274–276. Равноапостольный наш просветитель и его святые дети-мученики

Ровно 900 лет прошло с того дня, как в уединении своих княжеских хором, близ Киева, на Берестове, тихо почил славнодержавный просветитель земли Русской, ее красное солнышко – князь Владимир. Горько оплакивала его кончину родная ему Русь, которую он сделал православною, для которой он был отцом, заступником, наставником и кормильцем. Это был ее первый князь – носитель русского идеала государственной власти, человек с истинно русской душой; широкая, как говорится, русская натура, в высшей степени добрый, великодушный, не способный входить в сделки со своей совестью, кривить душою: он горячо любил свою Русь и умелою рукою поставил ее на назначенный Богом исторический путь. Весьма благовременно и поучительно вспомнить его жизнь и деяния, особенно в наши дни, когда наша Святая Русь всею мощью своего духа отстаивает свои вековые устои, заложенные святым ее просветителем, – напомнить его святые заветы родному народу на все роды родов.

Как восходу солнца предшествует сияние зари, так в нашей истории князю Владимиру предшествовала его приснославная бабка, благоверная княгиня Ольга. Окриленная, по выражению церковной песни, крилами Богопознания, она взлетела духом превыше видимой твари, и, познав истинного Бога, всем сердцем желала просветить истинною верою не только своего воинственного сына Святослава, но и весь Русский народ. День и ночь молилась она, чтобы дал им Бог познать веру истинную. И услышал Господь молитву ее; правда, не слушал ее постоянно занятый походами сын, но добрым семенем пали на детское сердце внука ее, юного князя Владимира, ее рассказы о Христе Спасителе и в свое время вспомнились и принесли добрый плод.

Князь Владимир был младший сын Святослава. По кончине матери, св. Ольги, Святослав, по своему обычаю, отправился в поход, а сыновей оставил княжить в особых для каждого уделах. Владимиру дал он Новгород, куда он и отправился с дядею по матери, Добрынею. И дядя, и новгородцы были суеверные и грубые язычники. В язычестве и возрастал Владимир; казалось, что святое семя веры, посеянное бабушкой, готово было совсем заглохнуть в нем, но Бог не допустил этому случиться. Его братья, по смерти отца, скоро поссорились, старший Ярополк убил второго – Олега; Владимир бежал за море к варягам, а Ярополк овладел Новгородом. Но Владимир собрал большую дружину из варягов и вместе с Добрынею пошел на Ярополка. На пути овладел Полоцком, здесь убил князя Рогвольда с двумя сыновьями, а дочь Рогнеду взял себе в жены. Оттуда двинулся он к Киеву на Ярополка, который и погиб в этой войне, а Владимир овладел Киевом и стал единодержавным властителем всей Руси. Это было в 980 г.

Еще будучи язычником, он показал свою мудрость и доброту к народу. Он не позволил пришлым варягам-гордецам брать денежную подать с жителей Киева, будто бы ими завоеванного, немногих, лучших из них, он привлек к себе на службу и разместил по разным городам, а остальных просто выслал из России. Киевляне видели, что князь не дает своих чужим в обиду, и полюбили его. Мужественно защищал он землю Русскую от недобрых соседей и оберегал ее единство. От ляхов он отнял занятые было ими города Червонной Руси, которая теперь зовется Галичиной. Он усмирил разбойничье племя диких ятвягов, ходил против болгар, живших на реке Каме за Волгой, победил их и обязал жить в мире с Русью. В Киеве собирались к нему в думу о важных делах и бояре, и ратные дружинники, и земские старшины, и всем он являл свою мудрость, свою твердость и вместе ласку: народ прозвал его «ласковым» князем. По-своему, по-язычески, он был и набожен: всюду ставил идолов, а на холме, против своего княжеского терема, поставил идола Перуна, бога грома и молнии. Идол был деревянный, с серебряной головой и золотыми усами. Много было идолов у наших язычников-предков; кроме Перуна были еще Велес – скотий бог, Позвизд, или Вихрь – бог ветров и воздуха, Аадо – бог счастья, Купало – бог плодов земных, Коляда – бог праздников и другие. Блуждая во тьме идолопоклонства, наши предки не задумывались закалывать в жертву идолам даже собственных детей. В 983 году Владимир ходил на ятвягов и взял землю их. Возвратясь в Киев, он приносил жертву идолам. Обрадовались такому усердию своего князя язычники бояре и старшины и сказали: «Бросим жребий на отрока и девицу: на кого падет, того и принесем богам». Жил тогда в Киеве варяг, по имени Феодор, тайный христианин. У него был единственный сын Иоанн, юноша прекрасный душою и телом. Жребий, – так Богу было угодно, – пал на сего юношу. Послали сказать отцу: «Отдай сына богам! Они выбрали его себе в жертву». Феодор отвечал: «У вас не боги, а дерево: сегодня оно цело, а завтра истлело; они не едят, не пьют, не говорят. Есть один истинный Бог, Которому поклоняются греки: Он сотворил небо и землю, луну и звезды, солнце и человека. А ваши боги что сотворили? Они сами – дело рук человеческих. Не дам сына моего бесам!» Такой ответ крайне раздражил язычников. Они схватили оружие и бросились на дом варяга. Разломав ворота, они ворвались во двор. Феодор, обнявши сына, стоял на высоких сенях. Ему кричали: «Подай сына твоего!» Он отвечал: «Если ваши истуканы – боги, то пусть сами придут и возьмут его; а вы из-за чего хлопочите для них?» Народ зашумел, заволновался, послышались проклятия, застучали топоры; сени был подрублены, а мужественные исповедники тут же преданы смерти. Святая Церковь чтит их память 12 июля.

