Великая княгиня Мария, основательница Успенского женского монастыря во Владимире

В древнем Владимире на Клязьме есть почти семивековой монастырь, основанный в дни величия города Владимира, когда этот город был столицей Руси, – монастырь, стяжавший в те же времена сокровище честных мощей св. мученика Аврамия Болгарского (ум. 1229) и сохраняющий это сокровище доныне. Это – Успенский женский монастырь, называемый еще Княгининым. Последнее название дано потому, что он основан Великой княгиней Марией, супругой Великого князя Всеволода Георгиевича, и был некоторое время местом ее иноческого подвига.

Замечательная личность этой Великой княгини. Не особенно много сведений дают о ней летописи и другие древние источники, но за то начертывают полный нравственный образ этой светлой личности, достойной супруги ее Великого мужа, мудрой и любвеобильной матери, воспитавшей многочисленное благочестивое семейство, истинной христианки, переносившей с кротким терпением многолетнюю тяжелую болезнь.

Назидательно остановить внимание на светлом образе этой личности и проследить, насколько возможно, течение ее жизни.

Одна из летописей заставляет предполагать, что Великая княгиня Мария была не русского происхождения, а принадлежала к племени ясов¹³⁰. Племя это, подобно половецкому, кочевало в южных пределах нынешней России. Вообще, оно было, как и половецкое, вероятно, полудиким племенем, косневшим в язычестве; но знатнейшие люди из этого племени, как и знатнейшие из половцев, могли усвоить от русских некоторую просвещенность и вступали даже с русскими князьями в родственные связи. Летопись сообщает нам, что в 1116 году сын Владимира Мономаха, Ярополк, взяв в плен много ясов, женился на ясыне, – вероятно, на девице из ясского княжеского рода. Можно думать, что и Мария была дочь какого-нибудь ясского князька, взятого в плен русскими. На основании Степенной книги можно думать, что родителя Великой княгини Марии звали Шварном¹³¹.

Под 1175 годом встречаем мы в летописях первое упоминание о супруге Всеволода Георгиевича. В этом году братья князья Михаил и Всеволод Георгиевичи одержали сокрушительную победу над своими соперниками, племянниками Ярополком и Мстиславом Ростиславичами. Михаил Георгиевич занял великокняжеский престол брата своего, св. Андрея Боголюбского, во Владимире, а Всеволоду отдал Переславль-Залесский. Смуты, бывшие во Владимиро-Суздальской области после кончины св. Андрея Боголюбского (ум. 1174), прекратились, – и вот союзник и покровитель Михаила и Всеволода Георгиевичей, Черниговский князь Святослав Всеволодович послал в умиротворенную Суздальскую область супруг Михаила и Всеволода с сыном своим Олегом, который провожал княгинь до Москвы. Из этого известия летописи ясно, что Всеволод Георгиевич женился до своего переезда в Суздальскую область из южной Руси. Молодая супруга его, вероятно, провела свое девичество и первое время замужества в южной Руси, была свидетельницей кипевших там усобиц, и теперь в первый раз прибыла в более мирный край, – край не так давно имевший мало русского населения, но, благодаря деятельности Суздальских князей всей Руси – Юрия Долгорукого и св. Андрея Боголюбского, начавший соперничать в богатстве и славе с южно-русскими областями.

Через год миролюбивый, кроткий правитель Михаил Георгиевич скончался, и Владимирцы немедленно призвали для занятия великокняжеского престола супруга Марии – Всеволода, торжественно встретили его и клялись быть верными ему и его детям. Но Всеволоду Георгиевичу вскоре пришлось с оружием в руках защищать свои права, и первые лет семь своего княжения он должен был, время от времени, силой оружия смирять непокорных. За то, по истечении этих лет, он явился могущественнейшим властителем русской земли, простиравшим свою власть и на дальние северные и южные пределы России, усмирявшим пагубные распри властолюбивых князей, во многом осуществившим великую мысль своего брата, св. Андрея Боголюбского, о соединении всей русской земли под самодержавной властью одного Великого князя, победоносным и по отношению к внешним врагам. Впрочем, Великий Князь Всеволод был миролюбив и нечасто обнажал меч против внутренних или внешних врагов. Он много занимался мирным благоустроением своих областей, строил и украшал храмы и монастыри, возводил укрепления. Летопись чрезвычайно восхваляет благочестие Великого князя Всеволода, милосердие его и правосудие.

