Часть I

Когда владыка Иоанн был еще жив, одна женщина в Сан-Франциско рассказывала мне много интересного о нем. Я попросил ее записать некоторые рассказы. И вот кое-что из того, что она прислала.

«Моего мужа, Григория Попова, красные китайцы не выпустили из Китая, когда он ехал ко мне три года тому назад (сейчас от этого времени прошло 5–6 лет – еп. С.). Они сделали ему прививку столбняка вместо оспы, и он скончался от заражения крови в Тяньцзине. Я горько плакала... В это время владыка Иоанн был в Сан-Франциско. Перед Всенощной (я регентовала в церкви) он подошел ко мне и сказал: «Я слышал о Вашем горе». Я горько заплакала. Владыка пошел, взял свечку, помолился и поставил ее на поминальный столик. Затем подошел ко мне и крепко перекрестил меня. В этот момент я почувствовала, как будто с головы и со всего тела упала с меня громадная тяжесть, и мне стало так легко, и я совершенно перестала плакать и даже забыла свое горе...

Другой случай, в Сан-Франциско. Г-жа Прибыловская очень убивалась и плакала о своем муже, которому была назначена операция. Она накануне операции пошла к Владыке. Он тотчас поехал с ней в госпиталь и долго молился над ее мужем. Наутро доктор приказал везти больного в операционную. Здесь хирург осмотрел больного и сказал, что Прибыловский здоров, опухоль у него исчезла и операцию делать не нужно... Доктора сказали, что это исцелил Бог... Г-жа Прибыловская и ее муж оба здоровы и работают.

Доктор Бил рассказывала мне следующее. В Русской больнице в Шанхае лежала тяжело больная женщина. Она просила всех, чтобы вызвали владыку Иоанна, чтобы он причастил ее и помолился о ней. Доктор же сказал сиделкам, чтобы они не беспокоили Владыку, так как больная умирает. На другой день, к удивлению всех, приехал Владыка в госпиталь и прямо пошел в палату, где лежала больная женщина. «Что ты мне мешаешь молиться? – Сказал он больной. – Ведь сейчас я должен совершать Литургию». Приобщил Святых Таин умирающую, благословил ее и уехал. Больная уснула и стала после этого быстро поправляться...»

Что сказать обо всем этом? Впечатление поразительное, и потому с глубокой печалью я говорю: «Какого праведника и молитвенника мы имели и не научились ценить его!»

Здесь мы печатаем свидетельство об исцелении одержимого демоном в Шанхае нашим молитвенником владыкой Иоанном в годы его епископства там (1934–1949).

«Пришла я однажды на кладбище, на могилку моей мамы помолиться. Стою в раздумье: что лучше – жить или умереть? Вдруг слышу мужской голос: «Доброе утро!» Я вздрогнула от неожиданности. Человек этот спросил меня, кто похоронен здесь. Я отвечаю, что моя мать. Он продолжил разговор. «Это нормально, что Ваша мать лежит здесь, а вот у меня здесь лежит сын, молодой, ему было под тридцать лет, и я рад, что он уже умер».

Я была поражена, услышав его высказывания, и, конечно, спросила: «Чему же Вы радуетесь?» Он ответил, что радуется тому, что сын его перед смертью вылечился от одержимости и, благодаря владыке Иоанну, умер настоящим христианином.

Я спросила его: «Вы хотите сказать, что Ваш сын был нервнобольной?»

«Нет, мой сын был одержимый, он ненавидел все святое, все святые иконы и кресты, расщеплял их на тончайшие палочки и очень радовался этому. Я возил его к владыке Иоанну, и он его ставил на колени, клал ему на голову то крест, то Евангелие. Мой сын был очень печальный после этого, а иногда и убегал из собора. Но Владыка сказал мне не отчаиваться. Он будет продолжать за него молиться, и со временем он поправится, а пока что пусть продолжает лечиться у докторов: «А Вы не переживайте, Господь не без милости».

Так тянулось несколько лет, рассказывал он. Его то брали в Минхон (дом для душевнобольных), а иногда выпускали домой, и отец опять водил его в собор. Иногда его причащали, когда отец видел, что он в таком состоянии, что не убежит из храма сразу же после причастия, чтобы его выплюнуть. Он все по-прежнему расщеплял крестики и иконки, но как-то стал тише, стал читать Евангелие. Отец понял, что молитвы владыки Иоанна дошли до Бога.

Был он однажды дома, лежал в постели и читал Евангелие. Лицо его было такое светлое и радостное. И говорит: «Ты знаешь, папа, надо нам быть в Минхоне, мне надо туда ехать, там Дух Божий очистит меня от духа зла и тьмы, и я тогда отойду ко Господу. Идем скорее хлопотать».

Отец немедля пошел во все учреждения и настаивал о принятии сына, так как раньше ему сказали, что сын его не опасен для окружающих и его можно держать дома. Помог ему во всем эмигрантский комитет и один китайский доктор, жена которого много помогала русским и даже усыновила русского ребенка.

Привезли его в Минхон (это верст 25–30 от Шанхая). Через два дня отец приехал его навестить и видит, что сын его совсем невозможный: беспокойный, беспрерывно двигается на кровати и вдруг начал кричать: «Не надо, не подходи ко мне, я тебя не хочу!»

Отец посмотрел-посмотрел и вышел в коридор, чтобы узнать, кто идет, кто встревожил духа зла, что находится в сыне. Коридор был длинный и выходил в аллею. Там он увидел автомобиль, и из него вышел владыка Иоанн и направился к госпиталю. Отец вошел в палату снова и видит, что его сын мечется на кровати и кричит: «Не подходи, я тебя не хочу, уйди, уйди!». Потом успокоился и стал тихо молиться, шепча молитвы. Отец тоже стал молиться. В это время они слышат, что дверь где-то открылась и закрылась, и слышат шаги по коридору.

Больной соскакивает с постели и бежит по коридору в одной пижаме. Встретив Владыку, падает перед ним на колени и плачет, просит отогнать от него духа зла. Владыка кладет свои руки на его голову и читает молитвы, потом берет его за плечи и ведет его в палату, где и кладет его на кровать и молится над ним. Потом его причащает.

Когда Владыка уехал, больной говорит: «Ну вот, наконец совершилось исцеление, и теперь Господь примет меня к Себе. Папа, вези меня скорее, я должен умереть дома». Когда отец привез его домой, то он был счастлив видеть все в своей комнате, а особенно иконы; начал молиться и взял Евангелие.

На следующий день стал торопить отца, чтобы скорее звал священника, чтобы еще раз причаститься. Отец говорит, что он только вчера причащался, а сын возражает и говорит: «Папа, скорее, скорее, а то не успеешь». Отец позвонил. Приехал батюшка и сына еще раз причастили. Когда же отец проводил священника Сергия Бородина до лестницы и вернулся, сын его уже изменился в лице, стал как бы старый. Еще раз ему улыбнулся, но уже без движения, и только глаза как бы говорили: «Папа, прощай, как хорошо!».

Я спросила, кто поставил его сыну такой прекрасный памятник. Он ответил мне: «Семья Чан, китайцы, они наши большие друзья и очень добрые люди».

После этого я познакомилась с этими китайцами, и они мне все это подтвердили.

Мария Я.

Этот случай очень интересен. Иногда бывает, что злые духи становятся орудиями гнева Божия, и Бог попускает им доставлять страдания людям за грехи их, чтобы те хотя бы через страдание пришли к самоосознанию, раскаялись в грехах своих и исправились.

В «Прологе» 1-го сентября читаем следующую историю.

Однажды некий священник сидел в церковном притворе и читал святое Евангелие. Во время чтения вдруг он почувствовал, что как будто бы какое-то темное и мрачное облако окружило его, и с этим вместе свет померк в очах его, и разум его помрачился, и во всех членах он почувствовал расслабление и стал нем.

И пробыл он в такой ужасной болезни девять лет и страдал так, что, лежа на одре, не мог обратиться со стороны на сторону без посторонней помощи. Между тем случилось, наконец, так, что родные его, услыхав о чудесах, которые творил преподобный Симеон Столпник, взяли священника и понесли его к преподобному. Когда же они, не дошедши несколько до монастыря, в котором жил Симеон, легли отдохнуть, в это время последнему, стоявшему на молитве, было открыто свыше о болезни священника и о приближении его. Тогда Преподобный позвал одного из своих учеников, дал ему святой воды и сказал: «Возьми эту воду и спеши скорее из монастыря. Около него ты увидишь несомого на одре больного священника, окропи его святою водою и скажи ему следующее: «Грешный Симеон говорит тебе: «Во Имя Господа нашего Иисуса Христа встань и оставь одр твой и прииди к Симеону сам». Ученик пошел и поступил так, как указал ему Преподобный. Священник тотчас же стал здоровым, пришел к Святому и пал к ногам его. Симеон сказал ему: «Встань и не бойся. Если диавол и нанес тебе девятилетнюю скорбь, но зато человеколюбие Божие не забыло тебя и не дало тебе погибнуть до конца. Знай, и что диаволу попущено озлобить тебя за то, что ты бесстрашно и неблагоговейно стоял в святом алтаре, слушал клеветников и оклеветанных ими, не доискавшись истины, лишал святого причастия. Этим ты печалил Бога и весьма радовал диавола, которому и подпал под темную власть. Но вот теперь, видя, что человеколюбие и щедроты Божии умножились на тебе, тех, которых ты опечалил отлучением, разреши и, как и Господь сотворил милость с тобою, так и ты сотвори с ними». После этих слов священник с великой радостью вышел от Преподобного и исполнил все повеленное ему.

Итак, там был преподобный Симеон Столпник, а здесь владыка Иоанн. Там это было старое время, а здесь современное нам. Сила Божия как через святого Столпника, так и через владыку Иоанна действовала и прогнала злого духа мучителя. Дивен Бог во святых Своих, Бог Израилев.

Едва шесть месяцев прошло с того дня, как почил в Бозе иерарх Церкви Христовой, жизнь коего была осияна христианскими добродетелями и благодатью Святого Духа столь поразительно, что стала высочайшим образцом христианской жизни, а его сделала опорой истинного Православия⁹. Деятельность архиепископа Иоанна предстала в трех высочайших проявлениях, обычно редко сочетаемых: как смелого и признанного иерарха Церкви; как подвижника, продолжающего традицию столпничества, принявшего на себя самую суровую аскезу; наконец, как Христа ради юродивого, наставляющего людей той «простотой», что находится за пределами мудрости мира сего.

Нижеследующее повествование не может считаться полной биографией архиепископа Иоанна: это лишь подборка ранее собранного материала, оформленного в виде предварительного жизнеописания этого святого человека. Оно было составлено Братством преп. Германа, основанного по благословению архиепископа Иоанна (пожелавшего присутствовать при канонизации отца Германа после канонизации отца Иоанна Кронштадтского) с целью развития миссионерской деятельности через печатное слово. Теперь, во исполнение этого предназначения, наш долг – поведать истину о человеке, ставшем в наши темные времена, когда истинное Христианство почти исчезло, воплощением жизни во Христе.

Это повествование основано преимущественно на личных впечатлениях и свидетельствах очевидцев, известных его составителям. Они называют его «Владыка», как принято обращаться к епископам. В английском языке этому слову соответствует Master, но оно не передает присутствующие в русском слове чувства близости и нежности, которые испытывали к архиепископу Иоанну все знавшие его.

Архиепископ Иоанн родился 4 июня 1896 года на юге России в селе Адамовка Харьковской губернии. Он вышел из малороссийского дворянского рода Максимовичей, к которому принадлежал и святой Иоанн Тобольский. Его отец, Борис, был предводителем дворянства в одном из уездов Харьковской губернии. При крещении мальчик был назван Михаилом – в честь архангела Михаила. Младенец мало ел и был болезненным.

Среднее образование он получил в Петровском Полтавском кадетском корпусе, где учился с 1907 по 1914 годы. Кадетский корпус он любил и впоследствии вспоминал о нем с нежностью. По окончании кадетского корпуса он поступил на юридический факультет Харьковского Императорского университета, который закончил в 1918 году (до захвата города Советами). Затем был назначен в Харьковский окружной суд, где служил в период правления на Украине гетмана Скоропадского и пока там оставалась Добровольческая армия.

Харьков, пребывание в котором совпало с годами духовного становления Владыки, был подлинным городом Святой Руси, и юный Михаил, чутко воспринимающий проявления святости, нашел здесь то, что стало образцом для его будущей жизни. Дважды в году две чудотворные иконы Божией Матери – Озерянская и Елецкая – в сопровождении торжественных процессий доставлялись в Успенский собор из монастырей, где они пребывали. В Покровском монастыре в украшенной фресками пещере, находящейся под алтарем, покоились мощи святителя Мелетия Леонтовича, который, после преставления в 1841 году, оказывал чудесную помощь тем, кто служил панихиду по нему у его гроба. Архиепископа Мелетия уже при жизни почитали за строгий аскетизм, особенно за подвиг воздержания от сна. Было известно, что он проводил целые ночи, стоя погруженный в молитву. Он предсказал день и час своей кончины. Юный Максимович относился с благоговением к этому святому иерарху.

Теперь можно отметить, что архиепископ Иоанн по крайней мере в трех моментах уподобляется харьковскому Святителю: как известно, он в течение сорока лет не ложился спать в постель; он заранее знал время своей кончины; он покоится под сенью собора в специальной усыпальнице, где почти ежедневно служатся панихиды и над гробом читается Псалтирь теми, кто испрашивает его помощи. Таким образом, перед нами уникальный случай приношения частицы Святой Руси в современную Америку.

В Харьковском университете будущий Владыка больше уделял времени чтению житий святых, чем посещению лекций, и, однако, был превосходным студентом. Очевидно, его стремление подражать святым проявилось уже в те годы, поскольку архиепископ Антоний Харьковский (позже митрополит и первый кандидат на Патриаршую кафедру в Москве, впоследствии первый Первоиерарх Русской Зарубежной Церкви) предпринял специальные шаги, чтобы познакомиться с ним, а затем приблизил к себе юношу и стал его духовным наставником.

В 1921 году, во время гражданской войны, будущий Владыка с родителями, братьями и сестрой эмигрировал в Белград, где он и его братья поступили в университет. Один из них, окончив технический факультет, стал инженером, другой – после юридического – служил в югославской полиции. Сам же Михаил закончил в 1925 году богословский факультет, зарабатывая на жизнь в период обучения продажей газет.

В 1924 году он был посвящен митрополитом Антонием в чтецы Русской церкви в Белграде. Митрополит Антоний продолжал оказывать на него глубокое влияние, а Михаил отвечал ему почтением и преданностью. В 1926 году митрополит Антоний постриг его в монахи и рукоположил в иеродиакона в Милковском монастыре, дав имя Иоанн в честь дальнего родича его, святого Иоанна (Максимовича) Тобольского. 21 ноября того же года отец Иоанн был рукоположен в иеромонаха епископом Гавриилом Челябинским.

С 1925 по 1927 годы иеромонах Иоанн был вероучителем в Сербской государственной высшей школе, а с 1929 по 1934 годы – учителем и наставником в Сербской семинарии святого Иоанна Богослова, что в Битоле. Там он служил Божественную литургию на греческом языке для местных греческих и македонских общин, необычайно его чтивших.

Город Битоль относился к Охридской епархии, находившейся в то время под управлением епископа Николая (Велимировича), сербского Златоуста, известного проповедника, поэта, писателя, организатора и вдохновителя народного религиозного движения. Он оказал благотворное влияние на молодого иеромонаха Иоанна и, как и митрополит Антоний, ценил и любил его. Не однажды слышали, как он говорил: «Если хотите видеть живого святого, идите в Битоль к отцу Иоанну».

И действительно, становилось ясным, что человек этот совершенно необыкновенный. Его собственные студенты первыми открыли то, что являлось, возможно, главным аскетическим подвигом будущего Владыки. Вначале они обнаружили, что он бодрствовал еще долго после того, как все уходили спать, и что он имел обыкновение обходить общежитие ночью, поднимая упавшие одеяла, чтобы укрыть ничего не подозревающих учеников, и осеняя их крестным знамением. А затем было замечено, что он вообще не ложился спать, а позволял себе в течение ночи не боле часа-двух забыться в неудобном сидячем положении или на полу, склонившись перед иконами. Годами позже он сам признался, что с тех пор, как принял монашеские обеты, никогда не ложился спать. Такая аскетическая практика очень редка, хотя и известна православной традиции. Основатель общежительного монашества святой IV века Паисий Великий, принимая от ангела устав общинной монастырской жизни, относительно сна услышал следующее: «И они (монахи) не должны спать лежа, но ты должен сделать им такие седалища, чтобы они имели опору для головы» (правило 4).

Архиепископ Аверкий, известный по Джорданвилльскому Свято-Троицкому монастырю, тогда еще молодой иеромонах с Западной Украины, был свидетелем того глубокого впечатления, которое иеромонах Иоанн произвел на студентов семинарии. По возвращении домой на каникулы те имели обыкновение рассказывать о своем необычайном наставнике, который постоянно молился, каждый день служил Божественную литургию или по крайней мере причащался, строго постился, никогда не спал лежа и с истинно отеческой любовью вдохновлял их высокими идеалами Христианства и Святой Руси¹⁰.

