Приложения

Приехавший на днях в Петербург из Харькова профессор И. А. Безсонов принес в дар Импер. Публичной Библиотеке любопытное и важное открытие. Две рукописи, хранящиеся там, содержать одно из старших и лучших описаний Сибири: по исследованиям г. Безсонова оказалось, что это сочинение знаменитого панслависта XVII века, Юрия Крижанича. Между прочим, он впервые говорит здесь о возможности плавания по Ледовитому морю и о проливе оттуда в океан Восточный, – за 70 лет до Миллера и задолго до фиксированных открытий в этом роде, составивших славу позднейшим путешественникам. А что всего интереснее, это: когда у нас рукописи лежали безвестно, не оцененные по истинному достоинству и приписанные неизвестному автору (хотя их пробовал издавать и Спасский, и Соколов, и т. д.), прежде всяких толков о Крижаниче в России и между славянами, сочинение о Сибири с именем подлиннаго автора было уже хорошо известно в западной Европе, датчанам и особенно голландцам: из последних знаменитый Николаи Витсен (Witsen), бургомистр и сенатор Амстердама, целиком выписывает длинные тирады из Крижанича, из помянутого сочинения, в своем классическом труде «о Северной и Восточной Тартарии» (=Сибири). От него же, близко знакомый, почерпал сведения наш Петр Великий (он отчасти и разделял путь с Витсеном за границею, и ему же посвящена «Тартария»). Вот почему впоследствии Петр очень интересовался судьбою Крижанича и приказывал Федору Поликарпову в Москву, – собрать и издать произведения Юрия. Наконец, не менее любопытно, что Крижанич, по освобождении из Сибири, потеряв надежду на деятельность престола Московского, обратил свои упования на тогдашнего славянского героя – короля Яна Собесскаго, ему поднес свое сочинение, его сопровождал под стены освобождаемой Вены и там, в виду борьбы за все славянство, стариком, как священник, напутствовал раненых и умиравших славян (эти подробности сохранены также по большей части у Витсена). Можно надеяться, что просвещенная Императорская Публичная Библиотека издаст, как следует по достоинству, такое важное сочинение, воспользовавшись и тем, что откроет еще далее г. Безсонов, отправляющийся, между прочим, с этою целью в Хорватский край.

(См. «Новое Время» 1882 года, 18 апреля, № 2203. Тоже самое дословно, без каких-либо добавлений, напечатано в «Южном Крае» 1882 г. (№ 450, 21 апреля, стр. 2, в отделе «Местная хроника»). Статья здесь начинается след. словами: «Новое Время» передает, что приехавший на днях в Петербург из Харькова проф. П. А. Безсонов принес в дар Императорской Публичной Библиотеке любопытное и важное открытие» и пр.).

В «Новом Времени» 1882 года сообщено было первое известие об открытии, которое привез тогда с собою в Петербург, профессор П. А. Безсонов; это было, старшее по времени и лучшее по обстоятельности, «описание Сибири» (и «повествование» о ней), хранившееся дотоле в двух рукописях Императорской Публичной Библиотеки и считавшееся делом неизвестного автора, между тем как оно принадлежит знаменитому проповеднику славянских идей Юрию Крижаничу и знакомо было с его именем, уже современникам его в Западной Европе. С нынешним приездом из Харькова тот же профессор привез ученым новое свое открытие «Духовное завещание» славного изгнанника.

Рукопись очень обширная (к сожалению с несколькими вырванными листами) и писана русским тогдашним письмом на обычном языке сочинителя, собственною его рукою, в Тобольске, 1675 г., так сказать, почти накануне последовавшего, внезапного, хотя и долго ожиданного, освобождения. По-видимому, вторая часть ее недописана именно ради этого счастливого наступившего вскоре события.

В статьях богословских и философских, как всегда, так и здесь в особенности, Крижанич доказал еще раз обширность своих сведений и начитанности. Не только священное писание и отцы церкви восточной и западной здесь выступают на сцену и древние классики от Платона до Цицерона, и средневековая литература, и наша древняя отечественная, Максим Грек, Зизаний, Кириллова книга, богослужебные издания в тогдашнем жгучем вопросе исправления, Соловецкая челобитная, учения первых старообрядцев, лично знакомых Крижаничу по Москве и Сибири. Он отлично пользуется толкованием извлеченных отсюда мест и выражений с языка греческого, латинского, немецкого, венгерского, общеславянского, сербохорватского и современного ему русского. По обычаю, касается он и множества подробностей из тогдашнего славянского, русского, частнее – сибирского быта.

Но еще важнее, может быть, те обстоятельства, которые открываются из рукописи о лице и личной деятельности самого Крижанича. В долгом изгнании, он, наконец, изнемог: несмотря на то, что считал себе только 56 лет, он терял уже и слух и зрение: «в телу старом и слабом, – говорит он, – на всякий день и час токмо смерти ожидаю». С глубоком чувством признательности вспоминает он благодеяния Бориса Ивановича Морозова, с которым был близок, как домашний человек, еще в Москве, и Афанасия Андреевича Осколкова: «Вы бо есте мене в моем смертном недугу от гладной смерти охранили». Немного оправившись⁴⁹³, но еще слабый и в предчувствии смерти, изгнанник написал духовное завещание, обращенное ко всему русскому народу, или как сам называет он, «смертный разряд»: «Се есть, неколико бесед составих ко всему светлому славному русскому народу, ими же ведомо чиню всего своего нужного (скорбного и трудного) живота течение и дело, да по моей смерти всем вам будет ведомо, а не без вашия многия пользы»... «Семо, семо (сюда, сюда), о благоверный народе», так призывает он: «то вам буди господо моя и братие, благоверный русский народе, от Мене смертный разред и философских моих промыслов (идей и предначертаний) мала память. Все Богу на славу и вам на пользу. Все есть готово, токмо не успех на чисто преписати» (по слабости зрения, ему помогал Илья Иванович Краснопольский).

Однако, в самые эти горькие часы и дни, страдальцу блеснула еще раз надежда на светлую будущность, не раз его прежде обольщавшая, а теперь послужившая предверием близкого освобождения. Незадолго перед «смертным⁴⁹⁴ недугом», он составил помянутое выше «Описание Сибири» (известное после в нескольких редакциях) и к нему особое, небольшое сочинение О торговле с Китаем или, как сам назвал, О китайском торгу. Последнее было послано в Москву Осколкову: тот «показал, им же пристоит ведати» (слова Крижанича) и распространил известие при дворе. Прямым последствием было известное посольство (в Китай) Николая Спафария. Прибывши в Тобольск, посол в первый же день отыскал Юрия: «пять недель (он) есть зде постоял, а ни единого обеда, ни вечери без мене не ел». Усильно упросил он Юрия написать ему особо все, касавшееся Сибирских путей и Китая, безпрестанно спрашивая «готово ли дело», и в двух рукописях увез с собою. Между прочим, на поезде из Москвы государь дал ему «большую голландскую книгу о посольстве»: это было описание пути и посольства голландцев в Китай за 8 лет перед тем, вошедшее потом и в знаменитый сборник Николая Витсена («Восточная и Северная Тартария»), где поместились и последующие сведения о Спафарии и самом Крижаниче. Посол, не умея по-голландски, не знал, что́ с этим делать; Крижанич знал и этот язык (в числе десятка других), перевел послу по-латыни, сообщил ему свои заметки и все необходимое для Сибири и Китая: «И он из того знает все, еже ему надобно, како дабы се тамо родил» (как будто и родился там: так богат был местными и всякими сведениями Крижанич). Мало того. Приезжие бухарцы направили было Спафария через калмыцкую степь, но Крижанич явился и тут помощником, Крижанич думал о будущем, о пользах всего народа и – разубедил посла. «Потому что, – говорю я ему, – хоть ты назад и вернешься, но этот пустынный и дикий путь все-таки после тебя не будет известен, ни обезопасен; а тебе следует отыскать путь такой, чтобы по нем и в остальное время всем было безопасно проходить (другими словами, путь следовало проложить и открыть для народа). И он принял (мой) совет и поехал на Даурские остроги, на Селенгу, да на Абазин» (путь хотя дальше степного, но и безопаснее, и по некоторым удобствам короче сроком проезда). Отлагая прочие подробности до издания самой рукописи г. Безсоновым (все приведенные известия заняты из ней же впервые), добавим только, что Крижанич напутствовал посла истинно-народным благословением. «Молю Бога и надеюсь, что он вернется назад с добрым и всему народу корыстным делом.

Такое эпизодическое событие воодушевило изгнанника и подняло его силы. Отданный своими помыслами последнему «духовному завещанию», он воскрес представлением о пользах будущей России и уже задумал новое сочинение в дополнение своего прежнего и главного (вероятно, он ожидал также, что посол на возврате уже из одной хотя благодарности возьмет его с собою или поговорит за него в Москве, а при этом можно будет представить там и главное сочинение). Но для того потребны были книги справочныя и некоторые тексты памятников из-за границы иностранные (по другим сочинениям они отчасти известны и нужны были как для труда «О русском государстве», так и для представления в переводе государю). Увы, кроме хлопот, книги были дороги – до осьми рублей... И перед нами еще, невольно трогающий за душу эпизод. Бедняк умоляет Осколкова (в письмах из той же рукописи) похлопотать о выписке, клянется собрать последние средства, чтобы уплатить расходы. «А умру я, – говорит он, – книги такия отборныя и отличныя, что ты можешь всегда продать их и с лихвою еще воротить деньги; нет, так ведь ты захочешь учить собственных детей своих, а им те книги будут много полезнее и потребнее всяких других».

Глубокое, может статься, глубже всех прочих сочинений автора, остается впечатление от этого, вновь открытого. Крижанич становится здесь прямо, лицом к лицу, со всем «благоверным русским народом», к нему говорит, его именует «своим» и «нашим», об его пользах печется. Разобщенный со всеми, он твердит только об единении славян – литературном по языку, церковном по вере, политическом по России. Объявленный «еретиком» и «некрещеным», он обличает «раздорников» церкви православной и смело ратует, как и сам священник, против тогдашних возмущенных или мятежных, староверов, и далеких – в Соловках, и близких – в Сибири.

Чуть не умирая с голоду⁴⁹⁵, он дорогою ценою добывает лучшие книги, и сам работает, работает, пишет. Минуют его, мимо его нужд и скорбей следуют царские послы: он помогает им, он шлет им вслед благословение и ждет от них торговли, богатства, новых путей, политических связей, славы для России. С часу на час он ждет себе кончины и – при духовном завещании задумывает еще раз довершение своему творению «о русском государстве»; близкий к освобождению, но, сам еще не ведая о том, на случай он готовит Москве и двору не сетования, не упреки, не просьбы о вознаграждении, а перевод «Политики Аристотеля» – для поднесения новому царю...

Этим, по-видимому, завершается уже весь круг главнейших произведений Крижанича и сведений о нем: остальное, если еще найдется, будет вероятно только частностью и подробностью. Благодаря 30 летним⁴⁹⁶ трудам двух ученых, в том числе Юриева земляка Кукулевича-Сакцинского, мы знаем теперь жизнь Крижанича из году в год, до самой той минуты, когда, престарелый священник пал, исповедуя и причащая славянское войско, под стенами освобождаемой Вены, незадолго еще до того сам освобожденный из Сибири. Сочинения его, все важнейшие, перед нами или в наших руках.

Казенные и оффициальные ученые учреждения доселе были глухи к представлениям о потребности полнаго издания творений, столь важных и для России с Сибирью, и для всего славянства: миновало без этих последствий и 30-летие Сибири, едва ли дождемся внимания в эту сторону и от воздвигаемого сибирского университета. По счастию, есть, кажется⁴⁹⁷, надежда, что предприятие частных лиц положит давно ожидаемое начало этому делу, естественный конец продолжающемуся небрежению.

S.

(См. «Новое Время» 1884 г. июля 22, № 2986. Дословно перепечатано в «Руси» 1884 г. № 14, 15 июля, стр. 50–53. В начале сделана сноска: «заимствуем эту интересную статью из Нового Времени, где она напечатана под заглавием: «Еще открытие в науке». В 4-х местах встречаем поправки Безсонова, которые отмечены здесь в примечаниях).

Стяжавший ныне высокую известность у передовых и образованных людей, не только в России и между Славянами, но и в остальной Европе, Юрий Крижанич-Неблюмский (род. 1617, ⴕ 1683 г.), Сербо-Хорват, священник, один из старших, лучших и обильнейших писателей в Славянстве, в свое время привлекший внимание обширною и разностороннею ученостью еще на Славянской родине, в Италии, Риме, Константинополе и Вене, начавший и оставивший там первые научные труды свои, по переезде же оттуда в Россию и Москву, сосланный из сей последней на житье в Тобольск, прибыл сюда марта 8-го 1661 г. и прожил здесь почти ровно пятнадцать лет – до 5-го марта 1676 года, когда освобожден Царем Феодором и, вернувшись чрез Москву, продолжал остальную деятельность, уже в странах Западных до своей кончины 1683 года.

В Тобольске написана большая часть главнейших его произведений: «о Русском государстве», иначе «Политика» (где он явился государственным мужем при разумении или уяснении Русских, Славянских, местных и Обще-Европейских интересов); в том же роде, с богословским направлением, сочинение «о Промысле»; «Обличение» раскола среди местных и дальних представителей сего последнего; «О крещении», с прочими исследованиями тогдашних вопросов «книжнаго исправления» в священном и церковном тексте; «Грамматика» языка Русского, общего Славянского, частнее – Сербо-Хорватского и отчасти местного Сибирского; «Духовное Завещание» со вставкою разнородных статей в помянутом выше роде; собрание и исследование материалов «Исторических», для истории Всеобщей, Славянской, Русской и Сибирской; и т. под.

Почти всюду разбросаны здесь подробности о Тобольске и округе его, обо всей Сибири с возникавшими ее городками и о сопредельных ей краях. Частнее составлено «Описание» ее, местное и историческое, одно из старших, лучших и вернейших, сделавшееся известным – с именем самого сочинителя – в Западной Европе (по переводам и извлечениям) гораздо раньше России, еще во 2-й половине XVII века, хранящееся в двух рукописях – в И. Публичной Библиотеке и даже изданное (наскоро) Гр. И. Спасским под фирмою «автора неизвестнаго», пока мы не вскрыли имени и автора подлиннаго и не разъяснили всего дела «Запискою», принесенною в дар И. Публичной Библиотеке; – он же, Крижанич, руководил направлением, указаниями и сведениями известного Николая Спафария, сделавшего, благодаря этому, так много для Сибири и ее известности в Европе (открытие сего и толкование сообщено нами своевременно периодической печати); – он предупредил своими соображениями и доводами вообще открытие Миллера_, а особенно открытие морскаго пути вокруг Сибири на крайний восток и океан; – изобразил и обличил местных представителей раскола, живших и действовавших там одновременно; – разместил по сочинениям много подробностей об управлении, быте, нравах, торговле, промышленности и природных богатствах края; – в «Грамматике» дал образцы тогдашняго местного наречия, и т. д.

В сведениях о Крижаниче и в изучении его деятельности, от части и в издании его произведений, заинтересовано было много передовых лиц политики, науки, и просвещения между Славянами, у нас и в целой Европе, с XVII века по ныне. Но главнейшия открытия о лице и судьбах самого Крижанича, равно как о сочинениях его, с изданием важнейших, совершены в двух главных пунктах: маститым старцем, действовавшим до последнего времени, бывшим Великим Жупаном Хорватов, известным Славянским ученым Кукулевичем-Сакцинским (в Загребе-Аграме, Вене, Риме), и нами (в Москве, отчасти в Вильне, позднее же из Харькова). Мы, не преставая, работали над сим с 1858 года по ныне, в течении больше, чем четверти века, посвящая не только время и труды, но до последней поры и большую часть прочих издержек, сопряженных с долголетними работами. Нами, сверх постепенных открытий или по мере их, изданы: «Русское государство» (в двух томах); «о Промысле» (том); «Биография» Крижанича (до его освобождения, ряд статей); очерки и разъяснения по поводу совершавшихся открытий и новых исследований.

Все это, впрочем, нами напечатанное или сообщенное рукописно, давно известное в образованной Европе и вызвавшее целую особую «Литературу о Крижаниче», – или рассеяно по периодическим изданиям, или остается в руках, коим адресовано, или в отдельных книгах вышло уже из продажи.

Мы естественно ожидали за последние годы, что Русские вообще, а еще скорее – представители и ученые по разным научным учреждениям России разделять подобные труды, облегчать пользование ими или наше собственное бремя (хотя дорогое и приятное, но тем не менее давнее и значительное), примут на себя долю участия, или предпринимая издания всевозможныя, вспомнят при них о таком человеке, подвижнике, деятеле, писателе и творце, каков Крижанич, слишком известный для всех, от Тобольска и Москвы до Рима, от Царяграда до Голландии и Соловков, а между тем нуждающийся в работах и жертвах, ему посвященных. Мы предполагали, кажется также не без основания, что в числе памятующих, воспоминающих и содействующих, окажутся деятели и представители в самой Сибири и в самом Тобольске (где вероятно есть еще и следы великого подвижника): мы не раз даже напоминали о том, – о потребном издании сочинений, о правах Крижанича на почетный памятник в благодарном потомстве, и т. под., напоминали именно – к трехсотлетию Сибири, да и к другим выдающимся событиям.

Не встретивши желаемого с этих сторон, – в чем, однако, мы никого не виним и на чем не думаем настаивать, зная, что у России слишком много всяких дел важных и слишком мало средств или жертв для выполнения нужнейших и достойнейших, мы решились продолжать (а если Бог даст и окончить) потребное дело сами. Благодаря сочувствию покойного Ив. С. Аксакова, участию гр. Н. И. Игнатьева и предложению денежных средств А. Гр. Кузнецова, мы приступили к изданию «полнаго собрания сочинений Крижанича», его подробного «жизнеописания» и соответственного «изследования» обо всем этом, со снимками, указателями, словарем и т. д., в шести (больших) томах.

Из них два первых (История открытий с Биографиею и начало «Русского Государства» – в 3-м, исправленном и дополненном издании) близятся уже к концу печатания. Задержки доселе состояли только в том, что печаталось мною из Харькова в Москве, с трудною пересылкою туда и обратно оригинала, текста, четырех-пяти корректур каждого листа и т. под., а ныне в том еще, начальство учреждений, владеющих некоторыми из рукописей Крижанича, не сообщает мне их для проверки списанного или уже ранее отпечатанного мною текста, предоставляя ездить для сего по городам.

Несмотря однако на все это, я не теряю ни надежды на выполнение задачи, ни бодрости к тому, и могу еще присоединить здесь, что: – 1) при 60-ти годах моей жизни, я доселе принимаю исключительно на себя (и безвозмездно) все затраты времени, хлопоты, труд ученый и механический, личную переписку сношений и собственноручную переписку текста для печати (а подлинники Крижанича разбросаны на пространстве всей Европы), редакцию, статьи пояснительные, переводы (с Латинского, Сербо-Хорватского и т. д.), биографические подробности, составление указателей, словаря и главную, весьма трудную, корректуру. Сверх того, 2) я уступаю, при сем деле, право моей личной собственности на новое издание отпечатанных мною прежде и мне принадлежащих, как собственность, томов, статей, снимков. – Наконец, 3) за уплатою расходов на типографское издание (которая предложена, как помянуто А. Гр. Кузнецовым), ожидаемая выручка от продажи (до 3.000 р.) предназначается не в вознаграждение мне или кому-либо из жертвователей и участников, а целиком на образование капитала для сооружения памятника Крижанича в Тобольске (где жил он и столько подвизался) или в Томске (при будущем университете, как центре научном). Решение о выборе из сих двух мест будет конечно зависеть от последствий.

Пользуюсь новым случаем и важным событием – Трехсотлетием города Тобольска, этой старшей и естественной столицы Сибирской, чтобы сообщить все изложенное здесь: никак не для внешних и возможных целей практических (каковые мне, при давнем служении науке, по большей части чужды); не для предъявления моих личных заслуг (что было бы излишне после совершившегося недавно тридцатипятилетнего юбилея моей учено-литературной деятельности); и не как право на признательность, внимание или сочувствие мне с чьей-либо стороны (ибо такового права я не позволю себе обращать в иск).

А желаю я только и имею честь покорнейше просить: чтобы, при торжестве предстоящем, в течение оного, в каком-либо соответственном заседании или собрании, при основании Исторического Музея и тому подобном, между прочими занятиями:

1. Дабы прочтена была эта моя «Записка», как добровольное приношение с моей стороны к участию в празднике; 2) дабы содержание ее, сосредоточенное при Крижаниче и интересах Сибири с главою Тобольска, благосклонно было принято – как один из мотивов торжества и торжественнаго воспоминания, посвященнаго историческому прошлому; 3) дабы при сем удостоилось чести и чествования – великое имя знаменитейшаго подвижника, стараго и могучаго борца за Славянство, Русь и Сибирь Русскую имя Юрия Крижанича, ему же во славу и память трудился я и тружусь, с главным другом моим Кукулевичем, с прочими предшественниками и сверстниками.

К сему в заключение имею честь присоединить, что по окончании текущего издания, я имею в виду, отпечатанные и сим освободившиеся рукописи, мне принадлежащие и частию руке самого Крижанича, пожертвовать на память о нем Историческому Музею Тобольска (подобно как я пожертвовал некоторые другим, например, Народному Музею Пражскому).

Профессор Импер. Харьковского Университета Петр Безсонов.

1887 года, июня 6 дня.

«Харьков, Немецкая, дом №№ 19–59».

(См. Тобольские губернские Ведомости 1888 г., № 44. Печатается по копии, любезно доставленной мне Степ. Ник. Мамеевым).

Глава вторая. – Какое место занимает и какое значение имеет «Граматика Крижанича» в «Истории открытий и сведений» об нем, о его личных судьбах и творениях: как сочинение, как рукопись автора и как издание профессора О. М. Бодянского. Какия последствия имеет ее открытие, появление в свет и известность среди ученого мира. Наша собственная точка зрения на это произведение Юрия при обозрении в предлежащей главе. – Граматика Крижанича с подробностию о ней и в ее некоторых подробностях: относительно ее происхождения и целей, общего состава и внешнего вида, главного содержания, важнейших извлекаемых выводов и связи с прочими трудами деятеля, равно как с другими видными сподвижниками того же поприща. Что сообщает она о предмете своем и чрез то о самом авторе: каким является Крижанич в этом творении. – Частнее, какие данные приобретаются отсюда для ближайшего знакомства с личностию сочинителя, ее историческим развитием и значением: о месторождении, воспитании, образовании, общем просвещении и учености; о филологических трудах в молодости и среди последующей деятельности, о запасе для сего материалов, о методах и приемах разработки, о вынесенных результатах для науки и о применении их к практике; о воззрениях автора на язык вообще и на язык Славянский в его разных видах и подразделениях; об оригинальных его взглядах с этой стороны и самостоятельно приобретенных убеждениях касательно общей Славянской жизни, в былых и наличных ее явлениях; о собственном языке, который был в употреблении и в изложении у самого писателя, так или иначе относясь к руководившим принципам, к правилам граматическнм, к обстоятельствам эпохи и среды, к условиям правописания и внешним начертаниям письма. – Какие вытекают отселе требования для вторичного издания «Граматики» и для последующих ее «издателей». (Стр. 108–112).

I. – Рукопись Граматики Крижанича. Сохранившийся до нас беловой, переписанный начисто, ее экземпляр и существование чернового. – Общее, существенное происхождение и частные поводы или ближайшие применения сего труда. – Подготовка к тому в давних и черновых материалах, многолетних филологических или граматических работах: что оттуда, на первый взгляд, вошло или не вошло в Граматику и что требовалось дополнить. – Прямой и тесный смысл заглавия: краткое перечисление соответственных тому методов исследования и главных точек зрения на разные виды и стороны языка. – Внешний состав произведения и деление его частей. – Переход к выводам из Граматики о самом авторе. – «Предговорье» или Предисловие в последовательных подробностях его содержания и назначение «Предопоминка» или Предуведомления к читателям; существование Словаря и приложение Лексикона глаголов. (Стр. 112–136).

II. – «Текст» самой Граматики Крижанича и данные, прямо отсюда извлекаемые для определения принципов или начал, руководивших автором при его воззрениях на язык вообще, на язык Славянский в особенности, частнее же на язык Хорватский и Русский; связь сих принципов с методами разработки филологического материала, с научными выводами и с граматическими правилами: а чрез то данные для характеристики специального филолога, ученого, писателя, человека, в «истории сведений и открытий» о нем. – Название и понятие «Словинский» – Славянский, «Словинцы» – Славяне, в применении к народу и языку, в том объеме и значении, как придает и употребляет автор на страницах Граматического «текста» и в связи с «предисловием»: по происхождению и природе Славянства, по его истории и совокупности ветвей, по современной наличности, коренным и подлинным свойствам, чистоте и беспримесности, типу и норме, и т. д. – Разные виды, стороны и ступени языка «Славянского», открываемые с точки зрения автора и принятые им в расчет при тексте Граматики, главным образом по материалам и примерам языка Хорватского и Русского. Язык коренной и общий, единый и древнейший, разделившийся по наречиям и исторически изменившийся; обще-народный, в нем образованный и просто-народный; народный-устный; творческий; государственный и книжный-письменный. – Объем и мера собственных, личных сведений автора в этой обширной области. (Стр. 137–158).

III. – Какие из означенных прежде «видов» и «сторон» Славянского языка входят в главные его ветви или «Наречия», разнообразясь и составляя своего родa типы по племенной отрасли, месту, стране, историческим обстоятельствам. Каковы, например, устные подречия, составляющие основу речи Хорватской, отчасти – элементы и письменные; каковы с своей стороны у Русских – наиболее со стороны книжной; а равно очерк того же у других Славян. – Что разумеет автор под областью Хорватского или Русского языка, как особенного типа и самостоятельной «Отмены» – Наречия в ряду прочих Славянских, в общем Славянском языке; в чем фактическое содержание каждой такого рода области и что в ее состав принимает сочинитель на полных правах по тем или другим причинам, что допускает, терпит, сравнительно порицает или прямо отвергает; наличность или современные автору данные, по мнению его, представляющие действующую силу и действительное значение в формации передовых Славянских «Наречий», а) В области Хорвато-Сербской: «Кайкавцы, Чакавцы; Безяки»; б) отношение Сербов и «Штокавцев» к Хорватам; тогдашняя местная литература, и т. под. – в) В области же Русской важнейшие подробности о письменном языке и об элементах его: главным образом о началах Греческих, сложении и внешнем виде Кириллицы, переводе книг Священных и Церковных, употреблении их между Русскими; отношение так называемого « Церковно-Славянского» языка с его азбукою, письмом и тогдашнею «Белорусскою» граматикою к подлинному «Славянскому» и к действительному языку «Русских», в чем здесь следует быть признательным, от каких ошибок освободиться, как их исправить и чем заменить. – На сколько Крижанич здесь доказал свое самостоятельное знание и как характеризуется в своих конечных целях, даже в личных склонностях и антипатиях. (Стр. 159–187).

IV. – Как понимал Крижанич и граматически определил, а в области языка на каком месте и с какою ролью поставил силу Употребления. По его взгляду и приведенным у него примерам, движение сей силы в истории и практике языка: от Общаго к языку Общеупотребительному и Наличному, современному, действующему, далее к Обычному – и общественному, и личному, к Идиотизмам – «привластью» или «властитости», наконец ко всякому Употребительному, «уживаному» или «ужиточному» языку, наречию, говору, письму, правописанию; противоположные, разрушительные сему или отрицательные явления. – Противодействие суеверию или ложной боязни в деле языка; переход к свободе и выбору, отсюда к творчеству в языке и на сколько здесь сам сочинитель является творцом. – Просвет, открывающийся из его приемов и выводов, относительно языка Подлинного, Правильного, а вместе и для Правил в Славянской практике. – Частное применение законов и исследований языка: к вопросу Ударений или «Силы», Количества или «Меры» для определения долготы и краткости; к вопросу Письма и Правописания, в начертании букв и знаков; к вопросу Произношения и Выговора. – На всем этом пути изложенных данных языка, руководящих начал и точек зрения, примененных способов, приемов и выигранных результатов, выдающиеся недостатки, противоречия и ошибки Крижанича как ученого, граматиста, писателя, деятеля. При всем том, явно выразившиеся в «Граматике» его достоинства и сравнительные преимущества. (Стр. 188–206).

V. – Сравнение наречий Славянских или вторичных языков Славянства между собою во взаимном их отношении, по мнению Крижанича главных в области языковедения, именно: а) Хорватского и Русского, с присоединением Сербского, далее б) Ляшского или Польского, за одно с зависимым отсюда «Белорусским» и отчасти с Чешским, наконец в) «Преводничего», по связи его преимущественно с Русским и «Белорусским». Норма, по отношению к которой совершено такое сравнение языков между собою. – Результаты сего сравнения для труда и дела самого Крижанича, по материалу, способу сравнения, выводам и сложившемуся отсюда личному взгляду ученого. – Результаты, которые отсюда приобретаем мы сами, для решения встречаемых сомнений или вопросов – касательно предпочтения тому или другому языку, касательно сведений в наличных языках, касательно увлечений или кажущегося пристрастия, а наконец касательно фактического материала, который дается свидетельством Крижанича. (Стр. 207–220).

VI. Что такое и какова практика в граматическом деле Крижанича: общее применение к практике, чрез обращение граматических начал и выводов в правила; практика общая для всех, исходящая из правильности, в свою очередь основанной на правилах; чрез практику общую созидание общего языка. – Что такое «Общий язык» по взгляду Крижанича и его данным. – Существует ли, потребен ли и на сколько возможен «Общий язык» где бы то ни было, в племенах, в отдельном народе, у народов нескольких, у Русских, у Славян. Процесс, которым он слагался, с чего начался, в чем хранится и как воссозидается. Сколько для него сделал сам Крижанич и смысл граматической практики в сем отношении: именно – постановка вопроса об «языке Общем» и первый посильный ответ. (Стр. 221–236).

VII. – С «общими правилами» в Граматике связь и соотношение вопроса о собственном языке, каким сочинял и писал Крижанич в самой Граматике и прочих его творениях. Есть ли основание допускать, как уверяют некоторые, что здесь или там автор довольствовался, сочинял и писал «смесью» Кайкавщины и Чакавщины, или Хорвато-Сербского и Русского языка, ничего отсюда самостоятельно не выработывая и не создавая, или же, обратно, созданное и выработанное считал, употреблял и предлагал как Общий, единый, нормальный язык, настаивая на применение такового у всех Славян? Его кажущиеся противоречия с собственными «правилами», его поправки, исправления, улучшения, нововведения, творчество в области языка и собственный пример, образец тому, оставленный в сочинениях. Как его произведения явились и остались образцовым памятником по самому языку для целой эпохи, для родной страны и Славянского мира, для явлений науки и искусства, а в сем смысле, составили вклад в создание искомого Общего языка для литературы и образованной речи Славян. (Стр. 237–253).

VIII. – Сверх внутреннего состава, метода, приемов и выводов, Редакция «Граматики» Крижанича по ее отличиям и условиям более внешним. – На основании подготовительных работ и филологических запасов, точное время сочинения «Граматики», отделки ее и переписки; – срок положенных на это трудов и, в соображении его, очевидная напряженность, быстрота, умелая ловкость, с помощию давней опытности; способствовавшие тому и самые обстоятельства в жизни изгнанника, но с другой стороны и препятствия, счастливо обойденные или побежденные; ясный вывод для характеристики самого автора и для его биографии с этих сторон. – Составление «Предисловия», наступившее в общей Редакции уже после законченного «Текста» Граматики, а «Предуведомление» последовавшее даже за самым «Предисловием»: отношение сих прибавлений к основному тексту: кажущееся противоречие между тем и другим делом, в сущности же разность целей, видов и самих приемов, а отчасти даже необходимое изменение выводов при вопросе о практике и приложении научных данных, наконец и новые ступени, с течением сего времени получившие место в личном развитии деятеля в его взглядах и убеждениях. Показания означенных прибавлений, уже не извлекаемые отсюда, а сообщаемые прямо от лица автора о себе самом о происхождении, воспитании, подготовке, первых трудах и продолжении их, о целях и предназначении их, о языке самого писателя и прочих обстоятельствах жизни или чертах, фактически слагающих характеристику и биографию. – Частнее, высшее и передовое значение, которое Крижанич признает здесь за языком Русским, благодаря давности его развития, государственному, народно-учредительному и книжно-литературному употреблению, а в силу сих же причин – благодаря лексическому богатству, широте объема и обилию содержания, но с тем вместе введение Сербо-Хорватского и общее Юго-Славянского языка в более точные пределы достоинства и ожидаемого успеха; то и другое как вывод из очерка предшествовавшей истории от ее корней, а за одно как повод к предстоящей роли политической среди общего Славянского мира: какая доля в этом Общем Славянстве или Все-славянстве приходится на прочих и разных Славян, по судьбам былым, настоящим и чаемым грядущим, в том числе и по языку, какая доля также на Россию и Русских, под условием самосознания, самоопределения между иными народами и выработки, сглаживающей недостатки, ошибки, уклонения. Стремление и задача Крижанича растолковать для Русских читателей или последователей и преемников главнейшие из упомянутых фактов, идеалов, понятий и терминов, а вместе смысл, цель и практику собственных произведений автора, равно как ближайше предложенной им «Граматики». (Стр. 254–268).

IX. – Издание Граматики Крижанича первое, сделанное О. М. Бодянским. Как вообще отнесся профессор к изданному им произведению и сам отозвался в данном случае о Крижаниче. – Мнение его о собственном языке писателя и причины недорозумений здесь (а вместе источник или повод позднейших ложных толкований). – Существенная точка зрения, главный способ и метод для обсуждения показаний Крижанича, зависевшие у Бодянского от самих приемов, обстоятельств и сроков. – Фактические недосмотры и пробелы в вопросах о Крижаниче вообще, а частнее проникшие в самое издание «текста» Граматики. Шрифт, корректура, важные погрешности и опечатки (с причинами сего). – При всех заслугах такового издания, настойчивая необходимость издания вторичного, нового и лучшего или доступнейшего пользованию. – Заключительное слово по поводу «Граматики» Крижанича о выводах из нее и о путях, которые сообразно тому предлежат изданию настоящему, и в истории открытий или сведений, и в самом печатании «текста». Какое место занял и какую роль играл печатный труд Бодянского в целой истории открытий и сведений о Крижаниче, особенно же в свое ближайшее время. Переход к изложению последующему». (Стр. 269–272).

Сообщением печатаемых ниже сведений о сочинении Битсена Noord eu Oost Tartarуе я обязан величайшей любезности Сергея Ивановича Соколова, который внимательно просмотрел по моей просьбе оба тома сочинения и перевел с голландского языка все места, в коих упоминается о Крижаниче, и сообщил перечень всех известий Битсена о Сибири.

Вот эти места по-голландски с точным русским переводом:

Стр. 115. Voor omtrent veertig Jaren was, (als verhaelt Fredericus Krizanicz, Poolsche Monnik, in zeker geschrift, aen zijn Majesteit van Polen vertoont), door den Moscoviet, omtrent de Vliet Schingal, een sternte gesticht...

En oordeelt deze Monnik Krizanicz, die onder de Poolsche benden, in het beleg voor Weenen, onlangs is gesneuvelt, uit den mond der geener, dien de Kusten bekent zijn...

т. e.

Около сорока лет тому назад (как сообщает Фредерик Крижанич, польский монах, в записке, представленной его польскому величеству), московитами основано укрепление у реки Сингала (Сунгари)...

И полагает этот монах Крижанич, который, (находясь) в польском войске, при осаде Вены, недавно пал в сражении, со слов тех, кому известны берега...

(Примечание. В этом известии о смерти Крижанича Витсен употребил глагол sneuoelen, который имеет только одно значение: «пасть в сражении»).

Стр. 686. Fredericus Krizanicz, Poolseh Monnik, welke zieh lange Jaren tot ToboI, ih Siberien, hadde opgehouden, verhaeld in zeker geschrift, dat hy aen zijn Poolsche Majesteit, in‘t Jaer zestien honderd tachentig, heeft aengeboden, hoe dat hy de Man gekend heeft in Tobol, die de eerste was, welke de Vliet Lena overspatte..

т. e.

Фредерик Крижанич, польский монах, который много лет прожил в Тобольске, в Сибири, сообщает в записке, представленной им его польскому величеству в 1680 г., что он знал в Тобольске человека, который первый исследовал реку Лену...

Сведения о Сибири и ее народах заключаются отчасти в первом томе, главным же образом во втором.

Стр. 73. «Описание великой реки Амура, которая протекает по стране Даурии и ее притоков, согласно сведениям, присланным мне из Татарии и Китая».

Стр. 106. «О Гиляках и других народах, живущих по морским берегам, о направлении течения рек, о городах и местечках, лежащих на крайнем, северо-востоке Азии или Татарии».

(Начало). «Народ Гиляки или Гиляцкий живет к северу от устья реки Амура, но некоторые и к югу»... (До 116 стр.).

Стр. 276. «Калмыкия (Kalmakkia) или страна Калмыков».

(Начало). «Обширная страна Калмыков... граничит на востоке с Монголией, на севере с малым царством Алтын, на западе с рекою Яик и Ногайскими татарами, на юге с Бухарой».

Стр. 309. «Сообщение о путях из Китая к реке Оби и пр. и обратно..., о чем сведения доставлены мне из самой Татарии чрез Китай и Индию».

Стр. 312. «Следует другое описание пути от реки Оби чрез страну Калмыков и Монголов в Китай, по коему ездят московские и бухарские купцы. Равным обутом доставлено мне из тех мест.» (До стр. 314).

Стр. 630. «О народах Остяцких или стране Остякии».

(Начало). «Народы Остяцкие, которые причисляются также к татарам, имеют свои поселения под 65^о по ту сторону реки Оби, а также около Иртыша»...

Стр. 641. «Алтын».

(Начало). «Малое царство Алтын, свободная земля, ни от кого независимая, лежит приблизительно под 56^о...»

Стр. 644. «Тунгусия и прилежащия к ней места».

Стр. 670. «Донесение московскаго военнаго человека Владимира Атласова, пятидесятника, о путешествии, которое он совершил из Якутска в Сибири к востоку, северу и к югу, для собирания подати и отыскания каких-либо народов».

(Начало). «Этот Владимир был послан в 1699 г., в конце августа, русским начальником Якутска Дорофеем Афанасьевичем Траурнихт(?) (Troernicht) с тремястами военных людей в Анадырскую землю...»

Стр. 676. «Копия письма, присланнаго мне из Архангельска в 1698 г.; о Ледяном мысе, лежащем к северу от земли Курильцев».

Стр. 677. «Нисколько слов якутскаго языка».

Стр. 678. «Нисколько числительных ламутскаго языка».

Стр. 681. «Следует выдержка из письма, присланнаго мне в 1687 г. из Селенгинска, о поездке по Байкальскому озеру».

Стр. 687. «Отче наш на юкагирском языке».

Стр. 727. «Области и места, лежащия кругом знаменитой реки Оби, как-то Сибирь и другия».

(Начало). «После того как речь шла о более восточных землях и народах, кои находятся близь Великой Стены, отделяющей Китай от Татарии, а также было говорено о Тангуте, Тибете, Бухаре, Мавераннахре, Узбекии, Туркестане и странах в соседстве Каспийскаго моря и реки Волги, русских, персидских, татарских и иных, следует теперь перейти к северным народам и странам Сибири».

Стр. 728. «Следует известие, присланное мне из Дании, о северных сибирских реках: Обь, Печора, Енисей, Лена и Колыма».

Стр. 731. «Следует копия письма И. Фоссиуса, писаннаго в Лондон 23 февраля 1688 г. к господину..., о течении реки Оби. Помещено в VIII томе книги Bibliothèque Universelle et Historique, изданной 1688 г., на стр. 433».

Стр. 732. «Сибирь».

(Начало). «Сибирское царство, получившее свое имя от реки Сибири или Сибирской, или от города Сибири, лежащаго ныне в развалинах, есть в тесном смысле та страна, которую на картах помещают под этим именем вокруг знаменитой реки Оби, и столица которой гор. Тобольск (Tobol)»...

Стр. 735. (Без особого заглавия).

«Фредерик Крижанич, польский монах, проживший много лет в Тобольске (Tobol), сообщает в записке, которую он представил его июльскому величеству в 1680 г., что роду Строгановых, кои много содействовали завоеванию Сибири и до сих пор проживают в тех местах, дозволено, в виде почетнаго названия, подписываться, когда они подают просьбы их величествам, именем сирота твой, что значит: вассал, вместо чего другие дворяне подписываются: холоп твой, т. е. раб. Вместе с тем, этот род носить название мужик, или крестьянин, по преимуществу и как почетное имя. Он владеет многими поместьями, которыя были пожалованы ему в прежнее время их царскими величествами.

Татарский князь, который потерял Сибирь, держал свой двор в городе Сибири или как другие говорят, в Тобольске (Tobol); его звали Кучум. Этот город разрушен казаками, завоевавшими страну. Когда последний князь Кучум умер, его сын, во время обеда (так он⁴⁹⁸ говорит), был умерщвлен казаками.

Если следовать вверх по течению реки Томи, впадающей сверху в Обь, до ее истока, то встретишь место, где суда перетаскивают чрез небольшую полосу земли и таком образом доставляют их в реку Енисей; то же и с такою же целью бывает на реке Коти.

До сих пор (сообщает) эта духовная особа»⁴⁹⁹.

Стр. 735. «Следует другое сообщение о роде Строгановых и завоевании Сибири, каковое сообщение было прислано мне из тамошних мест».

«Происхождение богатых крестьян в России, по имени Строгановы, таково. Их предок родом из страны Золота, или Золотая Орда (Solota или Solitaja Orda), лежащей недалеко от Астрахани, и был сыном тамошнего царя. Возъимев расположение к христианской вере, он отправился в Россию и здесь крестился по греческому обряду. Царь русский выдал за него свою дочь. Когда этот Строганов женился и проживал в России, татары, весьма этим недовольные, начали с русскими из-за этого войну. Царь послал самого Строганова с войском против этих татар. Татары взяли его в плен, обстрогали (geschaeft) его тело и таким образом лишили жизни. Geschaeft по-русски называется строган. Он оставил свою жену беременной, и она родила сына, которому дали прозвище Строганов; и все его потомки называются Строгановы до настоящаго времени. Этот древний Строганов, как говорят, принес в Россию цифирное или счетное искусство, которое у них до сих пор в употреблении. Это костяшки, размещенныя на железных прутиках. Далее, эти Строгановы были первыми изследователями Сибири. Они дали помощь оружием и прочим одному разбойнику, по имени Ермак Тимофеев... До сих пор (идет) это сообщение (стр. 736). Другия письменные сообщения передают вышеупомянутое происшествие следующим образом…»

Стр. 741. «О завоевании Сибири слишком 100 лет тому назад, написано мне оттуда еще следующее краткое сообщение…» «Здесь кончается присланное мне оттуда краткое сообщение» (стр. 742).

Стр. 742–732. (Без особого заглавия. О мамонтовой кости и о древностях, найденных в гробницах). Начало: «В Сибири, по берегам больших рек, там, где течение размыло землю, или где горы разселись от сильных дождей, и в других местах находят иногда зубы... по всем свойствам похожие на слоновые... Туземцы называют их мамонтовой костью…»

Стр. 752–780. (Без особого заглавия. Описание Тобольска (Tobol) и других городов и местностей). Начало: «Сибирские налоги, прежде в размере 35 на 100, обыкновенно приносили в год, как говорят, не свыше 5, 8 и 10 тысяч дукатов…»

Стр. 780. «Следует кое-что, сообщенное мне из Соликамска, 4 мая 1692 г., о тамошних путях».

(Начало). «Мы благополучно прибыли по санному пути 6 апреля в Кайгород…»

Стр. 781. (Без особого заглавия. Описание животных, растений и ср.).

(Начало). «По местности вокруг Утки (Utka) протекает река Сылва, имеющая 15 сажен (vadem) ширины…»

Стр. 815. «Описания некоторых городов и местечек в Сибири, доставленныя мне знатным русским господином, которыи объездил их все в 1689 г.».

(Начало). «В пределы Сибири ездят обыкновенно при наступлении зимы, и тут прежде всего встречается местность, называемая Великая Пермь…»

Стр. 820. «Следует описание Сибири, составленное в России около 12 лет перед сим и мне присланное. (В примечании: «Это сообщение доставлено мне в 1670 году…»).

(Начало). «Серрагута, или Сургут, лежащий на Оби, есть плохое местечко…»

Стр. 822. «Сообщение о Сибири, каковое было составлено некоторыми тамошними лицами слишком 20 лет тому назад (1680)».

(Начало). «Верхотурье есть первое местечко в Сибири, когда приедешь со стороны России…»

Стр. 823. «Указания о путях и местечках в Сибири, в каком состоянии они были около 40 лет тому назад, что мне доставлено нынешними путешественниками (1685)».

Стр. 824. «Известие о путешествии из Сибири в Даурския страны».

Стр. 829. «Следует краткий разсказ о путях и реках из Московии к востоку..., составленный Исааком Массой…»

Стр. 834. «Путь из Сибири в Китай, по устным разсказам некоторых греческих путешественников, которые в 1680 и. возвратились из Китая».

Стр. 835. «Следует краткое и тщательное описание пути, или путеуказатель, чрез Сибирь, составленное на английском языке одним военным начальником, бывшим в службе их царских величеств, и присланное мне из Лондона».

Стр. 839. «Один неизвестный английский писатель, изданный в 1671 г. в Лондоне Джоном Винтером, говорит о Сибири... так».

(Начало). «Сибирь есть обширная неизвестная страна и простирается до Китайской стены».

Стр. 842. «Описание землемерных работ в Сибирских местностях, произведенных в 1563 г.» (?).

Стр. 842. «Указатель стран и местностей, лежащим, у стены, которая отделяет Татарию от Китая, и вокруг реки Оби, а также в северовосточной части Азии, кои были посещены путешественниками и о коих мне присланы сообщения из Пекина и из других мест».

(Начало). «От города Тобольска, если ехать вверх по реке Тоболу, до того места, где в эту реку Тобол впадает Тавда, три дня пути».

Стр. 848. «Список разстояний в милях, считая по 5 верст на милю, от Тобольска, главнаго города Сибири, до Москвы, каковое разстояние проехал один полковник (Krygs-overste), который и мне сообщил».

Стр. 852. «Известия о местностях в северовосточной Азии... по разсказам некоторых путешественников, которые проживали в Пекине и оттуда ездили в сторону реки Оби».

Стр. 853. «Пути в Китай, по сообщениям иезуита Авриля».

Стр. 855. «Особенный перечень разстояния некоторых местечек в Сибири…»

Стр. 856. «Следует другой перечень городов и местечек..., также доставленный мне из тех мест».

Стр. 857. «Путь от города Москвы в России до Сибири вдоль морского берега».

Стр. 857. «Краткий очерк путешествия посольства, которое их царския величества отправили из Московии в 1654 г. к великому татарскому хану в китайскую столицу Пекин, называемый русскими Комбалик». (В примечании: «Это путешествие вполне издано на верхне-немецком языке в Гамбурге и на французском в Париже, и в рукописи, очень тщательно писанной, находится в моем распоряжении»).

(Начало). «В июне месяце Федор Исаакович Байков, в качестве посланника, выехал из Тобольска в Сибири водою, по реке Иртышу…»

Стр. 859. (Без особого заглавия). «Федор Алексеевич Головин отправился в 1686 г. из Москвы к пределам Китая…» (Далее идет речь об Албазине). «Здесь кончается заимствованное из сообщения об осаде Албазина, каковое сообщение прислано мне из Нерчинска».

Стр. 864. «Разсказ о спорах, происшедших между их царскими величествами и великим китайским ханом, а также монголами, его соседями». (С приложением письма богдыхана к царям Иоанну и Петру).

Стр. 869. «Следует краткое известие о путешествии высокоблагороднаго господина Федора Алексеевича Головина, великаго посла их царских величеств, совершенном в Китай; каковое известие прислано мне одним человеком, записавшим его со слов лица, которое входило в состав посольства; известие это согласно во всех частях с другими известиями или по крайней мере не противоричит им». С приложением 5 писем католических миссионеров в Китае об отношениях между Россией и Китаем. На стр. 876–877 приведено письмо из Тобольска с таким заглавием: «Из Тобольска прислано мне следующее сообщение касательно русских христиан в Китае и о Бусукти хане, калмыцком князе.» Подпись: «Тобольск, 22 апреля 1689 г. N. N.»).

Стр. 878. «Разсказ о последних измерениях, произведенных в 1671 г., в местностях подле и по ту сторону знаменитой и великой реки Оби».

Стр. 879. «Следует другое особенное известие касательно разстояний, некоторых мест в вышеупомянутых областях, каковое прислано мне из Дании».

Стр. 882. «Известие о татарских народах, которые прежде владели большею частью сибирских земель и находятся под властью их царских величеств. Писано одним важным и ученым господином, который все упоминаемыя здесь земли самолично осмотрел, и мне о них сообщил».

(Начало). «Народы, известные собственно под именем татар, некогда владели большею частью Азии и Европы…»

Стр. 885. «Описание Сибири, составленное одним капитаном⁵⁰⁰ который, по приказанию его царскаго величества, пробыл там 17 лет; прислано им мне в 1673 году».

(Начало). «Граница и землераздел между Россией и Сибирью находятся за городком Соликамском, в 300 милях от Москвы, у великой реки Камы»... «И здесь кончаются эти краткия описания» (стр. 887).

(Все описание Сибири занимает в общем до 300 страниц).

Есть еще несколько мест, где Витсен упоминает о «славянском писателе» (в одном месте он назван «путешественником»), у которого делает заимствования. В высшей степени вероятно, пишет С. И. Соколов, что этот «славянский писатель» – не кто иной, как Крижанич.