Из сказания летописца не видно, чтобы сам князь Владимир соизволил убиению Феодора и Иоанна. Напротив, можно думать, что их мученическая кончина заставила добросердечного князя задуматься: что же это за боги, которым он поклоняется, когда им нужно приносить такие кровавые жертвы? И Владимир невзлюбил с той поры своих идолов, и по Киеву стали ходить слухи, что князь хочет переменить веру.

Человек сотворен по образу Божию; его совесть ищет правды Божией, а эту правду можно найти только в учении Христа Спасителя, в вере Христовой. У князя Владимира было сердце доброе и честное, а таковых благодать Божия влечет к себе голосом их же совести. Много было грехов на совести у нашего доброго князя: бездушные боги не могли умиротворить его мятущуюся совесть, какие бы жертвы он ни приносил им... и стали ему припоминаться наставления, какие он слышал в детстве от своей мудрой бабушки княгини Ольги; тревожной душе хотелось бы еще послушать их.

Киев был стольный город русской земли; сюда приезжало немало и из чужих стран разных торговых людей. Бывали тут и магометане, и иудеи, и римские католики, и греки. Прослышали они о намерении князя переменить веру и дали знать в свои земли о том: понятно, каждому хотелось, чтобы русский князь перешел в его родную веру. И вот ко Владимиру стали являться проповедники разных вер. Первыми пришли послы с реки Волги, веры Магометовой. «Ты, князь, мудр и смыслен, говорили они, а не знаешь закона. Веруй в наш закон: мы веруем в единого Бога, на небесах живущего, и в его пророка Магомета, который позволяет нам иметь жен, кто сколько хочет, только велит обрезываться, не есть свиного мяса и не пить вина». Разумный князь не долго слушал их, сразу заметил, что их вера не даст его душе того, чего ищет она, и отослал их прочь. Пришли учители из немцев и сказали: «Нас послал к тебе Римский папа, он говорит: наша вера – свет, мы поклоняемся Богу, сотворившему небо и землю, и звезды, и месяц, и всякую живую тварь». «А какие у вас заповеди?» – спросил Владимир. Немцы отвечали: «Пост у нас не строг, постимся по силе, а кто ест или пьет, то все во славу Божию». Видимо, они хотели такою льготностью в посте обольстить князя. Но он уже слышал о властолюбии Римских пап, вспомнил, что св. Ольга и другие, бывшие уже на Руси христиане, принимали веру от греков, и ответил коротко: «Идите назад, отцы наши не принимали веры от папы». Явились к нему и хазарские жиды с предложением своей веры. «А где ваша родная земля?» – спросил Владимир. Те ответили: «В Иерусалиме, но Бог прогневался на отцов наших и рассеял их по разным странам». – «Как же вы смеете предлагать веру другим? – сказал им мудрый князь. – Сами вы отвержены Богом, или вы хотите, чтобы и мы лишились своего отечества?» И со стыдом ушли от него жидовские учители. Пришел, наконец, и греческий проповедник, мудрый, ученый инок. Он объяснил Владимиру лживость и мерзость веры басурманской, неправоту учения немцев, хотя и христианского, но не во всем согласного с чистым учением Христовым. Князь сказал: «Приходили ко мне и жиды и говорили, что христиане веруют в Того, Кого их предки распяли». – «Это правда, – сказал грек-проповедник. – Но это и было предсказано иудейскими же пророками, которых иудеи избивали. Вот, когда сбылось все предсказанное пророками, и иудеи остались неверующими, тогда Бог и рассеял их по чужим странам». – «Но для чего же Бог приходил на землю и принял страдания?» – спросил князь. – «Если хочешь послушать, то я скажу тебе о всем, с самого начала», – отвечал проповедник. Князь рад был услышать проповедь той веры, к которой уже склонялось его сердце, и греческий инок рассказал ему о сотворении мира, о грехопадении первых