Такого-то могущественнейшего и благочестивого князя была супругой Мария. Но и самой ей летопись приписывает многие из тех добродетелей, которые восхваляются в ее супруге. Она была, говорит летопись, воспитана «от детского возраста в страхе Божием, любила правду, воздавая часть епископам, игуменам, чернецам и пресвитерам, и любила черноризцев и подавала им потребное, ибо была нищелюбива и страннолюбива; печальных и нуждающихся, и больных, всех таковых утешала и подавала им потребное»¹³².

Господь наградил благочестивых супругов многими и добрыми чадами. Старшими из детей у них были дочери, и самой старшей, кажется, была Всеслава, родившаяся в 1170-х годах, потому что в 1187 году она была отдана замуж за Ростислава, сына Ярослава, князя Черниговского.

Второй, по историческим указаниям, была Собислава, во св. крещении Пелагия, упоминаемая историком Татищевым, который говорит, что она родилась в 1179 году и что восприемницей ее была тетка Ольга Георгиевна, княгиня Галичская (жившая тогда во Владимире). Более нет известий об этой княжне, и можно думать, что она скончалась в детстве.

Затем, около 1181 года, родилась дочь Верхуслава, во св. крещении Анастасия, которая в 1189 г., еще будучи только 8 лет, была отпущена родителями в дальний Белград (Киевской области) для бракосочетания с сыном Белгородского князя Ростиславом Рюриковичем; причем, отпуская ее, родители много плакали, т.к., по выражению летописи, она «мила им была и очень молода»¹³³.

Только в 1185 году (или даже, может быть, в 1186 г.) 18 мая родился у Великой княгини первенец сын Константин Всеволодович, впоследствии, по своему благочестию и мудрости, бывший утешением матери, получивший за свою просвещенность прозвание «мудрого», скончавшийся Великим князем Владимирским (ум. 1219 г.).

В 1187 году 2-го мая родились у Великой княгини два сына: Борис и Глеб, которые оба умерли в младенчестве: Борис – в 1188 году, Глеб – 29-го сентября 1189 года¹³⁴.

В 1189 году родился Георгий, подобно старшему брату ставший утешением матери, – тот самый Великий князь, при котором совершилось нашествие татар, который сложил свою голову в битве с татарами на реке Сити, причтен Церковью к лику Святых и нетленно, с чудесно прильнувшей головой к телу, почивает во Владимирском кафедральном соборе¹³⁵.

8-го февраля 1191 года, когда Великая княгиня со своим супругом была в городе Переславле-Залесском, у них родился сын Ярослав, во св. крещении Феодор, впоследствии Великий князь, первый собиратель земли русской после погрома монгольского, родитель св. Александра Невского.

Далее летописи не упоминают о рождении чад у Великой княгини до октября 1194 года: но не в этот ли промежуток (1191–1194 гг.) родилась у Великой княгини дочь Елена, скончавшаяся 30-го декабря 1203 года и погребенная в новоустроенном тогда Великой княгиней монастыре во Владимире.

25-го октября 1194 года родился Владимир, во св. крещении Димитрий, бывший впоследствии князем в Москве, в Переяславле южном и в Стародубе на реке Клязьме, скончавшийся, приняв пострижение в схиму (6-го января 1227 года).

27-го марта 1196 года родился Святослав, во св. крещении Гавриил, строитель храма св. Великомученика Георгия в городе Юрьеве, существующего и доныне, княживший еще в детстве в Новгороде, а в юности и зрелом возрасте – в Юрьеве Польском, Переяславле южном и Суздале, временно занимавший недолго даже великокняжеский престол, участвовавший в битве с татарами на реке Сити (ум. 3-го февраля 1253 года).

