Старый город Кострома в XVII–XVIII веках и судьбы его

В писцовых книгах города Костромы название «Старый город» усвояется тому кремлю костромскому, который занимал находящееся напротив нынешнего села Городища возвышенное место на левом берегу реки Волги, применительно к современному состоянию по длине – от бичевника {а} Волги до Гостиного двора, а в ширину – по линии обрывистой горы над оврагом, где летом фруктовый рынок, до нынешнего въезда с Ильинской улицы. Можно утверждать, что Старый город получил свое название в начале XVII века и не позднее 1619 года, когда посадскими жителями города Костромы построен на случай осадного положения Новый город в ближайшей смежности с древним городом. Представляя собой внутреннюю крепость с находившимися здесь храмами Божиими, казенными зданиями и домами преимущественно именитых обывателей, Старый город Кострома, несомненно, еще до XVII века получил типичное для древнерусских городов внешнее устройство и имел уже свою историю. К сожалению, первоначало ее скрывается во мраке отдаленных времен, причем за недостатком документальных данных нет возможности точно и хронологически последовательно обрисовать развитие и состояние Старого города (Костромы) в раннем периоде даже до появления писцовых книг, в коих впервые от 1628–1630 годов дается описание его с землями, строениями и поселением, также с обозначением разных угодий и промыслов. Предварительно изображения уже сложившегося с XVII века Старого города является необходимым в целях более целостного представления бросить беглый взгляд на предыдущую историю города Костромы вообще.

По признанию авторитетных историков, город Кострома первоначально построен мерянами (финского племени) в пору слияния этого племени с славянским, именно во второй половине IX века, хотя об этом в летописях не имеется сведений. Определенно и в первый раз о городе Костроме упоминается в списках Воскресенской и Тверской летописей под 1213 годом – в повествовании о том, что в усобицу из-за великокняжеского владимирского стола между сыновьями великого князя Всеволода III (по прозванию «Большое Гнездо») Константином ростовским и Юрием владимиро-суздальским город этот, принадлежавший к волости Юрия, был сожжен братом его Константином, после чего жители Костромы отведены в плен в город Ростов. Что касается первоначального места города Костромы, то таковым искони считается сельцо Городище, которое расположено на правом возвышенном берегу реки Волги, что против центра современного города или, определеннее, против соборных храмов и домов. Не приводя здесь подробно доказательств¹ в пользу этого мнения {b}, укажем лишь на то, что самая занимаемая Городищем возвышенность, господствующая над окружающей местностью, представляла для первых его поселенцев – мерян большие удобства, чем левый берег реки Волги, который в глубокую старину при гораздо большем полноводьи реки, чем в ближайшие времена, мог быть затопляем и особенно при впадении в нее реки Костромы. К тому же эта возвышенность, как убеждаемся из непосредственного наблюдения, не всецело натуральная, но отчасти искусственно увеличена насыпной землей (что было в обычае у всех племен железного века, равно и у мерян), и здесь доныне сохранились видимые признаки древних глубоких рвов – один с юго-восточной стороны, а другой – у самой Спасской слободы. За населенность нынешнего Городища в древние времена могут отчасти свидетельствовать находимые здесь остатки от построек, черепки от посуды и серебряные монеты (правда, начала XIV века). Но затем этот первоначальный центр оседлости мерян и славян передвинут на левый берег реки Волги, вероятно, после разгрома полчищами Батыя Суздальской земли в 1237 году, когда наряду со многими городами и селениями опустошен татарами и предан пламени и город Кострома. В связи с этим страшным разгромом мерячи легко могли оставить Городище, обосновавши новое для себя местожилище на противоположной луговой стороне Волги не столько в виду простора сочных лугов низменных, сколько в виду больших удобств иметь лес под руками и в особенности поддерживать постоянные сношения с Галичем, Солигаличем и Чухломой – в случае неприятельских движений по Волге. Однако же нельзя при этом думать, что прежнее место города Костромы на левом берегу Волги пришло в совершенное запустение; вероятно, здесь снова было устроено селение в виде городка. Отсюда произошло то, что в одно некоторое время было как бы два города Костромы – один на нагорном берегу реки Волги, в Городище, а другой – на луговом берегу, и последний, получив широкое развитие, стал иметь главное и даже исключительное значение.

