Чему учит «Лавсаик»

«Кто захочет знать, как они (дивные и боголюбивые мужи)

поступали, что делали, что говорили в пользу слушателей,

и как им повиновались самые звери, тот пусть прочитает

особую книгу, написанную... Палладием. В этой книге он

предложил о них сведения; рассказал также и о женах,

которые своей жизнью уподоблялись вышеупомянутым мужам».

Сократ Схоластик.

Церковная история³⁴

«Душа, которая подвизается о Христе,

должна или сама верно изучить то, чего она не знает,

или других ясно учить тому, что узнала [II]».³⁵

Есть книги, именуемые «настольными» – находящимися на столе, как весьма полезные, нужные и даже необходимые. Из них, кроме самой высочайшей – Богооткровенной и потому общеобязательной – Святой Библии, можно выделить четыре сборника житий и наставлений угодников Божиих, подвижников веры и благочестия. Это:

Творение блаженного Иоанна Мосха (VII век) «Луг духовный» – Патерик Палестины, Сирии, Египта. Труд этот служит свидетельством твердости святого Православия в хранении веры и священных обрядов. Догматическая важность его утверждена VII Вселенским Собором (787 г.), на котором читались из него отдельные главы. «Отечник. Избранные изречения святых иноков и повести из жизни их». Отечник, или Отечная книга, – книга изречений святых отцов, преимущественно египетских. Собрано святителем Кавказским Игнатием (Брянчаниновым) в 1863 г. «Цветник духовный. Назидательные мысли и добрые советы, выбранные из творений мужей и святых». Назидательные мысли и советы извлечены преимущественно из творений святых отцов и церковных писателей. Встречаются имена и светских мужей. Епископ Чигиринский Порфирий (Успенский) († 1885), строгий ценитель книг, дал такой отзыв о «Цветнике духовном»: «Книга народная и душеспасительная! Умудрится тот, кто прочтет ее со вниманием и сложит глаголы ее в своей памяти»³⁶. «Лавсаик, или Повествование о жизни святых и блаженных отцов». Первые три сборника подлежат отдельному – специальному изучению. Сегодня наше внимание привлекает лишь последнее творение – «Лавсаик». Значимость его для православного христианина следует уже из того, что он введен в круг богослужений Святой Православной Церкви – читается на утренях во дни святой Четыредесятницы.

Название «Лавсаик» происходит от имени «отличнейшего мужа» Лавса, начальника «при ложе» благочестивого Византийского императора Феодосия Великого [С. 380–395]. Лавс пожелал получить описание жизни «непобедимых подвижников» [с. 9, 184].

Автор «Лавсаика» инок Палладий (IV-V века) по поручению упомянутого мужа с «великим тщанием» [с. 10] посетил тогдашние монашеские центры. Прежде всего он прибыл в Египет, где встретил великое множество братий – «стройный полк ангелов, облеченных во все доспехи» [с. 100]. Египетская пустыня, по замечанию Палладия, «представила Богу больше чад», чем заселенные страны. «Где, – вопрошает он, – в городах такое множество спасающихся монахов, сколько их предстоит в пустыне египетской? Сколько здесь (в городах) народа, столько там – в пустынях – монахов» [с. 100]. Из Египта Палладий отправился в Палестину, далее в Вифинию, где был хиротонисан во епископа Еленопольского и принял живое участие в судьбе святителя Константинопольской Церкви Иоанна Златоуста († 407) – стал на его защиту. За это и его возненавидели враги святого Иоанна – и епископ Палладий вынужден был в течение одиннадцати месяцев скрываться от них. Какое-то время он находился в Риме. Где бы он ни был, везде «с большим усердием собирал сведения о жизни святых блаженных отцов и некоторых жен» [с. 3]. С одними он встречался лично, беседовал с ними; о других узнавал «от богоносных подвижников Христовых» [с. 10], житию которых «иной и не поверит: так оно превосходит обыкновенный образ людской жизни» [с. 181]. Все узнанное записывал и «предложил в этой книге» [с. 3]. «Но наперед мы, – свидетельствует епископ Палладий, – должны были много вытерпеть и даже подвергались опасности жизни, чтобы видеть их. Семь раз мы едва не лишились жизни, а восьмой один только Бог сохранил нас от смерти». Несколько суток блуждали по пустыне, попадали в гнилые болота, увязали в грязи, четыре дня бродили по воде и едва не потонули, трое суток пробыли под открытым небом на безлюдном острове, убегали от гнавшихся за ними разбойников, крокодилов... [с. 181, 182]. Тем не менее, хранимый Промыслом Божиим и окрыляемый «предстательством святых отцов» [с. 182], епископ Палладий уверенно шел избранным поприщем, дабы как можно больше узнать о подвигах и представить их описание «к соревнованию и подражанию добродетелям» [с. 9].

«В этой книге описаны добродетельное подвижничество

и чудный образ блаженных и святых отцов-монахов

и отшельников пустынных, для возбуждения ревности

к подражанию в мужах, желающих вести жизнь небесную».

[с. 9]

Около ста святых мужей представлено в «Лавсаике». Подвиги их весьма разнообразны, велики, строги. Но все это разнообразие и величие объединяет одна цель – смиренное служение Богу и людям во имя славы Господней, во имя спасения ближних и себя. Этим подвижническим служением – примером своего жития – они и в свое время учили Истине всех и вся, им они учат и сегодня.

О нитрийских подвижниках в «Лавсаике» сказано, что на Нитрийской горе с наступлением вечера в каждой келье воссылаются молитвы на Небеса, воспеваются «хвалебные песни и псалмы» Христу Спасителю. Прислушиваясь к ним, иной может подумать, «что он восхищен и перенесся в рай сладости» [с. 21]. Одни из Нитрийских монахов «занимались созерцанием, другие вели деятельную жизнь» – чем могли, тем и старались услужить. «И как пересказать все их добродетели, когда нельзя и говорить о них достойным образом» [с. 124]. В Фиваиде иноки, называемые тавенниссиотами (от острова Тавенны), строго соблюдая устав преподобного Пахомия Великого, принимали пищу с покрытыми лицами и опущенными вниз глазами, чтобы не видеть, как едят другие, при том сохранялось полное молчание. Да и «за трапезу они садились только для виду, чтобы скрыть друг от друга свое постничество» [с. 94]. В той же Фиваиде из монастыря «некоего Исидора» никто и никогда из монахов не выходил. Впускались в него лишь те, которые объявляли о своем желании жить там до своей кончины. Выходили же из него только два пресвитера, заведовавшие делами братий и доставлявшие им все необходимое [с. 125]. А о подвизавшихся вместе с аввой (в переводе с сирийского – отец) Аполлосом говорится, что они принимали пищу только после приобщения Святых Христовых Тайн «в девятом часу дня» (то есть в третьем). Затем они до сумерек слушали поучения аввы, после чего одни, удалившись в пустыню, читали там всю ночь наизусть Священное Писание, а другие, оставшиеся в монастыре, непрестанно прославляли в песнопениях Бога. «Я, – пишет святитель Палладий, – сам своими глазами видел, как они начинали с вечера свое песнопение и не переставали петь даже до утра... Так поступали многие из них в течение многих дней» [с. 105].

