Иоанн Кассиан
Иоанн Кассиан (римлянин) препод.; пресвитер массилийский ( = Марселя в южной Галлии) и основатель здесь двух монастырей. Известен в новейшей ученой богословской литературе иностранной и русской, как представитель, так называемого, полупелагианства, в действительности же строго православный, знаменитый подвижник конца IV и начала V века и писатель весьма ценных аскетических сочинений.
Год рождения преп. Иоанна Кассиана приблизительно полагается в период между 350 – 360 гг. (Migne lat. ХLIX: Рrolegom. ad ор. J. Cassiani). Иоанн – его собственное имя (Nomen), а Кассиан – прозвание (Соgnomen: см. у Геннадия массил. в соч. De viris illustribus гл. 61 и у Иоанна Тритемия De scriptoribus ecclesiasticis гл. 111). Насколько можно судить по словам самого Иоанна Кассиана, родители его были люди зажиточные, жили в стране приятной, с благорастворенным климатом и имели свои поместья (см. соч. И. Касс. Собеседование 24,1). Есть основания думать, что страной этой была та же область Западной римской империи, в которой он провел последние годы своей жизни и помер, т. е. галльская область – Марсель: отсюда и название его «римлянином» в широком смысле этого слова, как гражданина римской империи (см. Фотий в Библ. код. 197). Правда, точных указаний на место его рождения нет нигде и существует даже предположение о его восточном происхождении, но большая вероятность западного его происхождения – кроме авторитетных показаний патриарха Фотия – подтверждается самым его именем – Кассиан – чисто римским; прекрасным знакомством его с латинским языком, на котором он написал свои сочинения; описанием им своей родной в страны таких чертах, которые могут быть отнесены скорее к западной стране (Собес. 24,1); пребыванием его в конце жизни в Массилии и некоторыми другими фактами его жизни. О ранних годах детства жизни преп. И. Кассиана ничего не известно. Биографические сведения начинаются прямо жизнью его в Палестине, в вифлеемском монастыре, куда он прибыл, но его словам, еще в ранней юности (см. Собесед. 11,1 и предисловие к его сочинению De institutis coenobiorum). Здесь же, в вифлеемском монастыре, преп. И. Кассиан в юношеских летах облекся в иноческое одеяние (см. Собесед. 16, 1. 17, 2. 5. 31) и получил первые уроки подвижничества от здешних монахов (как он сам говорит в своем сочинении Собеседование 17,7: «qui nos docuerunt a pariulis magna conari»). После двухлетнего пребывания в вифлеемском монастыре (Собесед. 19,2) преп. И. Кассиан, побуждаемый желанием высшего духовного совершенства в христианской жизни (Собес. 17,7), вместе с своим другом Германом около 390 г. предпринял путешествие по египетским монастырям (Собес. 11, 1. 1,1 и др.). Семь лет проведены были им вместе с этим другом в посещении и беседах с многочисленными подвижниками Фиваиды, куда они сначала прибыли, а потом скитской пустыни, находящейся вблизи Мареотского озера в Египте (см. Собес. 17, 31. 11, 1. 1,1). Фиваида была известна тогда, как отечество строгого монастырского подвига, как отечество анахоретства, которое в ряду монашеского рода жизни представляет высшую ступень (см. Собес. 8,6.11). Фиваиду, как своего рода питомник и цветник монашества, и ее подвижников, восхваляет весьма возвышенными словами такой великий святитель, как И. Златоуст. «Идите в Фиваиду», – говорит он, – «вы найдете там пустыню прекраснее рая, тысячи хоров ангелов в человеческом образе, целый сонм мучеников, целый сонм девственниц, – вы увидите диавола связанным, а Христа побеждающим».
