диалектизм, ср. укр. збива́ти, зби́ти: зби́ти бу́чу ‘поднять шум, скандал, тревогу’, зби́ти крила́ми ‘захлопать крыльями’ (Грiнч.), русин. (и)збива́ти ‘поднимать, взгромождать’ (Керча).

Ср. также в ПВЛ по Ипат. (л. 93, 1097 г.): Бонѧкъ же раздили сѧ на | .г҃. полкы . и сбиша Оугры в мѧ|чь . яко соколъ галицѣ збива|еть.

VI.1.34.

Нъ се зло – княже ми непособіе {Нŏ се зло́ княже мѝ непосо́бье} ‘но вот несчастье: князья мне не в помощь’. Княже ми непособіе ‘отсутствие помощи мне со стороны князей’.

VI.1.35–36.

Наниче ся годины обратиша (нани́‹ц›е ся годи́ны обрати́ша} ‘судьбы (или времена?) вывернулись наизнанку’.

В «Слове», судя по акцентуации, представлена форма с результатом III палатализации нанице (< праслав. *na nı̋ce < *na nı̋ko). Написание наниче в списке «Слова» – эффект цоканья, ср. сыновча, вѣчи, лучи, чепи вместо этимологически правильных сыновьца, вѣци, луци, цѣпы. Наречие нанице засвидетельствовано и в других памятниках (СлРЯ XI–XVII) наряду с вариантом нани́ць из праслав. *na nı̋cь < *na nı̋kъ, ср. русское наречие ниц. Древнерусский вариант наничь имеет -ч- другого происхождения – оно результат I палатализации в і-основе *ničь, ср. рус. на́взничь, а также рус. казан. ничь ‘изнанка’, псков., твер., костром., новг., киров., влад., на́ничь ‘наизнанку’; костром. ‘не так как следует, наоборот’ (СРНГ sub ничь); псков. на́ныч, на́ныц ‘изнанка’, на́ничью, нани́чью ‘изнаночной стороной наружу’, нана́ничь ‘обратная лицевой сторона изделия, изнанка’ (ПОС).

У Римъ {у Ри́м‹ŏве›}. Топоним в летописях представлен в двух вариантах: 1) Римъ (u-основа) или Римы (ū-основа: Д. ед. Римови или Римъви; римовичи или римъвичи): То слышавше половци и возвратиша^с ѿ Переꙗславѧ. Идоущи же мимо приступиша к Римови. Римовичи же затвориша сѧ в городѣ (Киевская лет. по Ипат., л. 226, 1185 г.); И идохо^м на вои ихъ за Римовъ, и Бъ҃ ны поможе, избиша и, а другиꙗ поимаша (Лавр. лет., л. 82, Поучение Владимира Мономаха). Здесь за Римовъ может передавать *за Римъвь, В. ед. от Римы ж.; 2) основа Рим-: и бьꙗхоуть сѧ, ходѧще по Римьскомоу болоту, то тѣи избыша плѣна (Киевская лет. по Ипат., sub 1185 г.). Можно предположить, что город назывался Римы, Р. Римъве (ср. Москы, Р. Москъве), а прилагательное образовано непосредственно от корня.

V.1.39.

Туга и тоска сыну Глѣбову {туга́ и тŏска́ сыну Глѣ́бову}.

По-видимому, уникальное для древнерусской литературы сочетание туга и тъска – ср. частотные туга и печаль (печаль и туга) и туга и скърбь/ скърбѣнье, редкое туга бѣда (Новг. I лет., 1128 г.), туга и беда (1303 г.), также бѣдами и тугою (Задонщина). См. Срезн. sub туга и тъска и СССПИ.

VI.1.41.

Не мыслiю ти прелетѣти из далеча {не мы́слью ти прѣле́тѣти из далеча́} ‘не прилететь тебе издалека и в мыслях’. Не относится к сказуемому – Зализняк, Падучева 2013. Ср. Потом же гада Игорь с дроужиною, коуды бы переѣхати полкы Ст҃ославлѣ; рекоша ємоу дроужина: «Кнѧже, потьскы [‘словно птица’. – С. Н.] не можешь перелетѣти» (Киевская лет. по Ипат., л. 223, 1185 г.). Ср. также и ре^ч Изѧславъ даже ны Бъ҃ поможеть а сѧ ихъ ѿтобьемъ, то ти не крилати соуть, а перелетѣвше за Днѣпръ сѧдуть же (Киевская лет. по Ипат., л. 155, 1151 г.).

VI.1.43.

Раскропити {роскропи́ти}. Юго-западный диалектизм: рус. брян. раскропи́ть ‘окропляя что-то, разбрызгать всю жидкость» (СРНГ), ‘расплескать’ (Козырев 1975а: 195). Также раскроплять, раскропить воду, уксус ‘брызгая, окропляя что, извести, разбрызгать весь запас жидкости’ (Даль, без указ. места).

VI.1.46.

Кощеи {коще́й} ‘пленник, невольник, раб, слуга (?)’ (точное значение неизвестно). Тюркизм, юго-западный диалектизм, известен из брянских говоров: Слуги, работники, тък ых тады кашшэями звали. Слуги у багатых прислужывъли им, кашшэями нъзывали, у багатых жыли (Козырев 1975а: 91).

VI.1.47–48.

Ты бо можеши по суху живыми шереширы стрѣляти {ты бо́ може́ши по̀ суху // живы́ми шереши́р‹ами› стрѣля́ти}.

Значение и происхождение слова шереширы неизвестны. В этом фрагменте может идѣи речь о «живом (греческом) огне», обычно применявшемся в морских сражениях. Ср. в Киевской лет. по Ипат. (л. 222, 1184 г.): Кончакъ со мьножествомь половець на Роусь похоуп сѧ, ꙗко плѧнити хотѧ грады роускыѣ и пожещї ѡгньмь, бѧше бо ѡбрѣлъ моужа такового бесоурменина, иже стрѣлѧше живымъ ѡгньмь.

VI.2.1.

Ты буи Рюриче и Давыде {ты бу́и Рю́риче й Давы́де}. Скорее всего, определение буй ‘удалой, отважный’ относится к обоим персонажам – ср. несклоняемое белор. диал. буй: Буй вѣцеръ. Буй хлопецъ. Дзѣвка буй, дзержи вухо востро (Носович); см. комментарий к II.1.2.

VI.2.2–4.

Не ваю ли злачеными шеломы по крови плаваша {не ва́ю ли ‹боля́ре› // злаче́ными шело́мы по̀ крŏви ǁ пла́ваша}.

А. Ю. Чернов (2006:82; 250–251) на месте пропуска в списке предлагает восстановить боляре. А. В. Дыбо (2010б: 63, 161) предлагает восстановить были ‘бояре’, поскольку это слово могло быть принято переписчиком нач. XVI в. за плеонастическую глагольную форму. Поскольку боляре участвует в лестничной рифмовке, эмендация Чернова кажется предпочтительной, хотя хендинг ри–ре не принадлежит к точным. В пользу вставки боля́ре свидетельствует также рифмоид бу́и Рю́ри(че) – боля́ре.

VI.2.18.

Своими желѣзными плъки {своими́ желѣ́зными полкы́}.

Другое аналогичное сочетание – отъ желѣзныхъ великихъ плъковъ половецкихъ _V.1.14. Ср. в Новг. I лет. sub 1268 г.: Бѣ бо съвкупила ся вся земля Нѣмецьская [...] новгородци же сташа в лице железному полку противу великои свиньи.

VI.2.20.

Затворивъ Дунаю ворота {затвори́в Дуна́ю ворота́} ‘закрыв проход к Дунаю’. Видимо, кроме общего значения ‘проход’, ворота здесь могут обозначать Ворiтський (рус. Верецкий, в мадьяризированной форме) перевал, основной переход через Украинские Карпаты. Села у подножия этого перевала – Верхние и Нижние Ворота Воловецкого р-на Закарпатской обл.

VI.2.21.

Меча времены чрезъ облаки {меча́ ‹бе›ре́мен‹а› чрѣ‹с› о̀блакы}, букв. ‘навьючивая на облака переметные сумы (с товарами)’ – ср. укр. русин. береме́но ‘тяжелый мешок’, бере́мня ‘поклажа/вьюк на плечах’ (Керча), Синевир Межгорского р-на Закарпатской обл. béremeno ‘заплечная ноша’ (МКЭ). Форма ‹бе›ремены также может быть образована от бере́мы, Р. бере́мене м., в этом случае эмендация ы ⇒ а не нужна.

VI.2.22.

Суды рядя до Дуная {су̀ды ря́дя до Дуна́я} ‘отправляя (снаряжая) суда [по Тисе] до Дуная’.

VI.2.28.

Поганого кощея {пога́наго кощ‹и́›я}. В данном контексте кощеи вряд ли значит ‘невольник, слуга’ (как в V.1.26, VI.1.46). Скорее здесь значение близко к первоначальному тюркскому – вероятно, ‘кочевник-язычник’.

VI.2.46.

Чага по ногатѣ а кощеи по резанѣ {ча́га по нога́тѣ а коще́й по рѣ́занѣ}.

Относительно кощей см. комментарий к VI.2.28. В одном контексте кощеи и чага употреблены в Киевской лет. по Ипат. (л. 192б–193а, 1170 г.): и бы^с вѣсть половце^м ѿ кощѣꙗ ѿ Гаврилкова ѿ Иславича [...] рускимъ воемъ наполнити сѧ до изоѡби\\льꙗ. и колодникы, и чагами, и дѣтми ихъ, и челѧдью, и скоты, и конми [...] ѡже оутаивъ сѧ ихъ пусти в наворопъ, сѣдельникы своѣ и кощѣѣ.

VI.3.1.

Буи Романе и Мстиславе {бу́й Рома́не и Мстисла́ве} – см. комментарий к VI.2.1.

VI.3.4a.

Плаваеши {пла́вае‹та›} ‘летаете’. Здесь плавати – не окказиональная метафора, ср. ‘плыть’ об облаках, птицах во всех славянских языках.

VI.3.5.