Годами, десятилетиями, а то и всю жизнь, начиная с юности, проводили ищущие спасения в уединении, в постоянном общении с миром горним.

Авва Иоанн три года простоял под скалой, непрестанно совершая молитву. Никогда он не садился и не ложился, «только стоя имел несколько сна» [с. 116]. Преподобный Амун, принужденный дядей вступить в брак, восемнадцать лет прожил с супругой в одном доме, сохраняя «девство свое неприкосновенным». Затем ушел в пустыню, где провел еще двадцать два года [с. 21–23]. Авва Аполлос в пятнадцатилетнем возрасте удалился от мира и сорок лет провел в пустыне, тщательно подвизаясь «во всякой добродетели» [с. 97]. Преподобный Макарий Египетский пришел в пустыню тридцати лет от роду и прожил в ней шестьдесят лет. Так как по возрасту он был моложе других, а подвижнические труды нес как старец, то и получил от братии прозвание «отрок-старец». Гораздо больше времени проводил он «в беседе с Богом, нежели в земных занятиях» [с. 36, 37]. Авва Илия еще дольше подвизался в пустыне – 70 лет. Пустыня была настолько дикой, «что невозможно изобразить ее словами... Пещера, в которой жил старец, находилась под скалой, так что и увидеть его было страшно» [с. 96].

В пещерах подвизались и другие иноки-отшельники. Так, об отшельнике Соломоне святитель Палладий пишет: «Пятидесятый год живет в пещере» [с. 146]. А преподобный Капитон, бывший разбойник, уже более пятьдесяти лет не выходил из пещеры «даже к Нилу, говоря, что еще не может встречаться с людьми, потому что доныне противодействует ему противник» [с. 147]. Преподобный Дорофей прожил в пещере около шестидесяти лет. С юности он не ложился спать, а лишь во время работы или принятия пищи смыкал на минуты глаза. «Однажды, – свидетельствует автор «Лавсаика», – я понуждал сего святого мужа прилечь немного на рогожу; он огорчился и сказал мне: уговори сперва Ангелов, чтобы они уснули когда-нибудь, тогда уговоришь и ревностного подвижника» [с. 13, 14]. Также блаженный Элпидий все ночи «стоял и пел». В пещеру же как вошел, так и «не сходил с горы до самой смерти» [с. 151, 152]. У этого «бессмертного Элпидия» был ученик, преподобный Сисиний, который, изучив добродетели у своего наставника, заключился в гробнице и три года простоял в ней в молитвах [с. 152, 153].

Некоторые подвижники, пребывая в непрестанной молитве, молчании, не выходили из своих келий. Преподобный Моисей Ефиоплянин шесть лет прожил в келье, «непрестанно молясь Богу и не смежая очей» [с. 53]. Авва Феона также заключился в тесной келье и тридцать лет «упражнялся в молчании» [с. 95]. Преподобный Нафанаил, положив себе за правило постоянно пребывать в келье, в продолжение тридцати семи лет ни разу не вышел за ее порог [с. 33, 34].

Находясь в пустыне, пещерах, кельях, подвижники весьма ограничивали себя в принятии пищи.

Преподобный Иоанн Ликопольский вкушал одни плоды, да и те по захождении солнца; не ел ничего «приготовленного на огне» [с. 85]. Святой Макарий Александрийский в продолжение всей Четыредесятницы «не принимал хлеба, не касался воды». Вкушал только листья сырой капусты, да и те по воскресеньям. «Я, – говорил он, – изнуряю того, кто меня изнуряет» [с. 45, 48]. Блаженный Евагрий в продолжение шестнадцати лет ел лишь некоторые сырые овощи и пил немного воды [с. 138]. «Чудный» Ор питался травами и сладкими кореньями; воду пил тогда, когда находил, «и все время проводил в молитвах и пении» [с. 24]. Авва Питирион ел только мучную похлебку два раза в неделю [с. 127]. А авва Илия в молодости принимал пищу однажды в неделю [с. 96]. «Многие из братий, – заключает святитель Палладий, – не вкушали ни хлеба, ни плодов, а только зелие» [с. 125].

Подвиг пустынников выражался в многообразии религиозного опыта.

Преподобные Паисий и Исаия, два родных брата, разделив после кончины своего отца доставшееся им движимое имущество, поступили с ним неодинаково. Первый все раздал на нужды монастырей, храмов, темниц и посвятил себя иноческому подвигу. Второй на полученные деньги построил монастырь, принимал странников, больных, престарелых, подавал милостыню, устраивал для неимущих трапезы. После их кончины братия пришли в разногласие: одни восхваляли Паисия, другие Исаию. Рассудил спорящих святой Памво, сказав: «Оба равно совершенны; тот, который принимал всякого и покоил, совершал дело Авраама, а другой, для благоугождения Богу, возлюбил непреклонную ревность пророка Илии». Помолившись, он добавил: «Видел их обоих стоящими вместе пред Богом в раю» [с. 31, 32]. Преподобный Евлогий спасался тем, что много лет ухаживал за увечным, невзирая на поношения со стороны последнего [с. 55–60]. Святой Макарий Александрийский, чтобы победить сон для совершения непрестанной молитвы, двадцать суток не входил под кровлю. «Днем, – рассказывает он сам, палил меня зной, а ночью знобил холод» [с. 42]. А старец Гаддан всю свою жизнь «провел без кровли» [с. 153]. Преподобный Исидор до самой своей кончины не носил льняной одежды, «кроме покрова на голове». Более того, он прославился кротостью, человеколюбием, миролюбием, так что даже иноверцы «уважали тень сего мужа за чрезвычайную его доброту» [с. 12]. Весьма кротким и любвеобильным был и преподобный Моисей Ливийский [с. 140]. О преподобном Посидонии сказано так: он был настолько кротким, строгим подвижником «и столько имел незлобия», что превосходил многих [с. 128]. Преподобный Серапион Синдонит (носил только синдону – льняную одежду) «много упражнялся в нестяжательности» – был муж бесстрастный и в высшей степени нестяжательный [с. 129, 134]. Преподобный Сисиний был самым радушным странноприимцем, «хотя и не имел собственности» [с. 153]. Святой диакон Ефрем Эдесский давал всем прибегавшим к нему голодным «пристанище и продовольствие из того, что ему доставляли» [с. 148]. Также вспомоществовал бедным и авва Серапион, «так что никто не терпел нужды в окрестности» [с. 127, 128]. А некто Аполлоний, бывший купец, поселившись в Нитрийской горе, покупал на свои деньги «врачебные и келейные потребности» и снабжал ими иноков во время болезни [с. 30]. «Чудный подвижник» Ор никогда не лгал, «не божился, никого не злословил и без нужды никогда не говорил» [с. 26]. Подобно подвизался и авва Вин – «ни на кого не гневался и никогда никого не оскорбил даже словом. Жизнь его была самая тихая» [с. 94]. В сердце же аввы Анувия не входило и «желание ничего иного, кроме Бога» [с. 112]. Совершенно «непроложенным» путем добродетелей – «выше сил человеческих» – шел преподобный Адолий. «По чрезмерному воздержанию и бодрствованию он казался как бы призраком». Ел немного, и через три дня, а то и через пять (в Четыредесятницу). Все ночи, стоя на горе Елеонской, пел псалмы, молился. Так поступал он «во всякое время: снег ли шел или дождь, или град, он оставался неподвижным» [с. 150].