Таким образом, всех чад (известных по летописям) у Великой княгини было 12: восемь сыновей и четыре дочери. Из этих чад скончались в детстве два сына и, вероятно, две дочери¹³⁶.

Радостно текли дни в жизни Великой княгини Марии, находившей величайшее для себя наслаждение в благочестивом воспитании подрастающих чад своих. Не менее отрады находила для себя эта богобоязненная княгиня и в благочестивых деяниях своего супруга, в которых она, несомненно, поддерживала его своим живым сочувствием, а иногда, как увидим далее, и деятельным участием. Известно, что Великий князь Всеволод Георгиевич в продолжение времени с 1185 года по 1196 год занимался особенно много сооружением храмов Божиих: он расширил главный храм своей столицы, построенный св. Андреем Боголюбским, – и на этом храме, вместо одной, засияло пять позлащенных глав; он основал во Владимире Рождественский монастырь, воздвиг небольшой по размеру, но чудный по устройству и наружному благоукрашению храм св. Великомученика Димитрия, а над вратами близ Успенского собора построил храм в честь св. родителей Богоматери¹³⁷. Не говорим уже о многочисленных делах милосердия и сострадательности, которыми украшалось славное правление Всеволода Георгиевича. Все это наполняло святой радостью жизнь Великой княгини.

Но не одни ясные дни были в жизни Великой княгини Марии, – изредка проносились темные облака, находили даже и грозные тучи. И в семейной жизни любящее сердце матери не раз испытало печаль, особенно при разлуке с юными дочерьми, которые, при вступлении в замужество, должны были рано оставлять родительский кров и отправляться на жительство в дальние стороны, а также и при разлуке с сыновьями, которые иногда в самых юных, даже в детских, летах отправляемы были на княжение в другие города для блага всенародного. Еще большие скорби должна была испытывать сострадательная душа Великой княгини во время народных бедствий, из которых, как на выдающиеся, летописи указывают на два опустошительные пожара в самой столице – Владимире (в 1185 и 1193¹³⁸ годах). Во время первого пожара обгорел и лишился своих благоукрашений златоверхий храм Богоматери (Успенский собор), сгорели: дворец великокняжеский, 32 церкви и едва не все жилища граждан. Тогда-то вот с полной силой и очевидностью обнаружилось благочестие, щедрость и сострадательность державной четы. «Великий князь, говорит историк Татищев, повелел немедленно, во-первых, церкви все строить от своего имения, затем, убогим раздавал много на построение; княгиня же, преимущественно, убогим раздавала, хотя ее уборы богатые едва не все погорели» (Книга 3, стр. 225).

Но все подобные скорби и бедствия служили, так сказать, только приготовительным испытанием для благочестивой княгини, укреплявшим ее веру и нравственные силы к поднятию тяжкого креста, который Провидением назначено было нести ей в продолжение нескольких лет под конец ее жизни.

Около времени рождения последнего сына, Великая княгиня заболела тяжким недугом и лежала на одре болезни до самой своей кончины, лет 7 или 8¹³⁹.

Никоновская летопись и Степенная книга называют эту болезнь «великою». Из древних источников мы видим, что Великая княгиня в своей «немощи» именно лежала на одре болезни. Писатель жития св. Георгия, сообщая об этой болезни, говорит, что Великая княгиня «посещением Божиим была в великой скорби» и далее вспоминает даже праведного Иова. «И пришла к ней, говорит он, как на праведнаго Иова, рана искушения».

Праведному Иову уподоблялась Великая княгиня и в великодушном перенесении своей болезни. По свидетельству Степенной книги и Жития св. Георгия, Великая княгиня, для укрепления своего терпения, и сама вспоминала о праведном Иове: «и лежала в немощи семь лет, говорит писатель Жития св. Георгия, и никакого слова хульнаго не произнесла, но (лежала) благодарно терпя, часто молясь, и поминала праведнаго Иова, сказавшаго: если мы могли благое принять от руки Господни, то неужели не стерпим злаго»¹⁴⁰ .

