Апокалипсис (Ἀποκάλυψις Ἰωάννου), Откровение святого Иоанна Богослова

Стройное целое боговдохновенных писаний Нового Завета заканчивается и увенчивается полной таинственности и возвышенности книгой Откровения о будущем пришествии Богочеловека для суда над миром и церковью, или, общее, о судьбах новозаветной теократии.

Боговдохновенный характер или каноническое достоинство книги Апокалипсис само собою следует из того, что писателем ее, по общему верованию Церкви, был св. апостол и евангелист Иоанн Богослов, вдохновенному перу которого принадлежат еще 4-е каноническое Евангелие и 3 соборных послания. Верование это оправдывается: 1) внутренними признаками принадлежности книги апостолу Иоанну и 2) внешними, историческими свидетельствами о написании Апокалипсиса именно этим апостолом. – В первом отношении знаменательно то уже, что св. писатель книги в Апок.1:1,9, называет себя просто Иоанном (ср. Апок.22:8), без всяких пояснительных прибавлений. Это указывает в писателе человека общеизвестного в семи азийских церквах, к которым прежде всего назначалась книга (Апок.1:4,11), и пользовавшегося в них великим, истинно-апостольским авторитетом; никто другой из азийских христиан (например, известный истории Иоанн, пресвитер Эфесский) не посягнул бы на присвоение себе книги столь таинственного и возвышенного содержания; менее всего простой христианин мог объявлять себя сослужителем ангелам и братом апостолам и пророкам (Апок.19:10). Только апост. Иоанн, долго живший и действовавший в Ефессе (по свидетельству св. Иринея лионск. Adv. hаеr. 3, 3,4; 2, 22,5; и Евсевия, Hist. Eccles. 5, 24 сf. 3. 23; 4, 14), мог не иметь нужды в особенной рекомендации или стороннем свидетельстве в пользу своей личности, как писателя Апокалипсиса. На апост. Иоанна указывает и наименование писателя себя рабом Иисуса Христа, свидетельствовавшим свидетельство И. Х. и слово Божие (τόν λόγον τοῦ Θεοῦ), Апок.1:1–2: это вполне совпадает с подобными указаниями ан. Иоанна о себе в Евангелии (Иоан.19:35) и соборном послании (1Иоан.1:1). Логос Божественный, учение о котором составляет в Новом Завете исключительную принадлежность Евангелия Иоанна Богослова (Ин.1:1–18)? является еще только в Апокалипсисе (Апок.19:13). Свидетельство же (μαρτυτία) апостола, по Апокалипсису, было исповедничеством, мученичеством его за имя Иисуса Христа (Апок.1:9) именно на острове Патмосе. Церковное предание ясно свидетельствует о ссылке ан. Иоанна на остров Патмос за исповедание Иисуса Христа (Теrtull. de рraescr. haer. е. 36; Iren. adv. hаеr. 4, 30; Euseb. Н. Е. 3, 18; Нiеronym de vir. ill. с. 9). Тяжкие испытания апостола и исповедника Христова были самою благоприятной почвой для принятия им Откровения о судьбах воинствующей Церкви Христовой. Для не предубежденного читателя Апокалипсиса не может подлежать сомнению, что на всем содержании его лежит печать великого духа апостола любви и созерцания. Против этого не может говорить то, что ни в Евангелии, ни в посланиях апостол не называет собственного имени: объективное изложение учения и дел Спасителя в Евангелии не требовало указания имени его писателя, личность которого, естественно, отступала назад; равным образом для читателей посланий св. Иоанна было само собою понятно, кто был писавший их ὁ πρσβύτερος (2Иоан.1; 3Иоан.1); напротив, в Апокалипсисе, книге пророческой, надлежало открыть, кто удостоился воспринять единственное в своем роде Откровение, касающееся не близкого только, но и безмерно-далекого будущего. Называя свое имя перед изображением Откровения, св. Апостол поступал подобно ветхозаветным пророкам (Ср. Ис.1:1, 2:1, 13:1; Иер.1:1–3, 7:1 и др. Мал.1:1 и др.). – Различие между Апокалипсисом и другими писаниями св. Иоанна по форме выражения и изложения и по психологическому настроению и тону писателя (образность и живость изложения и священный гнев против врагов Божиих в Апокалипсисе и тихое созерцательное самоуглубление, и нежное веяние любви в Евангелии) удовлетворительно объясняется различием содержания каждого из трех родов писаний ап. Иоанна: пророческие ведения естественно излагаются иначе (в образах, символах, быстро сменяющихся картинах), чем исторические повествования и спекулятивные идеи Евангелия и нравственные увещания посланий. Близким родством Апокалипсиса с ветхозаветными пророческими писаниями объясняется также большее – сравнительно с Евангелием и посланиями – количество в нем гебраизмов и меньшая чистота и плавкость греческого языка книги. В силу того же пророческого характера книги писатель ее представляется вращающимся в круге теократических воззрений ветхоз. пророков и проникнутым образом мысли христиан из иудеев, между тем, как писатель Евангелия и посланий изображает христианство, как явление новое и самостоятельное. Совершенно ошибочно мнение тех исследователей, которые в болезненном спиритуализме признают в Апокалипсисе (напр. в тех его местах, где Сион или Иерусалим являются типом и символом новозаветн. церкви Божией) господство иудаистически ограниченной точки зрения (почему и считают возможным приписать апостолу евангелисту Иоанну): в силу исторической связи христианства с иудейством, Нового Завета с Ветхим, обетования Церкви новозаветной могли быть даваемы только в терминах ветхозаветной пророческой символики и апокалиптики (этого рода ветхозаветный элемент встречается и в речах Господа в Евангелии напр. Мф.5:17–19, 19:28; Лк.21:24–26). Напротив, внутреннее единство Апокалипсиса и 4 Евангелия простирается до частностей, выражаясь и внешним образом. Так, по мнению Оберлена, одного из лучших исследователей Апокалипсиса, встречающаяся в нем идея о сатане, как князе мира, составляет отличительную черту всех писаний св. Иоанна (ср. Апок. 13, 2 и др. и Иоан.12:31, 14:30, 16:11; 1Иоан. 5, 19), которыми полнее всех других апостолов раскрыл не только Божество с глубинами Его, но и таинственные отношения духа тьмы к миру... Понятие победы столь свойственно духу этого апостола, что все писания его можно назвать непрерывной историей борьбы между тьмой и светом. В Евангелии от Иоанна мы присутствуем при начале этой борьбы и видим, как она развивается вокруг самого Господа, а Апокалипсис показывает продолжение ее вокруг церкви. Поэтому же выражение νικᾶν – (побеждать) встречается 6 раз в одном первом послании Иоанна и 16 раз в Апокалипсисе, тогда как во всем остальном Новом Завете упоминается только 3 раза (Лк. 11:22; Рим. 3:14 и Рим.12:21). («Аuberlen, Der Prophet Daniel etc. 2 А. s. s. 303 и 294 ср. русск. перев. прот. А. Романова «Прор.. Даниил и Апокалипсис св. Иоанна», 1882).