В многообразии подвига в «Лавсаике» показаны не только святые иноки, но и миряне. В частности, рассказывается об одном знатном сановнике Севериане и его жене Воспории. Доходы от своих поместий они тратили на бедных. Когда наступил голод, они отворили житницы и отдали запасы на пропитание неимущим. Этим деянием они привели в ограду Церкви еретиков, пораженных добротой супругов. Сами же супруги вели скромную жизнь: носили дешевую одежду, употребляли простую пищу, соблюдали целомудрие, любили безмолвие, не уклонялись от воли Божией. «За все такие дела добродетельной жизни сии блаженные умными очами уже видят блага, уготованные им славою Божиею» [с. 156, 157].

Весьма поучительны и отдельные события в житии подвижников. Так, однажды преподобному Макарию Александрийскому принесли кисть свежего винограда.

Несмотря на то, что преподобный очень хотел есть, он отослал ее одному брату, которому тоже хотелось винограда. Тот, в свою очередь, направил ее третьему. И пошла путешествовать кисть, пока наконец последний брат не отослал ее опять к преподобному Макарию. Преподобный, узнав свой подарок «и разведав, как все было, удивился и благодарил Бога за такое воздержание братий, да и сам не захотел» съесть виноград [с. 41]. Старец Виссарион, имея на плечах небольшую епанчу (длинный и широкий плащ без рукавов) и срачицу (нижнее льняное одеяние), первой покрыл мертвого нищего, а вторую надел на нагого, сам оставшись без одежды. Он «закрылся руками и присел на колена, только под мышкой у него оставалось слово Божие, которое делает людей богатыми». Промыслительно проходил там блюститель порядка. Узнав старца, он немедленно снял свою одежду и сказал: «Вот тебе, совершенный воин!» [с. 158, 159].

Авва Пиор, отрекшись от мира, дал Богу обет не видеть никого из родных. И когда его сестра, при содействии местного епископа, испросила свидания с ним, Пиор предстал пред ней с закрытыми глазами и сказал: «Сестра, это я, Пиор, брат твой; вот смотри на меня, сколько хочешь». «Получив желаемое, – добавляет автор «Лавсаика», – она прославила Бога и, хотя много настаивала, однако ж не убедила его войти в дом. Он же, сотворив молитву на пороге, возвратился опять в свою родную пустыню и там усовершался в подвижнической добродетели» [с. 139]. А преподобный Аммоний, ученик «великого Памво» и сам достигший в подвигах величия, когда его пытались понудить оставить пустыню и стать епископом, в присутствии посланцев отрезал свое ухо, сказав: «Теперь вы должны увериться, что мне нельзя принять сана, к которому меня принуждаете, ибо закон повелевает не допускать того к священству, у кого отрезано ухо». Когда же и после сего не отступали от него, святой «поклялся отрезать и язык у себя, если станут принуждать его. После этого его отпустили и ушли» [с. 28, 29]. О другом некоем брате рассказывается, что «хульная» сила понуждала его «не кланяться Христу», обещая за это «не приступать» впредь к нему. Брат же ответил: «Потому самому и буду кланяться Ему и славить Его и, пока во мне дух, не перестану молиться Ему, потому что для тебя ненавистно служение Богу» [с. 183]. И еще: святой юноша Магистриан, спасая целомудренную деву от бесчестия, вошел в дом содержателя, уплатив за это, переодел ее в свои одежды и велел бежать. Нечестивый владелец, «узнав все, приказал бросить его зверям» [с. 180].

Поучительно и то, как преподобный Антоний принимал в число иноков-подвижников. Пришедшего к нему некоего Павла (потом известный святой Павел Простой) он оставил стоять неподвижно под зноем целую неделю. Затем велел плести из пальмовых ветвей веревку, распускать ее и снова плести, разбить сосуд с медом и собрать мед; служить неделями братиям за трапезой и ничего самому не вкушать. И только после многих испытаний «Великий Антоний, видя, что старец ревностно подражает ему во всяком роде подвижничества, сказал ему: смотри, брат! Если ты можешь ежедневно так подвизаться, то оставайся со мною». И святой Павел остался... [с. 61–65].

Изучая житие великих иноков, епископ Палладий иногда затруднялся выделить что-либо особое в их подвиге, так как видел у них множество совершенств, и потому, опуская подробности в описании, ограничивался общими замечаниями. Святой Памво, по его словам, имел «множество великих совершенств и доблестей» [с. 26]. Боголюбезнейший пресвитер Филором был «величайшим и терпеливейшим подвижником». В своем житии «он показал такое совершенство добродетели, что и самые непобедимые в своем роде подвижники уважали его равноангельскую жизнь и добродетельное подвижничество» [с. 155]. Преподобный Марк отличился кротостью и скромностью, «как едва ли кто другой» [с. 50]. Святой Элеимон ходил повсюду и всем оказывал помощь. «Жестокосердым и немилостивым богачам преподавал наставления о благосердии и милости; заботился о каждом из бедных, чтобы у него было необходимое; враждующих примирял, нагим доставлял одежду, больным – средства к врачеванию» [с. 157]. Авва Пафнутий – это «отшельник, муж великий и добродетельный» [с. 117]. Мученик Аполлоний преуспел «во всех добродетелях мужей, которые прославились во время гонения» [с. 121]. А о добродетелях блаженного Иннокентия, – замечает святитель Палладий, – «нелегко рассказать одному или двоим, и даже десяти человекам» [с. 149].