В 1934 году иеромонаха Иоанна решено было возвести в сан епископа. Что касается самого отца Иоанна, то ничто не могло быть дальше от помыслов его, чем это. Одна дама, знавшая его, рассказывает, как она встретила его в то самое время в белградском трамвае. Он сказал ей, что находится в городе по ошибке – за ним послали вместо какого-то иеромонаха Иоанна, который должен быть посвящен во епископа. Когда же она увидела его на следующий день, он сообщил, что ситуация сложилась хуже, чем он предполагал, – это именно его хотят сделать епископом! А когда он возразил, что это невозможно ввиду его речевого дефекта, из-за которого он не может говорить внятно, будущему архиерею только и ответили, что пророк Моисей имел те же затруднения.

Епископская хиротония состоялась 28 мая 1934 года. Владыка оказался последним из епископов, посвященных митрополитом Антонием. О необычайно высокой оценке нового епископа со стороны почтенного иерарха свидетельствует письмо, посланное им архиепископу Димитрию на Дальний Восток. Отклоняя предложение удалиться в Китай, он писал: «...Но вместо себя, – как мою собственную душу, как мое сердце, – посылаю вам епископа Иоанна. Этот маленький, тщедушный человек, с виду почти ребенок – на деле зерцало аскетической твердости и строгости в наше время всеобщего духовного расслабления»¹¹. Владыка был назначен в Шанхайскую епархию.

В Шанхай Владыка прибыл в конце ноября – на праздник Введения во храм Пресвятой Богородицы – и нашел там недостроенный большой собор и разгоревшийся между юрисдикциями конфликт. Прежде всего он восстановил церковное единство. Был установлен контакт с сербами, греками, украинцами. Особое внимание Владыка уделил религиозному образованию и взял себе за правило присутствовать на устных экзаменах в катехизических классах всех православных школ Шанхая. Он стал одновременно попечителем различных благотворительных и филантропических обществ, активно участвуя в их работе, особенно после того, как увидел те бедственные условия, в которых оказалось большинство его паствы – беженцев из Советского Союза. Он никогда не принимал приглашение на чай в богатые дома, но его можно было видеть везде, где была нужда, независимо от времени или погоды. Для сирот и детей нуждающихся родителей он устроил дом, поручая их небесному покровительству очень почитаемого им святителя Тихона Задонского, любившего детей. Владыка сам подбирал больных и голодающих детей на улицах и в темных переулках шанхайских трущоб. Сиротский дом, начавшийся с восьми детей, впоследствии мог приютить одновременно уже сотни, а в общей сложности через него прошло около трех с половиной тысяч детей. С приходом коммунистов Владыка эвакуировал приют полностью – сначала на один из Филиппинских островов, затем в Америку.

Уже скоро для его новой паствы стало очевидным, что Владыка – великий аскет. Основу его подвижничества составляли молитва и пост. Пищу он принимал один раз в день – в одиннадцать вечера. В первую же и последнюю седмицы Великого поста не вкушал и вовсе, а в остальные дни этого поста и Рождественского – только просфоры. Ночи проводил обычно в молитве и, когда, наконец, силы его истощались, клал голову на пол, забываясь на несколько часов перед рассветом. Когда же приходило время служить утреню, и он, бывало, не отвечал стучавшим в дверь, тогда, войдя, они находили его свернувшимся на полу у икон и одоленного сном. От легкого прикосновения к плечу он вскакивал и через несколько минут уже служил в храме – холодная вода стекала с его бороды, но он бывал совершенно бодр.

Владыка служил в соборе каждое утро и вечер, даже когда был болен. Литургию совершал здесь (как и в последующие годы) ежедневно, а если по какой-либо причине и не мог этого делать, то по крайней мере приобщался Святых Таин. Где бы он ни был, он не пропускал богослужения. Однажды, передает свидетель, «у Владыки тяжко распухла нога, и консилиум врачей, опасаясь гангрены, предписал ему немедленную госпитализацию, от которой он категорически отказался. Тогда русские врачи оповестили приходской совет о том, что они освобождают себя от всякой ответственности за его состояние и даже за жизнь. После долгих уговоров членами совета, которые готовы были даже насильно госпитализировать его, Владыка вынужден был согласиться и утром, за день до праздника Воздвижения Креста Господня, был отправлен в русский госпиталь, однако к 6 часам, прихрамывая, пришел в собор пешком и начал служить. За день опухоль совсем прошла»¹².

Постоянная забота его об умерщвлении плоти имела основой тот страх Божий, который Владыка хранил по Преданию древней Церкви и Святой Руси. Следующий случай, сообщенный о. Скопиченко и подтвержденный многими «шанхайцами», хорошо демонстрирует его дерзновенную, непоколебимую веру во Христа. «Госпожу Меньшикову укусила бешеная собака. Предписанный курс уколов она либо отказалась делать, либо сделала небрежно... и заболела страшной болезнью. Узнав про это, владыка Иоанн пришел к умирающей. Когда он ее приобщил, с ней тут же случился припадок ее болезни: она начала испускать слюну и выплюнула только что принятые ею Святые Дары. Но Святые Таины не могут быть выброшены, и Владыка собрал и потребил их, выплюнутые больной женщиной. Бывшие с ним воскликнули: «Владыка! Что Вы творите?! Бешенство страшно заразно!» Но Владыка спокойно ответил: «Ничего не случится – это Святые Дары». И действительно, ничего не случилось».

Носил Владыка одежду из самой дешевой китайской ткани и мягкие туфли или сандалии, всегда без носок – какая бы ни была погода. Часто он ходил босой, отдав свои сандалии какому-нибудь нищему. Он даже служил босым, за что и подвергался суровому порицанию.

Теперь уже известно, что Владыка был не только праведником и подвижником, но и настолько близким Богу, что обладал даром прозорливости, и по его молитвам совершались чудеса.

Вот поразительное сообщение очевидца, Лидии Лью, свидетельствующее о его духовной высоте. «Владыка дважды приезжал в Гонконг. Это кажется странным, но я, не зная Владыку, написала ему письмо с просьбой о помощи одной вдове с детьми, а также спрашивала его о некоторых личных духовных проблемах, но ответа не получила. Прошел год. Владыка приехал в Гонконг, и я была в толпе, которая встречала его в храме. Владыка обернулся ко мне и сказал: «Вы та, кто написал мне письмо!» Я была поражена, так как Владыка никогда меня до этого не видел. Когда пропели молебен, Владыка, стоя у аналоя, стал читать проповедь. Я стояла рядом с матерью, и мы обе видели свет, окружавший Владыку и идущий вниз к аналою – сияние это было толщиной сантиметров в тридцать. Длилось оно достаточно продолжительное время. Когда проповедь закончилась, я, пораженная необычайным явлением, рассказала о виденном Р.В.С., он же ответил нам: «Да, многие верующие видели это». Мой муж, стоявший чуть поодаль, также видел этот свет».

Владыка любил посещать больных и делал это ежедневно, принимая исповедь и приобщая их Святых Таин. Если состояние больного становилось критическим, Владыка приходил к нему в любой час дня или ночи молиться у его постели. Вот одно чудо среди многих, совершенных молитвами Владыки, свидетельство о котором находится в архиве Окружного госпиталя в Шанхае (сообщила Н. Маковая).

«Людмила Дмитриевна Садковская увлекалась спортом – скачками на лошадях. Однажды лошадь сбросила ее, и она сильно ударилась головой о камень, потеряв сознание. Ее без сознания привезли в госпиталь. Собрался консилиум из нескольких врачей, признали положение безнадежным – едва ли выживет до утра: почти нет биения пульса, голова разбита, и мелкие кусочки черепа давят на мозг. При таком положении она должна умереть под ножом. Если бы даже ее сердце позволило делать операцию, то при благополучном исходе она должна была остаться глухой, немой и слепой.

Ее родная сестра, выслушав все это, в отчаянии и заливаясь слезами бросилась к архиепископу Иоанну и стала умолять его спасти сестру. Владыка согласился, пришел в госпиталь и попросил всех выйти из палаты и молился около двух часов. Потом он вызвал главного врача и попросил освидетельствовать больную. Каково же было удивление врача, когда он услышал, что ее пульс был как у нормального, здорового человека! Он согласился немедленно сделать операцию, но только в присутствии архиепископа Иоанна. Операция прошла благополучно, и каково же было удивление врачей, когда после операции она пришла в себя и попросила пить! Она все видела и слышала. Живет она и до сих пор; говорит, видит и слышит. Я знаю ее 30 лет».

Владыка посещал и тюрьмы, совершая Божественную литургию для осужденных на обычном маленьком столе. Но самое трудное дело пастыря – навещать душевнобольных и бесноватых (Владыка их точно различал). В пригородах Шанхая была психиатрическая лечебница, и только Владыка обладал духовной силой, чтобы навещать этих тяжело больных людей. Он приобщал их, и они удивительным образом мирно принимали его и слушали, всегда ждали его посещения и встречали с радостью.

Владыка обладал великим мужеством. Во время оккупации японские власти старались любым способом подчинить себе русскую колонию. Давление оказывалось через руководителей Русского эмигрантского комитета. Два президента этого комитета боролись за сохранение независимости, и оба были убиты. Смущение и страх охватил русскую колонию, и в этот момент владыка Иоанн, несмотря на предупреждения русских, сотрудничавших с японцами, объявил себя временным главой русской колонии.

Ходить ночью по улицам во время японской оккупации было делом исключительно опасным, и большинство старались быть дома, когда наступала темнота. Владыка, однако, не обращая никакого внимания на опасность, продолжал навещать больных и нуждающихся в любой час ночи, и его никогда не трогали.

По мере затухания военных действий стали все настойчивей предприниматься попытки убедить русское духовенство подчиниться новоизбранному Патриарху Русской Церкви. Из шести иерархов Дальнего Востока пять подчинились, и только епископ Иоанн, несмотря на все доводы и угрозы, остался верен Зарубежной Церкви. В 1946 году он был возведен в сан архиепископа; его епархию составляли все русские в Китае.

С приходом коммунистов к власти русские в Китае снова вынуждены были бежать, большинство – через Филиппинские острова. В 1949 году на острове Тубабао в лагере Международной организации беженцев проживало примерно пять тысяч русских из Китая. Остров находился на пути сезонных тайфунов, которые проносятся над этим сектором Тихого океана. И в течение всех двадцати семи месяцев существования лагеря ему только один раз угрожал тайфун, но и тогда он изменил курс и обошел остров стороной. Когда один русский в разговоре с филиппинцами упомянул о своем страхе перед тайфунами, те сказали, что причин для беспокойства нет, поскольку «ваш святой человек благословляет ваш лагерь каждую ночь со всех четырех сторон». Они имели в виду владыку Иоанна, ибо пока он был там, никакой тайфун острова не затрагивал. Когда же лагерь был почти эвакуирован, люди переселены в другие страны (главным образом – в США и Австралию) и на острове оставалось только около двухсот человек, страшный тайфун обрушился на него и полностью уничтожил лагерь.

Владыка сам ездил в Вашингтон, округ Колумбия, чтобы договориться о переселении русских в Америку. Американские законы были изменены, и почти весь лагерь перебрался в Новый Свет – снова благодаря Владыке.

По завершении исхода его паствы из Китая архиепископу Иоанну в 1951 году предоставляется новое поле пастырской деятельности: Синод епископов направляет его в Западноевропейскую архиепископскую епархию с кафедрой в Париже, а затем в Брюсселе. Теперь он становится одним из ведущих иерархов Русской Зарубежной Церкви и его присутствие часто требуется на заседаниях Собора в Нью-Йорке.

В Западной Европе Владыка проявляет глубокий интерес не только к русской диаспоре, для которой он без устали трудился, как и в Шанхае, но и к местному населению. Он принимает под свою юрисдикцию местную Голландскую и Французскую Православные Церкви, защищая и поддерживая их православное развитие. Теперь он служит Божественную литургию по-голландски и по-французски, как раньше служил по-гречески и по-китайски (и как позже должен будет служить на английском языке).

Владыка всегда интересовался святыми и почитал их, его знания о них казались безграничными. А теперь он обратился к западноевропейским святым, жившим до латинского раскола Церкви, многие из которых, являясь местночтимыми, не были включены ни в один православный календарь. Он собирал их жития и изображения, представив затем подробный перечень в Синод.

Как в Китае, так и в Западной Европе люди уже начали привыкать к тому, что Владыка всегда мог преподнести неожиданность. Это происходило от того, что жизнь свою он строил исходя из закона Божия, не думая, насколько его действия могли показаться непредсказуемыми и даже поразительными тем, кто руководствуется человеческими критериями. Однажды, когда Владыке довелось быть в Марселе, он решил отслужить панихиду на месте жестокого убийства сербского короля Александра. Никто из его клира из ложного стыда не захотел служить с ним. И действительно, виданное ли дело – служить посреди улицы! Владыка пошел один. Жители Марселя были ошарашены появлением священнослужителя в необычных одеждах, с длинными волосами и бородой, расхаживающего с чемоданом и метлой посреди улицы. Он был замечен фоторепортерами, которые сразу его отсняли. Наконец, он остановился, вычистил метлой небольшую часть тротуара, открыл свой чемодан и начал извлекать его содержимое. На выметенном месте положил епископские орлецы, возжег кадило и начал служить панихиду.

Слава Владыки как святого распространялась среди как православного, так и инославного населения. Так, в одной из католических церквей Парижа священник пытался вдохновить молодежь следующими словами: «Вы требуете доказательств, вы говорите, что сейчас нет ни чудес, ни святых. Зачем же мне давать вам теоретические доказательства, когда сегодня по улицам Парижа ходит святой – Saint Jean Pieds-Nus (святой Иоанн Босой)». Многие свидетельствуют о чудесах, совершенных по молитвам архиепископа Иоанна в Западной Европе.

В Сан-Франциско, где кафедральный приход является самым крупным в Русской Зарубежной Церкви, архиепископ Тихон, которого с Владыкой сближала длившаяся всю жизнь дружба, ушел по болезни на покой, и в его отсутствие строительство нового кафедрального собора остановилось, так как резкие разногласия парализовали русскую общину. В ответ на настоятельные просьбы тысяч русских, знавших его по Шанхаю, архиепископ Иоанн был послан сюда Синодом как единственный иерарх, способный восстановить мир в пораженной раздором общине. На свое последнее назначение он, вот уже 28 лет бывший епископом, прибыл в Сан-Франциско в тот же самый день, что и в Шанхай, – на праздник Введения во храм Пресвятой Богородицы, 21 ноября (4 декабря) в 1962 году.

С появлением Владыки мир в известной мере был восстановлен, состояние паралича было ликвидировано и собор – достроен. Но даже в своей миротворческой миссии Владыка подвергался нападкам, обвинения и порицания обрушились на его голову. Его вынудили даже явиться в общественный суд, что было вопиющим нарушением церковных канонов, требуя ответа на абсурдное обвинение в сокрытии им нечестных финансовых операций приходского совета. Правда, все привлеченные были в конце концов оправданы, но последние годы жизни Владыки были омрачены горечью от поношений и преследований, на которые он отвечал всегда без жалоб и осуждения кого-либо, в безмятежной мирности.

Владыка до конца остался верен избранному им пути преданного служения Церкви. Знавшие его в последние годы могли бы выделить, вероятно, две основные черты его характера. Прежде всего – это строгость во всем, что касается Церкви и канонов. Он настаивал на должном поведении служителей Божиих, не позволяя какой-либо вольности или даже разговоров в алтаре. Будучи знатоком богослужения, он имел обыкновение немедленно исправлять ошибки и упущения в порядке службы. Строг он был и с прихожанами, не разрешая женщинам целовать крест или иконы с помадой на губах и настаивал на том, чтобы антидор, раздаваемый в конце Литургии, принимался натощак. Он считал недопустимым устроение балов и прочих увеселений в канун воскресных и праздничных дней. Он упорно защищал церковный (юлианский) календарь от сторонников нового календаря. Он запрещал своему клиру участвовать во «всехристианских» богослужениях ввиду сомнительной каноничности некоторых их участников, и деятельность православных экуменистов была для него также сомнительна. Он был строг ко всему, что относилось к Святому Православному учению. Когда он был еще молодым епископом в Шанхае, его критическое эссе по поводу «софиологии» протоиерея Сергия Булгакова сыграло важную роль в принятии Синодом решения об осуждении этой ереси в 1936 году. Свидетели не скоро забудут гневный взор Владыки, когда объявлялась анафема еретикам в Неделю Торжества Православия – он был един со всей Церковью в извержении из ее лона всех отвергающих спасительную Православную веру в ее полноте. И это шло не от ограниченного буквализма или «фанатизма», но все от того же страха Божия, который хранился Владыкой всю его долгую жизнь и который заставляет опасаться нарушать закон Божий из страха лишиться спасения.

