О совершенной любви. Слово во вторую неделю Великого Поста, при воспоминании страстей Христовых

Произнесено в великой церкви Киево-Братского монастыря 28-го февраля 1914 г.

Прежде праздника Пасхи, ведый Иисус, яко прииде ему час, да прейдешь от мира сего ко Отцу, возлюбль своя сущыя в мире, до конца возлюби их (Ин. 13:1).

Св. евангелист Иоанн Богослов такими словами предваряет свое трогательное повествование об умовении ног Спасителем на тайной вечери, об установлении таинства евхаристии, о гефсиманском подвиге Иисуса Христа, о Его вольных за нас страданиях, смерти и воскресении. Он внушает нам этими словами, что Иисус Христос дело любви к людям довел до конца, что преданные Ему души Он ввел в тихую пристань спасения, ни на минуту не поколебавшись отдать им всю Свою любовь, всего Себя. Возлюбль своя сущия в мире, до конца возлюби их. Действительно, только совершенная любовь, не знающая раздумья, нерешительности, сомнения, только любовь божественная могла смириться до умовения ног ученикам, до питания их пречистыми Своими телом и Кровью в до крестных, Голгофских страданий.

Если бы мир не забывал этой любви, братья, если бы мы неизменно поддерживали в себе огонь ее, то мы не знали бы того горя жизни и тех бедствий, который ныне окружают нас на каждом шагу и от которых, по-видимому, нам нет никакого спасения. Если бы мы не были чересчур размеренны, расчетливы в своей любви, не останавливались в ее проявлении на полпути, наша жизнь озарилась бы блаженством истинного рая. Но мы именно расчетливы, наша любовь половинчата. Вот несколько примеров тому.

Когда колокол церковный зовет нас в храм, к службе Божией, то мы благоговейно осеняем себя крестным знамением и часто спешим с радостью на молитву. А в эти святые дни четыредесятницы мы с особенным усердием внимаем чтению и пению церковному. Разве, братья, это не любовь к Богу Спасителю нашему? Разве это не есть проявление того священного чувства, которое живит нашу душу, подобно огню – попаляет в ней все скверное и влечет к правде, святости, чистоте. Но будем, братья, справедливы к себе, п. ч. Отец небесный болий есть сердца нашего и тот вся: как далеко этой любви от совершенства, от любви Христовой! Вот, окончилась молитва, вышли мы из храма, – и что остается от нашей любви? Замирают божественные глаголы в нашей душe, и смотря на нас, в нашей обыденной жизни, когда мы возвращаемся на базар житейской суеты, кто скажет, что мы любим Господа, хотим быть Его учениками, хотим иметь Его постоянно в сердце, чтобы Ему одному только поклоняться и служить? Мы сами, братья, не скажем этого, п. ч. мы лучше других видим, как раздвояется наша душа, как неустойчива она в своих чувствах и стремлениях, как быстро переходит она от состояния умиления и восторга к состоянию житейского задора, опьяненная мирскою суетою, поклонения разным идолам. И выходит, братья, что, хотя мы иногда и бодрствуем со Христом, и слезы льем на его пречистые ноги, и из глубины сердца взываем к Нему: Господи, ты веси, яко люблю тя, однако настоящей, совершенной любви к Нему у нас и нет. Если бы мы действительно любили Его до конца, как Он возлюбил нас, то это заставляло бы нас во всем поступать по Его святой воле и отказываться от своих выгод, от своей пользы, от своего счастья, когда того требует Его божественное учение. При настоящей любви мы старались бы прежде всего о том иметь попечение, чтобы везде святилось Его имя, чтобы непрерывно расширялось Его царство и люди не пребывали бы в невежестве относительно Его св. Евангелия, не удалялись от Его спасительной благодати, но охотно становились бы под всемогущее воздействие этой благодати. В наше время забота обо всем этом не занимает почти никого, кроме тех, кто самым положением своим к тому обязан. Самое большее, что считают у нас нужным для дела Божия сделать, – это помочь какою-н. материальною, денежною жертвою. Посему, разных учреждений миссионерских и религиозно-просветительных у нас не мало, а работающих в них людей очень мало, отдающих же им всю свою любовь, любовь полную, совершенную, до конца – и того меньше. Оттого существование этих учреждений часто малоплодно, иногда же и вовсе бесплодно. Только истинная любовь к Спасителю нашему могла бы оживотворить их, вместе с тем могла бы одухотворить и все наше поведение. Только такая любовь могла бы дать нам силы быть последовательными в нашей жизни и верными Христу. Ах, как блаженны были бы мы, братья, если бы сумели возлюбить Христа Спасителя до конца!