С подвигом духовного совершенства неразрывно соединялся и физический труд для приобретения необходимого к поддержанию жизни. Преподобный Дорофей целыми днями – и в самые знойные часы – собирал камни в пустыне и строил из них кельи, потом отдавал их тем, кто не в состоянии был построить. По ночам же вил из финиковых ветвей веревки на покупку себе хлеба [с. 13, 14]. «Только от труда рук своих» вкушали хлеб авва Хроний и отшельник Соломон [с. 141, 146]. Блаженный Памво перед своей кончиной говорил стоявшим у его смертного одра: «С того времени, как, пришедши в эту пустыню, построил я себе келью и стал жить в ней, не провел я ни одного дня без рукоделья; не помню, чтобы когда-нибудь съел кусок хлеба, данный кем-нибудь даром» [с. 27]. «С работой в руках», сидя на стуле, скончался и подвижник Херемон [с. 141]. Преподобный Ор посадил деревья и вырастил «густой лес» в болотистой местности, там, где не было «даже и куста» [с. 24]. Нитрийские подвижники «все сами своими руками» делали себе платье. Более того, возле церкви имели странноприимный дом, в котором содержали «странника во все время пребывания его в горе, хотя бы оно продолжалось два или три года, пока он не захочет оставить гору» [с. 20, 21]. В монастырях преподобного Пахомия трудились все – занимались всякими ремеслами. Здесь были портные, кузнецы, плотники, сукноваляльщики, погонщики верблюдов, земледельцы, работающие в саду, на мельнице, в кожевне, на поварне... Вставая рано утром, все они принимались «за свои ежедневные работы» [с. 76].

Как бы подчеркивая важность совмещения подвига доброделания с трудом, епископ Палладий обобщает: «Четыре года прожил я в фиваидском городе Антиное и в это время узнал о всех тамошних монастырях. Около города живет до двадцати тысяч мужей, которые питаются трудами рук своих и весьма ревностно подвизаются в добродетели» [с. 145, 146].

Невзирая на суровый подвиг и тяжелый труд, который, казалось бы, должен был привести к унынию, болезням и к сокращению земной жизни, святые люди, укрепляемые Божией помощью, сохраняли бодрость и физическое здоровье, возрастая духовно.

Живя в пустыне, угодники Божии при всевозможных обстоятельствах радовались. «Никто не укажет здесь – на земле – подобной радости и веселия телесного. Между ними никого не было скучного и печального» [с. 105]. О подвижниках же одного из самых строгих монастырей – аввы Исидора – сказано, что никто из них и не болел до самой кончины. «Когда же приходило время преставления кого-нибудь из них, он, предварительно возвестив об этом всем, ложился и умирал» [с. 125]. Нитрийский «чудный подвижник» Ор был девяностолетним старцем, «но тело его ничего не потеряло; лицо у него было светлое и бодрое, и с первого взгляда оно внушало почтение к себе» [с. 24]. Однако это вовсе не значит, что подвижники совсем не болели. Например, блаженного Стефана поразила «ужасная болезнь рак». Посещавшие пустыню странники, смотря на него, скорбели, недоумевали и вопрошали: «Как муж такой жизни впал в такую болезнь?» Преподобный давал им богопросвещенный ответ: «Не соблазняйтесь этим, дети; Бог ничего не делает ко вреду, но все для полезной цели. Видно, Господь нашел сии члены достойными наказания, а в таком случае лучше им здесь пострадать, нежели по отшествии из сей жизни». Примечательно, что и в болезненном состоянии он не падал духом, и когда даже отсекали зараженные части его тела, оставался неподвижен, как будто «у него отсекали не члены, а волосы». «Я, – заключает автор «Лавсаика», – с намерением рассказал это для того, чтобы мы не почитали странным, когда видим, что некоторые святые подвергались столь тяжким недугам» [с. 67, 68]. Здесь уместно вспомнить хорошо известные всякому православному христианину слова того святого Апостола, который более всех других Апостолов потрудился (См.: 1Кор. 15, 10). Дано мне, – говорит святой Апостол Павел, – жало в плоть, ангел сатаны, удручать меня, чтобы я не превозносился... Когда я немощен, тогда силен (См.: 2Кор. 12, 7, 10).

«Описал... не только знаменитых мужей,

проводивших отличную жизнь, но и блаженных

и честных жен, подвизавшихся в высоком житии...

в пример любви к Богу для жен, хотящих

украситься венцом воздержания и чистоты».

[с. 9, 10]

Представив подвиги святых мужей, епископ Палладий говорит, что почел нужным упомянуть и о блаженных женах, которые также отличились высоким житием. «Видел я, – свидетельствует он, – много между ними благочестивых и встречал много дев и вдовиц таких, которые мужественно подвизались в добродетели» [с. 160]. Святитель сразу же отмечает и причину, почему он считает необходимым говорить о «доблестных» женах: «Чтобы женщины беспечные не изнеживались и не ссылались на то, что они слишком слабы для подвигов добродетели и жизни благочестивой» [с. 160].

Подобно святым мужам и подвиг святых жен был многообразен.

Девица Юлиания «считалась ученейшей и усерднейшей в вере» [с. 178]. Блаженная Сальвия, страдая от различных недугов, «не ложилась спать на постель» и не позволяла, чтобы ее носили на носилках [с. 175]. Добрая Азелла отличилась примерной кротостью [с. 167]. Славная Геласия «с ревностью проходила путь бессмертия и благочестно несла иго девства». Никогда солнце не заходило в ее гневе [с. 178]. Девственница Таора безвыходно в рубище (ветхая, изодранная одежда) «сидела в келье за своим делом» [с. 170]. Старица Аматалида, проведя восемьдесят лет в подвиге, достигла полнейшего бесстрастия [с. 170]. Мужественная Вазианилла «благоговейно упражнялась в добродетели» [с. 167]. Подвижница Усия была «во всех отношениях почтеннейшая» [с. 167]. Многих других блаженных жен превзошла «достойная Бога» Авита, ибо «совершенно освободилась от всякого греха». К жизни святой, воздержной и добродетельной она привела «от жизни рассеянной и роскошной» своего мужа с дочерью [с. 167].

О преподобных Мелании и Олимпиаде в «Лавсаике» рассказывается более подробно.

