Глава 9. Безбрачие ради Царства Божия и проблема пола
С первых веков существования Церкви Христовой на земле ее верным чадам было заповедано два пути жизни: святой христианский Брак и святое христианское Девство. Все верующие в Господа Иисуса Христа, состоящие в Браке, вдовствующие, монашествующие, а также еще не вступившие в Брак, призваны к полноте христианской жизни и к совершенству любви.
Путь монашества и, в частности, путь добровольного отказа от супружества, девство ради Царства Божия, есть особый благодатный дар Отца Небесного некоторым избранным членам Церкви, дабы они могли предаваться неразделенным сердцем одному лишь Богу.
Согласно учению апостола Павла, истинно христианский Брак и безбрачие ради Царства Божия – две качественно различные харизмы, два различных дара Божия.
Харизма безбрачия – великий дар, и недооценивать его – значит отказываться от всего многовекового опыта православного монашеского подвижничества. В безбрачии есть свои особые добродетели, которых нет в Браке; с этой точки зрения можно считать, что это состояние «лучше» Брака. Но и у истинного христианского Брака есть достоинства и добродетели, которых нет в безбрачии и монашестве. Само противопоставление Брака и Девства искусственно, ибо противоречит духу христианства. Оба пути прекрасны и без восполняющей человеческое несовершенство благодати Божией неосуществимы. Для всякого человека лучше то, что наиболее соответствует его личному призванию, его личной харизме.
В истории Церкви, к сожалению, были периоды, когда «безбрачие» становилось синонимом «совершенства», его обязательным средством. Такое положение приводило к тому, что люди, стремившиеся к евангельскому совершенству, отказывались от Брака, хотя личной харизмы Девства не имели. Иногда это приводило к трагическим искривлениям духовного пути, падениям и даже отступничеству. Еще в первые века христианства, когда Церковь испытывала мощный натиск гностических и манихейских лжеучений, отрицающих Брак и вообще все плотское в человеке (и в особенности связанное с полом), с тех давних времен где-то подспудно затаилась мысль, что пол по сути своей дурен и освящается в таинстве Брака лишь для продолжения рода человеческого. Это глубоко неверное и опасное мнение веками приносило и приносит горчайшие плоды.
Пол пронизывает всего человека на протяжении его жизни от материнской утробы до смерти. Если он есть «зло», «средоточие греха», человеку приходится отдаться этому злу или сойти с ума, пытаясь уничтожить важнейшее измерение своей личности. Но если пол так существенен и естественен, может ли он быть чистым злом? Если Господь дал ему такую долю в человеке, как может он быть плохим? Неужели непременно нужно, чтобы человек почти всю жизнь отчаянно боролся с тем, что пронизывает всего человека, пока он живет на земле?
Поставив эти вопросы, мы подошли к учению Церкви в сфере половой морали. Многие века господствовала точка зрения, согласно которой (если понимать ее буквально и строго ее придерживаться) верующий человек оказывается обреченным на невыносимые угрызения совести, нездоровое самокопание и непосильное многим напряжение воли. Пастырь, видя эти терзания, сам испытав их в определенный период жизни, желая помочь страждущему, часто оказывается бессилен, ибо ничего кроме запретов и других отрицательных предписаний в его опыте нет. Здесь должен проявиться весь пастырский духовный опыт во всей его глубине и многогранности. Запреты и предписания традиционной морали необходимо поверять по закону христианской любви, заменяя их предписаниями, основанными только на слове Божием. Конечно, в традиционной морали, сформировавшейся под влиянием христианства, есть многие из этих предписаний (хотя и не все), но их нелегко извлечь из-под спуда правил, основанных на убеждении, что пол по сути своей греховен и потому надо подавлять самые невинные и неустранимые помыслы.
Христианский православный закон невозможно уложить в список правил или запретов. Любая попытка составить подобный «кодекс» наталкивается на неразрешимые противоречия и приводит к трагическим коллизиям. В процессе исторического развития Церкви нередко делались попытки свести христианскую нравственность к некоему закону, к Моисееву Десятисловию, в лучшем случае изменяя лишь словесную оболочку. При этом забывали слова апостола Павла, которые ясно и настойчиво учат нас, что христианская нравственность – совсем иного рода.
