Глава 24. Продолжение речи Иова. По мнению Елифаза, великие бедствия Иова были следствием его неисчислимых злодеяний (гл. 22, ст. 6–10). Иов, напротив, утверждает, что преступления, совершающие даже больший и сильнейшие злодеяния, чем мог совершить он, не подвергаются чрезвычайным наказаниям от Бога, хотя заслуживают проклятие Божие со всеми ужасными следствиями оного, – невидно суда Божия

Ст. 1. Почто же Господа утаишася часы (διατί δὲ κύριε ἔλαθον ὣρας ἀσεβεῖς ἅνδρες). По мнению Елифаза, "тьма» – соединение всех душевных скорбей и несчастий жизни – постигла Иова за притеснение, насилие, немилосердие, лицемерие, мздоимство и жестокость в отношении к ближним (ср. гл. 22, ст. 6 11). Но если за пороки, какие частью указал Елифаз, всегда постигает порочных такая «тьма», то почему же она покрыла жизнь Иова, а не преступников, гораздо злейших? какой же срок и когда наступит час их погибели? Такие злодеи есть; их деяния всем известны.

Ст. 2. Нечестивии же предел (межу, границу) преидоша, (и) стадо с пастырем разграбивше... По подозрению Елифаза, Иов великий злодей, потому, будто бы, что «брал залоги от братьев своих ни за что» и за это злонравие – в тесных обстоятельствах, как в сетях (гл. 22, ст. 6 и 10). Иов, напротив, знает, что есть вреднейшие люди, которые не только берут что-либо под залог, но даже с насилием и навсегда отнимают чужую собственность Желая расширить свои поля, они, иногда, не боясь правосудия, переходят через межу и засевают часть чужой нивы, как будто своей, пожинают плоды её, и так хищнически умаляют пропитание своего соседа²². Лишившийся известной части своей нивы и доли пропитании может восполнить этот недостаток обилием других средств хозяйства: мало хлеба – может иметь избыток мяса, молока, масла. Нет, нечестивые лишают своих соседей и того, когда грабят их стада со всею алчностью, не оставляя не только овцы или козы, но даже вместе со стадом уводят и самого пастыря. (По-видимому, Иов припоминает здесь нападение диких кочевников на свои стада). Почему же Господь, если Он столь строгий Владыка и судия людей, не открывает своего карающего суда над такими злодеями?

Ст. 3. Подяремника (животное, рабочее под ярмом) сирых отведоша, и вола вдовича (вдовы) в залог взяша.

Не имея стада, человек не может иметь в изобилии мясо, молоко и масло, но он прокормит себя, если у него есть рабочее животное и хотя малое поле, которое он потрудится получше удобрить и заботливо обработать. Грабители понимают это и потому, умаляя ниву своих соседей, стараются отнять у них и необходимые средства для хозяйства. Иногда, за долг или взамен какого-либо предмета необходимости, они берут у бедных рабочее животное из-под ярма, сначала как залог, а потом обращают в свою собственность. Несчастный владелец, не успевая обработать и малой своей нивы, не только делается нищим и переходит на служение к своему богатому соседу, но и остается у него рабом. Что же Господь не мстит за такую обиду?

Ст. 4. Уклониша немощных от пути праведнаго: вкупе же скрышася кротцыи земли. Средством возвратить отнятое имущество и право может быть одно – иск по закону на суде. Но сильные и богатые притеснители умеют отклонять судебное следствие по делу о грабительстве; а если оно старательно и доводится до суда, то подсудимые, посредством разных взяток и подкупов, достигают даже того, что совершенно лишают свободы своих бедных и кротких обвинителей, которые решились вести с ними тяжебное дело, заключают их в кандалах в темное подземелье. Что же Господь не спасает этих несчастных, медленно, постепенно и окончательно погибающих в хищных руках злодеев?

Ст. 5. Изыдоша (отошли) же яко осы на село, на мя (выше, больше, нежели я), изступивше своего чина (ὑπὲρ ἐμοῦ ἐξελθόντες τὴ ἑαυτῶν πρᾶξει). – «Имение нечестивых погибает и остатки его поедает огнь...» говорил Елифаз (гл. 22, ст. 20). Нет, нечестивые, нанося другим страшный вред в жизни необузданным своеволием, отступают от своих обязанностей и требований нравственного долга далеко больше, чем страждущий праведник, благочестивый Иов; однако остаются до смерти и умирают ненаказанными, таким образом как бы уходят из – под крепкой власти Вседержителя, подобно тому, как упорно-своенравные ослы, вырвавшись из рук хозяина, удаляются в поле, наслаждаются там разнузданностью и дикой волей, наносят неисчислимый вред жатве, безнаказанно уходят в пустыню и уже совершенно оставляют свои обычные домашние работы. Сладок бысть хлеб им (нечестивым) ради юных (ἡδύνθη δε αὐτῷ ἄρτος εἰς νεωτέρους). Нечестивых увлекает призрачное удовольствие – есть чужой хлеб, необработанный своими руками; и они стараются получить его в первые же дни ранней жатвы.

