Учение Златоуста о богатстве и его социальный идеал

Считаем нужным наперед оговориться, что Златоуст, вопрос о богатстве и бедности рассматривает со многих точек зрения. В настоящей статье, мы захватываем лишь одну сторону вопроса, именно учение Златоуста об эмпирическом богатстве, т. е. о том богатстве, которое Св. Отец видел перед собой или определяя научным термином, вопрос о капитализме.

Празднование полуторатысячелетней годовщины со дня кончины одного из величайших светил вселенской Церкви – Св. Иоанна Златоустого имеет глубоко важное и поучительное значение в силу особой обаятельности духовного облика этого святителя и выдающегося красноречия его проповеднического слова, захватывавшего самые разнообразные и насущные вопросы теоретической и практической жизни.

В различных очерках и статьях, вызванных этим юбилейным воспоминанием, с большей или меньшей объективностью и полнотой, затронуты и рассмотрены почти все важнейшие стороны личной жизни и церковно-общественного служения Св. Иоанна Златоуста. Сравнительно гораздо меньше других выдвинута и освещена лишь одна сторона его проповеднического слова, которая, однако, по условиям переживаемого нами момента, может и должна иметь особенное значение и интерес для самых широких кругов нашего не только церковного, но и светского общества. Мы разумеем социально-экономическую сторону проповеди Иоанна Златоуста, – его учение о богатстве или точнее, об его правильном и неправильном употреблении.

Едва ли кто решится оспаривать, что перестраивающаяся и обновляющаяся Россия, в настоящее время, усиленно занята вопросами социально-экономического характера, т. е. о более справедливом и равномерном распределении материальных благ. И как всегда то бывает, здесь, в пылу спора, наговорено много различных резких и крайних суждений с той и другой стороны. Поэтому, услышать мудрый, спокойный и авторитетный голос великого святителя, затрагивающего все эти вопросы в своих проповедях, более чем уместно в настоящем случае.

Важность и интерес такого именно рассмотрения взглядов Иоанна Златоуста усиливается еще двумя соображениями. Во-первых, тем, что Златоуст представляет собой явление, которому или совершенно, или почти нет равного в многовековой христианской Церкви. – Он чаще, чем кто-либо из отцов и учителей Церкви обращался к «этому миру», и своим проповедным словом стремился провести христианский идеал в его много и разнообразно проявляющуюся жизнь. Вопросы социальные и экономические уже ео ipso не могли находиться вне поля зрения Златоуста.

Во-вторых, высказанное нами положение, смеем думать, сделается еще более ясным, если мы припомним, что век Златоуста совпадал с временем значительного процветания капитализма, с его неизбежными спутниками: пауперизмом и пролетариатом¹.

Как относился Златоуст к отмеченным печальным явлениям его, да и не только его, современности, о том каждому может дать достаточно определенное представление уже один тот факт, что Златоуст не пользовался расположением высших слоев тогдашнего византийского общества, имел в числе своих врагов императрицу, не находил себе сочувствия среди со-пастырей, осудивших его, на печальной памяти, соборе под Дубом. И только простой народ был готов взяться даже за оружие, дабы защитить Златоуста, когда власти стали приводить в исполнение решение этого собора.

Основным недугом современного общественно-экономического строя является, как известно, непомерный рост капитализма, с сопровождающими его пауперизмом и пролетариатом. Сильно ошибся бы, однако тот, кто под «капитализмом» захотел бы разуметь всякое пользование материальным довольством и земными благами воообще. Сам глава и вождь современного политико-экономического социализма – Карл Маркс, и тот проводит вполне определенную и ясную грань между понятиями «богатство» и «капитализм». «Средства производства и существования, говорит он, становятся капиталом только при тех условиях, в силу которых, они в тоже самое время, являются средствами эксплуатации рабочих и господства над ними»². Следовательно, даже с чисто экономической точки зрения, пользования богатством становится преступным только с того момента, когда оно принимает эксплуататорский характер, т. е. когда сосредоточение богатства в руках немногих лиц происходит насчет обнищания и разорения очень многих других. Такое крайне неравномерное распределение материальных благ и создает, так называемый, капиталистический строй. Здесь сосредоточение огромных богатств в руках отдельных личностей получает техническое наименование «капитализма», a обеднение широких масс известно под именем «пауперизма» (pauper – бедный, нищий) или «пролетаризации».