Блаженная Мелания, оставшись молодой вдовой (на двадцать втором году жизни), «обручила себя Вечному Жениху» и возлюбила Его до конца земных дней. Продав свое имение, она отправилась к святым отцам в Нитрийскую гору. Из вырученного от продажи она щедро помогала храмам, монастырям, заключенным в темницах, странникам... «Никто из приходивших не отходил от нее без пособия». Блаженная раздала все до последней монеты и «из своего имущества прекрасно выработала для честной главы своей неувядаемый венец славы и, украсившись им, с великим дерзновением перешла ко Господу» [с. 159–162].

Святая Мелания наставила и утвердила в вере и свою внучку – младшую Меланию – с ее мужем. Родители младшей Мелании заставили ее вступить в брак. Но после смерти двух сыновей она предалась богоугодной жизни и уговорила мужа отказаться «от всех мирских благ». Ревность по Боге она возбудила и в своих родственниках, «так что и они стали вести, подобно ей, богоугодную жизнь» [с. 162–165].

«Достохвальная» Олимпиада шла к Небу с великой ревностью – «во всем последовала правилам Божественного Писания». Она с благоговением покорялась епископам, почитала священников, уважала всех церковнослужителей, преклонялась пред подвижниками... «Безмерная любовь» ее к людям привела к тому, что она все свое земное богатство раздала. «Помогала просто всем без различия». Выкупила из рабства множество рабов и «сделала их равночестными своему благородству». Святая Олимпиада достигла высшей степени смирения и кротости. «Кротость ее была такова, что превосходила простоту самих детей. Никто из близких к ней никогда не замечал, чтоб эта христоносица порицала кого-нибудь». Свой жизненный подвиг она завершила исповедничеством в борьбе за истину. «Все благочестивые жители Константинополя считают ее по жизни исповедницей» [с. 176, 177].

В подвиге святых жен подчеркивается весьма важное – совершеннейшее целомудрие.

«Евстохия, – отмечается в «Лавсаике», – жена целомудреннейшая» [с. 166]. Также и Фотина – дева целомудреннейшая [с. 167]. Благочестивая Магна вела «самую строгую и целомудренную» жизнь [с. 168]. «Доблестная» Кандида, целыми ночами моловшая муку и пекшая просфоры, была целомудренна и чиста [с. 178]. Блаженная Александра, чтобы сохранить свое целомудрие и не допустить до греха полюбившего ее человека, оставила город и заключилась в гробнице. Здесь ей подавали скудную пищу «чрез отверстие, а сама не показывалась на глаза ни мужчинам, ни женщинам» [с. 17]. В городе Коринфе одна благородная дева имела несчастье понравиться нечестивому судье. Не склонив ее к согласию, он сначала подверг ее различным мучениям, а потом отослал в «бесчестный дом». Но целомудренная дева умно отклоняла неистовых искателей, объявляя себя больной, пока Хранитель спасения не исторг ее отсюда [с. 179, 180]. Когда другую, прекрасную лицом девицу Потамиену, по указанию сластолюбца, не добившегося обольщения, решили (после долгих мучений) бросить в котел с кипящей смолой, предварительно раздев ее, девица взмолилась перед палачом: «Заклинаю тебя жизнью императора, которого ты боишься, – прикажи по крайней мере не раздевать меня, если ты уже присудил мне такую казнь, а вели понемногу опускать в смолу, и ты увидишь, какое терпение даровал мне Христос, Которого ты не знаешь» [с. 15, 16]. А одна христианка, жена сановника, чтобы не попасть в руки распутника, пронзила себя мечом [с. 180, 181]. «Слушайте, – призывает «Лавсаик», – и устыдитесь, девы, признающие себя невестами Христовыми и изменяющие Ему своими нечистыми вожделениями» [с. 181].

Есть и описание особых событий в житии жен, которые имеют и особое поучительное значение. Из них можно выделить три.

К одной деве, пребывавшей в безмолвии и затворе двадцать пять лет, пришел святой Серапион и спросил ее, зачем она заключилась в келье и ни с кем не видится. Та отвечала, что она «умерла для мира». Тогда святой, чтобы научить ее подлинному смирению и сокрушить ее гордость, велел: «Сними с себя все платье, как вот я... положи его на плечи и ступай по городу; а я без стыда пойду вперед тебя в таком же виде». Девица, оказалось, не смогла выполнить сие веление. Услышав ее отказ, бесстрастный Серапион сказал: «Смотри же, сестра, не величайся, будто ты святее всех, и не хвались, что умерла для сего мира. Ты вот узнала, что жива еще и угождаешь людям. Я могу быть более мертвым, нежели ты, и что я умер для мира, могу доказать делом, – именно тем, что равнодушно взираю на него; ибо, не стыдясь и не соблазняясь, могу сделать то, что приказывал тебе» [с. 133, 134].

Некая девица из Кесарии Палестинской, совершив грех, оклеветала в своем падении одного чтеца. Епископ немедленно отрешил чтеца от должности. Тогда чтец упросил епископа и отца девицы, чтобы ее отдали ему в жены. Юноша позаботился устроить ее в монастырь «до разрешения от бремени». Сам же предался усердной молитве. Когда наступило время родов, начались у роженицы жестокие и нестерпимые страдания. В несносных муках клеветница раскаялась. После совместной молитвы епископа и чтеца она тотчас разрешилась. «Сие написал я, – заключает автор «Лавсаика», – чтобы за клевету никто не попал в сети врага и не подвергся несносным страданиям в сей жизни, как случилось с упомянутой лжесвидетельницей, а по отрешении от плоти, чтобы не был предан мукам вечным и нескончаемым» [с. 171–174].

Весьма примечательно свидетельство о своем подвиге самой блаженной Александры, проведшей около десяти лет в гробнице. «С самого утра, часа до девятого, – рассказывала она, – я молюсь и с час пряду лен, в остальные часы припоминаю себе сказания о вере святых отцов и патриархов, о подвигах блаженных Апостолов, Пророков и мучеников. Когда наступает вечер, я, принесши славословие Господу моему, ем свою долю хлеба, а ночь всю провожу в молитве, ожидая конца своего, когда разрешусь отселе с благой надеждой и явлюсь лицу Христову» [с. 17].

Представив «высокое житие» блаженных жен, епископ Палладий сам подводит и итог. «Я, – заявляет он, – изложил добродетели этих славных жен не без цели, но чтобы знали мы, что из разных случаев, если захотим, можно извлекать многоразличную пользу» [с. 179]. Святитель сознается, что он сказал далеко не о всех святых женах и не все. «В городе Анкиере много и других дев: около двух тысяч или более, – все они подвизаются в святой, добродетельной жизни, хранят воздержание и живут весьма смиренно, как прилично кротким. Есть также знаменитые и отличные жены, с великой ревностью совершающие богоугодный подвиг» [с. 168].