Случай, происшедший не так давно и явившийся примером праведной строгости Владыки, напоминает эпизод из жизни любимого Владыкой святителя Тихона Задонского, когда тот явился в самый разгар языческого празднества, устроенного во время Петрова поста, и произнес обличительную проповедь с осуждением его участников. Это произошло вечером накануне 19 октября (2 ноября) 1964 года, когда Русская Зарубежная Церковь праздновала торжественную канонизацию отца Иоанна Кронштадтского, которого Владыка глубоко почитал (даже принимал активное участие в составлении ему службы и акафиста). Латиняне отмечают в этот день праздник всех святых, а кроме того, у них существует поверие, что в предшествующую ночь темные духи отмечают свой праздник беспорядка, В Америке этот «хеллоуин» дал повод к возникновению обычая рядиться детям в костюмы ведьм, духов, как бы вызывая темные силы (дьявольская насмешка над Христианством).

Группа русских решила организовать в эту ночь (пришедшуюся к тому же на канун воскресенья) хеэллоуинский бал, и в соборе Сан-Франциско во время первого всенощного бдения, посвященного святому Иоанну Кронштадтскому, весьма многие, к великой печали Владыки, отсутствовали. После службы Владыка пошел туда, где все еще продолжался бал. Он взошел по ступенькам и вошел в зал – к полному изумлению участников. Музыка прекратилась, и Владыка в полном молчании пристально посмотрел на онемевших людей и стал неспешно обходить зал с посохом в руке. Он не произнес ни слова, да в том и не было нужды: один взгляд Владыки уязвил совесть каждого, вызвав всеобщее оцепенение. Владыка ушел в молчании, а на следующий день он метал громы святого негодования и ревностно призывал всех к благоговейной христианской жизни.

Однако Владыка запомнился всем не своей суровостью, но, напротив, мягкостью, радостностью и даже тем, что известно как юродство во Христе. Самая популярная его фотография передает именно то, что относится к этому аспекту его духовного облика. Особенно заметно это было когда он общался с детьми. У него был обычай после богослужения шутить с прислуживавшими ему мальчиками, слегка постукивая непослушных по головке посохом. Иногда кафедральный клир бывал смущен, видя, как Владыка во время богослужения (но всегда вне алтаря), мог начать играть с маленьким ребенком. А в праздники, когда полагается благословение святой водой, он имел обыкновение кропить верующих не сверху на головы, как принято, но прямо в лицо (на что как-то одна маленькая девочка воскликнула: «Он брызгается на тебя!»), – с явным озорством и полным безразличием к дискомфорту некоторых чопорных персон. Дети, несмотря на обычную строгость Владыки, были ему абсолютно преданы.

Владыку порой критиковали за нарушение принятого порядка вещей. Он часто опаздывал на службы (не по личным мотивам, но задерживаясь у больных или умирающих) и не разрешал начинать без себя, а когда служил – богослужения бывали обычно очень долгими, ибо он признавал лишь весьма немногие из принятых сокращений службы. Он имел обыкновение появляться в различных местах без предупреждения и в неожиданное время; часто он посещал поздно ночью больницы – и всегда беспрепятственно. Временами его суждения казались противоречащими здравому смыслу, а действия – странными, и часто он не объяснял их.

Нет человека непогрешимого, и Владыка тоже бывал не прав (и без колебаний признавал это, когда обнаруживал). Но обычно он все же был прав, а кажущаяся странность некоторых поступков и суждений впоследствии обнаруживала глубокий духовный смысл. Жизнь Владыки в основе своей была прежде всего духовной, и если это нарушало заведенный порядок вещей, то лишь для того, чтобы заставить людей очнуться от их духовной инертности и напомнить им, что есть Суд более высокий, чем суд мира сего.

Один замечательный эпизод, происшедший в период пребывания Владыки в Сан-Франциско (1963), отражает сразу несколько аспектов его святости: его духовное дерзновение, основанное на абсолютной вере; его способность видеть будущее и преодолевать своим духовным видением границы пространства; силу его молитвы, которая, вне всяких сомнений, совершала чудеса. Случай этот сообщен госпожой Л. Лью, а точность слов Владыки подтверждается упоминаемым здесь господином Т.

«В Сан-Франциско муж мой, попав в автокатастрофу, очень болел: у него было нарушение вестибулярного аппарата, он страдал ужасно. В это время Владыка имел много неприятностей. Зная силу молитв Владыки, я думала: «Если бы пригласить Владыку к мужу, то мой муж поправился бы», но боялась это сделать в то время из-за занятости Владыки. Проходят два дня, и вдруг входит к нам Владыка в сопровождении господина Б.Т., который его привез. Владыка у нас был минут пять, но я верила, что муж мой поправится. Это был самый тяжелый момент состояния его здоровья, и после посещения Владыки у него настал резкий перелом, а затем он стал поправляться и прожил еще четыре года после этого. Он был в преклонном возрасте. Позже я встретила господина Т. на церковном собрании, и он мне сказал, что он правил машиной, когда вез Владыку в аэропорт. Вдруг Владыка говорит ему: «Едем сейчас к Л.». Тот возразил, что они опоздают на аэроплан и что сию минуту он повернуть не может. Тогда Владыка сказал: «Вы можете взять на себя жизнь человека?» Делать было нечего, он и повез Владыку к нему. На аэроплан, однако, Владыка не опоздал, ибо его задержали ради Владыки».

Когда митрополит Анастасий в 1964 году объявил о своем уходе на покой, архиепископ Иоанн стал основным кандидатом в его преемники на место митрополита и Первоиерарха Русской Зарубежной Церкви. При повторном голосовании он остался одним из двух кандидатов при разнице между ними в один голос. Чтобы разрешить это ровное распределение, Владыка пригласил к себе самого младшего из иерархов, епископа Филарета, и уговорил этого неожиданного кандидата ответственно и благоговейно принять на себя столь высокое служение. На следующий день он снял свою кандидатуру и рекомендовал избрать епископа Филарета, коего епископы и выбрали единогласно, усмотрев в этом внезапном повороте событий действие благодати Святого Духа.

Такого высокого авторитета среди иерархов Русской Зарубежной Церкви Владыка достиг незадолго до конца своей земной жизни. И этот авторитет основывался не на каких-то его внешних достоинствах, ибо Владыка был тщедушен, согбен, не обладал ни честолюбием, ни хитростью, не имел даже ясного выговора. Основывался он исключительно на тех внутренних, духовных достоинствах, благодаря которым он стал одним из великих православных иерархов этого столетия и воистину святым человеком. В нем воссияла праведность.

У знавших и любивших Владыку первой реакцией на сообщение о его внезапной смерти было: не может быть! И не внезапность события была причиной такой реакции, а нечто большее: среди тех, кто был близок к Владыке, возникла беспричинная уверенность, что этот столп Церкви, этот святой пастырь, всегда Доступный для своей паствы, никогда не перестанет быть! Никогда не настанет время, когда к нему нельзя будет обратиться за советом и утешением! В определенном, духовном, смысле эта убежденность оправдалась. Но одной из реальностей этого мира является то, что каждый живущий должен умереть.

Владыка к этой реальности был подготовлен. В то время как другие ожидали от него плодотворного и продолжительного служения Церкви Христовой (Владыка не относился к числу самых старых иерархов), сам он уже готовился к кончине, которую предвидел по меньшей мере за несколько месяцев, и сам день ее он, очевидно, также знал заранее.

Управляющий сиротским приютом, где жил Владыка, упомянул в разговоре, что через три года должен состояться епархиальный съезд (это было весной 1966 года), и в ответ услышал от Владыки: «Меня не будет здесь тогда». В мае 1966 года одна женщина, знавшая Владыку двенадцать лет, с изумлением услышала от него: «Скоро, в конце июня, я умру... не в Сан-Франциско, а в Сиэтле...» (ее свидетельство, согласно митрополиту Филарету, «заслуживает полного доверия»). Сам митрополит Филарет рассказал о том, как необычно прощался с ним Владыка, вернувшийся в Сан-Франциско из Нью-Йорка, с последнего заседания Синода. После того как Митрополит отслужил обычный молебен перед путешествием, Владыка вместо того, чтобы окропить себе голову святой водой, как то всегда делают иерархи, низко поклонился и попросил Митрополита покропить его, а затем вместо обычного взаимного целования рук твердо взял руку Митрополита и поцеловал ее, убрав свою»¹³.

Наконец, вечером накануне своего отъезда в Сиэтл, за четыре дня до смерти, Владыка поразил человека, для которого только что отслужил молебен, словами: «Ты больше не приложишься к моей руке». В самый же день смерти по завершении Божественной литургии он три часа молился в алтаре и вышел оттуда незадолго до смерти, последовавшей в 15 час. 50 мин. 2 июля 1966 года. Скончался он в своей комнате в приходском здании, стоящем рядом с храмом, без предварительных признаков какой-либо болезни или скорби. Слышали, как он упал, и, когда подбежавшие на помощь посадили его на стул, упокоился мирно и, видимо, безболезненно пред образом чудотворной Курской иконы «Знамение». Таким образом, Владыка оказался достойным своей блаженной кончиной повторить кончину небесного своего покровителя святого Иоанна Тобольского.

Сегодня мощи архиепископа Иоанна покоятся в часовне под Сан-Францисским собором; и это начало новой главы в биографии святого. Как преподобный Серафим Саровский заповедовал своим духовным детям считать его живым и после смерти приходить к нему на могилу и говорить все, что у них на сердце, так и наш Владыка слышит тех, кто почитает его память. Вскоре после его упокоения отец Амвросий П., одно время бывший его учеником, увидел как-то ночью сон (или явление – он не мог определить): Владыка, облаченный в пасхальные ризы, весь светлый и сияющий, кадил в соборе и радостно произносил одно только слово, благословляя его: «Счастливый!»

Позднее, перед завершением сорока дней, отец Константин 3., бывший долгое время диаконом Владыки (а ныне ставший священником) и который еще недавно сетовал на Владыку и даже начал сомневаться в его праведности, увидел его в озарении света с таким ярким нимбом, что он ослеплял. Так сомнения отца Константина относительно святости Владыки были рассеяны.

И многие другие видели архиепископа Иоанна в необыкновенных снах, имевших особое значение или содержавших предсказание; некоторые утверждают, что получили при этом сверхъестественную помощь. Скромная усыпальница, которая скоро будет украшена иконами Владыки работы Пимена Софронова, уже теперь стала свидетельницей столь многих слез, признаний, сердечных прошений...

Замечательный сон видела управляющая Домом святителя Тихона Задонского, долгое время преданно служившая Владыке, М.А. Шахматова: толпа народа внесла Владыку в гробе в храм святителя Тихона; Владыка вернулся к жизни, встал в Царских вратах и, помазывая подходивших, говорил им: «Передайте людям: хотя я умер, я – жив!»

Пока прошло еще слишком мало времени, чтобы хотя бы умом охватить тот факт, что мы, голодные и грешные, живущие в этот злой век, стали свидетелями такого великолепного явления, как жизнь и смерть святого! Это как если бы на землю вернулись времена Святой Руси, как доказательство того, что «Иисус Христос вчера и днесь Тойжде, и во веки» (Евр. 13:8), Аминь.

Евгений Роуз, 1966 г.

Родиной архиепископа Иоанна был теплый, цветущий край Харьковской, губернии в Южной России. Здесь в имении Адамовка в блестящей дворянской семье Максимовичей у родителей Бориса и Глафиры 4 июня 1896 года родился сын. Во святом крещении он был назван Михаилом – в честь святого архангела Божия. Род Максимовичей издревле славен был в России своим благочестием, и патриотизмом. Самым блистательным представителем этого рода был прославленный Церковью святой иерарх Иоанн, митрополит Тобольский, хорошо известный духовный писатель и поэт, переводчик «Илиотропиона, или Сообразования человеческой воли с волей Божественной», просветитель Сибири, пославший первую православную миссию в Китай и изливший на верных, особенно после упокоения, множество чудес. Он был канонизирован в 1916 году, и его нетленные мощи по сей день хранятся в Тобольске. Хотя святой иерарх Иоанн скончался в начале XVIII века, его дух почил на его дальнем родственнике, которому предстояло в монашестве принять его имя. Юный Михаил был необыкновенным мальчиком уже с раннего детства.

Мишин дед со стороны отца был известным землевладельцем, а дед со стороны матери – врачом в Харькове. Его отец был предводителем местного дворянства, а дядя, издавший «Илиотропион» святого Иоанна Тобольского, – ректором Киевского университета, и подобная светская карьера была, казалось, предуготовлена и Михаилу. Его отношения с родителями были образцовыми, и, пока они были живы, он серьезно считался с их мнением. Умерли они в Венесуэле: мать в 1952 году, отец в 1954 году.

Миша Максимович был болезненным ребенком с плохим аппетитом. Он был очень хил и кроток. Старался иметь хорошие отношения со всеми, но особо близких друзей у него не было. Любил животных, в особенности собак. Шумных детских игр не любил и часто бывал погруженным в свои мысли.

В детстве он отличался глубокой, явно не соответствующей его возрасту, религиозностью. Он сам сказал в проповеди при посвящении в епископы в 1934 году: «С самых первых дней, как я начал осознавать себя, я захотел служить праведности и Истине. Мои родители возжгли во мне усердие неколебимо стоять за правду, и душа моя была пленена примером тех, кто предал за нее жизнь».

Маленький Миша любил «играть в монастырь», наряжая игрушечных солдатиков монахами и делая из игрушечных фортов монастыри. С возрастом его религиозное усердие углублялось. Он собирал иконы, а также религиозные и исторические книги – так образовалась большая библиотека – и более всего любил читать жития святых. По ночам подолгу стоял на молитве. Будучи старшим ребенком в семье, он оказывал большое влияние на своих четверых братьев и сестру, которые благодаря ему знали жития святых и факты русской истории. Он был очень требователен к себе и к другим в том, что касалось хранения церковных законов и национальных обычаев. С самых ранних лет был горячим русским патриотом, внушая и другим почтение к России и ее истории. Его любовь распространялась и на другие славянские и православные народы, и когда в 1912 году сербы были преданы болгарами, он в праведном негодовании изъял фотографии Болгарского Царя из альбомов младших братьев и запечатал семейную граммофонную пластинку с болгарским гимном, чтобы ее нельзя было проигрывать.

Святая и праведная жизнь ребенка произвела глубокое впечатление на его французскую гувернантку-католичку и в результате она приняла православное крещение (когда Мише было 15 лет). Он же помог ей приготовиться ко крещению и учил ее молитвам. Принимая активное участие в церковной жизни, он ежегодно участвовал в процессии, следовавшей из Харькова в Озерянский монастырь с чудотворной иконой Пресвятой Богородицы.

Загородное имение Максимовичей в Голой Долине было расположено всего в 8 милях от знаменитого Святогорского монастыря. Максимовичи проводили в своем имении каждое лето. Там Миша часто спал во дворе под навесом. Семья очень любила монастырь и подолгу жила там. Можно только представить, какое благоговение и восторг рождались в пылком Мишином сердце, когда он, юный паломник, входил в стены этого замечательного монастыря, расположенного на лесистом берегу Северного Донца. Там был Афонский типикон, величественные храмы, высокая «Гора Фавор», много пещер, схимонахи, скиты и большое братство в шестьсот монахов – в общем, достаточно, чтобы воспламенить ревность любого юного любителя житий святых. На Мишу, «монаха с детства», все это производило чрезвычайное впечатление, и он часто приходил в монастырь один.

Когда Мише исполнилось 11 лет, его послали в Полтавский кадетский корпус, в котором до него учился его отец. Здесь он оставался тихим и религиозным и ни в малейшей степени не походил на солдата. Он успевал по всем предметам, и все они ему нравились, за исключением физической подготовки, от которой он был впоследствии освобожден.

Как раз в эти годы, обычно критические для юных впечатлительных душ, Миша не мог избежать встречи с полтавским епископом, поразившим весь город своим суровым подвижничеством. Святитель Феофан (Быстров) был невысокого роста, очень худ, «прозрачен» – как обычно о нем говорили. Служил с закрытыми глазами в почти не нарушаемой тишине и пробуждал в предстоящих глубокое религиозное чувство. Казалось, святой сошел с настенной фрески собора и ходит среди верующих. Говорил он очень мягко, всегда пребывая в сосредоточенной молитве, но при этом вполне доступно, особенно с молодыми. Интересно отметить, что много сходных черт с ним можно обнаружить у блаженного Иоанна в последние годы его жизни, как если бы иерарх Феофан был для того образцом аскета, еще в детстве произведшим на него глубокое впечатление¹⁴.

В 13 лет, когда Миша учился в кадетском корпусе, его обвинили в серьезном «нарушении порядка», и это «нарушение» в высшей степени характерно для него. Кадеты часто проводили церемониальные марши в город Полтаву, а в 1909 году, по случаю двухсотлетнего юбилея русской победы в Полтавской битве, марш был особенно торжественным. И вот, когда они проходили мимо фасада Полтавского собора, кадет Михаил повернулся к нему и – перекрестился! Мальчики и тогда, и позднее посмеивались над ним за это, а начальством он был наказан. Но Великий князь Константин Константинович, попечитель корпуса, чей сын был товарищем Миши, издал приказ об освобождении кадета Михаила Максимовича от наказания за действие, которое не заслуживало порицания и осуждения, но было, напротив, весьма похвальным и выражало здравые религиозные чувства. Так Миша из объекта насмешек превратился в героя.