Если мы будем рассматривать все эти явления социальной жизни с чисто научной точки зрения, то едва ли уместно будет давать им какую-либо оценку, подобно тому, как нельзя прилагать никакой оценки к законам физики и механики. Но, с другой стороны, так как социальная жизнь захватывает область живой жизни и взаимных людских отношений, т. е. именно те сферы, которыми специально ведает религия и мораль, то по отношению к ней, на наш взгляд, вполне уместна и та точка зрения, которая к явлениям этой жизни стала бы прилагать религиозно-нравственный критерий. И с этой стороны капиталистический строй, несомненно, заслуживает полного осуждения. Сосредоточение богатства в руках немногих, совершающееся насчет разорения многих, есть нарушение интересов правды и любви к ближнему. Равным образом и сам рост капитала, доказывающий преступную привязанность богачей к нему, свидетельствует о их неправильном взгляде на значение и роль богатства. Из средства, он превратился в цель, из служения Богу и ближнему в служение мамоне. Руководясь, именно этой религиозно-моральной точкой зрения, Иоанн Златоуст и осуждал богатство, под которым он, собственно, разумел преступную страсть к роскоши и деньгам, т. е. наиболее характерные проявления капиталистического строя.

15 столетий назад в греко-римском мире, конечно, не знали теперешнего смысла термина «капитал», хотя обозначаемое им понятие присуще было сознанию людей и той отдаленной эпохи. – Относительно Златоуста, последнее наше утверждение едва ли не несомненно. Для окончательного же убеждения в нем стоит только уяснить, как понимал Златоуст процесс образования богатства?

«Разве Тот, Кто повелел не собирать богатства, подаст то, чего не велел приобретать?»³. Бог «не делает богатым, но только⁴, для нашей пользы и в целях провиденциальных⁵, попускает быть»⁶ им; «а между деланием и попущением, замечает Св. Отец, великое, даже бесконечное различие»⁷. Итак, откуда же богатство?

Исторически любостяжание вышло из шатров Каина. – По словам Златоуста «Каин обманул Бога, потому что то, что следовало дать Ему, удержал у себя, a то, что следовало оставить себе, принес Ему и начал зло с Бога»⁸. Фактически «начало и корень богатства непременно должны скрываться в какой-нибудь несправедливости»⁹, так как, рассуждает Св. Отец, «невозможно разбогатеть тому, кто не делает какой-нибудь несправедливости. На это и Христос указывает, говоря: сотворите себе други от мамоны неправды» (Лк.16:9)¹⁰. У пророка же Малахаи (Мал.3:10), Златоуст вычитывает такую мысль, что «богачи всегда владеют собственностью бедных, хотя бы получили отцовское наследство, хотя бы собрали богатство каким-либо другим способом»¹¹. Этого мало. Златоуст сомневается в самой возможности «поступая» иначе, «делать законное приобретение»¹². Кратко, «корыстолюбивые богачи – это какие то разбойники, засевшие при дорогах, грабящие проходящих и зарывающие имущество других в своих кладовых, как бы в пещерах и подземельях»¹³.

Если генезис богатства в том, что любостяжатель «захватывает чужое»¹⁴, то нам не трудно будет определить его природу при свете следующих изречений Златоуста. «Когда ты надеваешь золотую узду на коня, золотое ожерелье на слугу, золотую оправу на камень, золотые ремни на себя, золотую одежду, золотой пояс, золотую обувь…, тогда ты обнажаешь сирот, обижаешь вдовиц и являешься общим врагом всех»¹⁵. Или «сколько бедных, скажи мне, могло бы напитаться и сколько обнаженных тел могло бы прикрыться тем только, что привешивается к ушам (женщин)». …Еще: «покажи мне, какая может быть польза от жемчужин или лучше, какого не может быть от них вреда? Чтобы тебе носить одно такое зерно, тысячи бедных томятся голодом»¹⁶. Сюда же могут быть привлечены и эти слова: «обширные и великолепные дома и по смерти владельцев, громко говорят против них, как самые злые обвинители… каждый прохожий, при взгляде на высоту и величие обширного и великолепного дома, скажет себе или ближнему: скольких слез стоило построение этого дома? Сколько ограблено сирот? Сколько обижено вдов? Сколько людей лишено платы?»¹⁷

Являясь, приспособительно к терминологии Златоуста, злом в своем существе¹⁸, капитализм, естественно, не может иметь и положительных следствий. – «Как львы, тигры и медведи, будучи заперты и заключены во мраке, приходят в ярость и сильно злятся, так и богатство, если его запирают и закапывают, бывает свирепее льва и везде наводит страх»¹⁹.

