Киевская и Московская Русь

Примечательна старая Русь тою согласованностью, которая, согласно велениям Православной Церкви, существовала между представителями духовенства и государственной власти.

Епинагога – оффициальный памятник Византии IX века – в VIII главе, 3 титуле говорит: «Государство составляется из частей и членов подобно отдельному человеку. Величайшия и необходимейшия части – Царь и Патриарх. Поэтому единомыслие во всем и согласие Царства и Священства составляет душевный и телесный мир и благоденствие подданных».

Это единомыслие и было достигнуто встарь. «Наша Святая Русь» справедливо писал А. С. Хомяков «создана самим христианством. Таково сознание Нестора, таково сознание Святого Илариона и других. Церковь создала единство Русской земли и дала прочность случайности Олегова дела».

«...Церковь перенесла на святую Русь грамоту и культуру, государственные законы и чины византийского царства. Единственно только церковь была собирательницей разрозненных русских княжеств, разделенных еще больше, чем старинные племена славянства, удельными усобицами. Единственно только церковь спервоначала была собирательницей русских людей, князей, городов и земель, раздавленных татарским погромом. Церковь выпестовала, выростила слабого московского князя сперва до великокняжеского, а потом и до царского величия. Пересадив и выростив на русской земле идею византийского единовластительства, церковь возложила и святое миропомазание древних православных греческих царей на Царя Московского и всея Руси. Церковь же оберегла народ и царство и от порабощения игу ляшскому в годину смут самозванцев и общего шатания умов» – писал в брошюре своей «Церковь и Государство» архиепископ Херсонский Никанор, выступивший в 1890 г. печатно против анархических учений гр. Л. Н. Толстого.

Обратимся к поучительным примерам нашей истории, указывающим на благое политическое значение духовенства... Иларион, первый Киевский митрополит русского происхождения, являлся не изменным помощником Ярослава Мудрого. Преподобный Феодосий, Киево-Печерский, являлся советником киевских князей, основоположников русской государственности. Митрополит Никифор был ближайшим сотрудником Владимира Мономаха и в своем замечательном поучении наставлял его в деле управления государством. «Пишу на напоминание тебе: ибо великия власти великого напоминания требуют», писал митрополит Никифор. Митрополит Кирилл († 1280), 31 год стоявший во главе церкви, управлявший ею в самые страшные годы начала татарского ига, все время своего святительства провел в разъездах по государству, устрояя общественный быт, укрепляя религиозный и национальный дух своей несчастной паствы. Им благословен был на борьбу со шведами князь Александр Невский, им возвышен Владимир на Клязьме. Иерархи являлись примирителями в, разрушавших Русь, спорах князей. «Княже, мы есмы приставлены к Русской земле от Бога востягивати вас от кровопролития» говорил митрополит Никифор II киевскому князю Рюрику Ростиславичу. «Блюдите Землю Русскую – не несите розно Земли Русской». «Стыдитесь, враждуя с братьями и единокровными» – взывал Феоктист, епископ Черниговский. При великом князе Андрее Александровиче (1294–1304), епископы Симеон Владимирский и Измаил Сарский мирили князей в Орде. Святой митрополит Максим всячески старался образумить московского князя Георгия Даниловича, враждовавшего с великим князем Михаилом Ярославичем Тверским (1304–1319). Святой Игнатий, епископ Ростовский, именуемый летописцами «великим чудотворцем» примирил князей Димитрия и Константина Борисовичей.

