Аркадий, архиепископ Пермский и Петрозаводский и некоторые его сочинения против раскола

Содержание

Предисловие издателя

Предисловие издателя

Аркадий, бывший архиепископ Пермский, потом Олонецкий, достоин признательного воспоминания в ряду архипастырей, потрудившихся для церкви в борьбе с расколом. Современник двух великих деятелей на этом поприще – митрополита Филарета и митрополита Григория, он может занять здесь с полным правом первое место после них. И в Олонце и особенно в Перми он неутомимо, с примечательным знанием и искусством, трудился в деле вразумления и обращения раскольников на путь истины, справедливо поставляя в нем одну из важнейших обязанностей своего архипастырского служения. Вот что сам он писал в первые годы управления пермскою епархией к одному из правительственных лиц, характеризуя и свой образ действования в отношении к раскольникам: «Я обрек себя всего на службу св. церкви: не терпя фанатизма, не имею равнодушия, когда Господь открывает мне случай и возможность послужить спасению порученных мне. К полицейским мерам гражданского начальства прибегаю только в крайностях; тогда только прошу удержать противозаконные действия врагов церкви, когда они чрезвычайно вредны, чрезвычайно незаконны, ибо знаю, сколь неверны бывают сии меры, сколь необходимо действовать просвещением, убеждением. Направляя все части моего управления к сему, не могу отказаться и сам от переписки с православными, с единоверцами, с раскольниками, даже с мужиками, когда они требуют сего. В переписке сей стараюсь, сколь могу, соблюсти вежливость, истину, впрочем, без богопротивного потворства злу, заблуждению. Хочу быть поверяем во всем, прошу о сем других; поверяю себя даже чрез подчиненных моих: больше всего опасаюсь ошибки»¹. И это не одни слова. Многочисленные письма его к разным лицам и особенно к священникам его епархии, печатаемые в настоящее время², представляют несомненное доказательство их полной справедливости. В этих письмах, а также и в оставшихся его сочинениях, он является действительно архипастырем, «обрекшим всего себя на службу св. церкви», и особенно чрез обращение раскольников, которых огромное количество находилось в обеих епархиях, бывших в его управлении. Из них видно, как обширны и постоянны были его сношения, даже письменные, и с старообрядцами, и со светскими лицами, имевшими влияние на старообрядцев, и с духовенством, – как заботился он, одних вразумить и направить на путь истины, других – наставить, поддержать и утвердить в их деятельности против раскола; и все эти сношения проникнуты апостольскою простотой, не лишенной властности, запечатлены умом светлым и сильным, обширным знанием священного и отеческих писаний, и близким знакомством с учениями раскола. Мы имеем в копии два письма архиепископа Аркадия, – одно к нижнетагильскому протоиерею Михаилу Кириллову, другое – к управлявшему нижнетагильскими заводами Д. В. Белову, и находим не излишним привести их здесь в подтверждение сказанного.

В 1833 г., тогдашний обер-прокурор Святейшего Синода С. Д. Нечаев прислал преосвященному Аркадию сведение о древней плащанице Астраханского собора, представляющей свидетельство о именословном перстосложении. И вот, ревностный архипастырь спешить сообщить одному из наиболее близких сотрудников своих в борьбе с расколом, нижнетагильскому протоиерею (а вероятно и другим), копию этого нового и сильного свидетельства в защиту древности порицаемого раскольниками именословия, сопровождая ее собственноручным письмом, в котором именно раскрывает значение этого свидетельства в ряду прочих свидетельств о перстосложении для крестного знамения. Вот что именно писал он:

О. протоиерей и благочинный!

Его превосходительство, Святейшего Правительствующего Синода обер-прокурор, г. действительный статский советник и кавалер Степан Дмитриевич Нечаев от 15-го числа минувшего Сентября прислал ко мне копию с выписки о древней плащанице, хранящейся в ризнице Астраханского собора, для полезного в нужном случае соображения.

Копия сия списана на сем же листе³. Имея в виду сию копию, мы имеем на истинность наших двух перстосложений неоспоримые доказательства из каждого минувшего столетия. Так, что сначала в новокрещенную Русь введено наше сугубое перстосложение⁴, о том свидетельствуют св. иконы мозаического искусства в Киево-Софийском соборе, от XI века неизменно уцелевшие. Что и в XII и ХШ и XIV веках было то же – тому подтверждение печати при государственных грамотах, хранящихся в архиве коллегии иностранных дел, из коих грамот одна 1295 года великого князя тверского Михаила Ярославича, коего нетленный мощи, обретенные в 1655 году, почивают в тверском Преображенском соборе; другие 1328 года великого князя Ивана Даниловича Калиты, основателя большого московского Успенского собора, при св. митрополите всероссийском Петре. Далее на XV веке разливает свет помянутая плащаница. А что-то же сугубое перстосложение было в употреблении и в XVI веке, о том неоспоримо свидетельствует стоглавый в 1551 году собор 31-ю главою своего Стоглавника. В оной главе предписывается одинаково креститься и благословлять: следовательно неодинаково крестились и благословляли. В оной главе стращают проклятием за неодинаковое перстосложение: следовательно, сугубое перстосложение было в большом употреблении. В оной главе ссылки подложные: следовательно, истинных нет, и она сочинена не свв. отцами просвещенными. В XVII веке уже собор торжественно утвердил непрерывность, важность, повсемственность наших двух перстосложений в православной церкви. Такова истина! Да познают ее и не ведающие ее, и гнушающиеся ею, и гонящие ее!