людей, о древних патриархах и пророках; потом перешел к рождеству Христа Спасителя, говорил подробно о Его жизни, чудесах, учении, страдании, смерти и воскресении. Когда же дошел до учения о будущем втором Его пришествии и страшном суде, то развернул пред взором князя большую завесу, на которой был художественно изображен страшный суд Божий: «Вот, – говорил инок, – на правой стороне стоят праведники, вот и уготованный им прекрасный рай Божий; а вот это – налево – грешники и ожидающие их мучения во аде». Долго и с великим вниманием рассматривал князь Владимир эту картину; видно было, что она глубоко поразила его правдолюбивое сердце. Он подробно расспрашивал инока о всем, что тут было изображено; наконец тяжело вздохнул и сказал: «Хорошо тем, которые направо, и горе тем, которые налево!» – «Крестись, – сказал ему проповедник, – и ты будешь в раю с праведниками, а если не примешь крещения, то твое место вот здесь, на левой стороне – с грешниками». Владимир задумался. «Подожду еще немного, – сказал он. – Получше разузнаю о разных верах и тогда решу». Он оделил грека-инока богатыми дарами и с почетом отпустил в Царьград. А в душе своей он уже порешил принять веру Православную и только думал об одном теперь: как бы лучше сделать, чтобы и бояр своих, и любимую дружину, и весь народ русский привести в веру крещеную. Это было в 986 году.

А в следующем, 987 году, князь созвал к себе на совет бояр и старейшин. Он рассказал им все, что слышал от разных послов и особенно от греческого инока и спрашивал их мнения и суждения. Умные бояре сказали ему: «Никто своей веры хулить не станет – понятно, что каждый свою хвалит. Если хочешь, княже, истину узнать, то ведь есть у тебя немало разумных людей: пошли из них в разные страны, к разным народам; пусть посмотрят и разузнают каждую веру на месте, а потом и нам с тобою скажут: кто как молится и служит своему богу в своей земле?» Этот совет очень понравился Владимиру, и он решил послать десять мудрых мужей в чужие земли. Побывали эти посланцы в разных землях, были и у немцев, и у приволжских магометан, и у других народов; пришли, наконец, и к православным грекам в Царьград. Здесь тогда царствовали два брата: Василий и Константин. Они с радостью приняли послов Владимира и дали знать патриарху, зачем пришли русские люди. Патриарх все приготовил к торжественному служению, и вот наших предков повели в прекрасный и величественный храм Софии Премудрости Божией и поставили их в таком месте, откуда они все хорошо могли видеть и слышать. Служил литургию сам патриарх с собором епископов и священников; на них были златотканные облачения; кадильный фимиам наполнял храм благоуханием, стройное пение услаждало слух; тысячи молящихся с благоговением преклонялись пред Господом, воссылая Ему свои теплые, сердечные молитвы. Можно ли выразить те чувства, которые наполняли сердца послов Владимировых в эти минуты? Возвратясь в Киев, они с восторгом говорили князю Владимиру и боярам: «Мы не помнили себя: где мы стоим, на небе или на земле? Нигде мы ничего подобного не видели, не можем мы забыть этой красоты, ибо кто отведал сладкого, тот не захочет горького, а мы верим, что Сам истинный Бог живет с этими людьми». Бояре и старцы тогда сказали Владимиру: «Если бы греческая вера не была лучше всех вер, то ее не приняла бы бабка твоя Ольга, а она ведь была мудрейшая из людей». Так, подобно мудрому купцу притчи Евангельской, князь Владимир искал и нашел, наконец, бесценный бисер небесный, веру Православную; он сделал так, что и лучшие его подданные на деле убедились, что эта вера – есть единая истинная и готовы были с полным усердием следовать за своим князем в святом деле перемены веры.