Ст. 6. Ниву прежде времене не свою сущу пожаша: немощны же виноград (виноградники) нечестивых без мзды и без брашна возделаша (обрабатывали). Велико зло – не дать хлеба и воды истомленному работнику или путнику; но еще выше мера немилосердия – отнять у бедного жатву его нивы. Сколько забот, трудов, ожиданий, опасений, терпения переносит труженик – земледелец до того вожделенного часа, когда он впервые увидит золотистые волны созревающей пшеницы на своей трудовой ниве! и вдруг, к ужасному огорчению, его поражает полным лишением оной злодей богач – заимодавец. Не дождавшись времени, когда хозяин снимет урожай, заимодавец распоряжается на его ниве, как на своей, за долг снимает жатву, отвозит в свою переполненную житницу, а хозяину – труженику оставляет голод, грусть, нищету и рабство на будущий год. Не меньшая бесчеловечность обнаруживается и в другом обыкновенном житейском явлении. Иногда бедные и слабые люди, желая заработать себе кусок насущного хлеба, идут в виноградники богачей и здесь, на склонах гор, под знойными лучами солнца, весь день копают почву, очищают и поливают лозы и так к концу дня тратят последний остаток своих сил, сохраняя одну отрадную надежду – получить насущное пропитание, скудную плату за труд и ночлег. Но, увы! – хозяин, желая удержать рабочих людей на следующий день или получить большую выгоду от их труда, не дает им теперь ни того, ни другого.

Ст. 7. Нагих многих успиша (заставили спать) без риз, одежду же души их отъяша. Лишенные хлеба, крова и ночлега, несчастные труженики – рабы владетельных заимодавцев поневоле остаются под открытым небом и, не имея «риз» – обыкновенных верхних одежд (на востоке – плащей), изнуренные непомерным дневным трудом, однако засыпают непродолжительным тревожным сном. Жестокость столь бессердечных и властных хозяев иногда достигает еще высшей степени, они – или под залог, или в наказание за провинность ~ отнимают у своих рабочих даже «одежду души» – сорочку, самую близкую к телу (охватывающую шею, защищающую грудь и охраняющую дыхание), и оставляют их нагими от шеи до ступни на всю ночь в поле.

Ст. 8. Каплями горскими мокнут, занеже не имеяху покрова, в камение облекошися. Жестокость злонравных хозяев делается особенно чувствительною для их жалких рабов, когда они остаются в поле на ночлег. Лишенные сорочки и плаща, они вынуждены бывают простирать свое нагое тело непосредственно на сырой земле, которая в течение ночи (обыкновенно на востоке) сильно охлаждается и покрывается крупными каплями обильной росы. Спасаясь от холодной росы, а иногда и от дождя, несчастные уходят в глубокие расселины скал или прикрываются камнями, слагая их грудой в виде шалаша, вместо кожаных или шерстяных плащей (ср. 22 гл. 6 ст.).

Ст. 9. Восхитиша сироту от сосца (материнской (груди), падшаго же (ἐκπεπτωκότα) смириша. Жестокость, столь чувствительная дли взрослых, становится ужасною в отношении к детям. Иногда матери – рабыни, окончив дневной тяжелый труд, по воле жестоких хозяев, бывают вынуждены оставаться в поле, на горах, в скалах; тогда их грудные, беспомощные малютки – сироты живых родителей – лишаются необходимого для них грудного молока, как бы похищенные диким зверем. Иногда матери, изнурённые непосильной работой, зноем, ночным холодом и бессонницей, совсем погибают на поле за работой; тогда несчастные дети, едва только увидевшие свет, должны погибать голодной смертью... А если бы у кого из рабов явилось смелое желание выбиться из-под такой жестокой власти, то притеснители всегда найдут достаточно средств не только усмирить и снова еще сильнее подчинить своей власти, но даже сослать в изгнание или живыми опустить в подземелье (ср. ст. 12-й).

Ст. 10. Нагия же успиша неправедно, от алчущих же хлеб (собств. кусочек хлеба) отъяша. Непомерный труд, неусыпное страдное беспокойство от холода, крайнее изнурение сил и лишение насущного куска хлеба – тем чувствительнее, что они делаются незаконно, только по дикому своеволию хозяев – злодеев.