Перенесение города Костромы на левую сторону реки Волги невдалеке от впадения в нее реки Костромы принадлежит, по всей вероятности, великому князю владимирскому Ярославу Всеволодовичу (1238–1246 годы), который, по свидетельству Воскресенской летописи (245 страница), был обновителем многих разоренных Батыем городов Ростово-Суздальской земли и устроителем некоторых городов (например, Твери) на новых местах. Князем Ярославом Всеволодовичем город Кострома дан был в удел последнему из девяти его сыновей – Василию, так называемому мизинному (при рождении его в 1241 году), который в 1272 году вступил по праву старшинства на великокняжеский стол владимирский, однако же по любви своей к городу Костроме не поехал жить в стольный Владимир и оставался в Костроме до самой кончины своей в 1277 году. Следует полагать, что тогда же Кострома как княжеский город, в виду нередких и опустошительных нападений новгородских ушкуйников и особенно татар, был достаточно укреплен в возвышенной своей части – напротив Городища, или уже имел свой самый примитивный кремль, устройство которого, быв обыкновенно общим делом насельников, произведено всеми их силами и средствами, приблизительно в том виде, как историк Забелин² рисует общую картину основания городка в старину: «Одни сыпали вал, копали ров, другие валили лес, рубили стены или ставили тын, строили избы и клети, укрепляли ворота башней или вежей, с которой необходимо было следить за врагом и отбивать его приступ». В последующее время явилась у поселенцев ясно сознанная потребность сделать город Кострому особенно укрепленным местом, и есть основания полагать, что укрепление его было завершено в первой половине XIV века. Преимущественным укреплением города Костромы следует объяснять то обстоятельство, что он сделался безопасным убежищем как великого князя Димитрия И[оанновича] Донского (1363–1389) в нашествие Тохтамыша на Москву в 1382 году, так и сына его Василия Димитриевича с семейством вследствие приближения в 1408 году к Москве Едигея с сильным войском; равно и великий князь Василий Васильевич с семьей в 1433 году укрылся в укрепленном городе Костроме по случаю нападения на Москву галичского князя Юрия Димитриевича. В 1413 году город Кострома опустошен пожаром, но по повелению великого князя Василия Димитриевича вновь заложен в 1416 году и тогда же был обнесен прочной деревянной стеной для большей защиты его на случаи нашествия татар на костромские и галичские пределы. Кроме Воскресенской летописи (I, 23), о Костроме в качестве укрепленного места встречаются два известия в летописи по Никонову списку (V, 219, 4) под 1449 и 1467 годом. Определенно же о Костромском кремле упоминается в повествовании из смутного для России времени, именно о том, что «от стрельбы из большого наряда с Костромского кремля» (Археографические акты, II, 232) потерпел поражение предводитель польских отрядов пан Лисовский, который в июне 1609 года из-под Москвы с полуторатысячным войском прибыл нагорным берегом Волги к месту Селище для освобождения вынужденных запереться в Ипатьевском монастыре поляков и русских изменников, кои здесь были осаждены войском царских патриотов во главе с храбрым воеводой Давидом Жеребцовым.

При таковых, хотя и скудных, исторических показаниях довольно раннее существование Старого города, бывшего Костромским кремлем, не подлежит никакому сомнению, но при этом остается неизвестным, как он был устроен, какие в нем находились здания и как они были расположены. Устройство и вид Старого города Костромы по разнообразным обстоятельствам не раз подвергались изменениям, которые за отсутствием надлежащих данных нет возможности проследить последовательно. Только благодаря известиям писцовых книг города Костромы за 1628–1630 годы и старинным планам его (от 1755 и 1773 годов) и частью печатным отрывочным известиям возможно составить определенное представление об устройстве в XVII–XVIII веках Старого города и частью ранее, равно и о последующем состоянии его почти до конца XVIII века.

О Старом городе Костроме имеются следующие сведения в писцовых книгах³ «письма и меры Ивана Бутурлина да подьячих Остафия Колюпанова да Ивана Злобина 135 [1628] года, да писма-ж и меры и межеванья князя Василья Волконскаго да тех же подьячих 137 и 138 [1629–1630] годов». «Город Кострома построен на Волге на луговой стороне… Ворота большия Спасския из новаго города от торгу, ширина воротам четыре сажени с полусаженью, поперег две сажени с полусаженью. А от ворот вшед в город налево в стене башня середняя от торгу, ширина две сажени с полусаженью, поперег две сажени с четью. Стены от ворот Спасских до наугольной Воскресенской башни восемьдесят сажен. Воскресенской наугольной башни ширина три сажени, поперег тож. От Воскресенской башни по другой стороне от Кадкины горы башня, что были Ильинския ворота, ширина три сажени с полусаженью, поперег две сажени с полусаженью. Да в той же стене средняя Борисоглебская, ширина четыре сажени, поперег тож. Да по той же стене башня Дебринская, ширина четыре сажени, поперег тож. От Воскресенской башни до наугольной Волгской башни стены сто девяносто сажен. Волгской наугольной башни ширина четыре сажени, поперег тож. От Волгской наугольной башни башня выводная, ширина пять сажен, поперег три сажени. А от Волгския косыя башни к реке Волге ворота водяные, ширина три сажени с полусаженью, поперег тож. Да перед водяными воротами башня отводная, ширина пять сажен с полусаженью, поперег три сажени с полусаженью. От воды тож башня, ширина три сажени с четью, поперег тож. В той же стене от реки Волги башня наугольная с рукавом, рукав обведен тыном, ширина три сажени с полусаженью, поперег две сажени с полусаженью. От Волгской наугольной башни до башни наугольной что с рукавом стены сто десять сажен. От наугольной башни башня-ж с рукавом против мыту⁴, ширина три сажени с полусаженью, поперег три сажени. В той же стене башня над тайником, ширина четыре сажени, поперег три сажени с полусаженью. Тайник от воды в город до улицы, длина тринадцать сажен, поперег в тайнике две сажени с четью, а в дверях полторы сажени. В той же стене башня от тайника против соборной церкви, ширина три сажени с полусаженью, поперег тож. От наугольной башни что с рукавом до башни-ж что у Спасских ворот стены сто двадцать четыре сажени. Башни ширина три сажени с четью, поперег три сажени. А от той башни до больших Спасских ворот семь сажен с четью, поперег три сажени. А башни рублены все клетками, бои выводные за город о дву мостех, а меж башен тын, острог ставлен без тарасей в борозду. Вышина острогу две сажени с полусаженью. Под верхом были полати с боем и подкотками»… {с}