Уроженец Волыни, святой митрополит Петр, проникновенно оценил значение Москвы, вместе с тем стараясь примирить её князей с тверскими. Укреплял политическое положение и святой митрополит Феогност, преемник митрополита Петра. Святой митрополит Алексий был ближайшим советником трех великих князей; в малолетство Димитрия (Донского) он, в сущности, правил государством, отстояв для него великокняжеский престол. По его поручению преподобный Сергий ходил увещевать враждовавших с великим князем Димитрием князей: в 1365 году – Суздальских князей Бориса и Димитрия Константиновичей и в 1385 году – князя Олега Рязанского. Миролюбивейший, кроткий святой Сергий грозно накладывал церковные наказания на земли непокорных великому князю князей. Митрополит Алексий своею деятельностью сохранял связь Москвы с русскими землями, отошедшими к Литве, подвергая себя за это нападкам со стороны великого князя литовского Ольгерда, приносившего на владыку жалобы Константинопольскому Патриарху. Преподобный Сергий пекся о делах государственных, он вдохновил и благословил Димитрия на борь бу с татарами и послал в бой иноков своей обители Пересвета и Ослябю. Святой митрополит Фотий, родом морейский грек, утвердил великокняжеский престол за десятилетним Василием II и руководил им в начале его царствования. В 1430 году он сопровождал юного Василия к деду его 80–летнему Витовту на съезд князей и послов разных стран в Троках под Вильной. Святой Иона, правивший митрополией в то время, когда удельные князья особенно возставали против единой великокняжеской власти, неизменно стоял на стороне великого князя, Василия II Темного. Враг последнего, князь Димитрий Шемяка, имел всегда против себя сонм русского духовенства. Святой митрополит Иона и его друг святой Иона, архиепископ Новгородский, связав себя обетом – ежедневной молитвой об утверждении на Руси Самодержавия, – деятельно помогли успеху этого дела. И оба иерарха отражали чаяния всего русского духовенства.

Когда созрело время свержения татарского ига, духовенство, в лице митрополита Геронтия, архиепископа Ростовского Вассиана, игумена Троицкого Паисия и других, подвинуло осторожного Иоанна III на открытую борьбу с поработителями. В 1483 году епископ Пермский Филофей, работая во блого церкви и царства, довершил победы воевод полным подчинением России владетелей югорских, и глава их, Юшман Вогульский, приезжал с владыкой на поклон к Великому Князю Иоанну III. Московское Самодержавие и трон малолетнего Иоанна IV исключительно духовенством спасены были от крушения. «Если монархия в Москве спаслась от крушения, не потерпела ущерба от «вельмож» на манер Польши, то всего более она обязана была своей могущественной союзнице, Церкви» писал в 1922 г. в Москве историк Виппер. Духовенство, в борьбе с расхищавшим монархию боярством, потеряло двух митрополитов: Даниила и Иоасафа, свергнутых с престола князьями Шуйскими. Но знаменитый митрополит Макарий вышел победителем и венчал на царство Иоанна IV, являясь много лет его спасительным советником. И Патриарх Иов принимал близкое участие в государственных делах в царствования Царей: Феодора Иоанновича и Бориса Годунова.

Святой Патриарх Гермоген спас Россию в смутные годы XVII века, став за отсутствием Государя «начальным человеком Земли Русской», и погиб, защищая ее. Иерархи, иноки Троицко-Сергиевской Лавры, исповедники, помогли Патриарху в его патриотическом делании. Обитель Преподобного Сергия, Печерский монастырь под Псковом, Боровский монастырь, Тихвинская Обитель с оружием отбивались от врагов, отстаивая Православие и Отчизну. Затворники: преподобный Иринарх Ростовский и блаженный Иоанн Псковской, «что в стене жил 22 лета, ядь же его рыба сырая, а хлеба не ел, а жил в граде, яко же в пустыни в молча нии великом» – подвиг свой обратили на служение Родине и вдохновляли русских людей на священную борьбу. Митрополиты: Ростовский Филарет (будущий патриарх), Ефрем Казанский и Свияжский, Исидор Новгородский, архиепископы: Сергий Смоленский, Феоктист Тверской – выступали действенно, защищая Родину, за что три последних и поплатились жизнью. Митрополит Кирилл Ростовский, исцелившийся от тяжкой болезни, молясь над гробницей блаженного Иоанна Власатого, был великим миротворцем Нижегородской рати. Митрополиты: Ефрем Казанский (считавшийся старшим во вдовьей русской церкви), Кирилл Ростовский, Иона Сарский и архиепископ Феодорит Рязанский заседали на «Освященном Соборе» 1613 г., принимавшем участие в «обрании» на царство Михаила Феодоровича Романова. Архиепископ Феодорит возглавлял посольство, отправленное в Ипатьевский монастырь, и слово Владыки убедило юного Михаила принять бразды правления. Огромное значение в царствование двух первых царей из Дома Романовых имели патриархи: Филарет и Никон. В стенах Троицко-Сергиевой Лавры юный Петр дважды находил укрытие и защиту во время бунтов стрельцов.