В этом апостол Павел был непреложно верен словам Спасителя: Суббота для человека, а не человек для субботы (Мк.2:27). От ветхозаветной морали правил и запретов христианство перешло к «морали евангельского духа», к «морали принципов».
В морали, основанной на христианских принципах, на первое место выдвигается совесть верующего человека; в морали, основанной на ветхозаветных правилах, совесть в лучшем случае пребывает где-то на заднем плане. По-видимому, вследствие многовекового господства морали запретов мы наблюдаем теперь кризисные явления в нравственности, в особенности в сфере Брака и отношений между полами. Эти кризисные явления затрагивают в первую очередь молодежь, причем именно в вопросах пола. У некоторых молодых людей совесть оказалась не воспитана. Они в разной степени овладели научными знаниями и практическими навыками, разбираются в литературе, искусстве, технике, современной моде, но нравственность их зачастую остается на младенческом уровне: стремление к удовольствиям, безответственность, эгоизм. Им часто говорили: «этого делать нельзя», «это неприлично», грозили наказанием и даже наказывали, но почти никогда не объясняли, на чем основаны те или иные нравственные запреты, а главное – не заложили в них нравственное ядро – любовь к ближнему. Такие молодые люди потеряли доверие к словам, а совесть у них не развита, и они в растерянности, прикрываемой грубой бравадой, скатываются на грань аморализма. Пастырь в деле душепопечения должен обращаться к принципам христианской морали, воспитывать ее, показывать великую ценность личной совести, а не ограничиваться лишь запретами и разрешениями. Принципы христианской нравственности – это как бы дорожные указатели на жизненном пути верующего человека, указывающие ему направление в мире ложных и истинных ценностей. Они меняются и во многом зависят от сложности реальных обстоятельств; например, уважение к человеческому достоинству по-разному проявляется в XIII и в XX веке.
Принципы христианской морали необходимо «переводить» в конкретные нормы поведения, излагая их на языке, доступном пониманию современного человека. На основе этих принципов можно определить и «правила поведения» христианина в жизни, обязательные для всех времен и обстоятельств; но этих правил будет совсем мало. В большинстве же случаев нормы поведения обусловлены, с одной стороны, глубоко заложенным принципом любви и терпения, с другой – всей совокупностью конкретных обстоятельств.
Нормы и предписания невозможно вывести чисто рационально, путем размышления и логики, или с помощью одной только житейской мудрости и здравого смысла. Не может их дать во всей полноте и конкретности и научный социологический анализ, ибо душевные движения, проявления личных свойств, характера, страстей невыразимы в точных терминах, неизмеримы никакими приборами, не укладываются ни в какие формулы. Поэтому в нравственном аспекте пастырского руководства необходима духовная интуиция, помощь свыше, подаваемая в молитве, личная аскеза. И тем не менее в этой области душепопечения неизбежен риск, дерзновение, поскольку личная ответственность пастыря за вверенные ему души неустранима.
Люди живут в обществе и потому в осознании, создании и изменении нравственных норм жизни все мы связаны друг с другом, между нами идет непрерывное взаимодействие, обмен, взаимовлияние, диалог. У христиан эти возможности погружены в Тело Церкви, благодатно освящающей их. Ими руководят любящие духовные отцы, пастыри Церкви Христовой. Но в отдельных случаях (не таких уж редких) человек не может воспринять или исполнить самый лучший совет духовного наставника. Причины этого могут быть столь многоразличны, что их невозможно перечислить, но это не значит, что все они основаны лишь на греховном сопротивлении, непослушании или гордыне. Вполне возможно, что в конкретной ситуации у страждущего человека могут оказаться веские причины не принять или не суметь выполнить указания духовного наставника. В конце концов – могут просто неожиданно измениться обстоятельства и указанная линия поведения станет в них невозможна.
В таких случаях дело решается в свете личной совести верующего человека, конечно, если она искренна и проникнута духом Христовым. И чем конкретнее проблема, тем большую роль играет совесть. Единственная неизменяемая мера – это принцип христианской морали, «указатель ценности». Принципы, в отличие от кодекса законов, правил, «открыты», разомкнуты. Тем самым в конкретном случае могут столкнуться несколько принципов, указатели придут как бы в противоречие. Может показаться, что, следуя одному из них, мы изменяем другому. Тут и вступает в дело незаменимая ничем личная совесть, ибо вопрос в сфере повседневной нравственности, как правило, нельзя решить раз и навсегда, а надо решать ежедневно, снова и снова, при ярком свете совести, стремящейся не предать ни одного принципа.