В 988 году князь Владимир, совсем неожиданно для греков, двинулся со своим войском на греческий город Корсунь, находившийся верстах в двух от нынешнего Севастополя, там, где теперь красуется Херсонесский монастырь. Славный своими завоеваниями, он не хотел унижаться пред греками, которые заставили его святую бабку, княгиню Ольгу, целый месяц стоять в пристани прежде, чем позволили ей выйти на берег: он решил завоевать себе веру и осадил Корсунь. Пред отправлением в поход Владимир молился: «Господи Боже Владыко всех! Сего у Тебя прошу: дай мне взять тот город, да приведу я оттуда христиан и священников, и да научат они людей моих закону христианскому!» Была у него и другая цель похода: в язычестве имел он много жен; теперь, принимая христианство, он хотел иметь только одну, христианку, которая помогла бы ему твердо стать на путь истинно христианской жизни. Такую он и хотел иметь в лице сестры греческих царей; но ему было известно, что цари нелегко согласятся отдать ему в замужество свою сестру. И задумал он грозою заставить их согласиться на это. Долго длилась осада Корсуня, греки храбро его защищали. Наконец, он был взят, и Владимир послал сказать греческим императорам Василию и Константину: «Я взял ваш славный город Корсунь; то же сделаю и с Царьградом, если не отдадите за меня свою сестру – царевну Анну». Ему отвечали: «Непристойно нам, христианам, выдавать сестру за язычника; крестись, тогда и сестру нашу получишь, и царство небесное наследуешь». Владимиру только это и было нужно – он отвечал чрез посланцев: «Я давно слышал о вашем законе: полюбилась мне ваша вера, пришлите ко мне епископа, чтобы крестил меня, и сами с сестрою приходите или пришлите ее ко мне, а я возвращу вам за это Корсунь и всю Тавриду». Тяжело было молодой царевне покидать родной город и идти к народу некрещеному, к князю, который недавно воевал против братьев ее. «Точно в плен я иду, – говорила она, обливаясь горькими слезами, – Лучше бы мне здесь умереть». Но братья императоры утешали ее: «Может быть, Господь обратит чрез тебя всю землю Русскую, тогда ты и свою родину избавишь от сильного врага, – сама знаешь, сколько зла наделала Русь грекам: то же может повториться и теперь, если не пойдешь туда; а если пойдешь, то получишь за это Царство Небесное и вечную память у людей». С плачем рассталась добрая царевна с братьями и, предавая себя воле Божией, отправилась на корабле в Корсунь, где ждал ее жених. С нею поехал святитель Михаил со священниками для крещения русского народа. Между тем, Владимира постигло Божие испытание: он разболелся глазами и совсем ослеп. И стал он сомневаться в святой вере и говорил: «Боги русские разгневались на меня за то, что я хочу оставить их, и наказывают меня». И он откладывал святое крещение. Но царевна послала ему сказать: «Если хочешь выздороветь, то поскорее крестись: иначе не получишь исцеления». Князь послушал ее совета, и вот лишь только он вошел в святую купель и епископ возложил на него руки, – он тотчас же прозрел. «Теперь-то познал я Бога истинного!» – воскликнул тогда великий Самодержец Российский, нареченный во святом крещении Василием. И небесною радостью исполнилось его сердце. А чудо исцеления поразило его дружину и бояр, и многие из них тогда же приняли святое крещение. Вскоре затем весело отпраздновали свадьбу князя с греческою царевной Анной.