Как сам писатель Апокалипсиса довольно ясно свидетельствует о себе, как об апостоле Иоанне Богослове, так таким представляют его древние свидетельства церковного предания. Св. Иустин мученик ок. 155 г. по Р. X. писал: «некоторый муж между нами, по имени Иоанн, один из апостолов Христовых, в бывшем ему Откровении (ἐν ἀποκαλύφει), предсказал, что уверовавшие в нашего Христа будут жить в Иерусалиме тысячу лет» (Dial. с. Тryph. § 81). Автор так называемого Мураториева фрагмента (ок. 170 г.) говорит, что св. апостол Иоанн был писателем Анокалипсиса и предшественником ап. Павла в апост. звании. Мелитон Сардийский (ок. 170 г.), по свидетельству Евсевия (Н. Е.4:26), написал коментарий «περί τῆς ἀποκαλύφεως Ἰωάννου». Феофил Антиохийский ок. 180 г.) в споре с Гермогеном приводил места из Апокалипсиса, как писания ап. Иоанна (Euseb. 4, 24). Св. Ириней Лионский, свидетельство которого в данном случае особенно важно, так как он был учеником Поликарпа Смирнского, ученика ап. Иоанна, пишет (ок. 195 г.), что писатель Апокалипсиса есть апостол, возлежавший во время вечери на груди Иисуса и спрашивавший Его о предателе (Adv. haer. 4, 20, § 11); приводит места из Апокалипсиса, как писания св. Иоанна, доказывая, между прочим, правильность чтения числа 666 (Апок.13:18) ссылкою на тех мужей, которые видели самого Иоанна (Ibid. 5, 30 § 1). Климект Александрийский (ок. 200 г.) признает Апокалипсис писанием ап. Иоанна (Strom. 6, 13. Раеси.2:12), равным образом и Тертуллиан (ок. 207 г.) – в споре с Маркионом (Adv. Маrc. 3, 14). Св. Ипполит (ок. 230 г.) написал апологию на Апокалипсис и Евангелие Иоанна против антимонтанистов (De Аntichristo, §36). Ориген (ок. 233 г.) говорил о евангелисте Иоанне: «он написал также и Апокалипсис» (Euseb. 6, 25).

