Права и значение женщины в историческом их проявлении
Наше время исполнено всяческих противоречий. С одной стороны, хотят смотреть на человека с материалистически-низменной точки зрения, считать его не более, как выродком простого животного, и в тоже время не находят слов, чтобы достойно превознести этого царя природы, властвующего над нею в особенно дивных новейших открытиях и изобретениях силою своего ума, уж конечно не животного, а истинно богоподобного. С другой стороны, много, иногда уже слишком много толкуя о человеческом прогрессе вообще и в особенности об открытиях и изобретениях опять нового времени, некоторые из современных нам писателей почему-то неприязненно относятся к религии и церкви, равно и к самим служителями ее, видя в них противников и как бы запинателей прогресса всякого рода, тогда как религия и церковь, в особенности христианская и именно православно-христианская, всего более стоит за истинное достоинство и права человека как в самом происхождении, так и в его назначении всегда и везде готова содействовать истинному просвещению ума, развитие и совершенствование всех богоподобных сил человека.
В частности – много говорить и пишут в наше время о достоинстве и нравах женщины, и при этом также нередко бросают недоверчивые и укоризненные взгляды в сторону религии и церкви с ее служителями и опять совершенно незаслуженно, несправедливо, безосновательно. В день памяти св. мироносицы и равноапостольной Марии Магдалины и тезоименитства дорогих нам августейших особ, думаем, не неуместна будет беседа о правах и значении женщины в историческом их проявлении: здесь мы увидим, чем была женщина в язычестве и иудействе и чем стала она или, лучше, должна стать в христианстве, и чтὸ именно делала и делает для нее религия и церковь.
Известно, что не только у диких, но и у самых образованных народов языческой древности женщина оставалась совершенно бесправным и как бы безличным существом во всех отношениях. Греко-римские философы и законодатели вообще были того мнения, что «женщина принадлежит к низшей породе» (Аристотель), что она сама по себе «существо невежественное и необузданное, неспособное управлять собою» (Сенека), и потому эти умные люди решительно отказывали женщине в образовании и обрекали ее, наравне с отверженными тогда рабами и малолетними детьми, на всегдашнюю опеку со стороны мужчины и вместе почти на безысходное затворничество внутри дома. (Мужчины же, по обычаям того времени, большую часть дня проводили, наоборот, именно вне дома). Между тем религия, даже темная н нечестивая религия языческая, считала своим долгом вступаться за личное общечеловеческое достоинство женщины и, ревностно борясь с учениями философов и законодателей, равно и с опиравшимся на них так называемым общественным мнением, мало-помалу отстаивала у них естественное нравственное право женщины на религиозное знание (каково бы оно ни было само в себе) и участие в общественной молитве и известных жертвоприношениях в храме. Позднее женщинам, например, весталкам, предоставлено было даже право самостоятельного и непосредственного жреческого служения, чтὸ уже составляло крайность и явное противоречие положению их в языческом обществе. Более правильное и чистое влияние на положение женщины обнаруживается в Богооткровенной религии иудейской. Первые страницы Библии внушают нам, что муж и жена одинаково созданы по образу и подобию Божию, и следовательно женщина такое же нравственно-личное, способное к религиозному знанию и вообще к всестороннему духовному совершенствованию существо, как и мужчина. Не принимая несвойственной себе должности священства, еврейская женщина, как дочь Иеговы (Втор. 32:19), с твердою верою, что именно в Семени жены подано будет спасение от тех бедствий, который навлекло на землю и человека его преступление, имеет участие в жертвоприношении со своим мужем первородных из стад или начатков от полевых плодов, и затем сообща с ним делается причастницею небесных благословений. Благочестивая Сарра сумела понять и разделить призвание своего супруга – сохранить, распространить и поддержать в чужой стране веру в единого истинного Бога. Богобоязненная Иохаведа, носившая священное имя Его нераздельно в собственном имени, сумела воспитать великого освободителя, пророка и законодателя своему народу. В дальнейший период времени еврейская женщина училась непосредственно из книги закона, которая была открыта всем и каждому, знанию религиозной истины и исполнению своих обязанностей, и из самой истории своего народа, – этого чудного народа, – почерпала никогда не оставлявшие ее чувства страха