Великая княгиня черпала и там свое утешение, где всего более можно и должно почерпать его христианину, – в воспоминании о страданиях Христовых: «она поминала, говорится в Степенной книге, и вольныя страсти Христовы за жизнь и спасение мира». Она утешала себя также словами одного из наиболее спострадаваших Христу Апостолов. «Прилагала же к себе, говорится в Степенной книге, и Апостольское слово: «ничтожны страдания нынешняго века в сравнении с будущей славой, имеющей явиться в нас»¹⁴¹.

В болезни всей душой обращалась Великая княгиня к Господу Богу, – и вот в 1200 году она совершила то великое дело благочестия, которое остается нерушимым и благоплодным и доныне. Она основала во Владимире, на горе над маленькой речкой Лыбедью, женский монастырь.

Устроение этого монастыря было делом обоюдного согласия Великого князя и Великой княгини. В Житии св. Георгия говорится, что об устроении монастырского храма и учреждении женской обители «Великий князь Всеволод совет положил со своею Великою княгинею Мариею». В Степенной книге Великой княгине приписывается собственно покупка земли для устроения монастыря, а о строении церкви говорится, что ее поставил Великий князь Всеволод.

Но, купив всецело на свои средства землю, Великая княгиня, вероятно, употребила немало из них и на устроение церкви и всего монастыря в дополнение к средствам, затраченным на то ее супругом. В Житии св. Георгия обоим супругам приписывается создание монастырской церкви, «составление обители инокиням» и снабжение этой обители «всяким довольством и имением». Во всяком случае, в летописях о Великой княгине ясно говорится, как об основательнице монастыря. В Лаврентиевской летописи Великая княгиня называет монастырь «своим», а о церкви его говорится: «которую создала» (Великая княгиня); в Троицкой летописи слова «которую создала (Великая княгиня) сама» – могут относиться и к церкви и к обители¹⁴². Писатель Лаврентиевской летописи может быть сам видавший Великую княгиню, упоминая о создании ею монастырской церкви, в чувстве благоговения перед этим ее делом, замечает: «о сем хорошо сказал Апостол известное (слово): «начавший в вас дело благое да совершит его»¹⁴³.

Для основания монастыря имела особенное значение одна благочестивая мысль Великой княгини: она хотела в этой обители приготовить самой себе тихое пристанище для последних дней своей жизни и место упокоения для своего тела по смерти. Поэтому-то имевшую памятование о своей кончине Великую княгиню писатели Степенной книги и Никоновской летописи, говоря о покупке ею земли для монастыря, уподобляют «праведному» «великому» патриарху Аврааму, который купил часть земли с пещерой для погребения своей супруги Сарры и для того, чтобы самому возлечь в той же пещере¹⁴⁴. «Боголюбивая Великая княгиня Мария, говорится в Степенной книге, сотворила дело достойное памяти: подражая нраву праведнаго Авраама, она купила ценою (т.е. за надлежащую денежную сумму) часть земли на строение церкви и монастыря во славу Богу и Пречистой Богородице». И в Никоновской летописи: «подражая великому Аврааму, она купила себе ценою часть земли на строение церкви и монастыря».

Каменный монастырский храм был заложен 15-го июля 1200 года самим Великим князем Всеволодом и епископом Иоанном, а освящен 9-го сентября 1202 года, вероятно, тем же епископом¹⁴⁵.

Построив монастырь для тихого пристанища себе, многострадальная Великая княгиня, однако, медлила поселиться в нем, вероятно, потому что желала не отделяться до времени от своих детей и продолжать их воспитание. Она теперь, во время своей болезни, обратила особенное внимание на воспитание чад своих. По свидетельству Степенной книги, Великая княгиня в своей великой болезни благодарила Бога, и призывала детей своих, поучала их. Историк Татищев свидетельствует, что часто созывала детей своих болящая Великая княгиня, и что «много поучала их, как им жить в мире и любви, людей право судить», – и при этом поясняет, что такой учительницей своих детей она являлась благодаря чтению многих книг.