Ширяя ся {ширя́я ся}. Юго-западный диалектизм: укр. ширя́ти ‘парить, реять’ (Грiнч., Жел.), русин. ширя́ти ‘парить’ (Керча).

VI.3.6.

Птицю въ буиствѣ одолѣти {пти́‹ч›у в бу́йствѣ одолѣ́ти}. Здесь птицю – дательный падеж единственного числа от пътичь, так как др.-рус. одолѣти управляет дательным падежом: Нъ обаче подобааше одолѣти Д(у)ху С(вя)тоумоу. Любовно одолѣи похотемъ и т. п. (Срезн.).

VI.3.7.

Папорзи {па́порзи}. По всей видимости, то же, что русский диалектный диминутив новг., волог. папорзок ‘второй сустав крыла птицы’ (СРНГ). Фраза переводится как ‘ведь у вас [в крыльях] железные суставы’ (по-видимому, имеются в виду металлические закрылки доспехов) – князья представлены в образе соколов. Гипотеза, по которой в «Слове» папорзи должны читаться как паворози (рус. диал. павороз ‘шнурок, завязка у мешка, пояс-очкур’ у Даля без указания места) и обозначают часть доспехов, требует слишком много допущений.

VI.3.9.

Тѣм и тресну земля {тѣ́мĕ и трѣ́сну земля́} ‘вследствие этого затрещала земля’. Об instrumentalis causae см. комментарий к IV.1.25–26.

Альтернативное прочтение фрагмента – Су́ть бо у ва́ю желѣ́знии па́порзи // подŏ шело́мы латы́ньскыми тѣ́ми. // Трѣ́сну земля́... – «ведь у вас [в крыльях] железные суставы под католическими шлемами. Затрещала земля...», где тѣ́ми – усилительный «полуартикль». Ср. стукну земля в начале предложения в VIII.2.17.

VI.3.10–12.

И многи страны – хинова, литва, ятвязи, деремела, и половци сулици своя повръгоща {и мŏно́‹з›и стра̀ны // хы́нова литва́ ǁ я́твязи дере́мела // и поло́вци су́лици свои́ пове́рго‹ш›а}. Из этих апеллативов не известно значение у хинове (восточные соседи «ближних» тюрков; легенд. ‘гунны’ ?) и деремела.

Деремела – топоним, hapax legomenon в «Слове», этническая принадлежность не опредена (СССПИ).

VI.3.12.

Повръгоща {пове́рго‹ш›а} ‘побросали’. Юго-западный диалектизм: укр. повере́чи ‘hinwerfen; zurückstossen’ (Жел.), русин. пове́речи ‘скинуть, сбросить, свергнуть’. Ср. рус. том. производный i-глагол пове́ржить ‘заставить упасть’ в переселенческом говоре неизвестного происхождения (СРНГ).

VI.3.15.

Утрпѣ солнцю свѣтъ {уте́рпе со́лнцу свѣ̀тŏ} ‘померк свет солнца’. Ср. др.-рус. утьрпнути ‘ослабеть, обессилеть; оцепенеть’ (Срезн.). Солнцю – дательный принадлежности.

VI.3.16.

Небологомъ {нѐбологом} ‘неподобру’. Юго-западный диалектизм: прямое соответствие в рус. брян. болого́м нар. ‘добром’ (Козырев 1975б: 27). Ср. также брян. болого́ нар. ‘хорошо’, болозе́ ‘хорошо, приятно’, болого́е (в значении сущ.) ‘добро, хорошее’ (СБГ).

VI.3.18.

А Игорева храбраго плъку не крѣсити {а Игоре́ва хра́браго полку́ ǁ не крѣси́ти} – см. комментарий к IV.3.3.

VI.3.19–20.

Донъ ти, княже, кличетъ и зоветь князи на побѣду {До̀н ти кня̀же кли́четĕ и зове́тĕ кня̀з‹ѣ› на побѣ́ду} ‘Князь [Роман], Дон окликает князей [поименно] и призывает их на победу [над врагами]’. Здесь ти – усилительная частица (Дыбо 2010б: 167).

Кличетъ {кли́четь} – ср. укр. кли́кати ‘называть по имени’ (Грiнч.), русин. кли́кати ‘величать, называть по имени’, кли́кати ся (на имня) ‘зваться’ (Керча), рус. тул., твер. кликати ‘в свадебном обряде – приглашать, вызывать кого-либо, провозглашая в честь его здравицу’ (СРНГ).

VI.3.21–22.

Олговичи храбрыи князи доспѣли на брань {О́льговичи хра́брии князи // доспѣ́ли на̀ бранĕ}.

Ср. в Киевской лет. по Ипат.: Вѧчеславъ же ре^ч ко Изѧславу и к Ростиславу: «Се есмы бра^тꙗ оуже доспѣли» (л. 155а, 1151 г.); Вѧчьславъ же и Изѧславъ начаста доспѣвати на Гюргѧ к Переꙗславлю, а Ростиславъ поиде къ Смоленьску (л. 159б, 1151 г.).

VI.3.28.

Кое {кое́} ‘где’. Юго-западный диалектизм: рус. тамб., ворон., кур., орл., калуж., ряз. коё ‘где?’, кур., калуж., тамб. ‘куда?’ (СРНГ).

VI.3.30.

Загородите полю ворота {загороди́те по̀лю ворота́} ‘загородите ворота от степняков’.

Ср. в речи Святослава в Киевской лет. по Ипат.: Но не воздержавше оуности, ѡтвориша ворота на Роусьскоую землю (л. 225об., 1185 г.).

VII.1.1–3.

Уже бо Сула не течетъ сребреными струями къ граду Переяславлю {у́же бо ‹Тру́бежь› не тече́тĕ // сĕре́брĕными стру́ями // ко̀ граду Переясла́влю}.

Поскольку в действительности Сула не течет к Переяславлю, стоящему на р. Трубеж, можно предположить описку, сделанную копиистом под влиянием строки по Рсі и по Сули. Реконструкция Тру́бежь (форма, заменившая более раннее Трубешь ко 2-й пол. XII в.) поддерживается хендингом тру–тру и сложным горизонтальным ассонансом ужеб – убеж²²⁸.

VIІ.1.4.

И Двина болотомъ течетъ {‹а› Двина́ боло́томĕ тече́тĕ} ‘а Двина жидкой грязью течет’.

Эмендация и ⇒ а связана с предполагаемым звуковым повтором ко̀ граду Переясла́влю // ‹а› Двина боло́томĕ тече́тĕ (единственный хендинг ад–ад между этими строками).

Болотомъ – юго-западный диалектизм: укр. боло́то ‘грязь’ (Грiнч.), ‘Kot’ (Жел.), карпатоукр. боло́то ‘жидкая грязь’ (МКЭ), русин. боло́то ‘грязь; лужа’ (Керча), белор. бало́та ‘грязь (на дороге)’ (БРС). Ср. Рѣкы мутно текуть _{III.1.17–18}, а также уже бо Сула не течетъ сребреными струями _VII.1.1–2; взмути рѣки и озеры, иссуши потоки и болота _V.1.11–12.

VII.1.10–11.

Притрепа {притре́па} ‘приобрел, прибавил’. Северный диалектизм: рус. арханг. притрепать ‘принести, добыть’ (СРНГ). Форма от глагола трепа́ти ‘приобретать, пользоваться’, омонимичного глаголу трепати ‘трепать, разбивать на части, бить, убивать’. От глагола трепати ‘приобретать, пользоваться’ образован глагол потрепа́ти в А злата и сребра ни мало того потрепати _IV.3.12–13.

VII.1.13.

Притрепанъ {притре́панŏ} ‘прибитый, израненный’. Северный диалектизм: рус. арханг. притрёпывать, притрепа́ть ‘порвать, изорвать’, также в более далеком значении тул., ср.-урал. ‘бить, колотить’ (СРНГ).

VII.1.14.

исхотиюнакроватьирекъ {и ‹в›схо́т‹ѣ› ю накро́ва т‹е́›й рек‹о́ма› ?}.

Несмотря на многочисленные попытки, эта фраза остается до конца не растолкованной.

А. В. Дыбо (2010б: 177) предположила, что -и в и схоти может быть результатом описки вместо схотѣ, однако написание и на месте заударных этимологических е, ѣ, ь – характерная черта списка «Слова». По-моему, более вероятной здесь является реконструкция и ‹в›схот‹ѣ› – с развитием вс- > с-, ср. аналогичное зби дивъ _II.2.7‒8 на месте ‹вŏ›зби́ ‹ся› Дѝвŏ. Глагол съхотѣти неизвестен из памятников письменности, тогда как рус. диал. схотеть, укр. схотіти ‘захотеть’ являются результатом фонетического развития др.– рус. въсхотѣти.

По мнению А. Ю. Чернова (Чернов 2006:270; 2010:177), здесь возможна конъектура рекъ‹мо› = рек‹омо›, поскольку форма рифмуется с крил‹ома› в следующей строке: и съхоти ю на кровъ ать и рекъ^мо. В комментарии к реконструкции Чернова А. В. Дыбо (Дыбо 2010б: 63–64) отмечает, что «форма рекъмо восстанавливается по эвфоническим соображениям, синтаксически здесь возможно рекъ – сказуемое в форме неизменяемого причастия прош. вр., т. е. деепричастия». Вслед за Черновым и я условно принимаю реком- на месте рекъ, хотя с палеографической точки зрения эмендация выглядит натянутой: «бытовое» -ъ на месте –о-, выносной согласный над которым утрачен.

Канцелярит рек‹омо› ‘а именно’ вряд ли подходит сюда из синтаксических и стилистических соображений, а сочетание ать и в данной позиции не кажется уместным. Я предлагаю в качестве более реальной конъектуру рек‹ома› – форму, согласующуюся с Р. накрова, а также т‹е›й ‘он’ на месте тьи с окончанием Им. ед. м. -е-и (§ 7.6.1).