При этом иерархи русские не стремились к какой либо светской власти. «Несмотря на свою знаменитость и важность, духовенство наше не оказывало излишнего властолюбия, свойственного духовенству западной церкви и, служа Великим Князьям в государственных делах полезным орудием, не спорило с ними о мирской власти» пишет Карамзин. «В раздорах княжеских митрополиты бывали посредниками, но избираемыми единственно с обоюдного согласия, без всякого действительного права; ручались в истине и святости обетов, но могли только убеждать совесть, не касаясь меча мирского, сей обыкновенной угрозы пап на ослушников их воли»...

Государи считались с полезным значением иерархов, прибегали к их советам во всех важнейших обстоятельствах. Великий Князь Симеон Гордый в завещании к князьям писал: «худых людей не слушайте, а если кто станет ссорить вас, слушайтесь отца нашего Владыку Алексия». Митрополиты часто скрепляли своими подписями завещания Государей Московской Руси, патриархи в свою очередь назначали Царей своими душеприказчиками.

Таж молю твое пресветлое царское величество, да призриши на мою грешную душу помяновением и подаянием милостыни и елико суть собраная моя и келейные вещи и яже от твоего царского подаяния вданые суть мне богомольцу твоему отнележе возведен бых на высочайший престол крайнего пастырства московского началопрестолия и прочая мною грешным приобретеная»... писал в своей духовной грамоте, обращаясь к царю, Патриарх Иоасаф II (1667–1672). В письме своем к митрополиту Никону, будущему патриарху, царь Алексей Михаилович описывает, с каким тщанием, исполнял он духовное завещание патриарха Иосифа (1641–1651), лично переписывая келейную казну почившего. Иоанн III и Иоанн IV совещались с митрополитами перед вступлением в браки – первый с Софией Палеолог, второй с Анастасией Романовой. К Освященному Собору обращались государи за советами для разрешения законодательных дел, в случаях внешней угрозы государству. Судебник Иоанна IV разсматривался «Собором слуг Божиих» в 1551 году. «Благодарим тебя за пастырское учение, вписанное у меня в сердце. Помогай нам всегда наставлением и молитвой» – писал во время Казанского похода юный Иоанн IV митрополиту Макарию.

Многие святители и иноки, не страшась наказаний, вступали в спор с государями, обличали их, когда считали, что те следуют по греховному пути. В 1066 году преподобный Антоний строго обличал великого князя Изяслава, вероломно поступившего с князем Всеславом. Когда князь Святослав Ярославич изгнал из Киева брата своего Изяслава, преподобный Феодосий небоязненно порицал первого и в послании уподобил Каину. Не испугала преподобного угроза Святослава сослать его в заточение. «Я этому рад, – для меня это самое лучшее в жизни. Чего мне страшиться: потери ли имущества и богатства? разлучаться ли мне с детьми и селами? Нагими пришли мы в мир, нагими и выйдем из него». Преподобный Мартиниан Белозерский († 1483 г.), говорил тяжелую правду Василию II. Митрополит Геронтий твердо отстаивал свою правоту в соблюдении церковных обрядов и заставил Иоанна III признать себя виноватым и лично бить челом, прося вернуться в святительский дом (около 1490 г.). С признававшим разумные возражения – «встречи» – Иоанном III горячо спорили святые: архиепископ Геннадий и преподобный Иосиф Волоколамский, убедившие его в конце концов отказаться от поблажек еретикам жидовствующим.