И в следующие века учители церковные высказывались в пользу апостольского происхождения Апокалипсиса, коль скоро имели повод говорить о том. Таковы: Викторин, Мефодий, Ефрем Сирин, Епифаний, Василий Великий, Иларий, Афанасий Великий, Григорий Богослов, Дидим, Амвросий, Августин, Иероним, Лактанций и др. (О них подробно – в одном из наиболее обстоятельных исследований об Апокалипсисе – Люкке, Versuch e. vollständ. Einleit. in Offenbarung Iohann. Bd. 1–2. 1852). Наконец, 33-е правило собора Карфагенского, приписывая Апокалипсис св. Иоанну, ставит его в ряду др. канонических книг. Отсутствие Апокалипсиса в Пешито объясняется не сожжением сирской церкви в апостольском происхождении книги (антиохийская церковь, как видно из примера Феофила, признавала Апокалипсис творением ап. Иоанна), а, может быть, тем, что перевод Пешито был сделан ближайшим образом для чтения при богослужении, для какой цели Апокалипсис не представляется удобным (Ейхгорн и Гуг доказывали, что и в Пешито Апокалипсис первоначально был и выключен оттуда уже после Ефрема Сирина). Невнесение же Апокалипсиса в число канонических книг Лаодикийским собором (362 г.) произошло, По-видимому, из желания отцов его обезоружить монтанистов. Подобная политическая цель – желание опровергнуть учение хилиастов – побуждала некоторых церковных писателей в III в. отрицать каноническое достоинство Апокалипсиса. Так, римский пресвитер Каий (в начале III в.), желая отвергнуть хилиазм монтанистов, решил отнять у них главную опору, признав неподлинность Апокалипсиса. (Еiserb. Н. Е.3:28). Но это был единичный голос, оставшийся без влияния на современников. Более значения, по-видимому, имеют сомнения в принадлежности Апок. Иоанну Богослову, высказанные св. Дионисием Александрийским (в сочинении «περὶ ἐπαγγελιῶν δύο συγγράμματα», у Евсевия Н. Е. 7. 25) и мотивированные им сопоставлением особенностей Апок. и других писаний Иоанна. Но мотивы эти, вызванные борьбой Дионисия с непотианами, для него самого не имели значения непреложных доказательств. Поэтому он свое отрицание апостольского происхождении Апок. высказывал в качестве лишь личного своего мнения, несогласного с воззрением Церкви, и притом не проводил его с последовательностью: в послании к Гермаммону цитирует Апок.13:5 с след. замечанием: «καὶ τῷ Ἰωάννη δὲ ὁμοίως ἀποκαλύπτεται» (у Евсевия 7, 10). Евсевий, высоко ценя воззрения Дионисия, однако лишь постольку склоняется к его мнению об Апок., поскольку представляет вопрос об Апок. открытым и допускающим свободу суждения, – причисляет Апок. то к όμολογούμενα, то к ἀντιλεγόμενα.