Накрова трактуется как Р. ед. от накровъ: накров ‘покрывало’ известно из тверских говоров (СРНГ). В этом случае фрагмент переводится как ‘И он выбрал ее [кровавую траву] в качестве, можно сказать, погребального покрывала/ подстилки’, а накровъ является синонимом паполома ‘погребальное покрывало / подстилка’ (III.3.14–15).

VIІ.1.15.

Дружину твою княже птиць крилы прiодѣ {дружи́ну тво́ю кня̀же пти́‹ч›ь крил‹о́ма› приодѣ́}.

Эмендация крил‹ома› держится на рифмовке с также реконструированным рек‹ома›. Форма дв. ч. здесь не является грамматически необходимой, поскольку имеются в виду крылья многих птиц. Однако ср. мн. ч. крилы Перв., Ек., Мал. на месте несомненного крил‹ома› в оби́да [...] вŏсплеска́ла леб‹я›ди́ным‹а› крил‹о́ма› _IV.2.3–5.

VIІ.1.23.

Изъ храбра тѣла чресъ злато ожереліе {из х‹о›р‹о›бра́ тѣла чрѣс зла̀то ожере́лье}.

Вероятно, имеется в виду др.-рус. ожерелье ‘ворот, прорезь для горла в одежде’ (Срезн.) или ‘стоячий и отложной воротник одежд, пришитый или пристяжной’ (Срезн.), ‘воротник’ (СДРЯ).

VIІ.1.23.

Ярославеи вси внуце Всеславли {Яросла́в‹л›и вси́ вŏну́ц‹и› Вĕсесла́вли} ‘все потомки Ярослава, Всеслава’.

Чтение Ярославли вместо Ярославе и было предложено Д. С. Лихачевым (1950:15–16). По-видимому, неясные -е должны быть исправлены: в Ярославеи неправильно прочитанное Ярославли. Во внуце буква е написана вместо заударного -и – ср. брезѣ _VII.2.19.

VIІ.1.24–26.

Уже понизить стязи свои, вонзить свои мечи вережени, ужѣ бо выскочисте изъ дѣднеи славѣ {у́же пони́зит‹е› стя̀‹гы› свои́ // вонзит‹е́› свои́ мĕч‹ѣ́› вере́жены // у́же бо вы́скочисте ǁ из дѣ́днѣи сла́вѣ}.

Пони́зит‹е› и вонзит‹е́› – формы будущего времени. Общий смысл – «теперь вам придется опустить стяги и вложить оскверненные мечи в ножны – вы пренебрегли заветами предков».

VIІ.1.24.

Понизить {пони́зит‹е›} – през. 2 мн. ‘опустите, ниспустите’. Северный (?) диалектизм: рус. олон., арханг. пони́зить ‘наклонить вниз, опустить (голову)’ (СРНГ), ср. укр. русин. понизи́ти ‘понизить, снизить; опустить’ (Керча). В остальных ареалах с более абстрактным значением: рус. брян. (Козырев 1975а) и укр. понижа́ти, понизи́ти ‘понижать, понизить’ (Грiнч., Жел.), рус. литер. пони́зить.

VIІ.1.25.

Вережени {вере́жены} – здесь: ‘испорченные, оскверненные’. Юго-западный диалектизм. Наиболее близкие значения: рус. диал. вереди́ть ‘портить’ (Даль, без указ. места); брян. На вит чилавек, а слабый, весь вережёный, всей ранетый нъ вайне (СБГ); брян. вережёный ‘имеющий повреждения (о предмете)’: Ана ужэ вережонъя, семь лет нъ пъталку лежала (СБГ). Несколько иные значения: рус. калуж., также новг. вереди́ть ‘причинять вред, вредить’ (СРНГ), смол. (СРНГ, ССГ); белор. верадзи́ць ‘утомлять до боли, натруживать; бередить’ (БРС), диал. вере́дзиць ‘вредить’: Морозом повередзило яблокам (Носович); рус. псков. вередиться ‘надрываться, делая чрезмерные усилия’, вережёная лошадь ‘испорченная, больная от возки тяжестей’ (СРНГ), смол. вереди́ться ‘надрываться, делая чрезмерные усилия’ (ССГ). В более узких значениях новг., арханг. ‘ушибать (руку, ногу и т. п.)’, арханг., псков., перм. вередиться ‘ушибаться’, волог. ‘заболеть от ушибов’ (СРНГ).

VIІ.1.28.

Начясте наводити поганыя {начасте́ наводи́ти пога́ныи}.

Ср. в Киевской лет. по Ипат. в рассказе о походе Игоря (л. 225об., 1185 г.): И се Бъ҃, казнѧ ны грѣхъ ради нашихъ, наведе на ны поганыѧ.

VIІ.1.29–30.

На землю Рускую, на жизнь Всеславлю {на̀ землю ру́сĕскую // на жи́знĕ Всесла́влю} – ‘на Русскую землю и на владения Всеслава’.

VIІ.1.31.

Которое {которо́‹ю›}.

Предполагается, что в списке -ѥ вместо –ю – описка или исправление не понятой копиистом нач. XVI в. формы. Юго-западный (?) диалектизм: ср. укр. котора́ ‘ссора, раздор; обида’ (Грiнч., Жел.), русин. котора́ ‘ссора, раздор’, мн. которы́ ‘дрязги’(Керча); также рус. свердл. котора ‘вражда, ссора’ (СРНГ) в переселенческом говоре неизвестного происхождения.

Ср. Лавр. лет.: И г҃лша к собѣ, рекуще: почто губи^м Русьскую землю, сами на сѧ котору дѣюще, а половци землю нашю несуть розно (л. 86б, 1097 г.).

VIІ.2.1.

На седьмомъ вѣцѣ Трояни {на се́дм‹ѣ›мĕ вѣ̀цѣ Троя́нѣ}. Не может быть переведено как ‘через семь веков после [императора] Трояна’, так как вѣкъ ‘столетие’ – позднейшее значение. Древнерусские значения ‘вечность; период существования, жизнь; определенный период времени, эпоха; тысячелетие’ (СлРЯ XI–XVII; СДРЯ; Срезн.). Судя по другим упоминаниям Трояна (см. комментарий к I.3.6а и I.3.11), он воспринимался в XII в. как языческое божество, а не исторический персонаж.

VII.2.4.

Тъи клюками подпръ ся окони {клю́ками подпе́р ся окони́}. Можно переводить двояко – ‘он, словно опершись на посохи...’ или ‘он, словно используя хитрость...’. В последнем случае это юго-западный диалектизм: ср. укр. клюки́ роби́ти ‘умышленно запутывать дорогу; делать увертки, увертываться’ (Грiнч.) и рус. брян. клюка́ ‘хитрость, обман’, производные клюка́вый, клюка́стый ‘хитрый, изворотливый’ (Козырев 19756:28).

Окони {окони́} ‘как будто, словно’, параллельная форма оконъ (оконо [Срезн.]) – см. Зализняк 2008а: 268–280.

VII.2.8.

Лютымъ звѣремъ {лю́тым звѣ̀ремĕ}. Лютыи звѣрь как название льва было известно из церковнославянской литературы, однако из рассказа Владимира Мономаха следует, что некое животное, называемое «лютым зверем», водилось на Руси. Поскольку львы там не обитали, непонятно, кто ему реально «вскочил на бедра» (§ 4.3.8). Ф. Б. Успенский (2004) считает, что «лютым зверем» называется волк. Словосочетание лютий звiр бытует в украинской народной поэзии (Гординський 1963:40). См. также Топоров 1988.

VII.2.10–11.

Утръ же воззни стрикусы {у́тр‹о› же во̀з‹нĕз›и стри́кусы}.

Утръже может быть 3 ед. аориста от утъргнути ‘оторвать’. Однако другое, не менее вероятное прочтение – утро же ‘наутро же’, с «бытовым» эффектом ъ=о.

Воззни {во̀з‹нĕз›и}. Больше всего это слово напоминает аорист възньзи от не засвидетельствованного i-глагола възньзити ‘вонзить (по направлению вверх)’ – парного к тематическому глагол възнисти (възньзу) ‘наколоть на острие’ (Срезн. sub възньзѣи). Без слабого еря аорист имел бы вид вознзи. В этой форме второе (выносное) з, возможно, было записано над н, а копиистом или издателями опущено в строку, в результате чего получилось воззни.

Традиционно (начиная с Екатерининской копии) предлагается эмендация о ⇒ а и толкование в‹аз›ни как Р. ед. (или В. мн.) от др.-рус. вазнь ‘счастье, удача’ (Срезн.), с переводом наподобие ‘урвал себе счастья с трех попыток’ – съ трии кусъ, согласно Р. Якобсону (1958:104). Этот перевод сомнителен ввиду того, что др.-рус. утъргнути / утьргнути засвидетельствовано только в значении ‘оторвать, отрубить’: да уторгнет главу XV в., да оутергнетъ главу XIV в. – перевод греч. ἀποκνίσει (Срезн.). Бесприставочное кусъ (ср. искусъ) не засвидетельствовано.

Стрикусы – hapax legomenon, возможно обозначающий какое-то орудие или оружие, ср. аналогичные гапаксы, известные из «Слова», – харалугъ и шереширы. Выведение стрикусъ м. (или стрикуса ж.) из немецких форм со значением ‘боевой топор’ (А. А. Потебня и др. – ср.-в.-нем. strīthax, strîtackes, нем. Streitaxt) маловероятно как фонетически, так и хронологически: в немецком языке слово впервые отмечено в начале XV в. (EWD III: 1740; Lexer III: 1240; Фасмер III sub *стрикус). Сходство стрикусы и швед. stridsyxa ‘бердыш, секира’ также является мнимым, так как stridsyxa – поздняя (XVII в.) калька с немецкого.

VII.2.11.

Обѣси ся синѣ мьглѣ {обѣ́си ся си́нѣ мĕглѣ́} ‘повис на синей туче’.

Мьглѣ ‘на туче’ – беспредложный местный падеж. Северный диалектизм, известный только из Локнянского р-на Псковской обл.: мгла ‘(мрачные) тучи’ (ПОС).

