[Рец. на:] Троицкий И.Г. Грамматика еврейского языка

Источник

В русской духовно-учебной литературе давно уже ощущается недостаток в подходящем руководстве по еврейскому языку. Бесспорная важность изучения еврейского языка не только в академиях, но и в семинариях давно уже сознана руководителями нашего духовного просвещения. Но для удовлетворения этой потребности доселе сделано чрезвычайно мало. До 1874 г. единственным учебником по еврейской грамматике в духовных школах оставалась «Краткая еврейская грамматика» известного проф. прот. Г.И. Павского. В 1874 г. её сменила изданная св. синодом «Еврейская грамматика» Вильг. Гезениуса в переводе проф. К. Коссовича. Если не считать руководств, употребляемых в русских еврейских училищах (Р. Клячко и О.И. Штейнборга), да некоторых рукописных руководств, пользование которыми для практических целей преподавания в духовно-учебных заведениях по многим причинам неудобно и даже невозможно, грамматики Павского и Гезениуса доселе оставались единственными пособиями, по крайней мере, для учащихся. Такое явление и само по себе представляет мало отрадного, особенно – если принять во внимание блестящее состояние преподавания еврейского языка в других странах, например, в соседней нам Германии, где не только солидные и учёные руководства и курсы, но и элементарные учебники появляются в самом завидном изобилии. А затем ещё более придётся пожалеть о скудости нашей учебной литературы по еврейскому языку, имея в виду самые свойства учебников Павского и Гезениуса. Первый настолько краток, – точнее, даже конспективен, что без обильных изустных дополнений преподавателя не может даже быть употребляем учащимися. Второй же не только чрезмерно обширен, – зло, с которым справиться было бы сравнительно ещё легко, пропуская многие второстепенные отделы, – но и изложен методом в дидактическом отношении весьма неудобным, что, конечно, гораздо важнее1. Учебник Гезениуса – прекрасное пособие для более серьёзного и специального изучения языка, но не для начального преподавания. Профессор И.Г. Троицкий в рассматриваемой своей грамматике совершенно справедливо называет метод Гезениуса «эмпирическим» и говорит, что «собранный научный материал здесь только констатируется, но не объясняется из каких-либо определённых законов семитической речи» (стр. 12). Для учащегося представляется зачастую чрезвычайно трудным осилить те сложные индукции и в особенности ту массу фактического материала, которые приводят к установке известного общего правила; – поневоле приходится иногда брать правило памятью и на веру. И преподавательский опыт показывает, что не только семинаристы, но и студенты академии затрудняются изучением Гезезиуса. Понятно отсюда, с какой радостью должны приветствовать преподаватели еврейского языка всякую попытку сделать хоть какой-нибудь вклад в учебную литературу этого предмета, а в особенности – попытку такого солидного гебраиста и авторитетного учёного, как проф. И.Г. Троицкий.

По своему объёму и своей внешности Грамматика проф. Троицкого возбуждает большие надежды на свою учебную пригодность. 150 страниц in 8° очень чёткого и даже изящного текста способны порадовать всякое преподавательское сердце и не запугать ученика необъятностью предстоящей ему работы. А если преподаватель, хорошо ознакомившись с книжкой, увидит, что объём самых небходимых из содержащихся в ней сведений сводится менее чем к сотне страниц, – а это есть и на самом деле, – то, конечно, согласится признать новый учебник приятнейшим приобретением для нашей духовной школы. Ведь такой учебник могут превосходно выучить и семинаристы в год при двух всего недельных уроках! Как близким кажется тут осуществление давнишних и совершенно законных pia desideria академических преподавателей, чтобы вновь поступающие студенты приносили с собой из семинарии хоть какие-нибудь твердые знания по еврейскому языку, а не должны были в академии начинать с азов, что совершенно не гармонирует с характером высшего академического образования! Как облегчилось бы при этом дело преподавателя Ветхого Завета – и в академии, где при назначении научных работ студентам приходится весьма серьёзно считаться с их филологическим невежеством, и в семинарии, где доселе даже простые чисто догматические ссылки на еврейский текст считаются почти невозможной роскошью преподавания! А насколько необходимо и часто требуется обращение к еврейскому оригиналу, это, к сожалению, знают вполне только преподаватели Ветхого Завета, да, пожалуй, некоторые противосектантские миссионеры (от последних нам лично приходилось не раз слыхать подобные заявления). Грамматика проф. Троицкого, при своём малом объёме, не только не страдает какими-либо существенными недочётами в содержании, а даже, как мы сказали, может быть без ущерба для дела и ещё сокращаема. По своим внутренним качествам она является, на наш взгляд, прекрасным учебником, вполне пригодным для преподавания и лишь в малой степени неудобным для самообразования. Впрочем, последнего рода неудобства легко устранимы лёгкой переработкой при новом издании, которое, надеемся, окажется нужным.