Что касается времени написания Апок., то древнее церковное предание указывает для этого конец I века. Св. Ириней говорит: «Апокалипсис появился незадолго пред сим и почти в наше время, в конце царствования Домициана» (πρὸς τῷ τέλει τῆς Λομετιανοῦ ἀρχῆς, (Adv. hаеr. 5, 30. 3). Евсевий сообщает, что и современные ему языческие писатели упоминают о ссылке ап. Иоанна на Патмос за свидетельство о Божественном Слове и относят это событие к 15-му г. царствования Домициана (95–96 г. по Р. X.), Н. Е. 3. 18; 5, 7. Тоже утверждают Климент Александрийский, Ориген и бл. Иероним. Согласны церковные писатели первых 3-х веков и в указании места написания Апок., которым они признают Патмос – место получения Апостолом Откровения (Апок.1:2,9,10). Это древне-церковное воззрение на время и место написания Апок. в новое время защищают Гофман (Weissagung und Erfüllung II), Генгстеиберг (Due Оffenbarung des h. Johannis 1–2, ВВ.), Эбрард (Оffеnbarung Johannis. 1853 г.) и др. Но после открытия Пококе сирского перевода Апокалипсиса VI в., где в надписании вместо Домициана назван Нерон, многие иcследователи нового времени относят написание Апок. ко времени Нерона (к шестидесятым годам I в.). Исследователи-рационалисты тем охотнее склоняются к последней дате, что в апокалипсическом звере (Апок.13 и Апок.17) они видят изображение Нерона, предполагая, что ап. Иоанн разделял мнение современников, что Нерон не умер и придет на землю вторично, как антихрист (כהזןקםּּוּּ, Neron Kesar­666); последнее предположение, конечно, заслуживает только упоминания, но не опровержения. Ортодоксалы: Герике, Тирш, Штерн, Оберлен и др. принимают более раннюю дату на том основании, что время перед разрушением было будто бы наиболее благоприятно для принятия Апостолом Откровения. Но этого априорного предположения недостаточно для того, чтобы поколебать силу древних свидетельств о написании Апок. именно в конце I века. И состояние жизни христианской, как она представляется в Апок., говорит за эту дату. Каждая из 7 азийских церквей имеет уже свою историю и так или иначе определившееся направленю религиозной жизни; христианство в них уже не в первой стадии чистоты и истины, время первоначальной чистоты веры и нравов для них миновало, – ложное христианство пытается занять в них место на ряду с истинным... Все это предполагает, что деятельность ап. Павла в Ефесе была делом уже давнего прошлого. Неудачно и воззрение некоторых новых ученых (Штерна, Смита и др.), что Апок. написан не на Патмосе, а уже по возвращении Иоанна из ссылки в Ефес: в тексте книги нет опоры для этого предположения; естественнее предположить, что послание к азийским церквам были отправлены именно с Патмоса, притом высокое значение и длинный ряд полученных апостолом откровений не позволяли ему на долгое время удерживать лишь в памяти и не последовать Божественному повелению записать их (Апок.1:10, 14:13).

Цель книги. Так как Апок. не есть плод поэтического творчества, а появление его было обусловлено историческим фактом ссылки апостола на Патмос⁹ и бывшим ему там откровением, то книга имела в виду насущные, действительные потребности Церкви. Апостол прежде всего имеет в виду возвестить будущее пришествие Господа, как победителя врагов Своих и как судии между верными служителями и отступниками (Апок.1:1, 22:6), а затем – утешить верующих в лишениях и утратах, которые понесла церковь вследствие смерти многих мучеников (Апок.2:17,26–28, 3:15,12,21, 7:15–17; Апок.21) и убедить к терпению и постоянству как в угнетениях от римской тирании, так и в соблазнах со стороны еретиков. Как первая – теоретическая цель, так и 2-я, практическая, в своем идеальном расширении, имеют силу для всех периодов церковной жизни до самого заключения мировой истории. Языком, на котором первоначально был написан Апок., был, по всей вероятности, греческий на котором говорили христиане азийских церквей, даже христиане из евреев. Сомнение в этом, высказанное Гаренбергом, не встретило сочувствия у ученых исследователей Апок.; молчание древних писателей об арамейском подлиннике Апок. (который допускает Гаренберг) само по себе составляет опровержение гипотезы об этом подлиннике. Люкке, один из авторитетных исследователей Апок., подробно и с очевидностью показал, что оригинал книги написан был на греческом языке христиан из иудеев (Еinleit., 7. 441 ff.).

Обозрение содержания Апокалипсиса. Книга Апокалипсис, состоящая из 22 глав. делится на 4 главных части по описанию 4-х видений.