Пребыванием в этой пустыне И. Кассиан ревностно воспользовался к тому, чтобы усвоить себе всестороннее изучение духовной мудрости, т. е. предания древних отцов-подвижников и их наставления в подвижнической жизни, и так увлекся жизнью здешних подвижников, что только вследствие данного обещания возвратился вместе с своим другом Германом в вифлеемский монастырь около 397 г., проведя в пустыни около 7-ми лет (Собес. 17,30). После кратковременного пребывания в Вифлееме они снова отправились в египетские монастыри, снова посетили скитскую пустыню для большого преуспеяния в подвигах благочестия (Собес. 17, 2. 5. 31), но пробыли на этот раз там не больше 3-х лет. В 400 году преп. И. Кассиан с тем же своим другом Германом приходит в Константинополь и делается учеником св. И. Златоуста, в личной жизни которого он мог видеть блестящее осуществление учения древних египетских отцов о духовном совершенстве (см. соч. И. Кассиана «De inсаrnatione Christi adversus Nestotium»: Migne lat. L, 270). Пребывание И. Кассиана в Константинополе в качестве ученика И. Златоуста было очень важным моментом в его личной жизни и имело решительное влияние на его богословское направление и на выработку его религиозно-нравственного мировоззрения. Привязанность И. Кассиана к своему славному учителю (И. Златоусту) сохранялась им до самой смерти и именем этого великого учителя он пользовался, между прочим, как оплотом в охранении жителей Константинополя от ереси Нестория (см. соч. «De incarnatione Christi» lib. 7, 31). Здесь же в Константинополе преп. И. Кассиан был посвящен св. И. Златоустом в сан диакона (см. там же). Впоследствии, когда св. И. Златоуст был присужден к ссылке, И. Кассиан вошел в состав посольства, отправленного друзьями И. Златоуста в Рим (405 г.) к папе Иннокентию просить защиты за невинного страдальца. Очень вероятно, что в Риме преп. И. Кассиан теперь впервые познакомился с учением Пелагия, который мог быть там около этого времени (см. сочин. Wiggers’а, Versuch einer pragmatischen Darstellung des Augustinismus und Pelagianismus nach ihrer geschichtlichen Entwickelung, II): само собою понятно, как он, твердо усвоивший взгляды И. Златоуста, мог отнестись к новому учению Пелагия. Из Рима, когда со смертью И. Златоуста, ходатайство о нем было не нужно, преп. И. Кассиан снова отправляется на Восток и здесь среди монахов еще более усовершается в подвижнической жизни, закрепляя в памяти и сердце то учение подвижников Востока, которое он воспринял еще в юношеских летах; это же учение о духовном совершенстве, о предметах подвижнических он потом изложил в своих сочинениях.
Несомненно однако, что последние годы своей жизни, когда написаны им и сочинения, преп. Кассиан провел в Галлии, в Марселе, о чем ясно свидетельствует и сам он в предисловии к своим трудам, равно как Геннадий и Тритемий. В Массилии же преп. И. Кассиан, по словам Геннадия и Тритемия, был посвящен в сан пресвитера и здесь же вблизи города устроил, по Геннадию, два монастыря: мужской и женский по правилам палестинских и египетских общежительных монастырей. Справедливо поэтому преп. И. Кассиан м. б. причислен к первым основателям монашества в Галлии и вообще на Западе. Вероятно, за устройство этих же монастырей и за введенную в них дисциплину, которая была образцом и для будущего устройства монастырей, предп. И. Кассиан получил почетное название аббата, которое по древнему обычаю прилагаемо было анахоретами только к старшим и совершеннейшим мужам. Скончался преп. И. Кассиан в 435 г.; за совершенство и высоту жизни причислен к лику святых и памяти его на западе очень скоро стали посвящаться монастыри (см. Migne ХLIХ, р. 38 и «Истор. уч. об о.о. Цер.» Филар., III, стр. 41, прим. 17). Папа Урбан V, занимавший с 1362 – 1370 г. папский (авиньонский) престол, приказал положить голову И. Кассиана в серебряный ковчег и сделать надпись: «Сарut sancti Саssiani». В самой Массилии память преп. И. Кассиана празднуется 23-го июля с большою торжественностью. У нас в русской церкви его память совершается 29-го февраля и под этим числом месяца можно находить в Четьих-Минеях краткое его житие.