Ст. 11. В теснинах (έν σκοτεινοῖς) неправедно заседоша, пути же праведнаго не ведеша. Елифаз подозрительно предполагал, что Иов, как судья, бывал пристрастен к знатным лицам и, смущаясь их знатностью, постановлял приговор, губительный для бедных, хотя и правых, истцов (ср. 22 гл. 8 ст.) Но Иов., как судья, знает, что делаются и остаются безнаказанными еще большие несправедливости на суде. Иногда судьи – губители. ради собственных выгод, совершенно оставляют правду и право, хитрым и нагло лживым обвинительным приговором, сверх чаяния, лишают жизни бедных, сирых и совершенно правых истцов, подобно тому, как, разбойники, заседая в потаенных местах близ узких горных проходов, покрытых чащей леса, нечаянно набрасываются на мирного путника и убивают его. Сильно возмущается естественное чувство правды, слышатся укоризны совести; но преступники не желают знать «истинного пути», – страсти, воспитанные диким своеволием, изощрённые злобой, побуждают их забывать о правде и возбуждают в них коварную похоть губить невинных.

Ст. 12 а. Иже. из града и из домов своих изгоними бываху, душа же младенцев стеняше велми. Дикая злоба судей – губителей доходит и до того, что они заведомо невинных граждан с коварным намерением лишают права гражданства, выгоняют из родного города. Несчастные изгнанники оставляют свой дом беззащитным, семью беспомощною, детей сиротами. Бескровные и бесправные, они голодают, болят, стенают, задыхаются от страданий и умирают, захлебываясь обильными слезами.

Ст. 12 б. – 1З. Бог же почто сих посещения не сотвори; на земли сущим им, и не разумеша, пути же праведного не ведеша, ни по стезям его ходиша. Если Бог – мститель злодеям, видит их всех и судит не «во тьме»; то почему же Он не замечает и не карает владык – грабителей, «судей – губителей и всяких притеснителей, которые, живя на земле, пред Его всевидящим взором, не хотят знать Его воли и власти, не живут по Его закону. (По некоторым признакам можно полагать, что Иов, в этой речи разумеет и тех грабителей, которые безнаказанно (ст. 2 – 3 гл. 17-й) похитили его стада и пр.) Видно, беззакония не всегда влекут за собою грозный суд Божий.

Ст. 14. Разумев же их дела, (Бог) предаде их во тму, и в нощи будет яко тать (вор). Сами люди, если понимают, что в деянии ближнего сокрыто беззаконие, то по чувству правды, стараются раскрыть оное, как преступление, и подвергнуть должному наказанию. А Господь – святейшая правда – видит преступные дела и попускает совершаться во мраке, оставаться в тайне, безнаказанными. Оттого и блюститель правды делается коварным предателем правых и действует днем так, как вор ночью.

Ст. 15. И око прелюбодея сохрани (выжидает) тму, глаголя: не узрит (не заметить) мя око: и покрывало лицу (на лице) наложи. По естественному чувству стыда, честный и скромный человек покровом ночи охраняет даже и законные, но дли других соблазнительные, действия; а прелюбодей мраком ночи прикрывает свое преступление. Взволнованный плотской похотью, он с нетерпением поджидает вечернего сумрака и рассчитывает под его покровом совершить свое отвратительное деяние, надеясь, что никто не заметит его со стороны, не скажет про него другим и не станет свидетельствовать против него на суде. А не желая, чтобы и участница его гнусного дела выдала его, он таит и от неё свое лицо под покрывалом (может быть, в роде маски). Так тщательно и нередко удачно утаивается и остается безнаказанным грубейшее и позорнейшее из преступлений!

Ст, 16 – 18 а. Прокопа (нечестивый) в нощи храмины (дома), во днех же запечатлеша себе (закрываются), не познаша света: яко обие (едва – только; заутра им сень смерти, понеже познает мятеж сени смертныя: легок (проворен) есть на лице (на поверхности) воды. Для всех честных и добрых людей первое условие жизни и деятельности есть дневной свет, а для злодеев – тьма. Ночью, когда честные труженики находят покой в стенах своего дома и крепким, и мирным сном восстанавливают свои изнурённые силы, злодеи подкапывают стены их домов, похищают сокровища, приобретённые тяжелым трудом, и уходят незамеченными. Наступающий затем день им уже не нужен, они могут быть сыты и довольны похищенным, и потому на зоре, едва забрезжит свет, когда другие только-что просыпаются, хищники плотно закрывают окна своих домов, запирают двери и остаются в них, как будто в гробнице, плотно закрытой и запечатанной, и там, как бы в могиле, предаются невозмутимому покою от понесенных трудов, испытанных волнений и страха со время прошедшей пред тем ночи. Так они сами и дела их остаются сокрытыми как бы по мраке подземелья. Если же и тьма не благоприятствует злоумышленникам – когда строгий надзор хороню охраняет имущество домовладельцев; то хищники отправляются вон из города на разбой и если не на караванную дорогу где не всегда удобна быстрота движений и возможна скорая добыча, то – на берега рек; и здесь, с обычною легкостью и привычною ловкостью, удобно и проворно грабят мирных прибрежных жителей, захваченной добычей нагружают свои лодки, с быстротой ветра уносятся вниз по реке и скрываются бесследно в недозримой дали.