В память своего крещения Владимир построил в Корсуни церковь; он возвратил город греческим императорам, взял оттуда мощи святого Климента, папы Римского, и ученика его Фивы и с торжеством возвратился с молодою супругою в свой стольный город Киев. С ним прибыли сюда: митрополит Михаил, епископы и священники, которые привезли с собою богослужебные сосуды и книги. Корсунский епископ, благословляя князя на путь, преподал ему Символ святой веры, с пространным изложением всего православного христианского учения, которое и принял Владимир, как завет от Церкви греческой для Церкви Русской. Первою заботою равноапостольного князя было окрестить всех своих двенадцать сыновей. Потом он приказал рубить и жечь идолов. Перуна, главного идола языческого, он велел привязать к лошадиному хвосту, стащить с горы и бросить в Днепр. Двенадцать человек сопровождали идола и били железными прутьями, а когда он поплыл по реке, то отталкивали его от берега. Это он сделал, как объясняет летописец, не потому, чтобы идол чуял удары, а на поругание бесу, который обольщал народ идольским служением, ибо и слово Божие говорит, что идолы язык бесове (Пс. 95:5). Суеверный народ со слезами провожал по берегу истукана и кричал ему вслед: «Выдыбай, боже!» Но воины, по приказу Владимира, отталкивали его, и народ видел, что его боги ничтожны и терял веру в них. Между тем, бояре и старейшины, единомышленные с князем и уже принявшие святое крещение, а также священники, прибывшие с князем, наставляли народ в новой вере. Сам Владимир появлялся среди народа и наставлял его своим княжеским словом. Наконец, он назначил день крещения и накануне разослал вестников по всему городу: «Кто назавтра не явится на реку, будь он богатый или бедный, старый или малый, тот будет считаться ослушником воли княжеской». Киевляне любили своего князя; давно знали о его намерении переменить веру, видимо, ожидали такого распоряжения и рассуждали: «Если бы новая вера не была лучше старой, то князь и бояре не приняли бы ее».

И вот на другой день открылось дивное, небывалое зрелище. С раннего утра несчетные толпы народа спешили на берега Днепра и его притока – Почайны; сюда же прибыли: митрополит Михаил с духовенством и сам князь с молодою супругою, с детьми и боярами. По берегу, в разных местах, были устроены подмостки для духовенства, тысячи народа вошли в воду: мужчины и женщины стояли особо в реке, где поглубже, дети – ближе к берегу, а младенцев большие держали на руках. Священнослужители читали молитвы. Князь со своим семейством и благородною дружиной в тихом умилении молился за новых христиан. Но вот, по данному знаку, все, стоявшие в воде, трижды погрузились в священных волнах, и широкий, светлый Днепр стал русским Иорданом – заветною купелью Руси Святой. Что чувствовал в эти святые минуты равноапостольный наш князь Владимир? Можно ли описать тот восторг, ту несказанную радость, какая тогда наполняла его доброе, горячо любящее свой народ сердце? Слезы умиления блестели на его очах; он поднял руки к небу и воскликнул: «Творец неба и земли! Благослови сих новых детей Твоих! Дай им познать Тебя, Бога истинного, и утверди веру их!»

Так совершилось великое событие – крещение Руси! Событие, небывалое в истории других народов! В волнах Днепра погребена была навсегда Русь языческая и родилась новая Русь – христианская, православная! Сбылось пророчество апостола Андрея Первозванного: на горах Киевских воссияет благодать Божия! Справедливо говорит летописец: в сей день земля и небо ликовали.

Это было в 988 году, 1 августа.

Святое крещение называется в слове Божием «возрождением», то есть рождением в новую благодатную жизнь. Новым человеком стал наш благоверный князь Владимир после святого крещения. «Господи, – так говорил он в чувстве благодарности к Богу, – Господи! Был я, как зверь, много худого делал, когда идолам кланялся; жил совсем по-скотски, но Ты укротил меня, – слава Тебе, Господи!»

