Глава 31. Учительство и апостоличность
В состав пастырского служения входит и церковное учительство. Оно столь естественно соединяется со священнослужением, что было бы странно, если бы это было иначе. Не только чтение, но и проповедание Слова Божия, прямое учительство, входит в состав священнослужения. Существует не только фактическая неразделенность священнослужения и проповедания; харизматический дар тайнодействия облекает своего носителя также и силою учительства. Проповедь в храме, с церковного амвона, принадлежит, как правило, совершителю Таинства и может быть им лишь передоверена другому лицу, также принадлежащему к клиру. Слово пастыря, независимо даже от своей большей или меньшей значительности, получает свой вес от места произнесения, входя в состав богослужения. И в этом церковном учительстве пастырь не может быть заменен или вытеснен. (Это право ограждается 64-м правилом VI Вселенского Собора.) В первенствующей Церкви учительство (1Кор.12:28) составляло удел особых лиц, имевших этот дар и переходивших из общины в общину, как «апостолы» или «евангелисты» (благовестники, миссионеры), но это, во-первых, не исключает церковного учительства пастырей в храме, а, во-вторых, с течением времени оно слилось с общим пастырством.
Но учительство, конечно, не исчерпывается церковной проповедью, а распространяется и за пределы храма. Из него возникает право и обязанность иерархии блюсти переданное Церковью учение в неповрежденности, ограждая его от искажения и возвещая верующим норму церковного учения, причем блюдение этой нормы ограждается и соответствующими мерами церковной власти. Епископ в пределах своей епархии наблюдает за чистотой преподаваемого и провозглашаемого учения, Собор Поместной Церкви или же, в случаях более общей значимости, Собор Вселенской Церкви устанавливает церковную истину, затемнившуюся или непроявленную в сознании.
В связи с признанием за иерархией не только церковнохрамового проповедания, но и общего учительства, возникает общий вопрос о природе этого учительства иерархии, как в отношении его исключительности и принадлежности ей, так и непогрешительности.
В Церкви есть пастырство и паства, следовательно есть две части: учащая и учимая. Авторитет церковного учительства не может быть умаляем безнаказанно. Однако его наличие совсем не означает, что пастырству принадлежит вся сила учительства, а миряне вовсе лишены ее, имея только одну обязанность – пассивного приятия учения. Такое понимание, резко разделяющее церковное общество на две части – активную и пассивную, не соответствует христианству, и нужно противопоставить ему идею всеобщего священства и помазанности народа Божиего. К нему, к этому народу, ко всем верующим, ко всем христианам, а не к одной только иерархии (как это обычно понимается чрезмерными сторонниками разделения иерархии и мирян) обращены слова Господа: Идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святого Духа; уча их соблюдать все, что Я повелел вам; и се, Я с вами во все дни до скончания века (Мф. 28:19–20) или: Идите по всему миру и проповедуйте Евангелие всей твари. Кто будет веровать и креститься, спасен будет (Мк. 16:15–16). Насколько тайнодействие, которое выражалось, в частности, в низведении даров Духа Святого через рукоположение, составляло достояние апостолов (а впоследствии поставленной ими иерархии), настолько проповедание Евангелия считалось делом всякого верующего, который призывается Самим Господом исповедовать Его пред людьми. Всякого, кто исповедает Меня пред людьми, того исповедаю и Я пред Отцем Моим небесным (Мф. 10:32); всякого, кто исповедает Меня пред человеками, и Сын Человеческий исповедает пред Ангелами Божиими (Лк. 12:8), а кто отречется от Меня пред людьми, отрекусь от того и Я пред Отцем Моим небесным (Мф. 10:33) ...тот отвержен будет пред Ангелами Божиими (Лк. 12:9). И мы, действительно, видим, что проповедание Христа изначала совершается не только апостолами, но и вообще верующими, притом не только мужчинами, но и женщинами, из которых иных Церковь ублажает как равноапостольных именно за проповедь Евангелия целым народам: святую равноапостольную Марию Магдалину, святую первомученицу Феклу, святую Нину, просветительницу Грузии, и святую равноапостольную княгиню Ольгу. В Деяниях святых апостолов первыми проповедниками Евангелия называются святой архидиакон первомученик Стефан, исполненный веры и Духа Святого (6, 5), и диакон Филипп, который, пришедши в город Самарийский, проповедовал им Христа (8, 5). (Диаконство в теперешней иерархии фактически утратило право самостоятельного церковного проповедания и в этом отношении приблизилось к мирянству.) При этом, когда поверили Филиппу, благовествующему о Царствии Божием и о имени Иисуса Христа, то крестились и мужчины и женщины (Деян. 8:12). Здесь и Крещение совершилось без участия апостолов, то есть иерархии. (В настоящее время в отношении самостоятельного совершения таинства Крещения, диаконство не отличается от мирян.) В теперешней практике при отсутствии священника и наличии опасности для жизни крещаемого его может крестить диакон, причетчик или мирянин (как мужчина, так и женщина) по сокращенному чину.