Это блаженство почувствовали бы тогда и все наши ближние, п. ч. и их мы возлюбили бы совершенною любовью. Теперь наша любовь к ним сдержанна и расчетлива.

Современная жизнь, с ее соблазнами и искушениями, с ее бессердечным отношением к человеческой душе, способствует размножению бедности, нищеты, пороков и преступлений. На улицах наших городов и десяти шагов нельзя пройти, чтобы не стать лицом к лицу с этими печальными проявлениями т. н. культуры нашего времени. И что поразительнее всего, – зло растет, неудержимо ширится и расстраивает мирное течение жизни. Люди вдумчивые справедливо говорят, что, если злу не будет положен предел какими-либо решительными мерами, оно раздавит всех нас, оно сокрушит все блага человечества и вернет нас к тому дикому состоянию, которое известно нам лишь из истории. Чем же можно горю помочь?

С тех пор как Христос Спаситель дал миру Свое Евангелие и явил в Своем лице образ любви, жертвующей собою за людей до конца, – самим действительным средством борьбы с нищетой и бедностью, с пороками и преступлениями является любовь, но любовь Христова, т. е. полная, совершенная. Нельзя сказать, чтобы мы не проявляли любви в отношении к нуждающимся в нашей помощи ближним нашим, но эта любовь останавливается в самом начале своего действия.

Вот, нас окружают бедняки и нищие с просьбами о подаянии; мы проникаемся милосердием к ним и даем им милостыню по нашим средствам. Несомненно, это есть действие любви, но любви несовершенной; это есть лишь порыв любви, а не самая любовь. Если бы в данном случае мы полюбили настоящею любовью, мы не удовлетворились бы одною милостынею, п. ч. этого, очевидно, слишком мало; мы бы напрягли все силы, чтобы создать вокруг этих несчастных людей условна, при которых они могли бы стать на ноги, приняться за труд, проникнувшись сознанием, что стыдно ложиться тяжелым бременем на рабочие силы народа, когда можно быть ему полезным. Для чего мы постарались бы открыть побольше работных и трезвенных домов, привлечь к ним внимание наших ближних, установить братский надзор за теми, кто не желает идти в эти дома, разузнать их жизнь и найти лекарство против их нищенского ремесла. Мы также приложили бы общие усилия, чтобы улучшить труд бедных людей, повысить его ценность, чтобы он мог прокормить этих людей. Конечно, и в настоящее время это делают разные благотворительные учреждения – правительственные и общественные, но не потому ли они не в состоянии справиться с трудною своею задачею, что мы не идем к ним на помощь с любовью Христовою? В них служат чиновники, относящиеся к делу сухим, внешним образом, но нет у них души любящей, жертвующей собою, все покрывающей и все терпящей. Чувствуют это нищие и бедняки, и предпочитают работным домам улицы и трущобы. Ах, если бы мы полюбили до конца, сколько горя исчезло бы из нашей жизни!

Вот еще примеры.

Те же нестерпимые условия нашей современности выбрасывают на улицу целую армию детей – бесприютных, безродных, растущих среди разврата п всевозможных пороков. Голодные и холодные, с задатками гибельных привычек, они встречают нас всюду, бегут за нами, выпрашивают «копеечки» и всем своим существом взывают к нашему милосердию. Наша любовь не может равнодушно проходить мимо них, и это питает их изо дня в день. Но кто из нас скажет, что мы проявляем здесь любовь полную, совершенную, что мы любим до конца? Если бы это было так, мы отказались бы от всех своих удовольствий и излишеств, какие позволяем себе, отказались бы даже от необходимого, чтобы только приютить всех этих нищих детей, согреть их лаской, вырвать их из той бездны зла, на краю которой они беспечно скользят, и приготовить их дня жизни разумной и полезной. Вместо небольшого количества детских приютов, переполненных и потому вынужденных постоянно отказывать в приеме сотням и тысячам детей, у нас возникали бы целые cети этих приютов, и заброшенные дети росли бы в них под надежным руководством и добрым попечением любящих людей. Но, к нашему горю, всего этого нет, п. ч. нет у нас в груди той беспокойной любви, которая никогда не удовлетворяется малым, но ищет все большего, желает дать любимому все, чтобы и самой получить всю полноту счастья, блаженства. Надобно полюбить этих детей улицы до конца, быть при них неотступно, работать для них беззаветно, пока они окончательно не будут спасены. Мало питать их «копейками^", – нужно дать им сердце, полное любви Христовой, и тогда все будет дано.

И не думайте, братья, что только в тех случаях, о которых мы рассказали, требуется любить до конца, по примеру Спасителя: везде, где жизнь не может обойтись без нашего участия, и в больших и в малых делах, добрые успехи обеспечиваются только совершенною любовью, не знающею никаких границ для своего действия в мире.