Первенство личной совести и личного выбора перед послушанием правилам и запретам не означает отмены нравственных абсолютов христианства, не отменяет и построения современного нравственного богословия. Богословы должны ответственно и беспристрастно выяснять и объяснять церковному народу, чего требует Бог от каждого из нас в глубинах нашей совести. Пастырям же следует не просто торжественно провозглашать заповедь любви, но ежедневно объяснять ее и учить ее исполнять. Эти наставления не заменяют личной совести, но помогают различить ее голос. В последней инстанции проблемы нравственного закона решает совесть, ибо дело закона у них написано в сердцах, о чем свидетельствует совесть их и мысли их, то обвиняющие, то оправдывающие одна другую (Рим.2:15). Итак, в сердце человека, в его совести пишет Сам Бог, и только Он. Четкая, требовательная христианская нравственность не укладывается в рамки законничества. Это настойчиво повторял апостол Павел, особенно в Посланиях к Римлянам и Галатам.
Без сомнения, евангельская мораль – именно мораль принципов, а не законов. Апостол учит, что любовь к ближнему содержит все заповеди (Рим.13:8–10). Но закон любви по сути своей – живой закон, он динамичен как все живое. Можно привести в качестве примера такой отрывок из творений блаженного Августина: «Отец наказывает ребенка – развратитель ласкает. Если мы спросим, что лучше само по себе: побои или ласка? Кто не выберет ласку и не осудит побоев? Но когда мы увидим, кто творит их, мы узнаем, что здесь любовь наказует, а ласкает грех... Нельзя верно судить о поступке человека, если мы не знаем, проистекает ли он из любви. Можно делать добрые с виду дела отнюдь не из любви к человеку. И, напротив, как у розы есть шипы, так и деяния любви могут быть суровыми. Раз и навсегда нам предписано лишь короткое правило: возлюби и делай, что хочешь. Если молчишь, молчи из любви; если кричишь, кричи из любви; если порицаешь, из любви порицай; если прощаешь, из любви прощай. Имей в себе корень любви – из него не вырастает зло».
Эти замечательные слова и ответят на вопрос, как и чем руководствоваться в отношениях между мужчиной и женщиной. Попутно отметим парадокс. Мы пользуемся словами блаженного Августина, который именно в этой области так и не смог до конца избавиться от манихейской закваски и отрицательно повлиял на создававшееся в ту пору нравственное богословие, зародив в нем явное и неявное осуждение плотских отношений. Это лишь доказательство того, как сложны пути исторического христианства.
Вернемся, наконец, к основной теме отношения между полами. Итак, главный принцип половой нравственности – заповедь о любви к ближнему. И, как говорит апостол Павел обо всех нравственных проблемах человека, этого достаточно. Все прочее – лишь уточнения, выводы, исторические примеры.
Христианин не может, не имеет права оставлять сферу пола на волю темных инстинктов и стоящих за ними сил, враждебных всему духовному. Мы, люди, одарены воображением и фантазией и потому способны переносить свои неосознанные фантомы, порожденные этими инстинктами, в любую сферу, что смертельно опасно для нашей души, ибо уводит от Истины. Мы, в отличие от животных, не можем сами по себе уравновесить напор этих инстинктов. При этом совершенно очевидно, что контроль, обуздание и очищение полового инстинкта необходимы для правильного развития личности; без этого человек никогда не сможет по-настоящему любить ближнего. Заповедь любви к ближнему как основу половой нравственности можно, пожалуй, представить в виде нескольких принципов.
Во-первых, телесная близость между мужчиной и женщиной возможна в том случае, если эти двое поистине любят друг друга. Ни мужчина, ни женщина не могут быть использованы просто как партнеры для наслаждения, даже если сами они на это согласны. Половые отношения при отсутствии избирательной, личностной любви безнравственны, да и безрадостны. Когда Иисус Христос говорит: Всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с ней в сердце своем (Мф.5:28), Он запрещает нам даже в помыслах воспринимать другого человека как объект наслаждения.