Наоборот, само апостольство не соединялось необходимостью с совершением Крещения, по крайней мере по свидетельству апостола Павла: Христос послал меня не крестить, а благовествовать (1Kop. 1:17). Напротив, низведение Духа Святого, соответствующее уже тайнодействию, не могло быть совершено Филиппом, но потребовало прибытия апостолов Петра и Иоанна (Деян. 8:14–17). Далее идет рассказ о том, как Филипп же вразумил и затем крестил евнуха царицы Кандакии (8:26–38), причем, сошел на него и Дух Святой, однако помимо возложения рук Филиппа; и после этого Филипп благовествовал всем городам (8:40). Далее говорится о том, что рассеявшиеся от гонения, бывшего после Стефана, прошли до Финикии и Кипра и Антиохии, никому не проповедуя слова, кроме Иудеев. Были же некоторые из них Кипряне и Киринейцы, которые, придя в Антиохию, говорили Еллинам, благовествуя Господа Иисуса (Деян. 11:19–20).
Уже на основании этих примеров видно, что даже во время пребывания на земле святых апостолов проповедь христианства совершалась верующими независимо от того, являлись ли они носителями церковного сана или нет. Но этот же факт проходит решительно через всю церковную историю до наших дней. Миссия проповеди христианства не только не связана с иерархическими преимуществами, но составляет долг и достояние каждого христианина, который говорит о себе: «верую и исповедаю», а тем самым и проповедует. Подвиги мучеников, исповедовавших свою веру, являются и самою сильною проповедью.
Далее, если мы обратимся к проповеди не только среди неверующих, но среди христиан, то и здесь мы найдем многочисленные свидетельства в Слове Божием о том, что миряне (впрочем, этого термина вовсе не знает Слово Божие, которое называет христиан верующие, верные, ученики, братия) принимают участие в учительстве, так что существует даже особый дар учительства. Апостол Иаков говорит, обращаясь ко всем верующим: Братия! если кто из вас уклонится от истины, и обратит кто его, пусть тот знает, что обративший грешника от ложного пути его спасет душу от смерти и покроет множество грехов (Иак. 5:19–20), – здесь на всю общину возлагается ответственность за души братьев и сестер и обязанность учительства, связанного даже с душепопечительством (срав. также 1Фес. 5:11; Евр. 3:13; 1Пет. 4:10–11; Гал. 6:1). Известно, что в Коринфской общине (как, по-видимому, и вообще в первенствующей Церкви) миряне учили не только в частных, но и в церковных собраниях (1Кор. 14:26; Кол. 3:16), хотя в конце апостольского века, ввиду сильного распространения лжеучений, обязанность церковного учительства сосредотачивается на предстоятелях Церкви (1Тим. 1, 7; 3, 2; 5, 17), и в конце II века это становится господствующей практикой, а вместе с этим исчезает и сословие самостоятельных учителей церковных, которые занимают такое высокое место в «Дидахи». Лишение мирян церковного проповедания настолько утверждается в Церкви, что позднее оно узаконивается отцами VI Вселенского Собора (правило 64 запрещает мирянам публичное, то есть церковное проповедание), хотя и оно допустимо, как известно, с разрешения и благословения церковной иерархии. Но если миряне не имеют власти церковною, то есть богослужебного, проповедания, как и права активного участия в священнодействии, во время которого слово проповедуется, то у них этим не отнимается право внебогослужебного, а уж тем более внецерковного, домашнего проповедания. И во всяком случае, кроме богослужебного проповедания, известные ограничения в учительстве мирян вводились по соображениям дисциплинарно-практическим, из опасения распространения еретических учений (что, впрочем, актуально и в наши дни), но отнюдь не харизматическим, не в силу несовместимости его со званием мирянина. В Церкви нет места немоте, безгласию и слепому послушанию, ибо говорит апостол: Стойте в свободе, которую даровал нам Христос, и не подвергайтесь опять игу рабства (Гал. 5:1).
Иерарх Русской Православной Церкви, выступавший на IX богословском собеседовании представителей РПЦ и Евангелической Церкви в Германии, состоявшемся 12–17 октября 1981 г. в ФРГ, выразил мнение Русской Православной Церкви в докладе «Апостоличность Церкви, священство и пастырское служение в свете Божественного Откровения» (ЖМП, 1982, № 1, с. 53–59). Апостоличность – одно из основных свойств Церкви, упоминаемых в Никео-Цареградском Символе веры. Апостолы были современниками и соотечественниками Иисуса Христа, соучастниками Его общественного служения, живыми свидетелями (1Ин. 1:1–2), преемниками и провозвестниками Его богочеловеческой Личности, Его жизни и учения. Апостолами, действием Духа Святого, создано новозаветное Священное Писание – наиболее авторитетное для любого христианского церковного общества изложение сущности и содержания Божественного Откровения (2Пет. 1:21; Евр. 4:12–13). Апостолы образовали ядро Церкви, родившейся действием Святого Духа в день Пятидесятницы. Апостолы засвидетельствовали возвещаемую ими истину не только устно и письменно, но и мученической кончиной, которую они почти все приняли за своего Учителя и Господа.