Старый город Кострома был окружен высокими валами земляными, как это показано на планах его от 1755 и 1773 годов. С южной стороны, именно вблизи бичевника, где ныне кончается соборный огород, старый город имел земляную насыпь с деревянной вооруженной стеной. Крутояр с юга к северу (по линии от Волги к пряничному ряду, в смежности с летним овощным рынком внизу) оканчивался насыпным валом, который затем простирался полукругом с северной стороны (поблизости к нынешним табачному и масляным рядам), и, наконец, с северо-восточной стороны вал спускался к югу по направлению Ильинской улицы к реке Волге. Пред валами находились глубокие и широкие рвы, а сама осыпь окружена была деревянной стеной, всего на протяжении 511 ¼ сажен, и имела вооружения. Относительно последних имеются сведения еще от 1609 года – о существовании разнокалиберных старинных орудий с снарядами для стрельбы, и определенное упоминание в сметных книгах 1686 года, когда состояло наряда: медного: 7 пищалей, к ним 113 ядер, по 4 и 2 гривенки ядро; железного: 2 пищали кованых, 17 пищалей волконей {d} (малокалиберных), 33 ствола затинных {e}, итого 59 пищалей; к ним ядер 535, зелья (пороха) по 4–3 гривны ядро ручного и пушечного 12 пудов 31 гривенка. Еще ранее кремлевские валы, сверх тех старинных снарядов, снабжены были чугунными большими пушками, пожалованными царем Алексеем Михайловичем, быть может одновременно с 10 пушками (в 1645 году) для Богоявленского монастыря в Костроме. Известно, что с пожара 1654 года пушки кремлевские оставались без станков и ржавели под Успенским собором, но для них сохранялся порох и свинец. В деревянных кремлевских стенах Старого города находились ворота: а) Спасские большие, чрез кои был главный въезд в кремль; они устроены были подле осыпи или вала к северу, вероятно пред деревянным Спасским, ныне закрытым каменным мостом, сооруженным длиной в 15 1/2 сажен {f} на клетках над широким рвом; б) Ильинские или водяные ворота к реке Волге, и в) ворота от тайника против соборного храма. Над воротами и в других разных местах кремля возвышались деревянные башни, всего 14. Улиц в Старом городе было три: большая по направлению к водяным воротам волжским; от Спасских ворот улица подле осыпи или северного вала и переулок на большую улицу к водяным воротам.

Нельзя не сознаться, что вследствие многочисленных в кремле метаморфоз в XVII–XVIII веках, без сомнения, затруднительно начертать точную топографическую картину Старого города Костромы времени писцовых книг или установить с пунктуальностью те места, где находились существенные принадлежности кремля, например земляные валы с рвами, стены с разными воротами и башнями и тому подобное. Для того чтобы иметь представление о Старом городе в отношении внутреннего расположения в нем, мы обозначим далее те здания, которые по документам XVII–XVIII веков входили в состав его, при чем не можем не отметить важнейшие перемены и вообще судьбы Старого города Костромы.

Особенное, как бы священное значение Старому городу уже издревле придавал соборный холодный храм в честь Успения Божией Матери, первоначальное построение которого по древнему преданию приписывается костромскому князю Василию Ярославичу († 1277 год) по прозванию Квашня (брату святого Александра Невского), удостоившемуся на Запрудне явления так называемой Феодоровской иконы Богоматери. После чудесной (вследствие присутствия этого образа среди костромского войска) победы, вероятно в 1272–1274 годах, над татарами близ города Костромы при так называемом Святом озере или, точнее, над бесерменами {g}, подступившими с большими полчищами от города Ярославля к городу Костроме за данью, «великий князь повеле устроити церковь соборную каменную во имя Пресвятыя Богородицы честнаго и славнаго Ея Успения: в той бо день принесена бысть икона Богородицына в Кострому святым великомучеником Феодором Стратилатом», – так говорится в находящейся в Прологе повести о чудесном явлении Феодоровской иконы Богоматери. Внешним побуждением к построению Успенского храма⁵ каменного было то, что первоначальная соборная деревянная церковь во имя святого Феодора Стратилата⁶, в которой князь Василий со всем войском принес со слезами благодарение Господу Богу за дарованную победу над татарами, вскоре после того была истреблена пожаром, однако икона Богоматери «невредимою пребысть от огня». Одновременно с повелением воздвигнуть соборный Успенский храм «Феодора Стратилата церковь повеле князь (Василий) устроити в приделе соборныя церкви». Придел этот, упоминаемый в писцовых книгах, находился по преданию в левом предалтарии Успенского собора, быть может там, где ныне жертвенник. Но затем, как видно из грамоты Павла, митрополита Сарского, от 1666 года, по указу царя Алексея Михайловича «велено на Костроме к соборной церкви Пречистыя Богородицы пристроить каменный придел во имя Феодора Стратилата… посторонь той церкви особою статьею, чтобы придельныя двери были в паперть и вход в придел был из паперти… а глава на той церкви была бы не шатровая, и алтарь делать круглый»⁷. Со времени построения Успенского собора последующая история его недостаточно известна до начала XVII века, затем и далее – с половины XVII до второй половины XVIII века, так как документы собора уничтожены огнем в пожары 1654, 1679 и 1773 годов. Неоднократные пожары, особенно 18 мая 1773 года, когда с истреблением внутренних деревянных поделок и многих драгоценностей остались обгоревшие и поврежденные каменные стены собора, и последовавшая затем переделка совершенно изменили первоначальный вид Успенского храма как извне, так и изнутри; даже кладка стен его, как удостоверено на бывшем 27 июня 1909 года заседании IV областного историко-археологического съезда в Костроме⁸, носит на себе следы XVII века.