Рассматриваемый учебник начинается с введения, где сообщаются сведения о названии еврейского языка (стр. 1–2), о месте его в ряду других языков (стр. 2–3), о его памятниках (стр. 3–5), способе изучения (стр. 5) и истории евр. грамматики в христианском мире (стр. 5–15). Состав самого курса, как и обыкновенно, – трёхчастный:

1) учение о письме и чтении с присоединением главнейших данных фонетики (стр. 15–46),

2) этимология (стр. 46–128) и

3) синтаксис (стр. 128 – 150). Со стороны полноты сообщаемых в каждой части сведений книга почти не оставляет желать ничего большого. Притом сведения эти не отличаются чересчур элементарным характером, а напротив, нередко сопровождаются учёными ссылками историческими и сравнительно-лингвистическими. Немало также и научно-литературных указаний. Поэтому, пока в семинариях еврейский язык не стал обязательным, учебник проф. Троицкого смело может быть употребляем, как repetitorium и студентами академий. Не входя в подробности плана и содержания, мы считаем не лишним отметить в этимологии, как выгодное отличие проф. Троицкого от Гезениуса, что он учение об имени излагает раньше глагола. Это в дидактическом отношении весьма полезно, потому что даёт возможность скоро, не пройдя ещё всей этимологии, начать под руководством преподавателя опыты разбора библейского текста, что без знакомства с именем было бы весьма затруднительно. А между тем ничто так не укрепляет знания языка, как частые и обширные практические работы над текстом. Вообще-же перечислять подробно достоинства книги проф. Троицкого мы считаем излишним, ибо для этого нам пришлось бы повторять азбучные истины об обязательных качествах хорошего учебника и констатировать, что почти каждое из них имеется у автора. Гораздо более полезным мы считаем указать некоторые недосмотры книжки и желательные улучшения в ней, уверенные, что эти указания нисколько не ослабят в глазах читателей её выдающихся учебных достоинств. Мы с искренним удовольствием и полным вниманием проштудировали её и чем более укреплялись мы в своём высоком мнении о ней, тем необходимее казалось нам отметить те немногие её недостатки, которые в прекрасной работе более бросаются в глаза и более нежелательны, чем в заурядной.

Мы сказали, что для самообразования учебник проф. Троицкого не совсем удобен. Неудобства эти, конечно, ничего не стоит устранить при преподавании. Но кто сам захотел бы поучиться евр. языку по этой книжке, тот не раз был бы поставлен в затруднение. Так, например, в 1 части, в учении о произношении букв (стр. 21) учащейся едва ли мог бы себе ясно представить, какая разница между א и ה. «Из гортанных букв, читаем мы здесь, א произносится, как греческое тонкое дыхание, слышимое в начале слов Ἀδὰμ, Ἀβρὰμ, Ἀβιμέλεχ и под. ה – как греческое дыхание, слышимое в начале слов Ἄβελ, Ἁγαρ, ἀλληλούια. В чём же тут разница? А между тем א и ה – не один и тот же звук. В учении о гласных звуках (стр. 23) понятия «возвышения» и «ниспадения» гласного звука, приведённые без всякого пояснения, конечно, поставят в тупик начинающего. В учении о гласных знаках не сказано, как узнать камец-хатуф (ср. стр. 27 и 43). А как это затрудняет учащихся, – знают прекрасно все преподаватели2. Точно так же не указано, как узнать сильный дагеш в גַד־כפַת (стр. 34. 36). Утверждения, что «подвижная шва называется шва слогоначинательная» (стр. 33), и что «шва, хотя бы и сложная, не делает слога» (стр. 41), спутают учащегося своей противоречивостью. Вообще, самостоятельно выучиться читать по учебнику проф. Троицкого едва ли возможно. К сказанному прибавим ещё, что учащийся не выяснит себе чтения буквы ו с холемом, шуреком и дагешем или сочетания ַַַׇיו

В изложении фонетики нет о подразумеваемом дагеше и его громадном влиянии на вокализацию. Весьма важное учение об изменении гласных (стр. 44–45) изложено не с достаточной отчётливостью и полнотой. Здесь не указаны точно правила сокращения гласных и правила удлинения. А без знакомства с этими правилами невозможен сознательный этимологический анализ. Не объяснено здесь и того, часто встречающегося в Библии явления, что шева пред шевой с иодом переходит в хирек magnum (ליתושׁעַ) и т. п.