Частнее, разрушительная сила и отрицательное влияние богатства сказывается, во-первых, на его владельцах. Эти последние из людей превращаются, выражаясь словами Златоуста, в волков²⁰, становятся «псами, вернее же сказать злее и самих псов»²¹ и «как свинья в грязи», так и они услаждаются, валяясь в нечистотах сребролюбия»²². «Для денег», они «на все решаются»²³.

Именно «на все». – В самом деле, «обижать заставляет сребролюбие»²⁴. С другой стороны, оно же «виновник бедности»²⁵, поскольку сребролюбцы терзают всех с ними встречающихся, обнажают их, лишают имущества, делают нищими и т. д., и т. д.²⁶, иначе, поскольку богачи собственными руками воздвигают пламень нищеты²⁷. «От любостяжания произошло» и «рабство»²⁸, потому что «сребролюбцы желают свободного сделать рабом и ввергают его в бесчисленные бедствия»²⁹. Они «ниспровергают множество домов, заставляют хулить имя Божие, являются заразой городов и всей вселенной»³⁰. «Жадные к деньгам все приводят в совершенное расстройство… ими ниспровергнуто все»³¹. «О деньги, восклицает Златоуст или лучше, о безумная страсть к деньгам! Она низвращает… все»³², «портит нашу жизнь и все ставит вверх дном»³³.

Другими словами, по Златоусту, капитализм (буквально, жадность к деньгам и корыстолюбие) «твердыня зла и верх пороков»³⁴. «То, что составляет первое, среднее и последнее из зол, – сребролюбие и корыстолюбие в торговле» (Ис.1:22)³⁵. Еще светские языческие писатели, утверждает он, называли любостяжание верхом зол, а Павел (1Тим.6:10) всех их корнем и матерью³⁶. Оно «один из 3-х источников всех бесчисленных зол»³⁷. Оставляя в стороне подробный перечень этих зол, мы приведем дословно лишь то место из 10-й беседы на послание к Римлянам, в котором Златоуст, как бы резюмирует его. Вот оно: «что бы ты ни встретил худого…, где бы то ни было, ты можешь заметить, что все зло возникло из сребролюбия»³⁸.

Точка зрения Златоуста на богатство достаточно определилась. В его глазах «богатство – неутомимый человекоубийца, неукротимый зверь,… свирепый тиран, властелин жесточе всякого варвара, оно враждебно, убийственно, злее всякого зверя»³⁹, а «корыстолюбец – враг всей вселенной»⁴⁰.

Естественно, возникает вопрос, составляет ли, отмеченное в предыдущем, положение вещей status quo нашего земного существования?

Можно предвидеть заранее отрицательный ответ Златоуста, настойчиво убеждавшего слушателей «помнить, что многое (в мире) случается не по намерению Бога, а от нашей злобы»⁴¹. Этот ответ, мы в праве читать также между теми многочисленными строками Златоустовых бесед, где стремление к богатству, он трактует, как явление патологическое (болезнь)⁴² ненормальное (лихоимство есть пьянство своего рода и смерть)⁴³ и неестественное⁴⁴. – Наконец, он отвечает на поставленный вопрос и прямо, с одной стороны, когда говорит, что «корыстолюбцев надлежало бы изгнать из вселенной, как губителей и волков»⁴⁵, с другой, когда утверждает, что «можно погасить пламень любостяжания, хотя бы он даже поднялся до самого неба»⁴⁶. «Вожделение плотское, поясняет предыдущую мысль Златоуст, естественно, но не необходимо, так как многие преодолели его и однакож, не погибли. А желание богатства ни естественно, ни необходимо, а излишне: если мы захочем, то и не подчинимся ему»⁴⁷.

И мы действительно не должны подчиняться этому желанию. – Всякое стремление к богатству, даже бессознательное, когда, напр., выражаясь словами Златоуста, «бедные стараются сравняться с богатыми»⁴⁸, по мысли Св. Отца, предосудительно. Подробнее относительно данного предмета, он рассуждает так. «До самых облаков достигает пламя костра богатства и сушу, и море обнял огонь этой печи. Никто не тушит этого пламени, а раздувают все, как те, которые уже пленены, так и те, которые еще не пленены, чтоб быть плененными. Каждый может видеть, как все, и мужчина и женщина, и раб и свободный, и богатый и бедный, каждый по своим силам, день и ночь несут бремя, доставляющее великую пишу этому огню, бремя не дров и хвороста (не таков этот пламень), но… неправды и беззакония. Именно этим обыкновенно поддерживается такой пламень. Богатые никогда не оставляют этой безумной страсти, хотя бы овладели всей вселенной и бедные стараются сравняться с ними, и какое-то неисцелимое соревнование, необузданное бешенство и неизлечимая болезнь объемлет души всех»⁴⁹.