Вот, в наше время много говорят о необходимости бороться с развращающим влиянием дурных книжек, безнравственных произведений искусства и того губительного яда, который вливают в души наших ближних разные увеселительные сады, оперетки, кинематографы и т. п. Действительно, это зло слишком велико, чтобы его не замечать и не бороться против него. Простое сострадание к людям должно вызывать нас на эту борьбу. Но боремся ли мы на самом деле? – Нет, мы только возмущаемся, говорим о борьбе, призываем к ней других, а сами готовы только созерцать борьбу. Почему же так? Не потому ли, что любви к ближним у нас нет настоящей, что обыкновенное сострадание и печаль о них мы принимаем за любовь? Ах, если бы мы почувствовали в груди своей огонь Христовой любви, мы нашли бы несокрушимые средства борьбы с этими искушениями нашего времени, которые не были известны нашей благочестивой старине; мы сразу опрокинули бы все, что идет против нашей веры, нашего благочестия, против наших добрых нравов, против скромности и целомудрия наших детей, против взаимной преданности и верности наших мужей и жен. Мы перестали бы читать беспутную литературу, перестали бы посещать те места, где сеется зло, где опустошается человеческая душа. Достаточно было бы этого одного нашего натиска, чтобы враг был побежден... Но на это может решиться только совершенная любовь к добру и благу наших ближних. Если бы завтра появилось в газетах сообщение, что в нашем городе открылась чума, то не подумали бы мы, как бежать из зачумленного города? Но вот, нравственная чума похищает души наших ближних на наших глазах, а мы остаемся равнодушны: не означает ли это, что нет у нас любви совершенной, любви Христовой?..

Да, братья, если мы внимательно посмотрим вокруг себя и обсудим всю свою жизнь как бы перед Богом, то увидим, что мы даже боимся той любви, которая любит до конца, и потому убаюкиваем себя любовью на час, на несколько мгновений. Мы находим, что это как-то покойнее.

И оно действительно покойнее. Ведь любовь Христова никогда не может успокоиться; она никогда не удовлетворяется достигнутыми результатами; благо любимых существ захватывает ее все шире и шире, и она делает для них бесконечно больше, чем они ожидают и даже желают. Такова была любовь Спасителя. Для человечества уже и то было бесконечным благом, что Сын Божий научил людей знать истинного Бога и поклоняться Ему в духе и истине, что Он явил миру имя Божие и открыл волю Отца небесного. Но Иисус Христос совершил еще великое множество знамений и чудесных исцелений, везде являясь милосердным Врачом душ и телес, любящим и сострадательным Другом людей. Но для Его любви и этого было мало. Он болел всеми немощами человечества, Он взял на Себя все грехи людей, Он выстрадал их в Своей божественной душе и не оставил Своего попечения о человеке, пока на Голгофском Кресте не запечатлел Своей любви к нему. А готовясь взять на Свои рамена этот Крест спасительный, Он дал людям Свою пречистую Плоть и Кровь, чтобы питать их в жизнь вечную: так возлюбил Он нас до конца…

Очевидно, братья, что подобная любовь возможна только для тех, иже Христовы суть, т. е. принадлежат Христу. Необходимо стать Христовым учеником, чтобы воспитать в себе совершенную любовь. Никто и ничто в мире не может дать нам этой любви. Поэтому, до тех пор люди будут страдать от недостатка любви, а жизнь их будет зиять страшною бездною всяких пороков и преступлений, всякого зла, пока они не обратятся ко Христу и не примут на себя Его благою ига. В настоящее время это не легко, п. ч. желающий найти Христа встречает на своем пути много препятствий, и счастливы, блаженны те, кто никогда не терял Христа, кто знает, что Он выну пребывает в Своей церкви, в ее учении и благодатных таинствах. Сколько есть теперь несчастных, заблуждающихся и уходящих в пустыни за лжецами, которые предвосхищают знамение последних дней, обманывая людей сатанинскими возгласами: «вот Христос, вom Он в пустыни, вот Он в потаенных местах». Много появилось таких лжецов, и оттого оскудевает любовь Христова в людях; оттого и мы не чувствуем в себе дыхания совершенной любви...

Отринем же, братья, всякую неправду и всякую ложь, устремим все свои помыслы к небесному Лику Христову, столь ярко сияющему в нашей Церкви православной, и, непрестанно взирая на него, будем и преображаться в тот же образ – и мыслями, и чувствами, и делами своими, – и верен Бог: снова любовь Христова одарит сердца верующих и снова мир поймет, что значит любить беззаботно, беспредельно, любить до конца. Аминь.