При Успенском соборе существовала другая церковь, теплая деревянная во имя Похвалы Пресвятой Богородицы, довольно ограниченная в своем объеме и по украшениям. Место, где находилась эта церковь, не указывается даже преданием; на память о ней остался в соборном приделе святого Феодора образ Похвалы Пресвятой Богородицы, писанный на холсте, вероятно в позднее время. Затем при соборе еще находилась колокольня, по преданию шатровая, по описи от 1737 года «о шти жильях»; она стояла к юго-восточной стороне храма, который отделен был от нее лишь галереей в 6 ¼ аршин. В пожар 1773 года колокольня разрушилась, при чем расплавились как древние упомянутые в писцовых книгах семь колоколов, из коих «большой благовестной в двести пуд дань государя царя и великаго князя Михаила Феодоровича всея Русии», так и позднейшие колокола, из которых большой был в тысячу пудов.

Вблизи собора или около церкви Похвалы Богородицы была воздвигнута в память воцарения Михаила Феодоровича каменная церковь во имя преподобного Геннадия, первого провозвестника славы Дома Романовых. Она разрушилась от пожара в 1773 году и не возобновлена по недостатку средств.

Через несколько сажен посевернее Успенского собора «в старом же городе церковь была каменная другого собора Живоначальныя Троицы да придел был преподобнаго Сергия чудотворца, и та каменная церковь развалилась; другая церковь с трапезою древяна клецки московских чудотворцев Петра и Алексия и Ионы» (писцовые книги). Когда и по какому случаю построен Троицкий собор, совершенно неизвестно. При этом соборе была «колокольница на паперти рубленая, а на колокольнице три колокола». В бывший в 1654 году пожар в Старом городе сгорела наряду с другими зданиями и деревянная церковь, построенная в память великого и радостного события воцарения Михаила Феодоровича во имя Московских святителей как ходатаев пред Богом в даровании России царя. Каменная же Троицкая церковь еще ранее пришла в крайне обветшалое состояние; вероятно, вскоре была исправлена, но обращена была в приходскую церковь, с каким названием известна в 1656 году и продолжала свое существование до 1773 года, когда она совершенно истреблена огнем и затем была упразднена. По представлению старожилов начала XIX века, Троицкий собор находился на том месте, где воздвигнуты существующие ныне триумфальные ворота при въезде в ограду Успенского собора.

«В старом же городе в осыпи монастырь Здвиженской, а на монастыре церковь Здвижения Честнаго Креста древяна шатровая… да другая церковь теплая с трапезою Введение Пресвятыя Богородицы древяна клецки». При обеих же церквах имелась колокольница с шестью колоколами. В обители полагалось семь монашествующих с архимандритом и иеромонахом. Крестовоздвиженский монастырь находился поблизости соборов Успенского и Троицкого, на расстоянии 12 сажен от Успенского храма, только на юго-восток, но когда, кем и по какому случаю основан, сведений об этом не сохранилось. При нашествии поляков на город Кострому в 1608 году обитель эта подверглась разорению, причем настоятель и братия умерщвлены {h}; но вскоре затем обитель восстановлена. После сильного пожара 12 июня 1679 года, истребившего Костромской кремль, большую часть нового города⁹ и посадов, равно и находившиеся подле Успенского собора Крестовоздвиженского монастыря кельи сорока беспоместных инокинь, средствами содержания коих служили доброхотные подаяния богомольцев, приходивших на поклонение чудотворному Феодоровскому образу Божией Матери, в Крестовоздвиженской обители, по соизволительной в 1681 году грамоте царя Феодора Алексеевича при патриархе Иоакиме, поместились означенные бесприютные инокини в главе с игуменией Капитолиной, архимандрит же с четырьмя братиями переведен в находившийся тогда «на посаде» Богоявленский монастырь, который до пожара 6 сентября 1847 года был мужским. Как видно из описи за 1772 год, в Крестовоздвиженской женской обители находились две ветхие, но каменные церкви: одна в честь Воздвижения Креста Господня с приделом во имя святого Алексия человека Божия, другая в честь Введения во храм Пресвятой Богородицы, еще каменная колокольница с шатровым верхом, затем десять деревянных келий с пристройками и ограда деревянная «с тарасы», срублена с небольшими башенками. Но недолговечно инокини пребывали в Крестовоздвиженской обители. От бывшего в Костроме «превеликого пожара» 18 мая 1773 года все деревянные здания этой обители сгорели, даже каменная церковь от сильного действия огня разрушилась совершенно. Тогда костромской епископ Симон Лагов поместил игумению Нектарию с сестрами в упраздненном штатами 1764 года Анастасиином женском монастыре, где с 1766 года было устроено архиерейское подворье, и в своем донесении Святейшему Синоду об истреблении огнем Крестовоздвиженского при соборе монастыря просил закрыть его и на том месте построить каменный корпус для архиерейского подворья и просторный теплый соборный храм с грандиозной колокольней. В 1775 году последовал соизволительный на все это, высочайше утвержденный 5 марта, указ Святейшего Синода от 2 апреля. В ближайшее затем время по получении из государственной коллегии экономии 12 тысяч рублей, испрошенных епископом Симоном {i} на возобновление тогда же погоревшего Успенского собора с колокольней, были разобраны обгорелые церкви Крестовоздвиженского девичьего монастыря. Почти на том самом месте, где находился этот монастырь, сооружены доныне существующие теплый благолепный собор во славу Богоявления Господня (освящен в 1791 году) и нераздельно от него огромная, около 30 сажен высоты, колокольня о четырех ярусах.