Твердый, благочестивый, митрополит Варлаам, строго корил Василия III за его приемы в борьбе с удельными князьями. Отдав, наконец, свой посох, он в 1522 году оставил митрополию и сослан был потом в Спасокаменный монастырь. Троицкий игумен Порфирий укорял Василия III за пленение кн. Василия Шемякина Путивльского, вопреки данному первым обещания: «Если ты приехал в храм Безначальные Троицы с тем, чтобы испросить себе прощение грехов, то будь наперед милосерд к гонимым без правды», говорил великому князю игумен Порфирий, подвергшийся за это изгнанию.

А. Д. Нечволодов в своих прекрасных «Сказаниях о Русской Земле» говорит, что, когда Василий III особенно опалился на брата своего Юрия, то последний обратился к заступничеству святого Иосифа Волоколамского, дав слово не строить ков против государя. Преподобный Иосиф отправил в Москву двух старцев. Догадываясь о цели их приезда, Василий, не поздоровавшись с ними, сказал им сердито: «Зачем пришли, какое вам до меня дело?» На это один из старцев стал наставительно выговаривать ему, что Государю не подобает так выходить из себя, не разузнав наперед в чем дело, а следует разспросить хорошенько и выслушать с кротостью и смирением. Выслушав его наставление, Василий смутился, встал и сказал: «Ну, простите, старцы, я пошутил». Сняв шапку он поклонился им, спросил о здоровье игумена и, выслушав ходатайство их, простил брата.

За развод с великой княгиней Соломонией (Сабуровой) и насильственный её постриг обличали Василия III инок Вассиан (в мире кн. Василий Патрикеев Косой) и преподобный Максим Грек, подвергшийся за это ссылке в Волокаламскую и Симоновскую обитель. «Ты мне, недостойному, даешь такое вопрошение, какого я нигде в священном писании не встречал, кроме вопрошения Иродиады о главе Иоанна Крестителя» – ответил в 1525 году Василию III инок Вассиан на его вопрос о возможности развода с супругой. Евангельскими и апостольскими правилами доказывал Вассиан неправильность намерения великого князя. Святой Максим Грек и в заточении не утратил «огнь ревности яже по Бозе» и юному Иоанну IV представил удивительные по полной безбоязненности «Главы поучительны к начальствующим правоверно». Он писал, что государю необходимее всего правда: «Ничтоже убо потребнейше и нужнейше правды благоверно царствующему на Земли». Как солнце согревает вселенную, так и «душа благовидная благоверного Царя, украшенная правдой и чистотой, украшает и согревает все ей подвластное».

За прямоту свою в обличении зла, творившегося Иоанном IV, мученически погиб святой митрополит Филипп († 1568 г.). «Лучше умереть невинным мучеником, нежели в сане митрополита безмолвно терпеть ужасы и беззакония сего несчастного века», – говорил святитель на суде, обращаясь к царю. Митрополит Дионисий и Крутицкий архиепископ Варлаам заступались перед царем Феодором за гонимых Борисом Годуновым и за это печалование за невинных в 1587 году были свергнуты и заточены в новгородские монастыри. Не боялся говорить правду патриарх Никон. Не страшились того же и юродивые Христа ради.

Весь быт старой Руси пропитан был церковностью. Русский человек тех времен очень дорожил милостью к нему Господа Бога и стремился освятить все важные события своей жизни молитвой, благословением архипастырей и пастырей.