пред Богом и любви к отечеству. Затем беспрепятственно, вместе со своими отцами и супругами, приходя на народный празднества к святилищу Божию с произведениями рук своих и обетными жертвоприношениями, или и навсегда оставаясь служить при дверях его (Исх. 38:8 и др.), девы и жены сами уже являются пророчицами, чтобы помогать развитию и укреплению веры в грядущего Мессию (начиная с Мариамны), и мученицами, чтобы бестрепетно умирать за исповедание этой веры (мать маккавеев). Наконец настало время, когда любовь Божия определила распространить на весь мир то сокровище, которое прежде было вверено для охранения только одному народу. Одна из дочерей Израиля, напитанная словом Божиим, предочищенная Духом Святым, посвятившая годы юности своей подвигам поста и молитвы при храме, удостоивается стать преблагословенною матерью самого Господа Искупителя. Таким образом, если чрез женщину вошли в мир грех и проклятие, то чрез женщину же, действительно, вносится в мир благодать спасенья и восстановления, и сама она в лице Девы-Богоматери, возносится здесь на необычайную степень величия и славы. Отныне во Христе Иисусе нет различия между мужеским полом и женским (Гал. 3:28). Как сонаследницы благодатной жизни (1Пет. 3:7), и женщины, наравне с мужчинами, призваны к участию в служении Богу – Спасителю и освящению святыми таинствами церкви, и вот они, по дару и действию Духа Святого, являются в церкви Христовой не только вполне достойными ученицами Евангелия, но и равноапостольными проповедницами его неверных, – какова и прославляема нами ныне святая Мария Магдалина, – диакониссами, посвящающими силы души и тела своего на утешенье и попечение о болящих и сиротствующих, бесстрашными исповедницами и мученицами за имя Христово, подвижницами, отдающими чистую девственную жизнь свою небесному Жениху. Так дорога была нежная, способная к самоотверженной любви и преданности, женская натура для религии Христовой, проповедующей в деле служения Богу и человечеству любовь, терпение и кротость, – качества, которые оставались неведомыми древнему миру, или же не замечались им в женщине! Впрочем божественный Основатель церкви и апостолы Его, устрояя все в ней благообразно и чинно (1Кор. 14:40), также не позволяют женщине проповедовать публично пли священнодействовать в церкви, а предписывают слушать и молиться в молчании и, согласно почти общепринятому обычаю древности, с покрытою головою в знак свойственной ей скромности (1Кор.11:5, 10, 13–14, 34; 1Тим. 2:11–12), хотя это не освобождает мать семейства от обязанности учить вере дома, наравне с мужем-отцом, своих чад и домочадцев. Женщины-христианки, возблагодарите Господа за то, что вы всегда имеете свободный вход в святой храм Его, – этот рай на земле, и не лишены молитвенного общения в духе и истине с своими отцами и супругами, равно и благодатного освящения от Живущего в нем, как лишены этого тысячи сестер ваших, доселе сидящих во тьме язычества и – явившегося позднее, но не менее пагубного – исламизма, совсем изгоняющего женщину из мест общественного богослужения!
Точно также в семейно-общественном отношении языческая женщина не имела никакой самостоятельной цены и значения, всецело и безусловно была подчинена сначала своему отцу, а потом мужу, и чуждая всякого участия в делах и интересах общества (за редкими чрезвычайными исключениями), оставалась вне покровильства и защиты со стороны закона. Самые лучшие и умнейшие из язычников не стыдились хвалиться тем, что «в случае неверности жены закон дозволяет мужу тотчас же, без суда, убить ее, жена же, напротив не смеет преступного мужа тронуть даже пальцем: ибо закон воспрещает ей это» (Катон старший). Смотря на жену как на орудие к удовлетворению чувственного вожделения, в лучшем смысле – производительницу членов государства и вместе безответную рабу свою, муж-язычник вообще, по самому пустому поводу, произвольно мог прогнать ее от себя, или отдать другому, без ее собственного согласия, чтобы жениться на другой жене, и потом снова, пожалуй, взять к себе первую, даже прямо лишить ее жизни, посоветовавшись только с ее родственниками. (Вспомните при этом также положение женщины – супруги в многоженной мусульманской семье!). Но тут опять приходит на помощь женщине, на защиту ее жизни и чести религия, которая употребляла немало усилий (особенно в Риме), чтобы сделать брак более торжественным и священным актом, и чрез то ввести начала возможного равновесия в доме между супругами, и также – если не уничтожить совершенно, по крайней мере затруднить и уменьшить поводы к разводам, – этим всегда важным беспорядкам, оскорбляющим