Поэтому Церковь высоко ценит свое апостольское происхождение, апостольскую идентичность, апостольское назначение. Все это чаще всего охватывается понятием апостольской преемственности (successio apostolica). Можно сказать, что именование апостол, апостольство сохраняет для Церкви свою актуальность в любой исторический период ее существования...
Апостоличность как посланничество присуща не только апостолам Христовым в их двенадцатичленной коллегии, но и всем, кто, непосредственно или посредственно восприняв от них Христово благовестие, вошел в Церковь Христову. Таким образом этот аспект апостоличности стал общецерковным наследием. Для этого высказывания, подтверждаемого всей миссионерской, дидактической и воспитательной деятельностью Церкви в течение двух тысячелетий се существования, имеется твердое новозаветное обоснование. Так в свою первосвященническую молитву Христос просит не только о двенадцати апостолах, но и о всех верующих по слову их (Ин. 17:20). Предписание учить людей исполнению заповедей Божиих было преподано множеству народа, а отнюдь не только двенадцати.
Посылая учеников на проповедь и заповедуя им идти по всему миру и нести благовестие всем народам (Мф. 28:19), всей твари (Мк. 16:15), иначе говоря, быть свидетелями в Иерусалиме... и даже до края земли (Деян. 1:8), Спаситель, несомненно, придавал этому посланничеству общецерковный масштаб, ибо Ему известно было, что проповедь «всем народам», живущим по всему лицу земли, была осуществима только объединенными усилиями всех Его учеников, как стоявших перед Ним в эти последние часы Его земной жизни, так, хотя и не видевших Его телесными очами, но узревших Его очами веры (Ин. 20:29).
Действительно, апостольская деятельность продолжалась Церковью в течение всего ее существования, продолжается и теперь. Осуществляется она не только специально призванными к этой деятельности епископами и священниками, но и мирянами. Миссионерская деятельность мирян имеет громадное значение и нередко оказывается более действенной, чем проповедь с амвона. Если в практике Римско-католической церкви мы знаем не всегда удачные попытки осуществления апостолата мирян в организованном порядке, то в Русской Православной Церкви этот апостолат осуществляется стихийно: в порядке личных знакомств, контактов, родственных и других взаимоотношений. Движущей силой здесь, по-видимому, является присущая каждому искреннему христианину потребность поделиться с другими духовным богатством, которым он сам наделен. (Архиепископ Вологодский и Великоустюжский Михаил.)
Тем более у мирян не может быть отнято право богословствования и научного исследования вопросов христианства и учительство. Свобода такого рода деятельности мирян может быть введена в известные границы, охраняемые иерархией, однако она не может и не должна быть отнята. Богословская мысль есть самосознание Церкви, она есть ее дыхание, которое не может быть остановлено.
Помимо общего помазания христиан Духом Божиим, не надо забывать, может быть, и нарочитое избранничество, которое издревле называлось пророческим служением, а ныне, если и не называется так (по известной робости, а также трудности его распознания и вытекающей отсюда в отдельных случаях спорности, могущей вызвать соблазн среди верующих), то, конечно, не оскудевает в Церкви. Теперь выражение «пророки» и «пророчество» стали болыле литературной метафорой, нежели выражением религиозного убеждения в том, что пророчество не иссякло и не должно иссякнуть в Церкви. Алостол прямо возбраняет уничижать пророчество и угашать Дух (1Фес. 5:19–20). Но Дух дышит где хочет, и пророческий дар Духа не связан с иерархическим служением (хотя может соединяться и с ним). Конечно, различение духов и опознание истинного пророчествования является труднейшим делом для Церкви, при котором всегда угрожает возможная ошибка, почему и завещает апостол: все испытывайте, хорошего держитесь (1Фес. 5:21). Однако он же предостерегает и от угашения Духа, которое является последствием формального запрещения для мирян свободного богословствования. Последнее не может быть несвободным. Но свобода здесь означает не свободомыслие, в котором просто игнорируется церковное Предание и вообще воцаряется своеволие, но искреннее, личное вдохновение и вживание в то, что кристаллизовано в учении Церкви, – стремление осуществить церковный опыт личной мысли и чувства. Так это есть и по существу, ибо церковное Предание есть вместе с тем и личный опыт, который осуществляется в личностях. И эта область свободного церковного вдохновения, так же как и научного изучения, есть преимущественно область «пророчества» в современном смысле слова. И она, конечно, не может быть ограничена только иерархией (хотя в священстве она имеет и свои особые источники ведения и вдохновения, как и особый опыт, недоступный мирянам). Эта область принадлежит всему христианскому миру и сохраняет силу слова пророка Моисея: О, если бы все в народе Господнем были пророками (Числ. 11:29). Но это и значит, чтобы все учительствовали, друг друга назидая, по слову апостола (1Фес. 5:11).
Таким образом, разделение Церкви на учащую и учимую не имеет такого смысла, чтобы им отменялось всеобщее учительство христиан в меру духовного возраста каждого. Оно должно быть понято в смысле лишь извечных преимуществ, принадлежащих иерархии как таковой, во-первых, в церковном проповедании, а во-вторых, в особой авторитетности ее церковного учительства и блюдения над общим учительством Церкви.