Кроме означенных церковных зданий, в Старом городе, как видно из писцовых книг, помещались многие казенные здания, осадные дворы и частные дома. Так, невдалеке от Успенского собора к северному валу находился воеводский двор деревянный, большой (23 сажени в длину и 17 сажен в ширину), построенный городом Костромой вместе с его уездом. В свое посещение города Костромы 14–16 мая 1767 года императрица Екатерина II, проследовавши из Успенского собора во двор воеводский, изволила здесь любезно принимать членов магистрата и первостатейное купечество, при чем поднесены ей на серебряном блюде хлеб и соль, фрукты да рыбы двадцать живых стерлядей аршинных. Также известно, что для въезда императрицы от волжской пристани в соборную ограду были в кремле воздвигнуты триумфальные ворота. Воеводский двор истреблен огнем в пожар 1773 года. Из казенных зданий в Старом городе помещались следующие: съезжая изба с сенями, где сидели воеводы и приказные люди (воеводская канцелярия), губная изба (для разбирательства уголовных дел), караульная изба, тюрьма, четыре житницы государевы, кузница казенная; сюда же следует отнести дворовое место пушкарское и осадный колодезь. В ряду прочих зданий в Старом городе между прочим обращает на себя внимание собственный двор матери царя Михаила Феодоровича инокини Марфы Ивановны (в мире боярыня Ксения Ивановна Шестова), каковой находился вблизи Успенского собора на том месте, которое занимается северо-восточным углом соборной ограды. Об этом доме так говорится в писцовых книгах письма и меры Ивана Бутурлина: «В старом городе переулок на большую улицу к водяным воротам двор осадный великия государыни инокини Марфы Ивановны; двора в длину семь сажен без чети, поперег полсемы сажени опричь спорныя земли, а спорныя земли с Здвиженским монастырем в длину полдевяты сажени, поперег пять сажен с четью». Можно с вероятностью предполагать, что в этом своем доме боярыня Ксения Ивановна Шестова-Романова и ее юный сын Михаил Феодорович проживали временно и отсюда по различным обстоятельствам отъезжали то в Москву, то в свое вотчинное село Домнино, то укрывались (например, во время опасности в начале 1613 года от поляков, устраненной подвигом Ивана Сусанина) за крепкими стенами Ипатьева монастыря, подаренного первым самозванцем Феодору Никитичу Романову, в иночестве Филарету, возведенному в сан митрополита Ростовского.

Сверх этого, в Старом городе семь осадных дворов принадлежали монастырям: костромским Богоявленскому (два) и Ипатьевскому, Троице-Сергиевой лавре и московским монастырям: Новоспасскому, Чудову и Новинскому. Из частных домов в Старом городе многие принадлежали знатнейшим фамилиям: князьям Барятинским, Волконскому, Вяземскому, Гагарину, Збарецкому, Козловским, Куракину, княжне старице инокине Ирине Ивановне Мстиславской¹⁰, княгине Троекуровой, боярам: Салтыковым, Шереметьевым и другим; стольникам Годунову и Карпову, дьякам Головину, Данилову и Лихачеву. Большее число осадных домов составляло собственность разных дворянских семейств, числом 84. При осадных домах имели постоянное местопребывание называемые дворниками стрельцы, пушкари, сторожа и рассыльные, и их-то, по указу царя Алексея Михайловича от 28 мая 1661 года, воеводе повелено во время крестных ходов «посылать для провожания чудотворнаго образа Пресвятой Богородицы, чтобы в ходу было бережно и безмятежно»; поэтому в кремле существовал особый дом стрелецкого сотника. Наконец, 13 дворов принадлежали иностранцам, как-то: фон Мегдену, Гольдбергу, Вольмару, Зенгеру и Мецтану {j}.