Из приведенных обстоятельств жизни преп. И. Кассиана видно, что духовное богатство Востока он как бы перенес на Запад и в своем личном мировоззрении представил как бы попытку сочетания спекуляций Востока с реальным направлением западной богословской мысли. Впрочем, это нужно, – строго говоря, – понимать только в смысле его религиозно-нравственного образования и выработки его богословского мировоззрения; что же касается его образования чисто светского, классического, которое очень ярко проглядывает во многих местах его сочинений, то, вероятно, он приобрел его дома на родине, так как Массилия славилась тогда процветанием светских наук, и исторически известно, что римляне даже ездили вместо Востока с образовательной целью в массилийскую гимназию (см. «Рrolegom. аd ор. J. Саss.» у Migne ХLIХ, р. 27).
В личной жизни и литературных трудах преп. И. Кассиан является исключительно подвижником; это – основное содержание всей его жизни и деятельности. И нужно сказать, что в истории западного монашества его заслуга громадна. Монашество на Западе в то время только еще прививалось. Афанасий в., пребывавший в 40-х г.г. IV ст. в Италии изгнанником, первый, как известно, произвел там движение к монашеству и познакомил Запад с монашеской жизнью Востока. С этого времени движение на Западе в пользу монашества и стремление к монашеской жизни усиливаются все более и более как в Риме, так и в других местах Западной империи, благодаря сильному влиянию таких поборников монашества, как Мартин турский и бл. Иероним. Да и кроме этих лиц западная богословская мысль ко времени преп. И. Кассиана в лице особенно св. Амвросия медиоланского и бл. Августина выработала уже достаточно много материала по разным вопросам нравственной жизни и подвижничества; только этот материал не был еще приведен в цельную систему и теорию специально подвижнического мировоззрения во всей полноте входящих в это мировоззрение вопросов. Возникавшее западное монашество в силу самого своего происхождения от восточных подвижников жило пока тем, что до сих пор давал ему случайно Восток. Но ведь дело подвижничества есть своего рода дело духовного творчества или, как определяет его преп. И. Кассиан: «есть особое искусство, имеющее конечной целью (telos) получение царства небесного, а ближайшей задачей (scopon) достижение чистоты сердца, без которой невозможно получить царства небесного» (см. Собес. 1, 2–4). Значит, как и во всяком искусстве, здесь должны существовать тоже своего рода теория его и практическое изучение этого искусства, упражнение в нем. Восток был уже богат опытами в этом искусстве и достигал совершенства.