Трудно с точностью установить, какого рода сопротивление капитализму предлагает людям Св. Отец. Одно, несомненно, что открыто, на путь активного выступления против него, Златоуст ведет только церковную иерархию. «Мне кажется, говорит он, что речь Апостола в 1 посл. к Kop. (1Кор.5:7–8) «о закваске («очистите старую закваску», «станем праздновать не со старой закваской») в особенности относится к священникам, которые терпят внутри много старой закваски, не извергая из пределов, т. е. из Церкви, любостяжателей»⁵⁰…

Чем же хотел заменить Златоуст капиталистический строй? Иначе говоря, каков его социальный идеал?

Наперед скажем: в нем нет и тени аскетизма. He мог быть ригористом тот, с кафедры которого раздавались слова: «пользуйся житейскими благами, изгони только отовсюду корыстолюбие»⁵¹ и который, по его собственным словам, «не осуждал имеющих дома, поля, деньги, слуг, а только желал, чтобы они владели всем этим осмотрительно и надлежащим образом»⁵².

«Иметь богатство, рассуждает Златоуст, не грешно, грех – не разделять его бедным»⁵³, ибо «не богатство – зло, а любостяжание и сребролюбие»⁵⁴. «Иное дело, замечает он, достаточный и иное корыстолюбивый»⁵⁵. Ведь «если бы богатство было злом, то мы все не молились бы войти в недра Авраама, который имел 318 рабов, рожденных в его доме»⁵⁶.

Слова Златоуста «в одеждах, столе, жилище и всем прочем (хотя и) будем искать, (но) только нужного, а излишнего не нужно»⁵⁷ составляют фон или основной тон, рисуемой им картины, социального строя, ибо «любостяжание, против которого всеми силами борется св. Отец, в том и состоит, чтобы желать иметь больше надлежащего»⁵⁸.

Сюжетом же этой картины будет возвращение человечества к естественному порядку, нарушенному и нарушаемому, по Златоусту, «сребролюбием»⁵⁹.

«Сначала Бог не сделал одного богатым, а другого бедным и приведши (людей), не показал одному многих сокровищ, а другого лишил этого приобретения, но всем предоставил для возделывания одну и туже землю. Каким же, поэтому образом, когда она составляет общее достояние, ты владеешь столькими то и столькими участками, a ближний не имеет ни клочка земли?»⁶⁰. Или еще «Бог для того дал нам руки и ноги, чтобы мы не имели нужды в слугах; и не нужда ввела сословие рабов, – иначе вместе с Адамом был бы сотворен и раб»⁶¹. Равным образом, «слово – это «мое» – проклятое и пагубное; оно привнесено от дьявола»⁶². «А сначала не было так»⁶³. В этих немногих словах может быть выражена сущность учения Златоуста об естественном состоянии людей, которое, с его точки зрения, является идеалом для человечества.

Для осуществления этого идеала для того, чтобы, как выражается Златоуст, сделать «землю небом»⁶⁴, «передадим имущество свое в руки нуждающихся»⁶⁵, «разделим, что есть у нас, с бедными»⁶⁶, «все, что имеем, расточим на них»⁶⁷, «отдадим богатства бедным»⁶⁸. «Ты имеешь лишний дом,обращается к своему слушателю или читателю Златоуст? Продай его и отдай нуждающимся»⁶⁹. «Бог, если и дозволил нам иметь деньги», то только «для передачи друг другу»⁷⁰. Нормальный тип богача, по Златоусту, есть тот, который пользуется своей собственностью, как управитель чужого имения⁷¹. Он должен быть «добрым распорядителем в данном ему от Бога»⁷². «Богач есть, как бы приемщик денег, следующих к раздаче бедным, получивший повеление разделить их нуждающимся из его сослужителей, посему, если он истратит на себя сколько-нибудь сверх необходимой нужды, то подвергнется там жесточайшей ответственности»⁷³. «Не уделять из своего имущества есть похищение. Может быть, спрашивает Златоуст, слова мои кажутся вам удивительными, но не удивляйтесь; я представлю вам из божественных писаний (Мал.3:10) свидетельство о том, что не только похищать чужое, но и не уделять из своего другим означает хищение и любостяжание, и отнятие»⁷⁴. Отсюда, «если (мы) отдаем имение нуждающимся, то (лишь) исполняем нашу обязанность».