«Упомянул я и о тех мужах и женах, которые,

достигши самой высокой добродетели,

по высокомерию и тщеславию низверглись в самую

глубокую бездну... но благодатью Спасителя

нашего и попечительностью святых отцов...

возвратились к прежней добродетельной жизни».

[с. 10]

В духовной жизни бывает немало искушений, происходящих от нашей плоти, от мира и от действующего в нем князя власти воздушныя (Еф. 2, 2) – от лукавого (См.: Мф. 6, 13). И люди даже строгого подвижнического жития подчас вводились в те или иные искушения и впадали в грех. Но Господь, по Своей бесконечной милости, по молитвам других братий, помогал им прийти в себя (См.: Лк. 15, 17), осознать свое преступление – восстать.

Так, монах Авраамий вел «весьма суровую и строгую» жизнь в пустыне, но впал в самомнение: стал утверждать, что ночью был рукоположен во пресвитера Самим Господом нашим Иисусом Христом. Святые отцы, заставив его ослабить подвиг, исцелили от гордости, а «своими молитвами восстановили его в прежнюю добродетельную жизнь» [с. 151].

Впал в самообольщение и некто Валент. Ему представилось, что с ним беседуют Ангелы и даже ему служат. А однажды он так поддался обману, что принял за Спасителя злую силу, окруженную демонами в образе Ангелов. В упоении гордости Валент еще более стал превозноситься и дошел до того, что начал отвергать самые Тайны Христовы – Тело и Кровь. «Я не имею нужды в приобщении», – заявлял он. Святые отцы вылечили и его – истребили в нем гордость своими молитвами, разными унижениями и суровостью, «врачуя противное противным» [с. 68, 69].

А одна «дева-подвижница», проживя десять лет благочестиво, была обольщена некиим певцом, «согрешила с ним и, зачавши во чреве, родила». Но вскоре осознала свое падение и стала глубоко сокрушаться. Соблюдая строгое воздержание, она в течение тридцати лет самоотверженно служила больным и увечным женщинам. Этим она так преклонила милость Божию, что одному святому пресвитеру было открыто: «Такая-то угодила Ему более покаянием, нежели девством». «Это пишу я, – заключает повествователь, – чтобы мы не презирали тех, которые хотя много согрешили, но и от сердца раскаялись: ибо и сия блаженная, сокрушив свое сердце и жизнь свою проведши в смиренномудрии, не была презрена Господом кающихся»³⁷.

«Лицо у аввы Феоны было, как у Ангела»

[с. 95]

«...Старец по имени Виссарион... будто земной Ангел»

[с. 158]

Само по себе житие святых мужей и святых жен, их подвиг (нередко и покаянный), превосходящий обычные человеческие силы, их мужество в перенесении испытаний, скорбей, страданий, их самоотверженное служение Богу и людям – есть уже чудо. Но Господь сподобил их, этих земных собеседников Ангелов (Ангельского общения сподобивыйся, – говорится в молитве преподобному Сергию Радонежскому), и особого дара – творить от Его Имени и Его Именем чудеса, то есть такие «дела, которые не могут быть сделаны ни силой, ни искусством человеческим, но только Всемогущей силой Божией»³⁸.

Все святые в той или иной мере были чудотворцами. Потому-то в «Лавсаике» о подвижниках монастыря аввы Исидора говорится: «Все могут совершать знамения» [с. 125].

Преподобные Амун, Ор, Павел Простой, Иннокентий, Сисиний получили от Бога власть изгонять бесов [с. 23, 25, 63, 149, 153], «так что многие из одержимых ими громко проповедовали» о житии подвижников, хотя последние и не желали того [с. 25]. А преподобные авва Иоанн [с. 117], авва Феона [с. 95], Домник [с. 133], Аммоний [с. 29], Моисей [с. 140] и Вениамин [с. 29] врачевали от различных болезней. Об авве Иоанне сказано, что ему иногда для освобождения от болезни достаточно было послать больным только благословение [с. 117]. Авва Феона, не выходя из кельи, возлагал через отверстие руки на больных «и отпускал их здоровыми» [с. 95]. По кончине преподобного Домника «даже постель его исцеляла болезни» [с. 133]. О гробнице преподобного Аммония говорили: «Исцеляет от простуды» [с. 29]. Преподобный же Вениамин был сам тяжко болен водянкой, но других исцелял – «в таком неисцелимом недуге он еще врачевал от различных болезней» [с. 30].

Преподобный Стефан удостоился такого дара, «что всякий, у кого была какая-нибудь печаль, побеседовав с ним, отходил от него без печали» [с. 67]. Когда на преподобного Гаддана напали злые люди и хотели убить его, «рука державшего меч иссохла, меч нечувствительно выпал у него» [с. 153]. Преподобного Савватия лев только поверг лапой на землю, но не растерзал – «схватил осла старцева и удалился. Тот, Кто даровал Савватию жизнь, вместе утолил и голод зверя» [с. 154]. О святом Памво читаем: «Раб Божий почил без болезни и без всякого страдания телесного. Он плел корзину и послал за мною (блаженной Меланией. – К. С.). Когда вплетен был уже последний прут, он сказал мне: возьми эту корзину из моих рук на память обо мне; другого ничего не могу оставить тебе. Он отошел, предав дух свой Господу, без болезни, семидесяти лет от роду» [с. 27].

Когда авву Вина упросили крестьяне прогнать бегемота, производившего опустошения, он «стал у реки и, увидевши зверя огромной величины, кротким голосом сказал ему: именем Иисуса Христа повелеваю тебе не опустошать более этой страны. Зверь, как будто прогнанный Ангелом, совсем скрылся. Точно так в другой раз прогнал он и крокодила» [с. 95]. А святой Аммун привел из пустыни двух больших драконов и поставил у своей двери на страже – охранять жилище от часто приходивших разбойников. Когда разбойники, по своему обыкновению, явились, то, увидев чудо, онемели от страха. Авва Аммун поднял их и, укоряя, сказал: «Посмотрите, сколько вы свирепее зверей; вот они ради Бога повинуются нашей воле, а вы и Бога не боитесь, и христианского благочестия не уважаете». Потом он ввел их в свою келью, предложил им телесную пищу и духовную. Последнее на них оказало не меньшее действие: разбойники покаялись, совершенно изменили свою жизнь, «а через несколько времени и сами стали совершать такие же знамения» [с. 108].