Деятельно усвоив в полноте подвижническую жизнь Востока, богатый духовным опытом жизни, преп. И. Кассиан в своих сочинениях на пользу западного монашества и представил такой полный опыт аскетики в духе воззрений и идеалов, выработанных на Востоке представителями подвижничества ІV-го в., что позднейшая история монашества на Западе в лице своих представителей, можно сказать, не дала лучшего. Об этом достаточно могут говорить та известность и то уважение, с которыми относились к сочинениям преп. И. Кассиана позднейшие знаменитые западные ученые мужи и ревнители монашества. Геннадий, пресвит. массилийский, Фульгенций, Кассиодор, Григорий в. и др. дают о сочинениях преп. И. Кассиана самый лестный отзыв, внушая монахам прилежно читать их. «Саssianum presbyterum, qui scripsit de Institutione didelium, sedulo legite, frequenter audite», внушает Кассиодор своим монахам (см. Migne ХLIX, 47: Рrolegom. аd ор. J. Саss.). Св. Бенедикт (regula monastica, сар. 24 и 73) установил в монастыре ежедневное чтение сочинений И. Кассиана. Петр Дамиан, Доминик, Фома Аквинат (см. «Summa theolodiae»), Иоанн Тритемий (писатель XV в.), Петр Еквилин, кардинал Беллярмин (Liber de scriptoribus ecclesiasticis) – все они говорят о преп. И. Кассиане с величайшим уважением, как о подвижнике и писателе знаменитых подвижнических сочинений, которые по словам Беллярмина «utiliter legi possunt». Даже на Востоке, в рассаднике и цветнике монашества, сочинения преп. И. Кассиана пользовались громадным уважением за изложенные в них возвышенные аскетические воззрения и были очень рано переведены на греческий язык. Так, по отзыву даже св. Иоанна Лествичника, «великий Кассиан рассуждает превосходно и возвышенно» (см. «Лествица» ст. 4 гл. 166 по изд. 4 в Сергиевом Посаде), а патр. Фотий в своей Библиотеке (код. 197), говоря о Кассиане, замечает, что его сочинениям свойственно нечто «божественное» (θεῖον). И у нас на Руси сочинения преп. И. Кассиана были давно уже и очень хорошо известны нашим ревнителям монашества, напр. Нилу Сорскому (см. его «Монаст. Устав» и «Главы»). Сборник библиотеки Троице-Серг. Лавры (XV в.) № 756 л.л. 461 – 476 содержит в себе часть аскетических сочинений И. Кассиана под заглавием: «Преподобного отца нашего И. Кассиана Римлянина о злобных осьми помыслах». Один уже тот факт, что сочинения преп. И. Кассиана, начиная с 1485 г. и по 1738 г., в сравнительно небольшой период времени изданы были 29 раз, достаточно говорит о том, как высоко ценились его сочинения; причем некоторые издания выделяются особенной заботой о восстановлении подлинного текста и устранении интерполяций.
И действительно, достаточно даже краткого перечня тех предметов, о которых говорит в своих сочинениях преп. И. Кассиан, чтобы видеть, как они должны быть важны для монахов. Перу преп. И. Кассиана, как несомненные, принадлежат следующие 3, сохранившиеся до нас сочинения: 1) De institutis Coenobiorum libri XII аd Саstorem, арtenem episcopum, написано между 417–419 г.г.; 2) Collationes patrum XXIV книги, написаны в период между 420–429 г.г.; 3) De incarnatione Christi adversus Nestorium libri VII, написано под конец жизни (430 г.) по поручению римского Архидиакона Льва, впоследствии папы, и представляет собой сборник мыслей восточных и западных отцов против ереси Нестория. В смысле значения для монашества важны именно первые два сочинения. Из них первое (De institutis Соеnobiorum) содержит в первых 4-х книгах важнейшие правила монастырской жизни внешней (1 кн. об одеждах, об общих монастырских молитвах – дневных и ночных; 2-я и 3-я о чине отречения; 4-я о необходимости строгого послушания и о совершенной бедности), а в 8-ми следующих трактует о восьми главных пороках или страстях и о средствах их излечения, при чем посвящается целая книга описанию каждой страсти и борьбе с ней (страсти: чревоугодие, блуд, сребролюбие, зависть, уныние, печаль, тщеславие и гордость). В сочинении Collationes patrim преп. И. Кассиан рассуждает специально о духовном совершенстве и о внутренней жизни подвижника под формой бесед с египетскими подвижниками. Здесь говорится исключительно о благочинии внутреннего человека, о совершенстве жизни и чистоте сердца, «чтобы, читая эти сочинения, каждый мог, – по словам преп. И. Кассиана, – поучаться, что должно соблюдать на высоте духовного совершенства» (предисл. к Собес.). Твердо стоя на почве Свящ. Писания и общего христианского мировоззрения, преп. И. Кассиан определяет здесь самую задачу и конечную цель христианского аскетизма (1-е Собес.) и изображает весь процесс этого как бы творчества некоего нового бытия в области духа и воли человека, доводя подвижника до того момента, когда он как бы отрешается от всего земного и живет одним созерцанием Бога. При свете бож. откровения, путем по преимуществу психологического анализа тех состояний, которые приходится переживать подвижнику, преп. И. Кассиан знакомит читателя со всеми явлениями в области духовной жизни спасающегося человека. Он рассматривает состояние и расположение душевных сил в естественном, греховном человеке и то содержание, в котором обычно проявляется жизнь человека плотского, потом по мере «Собеседований» знакомит с состоянием и расположением этих природных сил человека уже на разных ступенях духовной жизни, указывает также те проявления душевной жизни, какими главным образом характеризуется жизнь подвижника на разных ступенях духовного совершенства. Вместе с предметами, относящимися специально к области жизни подвижнической, преп. И. Кассиан в тех же «Собеседованиях» касается и более общих, основных пунктов христианского мировоззрения, чтобы подвижник чрез истинное уразумение их яснее и правильнее понимал задачи своей жизни и чувствовал под собою твердую почву.