Впрочем, заботы Великого князя об управлении отвлекали иногда от матери ее сыновей. Так, по свидетельству Татищева, старший сын Константин был около двух лет на княжении в Переяславле южном, и возвратился оттуда лишь по особенной просьбе своей перед родителем, по своему миролюбию тяготясь жизнью в бурной от междоусобий и нападений внешних врагов южной Руси. В 1200 году Всеволод Георгиевич отправил одного из младших своих сыновей, еще четырехлетнего младенца Святослава-Гавриила, на княжение в Новгород, желая сам управлять Новгородом через посланных с малюткой-князем бояр. Возвратился из Новгорода Святослав Всеволодович едва ли уже не перед кончиной матери. А один из старших сыновей, Ярослав, по воле родителя отъехавший в 1201 году десятилетним отроком на княжение в Переяславль южный, должно быть, в последние три с половиной года жизни своей матери, уже более не видал ее.

Наконец, Великая княгиня почувствовала приближение своей кончины. Она созвала к себе сыновей своих и высказала им свои последние наставления. Эту прощальную беседу умирающей княгини передают нам – Степенная книга, Никоновская летопись и Житие св. Георгия. Приведем эту беседу по Степенной книге, где она изложена подробнее.

«Возлюбленные мои дети! Вот вы видите меня весьма болящую, а вскоре я и отъиду от сего маловременнаго света к отцам своим. И так вы, доколе пребудете в суетном житии, первее всего имейте веру и любовь к Богу и к Пречистой его Матери, истинной Богородице, и всею силою потщитесь страх Божий в себе иметь. Святителям же, и пресвитерам, и всему священническому чину не стыдитесь главы своей приклонять, т.к. они служители Самого Бога и Пречистой Богородицы, и пастыри словесных отец; почитающий священника Божия Самого Бога почитает, а оскорбляющий священника Божия Самого Бога оскорбляет. Всех иноков чтите и удовлетворяйте их потребным, и никогда не могите миновать инока без поклона. Всегда имейте тихость и кротость, и смиренномудрие, и любовь, и милость; алчущих насыщайте, жаждущих напояйте, нагих одевайте, больных посещайте, и себя в чистоте соблюдайте. Милостыню всегда творите, ибо она поставит вас пред Богом; никакого человека не минуйте без привета. Сами ж между собою имейте нелицемерную любовь, и Бог мира и любви будет в вас и сохранит вас от всякаго зла, и да покорит врагов ваших под ноги ваши. Если же в ненависти, и в распрях, и во вражде будете между собою, то сами погибнете, и благословенное наследие – державу отечества вашего – изгубите, которую праотцы ваши, и отец ваш, и прочее родство ваше, многим трудом и потом приобрели. Поэтому пребывайте мирно и любезно между собою, слушая брат брата своего. Старейшаго же брата вашего Константина имейте как отца и главу. Ты же, старейший мой сын Константин, имей братию свою, как сыновей, береги их, как членов своего тела, слушай Иоанна Евангелиста Богослова, говорящаго: если кто говорит «люблю Бога», а брата своего ненавидит, тот – ложь. Поэтому пребывайте в любви, ибо Бог есть любовь, и пребывающий в любви, в Боге пребывает, и Бог в нем пребывает»¹⁴⁶.

Глубоко принимая к сердцу слова умирающей матери, внимали ей сыновья, – особенно, конечно, старшие – Константин и Георгий, из коих первому было восемнадцать или девятнадцать лет, а второму 15¹⁴⁷. «Старшие же сыновья ея – Константин и Георгий, и прочие, говорит писатель Жития св. Георгия, с услаждением слушали и внимали от уст ея и в сердце своем слагали те слова: ибо от добраго корня добрыя и отрасли с плодами». О старшем сыне ее Константине Никоновская летопись говорит следующее: «Старший же сын ея князь Константин сладостно слушал ея учение, напаялся, как губа, водою, внимая от уст ея и в сердце полагая все слова ея, ибо от благаго корня возрос благочестивый плод, как царь Михаил от блаженныя Феодоры»¹⁴⁸.