После общего очерка содержания книги, увещания к читателям и указания ближайшего назначения книги (Апок.1:1–4), посылаются благословения 7-ми азийским церквам от имени И. Христа, и делается посвящение им 1-го видения, а вместе и всей книги с указанием личности писателя и обстоятельств, давших повод к написанию книги (Апок.1:5–9). Далее следует описание 1-го видения: описывается внешний вид и обстановка явившегося св. Иоанну Сына Божия, объясняется значение 7 золотых светильников, посреди которых он стоял, и 7 звезд, которые Он держал в руке Своей: светильники – 7 (азийских) церквей, а звезды – ангелы этих церквей; тем и другим св. Иоанн имеет написать, что видел, что есть и что будет после сего (Апок.1:10–20). Затем (Апок.2–3) излагается содержание откровений Господа о каждой из 7 церквей: Ефесской, Смирнской, Пергамской, Фиатирской, Сардийской, Филадельфийской, Лаодикийской, – именно: похвалы и порицания их христианской вере и жизни, увещания и утешения, угрозы и обещания. Таким образом, первое видение в целом имело отношение к современным писателю обстоятельствам, хотя этим не исключается отношение его и ко временам отдаленного будущего.

2-е видение. изображается в гл. Апок.4:1–11,19. Восхищенный на небо, св. Иоанн видит Бога, сидящего на престоле и окруженного ангелами в виде таинственных существ, ζῶα, и др. членами церкви небесной, которые все служат Ему и прославляют Его, (Апок.4) и Агнца с 7-ю рогами и 7-ю очами, Который один был достоин принять и разгнуть запечатанную книгу будущего и Который, как прославленный Искупитель человечества, сонмом святых и ангелов был почтен хвалебным гимном наравне с Богом, сидищим на престоле (Апок.5). Затем следует вскрытие Агнцем семи печатей книги, причем каждое вскрытие сопровождается особым знамением: вскрытие 1-й печати – появлением всадника на белом коне, идущего на брань и получающего венец победы, 2-й – рыжего коня войны, 3 – вороного коня бедствий голода, 4 – бледносерого коня смерти, 5 – появлением душ мучеников под небесным жертвенником, взывающих к правде и суду Божию за кровь их, 6 – ужасными явлениями суда Божия (Апок.6). После вскрытия 6-й печати ангел «запечатлевает» на земле 144 тысячи рабов Божиих из 12 колен израилевых (исключая колено Даново); между тем бесчисленное множество спасенных из всех племен, убежав от великих скорбей на земле, на небе предстоят престолу Господа и славят Его и Агнца за свою бессмертную славу и блаженство (Апок.7). Вскрытие 7-й печати сопровождается кратким безмолвием, которое затем нарушается трубным звуком семи ангелов, между тем как иной ангел возносит к Богу молитвы святых при множестве фимиама, а затем угли из кадильницы повергает на землю, производя на ней этим громы и землетрясение. Трубный звук одного за другим шести ангелов имеет всякий раз последствием своим великие казни для земли и ее обитателей, но так как последние не обнаруживают покаяния, то предстоит еще звук последней 7-й трубы (Апок.8–9). Только пред ним, как и пред вскрытием 7-й печати, вводятся промежуточные явления. Является величественный ангел, голос которого равен звуку семи громов (содержание этих звуков Иоанну запрещено было сообщать людям в книге), дает Иоанну проглотить свиток книжный, содержащий последующие пророчества (содержание их – горечь борьбы и сладость победы) (Апок.10). По повелению ангела же, Иоанн измеряет храм Иерусалимский, исключая двора, который имеет быть попираем язычниками 42 месяца. В этот период (1260 дней) в Иерусалиме проповедуют и пророчествуют два свидетеля Христа (судя по изображению их, – Моисей и Илия), после чего они будут убиты зверем, выходящим из бездны, а трупы их 3,5 дня будут лежать непогребенными на улицах Иерусалима при злорадстве жителей, но силой Божией они будут оживлены и восхищены на небо; между тем падает десятая часть города, и при землетрясении погибает 7 тысяч человек, а прочие покаялись и воздали славу Богу. Трубит труба 7-го ангела, и царство мира делается царством Господа и Христа, при хвалебном гимне Вседержителю членов церкви небесной (Апок.11).