Вот как, например, начинался день московских государей. Вставали они, как пишет А. Д. Нечволодов в своей истории, в четыре часа утра. Умывшись и одевшись, государь шел прямо в крестовую палату, где его поджидал духовник или крестовый поп. Здесь он молился около четверти часа, причем на аналой ставился образ того Святого, память которого праздновалась в тот день. По окончании молитвы, священник кропил Государя святой водой, называвшейся «праздничной»; она привозилась из разных монастырей и церквей всего государства, прославленных чудотворными иконами, и освящалась там в дни храмовых праздников; затем священник читал духовное слово из особых сборников, составленных из поучений отцов церкви, – преимущественно святого Иоанна Златоуста. Потом Государь в одной из домашних церквей простаивал заутреню и иногда раннюю обедню. Затем с собравшимися во дворец боярами шел в одну из дворцовых церквей к поздней обедне. После чего он начинал принимать доклады и челобитные.

В Москве ежедневно обращались к патриарху за благословением по тому или иному случаю. Вспоминается память тезоименного святого – святейшему посылается «именинный пирог». Предстоит ли обручение, бракосочетание, случится ли рождение ребенка, служебное повышение, переселение на жительство в новое помещение – испрашивается благословение Патриарха. Патриарх дарил обращавшимся к нему иконы. Та же тесная связь существовала в отношении других иерархов и священников.

В канун великих праздников и особенно 20 декабря – в канун особо чтившегося москвичами дня памяти святого митрополита Петра, – патриарх посещал тюрьмы, благотворя заключенным. Особенно щедро помогали патриархи в дни страстной седьмицы. Обходя тюрьмы, они собственноручно раздавали заключенным милостыню, освобождали сидевших в тюрьмах должников, уплачивая за них деньги. Благотворили также Государи. Царь Алексей Михайлович в Рождественский сочельник рано утром ходил тайно в тюрьмы и богадельни, раздавал там щедрую милостыню; такия же подаяния денег он раздавал на улицах нищим и убогим. Вообще проникнуты были чувством христианского милосердия русские люди того времени.

Раздавали милостыню патриархи во время своих «походов» – близких и далеких. Милостыня раздавалась «нищим и скуд ным людям, мужикам и женкам и робятам», письменно или словесно заявившим свое «челобитье». Деньги давались: «ради пожарного разорения», «на окуп избы», «ради скудости». Святители на месте изучали нужду и подавали беднякам самую скорую и неотложную помощь.

Походная жизнь патриархов, близко соприкасавшаяся с пасомыми, выражалась в молитвах в попутных храмах, в благотворительности и в различных подношениях святейшим от мирян и духовенства. Подарки бывали скромны, истинно от избытков своих: ягоды, яблоки, грибы, овощи, брага. Патриархи одаривали подносителей деньгами.

Строго старая Русь соблюдала посты, в чем подавали пример святители и государи. Первые два дня первой недели великого поста Патриарх и Царь вовсе не вкушали пищи, только в среду подавалось легкое кушанье, – например, компот. В строжайшем воздержании проходила и страстная неделя.

Когда наступала Страстная седьмица, примолкали кремлевские колокола до радостной пасхальной ночи. Царь и народ облекались в темные одежды. Государь почти все время проводил в храме, под покровом же ночи тайно обходил тюрьмы, выкупал должников, помогал несчастным словом и делом.

Существовал прекрасный обычай в большие праздники устраивать братския трапезы, на которые собирались и богатые и бедные.

Увенчивался же быт этот – дивным обрядом коронования на царство. Самодержцев, священным обрядом миропомазания¹... Предкоронационная присяга Государя, причащение отдельно Тела и Крови Христовых, вхождение в царском одеянии через царския врата – все это, как бы, давало монархам особый чин церковный и ставило их в положение защитников православия.