Странноприимец Илия небольшим количеством хлеба накормил досыта многих пришедших к нему братий, «и еще остался один хлеб» [с. 154]. Преподобный Элпидий воткнул в землю ветвь винограда, «как бы сажая, хотя это было и не вовремя. Ветвь принялась, и вырос такой виноград, что закрывал всю церковь» [с. 152]. Диакон Евагрий, когда был потерян ключ от двери в церковь, осенил «замок знамением креста и, призвав имя Христово, толкнул дверь рукой и отворил ее» [с. 138]. Авва Сурус только помолился Богу о том, чтобы без утомления достигнуть того места, где подвизался авва Анувий, как тотчас явилось судно, подул благоприятный ветер, и в одно мгновенье он и его спутники «очутились на месте, хотя плыли против течения» [с. 111]. Авве Эллину однажды в пустыне захотелось меду – «скоро нашел он под камнем соты». В другой раз он удалился в пустыню, взяв с собой необходимые вещи. Увидев пасущихся диких ослиц, он именем Христа Спасителя велел одной из них прийти и взять на себя его ношу. «И тотчас одна прибежала к нему. Положив на нее свои вещи, он сел на нее и в один день прибыл к пещере» [с. 113, 114].

Авва Анувий ежедневно получал от Ангела небесную пищу [с. 112]. Преподобный Пахомий получил от Ангела иноческий устав, который «приняли весьма многие монастыри» [с. 75]. Марку Подвижнику Ангел преподавал Святые Тайны Христовы, о чем свидетельствует другой «дивный муж» – святой Макарий Александрийский [с. 50].

А о мученике Аполлонии замечено: «О чем бы он ни помолился – скоро бывал услышан: так почтил его Спаситель» [с. 123]. Подобное читаем и об авве Аполлосе: «Услышал глас Божий, говоривший к нему: Аполлос! Аполлос!.. Все, чего ты ни попросишь у Бога – получишь» [с. 97]. «Все просимое тотчас было ему даруемо Богом» [с. 99].

Привлекает внимание свидетельство о чудесах аввы Коприя. Вот что произошло в монастыре аввы при посещении его епископом Палладием со спутниками. Когда святой авва по настойчивой просьбе святителя рассказывал о жизни своей и своих предшественников, в монастырь пришел один поселянин с корзиной, полной песка. Подойдя близко к беседовавшим, он терпеливо ожидал своего часа. Недоумевающие посетители спросили авву: «Чего хочет этот поселянин с песком?» На это авва ответил: по соседству земля была бесплодной. Владевшие ею земледельцы, оглашенные и крещенные иноками, обратились к последним с просьбой помолиться об урожае. Авва им сказал: «Если вы имеете веру в Бога, то и этот пустынный песок будет приносить вам плод». Поселяне немедленно набрали песку и принесли для благословения. После молитвы святого они посеяли песок вместе с зернами – и земля принесла самый обильный плод в Египте. «Таким образом, -заключил авва, – привыкнув это делать, они ежегодно приходят к нам с прежней просьбой» [с. 109, 110]... В этом повествовании обращает на себя внимание не только чудо само по себе, но и то, что поселяне приходили за благословением ежегодно перед посевными работами, а не считали достаточным полученное однажды. Из контекста рассказа следует, что и святой авва считал такое поведение поселян правильным.

Множество других чудес было совершено силой Божией через святых его угодников. Святитель Палладий заявляет, что перечислить их невозможно [с. 97], потому он выделяет некоторые – «только сии» [c. 50] (Ср.: с. 37, 47, 96...)

Читая свидетельства «Лавсаика» о многих чудесах, невольно думаешь о том, что все это было давным-давно. А что есть сегодня? Могут ли совершаться и совершаются ли и сейчас чудеса? И на сие дан пророческий ответ в том же творении: «А разве не люди были святые Пророки и Апостолы, которые предали нам сие делать? Или тогда был Бог, а ныне нет Его? Бог всегда может делать это; для Него нет ничего невозможного» [с. 104].

«В учении не нуждается один только Бог всяческих...

а все прочее имеет нужду в учении, потому что

сотворено и создано... Совершеннейшие в знании

и добродетели учат несовершенных в познании.

Итак, думающие о себе, что не имеют нужды в наставниках,

недугуют невежеством, которое есть мать гордости».

[с. 11]

В «Лавсаике» святые мужи и жены учат, прежде всего и главным образом, примером своего жития. Когда к авве Аполлосу приходили иноки и «предавали ему свои души, как родному отцу», то святой, читаем в этом чудесном творении, «сперва сам на деле показывал то, к чему склонял других словом» [с. 98]. «Все наставления его точно соответствовали его жизни» [с. 106]. Но и словесные поучения имеют также весьма важное значение, ибо исполнены совершеннейшего знания, богопросвещенной мудрости, великого духовного опыта. Это уже следует из свидетельства о блаженном Памво, который «из страха Божия был весьма осмотрителен в своих ответах; так что их принимали с благоговением, как бы изречения Самого Бога» [с. 27].

Лейтмотив наставлений всех святых – не должно «навсегда оставаться детьми и младенцами», но должно «восходить к совершеннейшему (курсив мой. – К. С.) разумению, достигать мужеского возраста и возвышаться до самых великих добродетелей» [с. 117]. Так, авва Питирион учил: «Кто хочет изгонять бесов, тот должен сперва поработить страсти: ибо какую страсть кто победит, такого и беса изгонит. Мало-помалу должно вам поработить страсти, чтобы изгнать демонов этих страстей. Например, бес действует посредством чревоугодия: если вы преодолеете чревоугодие, то изгоните и демона его» [с. 126, 127]. А святой Евлогий, получивший «благодать видения», внушал отрешаться и от худых мыслей. Идущих к Жертвеннику он останавливал и говорил: «Как вы осмеливаетесь приступать к Святым Тайнам с худыми мыслями... Удалитесь на некоторое время от Святых Таинств и покайтесь от души, чтобы получить отпущение грехов и сделаться достойными общения со Христом. Если же не очистите сперва мыслей, то не можете приступить к Благодати Христовой» [с. 127].

Святые подвижники призывают пребывать в постоянном созерцанииБога. Преподобный Диокл говорил, что ум, перестающий созерцать Бога, «становится или демоном, или скотом». А происходит это так: «Ум человека, как скоро удаляется от созерцания Бога, по необходимости впадает во власть или демона похоти, который увлекает его к распутству, или злого духа раздражительности, от которого рождаются безумные порывы». Сладострастное вожделение есть свойство скотское, а порыв раздражительности – демонское [с. 146]. Как бы продолжая преподобного Диокла, святой Макарий решительно выступает против начетнического, механического, чисто внешнего богопочтения. Когда к нему пришел один инок и стал укорять себя за то, что не может совершить более трехсот молитв в сутки, святой Макарий ответил: «Я вот уже шестидесятый год совершаю только по сто положенных молитв... и однако ж ум не укоряет меня в нерадении. Если же ты, совершая и по триста молитв, осуждаешься совестью, то явно, что ты или с нечистым сердцем молишься, или можешь больше молиться, и однако ж не молишься» [с. 55].

