Дуализм

Дуализм. Нашему мышлению свойственно сводить все к единству, представлять все в системе. Но порою при возведении фактов или явлений к их основным началам мышлению приходилось останавливаться не на одном, а на двух началах, которые далее не поддавались никакому обобщению и объединению. Так и возникали дуалистические теории. Они имели место в физике, в химии, везде, где для истолкования явления обращались к предположению существования двух противоположных и непримиримых принципов. В сфере религиозно-философской существовал и существует Д. двух видов:

1) Д. этический. В мире существует добро и зло. Если возводить мир к единому всеблагому Творцу, как его причине, то факт существования зла, по мнению сторонников Д., окажется необъяснимым. Страдание, грех, зло не могут быть выведены из доброго начала. Для них нужно отыскивать другой принцип, и вот, устанавливается, что от вечности кроме доброго начала существует еще злое. В первый раз и, вместе с тем, в наиболее резкой и совершенной форме это воззрение было развито в маздеизме – религии Зороастра. Два принципа – Ормузд (благой) и Ариман (злой) поставляются здесь в начале вещей. Ормузд создает прекрасный мир, Ариман его портит, Ормузд – творец всего доброго, Ариман – всего злого. В I–II в.в. христианской эры Д. развивался особенно сильно в системах сиро-халдейского гностицизма (у офитов, иератов, сифиан, каинитов, элкезаитов, юстиниан, Сатурнина и Вардесана). В противоположность божественной полноте этот гностицизм предполагал существование противобожественных сил, созданием которых явился видимый мир, который, как ловушка, привлек к себе и увлек в себя много чистых созданий из божественной плиромы (полноты бытия, созданной или исшедшей из благого Бога). В III в. явилось манихейство – дуалистическая религия синкретического происхождения. Мани – ее основатель – признавал отвечное бытие света, природа которого едина, проста и истинна, и бытие царства тьмы с его владыкою – сатаною, каковое царство стремится расширить свою сферу и на область света, чтобы и последняя стала мраком. Подобные представления еще не умерли и в наши дни. Существуют и ныне на нижнем течении Евфрата мандеи (около 20.000 челов.), в верованиях которых слышится Д. древнего гносиса. В Курдистане, Турции, Персии и отчасти у нас в России живут иезиды (быстро уменьшаются в числе; приблизительно теперь число всех их 90.000), которые признают благого Бога, но не служат Ему, так как Он все равно не может делать зла, а творит лишь добро; иезиды почитают Мелик-Тауза – духа отрицания, который, хотя и зол, но, почитающим его, может приносить пользу.

2) Д. метафизический. В строгом смысле под ним разумеют признание бытия двух субстанций – материи и духа, которые не могут вступать в соподчинение (а следовательно, в сущности и во взаимодействие). Хотели видеть Д. в учении Платона о материи и идее, в учении Аристотеля о возможном и действительном, в новой философии Канта, в учении о феномене и ноумене. Но нетрудно видеть, что во всех названных учениях одно по отношению к другому не является непримиримою противоположностью, но дополнением, раскрытием и проявлением. Здесь нет Д. Последний является у Декарта и в картезианской философии, где противоположность духа и материи доводится до того, что между ними совсем не оказывается пунктов соприкосновения. Метафизический Д. господствовал в философии XVII столетия. Затем, на смену ему явились: материализм, который утверждает, что дух есть лишь функция материи; идеализм, который видит в материи лишь грезу духа; гилозоизм, который считает материю и дух двумя сторонами и проявлениями одной и той же сущности. Явились и еще некоторые учения, почти все они представляют собою попытки поставить монизм на место Д.