Вот эти места:

Стр. 54. Van het Lаndschap Korea spreekt zeeker Slavonisch Schryver, wiens Schriften noch ongedrukt onder my berusten: aldus

т. e.

О стране Корее говорить один славянский писатель, коего сочинения, еще не напечатанныя, находятся в моем распоряжении, так...

Стр. 121. Van deze Muur spreekt zeeker Slavonisch Schryver, (in eigen Taele, noch ongedrukt. onder my berustende) aldus.

т. e.

Об этой стене (китайской) говорит один славянский писатель (на родном языке, еще не напечатано, находится в моем распоряжении) так...

Стр. 208. Tusschen het Mugalen land, en Boecharia, zijn drie Vorstendommen, Ryken of Heerschappyen, volgens het gevoelen van zeekeren Slavonischen Reiziger, wiens Schriften ongedrukt onder my berusten...

т. e.

Между страной Монголов и Бухарией находятся три княжества, царства или владения, согласно мнению одного славянскаго путешественника, коего сочинения, не напечатанныя, находятся в моем распоряжении.

Стр. 226. Van den boven gemelten Katoechta spreekt zeeker Slavonische Schryver, wiens Schriften, onder my, noch ongedrukt, berusten, aldus.

т. e.

О вышеупомянутой Катухте говорит, один славянский писатель, коего сочинения, еще не напечатанные, находятся в моем распоряжении, так...

Стр. 307. Zeeker Slavonische Schryver van Kathay of Sina, (ongedrukt, in eigen Tael onder my berustende) zegt, dat...

т. e.

Один славянский писатель о Китае (не напечатано, на его родном языке, находится в моем распоряжении) говорит, что...

Выписывается на всякий случай еще одно место, которое, впрочем, едва ли может, относиться к Крижаничу (т. II, стр. 534):

Zeeker Beschryvinge van Persien, ontworpen by iemand, die in den Jare zestien honderd een en tachentig het Gezantschap van zijn Majesteit van Poolen, onder het gelei van den edelen Heer Salomon Gostans Zagorski, had helpen bywoonen, noch ongedrukt onder my berustende, spreekt van Gurgistan, Georgia, of Iberia, aldus.

т. e.

Описание Персии, составленное некиим человеком, который в 1681 г. находился в составе посольства его польского величества, во главе коего стоял благородный господин Саломон Гостанс Загорский; еще не напечатано, находится в моем распоряжении. Он говорит о Гуржистане, Грузии, или Иверии, так...

Печатается пo списку, находящемуся в найденном мною свитке. На 10 листах. Скреп и помет на обороте нет. Некоторые слова написаны по подчищенному (виднеются начертания прежнего слова) или более бледными чернилами (вероятно на оставленном месте вписаны после). В примечаниях приводятся в случае разногласия подлинный текст из I выпуска «Собрания сочинений Юрии Крижанича». М. 1891 г.

Подлинный текст «Беседы» в русском переложении, сделанном П. А. Кулишем, напечатан в 3-ей книге за 1876 г. (стр. 121–124) Чтений в Императорск. Обществе Истории и Древностей Российских при Московском Университете, в статье под заглавием «Малорусские козаки между Россией и Польшей в 1659 году по взгляду на них серба Юрия Крижанича».

Перевод с полского писма, (другими чернилами: ) каково подал в Посолском приказе выходец сербенин Юрьи Билиш (другой рукой: ) сентября в 29 день.

Беседа к черкасом во особе черкашенина описана.

Усмотрение о неволях, которые мы казаки имеем поносити от ляхов.

1 неволя. Ляхи наведут на нас своих квартьян да конец, которые будут даром у нас хлеб есть, которые будут нас в страху и невзгоде держати; имеет их быти 20000, как ныне наши послы договорились, а по времяни придет их и болши.

2 неволя. Те же желныри будут нам розные обиды и грабежи чинить.

3 неволя. Полская шляхта будет своих маетностей отыскивати, как наши послы договорились и как уже давно Выговской шляхтичю Кринитцкому отдал замок Басанки и волости, что преж сего Кринитцкых бывало; а таким делом останетца нам пескишь⁵⁰¹ и что мы с ляхами бились, то пропало.

4 неволя. Полская шляхта никогда не забудет, что мы им зло починили и будут для отмщения над нами всякое лихо всчинать, и хотя будет король заказывать таковы дела, шляхта короля не боится; а от московских бояр ничего нам боятись не надобно, понеже они сверх царского указу ничего не сотворят.

5 неволя. Стоячи мы за царским величеством, не надобно нам много напасти боятися от ляхов, как от малосилных; а стоячи за королем, никогда не пребудем без московской докуки.

6 неволя. Ляхи нас будут выписывать из козачества во крестьянство на 60000, как ныне наши послы договорились с королем, а потом будут выписывать и нас и на меншое число и с сего дела явное бывает, как их мысль есть, нас всех во крестьянство обратити.

7 неволя. Когда которыи из нашей братьи для отмщения за свои обиды или для добычи загон выведут да на татар или на турка ударят, тотчас ляхи будут их ловити и мучити и мы сами по нужде к тому будем помогати, как то уже не одинова учинилось, как (зачеркнуто: то) и Пясецкий опекун полский в кронике описует, наказуя на лихия поступки своих ляхов и пророчествуя зло, которое имело от того учинитися.

8 неволя. Война вечная будет меж народом нашим руским, понеже одно то, как ныне реклось, что будем мы сами казаки по нужде воевать на свою братью на казаки, а то для того, чтоб паны турки и ляхи в покое сидели да пировали; а другое то, что нам надобно будет во веки на Москву на царство наше руское православное с нами единородное и отловленное⁵⁰² воевать, а кровь невинную розливать. А то ис тое причины, понеже меж ляхами и меж Москвою во веки совершенного миру не мошно надеятись. И так нашей войне во веки не скончатися; а тому турки, татаровя и ляхи будут веселитися, понеже таким делом наш народ руский весь згинет и тем реченным своим врагом в неволю попадет.

9 неволя. Стоячи мы за королем, будем в весь наш век жити и умирати в присяжъстве, а клятвопреступниками будучи и так умираючи, не мошно нам остоятца⁵⁰³, понеже хотя мы ныне королю присягли, сия присяга за ничто не стоит и не вяжет нас, понеже мы царскому величеству первие, а королю опосле присягли. Царю мы все казаки присягли, все городы, полки и началники и с чернью сведомо и доброволно, а королю присягли сами послы и той присяге противились явно братья наша – те, которые всегда при царском величестве стояли; и иные многие такому делу не ради были втай и сердцем жалелись, хотя явно не смели противитись; а иные о том и не знали. Тогда присяга или клятва, которая есть первая и всем общая и сведома и позволена, – сия нас вяжет, а другая той противна, толко обмана есть.

10 неволя. Стоячи мы за ляхами, будем жити в вечном беззаконии и в преступлении Божия заповеди, понеже надобно нам будет жити под королем, чюжого народа человеком, под немцом, шведом, литвином, французом, венгрыном или под иными. А никоею мерою не мочно, чтоб сам королевствовал ни лях, ни иный нашего словенского народу человек.

Стоят паки без нужи и без силы под королем чюжого народа есть дело, которое просто противитца Божией заповеди.

Понеже Господь сице повелевает в Девтероновских книгах и глаголет к людем своим⁵⁰⁴, что братию свою сотворите себе государя; не будет вам волно человека иного народа сотворити себе царя, который не бы был брат ваш.

Тогда для того мы явно будем противитися Богу, когда, без нужи и неволи, оставив царя своего рода, поклонимся которому иноплеменнику.

Сице имеете 10 невол, которые нам терпети под ляхами.

Усмотрение о царском величестве.

Течет паки другии кто когда: что мне привратився к царскому величеству, имамы боятися двоего опасения: одно то, что царь нас будет казнити и лутчих от нас повелит поимати, заточити, умучити и маетности наши отнять; другое то, что наши волности потрет и изнесет.

Ответ. Того ничего нам не надобно боятись, понеже одно то, что царское величество есть государь велми богобоязнен и благочестив, есть бо безпрестанный постник⁵⁰⁵, молебник и милостивнык. Тогда не годно мыслити, чтоб таков благочестивый государь имел свою присягу нарушити; ноипаче, что нам присяжет, то впрям и содержит, нимало не обманет. А вы паки ведаете, яко уже многажды нам обещал все наши волнисти в целости сохранить.

А другое то, что мы можем с царском величеством так згодити, чтоб сюды ни един воевода или приказных людей с Москвы не присылано. Так згодившись во всем, волности и маетности будут всегда в наших руках и царское величество не будет нам их никак отнимать, разве изнова вновь войну начав; а того царское величество никогда не учинит для наших маетностей, понеже наше войско есть его величеству прибылно, нежели наши маетности.

Третие надобно увидети, что всякой народ или всякое царство имеет свою звезду или планиду сщасливую. Се есть что имеет подлинно от Бога назначеное время, в котором таково царство лутче укрепитца и на болшую силу и славу подвигнетца; в тоже время бывает, что имеет и царя болшим счастием и крепостию надареннаго от Бога, которому не мошно противитися. Тому приклады, что ся рекло, обретаются многие в христианских и в ыных царствах. Таковы бо счасливы и неодолеемые цари были: Цырус и Александр, о которых и святое писмо свидетелствует, яко от Бога на верховную крепость обранны были. Таков был и Соломон, таков Константин, таков у римлян Юлиюш, у немец Каролюс первый, у ишпан Каролюс пятый и протчии инде.

Ис тех царей некоторые сами урозумевали счастье свое и для того не боялись ничего. Так когда царь Юлиюш единожды ездил по морю, лодья начала тонути и кормчий (зачеркнуто: возник) покинул корму. Тогда Юлиюш рекл: не бойся, кормщик, (зачеркнуто: возник), понеже Юлиюша царя и счастье его везеш. И ничто зло не учинилось. – А о Карлусе пятом читали, как одиножды во осаде одного города в шатре обедал, а ядро из города выстреляное прелетело поверх стола ево и тамо некоторые суды побило. Тогда болшие паны рекли: милостивый царю! Поедем на ино место: бо зде опасно стоять. А Каролюс отвещал: не пойду болши, но зде обстою, понеже вы еще никогда не слыхали, чтоб которой цар, ис пушки постреляв, погиб. И так стоячи никаково зло ему не учинилось.

Ныне паки явное дело есть, что царское величество есть наисчасливейший и наисилнейший государь из межи всех, которые до сих времен царствовали в руском народе, понеже его величество Божиею милостию тако разпространил и розславил свое государство, что никогда в прошлые веки так не бывало. Будучи тогда, что царское величество есть государь так особно благочестив, а к тому силнейший и счасливейший над всех своих предков, а к тому и млад, что еще может много воевати и своих врагов поражати. Для того помыслите, что ныне счасливая планида царству рускому взошла. Тогда кто царскому величеству противится, будет Богу противится и опосле своею шкодою узнает правду.

Еще усмотрите, как мы к сему прославлению царства руского лутче договаривались. Ныне паки, когда мы тоже дело, которое сами городили или строили есма, похотям разоряти, подобни будем малым детем, которые хижины поставляют и изнова розваливают.

Еще подобни будем и свиниям, которые из грязи вылезши и осушась тотчас опять в кал идут. Тако и мы выбився из лятцкой неволи с великим кроволитием, тотчас изнова в тое ж неволю идем.

Слышали есте о неволях и о волностях с одной и з другой стороны; что надобно творити – разсуждайте.

Печатается по списку, имеющемуся в найденном мною свитке, на 13 столбцах. В средине двух столбцев нет, именно по подлиннику с 23 строки 8-й страницы по 20 строку 9 страницы (по изданию в I выпуске «Собрания сочинений Юрия Крижанича»). Недостающее заимствуется из русского списка, находящегося в Польских делах М. А. М. И. Д. 1659 г., д. № 18, варианты которого также отмечаются в Примечаниях (II). В начале письма слова: «что подал тот же выезжей сербянин Юрьи Билиш» приписаны тою же рукою, но другими чернилами, более бледными. Скреп и помет на обороте нет.

Статьи описание изо Лвова до Москвы лета 1659-го

Начав от Корца, идучи мимо Ближние, когда бывали битвы черкаские с королем полским, увидиш⁵⁰⁷ великие спустошения, где земля испустошена лежит в длину и в ширину на несколко дней ходу. А что по сю сторону в нынешнем году испустошено есть велми много градов, и о том размыслив черкасы, бояся в конец погинуть; се есть первая и главная притча, которой ради склонилися и царскому величеству должный поклон учинили.

В Лисенцыи на Федоровой и в Борозне на Средопостие⁵⁰⁸ был я на торговых соймех и видел, как всякие товары дешево продавали. И то нам сказали люди, что ныне един рубль стоит против прежнего пяти или шти рублев. Розсудили есми вину быти сему пременению: не тако бы ся товары, как бы купцы умножились⁵⁰⁹; но что много черкасов в нынешних годех погибло и сицевых людей купецких⁵¹⁰ убыло.

Черкасы хоти веру православную исповедуют, но обычаи и нравы зверские имеют. А вина сему есть межды иными наипаче едина ересь не духовная, но политична или ко временному делу приналежачая, которые ереси началники суть ляхи, а от них научився держат ея крепко и черкасы и мало не все народы во Иеуропии.

Ереси сия есть, что в главу себе взяли и ставят за истинную и правую, яко жити под сим преславным царством руским есть жити в болшей неволе, в подданстве и работе, горше на турское мучителство, горше на фараонову службу, египецкую работу. К сему дияволскому уверению допомогают им зело⁵¹¹ ерихови властно духовнии людие и греческие митрополиты, как-то мы не от одного с великою нашею жалостию слышахом.

Разсудили есми полезно, да паче и прибытно быти, написати книгу против сицевому ложному дьяволскому наученью, да людие сохранятся от такова страшнаго блуда и хулы, что которое ныне осталося никогда неоплаканое кровопролитие. Но о книгах и о писмах будет час пристойный напространне розговаривать; ныне вкратце чиним наше нищеское разсуждение – како есть надобно с черкасы жити и пребывати.

Которой князь именем царского величества послан будет совершати с черкасы пристойную згоду, начало инаго подданства и царского владения над ними, и он может то им впред объявить и словом пространно сказати царского величества радость велию, которая началась с нового привращения на истинную и правдивую повинность. Может на приклад сие говорити:

Писано есть, яко паче радость будет на небесех о едином грешнице кающемся, нежели о девятидесять и девети праведных, иже не требуют покаяния. Сице и царское величество, наш премилостивый государь и Божии наместник, неизглаголанною радостию обрадовался над вашим покаянием и обращением и прочее.

Вы паки, братие, помыслите: аще велика есть радость о вашем возвращении, что неизглаголанна есть жалость царскому величеству и всем правоверным християном⁵¹² о такой погибели христианской, которая учинилася ныне по вашем несчастном отступлении.

Городов испустошено и спалено и разорено столко сот⁵¹³.

Християн с обоих сторон уморено столко тысеч⁵¹⁴

[и отведено иных в татарскую неволю столко тысяч.

Надобно наперед изведати числа сия и объявити всем на болшее⁵¹⁵ покаяние.

Сами же ныне разсудите и сице мыслите, како⁵¹⁶ мы есте очми обозрим царского величества. Егда древле святой пророк и царь Давид над побитым Израилем плакал и тужил, тако ныне и наш преславный и благочестивый государь горко тужит и жалеет над оскорбленым и изгубленным християнством, глаголя з Давидом: вы горы Гелвойские, ни роса, ни дождь да не падет на вас, яко тамо сокрушишася лук силных. Како падоша силный, како погибе оружие ратное? И прочая. Сице неутешно Давид плакаше Израиля, сице и наш премилосердый государь тужит над згубленным хрнстиянством.

Сего паки неисчетного разорения и неутешимой жалости вина есть ваше преступление. Сего ради судите и считайте, братие, сами, како велик есть ваш грех. Коли бы есте вы сто лет не ядши, ни пивши, покаяние чинили, не бысте сего греха довольно исповедали. Ни то вас безгрешно чинить, что вы са чюжим поваждением погрешили есте. Но и ангели сатаниным повождением согрешив, не без вины осташа, но на вечные муки осуждени быша. Но по всему тому вы добру надежду имейте и разумейте, яко велие есть милосердие Божие, нежели вся грехи человечески. Сице и милосердие нашего боголюбивого государя и Божия наместника добро велие, нежели ваше прегрешение. Простило вам есть царское величество и прощает и забывает на веки все худо и лихо, что учинилось но дияволскому наведению; токмо впредь от сего времяни стойте верно при Бозе и при царском величестве, не даючи ся обманывать врагом, не братаяся с проклятыми бусурманы и прочая.

Посем говорити приступя к делу на обиранье гетмана и на уставление закону; пристойно еще будет говорити: вина сего страшного лиха и сего неищетного разорения несть ина, но что вы, уверив⁵¹⁷ неверным искусителю, устрашилися есте, чтоб вам праведный государь ваших старых слобод или волностей не нарушил и не отвел, хотя к тому ни единого знамения к неподобию не имели есте. Тогда ныне царское величество от такова страха и от таковы боязни вас прилежно и сверхъщетно приемлет и повелел есть великий государь вам сице обвестить:

1. – Славный царь и великий государь наш помазанник Божии обещает вам в целости содержати и сохранити] все⁵¹⁸ ваши прежние волности.

2. – Хощет его царское величество разумети от вас: аще еще иных новых слобод требуете и что подобного попросите, будет вам поволено.

3. – Сверх того всего, что вы слушно и достойно попросите, обещает царское величество еще новою вольностью вас даровати, чтоб вы разумели его величества отеческую любовь и милость к себе и чтоб всегда преж всех обстояли и болши в верности поспешествовали.

Се паки дарование, которое бы им могло учинитца над неково по прошению, есть сицево, чтоб им царское величество особной приказ на Москве поставил и чтоб в том приказе первые приказные люди не от кого иного, но от самых черкас поставленными бывали. Сие дело и сами бы черкасы себе за честь почитали, и те⁵¹⁹, которые бы в приказе жили, были бы поруки или тем вместо порук поверя иным дома живущим; и для росходу и накладу приказного склонные городы будут черкаские на пристойное отдаяние дани царскому величеству.

Которой бы был гетман или воевода по свою смерть⁵²⁰ в Черкасех, достойно могл бы ся царем называти, наипаче ныне по изогнании⁵²¹ ляхов квартяных⁵²², которых черкас католики преж сего в крепости держали. Но ныне несть междо ими таковаго войска; паче же и не надобно таково войско инде держати, понеже не без мятежа и⁵²³ задору они междо ими стояли, когда они извыкли самоволно и особно жити. Ради того, чтоб иным началом преезжаючи путь никакова зла и мятежу, потребно есть стеречи, чтоб отселе ни един гетман до смерти не поставлялся, но токмо на три или на два лета. И⁵²⁴ в том деле к ним мочно есть⁵²⁵ говорити:

Царское величество узнал есть, что сего всего преминувшего смятения пример и вина есть⁵²⁶ до смерти гетманства, понеже когда гетманство не бы б было по смерть⁵²⁷, никогда б Выговской не начал бы⁵²⁸ с царским величеством о царство борити. Того ради, чтоб и отселе прежде не нашол⁵²⁹ се кто-нибудь, которому б похотелось царствовать, и он⁵³⁰ ради того почал⁵³¹ народ громити, землю пустошити и крестьянство⁵³² (на полях выноска: и християнство) искореняти, како Выговской чинил есть. Ради того, реку, гетманы уже не будут по смерть⁵³³, но трилетные.

Сице и вам, служилым людем, которые токмо волность, волность кричите⁵³⁴, умножится волность, понеже ни единому самому, яко ныне, достанется гетманская честь, но и множайшим от вас. Как и всегда между вами ни един сам, но и болши их находится, которые достойны суть сея чести. Сице и волостным и городовым⁵³⁵ людем отъимется страх, и умножится безпечалие во всей⁵³⁶ земли и вскоре пустые села и городы населятся, которые инако⁵³⁷ не стол скоро поселились бы.

И царское величество не стыдится сам назватись гетманом вечным поднепръским, волынским и подолским, понеже таково гетманство несть ино, нежели едино великое княжство, аще не и царство.

Будите убо ради ныне царского величества отеческому промышлению, которое постоянно, как видите, что на славу Богу, земли на безопасие и вам всем на оборону вас и вашего добра и вольностей.

Смотрите к сему, как и всегда перед сими времены незгодны есте были, в своих советех и радах межды собою кололи и побивали; и ныне незгодны есте – одни из вас Хмелницкого, вторые Безпалого хотите гетманом, ради того опять готовы б есте были побитися. Того ради царское величество Хмелницкому обещает гетманство по времяни, когда силнейший будет в животе и в разуме; а ныне, будучи он толико молод, лучьше и пригожее будет ему пойти пред светлые царские очи и поклонитися и послужити во время его царскому величеству, чтоб тем достоин учинился такие высокие чести, как есть гетманская.

Ивана паки Беспалого царское величество имянует и поставляет гетманом на сия три годы сих ради причин: что всегда верен стоял царскому величеству и что самым делом показался есть достоен быти сея чести. Вы паки которые первие прегрешили и ныне покаялися есте, не за тяжко приимите, что не с вашей стороны гетман обираетца, понеже, естли б то учинила сия другая сторона, еще пуще и слушнее тужила бы. Немошно есть всем на едино время угодити. Имейте терпение: придет и ваше время по сих трех летех, когда заживет сия сердечная рана и болезнь памятная, находящая от толикого кроволития⁵³⁸. Годится радовати над вами, которые покаялися есте за свои грехи и радоватися больши нежели над сими другими, которым не треба есть покаяние. Но паки не годится дати первыя благодати и первого места вам, которые согрешили есте, перед теми, которые не согрешили и о которых царское величество может рещи, яко Господь наш Ис҃ Христос рекл есть своим учеником: вы есте, иже пребыли есте со мною в напастех моих.

Не зло было еще, когда б гетманство на двое розделилось, чтоб един гетман за Днепром, а другии пере(д) Днепром владел. И ныне к сему делу есть время пристойно, понеже на одной стороне может быта Безпалой, а на другой из межды сих новообращенных полковников; но так, что един другово неповинен будет слушати, но оба да будут однаковы.

А что городов пристоит: Киев, Чернигов, имеют быти прямо под царским приказом и воеводами, понеже те суть царские и княжское титла.

Еще к сему когда суть пустые городи или села, да учинятся слободы⁵³⁹ до времяни царским имянем и когда наполнятся такие городы, да не называются черкаскими слободами жити, но под прямым царским владением быти. И того⁵⁴⁰ ради двух причин: первое – понеже черкасы и с татары много царских людей поморили и царские земли испустошили, не годитца, чтоб толикое преступление совсем без наказания пребыло; другое то – понеже те пустые места все царским мечем, а без всякие царские вины, испустошены суть. И того ради такова земля царским мечем прямо обладаема быти разумеется и царское величество таковым городом свой суд может чинить, каков изволит и те поместья не самим черкасом, но верным своим руским боляром⁵⁴¹ роздаватя может.

Печатаемые здесь три документа заимствованы из Московского Архива Министерства Юстиции, из столбца Сибирского приказа № 577. Появление второго из них вызвано было указом, излагаемым в начале воеводской отписки. Указ подобного же содержания о лицах, сосланных в Астрахань и на Терек, напечатан в Актах Исторических т. IV, № 157.

1.– О сосланных в Тобольск в 168 и 169 годах

(Отписка Тобольских воевод 1661 г.; получена в Москве 25 сентября 1661 г.)

Государю царю и великому князю Алексею Михайловичю, всеа великия и малыя и белыя Росии самодержцу, и государю благоверному царевичю и великому князю Алексею Алексеевичю, всеа великия и малыя и белыя Росии, холопи ваши Ивашко Хилков, Гараска Головнин, Сенка Румянцов челом бьют. В прошлом, государи, во 168-м и в нынешнем во 169-м годех в розных месяцех и числех по вашему великого государя царя и великого князя Алексея Михаиловича, всеа великия и малыя и белыя Росии самодержца, и государя благоверного царевича и великого князя Алексея Алексеевича, всеа великия и малыя и белыя Росии, указу присланы с Москвы в Тоболеск ссылные руские, и полские, и литовские, и немецкие люди, и черкасы, и татаровя з женами и з детьми; а иные многие ссылные люди холостые с приставы и с провожатыми с тоболскими и Тоболского розряду городов и острогов с служилыми людьми. А хто имяны ссыльных людей, и тем людем под вашими государевыми грамотами присланы к нам, холопем вашим, росписи. А в Тоболску по вашему великих государей указу велено мне, холопу вашему Ивашку, тех руских, и полских, и литовских, и немецких людей, и черкас, и татар розобрать и поверстать их в службу, хто в какую пригодитца, и оклады им вашего великих государей жалованья денег и хлеба и соли учинить по своему разсмотренью; а розобрав и учиня им ваше великих государей жалованье денежные и хлебные и соляные оклады и сколко человек доведетца оставить ис тех ссылных людей в Тоболску, и тех велено оставить в Тоболску, а достальных ссыльных же людей по вашему великих государей указу и по росписям, а иных по моему холопа вашего Ивашкову разсмотренью, велено послать ис Тоболска с приставы и с провожатыми в Сибирские в розные понизовые городы и остроги, где ково и сколко человек послать доведетца, и к воеводам об них и о окладех их велено мне, холопу вашему Ивашку, от себя отписать. И по вашему великого государя царя и великого князя Алексея Михаиловича, всеа великия и малыя и белыя Росии самодержца, и государя благоверного царевича и великого князя Алексея Алексеевича, всеа великия и малыя и белыя Росии, указу тех ссылных руских, и полских, и литовских, и немецких людей, и черкас и татар в Тоболску я, холоп ваш Ивашко, розбирал; а розобрав поверстал их в вашу великих государей службу, и оклады им вашего великих государей денежного и хлебного и соляного жалованья учинил, примеряся к прежним вашим великих государей указом и к верстанью, которые ссылные же люди верстаны в Тоболску при боярине и воеводе при князе Юрье Яншеевиче Сулешеве и посланы в Сибирские ж понизовые городы в Томской город и Томского розряду в остроги. А у чиня им вашего великих государей жалованья денежные и хлебные и соляные оклады, и ис тех ссылных людей, которые довелися оставить в Тоболску, и тем ссылным людем велели мы, холопи ваши, быть в Тоболску; а достальных ссылных же людей послали ис Тоболска в Сибирские в розные понизовые городы и остроги с тоболскими приставы и с провожатыми с служилыми людьми, в нынешнем же во 169-м году в розных месяцех и числех. А ково, государи, именем и в которые городы ис тех ссылных людей по вашему великих государей указу и по росписям послали мы, холопи ваши, в Сибирские понизовые городы и ково имянем ссылных же людей по вашему великих государей указу я, холоп ваш Ивашко, по своему разсмотренью в Тоболску оставил и ис Тоболска в Сибирские понизовые городы послал, и кому в какой службе быть велел, и что кому вашего великих государей денежного и хлебного и соляного жалованья оклады учинил и хто имяны ссылные ж люди против вашего государева указу в Тоболеск не довезены, и у ково у приставов ссылные ж люди едучи дорогою збежали, и в Тоболску и дорогою же померли, – и тому послали к вам великому государю царю и великому князю Алексею Михаиловичю, всеа великия и малыя и белыя Росии самодержцу, и государю благоверному царевичю и великому князю Алексею Алексеевичю, всеа великия и малыя и белыя Росии, мы, холопи ваши, к Москве роспись под сею отпискою за нашими холопей ваших Гараскиною и Сенкиною руками; а отписку, государи, и роспись велели подать в Сибирском приказе боярину князю Алексею Никитичю Трубецкому да дьяком Григорью Протопопову да Миките Юдину.

На обороте: 170-го сентября в 25 де с тоболским атаманом о Меншим Выходцовым.

Помета: отписка в сылной столп; а которые ссылные люди в росписи написаны, что с Москвы не посланы, и про то с отпуски справитца.

Роспись⁵⁴² ссылным руским, и полским, и литовским, и немецким людем, и черкасом и татаром женатым и холостым и их детем, которые ссылные люди по указу великого государя царя и великого князя Алексея Михаиловича, всеа великая и малыя и белыя Росии самодержца, и государя благоверного царевича и великого князя Алексея Алексеевича, всеа великия и малыя и белыя Росии, присланы с Москвы в Тоболеск в прошлом во 168-м и в нынешнем во 169-м годех, и хто имяны тех ссылных людей по государевым грамотам и по росписям оставлены в Тоболску и в Сибирские понизовые городы посланы, и которые ссылные же люди по государеву указу по разсмотренью и по розбору боярина и воеводы князя Ивана Андреевича Хилкова оставлены в Тоболску ж, и хто имевы ссылные ж люди посланы ис Тоболска в Сибирские понизовые городы, и хто в которой город послан и кому в какой службе быть велено, и что кому тем ссылным людем великих государей жалованья денежные и хлебные и соляные оклады в Тоболску по разсмотренью боярина и воеводы князя Ивана Андреевича Хилкова учинены, и хто имяны ссылные ж люди против указу великих государей в Тоболеск не довезены и у ково у приставов ссылные ж люди едучи дорогою збежали и в Тоболску и дорогою же померли, – и то писано в сей росписи.

По государевым грамотам и по росписям, каковы росписи присланы в Тоболеск под государевыми грамотами ссылные люди, а велено им служить по Тоболску.

В Литовской список: оклад денег 10 рублев, хлеба 7 четьи с осминою ржи, 6 четьи овса, 2 пуда с четью соли: Гранатнаго дела Якушко Иванов.

Шляхта: денег по 8 рублев, хлеба по 6 чети с осминою ржи, по 4 чети овса, по 2 пуда соли: Пашко Слиговской з женою. Юрка Петрожитцкой з женою да с сыном Лучкою да с челядницею.

В пешие казаки бронные мастеры поляки: оклад денег по 4 рубли с четью, хлеба по 5 чети с осминою ржи, по 4 чети овса, по 2 пуда с четью соли: Мартынко Левонтьев з женою Оринкою да з детьми з девками с Манкою да с Палашкою. Кузка Мартынов з женою Анюткою да з дочерью Офимьицею да с шурином Онисимком.

В пешие ж казаки драгуны: оклад денег по 4 рубли с четью, хлеба по 5 четьи с осминою ржи, по 2 чети овса, по 2 пуда без чети соли: Лавринко Ромацкой, Кондрашка Савченской, Мишка Савелков, Зиновко Стючков, Офонка Чернцов, Казимерко Манкеевич.

Иноземцы в пешие ж казаки: Ивашко Максимов, да мирогодцкой черкашенин Матюшка Дубровьченок.

Троицы-Сергиева монастыря старец Вавило Казымеров по указу великих государей отослан в Тоболску к архиепископу на двор.

В посад мещане: Федка Степанов з женою Ункою да з дочерью з девкою Матренкою да с сыном Куземкою, да у нево ж объявился в Тоболску сверх московской росписи сын Сенка. Оксенко Осипов з женою Натальицею. Левонко Иванов з женою Марьицею, да у него ж объявилися в Тоболску сверх московской росписи две дочери девки Натальица да Марьица. Матюшка Мартынов з женою Дарьицею да с сыном Ивашком. Федка Боруновской з женою Федоркою да з детми с Куземкою да с Пашком да з дочерью Оринкою. Савкина жена Людинского з детми сама четверта, да сверх московские росписи объявился в Тоболску муж ее Савка; а сказал, что он Савка доехал жену свою на дороге. Дениско Левонов з женою Овдотьицею да челядник Васка, да у нево ж сверх московской росписи объявилася в Тоболску дочь девка Катеринка; и тот Дениско за денежное воровское дело послан ис Тоболска в-Ылимской острог в пашню, а челядник Васка оставлен в Тоболску и отдан отцу ево Денискову Левонку Иванову, потому что он Васка по записи отца ево челядник, а не ево Денисков. Казимерко Стенка з женою Палашкою да с сыном Венедиктком да з дочерью Крестинкою; в Верхотурской росписи, какову прислал в Тоболеск столник и воевода Иван Камынин, написано: сын ево Венедиктко в Казани умер; и тот Казимерко з женою и з дочерью за денежное воровское дело послан ис Тоболска в-Ылимской острог в пашню. Стенка Семенов з женою Оксиньицею да Ивашко Тереженка з женою Ненилкою да с сыном Оничкою; и Стенка Семенов и Ивашко Тереженка за денежное воровское дело посланы в-Ылимской острог в пашню.

Да по государеву ж указу по разсмотренью и по розбору боярина и воеводы князя Ивана Андреевича Хилкова ссылные ж люди, а велено им служить в Тоболску:

В дети боярские: оклад денег 11 рублев, хлеба 8 чети ржи, 6 чети овса, пол 3 пуда соли: витепской шляхтич Ян Янушковской.

В Литовской список: денег 11 рублев, хлеба 7 чети ржи, 6 чети овса, 2 пуда с четью соли: иноземец Федорлин з женою Марьицею да с людьми з Гришкою да з женою ево Анницею.

В конные казаки шляхта: денег 8 рублев, хлеба 7 чети ржи, 6 чети овса, 2 пуда соли: Казимер Ацеевич. Денег по 7 рублев, хлеба по 6 чети с осминою ржи, по 4 чети овса, по 2 пуда соли: Эндрегоф, Иван Бышковской, Александро Завацкой. Денег по 6 рублев, хлеба по 6 чети ржи, по 4 овса, по 2 пуда соли: Ефтифей Руковича, Григорей Грушнинской, прапорщик гусарского строю Станислав Прусеевич, немчин Эрнист Хендр.

Райтары: Абрам Герф, Степан Масло.

Немцы Шветцкие земли в пешие казаки: оклад денег по 4 рубли с четью хлеба, по 5 чети с осминою ржи, по 2 чети овса, по 2 пуда без чети соли: Ирил Юрьев, Еремка Марцов.

Полские люди: Васка Васковской, Войцех Крошевский.

Драгуны: Микулай Эрман, Роберт Лалыст.

Челядники: Костан Кутановской, Александрин Скорчинской, Ян Черлягов, Степан Грагольской, Мартынко Шукта, Янко Павловской, Станиславко Карасеевич, Ворфоломей Гудовской, Ян Минак, Лукъян Цыбулда, Янка Велгрин, Ондрюшка Пялкеевич, Станиславко Белоновской, Янко Станковьский.

Капрал Ян Кекин, велено учить ему в Тоболску барабанщиков салдацкого строю.

Смоленского уезду поп Елисей отослан в Тоболску в Знаменской монастырь.

В посад Ордынские сотни тяглец Левка Гарасимов з женою Парасковьицею да с пасынком с Тимошкою Семеновым; да у него ж сверх московской росписи объявились два сына Тимошка да Сенка.

Да по указу ж великих государей по разсмотренью и по розбору боярина и воеводы князя Ивана Андреевича Хилкова ссылные ж люди посланы из Тоболска Тоболского розряду в городы.

На Тару в Литовской список в казаки шляхта: оклад денег 7 рублев, хлеба 6 чети с осминою ржи, 4 чети овса, 2 пуда соли: Домник Обухович. Денег по 6 рублев, хлеба по 6 чети ржи, по 4 чети овса, по 2 пуда соли: Богдан Миткеев, Счасной Едеевич, прапорщик Сифар Марту.

Райтары: Микулай Ярославский, Ондрей Богданов.

В пешие козаки: денег 4 рубли с четью, хлеба 5 чети с осминою ржи, 4 чети овса, 2 пуда соли: Петров человек Совина Оска Архипов з женою Матреницею да з дочерьми з девками с Настьицею да с Оганьицею да с Катеринкою да с Огрофенкою. И по скаске пристава Тоболского пеших Козаков пятидесятника Ондрюшки Неупокоева («описка») дочь Огрофенка на Верхотурье умерла.

Драгуны и челядники в пешие ж казаки: денег по 4 рубли с четью, хлеба по 5 чети с осминою ржи, по две чети овса, по полу 2 пуда соли: Ондрюшка Зеленовской, Войте Ясовольской, Матьяш Журовской, Казимер Тумкеев, Эрин Андерсон, Гаврилко Григорьев, Васка Юрьев, Мирошка Степанов.

В пашню: думного дворянина Ивана Павловича Матюшкина крестьянин Якушко Онтонов з женою Дарьицею да з дочерьми з девками с Матреницею да с Парасковьицею да с Соломонидкою; и по скаске пристава Ондрюшки Неупокоева у Якушка дочь Соломанидка на Верхотурье умерла.

В Сургут в пешие казаки челядники: денег по 4 рубли с четью, хлеба по 5 чети с осминою ржи, по две чети овса, по 2 пуда без чети соли: Александр Керсницкой, Казимерко Вешинской, Мартынко Каспыров, капрал Павел Тригор, Пашко Нечецкий, Микулайко Яншкуцкий, Янка Ивановский, Яснинского челядник Самульев Гнавский, Ромашка Михаилов, Ивашко Кузмицкой.

В Мангазею по государевым грамотам и по росписям в пешие казаки шляхта: оклад денег по 6 рублев, хлеба по 9 чети муки ржаной, по 2 пуда соли: Хриштоп Дайнаров, Михаило Добышинской, Павел Юшковской, Микулай Малиновской. Денег по 5 рублев с четью, хлеба по 8 чети муки ржаной, по полу 2 пуда соли: челедники: Степан Навицкой, Ондрей Шебовской, Ян Рачицкой, Иван Есинской, Казимер Морже.

По указу великих государей по разсмотренью и по розбору боярина и воеводы князя Ивана Андреевича Хилкова в Мангазею ж в пешие ж казаки драгуны: Симан Стаклицкий, Александр Алковской, Васка Марковской, капрал Дянгель Андерсон, Ян Макаревич, Гришка Янковской, Федка Малковской.

В Томской город по государевым грамотам и по росписям в Литовской список в конные казаки: оклад денег 7 рублев с четью, хлеба 6 чети ржи, 4 чети овса, 2 пуда с четью соли: хорунжей Велериян Неловицкой.

Шляхта: денег по 7 рублев, хлеба по 6 чети с осминою ржи, по 4 чети овса, по 2 пуда соли: Стенка Крюковской, Яков Брянской, Иван Городецкой, Микулай Коловена. Денег по 6 рублев, хлеба по 6 чети ржи, по 4 чети овса, по 2 пуда соли: Парфен Ширяев, Карп Кулчеев, Офонасей Новогородец, Леонтей Павлов, Осип Карас.

В пешие казаки челядники: денег по 4 рубли с четью, хлеба по 5 чети с осминою ржи, по две чети овса, по 2 пуда без чети соли: Яков Дашкеев, Ян Занеской, Матвей Карпеев, Ермол Асеев, Федор Гаврилов, Семен Волошенин.

Руские люди в пашню: Федка Болохня, Максимко Олексеев, Зимина приказу Волкова стрельца Якутка Матвеева жена Анюдка з дочерью з девкою Крестинкою; а в Верхотурской росписи, какова прислана в Тоболеск под отпискою, написано: муж ее Анюткин Якушко в Казани умер.

По указу великих государей по разсмотренью и по розбору боярина и воеводы князя Ивана Андреевича Хилкова в Томской же город в дети боярские: оклад денег 9 рублев, хлеба 8 чети ржи, 6 чети овса, пол 3 пуда соли: ротмистр Ян Неверовской.

В Литовской список в казаки шляхта: денег 8 рублев, хлеба 7 чети ржи, 6 чети овса, 2 пуда соли: Микулай Масадской. Денег по 7 рублев, хлеба по 6 чети с осминою ржи, по 4 чети овса, по 2 пуда соли: Ян Шнеер, Юрье Янчин, Юрье Александрович. Денег по 6 рублев, хлеба по 6 чети ржи, по 4 чети овса, по 2 пуда соли: Степан Неверовской, Зыгмонт Вьюцеевич, Станислав Дубровской, Станислав Смолеевич.

В пешие казаки челядники: денег по 4 рубли с четью, хлеба по 5 чети с осминою ржи, по 2 чети овса, по 2 пуда без чети соли: Микулайко Захаревский, Ивашко Веселовский, Карпик Зуевский, Юшко Роевский.

Ссылные ж люди посланы ис Тоболска Томского розряду в остроги.

В Кузнецкой острог по государевым грамотам и по росписям в Литовской список в казаки шляхта: оклад денег по 7 рублев, хлеба по 6 чети с осминою ржи, по 4 чети овса, по 2 пуда соли: Самойло Березовской, Павел Орловской, Матве Скугор. Денег по 6 рублев, хлеба по 6 чети ржи, по 4 чети овса, по 2 пуда соли: Степан Христофоров, Микифор Княжнин, Юрка Вербиловской, Северин Быцкеевич, Ян Красилской.

По указу великих государей по разсмотренью и по розбору боярина и воеводы князя Ивана Андреевича Хсилкова в Кузнецкой же острог в Литовской же список в казаки шляхта: денег 8 рублев, хлеба 7 чети ржи, 6 чети овса, 2 пуда соли: Самойло Ботвинской. Денег по 6 рублев, хлеба по 6 чети ржи, по 4 чети овса, по 2 пуда соли: Самойло Жаба, Демьян Дубровской, Григорей Островской, Войтех Годемирской, Базелей Уницкой, райтар Индрик Путковской, Ондрей Лазицкой.

Ссылные ж люди по указу великих государей по разсмотренью и по розбору боярина и воеводы князя Ивана Андреевича Хилкова посланы в Нарымской острог, а велено им быть в Нарымском в пеших казаках, а великих государей денежного и хлебного и соляного жалованья оклады им учинены против Нарымских холостых казаков по скаске Нарымских казаков Ивашка Пермитинова с товарищи, денег по 5 рублев с четью, хлеба по 6 чети ржи, по 2 чети овса, по полу 2 пуда соли, потому что в Тоболску Нарымских казаков оклады неведомы: челядники и драгуны: Микулайко Жабинской, Адамко Кромской, Ян Бочинской, Петрушка Срыневской, Степашко Малишевской, Матюшка Павлович, Богдан Молява, Федка Жеровской, Мартынко Журавской.

В Енисейской острог по государевым грамотам и по росписям в Литовской список в казаки шляхта: денег по 8 рублев, хлеба по 7 чети ржи, по 6 чети овса, по 2 пуда соли: Микулай Глуховской, Казимер Шимков. Денег 7 рублев, хлеба 6 чети с осминою ржи, 4 чети овса, 2 пуда соли: Микулай Зубрицкой. Денег по 6 рублев с полтиною, хлеба по 6 чети ржи, по 4 чети овса, по 2 пуда соли: Петр Кошенской, Казимер Диолтовской, Федорко Илеевич, Степан Янковской, Ероним Скоробогацкой, Матвей Корговской, Станислав Дубровской, Ян Елонский, Михайло Елец, Микулай Березовской, Михайло Конюшевской, Адам Марсукеев, Лаврил Васильев, Кирило Ларионовской, Ондрей Ореховской, Александр Бокшенской, Ромашка Сайгадык. Денег 6 рублев, хлеба 6 чети ржи, 4 чети овса, 2 пуда соли: Петрушка Романовской.

В Спаской монастырь под начал Переславля Залеского Даниловского монастыря старец Родион.

В пашню денежные мастеры Кузнецкой Заяцской слободы тяглец Васка Игнатьев, Ивашко Савельев, поляк Онисимко Иванов, Карпунка Ондреев, Емелка Калинин, Петрушка Офонасьев, Оска Яковлев.

Немчин Януско Маеоров, а по указу великих государей велено ему немчину быть в Енисейском остроге в службе, а в каком чину быт, и о том великих государей указ к воеводе к Ивану Ржевскому послан.

В Енисейской же острог по указу великих государей по рассмотренью и по розбору боярина и воеводы князя Ивана Андреевича Хилкова в Литовской же список в казаки шляхта: денег 8 рублев, хлеба 7 чети ржи, 6 чети овса, 2 пуда соли: Ян Пекуцкой. Денег по 7 рублев, хлеба по 6 чети с осминою ржи, по 4 чети овса, по 2 пуда соли: Самойло Тороковской, Самойло Шевский. Денег по 6 рублев, хлеба по 6 чети ржи, по 4 чети овса, по 2 пуда соли: Ондреян Новксоцкой, Ян Скирмонт, Микулай Сидоров, Павел Люля.

Райтары: Самул Агустнович, Янка Мичский, Ян Ширмонт.

В пешие казаки драгуны и челядники: денег по 5 рублев, хлеба по 5 чети с осминою ржи, по 2 чети овса, по 2 пуда без чети соли: Петрушка Дементьев, Петрушка Лаврентьев, Юрка Збрюшнев, Павлик Ондреевской, Александрик Гонедицский.

В Красноярской острог по государевым грамотам и по росписям в Литовской список в казаки шляхта: оклад денег по 8 рублев, хлеба по 7 чети ржи, по 6 чети овса, по 2 пуда соли: Христозовко Свяцкий, Езупко Тяпинской, князь Ероним Девровской. Денег по 7 рублев, хлеба по 6 чети с осминою ржи, по 4 чети овса, по 2 пуда соли: Янко Дуброва, Мартынко Зубовской, Адам Чаплин. Денег по 6 рублев, хлеба по 6 чети ржи, по 4 чети овса, по 2 пуда соли: Пашка Свяцкий, Стенка Тяпинской, Микулайко Гержан, Александр Бобровской, Гаврило Снарской, Павел Станкеевич, Ян Пырский, Ерей Соболинской, Григорей Венкеевич, Яков Жеховской, Иван Манцеевич, Матвей Лешицкой, Янко Жуховской, Самойло Кирша.

В Красноярской же острог по указу великих государей по разсмотренью и по розбору боярина и воеводы князя Ивана Андреевича Хилкова в Литовской же список в казаки шляхта: денег по 7 рублев, хлеба по 6 чети с осминою ржи, по 4 чети овса, по 2 пуда соли: Федор Княжицкий, Сомойло Коренгда. Денег 6 рублев, хлеба 6 чети ржи, 4 чети овса, 2 пуда соли: Велеш Шелемыцкий.

В пешие казаки челядники, а великих государей денежного и хлебного и соляного жалованья оклады им учинены против Красноярских холостых казаков, по скаске Красноярского сына боярского Михаила Ульянова, денег по 5 рублев, хлеба по 5 чети с осминою ржи, по 2 чети овса, по 2 пуда без чети соли, потому что в Тоболску Красноярских пеших казаков оклады неведомы: Мишка Телицкой, Кузка Лукошевской.

В-Ылимской острог по государевым грамотам и по росписям в Литовской список в казаки шляхта: денег по 6 рублев, хлеба по 6 чети ржи, по 4 чети овса, по 2 пуда соли: Охтовинко Терпято, Стенка Богушевич, Хриштоп Григевской, Казимер Обрамов, Александр Янковской.

В пешие казаки челядники, а великих государей денежного и хлебного и соляного жалованья оклады им учинены против илимских холостых казаков, по скаске илимского съезжие избы подъячево Микиты Лазарева, денег по 5 рублев, хлеба по 5 чети с осминою ржи, по 2 чети овса, по полу 2 пуда соли, потому что в Тоболску илимских казаков оклады неведомы: Прекон Черниговской, Василей Игнатов, Ондрей Манскеевич, Иван Степанов, Ян Селеховской, Янка Осташков.

В пашню: Троецкого монастыря крестьянин Терешка Мануйлов.

В-Ылимской же острог по указу великих государей по разсмотренью и по розбору боярина и воеводы князя Ивана Андреевича Хилкова в пешие ж казаки челядники: денег по 5 рублев, хлеба по 5 чети с осминою ржи, по 2 чети овса, по полу 2 пуда соли: Яша Петров, Станислав Тавров, Войтех Култаповской, Петр Островской.

В Якуцкой острог по государевым грамотам и по росписям в Литовской список в казаки шляхта: оклад денег 8 рублев, хлеба 7 чети ржи, 6 чети овса, 2 пуда соли: Юрка Хотимской. Денег по 6 рублев, хлеба по 6 чети ржи, по 4 чети овса, по 2 пуда соли: Хриштоп Федоров, Александр Волекметла, Янка да Мишка Ждановичи, Гришка Каменской.

В пешие казаки челядники, а великих государей денежного и хлебного и соляного жалованья оклады им учинены против якуцких холостых казаков, по скаске якуцкого сына боярского Костянтина Дуная, денег по 5 рублев с четью, хлеба по 5 чети с осминою ржи, по 2 чети овса, по полу 2 пуда соли, потому что в Тоболску якуцких пеших казаков оклады неведомы: Якуб Невицкой, Ян Клачковской, Алексей Федоров, Адам Тусаковской, Владислав Беровской, Хриштоп Салтан, Рафайло Грановской.

Татаровя в пешие ж казаки: Мухарейко Мусанов, Давыдко Олександров, Ивашко Азовской, черкашенин Юрка Павлов.

Челядники ж в пешие ж казаки: Данилко Збицкой, Пашко Козловской, Пашко Хмелницкой, Стенка Форошковской, Янка Котовской.

Челядники ж Хриштопа Стабровского в пешие ж казаки: Стенка Шмонин, Карпунка Рыкуненок, Стенка Устрата, Ондрюшка Михайлов, Федора Выповского дворовые люда жонка Окулка да девка Феколка.

Суздалского архиепископа Стефана деревни Березников крестьянин Гришка Фадеев з женою Дункою да с сыном Ивашком.

Московской беглой стрелец Степанова приказу Коквинского Васка Зубов.

В Якуцкой же острог по указу великих государей по разсмотренью и по розбору боярина и воеводы князя Ивана Андреевича Хилкова в Литовской же список в казаки шляхта: оклад денег по 6 рублев, хлеба по 6 чети ржи, по 4 чети овса, по 2 пуда соли; Томаш Шевский, Самойло Голубовской.

В пешие казаки челядники: денег по 5 рублев с четью, хлеба по 5 чети с осминою ржи, по 2 чети овса, по полу 2 пуда соли: Павлик Лазовской, Стенка Маневской, Хриштоп Велчицкий, Ивашко Семенов, Стенка Лебедкой з женою Анюткою, Казимерко Крыженев(ской?).