«...Всех же православных христиан блюди и жалуй и попечение о них имей от всего сердца; за обидящих же стой царски и мужески и не попускай и не дай обидеть не по суду и не по правде; Се бо, о царю, приял еси от Бога скипетр правити хоругви великого царства Русского и разсудити и управити люди твоя в правду; блюди и храни бодрено о дивиих волк губящих ее, да не растлят Христово стадо словесных овец... И паки ти глаголю, о боговенчанный царю: цело имей мудрование православным догматом, почитай излище матерь твою Церковь, яже о Святым Дусе тя возводи, и сам почтен будеши от нея...» с этими и дальнейшими, столь же проникновенными словами, церковь, в ли це венчающего святителя, обращалась со времен Царя Феодора Иоанновича с поучением к коронуемому государю.

На этом истинном благочестии и держалась святая Русь. Карамзин, подводя итоги русской истории до воцарения Иоанна III, говорит про тогдашнее время то, что не потеряло силы и в дальнейшем. «Если мы в два столетия, ознаменованные духом рабства, еще не лишились своей нравственности, любви к добродетели, к отечеству, то прославим действие веры; она удержала нас на степени людей и граждан, не дала окаменеть сердцам, ни умолкнуть совести; в уничижении имени русского мы возвышали себя именем христиан и любили отечество как страну православия».

«...Все пережила она (Русь), все вынесла, потому что держалась за крест Христов, потому что искала помощи в непобедимой силе этого Креста, у алтарей Божиих храмов, у гробниц Святых угодников-страдальцев и молитвенников за землю Русскую; потому что помнила и хранила завет своего равноапостольного князя-просветителя любить и до последней капли крови защищать Святую веру, жить так, чтобы в жизни святилось Имя Божие, чтобы был народ, не на словах только, но н на деле народом православным, «Святою Русью». (Платонов. Святый Равноапостольный князь Владимир).

И этот дух старой Руси воздвиг на славу ей таких государей-христолюбцев, как Ярослава Мудрого; Владимира Мономаха; трех Мстиславов – отца, сына, внука, – первых двух святых; святого Даниила Московского; святого Александра Невского; Димитрия Донского; царя Феодора Иоанновича, о котором после его кончины современники говорили «угасе свеща Земли Русския, померче свет православия»; в начале нового Царственного Дома Романовых – Царя Алексея Михайловича.

Понимание духовного облика своих архипастырей – своих служителей Церкви и пламенных отечестволюбцев, понимание того же облика государей, преданных православию и, после Бога, превыше всего любивших Родину, – благотворно влияло на русский народ того времени, вырабатывая у него особые верноподданническия чувства к великим князьям и царям, благословенным церковью.

Граждане стремились к Даниилу, как пчелы к матке или как жаждующие к источнику водному», пишет древний летописец по поводу отобрания в 1229 году князем Даниилом родового Галича от захватчиков. Иностранные историки описывают, как отправленный в 1575 году Иоанном IV послом к императору Максимилиану, князь Сугорский сильно занемог в пути и все время говорил: «Если бы я мог подняться... Жизнь моя ничто, только бы Государь наш здравствовал»... «Как вы можете так усердно служить такому тирану?» – спросили его. На это князь Сугор ский отвечал: «Мы, русские, преданы Царям и милосердным и жестоким».

Какою дорогою похвалою русскому народу звучат отзывы чужеземцев, относящиеся ко временам Иоанна IV и приводимые Р. Ю. Випером в его книге «Иван Грозный» (Москва, 1922 года).

Рюссов, ярый противник вторжения «московитов» в Ливонию пишет: «Русские в крепостях являются сильными боевыми людьми. Происходит это от следующих причин. Во-первых, русские работящий народ: русский, в случае надобности, неутомим во всякой опасной и тяжелой работе, днем и ночью, и молится Богу, чтобы праведно умереть за своего Государя. Во-вторых, русский с юности привык поститься и обходиться скудной пищей; если только у него есть вода, мука, соль и водка, то он долго может прожить ими, а немец не может. В третьих, если русские добровольно сдадут крепость, как бы ничтожна она ни была то не смеют показываться на своей земле, так как их умерщвляют с позором; в чужих же землях они не могут, да и не хотят оставаться. Поэтому они держатся в крепости до последнего человека, скорее согласятся погибнут до единого, чем итти под конвоем в чужую землю. Немцу же решительно все равно, где бы ни жить, была бы только возможность вдоволь наедаться и напиваться. В четвертых, у русских считалось не только позором, но и смертным грехом сдать крепость» (стр. 105).