Обѣси ся – ср. Елень же восхити царя рогомъ своимъ за поясъ, и обѣсися на рогу его. Ник. лет. IX: 13, XVI в. (СлРЯ XI–XVII).

VII.2.13.

Разшибе славу (росши́бе сла́ву}. Ср. рус. ряз., яросл., арханг. расшиби́ть ‘приводить в ненормальное, болезненное состояние, расслаблять, делать кого-л. разбитым, расстроенным’ (СРНГ).

VII.2.14.

Скочи влъкомъ до Немиги съду ду ток {‹с›ско́чи во̀лком до Hеми́гы ‹и› сŏду́ ‹т›у то̀кŏ}. Р. О. Якобсон (Jakobson 1948:92–93) предположил в дуду- диттографию (графический повтор), а оставшееся съду токъ – аналог дути точок ‘очищать, готовить место для битвы’ в украинском (черниговском) фольклоре. Мне кажется, что в данном месте не диттография (дуду вместо ду), а описка съду ду токъ вместо съду ту токъ ‘сдул тут ток’. Пропуск необходимого союза и после Немигы легко объясняется выцветанием выносного и ( ̏ ) над и (ы). Перевод фрагмента – ‘примчался в образе волка к Немиге и «сдул здесь ток» [приготовил здесь место для битвы]’.

VII.2.15.

На Немизѣ снопы стелютъ головами {на Hеми́зѣ сно́пы сте́лють голова́ми}. Ср. в древнерусском переводе «Истории Иудейской войны»: и бы́сть ви́дѣти па́дающа | жиды акы снопы съ [за]бралъ (ИИВ 414г^26–27; Барсов 1887:260). Вариант этой фразы есть в Волынской лет. по Ипат. (л. 294, 1281 г.): И начала мр҃тви падати изъ заборолъ акы сноповье.

VII.2.17.

На тоцѣ животъ кладутъ {на̀ тоцѣ живо́т кладу́ть} ‘на гумне кладут живых людей’, ср. рус. диал. живо́т ‘всякое живое существо’: Всякий живот боится смерти (пословица) (Даль, без указания места); байкал. У столба я хожу, У дубового хожу, Наделю я столба животом, Красной девицей-душой (СРНГ). Несомненна перекличка животъ кладутъ с идиомами положити животъ / положить жизнь (за кого-л.).

VII.2.19.

Немизѣ кровави брезѣ {Hеми́зѣ ǁ кро̀вави брѣ̀з‹и›} ‘кровавые берега Немиги’, Немизѣ – дательный принадлежности. О графической мене заударных и = ѣ = е в списке «Слова» см. в § 1.1.

VII.2.20.

Не бологомъ бяхуть посѣяни {нѐ бологом бя́хутĕ посѣ́яни} ‘не хлебами были засеяны’. Здесь существительное болого употреблено в редком значении, ср. ст.-словен. blava ‘хлеб вообще’ (< *bolgъva, ЭССЯ sub *bolgo). Развитие этого значения в словен. blȃgva ‘гриб Agarivus piperatus, Boletus’, срб.-хрв. blȁgva ‘съедобный гриб Amanita caesarea; гриб Boletus regius’. Ср. также болг. бла̀го ‘скоромная пища; варенье’ (Ibid.).

VII.2.25–26.

Дорискаше до куръ Тмутороканя {дори́скаше до ку́рŏ Тĕмуторока́ня} ‘добегал до Тмутороканя до [первых] петухов’. Ср. в Киевской лет. по Ипат. (л. 166б, 1152 г.): Петрови же выѣхавшю из Галича, и бѣ ему оуже вечеръ и леже оу Болшевѣ; и ꙗкоже бы^с оубо къ куромъ и пригна дѣтьскии из Галича к Петрови. Ср. также в украинской народной песне: Коло кур приїздіте // Марисі не журіте // Она журбоньку має // Довго вас позирає (УНП: 206).

Дорискаше {дори́скаше} ‘неоднократно добегал’, имперфект совершенного вида. Юго-западный диалектизм: рус. брян. дорыскать ‘добежать’: Дарыскъй дъ бригадирки (Козырев 1975а: 110), там же нарыскать ‘добыть, достать’.

VII.2.32.

Аще и вѣща душа въ друзѣ тѣлѣ {а̀ще и вѣща́ душа́ вŏ дру́зѣ тѣ̀лѣ} ‘Хотя и [была у него] колдовская душа во втором теле’. Одна из двух душ Всеслава была «вещей» (колдовской, демонической), и она вселялась в тело волка и «лютого зверя» (впрочем, «лютый зверь» здесь, вероятно, – синоним волка, см. Успенский 2004) – ср. рус. олон. другая половина ‘домовой, леший’ (СРНГ). Всеслав не просто оборотень (у которого одна душа, но который может произвольно изменять свой внешний вид), а двоедушник – существо, рожденное с двумя душами (человеческой и демонической) или с двумя сердцами и поэтому обладающее демоническим свойством. См. подробно в СДЭС 2:29–31; 4:466–471.

VIІ.2.34–35.

И пръвое {и пе́рвое} ‘и прежде’. Ср. рус. ленингр., арханг., пск. пе́рвое ‘сначала, сперва’ (СРНГ) и брян. первое ‘прежде’ (Козырев 1975а: 103); далее рус. диал. пе́рво, перво́ ‘сначала, сперва, прежде’ (по всем ареалам, СРНГ), новг., КАССР, перм., арханг., вят., свердл., забайк. перве́е, пе́рве, пе́рвей, перве́й ‘прежде, раньше, скорее’ (СРНГ).

Припѣвку {припѣ́вку}. Северный диалектизм: рус. диал. припе́вка псков., твер., волог., ленингр., перм., урал., свердл., южносиб. ‘песня в адрес кого-л. (с похвалой или порицанием)’, урал. ‘песня-заклинание’ (СРНГ). В других значениях: припевка брян. ‘припев’, кемер. в припе́вку ‘подпевая’ (СРНГ) и белор. прыпе́ўка ‘частушка’ (БРС).

VIІ.2.36–37.

Ни хытру, ни горазду, ни птицю горазду {ни хытру́, ни гора́зду, ни пти́‹ч›у гора́зду} ‘ни мудрому, ни ловкому, ни искусному в гадании по птицам’ – здесь птичу – Д. ед. от пътичь ‘птицы (собир.)’. Ср. русское диалектное прилагательное гора́зд ‘искусен, способен, ловок, сведущ’ повсеместно (СРНГ); белор. диал. гора́здый ‘готовый, скорый на все’ (Носович).

VIІ.3.2.

Помянувше {помяну́вше} ‘вспомнив’. Северный диалектизм: рус. нижегор., арханг. помина́ться ‘припоминаться, вспоминаться’, арханг. помина́нье ‘воспоминание’ (СРНГ), рус. литер. помяну́ть ‘вспомнить, напомнить’ в поговорке Кто старое помянет, тому глаз вон.

VIІ.3.5.

Пригвоздити {пригвозди́ти} ‘прикрепить’. Юго-западный (?) диалектизм, ср. значение укр. пригвозди́ти ‘поставить, приткнуть’ (Грiнч.), по-видимому, отсутствующее в русских диалектах.

VIІ.3.9.

Розино {ро́зĕно}. В розино -и- написано вместо -ь- вследствие смешения заударных и = ѣ = е = ь в списке «Слова». Ср. укр. рíзно ‘врозь, в разные стороны’ (Грiнч.); белор. ро́зна ‘врозь, порознь’ (БРС), диал. ро́зно ‘отдельно, врозь; различно, различным образом; несогласно’ (Носович); рус. брян., орл., смол., новг., также псков. розно ‘врозь, порознь, отдельно’ (СРНГ; НОС₂; Козырев 1975а: 136).

Хоботы {хо̀боти}. В списке форма В. вместо Им. мн. Юго-западный диалектизм: укр. хо́бот ‘хохол, хохолок, бунчук’ (Грiнч.).

Ся ... пашутъ {ся ... па́шуть} ‘развеваются’. Северный диалектизм: рус. арханг. пахаться ‘веять, дуть (о ветре)’, также новг., арханг. паха́ть и па́хать, пахнуть ‘полыхать, бушевать (об огне)’.

VII.3.10.

Поютъ {пою́ть}. Северный диалектизм: петь волог., новг. ‘звенеть’, арханг. ‘жужжать (о мухах)’ (СРНГ). В украинском пíти сохранилось в юго-западных говорах в значении ‘петь (о петухе)’ (МРЭ), русин. пíти ‘петь [о петухе], кукарекать’ (Керча).

VIII.1.3.

Зегзицею {зегŏзи́цею} ‘кукушкой’. Ср. с е-огласовкой: укр. диал. зезу́ля (Жел.); белор. зязу́ля (БРС); рус. псков., брян. зезу́ля (СРНГ), псков. зезю́ля ПОС). С о- (и а-) огласовкой: укр. зозу́ля (Грiнч.), зазу́ля, зозу́ля (Жел.); рус. зап., южн., кур., твер., тобол. зозу́ля, олон. заго́шка, новг. заго́за, новг., олон., псков., смол., ленингр. заго́зка (СРНГ) и т. п.; др.-рус. зогзица ‘кукушка’. Суффиксальные производные от праслав. *žegъz- с дальнейшей диссимиляцией (вост.-слав. зегъз- / зогъз-, но чеш. žežhule, слвц. žežhulica, пол. gżegżółka), наряду с лит. gegužė̃, лтш. dzęguze, dzęguôze, прус. geguse восходящего к и. -е. *g’hegh(o)ug’- ‘кукушка’, ср. без редупликации прагерм. *gauka-z ‘Id.’: др.-исл. gaukr, др.-англ. gēac, ср.-в.-нем. gouch.

Уникальное «зегзи́ца ‘иволга’ Курск. 1886» (СРНГ) взято (с пропуском вопросительного знака при значении) из статьи М. Г. Халанского (1886). Сокращение «Курск.» в данном случае раскрывается как «Путивльский уезд Курской губернии». М. Г. Халанский искал в окрестностях Путивля лексику из «Слова». В итоговой работе Халанского (1904), в которой также приводятся списки диалектных слов и выражений (с. 18–24; 361–378), путивльская зегзица не упомянута. Под большим вопросом остается зегзица ‘иволга’ в воронежских говорах, о которой известно из недокументированного сообщения Г. М. Левиной (1975).