Да не довезено в Тоболеск ссылных людей, а ины померли и з дороги збежали:

Райтар Томас Брук да немчин Ян Кар; в росписи, какова прислана под государевою грамотою, под их имяны отмечено, что они с Москвы не посланы.

Драгун Мартьяш Болтовиш: по скаске пристава Тоболского пеших казаков пятидесятника Ондрюшки Неупокоева, что тот драгун, едучи с Москвы, на дороге умер.

Шляхтич Семен Вигура; в Верхотурской росписи, какова прислана в Тоболеск под отпискою, Семен Вигура в Казани умер.

Семеновской слободы тяглец Сенка Иванов: а по указу великих государей велено ему быт, в Тоболску в посацких людех и в росписи, какова роспис дана на Москве под наказом приставу сургуцкому казачью голове Михаилу Селину, под ево Сенкиным имянем отмечено, что он Сенка на Москве ис тюрмы збежал.

Рейтарского строю прапорщик Юрьи Эргот, да капрал Фрыдрыг Дрел, да райтары Ялняд Флигор, да Юрья Маншкоцкой, Андрей Янкеевич; по скаске пристава сургуцкого казачья головы Михайла Селина, что те ссылные люди Юрьи Эргот с товарыщи пят человек с Москвы с ним не посланы, оставлены на Москве.

Шляхтич Иван Григорьев в Тоболску умер; а по указу великих государей велено было ему быт в Кузнецком остроге.

Гулящей человек Петрушка Микитин, а по указу великих государей велено ему быт в Енисейском остроге в пашне; а по скаске пристава Тоболского новокрещенных списку казака Микитки Караганова с товарыщи тот Петрушка, едучи дорогою, ис Кай-городка збежал.

2. – О пленных, сосланных в Тобольск с 162 по 170-й г.

(Отписка Тобольских воевод 1661 г., получена в Москве l5 января 1662 г.)

Государю царю и великому князю Алексею Михаиловичю, всеа великия и малыя и белыя Росии самодержцу, и государю благоверному царевичю и великому князю Алексею Алексеевичю, всеа великия и малыя и белыя Росии, и государю благоверному царевичю и великому князю Феодору Алексеевичю, всеа великия и малыя и белыя Росии, холопи ваши Ивашко Хилков, Гараска Головнин, Сенька Румянцов челом бьют. В нынешнем, государи, во 170-м году октября в 17 де, в твоей великого государя царя и великого князя Алексея Михаиловича, всеа великия и малыя и белыя Росии самодержца, грамоте писано к нам, холопем вашим, по вашему великих государей указу из ваших великих государей грамот и из росписей велено нам, холопем вашим, выписать на роспись – хто имяны и каких чинов началных и рядовых взятых полских и литовских и немецких и всяких людей и в которых годех со 162-го году по 170-й год в Тоболеск присланы и ныне в Тоболску, и хто имяны тех же присылных полских и литовских и немецких и всяких людей ис Тобольска Тобольсково и Томсково розряду и в которые городы и в остроги посланы, и хто ис тех польских и литовских и немецких и всяких людей, которые оставлены в Тобольску и ис Тобольска в городы и в остроги Тобольского розряду посланы, имяны живы или которые померли или бежали и в которых годех бежали. А выписав на роспись подлинно и о том к вам, великим государем, к Москве велено нам, холопем вашим, отписать и тое роспись за нашими холопей ваших Гараскиною и Сенкиною руками прислать с нарочным гонцом, а отписку, государи, и роспись велеть подать в Сибирском приказе боярину князю Алексею Никитичю Трубецкому да дьяком Григорью Протопопову да Миките Юдину. – И по вашему великого г. ц. и в. к. Алексея Михаиловича, в. в. и м. и. б. Р. с., и государя благоверного царевича и в. к. Алексея Алексеевича, в. в. и м. и б. Р., и государя благоверного царевича и в. к. Феодора Алексеевича, в. в. и м. и б. Р., указу из ваших государевых грамот и из росписей велели мы, холопи ваши, выписать на роспись – хто имяны и каких чинов начальных и рядовых взятых польских, и литовских, и немецких и всяких людей и в которых годех со 162-го году по 170-й год в Тоболеск присланы и ныне в Тобольску, и хто имяны тех же присыльних польских и литовских и немецких и всяких людей ис Тобольска Тобольского и Томского розряду и в которые городу и в остроги посланы, и хто ис тех польских и литовских и немецких и всяких людей, которые оставлены в Тобольску и ис Тобольска в городу и в остроги Тобольского розряду посланы, имяны живы или которые померли и бежали и в которых годех бежали. И выписав тех ссыльных всяких чинов людей на роспись подлинно и тое роспись к вам, великому г. ц. и в. к. Алексею Михайловичю, в. в. и м. и б. Р. с., и государю благоверному царевичю и в. кн. Алексею Алексеевичю, в. в. и м. и б. Р., и государю благоверному царевичю и в. к. Феодору Алексеевичю, в. в. и м. и б. Р., к Москве послали мы, холопи ваши, с сею отпискою вместо за нашими холопей ваших Гараскиною и Сенкиною руками, запечатав в лист вашею государевою тобольскою печатью, с нарочными гонцы с тобольскими с пятидесятником с Оничкою Фоминым да с пешим казаком с Овдейком Витезевым, а велели им ис Тобольска ехать к Москве наскоро; а отписку, государи, и роспись велели подать в Сибирском приказе боярину князю Алексею Никитичю Трубецкому да дьяком Григорью Протопопову да Миките Юдину; а вашего великих государей денежного жалованья дано им Аничке и Овдейке в Тобольску на нынешней на 170-й год в полы их окладов.

На обороте: «170-го генваря в 15 де подал тобольской пятидесятник Оника Фомин». «О ссыльных людех».

Помета: взять к отпуску.

На 3-х столбцах.

Роспись ссыльным польским и литовским и немецким и всяким людем, которые ссыльные люди по государевым грамотам со 162-го году по 170-й год в Тоболеск присланы и ныне в Тобольску, и хто имяны тех же ссыльных польских и литовских и немецких и всяких людей ис Тобольска Тобольского и Томского розряду и в которые городы и в остроги посланы, и хто ис тех польских и литовских и немецких и всяких людей в Тобольску и Тобольского розряду в городех крестились и женились на руских жонках и на девках, и которые ссыльные ж польские и литовские и немецкие люди померли и з дороги збежали и в которых годех, а в Тоболеск не довезены, – и то писано в сей росписи.

В прошлом во 162-м году октября в 5 де по государево Цареве и великого князя Алексея Михаиловича, в. в. и м. и б. Р. с., грамоте присланы о Москвы в Тоболеск литовские выходцы Панка Коченовской да Зиновко Клестов. И Панка Коченовской в Тобольску крестился и женился на руской казачьей жене и ныне в Тобольску и государеву службу служит в детех боярских; а Зиновко Клестов послан в Енисейской острог.

Генваря в 5 де по государеве грамоте присланы с Москвы в Сибирь в Тоболеск ссыльные литовские люди: выходец поляк Икушко Микулаев сын Стамеровской, а во крещении имя ему Ивашко; литовские ж люди белорусцы: Тимошка Ондреев, Остатка Иванов, Корнилко Корнильев, Янка Васильев, Ларка Игнатьев, Демка Бοрисов, Омелка Наумов, Дениско Степанов, Тимошка Иванов, Мишка Онтонов Попко, Ивашко Борисов. А по государеве грамоте ис Тоболска те ссылные литовские люди посланы на Лену в Якуцкой острог в службу.

Маия в 8 де по государеве грамоте послан был с Москвы в Тоболеск с тоболским сыном боярским с Яковом Пескишевым вор литовской лазутчик смоленской мещанин Гришка Павлов, а ис Тоболска велено ево Гришку послать на Байкал озеро в службу; и тот лазутчик Гришка по скаске тоболского сына боярсково Якова Пескишева, едучи с Верхотурья в Тоболеск, збежал.

Да того ж числа по государеве ж грамоте прислан в Тоболеск в пашню зарубежной мужик Данилко Васильев; и ныне он Данилко в Тоболском уезде в государеве Куларовской слободе в пашне.

В прошлом во 163-м году октября в 17 де по государеве цареве и великого князя Алексея Михаиловича, всеа в. и м. и б. Р. с., грамоте присланы с Москвы в Тоболеск смоленские мещане Ивашко Фомин да Степка Федоров; а ис Тоболска посланы они на Байкал озеро в казаки.

Апреля в 2 де по государеве грамоте прислан с Москвы и Тоболеск полоцкой иноземец Ондрей Шереметев; а ис Тоболска по государеве грамоте послан он Андрей на Лену в Якуцкой острог.

Маия в 17 де по государеве грамоте прислан с Москвы в Тоболеск шляхтич новокрещен Яков Стабровской да с ним человек ево Бартошко Микулаев; и в Тоболску тот Яков женился на ссылной руской девке на Анютке Дмитреиве дочери Второво и ныне в Тоболску в детех боярских.

Июля в 2 де по государеве грамоте прислан с Москвы в Тоболеск дорогобужской иноземец шляхтич Иван Превлоцкой з женою Акулиною да з детми с сыном Ивашском да з дочерью з девкою Анницею да с роботницею з девкою с Аленкою; и ныне он Иван з женою и з детми и с работницею в Тоболску служит государеву службу в детех боярских.

В прошлом во 164-м году октября в 16 де по государеве Цареве и великого князя Алексея Михаиловича, всеа в. и м. и б. Р. с., грамоте присланы с Москвы в Тоболеск с тоболским Софейским сыном боярским с Семеном Немчиновым шкловских домниканов 6 человек да служка их да дубровенских бернадын 4 человека; а велено из них четырех человек домниканов и слушку их оставить в Тоболску, а досталных тех ссылных людей велено послать на Тару да в Сургут по 3 человека в город. И по государеве грамоте оставлены в Тоболску тех ссылных людей домниканов 4 человека: Фабиян Аралский, Езострима Бицкий, Изояш Уркеев, Иван Сурский, служка их Богдашко Хухар; и ныне те шкловские домниканы и служка их в Тоболску, и из них один человек Иван Сурский в денежном воровстве посажен в тюрму. – Да тое ж присылки ссылные люди посланы в Сургут шкловской домникан Станислав Гренской да дубровинские бернодыны Фоустел Добролевский, Мелхел Ворона; и ныне тот домникан и бернодыны в Сургуте, и из них бернодын Мелхел Ворона в Сургуте крестился, а во крещении имя ему Василей. – Да тое ж присылки ссылные ж люди посланы на Тару домникан Федор Дудин, бернодын Якуб Погорелской, Христофор Езоков; а по имянному тарскому списку 168-го году те ссылные люди домникан и бернадыны на Таре были живы.

Ноября в 12 де по государеве грамоте присланы с Москвы в Тоболеск ссылные литовские люди, которые взяты на боех в языцех в розных местех, с верхотурскими детми боярскими з Богданом Ушаковым да с Михаилом Богдановым шляхта: Григорей Федоров сын Цветницкий, Самойло Янов сын Каменский, Мартын Янов сын Закревской, Степан Петров сын Борковской, Томаш Янов сын Бачевский, а по государеве грамоте велено тем ссылным людем быть в Тоболску и государеву службу служить в литовском списку в казаках; ссылной же человек шляхтич Степан Федоров сын Борейша по скаске верхотурских детей боярских Богдана Ушакова да Михаила Богданова, едучи дорогою, умер. – Тое ж присылки ссылные ж люди шляхта: порутчик Ватслав Унецкий, Степан Круглин, Василей Корсаков, у него челядник Мишка Луцкой, Иван да Богдан Ботвиньевы, у Богдана челядник Гришка Снапковской, Тимофей Гладково, у него челядник Юрка Мартынов, Иван Киркораяков да Павел Степанковы дети Елнева, Ян Война; а по государеве грамоте те ссылные люди посланы ис Тоболска все в Томской город, а велено им в Томском государеву службу служить в детех боярских. – Тое ж присылки гайдуки Олешка Михалевский, Ондрюшка Мишитенок, Ян Волентов, Якут Радицкий, Ивашко Гробовский, Якуш Крестурет, Матыяс Садовский, Михаило Нездецкий, Ефремко Радков, Ивашко Терезев, Стенка Чернополской, синбирской Стенька Сайковской з женою и з детми, гайдук Еремка Упчевский – по скаске верхотурских детей боярских Богдана Ушакова да Михаила Богданова тот Еремка едучи в Тобольск дорогою умер; войты – Карпунка Ивкин с сыном Федкою; в пашню Белского уезду Добрынские волости крестьянин Власко Иванов да сын ево Кондрашко з женами и з детми, и, по скаске верхотурских детей боярских Богдана Ушакова да Михаила Богданова, Власкова и Кондрашкина жены ис Казани на Верхотурье не присланы. И те ссылные литовские люди казаки и войты по государеве грамоте посланы ис Тоболска в Томской город, а велено им государеву службу служить в Томском в казаках; а крестьянин Власко Иванов с сыном посланы в Томской же в пашню. – Тое ж присылки ссылные ж люди шляхта Александр Матвеев сын Коренков, Ян Иванов сын Потемкин, Дорофей Григорьев сын Шигилеев; и по государеве грамоте те ссылные люди посланы в Сургут в пешие казаки, а по имянному списку 168-го году те ссылные люди шляхта в Сургуте были живы. – Тое ж присылки ссылные ж люди шляхта Иван Ондреев сын Сипайло, Самойло Савастьянов сын Яшинской, Войтех Адамов сын Буткеев, Шакул Халбеев; а по государеве грамоте посланы ис Тоболска они на Тару во 164-м ж году. А в Тарских имянных книгах 168-го году написано: шляхтич Иван Ондреев сын Сипало на Таре крестился во 167-м году, а во крещении имя ему Иван, а государеву службу служит на Таре в детех боярских; а досталные ссылные люди государеву службу служат на Таре в литовском списке в казаках и по Тарскому ж имянному списку 168-го году те ссылные люди на Таре были живы. – Тое ж присылки ссылные ж люди Федор Жуковской, Микулай Почирский с сыном Ивашком, Степан Окулич, полковник Яким Потапов; и по отписке с Верхотурья воеводы Лва Измаилова и по скаске верхотурьскнх детей боярских Богдана Ушакова да Михаила Богданова полковник Яким дорогою умер, а Степан Окулич в Тоболску умер во 164-м ж году, а Федор Жуковской и Микулай Почирский с сыном Ивашком по государеву указу посланы ис Тоболска в Красноярской острог, а велено им государева служба служить в детех боярских. – Да по государеве ж грамоте посланы ис Тоболска ссылные ж люди в Красноярской же острог шляхтич Мишка Юрьев сын Томашевский з женою Варваркою да з дочерью з девкою с Маринкою, а челядницу ево девку Анницу в Тоболску взял Симеон архиепископ, потому что де она православные христианские веры, а шляхтич Мишка каталические веры; а в Красноярском остроге по государеву указу велено ему Мишке Томашевскому государеву службу служить в конных казаках. – Да тое ж присылки ссылные люди шляхта Самойло Старинский, Хриштоп Тетранский, Ян Москеевич, Григорей Мохнач, Тимофей Чернышев, Ян Цынбеев, Михаило Санацкий, Гарасим Кондратьев, Франтышек Крыженевской, Александр Хлевинский; а ис Тоболска по государеве грамоте посланы они на Лену в Якуцкой острог во 164-м ж году, а государеву им службу велено служить в детех боярских. – Тое ж присылки ссылные ж люди Ян Микулаев, Ян Селепковской, Ян Иванов сын Зуб, Иван Горбовской, Степан Рудицкий, Василей Вороницкой, Алеслам Птовский, Ян Свирский; и ис тех ссылных людей Ян Селепковской в Тоболску умер, а Ян Свирский по верхотурской отписке Лва Измаилова, едучи с Москвы, дорогою умер, а досталные ссылные люди по государеве грамоте посланы ис Тоболска в-Ылимской острог, а государеву службу велено им служить в детех боярских. – Да тое ж присылки в-Ылимской же острог посланы ис Тоболска ссылные ж литовские люди Мишка Степанов, Ян Назарьев, Фомка Аникиев, Петрушка Волдонок, Павлик Могилевец, Куска Мишуков, Александрко Петров, Мишка Судковской, Ивашко Микитин, Васка Семенов, Ивашко Сопронов, Лучька Григорьев, Стенка Степанов, шиш Игнашка Денисов; а по государеве грамоте велено тем ссылным людем в-Ылимском остроге быть в пашне, а посланы они ис Тоболска в-Ылимской острог и прошлом же во 164-м году. – Да в-Ылимской же острог посланы были с Москвы ссылные люди в пашенные ж мужики Ромашко Падолич, Васка Онисимов; и по верхотурской отписке воеводы Лва Измаилова те ссылные люди едучи дорогою померли.

Генваря в 15 де по государеве грамоте присланы с Москвы в Тоболеск ссылные литовские люди, которые взяты в языцех в розных местех, а в Тоболску до указу великих государей велено их посадить в тюрьму, шляхта: Сенка Климов, Васка Климов, Ивашко Ермошкеев, Гришка Троцкий, литаврщик Налим Григорьев; татаровя: Уразай мурза Шегунеев, Асен Моишевский, Бахтемир Команаев. И ныне те ссылные люди в Тоболску в тюрме. – Да ссылные ж литовские люди посланы были с Москвы в Тоболеск, а велено их посадить в тюрму ж, шляхта: Ивашко Климов, Якунка Федоров, татарин Карандаш Селимов, шиш Гришка Трофимов; и по верхотурской отписке воеводы Лва Измайлова Ивашко и Якунка и татарин Карандаш в Казани померли, а шиш Гришка умер в Рыбной слободе. – Тое ж присылки ссылные ж люди немьчин прапорщик Анца Индрик з женою Федоскою; и тот прапорщик Анца Индрик в Тоболску во 166-м году умер, а жена ево в Тоболску вышла замуж за ссылного ж иноземца за Браниславка Лозовского. – Да в верхотурской росписи, какову роспись прислал в Тоболеск под отпискою воевода Лев Измаилов, написано: во 164-м ж году ссылные ж литовские люди на Верхотурье присланы, а на Верхотурье велено их посадить в тюрму до указу великих государей: пахотные мужики: Васка Мадцеев с сыном Ивашком, Пронка Якушевской, Тихонко Веховец, Стенка Игнатов, Куска Микитин; и ис тех ссылных людей Васка Мадцеев, Куска Микитин по верхотурской отписке воеводы Лва Измайлова, что те ссылные люди, едучи с Москвы, дорогою померли, а сын ево Васкин Ивашко и досталные ссылные люди посажены на Верхотурье в тюрму. – Да в той же верхотурской росписи воеводы Лва Измаилова написано: присланы ис Казани на Верхотурье ссылные ж литовские люди мещане Стенка Панщин, Ромашка Лазоревской; нахолки: Панко Янков, Янка Кудеев, Степанко Тамошкеев, нахолской мужик Павлик Иванов, шиш Илюшка Омельянов. И те ссылные литовские люди посланы с Верхотурья на Тюмень, а велено их на Тюмени посадить в тюрму до указу великих государей.

Генваря в 15 де по государева грамоте прислан с Москвы в Тоболеск с верхотурским с сыном боярским з Богданом Ушаковым шляхтич Микулай Салтан з женою да з дочерью да с челядники с Ывашком Демидовым да с челядницею; и ныне тот ссылной человек Микулай Салтан в Тоболску государеву службу служит в детех боярских.

Генваря в 15 ж де по верхотурской же отписке воеводы Лва Измайлова по государеву указу присланы ис Казани ссылные ж литовские люди и татаровя, которые взяты в языцех в розных местех, с верхотурским сыном боярским з Богданом Ушаковым, шляхта из Гомьли: Самойло Поровской, Степан Дулский, Александр Лодзота, Бранислав Лазовской, Юрьи Страмиловской, Хриштон Кондрат, Степан Аблочинский, Андрей Бутримской, Маисей Рыболовской, Станислав Бугушевской, Абус Сахмат Ахматов, Мухарей Шатунов, Якуш Мурзин; а по государеве грамоте велено тем ссылным литовским людем быть в Тоболску в стрелцах и в пеших казаках, и ис тех ссылных литовских людей Самойло Поровской в Тоболску крестился и женился на вдове посацково человека Илюшки Родионова на жене да ссылной же человек Бранислав Лазовской в Тоболску ж женился на ссылной жонке немьчина прапорщика Анцы Индрика на жене на вдове Федосьице. – Да в Тоболску ж велено быть в казачье службе: Владислав Станкеев, и тот Владислав в Тоболску умер; Халей Халецкой по верхотурской росписи воеводы Лва Измаилова в Касимове умер. – По верхотурской же отписке и росписи воеводы Лва Измаилова присланы в Тоболеск ссылные ж литовские люди и татаровя, которые ссылные люди по государеву указу присланы на Верхотурье ис Казани: Самойло Айдаров, Карп Секаньин, Сулейман Галинский, Хадей Богданов, Абраим Муравской, Селауш Дзенма, Мухарей Азсамов, Тохтай Ябланской, Алес Базаров, Давыд Тупанской; а по указу великих государей те ссылные люди посланы на Тару, а государева служба велено им на Таре служить в пеших казаках. – По верхотурской же отписке и по росписи воеводы Лва Измаилова присланы в Тоболеск ссылные ж литовские люди и татаровя, которые люди по государеву указу присланы на Верхотурье ис Казани: Роздал Родлинской, Давыд Миденев, Мустафа Келской; и по указу великих государей те ссылные иноземцы посланы на Тюмень и ныне на Тюмени государеву службу служат в пеших казаках. – Да на Тюмени ж по государеву указу посланы ис Тоболска ссылные ж люди в прошлом же во 164-м году и велено им быть в пеших же казаках Хурбу Мурзину, Алесу Абрамову; и в Тюменских имянных книгах 167-го году написано: ссылной человек Хурб Мурзин на Тюмени умер, а Алеса Абрамова имени в Тюменских имянных книгах не объявилось, и о том ссылном человеке о Алесе на Тюмень ис Тоболска о справке писано. – По верхотурской же отписке и по росписи воеводы Лва Измаилова присланы в Тоболеск ссылные ж литовские люди и татаровя, которые люди по государеву указу присланы на Верхотурье ис Казани: Богдан Халецкой молод, Богдан Матчешеев, Редреп Шавлов, Дуброй Мусеков, Редреп Попов; а по государеве грамоте те ссылные люди посланы ис Тоболска в Сургут, а государеву службу велено им служить в Сургуте в пеших казаках, и ис тех ссылных людей 2 человека Дуброй Мусеков да Редреп Попов в Сургуте крестилися в православную христианскую веру, а во крещении Дуброе имя Алексей, а Редрепу во крещении имя Прохор. – Да по верхотурской же отписке и по росписи воеводы Лва Измаилова присланы в Тоболеск ссылные ж литовские люди и татаровя, которые люди по государеву указу присланы на Верхотурье ис Казани: Ражев Шабловской молод, Ураз он же Сафар Стабровской, Лукаш Бубковской; ис под Мазара Ян Посляк, Симан Крестовской; ис под Орши Якуб Баракеев; ис под Могилева кормолит, а Якуб Гостовской он же; шляхта: Ян Мурзеев, Степан Нарькеев; крымские татаровя: Мелубайко Исколев, Булатко Детимеров, Алейко Арасланов. А по государеве грамоте те ссылные люди все посланы ис Тоболска в Томской город, а государеву службу велело им служить в Томском и пеших казаках.

Генваря в 28 де по государеве грамоте прислан с Москвы в Тоболеск сурожской сиделец заводчик мещанин Стенка Артемов, з женою Федосьицею да з детми с сыном Олешкою да з женою Овдотьицею да с сыном Ермолком да з дочерью со вдовою Марьицею; а ис Тоболска по указу великих государей тот Стенка з женою и з детми послан на Лену в прошлом же во 164-м году.

Маия в 5 де по государеве грамоте присланы с Москвы в Тоболеск ссылные люди драгуны: Янко Стренской, Якушко Вешедцкой, Казимерко Стренской, Станиславко, Каспирка, Владиславко Влевдавской, Казимер Коракчиев, Казимерко Якубов, Симанко Михайлов, Янко Кунчеев, Адамко Взловской, Петрушка Васильев, Казимерко Шебуновской, и ис тех ссылных людей 2 человека Лавринко Гусарской да Янко Стренской в Тоболску женилися на ссылных же наньях; а по государеву указу тем ссылным людем драгуном велено быть в Тоболску и государеву службу служить в пеших казаках и ис тех ссылных людей 3 человека Микулайко Мосеев, Войтечко Кунаревской, Янко Земьской в Тобольску умерли.

В прошлом же во 166-м году генваря в 18 де по государеве цареве и великого князя Алексея Михаиловича, веса в. и м. и б. Р. с., грамоте присланы с Москвы в Тоболеск иноземьцы литовские полоняники могилевцы: Янка Коминского, Ондрюшка Семенов, оршанцы: Янка Чесноковского, Марчко Борисов, Ортюшка Репчевского, друской казак Карпик Ашацкой; а ис Тоболска те ссылные иноземцы литовские полоняники по государеве грамоте посланы в Томской город. – Да того ж числа по государеве грамоте прислан с Москвы в Тоболеск ссылной иноземец Павка Кулпинской: а ис Тоболска по государеве грамоте послан он Павка в Томской город.

В прошлом же во 167-м году декабря в 24 де по государеве цареве и великого князя Алексея Михаиловича, всеа в. и м. и б. Р. с., грамоте присланы с Москвы в Тоболеск ссылные иноземьцы новокрещены, которые взяты на боях в языцех, с тоболским сыном боярским з Давыдом Бурцовым: прапорщик Михайло Клосинов, Костянтин Ляпинской, Микита Бобровского з женою Варварою, и жена ево в Тоболеск не привезена, а по скаске тоболского сына боярского Дывыда Бурцова, что та жена ево на Москве збежала безвестно; и ис тех ссылных людей 2 человека Костянтин Ляпинской да Микита Бобровского в Тоболску женились на руских казачьих дочерях. А по государеве грамоте велено им служить в Тоболску государеву службу в литовском списке. И ис тех ссылных людей новокрещену прапорщику Михаилу Клосинову велено быть в Тоболску у солдацково полуполковника у Андрея Балка в толмачах до указу великих государей и учить салдат. Да с ними ж присланы в Тоболеск ссылные иноземцы Алексей Доцеев, Леонтей Станковской, Иван Боринской; а по государеве грамоте те ссылные люди посланы ис Тоболска в Томской город, а государева служба велено им служить в Томском с-ыноземьцы. – А не довезен против государевы грамоты в Тоболеск ссылкой же иноземец Семен Александров, а велено было ево послать в Томской же, и по скаске тоболского сына боярского Давыда Бурцова, что тот иноземец Семен Александров с Москвы с ним Давыдом не послан.

Генваря в 9 де по государеве грамоте прислан с Москвы в Тоболеск ссылной человек белорусец Александр Колевчевской, а по государеве грамоте послан он Александрик ис Тоболска в Томской город.

Генваря в 3 де по государеве грамоте прислан с Москвы в Тоболеск борисовской шляхтич Степан Станкеев, а с ним 2 человека челядников ево; и по государеве грамоте послан он Степан и с челядники на Верхотурье.

Февраля в 27 де по государеве грамоте прислан с Москвы в Тоболеск невлянин посацкой человек Ивашко Тряпша з женою с Огафьицею да з детми с Тимошкою да с-Ысачьком да с-Ывашком; у Тимошки жена Офимьица да дочери девка Дунка да Офимьица. А по государеве грамоте послан он Ивашко ис Тоболска з женою и з детми в Енисейской острог в пашню.

Да по государевым царевым и великого князя Алексея Михаиловича, всеа в. и м. и б. Р. с., грамотам с приезду в Тоболеск боярина и воеводы князя Ивана Андреевнча Хилкова с товарищи присланы с Москвы в Тоболеск ссылные полские, и литовские, и немецкие люди, и черкасы и татаровя з женами и з детми, а иные многие ссылные люди холостые, с приставы и с провожатыми с тоболскими и Тоболсково розряду городов и острогов с служилыми людми; а хто имяны ссылных людей, и тем людем под государевыми грамотами присланы в Тоболеск росписи. А в Тоболску по указу великих государей велено боярину и воеводе князю Ивану Андреевичю Хилкову тех полских, и литовских, и немецких людей, и черкас и татар розобрать и поверстать их в службу, хто в какую пригодитца, и оклады им великих государей жалованья денег и хлеба и соли учинить по своему разсмотренью; а розобрав и учиня им великих государей жалованья денежные и хлебные и соляные оклады, и сколко человек довелось оставить ис тех ссылных людей в Тоболску, и те оставлены в Тоболску, а досталные ссылные люди по указу великих государей и по росписям, а иные ссылные ж люди по разсмотренью боярина и воеводы князя Ивана Андреевича Хилкова, посланы ис Тоболска с приставы и с провожатыми в Сибирские в розные понизовые городы и остроги.

В прошлом во 168-м году октября в 2 де по государеве цареве и великого князя Алексея Михаиловича, всеа в. и м. и б. Р. с., грамоте присланы с Москвы в Тоболеск ссылные литовские люди: белоруской поп Влас, а по государеве грамоте в Тоболску отослан он поп Влас к Симеону архиепископу сибирскому и тоболскому, и тот ссылной поп Влас по скаске соборного протодьякона Нефеда в Тоболску пострижен и служит ныне у церкви в архиепископове селе Ивановском. – Тое ж присылки ссылные ж люди порутчик черкаской Янко Щебрев, сотник казачей Станиславко Щелунина, черкасы: Лавринко Трубов, Стенка Тимофеев, Гришка Коспирка, Васка Борботка, Савка Петров, Федка Савельев, Борисовского уезду Ондрюшка Кросимов, татаровя пашенные люди: Адамко Рогавской, Янко Алешевской, Мустофа Заблоцкой, крестьяне: Хриштонко Петровской, Станиславко Вербицкой, Янко Волковской, Адамко Песецкой, Мартынко Хриштонов, изменник Рословского уезду крестьянин Федка Быхов, мещанин Илюшка Григорьев; да сверх государевы грамоты и росписи привезен в Тоболеск с теми ж ссылными иноземцы иноземец же Янка Тишковской. И по государеве грамоте те ссылные литовские люди посланы все ис Тоболска в Енисейской острог. – Да тое ж присылки ссылной же человек Якимко Иванов прислан был в Тоболеск; а по государеве грамоте велено было ево послать ис Тоболска в Енисейской острог, и тот ссылной человек в Тоболску умер. – Да по той же государеве грамоте не довезены с Верхотурья в Тоболеск ссылные люди сотники казачьи Тимофей Рыбаков, Харитонко Зубович, черкасы: Самошка Степанов, Конанко Леонтьев, Васка Григорьев коновал, Ромашка Ондреев, Мосейко Сафьянов; а в верхотурской отписке столника и воеводы Ивана Камынина написано: по скаске казансково пристава Якова Пыхачова, что те ссылные люди, едучи ис Казани, у него ушли на Каме реке, не доехав Сарапула.

Ноябри в 24 де по государеве грамоте прислан с Москвы в Тоболеск с верхотурским с сыном боярским с Томилом Нефедьевым ссылной иноземец ксенза Тишкеев; а по государеве грамоте послан он ксенза ис Тоболска на Лену в Якуцкой острог в прошлом же во 168-м году.

Декабря в 11 де по государеве грамоте прислан с Москвы в Тоболеск езувит Андрейка Ковачинской; а по государеве грамоте послан он Андрей ис Тоболска в Нарымской острог в прошлом же по 168-м году.

Декабря в 23 де по государеве грамоте присланы с Москвы в Тоболеск ссылные люди с тоболским литовского списку с казаком с Трофимком Карачевцом: смоленской шляхтич Матюшка Гороховской; а по государеве грамоте велено ему Матюшке быть в Тоболску, а государеву службу служит он в литовском списке. – Тое ж присылки ссылные ж люди боярина князя Алексея Никитича Трубецково люди поляки Ивашко да Олешка Гайдуковы; а по государеве грамоте посланы они Ивашко и Олешка на Лену в Якуцкой острог в службу. – Тое ж присылки ссылные ж люди присланы в Тоболеск боярина Семена Лукьяновича Стрешнева человек Станиславко Брезовской, околничево и оружейничево Богдана Матвеевича Хитрова человек Обрамко Скварк; а по государеве грамоте посланы они Станиславко и Обрамко ис Тоболска в Енисейской острог в службу.

Генваря в 8 де в государеве грамоте написано: посланы с Москвы ссылные люди з женами и з детми до Казани, а ис Казани велено тех ссылных людей послать в Тоболеск: капитан Отто фон Менкит, порутчики Албрехт Добин, Христофор Рыхтер да Лекорт Боя; и те ссылные люди присланы в Тоболеск, а жен их и детей ис Казани не присланы, а по государеве грамоте посланы они ис Тоболска в Томской город.

Генваря в 11 де по государеве грамоте присланы с Москвы в Тоболеск Выговского полку немцы драгунского строю порутчик Шкотцкие земли Ян Форбес да драгунского ж строю полковой писарь Пруские земли Хриштоп Куфект; а по государеве грамоте велено им Янфору Бесу и Хриштопу быть в Тоболску в государеве службе в литовском списке.

Февраля в 2 де по государеве грамоте присланы с Москвы в Тоболеск немцы полковник Ян Эренка, маеор Томас Брон; а по государеве грамоте посланы они Ян и Томас в Сургут в том же во 168-м году. И во 169-м году по отписке из Сургута воеводы Василья Шетнева тот полковник Ян Эренко в Сургуте умер. – Тое ж присылки ссылные ж литовские люди полоцкая шляхта шменвики Алешка Можейка з женою да с пасынком, Юрка Михновской з женою, Олешка Дережинской з женою, Богдашка Климановской з женою, Киприянко Ласовской; а по государеве грамоте посланы они з женами все ис Тоболска на Тару, а государеву службу велено им доселе служить на Таре в литовском списке. – Тое ж присылки ссылкой черкашенин Янка Шавлынской; а по государеве грамоте послан он Ян в Сургут в том же во 168-м году, а государеву службу в Сургуте велено ему служить и пеших казаках. – По той же государеве грамоте не довезены с Москвы в Тоболеск ссылные ж литовские люди полоцкая шляхта изменники Богдашка Подбипята да жены ево да челяди ево малого Трошки Служевского да девки Настьки, Казимерка Храповицкого да жены ево да челяди малого Рафалка Онкудова да девки Федорки, Казимерка Ореховинского да жены ево да детей трех дочерей да челяди девок Настьки да Катерники, Оски Остроуха да жены ево да детей Ивашка да Людвика да дочери девки да челяди жонки Катеринки, Ондрюшки Остроуха, Ивашка Завалиши да жены ево да трех сыновей да дочери; а в московской росписи, какова под наказом дана приставом туринским казаком Микитке Максимову с товарище за припиеью дьяка Микиты Юдина, отмечены: оставлены те полоцкая шляхта изменники Богдашка Подбипята с товарищи з женами и а детми и з челядью на Москве.

Февраля в 23 де по государеве грамоте присланы с Москвы в Тоболеск ссылные литовские люди шляхта Степан Обухович, Федор Есенской, Ян Адамов; а по государеве грамоте велено им государеву службу служить в Тоболску в литовском списке. – Тое ж присылки ссылные ж люди шляхта Ян Янсын, Микулай Вразовской, Михаиле Ярофеев сын Торгоня; а по государеве грамоте посланы они ис Тоболска на Ленской волок в-Ылимской острог в том же во 168-м году. – Тое ж присылки ссылные ж люди райтар Махершуцкий, немьчин хорунжей Янц Индриков сын Грибавской, изменники запорожсково войска казаки ясаул Олешка Иванов, Костька Ондреев; а по государеве грамоте посланы они ис Тоболска на Тару в том же во 168-м году, а на Таре по указу великих государей велено им давать поденного корму по две денги на день. – Тое ж присылки ссылные ж люди татаровя Ишмаметко Албухтин, Еникейко Теникешев; а по государеве грамоте посланы они ис Тоболска на Красной Яр, а на Красном Яру велено им быть в пашне. – Тое ж присылки ссылной черкашенин Панка Юрьев, а по государеве грамоте послан он Папка ис Тоболска в Томской город в пашню. – Да по той же государеве грамоте не довезен в Тоболеск шляхтич Юрья Левковской; а в московской росписи, какова под наказом дана за прописью дьяка Григорья Протопопова приставу тоболскому сыну боярскому Якову Карвацкому, тот шляхтич Юрья отмечен: оставлен на Москве.

Февраля в 27 де по государеве грамоте присланы с Москвы в Тоболеск ссылные люди изменника Ивашковы братья Выговского полковники Васка да Юшка да Илюшка Выговские; а по государеве грамоте те ссылные люди изменника Ивашковы братья Выговские Васка да Юшка да Илюшка посланы ис Тоболска на Лену в том же во 168-м году.

Февраля в 28 де по государеве грамоте прислан с Москвы в Тоболеск выходец крымской полоняник Литовские земли Барского повету пляхтич Васка, во крещении Ивашко, Витовской; и по государеве грамоте тот выходец Васка Витовской послан ис Тоболска в Томской город и том же во 168-м году.

Майя в 24 де по государеве грамоте присланы с Москвы в Тоболеск ссылные литовские люди шляхта Юрья Гаврилов сын Свирлов, Микулай Лаврентьев сын Петровской, Буслав Петров сын Салтанов, Петр Янов сын Юрьев; а по государеве грамоте посланы они ис Тоболска в Томской город. – Тое ж присылки ссылные ж люди шляхта Семен Ондреев сын Подборской, Самойло Григорьев сын Дацковской, Игнат Лазарев сын Детковской; а по государеве грамоте посланы они ис Тоболска в Кузнецкой острог. – Тое ж присылки ссылные ж люди шляхта Мартын Семенов сын Шаплинской, Степан Данилов сын Вершицкой, Михаило Юзов сын Чижевский, Степан Ондреев сын Сколкулской; а по государеве грамоте посланы они ис Тоболска в Енисейской острог. – Тое ж присылки ссылные ж люди шляхта Юрья Христопов сын Купа, немцы: каптипармус Ян Фронцов сын Шукта, Андрей Эндрик Шихтин; а по государеве грамоте те ссылные люди все посланы ис Тоболска на Красной Яр в прошлом же во 168-м году.

Июля в 27 де по государеве грамоте присланы с Москвы в Тоболеск ссылные ж люди с тюменским атаманом казачьим с-Ываном Некрасовым шляхта: Христозовко Святцкий с сыном Пашкою, Езубко Тяпильской с сыном Стенкою, Янко Дуброва; а по государеве грамоте посланы те ссылные люди все ис Тоболска в Красноярской острог, а государева служба велено им служить в конных казаках. – Тое ж присылки ссылные ж люди шляхта: Михалко Тяпильской, Ерошка Чахов, Янка Александров; а по государеве грамоте посланы те ссылные люди шляхта ис Тоболска в Кузнецкой острог, а государева служба велено им служить в конных казаках. – Тое ж присылки ссылные ж люди шляхта: Юрка Тросницкой, Самошка Тимкеев, Алѳксандрко Макрицкой; а по государеве грамоте посланы те ссылные люди ис Тоболска в Томской город, а государева служба велено им служить в конных казаках. – Тое ж присылки ссылные ж люди шляхта Микулайко Глуховской, Казимерко Шимков, Микулайко Зубрицкой, Петрушка Романовской; а по государеве грамоте посланы те ссылные люди ис Тоболска в Енисейской острог, а государева служба велено им служить в литовском списке в казаках. – Тое ж присылки ссылные ж люди челядники Данилко Збицкий, Пашко Козловской, Янка Котовской, Пашко Хмельницкой, Стенка Форошковской, Хриштопка Стабровского челядники: Степка Шмонин, Карпупка Рыкуненок, Степка Устрата, Ондрюшка Михаилов; а по государеве грамоте посланы те ссылные люди ис Тоболска на Лену в Якуцкой острог в пешие казаки.

В прошлом во 169-м году октября в 6 де по государеве ц. и в. к. Алексея Михаиловича, всеа в. и м. и б. Р. с., грамоте присланы с Москвы в Тоболеск з жилцом с Семеном Нестеровым да с енисейским сыном боярским з Дмитреем Фирсовым Ивашко Нечайко да брат ево Юрка; а по государеве грамоте Ивашко Нечайко в братом Юркою посажены в Тоболску в тюрму до указу великих государей.

Декабря в 30 де по государеве грамоте присланы с Москвы в Тоболеск с тобольским сыном боярским с Семеном Выходцовым ссылные полские и литовские люди и татаровя 58 человек, а в Тобольску по указу великих государей боярину и воеводе князю Ивану Андреевичю Хилкову велено их розобрать и быть в Тоболску в службе, в какую пригодятца, а досталных розослать в розные сибирские городы. Казимер Манкеевич, Офонасей Чернцов, Зенов Костючков, Мишка Савелков, Кондрашко Савченко, Лаврик Ромацкой; а по указу великих государей по разсмотренью боярина и воеводы князя Ивана Ондреевича Хилкова велено тем ссылным людей государева служба служить в Тоболску в пеших казаках. – Тое ж присылки ссылные ж полские и литовские люди: Казимер Морже, Иван Есинский, Ондрей Шибовской, Степан Новицкой, Ян Рачицкий; а по указу великих государей посланы ис Тоболска те ссылные люди в Мангазею, а государева служба велено им служить в пеших казаках. – Toе ж присылки ссылные люди: хорунжей Велериян Неловицкий, Ян Занецкий, Матвей Карпиев, Яков Дашкеев, Федор Гаврилов, Ермол Осеев, челядник Семен Волошанинов; а по указу великих государей посланы ис Тоболска те ссылные люди в Томской, а государева служба велено служить хорунжему Велерияну в литовском списке в казаках, а Яну Занецкому с товарыщи в пеших казаках. – Тое ж присылки ссылные ж полские и литовские люди шляхта: Павел Орловской, Ян Красилской, Северин Быцкеевич, Матвей Скугир, Самойло Березовской; а по указу великих государей посланы ис Тоболска те ссылные люди в Кузнецкой острог, а государева служба велено им служить в литовском списке в казаках. – Тое ж присылки ссылные ж полские и литовские люди шляхта: Григорей Венкеевич, Ян Пырский, Ерей Соболинской, Гаврило Снарской, Самойла Кирша, Яков Жеховской, Матвей Лешицкой, Иван Манцеевич, Павел Станкеевич, Янко Жуховской; а по указу великих государей посланы ис Тоболска те ссылные люди в Красноярской острог, а государева служба велено им служить в литовском списке в казаках. – Тое ж присылки ссылные ж полские и литовские люди Петр Кошенской, Казимер Диолтовской, Федор Коплеевич, Степап Янковской, Ероним Скоробогацкой, Матвей Корговской, Станислав Дубровской, Ян Елонской, Михаило Елец, Микулай Березовской; а по государеве грамоте посланы ис Тоболска те ссылные люди в Енисейской острог, а государева служба велено им служить в литовском списке в казаках. – Тое ж присылки ссылные ж полские и литовские люди Ян Селеховской, Прекон Черниговской, Василей Игнатов, Иван Степанов, Ондрей Манскеевич; а по указу великих государей посланы ис Тоболска те ссылные людии в-Ылимской острог, а государева служба велено им служить в пеших казаках. – Тое ж присылки ссылные ж полские и литовские люди шляхта: Якуп Невицкий, Ян Клачковской, Алексей Федоров, Адам Тусаковской, Рафаило Грановской, Владислав Беровской, Хриштоп Салтан, татаровя: Мухарейко Мусанов, Ивашко Юзовской, Давыдко Александров; а по указу великих государей посланы ис Тоболска те ссылные люди на Лену в Якуцкой острог, а государева служба велено им служить в пеших казаках.

Генваря в 4 де по государеве грамоте присланы с Москвы в Тоболеск ссылные полские и литовские и немецкие люди 58 человек с тобольскими служилыми людми с Ондрюшкою Неупокоевым с товарищи, а в Тоболску боярину и воеводе князю Ивану Андреевичю Хилкову тех полских и литовских и немецких людей велено розобрать и написать в государеву службу, хто в какую пригодятца, и оклады им государева жалованья денег и хлеба и соли велено учинить по своему разсмотренью; а кому из них ссылных людей в чем быть в Тоболску, и тем велено быть в Тоболску, а досталных велено послать в сибирские далные городы. Шляхта: Казимер Ацеевич, Эн Дрегов, Эрнист Хендр, Констан Кутановской, Александрик Скорчинский, Роборт Лалыс, Ян Кенин, Микулай Эрман; и по указу великих государей тем ссыльным людей Казимеру и Эну и Эрнисту велено быть в Тоболску в конных казаках, а Кости(ану?) и Александрику и Роборту и Микулаю и Яну Кенину в пеших казаках. – Тое ж присылки ссылные ж полские и литовские и немецкие люди Счасной Едеевич, Эрик Андерсон, Матьяш Журовской, Казимер Тумкеев, драгуны: Ондрюшка Зеленовской, Войте Ясоволской; и по указу великих государей посланы ис Тоболска те ссылные люди на Тару, а государева служба служить им велено Счасному в литовском списке, а Эрику Андерсону с товарищи в пеших казаках. – Тое ж присылки ссылные полские и литовские люди: капрал Павел Тригор, челядники Мартынко Каспоров, Александрик Керсницкий, Казимерко Вишинский; а по указу великих государей посланы ис Тоболска те ссылные люди капрал и челядники в Сургут, а государева служба велено им служить в пеших казаках. – Тое ж присылки ссылные ж полские и литовские люди: ротмистр Ян Неверовский, Степан Неверовский, Зыгмонт Вьюцеевич, Ян Шнеер, Станислав Смолеевич, Юрья Александрович, Микулай Масалской; и по указу великих государей посланы те ссылные люди в Томской, а государева служба велено им служить: ротмистру Яну в детех боярских, а Степану Неверовскому с товарищи в литовском списке в казаках. – Тое ж присылки ссылные ж полские и литовские люди Самойло Ботвинской, Самойло Жаба, райтар Индрик Путковской; и по указу великих государей посланы те ссылные люди в Кузнецкой острог, а государева служба велено им служить в литовском списке в казаках. – Тое ж присылки ссылные ж полские и литовские люди: Дянгил Андерсон, Васка Марковской; и по указу великих государей посланы те ссылные люди ис Тоболска в Мангазею, а государева служба велено им служить в Мангазее в пеших каза(ка)х. – Тое ж присылки ссылные ж полские и литовские люди: Ян Пекутцкой, Самойло Шедский, Самойло Тороковской; и по указу великих государей посланы они ис Тоболска в Енисейской острог, а государева служба велено им служить в литовском списке в казаках. – Тое ж присылки ссылкой человек Федор Княжицкий; и по указу великих государей послан он ис Тоболска в Красноярской острог, а государева служба велено ему служить в литовском списке в казаках. – Тое ж присылки ссылные ж полские и литовские люди драгуны Микулай Жабинский, Адам Кромший, Ян Бочинский, челядники Петрушка Срыневской, Степашка Малишковский, Матюшка Павлович; и по указу великих государей посланы ис Тоболска те ссылные люди в Нарымской острог, а государева служба велено им служить в пеших казаках. – Тое ж присылки ссылные ж полские и литовские люди Сенка Лебецкой з женою Анюткою, Казимерко Крыженевский; и по указу великих государей посланы они ис Тоболска на Лену в Якуцкой острог, а государева служба велено им служить в пеших казаках. – По той же государеве грамоте не довезены ссылные ж люди: райтар Томас Брук, немчин Ян Кар, драгун Мартьяш Бултовиш; а в росписи, какова под государевою грамотою отмечены те ссылные люди Томас Брук, Ян Кар с Москвы не посланы, а драгун Мартьяш Бултович по скаске пристава тоболского пятидесятника Ондрюшки Неупокоева, что он Мартьяш Бултович, едучи с Москвы, на Верхотурье умер.