семью и общество. Гораздо больше сделано было в пользу женщины богоданным законом Моисеевым и уже неизмеримо больше принесено впоследствии Евангелием Христовым. Вступая в брак собственно с одною лишь женою, еврей признавал ее хотя и подчиненною себе, однако ж не рабою, а помощницею и спутницею своей жизни, которая должна трудиться для его довольства и покоя, но с которою и он мог бы делить от сердца все радости и печали, и особенно относился к ней с чувством уважения, как матери и воспитательнице своих детей, которая, быв виновницею падения и смерти, должна была и искупить эту вину свою рождением обетованного Семени. Правда, у евреев также существовало двоеженство и даже многоженство, как бы разделявшее верность мужа между несколькими женами; но это последнее, с одной стороны, существовало помимо уже самого закона, который только терпел его, с другой – оно вызывалось и более или менее извинялось именно стремлением к размножению и прославлению избранного Богом племени для сохранения Его заветов. Затем жены и дочери евреев были далеки от бездействия и усыпляющей дух суетности языческих и особенно восточных женщин: напротив, они много хлопотали по дому и хозяйству, принимали странников, смотрели за стадами; иногда являлись даже на поприще общественной деятельности в звании пророчицы, судьи, военной предводительницы, также выражали свое участие к великим общественным событиям – провожали с песнями и ликованием победоносные войска, прославляли самих победителей и т. п. (1Цар. 18:7; Пс. 67:26; Исх. 15:20). С другой стороны, великий Богомудрый законодатель еврейского народа, снисходя к нравственной грубости или, по выражению самого Господа, жестокосердию его, дозволил в известных случаях и развод между супругами, – в предупреждение еще больших других зол, – но при этом не забыл обеспечит жизнь и нравственное достоинство оставляемой мужем жены написанием ей книги отпущения, в которой муж должен был выразить свой отказ от супружеских прав на нее, и она свободна была выйти замуж за другого, без необходимости возвращения к первому (Втор. 24:1–4). Восстановляя правильные и мирные, христиански-человечные отношения между людьми, как искупленными благодатными чадами нового завета, Христос Спаситель в обращении с женщинами все свои наставления и действия направлял к тому, чтобы утвердить и засвидетельствовать пред целым миром их высокие нравственные достоинства и права и чтобы разрушить те цепи рабства, отчуждения и вечного несовершеннолетия, в которых женщина находилась прежде. Он много раз обнаруживал, как может быть искрення и глубока вера женщины, как горяча любовь ее, сильна и чиста преданность ее всему высокому и святому, и вместе сам с уважением и любовию произносил имена матери, супруги, сестры. Положив в основание своего учения о браке первональный закон или идеал, данный при сотворении Богом человека и следовательно присущий самой его природе, Господь и апостолы Его тогда же выяснили и показали все условия и следствия, соединенные с таким браком, как отображением высочайшего духовного союза самого Искупителя с Его церковью. Эти условия и следствия: истинное нравственно-духовное равенство мужа и жены при сохранении отличительных свойств душевных и телесных натуры мужчины и женщины, отсюда дружелюбное и искреннее повиновение одной сравнительно слабейшей половины и благородное доверие и сочувствие другой сильнейшей, вообще же полная необходимость их друг для друга, взаимное единение в деле воспитания детей и ведения домашнего хозяйства и всегдашняя до самой смерти неразрывность. Оставит человек отца и мать, говорил Иисус Христос словами Бытия против фарисеев, именно не признававших в браке тесного, внутреннего и неразрывного союза, и прилепится к жене своей и будут два одною плотию, так что они уже не двое, но одна плоть (как бы одно существо): итак что Бог сочетал, того человек да не разлучает (Мф. 19:4–6; Еф. 5:22–33; 1Пет. 3:7) Так христианская женщина получает несравненно более высокое, даже немыслимое для нее прежде значение в семействе, в котором между тем коренится основание и начало правильной жизни общественной. В частности запрещение церковью развода, как явления противоречащего высоконравственной цели или идее христианского (вместе и первобытного) брака, также имеет, очевидно, благодетельное значение преимущественно для женщины, чтобы тем вернее и всецело упрочить и обезопасить от всяких случайностей ее нравственное положение и самое материальное существование. На одну только причину, достаточный и законный повод к расторжение брачного союза, указал сам Господь: это