Ярославна зегзицею ... кычеть, то есть кукует (см. комментарий к VIII.1.4). Переход значения ‘кукушка’ ⇒ ‘иволга’ маловероятен из-за контрастности облика, пения и образа жизни этих птиц.

Полет жены (возлюбленной) к мужу (возлюбленному) в образе кукушки, а также упоминание Дуная нередки в украинском песенном фольклоре (Пісні кохання 1986: passim). В славянских легендах в кукушку превращается жена, тоскующая по погибшему или отданному в солдаты мужу (СДЭС 3:36).

Незнаемь {незна́ем‹ѣ›} ‘незаметно’, наречие на –ѣ (как явѣ, поздѣ и т. д.) – см. Дыбо 2010б: 194. Наречия на – ѣ были продуктивным классом в древнепсковском и древненовгородском диалектах (Зализняк 2004:218).

VIII.1.4.

Кычеть {кы́четĕ} ‘кукует’. Юго-западный диалектизм: укр. ки́кати ‘куковать’ (Грiнч.). Более широко представлен вариант ку́кати ‘куковать’. Звукообозначающий глагол с корнем *kyk- (в котором второе k – субморф звукообозначающих корней: *rykati, *mykati и т. д., по этой же модели рус. тыкать, выкать, якать) восходит к балто-слав. *kū-k-, который, по-видимому, обозначал в частном случае ‘куковать’, в общем – ‘кричать ку!’. После фонетического перехода *kū-k- > *ky-k- глагол по традиции сохранил значение ‘куковать’ (в частности, в украинском) и звукообозначающее значение ‘кричать кы!’, последнее значение соотносится с криком лебедя и т. д., а также человека (ки́кать, кы́кать в севернорусских говорах, СРНГ). После перехода *ky-k- > ki-k- в истории славянских языков он также стал значить ‘кричать ки!’, и таким образом сфера звукообозначения глаголом *kykati значительно расширилась – см. ЭССЯ sub *kykati.

В данном фрагменте «Слова» кычеть наверное имеет второе значение ‘горюет, причитает’. Северный диалектизм: рус. псков., осташк., твер., волог. кикать (кичет) ‘горевать, печалиться, грустить’, арханг. кикать ‘причитать, оплакивать’ (СРНГ), далее смол. кы́кать ‘канючить’ (ССГ) – этот глагол этимологически связан с кичиться, скука, докучать. «В текстах русских, и шире, восточнославянских похоронных причитаний отмечается устойчивая параллель образов горюющей девушки / женщины и кукующей птицы и уподобление плачущей кукушке» (Никитина 2002:130).

VIII.1.7–10.

Омочю бебрянъ рукавъ въ Каялѣ рѣцѣ, утру князю кровавыя его раны на жестоцѣмъ его тѣлѣ {омочу́ бебря́н рука́вŏ // вŏ Кая́лѣ ‹вŏ› рѣцѣ́ // утру́ кŏня̀зю крŏвавы́я его ра́ны // на жестоцѣ́мĕ его тѣ̀лѣ}²²⁹.

Бебрянъ рукавъ {бебря́н рука́вŏ} ‘шелковый рукав’, от др.-рус. бебръ или бьбръ ‘шелковая ткань’ – см. СлРЯ XI–XVII sub [бебрь] и бебръ (беберъ) и Мещерский 1956. Кроме «Слова», прилагательное бъбрѧнъ ‘шелковый (?)’ известно только из списков Отдельной редакции древнерусского перевода «Истории Иудейской войны» (ИИВ I: 29). Праслав. *bьbr- или *bebr-, вероятно, родственно др.-исл. bjōrr ‘(клиновидный) лоскут’ (< прагерм. *beƀura-z или *biƀura-z).

На жестоцѣмъ {на жестоцѣ́мĕ}. Юго-западный диалектизм (см. также VI.1.13): укр. жорсто́кий ‘свирепый’ (Грiнч.), русин. жесто́кый ‘свирепый (мороз), жесткий, жестокий, крутой (человек)’ (Керча); рус. брян. жестокий ‘резвый, горячий, стремительный (о человеке и животных); горячий (о теле человека); бойкий, находчивый’ (Козырев 1975а: 97), смол. жесто́кий ‘развитой, умный, догадливый’ (ССГ), псков. жесто́кий ‘сильный, быстрый (о лошади)’ (СРНГ), производные: псков. жесточе́нный ‘упрямый, своевольный’ (ПОС), жестоку́щий ‘упорный, усердный в работе’ (СРНГ).

VIII.1.15–16.

Чему, господине, насильно вѣеши {чему́ господи́не наси́лĕно вѣ́еши}.

Чему ‘почему, зачем’ есть в новгородском «покаянном» стихе XII в. (§ 4.3) и в Карамз. лет. в плаче, аналогичном Ярославниному: Чему, господине мои милыи, не възриши на мя, чему не промолвиши ко мнѣ, чему не обратиши ся ко мнѣ на одрѣ своемъ? (л. 387об., 1389 г.). Беспредложное чему ‘почему’ известно из северо-западных и западных русских говоров, белорусского и украинского языков.

Насильно {наси́лĕно}. Юго-западный диалектизм: рус. брян. насильный, насильно ‘лобовой (о ветре)’. Ветер дуить насильна, пряма у лицо; Какой ветир в пирёт дуит – насильный (Козырев 1975а: 98).

VIII.1.21.

Горъ {го́р‹ѣ›} ‘наверху, в небесах’ (беспредложный М. ед. от го́ра). По- видимому, юго-западный диалектизм, ср. наречный Д. ед.: укр. горí ‘вверх’ (Грiнч.), го́рí ‘вверх, наверх’ (Жел.), русин. горí ‘вверх, наверх; вверху; сверху, поверху’ (Керча).

VIІІ.1.23.

Лелѣючи корабли на Синѣ морѣ {лелѣ́‹я› корабл‹ѣ́› на Си́не мо̀ре}.

Здесь винительный падеж (‘покачивая, несешь корабли на Азовское море’) более вероятен, чем местный (‘покачиваешь корабли на Азовском море) – ср. Святоплъкъ по‹л›елѣя отца своего междю угорьскими иноходьцы ко святѣи Софіи къ Кіеву _III.3.

VIІІ.1.33.

Носады {н‹а›са́ды}. Варианты насадъ и носадъ (по-видимому, возникший по аналогии с носъ) отмечены на одной и той же странице Ипатьевской летописи (л. 219об.): на ... носадѣ; носады и галѣѣ ~ идоша насады.

Северный диалектизм: рус. диал. наса́д олон. ‘судно, изготовленное из одного цельного дерева с набитыми бортами из досок’, яросл. ‘плоскодонное судно’, заонеж. олон. ‘большая лодка’, новг., яросл., волог., олон., арханг., урал., южносиб., иркут. ‘лодка, судно’ (фолькл.) (СРНГ), псков. наса́д 'судно, изготовленное из цельного дерева с набитыми бортами из досок'.

VIІІ.1.48.

Лучю {лучу́} ‘луч, лучи’. Здесь возможна игра словами – ср. др.-рус. луча, церк.-слав. луща ‘копье’ (< праслав. *lǫtja).

Жаждею имь лучи съпряже {жа́‹ж›ею им лу̀‹кы› со̀пряже}.

Относительно события ср. сообщение Лавр. лет. (л. 134об. –135) о походе Игоря: Изнемогли бо сѧ безводьєм ǁ и кони и сами в знои и в тузѣ и поступиша мало к водѣ, но .г҃. д҃ни бо не пустили бѧху ихъ к водѣ.

Им. мн. лучи (= луци) ‘луки’ копиистом нач. XVI в. написан вместо В. мн. лукы.

Значение 2 ед. аор. съпряже {со̀пряже} тут не очень ясно: либо от сухости (жаждею) у воинов стянуло, «спрягло» луки – так что тетиву стало невозможно натянуть, либо луки у них утратили напряжение – и также утратили боеспособность. А. А. Зализняк (2008а: 250–253) поддерживает перевод О. В. Творогова лучи спряже ‘луки расслабило’. В пользу последнего толкования свидетельствует антонимическая параллель луци у нихъ напряжени, тули отворени _II.1.17‒18. Ср. также лоукъ с’прѧженъ ИИВ 389б⁵ – по-видимому, ‘спущенный лук, с ненатянутой тетивой’ (ИИВ I: 39) в древнерусском переводе «Истории Иудейской войны» Иосифа Флавия.

VIІІ.2.2.

Идутъ сморци мьглами {и́дуть смо̀р‹о›ци мĕгла́ми}.

Сморци {смо̀р‹о›ци} ‘дымы ?’. Представляется, что находившееся в оригинале слово сморъци или смъръци (= смороци) копиист нач. XVI в. прочитал как сморци с «немым» ъ во втором слоге и отождествил с известным из книг р1. смор’ци ‘смерчи (?); ключи, бьющие из морского дна (?); водяные трубы, насосы (?)’ (Срезн.; СлРЯ XI–XУII; Темчин 2017:226).

Северный диалектизм: псков. Локн. смо́рок ‘зловонный дым, чад (от печки), смрад’ (МРЭ). Это же слово в северных и сибирских переселенческих говорах: карельск. смо́рок то же, что смо́род: Два месяца в бане не был, с него уже и сморок идет (СРГК); кемер. смо́рок ‘смрад, тяжелый запах’; с фонетической аберрацией – краснояр. смо́рох ‘дым, чад’ (СРГС). Сморокъ восходит к праслав. *smȏrkъ.