Того ж числа по государеве грамоте присланы с Москвы ссылные полские и литовские люди до Верхотурья ис Казани с казанским приставом с стрелецким головою з Дмитреем Быкановым, а с Верхотурья те ссылные люди присланы в Тоболеск с верхотурским сыном боярским с-Ываном Коряковым, шляхта: Пашка Слиговский з женою, Юрка Петрежицкий з женою да с сыном Лучкою да с челядницею; а по государеве грамоте велено им Пашке и Юрке государева служба служить в Тоболску в литовском списке в казаках. – Тое ж присылки ссылные ж полские и литовские люди мещане Федка Степанов з женою Улькою да з дочерью девкою Матренкою да с сыном Куземкою да с Сенкою, Оксенко Осипов з женою Натальицею, Левонко Иванов з женою Марьицею да з дочерми с Натальицею да с Марьицею да челяд(ни)к Васка, Дениско Левонов з женою Овдотьицею да з дочерью Катеринкою, Матюшка Мартынов з женою Дарьицею да с сыном Ивашком, Федка Бороновской з женою Федоркою да з детми с Куземкою да с Панкою да з дочерью Оринкою; и но государеве грамоте велено Федке Степанову с товарищи быть в Тоболску в посаде. Савкина жена Людинского з детми сама четверта, да сверх государевы грамоты и московские росписи объявился в Тоболску муж ее Савка; и по указу великих государей велено Савке быть в Тоболску в посаде. – Тое ж присылки ссылной человек Казимерко Стенка з женою Палашкою да с сыном Венедихтком да з дочерью Крестинкою, а по верхотурской отписке сын ево Казимерков Венедихтко в Казане умер; а по государеве грамоте велено ему Казимерку быть в Тоболску в посаде, и в прошлом во 169-м году Казимерко Стенка объявился в Тоболску в денежном воровстве и ис Тоболска тот Казимерко сослан в-Ылимской острог в пашню. – Стенка Семенов з женою Оксиньицею, Ивашко Тереженка з женою Ненилкою с сыном Оничькою; а по государеве грамоте велено ему быть в Тоболску в посаде, и в прошлом ж во 169-м году Стенка и Ивашко объявилиса в Тоболску в денежном воровстве и ис Тоболска посланы они в-Ылимской острог в пашню. – Тое ж присылки ссылные ж полские и литовские люди князь Ероним Дебровский, Адам Чаплич, Мартын Зубовской, Микулай Гержан, Александр Бобровской; и по государево грамоте посланы ис Тоболска те ссылные люди князь Ероним с товарищи в Красноярской острог, а государеву службу велено им служить в конных казаках. – Тое ж присылки ссылные ж полские и литовские люди шляхта: Хриштон Даинаров, Михаило Добышинский, Павел Юшковской, Микулай Малиновской; и по государево грамоте посланы они Хриштон с товарыщи ис Тоболска в Мангазею в пешие казаки. – Тое ж присылки ссылные ж полские и литовские люди шляхта: Юрка Хотимьской, Хриштонко Федоров, Александр Валекметла, чиркашенин Юрка Павлов; а по государеве грамоте те ссылные люди посланы ис Тоболска на Лену в Якуцкой острог, а государеву службу велено им служить Юрке Хотимскому и Хриштону и Александру в литовском списке в конных казаках, а черкашенину Юрке велено быть в пеших казаках. – Тое ж присылки ссылные ж полские и литовские люди шляхта: Охтовинко Тернято, Степан Бугушевич, Хриштон Гритевской, Казимер Обрамов, Александр Ятковской, челядник Янка Осташков; и по государеве грамоте посланы те ссылные люди ис Тобольска на Лену в-Ылимской острог, а государеву службу велено им Охтовинку с товарищи служить и литовском списке в конных казаках, а челядинку Янке велено быть в пеших казаках. – Тое ж присылки ссылные ж люди иноземьцы оршанцы, которые бежали из Астрахани, шляхта: Степан Крюковской, Янко Брянской, Нароен Ширяев, Офонасей Новогородец, Карп Кунчеев, Леонтей Павлов, Иван Городецкой, Осип Карась, Микулай Коловено; и по государеве грамоте посланы те ссылные люди ис Тоболска в Томской, а государеву службу велено им служить Степану Крюковскому с товарищи в Томьском в литовском списке и казаках. – Тое ж присылки ссылные ж люди шляхта Микифорко Княжнин, Степан Христофоров, Юрка Вербиловской; и по государево грамоте посланы те ссылные люди ис Тоболска в Кузнецкой острог, а государеву службу велено им служить в литовском списке в казаках. – Тое ж присылки ссылные ж полские и литовские люди шляхта: Михаило Конюшевской, Адам Марсукеев, Лаврин Васильев, Кирило Ларионовской, Ондрей Ореховской, Александрько Бокшенской, Ромашка Сагайдык; а по государеве грамоте посланы ис Тоболска те ссылные люди в Енисейской острог в литовской список в казаки. – Тое ж присылки шляхтич Иван Григорьев в Тоболску умер.

Того ж числа по государеве грамоте присланы с Москвы в Тоболеск с ним же Иваном Коряковым ссылные ж полские и литовские люди шляхта: Ефтифей Руковича, Григорей Грушнинской; а по указу великих государей велено им быть в Тоболску и государева служба служить в конных казаках. – Тое ж присылки ссылной человек шляхтич Домник Обухович; и по указу великих государей послан он Домник ис Тоболска на Тару, а государева служба велено ему служить в литовском списке в казаках. – Тое ж присылки ссылные ж люди: Юрьи Янгин, Станислав Дубровской; и по указу великих государей посланы они ис Тоболска в Томской, а государева служба велено им служить в литовском списке в казаках. – Тое ж присылки ссылные ж полские и литовские люди: Андрей Лазицкой, Григорей Островской, Демьян Дубровской; и по указу великих государей посланы ис Тоболска те ссылные люди в Кузнецкой острог, а государева служба велено им служить в литовском списке в казаках. – Toe ж присылки ссылные полские и литовские люди: Ондреян Новскотцкой, Микулай Сидоров; и по указу великих государей посланы ис Тоболска те ссылные люди в Енисейской острог, а государева служба велено им служить в литовском списке в казаках. – Тое ж присылки ссылные люди: Велеш Телемыцкий, Самойло Коренгда; и по указу великих государей посланы ис Тоболска те ссылные люди в Красноярской острог, а государева служба велено им служить в литовском списке в казаках. – Тое ж присылки ссылной человек Семен Вигура; и по отписке с Верхотурья столника и воеводы Ивана Камынина тот Семен Вигура в Казани умер.

Марта в 8 де по государеве грамоте прислан с Москвы в Тоболеск з березовским казаком с Миткою Лабутиным с товарыщи иноземец Юрье Сербенин, а в Тоболску ему Юрью велено давать корму на месяц до 7 рублев с полтиною.

Марта в 21 де по государеве грамоте присланы с Москвы в Тоболеск ссылные ж полские и литовские люди с сургуцким казачьим головою с Михаилом Селиным, а по указу великих государей по разсмотренью боярина и воеводы князя Ивана Андреевича Хилкова которым ссылным литовским людем доведетца быть в Тоболску, и тем велено быть в Тоболску в службе, в какой пригодятца, а досталных велено послать в сибирские далные городы, где пригоже. Шляхтич Иван Бышусковской, челядники шляхтича Матвея Тихоновецкого – Ян Черлягов, Степан Граголской, шляхтича Анкудовича Мартын Шукта, шляхтича Грузовского Янка Павловской, шляхтича Бакницкова Станислав Карасеевич, шляхтича Станкеевича Варфоломей Гудовской; и по указу великих государей велено им быть в Тоболску и государева служба велено им служить шляхтичю в конных казаках, а челядником в пеших казаках. – Тое ж присылки ссылной ж человек шляхтич Богдан Миткеев; и по указу великих государей послан он ис Тоболска на Тару, а государева служба велено ему служить в литовском списке в казаках. – Тое ж присылки ссылные ж люди челядники шляхтича Юрья Анкудовича Симан Стаклицкой, Александр Алковской: и по указу великих государей посланы ис Тоболска те ссылные люди в Мангазею, а государева служба велено им служить в пеших казаках. – Тое ж присылки ссылной человек Ян Скирмонт; и по указу великих государей послан он ис Тоболска в Енисейской острог, а государева служба велено ему служить в литовском списке в казаках. – Тое ж присылки ссылные ж люди: Войтех Годимирский, Базелей Уницкой; и по указу великих государей посланы ис Тоболска те ссылные люди в Кузнецкой острог, а государева служба велено им служить в литовском списке в казаках. – Тое ж присылки ссылные ж люди челядники шляхтича Гандеевича Яска Петров, Станислав Тавров, шляхтича Радловича Войтех Култановской, шляхтича Адама Станкеевича Петр Островской; и по указу великих государей посланы ис Тоболска те ссылные люди в-Ылимской острог, а государева служба велено им служить в пеших казаках.

Того ж числа по государеве грамоте прислан с Москвы в Тоболеск с Михаилом же Селиным с товарыщи ссылной же человек витенской шляхтич Александрько Завацкой; и по указу великих государей велено ему быть в Тоболску, а государева служба служить в конных казаках. – Тое ж присылки ссылной человек Хемьского повету шляхтич Томаш Шелковской; и по указу великих государей послан он ис Тоболска в Якуцкой острог, а государева служба велено ему служить в литовском списке в казаках.

Марта в 24 де по государеве грамоте прислан с Москвы в Тоболеск с тоболским конным казаком с Якушком Чернцовым с товарыщи черкаской полковник Криса; а по государеве грамоте послан он Криса ис Тоболска в Енисейской острог.

Марта в 26 де по государеве грамоте присланы с Москвы в Тоболеск с тоболским казачьим атаманом с Ондреем Булдаковым литовские люди оршанские шляхта: Гришка Каменской, Янко да Мишка Ждановичи; и по указу великих государей посланы те ссылные люди ис Тоболска на Лену в Якуцкой острог, а государева служба велено им служить в литовском списке в казаках.

Майя в 16 де по государеве грамоте присланы с Москвы в Тоболеск ссылные полские люди: гусарского строю Станислав Прусеевич, райтары Абрам Герф, Степан Масло; и по указу великих государей велено им быть в Тоболску и государева служба служить в конных казаках. – Тое ж присылки ссылные ж люди казаки Ян Минак, Лукьян Цыбулда, Янка Венгрик, да бронные мастеры поляки: Мартынко Левонтьев з женою Аринкою да з детми з девкою Манкою да с Палашкою, Куска Мартынов з женою Анюткою да з дочерью Офимьицею да с шурином Онисимком; и по указу великих государей велено тем казаком и бронным мастером быть в Тоболску, а государева служба велено им служить в пеших казаках. – Тое ж присылки ссылные ж полские люди райтарского строю прапорщик Сифар Марту, райтары: Микулай Ярославский, Андрей Богданов; и по указу великих государей те ссылные прапорщик и райтары посланы ис Тоболска на Тару, а государева служба велено им служить в литовском списке в казаках. – Тое ж присылки ссылные ж люди райтары Ян Ширмант, Ян Камилский, Самул Агустнович, шляхтич Павел Люля; и по указу великих государей посланы те ссылные люди ис Тоболска в Енисейской острог, а государева служба велено им служить в литовском списке в казаках. – Тое ж присылки ссылные ж полские люди казаки Ян Макаревич, Фетка Малковской, Гришка Янковский; и по указу великих государей посланы ис Тоболска те ссылные люди в Мангазею, а государева служба велено им служить в пеших казаках. – Тое ж присылки ссылные ж полские люди казаки Еснинского челядник Самул Евгнавский, Пашка Нечецкий, Микулайко Яншкетцкий, Янка Ивановской; и по указу великих государей посланы ис Тоболска те ссылные люди в Сургут, а государева служба велено им служить в пеших казаках. – Тое ж присылки ссылные ж полские люди казаки Богдан Молява, Фетка Жировской, Мартынко Журавской; и по указу великих государей посланы ис Тоболска те ссылные люди в Нарымской острог, а государева служба велено им служить в пеших казаках. – Тое ж присылки ссылной же Смоленского уезду поп Елисей; а по государеве грамоте послан тот поп Елисей ис Тоболска на Вологду к Маркелу архиепископу вологоцкому и белоозерскому под начал в нынешнем во 170-м году. – Тое ж присылки против государевы грамоты ссылные ж полские люди не довезены в Тоболеск: райтарского строю прапорщик Юрьи Эргот, капрал Фрыдрыг Дрел, райтарского строю Алняд Флигор, Юрья Машкотцкой, Андрей Янкеевич; а по скаске сургуцково казачья головы Михаила Селина, что те ссылные полские люди с Москвы с ним Михаилом не посланы.

Июня в 15 де по государеве грамоте присланы с Москвы в Тоболеск ссылные полские и литовские и немецкие люди с тоболским новокрещеного списку с казаком с Микиткою Карагановым с товарыщи: витепской шляхтич Ян Янушковской, немцы Швецкие земли Ирик Юрьев, Ерейка Марцов, полские люди Васка Васковской, Войцех Крашевский, челядники Ондрюшка Пяткеевич, Станиславко Беленовский, Янко Сталковский; и по указу великих государей велено тем ссылным людем быть в Тоболску, а государева служба служить шляхтичю Яну в детех боярских, а немцам и полским людем и челядником в пеших казаках. – Тое ж присылки ссылные ж полские люди: Гаврилко Григорьев, Васка Юрьев, Морошка Степанов; и по указу великих государей посланы ис Тоболска те ссылные люди на Тару, а государева служба велено им служить в пеших казаках. – Тое ж присылки ссылные ж люди драгуны Петрушка Дементьев, Петрушка Лаврентьев, Юрка Збрюшнев, челядники Павлик Андреевский, Александрик Ганедицкий; и по указу великих государей посланы ис Тоболска те ссылные люди в Енисейской острог, а государева служба велено им служить в пеших казаках. – Тое ж присылки ссылные ж люди: Микулайко Захаревский, Ивашко Веселовский, Карпик Зуевский, Юшка Раевской; и по указу великих государей посланы ис Тоболска те ссылные люди в Томской город, а государева служба велено им служить в пеших казаках. – Тое ж присылки ссылные ж люди Мишка Темецкий, Куземка Лукашевский; и по указу великих государей посланы ис Тоболска те ссылные люди в Красноярской острог, а государева служба велено им служить в пеших казаках. – Тое ж присылки ссылные ж люди Стенка Маневский, Хриштонко Велчицкий, Ивашко Семенов, Павлик Лазовский; и по указу великих государей посланы ис Тоболска те ссылные люди на Лену в Якуцкой острог, а государева служба велено им служить в пеших казаках. – Тое ж присылки ссылные ж люди: Ромашка Михаилов, Ивашко Кузмицкий; и по указу великих государей посланы ис Тоболска те ссылные люди в Сургут, а государева служба велено им служить в пеших казаках.

Того ж числа по государеве грамоте присланы с Москвы в Тоболеск с Микиткою ж Карагановым с товарищи поляк Онисимко Иванов да немьчин Януско Маеров; и по указу великих государей посланы ис Тоболска те ссылные люди в Енисейской острог, а в Енисейском велено немчину быть в службе, а поляку Онисимку в пашне быть.

Июня в 17 де по государеве грамоте присланы с Москвы в Тоболеск иноземцы с тоболским сыном боярским с Савою Жемотиным Ивашко Максимов да мирогородец черкашенин Матюшка Дубровченок; а по государеве грамоте велено тем ссылным иноземцом государева служба служить в Тоболску в пеших казаках.

По склейкам: диак Гарасим Головнин. Диак Семен Румянцов.

На обороте последняго столбца: справил Матюшка Сумороцков.

На 59 листах.

Появление настоящих росписей вызвано царскими указами от 24 июля и 23 августа 169 года: «выписать хто имены и каких чинов польские и литовские взятые начальные и рядовые служилые и всяких чинов люди и в которые Сибирские городы со 162-го по нынешней по 169-й и нынешняго 169-го году Розрядные присылки из Сибирскаго приказу сосланы и хто имены из тех польских и литовских ссыльных людей живы и которые померли или сбежали в которых годех». Нужны были эти росписи в виду предстоявшего размена пленных с поляками. – В сем же столбце имеются подобные же отписки с росписями ссыльных 162–170 гг. из городов: Томска, Пелыми, Тюмени, Тары и Сургута; из острогов: Кузнецкого, Красноярского, Нарымского, Енисейского и Якутского. Выписываю некоторые известия отсюда в дополнение к напечатанным выше: 1) домникан Дудин, сосланный на Тару, там крестился (см. выше стр. 53, строки 21–22 сверху); 2) всех «домниканов и бернадын» 163 г. июня 7 «по памяти из Казанскаго дворца за приписью дьяка Федора Грибоедова велено из Казани послать в Сибирские городы»; посланы 20 июля в Тобольск, корму оставленным в Тобольске велено давать по 4 денги на день человеку (стр. 53); 3) 167 г. апреля в 23 де по указу великого государя и по памяти из Розряда за приписью дьяка Григорья Богданова присланы из Казанскаго дворца в Сибирской приказ в ссылку в Сибирь в Тобольск на вечное житье белорусский поп Влас, да запорожской порутчик..., казачьи сотники, черкасы и др. (стр. 60); 4) июля 22 по памяти из приказа великаго княжества Литовскаго прислан в Сибирской приказ ксенза Тишкеев в ссылку в далние Сибирские города; и тот ксенза послан с Москвы в Сибирь на Лену в Якуцкой острог июля в 22 день 167 г. (стр. 61); 5) августа 16 по памяти из Розряда за приписью дьяка Григорья Богданова в Казанский дворец послан с Москвы в ссылку в Сибирь в Нарымский острог польские земли езувит Андрей Ковачинского, а государева жалованья поденного корму велено ему давать по 8 денег, и того над ним велено смотрить и беречь накрепко, чтоб он никуды не ушел, а к Москве ево и ни в которые городы без указу великаго государя отпускать не велено; а государева грамота об нем в Нарымской острог послана 12 сентября 168 года (стр. 61); и 6) 169 г. февраля 9 по памяти из Розряда дьяка Василия Брехова послан в Сибирь в Тобольск Смоленскаго уезда поп Елисей в изменном деле, а государева жалованья ему велено давать поденного корму, чем ему мочно сыту быть (стр. 43 и 71).

Лета 7169-го апреля в 2 де. По государеву цареву и великого князя Алексея Михаиловича, всеа великия и малыя и белыя Росии самодержца, указу боярину князю Алексею Никитича) Трубецкому да дьяком Григорью Протопопову да Никите Юдину. В нынешнем во 169-м году октября в <…> де писал к великому государю царю и великому князю Алексею Михайловичю, всеа великия и малыя и белыя Росии самодержцу, из царевичева Дмитреева города думной дворянин и воевода Афонасей Лаврентьевич Ордин-Нащокин и прислал литовских полоняников, которые взяты на бою под Брясловлем в местечке Видах в нынешнем во 169-м году порутчика Эбра Горта Нагеля да прапорщика Юрья Геронта да челядников их Симона Ланинского, Яна Розмысевича, Миколая Кормолеева. И ныне те полоняники били челом великому государю царю и великому князю Алексею Михаиловичю, всеа великия и малыя и белыя Росии самодержцу, чтоб великий государь пожаловал их, велел им быть в службе. И великий государь царь и великий князь Алексей Михаилович, всеа великия и малыя и белыя Росии самодержец, полоняников Эбра Горта Нагеля да Юрья Геронта пожаловал, велел им быть в началных же людех и послать их с челядники их на свою великого государя службу в Тоболеск; а своего государева жалованья месячного корму указал великий государь учинить им и давать в Тоболске против их братьи началных людей, а в службе по них ручался поморской земли торговой иноземец Андрей Артемьев и скаска у него в том в приказ Лифлянские земли взята. И те началные люди Эбр Горт Нагель да Юрья Геронт с челядники посланы в Сибирской приказ к тебе боярину ко князю Алексею Никитичю и к вам диаком к Григорью и к Никите приказу Лифлянские земли с подьячим с Васильем Берестовым. А государева жалованья поденного корму, как они были за приставом, дано ис приказу Лифлянские земли марта до 1-го числа нынешняго 169-го году по 2 алтына, челядником их по 8 денег человеку на день; а как они свобожены, и им государева жалованья поденного и месячного корму не учинено и в приказ ничего не дано. И по государеву цареву и великого князя Алексея Михаиловича, всеа великия и малыя и белыя Росии самодержца, указу боярину князю Алексею Никитичю Трубецкому да дьяком Григорью Протопопову да Никите Юдину учинити о том по указу великого государя.

По склейкам: диак Денис Савлуков.

Помета: приказал боярин князь Алексей Никитич Трубецкой послать их в Тоболеск и корм давати до ссылки на Москве и в дороге против памяти.

Из росписи, посланной из Сибирскаго приказа в Розряд в 169 году.

Апреля в 2 день по памяти ис приказу Лифлянские земли за приписью дьяка Дениса Савлукова посланы в Сибирь в Тоболеск литовские полоняники, которые взяты на бою под Брясловлем, порутчик Эбр Горт Нагеля да прапорщик Юрьи Геронт да челядники их Симонко Ланинской, Ян Размысевич, Миколай Кормолеев. А по государеву имянному указу велено им Эбру и Юрью быть в Тобольску у рейтарского и у салдатцкого учиния начальными людьми Эбру в полу полковниках, а Юрью в маеорах и государева жалованья помесечного корму велено им давать полуполковнику по 16 рублев, а маеору по 15 рублев на месяц.

(Датские дела 1676 г., № 2. 1676 г. сентября 25–1677 г. Приезд в Россию датского посланника Фридриха фон-Габеля...)

21 октября 185 г. Габель приехал в Смоленск и подал воеводам следующую роспись «королевскаго величества дацкого дворяном и посланничьим людем и лошадям», которая воеводами и была послана в Москву (получ. 29 октября).

«Роспись людем дацкого посланника:

Всего 23 человека.

Да рухляди 26 сундуков и ящиков, и связок, которые кладутся на меншую статью что на 30 телегах.

Да 4 лошади господина посланника.

Се есть роспись людей моим, которые при мне; да сверх того новоприбылым моим 4-м человеком надобно 4 подводы.

Приписал Фридрих фон-Габель».

Allerdurchleuchtigsier, Grossmächtigster Grossherr Czar unndt Grossfürste Foeder Alexeiwitz von Gottes Gnaden aller Reussen Selbsterhalter unndt vieler andern Ländern unndt Herrschaften erblicher Herr unndt Regente.

Eure Gzarische Mayestet wissen, dass Sie dem Sacerdoten Georgio Servio allergnädigst begnadiget aus Ihrer Czarischen Mayesiet Gebiet nach einem Kloster in Italien zu gehen, vorhin Er Sich durch ein Gelübde verbunden. Weilen aber der arme Man keine Mittel in dieser Weldt hat, weiter unndt ausserhalb den Gräntzen Ihrer Czarischen Mayestet Lande fordtzukommen, sondern vor Hunger würde sterben müssen; als bald Er (mich) gebetten ich mochte aus Christlichen Mitleyden die Almosen an Ihm erweisen uundt ihm bis an des Römischen Keysers Hoff verheißen, welches ich den Dicht allein aus Christlichem Gemüht, sondern auch weilen Er Ihrer Römischen Keyserlichen Mayestet als Meines Allergnädigsteii Königes höchstvertrantem Al Hirten unndt Freündes Cnterthnn ist. Ihm nicht habe versagen wollen, sondern Ihm versprochen Ihn mit mir nach Dennemark zu nehmen allwor Ich Ihn an den dortseyenden Keyserlichen Abgesandten überliefern will, so Ihn den Winter bis nach Wien verheißen wirdt. Weilen Ihm aber anbefohlen worden sich als baldt von hier auff die Reise zu begeben unndt er auff solche Weise ins höchste Elenndt gerahten müste, also habe ich hiermit Ewere Czarische Mayestet allerunterthänigst bitten wollen, Sie wollen Allergnädigst geruhen zu befehlen, dass erwehnter armer Sacerdot bey mir verbleiben uundt die Reise mit mir thun möchte, der festen Hoffnung lebendt Ewere Czarische Mayestet werdeu in dieser heiligen Zeit ein solches Werk der Barmherzigkeit verüben, unudt mir solche Almosen an einem so armen doch Eruditen Mann abzustatten die Gelegenheit nicht benehmen. Der Höchste wirdt Ewerer Czarischen Mayestet solches mir allem Glücke vergelten.

Allerdurchleuchtigster Grossmächtigster Grossherr, Czar unndt Grossfürste Ewerer Czarischen Mayestet Allerunterthänigster und getrewester Diener Friedrich von Gabell.

Moscow

den 3 April

1677.

(А. M. И. Д. Датския дела 1676 г., № 3).

Его величества датцкого чрезвычайной посланник дружелюбително поздравляет тебя, господина думного дьяка Лариона Ивановича и желает восприяти ведомость в добром твоем здравии и потом объявляет, что вчерась июня в 1-м числе толмач греческого языку имянем Юрья Суханов по приказу Андрея Иванова некоторого подьячего Посолского приказу приходил к нему посланнику на двор с памятью, чтоб ему к суду поставить в Посолской приказ человека его послужителей. А ведомо, что по древнему извычаю и по всенародному праву обыкновенно есть, что у посланника управу на ево при нем бывающие люди ненарушимо во всех христианских землях сохраняют; и уповает чрезвычайной посланник, что его царское величество ево и иных его величества милостивейшаго своего короля посланников при такой правде не менши невредимо сохраняти будет, якоже его величество милостивейший его король его царского величества посланников по се время невредимо при такой правде, почитая его царское величество, сохранил. – Чесо ради вышепомянутой его величества датцкого чрезвычайной посланник доколе он о учиненном в сем его величеству своему милостивейшему королю к противности тех ему врученных посланнических дел бесчестье его царскому величеству жалобу донесет. Присем уведати хотел учинено ли то по приказу твоему господина думного дьяка. Впродчем он помянутого своего служителя имянем Юрья Сербенина в добром остерегании держати будет и тому, кто на него бьет челом, колико он правду имеет, достойное удоволствование учинити обещает, есть ли яко достоит то у него сыщет. – Донести сие господину думному дьяку секретарю моему и просить на то ответ. А буде, яко аз конечно чаю, то бес приказу ево учинилось, и ему говорить, что я все его господина Лaриона Ивановича доброму приятству и склонению к его королевскому величеству и ко мне вручаю; ему ж ту память, которую взял у толмача, по такому случаю пришлю. – Писано на Москве июня в 2 де 1677-го. Фридрих фон-Габель.

Мой ж секретарь у него господина Лариона Ивановича думного дьяка в Посолском приказе для дружелюбителной ведомости сие и оставить. (Пометы нет никакой. В деле среди бумаг октября месяца).

(А. М. И. Д. Датский стат. список № 16, л. 610 и след.).

(Датския дела 1677 г., № 1. Бытность датск. посланника Фридриха фон-Габеля и отпуск его из Москвы – Столп 2. – Датский стат. Список № 16)

Перевод с цесарского писма, каково прислал в Посольской приказ к думному дьяку к Лариону Иванову дацкой посланник Фридрих фон-Габель в нынешнем во 186-м году сентября в 25 де.

Кроме меня и жены моей при себе аз имею малых и великих 22-х человек мужского полу, междо которыми причитаютца: младенец 3-х недель, которого человека моего Францишка жена здесь родила, да отец Юрья Сербянин, егоже для Божия мзды аз обещал в Вене городе Аустрийские земли поставить. И понеже высочайший Бог жену мою здесь телесным плодом благословил, аз же ведати не могу, что ей на дороге прилучитися может или в котором месте Бог ее простит, и она болших людей женского полу себе для услужения нанела, чтоб одна не была без немецких людей в Литве и инде где; ныне ж она при себе имеет в службе уже 5 человек женского полу, и есть ли она еще двух добрых немецких женщин здесь или на дороге получити может, и тогда мы со всеми нашими людми числом будем 27 человек. А будем в той поре 29 человек, как моя жена еще двух немецких служанок к найму да обрящет. Того ради прошу, чтоб против того проезжее грамоты изготовлены были и аз же 42 подводы в четверг к вечеру на двор здесь имея бы, чтоб я в пятницу накладывать и в суботу рано отселе ехати мог. – В том пребывающем времяни уповаю же аз его царского величества отповедь о королевской грамоте и о благодарении, которое его величество мой милостивейший король мне учинити приказал, получити, пребывая, твой господина думного дьяка готовосклоннейший Фридрих фон-Габель.

Писано на Москве сентября в 25 числе 1677-го году».

На 2-х лл. На обороте 1-го: 186-го сентября в 25 день. По указу великого государя по челобитью посланникову велеть ему сверх прежняго прибавить подвод против челобитья ево для того, что в ево посланникове писме написано – родила жена ево, да он же посланник и жена ево, будучи на Москве, наняли работных людей иноземцов же. Приказал о том думной диак Ларион Иванов.

Имянная роспись датцкого посланника Фридриха фон-Габеля жене, ево и людом (Lista).

Его Превозходительство посланник (Ihr Excellentz).

Благородная ево жена (Die wollgeborne fraw).

Секретарь (Der secretarius).

Дворецкой (Der Hoffmeister).

Лекарь (Der leib-hirurgius).

Отец Юрьи Сербенин (Pater Serbin).

Карабелной мастер Ян Янусен (Jan Jansen).

Скатертник Михаило.

Жилец Иван.

Повар Латушка.

Слуга имянитый Франц з женою и з дитятем.

Возница Стефан.

Быковскии поляк.

4 скороходца.

4 конюха.

2 малых татарченков.

Малой поваренной.

4 женщины, госпожи посланницы служанки.

Она ж посланница себе для услужения еще хочет нанять здесь или в Новегороде дву женшин.

12 лошадей.

Да его ж превозходителство посланник хочет на дороге купить 16 лошадей.

С сей росписи список подклеен великого государя под проезжую грамоту и закреплен дьячьею рукою; приписал Василей Бобинин.

186-го сентября в 27 де в Ямской приказ.

Указал великий государь царь и великий князь Феодор Алексеевич, всеа в. и м. и б. Росии самодержец, дати королевского величества дацкого посланнику Фридриху фон-Габелю от Москвы до Пскова и до Литовского рубежа по челобитью ево посланникову к прежним к 30 подводам в прибавку 12 подвод и на т(е) 12 подвод дать ему подорожную особую. Посланник едет с Москвы сего числа.

С оборотом. За приписью дьяка Емельяна Украинцова. Послана с толмачом с Васильем Кучумовым.

186-ro сентября 26 де в Посолской приказ прислал дацкой посланник Фридрих фон-Габель роспись людем своим, которые с ним с Москвы едут, и чтоб тех людей ево против той росписи с ним отпустить и великого государя в проезжей грамоте написать. А в той ево росписи написаны против приезду ево лишние люди да 2 человека татарских робят.

И октября в 2 де посылан к посланнику пристав ево Борис Леонтьев, а велено ему посланника спросить: в росписи ево лишние какие люди написаны и где он их принял, также и татарские робята какие породы и где он их взял или у кого купил?

И Борис Леонтьев, приехав от посланника, в Посолском приказе сказал: про лишних де людей посланник ему сказал, что он их нанял для своего малолюдства иноземцов волных людей, для того что он людей своих отпустил с королевскими дворяны, которые отпущены в прошлом во 185-м году, и без тех де наемных людей в дороге быть ему невозможно. А татарских робят купил он у сибирян и купчую взял; и тое де купчую пришлет он в Посолской приказ с секретарем своим.

И октября в 3 де дацкой посланник в Посолской приказ прислал на тех робят купчую. А в ней написано: сибиреня Алфер Сыромятников да казак Потап Иванов продали датцкому посланнику 2-х калмыченков робят Бату да Чингаша, а взяли 40 рублев, а те их калмыченки опричь ево никому не проданы и ни в какие крепости не укреплены; а кто учнет вступатца, и их очищать и убытка не довесть. Подлинная купчая за рукою продавцовою Олферья Сыромятникова. Писана на Ивановской площади 185-го апреля в 28 де. А в приказе не записана и робята в леты не описаны.

И того ж числа посылан к посланнику пристав ево Борис Леонтьев, а велено тех робят досмотрит(ь) и роспросить: которых они улусов и где взяты и давно-ль?

А по досмотру те робята калмыцкие породы, один лет 8, другой лет 7; а сказались, что взяли их руские люди сибирцы с отцы и с матерми тому года з 2. И отцы де их и матери оставлены в сибирских городех, а они привезены к Москве зимою; а которых отцы их улусов и которого города те руские люди, которые их взяли, и как их зовут, того они не ведают и не знают. А имяна им Бата Шарбулатов да Чингаш Батышев.

А в подлинной купчей пишет:... (Купчая от 28 апреля 7185 года).

Помета: у датцкого посланника калмыченков указал великий государь взят(ь), а ему ис казны заплатить по ка(ба)ле денги ис казны для того, что наперед сего никоторых государств послы и посланники никаких пленных людей в Росийском государстве не покупывали и за рубеж не вываживали; он то учинил вновь без указу в(еликого) г(осударя). А которые иноземцы 5 ч(еловек) нанятые у него, сказывает, волные, и тех людей поставить ему в Посолском приказе и роспросить: откуду они, и какие волные, и у ково живали и кто их ныне уволнил? И на ково скажут, и тех людей для свидетелства потому ж допросить: для чего они их отпустили и об отпуске их великому государю не били челом? А буде они суда Иноземского приказу, и об них послать память, чтоб их прислали для розыску того дела в Посолской приказ. А в Сибирской приказ послать память, чтоб продавцов прислали в Посолской ж приказ; а как присланы будут, и их роспросить по какому указу они их продали чюжеземцу. – Денги за калмыченков послать з Борисом.

Память в Сибирской приказ о присылке продавцов – Сыромятникова и казака Потапа Иванова Масайлова отправлена 5 октября 186 года.

И против пометы дьяка Емельяна Украинцова посылан к дацкому посланнику пристав ево Борис Леонтьев, и денги с ним к посланнику посыланы, и велено ему у посланника калмыцких робят взять, а денги отдать; так же и лишних людей взять же в приказ. – И Борис Леонтьев, приехав от посланника, в Посолском приказе сказал, что посланник калмыцких робят не дал и денег за них не взял, а хотел об них прислать писмо; а про лишних де людей ему сказал, что у него никаких лишних людей нет и руского и полского народу никаково нет же; а наняты де у него люди волные иноземцы ж и иноземки и допрашивать их в Посолской приказ имать не для чего.

И октября в 5 де в Посолской приказ дацкой посланник прислал писмо; а в нем пишет:... просит отпустить с ним калмыченков, которых он «небываемую вещь в наших землях моему милостивейшему королю в подарок купил», и людей его 22 человека мужского полу да 5 женщин, «понеже аз никаких московских людей со границ вашего царского величества с собою взять не буду и ныне никово в людех моих не имею», и об царском указе Псковскому воеводе Влад. Дм. Долгорукову – проводить его до г. Друи. – Помета: 186-го октября в 5 день великому государю известно и бояром чтено.

Да октября ж в 8 де дацкой же посланник прислал в Посолской приказ другое писмо о том же; а в нем пишет: обо всем этом же опять. Помета: 186-го октября в 10 де великому государю известно и бояром чтено.

И 186-го октября в 9 де великий государь царь и в. к. Феодор Алексеевич, всеа в. о м. и б. Росии самодержец, слушав дацкого посланника Фридриха фон-Габеля челобитья, указал и бояре приговорили: для любви государя ево его королевского величества дацкого калмыцких дву робят с ним посланником отпустить, и у него их не имать и в проезжей грамоте их написать, так же и тех людей, которых он нанял для своего дорожного проезду, с ним отпустить ж против ево росписи; а впредь иным посланником и гонцом то не в образец, потому что он посланник купил тех робят у сибирян, не ведая его великого государя указу.

А проезжая грамота посланнику дана такова:

От царя и великого князя Феодора Алексеевича, всеа в. и м. и. б. Росии самодержца, от Москвы по городом до Твери и до Торжку и до великого Новагорода воеводам нашим и всяким приказным людей. Пo вашему великого государя указу отпущен с Москвы королевского величества датцкого посланник Фридрих фон-Габель, а с ним дворян 3 человека (зачеркнуто: да переводчик), да секретарь, да ево посланничьих и дворянских людей (зачеркнуто: которые с ним в приезде были) 9 человек; а в приставех с ним до Пскова послан новгородец Михаило Свербеев да в провожатых московских стрелцов до Твери 5 человек, а от Твери провожатых посылать (от) города до города против того ж. А нашего великого государя жалованья посланнику з дворяны и с людми (зачеркнуто: которые с ним были в приезде) дано за всякие поденные кормы счетчи денгами сентября с 6-го числа впредь до Пскова на 2 недели; а питье до Твери на 3 дни против московской дачи, а от Твери питье посланнику давать (зачеркнуто: на тех же людей) по росписи, какова под сею нашею великого государя проезжею грамотою по городом, сметя в сколко дней город от города поспеть мочно; (зачеркнуто: а которые люди к посланнику на Москве пристали сверх тех людей, и тем поденного питья не давати). И как они в которой город приедут, и по городом воеводам нашим, и всяким приказным людем велети их пропускать, и провожатых посылать и наше великого государя жалованье поденное питье посланнику (зачеркнуто: со всеми людми) з дворяны и с людми от Твери город от города по росписи, так же и подводы по подорожной давать везде без задержания. А как они приедут в нашу отчину в великий Новгород, и столнику нашему и воеводе князю Никите Семеновичю Урусову да дьяку Ермолаю Воробьеву о даче посланнику нашего великого государя жалованья и об отпуске ево во Псков учинить по нашей великого государя грамоте. А как они приедут в нашу отчину во Псков, и боярину нашему и воеводам князю Володимеру Дмитреевичю Долгоруково с товарищи об отпуске изо Пскова посланника, со всеми людми за литовской рубеж и о даче ему нашего великого государя жалованья потому же учинить по нашей великого государя грамоте. А руских людей и иных государств иноземцов кроме тех, которые у сей нашей великого государя проезжей грамоты написаны в росп(иси), отпускат(ь) с ним посланником за литовский р(убеж) не велеть. А сю нашу великого государя проезжую грамоту велети взять во Пскове в приказную избу. Писан на Москве лета 7186-го (зачеркнуто: сентября) октября в (зачеркнуто: 11) 15 де.

По склейкам: диак Василей Бобинин.

Роспись почему давать великого государя жалованья датцкому посланнику Фридриху фон-Габелю з дворяны и с людми от Твери по городом поденного питья.

Посланнику по…

дворяном (зачеркнуто: и переводчику) трем человекам да секретарю всего 5 человеком по…

посланниковым и дворянским людем 9 человеком по…

Да с посланником же отпущены наемные люди ево иноземцы ж, а великого государя жалованья поденного корму и питья им в городах не давать. А изо Пскова за рубеж их с ним отпустить: 7 человек мужского полу, да 5 человек женок да 2 человека малых калмыченков. Всего с посланник(ом) отпущено с Москвы и за рубеж с ним отпустить по ево посланникову челобитью поволено 22 человека мужского да 5 человек женского полу; а лишних людей отпускать с ним никаких не велеть. За приписью дьяка Василья Бобинина.

И 186-го октября в 9 де дацкой посланник с Москвы поехал, а провожал ево пристав Борис Леонтьев за Тверские ворота за Земляной город до того ж места, где встречал; а лошадь под посланника и под королевских дворян посыланы з государевы конюшни против того ж, как были посланы и на встречю; а перед посланником ехало 6 человек конюхов верхи.

Из отписки новгородских воевод: и октября ж, государь, в 26 де пристав Михаило Свербеев з дацким посланником Фридрихом фон-Габелем в великий Новгород приехали; и по твоему в. г. ц. и в. к. Феодора Алексеевича, всея в. и м. и б. Росии самодержца, указу, твое великого государя жалованье поденное питье ему посланнику з дворяны и с людми по росписи, какова роспись у дорожного пристава под твоею великого государя проезжею грамотою, в великом Новегороде на 3 дни на первой день с поденным вдвое, также и в дорогу до Пскова на 5 дней, и подводы по московским подорожный 42 подводы дать велели; и из великого Новагорода во Псков мы, холопи твои, отпустили октября ж в 28 де с тем же приставом с Михаилом Свербеевым, а провожатых, государь, послано с ним до Пскова новгородцких стрелцов 5 человек.

На обороте: 186-го ноября в 9 де чрез рижскую почту.

Помета: взять к отпуску и записать в книгу.

Перевод с немецкого писма с листа, что писал к думному дьяку к Лариону Иванову дацкой посланник Фридрих фон-Габель чрез почту в нынешнем во 186-м году ноября в 17 де.

Почтенный господине и приятелю мой.

Аз сим моим малым писмом мимо не хочю пройти, токмо же тебе господину думному дьяку за твою дружбу и приятство благодарствую. И при сем тебе объявляю, что я милостию Божиею счасливо во Псков приехал, и для скорби жены моей далее ехать не смею и принужден есмь во Пскове побыть, и для того тебе ныне вкратце пишу, а впредь з будущею почтою пространнее к тебе писати буду... (далее речь о политических делах)... Писано во Пскове лета 1677-го ноября в 8 де.

Внизу приписано: Фридрих фон-Габель.

Помета: 186-го ноября в 18 день великому государю известно и бояром чтено в передней.

Второе письмо из Пскова от 21 ноября о политич. делах.

Третье письмо оттуда же от 12 декабря о том же. Помета: 186-го декабря в 28 де великий государь указал и бояре приговорили: послать государеву грамоту во Псков, чтоб ево посланника изо Пскова отпустили за рубеж против прежних таких же отпусков.

Из отписки псковских воевод: датцкого посланника Фридриха фон-Габеля з дворяны и с людми ево изо Пскова, дав ему твое великого государя жалованье поденной корм и питье в дорогу, отпустили мы, холопи твои, за литовской рубеж на Друю генваря в 15 де. А твоего великого государя жалованья поденного корму и питья с приезду ево во Пскове даво ему посланнику и дворяном и людем ево на 20 дней; а в дорогу, как он посланник изо Пскова отпущен за литовской рубеж, твоего великого государя жалованья поденного корму и питья велели мы, холоди твои, дать ему посланнику генваря с 15-го числа на 7 дней. А ис твоей великого государя казны на те посланницкие кормы в росходе денгами 31 рубль. А питье ему посланнику и дворяном и людем ево давано со Псковского кружечного двора по твоему великого государя указу по росписи, какова прислана под твоею великого государя проезжею грамотою.

Помета: к отпуску в столп и записать в книгу.

Настоящая записка предназначена была для помещения в Archiv’е für slavische Philologie И. В. Ягича и с согласия открывшего ее о. Павла Пирлинга любезно доставлена мне И. В. Ягичем для издания. Предисловие и примечания принадлежат о. Пирлингу, русский перевод итальянскаго текста сделан В. А. Кожевниковым, а латинских выдержек С. С. Слуцким.

Имя Крижанича имеет то преимущество, что оно вызывает равный интерес среди всех славян. В 1896 г. я издал краткий разбор его записки о миссии в Россию⁵⁴³; ныне меня любезно приглашают издать полный текст ее, и, ради большего ознакомления с Крижаничем, я решаюсь последовать этому приглашению.

Записка писана в 1641 г., без имени писавшего, и сохранилась только в копии, хранящейся в архиве конгрегации de Propaganda Fide, Miscellanea: Moscovia, PoIoni, Ruteni, Relazioni t. I, n^o 4 (без пагинации). Впрочем, составителя узнать легко: он упоминает о своей народности, отношениях к Пропаганде, месте жительства, оказывает большую склонность к социально-экономическим иcследованиям, говорит о книгах, которые написал и еще напишет, показывает себя начитанным, сведущим в грамматике и истории, наконец просит быть посланным в Россию. Все – признаки, указывающие на Крижанича, тем более, что, как документально доказано, Крижанич в 1641 году перед Пропагандою был принят в Греческую коллегию и именно в виду Московской миссии, как говорили тогда⁵⁴⁴.

Главный интерес этой записки, обращенной, как видно из всего содержания ее, к префекту Пропаганды, кардиналу Антонию Барберини, заключается в том, что она вместе с тем содержит программу, которой Крижанич остался верен до конца своей жизни, несмотря на тяжкие испытания. Точка опоры его была строго вероисповедной и тем определялась его остальная, разнообразная деятельность. Это установляется его запиской. Может быть это и было причиною несчастий, которые он потерпел в Москве.

Известно, что Крижанич дважды совершил путешествие в Россию и был сослан в Тобольск, где провел около 15 лет. Ближайшие обстоятельства этого изгнания неизвестны. И о последних днях Крижанича – много темного. Желательно было бы, чтоб исследователи, работающие в этой области, пополнили эти пробелы.

П. Пирлинг

Illustrissimo Signore⁵⁴⁵

Ancorchè la vastità dei popoli del duca di Moscovia sia stata e piu tardi, e forse con minore coidenza conosciuta che l’istesse Indie, niente di meno dalla parte della Santa Sede Apostolica non sono mancante lettere, esortazioni e legazioni per ridurli alla cognizione della verità dalli grechi inganni con li quali que’ semplici stanno intricati. Si che già non siano scusabili, nè meno possano pretendere al suo errore la lontananza del luogo, overo la poca pratica con la Santa Chiesa romana, come già troppo audacemente fece quel legato di Etiopia.⁵⁴⁶ In questa adunque opera sono stati adoprati uomini religiosi о per virtù riguardevoli, che hanno a ciò usato ogni sforzo ed arte possibile, ed alcuni ancora hanno posto in scritti ogni circostanza di quelle parti. Ma pure tutti per varie cause non hanno apparente frutto, mà hanno cominciato a rompere il più rigido giaccio (sic), non senza singoiar mostra di virtù e merito di onore, facendo che gli altri susseguenti a spese loro possano imparare.

Ma imperochè la Sacra Congregazione⁵⁴⁷ volse ancor me, il più infimo, e poco a ciò abile, con la sua liberalità confermare et inadimare nel desiderare questa impresa, io mi proposi di seguitare con maggiore efficacia il preteso fine, e di rendermi meno inabile ad esso, e di darne al giudizio di vostra Signoria Illustrissima questa umile nota, la quale non poteva essere molto più corta, essendo il negozio tanto intrigate. E porrò solamente alcune note, che come mezzi parrebono a questo fine competenti, raccolte parte dalla osservazione, parte dalli detti autori, mettendo nella prima parte qualche considerazione della natura de’ Moschi, nella seconda le osservazioni che fece Padre Antonio Possevino⁵⁴⁸ sopra la missione a loro, e nella terza quello che di ciò ne trassi io, rimettendo umilmente il tutto a vostra Signoria Illustrissima о per riprovarsi da lei se le parerà inutile о per correggersi, se avrà qualche probabilità, a fine che io resti da lei aiutato per conseguire quello che a ciò parerà essere di bisogno.

Punto primo. Della pertinacia dei Moscoviti nello scisma

Scrive il Possevino nelli commentarii de Rebus Moscoviticis⁵⁴⁹ con queste parole da varii luoghi qui per brevità insieme raccolte: Fidem Christi acceperunt Moschi duce Volodimiro annis ab hinc 500, sed a Graecis schismaticis, pessimis receptoribus falsitatis. Qua propter non aliter evenit quam ut mali corvi fieret malum ovum. Quod enim ad schisma attinet, incredibile est quantum in eo visco haereant, et placita pro aeternis habeant, quin imo aliqua potius semper addat princeps quam demat.

Natura schismatis caput ministeriale renuit. Qua in re Moschi Graecis ipsis obstinatiores, qui quater decies se nobis adjunxerunt, quamvis denuo ad vomitum sint reversi, Moschi vero etiam nomen latinum peste magis et styge execrantur, eoque se non aptius uti existimant quam ubi diris devovent aliquem, aiunt enim: utinam te latinaе fidei viderem, summum malorum se sic imprecari opinantes. Imagines ipsas latinorum sanctorum abhorrent. Et princeps ad egressum legatorum missorum a Latinis, pariter ut ab aliis mahometani aut alterius profani ritus principibus, manus ex aurata pelvi, ad expiationem, pilatica institutione abluit. Unde eorum odii et conceptae de Latinis opinionis vis elucescit⁵⁵⁰.

E quello che in tal perversità lo conferma è che giornalmente e con frequenza pratticano in Grecia i loro mercanti, e che il duca manda ogni tre anni il suo ambasciatore al patriarcha di Costantinopoli con le solite annate et altri donativi che a diversi metropoliti in Grecia suole distribuire, e che la corte è pratticata da Greci⁵⁵¹.

Secondariamente li eretici d’Inghilterra e di Olanda che vengono alle fiere di Moscovia fanno molte biasteme e fingono mille chimere del Sommo Pontefice.

Al terzo che non si può proferire in dubio о questione nissun punto della fede о altra questione.

Punto II. Della somma autorità del gran duca sopra i vassalli

Dicono I’Herbistaino⁵⁵² (legato dell’ imperatore Massimiliano a Moschi) et il Possevino:

Imperio princeps, quod in suos exercet, omnes facile universi orbis monarchas superat. Nemini de bonis immobilibus quidquam proprium relinquit, sed principes et alios quosvis omnibus castris ac possessionibus exuit, fratribus suis germanis nec arces permittit nec etiam confidit, omnes iuxta dura servitute premit, adeo ut querneumque apud se in aula esse, aut in bellum ire, aut legationem aliquam obire iusserit, obire quidvis suis sumptibus cogatur.

Ex knesorum et boiarorum numero (sic principes et nobiles appellantur) qui magis bene meriti fuerint, aut aliquo apud ducem favore praestiterint, illis praefecturae, villae, praedia, habita cuiusvis et dignitatis et laboris ratione, attribuuntur. Huiusmodi tamen possessiones non modo absque nova principis donatione, ut apud Turcas fit, ad haeredes non descendunt, verum plerumque ad sesquiauuum tantum utendae permittuntur.

Non nullis tamen etiam pro liberis bona dux confirmat, unde ad bellum sine stipendio prodeunt, omnia promptissime exequuutur non tam sui quam liberorum causa.

Auctoritate sua princeps tam in ecclesiasticos quam in saeculares utitur, libere ac ex voluntate sua de omnium et vita et bonis constituit. Consiliariorum quos habet nullus est tantae auctoritatis qui dissentire aut ei in re aliqua resistere audeat. Fatentur publice voluntatem principis Dei esse voluntatem, et quidquid princeps egerit ex voluntate Dei agere, ob id etiam clavigerum et cubicularium Dei appellant, exequutorem denique divinae voluntatis credunt. Unde princeps ipse, si quando preces interponuntur pro captivo aliquo aut alia re gravi, respondere solet: cum Deus iusserit, liberabitur. Ita similiter si quispiam de re aliqua incerta et dubia quaerit, respondere communiter solent: Deus scit et magnus princeps. Vulnerati quoque et prope morientes Moschi suo zario (id est principi) gratias agunt, ab eoque se post gratiam Dei vitam et salutem habere, si non credunt, saepe tamen fatentur.

Ad externos autem commigrare absque illius scitu et adeo missu non licet, ne ea ratione, nimia cum externis consuetudine contracta, principi aliquod incommodum afferretur. Ut gens ad servitutem nata potius videretur quam facta, nisi plerique captivitatem illam agnoscerent, filiosque et quidquid aliud habent illico necatum perditumque iri scirent, si alio commigrarent.

Punto III. Dell’ ingegno, costumi et esercizi de Moschi

Benchè i Moscoviti non abbiano cognizione delle arti liberali e nobili scienze, e benchè appena sappino scrivere, si che il Possevino dice: apud hos omnes mira interiorum litterarum ignoratio est⁵⁵³, nientedimeno essi sono al contrario di tutte le altre nazioni settentrionali di ingegno molto acuti, doppi e fraudolenti, e per tali sono sempre riferiti dei Pollachi, loro emoli, e tali ancora li appella Olao Magno⁵⁵⁴, dove dice se gia qualche cosa non vi fosse falsificata da quella gente moscovita, e come sono i Greci, molto astuta e varia di parole.