Всего же в Старом городе Костроме находилось дворов и частных домов 191, которые расположены были на трех улицах, при чем 107 дворов на большой улице, 71 на Спасской улице и 13 дворов в переулке на большую улицу. Что касается общего числа жителей в Старом городе, то сведений об этом не сохранилось – равно мало известно о том, каким количеством ратных людей обеспечивалась безопасность жителей Старого города. В 1616 году под предводительством воеводы Ивана Васильевича Хилкова в Костроме гарнизон составляли «дворян и детей боярских костромич отставных 37 человек, костромских 100 человек стрельцов, да костромские всякие жилецкие люди»¹¹. В 1630–1631 годах здесь состояло под управлением стрелецкого сотника 50 стрельцов, 13 пушкарей, 3 человека воротников¹², а в 1654 году только 15 стрельцов, вероятно, по случаю тогдашней войны с Польшей¹³. По сметным книгам 1686 года в Костроме находилось городовой службы 1146 человек.

Таков был Старый город Кострома, который по генеральному межеванию от 16 октября 1755 года занимал всего 12 десятин 86 сажен 1 аршин¹⁴. Где же ныне эта костромская твердыня из земляных валов с деревянной оградой и башнями и с вооружениями, равно какие судьбы и когда постигли окружавшие сохранившийся доселе Успенский соборный храм различные здания?

Если, по поговорке, ничто на свете не вечно, то тем более не могло быть долговечным то, что по материальной стороне являлось доступным огню или вообще разрушению, между тем этим условиям соответствовал Старый город Кострома. Как уже видели выше, в разные времена и по различным обстоятельствам в Старом городе совершились мало-помалу изменения в отношении расположения и самих мест, занятых церковными и особенно казенными и частными зданиями. Прежде всего, изменениям здесь много способствовали неоднократные пожары, особенно в 1654, 1679 и 1773 годах, каковые пожары были каждый раз весьма опустошительны по той причине, что постройки, за исключением некоторых священных зданий, были деревянные, притом очень скученные. Уже в 1654 году от пожара, начавшегося с деревянной при Троицком соборе церкви и съезжей избы, подверглись истреблению разные монастырские дворы вместе с другими зданиями и, вероятно, тогда же сгорел дом государыни инокини Марфы Ивановны. Особенно же изменению внешнего вида Старого города всего более содействовали пожары в 1679 и 1773 годах, когда кроме церковных многих зданий нещадным пламенем поглощено немалое число казенных и обывательских дворов, так что после того почти не оставалось следов от деревянного Старого города с его деревянными стенами, башнями и воротами. Уже с 1773 года превратилось как бы в поляну то место, которое от соборной южной стены ограды к реке Волге ныне занимается овощным огородом. Затем и находившиеся в Старом городе частные, уже немногие строения стали чаще по своей обветшалости постепенно исчезать, притом без возобновления. К тому же с водворением совершенного спокойствия в России, ставшей могущественным государством, прежние владельцы сами не находили нужным в Старом городе как кремле возобновлять «осадные дворы», так как уже не было необходимости укрываться в местах укрепленных, и они стали строиться вне Старого города или в так называемом Новом городе и посадах. По высочайше утвержденному 6 марта 1781 года новому плану города Костромы уже не положено никаких частных зданий в Старом городе. Из городской книги за 1792 год видно, что в нем считалось только уже четыре обывательских дома и они вскоре были снесены, так что к началу XIX века здесь уже не существовало частных строений. Таким образом соборы древний Успенский и новый Богоявленский с колокольней приобрели себе полный простор в Старом городе, оставшись в нем почти единственными зданиями. Только к югу от Богоявленского собора, вскоре по сооружении его, выстроены два больших каменных двухэтажных дома. Из них один назначен частью для приездов местного епископа из Ипатьевского монастыря и для временного пребывания его в весенний разлив реки Костромы, частью для помещения соборных священнослужителей. В другом корпусе помещалось до 10 января 1895 года духовное уездное училище {k}, при чем с конца 1847 года и даже до 1867 года здесь же нашла приют и духовная семинария, вследствие истребления пожаром семинарских зданий в Богоявленском, тогда мужском, монастыре. С 1904 года обширный этот корпус по производстве в нем капитального ремонта отведен для жительства соборного причта.