В Николаев 2014а слово неправильно интерпретировано как рефлекс праслав. *smъrkъ с вторым полногласием. С одной стороны, к праслав. *smъrkъ, кроме др.-русск. р1. смор’ци (= смърци), восходят словен. smrk ‘смерч; насос; заполненная водой яма; сопли, понюшка табака’, smȓčək ‘нос млекопитающих’ (Pleteršnik; SSKJ), срб.-хрв. šmȓk, макед. шмрк ‘пожарный шланг, насос’. С другой стороны, др.-русск. смьр(ь)чь ‘смерч’, рус. смерч родственны чеш. smršt’ ‘вихрь’. Праформой этих слов могло быть праслав. *smьrščь с нерегулярным или диалектным упрощением -ršč- > -rč-.

Мьглами здесь – ‘тучами, облаками’, ср. псков. локн. мгла ‘(мрачные) тучи’ (ПОС). Показательно сочетание в «Слове» двух слов (смороци и мьгла) в значениях, близких к юго-восточным псковским (локнянским).

VIІІ.2.3.

Игореви князю богъ путь кажетъ {Игоре́ви кня̀зю бо̀гŏ пу́тĕ ка́жетĕ}.

Не очевидно, что богъ здесь – христианский Бог. «Богом» может оказаться Троян (см. комментарий к I.3.6a), названный пращуром Игоря: рища въ тропу Трояню [...] пѣти было пѣсь Игореви того внуку _III.3.6a–7. В IX гл. христианами названы крещеные русичи в противоположность нехристям-половцам: здрави князи и дружина, побарая за христьяны на поганыя плъки _IX.3.19–21. Упоминание христианских локусов (икон и церквей) не имеет отношения к мировоззрению автора «Слова»: ко Святѣи Софіи къ Кіеву _III.3.20, у Святыя Софеи _VII.2.30, къ святѣи Богородици Пирогощеи _IX.3.12.

VIII.2.7.

Вечеру {вѐчеру} ‘вечером’ (Д. ед.). Северный диалектизм: рус. псков., твер., калуж., олон., арханг., онеж., вят., тобол. ве́черу и вечеру́ ‘вечером’ (СРНГ).

VIII.2.10.

Поля мѣритъ {по̀ля мѣ́ритĕ}. Поля – Р. ед., так как др.-рус. мѣрити управляет родительным падежом (Срезн.). Перевод всего фрагмента (VIII.2.8–10): ‘Спит ли Игорь, бдит ли – он мыслью мерит поле [половецкое] от большого Дона до малого Донца’.

VIII.2.15.

Разумѣти {розумѣ́ти}. Северный диалектизм: рус. север. разуметь ‘вдуматься, вникнуть в чье-л. положение’: И разумейте, суседы спорядовые. Уж я так, бедна горюша, срадовалась. Как я дождалась годова будто праздничка (СРНГ). Также др.-новг. порозуvѣти ‘отнестись с пониманием’ (Зализняк 2004:783).

VIII.2.16.

Небыть кликну {нѣбы́т‹и› кли́кну} ‘незаметно / негромко окликнул’. Нѣбыти (нѣ-бы-ти) – сложная частица с модальным значением. Форма нíбыти ‘якобы’, в частности, представлена в говоре с. Синевир Межгорского р-на Закарпатской обл. (МКЭ). Ср. укр. нíбыто (< *нѣ-бы-то) ‘wie wenn, als ob, gleichsam, gleich als’ (Жел.), белор. нібы́та, рус. псков., смол., калуж. небы́ ‘пожалуй, еще; может быть’ (СРНГ). См. также Булаховский 1950:478.

Судя по летописи, Овлур позвал Игоря с противоположного берега: И посла Игорь к Лаврови конюшого своєго, река ємоу: «Переєди на ѡноу стороноу Тора с конемь поводнымъ», бѧшеть бо свѣчалъ с Лавром бѣжати в Роусь (Киевская лет. по Ипат., л. 226об., 1185 г.).

VIII.2.18.

Подвизаша ся {подви́заша ся} ‘отступили’. Юго-западный диалектизм в церковнославянской (?) форме – ср. укр. подвига́тися, подви́гнутися ‘отступать, отступить перед кем-л.’ (Грiнч.).

VIII.3.2.

Горнастаемъ {горн‹о›ста́‹и›мĕ}. В восточнославянских языках рефлекс *gъrn-, в остальных славянских *gorn- (пол. gronostaj, словац. hranostaj и т. д.). Рус. диал. горноста́ль, реже корноста́ль – формы псковско-новгородского ареала (СРНГ), ареалогия формы горностай незвестна. Укр. горноста́й, горноста́ль ‘Hermelin’ (Жел.), но в говорах нередко ‘вид птицы’ (МКЭ). Также Летiв горностай через сад, роспустив пир’ячко на ввесь сад (Грiнч.). В Гаєм – маєм, лебедем – Дунаєм, а степами – бистрим горностаєм (Грiнч.) перечисляются птицы (май ‘вид сокола’, лебедь) и в ряду их горностай. «В украинских и белорусских свадебных песнях (Черниговская, Киевская, Гомельская обл.) как птица изображается горностай, например “Ой летiв горностай через сад, / Погубив пір’єчко на весь сад; / Ізбирайте, дружечки, пір’єчко, / Ізов’ємо Марусечці вилечко” (Черниговская губ., Борзенский V., Прохоры, Вес. 1:363 [...]; “Да й ляцеў гарнастай чэраз сад, / Ранiў пер’ейка на ўвесь сад” (Гомельская обл., Добрушский р-н, Усоха-Буда, Вяс. п. 2:216» (Гура 1997:247).

Къ тростiю {к тро́стию} ‘к зарослям тростника’.

VIII.3.3.

Бѣлымъ гоголемъ {бѣ́лымĕ го̀голем}. У обыкновенного гоголя (Bucephala clangula) грудь, брюхо и бока ярко-белые, на плечах диагональная чернобелая косица.

VIII.3.5.

Босымъ влъкомъ {б‹у́›сым во̀лком}.

Буква -о- в босымъ вместо *бусымъ объясняется так же, как -о- в по добію _II.2.18 вместо *по дубию: пропуском –у– в диграфе ѹ или выцветанием «рожек» ука (ꙋ ⇒ о). Ср. еще Босуви врани _V.2.17 вместо Бусови.

Северный (?) диалектизм: рус. диал. бу́сый ‘серый, пепельный, дымчатый’ арханг., волог., вят., урал., сиб., ‘серый, пепельный, дымчатый (о масти животных)’ вят., сиб.; ‘серо-голубой’ сиб.; ‘седой’ волог.; ‘белый в крапинку’ волог., урал. и т. д., ‘серый, дымчатый’ и т. п. (СРНГ, СГРС), однако также южносмол. бу́сый ‘дымчатый (о масти кошки)’ (ССГ); брян. бу́сый, бу́зый ‘серый, дымчатый [кот, лошадь]’ (СБГ) – слово, вероятно, заимствовано из староверческих говоров северного происхождения. Слово неясной этимологии, явно связанное с рус. диал. (сев.) бус ‘изморось; мучная пыль, сахарная пудра’, буселый ‘заплесневелый, заросший водорослями (о стоячей воде)’, бусель ‘плесень, цветение стоячей воды’, бусеть ‘плесневеть; линять; сереть, синеть’, бусовой ‘серо-синеватый’ и т. п. (СРНГ). Вероятно, корень заимствован из тюркских языков – татарск. büz, др.-тюрк., казахск., ногайск. boz, башкирск. buδ и т. д. ‘серый’.

Согласно метру, в строке реконструируется ударение б‹у́›сым, что соответствует рус. диал. бу́сый. Реконструкция в «Слове» *бо́сым (формы от *бо́сыи а. т. b) маловероятна, поскольку прилагательное *bȏsъ ‘босой’ имеет праславянскую а. п. с, этот же акцентный тип имеют ст.-в.-рус. босы́и (включая памятники западной локализации, ДРУС: 418), рус. босо́й. Акцентуация рус. диал. бо́сый, укр. бо́сий, белор. бо́сы – поздняя, она заимствована из го́лый (ст.-в.-рус. го́лыи а. п. b, ДРУС: 377). Поэтому форму из «Слова» вряд ли стоит прямо связывать с брян. бо́сый волк ‘светлой масти волк, сменивший окраску шерсти в результате весенней линьки’. В этой форме бо́сый имеет то же значение, что брян. бу́сый / бу́зый, а огласовка заимствована из босый / босой ‘босой; со светлыми (лишенными шерсти) лапами’: укр. бо́сий ‘(о собаке) темной шерсти с белыми лапами; (о быке) с белыми копытами’ (Грiнч.); псков. Бо́сый ‘кличка кота с белыми лапками’ (ПОС).

VIІІ.3.7.

Подъ мьглами {подŏ мĕгла́ми} ‘под облаками’. Северный диалектизм, см. комментарий к VII.2.10.

VIІІ.3.8.

Избивая {изби́вая} ‘убивая’. Северный диалектизм: рус. диал. изби́ть ‘убить’: Они избили всех жителей (убили, перебили) (Даль, без указ. места), кемер. У нас тут были избиты два партизана, похоронены тута рядом. (СРНГ). Ср. также псков. изби́ть ‘разрушить, погубить, расстроить’ (ПОС).

VIII.3.9.

Завтроку {за́‹у›трŏку}. Диалектизм, отсутствующий в украинском (кроме заимствований) и белорусском языках. В фонетических вариантах за́втрак, за́втрек, за́втрик, за́втряк, заутрок отмечен в псковских, новгородских, уральских и сибирских говорах, также в донских, воронежских, тульских, калужских (СРНГ), смоленских (ССГ), в качестве русизма – в северо-восточных украинских говорах. Поскольку в языке «Слова» не представлена «восточная» и «юго-восточная» диалектно маркированная лексика, можно рассматривать заутрокъ как северный диалектизм.

Ужинѣ {у́жинѣ}. Северный диалектизм. Форма у́жина ж. р. ‘ужин’ – севернорусская: яросл., пск., твер., новг., ленингр., волог., олон., арханг., влад. и т. д. ‘ужин’, арханг., сиб. ‘пища, которая берется в дорогу или на время промысла’, арханг., беломор. ‘пай, доля, получаемые участниками на промысле зверей’, арханг. ‘артель, имеющая собственную провизию’ (СРНГ).