3-е видение (Апок.12–14) изображает борьбу царства Божия с тремя враждебными силами. На небе является жена, облеченная в солнце, с луной под ногами и в венце из 12 звезд: она мучится родами и кричит. На небе же видится красный дракон с 7-ю головами – коронованными и 10-ю рогами; он хочет поглотить имеющего родиться от жены младенца, но последний – будущий Властитель мира – восхищается к престолу Божию, а жена убегает в пустыню, где под охраной Божией обитает 1260 дней. На небе происходит война между Михаилом и ангелами его с одной стороны, и сатаной-драконом, и его ангелами с другой; последние были низвержены с неба, что производит ликование на небе. Тогда дракон все козни свои направляет на жену и семя ее – на жителей земли, сохраняющих заповеди Божии и имеющих свидетельство Иисуса Христа (Апок.12). Теперь из моря выходит зверь (θηρίον) с 7-ю головами (на них имена богохульные) и 10-ю коронованными рогами. Зверь этот имел силу, престол и власть от дракона; одна из голов его, смертельно раненная, исцелела; это возбудило удивление и поклонение зверю со стороны мира, и он 42 месяца хулит Бога и ведет борьбу со святыми (Апок.13:1–10). Помощником ему является другой зверь с 2 рогами как бы Агнца и голосом дракона, и чудесами (особенно низведенем огня с неба на землю) прельщает жителей земли поклоняться первому зверю или изображению его, заставляя также всех без различия принять начертание (χάραγμα) имени его на правой руке, или тожественное с ним по значению число зверя – 666. (Апок.13:11–18). Но избранные Божии 144000 собираются на Сионе и, совместно с небожителями, поют новую, неизреченную песнь Агнцу, а на небе парят 3 ангела: один – возвещающий людям вечное Евангелие, другой – падение великого Вавилона, третий – угрожая вечными мучениями за служение зверю и образу его, и за принятие его начертания. Между тем слышится с неба голос о будущем блаженстве умирающих в Господе, и является сидящий на облаке Сын Божий, в золотом венце и с серпом в руке; два ангела возвещают Ему, что жатва готова и созрел уже виноград; тогда пожата была серпом Сына Божия (вся) земля, а ангел серпом срезает грозды и бросает в точило гнева Божия, из которого и текут потоки крови (Апок.14).

4-е видение (гл. 15–22) начинается тем, что в небесном Святом Святых 7 ангелов, имеющих 7 последних язв, изливают на землю гнев Божий семью чашами (φιάλαι); жителей земли вследствие этого постигают разнообразные бедствия, в заключение которых имеет последовать падение Вавилона (Апок.15–16). Падение последнего изображается в виде суда Агнца над блудницей (πόρνη), сидящей на звере багряном с 7 головами и 10 рогами, причем ангел объясняет Иоанну тайну жены и зверя, голов и рогов его (Апок.17); затем подробно характеризуется культура Вавилона и полное уничтожение ее исполнителями суда Божия (Апок.18). Это – 1-й акт последней мировой борьбы. Исход его вызывает ликование на небе, где празднуется брак Агнца (Апок.19:10–11). Теперь открывается 2-й акт мировой брани – борьба царства Божия со зверем и его лжепророком; для этой борьбы является Сам Логос Божий с сопутствующими Ему небесными воинствами. Следствием борьбы было заключение дракона-диавола на тысячу лет в бездну и открытие тысячелетнего царства святых со Христом на земле (Апок.19:11–21, 20:1–6). Затем следует 3-й и последний акт мировой борьбы: временное освобождение диавола из бездны, возбуждение им Гога и Магога против царства Божия и окончательное поражение диавола и лжепророка, и заключение его в место вечных мучений; всеобщее воскресение, Страшный суд и начало вечных мучений осужденных (Апок.20:7–15). Заключительную часть видения составляют образы нового Иерусалима, сходящего с неба, и величия блаженства прославленных (Апок.21:1–27, 22:1–5). Оканчивается книга уверением истинности ее содержания, засвидетельствованной сначала ангелом, а затем Самим Иисусом Христом (Апок.22:6–21).