После этих изменений внутри Старого города Костромы оставались к началу XIX века еще незыблемыми земляные осыпи, составлявшие характерную принадлежность древней крепости. Но что от действия стихий сохранилось и поддерживалось веками, то 90 лет тому назад уничтожено усилиями человеческими. На существовавшие свыше четырех веков величественные валы наложили свою сокрушающую руку преобразователи города Костромы из стремления придать ему новый и благоустроенный вид. В 1817 и 1818 годах крепостные валы с северной и восточной сторон срыты в уровень с площадью у триумфальных въезжих ворот Успенского собора и лишь для того, чтобы устроить для общественного гулянья городской сад, который затем и был разбит с аллеями и деревьями в 1819–1820 годах и прежде назывался «английский сад». Впрочем, находившийся по направлению от востока к югу кремлевский вал по Ильинской улице сохранился почти на 2/3 своей длины, только уцелевшая часть его (от угловой при дороге соборной сторожки до бичевника Волги) значительно понижена в уровень с соборной площадью, при чем получила новое применение – в качестве «малого бульвара» для гулянья, который обсажен по обеим сторонам деревьями вплоть до круглой беседки на Волгу. Что касается находившихся пред этими валами глубоких рвов, то с северной и восточной сторон они засыпаны и от них не осталось никакого следа; лишь по направлению сохранившейся большей части восточного вала указанием на бывший при нем ров является постепенно спускающийся к Волге сад, разведенный в разное время в течение 18–12 {l} лет назад. С устройством каменной соборной ограды с южной стороны земляной вал вблизи бичевника, не раз в весенние водоразливы размытый бурными водами Волги, уже утратил свое ближайшее назначение и в поврежденных остатках своих снесен, вероятно, после пожара 1773 года. Напоминанием о вале с западной стороны, прежде отделенном от северной осыпи Спасскими воротами, служит отчасти тот крутой спуск над оврагом (где летом фруктовый рынок), верхний край которого, уравненный с остальной площадью соборной ограды городского сада, обнесен балюстрадой. Не можем не заметить здесь, что сами по себе величественные земляные валы Костромского кремля имели довольно внушительный вид вследствие того, что на них были поставлены немалочисленные разнообразные огнестрельные орудия от времен древних, также громадные чугунные пушки, присланные царем Алексеем Михайловичем. Из этих-то старинных городских пушек и была произведена грандиозная салютация в честь императрицы Екатерины II во время посещения ею города Костромы. Разные огнестрельные орудия и снадобья к ним со временем подвергались порче и мало-помалу утрачивались, большие же пушки с валов кремля сняты в 1814 году и находились при городском управлении, а во второй половине XIX века помещены на высоких террасах так называемой Муравьевки, простирающейся от губернаторского дома до Всехсвятской церкви.

Таковы судьбы Старого города Костромы, о былом существовании которого ныне уже ничем не напоминают современное внешнее местоположение и вид, и преимущественно с двадцатых годов минувшего столетия, когда город принял и доселе неизменный свой тип. Постепенно и даже до неузнаваемости изменилось самое место Старого города, так что для самих костромичей стало затруднительно и даже без надлежащего руководства археологического невозможно указать, тем более отыскать те признаки и следы, которые могли бы хотя отчасти напоминать о Старом городе Костроме с типичным по устройству кремлем.

{Примечания редактора – в фигурных скобках:}

a. Бичевник (бечевник) – сухопутная дорога вдоль берега реки, предназначенная для буксирования людьми (бурлаками) или лошадьми судов на канате, называемом бечевой или бичевой.

b. Такую точку зрения сейчас можно считать устаревшей. Исследования, проведенные в ХХ веке, показали, что собственно город Кострома изначально находился все же на левом берегу Волги, а после разорения монголо-татарами был возобновлен на прежнем месте. См.: Костромской кремль. Сборник материалов / сост. Семенова А.В. – Кострома: Костромская епархия Русской Православной Церкви, 2018, с. 42–43.

c. Здесь и далее тексты из писцовой книги Костромы 1627–1630 годов по современному научному изданию см. в Приложении 1.

d. Волконь (волконейка) – то же, что фальконет, тип артиллерийского орудия

e. Затин – место, где устанавливались пушки, барьер.

f. Исправлена опечатка в тексте статьи – 15 1/4.

g. Бесермены – мусульманские купцы, откупщики монгольской дани в завоеванных странах.

h. Более достоверная дата – 3 марта 1609 года. См.: Баженов И.В. Обозрение упраздненных монастырей и пустынь Костромской епархии // Костромские епархиальные ведомости, 1917, № 6, отдел неофициальный, с. 104.

i. Исправлена опечатка в тексте статьи – Симеоном.

j. В очерке И.В. Баженова «Костромской кремль» (1905 год) – фон Менгден, Гольберг, далее так же. В современном научном издании писцовой книги (2004 год) – соответственно Фамендин, Голбярхов, Волмиров, Зенгер, Мецтак.

k. Официальное перемещение училища в новое здание состоялось 9 января 1895 года. См.: Епархиальная хроника // Костромские епархиальные ведомости, 1895, № 2; отдел II, часть неофициальная; прибавление, с. I–II.

l. Так в тексте статьи.

Приложение 1

Тексты из писцовой книги города Костромы 1627–1630 годов по современному научному изданию

Ниже приводятся тексты фрагментов писцовой книги, цитируемых И.В. Баженовым, по современному научному изданию, подготовленному сотрудниками Государственного архива Костромской области (Писцовая книга г. Костромы 1627/28–1629/30 гг. Кострома, 2004). Подзаголовки (в квадратных скобках) даны редактором, в них также указаны страницы по изданию 2004 года.

[Старый город – с. 15–16]

Город Кострома по старой осыпи на реке на Волге на Луговой стороне.

У города ворота Болшие Спаские из Нового города от торгу. Ширина воротам четыре сажени с полусаженью, поперег две сажени с полусаженью.