И в самом деле: пока он был язычником, у него было много жен и наложниц, а когда стал христианином, то всех их отпустил от себя, вступив в брак с греческою царевною. В язычестве он был жесток и мстителен к своим врагам, а когда принял веру Христову, стал примером кротости и любви ко всем. И раньше он был добр и ласков, но только к своей дружине и боярам, а теперь стал отцом родным для всех бедняков: на его княжеском дворе они могли во всякое время получать пищу, одежду, деньги. Он покоил странников, выкупал должников, отпускал на свободу рабов. Мало и того ему было: «Больные, думал он, не в силах добраться до моего двора», и он приказывал развозить по улицам мясо, рыбу, хлеб, квас и мед для раздачи несчастным беднякам. При церквах, по его приказанию, заводились приюты для бедных и больных и страннопитательницы для паломников (так в старину называли странников, ходивших в Святую землю к святому граду Иерусалиму). Даже самых отчаянных злодеев он боялся наказывать смертью и позволял им откупаться от наказания вирою, то есть деньгами. Деньги тогда были очень дороги, и вира была тяжким наказанием; однако же, с отменою смертной казни, злодейства и разбои стали умножаться, в народе послышались жалобы на то, что житья от злодеев не стало. Тогда пастыри Церкви вынуждены были указать князю Владимиру, что Бог на то его и поставил, чтобы защищать добрых людей от злодеев и наказывать виноватых. И он стал опять наказывать преступников смертью, но с большою осторожностью. Духовный чин он уважал и любил; в праздничные дни у него всегда было три трапезы: первая для митрополита с епископами, иноками и священниками; вторая для нищих, а за третьей садился сам с своей дружиною и боярами. До святого крещения он распространял свои владения воинским мечом, а теперь мирно жил с соседями, и только дикие печенеги вынуждали его по временам воевать с ними. С великим смирением он советовался со святителями, – пишет об этом митрополит Киевский Иларион, – советовался о том, как установить закон христианский среди людей, недавно познавших Господа. Забота о распространении святой веры Православной между своими подданными была первым и главным делом всей его жизни после крещения. Во многих странах на Западе, у латинских и немецких народов, при насаждении христианства бывали долгие войны и кровопролития, а нас Господь избавил от сего властью нашего князя Владимира, родною русскою властью, которая была могуча не одною силою, но и доброю славою и любовью народною. Везде, где стояли идолы, он повелел строить храмы Божии. То было мудрое повеление: народ, привыкший собираться на эти места для молений, теперь, после крещения, находил здесь христианские храмы, в коих слышал и службу Божию, и наставление к новой вере. На том холме, где стоял Перун, он построил церковь Спаса Всемилостивого, затем – в честь своего Ангела святителя Василия Великого, а на месте мученической кончины св. Феодора и Иоанна – каменную церковь в честь Матери Божией. Эта церковь была особенно благолепно украшена, и Владимир назначил в ее пользу десятую часть своих княжеских доходов, отчего и названа она десятинною. Много заботился святой князь о том, чтобы в храмах были книги богослужебные на родном славянском языке. К счастью нашему, за сто лет до князя Владимира, Священное Писание и богослужебные книги были переведены с греческого на славянский язык святыми братьями Кириллом и Мефодием для болгар, от которых и привозили их на Русь. Сам князь подавал добрый пример народу, усердно посещая в воскресные и праздничные дни храмы Божии и приглашая к тому же своих бояр и старейшин народных. И радовался он душою, видя, что его родной народ привыкает чтить святые дни и русские люди становятся добрыми христианами. По воле, по примеру и при помощи святого князя по всей земле Русской строились храмы Божии, распространялась вера Православная, так что можно было с радостью повторять восторженное слово святителя Илариона: «Крест освятил города!»

Но разумный князь видел, что для полного просвещения новых христиан недостаточно того научения вере, какое они слышали в храмах Божиих в воскресные и праздничные дни. Он хотел, чтобы русские люди могли сами читать и разуметь священные, церковные и другие учительные книги, чтобы в Русской земле были свои, русские, и епископы, и священники, и другие служители Церкви; он хотел, чтобы русские люди учились всему доброму из хороших книг и были разумными слугами своей родной земли... и он завел книжное учение, прежде всего для своих детей. И мы знаем, что сыновья князя Владимира были хорошо обучены. Ярослав, один из старших сыновей, знал не только славянские, но и греческие книги. Святой Борис знал и мог петь церковные службы и псалмы на память и читывал жития святых вместе с братом своим Глебом, который слушал такое чтение.

Мудрый князь приказал заводить школы и в них обучать боярских детей славянской и греческой грамоте, чтобы потом они могли быть священниками. В Киеве было открыто училище, куда собирали мальчиков и из простого народа. Летописец рассказывает, что неразумные матери плакали, отдавая детей в школу, как будто разлучались с ними навеки, «еще бо не бяху утвердилися верою», замечает он. Плакали, но не могли противиться воле князя, которая и в этом случае послужила на добро русским людям. Святители были первыми и ближайшими помощниками князя в распространении книжного учения, которое таким образом разрослось на всю Русь, и скоро явились в ней свои русские чтецы, певцы, диаконы, священники и самые епископы, а также книжные люди из всех сословий мирян.