Когда половая близость выражает истинную любовь, она обретает исключительную полноту. Люди поистине отдают себя без остатка, единство их становится полным. Поэтому для христианина общность ложа есть следствие общности всей жизни. Единение истинной любви, освященной благодатью Духа Святого, возвышает мужчину и женщину, не давая им упасть в бездну эгоистического самоуслаждения.
Во-вторых, такое единство личностей требует безусловной и полной верности друг другу.
В-третьих, половая близость предполагает еще и полное уважение к другой личности как к единосущному тебе образу Божию.
Здесь сам собой напрашивается вывод: исполнение этих принципов возможно лишь при условии, что союз между мужчиной и женщиной освящен Церковью в таинстве Брака; и их человеческая любовь, порой неровная, порой, казалось бы, совсем угасающая, обретает энергию и вновь разгорается в лучах вечной Божественной любви, без меры даруемой христианским супругам в таинственной жизни Церкви.
Эти принципы, вытекающие из заповеди любви к ближнему, ясно выражены во многих местах Священного Писания, которое сурово осуждает разврат, но верную супружескую любовь живописует с неподражаемой красотой в духе истинного брачного целомудрия: Пей воду из твоего водоема и текущую из твоего колодезя. Пусть не разливаются источники твои по улице, потоки вод – по площадям; пусть они будут принадлежать тебе одному, а не чужим с тобою. Источник твой да будет благословен; и утешайся женою юности твоей, любезною ланью и прекрасною серною: груди ее да упоявают тебя во всякое время, любовью ее услаждайся постоянно. И для чего тебе, сын мои, увлекаться постороннею и обнимать груди чужой? Ибо пред очами Господа пути человека, и Он измеряет все стези его. Беззаконного уловляют собственные беззакония его, и в узах греха своего он содержится: он умирает без наставления, и от множества безумия своего теряется (Притч. 5:15–23).
Апостол Павел, казалось бы предубежденный против брака, горячо и возвышенно говорит о любви мужчины и женщины: Так должны мужья любить своих жен, как свои тела: любящий свою жену любит самого себя. Ибо никто никогда не имел ненависти к своей плоти, но питает и греет ее, как и Господь Церковь, потому что мы члены тела Его, от плоти Его и от Костей Его. Посему оставит человек отца своего и мать и прилепится к жене своей, и будут двое одна плоть (Еф.5:28–31). В Послании к Фессалоникийцам он учит неприятию разврата и уважению к своему телу: Воля Божия есть освящение ваше, чтобы вы воздержались от блуда; чтобы каждый из вас умел соблюдать свой сосуд в святости и чести, а не в страсти похотения, как и язычники, не знающие Бога (1Фес.4:3–5).
Большинство молодежи, даже находясь вне Церкви, инстинктивно стремится жить нравственно и честно. Они хотят строить свою жизнь на понятных и осмысленных принципах. Они требуют честности и в сфере пола, и во всем остальном. Чистота – не только в воздержании. Чистота – в верности. Мы не имеем права на физическую близость, если она не призвана выразить того, что выразить должна: единения личностей.
Любить – значит безоговорочно и полностью отдать себя другому. Когда любишь, хочешь разделить с любимым (или любимой) всю жизнь, ничего не приберегая для себя. Половая близость – это поразительное и глубокое выражение слитности двух жизней.
Но предположим, что человек сильно влюблен, считает свое чувство глубоким и истинным, но по независящим от него обстоятельствам не может соединить свою жизнь с возлюбленной. Что может посоветовать ему пастырь, принимая его исповедь? В таких случаях пастырь-духовник должен мягко, но недвусмысленно предотвратить падение, чреватое тяжелыми последствиями для обоих.
Впавшего в грех прелюбодеяния или блуда пастырь не должен обличать; необходимо помочь ему не погубить себе окончательно, отвратить от греха: прекратить блудную связь или, если есть взаимная любовь, заключить Брак. Однако здесь следует быть осторожным, так как безнравственно подталкивать людей к Браку с лицемерной целью «покрыть грех». Такие Браки, заключенные под давлением «нравственных авторитетов» или из желания прослыть «порядочным», часто бывают несчастливыми для обоих супругов и ничего, кроме страдания, не приносят.
Безусловно отвергаемы должны быть мнения тех, кто считает верность и чистоту свидетельством «отсталости» и «несовременности».