Толкование Апокалипсиса. Возвышенные спекулятивно-богословские идеи Апок., его глубокие нравственные понятия, указанные в нем великие законы, управляющие историей человечества, – заключенные под блестящим и разнообразным покровом разительных и таинственных символов, во все времена возбуждали великий интерес к чтению и изучению Апокалипсиса, тем более, что, помимо религиозно-нравственного и церковно-практического его значения, в нем дважды (Апок.1:3, 22:7) преподается благословение и обещается блаженство читающим и соблюдающим слова пророчества книги. Наконец, самая пытливость человеческой мысли и стремление снять завесу с сокровенного будущего всегда искали удовлетворения именно в единственной пророческой книге Нового Завета. Потому-то количество толкований на Апокалипсис, по выражению Эбрарда, если не прямо неисчислимо, то, по крайней мере, еще не исчислено; одних ученых комментариев на Апок. насчитывается более 80.

Христианская древность первых трех веков не оставила толкования Апокалипсиса (комментарий Феофила Антиохийского не сохранился). Но общее направление в понимании Апок. тогда все же определилось, как в отношеним главной части книги (4-е видение), так, и относительно некоторых частностей. В общем понимание это было хилиастическим: опираясь на слова Христа и апостолов о будущем царстве Божием на земле, понимали тысячелетнее царство Христово Апок.20 в собственном смысле, относя осуществление его к отдаленному будущему. Апокалипсического зверя (по аналогии с книгою пр. Даниила) объясняли в смысле мировой могущества в виде 7-ми, друг друга сменяющих, царств, из которых в 6-м видели Римскую империю. Последний, 8-й царь (Апок.17:8,11) признавался антихристом (у свв. Иринея Лионск. и Ипполита Римск.). Итог всего понимания Апок. в до-Никейский период представляет толкование Апокалипсиса – Андрея Кесарийского (русский перевод его со славянским текстом, изд. братства св. Петра м. Московск. М. 1889).

С IV в., по почину Евсевия (имевшего предшественника в Оригене), стало развиваться мистико-типологическое или символическое толкование содержания Апокалипсиса. Прежде всего царство Христово (Апок.20:6) теперь стали изъяснять μιστικῶς, аллегорически, о получении церковью свободы при Константине Великом. Вследствие этого сделалось невозможным и прежнее (основанное на аналогии Апок. с кн. Даниила) толкование голов и рогов зверя; а затем и все содержание Апок. стали объяснять не из сопоставления с аналогичными местами Писания, а из предполагаемого исполнения пророчеств Апок. в разных событиях и эпохах истории церкви. Этим церковно-историческим толкованием открывалась широкая дверь произволу экзегетов: признав началом тысячелетнего царства Христова на земле время Константина Вел., они пытались объяснить печати, труды, фиалы и под. в приложении к определенным событиям, причем каждое сколько-нибудь значительное событие вызывало особый вид толкования. В западной церкви толкование это безраздельно господствовало от Августина во все средние века и даже в первый век реформации. Но как фактически несостоятельность его открылась из того, что тысячелетнее царство, начавшееся, по нему, с Константина Вел., должно было окончиться ок. 1300 г. явлением Гога и Магога – и не окончилось, так несостоятельно было оно и по самому существу: толкователь в состоянии сравнить с Апок. только ту часть истории церкви и мира, которая истекла до его времени, – откуда – подыскивая исполнения апокалипсических пророчеств, он неизбежно берет часть за целое.