Заботясь о благоустроении Православной Церкви, князь Владимир принял от греков «Кормчую», то есть книгу церковных канонов и правил, которые составлены св. апостолами и св. отцами на Соборах Вселенских и Поместных. По примеру греческих царей, он издал свой церковный закон, по коему предоставил святителям ведать судом всех церковных людей.

Приветливо и гостеприимно обходился князь Владимир с чужими людьми и более пригодных из них принимал к себе на службу; посылал и своих людей в разные христианские страны, чтобы повидали тамошние обычаи и порядки и что найдут доброго и полезного, то перенимали бы и для Руси родной. Но одного не дозволялось приносить на Русь, ни своим, ни чужим: лжеучений, противных вере Православной. Крепко держал он святую веру Православную, и его державная воля была, чтоб и весь народ русский стоял в ней непоколебимо во веки веков.

В 1015 году Владимир тяжко разболелся. Из 12-ти сыновей, княживших в разных городах, при нем никого не было. Его любимец Борис был послан с дружиною отгонять диких печенегов. Глубоко скорбел святой князь в разлуке с детьми, но всецело предавал и себя, и сыновей своих, и всю дорогую ему Русь в волю Божию. 15 июля он мирно предал святую душу в руки Божии, в любимом своем загородном дворце, в селе Берестове. С горьким плачем проводил народ его святое тело в могилу, приготовленную в построенной им Десятинной церкви рядом с могилой его супруги княгини Анны.

Со времени князя Владимира стала наша Русь «святою», православною: в вере Православной наши предки обрели то святое благодатное сокровище, за которое беззаветно полагали они свою жизнь, за которую и ныне с радостью идут на смерть наши воины христолюбивые.

Заключим свое повествование словами почти его современника митрополита Илариона: «Помолися Господу, княже Владимире, о земле твоей и о людях, над которыми ты благоверно владычествовал!».

Празднуя 900-летие блаженной кончины великого просветителя земли Русской князя Владимира, вместе с ним должно почтить святую память и его святых сыновей-мучеников Бориса и Глеба. Они восприяли венец мученический вскоре после кончины своего святого родителя. Это были его любимые дети, рожденные незадолго до его крещения, и воспитались в благочестии, нетронутые заразою язычества. Борис, в святом крещении Роман, знал грамоту и прилежно читал книги, особенно жития святых; а Глеб, в святом крещении Давид, любил слушать старшего брата с наслаждением. Читая о страданиях святых мучеников, Борис обливался слезами и молился: «Господи Иисусе Христе, удостой меня участвовать в святом произволении святых Твоих, научи меня идти по их следам. Молю Тебя, Господи, да не увлечется душа моя суетою мира сего, просвети сердце мое, чтобы оно знало только Тебя и Твои заповеди; даруй мне дар, какой даровал Ты угодникам Твоим!»

Борис и Глеб горячо любили отца своего, любили друг друга и всегда были неразлучны в детстве. И отец дал им уделы по соседству: Борису – Ростов, а Глебу – Муром. В своих уделах они старались подражать добродетелям родителя: усердно распространяли святую веру, отличались правосудием, кротостью, смирением, милосердием к бедным. В 1015 г. заболел князь Владимир, а на Русскую землю напали печенеги. Отец вызвал из Ростова и послал против них Бориса. Борис уже возвращался из этого похода, когда на берегу речки Альты узнал о смерти родителя. Это известие поразило его тяжкою скорбью: он горько плакал, говоря: «Свет очей моих, батюшка! Не буду уже я теперь наслаждаться добрым учением и мудростью твоею!» Окружавшие его предлагали ему выгнать старшего брата Святополка из Киева и занять престол отеческий, но святой Борис отвечал: «Нет, не подниму я руки на брата старшего; умер отец мой: пусть брат будет вместо отца». Но не так рассуждал старший брат: он решил убить любимых сыновей Владимира, чтобы одному владеть Русской землей, и вот, чтобы легче выполнить свой злой умысел, он зазвал Бориса в Киев, обещая ему лучший удел. Был вечер субботы 24 июля 1015 года. Добрые люди дали знать Борису, что к нему подосланы убийцы. Со слезами молился он Богу до утомления. Потом велел священнику петь утреню в своем шатре, сам читал шестопсалмие и канон. Окончилась утреня, а он еще стоял пред иконою и молился: «Господи! Ты пострадал за грехи наши; удостой и меня пострадать для Тебя. Умираю не от врагов, а от родного брата, не поставь ему того в грех!» Затем, причастившись Святых Таин и простясь со всеми, покойно лег в постель. Убийцы, как звери, ворвались в шатер, пронзили Бориса копьем и, думая, что он мертв, вышли вон. Но рана не была смертельна: страдалец опомнился и вышел из шатра. Тогда один из убийц ударил его копьем в грудь. Верный слуга Георгий хотел прикрыть господина своего, и был убит. Злодеи отрезали ему голову, чтобы снять с шеи золотую гривну, которою пожаловал его добрый князь. Святой Борис еще дышал, его завернули в палатку и повезли к Святополку. По приказанию брата-зверя два варяга докончили убийство. Тайно привезли тело князя-мученика в Вышгород и похоронили при церкви святого Василия.