В 1914 году Михаил закончил кадетский корпус и, следуя глубокому сердечному влечению, решил посещать Киевскую Духовную академию. Родители, однако, настаивали, чтобы он поступал в Харьковскую юридическую школу, и из послушания им он отказался от своего желания, начав готовиться к юридической карьере.

В университетские годы он достиг зрелости в своем мировоззрении, которое начал усваивать с детства. В том возрасте, когда иные мальчики, выросшие лишь внешне православными, «восстают» или даже отбрасывают «бабушкины сказки» религиозного детства, юный Михаил как раз понял смысл своего духовного воспитания. Он увидел, что жития святых содержат особо глубокую мудрость, о которой не подозревают те, кто читает их поверхностно, и истинное познание их важнее любого университетского курса. Как отмечают его однокурсники, Михаил уделял больше времени чтению житий, чем посещению академических лекций, хотя он очень хорошо успевал и в университетских науках. Он изучал православных святых именно «на университетском уровне», усваивая их мировоззрение и их отношение к жизни, проникая в их психологию и постигая разнообразие их деятельности – аскетические труды и практику молитвы. Он полюбил их всем сердцем, до конца пропитался их духом и начал жить, как они. «Изучая мирские науки, – сказал он в уже упомянутой проповеди, – я все более входил в изучение духовной жизни». Сюда он вложил все свои усилия, его духовные глаза стали широко раскрываться, его душа была уязвлена жаждой постижения истинного пути и значения жизни во Христе.

Мальчик Михаил стал взрослым и закончил университет как раз, когда началась страшная революция, поставившая своей целью привести мир к анти-христианству. Вся семья его была всецело предана Православному Царю, и для нее уже первые дни февральской революции 1917 года были днями траура. Михаил, теперь уже вполне постигший начала православной жизни по образу святых Божиих, был решительно настроен жить по законам православной святости, даже в гуще новых событий. Так, на одном приходском собрании в Харькове шел разговор о том, чтобы снять серебряный колокол с соборной колокольни и переплавить его. Преобладающее большинство, охваченное революционным духом или боявшееся противостоять ему, склонялось в пользу этого святотатства, и только Михаил с немногими другими отважился смело выступить против этого. С распространением революционного духа начались аресты. Смелость Михаила становилась все более опасной, и семья пыталась убедить его покинуть дом и скрыться. На это он отвечал, что от воли Божией не скроешься, а без нее ничто не происходит, и ни один волос не упадет с нашей головы. Его арестовали, а затем через месяц освободили. Вскоре его опять арестовали, но когда стало ясно, что ему совершенно безразлично, находится ли он на свободе или в тюрьме, его снова отпустили. Он уже в буквальном смысле жил в другом мире и просто отказывался приспосабливаться к той «реальности», которая управляет жизнью большинства людей, – он решился неколебимо следовать путем Божественного Закона.

Так семя истинного Православия, посеянное в детстве, возросло в сердце этого избранника Божия, а знание житий святых явилось почвой, на которой его душа произросла как новое чудесное растение с изумительными и разнообразными плодами, редко приносимыми одним человеком. Как показала его последующая жизнь, он был одновременно суровым аскетом и любящим пастырем; питателем сирот и безмездным целителем; но также и миссионером и апостолом; глубоким богословом и Христа ради юродивым; истинным пастырем оказавшегося в изгнании русского стада и иерархом вселенского значения¹⁵.

Игумен Герман, 1979 год

В 1951 году архиепископ Иоанн был назначен правящим архиереем Западноевропейского экзархата Русской Зарубежной Церкви. Здесь его миссионерская деятельность, твердо основанная на жизни в постоянной молитве и чистоте православного учения, принесла обильные плоды.

Обобщая значение русской диаспоры, владыка Иоанн в 1938 году писал: «Наказывая русский народ, Господь в то же время показал ему путь ко спасению, сделав его проповедником Православия во всем мире» (доклад для Собора 1938 года, Югославия). Но большинство русской диаспоры «проповедует Православие» лишь самим фактом своей «православности». Тогда как Владыка пошел значительно дальше этого, став современным апостолом для стран Запада – тех стран, которые, будучи однажды просвещены Христианской верой, потом столетиями лежали во тьме неправоверия и даже еще более темных его «ответвлений».

Владыка принимал участие в ряде движений за возрождение Православия на Западе. Итоги подводить еще рано. Но знаменательно уже то, что Нидерландская Православная Церковь, единственная среди Православных Церквей Запада имеющая собственного Епископа и монастыри, считает владыку Иоанна своим основателем; аутентичная Французская Православная Церковь сегодня имеет свою иерархию лишь благодаря его покровительству; единственный испанский православный священник (Мадридская миссия) был рукоположен им. Что же касается Америки – предмет особого разговора, здесь архипастырство владыки Иоанна реализуется наиболее полно, он может считаться покровителем истинного Православия в Новом Свете.

Среди великих услуг, которые блаженный архиепископ Иоанн оказал западному Православию, одна из наиболее значительных связана с восстановлением почитания тех древних западных святых, чьи имена по причине позднейшего отпадения Римской Церкви никогда не включались в православные календари. Движимый любовью ко всем святым Церкви, Владыка собирал также жития и иконы (или портреты) и западных святых. Когда же он по Божественному Промыслу был назначен правящим архиереем Западной Европы, одним из первых его деяний было установление канонической основы для почитания этих святых в Православной Церкви. Тот список их (от 1952 года), что приводится ниже, следует рассматривать как предварительный и далеко не полный.

Вот резолюция по вопросу о почитании западных святых, принятая собранием епископов Русской Зарубежной Церкви под председательством архиепископа Иоанна (Максимовича).

Вопрос о почитании местных святых был рассмотрен на конференции епископов в Женеве 16–17 сентября (по старому стилю) 1952 года под председательством архиепископа Иоанна.

На последнем Соборе епископов (всей Русской Зарубежной Церкви) в 1950 году в связи с вопросом о разрешении почитания святого Ансгария, просветителя Дании и Швеции, Собор постановил, что местным епископам должно быть поручено давать разъяснения клиру и пастве в связи с каждым местным святым индивидуально. Взяв сказанное за основание, конференция и поставила этот вопрос. Архиепископ Иоанн кратко изложил житие святого Ансгария, который имел кафедру в Гамбурге и Бремене, и из нее стало очевидным, что нет ни малейших причин сомневаться в святости его жизни, его апостольских трудах и чудесах от его мощей. Если Сам Господь его прославил, то было бы дерзостным с нашей стороны не почитать его как святого. Владыка счел существенно важным подчеркнуть, что святой был действительно богоугодившим святым, прославленным Православной Церковью Запада еще до отпадения последнего от Вселенской Церкви, а потому он должен быть прославлен наряду с другими святыми, Его память празднуется 3 февраля († 865). Имя святого Ансгария должно с этого времени быть внесено в церковные календари как иерарха Церкви.

Есть много и других западных святых, которые также должны быть прославлены наряду со святыми Восточной Церкви, так как их почитание было установлено в глубокой древности. Среди этих святых следующие:

1. Святой Виктор, мученик Марсельский (†304, 21 июля); святой Иоанн Кассиан возвел над его могилой монастырь в V веке;

2. Святой Пофин, предшественник святого Иринея на Лионской кафедре, мученик († 177, 2 июня);

3. Мученики Лионские: святые Александр (24 апреля) и Епипод (22 апреля) – друзья, принявшие мученичество вскоре после святого Пофина, их мощи долгое время хранились с мощами святого Иринея; святой Бландина и другие приняли мученичество со святым Пофином (†177);

4. Святой Фелициан, епископ Фолиньо в Умбрии, Италия, принял мученичество (†252, 24 января);

5. Святая Женевьева, дева, которую посвятил Христу святой Герман Оксерский, известный своими чудесами; покровительница Франции (†512, 3 января);

6. Святой Герман Оксерский, епископ, скончался в Равенне, освободил Британию от пелагианской ереси, (†488, 31 июля);

7. Святой Лупп Тройский, епископ и исповедник, пришел со святым Германом в Британию, где вступил в борьбу с пелагианской ересью, епископом Тройским был 52 года (†479);

8. Святой Герман Парижский, вначале игумен, затем епископ Парижский (†576, 28 мая);

9. Святой Клод, священник и исповедник, учредил монастырь близ Парижа (†560, 7 сентября);

10. Проповедники в Ирландии, затем во Франции, Швейцарии, Италии и других странах: святой Колумбан (†615, 21 ноября), игумен, основатель многих монастырей, включая Люксе во Франции и Боббио в Италии, где и скончался; святой Фридолин, стал монахом в Пуатье, распространял почитание святого Илария, затем миссионерствовал в Швейцарии на Верхнем Рейне (†VII в., 6 марта) и святой Галл (ученик святого Колумбана, отшельник в Швейцарии (†646, 16 октября);

11. Святая Клотильда, королева Франции, по ее молитвам ее супруг Хлодвиг, король франков, принял Христову веру (†545, 3 июня);

12. Святой Иларий из Пуатье, епископ и исповедник, повел борьбу с арианством на Западе (†368, 13 января);

13. Святой Гонорат Леринский, основатель Леринского монастыря. Затем архиепископ Арльский (†429, 16 января);

14. Святой Викентий Леринский, священник, Учитель Церкви, автор «Коммониториума» (†450, 24 мая);

15. Святой Патрик, просветитель Ирландии, епископ и исповедник, посвящен во епископа святым Германом Оксерским, первый проповедник Христа в Ирландии (†461; 17 марта).

По вопросу о почитании западных святых было принято следующее решение. Почитая память святых, Богу угодивших, и узнавая в странах нашего рассеяния о древних миссионерах и аскетах, чьи имена были нам неизвестны, мы прославляем Бога, дивного во святых Своих, и почитаем тех, кто угодил Ему, превознося их страдания и подвижнические труды и призывая их быть нашими заступниками и ходатаями пред Богом. Ввиду этого мы постановили, чтобы вышеназванные праведники почитались всей Православной Церковью, и призываем и пастырей, и пасомых почитать этих святых, обращаться к их заступничеству в молитве.

Период жизни блаженного Иоанна во Франции был до сего времени малоизвестен, и не многие сведения о нем были доступны. Этот пробел и восполняет его преданная духовная дочь, автор этих воспоминаний Зинаида В. Юлем, представляя как бы взгляд «изнутри» и приоткрывая завесу над духовным миром самого, возможно, великого святого XX века. Конечно, пророк такого значения не мог прожить жизнь, не вызвав зависти и ненависти, как и пророки древности. Скрывать этого праведника от жаждущего взора нового поколения было бы грехом, поскольку слава Божия, открывающаяся в жизни праведников, способствует возгоранию на земле Божественного огня по желанию Господа нашего Иисуса Христа (Лк. 12:49). Нижеследующий духовный портрет блаженного Иоанна написан простой, любящей его душой. Осознав, что блаженный Иоанн был в умном общении со своим Создателем, она оказалась способной заглянуть в тайну его святости. Хотя ее рассказы представляют собой лишь отдельные впечатления о Владыке, они дают ясное свидетельство о близком присутствии другого мира (к коему Православная Церковь и приуготовляет своих чад) и о способности святых Божиих соприкасаться с этим царством еще здесь, на земле. Это тайна и откровение, недоступные нашим очам и сокрытые в Боге. Но они открываются тем, кто, подобно блаженному Иоанну, восходил на крыльях любви к Богу и ближнему. Тем же, кому дано узнать об этом, подается обновленная надежда.

Игумен Герман

1

Начну с того, как я в первый раз встретила архиепископа Иоанна. Матушка Елена Дмитриевна Солодовникова рассказывала мне, бывало, много историй про оптинских старцев, и мне захотелось встретиться с кем-нибудь из подобных. В то время у меня было много всякого рода трудностей, и я просила Бога, чтобы он послал мне такого старца. Примерно тогда же я узнала от кого-то, что отец Феодор Бокач собирается на Афон, и обратилась к нему с просьбой спросить о. архимандрита Николая, настоятеля афонского скита святого Илии, не позволит ли он мне в поисках духовного окормления написать ему. Но когда отец Феодор вернулся, он сообщил мне, что настоятель благословил меня обратиться с моей просьбой к архиепископу Иоанну (Максимовичу): «У вас есть собственный святой, блаженный Иоанн».

Жена генерала Половцева, Наталья Ивановна, наш добрый друг, сказала мне, что он часто служит в Медоне и что через несколько дней будет служить и проповедовать в Париже. Мы решили отправиться туда вместе.

В ожидании Архиепископа моя мама предвкушала увидеть солидного иерарха типа тех, коих она, бывало, видела в Александро-Невской лавре в Петербурге. Когда же она услышала, что прибыл Архиепископ, а увидела низенького седого Старца в белой рясе с непокрытой головой, то в изумлении воскликнула: «Да это же Серафим Саровский!» Тогда он повернулся в нашу сторону, слегка наклонил голову и кротко улыбнулся. Матушка же Солодовникова, увидев его в первый раз несколько ранее, в Каннах, когда его облачали посреди храма перед литургией, подумала: «Какой удивительный Иерарх, и к тому же еще юродивый во Христе!» В ту же секунду он повернул голову, окинул ее взглядом и улыбнулся. Она была поражена его прозорливостью и только испугалась, не подумала ли она чего-нибудь плохого о нем.

Вскоре после этого мы с матушкой Солодовниковой поехали в Версаль, в Кадетский корпус, где остановился Владыка. Мы стояли всю Литургию и в конце подошли приложиться ко кресту. Епископ раздавал антидор сам. Матушке он сразу дал большой кусок, а для меня, как бы колеблясь, очень долго выбирал. Я начала волноваться и подумала, что он не хочет мне его дать. Мысленно я попросила Бога, чтобы он не лишил меня этого. Наконец, он выбрал кусок и дал мне. Потом благословил нас, дал попить немного святой воды, и мы ушли.

2

Вскоре я снова посетила епископа, на сей раз одна. В то время мне предложили место в детском доме в Монжероне, так как я искала работу, а также жилье, где можно было бы остановиться с племянником, которого доверили моей опеке. Мне не особенно хотелось идти работать в детский дом, но выбора у меня не было.

Кроме того, дама, на чье место я шла, уволилась. Хотя я шла к епископу только за благословением на поездку в Монжерон, но за этим стояло нечто гораздо большее. Когда я приехала в Версаль, меня проводили в его келью. Он жил в маленькой комнатке, стены которой были увешаны деревянными полками с маленькими секциями, заполненными связками писем, и на каждой такой секции был свой номер. У окна возле маленького стола стояло глубокое кресло, в котором он сидел, глядя в окно. У двери в углу стояла большая сумка с засохшими просфорами. Когда я вошла, он встал, подошел и благословил меня, и я начала ему рассказывать о себе. Я сказала: «Ваше Преосвященство, благословите меня принять место в Монжероне и поехать туда жить». Я была уверена, что он благословит, но он, немного подумав, ответил: «Нет, лучше ехать в Шалифер».

И начал что-то искать в своей записной книжке. Я раньше никогда об этом Шалифере не слышала и не обратила внимания на его слова. Во время нашего разговора он, бедный, стоял, а я даже не сообразила предложить ему сесть в кресло (только сейчас об этом вспомнила!). Он дал мне много советов и после этого не раз являлся мне во сне, говоря, что делать. И все, что он ни говорил, сбывалось, как если бы он знал все заранее. Но тогда я еще не постигала, что он имел дар прозорливости от Бога. Он сам этот дар не старался обнаружить, а мы о нем не догадывались, потому меня в то время не поразило даже следующее.

Я встретила блаженного Иоанна в 1958 году, а мой отец умер 7 мая 1957 года в Светлую Среду. Незадолго до смерти отец сказал: «Сегодня ко мне приходил какой-то монах, малого роста и в черном». Я долго думала, кто бы это мог быть, но, поскольку в то время не знала еще владыку Иоанна, не могла решить эту загадку.

Теперь у блаженного Иоанна я подумала: «Какая жалость, что я не знала его, когда отец был болен, – он вымолил бы ему здоровье!» И в этот момент он мне сказал: «Вы знаете, а я ведь навещал вашего отца в больнице». Тут он раскрыл свою маленькую записную книжку и громко прочитал имя, отчество и фамилию моего отца: «Вот, я нашел: Василий Максимович Юлем». Но ведь он не знал даже моей фамилии, как же он мог бы прочесть мои мысли, если бы не был прозорливцем?! Это означало, что отцу моему не было предназначено выздоровление.

Перед тем как уйти, я попросила у него просфору. Он стал рыться в мешке с сухими просфорами, наконец выбрал одну девятичинную и дал мне. Он также благословил меня бумажной иконкой Леснинской Богоматери (тогда я еще не знала о Леснинском монастыре). Затем он повел меня в храм. Дал испить святой воды и сказал, что должен ехать в Париж. Я обрадовалась, думая, что поеду с ним. Он пошел очень быстро, и я решила, что он, быть может, не хочет, чтобы я с ним ехала. И все же старалась особенно от него не отставать. Когда мы пришли на стоянку такси, машин там не было. Когда подошло такси, оказалось, что свободно лишь одно место. Он спросил, не тороплюсь ли я, и я, конечно, ответила, что нет. Тогда он сел в такси и долго еще благословлял меня, пока машина не скрылась из виду.