Новое время (с реформации) дало три главных группы или типа толкования или понимания Апокалипсиса: 1) Толкование историческое, по которому Откровение Иоанна Богослова есть постепенная, непрерывная история судеб церкви с I века до конца времен. Главные представители этого толкования: Витринга: (Ἀνάκρισις Аросalypsios Ioannus Apostoli 1719), Генгстенберг (назв. соч.), Гофман (назв. соч.), Эбрард (назв. соч.), из английских ученых – Эллиот (Hоrае аросаlypticae 1851), Оберлен (указ. соч.), из французских – Госсен (Gaussen. Danial le prophete 1851), и мн. др. 2) Толкование, по которому Откровение изображает только события века апостольского и ближайшего к нему следующего времени: содержание Апок. пришло в исполнение вскоре после написания книги; победа христианства над иудейством и язычеством, отмеченная падением Иерусалима и Рима, – весь предмет пророчества Апок. Этого толкования держатся Гроциус, Ейхгорн, Гуг, Гердер, Эвальд, Люкке, Дюстердик и мн. др. 3) Крайности этого толкования вызвали реакцию со стороны тех толкователей, которые стали утверждать, что все содержание книги и, исключая может быть, три первые главы ее, относится исключительно к последним временам мира. И. Тод, Б. Ньютон и др. – защитники этого, в сущности, очень давнего взгляда. – Каждое из этих толкований не исключает серьезных возражений против него. Особенно это следует сказать о двух последних и родах толкования: ограничивать область приложения апокалипсических видений одним почти веком писателя столь же неосновательно, как и усвоять им исключительно эсхатологическое (а не историческое) значение. Как, например, объясняется при втором толковании измерение храма и смерть двух свидетелей (Апок.11)? Как понять с точки зрения 3-го толкования обещания скорого пришествия Судьи-Христа (Апок.1:3, 22:6,7,12,20). Слабую сторону исторического толкования составляет (как и в прежнее время) произвол некоторых его представителей в пунктуальном указании осуществления апокалипсических пророчеств (например, Генгстенберг полагает, что 1000-летнее царство Христово началось с Карла Великого и окончилось франц. революцией 1848 г., в которой он усматривает Гога и Магога, и под.). При всем том историческое направление в толковании Апокалипсиса, – поскольку оно утверждает и постоянно имеет в виду тесную внутреннюю связь Апок. с ветхозаветными пророческими книгами и др. священными книгами Ветхого и Нового Завета¹⁰ и вообще руководится идеею генетического развития библейского богословия, должно быть признано единственно плодотворным и отвечающим существу дела. Оно и дало наиболее удовлетворительное объяснение некоторых существенных пунктов апокалипсических пророчеств и вообще содержания Апокалипсиса (напр. жены, облеченной в солнце, Апок.12; двух семиголовых зверей, Апок.13 и Апок.17; великой блудницы, Апок.17 и под.). Из опытов объяснения Апокалипсиса на западе за самое последнее время можно назвать J. Моnrо Gibson, Аросаlурtiс Sketches (ряд статей в журнале The Ехроsitor 1899). Более всего применимость исторического способа толкования очевидна в отношении к первым трем главам Апокалипсиса, где мистико-символическое толкование старинных экзегетов в новое время уже оставлено.

В русской богословской литературе есть весьма обстоятельное и замечательное по силе критической мысли иcследование А. Жданова «Откровение Господа о семи Азийских церквах» (опыт изъяснения первых трех глав Апокалипсиса), М. 1891 (ср. его же: «Отчет» о занятиях в качестве профессорск. стипендиата при Моск. дух. акад. в «Прибавлен. к изд. творен. святых отцов», за 1889, ч. 43, стр. 268–275, где указаны библейско-критический аппарат к Апокалипсису и богатая литература по всем вопросам, какие ставятся в науке о книге Апокалипсис). Затем, кроме переводных трудов св. Андрея Кесарийского, Оберлена (упомянутых нами), Фаррара, «Первые дни христианства» (перевод проф. А. П. Лопухина), существуют еще след. оригинальные труды об Апокалипсисе: еписк. Петра, Объяснение Апокалипсиса св. ап. Иоанна Богослова (Томск. 1885); Н. А. Никольского, Апокалипсис и обличаемое им лжепророчество («Прав. Обозр.» 1879); проф. Ф. Смирнова, ныне еп. Христофора, Литургический характер Апокалипсиса («Труды К. Д. А.» 1874. IV) Н. Виноградова, «О конечных судьбах мира и человека» (М. 1889). Вся вообще русская литература об Апокалипсисе указана и сведена в «Сборнике статей по истолковательному и назидательному чтению Деяний св. апостолов и Апокалипсиса» М. Барсова (Симбирск, 1894).

А. Глаголев.

⁹

Рационалисты: Еiсhhorn, Соmmеntаrius in Аросаlурs. Jоhann., 1791; Вlееk. Иоrlesingen äb. d. Аросаlурsе, 1862; Dе-Оette, Оffenbarung Johannis, 1854; Iöltеr, D. Еnstehung d. Аросаlypse, 1885, известие книги I, 9 о пребывании Апостола на Патмосе без основания считают поэтическим вымыслом.

¹⁰

Изображая завершение дела всемирного Домостроительства Божия, Апокалипсис необходимо заключает и объединяет черты, встречающиеся во всех библейских книгах (начиная с кн. Бытия), изображающих возникновение и постепенное раскрытие Домостроительства.