Параллель ко всему фрагменту – смол. Лежень у заўтрику напьетца водачки, въ ужини и у абѣди лежню водачка (Добровольский 1894:191).

IX.1.12.

Мъглами {мĕгла́ми} ‘туманами’. Юго-западный диалектизм, см. комментарий к II.2.25.

ІХ.1.15.

Чаицами {ча́йцами}. Вопреки Козырев 1975а: 101, в «Слове» имеются в виду именно (речные) чайки (Larus), а не сухопутные чибисы (Vanellus vanellus). Северный диалектизм: рус. олон. це́ица, арханг. ча́йца ‘чайка’ (ЭССЯ) – ср. смол. ча́ица ‘чибис’ (ССГ).

IX.1.16–21.

Не тако ли рече рѣка Стугна ... уношу князю Ростиславу затвори днѣ прь темнѣ березѣ {не тако́ ли рѐче рѣка́ Сту́гна ... у̀ношу кŏня̀з‹я› Ростисла́в‹а› затвори́ // дŏнѣ́ пр‹и› те́мнѣ бѐрезѣ}. Перевод провокационного риторического вопроса, принадлежащего автору «Слова»: ‘Так (же) и река Стугна [...] не заточила ли юношу князя Ростислава в (своей) пучине у темного берега?’. Здесь не относится к сказуемому, однако перевод ‘не так ли и ... заточила’ не будет ошибкой. Неопределенно-личный аорист рече здесь – отсылка к общеизвестному факту (см. Срезн. 3:119).

IX.1.18.

Стругы {стру́гы}. Ср. укр. стру́га ‘ручей, струя’ (Грiнч.), аналогичные значения в западнорусских говорах (Козырев 1975б: 30), новг. стру́га ‘поток, ручей’, а также ‘омут, глубокая яма на дне реки; мелкое место в реке, озере с топким дном; старая канава, поросшая осокой’ (НОС₂).

IX.1.19.

Рострена {ро‹с›стрена́} ‘распростерта, расширена’. Ср. рус. брян. Ба́нка – э́та адно́, а то́ кукшы́н, виш, с ру́шишькъй, нъвярху́ растре́ный (то есть ‘расширенный, более широкий’, Козырев 1975а: 32). Это причастие является диалектной инновацией (§ 9.3.2), так как образовано с помощью суффикса -en- от глагола подвижной акцентной парадигмы, – регулярная праславянская форма *orz-stьrta̋. Аналогичное причастие известно из ПВЛ sub 1095 г. – Лавр. лет., л. 76 запрени быша (так же в Радз.) ‘были заперты’, вместо *zâpьrti от глагола *perti а. п. с.

К усту {кŏ усту́} ‘к устью’. Д. ед от усто́, от которого образовано мн. уста́ ‘рот’.

IX.1.21.

Днѣ {дŏнѣ́} (беспредложный М. ед.) – ‘в глубине, в пучине’ – см. комментарий к погрузи жиръ во днѣ Каялы _V.1.22.

Днѣ прь темнѣ березѣ {дŏнѣ́ пр‹и› те́мнѣ бѐрезѣ}. Я предлагаю здесь эмендацию пр‹и› вместо неясного прь в списке. По-видимому, в какой-то из копий «Слова» форма была написана «бытовым письмом» с эффектом и = ь = ѣ = е в заударном слоге (дŏнѣ́ пр‹и›). Днѣпръ тут неуместен, так как Ростислав утонул в Стугне²³⁰.

IX.1.22–23.

Плачет ся мати Ростиславя по уноши князи Ростиславѣ {пла́четĕ ся ма́ти Ростисла́в‹л›я // по̀ уноши кня̀з‹ѣ› Ростисла́вѣ}.

Ср. в ПВЛ по Ипат. (л. 81б, 1093 г.): Ростислава же, искавше, ѡбрѣтоша и в рецѣ и вземше и, принесоша и Кыеву; ї плака сѧ по нѣмъ мт҃и его ї всі людье пла^кша по немь по велику оуности его ради.

IX.1.24.

Жалобою {жа́лобою}. Ср. рус. костром., смол. (также юго-вост.) жа́лоба, жало́ба и жалоба́ ‘жалость, печаль, огорчение’ (СРНГ), также брян. трубч. жальба ‘горе’ в Мне п каму-нибудь пра сваю жалъбу ръсказать (Козырев 1975а: 72), укр., белор. жало́ба ‘траур’ (БРС, Грiнч., Керча).

IX.2.1.

А не сорокы втроскоташа {а не соро́кы в‹с›троско́таша} ‘а сороки не затрещали’ – не относится к сказуемому (Зализняк, Падучева 2013).

Втроскоташа {в‹с›троско́таша} – в списке (или издании), по-видимому, пропуск выносного с. Ср. рус. брян. траскота́ть ‘стрекотать (о птицах)’: Птушки в лясу и пають, и траскочють. Сароки траскочють (Козырев 1975а: 101), также псков., твер. троскотать ‘трещать, часто говорить’ (СССПИ), укр. троскота́ти ‘кокотать (о курице)’, русин. ‘греметь; трещать’ (Керча).

IX.2.2.

На слѣду {на слѣду́} ‘вслед за Игорем’. Северный диалектизм – в переносном значении рус. ом. На моем следу-то ей не бывать ‘ей не быть такой, как я’ (СРНГ sub след). Также петрозав. олон. поехать в сле́ды ‘поехать по следам кого-л., чего-л.’ (Ibid.). Синоним юго-западного диалектизма въ тропу, см. комментарий к I.3.6а.

IX.2.5.

Помлъкоша {помо́лкоша}. Юго-западный диалектизм: укр. помо́вкнути ‘умолкнуть (о многих)’ (Грiнч.); рус. брян. памо́лкнуть ‘замолкнуть, замолчать, затихнуть’ (Козырев 1975а: 105), помолкну́ть ‘помолчать’: Он помолкнул немного и пошел (СРНГ).

IX.2.7.

полозiюползоша {по̀лоз‹и о›по́лзоша}.

Согласно А. А. Зализняку (2008а: 254–260), полозiю ползоша значит ‘ползком ползали’ (то есть «пешком» – о птицах).

Другой, наиболее распространенный вариант прочтения – по лозию ползоша ‘по веткам ползали’ (так и в Николаев 2014а).

Здесь могло находится и собирательное поло́зье ‘змеи’: Як глянула ж вона на берег, а там – аж кишить, аж шипить увесь берег гадом... та ще й яким гадом – як полоззям! (Грінченко 1901:147). В этом случае текст «Слова» может быть реконструирован как поло́з‹ье› по́лзоша или поло́зи‹е› по́лзоша.

В качестве нового альтернативного варианта я предлагаю здесь эмендацию полоз‹и о›ползоша ‘змеи наползли’ – с предположением, что копиист нач. XVI в. или издатели приняли -ио- с выцветшей перекладиной за -ію-. Ср. рус. тобол. оползти ‘приползти в большом количестве, наползти (о насекомых)’: Просто беда... Ничего нельзя на стол положить – сейчас тараканы оползут (СРНГ). Ср. укр. обповза́ти, обповзти ‘оползать вокруг’ и пол. opełznąć ‘облезть, обползти, обвиться вокруг’ (ЭССЯ 29 sub *obpьlzati, *obpьlzti, *obpьlznǫti). О толковании в «Слове» полоз- как ‘вид змеи’ см. Шарлемань 1948:53–67.

IX.2.10.

Веселыми пѣсьми {веселы́ми ǁ пѣ́с‹н›ĕми}. Ср. рус. ворон., орл. весёлая ночь ‘ночь, под которую с вечера поют петухи’, калуж. ‘лунная светлая ночь’ (СРНГ). См. также СДЭС 1 sub Веселый.

IX.2.12.

Млъвитъ Гза къ Кончакови... {мо́лвитĕ ‹К›ŏза́‹кŏ› кŏ Конча́кови}.

В Киевской лет. по Ипат. (л. 225об., 1185 г.) приведена другая беседа Кончака и Кзы: Молвѧшеть бо Кончакъ: «Поидемъ на Києвьскую сторонцу, гдѣ соуть избита братьꙗ нанаша (sic!) и великыи кн҃зь нашь Бонѧкъ». А Кза молвѧшеть: «Поидем на Семь, гдѣ сꙗ ѡсталѣ жены и дѣти, готовъ намъ полонъ собранъ».

IX.2.14.

Соколича {соколи́ча} – Р. ед. от соколичь ‘соколик, соколенок’. Северный (?) диалектизм – ср. вторичный диминутив псков., олон. соко́личек (СРНГ) при видимом отсутствии диминутива соколик в севернорусских говорах.

IX.2.18–19.

А вѣ соколца опутаевѣ красною дивицею {а̀ вѣ соко́льца опу́таевѣ // кра́сною д‹ѣ›ви́цею} ‘а мы соколенку сосватаем красивую девушку’.

Опутаевѣ {опу́таевѣ} – ср. рус. новг., север., оренб. опу́тать ‘посватать, сосватать’ (СРНГ). Отмечено также орл. опу́таться ‘выйти замуж’ (СОГ).

IX.2.20.

И рече {ѝ рекŏ}. В издании 1800 г. рече, в Екатерининской копии рекъ, что, вероятно, означает разное прочтение выносной буквы. В связи с тем, что в данном фрагменте хендинги ко–ко, ок–ок неоднократно повторяются и, вероятно, подчеркивают фольклорную «гусиную» или «лебединую» сущность куманов-половцев, имеет смысл реконструировать ре‹кŏ›.

IX.2.24.

Птици {пти́ц‹ѣ›}. Единственная в «Слове» форма от пътица – в остальных фрагментах в значении ‘птицы’ используется собирательное пътичь. См. комментарий к 11.2.6.

IX.3.1–4.