В этимологии правила о вокализации члена (стр. 64) изложены несколько сбивчиво. Вокализация префиксов ל, פ, בּ и וִ разъяснена недостаточно точно. В учении о глаголе рассуждения о спряжении глагола и формах построения глагольного корня (стр. 81–91) темны и сбивчивы, язык их слишком отвлечён и по местам даже философичен. В учении о соединении глагола с местоимёнными суффиксами недостаточно разъяснены изменения глагола и употребление той или иной соед. гласной (стр. 106–107).

Менее всего желательное в учебнике явление – опечатки – встречаются иногда у проф. Троицкого (стр. 3, 12, 80, 139, 154, 47 и др.).

В научном отношении книгу упрекнуть за что-либо трудно. Жаль только, что автор слишком поверхностно касается вопроса о происхождении еврейского алфавита (стр. 19), о чём можно бы было сказать более определённого и интересного. Напрасно также он опустил весьма важный отдел об источниках нашего знакомства с древнееврейским произношением.

Мы указали некоторые недостатки книги проф. Троицкого. Вообще говоря, их в книге мало, и все они суть собственно мелкие и легко устранимые недочёты, чувствительные не столько в практике школьной, сколько в автодидактической. А в заключение мы ещё раз и от души приветствуем появление этого прекрасного и весьма полезного учебника.

П. Тихомиров

* * *

1

 Изучение еврейского языка у нас в России сделало пока такие ещё малые успехи и вообще так не широко ещё поставлено в наших школах, что мы, в интересах понятности для большинства читателей, находим нелишним своё замечание о методе Гезениуса сопроводить пояснениями касательно существующих вообще методов изложения и разработки еврейской грамматики. И мы надеемся, что эти замечания будут не лишены интереса и для некоторых преподавателей еврейского языка. Цель всякой еврейской грамматики, как это само собою понятно, состоит в том, чтобы объяснить все явления языка, наблюдаемые в сохранившемся до нас тексте ветхозаветных священных книг. К достижению этой цели учёные авторы еврейских грамматик, имеющих и доселе научное или учебное значение, идут очень различными путями. Но наиболее типичных методов можно назвать три:

1. Во-первых, здесь должен быть назван метод основателя действительно научной еврейской грамматики. Вильгельма Гезениуса († 1842 г.), руководство которого с одного из позднейших, переработанных и дополненных изданий переведено и на русский язык и издано Св. Синодом. Генезиус первый дал строго научную классификацию грамматическому и лексическому материалу еврейского языка, подметил и выставил специфические особенности этого языка и тем дал возможность дальнейшим исследователям расширять его рациональное познание. Задачей грамматики в руководстве своём 1817 года он поставляет объяснение всех флексионных явлений языка из него самого; параллели же из других языков он приводит здесь лишь для объяснения материального элемента в грамматике. Такого же, в сущности, метода держится и другой знаменитый гебраист нашего столетия, Фридрих Бёттхер, автор громадного двухтомного курса еврейской грамматики, – «Ausführliches Lehrbuch der hebr. Sprache» 1866 г. (около 1.500 страниц), – обнимающего одну только этимологию. О нём справедливо замечают, что он поставил своей задачей изгнать из еврейской грамматики так часто встречающиеся в науке, но так нежелательные в ней «кажется», «может быть», «иногда» и успел в этом. Все явления языка с такою ясностью и полнотой представляют в его изложении свои течения, что характер этих течений сам собою выдвигает наружу неизбежно действующий закон, то глубокое и коренное основание, из которого они вытекают. Метод свой сам Бёттхер характеризует, говоря «я глубоко убеждён, что еврейский язык можно изучать не в связи только с другими, но что он имеет жизнь и в себе самом», или, – как поясняет издатель его труда, Мюлау, – еврейский язык не только можно изучать без прочих семитических языков, но это даже будет иметь и свою долю пользы, потому что не сделает нашего умственного взора неспособным схватить специфическо-еврейское в языке и не вызовет искушения толковать явления еврейского языка по шаблону арабского (Voriede zu R. N, S. S. III–IV). Этот метод Гезениуса и Бёттхера можно назвать аналитико-партикуляристическим, или эмпирическим, потому что он, во-первых, направляется от частностей к целому, от явлений к законам и, во-вторых, законы эти считает возможным извлечь из одного только самого еврейского языка.