Критические замечания. За дуалистическими теориями должно признать серьезное и полезное значение. Людям так свойственно представлять все в гармонии и единстве, что, обыкновенно, скорее, готовы бывают отрицать или неверно освещать факты, чем поступаться ради них своими монистическими системами. Начало всего едино; отсюда, если оно благо, то, значит, не существует зла. То, что мы называем злом, есть, в сущности, вид добра; зло также дополняет добро и увеличивает гармонию мира, как тень на картине дополняет свет и является необходимой для того, чтобы картина были хороша. Другие говорят: зло и добро суть лишь наши субъективные понятия, в природе нет ни добра, ни зла, начало всего есть нравственное безразличие. Чувственный мир есть несомненный факт. Все, что на нас воздействует, материально. Начало всего должно быть едино. Должно полагать что это единое начало материально. То, что называется духом, есть особое состояние материи, именно, нервного вещества. Отправляясь не от воздействий внешнего мира, а от собственного самосознания, человек разрешает видимый мир в представления своего духа. Но зло дает себя чувствовать человечеству, психические состояния оказываются также неприводимыми к свойствам материи, как физические свойства тел не могут быть сводимы к их геометрической форме. Д. и подчеркивает существование этих фактов и несводимость их одних на другие. Всякое научное и философское исследование, конечно, должно выходить из наличных фактов, а не из одних априорных соображений. Лучше сознаться в неумении объяснить факт, чем отрицать его существование. Значение Д. заключается в том, что он не искажает и не отрицает действительности. Но Д. идет далее: он не ограничивается признанием фактов, он придумывает для них объяснения. В этом темная сторона дуалистических теорий: их объяснения в своей основе являются несостоятельными. Д. разъединяет и противополагает добро и зло, но в природе часто они, по-видимому, и соединены неразрывно. Солнце и иссушает жизнь, и производит жизнь. Теория двух солнц – животворящего и убивающего – представляется явно несостоятельною. Иногда зло ведет к добру: горе и страдания исправляют человека. Если действие оценивать по результатам, то в чем искать причину подобного зла – в злом или благом принципе? Затем, самая мысль о двух абсолютных и совечных принципах вызывает много недоумений. Как возможно между ними самое взаимодействие? Для того, чтобы один предмет действовал на другой, нужно: или, чтобы этот другой был подчинен первому, или, чтобы они оба были соподчинены третьему началу, которое, установив нормы их существования, сделало для них возможным взаимообщение. Эту дилемму сознавали дуалисты. Отсюда в маздеизме со временем для Ормузда и Аримана нашли высшее объединяющее начало Царван-акарана (бесконечное время), отсюда во многих видах Д. злой принцип подчиняется доброму, как слабейший и не абсолютно самостоятельный. С этим, а вместе, и с присущею человеку верою в будущее торжество добра, стоят в связи уже чисто оптимистические воззрения некоторых первоначально строго дуалистических теорий. По этим воззрениям, разрушающим дуализм в корне, добрый принцип, в конце концов, восторжествует над злым. Ормузд победит Аримана, Мелик-Тауз будет прощен благим Богом. В учении о злом принципе, как ограниченном и не абсолютно самостоятельном, Д. уже приближается к правильному взгляду, согласно которому источник зла кроется в произволе свободных конечных тварей. В вопросе о взаимоотношении духа и материн Д. содействовал выяснению того факта, что и всякое взаимодействие для нас непонятно: духа на дух, материального атома на материальный атом. Отсюда, конечно, нельзя делать вывода, что существует только единое. Но, с другой стороны, в противоположность непримиримому Д. новая мысль выдвигает, что именно различное, наприм., физические и психические силы, естественнее всего мыслить, как доступное соединению. Тождественное не соединяется, а совпадает. Различие может соединяться и взаимно дополнять одно другое. Дух дает мысль, а материя может дать реализацию мысли. Христианская религия учит о воскресении тела, т. е. значит, о том, что духовным силам человека для проявления себя вовне будут приданы физические силы. Действительность такого соединения налицо в настоящем мире, но возможность его доселе остается невыясненной для науки, невыясненной, впрочем, лишь в той мере, в какой не выяснен каждый факт в своей глубочайшей основе.

С. Глаголев