Француз де-Ту (de Thou или Thuanus; жил в 1553–1617 г.) в своей Всеобщей истории, вышедшей в начале XVII в., говоря о величии Иоанна IV, об изумительном военном строе его державы и послушании воинства, пишет: «Нет государя, которого бы более любили, которому служили бы более ревностно и верно. Добрые государи, которые обращаются со своими народами мягко и человечно, не встречают более чистой привязанности, чем он» (стр. 107). А. Д. Нечволодов в своей истории пишет, что англичанин Дженкинсон в 1557 году высказал мнение, что ни один христианский властитель не был одновременно и так страшен своим подданным и так любим ими, как Иоанн IV. В том же духе высказывался и венецианский посол Фоскарини.

Рейнголд Гейденштейн, польский шляхтич, сторонник Батория, следовательно, особый ненавистник Иоанна IV, в 1578 году писал о последнем: «Тому кто занимается историей его царствования, тем более должно казаться удивительным, что при такой жестокости могла существовать такая сильная к нему любовь народа, любовь с трудом обретаемая прочими государями только посредством снисходительности и ласки, и как могла сохраниться необычайная верность его к своим государям. При чем должно заметить, что народ не только не возбуждал против него никаких возмущений, но даже высказывал во время войны невероятную твер дость при защите и охранении крепостей, а перебежчиков было вообще мало. Много, напротив, нашлось и во время этой войны таких, которые предпочли верность к князю, даже с опасностью для себя, величайшим наградам» (стр. 91).

Стойкость и послушание русских Гейденштейн объясняет их религиозными убеждениями: «Они считают варварами или басурманами всех, кто отступает от них в деле веры... По установлениям своей религии, считая верность к государю в такой степени обязательной, как и верность к Богу, они превозносят похвалами твердость тех, которые до последнего вздоха сохранили присягу своему князю, и говорят, что души их, разставшись с телом, тотчас переселяются на небо» (стр. 91).

Неразрывность связи Церкви с Самодержавной Монархией отлично понималась, как мы видим из выше изложенного, не только духовенством, но и всей толщей народной. Духовенство, поэтому, никогда не было «аполитичным».

А. Д. Нечволодов в IV части своей истории приводит запись из дневника поляка Маскевича: «В беседах с Москвитянами, наши, выхваляя свою вольность, советовали им соединиться с народом польским и также приобрести свободу. Но русские отвечали: «Вам дорога ваша воля, нам неволя. У вас не воля, а своеволие: сильный грабит слабого; может отнять у него имение и самую жизнь. Искать же правосудия, по вашим законам, долго, дело затянется на несколько лет. А с иного и ничего не возьмешь. У нас, напротив того, самый знатный боярин не властен обидеть последнего простолюдина: по первой жалобе Царь творит суд и расправу. Если же сам Государь поступит неправосудно, его власть: как Бог, он карает и милует. Нам легче перенести обиду от Царя, чем от своего брата: ибо он владыка всего света».

Сильно нелюбящий Иоанна IV, Карамзин, описывая его кончину, все должен сказать «когда же решительное слово: «не стало Государя!» раздалося в Кремле, народ завопил громогласно... оттого ли, как пишут, что знал слабость Феодорову и боялся худых её следствий для государства, или платя христианский долг жалости усопшему монарху, хотя и жестокому»...

Конечно народ платил долг христианский и... вероподданнический. И, через триста тридцать леть после кончины Грозного Царя, простой народ служил постоянно панихиды у могилы его в Архангельском соборе, веря, что, благодаря этой молитве, устроится правое дело, проигранное в судах.