На следующий день я поехала навестить матушку Солодовникову. Она показала мне одну фотографию, сказав: «Почему бы Вам не поехать в Шалифер?» – И пояснила, что это русский детский дом под попечительством архиепископа Иоанна. По описанию мне этот дом сразу понравился. Но что мне было делать? Отказаться от предложенной работы в Монжероне, где есть вакантное место и некому заменить меня, было бы неправильным. С тяжелым сердцем пошла я в то воскресенье на встречу с дамой, которой обещала ехать в Монжерон. Я пришла, приветствовала ее, пытаясь изобразить улыбку, и сказала: «Я принимаю Ваше предложение». Но тут же заметила, что эта дама от моих слов вовсе не в восторге, и спросила ее о причине этого. Она ответила, что женщина, которая там работала, внезапно изменила решение и захотела остаться. «Слава Богу!» – Я с радостью перекрестилась, как если бы тяжелый камень был снят с моих плеч. Так я попала в Шалифер – по слову блаженного Иоанна.

3

А вот как оказался у меня мой племянник. Еще до встречи с блаженным Иоанном я видела сон: стою в большом храме и вижу чью-то усыпальницу, зная про себя, что это саркофаг праведного Иоанна Кронштадтского. И вдруг смотрю – встает отец Иоанн из гроба. Встав, быстро уходит и скрывается за колонной. Все вокруг начинают кричать: «Где отец Иоанн?!», не зная, что он жив. А я бегу за колонну и смотрю не него. Он спрашивает, что мне нужно, – не голосом, но как бы глазами, и я отвечаю: «Отец Иоанн, благословите меня». Он благословляет меня, и я просыпаюсь.

Я сразу вспомнила, как давно хотела, чтобы он благословил мою семью, потому что отец Иоанн когда-то благословил мою мать пойти в монастырь. Она очень хотела уйти в его монастырь на Карповке, но потом встретила моего отца, и они вскоре решили пожениться. Отец поехал в Кронштадт за благословением отца Иоанна и пробыл там три дня в надежде увидеть его, но вернулся, не увидев. Возможно, отец Иоанн не захотел благословить этот брак, так как до того благословил мать на монашество. Мама даже часто шутила, говоря: «Наша семья – неблагословленная». Это огорчало меня, и я хотела, чтобы отец Иоанн благословил мою семью. Вскоре я снова увидела во сне отца Иоанна, сидяшим на софе, и себя рядом с ним. И я его прошу: «Батюшка Иоанн, благословите нашу семью». Он улыбнулся и благословляет. Тогда я решаюсь попросить благословить меня на уход в монастырь. Но тут вижу, что он не хочет этого делать и говорит (опять не словами, но глазами): «Ради этого ты должна остаться здесь», – и показывает на стену. И я вижу, как на стене постепенно вырисовывается младенец. Я начинаю плакать горькими слезами и просыпаюсь.

Вскоре жена моего брата родила мальчика и заболела туберкулезом, и мне отдали его на воспитание, когда ему еще не было и месяца. Эти сны я видела до канонизации праведного Иоанна.

Итак, я поехала в Шалифер и была очень счастлива там. То было лучшее время моей жизни. Но вскоре пришло большое искушение. Моя мать по какой-то непонятной причине стала все время звать меня домой. Она настаивала: «Возвращайся, мне очень трудно без тебя!» – И почти каждый день звонила мне. Я спросила блаженного Иоанна, что делать, и он ответил, что лучше остаться. Тогда я еще не знала, что к словам блаженного Иоанна следует относиться с абсолютным вниманием, как к словам кого-либо из оптинских старцев, которые были непосредственно восприимчивы к внушениям Божественной воли. Но поскольку я воспитывалась в полном послушании родителям, то вернулась домой. Как только приехала, мать спросила: «Зачем ты приехала?» Но было уже поздно, я не могла вернуться обратно, мое место было занято. С того времени на меня нашло такое беспокойство, что, если бы не молитвы блаженного Иоанна, я бы, конечно, этого не выдержала. Приблизительно тогда же блаженный Иоанн начал устраивать в нашем храме после службы благотворительные трапезы, которым впоследствии я себя посвятила. Он был святым, и я дорожила каждой минутой общения с ним. Временами случалось, что он спускался пить чай, и я, занятая весь день, имела тогда возможность задать ему вопросы, накопившиеся у меня за день, но забывала, о чем хотела спросить. Тогда он, сидя со склоненной головой, тихо говорил, как бы с сами собой, отвечая на все мои незаданные вопросы! Я стояла позади него в полном изумлении, не смея перевести дыхание. То были незабываемые моменты.

4

После первого же разговора с блаженным Иоанном я старалась делать все возможное, чтобы видеть его чаще. Всегда старалась бывать в Леснинском монастыре, когда он там служил, и ходила туда причащаться. Однажды, прочтя накануне последование перед святым Причащением, я мирно пошла спать, думая, что на следующий день приму от него Святые Таины. Но утром, заканчивая читать молитвы, услышала внизу какое-то движение. Выяснилось, что блаженный Иоанн должен срочно ехать в Париж. От растерянности я впала в уныние, все опротивело мне. И я решила мысленно умолить блаженного Иоанна: «Возьми меня с собой, возьми меня с собой!», боясь даже спуститься, чтобы не разрыдаться перед Епископом. Вдруг слышу, кто-то говорит настоятельнице: «Зина должна срочно вернуться домой в Париж, но поезда еще так рано не ходят». Стоя в комнате за закрытой дверью и слыша это, я думала, что сердце мое разорвется от радости. Я оставалась наверху, ожидая, когда меня позовут и делая вид, что ничего не знаю. И удивительно: у меня и на минуту даже не было мысли, что дома что-то случилось! Вскоре ко мне пришли. Я сделала вид, что очень обеспокоена, и начала собираться. Спускаюсь с лестницы. Возле машины собрался весь монастырь, и все, казалось, были немного взволнованы. Подхожу к машине, а там только одно место свободное – как раз для меня. Я села и мы, сопровождаемые пением молитвы о путешествующих – «Ангел-Хранитель» – отъехали.

И подумайте только, блаженный Иоанн даже не спросил меня, где я должна выйти, чтобы попасть домой! Что же до меня, то я думала только о том, как я счастлива и что еду с благословенным человеком. Мы прибыли в храм, Владыку облачили, затем началась служба, я причастилась, служба закончилась, он снял облачение.

Люди толпились вокруг него. Он сел в машину, благословил нас всех и уехал... Домой я пришла совершенно счастливая, хмельная от радости. Это то, что называют «благодать преисполняющая». Дома никто меня не ждал и даже удивились, что я вернулась так быстро. Что же мог означать мой срочный отъезд из Леснинского монастыря? Но я даже не стремилась выяснить это. Мистически я понимала, если это вообще можно назвать «понимание»: он услышал мое обращение к нему и совершил чудо.

5

Находясь с таким человеком, как блаженный Иоанн, я ощущала, что реальность другого мира начинает осенять меня. Я приближалась к Царству Благодати, чтобы с еще большей интенсивностью ощутить страдания и печаль.

Как-то раз я пошла в монастырь, когда блаженного Иоанна там не было. Переночевала там, испытав множество искушений. Той ночью я видела сон: стою у двери монастырской гостиницы и смотрю через открытые ворота на улицу. Блаженный Иоанн входит в монастырь. Войдя, оборачивается ко мне со словами: «Смотри! Будь внимательна». Я в оцепенении, тут же вижу на другой стороне улицы трех нечистых духов – все черные, одетые в трико: один высокий и плотный, другой высокий и очень тонкий, третий среднего роста и полноватый. Все трое держат руки в карманах, делая вид, что не обращают на меня внимания. Я проснулась.

После этого сна мои искушения усилились, и каждый раз, испытывая серьезные искушения, я слышала голос блаженного Иоанна: «Смотри! Будь внимательна». И всегда в такие страшные минуты он спасал меня.

6

Был и другой удивительный случай, когда блаженный Иоанн, можно сказать, спас меня от верной смерти. В тот день, собираясь на улицу, я выглянула в окно и увидела, что перед нашим входом между двумя машинами лежит какой-то странный, непонятный предмет, похожий на рулон бумаги, около тридцати сантиметров в длину и десяти сантиметров в диаметре (точнее трудно описать).

«Что за штука!» – подумала я, и любопытство меня одолело. Почему бы мне не спуститься и не потрогать этот предмет ногой, узнать, что это такое? Я начала одеваться, когда совершенно нежданно зазвонил дверной колокольчик. Я открыла дверь и – наш дорогой Епископ! «Что бы значило это нежданное появление?»

Блаженный Иоанн прошел через коридор в комнату, не сказав ни слова. Потом сел в кресло. Я стала хлопотать вокруг него, не зная, что сказать или сделать. Он молчал, я тоже. Так он просидел около пяти минут, затем встал, благословил меня и ушел. Я стояла ошеломленная – что, в конце концов, все это значит?! Потом мое внимание было снова привлечено к окну. К тому времени к нашей входной двери подъехал грузовик, и там уже работала группа полицейских. Несколько человек очень аккуратно подняли ту самую «штуку», которую я только что хотела потрогать, положили ее в машину и осторожно отъехали. Я вышла из дому выяснить, что происходит.

В то время в Париже было много террористических актов, и этот предмет оказался бомбой. Что бы со мной было, если бы я вышла и потрогала ее ногой, как и намеревалась сделать, и не была бы удержана необъяснимым посещением нашего дорогого блаженного Иоанна, которому мое намерение было открыто?! Несомненно, в тот день он спас мне жизнь.

7

Блаженный Иоанн жил в то время в Париже недалеко от нас. Я каждый день захаживала к нему, приносила еду, которую готовила мама. Он очень любил творожные клецки, которые по-украински зовут «вареники». Как-то мама приготовила вареники и оставила на столе, чтобы я отнесла их ему. В этот момент вошел мой дядя Алекс и посмотрел на эти вареники так, что стало ясно – ему их очень хочется. Очевидно, он подумал про себя: «Для меня они бы не сделали, а для Епископа – пожалуйста!» И то была правда, так как в то время с деньгами у нас было туго, и всю лучшую еду мама всегда предназначала для Епископа.

Я принесла ему эти вареники с радостью, думая, что и он будет рад покушать их. И что бы вы думали он сделал?!

Епископ сел за стол и неохотно начал есть другое, а к вареникам и не притронулся, И сколько я ни предлагала их ему, сколько ни упрашивала попробовать, он к ним не прикоснулся. Очевидно, он почувствовал, как сильно их захотел мой дядя Алекс.

8

В том же доме, где была резиденция блаженного Иоанна, жил и его главный священник, архимандрит Митрофан. Он был родом из Воронежа, и блаженный Иоанн постриг его в монашество с именем Митрофан – в честь покровителя города. Этот добрый Батюшка был абсолютно предан блаженному Иоанну и понимал, что Иерарх – подлинный святой, непонятый многими церковными деятелями просто потому, что они не знают, какими бывают настоящие святые (святому это доставляло много неприятностей и напрасных волнений). Владыка, однако, многое постигал интуитивно, не раскрывая этого и полагаясь на Божественное Провидение.

Однажды после службы отец Митрофан и другие служившие ненадолго задержались в храме, и отец Митрофан рассказал, что против нашего дорогого Епископа ведется целая кампания, по сути настоящее гонение, и что его хотят удалить из Парижа. Кто-то написал в Синод, чтобы архиепископа Иоанна перевели в Брюссель. Мы все страшно расстроились, не зная, что делать. Наконец, решили подписать обращение и сразу послали его в Синод. Но оно не помогло, так как несколько дней спустя появилось синодальное решение, которым он назначался в Брюссель. Мы были очень опечалены и, по обыкновению, беспомощны и испуганы.

Мать Магдалина была возмущена и тяжело это переживала. Она решила привести все в порядок и прислала мне целый чемодан архиепископских риз, так как отвечала за этот «участок». Она очень любила Блаженного и весьма твердо заявила мне, что я должна уложить все его облачения в должном порядке в один чемодан и удостовериться, что они отправлены с Архиепископом. Она решительно подчеркнула, что облачения не должны оставаться здесь ни при каких условиях. Я сделала все, как она мне сказала. Но когда я принесла этот чемодан перед отбытием Архиепископа, Владыка взял все другие кроме него. Я настаивала на том, чтобы он взял его, потому как боялась, что мать Магдалина очень рассердится на меня. Архиепископ попытался протестовать, но, встретив мое решительное сопротивление, неохотно взял чемодан и ушел.

Вскоре вышло так, что Архиепископ вновь был переведен в Париж. Он привез обратно все чемоданы за исключением того, который дала ему я. Его потеряли и больше не нашли.

9

Матушка Солодовникова и ее сын Алеша решили поехать в Россию и пришли к блаженному Иоанну за благословением. Сначала он не обнаружил особого желания благословить их. Но потом согласился. Когда же они от него ушли, он провел всю ночь в молитве. Я узнала об этом на следующее утро от нижних соседей, жаловавшихся, что он всю ночь ходил, и слышавших, как он молился. Несколько дней спустя я была в храме и заметила, как блаженный Иоанн, совершая поминание на проскомидии, громко молился о «тяжко страждущих Елене и Алексие». Я была удивлена. На следующий же день или даже в тот же день мы получили телеграмму, из которой выяснилось, что Матушка упала в Москве с эскалатора метро, получила серьезную травму и попала в больницу, а Алеша был в отчаянии, не зная, что делать. Но наш блаженный все знал заранее, молился и, конечно, вымолил Матушку из беды. Слава Тебе, Боже!

10

Всякий раз, когда блаженный Иоанн и отец Митрофан возвращались в свой дом, что близ храма, я приходила туда готовить. Владыка, как правило, совершал свою основную ежедневную трапезу уже к полуночи, и я старалась всегда быть в это время там, чтобы разогреть для него еду. Обычно я стояла рядом, пока он не кончит есть. Часто он приходил совсем окоченевший от холода. Как сейчас помню, блаженный Иоанн спускается с лестницы, всегда босой, хотя наш пол был без линолеума – просто цементный. Я пыталась постелить небольшой коврик под его ноги, но он всегда нарочно становился возле коврика, а не на нем. Отец Митрофан достал позже специальный маленький радиатор и пристроил его так, чтобы он находился за креслом блаженного Иоанна и обогревал ему спину.

Отец Митрофан очень любил рыбу. Всякий раз, когда разрешалось ее есть, он готовил ее сам или просил матушку поджарить. Особенно ему нравилась рыба сунгари, крупная и с сильным запахом; я же вообще никогда не любила рыбу, а эту в особенности. Но поскольку в мои обязанности входила готовка, я пользовалась привилегией разделять трапезу с Архиепископом и отцом Митрофаном.

Так мы, бывало, втроем сидели за столом перед целой грудой этой рыбы, зловеще пялившейся на меня. Я же смотрела на нее с ужасом, думая: «Боже, как мне съесть ее?!»

Меж тем отец Митрофан, улыбаясь, обращался к Иерарху: «Ваше Высокопреосвященство, положите Зине побольше». И тогда Его Высокопреосвященство щедрой рукой выбирал самую большую рыбину и клал на мою тарелку. Я чуть не плакала. Но что мне было делать? Я должна была есть! И едва-едва я, бывало, справлялась с ней, как отец Митрофан подкладывал в мою тарелку еще половину такой же рыбы. Я была в растерянности, не зная, что делать. Почти со слезами, я обыкновенно все же доканчивала и ее, думая про себя: «Батюшки! Я не смогу не только добраться до дому, но и встать из-за стола!» Но ничего подобного не происходило. Я легко, вставала из-за стола и делала все, что требуется после трапезы, прекрасно добиралась домой и спала, как младенец, не чувствуя никакой тошноты. Вот что значит благословение святого человека.

11

Очень часто я хотела о многом спросить блаженного Иоанна, но мне никак не удавалось сделать это днем, так как после Литургии он был обычно кем-нибудь занят, например, служил панихиду или ему кто-то звонил по телефону, или он просто уходил в свою келью, и мне не хотелось его беспокоить. Так, бывало, проходил весь день, а когда он возвращался ночью и было самое время задавать вопросы, я, к сожалению, забывала, о чем хотела спросить. И только подумайте! Сгорбившись над тарелкой во время трапезы и вкушая свой суп или что-нибудь еще, он имел обыкновение как бы невзначай, обращаясь вроде как бы и не ко мне, начинать беседу. Я слушала и поражалась: блаженный Иоанн спокойно отвечал на все мои вопросы, которые я хотела ему задать, но не произносила вслух, а только составляла в уме.