Il che proviene parte dalla pratica coi Greci e parte dallo studio del mercanteggiare, al quale attendono più che ad altro veruno, e forse non tanto perchè lo amino di natura, quanto per ritrovare qualche sorte di vita più libera dei nobili e feudatari del principe.

Orefici parimente fra di loro sono molti, e molti pittori buoni, che esprimendo al viso le imagini dei santi, le vendono poi in varii paesi de’ Vallachi, Moldavi e Greci.

Quanto alle affezioni dice I’Herbistaino: Omnes fere tardi ad iram, item superbi in paupertate, cuius gravem comitem habent servitutem. Nobilis, quantumvis pauper fuerit, turpe sibi tamen ac ignominiosum esse putat, si manu laboraret.

Porro in contrahendis rebus, si quid forte dixeris aut imprudentius permiseris, diligenter meminerunt praestandumque urgent. Jpsi vero, si quid vicissim permiserint, minime praestant. Item, quam primum iurare incipiunt aut obtestari, scias illico dolum subesse, animo enim fallendi ac decipiendi iurant⁵⁵⁵.

Punto IV. Della religione

Con tutto ciò però essi sono osservantissimi delli digiuni e molto divoti alli santi col venerarli, e con fargli li voti. E delli riti della religione sono con gran superstizione tenaci. Et si non nulla (dice il Possevino) quae sunt in hac gente cum nostris in ecclesia catholica antiquissime excultis conferantur (quae quidem ad simplicitatem, ad abstinentiam, ad obedientiam, ad blasphemiae ignorationem aut declinationem spectant), est quod non minimam spem faciat fore ut pietatis et catholicae religionis tenaciores evadant.⁵⁵⁶ Perchè, come scrive I’Erbistaino⁵⁵⁷, confitentur circa festum Paschalis magna cordis contritione ac veneratione. Et quotiescumque aliquis in anno voluerit, modo confessus fuerit, sumere corpus Domini potest. Alioquin tempus constitutum ad festum Paschalis habent.

Nullus monachorum nec sacerdotum horas canonicas orat nisi habeat praesentem imaginem, quam etiam nemo, nisi magna veneratione, attingit. Qui eam autem in publicum profert manu eam in altum tollit, quam omnes praetereuntes, aperto capite, cruce se signantes, inclinando plurimum venerantur. Libros Evangelio non nisi in locis honestis tamquam rem sacram reponunt, neque manibus tangunt, nisi prius cruce se munierint et, capite aperto inclinatoque, honorem exhibuerint, post, summa cum veneratione, in manus sumunt. Diebus festis cives et mechanici divinis intersunt, quibus peractis redeunt ad laborem, ne satius putantes labori incumbere quam ludendo, compotando, et id genus aliis rebus, quas nobiles exercent, substantiam et tempus inaniter perdere.

Iurando ac blasphemando raro nomen Dei usurpant. Cum autem iurant per osculum crucis dicta vel promissa firmant.

Sunt qui in magna quadragesima diebus dominicis et sabbatho cibum sumunt, reliquis diebus ab omni cibo abstinent. Sunt item qui diebus Solis, Martis, Iovis et Saturni cibum sumant, reliquis tribus abstineant. Reperiuntur etiam plurimi qui diebus Lunae, Mercurii et Veneris panis frusto cum aqua sumpto contenti sint.

Punto V. Della diligenza che usa il gran duca con li Greci e con altri uomini di sette differenti dalla sua

Essendo che l’avarizia de’ gran dnchi appena lascia vivere i nobili, si può pensare come la plebe poi viene oppressa dalli nobili, perchè essi si sforzano a lavorare i suoi campi per tutta la settimana, si chè il lavoratore è poi necessitato a lavorare per sè la domenica e le feste. Et il duca vedendo la necessità della cosa, anche esso viene costretto a dissimulare il tutto. E quando se li fà l’ammonizione dai Greci sopra l’osservanza delle feste, usa l’arte di parere al popolo che egli non sia in niente discordante dai Greci. Laonde quelli che propongono qualche simile cosa, li suole egli in qualche luogo rinchiudere о far traboccare, che nessuno può sapere della vita о morte di coloro.

Cosi già alla richiesta del duca medesimo fu da Costantinopoli mandato in Mosca un certo monaco Massimiliano, acciochè mettesse in certo ordine tutti li libri, canoni e statuti appartenenti alla fede. E fatto che egli ebbe ciò, et acc.rtosi di molti errori, pronunciò apertamente essere il duca affato scismatico, come quello che nè il romano nè il greco rito osservasse. E ciò detto, presto svani dagl’ occhi. L’ietesso avvenne a Marco Greco, mercante di Caffa, per aversi lasciato scappare simili parole. Et il Giorgio Greco, tesoriero e cancelliero del duca, fu per questo deposto, ma però presto ritornato in grazia, non potendo il duca mancare del suo ingegno⁵⁵⁸.

Cosi se ci entrano qualsivoglia religiosi cattolici, egli li confina per sempre a Biloiesero, overo lago Bianco, donde non escono in vita, о li fa ammazzare affatto, studiando egli in questo modo di sfuggire le difficultà et il disputare. Perchè dice il Possevino: Septeutrionales populi quanto magis ab ingenio sese desertos sentiunt tanto suspiciosiores evadunt. Quamobrem quod industria et iudicio consequi nequeunt, id calliditate ac vi, Moschi diligentia quoque, student ut assequantur⁵⁵⁹.

E non è maraviglia che i gran duchi usino tante diligenze per conservarsi in tanto assoluto e soprano (sic) imperio, e che sotto il pretesto della quiete publica, eglino più tosto per godersi la tirannide senza le turbe civili e senza ogni minimo fastidio scaccino da sè ogni ammonizione tanto de’ Greci, che a loro dovrebbe parer vera, quanto degli altri che gli pare falsa, a massimamente circa la religione, essendo che in questo caso sempre quasi dovrebbe seguire qualche moto о alterazione del popolo, tenendo essi avanti gli occhi il duca Demetrio⁵⁶⁰, il quale per volere introdurre alcuni religiosi cattolici al principio del suo ducato, fu dalli knesi avanti la investitura ammazzato. Ma pure tutte queste ragioni della religione e dello stato non furono bastanti a condannare una persona, la quale coll’ ingegno ebbe da dovero occupata la grazia del principe, come si vede nel sopradetto Giorgio tesoriero.

Punto VI. Donde proceda la ostinazione die Moscoviti

Per applicare la competente medicina si conosce prima la causa del morbo, e però volendo speculare la causa dello scisma di costoro, dalle cose fin qui dette della loro natura, si potrebbe comprendere, che il loro scisma non provenga da quella radice, dalla quale nacque quello de Greci, cioè che non proceda dalla superbia, emulatrice della maëstà romana, ne meno dall’ appetito di una dissoluta libertà, donde ebbero origine alcune moderne eresie, perchè la natura loro piu tosto sfugge che appetisce l’imperio, il che apparisce chiaramente dalla rarità, о totalmente mancanza delle ribellioni, avendo essi pur tante ragioni di scotere da se quella grave tirannia delli duchi, e pure li sopportano colla quiete. Il duca poi con li vescovi e boiari se volessero avere l’autonomia per non dipendere da nissuno nelle cose della fede non lo possono fare ogni giorno? E pure ogni tre anni rendono l’ubbidienza al patriarcha de Greci, non si curando di essere stati da loro ripresi, et alle volte anco chiamati eretici e scommunicati.

Non dunque per superbia о per la libertà sono essi congionti co’ Greci e contrari a Latini, poichè tanto è loro a stare a parere degli uni quanto degli altri. Potrebbesi dunque pensare che la vera causa morale della loro ostinazione sia forse qualche loro peccato particolare, massimamente per esempio la oppressione delli poveri, i quali (come con ragione dubita il Possevino)⁵⁶¹ forse si salvaranno nella sua semplicità, non intendendo le sottigliezze, restandosi per lei solamente i vescovi, duchi e nobili, quali molestano li poveri, et insieme intendono il male dello scisma.

La causa naturale poi puo essere la gran suspicione e paura loro di non essere ingannati dalli forastieri in un tanto negozio come la religione, la qual paura proviene dalla loro invincibili ignoranza delle lettere, perche conoscendosi eglino da questa essere oppressi et esposti allo scherno di ogni minima fallacia, con quel poco di astuzia che dalla natura gli fu concesso si vanno riparando, et a guisa delle simie, imitando la prudenza delle più politiche nazioni, mentre sono tanto cauti e sospettosi nel trattare coi forastieri. Li accidenti poi dai quali si genera questa ignoranza sono posti di sotto a carte.⁵⁶²

Ma quello che potentissimamente li conferma nella loro opinione è che il Signore (forse per quella tanta semplicità et umiltà) gli ha voluto concedere alcune grazie, le quali non sono concesse nè a Greoi scismatici, nè a qualsivoglia altri eretici. E lo scrive I’Herbistaino dicendo: Religiosorum praecipua cura existit, ut quoslibet homines ad fidem suam perducant. Monachi eremitae bonam iam olim idolatrarum partem diu multumque apud illos verbum Dei seminando ad fidem Christi pertraxerunt. Proficiscuntur etiam nunc ad varias regiones septentrionem versus et orientem sitas, quo non nisi maximis laboribus, famae ac vitae periculo perveniant, neque inde aliquid commodi sperant, neo petunt; quin, hoc unicum spectant, ut rem gratam Deo facere, et animas multorum devio errore (morte aliquando doctrinam Christi firmantes) in viam rectam revocare ac eos Christo lucrifacere queant⁵⁶³. Il che se pure è vero e se a quelli semplici eremiti vien concesso, dagli altri poi si piglia il tutto in confermazione del suo scisma: come se quelli eremiti lo facessero in virtù del loro rito e schisma о separazione dai Latini.

Punto settimo. Del rimedio dello scisma de’ Moschi, e primo delle condizioni del Missionario

Poichè si non sunt missi quomodo praedicabunt? presupponendo che a questo negozio sia necessaria la licenza et espressa missione della Santa Sede Apostolica, sogiunse il P. Possevino alcune considerazioni con questo titolo: Observanda si qui a Sede Apostolica in Moscoviam mittendi sint. Ei ad quem delectus et missio spectat tria illa imprimis necessaria sunt quae dispiciat: I, nempe ut legatio ad Dei honorem sincerissime instituatur; II, ut opportune; III, utque ei deferatur cuius interiores dotes ac virtus solida, cum rerum graecarum cognitione coniuncta, exteriori quantocumque splendori aut dignitati praevaleant⁵⁶⁴.

E questi tre punti diedero a me da pensare assai, rivolgendomisi nell’ animo se io dovessi presumere una simil cosa, non conoscendo in me nessuna delle tre condizioni, neanco il poter adempirle, essendo elleno tante; о se ancora dovessi lasciare le speranze della patria per queste altretanto incerte. E cosi fluttuando mi parvero all’ ultimo queste essere più sicure e profittevoli, e mi risolsi di volere secondo la fiacchezza delle forze tentare arrivare alle dette condizioni, essendo che dal canto della Sacra Congregazione esse sono compitissime.

Punto VIII. Più delle condizioni del Missionario

La 2-da condizione della opportunità sta nella mano di Dio e nel parere della Sacra Congregazione. La 1-ma dell’ onor di Dio dal canto, della Sacra, Congregazione è adempita e non ha mancamento; et io mi sforzarò, che anio dal canto mio non lo patisca. La 3-a poi in quamto alla cognizione delle lettere e cose greche, io sto tuttavìa per arrivarla in qualche termine, stando per la liberalità della Sacra Congregazione nel Collegio Greco⁵⁶⁵.

Ma quando alle doti interiori, le sode virtù e la santità de^’ costumi che si ricercano a un tanto negozio, io mi vado consolando con queste ragioni. Primieramente, benché a convertire un popolo infedele ci vuole de martiri e di uomini di gran carità e spirito, che meritino di far miracoli, niente di meno si vede che per predicare e fare qualche frutto fra i fedeli christiani basti alle volte ancora una persona gregaria, che non abbi le virtù, purché non sia scandalosa. Et io tengo li Moschi non per eretici о per scismatici (poichè il loro scisma non procede dalla superbia, vera radice dello scisma, ma dalla ignoranza), ma li tengo per christiani semplicemente ingannati. E cosi penso che l’andare a conversare con loro non sia andare a predicare la fede (il qual negozio io non avrai mai pensato di presumere), ma solamente di esortarli alle virtù, alle scienze et arti liberali; le quali introdotte, sarebbe poi più facil cosa il mostrar loro la falsità e Piuganno, che sarà opra di altri pieni di virtù e spirito. Inoltre i Moschi sono molto migliori e più habili a ricevere la grazia di Dio che gli eretici, e solamente sono sviati dalli Greci per amore delle precedenze e contese sne con la Chiesa Romana; il che pare più tosto un negozio di giurisdizione che di fede e meno sublime che andare a predicare agli eretici, che oggidì si fa da molli non senza frutto.

E di più mi si fa speranza, che quelli gran digiuni, umiltà e pazienza di quelli semplici potrebbono appresso la Maestà divina supplire la mancanza di esse in un esortatore. Poiché, come già dissi, stette in dubio ancora il Padre Possevino⁵⁶⁶ pensando da un canto che quelli poveretti potevano veramente conseguire la grazia del Signore nella sua semplicità et ignoranza. Et alla fine poiché il tutto sta nella liberale mano di Dio. E se pur nou si facesse per «adesso frutto nissimo, almeno che nissun danno non ne può seguire.

Punto IX. Delle altre condizioni del Missionario

Legatum, dico egli⁵⁶⁷, praestabit esse una cum comitibus aetate provectis. E perchè egli parla di una ambasciata, seguita a dire: Xon debent multi cum eo mitti, sufficiunt quinque: duo sint interpretes (ma di questo non ci sarà bisogno). Quod si Slavus vel Bohemus fuerit interpres, non sane principio Rulenìcam omnem linguam assequeiur, verum, si longior fuerit commoratio, proxime ad eara accedet; id quod inter nos alteri, qui erat Slavus, ac duobus, qui Bohemice uorant, usuvenit. Ii certe Moschis gratiores fuerint ob innatam de Poloniae Regni subditis suspicionem. Sacerdos quoque ducatur Slavus, Bohemus aut Rutenus. Vestes simplices gerantur. Sacerdos obtinere debet facultatem in arca portatili celebrandi et absolvendi canus reservatos. Olea benedicta secuin ferat, et ferra ad hostias conficiendas una cum sacris vestibus et velis vel tenuibus aulasis ex serico, quibus sacellum exornet. Tute omnia cum exiguo Joco contineri possint, explicata rapiunt in admirationem disponuntque animos ad catholicos ritus. Denique libros ad usum secum ferre deberet sequentes, che io tralascio qui per adesso.

E questi sono gli altri, che egli fece, avvertimenti del Missionario, tutti di poca spesa e manco fatica о difficoltà, essendo che nel mio caso molli sono superflui.

Punto X. Delle difficoltà che occorreranno

1. Vereri fortasse quispiam posset, an Moschis per se simplicissimis, scrupulum de eorum schismate iniicere debeat; caeteroquin rudioribus iu sua simplicitate forsan salvandis⁵⁶⁸. Ma questa difficoltà si potrà sfuggire, essendo che io non pretendo trattare molto con questi più semplici. Ma pure so mi occorrerà la congiuntura di farlo, io non ho pensiero di fer veruna menzione dello scisma, ma solamente di esortarli alle virtù e mettergli in odio li vizi.

2. Gravissime plecteretur, qui de ritibus Ruthenis quidquam obloqui auderet. Condonandi nulla datur facultas, praeterquam quod pauci homines accedunt ad Ecclesiam⁵⁶⁹. Di questa parimente difficoltà non ci è paura, non avendo io intenzione di predicare nella chiesa, ma solamente di starmene alla corte.

3. Aulici cimi Duce multa iudigna de Catholicis et Romano Pontifice ex mercatoribus, qui omnes sunt haeretici, continenter audiunt. Ex adverso numerum pene innumerabilem Catholicorum, et plurima pietatis opera, cousensumque in fide unanimem, ac divini cultus maiestatem, quae apud nos est, numquam inaudiunt⁵⁷⁰. A questo ancora si può avere qualche rimedio dalle opere istoriche che io desidero di fare, e mostrare loro (con occasione delle altre istorie, υ facendo ex professo un trattato della Istoria Cristiana) la maestà e santità che è sempre stata costante nella Santa Chiesa Romana.

4. Habent aut habere se dicunt corpora sanctorum Boris et Chlebi, Petri Metropolitae, Alexii et Sergii cuiusdam monachi, quae integra esse, ab iisque miracula edi, caecis visum restitui, aegrotos sanari, constanter affirmant, licet haec sint plane fabulosa⁵⁷¹. Ma io direi, che egli s’ingannò nel dire che queste siano favole, essendo che le opere non possono mentire. Et ancora li Uniti Ruteni fanno uffici a questi santi, e gli (sic) hanno dedicato non poche chiese. Laonde non occorre scrupolizzare in questo col Padre Possevino.

5. Difficillime Ruthenicum Sacrum Moschi desererent, aut cum Latinis permutarent, vel ipsi adeo nos uti permitterent. Quod quidem si ad tempus eis concederetur, iam sedulo esset examinandum, num quae ex divino vetere codice atque ex Evangeliis recitantur recte sint versa. Quae res numquam fortassis nec a Graecis quidem facta est, nec vero facile fieri potest. Cum qui Moscoviticam linguam, proprietatesque harum phrasum una cum graeca seu latina lingua intelligat et solida simul in Theologia iecerit aliqua fundamenta, neminem hactenus cognoverim. Episcopi quoque Rutenorum interdum graece sacrum faciunt, quam tamen linguam vix ullus eorum novit. Quam obrem neque ab iis, si quis ad nos accederet, id sperari posset, cum etiamsi utramque linguam callerent, Theologiae prorsus sint imperitissimi. Uni vero aut duobus tantam rem committere indicium esto Vestrae Beatitudinis an expediret⁵⁷². Sopra di questo ancora io ho poco pensiero se si debbano i Moschi rimuovere о dal rito Greco al Romano, о dall' uso della lingua Rutina a quello della Greca о Latina, poichè dalla Santa Chiesa sono già concedute queste diversità de riti e delle lingue. Ma quello che è necessario alla salute de’ Moschi è solamente il mostrargli l’inganno de Greci, e rivedere quelle loro versioni, e correggerle se ne avranno bisogno. Il qual negozio, sopravanzando forsi le forze di un uomo, richiederebbe о molti traslatori overo molli rivisori di un solo. E perciò io mi sforzo solamente di rendermi tanto mediocre nelle lettere greche, e tanto sufficiente nel parlar Moscovitico, che io possa accorgermi di qualche più grosso errore e darlo ad intendere a Moschi, facendogli solamente qualche commentario sopra la loro versione, a guisa delli scritturisti et espositori di oggidì, perchè cosi vedranno che non si biasmi la loro Scrittura, e con l’occasione delle altre esposizioni della Scrittura verrebbouo anche in cognizione degli errori di quelle versioni, delle quali non ne mancano in esse, come di già io ne presi qualche esperienza. E sono di opinione che i Moschi non sarebbero tanto duri in cooperare alla correzzione delle sue Scritture, quando gli si mostrassero evidentemente gli errori che si contengono in esse⁵⁷³. Alla qual dimostrazione io penso che non solamente sia necessaria la cognizione della lingua latina e greca, ma ancor della ebrea, e sopra il tutto una soda intelligenza della liDgua slava, per il che io mi detti l’agio di due anni per arrivare in essa a qualche termine di eloquenza, ancorché ella mi sia materna.

Risposta dell’ autore⁵⁷⁴ alle proposte difficoltà: Sed nos meliora sperare iubet is, apud quem non est impossibile omne verbum, quique hoc potissimum saeculo, ad ortum solis, occasum et meridiem passim triumphum crucis de idolis constituit eademque latina lingua in diversissimis nationibus exiguo tempore sacrum dici fecit eie. E poi fra le altre particolarità mette: Cum aulicis colloquia de pietate miscenda et libelli poterunt eo idiomate conscribi atque in lucem edi.

E quindi io ne trassi il modo della mia occuppaziorie in quelle parti, come quivi seguita.

Punto 11-mo. Del ridurre la cosa in pratica

Vengo adesso in particolare a quel modo col quale io pensai che si potesso questo negozio applicare all’ atto prattico. E però lo metto prima sotto il parere di V. S. Ill-ma per giudicarsi da Lei, se sia espediente о inutile. Supplicandola umilissimamente a volerne pigliare protezione e fare in esso quello che sarà il meglio.

Mi sovvenne adunque, che presupposta la grazia di Dio come necessaria, la vera intenzione della sua gloria, e la licenza e missione della S. Sede Apostolica, mi potrei io con le seguenti cose impegnare in questa impresa.

1-о Bisognerebbe trovare una maniera di entrare alla corte del Gran Duca⁵⁷⁵.

2-e Cercare d’avere occasione di parlare spesso con lui, ed acquistare la sua grazia bene.

3-o Conservare la grazia, e farsi meritevole ancora della ricognizione, e de’ premi.

4-o Usare accortezza nell’ accettare i premi qualsivoglia che siano.

5-o Non offendere nessuno dei vescovi, nobili od altre persone.

6-o Pigliare licenza di stampare le mie opere, ma prima lasciarle rivedere dai vescovi per non lasciare in esse veruna sospensione.

7-o Ed ultimo aprire con Paiuto del Signore il mio intento.

Sopra i detti modi di procedere

E per il 1-о delle’ntrare in Moscovia, puossi là pervenire per la Russia, per la Vallachia, e per Costantinopoli coll’ ambasciatore del Duca e con li mercanti: ma io non vorria da nissuno di questi luoghi partirmi verso il territorio, о dizione del Duca, se non fossi prima da lui chiamato c provarei di farlo cosi:

Poichè la Istoria e fra tutte le altre scrizzioni la più utile da più capi commendabile e meno controversa, perciò vorrei io anche stando in Roma comporre un opera dell’ Istoria cristiana, che toccasse solamente in universale le Istorie ecclesiastiche delle altre nazioni, ma però che non tralasciasse nissuna particolarità delli primi principi, progressi о mancamenti e perdite della fede cristiana appresso tutte le nostre nazioni, come sono i Polacchi, Boemi, Moscoviti, Bulgari, Circassi⁵⁷⁶, Croati, Bosnesi ed altri. A ciò vorrei ancora tradurre qualche altra opera spirituale facile e di semplice senso, ma utile e gioconda, come per esempio il Teatro del Mondo⁵⁷⁷, о la Monarchia ecclesiastica del Zamorra⁵⁷⁸ e con questi altri libri curiosi.

Questi libri vorrei portar meco о a Costantinopoli, о più tosto a Smolenco in Russia, e mandare al Duca la Istoria con qualche altro libro spirituale ritenendo gli altri meco promettendogli ancor quelli quando fossero ben rivisti: e però pregando da lui la sua grazia, di potere io solo venire a riverirlo in persona con qualche sua sicurtà facendo un proëmio:

Che riguardando io tutti li personaggi delle nostre sopradette nazioni non ritrovai oggidi persona eguale a lui in maestà (il che non è falso) e perciochè a lui solamente si deb da un’opera che contenga la religione, guerra, e pace di tutta la nostra nazione, essendo egli solo la più gran persona di essa, e potendo ottimamente difendere ed amplificare il di lei onore. E che io per questa causa mi disposi a non voler servire nissun altro che il più degno delli nostri principi nazionali, e di spendere volentieri in suo servizio, se posso qualche cosa о coll’ ingegno, о con le opere. Il che ancorché sìa tantopoco, niente di meno che speri di non essere rifiutato da una tale serenità e clemenza. Soggiungerei poi di poterlo servire nelle lingue latina, volgare, spagnola, croata, tedesca e greca, si per interprete, come per ambasciatore e se gli piacesse anco per istruttore dei suoi tigli in queste lingue о più tosto in qualche arte liberale con la loro lingua nativa. E questa sarebbe l’entrata alla corte.

Per il 2-o della famigliarità del Principe

Ma perchè le lingue sono più tosto ornamento di un grammatico, о interprete, che di una persona che voglia riuscire a qualche grado di autorità appresso a un principe per trattare poi con lui più sicuramente e più spesso, però toccando le lingue sole per passaggio, bisognerebbe farsi prima esperto nelle facoltà particolarmente republicali appartenenti alla religione, pace e guerra; nelle quali avendo io già qualche poco di principio, spererei con la lezzione di potere alquanto riuscire. Non bisognerebbe ancora tralasciare le più basse liberali, e di queste già ne tradussi io alcune in lingua croata per poterle poi con una poca mutazione mettere nella moscovitica e cosi feci la poesia, la eloquenza, Faritmetica e la grammatica⁵⁷⁹ con alcuni libretti spirituali, secondo le deboli forze che ebbi. Feci ancor prova di voler tradurre li casi di coscienza⁵⁸⁰ e la filosofìa, e non mi parve gran stento dopo l’esercizio che feci nella lingua slava come dissi di sopra. Ma sopra tutto mi sarebbe necessaria la matematica oltre le altre ragioni, solo per poter col tempo mostrare a quelle genti la necessità della correzione del calendario e la ignoranza delli Greci, che non la intendono.

Della medicina, e della legge non ho io da pensare; per non essere l’una conveniente allo stato clericale, e l’altra per essere inutile al mio proposito, la quale ancorché tradotta, non sarebbe però mai accettata in quelle parti, ovvero cagionerebbe turbe e confusione.

Delle altre dunque istorie, belle lettere ed opere spirituali, quante ne potrò tradurre, tante vorrei dare alla luce con la licenza del Duca e revisione delli vescovi, non toccando niente le controversie nella fede, ma solamente le altre materie utili e piacevoli. Ma li discorsi politici non li penso mai tradurre e mettere in pubblico; ma studierò di provvedermi di essi, e servarli sempre per me stesso per potermene servire solamente a bocca nelli consigli del Duca, per mantenere cosi e conservare la grazia.

Opposizione

Ma si può dire: Come otterrai tu la grazia con le arti liberali e lettere appresso colui, che non solamente sprezza, ma anco odia e proibisce le lettere per non introdursi insieme con esse la varietà dè pareri e di religioni, e le turbazioni dello stato, come vogliono alcuni scrittori, e come vuole il Possevino⁵⁸¹ per non lasciarsi egli da nessuno dei sudditi superare nella sapienza?

Rispondo: Che il Duca di Moscovia con tutti li suoi vassalli, non tenga iu odio, ma tutto al contrario che ami e favorisca la coltura degli ingegni e le facoltà liberali. Poichè dalla natura omnis homo scire appetit, e nessuno può amare Tignoranza: e quauto al precavere le novità, assai è il vietare la conversazione con li forestieri.

Anzi il Duca ama ancora li mezzi conducenti alle scienze, e si può le avere con facilità, e senza pregiudizio della sua autorità per via di persone dotte ed autoritative, come si è visto di sopra, al punto 5 neiresempio di Massimiliano monaco e Giorgio tesoriero, che per la scienza furono chiamati e graditi dal Duca. Che egli poi voglia più tosto, essendo ignorante, parere il dottissimo che avere uomini letterati ed espediti sotto di se, per poter essi a lui offerire buoni consigli, e dare contro i latini: io non mi persuado che sia cosi.

Che dunque è la causa, che là nou ci sia nessuua sorte di letteratura?

Rispondo: che da quel tempo iu qua che i Moschi uscirono dalla servitù dei Tartari (che non fa appena 200 anni) essendo eglino astuti e dolosi, cominciarono subito da principio a misurare col suo ingegno, ed avere per sospette tutte le altre nazioni, ecceto li Greci e proibire Ih conversazione cou esse perché da tutti temevano essere ingannati: ma i Greci soli, per parere a loro essere necessari nelle cose della religione, furono soli mantenuti nella conversazione. Ma perchè i Greci oggidì non professano ne arte, ne sapere si che caeci sunt et caecorum duces, quali sono i maestri, tali conviene essere i discepoli rudi e senza lettere. Il che nou è da maravigliarsi di quelli remotissimi popoli, poichè ristesso accadette ad altri tauto vicini a Latini ed a Greci. E li Romani istessi, stettero ben più che 200 anni senza gran letteratura. Ed i Greci primi autori di essa allatto la persero. Ed inoltre la nostra lingua è tanto malagevole, che anco fra Latini siano rari quelli che la parlino perfettamente. Donde ancorché un Greco arrivasse a sapere qualche cosa, non è però mai pericolo, che egli la possa insegnare ai Moschi per la mancanza della lingua, che egli non potrà imparare.

Non proviene adunque la ignoranza dei Moscoviti dai Г odio о proibizione delle lettere, ma dalla ignoranza delli loro maestri, dalla difficoltà della lingua e dalla suspicione che essi hanno di quelli che gliele potrebbero insegnare.

3-o Del conservarsi la grazia e farsi meritevole dei premi. Essendo che la grazia proviene non solamente dalle lingue e scienze letterali: e dal saper discorrere sopra le questioni republicali; ma aucora dal lodare il Principe se egli lo merita: Non ci mancaranno a ciò materie di poter lodare il priucipe se egli lo merita: Non ci mancaranno a ciò materie di poter lodare li moderni ed antichi gran Duchi, in prosa ed in verso: e partieoi armen te con un modo di versi che da nessuno (se non forse da Ovidio come si dubita da alcune sue parole) sono fatti, cioè in lingua nostra versi a modi e misure latine, il che al procurare non mi riuscì male. E per diposto ancor del Principe, si potrà alcuna volta esibire nel teatro qualche azione delli loro santi о Duchi.

E per fare all’ ultimo, che il Principe sia obbligato a riconoscere le fatiche con qualche premio, il Giovio mostrò il modo nell’ elogio di frate Giorgio governatore di Uugaria dicendo: Nemo praeterea eo diligentius regni opes inspexerit, nemo vectigalia, aurifodinas, pastiones, salinasque utilius locavit, nemo subtilius cogendae pecuniae rationes adinvenerit. Qua una re certissimus apud reges gratiae locus paratur: usque adeo ut Ioannes Rex praecipua se viri illius industria regnare fateretur ete. Questi adunque in quello che ha di bene, sarà per esempio in quanto sopporteranno le deboli forze. Per potere però in tutte le dette cose tenere sempre il mezzo, e dal volere essere lodatore, non parere adulatore о dal consiglierò non diventare un arbitrista odiato da tutti, questo richiede li buoni precetti ed istruzioni di V. S. Ill-ma usatesi di dare ad altri in simil caso: le quali io aspetterò da lei con umiltà e prieghi per averle alla mia espedizione. Precaverò ancora di non mettere mai nissuna cosa in mente al Principe la quale non sia prima indirizzata all’ onor di Dio, e bene avanti pensata si che non possa dar danno о disguslo ai vassalli.

4-o e 5-o Dell' accettare li premi e non disgustare i paesani.

In questo io mi rimetto tutto alla Istruzione di Vostra Signoria Ill-ma⁵⁸², e forse non desidererebbe accettare qualche cosa per meno parere sospetto, ma spenderlo a poveri, о alle stampe dei libri; se poi si offerisce qualche officio benchè non disdicesse allo stato clericale, bisognerà appigliarsi alla provvidenza. E sfuggendo forse gli onori, potrebbe alcuno più muovere gli animi, ed eccitare meno d’invidia nelli cortigiani. Si che senza li carichi si potrà mantenere la famigliarità e qualche autorità appresso il Duca, sarebbe meglio astenessi da essi.

6-о Delli libri da stamparsi.

Stando già in qualche concetto appresso il Principe, si potrebbe pregare licenza di poter fare qualche congregazione, ed a certi tempi far recitare il rosario, e dire qualche esortazione alla virtù. Il che potrebbe attrarre molto concorso, come cosa nuova là dove non si usa predicare. E qui ci vuole mettersi in opera prima, e poi ancora stamparsi li modi di confessarsi, e di fare l’esame della coscienza, il rosario, lo stellario, la corona del Signore, l'ufficio della Madonna, ed ogni sorte di meditazioni, esercizi spirituali, perchè essendo i Moschi molto inclinati alla religione, queste si fatte cose nuove ed insolite, non gli potranno se non piacere, se prima saranno approvate dalli vescovi.

Nel tradurre poi e stampare i libri bisognerà adesso dar fuori uno delle materie secolare, adesso un altro delle spirituali, e cosi a vicenda sempre. Tra i spirituali poi (eccetto quelli di devozione) fare ancora l’istoria ecclesiastica ed il trattato de notis Ecclesiae ed altri simili come delli casi di coscienza, ed alcune più grosse questioni di teologia. E seguitare a scrivere l’istoria del Duca, di suoi tempi. E se per sorte gli piacessero tali esercizi, persuaderlo, clic mandi me a Venezia per comprare e tradurre degli altri libri. E con tale occasione potrebbonseli dalla S. Sede mandare lettere, ed esortazioni all’unione.

7. Dell’ultima impresa.

Alla fine dunque di tante circuizioni ed ambagi, che forse potrebbono distendersi per quattro о cinque, о più anni quanto a Dio piacerà, sarà mestieri con la grazia del Signore oprire al Duca il proprio vero intento. Cominciando a ringraziarlo per la usata clemenza, e celebrare le sue virtù, e mettergli stimoli alla gloria, e fatti maggiori, esortandolo poi a far guerra contro i Turchi comuni nemici dei Cristiani. Ed in ciò apportare, che le profezie non si confanno più con altro che con lui che abbia da espugnare li Ottomani. E che ciò sarà più facile a lui, che a qualsivoglia altro principe, poichè li Greci lo favoriranno, col far ribellione a Turchi, essendo egli del loro rito. Ed i Bulgari, i Serviani, i Bosnesi, Vallachi e Bogdauesi faranno l’isteso volentieri per amor di un principe di comune loro lingua e nazione, e con altri argomenti tentar di farli voglia di una tanta opera. E se si accenderà di tal gloria, soggiungere poi, che i suoi vassalli non seraimo a ciò sufficienti senza l’aiuto delli principi occidentali essendo che i Moscoviti non sanno fare Tarme in questa perfezione come si usa fra i cattolici. E perciò se egli vuole che mandi me a questi principi cattolici, che sicuramente da loro otterrà gli artefici, gli aiuti e consigli. Ma a ciò ci vuole prima la unione della religione con loro, e percio pregarlo che voglia far disputare ed investigare la verità per far la unione. La quale ancora è necessaria, quando ancorchè egli superasse li Turchi, non potrà però mai aver pace dalli principi cattolici, essendo egli differente da loro nella religione.

Al qual punto di trattare la unione se si arriverà ad esso: voglia poi il clementissimo Signore condurre il tutto alla Sua gloria ed onore.

1641

Ваше Высокопреосвященство (Illustrissimo Signore⁵⁸⁴)!

Хотя многочисленные народы князя Московского стали известны и позже, и, может быть, с меньшею точностию, нежели сама Индия, тем не менее со стороны святого Апостольского Престола не было недостатка в письмах, увещаниях и посольствах для приведения их к познанию истины от (тех) греческих заблуждений, которыми остаются опутанными эти простодушные (люди). Итак, их уже нельзя извинять, и еще того менее могут они оправдывать свое заблуждение отдаленностью места (их жительства) или же малыми сношениями со святою Церковью Римскою, как это некогда слишком смело утверждал посол (legato) Эфиопии.⁵⁸⁵ По этому делу совещались люди духовные (religiosi) или достойные уважения по добродетелям, употребившие для этого все усилия и всевозможное уменье (arte), а некоторые, кроме того, составили и подробные описания этих стран. Но, тем не менее, все, по разным причинам, не добились видимого успеха, а (только) начали пробивать крепчайший лед, не без замечательных примеров доблести (virtù) и заслуженного почета, давая другом, следующим за ними, возможность научаться за их счет.

Но так как священная Конгрегация⁵⁸⁶, по своему великодушию, пожелала и меня, нижайшего из всех и мало на то способного, укрепить и воодушевить к этому (желанному для меня) подвигу, то я вознамерился с великом усердием стремиться к вышесказанной цели, постараться стать менее неспособным для этого дела и предоставить на суд вашему высокопреосвященству эту смиренную записку, которую невозможно было намного сократить, вследствие столь большой запутанности дела. Я изложу только некоторые замечания, собранные частью из наблюдения, частию из сказанных авторов и которые представляются надлежащими (competenti) средствами для (достижения) этой цели, причем в первой части (записки) изложу некоторые соображения о характере («природе») москвитян, во второй – наблюдения, сделанные отцом Антонием Поссевином⁵⁸⁷, во время его посольства к ним, а в третьей – то, что удалось самому мне извлечь оттуда, причем все это я смиренно повергаю перед вашим высокопр-м или для отвержения, если предлагаемое покажется вам бесполезным, или же для исправления, если на то будет какая-либо вероятность, дабы я мог получить от вас содействие при исполнении того, что окажется нужным.

Пункт первый. Об упорстве москвитян в ереси

Поссевин в комментариях de Keims Moscoviticis⁵⁸⁸ пишет в следующих выражениях, собранных из разных мест здесь воедино ради краткости:

«Веру Христову москвитяне приняли при князе Владимире, лет за 500 тому назад, но от схизматиков греков, худших вместилищей лжи. Вследствие сего и вышло только, что от злого ворона произошло злое яйцо. Ибо что касается до схизмы, то невероятно, как они липнут к этой смоле, и произвольное предпочитают вечному; и князь даже скорее прибавляет постоянно что- нибудь, чем убавляет».

«Природа схизмы отвергает главу священства. В этом москвитяне упорнее самих греков, которые сорок раз соединялись с нами, хотя снова вернулись на блевотину; москвитяне же самое имя латинян ненавидят хуже чумы и смерти, и считают лучшим употреблением его, когда желают кому бед, ибо говорят тогда: «видеть бы тебя в латинстве», полагая, что таким образом выражают пожелание величайшего зла. Они питают отвращение к самым иконам латинских святых. А князь, вслед за выходом послов, присланных от латинян, как и от князей магометанского и иного нехристианского обряда, умывает, по Пилатову примеру, руки в золотом тазу, для очищения. Откуда видна сила их ненависти и предвзятого мнения о латинянах»⁵⁸⁹.

И в таковом заблуждении их укрепляет то, что их купцы ежедневно и много ведут дел в Греции; и то, что князь каждые три года посылает к константинопольскому патриарху своего посла с обычными ежегодными и другими дарами, которые он имеет обычай распределять между различными греческими митрополитами; и то, что двор наполнен (pratticata) греками⁵⁹⁰.

Во-вторых, еретики из Англии и Голландии, приезжающие в Московию на Ярмарки, произносят много хулы и сочиняют тысячи вымыслов о Верховном Первосвященнике.

В-третьих, что им нельзя подвергать сомнению или расследованию никакого положения веры или какого-либо иного вопроса.

Пункт II. О чрезвычайной власти великого князя над подданными

Герберштейн⁵⁹¹ (посол императора Максимилиана к москвитянам) и Поссевин говорят:

«Властью над своими подданными государь (московский) далеко превосходит монархов всего мира. Никому он не оставляет в собственность ничего из недвижимого имущества, но отнял города и владения у князей и у всех других, братьям родным не оставляет и даже не вверяет городов, всех угнетает тяжкими повинностями до того, что если прикажет кому быть при своем дворе или идти на войну, или предпринять посольство, тот должен предпринимать (это) на свои средства».

«Из «князей» и «бояр» (так называются принцы и знать), кто больше заслужил или снискал какую милость у государя, тем даются воеводства, усадьбы, поместья, приняв в расчет сан и труд каждого. Однако такого рода владения не только не переходят к наследникам без нового дарования (со стороны) государя, как бывает у турок, но большею частью оставляются в пользование лишь на полтора года».

«За некоторыми, впрочем, великий князь укрепляет и для детей имения, с которых они выходят на войну без жалованья, (и) все исполняют весьма усердно, не столько ради себя, сколько ради детей».

«Властью своею государь пользуется как над мирянами, так и над духовными, свободно и по воле своей решает и о жизни, и об имуществе каждого. Из советников его нет ни одного столь влиятельного, чтоб смел разногласить или в чем бы то ни было сопротивляться. Они открыто утверждают, что воля государева есть воля Божия; и что все, что государь делает, он делает по воле Божией, потому и называют его ключником и постельничим (cubicularium) Божиим; верят, наконец, что он – исполнитель Божией воли. Поэтому и сам государь, когда его просят за пленного или о другом важном деле, обыкновенно отвечает: «когда Бог велит, освободится». Подобно тому⁵⁹² когда кто спрашивает о чем неизвестном или сомнительном, они обыкновенно отвечают: «ведает Бог да великий государь». Даже раненые и почти умирающие москвитяне благодарят своего «царя» (т. е. государя), – и если не верят, то часто однако заявляют, что от него после милости Божией имеют жизнь и спасение».

«А выехать за рубеж без его ведома и даже приказа – не позволяется, дабы таким образом чрез вступление в чрезмерное общение с иностранцами, не причинено было какого вреда государю. Так что казалось бы, что народ этот скорее рожден рабом, чем стал им, – если бы большая часть не сознавала этого рабства и не знали бы, что дети и все добро их тут будут умерщвлены и погибнут, если они переселятся в иное место».

Пункт III. О природных качествах, правах и занятиях москвитян

Хотя москвитяне и не имеют познаний в свободных искусствах и благородных науках и едва умеют писать, как Поссевин говорит: «все они удивительно невежественны во внутренних науках»⁵⁹³, тем не менее из всех северных народов они отличаются сметливостью, двуличностью и надувательством; за таковых всегда выдавали их поляки, их соревнователи, и таковыми же описывает их Олай Магнус⁵⁹⁴, который говорит, что едва ли есть что-либо такое, что не подверглось бы обману (искажению) со стороны этого московского народа, который, подобно грекам, очень хитер и изменчив на слова.

Происходит же это частию от общения с греками, частию же от занятия торговлею, к которой они прилежны более кого-либо, и, может быть, не столько по природному расположению, сколько чтобы найти род жизни более свободной от знати и ленников князя (nobili e fendatori del principe).

Между ними есть много золотых дел мастеров и много хороших живописцев, которые; изображая лики святых, продают их потом в разные страны, валахам, молдаванам, и грекам.

Что касается страстей их, то Герберштейн говорит:

«Почти все медленны на гнев, а также горды в бедности, коей тяжким спутником является у них рабство. Знатный, как бы ни был беден, считает для себя постыдным и позорным ручной труд».

«Далее при заключении сделки, если что случайно скажешь или неосторожно пропустишь, они тщательно помнят и требуют исполнения; а сами, если что пропустят, то никак не исполняют. Так же, как скоро они начинают клясться и божиться, знай, что тут есть обман, ибо они клянутся с тем, чтоб обмануть и обойти»⁵⁹⁵.

Пункт IV. О религии

За всем тем они чрезвычайно строго соблюдают посты и очень усердны в почитании святых и в принесении им обетов. В соблюдении обрядов религии они стойки до великого суеверия.

«И если, – говорит Поссевин, – некоторые черты, существующие в этом народе, сопоставить с чертами, в глубокой древности возделанными у нас, в церкви католической, что относится к простоте, воздержанию, послушанию, незнанию или отклонению богохульства – есть не малая надежда, что они окажутся более стойкими в благочестии и католической вере⁵⁹⁶. Ибо, как пишет Гсрберштейн⁵⁹⁷, они исповедаются около праздника Пасхи с великим сокрушением сердца и благоговением. И сколько кто раз захочет в год, лишь бы исповедался, – может приобщаться Тела Христова. Особо же у них назначено время к празднику Пасхи».

«Ни один монах, ни священник не читает уставных часов иначе, как перед иконой, до которой также никто не касается иначе, как с великим благоговением. Кто выносит ее на народ, подымает ее в руках; а все мимоходящие, обнажая головы, крестясь и кланяясь, усердно воздают ей честь. Книги евангельския они полагают лишь в почетном месте, как святыню, и не берут их рукою, иначе, как осенившись прежде крестом; обнажив и преклонив голову, – тогда уже, с великим благоговением, принимают их в руки. В праздники граждане и ремесленники присутствуют при богослужении, по окончании коего возвращаются к труду, полагая, что трудиться – не хуже, чем терять бесплодно средства и время в игре, питье, и других таких вещах, которыми занимаются знатные».

«Они редко употребляют имя Божие в клятву или хулу. Когда же клянутся, то целованием креста подтверждают слова или обещания».

«Некоторые великим постом принимают пищу по воскресеньям и субботам, а в остальные дни воздерживаются от всякой пищи. А иные вкушают пищу в воскресенье, вторник, четверг и Субботу, а в остальные три дня воздерживаются. А многие имеются и такие, которые по понедельникам, средам и пятницам довольствуются коркой хлеба с водою».

Пункт V. Об осторожности великого князя к грекам и другим людям, принадлежащим к сектам, отличающимся от его собственной

Принимая во внимание, что алчность великих князей едва оставляет боярам какие-либо средства к существованию, можно представить себе насколько угнетается народ боярами, так как они стараются (заставлять) работать в своих полях в течение всей недели, так что крестьянин принужден затем работать для себя по воскресеньям и по праздникам⁵⁹⁸. Князь же, сознавая необходимость этого, принужден и сам притворно скрывать все это. А когда греки увещавают его соблюдать праздники, он делает вид пред народом, что ни в чем не расходится с греками. Оттого тех, кто говорить ему о чем-либо подобном, он имеет обыкновение заточать или бросать в такое место, что никто не может ужо знать потом, жив ли тот (заключенный), или умер.

Так, по просьбе самого князя, был прислан в Москву из Константинополя некий монах Максимилиан для того, чтобы привести в известный порядок все книги, каноны и уставы, касающиеся веры. Когда он это исполнил и заметил многие заблуждения, он открыто высказал, что в действительности князь – схизматик, так как он не выполняет ни римского, ни греческого обряда. Но как только он это высказал, он быстро исчез с глаз долой. То же приключилось и с Марком греком, Кафским купцом, за то, что он дозволил себе проронить несколько подобных же слов. А грек Юрий, казначей (tesoriero) и дьяк (cancelliere) князя, был за это же смещен, но впрочем скоро снова вошел в милость, так как князю нужны были его дарования.⁵⁹⁹

Таким же образом, если иногда появляются католические духовные лица, он их навсегда заточает в Biloiesero, или Белое Озеро, откуда им не выйти до конца жизни, или же велит прямо убивать их, стараясь таким образом избежать затруднений и прений. Оттого-то и говорит Поссевин⁶⁰⁰: «Северные народы, чем менее одаренными умственно чувствуют себя, тем более бывают подозрительными. Поэтому, чего не могут достичь уменьем и рассудком, того стараются достичь хитростью и силою, а москвитяне также прилежанием»⁶⁰¹.

И не диво, что великие князья прилагают такое Старание к сохранению за собой столь неограниченной и полной власти и, что, под предлогом (охраны) общественного спокойствия, они скорее для того, чтобы без гражданских смут и малейшей докуки пользоваться тираннией, отстраняют от себя всякое увещание как греков, каковое должно бы казаться им правильным, так и иных, коих увещания им кажутся ложными, и в особенности касательно религии, так как в этом отношении им кажется будто всегда должно воспоследовать какое-либо волнение или переворот в народе, ибо у них в глазах пример великого князя Димитрия,⁶⁰² убитого князьями до его инвеституры за то, что в начале своего княжения он захотел допустить нескольких католических духовных лиц (alcuni religiosi cattolici). Однако все эти религиозные и государственные соображения оказались недостаточными для осуждении лица, которое, благодаря своей даровитости, справедливо пользовалось милостью государя, как это видно на вышесказанном казначее Юрии.

Пункт VI. Откуда происходит упорство москвитян

Для применения должного лекарства требуется сначала познать причину недуга и потому, желая обсудить причину схизмы этих (людей), можно было бы из сказанного до сих пор о их свойствах понять, что схизма их происходит не из того корня, из которого родилась схизма греков, то есть не из гордыни, стремящейся сравняться с величием римским, и еще менее из жажды распущенной свободы, откуда произошли некоторые современные ереси, так как по своей природе люди эти скорее избегают власти, нежели жаждут ее, чтò очевидно из редкости или полного отсутствия у них бунтов; несмотря на то, что у них есть столько основании свергнуть с себя тяжкую тираннию великих князей, они однако сносят ее спокойно. Затем, если бы князь с епископами и боярами пожелал получить полную самостоятельность, так, чтобы не зависеть ни от кого в делах веры, разве они не могли бы выполнить этого в любой день? И, однако, через каждые три года они приносят послушание патриарху греков, не опасаясь быть притесняемыми ими и, пожалуй, еще быть обзываемыми иногда еретиками и отлученными (от Церкви).

Итак, не по надменности или свободолюбию они состоят в единении с греками и противятся латинам, потому что им все равно: оставаться ли в послушании у тех или у других. Можно, следовательно, было бы думать, что истинная, нравственная причина их упорства заключается, пожалуй, в каком-нибудь их частном недостатке, напр., главным образом в угнетении бедных, которые (как основательно полагает Поссевин)⁶⁰³, может быть и спасутся в своей простоте, не понимая тонкостей, для коих остаются только епископы, вел. князья и бояре, притесняющие бедняков и вместе с тем понимающие зло схизмы. ...

Затем, естественною причиною может быть еще их большая подозрительность и страх быть обманутыми чужеземцами в столь важном деле, как религия, каковой страх происходит из их непреодолимого невежества в науках; так как они знают, что удручаемы последним и легко могут стать посмешищем для малейшего обмана, то, при помощи той небольшой степени хитрости, которая дана им от природы, они, как обезьяны, подражают осторожности наций, более опытных в политике, и потому-то и бывают столь осторожны и подозрительны в своих сношениях с иностранцами. Обстоятельства же, из которых рождается это невежество, изложены и выяснены ниже на листе 17⁶⁰⁴.