Народному сознанию понятна была мысль, развитая тем же Иоанном Грозным в его «правиле» для Царей: «Всегда Царям подобает быть обозрительными, овогда кротчайшим, овогда же ярым. Ко благим убо милость и кротость, ко злым же ярость и мучение. Аще же сего не имеет – несть Царь».

Это свое стояние за великия основы православного монархического государства русские умели внушать и инородцам. – «И Романовские господа, мурзы и татаровя крест нам по своей вере дали, стояти с нами за один, за православную крестьянскую веру и за Святые Божия церкви» – писали в 1612 году ярославцы вологжанам.

И особенно в смутные времена русские люди своим чутьем прекрасно понимали, в чем заключалось бытие государства, и добивались всегда выхода на прямой путь.

Шемякина смута» говорит И. Е. Забелин «послужила не только испытанием для сложившейся уже крепко вокруг Москвы народной тверди, но была главной причиной, почему народное сознание вдруг быстро потянулось к созданию Московского Единодержавия и Самодержавия. Необузданное самоуправство властолюбцев, которые с особою силою всегда поднимаются во время усобиц и крамол, лучше других способов научило народ дорожить единством власти, уже много раз испытанной в своих качествах в пользу земской тишины и порядка. Василий Темный, человек смирный и добрый, который все случавшияся бедствия больше всего приписывал своим грехам, всегда уступчивый и слабовольный, – по окончании смуты, когда все пришло в порядок и успокоилось, стал по прежнему не только великим князем или старейшиной в князьях, но, помимо своей воли, получил значение Государя, то есть властелина Земли, Земледержца, как тогда выражались. Шемякина смута, упавшая на землю великими крамолами, разорениями и убийствами, как причина великого земского безпорядка, перенесла народные умы к желанию установить порядок строгою и грозною властью, вследствие чего личность великого князя, униженная, оскорбленная и даже ослепленная во время смуты, тотчас после того возстановляет свой государственный облик, и в еще большей силе и величии».

В смутное время XVII века народ, оказавшийся предоставленным самому себе, закончил тем, что вручил Самодержавную власть новому Царю.

И по праву, поэтому, мог в 1488 году ответствовать Иоанн III Императору Фридриху III, предлагавшему великому князю через посла Попеля королевский титул: «Государь, великий князь, Божией милостью наследовал державу русскую от своих предков и поставление имеет от Бога и молит Бога да сохранить оную ему и детям его во веки; а поставления от иной власти никогда не хотел и не хочет».

Справедливо над немецким изображением Василия III того времени имеется такая надпись на немецком языке: «Я по праву отцовской крови – Царь и Государь Руссов; почетных названий своей власти не покупал я ни у кого какими-либо просьбами или ценой, не подчинен я никаким законам другого властелина, но верую в единого Христа, презираю почет, выпрошенный у других».

М. В. Зызыкин в своей книге «Царская власть и закон о престолонаследии в России» приводит послание 120-летнего патриарха Александрийского Иоакима, отправленное в 1558 году Царю Иоанну IV.

Обращаясь к Грозному, как к «боговенчанному, возвеличенному победами от Бога, великому поборнику православия, светейшему Царю богоутвержденной земли православной великой России», патриарх называл его не только русским, но и своим Государем, «вторым солнцем, надеждой благих времен». «Яви нам» писал он «в нынешния времена нового кормителя и промыслителя о нас, доброго поборника, избранного и Богом наставляемого Ктитора святой обители сей, каковым был некогда благовенчанный и равноапостольный Константин... Память твоя пребудет у нас непрестанно не только на церковном правиле, но и на трапезах с древними бывшими прежде царями».

В 1561 году Константинопольский Патриарх, совместно с Собором 31 митрополитов, отправил Иоанну IV послания, в коих он признавался увенчанным законно царем, и во всех православных церквах устанавливалось поминание его. «Будем молить Бога о имени твоем, да будешь и ты, как равноапостольный и приснославный Константин»...