Почему так? «Потому что когда даем, уделяем из принадлежащего Богу»⁷⁵, «из его (а не нашей) собственности»⁷⁶. – «Выражение: мое и твое – только пустые слова, a на деле не то. Напр., если назовешь своим дом, это пустое слово, не соответствующее предмету, так как Творцу принадлежит и воздух, и земля, и вещество, и ты сам, построивший его, и все прочее»⁷⁷. «Все – Божие…, как же имущество твое?»⁷⁸. И «разве это не зло, что один владеет тем, что принадлежит Господу и что один пользуется общим достоянием? He Божия ли земля и исполнение ее? Поэтому, если наши блага принадлежат общему Владыке, то они в равной мере составляют достояние и наших со-рабов: что принадлежит Владыке, то принадлежит вообще всем»⁷⁹. В том-то и состоит грех любостяжателя, что он «несмотря на то, что у всех людей одинаковая природа и преимущества, присвояет себе принадлежащее всем»⁸⁰.

«Все важнейшее (свет, солнце, вода и пр., и пр.) у нас общее, а деньги не общие?»⁸¹. «Не всем ли равно открыта земля?»⁸². He «есть» ли она «общая трапеза и отечество, и кормилица» и мать – общий и город, и гроб?»⁸³. He должны ли и богатства у людей быть общими? – Да, отвечает Златоуст, «Бог сделал богатства общими, потому что Он повелел богачам выдавать от них беднякам. Если бы Он не сделал богатства общими, то Он не дал бы такого повеления»⁸⁴.

Итак, «для нас предназначено скорее общее, чем отдельное владение (вещами) и оно более согласно с самой природой⁸⁵. Недаром «если… кто-нибудь покушается отнять что-либо, читаем мы у Златоуста и обратить в свою собственность, то происходит распря, как-будто вследствие того, что сама природа негодует на то, что в то время, когда Бог отовсюду собирает нас, мы с особенным усердием стараемся разъединиться между собой, отделиться друг от друга, образуя частное владение и говорит эти холодные слова: «это твое, а это мое»⁸⁶. «Бог, утверждает Св. Отец, всегда старается уничтожить страсть алчности, чтобы никто не желал и не хотел больше меры»⁸⁷. Исторические тому примеры – Адам, строители Вавилонской башни, царь Тирский, являющиеся для Златоуста символами неравенства⁸⁸.

«И, однако, несмотря на то, что необходимое находится в общем владении всех, мы не наблюдаем общения во владении даже ничтожнейшими предметами. Между тем, для того-то Бог и дал нам первое в общее употребление, чтобы мы научились из этого, что и последние должны быть у нас общими со всеми»⁸⁹.

* * *

Окидывая печальным взором современную ему действительность, Златоуст, с болью на сердце, констатировал лишь, как факт далекого прошлого, то положение вещей, когда «у множества уверовавших было одно сердце и одна душа, и никто ничего из имения своего не называл своим, но все у них было общее»⁹⁰. «Теперь, отзывался он о своих современниках, люди боятся этого больше, нежели броситься в неизмеримое и беспредельное море»⁹¹. «Но, блещет в душе Златоуста луч надежды, если бы мы сделали опыт, тогда, категорически заявляет он, отважились бы на это дело. И какая была бы благодать? Если тогда, когда не быто верных, кроме лишь 3 и 5000, когда все по вселенной были врагами (веры), когда ни откуда не ожидали утешения, они столь смело приступили к этому делу, то не тем ли более это возможно теперь, когда, по благодати Божией, везде по вселенной (находятся) верные?»…

«Только послушайте меня, убеждает своих пасомых, пламенеющий любовью к страждущему и обездоленному брату, Святитель, и устроим дела таким (т. е., как в Иерусалимской общине первохристиан) порядком; и если Бог продлит жизнь, то, я уверен, мы скоро будем вести такой образ жизни»⁹².

Вот уже 16-е столетие, для признающего бессмертие души реальным фактом, продолжается жизнь Великого Святителя. Но осуществилось ли, хотя бы частично то, что Златоуст полностью надеялся лично видеть еще в условиях своего земного бытия?

Ответ на это для всякого ясен сам собой.

Н. Кудрявцев