Ст. 18 6 – 19. Проклята буди часть их на земли: да явятся же садовия их на земли суха: рукоятие бо сирых разграбиша. Если благополучие награда непорочного, то зачем же Провидение допускает, что бывают возможны и совершается удачно, даже благополучно, злодеяния? Пусть, во имя и к славе всегда неизменного правосудия Божия, будет проклято все, что имеют нечестивые в своей собственности. Они грабили пропитание сирот, которые с особенно тяжелым трудом и при затруднительных обстоятельствах набирали оное или на нивах, или при дверях милосердых хозяев. Пусть же за то у самих грабителей засохнет всякое плодовитое дерево, только что насажденное, всякая ветка винограда в собственных садах, и засохшее пусть станет жертвой пламени.

Ст. 20. Потом воспомянен бысть ему (греч. их) грех, и якоже мгла росы исчезе, воздано же буди ему, еже содея, сокрушен же буди всяк неправдив, яко древо неисцельно. Если строг суд Божий, мщение его неотложно и совершается «во свете»; то пусть Господь вспомнит грехи прелюбодеев, хищников и разбойников и откроет их тёмные деяния; пусть они рассеются и будут невидимы, как холодный гибельный тумань, при испарении утренней росы, рассеивается яркими лучами восходящего солнца и бесследно исчезает в выси воздуха, пусть Провидение подвергнет их наказанию по мере злонравия и числу злодеяний; пусть, по силе правды Божией, разрушится в самом основании личная и семейная жизнь всякого «неправдивого», подобно тому, как надает, ломается, тлеет и всецело разрушается дерево, подточенное червем в самом корне и сломленное бурей.

Ст. 21 – 22. Неплодней бо не добро сотвори, и жены (αγύναιον) не помилова: яростию же низврати немощныя; востав убо не имать веры яти о своем житии (не верит, что остался жив). Совершенной погибели заслуживает тот, кто живет неправдой, особенно – кто без сострадания относится к бездетной женщине и без милосердия к безмужней. Их общественное положение затруднительно, приниженно и опасно, судьба грозна, будущее безотрадно. А злые люди, в порыве гнева, иногда наносят им смертельное поражение, разоряют, порабощают, позорят... Несчастные, пораженные жестоким насилием, остаются едва живыми – под защитой Провидения, и если потом снова приходят в свое прежнее состояние, то изумляются, что остались живы при столь гибельных обстоятельствах.

Ст. 23–24. Егда же разболится (μαλακισθεὶς). да не надеется здрав быти, но падет недугом (умрет), многи бо озлоби высота его: увяде (ἐμαράνθη) же яко злак в знои, или якоже клас от стебла сам отпад.

Подавляя чувство человеколюбия и возбуждая злость, нечестивый становится зверонравным; он уже недостоин великого дара – долгоденственной жизни: пусть он лишится сил безнадежно и, пораженный неисцельною болезнью, падет в прах с той высоты своего могущества, благополучия и ужасающего насилия, с которой он так злостно, гибельно и ужасно действовал на окружающих его. Неожиданное изнурение сил, истощение средств и жалкий вид должны быть его предсмертными обстоятельствами; пусть он гибнет так печально, как погибает молодая, едва зазеленевшая и убитая зноем, травка или как колос пшеницы, вдруг спадающий со стебля на истощенной почве и обращающийся тотчас в прах на её раскаленной поверхности. Такая судьба должна быть верным свидетельством строгого, нелицеприятного и для всех явного суда Божия над «порочным»; однако не всегда бывает так!

Ст. 25. Аще же ни кто есть глаголяй лжу ми глаголати (что я лгу), и (кто) положит нивочто же глаголы моя. Непоколебимо уверенный, что Провидение не всегда карает злодеев, и потому отрицающий убеждение – будто бедствия и страдания суть верные свидетельства порочности человека, Иов окончательно, решительно и прямо предлагает своим мудрым друзьям ответить на этот именно вопрос: почему же «Бог посещение не творит» всем известнейшим злодеям и несомненно «предаст дела их по тьму»? Твердое, удовлетворительное решение этого вопроса должно окончательно превратить спорную беседу друзей, утверждающих вообще и в сущности одно – Иов наказан, потому, вероятно, что порочен, а пороки всегда караются бедствиями, по воле Божией И действительно: если злодеяния и пороки в жизни человека непременно наказываются и бедствия всегда свидетельствуют о гневе Божием; то и над страждущим Иовом совершается суд Божий, потому он не должен защищаться от обвинений и все его речи, проникнутые убеждением, что он не виновен, хотя и страдает, бесцельны и ничтожны.