Рекъ Боянъ и Ходына, Святъславля пѣстворца стараго времени Ярославля, Ольгова коганя. Хоти {рèк‹оста› Боя́нŏ и Ходы́на Святŏсла́вля // пѣс‹но›тво́рĕца ста́раго врѣ̀мен‹е› // Яросла́вля О́льгова к‹а›га́ня // Хот‹я›...}. Возможный перевод фрагмента: «Сказали Боян и Ходына, Святославовы песнетворцы, воспевающие древние времена каганов Ярослава и Олега: “Если и голове тяжко быть без плеч, то (тем более) и телу худо без головы – Русской земле без Игоря”» (или “... хотя и голове тяжко быть без плеч, но и телу худо без головы”) – см. комментарий к IX.3.4–6.

Рекъ {рѐк‹оста›}. Конъектура реко‹ста›, предлагаемая А. Ю. Черновым (2006:131, 172, 178) и А. В. Дыбо (2006б: 418), кажется ненужной, поскольку форма ед. ч. рекъ в препозиции, согласно правилам древнерусского синтаксиса, относится также и к двум, и к многим лицам. Однако в данном случае есть обобщающий субъект предложения в двойственном числе – пѣстворца, – с которым и могло согласовываться двойственное число глагола. Рѐк‹оста› участвует в сложной рифме: рѐк‹оста› Боя́нŏ и Ходы́на Святŏсла́вля // пѣс‹но›тво́рĕца ста́раго врѣ̀мен‹е›. В форме двойственного числа стоят Святъславля пѣснотворьца (то есть Боян и Ходына), а стараго врѣмене Ярославля Ольгова коганя – соподчиненные родительные падежи (ср. комментарий в Николаев 2014а: 100–102, где хоти анализировалось внутри этой цепочки).

Святъславля пѣстворца стараго времени Ярославля Ольгова коганя {Святŏсла́вля // пѣс‹но›тво́рĕца ста́раго врѣ̀мен‹е› // Яросла́вля О́льгова кога́ня}. Благодаря тому, что прилагательное Святъславль может значить как ‘принадлежащий Святославу’, так и ‘принадлежащий Святославам’, автор (Ходына?) соединил в одной фразе Бояна, жившего в XI в. при Святославе Ярославиче, и Ходыну, жившего в XII в. при Святославе Всеволодовиче, – оба они были песнетворцами, но при разных Святославах. По-видимому, изречение принадлежит Бояну, а добавление про Игоря – Ходыне.

Пѣстворца {пѣс‹но›тво́рĕца}. Относительно древнерусского значения слова пѣснотворьць = вѣтия ср. Яко же историци и вѣтия, рекше лѣтописьци и пѣснотворци, прикланяють своя слухи в бывшая межю цесари рати и въпълчения, да украсять словесы и възвеличать мужьствовавъшая крѣпко по своемь цесари и не давъших в брани плещю врагом, и тѣх славящее похвалами вѣнчають (Слово Кирилла Туровского памяти отцов Никейского собора в списке XV в., л. 38 – цит. по Еремин 1958:344). В этой цитате пѣснотворьць – древнерусская глосса к церк.-слав. вѣтии ‘оратор, «мастер художественного слова»’.

Ходына {Ходы́на}. Толкование Ходына как имени собственного принадлежит И. Е. Забелину (1894). Идея о том, что Ходына – авторская «сфрагида» (упоминание в стихах имени их автора), принадлежит А. Г. Степанову (1961). И. Д. Тиунов (1950) перевел данный фрагмент как «Сказали Боян и Ходына, Святославовы Песнетворцы, песнетворцы о старом времени Ярославовом – Олеговом, великокняжеские любимцы». В дальнейшем гипотеза о Ходыне – авторе «Слова» развивалась А. Ю. Черновым (1986).²³¹

Существование мужского имени Ходына вполне вероятно, хотя восточнославянских мужских имен с суффиксом -ына (а не -ыня) мало, обычно они имеют пару на -ыня: Бѣлына, Добрыня / Добрына, Плоскыня / Плоскына, Сухына (Васильев 2005:95). Из «Словоуказателя к берестяным грамотам (из раскопок 1951–2003 гг.)» А. А. Зализняка (2004:716, 203) следует, что надежными примерами на имена с суффиксом -ына являются Бѣлына м. (им. п. Бьлына Гр. 351) и Добрына. Возможно, таким же именем является Шеломына (им. п. Шеломына Гр. 924). Остальные подобные имена – Лбына или Лбыня (м. или ж.?), Сбына или Сбыня (м. или ж.?), Тетына или Тетыня (м. или ж.? – только форма какого-то падежа Тетынѣ) – являются именами на -ына или –ыня. Мужское имя Медыня или Медына отражено в отчестве Медыничь (Р. ед. у Ме[д]ын-[ц]- Гр. 710). Суффикс -ын- в личных именах представляет собою архаизм, сохранивший свою продуктивность в основном в «кривичском» древнерусском ареале.

От имени Ходына или Ходыня образовано засвидетельствованное отчество: Останко Ходынич, крестьянин в Мозыре, из акта 1552 г. (Тупиков 1903:87). Согласно В. Л. Васильеву (2005:95–98), топонимы с основой Ходын- (< *Xodynj-, притяжательное прилагательное от Ходына или Ходыня, и патроним *Xodyn-itjь) отмечены на левом берегу Ловати южнее Старой Руссы – село (также волость) Ходыни мн., Ходыня, Ходыничи мн. По-видимому, топоним д. Ходыни Близкие под Вяткой имеет новгородское (в широком смысле этого слова) происхождение. Прочие топонимы с основой *xodynj- находятся в ареале расселения полоцких, смоленских, тверских и московских кривичей X–XIII вв. (Николаев 2011) и восточнее / южнее в пределах «кривичского пояса» (Николаев 1989): Ходыничи дер[евня], сел[ение] и ус[адьба] близ р. Тростяница Кобринского у. Гродненской губ. и, по всей вероятности, Ходиницы дер. Угличского у. Ярославской губ., гидроним Ходынь (Ходынка, Ходыня?) под Москвой; д. Ходынино на р. Вожа в окрестностях Рязани (Васильев 2005:95–98). Топонимы Ходыни мн., Ходыня ед., Ходыничи мн. связаны с кривичами в их позднем (полидиалектном) состоянии и отмечены, в частности, в торопецко-селижаровском ареале, в котором предположительно локализуется диалект «Слова»²³².

ІХ.3.4–6.

Хоти тяжко ти головы кромѣ плечю, зло ти тѣлу кромѣ головы, Рускои земли безъ Игоря {хот‹я› тяжко́ ти головы́ кромѣ́ плечу́ // зло́ ти тѣ̀лу кромѣ́ головы́ // русеск‹і›й земли без Игоря}.

Хоти {хот‹я›}. Слово хоти в данном фрагменте ошибочно толкуется как ‘любимцы’ (в том числе в Николаев 2014а). Это толкование является следствием фантомного значения хоть ‘любимец’, приведенного в словаре И. И. Срезневского. Срезневский дал неправильный перевод формы Д. мн. из Иезекииля XVI.33 в Геннадиевской Библии (1499 г., ГИМ, Син. № 915). В Библии здесь находится перевод греческого ἐρασταῖς ‘любовникам’. Современный перевод этого места – «Всем блудницам дают подарки, а ты сама давала подарки всем любовникам [хотемъ = ἐρασταῖς] твоим и подкупала их, чтобы они со всех сторон приходили к тебе блудить с тобою». Все остальные древнерусские примеры на хоть м. Срезневский переводит как ‘любовник’. Хоть ж. р. – только ‘жена’ или ‘наложница’. Значения ‘любимец/-ица’ у рефлексов *xotь отсутствуют и в других славянских языках: ст.-слав. хоть ‘любовник; любовница, наложница’, словен. họ́t ‘наложница’, ст.-чеш. chot ‘жених, супруг; супруга’, слвц. choť ‘супруг; возлюбленный [lover]’ (ЭССЯ). В другом месте «Слова» хоть (хоти?) значит ‘жена’: и сво‹е›я милыя хоти красныя Глѣбовны свычая и обычая. Очевидно, что переводы «муж(ья) Святослава», «любовник(и) Святослава», «жених(и) Святослава» (или Ярослава, Олега, Песнетворца) в данном контексте неуместны, а перевод ‘любимец /-мцы’ исключен из-за ограниченности значений слова хоть рамками сексуальных отношений.

Не исключено, что это загадочное слово начинает следующее предложение и является опиской вместо хотя ‘если, хотя’ под влиянием последующего союза ти ... ти, состоящего из двух проклитических ти ‘и, а, да и’ – ‘если и голове тяжко быть без плеч, то (тем более) и телу худо без головы’ или ‘хотя и голове тяжко быть без плеч, но и телу худо без головы’. Менее вероятно следующее решение в этом же ключе, предполагающее нагромождение разных ти: хоти состоит из хот(ѧ) с не замеченным издателями выцветшим выносным т (хо^т) и усилительной энклитики ти ‘ведь’, а двойное ти – сочинительный союз: ‘ведь хотя (если) и голове тяжко ... но (то) и телу худо’. Альтернативной (и на первый взгляд кажущейся более естественной) является интерпретация этих ти … ти как усилительных частиц-энклитик, а хоти могло иметь вид хотѧ (с опиской) или хот^ѧ и с не замеченным выносным юсом. Однако при таком решении хот‹я› (и) повисает в воздухе, теряется противопоставление тѣла и головы, зато подчеркиваются синонимы тяжько и зъло.

ІХ.3.22.

Княземъ слава а дружинѣ аминь {кня̀зем сла́ва а дружи́нѣ ǁ ами́нĕ}.

В концовке аминь, помимо стандартного завершения текста, может иметь значение ‘конец, гибель, смерть’. Ср. рус. смол. аминъ ‘гибель’ (Добровольский 1914), укр. амíнь, ами́нь ‘конец, смерть’ (Грiнч.). В этом случае мы наблюдаем обычную для автора «Слова» игру словами и смыслами, поэтому перевод строки возможен двоякий: «Князьям слава и дружине. Аминь» и «Князьям – слава [они спаслись], а [павшей в бою] их дружине – смерть».