Но наиболее укрепляет их в их мнении то, что Господь (может быть за такую их простоту и смирение) соблаговолил даровать им некоторые милости, которых не выпадало на долю греков-схизматиков, да и никаким иным еретикам. Об этом пишет и Герберштейн, говоря: «главная забота духовенства, чтоб кого-нибудь приводить в свою веру. Монахи пустынножители уже давно привели к вере Христовой добрую часть язычников, долго и помногу сея у них слово Божие. Отправляются они и в разные края Севера и Востока, куда доходят лишь с величайшими трудами, с опасностью для славы и жизни, и там не надеются и не ищут никаких выгод: об одном стараются – чтоб иметь возможность угодить Богу и, нередко смертью утверждая учение Христово, призвать души многих с пути заблуждения на путь правой и принести их в жертву Христу».⁶⁰⁵ Если это верно и если это действительно даруется этим простодушным пустынникам, то все это служит ' затем укреплением и для остальных в их схизме, так как подвиги этих пустынников приписываются достоинству их обряда и их схизме или их отделению от латинян. ..........

Пункт седьмой. О средствах против схизмы москвитян, и во-первых, о качествах миссионера

Поскольку: како проповедят, аще не послани будут? – Предполагая, что для этого дела необходимо разрешение и специальная миссия со стороны Святого Апостолического Престола, о. Поссевин предлагает некоторые соображения под таким заглавием: «что следует соблюсти, если придется кого послать от Апостольского Престола в Московию. – Тому, кто ведает выбор и отправление должно, во-первых, обратить внимание на следующие три необходимые условия:

I, именно, чтобы посольство искреннейше учинялось во славу Божию; II, чтобы было своевременным; III, чтобы вручено было такому человеку внутренние дары и твердая добродетель которого, соединенная со знанием всего греческого (rerum graecarum), могли бы перевесить какой угодно внешний блеск и сан»⁶⁰⁶.

Об этих-то трех пунктах я довольно думал и обсуждал про себя: должен ли я приниматься за такую задачу, не обретая в себе ни одного из Трех (вышеуказанных) качеств, ни силы для выполнения столь многих условий, а равным образом и то, должен ли я отказаться от надежд на своей родине для этих других, столь недостоверных? И вот, среди таких колебаний, мне эти последние надежды стали наконец казаться более основательными и более полезными и я решился, по мере слабых сил своих, стараться достигнуть вышесказанных условий, в виду того, что со стороны Священной Конгрегации они вполне выполнимы.

Пункт VIII. Еще о качествах миссионера

2-е условие – своевременности – в руце Божией и во власти Священной Конгрегации. 1-е условие (забота) о славе Божией со стороны Священной Конгрегации выполнено и в этом нет недостатка; и я также буду стараться, чтобы и с моей стороны не было оплошности. Что касается 3-го условия, знания письмен и дел греческих, то я уже на пути к возможности осуществить это условие через несколько времени, так как, благодаря щедрости Священной Конгрегации, состою в Греческой Коллегии⁶⁰⁷.

Что же касается даров внутренних, незыблемой добродетели и святости поведения, потребных для такого дела, то я утешаю себя следующими соображениями. Во-первых, хотя для обращения неверного народа и требуются мученики и мужи великой любви и духа, и заслуживающие делать чудеса, тем не менее ми видим, что для проповеди и достижения некоего успеха среди верных христиан иногда оказывается достаточною и заурядная личность, не обладающая этими доблестями, лишь бы только она не вводила в соблазн своим поведением. Я же считаю москвитян не за еретиков или схизматиков (так как их схизма происходит не из настоящего корня схизмы, не из гордыни, а из невежества); а считаю их за христиан, введенных в заблуждение по простоте душевной. И потому я полагаю, что отправиться для собеседований с ними не значит еще идти проповедовать веру (каковое дело я никогда бы и не помыслил взять на себя), а значит лишь увещавать их к добродетелям, к наукам и искусствам, по введении каковых было бы уже более легким делом указать им заблуждение и обман, что и составит задачу уже иных (мужей), исполненных добродетелей и вдохновения. Сверх того, москвитяне значительно лучше и способнее к воспринятию благодати Божией, нежели еретики, и только совращены с пути греками, вследствие любви последних к первенству и споров их с Римскою церковью, так что дело представляется скорее вопросом юрисдикции, нежели веры, и (подвигом) менее возвышенным, нежели проповедь еретикам, которая ныне многими исполняется не без успеха.

А сверх того у меня зарождается надежда и на то, что великие посты и смирение и терпение этих простецов могут перед величием Божиим возместить недостаток этих качеств и в (самом) увещателе. Потому что, как я уже говорил, и о. Поссевин⁶⁰⁸ находился в сомнении (относительно этого), полагая с одной стороны, что эти бедняжки могут действительно достичь милости Господней в своей простоте и неведении. И наконец, все дело вообще – в щедрой руце Божией. И если бы даже сейчас из этого и не получилось никакого плода, то по крайней мере не может из этого воспоследовать и никакого вреда.

Пункт IX. О других качествах миссионера

«Послу вместе со спутниками, – говорит он⁶⁰⁹, – лучше быть в пожилом возрасте». И так как он говорит о посольстве, то продолжает: «не должно посылать с ним многих, довольно пяти; переводчиков пусть будет два» (но в этом тут не будет нужды). «Если переводчик будет словенец или чех (Slavus vel Bohemus), то хотя он сначала не овладеет всем русским языком, но при продолженном пребывании весьма близко подойдет к нему; так было у нас с одним, который был словенцем, и с двумя, которые знали по-чешски. Такие конечно будут приятнее москвитянам, вследствие врожденной подозрительности к подданным царства Польского. Пусть возьмут и священника словенца, чеха или русина. Платье пусть носят простое. Священник должен заручиться разрешением служить в переносном храме (in arca portatili) и давать отпущение в особых случаях. Пусть возьмет с собой благословенный елей, форму для просфор (ferra аd hostias conficiendas), вместе со священными одеждами и покровами, или тонкими занавесями из шелка, чтоб украсить ими часовню. Все можно безопасно поместить в малом месте, а между тем, когда развернешь, оно приводит в восхищение и располагает души к католическим обрядам. Наконец, он должен взять с собою для употребления следующие книги», которые я пока пропускаю.

Таковы другие, сделанные им, предупреждения относительно миссионера, все – требующие малого расхода и не сопряженные ни с усилиями, ни с трудностями, при чем применительно ко мне многие из них излишни.

Пункт X. О предстоящих затруднениях

1. «Иной может опасаться, следует ли смущать совесть москвитян, которые сами по себе крайне просты, мыслию об их схизме: ибо в конце-концев, невежественные люди в простоте своей может быть спасутся»⁶¹⁰.

Но этого затруднения можно избежать, так как я не намереваюсь много толковать с этими наиболее простыми людьми; наоборот, если мне представится к тому возможность, я имею в виду даже вовсе не упоминать о схизме, а только буду увещавать их к добродетелям и внушать им ненависть к порокам.

2. «Весьма тяжко пострадает тот, кто осмелится обличать русских в их обрядах. Проповедывать не дается никакой возможности, кроме того, что немногие приходят в церковь».⁶¹¹ Это затруднение не внушает опасений, так как я и не имею намерения проповедывать в церкви, а думаю пребывать только при дворе.

3. «Придворные с великим князем постоянно слышат много недостойного о католиках и о Римском первосвященнике от купцов, которые все еретики. Напротив, никогда не слышать о почти неисчетном числе католиков, о множестве дел благочестия, об единодушном согласии в вере и о величии нашего богослужения»⁶¹².

И против этого также возможно (извлечь) некоторое целебное средство из исторических трудов, которые я желаю выполнить и указать им (выяснить) величие и святость, неизменно пребывающие в святой Римской церкви, ссылками на другие истории или же посредством специального трактата о Христианской истории.

4. «У них есть, или они говорят, что есть тела святых Бориса и Глеба, Петра митрополита, Алексея и некоего монаха Сергия, которые нетленны, и, как они постоянно утверждают, совершают чудеса, возвращают зрение слепым, больных излечивают, – хотя это очевидно басни»⁶¹³. Я же заметил бы, что он (Поссевин) ошибся, сказавши, что это – басни, так как факты не могут лгать. Да кроме того и русские униаты совершают службы этим святым и посвятили им не малое количество церквей. Вот почему в этом отношении не следует быть слишком щепетильным, подобно отцу Поссевину.

5. «Весьма трудно, чтоб москвитяне оставили русское богослужение или переменили бы его на латинское, или хотя бы нам позволили употреблять последнее. В этом отношении если бы пришлось им сделать временную уступку, то следовало бы тщательно разсмотреть, верно ли переведены их чтения из Священного Ветхого завета и Евангелия. А это, может быть, никогда никем и из греков не было сделано и не может быть легко сделано. Ибо я доселе не знаю никого, кто бы знал московский язык и свойства этих фраз вместе с греческим или латинским языком и в то же время заложил бы некоторое твердое основание в богословии. И епископы русинов⁶¹⁴ порой совершают богослужение по-гречески, но вряд ли кто из них знает этот язык. Поэтому и от них, если кто присоединится к нам, нельзя на это надеяться, тем более, что хотя бы они были искусны и в обоих языках, в богословии они совершенно неопытны. А следует ли одному или двум поручать столь великое дело – об этом да судит Ваше Блаженство»⁶¹⁵. И по этому поводу замечу, что я мало озабочен (вопросом) должны ли москвитяне перейти от греческого обряда к римскому или заменять употребление языка русского греческим или латинским, так как святою церковью уже допущены эти различия обрядов и языков. Единственное, что нужно для спасения москвитян, есть выяснение им заблуждения греков и пересмотр их переводов (книг) и исправление таковых, если в том встретится надобность; каковое дело, превосходя, может быть, силы одного человека, потребовало бы или многих переводчиков, или же многих проверяющих одного. И потому я стараюсь исключительно о том, чтобы приобрести хотя бы посредственные познания в греческих писаниях и в московской речи настолько, чтобы быть в состоянии заметить какие-либо наиболее грубые заблуждения и растолковать это москвитянам, делая им только некоторые комментарии к их переводу, по способу современных начётчиков (в Писании) и истолкователей, ибо таким образом они увидят, что их Писание не подвергается хуле; по поводу же истолкования Писания они придут к познанию и ошибок их переводов, (ошибок), в которых нет недостатка, в чем я уже имел случай убедиться некоторым опытом. И я держусь мнения, что москвитяне не сопротивлялись бы столь упорно исправлению своих Писаний, если бы им до очевидности были указаны заключающиеся в них ошибки⁶¹⁶. Для такого доказательства нужно, я полагаю, знание не только латинского языка и греческого, но и еврейского, более же всего – основательное понимание языка славянского, вследствие чего я предоставил себе двухлетний срок, чтобы достигнуть до некоторой степени красноречия в этом языке, хотя он мне и родной.

Ответ автора (т. е. Поссевина)⁶¹⁷ на предложенные затруднения: «Но нам повелевает надеяться на лучшее Тот, у Кого не изнеможет всяк глагол, и Кто особенно в наш век, на Востоке, Западе и Юге, в разных местах утвердил торжество Креста над идолами и соделал в короткое время, что на одном и том же латинском языке у различнейших народов совершается богослужение». И между прочими частностями он отмечает следующее: «с придворными можно заводить разговоры о благочестии и составлять и издавать в свет книжки на их языке». Я же, соображаясь с этим, начертал нижеследующий план моих занятий в этих краях.

Пункт 11-й. О практическом осуществлении дела

Обращаюсь теперь в частности к тому способу, которым, как я полагаю, эта задача могла бы перейти в дело практическое. И потому сначала этот способ (проект) я повергаю на усмотрение Вашего Высокопреосвященства для обсуждения – пригоден ли он или беcполезен, смиреннейше умоляя благоволить даровать ему Ваше покровительство и сделать из него то, что окажется наилучшим.

Итак, предполагая, как необходимое (условие успеха) содействие благодати Божией, истинное понимание Его Славы и дозволение и миссию со стороны Св. Апостольского Престола, я мог бы отважиться на это предприятие при следующих условиях:

1) Требуется найти способ проникнуть ко двору великого князя⁶¹⁸.

2) Стараться искать случая часто беседовать с ним и снискать его расположение.

3) Сохранить это расположение и заслужить еще благодарность и награды.

4) Быть осмотрительным при принятии наград, какого бы рода оне ни были.

5) Не оскорблять никого из епископов, бояр и иных особ.

6) Добиться дозволения печатать мои труды, по предварительном рассмотрении их епископами, дабы не пало на них никакого запрещения.

7) Наконец, с Божией помощью, раскрыть мое намерение.

О вышесказанных способах действия

И во 1) о том, как проникнуть в Московию?

Можно проехать в нее через Россию (per la Russia), Валахию и Константинополь с послом вел. князя и с купцами; но ни из одного из этих мест я не желал бы направляться в территорию или область, подвластную князю, прежде, нежели бы был призван им, а этого я попробывал бы достигнуть следующим образом:

Так как из всех других писаний история есть наиболее полезная, во многих отношениях желательная и наименее подверженная оспариванию, то я, еще пребывая в Риме, хотел бы составить труд по христианской истории, который только в общих чертах касался бы церковной истории других наций, но за то не упускал бы (из вида) ни единой подробности о первоосновах, об успехах или упадке и утрате веры христианской среди всех наших народностей, каковы поляки, богемцы, москвитяне, болгары, черкасы (circassi), хорваты, босняки и иные⁶¹⁹. К этому я желал бы еще присоединить перевод какого-нибудь духовного труда, легкого и удобопонятного, но полезного и забавного (giocondo), как например, «Театра Мира»⁶²⁰ или «Церковной Монархии» Цаморры⁶²¹, и вместе с этим еще другие любопытные книги.

Эти книги я желал бы увезть с собою или в Константинополь, или же скорее в Смоленск (Smolenca) в Россию, и послать князю историю с какою-нибудь другою книгою, духовною, оставивши прочие у себя и обещая (прислать) ему и эти, когда оне будут хорошо просмотрены, и потому (намерен) просить его милостиво благоволить дозволить мне одному с его разрешения явиться и лично выразить ему свое глубокое почтение составлением (в честь его) предисловия (к книгам):

Что обозревая все личности, принадлежащие к нашим, вышесказанным народностям, я не мог в настоящее время найти никого, равного ему по величию (что не было бы ложью), и что поэтому ему одному подобает посвятить труд, содержащий в себе описание религии, войны и мира всей нашей народности, так как он среди нее – величайшая особа, способная наилучшим образом защищать и возвеличивать её достоинство. И что поэтому я решился не служить никому иному, кроме достойнейшего из наших народных князей, и охотно отдал бы себя на служение ему, если бы только был способен к чему-либо, дарованием ли или трудами. И что, хотя все это еще ничтожно мало, тем не менее я надеюсь не быть отринутым со стороны его светлости и милости. Я намекнул бы далее на то, что мог бы служить ему по части языков латинского, итальянского (volgare), испанского, хорватского, немецкого и греческого, как в качестве переводчика, так и в качестве посланника, а если бы ему благоугодно было, то и в качестве наставника его сыновей (при изучении) этих языков или же, скорее, как наставник в каком-нибудь свободном искусстве, пользуясь их же природным наречием. Таково было бы вступление ко двору.

Во 2) о сближении с государем.

Но так как знание языков является украшением скорее грамматика, и переводчика, нежели личности, желающей достигнуть до некоторой степени влиятельности при государе, дабы беседовать с ним почаще и более надежным образом, – то коснувшись языков только мимоходом, потребовалось бы прежде всего сделаться опытным (человеком) в знаниях по преимуществу государственных, касающихся религии, мира и войны; обладая в этом уже некоторыми начатками познаний, я, при помощи чтения, надеюсь достигнуть известного успеха. Не следует сверх того пренебрегать и низшими из свободных наук и искусств, и по этой части я уже перевел кое-что на хорватский язык, чтобы потом, с незначительными изменениями, изложить это на московском наречии; и таким образом я, по мере слабых сил своих, обработал курс поэзии, красноречия, арифметики и грамматики, и несколько книжек духовного содержания⁶²². Еще я сделал опыт перевода (курса) казуистики (li casi di coscienza)⁶²³ и философии, что не показалось мне слишком трудным после моего вышеуказанного упражнения в славянском языке. Но более всего нужна мне была бы математика, хотя бы только для того, чтобы иметь современен возможность доказать этому народу необходимость исправления календаря и невежество греков, которые этого не понимают.

О медицине и о законоведении мне нечего заботиться, в виду того, что первая не приличествует сану духовному, а второе бесполезно для моей цели, тем более, что изложение законоведения, хотя бы и в переводе, никогда не было бы принято в этих краях, или же вызвало бы волнения и смуты.

Что касается, следовательно, других историй, изящной словесности и духовных творений, то сколько из них я смог бы перевесть, столько же и желал бы выпустить в свет, с дозволения князя и по просмотре их епископами, ничуть не касаясь споров о вере, а занимаясь только другими полезными и приятными материями. Но политических рассуждений я вовсе не думаю когда-либо переводить и опубликовывать, хотя и постараюсь запастись ими для самого себя и для того, чтобы иметь возможность пользоваться ими только устно, в советах князю, дабы таким образом поддерживать и сохранять его милость (ко мне).

Возражение. Но можно сказать: каким образом добьешься ты, посредством изящных искусств и наук, благосклонности того, кто не только пренебрегает ими, но еще и ненавидит и воспрещает их, чтобы вместе с ними не проникли в государство различия мнений и религий и смуты, как полагают некоторые писатели и как кажется и Поссевину⁶²⁴, дабы государь не был превзойден кем из своих подданных в мудрости.

Отвечаю, что князь Московский со всеми своими подвластными не ненавидит, а наоборот любит воспитание умов и свободные искусства и науки (le facolta’ liberali) и покровительствует им; так как по природе omnis homo scire appetit («всякий человек стремится к знанию») и никто не может любить невежества; что же касается страха перед новшествами, то (в этом отношении) достаточно запретить общение с чужеземцами.

Князь скорее даже любит пособия (средства), ведущие к наукам, если может получить их легко и без ущерба для своего авторитета посредством людей ученых и влиятельных, как мы это видели выше, в пункте 5-м, на примерах Максимилиана монаха и Юрия казначея, которые, ради своих знаний, были призваны князем и пользовались его милостью. Что же касается того, будто он, будучи невежественным, желает казаться ученейшим сам более, нежели иметь при себе начитанных и искусных людей, способных давать ему добрые советы и притом против латин, то я не могу поверить, чтобы это действительно было так.

В чем же причина отсутствия там всякой словесности?

Отвечаю, что с того времени, как москвитяне вышли из рабства татарского (чему едва минуло 200 лет) они, будучи хитры и обманчивы, начали сразу мерить все на свой ум и относиться подозрительно ко всем другим нациям, кроме греков, и воспретили общение с ними, потому что опасались быть всеми обманутыми, так что поддерживались сношения с одними только греками, которые ими считались необходимыми для дел религиозных. Но так как в настоящее время греки не занимаются ни искусствами, ни науками, так что они сами – слепые и вожди слепых, то каковы были учители, таковыми же свойственно было стать и ученикам, (то есть) грубыми и необразованными. И это не диво относительно столь отдаленно живущих народов, как скоро тоже самое случалось даже с другими, столь близкими к латинам и грекам. Да и сами римляне оставались более двухсот лет без сколько-нибудь значительной словесности. И даже первые творцы ее, греки, и те ее совершенно утратили. Сверх того и язык наш настолько труден, что даже и среди латин редки говорящие на нем в совершенстве. Вот почему, хотя бы какой-нибудь грек и добился познаний в чем-либо, тем не менее нечего опасаться, чтобы он мог обучать этому москвитян, за незнанием языка, которому он не будет в состоянии научиться.

Итак, невежество москвитян происходит не из ненависти или запрещения наук, а от невежества их учителей, от трудности языка и подозрительности их к тем, которые могли бы научить их.

3) О сохранении благосклонности и о том как заслужить награды.

Так как причиною милости являются не одни языки, науки и словесность и не одно уменье рассуждать о государственных вопросах, но я восхваление государя, если он того заслуживает, то у нас поэтому не будет недостатка в темах в похвалу современным и древним великим князьям, как в прозе, так и в поэзии, и в частности в одной стихотворной форме, никем еще по примененной (кроме разве одного Овидия, насколько можно предполагать по некоторым его выражениям), а именно в стихах на нашем языке, но по образцу и по метрике латинским, что мне удавалось выполнять не дурно. А с дозволения государя иногда можно будет еще представить и на сцене некоторые подвиги их святых и князей.

И наконец для того, чтобы государь был принужден вознаградить чем-либо старания, Юрий указал способ к тому в похвале брату Иовию, правителю Венгрии, где говорится:

«Кроме того, никто не смотрел прилежнее его за доходами царства, никто не сдавал выгоднее на откуп подати, копи, пастбища, соляныя варницы, никто не придумывал тоньше способов собирания денег. Этим одним приобретается у царей вернейший залог благодарности: так что и король Иоанн признавался, что он царствует благодаря особенной деятельности этого мужа»⁶²⁵ и пр.

Итак, этот пример в том, что в нем есть хорошего, будет служить (и нам) образцом для подражания, насколько окажется возможным для слабых сил. Впрочем, для того, чтобы быть в состоянии во всех сказанных вещах держаться всегда средины и чтобы, желая восхвалять, не казаться льстецом и из советника не превратиться в судью всеми ненавидимого, требуются благие наставления и инструкции вашего высокопр-ства, преподававшиеся уже другим в подобных же случаях, каковых (наставлений) я и буду ожидать от вас со смирением и мольбами даровать мне их для успеха моего дела. Кроме того, буду оберегаться внушать государю что-либо кроме того, что прежде всего клонится к славе Божией и что не было бы предварительно хорошо обдумано, дабы не причинить вреда подданным или вызвать в них отвращения.

4-е и 5-е). О принятии наград и о том, как избежать нерасположения туземцев.

В этом отношении я вполне полагаюсь на инструкции вашего высокопр-ства и, может быть, не желал бы даже и ничего принимать, чтобы внушать менее подозрений, а расходовал бы (полученное) на бедных или на печатание книг; если же впоследствии предоставилась бы возможность занять какой-либо служебный пост, не неприличествующий духовному сапу, придется сообразоваться с указаниями Промысла (Божия). Избегая же почестей, может быть, окажется легче влиять на души и менее будет возбуждаться зависти среди придворных. Так, что если и без принятия на себя особых поручений (обязанностей, li carichi) можно было бы продолжать оставаться приближенным князя и сохранять некоторое влияние на него, то лучше было бы вовсе воздержаться от них (от таких отличий).

6) О книгах, которые следовало бы напечатать.

Пользуясь уже некоторым вниманием со стороны князя, можно было бы испросить разрешения делать некоторые собрания и в определенное время читать розарий (по четкам) и произносить некоторые увещания к добродетели. Это могло бы привлечь множество народа, как вещь новая для тех мест, где проповедь не в обычае. И потому желательно было бы сначала изложить в особом труде, а затем и напечатать о способах исповеди и экзамена совести, а также издать Розарий, Стелларий, Венец Господень, Службу Мадонне и разного рода размышления и духовные упражнения, в виду того, что москвитянам, очень склонным к религии, эти новые и необычные вещи не могут не поправиться, если будут предварительно одобрены епископами.

Затем, при переводе и печатании книг следует тотчас по издании одного сочинения о светских материях издавать другое о духовных и так продолжать все время, попеременно. Из сочинений духовных (di devozione) (кроме книг молитвенного содержания) надо составить еще церковную историю и трактат de notis Ecclesiae и другие тому подобные, как например, о вопросах совести (казуистике) и некоторых важнейших вопросах богословия. Вслед за этим надо написать историю князя и его времени; и если бы, по счастью, такие упражнения ему понравились, надо убедить его послать меня в Венецию для составления и перевода других книг. А пользуясь этим случаем, Святейший Престол мог бы послать письма и увещания к соединению.

7) О конечном предприятии.

Наконец, после стольких обходов и намеков, которые могут растянуться на четыре или пять или даже более лет, как будет угодно Господу, надо будет своевременно, с Божией помощью, раскрыть князю настоящее, истинное намерение. Начавши с благодарности за оказанную благосклонность и с прославления его доблестей и воодушевивши его жаждою славы и еще больших подвигов, надо будет затем увещавать его начать войну против общих врагов христиан, турок, и по этому поводу выставить на вид, что пророчества об одолении оттоманов не подходят ни к кому другому более, чем к нему, и что ему исполнить это будет легче, нежели какому-либо иному государю, лишь бы только ему благоприятствовали единоверные ему греки посредством возмущений против турок. Болгары, же, сербы, босняки, валахи и богдановцы (Bogdanesi) охотно поступят точно также из любви к государю, одинакового с ними наречия и одинаковой народности. (Этими) и другими доводами надо постараться приохотить его к такому делу. И если он воспламенится мечтами о такой славе, следует затем намекнуть, что для этого будет недостаточно его подданных без помощи западных государей, так как москвитяне не знают военного дела в том совершенстве, в каком оно в ходу у католиков. И потому, если он пожелает, то пусть пошлет меня к этим католическим государям, ибо от них он наверное получит и мастеров дела, и помощь, и советы. Но для этого предварительно потребуется религиозная уния с ними, и потому надо просить его разрешить прения (об этом) и расследование истины для заключения унии, необходимой даже и в том случае, если бы он и одолел Турок, ибо ему никогда не достигнуть мира с католическими государями, если он будет разной с ними религия.

Если же дело дойдет до этого пункта, до переговоров об унии, то да благоугодно будет Всемилостивейшему Господу привести все к славе и чести Своей!

1641

Печатаемые ниже документы доставлены мне из сего Архива Импер. Российским представителем при Папском престоле К. А. Губастовым, благодаря просвещенному отношению начальства конгрегации к моей просьбе. Все они найдены секретарем конгрегации о. Семадини и в копиях сообщены им К. А. Губастову, а последним мне. Копии печатаются в том виде, как доставлены, без каких-либо пропусков и изменений; местами встречаются, вероятно, описки, которые отмечены в примечаниях. Переводы документов на русский язык принадлежат Н. В. Рождественскому и С. С. Слуцкому.

Декреты эти напечатаны И. В. Ягичем в VI томе Архива славянской филологии по копии из архива греческой коллегии св. Афанасия. В архиве Пропаганды имеются также эти декреты – Volume «Decreta Sac. Cong-is ab anno 1622 ad 1641», fol. 388, текст тождественный с напечатанным Ягичем; замечается только след. разница: а) в декрете 26 февраля в начале после Georgii Crisanii вставлено «Croatae» и после «per biennium, ut cum ео» вставлено «et»; в конце вместо Sanctae Crucis здесь читается Sancta Cruci; б) в декрете 11 марта в начале вместо S. Crucis – читается опять

S. Cruci.

(Acta anno 1640 et 1641. fol. 303 b)

27. Referente E-mo d-no card. Barberino decretum in praecedenti congregatione generali pro Georgio Chrisamo Croata editum, et E-mo d-no card. S-ta Cruci subiungente sibi per diligens examen habituin constitisse oratorem esse gratia in dicto decreto contenta dignum, S. D. N. praefatum decretum probans, mandavit fieri, ut in eo decernitur, non obstante, quatenus opus sit, collegii Graeci constitutione, dummodo tamen orator juramentum alumnis pontificiis praescriptum praestet.

Перевод: По докладу преосвящ. владыкой кардиналом Барберино декрета, постановленного в предыдущей генеральной конгрегации о Георгии Крижаниче, Хорвате, и по добавлению пр. вл. кардинала Санта Кручи, что ему по тщательном испытании известно, что проситель достоин заключающейся в названном декрете милости, – св-ший господин наш, одобряя вышеупомянутый декрет, повелел быть по тому, как в нем определяется, не взирая, где нужно, на устав греческой коллегии, однако, с тем, чтобы проситель принес клятву, предписанную папским питомцам.

(IЬ., fol. 423. ln Cong-e 280 diei 9 Septem. 1641)

11. Referente Em-o domino Card. Caetano instantiam Gеorgii Crisanii, alumni sacrae congregationis in collegio graeco, pro brevi extra tempora, ut possit a quocumque etc. promoveri ad primam tonsuram, et omnes ordines etiam sacros usque ad sacerdotium inclusive, cum dimissoriis sui ordinarii et testimonialibus rectoris dicti collegii de eius vita et moribus, sacra congregatio, si Sanctissimo placuerit, petitioni oratoris censuit esse annuendum.

Перевод: По докладу пр. владыкой кард-м Каэтано прошения Георгия Крижанича, питомца свящ. конгрегации в греческой коллегии, о грамоте вне очереди, чтобы он мог быть повышен через какого-либо и т. д. [т. е. духовного начальника], в первую тонзуру, а также ко всем священным степеням до священства включительно, при чем [представлены] увольнительное свидетельство от его ближайшего начальника [ordinarii] и свидетельство от ректора названной коллегии об его жизни и нравах, – свящ. конгрегация постановила, если соизволит святейший, удовлетворить просьбе просителя.

(Acta anno 1642 et 1643 fol. 14 b. Gong. 284 diei 20 Januar. 1642)

8. Referente E-mo domino Card. Caetano instantiam Georgii Crisanii dioecesis Zagabriensiis alumni Sac. Cong-is pro brevi extra tempora, ut ad titulum missionis a quocumque antistite ad omnes etiam sacros ordines, usque ad sacerdotium iuclusive promoveri possit, sacra congregatio censuit, si S-mo placuerit, oratoris petitioni esse annueudum. Eodem die S. D. N. decretum Sacrae Cong-is probavit.

Перевод: По докладу пр. владыкою кард-м Каэтано прошения Георгия Крижанича, из Загребской епархии, питомца свящ. конгрегации, о грамоте вне очереди, чтобы он мог быть повышен в титул миссионера чрез какого-либо [духовного] начальника, а также во все священные степени до священства включительно, – св. конгрегации постановила, если соизволит св-ший, удовлетворить просьбе просителя. – Того же дня св. г. наш одобрил декрет св. конгрегации.

(Ibid. fol. 179, b. Cong-o 291 diei 12 Sept. 1642)

49. Referente R. P. D. Homodeo, Sacra Congregatio domino Georgio Crisanio de Croatia, sacerdoti, alumno suo, facultatem concessit, ut iuxta privilegium collegio suo de propaganda fide a S-mo D. N. concessum, ac servatis servandis lauream doctoratus in sacra theologia in praefato collegio ab illius rectore suscipere possit, eidemque domino Crisanio missionem decrevit ad Yallachos, dioecesim Zagabriensem incolentes, sub directione tamen episcopi Zagabriensis, cum viatico scutorum 25 monetae, et pro facultatibus iussit adiri Sanctum Officium.

Перевод: По докладу достопочтенного отца г. Омодео, свящ. конгреграция предоставила право господину Георгию Крижаничу из Хорватии, священнику, своему питомцу, согласно с привилегией, присвоенной её коллегии пропаганды веры св-шим господином нашим, и с соблюдением законного порядка, получить докторскую степень по священному богословию в вышеназванной коллегии от её ректора; и назначила тому же г. Крижаничу миссию к валахам, обитающим в загребской епархии, но под условием подчинения руководству епископа загребского, с прогонами в 25 скуди, а за полномочиями приказала обратиться в священную палату.

(Lettres, Vol. 21, fol. 76 b.)

AI Sig-r Georgio Crisanio. Zagabria.

Con questa riceverà V. S. le facoltà speditele per la sua missione alli Vallachi di cotesta diocese de Zagabria. Si compiacerà di avvisarmi della ricevuta, et insieme dello stato suo, et a suo tempo de’suoi progressi. Che eic. Roma li 8 Ottobre 1642.

Перевод: Синьору Георгию Крижаничу. В Загреб.

Вместе с этим, синьор, вы получите полномочия, приготовленные вам для вашей миссии к валахам этой загребской епархии. Благоволите уведомить о получении, и также о своем положении, а в свое время и о своих успехах. Да... и пр. Рим, 8 октября 1642.

Хранится в Архиве конгрегации пропаганды IV. Lettere di Germania, Boemia, Ungaria, Colonia ed Amburgo 1645. № 90, fol. 181 b. – Напечатано в XVIII-й книге загребских «Старин» (Starine u Zagrebu), 1886 г., стр. 219–221, № VI. Доставленная мне копия вполне согласна с печатным текстом. Отступления только следующие:

Стр. 220, строка 19 св. вместо напечатаного: facilius fore liberandum, в моей копии читается: facilius fore liberaturum.

Стр. 220, стр. 14 снизу напечатано: secundum proprietatem, в моей копии: secundum paupertatem.

– – стр. 11–10 сн. напечатано: confessiones autem tum dicti patres, в моей копии: confessionis autem dicti patres.

– – стр. 9 сн. напечатано: in reliquo, в моей копии: in reliquis.

В конце письма отметка о дате письма (последние две строчки) писана рукою секретаря.

Хранится в Архиве конгрегации пропаганды, там же, где предыдущее № 90, fol. 174–175. Напечатано там же, в XVIII книге Starine, стр. 221–224. В доставленной мне копии имеются след. отступления против печатного текста:

Стр. 221, стр. 11 св. напечатано forse, в копии forsi.

– – стр. 23 св. напечатало quale, в копии qual.

– – стр. 25 св. напечатано servire, в копии servir (также и в других местах в печатном тексте окончание re, в копии г: fare, piacere).

Стр. 221, стр. 37 св. напечатано: secolare, в копии: seculare.

Стр. 222, стр. 24 св. напечатано: altramente, в копии: altrimenti.

Стр. 223, стр. 5–4 св. напечатано: e con la liberalita, в копии: e con qualche beneficio in quelli paesi, о con la liberalita.

Стр. 224, стр. 6 св. напечатано: e struggermi pensieri, в копии: e struggermi nelli pensieri.

Стр. 224, стр. 9 св. напечатано: alli quaii_, в копии: ai quali.

– – стр. 20 св. напечатано: niun, в копии: nissun.

Отметка в конце письма (последние 5–3 строчки) сделана рукою секретаря Инголи.

Письмо это было напечатано, но с пропусками, в ХVIII-й книге Starine, стр. 217–218; здесь оно печатается полностью по доставленной мне копии. В прямых скобах поставлены места, опущенные в Starine.

(Archives de la S. Congrégation de la Propagande. V. Lettere di Germania, Boemia, Ungaria, Colonia e Fiandra 1646. № 43, fol. 158).

Illmo et R-mo Sig-re [et p-rone mio colend-mo.

Dalla risposta di V. S. Illma et R-ma, fattami auanti alcuni mesi m’accorgo d’hauermi reso sospetto: col mostrarmi interessato. Però desiderando di uenire al fine della mia uocatione, e di riacquistare appresso V. S. Illma l’antiquo credito, non dimando più niente, mà lascio quello che al presente ottengo, cioè il canonicato et la parochia; et] mi ho risoluto effettiuamente ad inuiarmi uerso il Monsig. vescouo di Cheima. [Supplico V. S. Illma a non esserle noioso l’udire il mio stato, et a perdonare alla mia colpa fatta nel tardar tanto tempo. Perche la uera] causa della mia tardanza [non è stata altra da quella, che più uolte hò insinuato a V. S. Illma], di uoler accor-darmi con li miei creditori. [Mà perche hò sperimentato che lo star qui non è altro che perder il tempo per non poter io a niun modo acconciar le cose secondo il mio desiderio, però le ho aggiustate con una bastante fideiussione, e pegno stabile; che così mi sarà libero il passo da partirmi.

V. S. Illma] non dubiti un punto del mio animo; [che mai per un bora I’hauessi perso, ò cambiato; ma più tosto mi è sempre cresciuta la uoglia alla mia uocatione, benché contra il consiglio di molti, dalli quali sperauo esser confortato et aiutato, i quali più tosto sono stati parechiati ad isuiarmi. Mà] per gratia del Signore mi stanno bene a mente quelle parole, con le quali mi chiamò in una lettera il Monsig. vescouo di Chelma, et le tengo esser dette a me per bocca sua da] Signore Iddio, cioè: Egredere de terra tua etc. et veni in terram, quam monstrabo tibi. Gen. 12. Ego protector tuus sum, et merces tua magna nimis. Geo. 15. [però non posso ad esse, et alia continua mia vocatione già di 8 anni in qua indurar il cuore e ripugnar a Dio].

In questa parochia finirò il mio anno col fine del maggio: [et allhora con ogni prestezza desidero di partirmi]. Del non hauer fatto uerun frutto con questi Valachi, penso che non sia stato cagione il mio animo; mà molte altre incoraraodità, le quali non posso tutte scriuere; raà la principale è stata la presta morte della bona memoria del quondam benedetto nostro prelato. Pero uedendomi esser impossibile di far qualche frutto iu prattica, mi messi tutto allo scriuere della materia dello schisma, (b.) et continuai ciò in tutto questo tempo. Et il frutto che penso d’hauer fatto è, che hò guadagnato un compagno, col nome Tomaso Duimouich, ohm alunno in Loreto, detto là Dumiceo, e già una uolta in Roma conosciuto da V. S. Illma, [et la sua lettera è qui aggiunta]. Questa persona hà fama d’essere di uita casta, e timoroso di Dio, [appresso tutti che lo conoscono]. Con la sua compagnia dunque desidero spendere il piciolo talento, ad honor di Dio. [E però supplico a V. S. Illma à uoler interporre il suo aiuto efficace, per facilitare la nostra strada ò con un modo migliore, ò con questo qui. Cioè che V. S. Illma mi faccia uenire una lettera in nome ò della S. Congreg-ne ouero dell’ Emo signor prefetto di essa, al Mons-r nuntio cesareo], che egli mi ricetti col mio compagno, a Vienna a se, e ci prouueda del modo di passare di là a Cheima: perche non siamo bastanti con nostre spese a far tanto uiaggio, massimamente hauendo io a portare una man di libri, che mi «sono necessarii, [et grauezza non poco: et al Mons-r nuntio sarà facile ritrouar il modo ancor senza la sua spesa. Seconda lettera al nuntio di Polonia. La terza] al Monsig. arciuescouo di Russia, [se forse in questo mentre fosse morto il Monsig. di Cheima. La quarta poi] al Monsig. [mio ordinario], Martino Rogdan vescouo di Zagabria, [che uoglia accompagnare me il mio compagno con una lettera di raccomandatione in communi. Queste letere, ò siano più, ò meno, et in qualunque nome, questo stà à giudicio di V. S. Illma, dalla quale sperarò la risposta in termine di questi 3 mesi, dentro in una coperta da intitolarsi al sig-r maestro della posta in Pettoma (mandando per Venetia) et egli me ) la mandarà quà. E per fine humilissimamente a V. S. Illma et R-ma bacio le mani.

Varasdino li 28 di Febraro 1646.

­­­­­­­­­­­­­­

Светлейший и достопочтеннейший синьор [и глубокочтимейший мой патрон.

Из ответа в. с. и д. синьории, данного мне несколько месяцев назад, я замечаю, что подвергнул себя подозрению: показав себя корыстолюбивым. Поэтому, желая дойти до цели моего призвания и возвратить себе прежнее доверие у в. с. синьории, более не прошу ничего, но покидаю то, что имею в настоящее время, именно каноникат и приход; и] я решился действительно отправиться в путь к монсин. епископу холмскому. [Умоляю в. с. синьорию не поставить себе в тягость выслушать о моем положении и простить мне вину, состоящую в том, что я столько времени промедлил. Ибо истинная] причина моего промедления [заключалась не в чем другом, как в том, на что я много раз намекал в. с. синьории], в желании уладиться с моими кредиторами. [Но так как я испытал, что оставаться здесь – не что иное, как терять время, по невозможности для меня никоим способом устроить дела согласно моему желанию, то поэтому я обезпечил их достаточным полномочием и надежным залогом, так что для меня будет таким образом свободен путь к отъезду.

В. с. синьория] да не усомнится нисколько в моем одушевлении, [в том, что я, никогда, ни на время не терял его или не изменял ему; но скорее у меня постоянно возрастала воля к моему призванию, хотя и вопреки совету многих, от которых я разсчитывал получить ободрение и поддержку, но которые становились для меня скорее препятствием, чтобы сбить меня с пути. Но,] по милости Господней, у меня держатся твердо в уме те слова, которыми звал меня в одном письме монсин. епископ холмский, и я считаю, что они сказаны мне его устами от Господа Бога. Вот они: Изыди от земли твоея и пр. и иди в землю, юже ти покажу (Быт.12). Аз защищаю тя, мзда твоя многа будеть зело (Быт.15) [Поэтому я не могу (в ответ) на них и на всегдашнее мое призвание уже в течение 8-ми лет до сих пор ожесточать сердце и противиться Богу].

В этом приходе я окончу свой год с концом мая: [и тогда со всею поспешностью желаю отправиться]. В том, что я не достиг никакого успеха с этими валахами, я ее думаю, чтобы причиной был (недостаток) моего одушевления, но, – (что были) многие другие неудобства, о которых о всех я не могу написать; но главным явилась скорая кончина доброй памяти нашего благословенного прежнего прелата⁶²⁷). Поэтому видя, что мне невозможно достигнуть какого-либо успеха на практике, я всего себя положил на писание по предмету схизмы, что и продолжал во все это время. И плод, которого я, как думаю, достиг там, – тот, что я приобрел товарища, по имени Фому Двимовича бывшаго питомца в Лорето, там называвшагося Думичео и уже однажды в Риме бывшаго известным в. с. синьории; [и письмо его здесь приложено]. Это лицо славится чистотою жизни и богобоязненностью, [у всех, кто его знает]. И вот в его товаришестве я хочу расходовать мой малый талант, во славу Божию. [И поэтому умоляю в. с. синьорию, соизволить оказать вашу влиятельную помощь, чтобы облегчить нам путь или следующим способом или каким-либо лучшим. (Мой способ состоит в том), чтобы в. с. синьория переслали мне письмо – от имени или свящ. конгрегации, или же преосвященнейшаго префекта её к монсин-ру цесарскому нунцию], чтобы он принял меня с моим товарищем в Вене к себе и предусмотрел способ, как нам проехать оттуда в Холм: ибо нам не хватило бы своих средств, чтобы на них совершить такое путешествие, а особенно в виду того, что мне придется везти кучу книг, для меня необходимых, [и не малой тяжести; а монсин. нунцию легко будет найти способ (к этому) и без собственных издержек. Другое письмо – польскому нунцию. Третье –] к монсин. архиепископу русскому, [на случай, если бы этим временем скончался епископ холмский. Затем, четвертое – к монсин. моему начальнику] Мартину Богдану, епископу загребскому, [чтобы он соизволил на сопровождение меня моим товарищем, с общим рекомендательным письмом. Эти письма, и будет ли их больше или меньше, и на чьи бы имена ни были они написаны, зависят от суждения в. с. синьории, от коей буду надеяться на ответ в пределах этих трех месяцев, в конверте, с надписью: почтмейстеру в Петтовии (пересылка на Венецию), а он перешлет мне его сюда. И в заключение нижайше целую руки у в. с. и в. синьории].

Вараждин, 28 февраля 1646.

Di V. S. Illma et K-ma.

Prego V. S. Illma che le lettere, quali si mandarano, siano mandate a me, accioche le habbia io in mano, e me ne possa seruire; perche altramenti non saperei se sono arriuate ò no.

Humil-mo et oblig-mo seruitore] Giorgio Crisanio parocho in Varasdino.

[tergo fol. 158 b.]: Varasdino 28 Febraro 1646. Giorgio Chrisanio. Che hà risoluto di lasciare quel suo canonicato... Responsum die 7 Aprilis].

____________________________________________________

В. с. и в. синьории.

Прошу в. с. синьорию, чтобы письма, которыя будут посылаться, были направляемы ко мне, дабы я получил их в рука, и мог ими воспользоваться, так как иначе я не мог бы знать, пришли они или нет.

Нижайший и обязаннейший слуга] Георгий Крижанич, приходский священник в Вараждине.

[На обороте л. 158 Ь.] Вараждин, 28 февраля 1646. Георгий Крижанич. Что он решился оставить свой здешний каноникат… Отвечено апреля 7 дня].

(Archives de la S. Congrég. de la Propagande. VI. Lettere di Torino e Svizzera 1646. № 92. Fol. 148)

Illmo et R-mo Sig-ге Sig. mio colend-mo.

Hò scritto a V. S. Illma et R-ma all’ ultimo di Febraro una lettera di questa continenza, come io per gratia di Dio hò accomodato li miei negotii in questo paese per poter partirmi uerso il Mon­­­­­­­sig-r vescouo di Chelma et l' arciuescouo di Russia, et come hò trouato un compagno sacerdote, stato già alunno a Loreto, Ί omaso Luimouich, detto là Dmniceo, parochiano qui mio uicino, e persona di uita casta, e costumi modesti, che uuol partirsi meco al seruitio della S. Coog-ne et ha scritto una lettera inclusa nella mia. Supplico adunque a V. S. R-ma ci uoglia fauorire d’una raccomandatione fatta dalla parte della S. Cong-ne uerso il Mons-r nuntio cesareo, et di Polonia et uerso il Mons-r arciuescouo di Russia, et anco quel d’ Ungaria che ci uogliano fauorire. Ouero, in quanto all’ arciuescouo di Ungaria e Russia, et il nuntio di Polonia, et altri personaggi di poterci aiutare alla strada, scriuere solamente una lettera in communi, che faccia il testimonio del nostro uiaggio. Io sto aspettando con gran disiderio tal risolutone da V. S. R-ma, et dalla S. Cong-ne et spero in breue d’ottenerla. Et se forsi parerà di chiamarmi prima a Roma, che mandarmi a quella missione; io uoglio far molto uolentieri questo uiaggio a spese mie proprie, et anco la ritornata, che il tutto mi costarà poco et lo potrò ben fare; ma il uiaggio uerso Russia, col compagno, ualigie et libri, e lungissimo, è à me impossibile senza l’aiuto d'huomini potenti. Però in tutto mi raccomando humilissimamente, а V. S. lllma et R-ma a uoler tener la mia parte appresso la S. Cong-ne et io spero nel Signore che non farò fallimento in quello che propongo c desidero di fare ad honor di Dio, et utile della mia natione. Cioè che mi uoglio dedicare et applicare tutto per un istrumente del monsig. arciuescouo di Russia, e primamente della S. Cong-ne, sì come sempre tendeuo et desiderauo di fare. E per fine bacio humilissimamente a V. S. lllma et R-ma le mani.

Varasdino 11 Aprile 1646.

In una coperta al mastro della posta in Pettouia.

Di V. S. Illma et R-ma humilissimo seruitore Giorgio Crisanio parocho di Varasdino.

[senza tergo].

Светлейший и высокопочтеннейший синьор,

достопочтеннейший государь мой.

Я писал вашей светлейшей и высокопочтеннейшей синьории, в последний день февраля, письмо о том, как я, по милости Божией, уладил свои дела в этой стране, чтобы иметь возможность отправиться к монсин-ру епископу холмскому и к архиепископу русскому; и как я нашел спутника-священника, некогда бывшего питомцем в Лорето, Фому Дуимовича (Двимовича?), прозваннаго там Думичео, моего соседа здесь по приходу, личность непорочной жизни и скромных обычаев, который хочет отправиться со мною на службу свящ. конгрегации, и написал письмо, вложенное в мое. Поэтому умоляю в. в-шую синьорию, дабы вы благоволили оказать нам благосклонное содействие рекомендацией, данной от лица свящ. конгрегации к м-ру цесарскому нунцию и к польскому и к м-ру архиепископу русскому, а также к венгерскому, чтобы они соизволили оказать нам благосклонное содействие; или, что касается архиепископов венгерскаго и русского и польскаго нунция и других лиц, могущих помочь нам в пути, – написать только одно общее письмо, которое служило бы свидетельством относительно нашего путешествия. Я медлю, выжидая с большим желанием такого решения от в. с. синьории и от свящ. конгрегации и надеюсь в скором времени получить его. Если же, быть может, угодно будет вызвать меня в Рим, прежде чем посылать меня на эту миссию, я охотно желаю совершить это путешествие на собственныя мои средства, считая также и обратный путь, что в целом будет мне стоить дешево, и я вполне могу это сделать; но путешествие в Россию, co спутником, чемоданами и книгами и притом крайне продолжительное, для меня невозможно без помощи от влиятельных людей. Посему во всем нижайше поручаю себя в. с. синьории, да благоволите вы быть на моей стороне перед свящ. конгрегацией, и я надеюсь в Господе, не сделать упущения в том, что предлагаю и желаю делать во славу Божию и на пользу своей народности. А именно, я хочу себя посвятить и приложить всего в качестве орудия для монс. архиепископа русскаго и прежде всего для свящ. конгрегации, так же, как я всегда стремился и желал делать. В заключение нижайше целую руки в. с. в. синьории.

Вараждин 11-го апреля 1646.

В конверте на имя почтмейстера в Петтовии.

В. с. и в. синьории нижайший слуга Георгий Крижанич, приходский священник в Вараждиве.

(Без надписи на обороте).

Было напечатано, но также с пропусками, в XVIII кн. Starin’ъ и здесь издается полностью. В прямых скобах поставлено опущенное в Starin’ax.

(Archives de la S. Congrégation de la Propagande. V. Lettere di Germania, Boemia, Ungaria, Colonia e Fiandra. 1646. № 93, fol. 110).

Ill-mo et Reu-mo mio signore [oss-mo.