2. Представителем иного метода является известный комментатор Ветхого Завета и библейский историк Генрих Эвальд († 1875 г.). Чтобы сделать наглядными взаимную связь и внутренний рост явлений языка, он, более чем кто-либо, в своём «Lehrbuch’е» (последнее издание было в 1875 г.) в фонетике останавливается на взаимодействии согласных и гласных, а в учении о формах, или частях речи старается проследить влияние каждой словообразовательной тенденции на различные роды корней. Он, таким образом, старается показать, как из различного материала, доставляемого корнями языка, образуются именные и глагольные основы, как в этих последних обозначаются лицо, род и число, и как, наконец, становятся заметными в именах – падежи, а в глаголах – времена и наклонения. Экскурсам в область сравнительной филологии Эвальд, заметим кстати, придаёт довольно важное значение при установке законов еврейского языка. Этот метод можно назвать синтетико-спекулятивным, или рациональным, потому что всю сумму явлений языка он старается вывести из общих, заранее установленных законов и представить в системе как проникнутую некоторыми немногими движущими идеями. Эвальд был так убеждён не только в научных, но и в учебных достоинствах своего метода, что сам составил «Краткий учебник еврейского языка для начинающих», выдержавший при жизни автора четыре издания. И в немецком педагогическом мире метод Эвальда произвёл настолько благоприятное впечатление, что составители многочисленных в Германии гимназических учебников начали следовать ему.

3. Представителем третьего метода может считаться Юстус Ольсгаузен. В построении своего учения о формах, или частях речи он во многом подражает Эвальду. Но его существенное отличие состоит в том что он всюду старается формы библейского языка сводить к древнейшим формам первобытного еврейского языка, явления которого и старается реконструировать в 30 §§ своего учебника, – с одной стороны, по следам их в Библии, а с другой, – по аналогии с древне-арабским языком, признаваемым им за родную сестру древне-еврейского. Такую задачу евр. грамматики сознавал, впрочем, и раньше Ольсгаузена Гупфельд. Метод Ольсгаузена, поскольку именно он отличается от метода Эвальда, можно назвать сравнительно историческим. Этот метод также проник и в гимназические учебники.

Таковы три типичных метода обработки евр. грамматики. Так как каждый из них имеет свои несомненные достоинства, то естественно было явиться попыткам синтезировать лучшие стороны каждого из трёх или, по крайней мере, двух (Редигер и Кауч, Негельсбах, Штаде, Кениг и др.). Среди этих курсов смешанного характера есть тоже прекрасные работы. (Характеристику методов евр. грамматики можно видеть отчасти в статье М.В. Пикольского в «Прав. Обозр.» 1881, ч. III: «Значение евр. яз. для филологии и истории», а главным образом в книге Könug’a. «Historisch-kritische Lehrgebäude d. hebr. Sprache», S.S. 2–9).

Само собой понятно, что эти методы в научной разработке языка далеко не исключают друг друга, что и доказывается существованием упомянутых смешанных методов. Действительно, эмпирический, например, метод не только не исключается сравнительно-историческим, а, пожалуй, даже прямо предполагается им, как один из главных своих элементов; надо, конечно, изъяснять формы евр. языка из него самого, но лишь дотоле, доколе существующие явления языка оказываются достаточными для такого объяснения; но раз на известный вопрос из этих явлений нельзя извлечь вполне убедительного ответа, то, само собой понятно, – надо обратиться или к отдалённому прошлому библейского языка, к его первобытным формам, в которых с большой вероятностью можно надеяться найти объяснение форм позднейших, или же к параллельным явлениям родственных языков. Синтетико-спекулятивный или рациональный метод также может присоединиться сюда. Если даже в изучении природы венцом индуктивного исследования считается всё-таки дедукция – менее общих законов из более общих или основных, то тем более это должно иметь место в изучении языка, в законах которого, как явления духовного, естественно предположить больше рациональности. Но иное дело – научная разработка и иное дело – элементарное преподавание. В последнем, например, сравнительно-исторический метод совершенно непригоден, эмпирический – почти тоже, а рациональный требует своеобразного видоизменения в дидактических целях.

2

 Кстати заметим, что для правил камец-хатуфа есть отличный мнемонический стих, который мы рекомендовали бы вниманию учащих:

«Ante Schewa, Dagesch, Mackeph, nisi signa monebunt,

Ante parem, similenive О breve Qames erit» (Büttcher).


Источник: Тихомиров П.В. [Рец. на:] Троицкий И.Г. Грамматика еврейского языка СПб., 1897 // Богословский вестник. 1898. Т. 1. № 1. С. 136-143.

Комментарии для сайта Cackle