12

Блаженный Иоанн любил наш храм и вместе с отцом Митрофаном много вложил в него труда и заботы. Забота эта была, конечно, духовной, «невидимой простым глазом» и казалась странной и эксцентричной премудрым и разумным мира сего (даже из православного клира), но была открыта младенцам (Мф. 11, 25). У него была великая вера в силу святой воды. Каждую ночь он имел обыкновение благословлять храм святой водой сверху донизу и снизу доверху. Помню, как мы обычно обходили весь наш квартал, дома, соседствующие с нашим храмом. Я тогда, как правило, несла воду и вместе с отцом Митрофаном пела, а блаженный Иоанн все окроплял, обычно весьма обильно. Однажды мы троекратно обошли все здания, окружавшие наш храм. Затем пересекли улицу, и он благословил почтовый ящик, в который обычно сам опускал письма, «запечатывая» его при этом крестным знамением. Он никогда никому не позволял опускать за него письма. Днем или ночью, в дождь или снег он пересекал улицу, часто босиком, только чтобы бросить письма.

Когда мы возвращались с процессии, к нам обычно подходила какая-нибудь пожилая француженка и просила блаженного Иоанна покропить ей голову и благословить ее, что он и делал. Бывали случаи, когда люди, получавшие подобным образом благословение, приходили потом и благодарили за полученные блага. Он же, конечно, вел себя так, будто ничего не знал.

Потом, когда блаженный Иоанн уже уехал в Сан-Франциско, тот маленький почтовый ящик заменили, к сожалению, другим, и я очень горевала из-за этого. Но когда он приехал, навестить нас, то сразу сказал мне: «Зина, дай мне святой воды и кропило и иди со мной». Я сделала, как он велел. И что бы вы думали он сделал? Немедленно пошел к новому ящику, благословил его и окропил святой водой. Как замечательно, что он читал все мои мысли!

13

Я любила, когда блаженный Иоанн служил и после Литургии рассказывал жития святых, воспоминаемых в тот день. И как красочно было его повествование! Когда он говорил, вы как будто видели все происходящее. Он любил рассказывать историю святого Герасима Иорданского со львом – такую милую, детскую и бесхитростную! Так я полюбила этого святого всем сердцем. Беседы Владыки об этом святом также оказались провидческими. После того как отец Митрофан покинул нас, одним из наших священников стал иеромонах по имени Герасим, который по прибытии сделал то, что, блаженный Иоанн когда-то предсказывал об учреждении юношеского братства при нашем храме. Молодой и энергичный, отец Герасим претворил в жизнь идею этого юношеского братства – дело поистине доброе и благодетельное для многих как молодых, так и старых. Враг нашего спасения начал преследовать отца Герасима, который был истинным аскетом (и даже в чем-то пытался подражать блаженному Иоанну), и из-за недобрых людей его здоровье разрушилось, а добрые начинания остановились. И сейчас наш храм во многих отношениях умалился, как и предсказывал блаженный Иоанн. Но об этом позже, когда буду рассказывать о том, как блаженный Иоанн покидал нас в последний раз.

14

Когда наш дорогой блаженный Иоанн уезжал от нас, чтобы приступить к управлению епархией в Сан-Франциско, мне казалось, что, хотя отец Митрофан остается с нами, я потеряю все и останусь полной сиротой. До сего дня не могу вспомнить этот момент без слез. Когда после Литургии в день своего отъезда блаженный Иоанн вышел из алтаря с посохом в руке, чтобы сказать нам несколько слов утешения, я подумала: «Господи, что я буду делать, когда не смогу видеть моего Старца, слышать его голос и чувствовать его присутствие? Куда он идет... это так далеко!» И когда он начал свою проповедь, я стала плакать горькими слезами, которые текли у меня из глаз, как две реки. Блаженный Иоанн посмотрел в мою сторону и сказал: «Люди, у которых одна цель и которые стремятся к «единому на потребу», имеют единство душ и никогда не чувствуют разделяющее их расстояние. И не имеет значения, сколь это расстояние велико: оно никогда не может быть препятствием для той духовной близости, что соединяет этих людей в единстве душ».

После этих слов мои слезы мгновенно высохли, и я подумала: «Как удивительно! Будто кто-то закрыл у меня кран!» И сразу на сердце стало так тепло, так приятно, так радостно (как на Пасху), что я даже забыла, что наш Блаженный покидает нас. И когда мы поехали провожать его в аэропорт, я вместо печали ощутила радость. Совершенно не ощущала, что он покидает нас навсегда.

Что же это было, что заставило мою печаль внезапно претвориться в радость? Его молитвы.

С того времени и до сих пор я чувствую, что он близко, рядом со мной и я могу говорить с ним и спрашивать обо всем, что нужно.

На следующую ночь после отъезда блаженного Иоанна я видела сон. Какой-то старый монах, с длинными посеребренными волосами до плеч входит в наш храм, благословляет его и уходит. Я хорошенько рассматриваю его. Все вокруг освещено, и я отчетливо запоминаю его черты. Чувствую, что знаю его, хотя никогда до того не видела. Кто бы это мог быть? Только много позднее увидела я его портрет и признала в нем епископа Феофана Затворника. До того сна я никогда не видела его изображения. Это посещение во сне было, я уверена, как бы приоткрыванием двери в потустороннее Царство Духовной Жизни, к которому был так близок блаженный Иоанн. Кто знает, каких только посетителей не бывало у него во время его долгих Всенощных бдений и уединенной молитвы в нашем холодном храме. Может быть, этот запоздалый посетитель пришел попрощаться с ним или, возможно, даже на время «заместить» его? Это и были те евангельские «крохи со стола господина», которые случайно попадали и к нам. Перед нами только смутно мелькало то, что Владыка видел ясно, как днем.

Даже когда он был далеко, он не забывал нас и часто писал письма отцу Митрофану, в которых спрашивал о нас и посылал нам благословение. И вот пришла первая Пасха без него. После полуночной Пасхальной литургии, когда мы все спустились в трапезную разговляться, я вдруг услышала телефонный звонок. Побежала и – о Боже! – это он, наш любимый блаженный Иоанн! «Христос воскресе, мой дорогой Архиепископ!» – закричала я. Он поздравлял нас со Светлым Праздником Христова Воскресения. Потом подошел к телефону отец Митрофан и долго говорил с ним. Что это было за нежданное радостное чувство, его забыть нельзя! Ясно, что таким должно быть состояние пребывания в Божией благодати – ликование духа, которое, как говорят Отцы, обычно сопровождается скорбями по зависти демонов. Они, как тени: чем больше света, тем они темнее. Вот почему так перемешаны в духовной жизни радости и печали.

В следующий приезд блаженный Иоанн показал мне свои карманные часы и сказал: «Я не переставлял часы и всегда знал точное время вашего богослужения», и улыбнулся. Что за чудная, утешительная мысль! Он молился вместе с нами, даже будучи так далеко. Поистине – единство душ!

15

Когда после переезда в Сан-Франциско блаженный Иоанн приехал в первый раз в Париж, он, конечно, остановился в своей маленькой келье при нашем храме. Вечером блаженный Иоанн попросил меня прийти и что-нибудь принести ему. Я увидела у него на столе газету, в которой была фотография Казанской иконы Божией Матери. Как-то, еще задолго до того, как мы познакомились с архиепископом Иоанном, мы с мамой прочитали в газетах, что у какого-то антиквара в Англии была древняя русская икона и все думали, будто это и есть настоящая Казанская икона. Риза на иконе была очень дорогая и, конечно, стоила бы немыслимых денег, захоти кто-нибудь выкупить ее обратно для Русской Церкви, после чего она, возможно, вернулась бы на родину. Я была этим заинтригована и всегда хотела узнать, была ли то действительно сама чудотворная икона или нет.

Увидев эту газетную статью в келье блаженного Иоанна, я предвкушала, как теперь уж расспрошу его об этом. Но когда я спустилась, то была так поглощена готовкой и другими делами, что совершенно об этом забыла. После трапезы блаженный Иоанн поднялся в свою келью, а я пошла домой.

Утром я пришла в храм. После чая блаженный Иоанн позвал меня и попросил выгладить покрывало его клобука. Я вошла в его келью и увидела на столе ту же газету, но на сей раз она лежала так, что статьи видеть было нельзя, и я снова забыла спросить его о ней. Но когда я уже собиралась уйти от него, вдруг остановилась на пороге – мне показалось, что я слышу, как он что-то говорит. В этот момент он перевернул газету и как бы невзначай сказал: «Это очень красиво написанная икона и в богатой ризе, но это не оригинал, потому что размеры не соответствуют прототипу...» Я онемела от его прозорливости и вместо того, чтобы спросить об этой иконе и почему он говорил мне о ней, я отважилась только на: «Какая жалость!» Потрясенная до глубин своего существа, я спустилась вниз.

Через несколько дней блаженный Иоанн улетел в Калифорнию, а вскоре покинул нас и отец Митрофан. И мы остались совсем одни, как сироты, без наших дорогих молитвенников.

16

Все мы жалуемся на наши горести, а блаженный Иоанн не жаловался никогда, хотя у него, бедняги, было так много треволнений, и часто даже не из-за себя. Я сама была свидетельницей тому. Однажды мне довелось прийти в храм перед началом службы. Слышу чей-то плач. Удивленная, я тихо поднялась по ступенькам храма и убедилась, что звуки исходили из алтаря. Боковая дверь была приоткрыта, и я заглянула. К моему изумлению, я увидела голые пятки блаженного Иоанна у Престола. Он стоял на коленях, склонив голову на руки, и горько плакал! Я быстро отошла. Невозможно было смотреть на это.

17

Когда еще только открылся наш храм в Париже и блаженный Иоанн был пока с нами, к нам приехал из Швейцарии пожилой человек по имени Григорий (не помню ни отчества, ни фамилии). Он хотел, чтобы блаженный Иоанн рукоположил его во пресвитеры, но Владыка не захотел и сказал, что тот должен еще много учиться. Почему он не захотел этого сделать, выяснилось позже.

Этот Григорий часто читал на клиросе (особенно он любил читать акафисты Пресвятой Богородице). Однажды он читал часы. Блаженный Иоанн совершал в алтаре проскомидию, и боковая дверь была открыта. Меня тогда в храме не было, был один Григорий. Потом он рассказал мне, что тогда произошло. Закончив читать часы, он захотел что-то спросить у блаженного Иоанна и пошел к алтарю. Подойдя же к открытой боковой двери, остолбенел. Он увидел блаженного Иоанна в нетварном лучезарном свете и стоящим не на земле, но сантиметрах в тридцати над нею. Григорий быстро отошел и не мог спрашивать его уже ни о чем, а Владыка продолжал службу, как будто ничего не произошло. Григорий не говорил об этом долгое время. Рассказав же мне, он заставил меня поклясться над Евангелием, что я никому об этом не расскажу до кончины Блаженного. Этот добрый пожилой человек не стал священником, потому что вскоре умер.

Совершенно о таком же случае рассказала мне старая монахиня из Леснинской обители. Когда она и другие сестры жили там, блаженный Иоанн часто подходил к Богоматери Иверской, которую, видимо, очень любил и пред которой часто молился. Однажды, когда он так молился пред иконой, эта монахиня вошла и увидела то самое, о чем говорил Григорий. Блаженный Иоанн был окружен лучезарным светом и стоял не на земле, но над ней!

18

Позднее мы должны были испытать много скорбей и горя. Все даже потускнело в храме. Назначили нового священника, который очевидным образом был проинструктирован не доверять блаженному Иоанну.

В один прекрасный день мы получили радостную весть от отца Митрофана. Он писал, что наш дорогой блаженный Иоанн собирается приехать и хотел бы остановиться в своей келье, которую так любил. Я начала готовиться к его приезду, и вскоре все приготовления были закончены. Мы с волнением ожидали его посещения, пусть и недолгого. Наконец, он прибыл, и я побежала к нему за благословением. Он направился в алтарь, а я поспешила помочь принести его вещи в келью наверх. Потом он вышел из алтаря и захотел подняться к себе. Я спросила: «Ваше Высокопреосвященство, я сейчас сварю кофе. Принести его Вам?» «Нет, Зина, не беспокойся. Я спущусь и буду пить его с вами вместе. Позови меня, когда будет готово».

Через десять минут все было готово. Я поднялась по лестнице из кухни через коридор, что между лестницей и храмом, и позвала Архиепископа. Он вышел и стал спускаться. В этот момент и новоназначенный настоятель вышел из своей кельи, что наверху, и также начал спускаться, но остановился, не дойдя трех ступенек до низа. Строго посмотрев на меня, он сказал: «Его Высокопреосвященство будет пить кофе в своей келье». На это я сразу возразила, что Его Высокопреосвященство специально выразил желание пить кофе внизу. Но настоятель еще строже повторил: «Я говорю тебе, что он будет пить кофе в своей келье. Я здесь заведую, я даю распоряжения!»

Эти слова ударили в меня, как нож, я закрыла лицо руками и замерла, не способная взглянуть ни на блаженного Иоанна, ни на настоятеля. Наконец, я посмотрела на моего дорогого блаженного Иоанна. Он стоял, опустив руки и голову. Через несколько секунд начал медленно подниматься по ступенькам, вошел в свою келью и заперся. Я пошла на кухню, все приготовила, положила на поднос и принесла наверх. Поскольку я не могла войти к нему, то оставила все на столе в соседней комнате. После этого сразу помчалась домой: не могла больше этого вынести. Примерно через час вернулась в храм, отворила дверь и тут же отшатнулась: в коридоре и во всем храме было темно и холодно, как в могиле. Сердце сжалось и сразу мелькнула мысль: благодать оставила нас!

Я бросилась наверх и без стука открыла дверь кельи. Она была пуста! Со слезами я упала на пол и стала молиться, прося Бога, чтобы блаженный Иоанн вернулся. Потом стала громко рыдать: «О, мой дорогой Епископ! Зачем ты меня оставил?! Зачем ты меня оставил?! Почему мне не осталось ничего от тебя! В таком состоянии я пролежала на полу очень долго. Наконец, встала, машинально вышла из комнаты, и дойдя до лестницы, остановилась. Вдруг я услышала, как дверь внизу медленно открывается, входит блаженный Иоанн, снова с опущенной головой, как виноватый, в руке его чемоданчик. Поднимается по ступенькам и входит в свою келью. Я молча следую за ним, а он кладет чемоданчик на пол и говорит: «Вот я принес для тебя маленький чемоданчик!»

И тут же все в душе моей просветлело! Все стало снова, как если бы он и не уезжал от нас. О Господи, вот мой дорогой! Он вернулся, узнав в духе, что я плакала, и с таким виноватым видом, будто говорил, что ему неудобно, если он кому-то причинил боль. Страшно ранить человека Божия. С его отъездом снова благодать оставила церковь. Но когда он все простил, благодать снова вернулась. Больше, правда, он у нас уже никогда не оставался и останавливался у одного священника Французской Православной Церкви, жена которого была тогда очень серьезно больна. У нее была злокачественная опухоль в голове, и блаженный Иоанн вымолил ей здоровье. Он тогда некоторое время жил в Париже, и это был его последний визит к нам, в 1965 году; в следующем, 1966 году, он оставил нас уже навсегда. Что же касается того настоятеля, то он позднее сожалел и публично каялся в том, что по внушению врага ненавидел блаженного Иоанна. Но было уже слишком поздно.

19

Во время того же приезда блаженного Иоанна из Америки икона Божией Матери Курская также навестила нас вместе с ним и посетила все храмы Парижа. Она была в Медоне, во Французской Церкви (бывшей под попечительством блаженного Иоанна) и даже в кафедральном соборе на улице Дарю.

Мой брат Георгий не мог почтить икону – лежал дома больной в постели. Я знала, что икона больше уже не посетит наш храм, так как возвращается через несколько дней в Америку и должна побывать во многих домах, где живут пожилые люди, а также у тех, кто просил об этом заранее. Я глубоко печалилась, что Георгий не сможет приложиться к иконе.

В тот день нашего настоятеля не было – он сопровождал икону, и блаженный Иоанн служил Литургию в нашем храме. Во время богослужения я думала о том, как бы позвонить брату и позвать его хотя бы получить благословение архиепископа Иоанна до того, как он уедет. Сразу и позвонила. Брат согласился, но сказал, что не может долго быть в храме, потому что на 11.00 он договорился о встрече с клиентом и это очень важно. Он пришел и стал в проходе, ожидая, когда Иерарх выйдет из алтаря, но, хотя Литургия уже кончилась, Епископ все не выходил. Видя, что Георгий начал нервничать, я ужасно расстроилась. Боковая дверь в алтарь была открыта, и я видела, как блаженный Иоанн стоял пред жертвенником, потребляя Святые Дары. Я склонилась пред иконой Пресвятой Богородицы и начала мысленно молиться: «О Пресвятая Царица Небесная! Помоги, чтобы блаженный Иоанн вышел из алтаря и благословил Георгия, а то он сейчас уйдет. Ты знаешь, что он не мог почтить чудотворную Курскую икону. Помоги мне, Дорогая, чтобы наш дорогой блаженный быстро вышел!» Затем, мысленно обратившись уже прямо к нему, стала молить и его, чтобы он быстрее выходил, говоря: «Ты сам прекрасно знаешь, что Георгий не мог получить благословение от иконы, а теперь и ты не благословишь его – что же тогда будет?! Ты знаешь, как я буду страдать, если он не получит твое благословение». И что же вы думаете было дальше?