Действительно, какого прекрасного по душе сына воспитала Великая княгиня в лице Константина Всеволодовича! Летописец, описывая бывшие вскоре после этой беседы проводы его в Новгород называет Константина Всеволодовича, еще юношу, отцом и кормителем сирот, великим утешением печальных, звездой светоносной для омраченных, упоминает о его собственной духовной просвещенности, говорит о его благотворительности также и к духовенству, свидетельствует, что Владимирские жители плакали, разлучаясь с ним при отъезде его в Новгород на княжение. Не менее прекрасен был душою и второй сын Георгий Всеволодович: он отличался необыкновенной для его возраста религиозностью. По свидетельству писателя его жития, он еще в ранней юности содействовал благоустроению Владимирской Рождественской обители, благотворил ей, приходил в эту обитель «ко всякому церковному пению, – тому, что произносится, и чтениям из Святаго Писания усердно внимал и слышимыя книжныя слова полагал себе на сердце, и размышлял часто в уме своем (о том, что) христианам (должно) в царство небесное войти многими напастями».

После изложения прощальной беседы Великой княгини, и в Степенной книге, и в Никоновской летописи, и в Житии св. Георгия повествуется об отправлении Константина Всеволодовича на княжение в Новгород. Может быть, эту беседу Великая княгиня и вела, имея ввиду не только близкую свою кончину, но и еще более близкую разлуку с первенцем. – Высокое назначение – быть князем старейшего города Русской земли – давал Великий князь Всеволод своему первенцу, и сердце матери должно было радоваться о возвышении ее сына, но и глубокая скорбь при разлуке с ним должна была наполнять ее сердце, которое как бы предчувствовало, что она уже более не увидится с ним в земной жизни. Великодушная Великая княгиня, однако, при прощании с сыном дала перевес выражению радостных чувств. По словам Жития св. Георгия, она, «воздвигшись, благословила его и сказала: буди благословен отныне и до века, – и отпустила его с миром». Чтобы не лишить его бодрости духа, и не задерживать во Владимире, она даже скрыла от него то, что на другой день намерена была исполнить свое последнее предсмертное желание – принять монашество в построенной ею обители.

Трогательно изображает тот же автор прощание с Великой княгиней второго сына, святого Георгия. «Лице его, говорится в Житии св. Георгия, все слез наполнилось и, разливаясь слезами, он пал на перси ея и начал говорить и просвещевать от серца такие слова: увы мне, госпожа моя, – на кого воззрю, или к кому прибегну, и где насыщусь такого благаго учения твоего и наставления твоего разума! Увы мне, сияние, заря лица моего, бразда юности моей! Увы мне, куда отходишь, мать моя! И лобзал ее и омывал рекою слез своих. Она же, видя его печальнаго и болезнующаго, утешала его и благословляла, как Ревекка Иакова, говоря: жалостливое мое чадо, Великий князь Георгий! Будь во все роды хвалим и ублажаем с братией своей, и пребывайте мирно, и будет в вас Бог».