Вот краткий перечень тех предметов, о которых идет речь в «Собеседованиях отцов» у преп. И. Кассиана: 1-е «о цели монаха»; 2-е «о духовном рассуждении»; 3-е «о трех отречениях»; 4-е «о борьбе плоти и духа»; 5-е «об осьми главных пороках», с которыми приходится бороться подвижнику; 6-е «об убиении святых» (собственное Промысле Божием); 7-е и 8-е «о непостоянстве души и о злых духах» в их влиянии на человека; 9-е и 10-е «о молитве»; 11-е «о совершенстве»; 12-е «о чистоте»; 13-е «о покровительстве Божием» (важное по изложенному здесь взгляду на свободу и благодать в деле спасения); 14-е «о духовном знании»; 15-е «о божественных дарованиях»; 16-е «об истинном дружестве и его основах»; 17-е «об определении» (собственно вопрос о т. наз. «collisio officiorum»); 18-е «о трех родах монахов»; 19-е «о цели киновии и пустынножительства»; 20-е «о конце покаяния»; 21-е «о льготах в пятидесятницу»; 22-е «о ночных искушениях»; 23-е «о желании добра и делании зла» (содержит замечательное по глубине мысли толкование слов Рим. 7, 19 – 23); 24-е «о духовном самоумерщвлении».
В рассуждении об указанных предметах преп. И. Кассиан сумел коснуться и выяснить все стороны и вопросы подвижнической жизни, чем дал прекрасное удовлетворение аскетическим запросам того времени, которые были очень сильны на Западе среди христианского общества, а частью и в настроении языческого общества, увлекавшегося мистицизмом. И. Кассиан не только перенес аскетические идеи Востока на Запад, но сумел отдать должное в своих трудах и Западу с его духовным богатством; нашел возможным сочетать характерные элементы западной богословской мысли с восточными, в приложении их к подвижничеству, не утратив духа идей восточной аскетики.