А от ворот вшед в город налево в стене башня Середняя. От торгу ширина две сажени с полусаженью, поперег две сажени с четвертью.

Стены от ворот Спаских до науголной Воскресенской башни восемдесят сажен. Воскресенской науголной башни ширина три сажени, поперег тож.

А от Воскресенской башни по другой стене от Каткины горы башня, что бывали Ильинские ворота. Ширина три сажени с полусаженью, поперег две сажени с полусаженью.

Да в той же стене башня середняя Борисоглебская. Ширина четыре сажени, поперег тож.

Да по той же стене башня Дебриская. Ширина четыре сажени, поперег тож.

От Воскресенские башни до науголной Волской башни стены сто девяносто сажен. Волской башни ширина четыре сажени, поперег тож.

От Волской науголной башни башня Выводная. Ширина пять сажен, поперег [слово затерто] сажени.

А от Волские Косые башни к реке Волге вороты Водяные. Ширина три сажени с полсаженью, поперег тож.

Да перед Водяными воротами башня Отводная. Ширина шесть сажен с полусаженью, поперег три сажени с полусаженью.

От Волги ж башня. Ширина три сажени с четвертью, поперег тож.

В той же стене от реки от Волги башня Науголная с рукавом. Рукав обведен тыном. Ширина три сажени с полусаженью, поперег две сажени с полусаженью.

От Волской Науголной башни до башни Науголной, что с рукавом, сто десять сажен.

От Науголной башни башня ж с рукавом против мыту. Ширина три сажени с полусаженью, поперег три сажени.

В той же стене башня над тайником. Ширина четыре сажени, поперег три сажени с полусаженью. Тайник от воды в город до улицы. Длина тринатцать сажен, поперег в тайнике две сажени с четвертью. А вверх полторы сажени.

В той же стене башня от талника против соборной церкви. Ширина три сажени с полусаженью, поперег тож.

От Науголной башни, что с рукавом до башни, что у Спаских ворот, стены сто дватцать четыре сажени. Башня ширина три сажени с четвертью, поперег три сажени.

А от тое башни до Болших Спаских ворот семь сажен с четвертью.

Башни рублены все клетками, бои выводные за город о дву мостех.

А меж башен тыих острог оставлен без тарасов в борозду. Вышина острогу две сажени с полусаженью. Под верхом были палати з боем и под котками.

[Церковь во имя великомученика Феодора Стратилата – с. 282]

На Суле у Мшанские улицы. Церковь стоит без пенья Федора Стратилата древяна, клецки.

[Троицкий собор и церковь во имя святителей Московских – с. 268]

В Старом же городе.

Церковь была каменая другаго собора Живоначалные Троицы да предел был преподобного чюдотворца Сергия. И та каменая церковь розва[лял]ась.

Другая церковь с трапезою [древена] клецки московских чюдо­творцов Петра и Алексея, Ионы.

[Крестовоздвиженский монастырь и Введенская церковь – с. 269–270]

В Старом же городе в осыпи монастырь Здвиженской.

А на монастыре церковь Здвижения Чеснаго Креста древяна, вет[ха] шатровая.

(…)

Да другая церковь теплая с трапезою Введение Пречистые Богородицы древяна, клецки.

[Новый город – с. 17]

А поставлен был тот Новый город для осаднова времени во 127-м году, а ставили посадцкие люди собою. Орублен тарасы косые, как ставитца острог лежачей. А около ево веден был ров. И город во многих местех розвалялся и ров поосыпался.

[Осадный двор великой государыни инокини Марфы Ивановны – с. 17, 20–21]

В Старом же городе дворы осадные.

(…)

Переулок на Болшую улицу к Водяным воротам.

(…)

Двор осадной великие государыни иноки Марфы Ивановны. Двора в длину семь сажен без четверти, поперег полсемы сажени, опричь спорные земли Здвиженским монастырем. В длину полдевяты сажени, поперег пять сажен с четвертью.

Приложение 2

Библиография

Поскольку ссылки автора на упоминаемые им издания не всегда исчерпывающе ясны, приводим здесь список полных названий указываемой И.В. Баженовым литературы.

– Баженов И.В. Костромской кремль. Историко-археологический очерк // Костромская старина. Издание Костромской ученой архивной комиссии. Выпуск 6. Кострома, 1905, с. 90–116.

– Полное собрание русских летописей (ПСРЛ), том VII. Летопись по Воскресенскому списку. СПб., 1856.

– Забелин И.Е. История русской жизни с древнейших времен. Часть I. Доисторическое время Руси. М., 1876.

– Русская летопись по Никонову списку. Часть 5 с 1407 года по 1462 год. СПб., 1789.

– Акты, собранные в библиотеках и архивах Российской империи археографической экспедицией Императорской Академии наук. Том 2 (1598–1613). СПб., 1836.

– Островский Павел, протоиерей. Историческое описание костромского Успенского кафедрального собора. М., 1855.

– Временник Императорского Московского общества истории и древностей российских. Книга 1. М., 1849. Книга 4. М., 1849.

– Акты исторические, собранные и изданные Археографической комиссией. Дополнения. Том 3. СПб., 1848.