Обращают на себя внимание наставления «блаженного и духоносного» Иоанна Ликопольского. «Не думайте, – учил он, – что, сделав доброе дело, вы все сделали, а подражайте добродетелям ваших отцов. Если вы и приобрели все их добродетели (что редко бывает), и тогда не должны полагаться на себя... Смотрите, хорошо ли молитесь, не омрачается ли чистота вашей мысли, не развлекается ли ум ваш во время молитвы другими заботами... Смотрите, искренно ли ваше отречение от мира... не ищете ли в добродетелях суетной славы... Смотрите, чтобы вас не возмущала какая страсть... Не почитайте себя праведными... К Богу надобно приближаться со страхом и постепенно... свободно от всего постороннего... Смерти должно ожидать, как перехода к лучшей жизни и не должно слишком заботиться о немощах плоти... Надобно терпеть ныне тесноту и скорби, чтобы наследовать широту Царствия Божия» [с. 86, 87].

Интересно указание святой Мелании как вести себя с людьми гордыми, немилосердными. Обличая корыстолюбивого судью, поступившего с ней несправедливо, она решительно заявила: «С бесчувственными должно, говорят, обращаться, как с коршуном, смело наступать на них в случае их дерзости» [с. 161].

Назидательно и убедительно учил и жизнью и словом авва Аполлос. Святой авва, прежде всего, настоятельно убеждал пресекать худые помыслы при самом их появлении. «Когда у змия, – говорил он, – сокрушена глава, то все тело его мертвое; и Господь заповедует нам сокрушать главу змия. Это обязывает нас к тому, чтобы мы не только исторгали из ума своего постыдные мечтания, но и вначале не допускали в душу свою худых и нечистых помыслов». Он призывает братию украшаться добродетелями ежедневно и стараться «превзойти друг друга в добродетелях» [с. 99], не нарушать без нужды посты, как можно чаще – даже ежедневно приобщаться Святых Христовых Тайн, «потому что кто удаляется от Святых Тайн, тот удаляется от Бога» [с. 106]. Принимать братий надо с любовью, «кланяться приходящим», ибо, учил он, – ты кланяешься не им, а Богу, видя брата твоего, ты видишь Господа Бога твоего – и это мы приняли от Авраама (Быт. 18)» [с. 106].

Тем, которые получили от Бога дар творить чудеса, святой авва заповедовал не гордиться, как бы уже имеющим все, не надмеваться, будто бы они выше других, и не показывать всем, что имеют такую благодатную силу: в противном случае можно впасть в обольщение и лишиться благодати [с. 99]. Если преподобный Аполлос замечал кого-либо в печали, то немедленно спрашивал его о ее причине. «Не должно, – говорил он, – на пути спасения скорбеть тем, которые имеют наследовать Царство Небесное; пусть стенают язычники, плачут иудеи, скорбят грешники, а праведники должны радоваться. И если помышляющие о земном в земном находят радость, – как же нам, удостоенным толикой надежды, не радоваться непрестанно, когда и Апостол побуждает нас всегда радоваться, непрестанно молиться, о всем благодарить (1Сол. 5, 18)» [с. 105]. И еще читаем в наставлениях святого аввы: «Много порицал он тех, которые носят оружие и отращивают волосы, ибо такие люди, по его словам, тщеславятся и стараются нравиться людям. Им должно бы постом изнурять свое тело и делать добро втайне, а они, напротив, выставляют себя пред всеми» [с. 106].»Мир имейте между собою« [с. 106] (курсив мой. –К. С.) – вот к чему призывал святой Аполлос и что объединяет в наставлениях всех Божиих угодников.

Зная подвиг святых, читая их наставления, естественно спросить: а сами они считали себя совершенными? Ответ – убедительный, глубокий, мудрый дает святой Памво. Перед самой своей кончиной – «в самый час преставления» – он сказал: «Теперь отхожу к Богу так, как бы еще не начинал служить Ему» [с. 27]. «Не должно, – говорил другой святой (Иоанн Ликопольский), – превозноситься своими подвигами», а «надобно смиряться» [с. 88].

* * *

Творение епископа Еленопольского Палладия «Лавсаик» читается легко, с неослабевающим интересом и несомненной пользой. Каждая строка его исполнена добрейшего желания автора показать земному жителю путь к тихой небесной пристани и научить прийти к ней. Глубокая любовь автора к человеку, озабоченность, искренность – очевидны. Душа его как бы невольно свидетельствует: «Не лгу... Не сомневайся в подвигах святых отцов, напротив, прославляй сих достославных и истинно блаженных мужей, которые и имена получили соответствующие святым трудам их в подвижничестве» [с. 36]. Ложь чужда Христу и христианам, по малому или по важному делу будет она сказана. Если даже для доброй цели говорят ложь, – и это не похвально, ибо ложь, по слову Спасителя, от диавола есть (См.: Ин. 8, 44) [с. 85].

Подходя к заключению данного обозрения, хочется вспомнить сказанное преподобным Антонием Великим, так как оно может быть венцом всей нашей веры и всех наших упований. «Целый год молился я, – рассказывает он, – чтобы мне показано было место праведных и грешных. И вот увидел я огромного черного великана, который поднимался до облаков и досягал руками до неба, под ним было озеро величиною с море. Потом увидел я души человеческие: они летали, как птицы, и которые перелетали через руки и голову великана, все охраняемы были Ангелами, а которых он ударял своими руками, те падали в озеро. И пришел ко мне голос: те, которых видишь ты перелетающими через голову и руки великана, это души праведников, – Ангелы охраняют их в раю, а те, которых черный великан ударяет руками, погружаются в ад, потому что увлеклись пожеланиями плоти и предались памятозлобию» [с. 60].

«Довольно с меня, – скажем, прославляя и благодаря Господа, вместе со святителем Палладием, – что я удостоился, по милости Божией, все это упомнить и передать письменно... Усердно читая эту книгу, чрез познание добродетельного жития знаменитых подвижников, их деяний, трудов, терпения и такой строгой жизни, доставишь немалую пользу бессмертной душе своей в день воскресения праведных. Следуй им ревностно, питаясь благим и нетленным упованием... Молись и за меня» [с. 183, 184].