Взгляд на подвижничество, как на внутреннюю, главным образом, жизнь личности, а не на внешний только институт; учение о личности подвизающегося, как о силе, активно осуществляющей задачи своей жизни чрез сознательное участие в предположениях своего звания, и понимание задачи подвижничества в смысле индивидуального совершенствования, – эти основные положения аскетики Востока легли в основу воззрений и преп. И. Кассиана. Тот же дух восточной аскетики и ее идеи проводятся И. Кассианом и в более частных пунктах его учения о подвижничестве: указание причины подвижничества в состоянии природы падшего человека (антропологическая причина подвижничества), учение о благодати Божией, как силе помогающей человеку в деле нравственного совершенства, вопрос о внутреннем субъективном исходном начале подвижничества (страх Божий) и о тех субъективных побуждениях, которыми руководится подвижник в своем деле; вопрос о главных внутренних настроениях, которые должны проходить чрез всю жизнь подвижника: взгляд на внешнюю сторону подвижничества, все это у преп. И. Кассиана решается в духе восточной аскетики. Но и Восток не имел еще у себя полной системы подвижничества, – и заслуга этого дела принадлежит преп. И. Кассиану: он сумел идеи Востока сочетать в приложении к подвижничеству с духовным богатством Запада и его богословскими идеями в лице св. Амвросия медиол. и бл. Августина. Достаточно, напр., указать, что августиновская идея двух царств – Божия и диавола – (в соч. De сivitаtе Dеi); идея любви, как единства воль (св. Амвросий толков. на Пс.118:4 речь 11: Migne lаt. XV, р. 1349 и др.), – все это нашло у И. Кассиана прекрасное приложение в его всестороннем выяснении подвижничества без всякого нарушения духа восточного подвижничества и только расширило его кругозор. В этом, между прочим, его заслуга самостоятельного авторского творчества и сугубый интерес (чисто ученый) его трудов, дающих возможность видеть ту форму и тот дух христианского подвижничества, в которых оно выразилось на Западе к началу V-го в.
Славу сочинений преп. И. Кассиану несколько омрачало подозрение его в приверженности к пелагианству в вопросе о свободе и благодати, которое (обвинение) с легкой руки Проспера аквитанского (см. Migne LVІІ, р. 214 в соч. Соnitra collаtоrem) держится и теперь. Это обвинение И. Кассиана в пелагианстве имело очень большое значение для дальнейшей судьбы его сочинений: они подвергались исправлениям и сокращениям с той целью, чтобы при несомненной пользе от чтения их не могло быть и вреда от предполагаемых в них пелагианских идей («nе pro medela vеnenum ех iрsis hauriri»). В действительности беспристрастное и серьезное изучение по подлиннику тех мест сочинении преп. И. Кассиана, и которых говорится о свободе и благодати (соч. De institutis Соеnоbiоrum; Collаtiоnеs, 3, 10 – 22; 4, 4–5. 7 и 8 и 13) может привести к тому заключению, что преп. И. Кассиан и в этом вопросе был вполне верен взглядам восточных отцов и особенно И. Златоуста. Если, поэтому, И. Кассиана обвинять в пелагианстве, то подобное обвинение нужно делать и восточным о. о. подвижникам, что действительно и делается некоторыми немецкими учеными богословами, усматривающими в учении восточных подвижников о необходимости признавать значение за свободою человека в деле спасения начало пелагианских идей (см. Wörter, Der Реlagianismus nach seiner Ursprung und seine Lehre, Freiburg 1866). В решении вопроса об отношении благодати Божией к свободе человека в деле спасения пр. И. Кассиан стал совершенно на новую точку зрения, более верную: он берет во внимание при решении этого вопроса не моменты спасительного процесса или собственно степени нравственного совершенства (начало, продолжение, совершенство веры и добрых дел), как это обычно делается при решении этого вопроса и новейшими богословами, а взял психологические моменты волевого процесса.