В тот самый момент я услышала, как распахнулась входная дверь, и несколько людей вошли, но я еще не видела их. Зато увидела, как Георгий стал пропускать их, а затем отчетливо увидела, что наш настоятель с двумя другими священниками также вошли, и один из них держит на плечах чудотворную Курскую икону. Я крикнула блаженному Иоанну: «Божия Матерь прибыла!»

Владыка быстро повернулся, вышел из алтаря и направился прямо к иконе. Священник открыл кивот и допустил первого приложиться. То был Георгий! Не могу описать вам, какой благодарностью была я преисполнена тогда.

Я видела, как блаженный Иоанн взял икону в руки, поднес к нашей местной чудотворной иконе и коснулся ее Курской иконой. Затем он поставил ее на праздничном аналое в середине храма, чтобы все могли почтить ее. Затем подошел к Георгию, благословил его, и Георгий ушел. Все так быстро, неожиданно и своевременно!

Совершенно уверена, что блаженный Иоанн молился обо всем этом и что только по его святым молитвам все так изумительно совпало.

Ранее же блаженный Иоанн помог Георгию найти место, которое трудно было получить из-за его тяжелой болезни. Он до сих пор работает там и счастлив.

20

Вскоре блаженный Иоанн должен был возвратиться в Америку. Надо было пойти с ним прогуляться перед отъездом. Мы гуляли по небольшой аллее, где он обычно хаживал, когда жил в Париже. (Теперь я всегда гуляю по той узкой, дорогой для меня улочке.) И вот, когда мы прогуливались, он внезапно остановился и сказал: «Зина, я хочу что-то сказать тебе».

В тот момент я раздумывала, как мне посчастливилось, что я смогла сэкономить 100 франков и без затруднений купить все необходимое к его приезду. (Я всегда хотела делать все сама, хотя осознаю, что это эгоизм.) Блаженный Иоанн продолжал: «Скоро твои именины, и, так как я не смогу поздравить тебя лично, я хочу сделать это сейчас». И он вручил мне банкноту, оказавшуюся ровно той суммой, которую я на него истратила – 100 франков! Я вдруг подумала, что он, возможно, прочел мои мысли и решил, будто я сожалею, что потратила на него эти деньги. Хотела вернуть их ему, но поняла, что лучше этого не делать, чтобы не обидеть дорогого мне человека. И я приняла деньги с благодарностью.

21

В день своего отъезда блаженный Иоанн пришел в наш храм, чтобы в последний раз проститься. Кроме него и меня там никого не было. Я сварила кофе. Он немного попил, а затем, прежде чем уйти, осмотрел все наши нижние помещения и сказал: «Первое, что надо сделать, это, приведя здесь все в порядок, собрать молодых людей, устроить братство и проводить лекции и встречи».

Мы поднялись в церковь. Блаженный Иоанн вошел в алтарь, открыл Царские врата и долго молился пред Престолом. Затем вышел Царскими вратами, посмотрел на меня и каким-то загадочным жестом взял свой епископский посох, стоявший у иконы Спасителя. С тем же странным жестом поставил его, глядя на меня, у иконы Пресвятой Богородицы в иконостасе. Затем вернулся в алтарь и снова долго молился. Что бы это значило? – думала я, ибо это имело определенно символический смысл. Может быть, это указание, что здесь должен быть женский монастырь? Затем он снова вышел из алтаря, взял посох, поставил его далеко в угол и закрепил маленьким кусочком проволоки (там посох стоит и сегодня). Затем закрыл Царские врата, вышел из алтаря и, стоя посреди храма, продолжал осматривать все вокруг, говоря:

– Нет, ничего в этом храме не должно быть изменено.

– Ваше Высокопреосвященство, – сказала я тогда, – я очень люблю наш храм, но, к сожалению, он так мал.

– А скоро и этот покажется большим, – ответил блаженный Иоанн. – И вообще наш храм скоро станет таким крошечным. – Он указал на самый кончик среднего пальца и снова огляделся по сторонам. – Нет, ничего не должно быть изменено в храме.

Затем подошел к подсвечнику у иконы Пресвятой Богородицы, а я последовала за ним, желая кое-что сказать ему.

– Ваше Высокопреосвященство, – сказала я, – из-за меня здесь в храме много волнений, и я не понимаю, почему. Мне кажется, что было бы намного лучше, если бы я оставила церковные обязанности и только приходила бы тихо помолиться. Так было бы и для меня лучше, и искушений для других было бы меньше.

Вдруг он очень помрачнел – таким я его никогда не видела, – стал ударять по свещнику кулаком и выкрикивать мне: «Говорю тебе, оставайся на своем месте!» И повторил это трижды. Я окаменела и не знала, что сказать, и на том наш разговор закончился. Скоро за ним пришли, чтобы везти его в аэропорт. Я тоже захотела проводить его, что обыкновенно всегда и делала, и подошла к нему получить благословение на это. Но на сей раз он, не отвечая, направился быстрыми шагами к клиросу. Я последовала за ним. Здесь он нашел часослов, открыл его и указал пальцем на службу девятого часа, Я начала читать девятый час и не смогла проводить его не только в аэропорт, но и до двери. Я оставалась на своем «посту». И это все, что я получила тогда от моего нежно любимого блаженного Иоанна!

Один из провожавших блаженного Иоанна в аэропорт рассказал, что происходило там: «Те из нас, кто наблюдал его в течение последнего года жизни, могли ясно видеть, как он таял на глазах, как сила оставляла его, как вся энергия его была истощена преследованием. Он был в ужасном состоянии, и было видно, что значит для него это гонение. За год до смерти он стал неузнаваем. Часто становился очень серьезен. Будучи прозорливцем, он, конечно, знал, что покидает нас навсегда, но мы этого не знали. Я проводил его до аэропорта, а затем мне разрешено было сопровождать его и до самолета. Он был исключительно серьезен и не мог даже говорить. Когда я сказал ему перед посадкой: «Пожалуйста, взгляните. Ваша паства смотрит на Вас», он грустно повернулся и трижды благословил всех нас в последний раз. И больше мы его не видели. В начале того лета один из его духовных сыновей получил от него письмо, где было сказано: «Если вы услышите, что я умер, знайте, что меня убили». И вскоре услышали печальную весть о том, что нашего дорогого Владыки не стало.

Обычно я не ложилась спать, когда блаженный Иоанн улетал от нас, так как знала точное время, когда его самолет пролетит над нашим домом и он, как всегда, благословит наш город с неба. Так и тогда я тоже дождалась полуночи, мысленно его проводила, а затем пошла спать. И видела прекрасный сон. Видела, как блаженный Иоанн летит, но не в самолете, а просто сам по воздуху и в воздухе взмахивает своей монашеской мантией, покрывая наш храм своим молитвенным заступлением. Это была его последняя поездка к нам.

Я знала одну даму, у которой очень болели ноги. После службы она всегда сидела на нижних ступенях нашей лестницы, ожидая, когда Иерарх выйдет из храма. И однажды она сказала ему: «Ваше Высокопреосвященство, я скоро умру». Он улыбнулся и сказал: «Нет, я умру раньше Вас». Так в точности и случилось. Он умер 19 июня (2 июля) 1966 года, а она несколькими днями позже.

Перед своим отъездом блаженный Иоанн поручил моим заботам своего любимого сироту Владимира, чьим официальным опекуном он был. Еще задолго до того он сказал: «Маленький Владимир может быть спасен, если у него будет собственная семья». Больше он ничего не сказал, но я сразу поняла сердцем, что он имеет в виду: я должна принять его, как собственного сына. И с того времени это стало самым дорогим моим желанием. Перед отъездом он сказал мне, что я должна взять мальчика, а ему писать обо всех своих нуждах и трудностях, и он будет руководить мною. Но вскоре блаженный Иоанн ушел из мира сего. Для меня это было нестерпимо тяжко и потому, что кроме него мне не к кому было обратиться за помощью.

Маленького Владимира приняли в моем доме неохотно и не очень дружелюбно, так как и мама, и дядя были уже стары, и им казалось, что это не по их силам. Это, конечно, ничего хорошего не предвещало, появилась масса трудностей с самого начала. Мама считала, что им это очень тяжело, а мне причинит сильные волнения. В общем, бедный Владимир попал в трудное положение, и я, к сожалению, тоже, ибо оказалась меж двух огней и должна была осторожно балансировать, чтобы не взволновать ни одну из сторон. Это истощало мое здоровье. Я стала нервной, и мне, мягко говоря, было очень трудно. Я чувствовала, что действую по велению совести и сердца, по внушению блаженного Иоанна. Все давали мне взаимоисключающие советы, которые я не могла исполнить, и из-за этого возникали новые проблемы. В конце концов я пришла в такое состояние, что казалось, если не поможет блаженный Иоанн, то я не смогу продолжать начатое.

Как-то я провела всю ночь в слезах и молитвах к блаженному. Наконец, сказала: «Смотри, блаженный Иоанн, если ты не придешь и не благословишь меня продолжить это дело, которое сердце мое ощущает благим, и не защитишь от всех этих советчиков, которые смущают и сбивают меня, я буду вынуждена оставить это Божие дело и не знаю, что станет тогда с бедным Владимиром».

К утру заснула и увидела сон. Звонит звонок, я бегу открывать дверь, так как думаю, что это блаженный Иоанн. Открываю – и действительно он! Проходит в коридор, из открытой кухонной двери выглядывают мама, дядя и Владимир. Но блаженный Иоанн не обращает на них ни малейшего внимания и идет прямо ко мне. Я падаю ему в ноги, и он благословляет меня. Я встаю, и он уходит.

Проснулась от дверного звонка. Вскочила с постели И пошла открывать дверь. Почтальон принес мне посылку. Я открыла ее и увидела журнал на английском языке: «Православное слово»¹⁹. На обложке заснеженное кладбище, и среди крестов бродит блаженный Иоанн – в точности такой, каким я видела его во сне. И на обложке журнала надпись: «Зине».

Я была так этим воодушевлена, и радостная дрожь охватила меня! С этого дня я приняла решение не обращать никакого внимания на людские мнения и руководствоваться только собственным сердцем. И Бог помог мне по молитвам праведника из вышнего мира.

Говоря совершенно честно, я никогда и не чувствовала его отсутствия. С тех пор, как он уехал в первый раз, сказав нам в краткой проповеди, что нет расстояния между теми, у кого есть только единое на потребу, а потому и единство душ. И даже после его смерти я обращаюсь к блаженному Иоанну как к живому, и он всегда дает мне знать, что он близко, слышит меня и помогает мне.

23

Работая в храме, я переносила много трудностей, но блаженный Иоанн всегда помогал мне. Отчетливо помню случай, происшедший перед его последним отъездом. Когда мы гуляли по маленькой аллее, он подарил мне деньги на именины, чтобы я потратила их на себя. Тогда же он сказал мне: «Зина, ты должна продолжать заниматься благотворительными трапезами». Мы готовили при нашем храме бесплатную пищу, которой кормили после службы всех трудившихся в алтаре, пришедших издалека, стариков, причастников и, конечно, тех, кто не мог себя прокормить. Тогда он даже дал мне 10 долларов на это дело. Я продолжала по мере сил делать это дело, на которое вдохновил меня блаженный Иоанн. Но, очевидно, переусердствовала, так как потратила все, что имела и даже больше. Я начала занимать, но превысила на 70 долларов сумму, на которую рассчитывала.

К тому времени я регулярно получала от «Фонда Архиепископа Иоанна» 20 долларов в месяц, которые могла потратить на это дело. Но этой суммы было недостаточно, и мой долг начал, мягко говоря, давать о себе знать. Размышляя о тяжести своих долгов, я однажды ночью шла из храма по набережной, где часто хаживал блаженный Иоанн, и не только подумала, но и сказала вслух: «Блаженный Иоанн! Я преданно делаю то, что ты поручил мне делать, уже долгое время, и ты видишь, какие у меня неприятности. Помоги мне, вытащи меня из этого!» Так я поговорила с ним, пришла домой и легла спать. Утром проснулась от звонка. Почтальон вручил мне письмо из «Фонда Архиепископа Иоанна».

«Слава Богу! – подумала я про себя. Будут у меня мои 20 долларов, когда получу их по чеку, и останется только 50. Как-нибудь раздобуду их, и вот весь мой долг». Распечатываю письмо и – о, диво! – Там не 20 долларов, а все 70! Помню, я даже подпрыгнула от радости и удивления и немедленно побежала получать деньги по чеку. Так я быстро выплатила весь свой долг. Тогда же написала письмо в Фонд, в котором благодарила за такой щедрый подарок. Но они никогда не объясняли мне, почему послали мне тогда именно такую сумму. В следующем месяце я снова получила обычный двадцатидолларовый чек. До сего дня храню эту квитанцию в память о том, что эти деньги были посланы мне лично от моего дорогого блаженного Иоанна.

24

Блаженный Иоанн утешал меня, даже являясь во сне другим. Я привыкла к большим трудностям в храме, была вынуждена выслушивать множество дурных разговоров о блаженном Иоанне. Хотя я и старалась всем угодить, но не могла при этом молчать и пыталась защитить его. От всего этого я очень страдала, к тому же у меня было множество домашних и прочих проблем, и я была совершенно истощена.

Однажды пришла в храм и снова услышала что-то очень обидное о Святом, наряду с личными нападками и на меня. Не стерпев, разрыдалась. Стояла там и плакала, и мне было очень тяжело. В этот момент приходит брат Алексея, Сережа, и видит, что я плачу. Возможно, он также слышал слова, относившиеся ко мне. «Зина, – сказал он мне, – не плачь. Все это чушь! Слушай, что я видел сегодня во сне. Я видел, как блаженный Иоанн поклонился тебе в ноги».

Я остолбенела – это казалось мне неправдоподобным. И какая радость сразу вселилась в мое сердце! Я забыла все печали, мои маленькие беспокойства – ведь они были такими мелкими, и только в воображении казались такими огромными. И блаженный Иоанн, зная, что я в таком глупом, беспокойном состоянии, захотел утешить меня через этот необычайный сон.

25

Я часто беспокою блаженного Иоанна просьбами о помощи. Случалось, я говорила: «Блаженный Иоанн! Помоги мне как-нибудь получить немного денег, но так, чтобы это было для меня лично, дабы избежать ненужных разговоров». И поверите ли? Едва проходил день, а иногда и сразу я получала письмо, в котором лежал чек с запиской или прямо на чеке могло быть указано: «Зина! Для Вас персонально». И это случалось много раз.

Его близость была удивительна даже после смерти. Вот два случая, происшедшие в один и тот же день.

1. Это было в сентябре 1966 года, в канун праздника преподобного Сергия Радонежского. У нас в храме Всенощного бдения не было, потому что не было нашего священника. Я хотела по крайней мере зажечь святому лампадки, но, увы, масла не оказалось. Случайно я взглянула на стол, где стоял портрет блаженного Иоанна, и обратилась к нему с мольбой: «О, как я хотела бы зажечь в храме все лампады в день Преподобного!» Вот все, что я сказала, и, поскольку должна была уходить, оделась и спустилась вниз. Выходя, я чуть не сбила с ног даму, моего доброго старого друга, которая шла ко мне с каким-то свертком. Увидя меня, она воскликнула: «Дорогая Зина! Несу тебе немного масла». Какое счастье! Я поблагодарила ее к побежала зажигать лампадки в храме.

2. Зажгла лампадки в храме и возвращалась, благодаря Бога и Его славного угодника. По пути я должна была пройти мимо лавки, где среди прочих старинных вещей продавалась и икона преподобного Сергия. Вот уже три года я мечтала приобрести ее, но, к сожалению, никак не могла себе этого позволить. Хотела преподнести ее в дар блаженному Иоанну к его именинам. Мне икона очень нравилась, и я часто останавливалась у лавки полюбоваться ею и помолиться пред ней. Так продолжалось год за годом. Все это время я надеялась, что владелец лавки сделает мне скидку, но он на это не шел.

И вот, в день накануне праздника преподобного Сергия я снова остановилась перед витриной этой лавки. Она была закрыта. Перекрестилась и подумала: «Что за чудесная икона: святой выглядит, как живой, как если бы он благословлял меня». Я невольно наклонилась, как бы принимая от него благословение, и пошла, сожалея, что никогда не смогу преподнести ее блаженному Иоанну. И внезапно стала молить его: «Мой дражайший блаженный Иоанн! Соверши чудо, чтобы я получила эту икону. Я буду держать ее в твоей келье», а затем продолжила свой путь.

Десять минут спустя возвращалась этой же дорогой и заметила, что лавка открыта, хотя было очень поздно. Перешла улицу и вошла в лавку, надеясь хотя бы почтить икону. Владелец приветствовал меня улыбкой и спросил:

– Итак, Вы решили приобрести эту икону?

– Не думаю: у меня нет требуемой суммы.