Принцип полноты отношений между мужчиной и женщиной в единстве духа подводит нас к вопросу о детях. Ребенок восполняет единение двоих. Но, чтобы стать воистину человеческим, деторождение должно быть ответственным. Детей не обязательно должно быть много, но каждый должен быть знамением истинной любви супругов.
Половое самообуздание (борьба с помыслами, с грехом самоуслаждения) должно вестись не только средствами христианской аскетики, но и все тем же принципом любви к ближнему. Мы не вправе лишь строго запрещать, объявляя греховными все ощущения, связанные с половой сферой; но мы должны избегать всего, что разрушает равновесие личности и тем самым делает ее неспособной к истинной любви.
Апостол Павел пишет: Неженатый заботится о Господнем, как угодить Господу; а женатый заботится о мирском, как угодить жене (1Кор.7:32–33). Казалось бы, это высказывание апостола подтверждает бытующее мнение о превосходстве монашества (или целибата) над браком. Однако такое понимание было бы слишком поверхностным и вступило бы в противоречие с другими высказываниями апостола Павла, где он уподобляет брачный союз мужчины и женщины союзу Христа и Церкви. Очевидно, в этих стихах Послания речь идет о Браке мужа-христианина и жены-нехристианки, неосвященном Церковью, или о современном ему языческом браке.
В христианском Браке при истинной взаимной любви, благодатно укрепляемой, муж, желая «угодить жене», а не ее греховным страстям, может угодить и Богу. Если же безбрачный, желая «уйти от мира», совсем откажется от «угождения» ближнему, то есть от конкретной и действенной любви к людям, то он и Богу не угодит, ибо не любящий брата своего, которого видит, как может любить Бога, Которого не видит? (1Ин.4:20). Действительно, безбрачный ради Царства Божиего обретает иной опыт богообщения, нежели женатый. Верующий человек, состоящий в браке, может вступить на путь богообщения через опыт самоотверженной любви к супруге (супругу). Если супружеская любовь совершенна (тем самым – харизматична), муж и жена живут поистине в любви Божией и способны возлюбить ближнего, как самого себя (Мф.22:39). Так по-настоящему глубокая любовь мужчины и женщины может стать школой христианской любви.
Избравший безбрачие тоже учится любить Бога через любовь к ближнему – иного пути нет. Но он одинок. Господь же перед сотворением Евы сказал: Нехорошо быть человеку одному (Быт.2:18), а Иисус, сын Сирахов, не ждал добра от одиноких: Где нет ограды, там расхитится имение, а у кого нет жены, тот будет вздыхать скитаясь (Сир.36:27).
Лишь харизма безбрачия, особая предназначенность свыше к этому пути, дает мужчине или женщине возможность жить без брака, не замыкаясь в себе, не досадуя, не злобствуя на «мирских». Спасает их от этого благодатный дар Божий, наиболее ярко раскрывающийся в христианском монашестве. Одиночество человека, избравшего безбрачие лишь по собственной воле, как правило, бывает духовно бесплодно, оно лишь иссушает душу. Благодатное, харизматическое безбрачие в том и состоит, что человек в нем не одинок. Эта харизма даруется человеку не «для пользы дела», не для «облегчения» разрыва с миром и помощи в молитве и аскезе; она служит эсхатологическим знаком, духовным знамением Царства Божия, где люди уже ни женятся, ни замуж не выходят, и умереть уже не могут, ибо они равны ангелам и суть сыны Божии, будучи сынами воскресения (Лк.20:35–36).
Принявший благодатное иночество не становится лучше брачного, его любовь к Богу не выше, она просто иная. Христианский муж встречает Бога в любви к жене, к детям; монах – в безбрачии. Для супругов любовь друг к другу – школа любви к Богу и к ближнему, для монаха такой школой является его благодатное общение с Богом в молитве и подвиге. В харизме безбрачия есть непостижимая тайна, потому ее и называют знамением воскресения. Конечно, и любовь в Браке – знамение. Только знамения эти разные, и в разнице этой – величие Духа Святого.
Мало тех, кто обретает совершенный Брак, и лишь предызбранные к святости обрели совершенство в безбрачии. В этой кратковременной жизни нет полного осуществления, оно достигается лишь в Жизни Вечной, но в стремлении к нему одним из двух указанных нам благодатных путей исполняется смыслом наше земное существование.