Первое ясное звено или первый психологический момент всякого волевого акта – процесса (будь он добрый или худой) есть желание, которое потом, при известной мотивировке, ведет человека к решению осуществить предмет желания и к самому осуществлению; и вот по отношению к этим-то психологическим моментам воли и рассматривает преп. И. Кассиан действие благодати, ибо вне их не совершаются ни начало, ни продолжение, ни совершенство веры и добродетели; во всех их действует и происходит один и тот же указанный волевой процесс. Эта постановка дела при выяснении вопроса об отношении воли человека к благодати, как внутренне действующей силе, конечно, наиболее правильна, потому что каждый отдельный акт волевой деятельности есть результат цельного сложного процесса развития внутренней силы человеческого духа, а не моментальное простое наклонение человека в ту или другую сторону под влиянием посторонней силы. Нужно понимать волю чисто по-пелагиански, т. е. как простую форму, а не как силу, чтобы иначе решать этот вопрос. Если же воля есть сила, если существуют не отдельные только акты волевой деятельности, а за ними скрывается еще нечто другое, что предшествует и обусловливает собою их, то нужно рассматривать чисто психологически отношение воли (как силы) к благодати (тоже как к силе) в процессе ее развития и деятельности (воли). Вот почему, по мысли преп. И. Кассиана, весь спасительный процесс представляет собой постоянное взаимодействие силы Божией – благодати – и силы человеческой (Собес. 3, 12). Спасительное – доброе – желание человека, как начальный акт его волевой деятельности, может возникать и помимо внутреннего действия благодати, но обращается оно (желание) в решимость и переходит к осуществлению непременно всегда при помощи благодати Божией, понимаемой в смысле внутренне действующей силы. Отсюда начало доброго волевого акта (желание добра, помышление о нем) может полагаться самим человеком, но развитие, осуществление и укрепление желания невозможно без благодати, которая собственное желание человека берет как бы исходным пунктом для содействия, или для взаимного действия с волею человека. В этом именно смысле преп. И. Кассиан и говорит в заключение своих рассуждений о благодати, что «Divivnaе еssе gratiae, ut effici valeant exercitia praedicta virtutum; sed ita ut possibilitas non exstinguatur» (Соб. 13, 18). К тому же действию благодати Божией нужно относить, «it acquistitae virtutis perseverantia teneatur, sed ita, ut captivitatem libertas addicta non sentiat» ( ibid).
Итак, по мысли преп. И. Кассиана, в каждом добром акте воли участвуют всегда и свобода и благодать; начало этого акта принадлежит свободе, а потом присоединяется благодать, как внутренне действующая сила, – и при ее только содействии приходят в исполнение добрые желания человека или добрый акт воли (Собес. 1, 8. 4, 5). Отсюда первоначальное возникновение веры и доброй деятельности должно быть приписываемо благодати Божией: они возникают от благодати и без нее невозможны. А если, далее, в спасительном процессе, взятом в целой совокупности, различают обычно моменты: возникновение веры и доброй деятельности, их возрастание и совершенство, то, по мысли И. Кассиана, нужно признать полную необходимость благодати для всех их. Благодатная помощь Божия решительно необходима в деле духовно-нравственного роста, и на всех ступенях этот рост собственно принадлежит не усилиям человека, а ей. «Gratia Dei ac misericordia, говорит преп. И. Каcсиан, semper operat in nobis еа, quae bоnа sunt» (Collatio 4, 5). «Творец, – говорит И. Кассиан, – всюду производит все: возбуждая (incitare), содействуя (рrotegere) и утверждая (сonfirmare), однако без нарушения данной свободы (Coll. 13, 14); впрочем, ум человеческий не может совершенно постигнуть, как Бог производит в нас все и вместе все усвояется нашей воле, о которой говорится: «аще хощете и послушаете мене, благая земли снесте (Ис.1:19); и только в тайне своего сознания душа человеческая бывает ценительницею благодеяний Божиих и здесь только человек может познать что Бог в нем производит» (Собес. 13, 9. 12, 12–13). Эти мысли преп. И. Кассиана о свободе и благодати суть мысли восточных о.о. аскетов; Макария в., Ефрема Сирина, Антония в. и особенно И. Златоустого.
В пылу своей привязанности к бл. Августину и полемики с Пелагием, Проспер усмотрел в учении И. Кассиана об участии и значении собственных сил человека в деле спасения склонность к пелагианству и поспешил известить об этом бл. Августина (см. Migne t. Li, р. 72: Epistola аd Аugust. § 7) и тем наложить подозрительное пятно на сочинения И. Кассиана и его память, которое (пятно) не снято еще и теперь, хотя лежит на нем напрасно.
Архимандрит Феодор (Поздеевский)