Святополку мало было смерти одного брата. Он решил убить и Глеба. Действуя коварно, он послал к Глебу гонца сказать: «Иди скорее, отец тяжко болен и зовет тебя». Глеб поспешил в Киев. Он был близ Смоленска, плывя на лодках по реке Смядыне, когда получил от старшего брата Ярослава, княжившего в Новгороде, печальные вести, что отец умер, а брат убит. Глеб оплакал смерть отца, но еще больше горевал о брате, которого нежно любил. «Не услышу я более кротких наставлений твоих, брат мой любимый! Если получишь милость у Господа, моли Его, чтобы и я пострадал, как ты: лучше мне быть с тобою, чем в этом злом мире». Так говорил горюющий князь, познавший суету временной жизни. Скоро встретили его убийцы, посланные Святополком. Спутники Глеба увидели их и схватились за оружие, чтобы защитить любимого князя. Но Глеб сказал им: «Братцы! Если мы не будем драться с ними, то они возьмут только меня и поведут к брату; если же вступим в бой, то они всех нас перебьют. Плывите к берегу, а я останусь на средине реки». Жаль было им оставить князя беззащитным, но не смели ослушаться его приказания: поплыли к берегу со слезами на глазах, озирались и ждали, что будет. Святой князь берег жизнь слуг своих, а себя предал в волю Божию. Убийцы остановили его лодку и взялись за оружие. Напрасно Глеб говорил им, что ни в чем не виноват пред братом, свирепый Горясер закричал повару князя: «Бери нож и зарежь господина, иначе погибнешь сам!» Повар, родом из торков, – не так, как верный слуга Борисов Георгий, – вынул нож, чтобы отнять жизнь. Глеб молчал, всею душою предавая себя Господу. И торчанин заколол своего господина, как кроткого агнца, перерезав ему горло. Это было 5 сентября 1015 г. Тело святого убийцы вынесли из лодки и бросили между колодами в глухом лесу. После смерти святых страдальцев последовало кровавое волнение по всей России. Святополк убил еще князя Святослава и вступил в отчаянную борьбу с Ярославом. Четыре года обливал он родную землю кровью. Наконец, в 1019 г. встретился он с братом Ярославом на берегах Альты, на месте страшного братоубийства. Ярослав молился и сказал: «Кровь невинного брата моего вопиет к Всевышнему!» Долго длилась упорная борьба, наконец, братоубийца обратился в бегство. Терзаемый тоскою, гонимый гневом небесным, подобно древнему братоубийце Каину, он беспрестанно слышал за собою мнимую погоню, бежал чрез Польшу в пустыни Богемские и там кончил свою гнусную жизнь, заслужив проклятие современников и прозвание «окаянного».

А Ярослав занял престол Киевский. Прежде всего, он захотел отдать последний долг страдальцам-братьям. О месте погребения св. Бориса он узнал скоро, но целый год искали останки св. Глеба. Только в 1020 г. тело его случайно найдено в лесу звероловами, перевезено в Вышгород и погребено подле св. Бориса. Пять лет лежало оно на открытом воздухе и нимало не повредилось от перемен воздушных; ни птицы, ни звери плотоядные не коснулись его; оно было бело и цвело нетлением, как живое. Скоро Господь прославил мучеников многими чудесными исцелениями и знамениями, и святая Церковь причислила их к лику страстотерпцев.