На другой день, после торжественных проводов самим Великим князем и его сыновьями Константина Всеволодовича, последовали печальные проводы Великой княгини в устроенный ею монастырь. «Того же месяца (марта) во второй день, говорит летопись Троицкая, постриглась Великая княгиня Всеволодова в монашеский чин, в монастыре Святой Богородицы, который создала сама… и проводил ее сам Великий князь Всеволод со многими слезами до монастыря Святой Богородицы, и сын его Георгий, и дочь Всеслава (супруга Ростислава, которая приехала к отцу и матери своей); и нельзя было смотреть на (их) горе. И был (при проводах) епископ Иоанн и Симон игумен, отец ея духовный и другие все игумены, и чернецы, и все бояре и боярыни, и монахи из всех монастырей, и граждане все проводили со слезами многими до монастыря, т.к. она была до всех чрезмерно добра». Везли ее на санях, повествует Татищев, за ней шел Великий князь и все дети их, бывшие тогда во Владимире, и множество народа. Все неутешно плакали, каждый как по матери, ради ея мудрости и великой всем милисти и щедрот». Далее Татищев свидетельствует, что проводившие Великую княгиню до монастыря возвратились и потом до кончины не видали ее, т.к. она никого не хотела видеть из своих родных, кроме дальней гостьи – дочери Всеславы, при которой и скончалась. – Так, последние дни своей жизни Великая княгиня всецело захотела посвятить Господу Богу. Пострижение ее в монастырь совершил, вероятно, сам святитель Иоанн. По свидетельству Степенной книги, при пострижении нарекли ей имя Марфы¹⁴⁹.

Еще больше скорби, чем при проводах в монастырь Великой княгини, испытал Великий князь Всеволод со своими чадами и весь город Владимир при вести о кончине Великой княгини – инокини, много слез было пролито над телом ее. Погребение ее было совершено с особенной торжественностью двумя епископами: Владимирским Иоанном и случайным гостем Великого князя, епископом Смоленским Михаилом.

Скончалась Великая княгиня 19-го марта, в восемнадцатый день по своем пострижении. «Того же месяца (марта) 19-го (дня) преставилась, говорит Троицкая летопись, Великая княгиня Всеволодова, пребыла в монастыре, постригшись, 18 дней, а всей болезни ея 8 лет, при наступлении девятаго года отошла к Богу». Далее та же летопись свидетельствует, что над телом почившей плакал сам Великий князь, что сын его Георгий в своем плаче «не хотел утешиться…т.к. был любим своей материю, что тело почившей окружали также – дочь ея Всеслава, епископ Иоанн, Смоленский епископ Михаил и приехавший вместе с ним игумен Смоленскаго Отрочьяго монастыря, духовный отец Великой княгини Владимирский игумен Симон и иные игумены и пресвитеры, что, при пении обычных песней, тело ея было опрятано вложено в каменный гроб и погребено в церкви Святой Богородицы».

В житии св. Георгия сказано, что Великий князь Всеволод Георгиевич с сыновьями своими, снедаемые великой скорбью («жалостию»), плакали по ней (Великой княгине) 40 дней «великим плачем». – Великий плач был исторгнут и из сердца старшего сына почившей, когда он в дальнем Новгороде получил известие о ее кончине. По словам Татищева, Константину Всеволодовичу особенно прискорбно было то, что мать, при прощании с ним ничего не сказала ему о своем пострижении, а на другой день, по его отъезде, постриглась, т.е. он скорбел о том, что она не дала ему возможности присутствовать при ее пострижении, а затем – при ее смертном одре и погребении. Писатель Жития св. Георгия так передает плач Константина Всеволодовича по своей матери: «Старший же сын, Великий князь Константин, в Новгороде узнав об отшествии ко Господу матери своей, был объят великою жалостию и плакал горько, говоря: увы мне, матерь моя, свет очей моих, – увы мне, что не был там, чтобы самому понести честное тело твое, и своими бы руками опрятать, и гробу предать любящую меня; не понес я красоты тела твоего, не сподобился целовать добролепных уст твоих и медоточивых! Но у меня горит сердце, и душевныя (чувства) смущают ум, и не знаю, к кому обратиться или с кем поделиться сей горькой печалью, – с братом ли которым, но они далеко от меня. И так разливался слезами, хотел удерживаться и не мог». – Почти через два уже года, прибыв во Владимир, 28-го февраля 1207 года, для свидания с родителем, мог облить слезами гроб матери так горячо любивший ее первенец.

Память о матери, несомненно, возбуждала, кроме скорби, и возвышеннейшие христианские чувства в ее чадах. И ныне память о многострадальной Великой княгине Марии может ободрять в несении креста своего инокинь, живущих в стенах основанной ею обители, и всех нас, знающих историю ее страданий и благочестия.