Riceuei la letera di V. S. Illma e R-ma alli 3 di Giugno, data alli 12 di Maggio, la qual contiene, come io douessi andare col Mons-r vescouo di Smolensco, il quale doueua fra un mese ò poco più trouarsi à Vienna. Io adunque subito scrissi a Vienna per tener inquisitione di lui, a che tempo passasse per di là, et doppo alcuni giorni, inumatomi] uenni a Vienna li 26 di Giugno, et al presente lo aspetto qui nel collegio dei Croati, uicino alle scole publiche. [Non hò potuto risapere ueruna fama del detto monsignore, et perciò penso che ancora non è passato per di qua. Mi hò raccomandato qui al Monsig-г nuntio il quale diede credito alle mie lettere e testimonianze, e mi mostrò gran fauore et affetto. Però supplico a V. S. R-ma che ella disponga meco, se io hò ancora aspettare il detto Monsignore in questo luogo]; et se per sorte fusse passato per altra strada, che ella mi raccomandi al Monsig. nuntio, accioche egli mi possa dare una patente, di tal tenore, che la S. Cong. de Prop. fide manda me al Monsig. di Smolensco; et che io col fauore et incaminamento del Monsig-r nuntio possa arriuar al detto fine: perche egli haurà bene il modo e potenza di mandarmi colà, oue à me è impossibile uenire con le proprie spese. Egli mi potrà bene raccomandare a certi signori prelati d’Ungaria, et al Mons-r nuntio di Polonia. [Aciò dunque egli pigli me totalmente alla sua cura e protettione, in questo negotio, si richiede che egli intenda da V. S. R-ma che questo mio maggio procede dalla dispositione et uolontà della S. Cong-ne ancorche non sia con titolo di missione]. Io di gia hò rinuntiato la parochia, e sto disposto, a rinuntiare ancora il canonicato, subito che uedrò la prima possibilità per passare al sopradetto fine, oue con molto maggior gusto andarò che a Chelma. (Io haueria (b.) già rinuntiato ancora il canonicato, ma non l’ho fatto per poter star qui in un collegio di scolari, che appartiene al nostro capitolo, clic altramente non haueria il luogo dentro. Mà ancora cosi non lo posso tirare alla lunga, mentre sto qui per proprii affari et non per communi, et così non haurù facilmente luogo qui più alla lunga. Supplico adunque V. S. R-ma che dalla parte sua e della sac. cong-ne, se sarà bisogno, mi raccomandi al Monsig. nuntio che egli totalmente pigli in se questa cura, di mandarmi al destinato fine, e di trattenermi qui lino alla congiuntura di passare. Et] quando haurò questo, io subito rinuntiarò al mio canonicato, [et così sarò del tutto spedito per incaminarmi]. Hò mostrato al Mons-r nuntio la copia di quella raccomandatione che V. S. R-ma haueua fatto per me, uerso il detto Monsignore et mandatomela per un Padre Franciscano alli 9 Nouembre del 1644, perche l’originale, [che staua più ri sera to], mi è brusato nell’ incendio di Zagabria; [però, accioche quello non paia una cosa falsa, supplico a V. S. R-ma, a uoler fare motto con una parola, di hauermeli gia una uolta raccomandato per letere, nel sopradetto anno. Finalmente supplico a V. S. R-ma che ella indirizzi ogni cosa al Monsig. nuntio più, che uorrà scriuere à lui et a me: perche] se forse fra breue tempo uerrà quà il Mons-r vescouo di Smolensko, io non haurò commodità di aspettar qui [la risposta di V. S. Illma et R-ma, alla quale con ogni humiltà mi raccomando et le bacio le mani.]

Vienna li 29 di Giugno 1646.

[Di V. S. Illma et R-ma humilissimo seruitore Giorgio Crisanio].

Et se forse il Monsig. vescouo di Smolensko sta etiandio in Roma, io li facio humilissima rinerenza: et desidero a sapere il suo nome.

[(a tergo) All’ Illmo e R-mo mio Signore, Monsig. Francesco Ingoli (segretario) della S. Cong-e de (propaganda) fide.

Manu sec. Ingoli: ) Vienna 29 Giugno 1646. Georgio Crisanio. [Aspetta il vescono di Smolengo. Desidera esser raccomandato al nuntio. R(esponsum) die 29 Augusti].

­­­­­­­­

Светлейший и достопочтеннейший, мой глубокочтимейший синьор.

[Письмо в. с. и д. синьории, посланное 12 мая, я получил 3 июня, и в нем сказано, что мне следовало бы ехать с монс. епископом смоленским, который должен был через месяц или немного более находиться в Вене. И я тотчас написал в Вену, чтобы разузнать, в какое время ему надо бы проехать там, а через несколько дней отправившись в путь] прибыл в Вену 26 июня, и теперь жду его здесь, в хорватской коллегии, по соседству с общественными школами. [Я не мог получить никакого известия о названном монсиньоре, и потому думаю, что он еще не проезжал здесь. Я представился тут монс. нунцию, который дал веру моим письмам и свидетельствам и выказал ко мне большое благоволение и любовь. И так умоляю в. с. синьорию распорядиться мною, ждать ли мне еще названнаго монсиньора в этом месте]; а если бы он случайно проехал другим путем, – рекомендовать меня монсин. нунцию, чтобы он мог мне дать грамоту такого содержания, что свящ. конгрегация пропаганды веры посылает меня к монс. смоленскому, и чтобы я, благоприятствуемый и снаряженный в путь монсин. нунцием, мог прибыть к названной цели: ибо он будет вполне иметь способ и возможность отправить меня туда, между чем как мне невозможно доехать на собственныя средства. Ему будет вполне возможно рекомендовать меня некоторым синьорам прелатам в Венгрии и монс. польскому нунцию. [Но, для того чтобы он принял меня всецело в свое попечение и покровительство в этом деле, – требуется, чтобы он получил уведомление от в. с. синьории, что это мое путешествие исходит из предначертаний и воли свящ. конгрегации, хотя бы и без титула миссии]. Я уже отказался от прихода и нахожусь в намерении отказаться также от канониката, как только увижу первую возможность перейти к вышеуказанной цели, куда отправлюсь с гораздо большим удовольствием, чем в Холм. [Я бы уже отказался также и от канониката, но не сделал этого, чтобы иметь возможность остановиться здесь в школьной коллегии, которая принадлежит нашему капитулу, ибо иначе я не имел бы помещения в ней. Но и таким образом я не могу удержать последнего долго, так как проживаю здесь по собственным делам, а не по общественным, и таким образом не легко будет мне иметь здесь помещение дальше. И потому умоляю в. с. синьорию рекомендовать меня со своей стороны и от свящ. конгрегации, если окажется нужно, монсин. нунцию, чтобы он взял всецело на себя эту заботу, – отправить меня к назначенной цели, а вплоть до удобного случая к (моему) переезду сохранить мое содержание здесь. И] когда у меня будет это, я тотчас откажусь от моего каноноката [и таким образом буду вполне готов отправиться в путь.] Я показал монс. нунцию копию той рекомендации, которую в. с. синьория написали для меня к названному монсиньору и прислали мне через одного отца францисканца 9 ноября 1644 г., так как оригинал, [который был дальше убран], сгорел у меня в загребский пожар; [поэтому, чтобы это не казалось обманом, умоляю в. с. с. синьорию соблаговолить дать намек одним словом, что вы меня уже однажды рекомендовали ему письменно, в вышеупомянутом году. Наконец умоляю в. с. синьорию, чтобы вы направляли все к монс. нунцию, что еще пожелаете писать ему и мне, ибо], в случае, если вскоре приедет сюда монс. епископ смоленский, мне не будет удобно ждать здесь [ответа от в. с. и в. синьории, коей всенижайше поручаю себя и целую руки.

Вена, 29 июня 1646.

В. с. и в. синьории нижайший слуга Георгий Крижанич].

A в случае, если монсин. епископ смоленский еще остается я Риме, приношу ему нижайшее почтение, и желаю знать его имя.

[(На обороте): Светлейшему и высокопочтеннейшему моему синьору, монсин. Франческо Инголи (секретарю) священной конгрегации (пропаганды) веры].

(Рукой секр. Инголи: ) Вена 29 июня 1640. Георгий Крижанич. [Ожидает епископа смоленского. Желает быть рекомендованным нунцию. Отвечено августа 29 дня].

(Volume 24 des «lettere volgari dell’anno 1646», fol. 98)

A D. Giorgio Grisanio (sic) già alunno della S. Cong-e. Vienna.

Essendo noto à questa Sac. Cong-ne de propaganda fide il desiderio di V. S. e di D. Leone Flegen, alunno già della medesima Sac. Cong-e, d’essercitarsi per aiuto spirituale de’prossimi e massime ne’ luoghi più bisognosi, se⁶²⁸ gli è decretata ad ambidue la missione di Moscovia, e particolarmente nel vescovato di Smolengo, dove havranno gran campo d’impiegare il loro talento. A questo effetto sono stati caldamente raccommandati a Monsig-r Veseovo di Smolengo, che al presente si trova qui in corte, il quale condurrà seco il detto D. Leone, e nel passar per Vienna piglierà V. S. in sua compagnia, alla quale si manda bora qui incluso il decreto della sua missione e se⁶²⁹ le invieranno ancora le facoltà, quando saranno spedite, e Dio la prosperi.

Roma li 3 Agosto 1646.

Перевод: О. Георгию Крижаничу, бывшему питомцу св. конгрегации. В Вену.

Сия свящ. конгрегация пропаганды веры, осведомившись, о желании вашем, синьор, и о. Льва Флегена, бывшего питомца той же свящ. конгрегации, упражняться для духовной помощи ближним и [притом] главным образом в местах более нужных, определила вам обоим миссию в Московию, и в частности в Смоленскую епископию, где вы будете иметь большой простор для применения вашего дарования. Для этой цели вы были тепло рекомендованы монсиньору епископу смоленскому, находящемуся теперь здесь при дворе. Он привезет с собою сказанного о. Льва и, при проезде через Вену, примет и вас, синьор, в свое сопровождение. Ныне вам препровождается вложенный здесь декрет о вашей миссии, а еще будут посланы полномочия, когда они будут приготовлены, и да поможет вам Бог.

Рим. 3 августа 1646.

(Archives de la S. Congrégation de Ja Propagande. XI. Lettere di Polonia, Vallachia, Moldavia, Albania e Bulgaria 1646. № 63. Fol. 101)

R-mo et Illmo Sig-re mio col-mo.

Io mi raccomando humilissimamente a V. E.⁶³⁰ R-ma et Illma a uoler hauer cura e protettione della mia persona, secondo il suo solito fauore. Con uarii casi sono arriuato fino in qua quatro leghe lontano da Cracouia, e spero in Dio esserui hoggi dentro. Mà il Monsig-r nuntio è partito uerso Posnania che è troppo lontano da Cracouia, et benche io sono raccomandato a lui per letera del Mons-r nuntio cesareo, dubito però di poterui arriuare ad esso tanto lontano. Prego però V. S. R-ma, a uoler pregare il Mousig. vescouo di Smolche⁶³¹ habbia di me cura per lettere uerso il Mons-r nuntio, et uerso il Monsig-r vescouo di Chelma, et che scriua ancora a me. Resto sperando della gratia di V. S. R-ma et Illma, alla quale humilissimamente baccio le mani.

Miselnice (sic?) li 21 d’ Agosto 1646. In fretta.

Di V. S. R-ma et Illma humilissimo seruitore G. Crisanio. (senza tergo].

­­­­­­­

Высокопочтеннейший и светлейший,

достопочтеннейший мой синьор.

Нижайше поручаю себя в. в. и с. эминенции (?), да благоволите оказать относительно меня попечение и покровительство, согласно обычной своей благосклонности. С разными приключениями прибыл я сюда, за 4 мили до Кракова и надеюсь, Бог даст, быть сегодня там. На монс. нунций отбыл в Познань, что слишком далеко от Кракова и потому, хотя я рекомендован ему письмом от монсиньора цесарскаго нунция, я сомневаюсь, что буду иметь возможность прибыть к нему так далеко. Прошу поэтому в. с. с. благоволите попросить монсиньора епископа смоленскаго, чтобы он позаботился обо мне посредством писем к монсиньору нунцию и монсиньору епископу холмскому, и чтобы еще написал мне. Остаюсь в надежде милости от в. в- шей и с-шей синьории, у коей нижайше целую руки.

Мисельница, 21 августа. 1646. Спешное.

В. в. и с. синьории нижайший слуга Г. Крижанич.

(Без надписи на обороте].

III. Polonia, Russia e Moscovia. Vol. 338. fol. 610–619.

Admodum Reverende Pater in Christo mihi colendissime. Salutem⁶³³ a fonte salutis.

In extrema rerum angustia, et persecutione constitutus: ad quem alium Romae poteram, praeter V. A. R. Paternitatem, tanquam ad tidum amicum recurrerem⁶³⁴? Quapropter Ipsam enixe obsecro, ut hasce meas afflictiones perlegere et mihi pro sua in me humanitate consulere velit. Ex his potiora, magisque necessaria esse putavissem, ad respondendum illis qui me fortasse impetent.

Notum est V. A. К. Paternitati quale semper ego habuerim desiderium ad laborandum in excolenda nostra lingua. Cum autem legissem Aut. Possevini commentarios de rebus Moscoviticis, simul inde cognovi ingentem nostrarum gentium multitudinem schismate esse invenenatam: simul intentionem converti ad laborandum non solum sirca liuguam, sed simul etiam fructuosius in destructionem schismatis. Perrexi igitur Romam, et collegium Graecorum ingressus, a domino nostro fel. recor. Benedicto episcopo egregie animabar, scribente ad me inter coetera sic: Multi vadunt in Indiam, ad convertendos lndos, domesticos autem schismaticos negligunt. Porro rediens in patriam, sumpta missione ad Valachos, cum hac clausula, sub directione episcopi Zagabriensis, ex decreto S. Congregationis habitae 1642, 12 Septembris, cum noster Benedictus continuo postea vitam hanc cum aeterna commutasset, carui deinde consilio et auxilio ad tentandum quidquid circa illos. Transeuntem igitur illac dominum episcopum Chelmen. rogavi ut me susciperet, cupientem ritus Graecos addiscere, et controversias componere. Ille vero Roma reversus, me et oretenus tunc (ob quaedam debita non exoluta discedere nequeuntem)⁶³⁵, et postea per literas ad se evocabat hortabaturque quasi cum Abraham vocem Dei vocantis sequi, illis verbis: egredere de terra tua et de cognat. etc. et vade in terram quam monstrabo tibi. Tandem ante annum scripsi ad R-mum D. Ingolum me iam ad iter paratum esse, petendo ut per dominum nuncium Viennensem mihi provideret de sumptibus et modo proficiscendi Chelmam. Respondit autem mihi, iam se misisse alium Chelmam, quare periculum esse, ut ibi locum non invenirem; sed adesse Romae dominum episcopum Smolecensem, cum quo redeunte possem peragere; ipsi enim me esse commendatum; debere autem me ad initium Junii Viennae illum operiri. Hoc intellecto ego summo gaudio affectus fui: quasi Deo pro nobis melius aliquid providente; eo quod Smolenscum est⁶³⁶ vicinum Moscoviae, quo mea mens iamdiu intenta et defixa fuit. Supponebam enim istum dominum episcopum esse ritus graeci; et sperabam, me apud eum mea optata studia optime esse prosecuturum. Igitur Viennam per posras properavi; ibique ex quodam religioso pro certo intelligens dominum episcopum non nisi sub hiemem adfuturum, processi Cracoviam, ac tandem Varsaviam. Ibi eum expectatus⁶³⁷ sub patrocinio, uti sperabam, domini nuntii apostolici. Ibidem ad finem Novembris adfuit et ipse dominus episcopus; finito plaue medio anno. Ego enim in festo S. Barnabae Zagabria, et in festo S. Damasi Varsavia cum domino episcopo profectus sum; quo die in ipsius familia primo esse coepi. Consumptis interea meis propriis paulo minus centum scutis, quae mecum sumpseram ad vestes Viennae parandas, et in omnem eventum. Etenim in meipsum et famulum inque nostri, et librorum non paucorum vecturam et in mortalem fere famuli Varsaviae aegritudinem omnia consumpsi: adeo ut iam mendicare coactus fuerim, et libros oppignoraverim. Sed tamen nomine eleemosynae et antea in toto itinere nemini, et tunc nonnisi domino nuntio apostolico, molestus fui: a quo accepi 3 aur. et cuidam alii praelato: a quo aur. 1. Veniens autem dominus episcopus succurrit mihi pecunia, tunc, et bis alis⁶³⁸: totum simul facit flor. Polon. 99 sive scuta Ven. 27. Ob aegritudinem domini episcopi in itinere decumbentis, vix tandem 18 Febr. Smolenscum veni, 6 autem Martii discedens ab ipso, averti ad dominum archiepiscopum huius eiusdem dioecesis Smolescen., ritus Ruteni, dom. Andream Zloti: cujus ope 25 Martii perveni ad quemdam nobilem Stephanum Galinski, habitantem 2 leucis a Cereia, monasterio residenеtiali dicti domini archiepiscopi. A quo nobile⁶³⁹ postulatus fui, ut ei in privata capella sacra celebrarem, quousque responsum acciperem a sacra congregatione de propaganda fide. Gratias tunc D. Deo egi, quod hoc plane tempore vocatus sim ab hoc nobile⁶⁴⁰ viro praeter omnem spem: apud quem possim et libellos meos evolvere, et tum Cereiae, tum a domino Theodoro Skuminouicz, archimandrita olim apud schismaticos, nunc autem archidiacono Albae Russiae, ritus latini, doctissimo viro, et librorum contra schisma compositore, 4 leucis hinc distante, aliquid rerum a me cupitarum addiscere. Etenim inamiter perditis mihi iam 10 mensibus, propter expectationem domini episcopi Smolecen., et nulla apud illum mihi spe residua studendi rebus contra schisma ordinatis: cum adhuc alii fortasse 10 menses inutiliter consumendi fuissent, si apud illum S. Congregationis responsa praestolarer; moerore tantum conficiebar, nec quo caput inclinarem, habebam. Itaque praesens haec occasio non aliud mihi videtur fuisse, quam quod olim Jacobi de escis, quas patri inferebat, dixit⁶⁴¹, voluntas Dei fuit, ut cito occurreret mihi, quod volebam. Idemque de colloquio quodam sentio, quod cum legato Moscovitico habui; ut inferius recensebo.

Quae vero intra totum hoc tempus passus sim, propter rerum penuriam, acutissima in itineribus frigora, famuli aegrotationem, mei ipsius alterationes in corpore, pericula et coetera incommoda, nullum finem facerem, si enarrare vellem. His tamen omnibus malis Domino miserente nondum cessi, sed contra audentior ivi: animo respiciens illos, qui secundum Psalmistam, venientes veniebant cum exultatione portantes manipulos suos: id tamen non prius, quam euntes ibant et flebant, mittentes semina sua. Et quia virtus circa (f.-b) difficilia versatur, tantum existimavi actioni honestae inesse praetii, quantum in ea fuerit difficultatis. Atque ideo et omnia, quae gravia erant (per patientiam illa conando superare) et simul reliqua, quae enarravi, tanquam bona omina, et divinae vocationis signa mihi esse interpretabar. Verumtamen illa, quae mox exponam, vix me non prosternunt, et pene exanimant: ut stupeam ipsemet, qui hactenus et patientiam, et totum hunc conatum non deserviverim; neque hoc factum ullo modo meis viribus, sed solum Divinae gratiae adseribo.

Высокодостопочтенный и мой досточтимейший отец во Христе! Спасения [вам] из Источника спасения!

Оказавшись в крайне стесненных обстоятельствах и гонении, к кому иному в Риме, кроме вас, высокодостопочтенный отец, мог бы я прибегнуть, как к верному другу? Посему усиленно молю вас, благоволите прочесть об этих моих скорбях и позаботиться обо мне сообразно вашей ко мне доброте. Тут есть, я думал бы, довольно веския и довольно необходимыя вещи для ответа тем, кто, быть может, нападет на меня.

Известно вам, высокодостопочтенный отец, какое я всегда имел стремление трудиться по обработке нашего языка. Но когда я прочел «Записки о московских делах» Антония Поссевина, я вместе и узнал, что громадное множество наших племен отравлено схизмой, и обратил стремление не только к труду над языком, но одновременно и к более плодотворному – к разрушению схизмы. Итак, я отправился в Рим и, вступив в Греческую коллегию, был весьма воодушевляем владыкой нашим, блаженной памяти епископом Бенедиктом, который писал мне между прочим так: «многие идут в Индию, для обращения индусов, а о домашних схизматиках не радят». Далее, вернувшись на родину, принял миссию к валахам, с сею оговоркою: под руководством епископа загребскаго, по постановлению свящ. конгрегации, состоявшемуся 12 сент. 1642 г.; а когда наш Бенедикт тотчас затем преставился от сей жизни к вечной, я остался затем без совета и помощи для каких-либо попыток относительно этих схизматиков. Итак, при проезде там владыки епископа холмскаго, я просил его взять меня к себе, как желающаго изучить греческий обряд и составлять полемические сочинения. Он, вернувшись из Рима, и тогда устно (а я не мог уйти вследствие некоторых невыплаченных долгов), и впоследствии письменно вызывал меня к себе и убеждал следовать как Авраам зову гласа Божия теми словами: «изыди из земли твоей и из родства» и т. д. «и иди в землю, которую покажу тебе». Наконец год тому назад я написал Достопочтеннейшему владыке Инголи, что я уже готов в путь, прося, чтобы он через нунция венскаго озаботился для меня относительно расходов и способа путешествия в Холм. Но он отвечал мне, что послал уже другого в Холм и что я, пожалуй, не найду там места; но что находится в Риме епископ смоленский, с которым я могу сговориться на возвратном пути его: ему рекомендовали меня; должен же я к началу июня встретить его в Вене. Узнав это, я преисполнился великой радости, видя в том некое лучшее устроение промысла Божия: ибо Смоленск соседит с Московией, куда давно уже устремлялась и прилеплялась моя мысль. Ибо я полагал, что этот епископ – греческаго обряда, и надеялся при нем наилучшим образом продолжить мои желанныя занятия. Итак, я поспешил почтой в Вену, но узнав там наверное от одного монаха, что епископ прибудет не ранее как к зиме, проехал в Краков и наконец в Варшаву. Там я ждал ero, под покровительством, как надеялся, нунция апостолическаго. Туда же к концу ноября прибыл и сам епископ, по истечении ровно полугода: ибо я отправился в праздник св. Варнавы⁶⁴² из Загреба, а в праздник св. Дамасия⁶⁴³ из Варшавы с епископом: с этого дня я и стал в первый раз в его свите. Между тем я издержал своих собственных почти сто скуди, что взял с собою на приобретение платья в Вене и на всякий случай. Ибо на себя и на слугу, на провоз наш и немалаго числа книг, на почти смертельную болезнь слуги в Варшаве я издержал все, так что уже принужден был нищенствовать и заложил книги. Но милостыней ни прежде на всем пути никого не отяготил, ни тогда никого, кроме апостолическаго нунция, от коего получил 3 золотых, и еще другого прелата, от коего получил один золотой. По прибытии же своем епископ помог мне деньгами тогда же и еще два раза: все вместе составляет 99 польских флоринов или 27 венецианских скуди. Вследствие болезни епископа, слегшаго на пути, едва наконец 18 февраля прибыл я в Смоленск. А 6-го марта отлучился от него, к архиепископу русского обряда той же смоленской епархии, Андрею Золотому. С помощью последняго я прибыл 25 марта к одному пану, Стефану Галынскому, живущему в двух милях от Череи, монастыря, где пребывает названный архиепископ: этот пан попросил меня, чтоб я совершал для него обедню в домашней церкви, пока не получу ответа от свящ. конгрегации пропаганды. Тогда я воздал благодарность Богу за то, что как раз в это время позван был, помимо всякой надежды, этим знатным человеком, у которого я мог бы и развернуть мои книжки, и научиться чему-нибудь желанному частью в Черее, частью у о. Феодора Скуминовича, некогда архимандрита у схизматиков, а ныне архидиакона Белой России, латинскаго обряда, человека ученейшаго и составителя книг против схизмы, живущаго отсюда в 4 милях. Ибо я попусту потерял уже 10 месяцев вследствие ожидания епископа смоленскаго и не имел при нем никакой надежды на изучение установленнаго против схизмы: а может быть пришлось бы потратить без пользы и еще 10 месяцев, если бы я ждал у него ответа св. конгрегации, и я лишь удручался скорбию и не имел куда преклонить главу. Итак, этот представившийся случай, кажется мне, был таков же, как некогда у Иакова с пищей, которую он нес отцу [и] сказал: «воля Божия была скоро помочь мне». То же думаю я относительно одного разговора, который я имел с московским посланцом, как изложу ниже.

А что я во все это время претерпел вследствие недостатка в средствах, жестоких морозов в пути, болезни слуги, собственнаго телеснаго изнурения, опасностей и прочих затруднений – не было бы конца рассказывать об этом. Однако, по милости Божией, я еще не отступил перед всеми этими бедствиями, но дерзновенно шел против них, взирая духом на тех, кои, по псалмопевцу: «приходя приходили с ликованием, ведя пленников своих», но не прежде тем «идя шли и плакали, бросая семена своя». И так как доблесть упражняется в трудностях, то я настолько придавал цены честному деланию, насколько в нем было трудности. И поэтому все тягости (кои старался преодолевать терпением), и все остальное, что рассказал, я истолковывал себе как добрыя предзнаменования и как знаки Божияго призвания. Однако же то, что сейчас изложу, едва не ниспровергает меня и почти убивает, так что я сам дивлюсь, что до сих пор не отступился и от терпения, и ото всего этого предприятия, – и это я приписываю никак не своим силам, а единственно милости Божией.

Prima. De Domino Episcopo Smolescensi

Primo nescio cur ad me ipsemet dominus episcopus Roma seribere non sit dignatus, cum tamen me in suam protectionem accepisset. Ex literis a domino Iugulo solum intellexi eum esse episcopum Smol: cuius et nomen ignoravi, et sic eo nihil significare volente, non satis ad cum inveniendum de tempore et loco instructus, tantam temporis iacturam sum passus.

2. Scripsi ad illum Romam Vienna et Cracovia; petens ut me per literas commendaret domino nuntio apostolico Varsaviae vel alicui ex suis notis, quatenus ille me sustentaret usque ad eius adventum: aut ut literas eius habendo possem ipse pergere Smolenscum, ibique ab eius officialibus suscipi; sed et haec non fecit, quamvis meas literas acceperit: et ego tali spe Varsaviani adveniens, frustratus mansi.

3. Cracoviae subsistens, scripsit ad quemdam Patrem Soc. Jesu, suum circa pecunias Romam mittendas correspondentem; qui ei meo rogatu, de mea quoque ibi expectatione, et misero statu scripsit; huic rursus dominus episcopus literas rescripsit, sed mei nec mentionem fecit. Ex quibus solis sufficienter ipsius modica de me cura cognoscatur. Quare et ille pater mihi aliquoties respondebat, si dominus episcopus verbo mihi antea, nunc per literas significasset, ego vobis nihil deesse paterer: at vero illo non significante, nescio in quem tinem id agere.

4. Cum vero illum Varsaviae primo salutassem, laeto ut videbatur vultu ab eo susceptus tui. At cum ego coepissem quaerere quem modum et occasionem mihi praebiturus esset, ad studendum rebus Rutenicis, coepit rem quasi sibi novam mirari, et dicere: Quid ad vos ritus Rutenicus? quid cogitatis? putabunt vos homines esse stultum, si nuuc latine nunc rutene celebraveritis. Ego: Non, domine reverendissime, praetendo ibi rutenice celebrare, sed res illas bene addiscere, ut possim deinde docere rudiores in patria mea. Dominus episcopus: habebitis ibi monasterium Patrum Basilianorum, et pote ritis discire: et in ecclesia mea simul servire celebrando sacra, et decantando horas. Ego: sacra quidem libens celebrabo, sed horas cantare non possum, quia studium meum requirit totum hominem. Dominus episcopus: Adeone magna res est horas decantare? illis finitis reliquum tempus liberum habebitis. An forte putatis nos tempus perdere, collaudando Deum? Scitote praeterea, quod ego sim latini ritus episcopus, et vos eiusdem ritus sacerdos: et vos Romae suscepi pro servitio meae ecclesiae. Quod si tunc scivissem, vos nolle cantare horas, et rebus tantum ruteuicis inhaerere, protestor quod vos nunquam recepissem: quid enim mihi cum Rutenis? quare et nunc nescio qno alio modo vos suscipere possim. Et praesertim cum milii Romae commendatus sitis, cum promissione viatici: in discessu autem meo data sunt pro viatico tantum 100 scuta, pro vestro socio et vobis. Ego autem illico protestatus sum, me nolle vos suscipere ad tam longum iter, nisi additis adhuc mihi aliis 100 scutis. Et quamvis tunc bona spes mihi data sit, de illis post me mittendis, hactenus tamen nondum venerunt: et quae accepi illa sunt tantum pars vestri socii quem deduco, vos autem deducere non teneor. Id tamen non recuso, sed eritis mihi gratus dummodo velitis in ecclesia horas decantare. Ego: si aliter fieri nequit, ego et istud libenter faciam, usque ad ulteriorem S. Cong-nis resolutionem, dummodo occasio mihi prompta sit ad studendum. Et sic accepta time aliqua pecunia ab ipso discessi.

5. Sed quia famulus meus tunc gravissime aegrotabat, quem derelinquere non audebam, ideo pro tunc non sperabam me posse cum illo discedere; et cogitabam ab illo petere illa 50 scuta, quae in missione scripta sunt pro me, (nam alia 50 sunt data pro socio meo) velut Patribus Societatis suis correspondentibus me commendaret; quatenus famulo vel defuncto vel resurgente, possem post illum pergere Smolenscum. Quod ille ex meis praecedentibus verbis colligens; miqi per 5 dies petenti audientiam dare noluit. Petii deinde per ianitorem ut saltem admitteret di episcopum Chelmen. de me aliqua locuturum, sed nihil responsi habui. Venit tamen meo rogatu dominus episcopus Chelmen., sed non est admissus ad audientiam praetexta excusatione quod dominus aegrotaret graviter (cum tamen quotidie soleret et regni comitiis adesse et ad ecclesias exire praeter duas dies) rogavit autem ulterius dominus Chelmen. sibi assignari aliam horam vel diem, sed et hoc ipsi est denegatum, renuntiando id etiam non posse fieri. Dominum enim perpetuo male valere, servus rediens dicebat. Ego igitur tunc semidesperans (pro sequenti enim die ad discessum iam curabat res convasari) tam importune steti ante portam camerae (fol. 611) usque ad concubiam noctem, ut quoties porta aperiebatur toties me videret dominus episcopus et tandem me vocari curaverit et servum meum visitari: qui tunc Dei gratia convaluerat aliquantum, atque ita me et illum secum accepit. Sed 24 leucis a Varsavia ipse dominus episcopus mansit aegrotans, nos autem premisit ad suum quoddam praedium et sic in itinere 2 menses consumpsimus.

6. Cum aliqui e Smolenscensi clero enormia scandala in eius absentia perpetraverint, allocutus est me, se velle constituere me instigatorem, hoc est causidicum fiscalem, sive accusatorem illorum transgressorum. Ego vero timens ab illis vindictam, venturam procul dubio super me, si homo externus statini aggregatus fuissem illos accusare: et simul temporis in tam inutilibus rebus consumendi iacturam magnifaciens: me, ut potui, excusavi. Petii autem Smolenscum mitti sciendum enim dominum episcopum non Smolensci habitare, sed 2 leucis inde ia suo quodam praedio, et Smolenscum tantum ad festa solere venire.

7. Misit igitur me Smolenscum datis mihi pecuniis aliquot et literis ad archidiaconum: a quo dicebat ostendendam mihi esse commoditatem. Igitur 18 Febr. archidiuconus me introduxit ad quamdam capellam, fundationem cuiusdam nobilis, cum obligatione dicendi 2 sacra in septimana et canendi horas in choro, et eleemosyna florenormn 100 id est scutorum 27 et. flor. 1. Iniunxit, insuper dicenda de obligatione alia 2 sacra pro domino episcopo, id quoque ipso remuneraturo. Capella autem illa ab alio sacerdote antea administrata, ob dicti nobilis nullam solutionem, sic derelicta manebat. Assignatum etiam mihi fuit cubiculum, carens fenestris, mensa, lecto, lectisterniis, ceris et omni commoditate; fornacem etiam mihi ipseinet calefactitare debuissem, sicut et alii duo praebendarii sub eodem tecto commorantes faciunt; nam famulum sustentare non potuissem. Pro prandiis autem et coenis imperatum fuit cuidam de clero me susceptare; quod ille, quia in proximo multas super se accusationes graves expuetabat, pro tunc patienter tulit. Sed cum ille id ex nulla obligatione, verum ex solo imperio faceret, ego talem patientiam non speravi fore diuturnam. Et talis erat mea Smolensci habitandi commoditas. Do qua tamen nunquam domino episcopo sum conquestus; imo si fuisset bonus modus studendi, adhuc plura sufferre voluissem. Porro commoditas studendi erat huinsmodi. Sunt in suburbio Smol: 4 sacerdotes ruteni, uno milliari italico ab illa mea habitatione fere distantes; qui cum rudissimi sint et libris careant, et rei familiaris, uxorum, administrationisque sacramentorum curis distineantur, nec cogitandum mihi erat ab illis aliquid discere posse. Clerus vero latinus (eo quod Rutenos et corum ritum Poloni summe contemnant) adeo ignarus est rerum rutenicarum, ut omnium senior et vicarius ille archidiaconus domini episcopi mihi respondit: esse Smolensci duo Rutenorum monasteria in quorum uno erant 10 monachi. Cum tamen illud schismaticum monasterium propter schisma a nobilitate catholica pridem sit solo aequatum: et extet tantum alterum unitorum, in quo duo soli patres sunt. Sed hi Latiae linguae penitus ignari: et nullos slavonicos rariores manuscriptos habentes, praeter impressa biblia, et S. Chrysostomi opera, in alio me iuvare non poterant, nisi in ostcutione ceremoniarum. Sed cogitet quis, qualiter et hoc facere potuissent, qui curis domesticis, et sacrorum administratione intra muros civitatis distrahuntur, duo soli existentes: et praesertim cum unus illorum sit iam senio gravis. Ego vero officiis illorum adesse non potuissem, iisdem enim horis concurrunt illorum matutina, vesperae, et sacra maiora, quibus nostratia latina; ego vero latinis quotidie sine exceptione adesse debuissem.

8. Sciendum, quod Varsaviae cum aliquoties visitassem dominum archiepiscopum Smol. rutenum, quod ipsius amicus, nobilis hic apud quem habito nunc, iam tum praevidens me nihil effecturum apud dominum episcopum, idque mihi una cum domino archiepiscopo praedicens, me ad se invitavit, spoponditque mansionem apud se praebiturum, usque ad Sacrae Congregationis responsionem; ita tamen si ego ante alia proxime 2-a Maii futura comitia ad eum venirem; nam alias ipse alium stabilem capellanum tunc in comitiis esset quaesiturus. Et sic domino archiepiscopo commendavit, ut me ad se adduceret, si ego Smolens. visa commoditate, inde discedere vellem. Quia igitur ante quadragesimam dominus archiepiscopus proxime Smolensei fore sperabatur, qui alias raro ibi esse solet, et cum quo mihi discedendum erat: et quia tempus ab illo nobile praefixum urgebat: et quia dominus episcopus ex praedio venerat, volui cum illo tunc meas res componere. Et rogavi dominos praepositum ac archidiaconum ut haec ad illum praeferrent.

[9] Quoniam ego iam nono mense tempus inutiliter perdo, neque ulla spes est Smolensci alicuius in studiis fructus faciendi, peto a reverendissimo domino, ut me benigne dimittere velit, in viciniam domini archiepiscopi cum eodem proxime venturo discedere, ad quemdam (f.-b.) nobilem invitantem me: ut sic medio tempore, quo a Sacra Congregatione responsum expectabo, non otier, sed tum in monasterio domini archiepiscopi, tum apud vicinum ibi D. Theodorum superius dictum, quaedam discere, et denique mea, quae iam per aliquot annos notavi, apud illum nobilem in quiete disponere in ordine, meosque libros evolvere possim. Secundo ut mihi dignetur breviter testimonium perhibere ad sacram congregationem, quod rationes meae, ob quas Smolensco discedam, sint legitimae. Ad haec mihi responsum est: me debere esse in pace, dicere sacra, et cantare horas, et huiusmodi phantasias omnino reponere. Quo ego non contentus, scripsi supplicem libellum, magis praedicta exaggerando: sed media die ante fores non potui accessum acquirere, nec libellum mittere ad dominum, eo quod famuli nihil audeant talium ferre ad ipsum, antequam ipse iubcat. Volens ergo ego extrema tentare, quando dominus episcopus exibat ab ecclesia, et clerus populusque post illum, tunc ei perrexi supplicationem. Ille vero ea proiecta in terram, me increpavit. Et ego iam inops consilii, dixi ad circumstantes: protestor domini mei quod praeces et rationes meae non audiantur, et ego iam nesciam quid agere debeam. Sed dominus episcopus domum ingressus misit post me, ut ad illum post horam venissem: et venienti mihi dixit.

10. Conquerimini de me quod vos non audiam; ecco nunc dicite quidquid habetis, etiamsi tota die, audiam vos. Exponentique mihi, quomodo nulla esset commoditas discendi mea intenta Smolensci, replicavit: Et ego omnes Rutenorum res intra mensem Smolensci addiscerem. Ego: Verum est, Rme domine, si quis velit tantum scripta illorum scire legere, et ipsos celebrantes solum videre, et hoc sit contentus. At vero ego ista non quaero; adhuc enim in patria imo et Romae ista scivi. Verum desidero ego non solum illa scire obiter, quae duo hi boni sed illeterati religiosi possent docere, sed ornimi ceremonias, etiam quas soli episcopi exercent, ita addiscere, ut alios possim docere; et libros omnes rariores manuscriptos et antiquos, qui schismati confutando uliles sunt, legere, ex iisque necessaria excerpere, et notare. Et insuper controversias illas omnes, quae fervente inter schismaticos ac unicos contentione, a tempore hic iuitae unionis, ex utraque parte in lucem prodiere, recensere, ac in miam seriem V. Rma Dominatio. Illa enim studia et non cantus in choro, pertinent ad fidem propagandam. Atque ita si sequar nutum V. Rmae Dominationis, tunc revera ero defraudator sacrae congregationis, et pecunias illius frustra consumens. Neque velim existimet me V. R-ma D. ob panis penuriam huc pervenisse: habui enim ex divina gratia in patria mea, sub mea potestate uno tempore duos praebendarios, quorum quilibet melius habebat longe in suo beneficio, quam ego in hoc praesenti: tantum abest ut ego ad acquirendam hanc praebendum debuissem tanta terrarum climata peragrare. Quod si ars longa est et vita brevis, experiar nihilominus aliqua et si me ineptum deprehendero ad hos conatus, non statim propterea in hoc beneficiolo haerebo: sed in patriam rediens, hic Deo dante conabor agere ut, nec me ipsum nec miseram senem matrem deseram: neque enim mihi via praeclusa est ad similia illis beneficia quae habui. Et si ego per superbiam alta peto, Deus solus est, iudex cordium. Quantum enim ad missionem Moscoviticam attinet, agnosco illam mihi decretam ex literis sacrae congregationis. Sed hoc me non petente factum est per quandam (f. 612) vicinam interpretationem. Cum enim olim supplicarem admitti ad collegium graecum, promisi sacrae congregationi quod si quando mittendus est a sede apostolica legatus⁶⁴⁴ in Moscoviam, ego in quocunque statu vel aetate fuero, ipsi ad serviendum promptus esse velim. Hoc igitur domini mei isto modo intellexerunt, ut mihi praesentem missionem decernerent, quam ego non petii, sed solum petii sumptus et ocassionem pergendi ad D. Chelmen., qui me vocabat. Neque hanc teneor acceptare: missiones enim non dantur nisi petentibus. De meo igitur in Moscoviam itinere nec cogitandum est, quia vel deberem esse fatuus vel sanctus si illuc vellem pergere. Deberem enim vel miraculorum donum habere, a quo longe absum: vel fatue et proterve illuc me committere, quo tot praeclari et cupidi religiosi Soc. Jesu et Basiliani non audent ire, quia nullum fructum se facere posse sperant. Non sum per Dei gratiam adhuc ita mentis emotae ut impossibilia tentem: et quae conor, illa in utilitatem schismaticorum patriae meae, qui Valachi dicuntur, conor. Ad illos enim primo accepi missionem, quam ostende habeo, et illi insisto, neque aliis me immisceo. Quod autem non petierim hanc Moscovilicam missionem, testor omnia mea verba, dicta et literas scriptas ad Rmum D. Ingolum⁶⁴⁵ et ad illius responsionem appello.

11. Quamquam vero ego non solum intentionem, sed et summum desiderium habeam pergendi in Moscoviam: studui tamen illud semper occultare a domino episcopo, tanquam ab illo, qui me tanquam fatue impossibilia tentantem contemnebat, et quasi ad saniorem mentem reducere conabatur, ut haec intenta seponerem: unde nec libros et scripta mea vel conspicere, aut aliquid de illis audire velle, aut ullum consilium ad haec suppeditare et meditari videbatur. Coactus ergo fui supradicto modo aequivoce coram illo loqui, me nolle illuc ire, simili sensu, quo dixit Christus Dominus, de die autem illa et hora nemo scit, neque tilius nisi pater. Scilicet nescit eo fine, ut tibi dicat. Et non sum missus nisi ad oves quae perierunt domus Israel. Quod feria quinta post primam dominicam quadrag. ex S. Hier, in breviario sic explicatur: Non quod et ad gentes non missus sit, sed quod primum missus sit ad Israel, ut illis non recipientibus evangelium, iusta fieret ad gentes transmigratio. Similiter ego dixi me nolle ire, non quod non sim missus vel iturus in Moscoviam, sed quod prius missus sim ad ipsum dominum episcopum, ut illo promovente addiscerem illa, quae ad talem missionem sunt requisita; utque illo promovere nolente iusta fieret mea ad locum commodiorem transmigratio. Et hoc quidem adduxi ratione illius tantum verbi: nolo ire, nam quod non petierim hanc missionem pro hoc tempore, hoc cum veritate simplici dixi. Tunc dominus episcopus: nisi vos ipse promisissetis triennio hic servire meae ecclesiae, quomodo ergo Emin. Card. sub tali conditione vos mihi in literis commisisset? Non possum ego credere, quod sacra congregatio vobis aliquid praeter opinionem imponat: sed potius vos ipse vestra promissa non servatis, sed estis instabilis. Ego: iam audivit V. R-ma Dom-o sufficientissimas rationes, quomodo istud contigit: et quod ego me referam ad meas literas Romam scriptas, et ad responsionem D. Inguli appellem. Quod si his non persuadetur, sed me instabilem et sacrae congregationis defraudatorem esse existimat, ego iam iam, si me iubet, super sacra evangelia iurabo, quod intentionem meam et promissum sacrae congregationi factum non mutaverim aut deposuerim: sed in iis constans haeream. Dominus episcopus: Ecce quam estis levis ad iurandum, nonne scitis adhuc, quam facile anima perditur per iuramentum? Ego: R-me domine, quaerat ex tota sua familia, si hoc 10 septimanarum tempore, quo cum illis fui, unicum verum vel falsum iuramentum a me audiverint: et tunceо ipso pro periuro et infami haberi volo. Non est enim mei moris tam facile iurare. Sed quia V. R-ma D. manifestis argumentis non persuadetur, ideo ad haec extrema refugere sum coactus. Sed tamen, nisi ipsa iubet, non iurabo. Tunc iam nihil aliud sciens replicare, dixit: quid ergo vultis a me? Respondeo: licentiam discedendi cum domino archiepiscopo huc venturo; et literas commendationis tui sacram congregationem, testatites quod sint legitimae illae causae ob quas ego desero Smolenscum. Dominus episcopus: licentiam quidem vobis do non pro tunc, sed nunc nunc immediate ite in nomine Domini quocunque vultis. Literas autem vobis non dabo, quomodo enim vos commendarem, cum adhuc tam modico vix duarum septimanarum tempore quo mecum estis, vestros mores non possim cognoscere? (nam non habitabam cum illo) sed bene scio quid de vobis sim scripturus; quod non viderim pertinaciorem et intractabiliorem clericum, quam vos sitis. Tunc ego flexis genibus coepi deprecari offensas, et supplicare pro talibus literis, non commendationis morum, sed testimonii solum de validitate causae mei discessus. Quas nisi mihi dederit, fore ut me sacra congregatio deserat, et sic ego iacturam rerum et famae pati, et quasi perire debeam. Et amplius si me ita discommendaverit, esse idem ac si me occidet; et in manu eius pro hoc casu esse saltitem et interitum meum. Per haec et similia necquicquam co exorato; et tantum superioribus similia repetente; discessi ab illo extremum in modum conturbatus.

(f.-b.) 12. Post aliquot, dies adfuit dominus archiepiscopus; qui me ad se venientem suscepit, et in mea causa accessit dominum episcopum, cui cum meas rationes efficacius vellet promovere, incondita ab illo vociferatione interrumpebatur eius oratio. Qui cum iam nihil plus mihi sciret imputare, hoc etiam addidit, quod ego tunc, quando ille meam supplicationem abiecerat, contra grammaticam dixerim: protestor coram vobis dominibus. Ex quibus dominus archiepiscopus agnoscens illum prae furia extra se ferri, neque verbis placari, sed semper magis offendi, finaliter dixit: Si V. Dominatio illum non vult tali testimonio iuvare, erunt alli qui eum iuvabunt. Et sic discedens ab illo me deinde ad hunc nobilem expedivit.

­

Затруднение 1-е. Об епископе смоленском

Во 1-х. Не знаю почему, епископ не удостоил сам писать мне из Рима, хотя принял меня под свое покровительство. Лишь из письма о. Инголи я узнал, что он епископ смоленский, но не знал имени его, и так как он не пожелал дать никаких указаний, то недостаточно уведомленный о сроке и месте встречи с ним, я потерял столько времени.

2. Я писал ему в Рим из Вены и из Кракова, прося его письменно рекомендовать меня апостолическому нунцию в Варшаве или кому-нибудь из своих знакомых, дабы тот поддержал меня до его приезда, или дабы, имея письмо от него, я сам мог проехать в Смоленск и там быть принятым его подчиненными. Но и этого он не сделал, хотя получил мое письмо. А я, с этой надеждой прибыв в Варшаву, остался обманувшимся.

3. Во время остановки в Кракове он писал одному отцу иезуиту, своему корреспонденту по пересылке денег в Рим, и тот ему, по моей просьбе, написал и о моем ожидании там и жалком положении. Ему епископ вновь ответил письмом, но обо мне и не упомянул. Из одних этих случаев достаточно явствует умеренность его заботы обо мне. Поэтому и названный о. иезуит несколько раз отвечал мне: «Если бы епископ уведомил меня или ранее устно, или теперь письменно, то я бы не допустил вас иметь в чем-либо недостаток, но раз он не уведомляет, я не знаю на какой конец это делать».

4. Когда я в первый раз приветствовал его в Варшаве, то он принял меня, по-видимому, с веселым видом. Но когда я стал спрашивать: какой способ и случай доставит он мне заняться русскими делами (rebus rutenicis)⁶⁴⁶, – епископ стал удивляться, как-бы вещи новой для себя, и говорит: «Что вам до русского обряда? что вы замышляете? люди сочтут вас глупым, если будете служить то по-латыни, то по-русски». Я: «Не собираюсь, достопочтеннейший владыко, служить там по-русски, но намереваюсь, хорошо изучить это, чтоб потом мог обучать менее сведущих в отечестве моем». Епископ: «У вас будет там монастырь отцов базилианцев, и вам можно будет учиться и в то же время служить в моей церкви обедню и петь часы». Я: «Обедню я охотно буду служить, но петь часов не могу, ибо занятие мое требует всего человека». Епископ: «Такое ли великое дело петь часы? Кончив их, остальное время будете свободны. Или вы думаете, что мы теряем время, восхваляя Бога? Знайте кроме того, что я – епископ латинскаго обряда, а вы – священник того же обряда, и я принял вас в Риме для службы в моей церкви. Если бы я тогда знал, что вы не хотите петь часов и интересуетесь только русским обрядом, свидетельствую, что никогда бы не принял вас: ибо что мне до русских? И теперь не знаю, как вас иначе принять. Тем более, что в Риме вы мне были рекомендованы с обещанием прогонов, а при отъезде моем дано мне на прогоны только 100 скуди, на вашего товарища и на вас. Я же тотчас возразил, что не хочу вас брать в столь долгий путь иначе как с прибавкой еще 100 скуди. И хотя тогда меня обнадежили, что они будут посланы вслед мне, но до сих пор они не пришли; а что я получил, это – только доля вашего товарища, которого я везу с собою, а вас везти не обязан: но не отказываюсь и от этого и буду рад вам, лишь бы вы хотели петь часы в моей церкви». Я: «Если иначе нельзя, я и это охотно стану делать до дальнейшаго решения свящ.конгрегации, лишь бы иметь случаи учиться». И с тем, получив тогда несколько денег, ушел от него.

5. Но так как в то время был весьма тяжко болен мой слуга, которого я не решался покинуть, то я не надеялся уехать с епископом тогда же и думал попросить у него те 50 скуди, которыя в миссии записаны на меня (ибо остальныя 50 даны на моего товарища) или, чтоб он рекомендовал меня отцам иезуитам своим корреспондентам, дабы, по смерти или по выздоровлении слуги, я мог вслед за владыкой поехать в Смоленск. Но он, соображая это по моим прежним словам, пять дней, несмотря на просьбы мои, не хотел дать мне аудиенции. Затем я попросил через придверника, чтоб допустил по крайней мере епископа холмскаго, который поговорит обо мне, – но не получил никакого ответа.

Однако пришел по моей просьбе епископ холмский, но не был допущен на аудиенцию с извинением, будто владыка тяжко болен (хотя он ежедневно присутствовал в государственном сейме и выходил в церкви, кроме двух дней). Епископ холмский попросил далее назначить другой час или день, но и в этом ему отказали, говоря, что и это невозможно: «ибо владыка постоянно плохо чувствует себя», говорил, возвращаясь, слуга. И вот я тогда в полуотчаянии (ибо к следующему дню он уже приказывал укладывать вещи для отбытия) так навязчиво стал перед дверьми комнаты, до глубокой ночи, что всякий раз, как открывалась дверь, епископ видел меня и наконец приказал позвать меня и посетить моего слугу, который тогда, по милости Божией, поправился, и таким образом он взял меня и его с собою. Но в 24 милях от Варшавы сам епископ остался по болезни, а нас послал вперед в одно свое поместие, и так мы потратили в пути два месяца.