нарушение супружеской верности тою, либо другою – безразлично уже для жены и мужа! – стороною, когда то есть самым делом нарушено существо брака и оскорблено его нравственное значение. Далее самое девство и вдовство – явления совершенно исключительные в древнем мире, особенно первое с внешне-принудительным характером для некоторых из языческих женщин (наприм. тех же весталок) и горько безотрадным и бесславным значением у евреев (дочь Иефеая), – девство и вдовство в христианстве служат яснейшим доказательством личной самостоятельности женщины и независимого от мужчины ее бытия и значения; к тому же оказываются наиболее свободным и удобным состоянием для служения Богу и человечеству, и, в свою очередь, заслуживают общее от всех уважение и признательную любовь (1Тим. 5:2–3. 10). Свободным – временно или постоянно – от обязанностей супружества и семейных забот женщинам ничто не мешает, конечно, занимать различные, доступные им по умственным и физическим силам, даже публичные гражданские должности (напр. и преимущественно в педагогической и врачебной областях), в которых они могут внести в общественную среду некоторые лучшие, смягчающие и облагораживающие ее, черты деятельности. – Но вот в последнее время нередко слышатся у нас жалобы на закон о нерасторжимости брачного союза. Нерасторжимые узы брака, говорят, это ведь своего рода рабская цепь. – Цепь благодетельнная, ответим мы на это, сдерживающая необузданные и мимолетные порывы чувственной страсти и освобождающая от несравненно тягостнейших цепей разврата (1Кор. 7:2). Желающие свободы развода указывают на разного рода нестроения и злоупотребления в семейно-домашнем быту, от которых чаще и больше страдает женская половина, и потому они радеют, по-видимому, о благе и счастии женщины. Но, поистине, во всех этих нестроениях и злоупотреблениях виноваты ли именно условия брака, установленный церковью, – церковью, которая для исполнения высоких и вместе очень не легких для падшего себялюбивого человека взаимных обязанностей матерински низводит на христианских супругов высшее освящение и благословение? Нет. Виновата в том собственная неразвитость и испорченность людей, которые водятся, при заключении браков, не столько прямыми и чистыми побуждениями взаимосочувствия брачущихся, сколько побочными и эгоистическими расчетами честолюбия или корыстолюбия. Следовательно, если бы и в этих случаях мы тверже помнили наставление своего Господа и Спасителя искать прежде всего царствия Божия и правды его – держаться нравственных начал и побуждений, а потом уже заботиться о других необходимых требованиях жизни; то несомненно, у нас гораздо реже встречались бы так называемые несчастные браки (если уж совсем не бывать им невозможно), и тогда не было бы побуждений желать увеличения поводов к разводам или даже помышлять о помимоцерковном гражданском браке, – этих недостойных христианской совести сделках, от которых нельзя ждать истинного облегчения и улучшения ни положения женщины – матери, ни участи детей – сирот при живых родителях.
Так христианство сняло с женщины печать отчуждения и унижения и приобрело ей полное право на уважение и доброе сочувствие, засвидетельствовав и освятив всесторонность ее человеческих достоинств и нравственных сил, которые не только не уступают мужским, но в иных случаях и отношениях жизни способны даже превзойти их. «Таково естество жены, скажем словами одного из древних отцов церкви, победившее в общем подвиге спасения естество мужей и показавшее, что жена отлична от мужа не по душе, а только по телу» (Творен. Григория Б-ва в русск. пер. 1843 год. ч. 1, стр. 280), или, как выражается другой святой отец, «женщина различается от мужчины только по внешним обстоятельствам,... но в подвигах благочестия у них общее поприще, общий подвить» (Бесед. св. Златоуста, говоренная в храме св. Ирины, перев. архим. Поликарпа, 1835 г. ст. 92–3). Пожелаем же молитвенно, братие соотечественники, чтобы в особенности молодое поколение русских женщин, о христиански-патриотическом воспитании которых так много пеклась в Бозе почившая незабвенная Государыня Императрица, а теперь такое же попечение, с благостнейшего соизволения самого Государя Императора, воспринимает на себя Благоверная Государыня Цесаревна и великая княгиня Мария Феодоровна, – чтобы в особенности молодое женское наше поколение больше и искреннее напитывалось духом православного учения веры и истинно-русской народности, и в свое время явило из себя достойных христианского имени служительниц русскому обществу! Аминь.
Прот. Николай Благоразумов.
(Из душеполезного Чтения 1880 года.)