– А сколько Вы могли бы за нее заплатить? – спросил он. Я назвала ровно половину цены. Он сразу, к моему удивлению, взял икону и протянул ее мне! В тот момент у меня не было даже и этих денег, но он тем не менее поверил мне. Я прижала икону к сердцу и побежала, славя Бога и святых Его.

26

Примерно год спустя я как-то поздно вечером в храме смотрела на портрет блаженного Иоанна и говорила: «Я себя чувствую такой виноватой перед тобой! Я столько видела от тебя чудесного, но до сих пор не записала ни одного случая твоих чудесных деяний и не послала в Калифорнию (через отца Митрофана Братству преподобного Германа Аляскинского). Но это не потому, что я не хотела, а потому, что не имела случая: или спешу, или когда у меня даже оказывается свободная минута, не могу этого сделать, Прости же меня». Так я посетовала о своем грехе пред ним и пошла домой.

Рано утром должна была идти в Леснинский монастырь. Приехав туда и войдя через монастырские ворота, увидела настоятельницу Феодору, выходившую из храма. Глядя на меня, она радостно воскликнула: «Зина, смотри – вот твоя история!» Она подняла руку, держа какую-то белую бумагу. Приблизившись к дорогой настоятельнице, я получила от нее благословение, и она вручила мне русскоязычный журнал, хорошо известный мне, – «Православный благовестник»²⁰, на обложке которого был портрет архиепископа Иоанна, сделанный, когда он был еще молодым епископом в Шанхае. Я подумала, что бы это могла быть за «история»? Открыла журнал и на странице 105 нашла свою историю об иконе преподобного Сергия, которую только что здесь изложила. Вот так сюрприз! Только за день до этого я просила блаженного простить меня за неспособность написать о тех чудесах, которые он все время совершает, – и на следующий день доказательство прощения уже у меня в руках. И дня не прошло, как он дал такой замечательный ответ, и притом без моего участия.

Каждый раз, когда блаженный Иоанн являет мне свои святые деяния, то для подтверждения, что они от него, это всегда сопровождается или его фотографией, или чем-нибудь другим, напоминающим о нем. Я получала этот журнал уже много лет, но то был единственный случай после его кончины, чтобы его фотография сопровождала «мою историю». Теперь, когда я лежу в больнице и освобождена от всех забот, могу рассказать о его чудотворных деяниях. Слава Богу за все и за таких святых людей, как наш блаженный Иоанн!

(Примечание издателей. Отец Митрофан переехал в Сан-Франциско непосредственно перед кончиной блаженного Иоанна. Братство преподобного Германа, основанное праведным архиепископом Иоанном, неизменно просило отца Митрофана прислать биографические сведения о нем. Отец Митрофан в свою очередь неизменно обещал прислать их, как только получит из Парижа, но ничего от него не пришло. Однажды он получил письмо от Зинаиды Юлем, которое дал нам для публикации и которое мы напечатали на страницах нашего журнала «Православный благовестник». Поскольку весь номер был посвящен блаженному Иоанну, мы поместили на его обложке портрет Владыки. В том же номере напечатали и некоторые небезынтересные материалы из австралийского буклета архимандрита Вениамина (Гаршина), в коем уточняется история преследования блаженного Иоанна.)

27

Однажды я лежала больная. В то время блаженный Иоанн жил недалеко от нас. В этот день знала, что он будет служить утром, а на следующий день должен ехать в Брюссель, и притом надолго. Я очень хотела причаститься, но была так больна, что не могла встать с постели. Много раз безуспешно пыталась это сделать, но была совсем слаба. Я продолжала молиться и надеяться; наконец, собрала все свои силы и с великим трудом встала, оделась и вышла. Едва смогла добраться до храма, подняться по ступеням и войти в боковой придел, ближайший к алтарю, где служил блаженный Иоанн.

Он стоял спиной к двери и уже держал чашу в руках, готовый приобщить верных. В отчаянии я подумала, что опоздала получить Святое Причастие, и стала на колени за аналоем в середине храма, который скрыл меня от взора Святителя. Блаженный Иоанн не видел меня, да никак и не мог видеть. И я начала тихо плакать, что буду лишена Святого Причастия, так как опоздала. Вдруг слышу его голос: «Зина, ты хочешь причаститься?»

Вы не можете представить себе, что я пережила в тот момент! Он снова прознал это духом! Какая благодарность была у меня к Богу и святителю Иоанну за то, что он услышал желание сердца моего в духе своем! Он меня исповедал и причастил, и я покинула храм совершенно здоровой. Замечательно, особенно если учесть, что только что я была совершенно больна!

Другое подобное исцеление произошло в Великую Субботу, когда на ноге у меня появилось большое красное пятно и вспухли вены. Я не могла ходить, нога страшно болела. Дома мама тоже больна, а в храме перед Пасхой полно дел. Как поступить? Я сразу обратилась к блаженному Иоанну: «Пожалуйста, помоги мне». Едва дойдя до дома, легла в постель и заснула. Утром проснулась, от вздутия нет и следа. Могла ходить, боли не было. Не чудо ли было это?!

28

1. Однажды, когда блаженный Иоанн был еще с нами во Франции, мне нужно было устроиться на работу, и с его помощью я получила место в доме одной светской дамы, державшей огромную собаку. Ее мать, очень старенькая, пришла раз навестить дочь, и собака от радости прыгнула на старушку, которая упала и сломала бедро. Ее забрали в больницу, и врачи сказали, что она вряд ли поправится, потому как уж очень слаба. Тогда я побежала к блаженному Иоанну просить его молитв. Он обещал помолиться. Вскоре старушка почувствовала себя много лучше, постепенно совсем поправилась и жила еще много лет.

2. После кончины блаженного Иоанна заболела уже сама хозяйка, у которой я работала. Я быстро побежала в храм и заказала панихиду по нашему Праведнику. Ее болезнь была серьезной: в почках нашли злокачественную опухоль, и врачи высказывали весьма пессимистические прогнозы. Я тогда заказала три панихиды по блаженному Иоанну. Вскоре врачи сделали анализ и ничего не нашли. Она так же, как и ее мать, поправилась и до сего дня, благодаря Богу, в добром здравии.

3. У той же дамы была хорошая подруга, а у нее – младшая сестра. Девушка собиралась замуж, как вдруг у нее совершенно неожиданно распух средний палец на руке, затем покраснел и стал мучительно болеть. Это, конечно, нарушало ее свадебные планы. Палец очень болел, врачи испробовали все способы лечения, но ничего не помогало. Прошел год. Она обследовалась снова, и обнаружилось, что это рак. Все, естественно, очень забеспокоились и не знали, что делать. Я же побежала в храм, заказала панихиду по нашему дорогому блаженному Иоанну и просила его помочь бедной девушке. Всего заказала три панихиды. Палец начал медленно заживать и вскоре зажил окончательно. Теперь она замужем, имеет двух маленьких детей.

29

Другой замечательный случай. Елена Павлова была тогда еще молодой девушкой и очень любила блаженного Иоанна. Однажды (он тогда был еще жив) она пришла ко мне и сказали: «Тетя Зина! У меня нарост на ступне, который можно ликвидировать только хирургическим путем, но я этого боюсь. Завтра мне назначили лечь в больницу на эту операцию. Но я не хочу, потому что мне страшно». «Почему же ты не попросила блаженного Иоанна помолиться о тебе, после чего ты могла бы спокойно лечь на операцию?» – спросила я ее.

И она в детской простоте стала молиться ему. Она просила не только о том, чтобы операция прошла благополучно, но и чтобы не делать ее вовсе. Она даже не написала ему, но просто мысленно попросила о помощи. И в тот самый момент ее нарост исчез и никогда больше не появлялся. И все! Ей не нужна была никакая операция.

Блаженный Иоанн предсказал этой же самой девушке, что она станет женой священника, матушкой! Когда она была с нами в последний раз, то подошла к нему перед уходом, немного побеседовала с ним и спросила: «Можно мне выйти замуж за молодого француза, который очень мил и ухаживает за мной?» Иерарх склонил голову набок, улыбнулся своей детской улыбкой и сказал: «Ты будешь матушкой». Потом немного помолчал и добавил: «Только ты должна выйти замуж за русского». И вскоре она действительно стала женой священника.

30

Когда я служу панихиду по блаженному Иоанну, то прошу его помолиться Богу в связи с тем или иным поводом, и он слышит меня. Он всех слышит. Вспоминаю, что, когда блаженный Иоанн нас покидал, он сказал мне: «Зина, когда ты или кто-нибудь еще заболеет, сразу дайте мне знать». И когда он переселился от нас в другой мир, я подумала: «Что мне делать без него и без его помощи?» Но я решила: панихиды должны служиться по нему как обращения к нему и надо просить его святых молитв, как если бы он был жив. И он услышит и поможет.

Недавно в нашем храме был такой случай. Один из наших прихожан, человек глубоко верующий, пришел за помощью. Он был женат на француженке, имел троих детей. Его старшая дочь, 16 лет, недавно была в нашем храме и казалась такой цветущей, здоровой молодой девушкой. Обнаружилось, однако, что она каким-то образом повредила себе бок, и вскоре появилась большая опухоль величиной с яблоко. Ее взяли в больницу, врачи нашли опухоль злокачественной и удалили ее. Но оказалось, что уже пошли метастазы, и была затронута часть легкого. Увидя это, врачи сказали, что дело безнадежное и спасти ее может только чудо. Вот тогда-то отец прибежал в храм и просил молитв нашего священника. Когда он ушел, я попросила священника отслужить панихиду по блаженному Иоанну, и мы вместе помолились.

Спустя несколько дней отец позвонил и попросил священника навестить его дочь в больнице. Тот пришел и, вернувшись, сказал нам, что теперь врачи уже надеются на выздоровление.

Как много чудес совершается по молитвам блаженного Иоанна! Поистине среди нас был великий святой, и милостивый Бог удостоил меня, великую грешницу, быть свидетельницей этого.

Чуден Бог, Бог Израилев!

Зинаида В. Юлем.

Париж, 1978, лето

Архиепископ Иоанн почитается основателем Православной Церкви в Нидерландах, и первое его житие, появившееся после его кончины, было опубликовано на голландском языке в периодическом издании этой Церкви (нижеследующая статья была опубликована в том же номере). Впоследствии на голландский было переведено более полное житие Владыки и напечатано в том же издании.

Владыка Иоанн, называемый Шанхайским, был человеком, подобного которому жаждешь встретить хотя бы раз за всю жизнь. И когда такая встреча становится реальностью, помнишь о ней всегда. Он был личностью в буквальном смысле уникальной и совершенно своеобразной, ибо множество свойств, редких и самих по себе, соединились в нем исключительным образом.

До сих пор у меня перед глазами его приезд к нам в церковь около 15 лет назад. Внешне он сильного впечатления не производил: маленькая, коренастая фигурка, неправильное лицо в обрамлении беспорядочно спутанных волос и бороды. Серьезный дефект речи очень затруднял понимание его, хотя он мог общаться на немецком, французском и английском языках. Но он был немногословен.

Очень спокойно, не обращая никакого внимания на ожидавших его людей, он осматривал весь храм. Подошел к алтарю, приложился к нему, детально рассмотрел все, что на нем. Затем стал изучать одну за другой иконы и книги (как печатные, так и рукописные).

Проведя так целый час, ушел. Познакомился с голландскими священниками и предложил обращаться к нему, если у нас будут какие-нибудь трудности.

Год спустя у нас действительно возникли серьезные неурядицы. Попытки их ликвидировать, предпринимавшиеся в течение долгого времени, не дали результатов, и мы решились обратиться к нему. Так было положено начало нашим длительным дружеским связям, благословенным и для нас лично, и для Нидерландской Церкви в целом, которую он принял тогда под свой омофор. Ведь это означало, что он действительно берет нас под свою защиту, и он великодушно защищал нас от всех ударов, которые по злой воле были направлены на молодую и уязвимую общину.

Итак, мы получили возможность узнать его лучше и наблюдать его невероятный образ жизни. Ведь он часто навещал нас и во время посещения Русской Церкви в Нидерландах обыкновенно оставался с нами в монастыре, где чувствовал себя как дома. К тому же мы неоднократно ездили с ним во Францию, в Леснинский монастырь, или бывали у него в Русском кадетском корпусе в Версале.

Что поражало сразу, так это его неправдоподобно строгий аскетизм. Будто святой пустынник первых веков явился среди нас. Он никогда не ложился в кровать и даже не имел ее (непонятно, как во время тяжелой болезни его ухитрялись выхаживать). Он спал краткими урывками, иногда несколько минут, стоя на молитве, по ночам – несколько часов, сидя на стуле, а иногда, смущая многих, – во время неинтересного для него разговора (но и при этом он, однако, никогда не терял нить беседы). Всегда ходил босиком, даже по жесткому гравию Версальского парка. Позднее Митрополит запретил ему это – после серьезного заражения крови от пореза стеклом. Питался он только раз в сутки, ближе к полуночи, когда кто-нибудь за этим следил, когда же не следили, то мог пропустить и эту трапезу.

Но еще более впечатляющим был «живой пример» его молитвы. Божественную литургию он служил каждый день, при любом, даже самом малом числе присутствующих. Во время богослужения тратил много времени на приготовление Даров. Дискос был переполнен из-за множества поминовений. Из каждого «кармашка» он доставал записки с именами, каждый день добавлялись все новые – из писем, доставленных со всех частей света: люди просили его молитв, особенно за больных. К тому же он хорошо запоминал всех, с кем ему довелось встречаться в своей деятельной жизни. Он знал и помнил их нужды, и уже это было для людей утешением. Во время Великого входа с Дарами он начинал новое поминовение по вновь полученным запискам, так что хор должен был иногда трижды повторять Херувимскую. После Божественной литургии он еще часами задерживался в храме. С исключительной тщательностью очищал чашу и дискос, жертвенник и алтарь. Одновременно потреблял несколько просфор и пил много теплоты.

Он читал вслух часы, где бы ему не случалось быть: часто в поезде или на пароходе, среди других пассажиров (он много путешествовал). Днем читал утреннюю корреспонденцию, после Божественной литургии какое-нибудь доверенное лицо распечатывало полученные им письма, чтобы узнать, нет ли каких-нибудь срочных просьб. Порой он сам рассказывал о содержании писем до их распечатывания – даже если речь шла о делах, о которых он ничего не слышал в течение весьма длительного времени. Строго следил, чтобы в храме, и особенно в алтаре, не велись посторонние разговоры – те, что не относятся к богослужению.

В первую очередь его внимание было обращено к больным и одиноким, которых он навещал даже в самых отдаленных местах. На ремешке вокруг шеи он носил плоский кожаный ковчежец с иконой – копией чудотворной Курской иконы, привезенной эмигрантской Церковью из России. У постели больного он пел своим прерывистым голосом небольшую службу Божией Матери, а в нужный момент приносил ему и Святое Причастие.

Его любимцами были дети, которых он так охотно держал при себе. Он всегда интересовался ими, экзаменовал их, посылал им открытки и приносил подарки. Он мог смотреть им в глаза по несколько минут тем теплым лучистым взглядом, который проникал в глубину души, и это было как объятие матери для младенца. Этот взгляд был незабываем. Тело этого аскета было как высохшая кора дерева, но каждый, кто встречался с ним взглядом, ощущал себя самым любимым существом на земле.

Однако многих, знавших его только поверхностно, раздражали его «внешние проявления», но он и не стремился к внешней благовидности, оставаясь при всех обстоятельствах самим собою: монахом, думающим только о молитве и нуждах просящих. И все же больше было тех, кто любил его, даже если они и уставали от его требовательности. Известно, что он провел в Вашингтоне много дней в приемной Министерства иностранных дел, пока не «исторг» там разрешение на въезд для тысяч русских беженцев из Китая, среди которых были и больные, – до того никому подобное не удавалось. Куда бы он ни шел, везде появлялись люди, желавшие поговорить с ним. Когда он гулял по Парижу, люди со всех сторон сбегались к нему получить благословение. И тогда можно было видеть элегантно одетых дам без помады на губах, так как все знали, что он этого не любит. Поезд на Дьеп (где позднее разместился Кадетский корпус) уходил с вокзала Сен-Лазар порой с большим опозданием, потому что диспетчер уже издалека видел русского господина, которого всегда «держали» какие-то люди. И все же Владыка часто пропускал поезда, поскольку время было для него понятием достаточно относительным.

Здесь много можно было бы рассказать различных «анекдотов». Вот, к примеру, бродяга из Лиона, который с энтузиазмом повествует, как владыка Иоанн ходил, бывало, по ночному Шанхаю в самые трудные годы и раздавал хлеб и деньги даже пьяницам. Этого он никогда не забудет, с каким бы скепсисом ни отзывался о других.

Как он жил, так и умер – совершенно непредсказуемо, один в своей комнате, куда зашел отдохнуть после богослужения. Это произошло во время поездки в Сиэтл – на крайний север его обширной епархии. Мы всегда будем благодарны ему за то, что знали его и были любимы им. И верим, что наша взаимная любовь будет еще долго согревать нас, особенно теперь, когда Владыка предстоит пред Господом, Чьим преданнейшим земным слугой он был.