6. Так как некоторые из смоленских клириков совершили чрезвычайные соблазны в его отсутствие, то он сказал мне, что желает назначить меня следователем, т. е. прокурором фиска, или обвинителем преступлений их. Я же, боясь их мести (которая, несомненно постигла бы меня, если бы, придя со стороны, я тотчас же назначен был обвинять их) и вместе с тем весьма жалея терять время на столь безполезныя вещи, – извинился как мог, но просил быть посланным в Смоленск (ибо следует знать, что епископ живет не в Смоленске, а в двух милях оттуда, в одном своем поместье, и в Смоленск обыкновенно приезжает только на праздники).

7. Итак, он послал меня в Смоленск, дав мне несколько денег и письмо к архидиакону, который де должен показать мне удобства. Итак, 18 февраля архидиакон ввел меня в одну домашнюю церковь, учрежденную одним знатным человеком, с обязательством служить две обедни в неделю и петь часы в хоре, и с милостыней в 100 флоринов, т. е. в 27 скуди и 1 флорин; сверх того надбавил обязательство служить еще две обедни за епископа, за которыя он будет сам платить. А церковь эта прежде управлялась другим священником, но так как названный пан не делал никаких взносов, то она так и оставалась покинутой. Назначена мне была и спальня без окон, стола, кровати, постели, свечей и безо всякаго удобства; даже печь топить я должен бы был себе сам, как делают два другие пребендария, живущие под той же кровлей: ибо не мог бы содержать слуги. А для завтрака и обеда приказано было одному клирику принять меня, что он перенес тогда терпеливо, ожидая против себя в ближайшем будущем много тяжких обвинений; но так как он делал это безо всякой обязанности, а только по приказанию, то я не надеялся, что это терпение будет долгим. И вот были удобства моего смоленскаго проживания. На них я однако никогда не жаловался епископу, но напротив, если бы был хороший способ учиться, то я рад был бы и еще больше перенести. Но удобство учиться было такого рода: в смоленском пригороде четыре русских священника, в расстоянии около одной итальянской мили от моего обиталища; но они весьма мало образованы, книг у них нет, они поглощены заботой о хозяйстве, женах, совершении таинств, и мне нечего было думать научиться у них чему-либо. А латинский клир (вследствие того, что поляки крайне презирают русских и их обряд), до того несведущ в русских делах, что упомянутый старейший изо всех и викарный архидиакон епископа ответил мне, что в Смоленске два русских монастыря, в одном из коих – десять монахов, – между тем как [в действительности] схизматический монастырь уже давно католическая знать сравняла с землею за схизму, и существует лишь другой, униатский, в котором всего два отца. Но и эти последние совершенно не знают латинскаго языка, и, не имея никаких более редких рукописей, а только печатную Библию и творения св. Златоуста, только и могли бы мне помочь, что показав церемонии. Но легко представать, насколько бы и это было исполнимо, когда они разрываются для домашних дел и для совершения богослужения в городе, ибо их всего двое; а вдобавок один из них уже в глубокий старости. А я не мог бы присутствовать при их богослужении, ибо их утреня, вечерня и большия службы приходятся в те же часы, что и наши латинския; а на латинских я должен был бы присутствовать каждый день без исключения.

8. Надо знать, что когда я в Варшаве несколько раз посещал русского архиепископа смоленскаго, то друг его, тот дворянин, у которого я теперь живу, тогда уже предвидя, что я ничего не достигну при епископе, и предсказывая мне это вместе с архиепископом, пригласил меня к себе и обещал дать у себя помещение до ответа из свящ. конгрегации; но лишь в том случае, если я прибуду к нему до новаго, предстоявшаго на 2-е мая, сейма: ибо иначе, он будет тогда на сейме искать себе другого, постояннаго капеллана. И он поручил архиепископу привезти меня к нему, если я, увидя положение в Смоленске, захочу уйти оттуда. И вот, так как архиепископ, вообще редко бывающий в Смоленске, надеялся быть там вскоре до великаго поста, а мне с ним предстояло уехать, и так как теснил срок, назначенный тем дворянином, и так как епископ прибыл из имения, – то я хотел тогда уладить с ним мое дело и попросил оо. препозита и архидиакона донести ему следующее:

9. Поскольку я уже девятый месяц безполезно теряю время и нет никакой надежды получить в Смоленске какой-либо плод учения, то я прошу достопочтеннейшаго владыку, да изволить меня благосклонно отпустить в соседство архиепископа и [да позволить мне] уйти с ним, по предстоящем его прибытии, к одному знатному лицу, приглашающему меня. Дабы таким образом, в ожидании ответа от священной конгрегации, я не бездействовал, но мог научиться чему-нибудь, как в монастыре архиепископа, так и у соседа тамошняго, вышеназваннаго господина Феодора, и наконец мог бы у этого пана на покое изложить в порядке заметки, сделанныя мною в течение нескольких лет и раскрыть свои книги. Во-вторых, да удостоит дать мне вскоре удостоверение к свящ. конгрегации, что причины ухода моего из Смоленска законны. На это мне было отвечено: я должен сидеть смирно, совершать обедню и петь часы, и совершенно оставить такого рода фантазия. Не удовлетворившись этим, я написал подробную просьбу, еще более выставляя на вид сказанное выше; но среди дня не мог получить доступа, ни послать просьбу владыке, потому что слуги не смеют ничего такого нести к нему до его приказания. Итак, решаясь на крайность, я в то время как епископ шел в церковь, сопровождаемый клиром и народом, – тут и подал ему просьбу. Он, бросав просьбу на землю, выбранил меня. А я, уже не зная, что делать, сказал к присутствующим: «Протестую, господа мои, что мои мольбы и представления не выслушиваются, и я уж не знаю, что делать». Но епископ, вступив в дом, послал за мной, чтоб я пришел к нему через час. А когда я пришел, то сказал мне:

10. «Вы жалуетесь на меня, что не выслушиваю вас; вот теперь говорите все, что имеете сказать, хоть бы целый день: буду слушать». Когда я изложил, что нет никакого способа изучать в Смоленске предначертанное мною, он отвечал: «А я всему русскому обучился в месяц в Смоленске». Я: Да, достопочтеннейший владыко, если кто пожелает, только уметь читать их писания и увидеть их богослужение, и тем будет доволен. Но я этого не ищу: ибо уже на родине и в Риме знал это. Но желаю не только знать кое-что, чему могут научить эти два добрых, но необразованных монаха, но и все церемонии, даже совершаемыя только епископами, выучить так, чтоб мог учить других, и прочесть все более редкия книги, рукописныя и древния, которыя полезны для опровержения схизмы, и из них выбрать и выписать что нужно. И сверх того пересмотреть все возражения, которыя со времени основания здесь унии, вышли в свет с той и с другой стороны среди горячей борьбы между схизматиками и ушатами, и собрать оттуда все доказательства воедино, по методу Беллярминову, и т. д. Тогда об, как бы отвергая это как невозможное для меня, сказал: «учение долго, жизнь коротка», и приписывая мне гордость: «высоко залетаете, а Бог гордым противится, смиренным же дает благодать», и обвиняя меня в непостоянстве: «посмотрите на вашу неустойчивость: уж не знаете в чем обещались вы свящ. конгрегации и за что пользуетесь её деньгами? А если вы забыли, то у меня есть письмо от превосходительнейшаго кардинала Каппония, в коем вы с тем переданы мне, что должны идти в Московию; а если ее представится случая идти туда, то должны под моей юрисдикцией служить три года этой церкви и наконец, при случае, отправиться в Московию. И если вы этого не исполните, вы – непостоянны и обманываете свящ. конгрегацию. А я имею полное право над вами, и без моего согласия вы ничего не смеете делать». Я: Достопочтеннейший владыко, власть вашу надо мною смиреннейше почитаю: но думаю, что она дана не для препятствования, но для вспоможения мне к цели, предначертанной свящ. конгрегацией. Ибо всякая власть дается для созидания, а не для разрушения. А цель свящ. конгрегации та, которую я изложил, а не та, к которой направляете меня вы, достопочтеннейший владыко. Ибо то изучение, а не пение в хоре, относится к распространению веры. Итак, если я последую распоряжению вашему, то я действительно буду обманывать свящ. конгрегацию и напрасно тратить ея деньги. И я не хотел бы, чтоб вы думали, что я ради хлеба пришел сюда: ибо у меня, по милости Божией, на родине было под властью моею одно время двое получавших содержание, из которых любой жил гораздо лучше на своем жаловании, чем я на моем теперешнем: значит, никак не для получения этого жалованья я проехал столько земель. А если наука долга, а жизнь коротка, то я попробую хоть что-нибудь, и если увижу, что неспособен к этой попытке, то не стану сейчас же поэтому хвататься за такое жалованьишко, а вернусь на родину и Бог даст, постараюсь жить так, чтобы не оставить без средств ни себя, ни бедную старуху мать: ибо мне не закрыт путь к жалованьям, подобным тем, какия я имел. А если я по гордости высоко залетаю, то Бог один судит сердца. Что же касается до миссии в Московию, то вижу, что она мне назначена, по письму свящ. конгрегации. Но это сделалось без моей просьбы, по некоторому близкому толкованию. Ибо когда я просил принять меня в греческую коллегию, я обещал свящ. конгрегации, что если когда надо будет отправить посла от апостольскаго престола в Московию, то я, в каком бы положении и возрасте ни был, буду готов служить ему. А это владыки мои поняли в том смысле, что назначили мне настоящую миссию, которой я не просил, а просил только денег и случая отправиться к владыке Холмскому, который звал меня. И я не обязан принять эту миссию, ибо миссии даются лишь по просьбе. А о моем пути в Московию нечего и думать: я был бы или хвастуном, или святым, если бы хотел идти туда, ибо или должен был бы иметь дар чудес, до которого мне далеко, или хвастливо и дерзко пускаться туда, куда столько славных и ревностных монахов ордена иезуитов и базилианскаго не решаются идти, ибо не надеются принести никакого плода. По милости Божией, я пока не столь сумасброден, чтобы пробовать невозможное. А попытки мои делаю ради схизматиков моей родины, называемых валахами. Ибо к ним я сперва и получил миссию, которую явно имею, и на ней стою, а в другия не мешаюсь. А что я не просил этой московской миссии, свидетельствуюсь всеми моими словами устными и письмами, писанными достопочтеннейшему владыке Инголи, и взываю к его ответу.

11. Хотя я имею не только намерение, но и величайшее желание идти в Московию, но я всегда старался скрывать это от епископа, ибо он презирал меня как хвастливо стремящагося к не возможному и старался привести как бы к более здравому разсудку, чтоб я оставил эти намерения; поэтому он, казалось, не желал видеть ни книг, ни сочинений моих, и ничего слышать о них, ни подать или придумать какого-либо совета. Итак, я был вынужден вышесказанным способом двусмысленно говорить перед ним, что не хочу туда идти, в подобном смысле, как Господь И. Христос сказал, что о дне оном и часе никто не знает, ни Сын, ни Отец: т. е. никто не знает, чтобы тебе сказать. И «несмь послан, токмо ко овцам погибшим дома Израилева», что в пятый день после первого воскресения великаго поста так изъясняется в бревиарие, по св. Иерониму: «не то, чтоб не был послан и к язычникам, но что сперва быль послан к Израилю, дабы, при неприятии ими Евангелия, справедлив был бы переход к язычникам». Подобным образом я сказал, что не хочу идти, не в том смысле, что я не послан или не собираюсь идти в Московию, но что прежде послал к нему же, чтобы при содействии его подучиться тому, что для такой миссии требуется: так что при нежелании его содействовать, справедливым было бы переселение мое в более удобное место. А это я привел по отношению к тому только слову: «не хочу идти», ибо что я сказал, что не просил этой миссии для этого времени, так то я сказал по чистой правде. – Тогда епископ сказал: «Если бы вы сами не обещались служить здесь моей церкви три года, то как бы превосходительнейший кардинал поручал вас письменно мне с таким условием? Не могу поверить, чтоб свящ. конгрегация налагала на вас что-нибудь против ожидания; но скорее вы не держите ваших обещаний и непостоянны». Я: Вы уже слышали, достопочтеннейший владыко, весьма достаточныя объяснения, как это случилось, и что я ссылаюсь на письма свои в Рим и взываю к ответу о. Инголи. И если этим не убеждаетесь и почитаете меня непостоянным и обманщиком перед свящ. конгрегацией, то я, если прикажете, сейчас на святом евангелии поклянусь, что я не изменил и не сложил своего намерения и обещания даннаго свящ. конгрегации, но в них твердо пребываю. Епископ: «Вот как вы легки на клятву. Разве не знаете, как легко губится душа клятвою?» Я: Преосвященный владыко! Спросите у всей своей свиты: в продолжение этих десяти недель, что я был с ними, слышали ли они от меня хоть одну правдивую или ложную клятву? И если да, то я готов считаться клятвопреступником и безчестным. Ибо не в моих правах так легко клясться: но так как вы не убеждаетесь явными доказательствами, то я вынужден прибегнуть к этой крайности. Но однако без вашего приказания не буду клясться. – Тогда, уж не зная никакого другого возражения, он сказал: «Так чего же вы хотите от меня?» Отвечаю: Позволения уйти с архиепископом, который прибудет сюда, и рекомендательнаго письма к свящ. конгрегации, свидетельствующаго о законности причин, по которым я покидаю Смоленск. – Епископ: «Дозволение вам даю не к тому времени, но теперь же немедленно идите, с Богом, куда хотите. Письма же вам не дам, ибо как буду рекомендовать вас? В столь короткое время, едва две неделя, что вы со мною, я не мог узнать ваших нравов (ибо я не жил с ним). Но хорошо знаю, что напишу о вас: что не видал клирика упрямее и неуживчивее вас». Тогда я, преклонив колена, стал просить извинения и умолять о письме не рекомендательном о моих нравах, но только свидетельствующем о законности причин моего ухода. Если он не даст мне такого письма, то свящ. конгрегация покинет меня, и тогда я должен потерять имущество и славу и все равно, что погибнуть. И более, если он меня столь дурно рекомендует, то это все равно, как если б он меня убил: в руке его в этом случае мое спасение и гибель. Этими и подобными доводами я напрасно умолял его, а он только повторял одно и то же, и я ушел от него крайне смятенный.

12. Спустя несколько дней прибыл архиепископ. Когда я пошел к нему, он принял меня и обратился по моему делу к епископу. Но когда он хотел убедительнее выставить ему мои доводы, то речь его прерывалась нестройными криками со стороны епископа. Последний, не зная уже больше, что приписать мне, прибавил даже то, что будто я, когда он бросил мое прошение, сказал против грамматики: «протестую перед вами, господами – dominibus». Видя из этого, что тот вне себя от бешенства и де успокаивается от слов, но все больше раздражается, архиепископ наконец сказал: «Если вы, владыко, не желаете помочь ему таким свидетельством, то найдутся другие, которые помогут». И с тем ушел от него, а меня затем отправил к этому пану.

Difficultas 2-a. De D. Leone Flegen⁶⁴⁷

A D. Leone, cui missio in carta una mccum data est, non leve impedimentum mihi pervenit. Silerem sane libentius in totum, et silebo cetera: referam tamen solum illa, ad quae significanda cogor et obligor. Prima die qua illum salutavi, coram promiscua familia ad me dixit. Nos ibimus in Moscoviam et illuc missi sumus. Qua ego re quasi inopinato fulmine perculsus, (quod rem tanti secreti ita indiscrete tractari audirem) finxi me mirari, et horum nihil scire velle: dicendo, me ipsi nunquam ibi socium fore. Admonui eum saepius in privato, mi frater nolite⁶⁴⁸ ista in publico loqui, quia vos pro fatuo reputabunt: quod velitis illuc ire quo tot religiosi ire non audent. Et quia sumus socii in me quoque infamiae vestrae pars redundabit. Sic conabar illi persuadere silentium, meam tamen meutern proficiscendi in Moscoviam, ab ipso ut minime discreto semper coelando, sed lavabam Aethiopem. Ille enim et postea saepius ad mensas idem repetere non desiit; unde et famuli illum vexantes, dicebant illum futurum esse in Moscovia praepositum. Causa autem cur ab ipso et ab aliis omnibus cupiam coelare hoc intentum, est haec: quia sunt hic ubique schismatici mixti catholicis, qui Moscovitis perscribunt, omnia quae hic fiunt: unde et praeterita estate quidam schismaticus Basilianus incarceratus fuit⁶⁴⁹ propterea Varsaviae, quod omnia quae in Po Ionia tractabantur Mosquam perscribere solitus fuisset. Tales proditores ego semper timeo: ne si intentum meum cognoscant, personam, meam describendo, et intentum manifestando, omnem conatum irritum reddant. Haec etiam fuit una ex causis, cur Smolensco discesserim; iam enim me quantumcumque dissimulante, et verbis tegere rem сonante, coeperamus ambo per ora hominum ferri sub nomine Italorum et missionariorum in Moscoviam. Et quamvis ego summa vi contenderem nostrum neutrum esse Italum, me vero nec esse talem missionarium, nec nolle illuc ire; iam tamen usus obtinuerat, ut nos Italos ubique vocarent. Ideo ego nullum videns aliud remedium, conabar quantocius recedere ad locum secretiorem et a Moscovia remotiorem. Sic et a domino episcopo coelavi meam mentem ideo, quia videbam illum ad nullum mihi in hac re auxilium propensum esse, sed potius, ut dixi, opinari, has esse in me vanas et impossibiles phantasias, a quibus ille me sanare studebat.

Secundo. Dictus dominus Leo cum nesciat quid vel nominis aut rei sit haec vox schismaticus, neque animum, neque ingenium aptum ad discendum, neque ullos libros habeat: dicens sacerdoti sufficere breviarium et sacram scripturam, et tamen ad quamcunque quaestiо nem es sacra scriptura propositam cum liberrima explicatione se immittat, et tanquam bruchus impingat; hinc aliquando accidit me quaerere ex illo; quomodo vos Moscovitis respondebitis si vobis obieсerint hunc textum Actorum 15. Visum est Spiritui Sancto et nobis nihil ultra imponere vobis oneris, quam haec necessaria, ut abstineatis vos ab immolatis simulacrorum, et sanguine, et suffocato, a quibus abstinentes vos bene agetis. Quod ita illi intelligunt, ut nulli un quam hominum liceat edere cibum cum sanguine, vel animal suffocatum, et ita observant; et nos⁶⁵⁰ damnant in hoc, quasi scripturae trangressores. Tunc ille postquam ita se in breviario habere legisset, gratias mihi egit, quod illum monuissem, addens, quod ipse imposterum ita velit abstinere, et quod omnes qui aliter faciunt peccent mortaliter, et haeretici sint; scripturae enim verba sunt manifesta. Quodque ille velit Romam scribere de duobus punctis, cur videlicet hunc textum non observent, et cur publicas meretrices patiantur. Adduxi ego pro textus explicatione S. Augustinum et usum ecclesiae, sed nihil profeci. Dicente illo: quod in hac parte Augustinus vel pontifex dicit non est audiendus, scripturam enim nobis nec pontifici ipsi licere intorquere, quae hic adeo clara est ut (fol. 613.) absque violentia aliter explicari non possit. Ergo, dixi ego, poutifex qui illa docet est haereticus? Imo, dicit ille, si verum est quod ita doceat est haereticissimus. Tunc ego: Deus misereatur vestri, mi frater, quia valde estis recens et peregrinus ad explicandam sacram scripturam, neque intelligitis quod ecclesia Dei sit columna veritatis, quae errare nun potest etc. Sed et dominus episcopus cum praecipuis de clero ad mensam variis illum et pulcris rationibus corrigebat, non tamen convincebat, reclamante illo pro ista ut ait veritate omnia pati velle. Ut dominus episcopus tandem sub interminatione poenarum illum indiscreta verba finire coegerit. Sed quia ridebat illum talia non ex aliqua haeretica pertinacia, sed ex caliginosa quadam melancholia (qua et aliis actionibus similior lunatico quam sano apparet) effatire⁶⁵¹ ideo illi hactenus pepercit. Ille tamen sibi similis manet, et a nullo se doceri permittit. Ego igitur tantam eius indiscretionem videns, petii a domino episcopo adhuc Varsaviae, ut ab illo acciperet illam missionem communem, in qua nostrum amborum nomina scripta erant, et mihi daret: quod ille et fecit⁶⁵².

Затруднение 2-ое. Об о. Льве Флегене

От о. Льва, миссия которому дана в одной грамоте со мною, произошло мне не малое затруднение. Хотя я охотнее бы молчал обо всем и буду молчать о прочем; но приведу однако лишь то, что вынужден и обязан сообщить. В первый день, в который я приветствовал его, он среди смешанной [епископской] свиты сказал мне: «мы идем в Московию и туда посланы». Я, пораженный этим, как неожиданной молнией (ибо о столь тайном деле услышал такую нескромную речь), прикинулся удивленным и не желающим знать ничего такого, говоря, что я никогда не буду ему туда товарищем. Не раз увещевал я его наедине: «брат, не говорите этих вещей на народе: вас сочтут за хвастуна, ибо вы, мол, хотите идти туда, куда столько монахов не дерзают идти; а как мы товарищи, то и на меня падет часть вашего безславия». Так я пытался склонить его к молчанию, постоянно скрывая от него свое намерение отправиться в Московию, как от человека весьма нескромнаго, – но я мыл эфиопа: потому что он и после того не раз за столом повторял то же, так что и слуги, дразня его, говорили, что он будет в Московии препозитом. А причина, почему я от него и ото всех других стремлюсь скрыть это намерение, та, что здесь повсюду с католиками перемешаны схизматики, которые пишут москвитянам обо всем, что здесь делается, так что и в прошлом году один схизматик базилианец был посажен в тюрьму в Варшаве за то, что все, о чем шла речь в Польше, писал в Москву. Таких предателей я всегда боюсь, чтоб они, узнав мое намерение, не описали мою личность, не раскрыли намерение и тем не сделали всю попытку безплодной. Это было также одной из причин, почему я ушел из Смоленска: ибо, как я ей притворялся и как ни старался закрыть дело словами, уже начали люди говорить про нас обоих, как про итальянцев и миссионеров в Московию. И хотя я усиленно спорил, что ни один из нас не итальянец, а я и не миссионер такой, и не хочу туда идти, но вошло в обычай называть нас везде итальянцами. Поэтому я, не видя никакого другого средства, старался поскорее уйти в место более уединенное и более отдаленное от Московии. Так и от епископа я скрыл свое намерение, потому что видел, что он не склонен ни к какой мне в этом помощи, но скорее, как я сказал, считал это во мне пустыми и невозможными фантазиями, от которых старался меня излечить.

Во 2-х. Названный о. Лев, не зная, что это за слово или вещь «схизматик», не обладает ни характером, ни умом способными к учению, и нет у него никаких книг: он говорит, что священнику достаточны служебник и Священное Писание. А однако в любой вопрос, предложенный из Св. Писания, он пускается с чрезвычайно свободным объяснением и тычется, как гусеница. Поэтому я раз спросил его: «как вы ответите москвитянам, если они укажут вам на текст из Деяний гл. 15: «соизволилось Духу Святому и нам не возлагать на вас никакого бремени более, кроме сего необходимаго: воздерживаться от идоложертвеннаго и крови, и удавленины; соблюдая сие, хорошо сделаете». Они понимают это так, что никому никогда непозволительно есть пищу с кровью или удавленное животное, и так соблюдают, а нас осуждают в этом, как будто нарушителей Писания. Тогда он, прочитав в служебнике, что это там так и написано, поблагодарил меня, что я наставил его, прибавляя, что сам впредь будет так воздерживаться и что все, кто иначе поступает, грешат смертельно и суть еретики, ибо слова Писания ясны; и что он хочет написать в Рим о двух пунктах, именно: почему не соблюдают этого текста и почему терпят публичных женщин. В объяснение текста я привел св. Августина и обычай Церкви, но безуспешно, ибо, по его словам, что в этом отношении говорит Августин или папа, того не нужно слушать, ибо ниже сам папа не может нам изворачивать Писания, которое в этом месте так ясно, что без насилия необъяснимо иначе. «Итак, – сказал я, – папа, который учит так, еретик?» – Да, – ответил он: «Если правда, что он так учит, то он в высшей степени еретик.» – На это я: «Бог да помилует вас, брат, ибо очень вы молоды и чужды делу объяснения Св. Писания и не понимаете, что Церковь Божия есть столп истины и не может заблуждаться» и т. д. Но и епископ с выдающимися клириками наставлял его за столом многими прекрасными доказательствами, но не убедил, и тот восклицал, что готов за эту, как он говорит, истину все потерпеть. Так что наконец епископ угрозою наказаний заставил его прекратить нескромные речи; но так как видел, что он делает это не по какому-нибудь еретическому упорству, а по некоторой мрачной меланхолии (по коей он и в других действиях больше похож на помешанного, чем на здорового), то до сих пор щадил его. Но тот остается неизменен и никому не дает учить себя. Итак, я, видя такую нескромность его, попросил епископа взять от него общую миссию, в которой написаны имена нас обоих, и дать мне, – что он и сделал.

Difficultas 3-a. Penuria el defectus

Ista adeo me premit, ut vestibus laneis et lineis mihi et famulo deficientibus pro nunc omnino sordidus et squalidus incedam. Neque in quo dormiam habeo: hic enim nullibi dantur lectisternia, sed cogitur quis secum semper circumferre aliqua stragula: quibus ego cum caream, et eodem vestitu nocte ac die utar, hinc illum pessumdedi. Plura de hoc inferius, ubi necessitates recensebo.

­­­­

Затруднение 3-е. Бедность и скудость

Это затруднение столь удручает меня, что за недостатком для себя и для слуги шерстяной и полотняной одежды, хожу теперь совсем грязный и заскорузлый. И мне не на чем спать: ибо здесь нигде не дается постели, но каждый должен сам всегда иметь с собою какую-нибудь постилку: а у меня такой нет, и я день и ночь оставаясь в том же платье, износил его. Больше об этом – ниже, где буду перечислять нужды.

Difficultas 4-a. Incommoditas discendi

Quomodo Smolensci nulla sit commoditas discendi, id supra exposui. Quoad linguam vero, illa ibi est Polonica neque ullum Mosco vitice loquentem audivi: quamvis soleant aliqui confinales rustici ad mercatum venire, qui aliqua moscovitica verba habent, alias rutenice loquentes. Sunt quidem in hoc Smolensci districtu aliquot nobiles, origine Mosci, qui post Polonorum victorias praestito regi iuramento, hic in bonis suis manere permissi sunt. Sed cum illis, quia schismatici sunt, nulla mihi potest fida esse conversatio, neque hactenus eorum ullum vidi, audivi autem extare Vilnae apud patres Basilianos concilium Flor. Moscovitice a quodam depravatore mendacissime confictum, ibidemque historias moscoviticas; ex quibus libris potius sperarem me posse illius dialecti proprietatem assequi. Hae sunt igitur 4 praecipue difficultates me deprimentes; et quam quaeso patientiam illae non prosternerent, nisi mera Dei gratia sustentaret? Eas vero ut superem sacrae congregationis provisio mihi est necessaria; pro qua obtinenda, accusatio domini episcopi Smol. si quam misit (ut minabatur) est enervanda.

­

Затруднение 4-е. Неудобство для учения

Как в Смоленске нет никакого удобства для учения, я изложил выше. А что касается языка, то он – польский, и я не слыхал никого, говорящего по-московски; хотя приходят на торг некоторые соседние крестьяне, у которых есть несколько слов московских, а в остальном говорят по-русски. Есть в этом Смоленском уезде несколько дворян, родом московитян (mosci), которые после побед польских присягнули королю и получили позволение остаться здесь в своих имениях. Но так как они схизматики, то у меня не может быть с ними доверенной беседы, и доселе я не видел никого из них, а слышал, что в Вильне у отцев базилианцев есть «Флорентийский собор», крайне лживо составленный на московском языке каким-то развратителем, и там же московская история: из этих книг я скорей бы надеялся овладеть свойством этого наречия.

Итак, вот четыре затруднения, особенно угнетающия меня. И какого бы терпения, скажите пожалуйста, они не сломили, если бы не поддерживала одна милость Божия? Для одоления же их мне нужно попечение свящ. конгрегации; а для получения этой поддержки следует уничтожить силу обвинения епископа смоленского, если он послал таковое, как грозил.

Commendationes

Nec te collaudes, nec te culpaveris ipse, praeceptum est Catonis; ego tamen et hoc et limites verecundiae cogar excedere, si volo ut accusationi domini episcopi sufficienter respondeatur. At quia necessitati nullae leges ponuntur, obsecro ut hoc mihi vitio non vertatur, si me ipsemet uti potero commendavero. Prouti et V. Paternitatem rogo, ut me ipsa commendet; iu illis quidem quae ipsi nota sunt, testificando: quae vero ignota sunt, simpliciter uti ego scribo referendo.

Primo igitur post auditam Graecii⁶⁵³ philosophiam, ubi iu promotione ad magisterium philosophiae series nominum secundum merita disponitur, ego inter 30 socios fui sextus: ut videri potest in catalogis anno 1638 impressis⁶⁵⁴: et conclusiones totius philosophiae defendi. Theologici vero studii mei quamvis non longi, ex collegio graeco bonum testimonium habeo, quod inferius descriptum cum aliis quibusdam mitto. Et Romae in sapientia (?) ad doctoratum theologiae promotus sum. Graece quoque in collegio inter pueros sedendo discere me pudor non deterruit, usque dum addiscerem tantum, quantum opus est ad intelligendos textus patrum circa controversias citari solitos. Linguas autem Illyricam, Latinam, Italicam et Germanicam, cum Dei gratia et docere possem. Characteres Glagoliticos et Cyrillianos novi. In lingua nostra aliquot annorum labore grammaticam composui ubi nonnula etiam de lingua veteri coacervavi, ob quae fortasse et in Moscovia respectum habere possem. Polonica vero lingua scriptos libros, quales hic non pauci de controversiis schismaticis extant, sine interprete iam intelligo.

Secundo. Libros quos mihi sacra congregatio Romae dedit, et alios sumptu (respectu meae paupertatis) non levi comparatos; omnes ad schisma confutandum aptos, huc mecum attuli. Tot etiam autem mea in materia schismatis et nostrae linguae manuscripta et notae ut tacile testari possint, me a quo Roma discessi semper illis fuisse intentum.

Рекомендации

Не хвали и не обвиняй себя сам, есть правило Катона. Но я должен буду преступить и это правило, и границы стыдливости, если хочу достаточного ответа на обвинения епископа. И как на нужду нет закона, умоляю не вменить мне в порок, если буду сам себя рекомендовать, как смогу. Как и вас, отец, прошу рекомендовать меня, свидетельствуя в том, что вам известно, а что неизвестно, то просто докладывая с моих слов.

Итак, во-первых, прослушав в Граце философию (а там при возведении в магистры философии, имена располагаются в порядке заслуг), я оказался шестым среди 30 товарищей, как можно видеть в каталогах, напечатанных в 1638 году, и защитил выводы по всей философии. О моих занятиях по богословию, хотя недолгих, имею доброе свидетельство из греческой коллегии, которое ниже посылаю в копии с некоторыми другими, и в Риме in sapientia возведен в степень доктора богословия. По-гречески я не постыдился учиться в коллегии, сидя с детьми, пока не выучился настолько, сколько нужно, чтоб понимать тексты отцев, обыкновенно приводимые в полемических сочинениях. Языкам же: иллирийскому, латинскому, итальянскому и немецкому, по Божией милости, я мог бы и учить. Буквы глаголические и кирилловские знаю. По языку нашему, трудясь несколько лет, составил грамматику, где собрал кое-что и из древнего языка, за что, может быть, мог бы пользоваться почтением и в Московии. Книги же, написанные на польском языке, которых здесь не мало, относящихся к спорам со схизматиками, я понимаю уже без переводчика.

Во-вторых. Книги, данныя мне в Риме свящ. конгрегацией и другие, не малою (по моей бедности) ценою купленные, все, какие годились для опровержения схизмы, я привез сюда с собою, и еще столько моих рукописей и заметок по предмету схизмы и нашего языка, что легко можно засвидетельствовать, что я постоянно, со времени отъезда из Рима, был занят этим.

Intentio

Tertio. Cupio Vilnae addiscere astronomiam, ut possim de calendarii correctione disputare: et me principi Moscoviae pro docenda mathematica offerre. Hoc per Dei gratiam, habitis iam illis quae possideo arithemticae musicaeque non aegre consequi spero.

Controversias schismaticas ex omnibus, quantum possibile est, scriptoribus colligendas, in unum ordinem plenum redigere, secundum methodum et notas, iam diu a me cogitatas et conceptas. Quod etiam auxilio patrum Basilianorum Vilnae, ad hanc rem promptissimorum et divitem bibliothecam habentium, non est impossibile; praesertim cum iam fere omnia per partes accuratissime sunt translata, et restet tantum abbreviare, ac in unum colligere. Item librorum ex graecis in slavonicum versorum exemplaria singula acquirere; et loca omnia quae ex illis (f.-b.) citari possunt in unum libellum colligere. Quod omnium utilissimum medium esse puto pro nostrae linguae populis; er habetur iam per partes factum ab aliquibus. At opus esset nihil praetermittere, et obiectiones quoque ex iisdem libris formari valentes resolvere. Quae acquisitio librorum S. Congregationis commendatione, et addito aliquo sumptu etiam fieri posset, cum libri non admodum multi sint.

Item libellum unum vel alterum politicum aut historicum compilare, et in slavonicum vel mosco viti cum vertere. Tractatum quoqueiam fere compositum, ordinare; quo principi suadetur, ut liberalia studia fundet, et me professorem constituat; et illa quae ego de lingua nostra elaboravi suis sumptibus imprimi curet. Similiter unum vel alterum devotionis libellum; uti Thomam a Kempis, in moscoviticum ad offerendum metropolitae conversum habere. Haec omnia et grammaticam meam munde descripta in Moscoviam auferre (relictis interea in tuto loco libro controversiarum et libris Slavonicis) et si per ea principi suaderi poterit, ut scholas erigat, tunc oportebit me pro coemendis multis necessariis libris redire, quibus coemptis potero redeundo in Moscoviam et illos controversiarum antea relictos, mecum inferre inter coeteros. Docendo autem scholas, si nihil aliud, hoc saltem sperari utile potest, quod et ego linguam Moscorum perfecte addiscam, et feri illi animi, per literas mansuetiores, rationis capaciores, ad intelligendos illos, qui forte cum illis aliquando de processione Spiritus Sancti disputaturi sunt latine, et disputationis non tam fugaces efficientur. Modo enim omnem congressum formidant, ruditatem suam agnoscentes, et bene se ad consilium Apostoli facere putantes, ad Coloss. 2: Videte ne quis vos decipiat per philosophiam et inanem fallaciam. Quod si vero scholas doceri non permiserit, saltem tantum conari ibi manere, ut linguam addiscam; et tunc omnium relationem redeundo Romam facere ut si tunc sedi apostolicae videbitur aliquem illuc mittere, fructus meorum conatuum possit apparere. Quod si vero neque haec legatio contingat, neque ullo modo aliquem fructum ego in Moscovia facere possim, meus tamen labor non erit inutilis: domum enim in Croatiam redeundo, et libros illos controversiarum et slavonicos mecum advehendo, via aperiri poterit religiosis et canonicis Zagabrien. agendi contra Valachos; cum hactenus non desint qui cupiant illos convertere, sed carent modis ac mediis, nihil habentes ostendere, unde eos convincant: imo et controversiarum talium libros vix aliquos habentes. Non sum ego illius meriti ut sperare auderem aliquam in moscovitica gente per me fieri posse conversionem, illud tamen non desperavi, ut sicut per litorariam eruditionem gentilium philosophorum in lingua latina et graeca, praebita est S. Patribus via ad discurrendum de rebus fidei, ita etiam, quamvis longe dispari proportione, per literarum in nostra lingua eruditionem, si Divinae Maiestati me indignum vel ad hoc eligere placuerit, possit aliquid preambulum conversionis in illa gente poni. Profecto fateor, nullo alio, sed hoc solo fine me suscepisse gradum theologiae, ut haberem⁶⁵⁵ auctoritatem aliquando eandem apud Moscos docendi. Insuper ad habendam rerum moscoviticarum notitiam, non peperci labori: legi enim quotquot de illis scriptores videre potui, Possevinum, Herberstonium, Pernistenium, Roterum, Vassembergium, Piasecium et ex illis notas collegi. Idemque vocali relatione non cesso explorare. Emi quoque Viennae novum volumen, consilia pro aerario inscriptum, et continens omnes fere modos qui unquam aut usque a principibus adhibiti sunt ad augendum aerarium. Quem mihi usui fore existimabam, si ex illo licitos, honestos, et neminem offendentes modos seligendo, in slavonicum versos principi Moscoviae offerem. Legi enim de fratre illo Georgio Vessinovitio cardinale, carissimo olim Ioanni regi Ungariae ea de causa, quod nemo eo subtilius rationes cogendae pecuniae adinvenerit. Qua una re, inquit scriptor Jovius, certissimus apud principes gratiae locus habetur.

Quarto. In collegio graeco fui praefectus congregationis. Zagabriae vero canonicus iam in sexto senii loco. Et Varasdini parochus ubi grassante medio anno peste qualiter me gesserim loquitur testimonium illius civitatis hic annexum. Sed his beneficiis maiores erant spes praesentissimae, ad quas vocabar. Invitabar enim ad aulas a domino comite Petro Zoinio⁶⁵⁶ et a domino C. Frangipano generale Carloacensi; et a D. Ioanne Draskovich ea conditione ut et canonicatum non amitterem, et maiora, ipso apud caesaream maiestatem agente, beneficia consequi sperarem: si filiorum eius curam per 3 aut 4 annos gerere Viennae voluissem; idque propter linguas, in quibus eos potuissem instruere. Et quantum ille vir valeat apud imperatorem Vestrae Paternitati non est ignotum. Sed haec omnia ego ideo tantum declinavi, quia timebam, ne inter aularum delicias conceptam moscoviticam intentionem deperderem. A qua sicut praedictae illecebrae me non deceperunt, ita et contrarietates non deturbarunt: quas expertus sum ab illis praelatis, quibus aliquo modo, me quamvis invito, hoc meum intentum potuit innotescere. Illi enim interpretati sunt illud aut vanum et impossibile, aut superbum, aut fraudulentum, sive ad ambiendos honores, aut ad vagandum, cogendamque pecuniam excogitatum. Non⁶⁵⁷ taliter aestimari solent insolita et nova. Sed ego illud nemini adhuc ita volui explicare, uti nunc hic: sed potius coelare studebam, cum tamen si quis illud explicite cognoverit, existimo, quod possibile esse iudicabifc. Quare et ad obiectionem illam respondeo, quae mihi fieri potest ex illis, quae ipsemet ad coelandam meam (fol 614.) meutem domino episcopo in dilemmate proposui supra fol. 5 initio⁶⁵⁸. Media propagandi fidem sunt aut supernaturalia, ut miracula; aut naturalia ut legationes quae jure gentium inviolabilitate gaudent: disputationes: literaturae et praesertim mathematice⁶⁵⁹ professio: quae cum in admirationem rapiat ignaros, notum est quid valuerit hoc saeculo in Indiis: aut est ars aliqua per quam homo se praebet utilem et amabilem apud infideles. His utrisque D. Paulus quia instructus erat et praeterea summo zelo, ideo magnus doctor et Apostolus gentium fuit; ille enim de se dicit, aurum et argentum nullius concupivi; imo ad ea quae mihi opus erant, et his qui mecum sunt ministraverunt manus istae. Sed non omnia possumus omnes, et quamvis ego nec zelum apostolicum, nec ulla merita, nec media supernaturalia habeam: non tamen puto mihi ab honesta, intentione cessandum: Kadi nemóremo preskociti, dobró ye i podližti. Quia sunt mihi ad hoc media naturalia, si careo supernaturalibus. Nimirum professio literarum, et quae inferius exponam in colloquio cum legato moscovitico habito: et quae iam exposui in descriptione intentionis. Ad quod medium cum non sim adhuc satis instructus; opto id sumptibus S. Congregationis perficere: quae solet adiuvare illos, qui nec S. Paulum possunt imitari in mediis supra naturam miraculosis, nec in naturalibus opificii. Igitur dilemma illud claudicat, quod quis intrans Moscoviam vel deberet esse sanctus vel fatuus; fatuus enim ille esset, qui careret omni medio, et intraret; non vero ille qui bonum aliquod naturale medium habet, quamvis supernaturalibus careat, Instet igitur Vestra Paternitas ut me Eminentissimi domini iuvent, ad perficiendum ita aptum medium; habendo simul mei respectum, quod non solum praesentia duo, aut saltem unum beneficium (nam alterum tantum ad tempus mihi dispensatum erat tenere) sed etiam spes his ampliores, et omnes patriae consolationes, propter praedictum finem deseruerim. Nec oberit addere, quid de me intendebat facere noster fel. mem. patronus Benedictus, qui me Romae existentem, et nihil tale cogitantem non dubitavit caesareae maiestati commendare pro Vladica Valachorum, adiungendo meum nomen V. A. R. Paternitatis, quam primo loco commendabat. Quam proinde supplicationem et contrariae partis refutationem hic in finali folio descriptam, V. A. R. Paternitati pro memoria mitto; habitam ex manu solicitatoris contrariae partis. Cuius rei testes sunt totum capitulum Zagabriense, a quibus ego Roma rediens per iocum fui Vladica appellatus.

Quinto. Et si omnes catholici sunt Moscis suspecti, alios tamen magis, et alios minus fugiunt. Quia enim vident quomodo in Russia unita passim a ritu graeco ad latinum transitur; religiosi uniti edunt carnes; inter clerum unitum et latinum, et inter religiosos ab utraque parte, non ubique firma caritas, sed aemulationes aut despectiones consurgunt: ideo uniti etiam illis imprimis suspecti, unde nostrates Valachi dicunt, Cuuay⁶⁶⁰ se unita, kako vûka i vrâga. Secundo loco sunt religiosi ritus latini, quos magis timent quam sacerdotes saeculares: simul enim cum fide catholica ordinis sui familias, et consequenter ritum latinum student introducere; ut experti sunt Mosci in Demetrio duce, quem idcirco occidunt. Inter nations autem maxime suspecti sunt subditi coronae Polonicae: tanquam aemuli per la ragion di stato. Deinde natio Italica, quos tantnm ad fidem romanam propagandam illuc mitti supponunt: sicut olim missus fuit Possevinus, et hac hieme tres religiosi transiverunt Mosquam, euntes in Persiam et Magnam Tartariam. Germanica natio inter alias minime illis est suspecta: eo quod minus timeant suorum defectum ad luteranismum, quam ad fidem romanam; unde milites stipendiarii, et multi artifices Germani habitant per Moscoviam. Ego itaque ubi ausus fuero illis iuvare, me nec esse unitum, nec ritus latini religiosum, nec Poloniae incolam, nec Italum; sed subditum Germanicorum principimi, qui Moscis neque hactenus nocuerint, neque unquam ob loci distantiam nocere possint; item me nulla consilia cum Polonie miscuisse; a nemine subordinatum vel missum, sed propria sponte huc progressum nulla Moscoviae damna moliri, sed potius omnia incrementa desiderare. Esse me autem nationis unius cum illis, et nullius rei ita cupidum, quam propriae linguae excolendae, gentisque erudiendae; proindeque venisse ad principem: quia a nullo alio ad rerum a me intentarum promotionem, inque operum meorum typicam excusionem sumptus elargiendos sperare possem, quam a principe nostrae gentis qualis in tota nostra natione est solus Moscorum dux. Denique esse me quidem sacerdotem catholicum romanum: sed studiis meis intentum, et solum existentem nihil eis posse nocere. Haec inquain ubi illis afferre ausus fuero, existimo illorum suspicionem magna ex parte a me esse amovendam; et praesertim cum putaverint, me potissimum lucri causa tales conatus suscepisse; ideoque ne lucrum cesset, per disputationes de fide nolle gratiam eorum erga me minuere.

Sextum et finale et instar omnium meae commendationis punctum sit hoc. Quoniam dominus episcopus minabatur me velle accusare per literas, quasi desertorem intentionis, et promissionis ad sacram congregationem factae: ideo ego mitto testimonium authenticum, qualiter iuramentum feci in haec verba, Quod ego illud, ad quod faciendum per Rmum D. Ingulum me S. Congni obtuli, in quantum reminisci possum, sincero corde et absque omni aequivocatione, sicut erga meos superiores me loqui oportet, perficere desidero. Nullam tamen per hoc mihi necessitatem imponendo, sed animum tantum promptum significando (sic!) sincero corde, et absque omni aequivocatione, sicut me erga meos superiores loqui oportet, promptus sim; eaque perficere desiderem et intendam. Sic me Deus adiuvet etc. Hoc tamen secundum meam propriae mentis explicationem, quae est haec. Quod scilicet ego nunquam in animum induxerim sine saeculo⁶⁶¹ et pera haec aggredi. Neque anim praesumo profiteri vitam apostolicamr a cuius virtutibus et zelo longe absum. Non est hoc hominis violente currentis, sed miserentis et eligentis Dei. Me taliter intrare Moscoviam nihil aliud esset quam indiscrete quaerere martyrium: a quo conatu me deterret: Nosce te ipsum. Cum cxtent exempla (v. g. in vita S. Romualdi apud Sur.) quod qui seipsos non cognoscentes, sine sanctionis⁶⁶² vitae meritis, ausi sunt indiscrete quaerere martyria, postea fidem negaverint. Sponte non quaero martyrium, verumtamen si divinae gratiae placuerit, de stercore erigere pauperem, et me ad illud deducere, spero quod omnia potero in eo qui me confortat. Quam multi piissimi religiosi, et de salute proximorum zelosissimi visi hic sunt; quorum tamen nullus audet more isto apostolico hoc opus aggredi. Nunquid igitur ego miser me illis praeponam? imo longe postpono. Et hoc solum studeo, ut nulli praebeam scandalum, ubique post me bonum nomen relinquam, et talentum mihi a domino creditum, secundum hunc statum in quo sum, fructuose impendam genti meae schismaticae per literas catholicam fidem imponendo, neque praetexo ullam hypocrisim, alicuius apostolici zeli, vel paupertatis; sed in quantum sacerdoti saeculari licet temperate ac honeste rebus necessariis uti, iu tantum mihi licere existimo. Spiritus illi vere apostolici, qui tantum abest ut aliquid petant ut etiam oblata non acceptent, solent esse velut phoenices sui saeculi; messis autem multa eget operariis multis, exinde S. Congregationis de propaganda fide institutum fuit, sustentare etiam illos inferioris notae operarios, qui imperfectiori modo student per s. fidem catholicam laborare. Cum igitur ego vix inter hos posteriores me ingerere audeam, idque tantum instar inanis cuiusdam aeris sonantis, quo ad convocationem seductarum mentium interprete uti possit vir aliquis fortior me, qui fortasse aliquando a sancta sede apostolica huc mitti possunt, cuius ego non sum dignus solvere corrigia calceamenti. Ideo non alio, quam ad Eminentissimos dominos pro auxilio confugio, in quorum humeros S-mus D. Noster deposuit partem solicitudinis, ad quaerendas illas oves, quae in errorum solitudine vagantur. Olim adhuc Romae dedi Rmo D. Jngulo ineas intentiones in aliquot cartis descriptas; quae si adhuc extant, videri potest, quod praesens haec intentio et explicatio plane cum illis concordat⁶⁶³.

Намерение

В-третьих. Я хочу в Вильне научиться астрономии, чтоб иметь возможность рассуждать об исправлении календаря и предложить себя государю московскому для преподавания математики. Этого, с Божией помощью, думаю достигнуть довольно легко, в добавок к своим сведениям по арифметике и музыке.

Опровержения схизмы, собрав по возможности изо всех писателей, соединить в один полный порядок, по методу и заметкам, давно обдуманным и замышленным мною. А это весьма возможно и с помощью отцев базилианцев в Вильне, которые весьма подготовлены к тому и имеют богатую библиотеку; тем более, что почти все уже по частям тщательнейше переведено и остается лишь сократить и собрать воедино. Далее, приобрести отдельные экземпляры книг, переведенных с греческого на славянский, и все места из них, какие можно приводить, собрать в одну книжку. Это я считаю самым полезным средством для народов нашего языка, и это отчасти уже сделано некоторыми. Но надо было бы ничего не пропускать и также ответить на возражения, которые могут быть построены из тех же книг. Это приобретение книг могло бы совершиться по рекомендации свящ. конгрегации и даже с дополнением некоторого расхода, так как книг не очень много.

Далее, составить одну или две книжка политических или исторических и перевести на славянский или московский язык. Отделать трактат, уже почти составленный, в котором я убеждаю князя (московского] основать занятия свободными науками, поставить меня учителем, и приказать издать на его счет давно выработанное мною о нашем языке. Также иметь в переводе на московский язык одну или две книги благочестивых размышлений, как Фому Кемпийского, для поднесения митрополиту. Все это и грамматику мою, переписав начисто, повезти в Москву (оставив пока в верном месте книгу опровержений и славянские книги). И если с помощью этого можно будет убедить князя устроить школы, тогда нужно мне будет вернуться для закупки многих нужных книг, а купив их, я могу на возвратном пути в Московию ввезти с собою среди прочих те, прежде оставленные, книги полемические. А при школьном обучении можно с пользой надеяться если не на что другое, то по крайней мере на то, что и я в совершенстве изучу московский язык, и те дикие души станут благодаря наукам кротче, способнее к систематическому мышлению и к пониманию тех, которые, может быть, некогда станут вести прения с ними по-латыни об исхождении Св. Духа, и не столь уклончивы от рассуждений. Ибо теперь они страшатся всякой встречи, признавая свою необразованность и думая, что хорошо поступают по совету Апостола, к Колосс, гл. 2: «Смотрите, чтоб кто не увлек вас философией и пустым обольщением». Если же не позволят учить в школах, то только попробовать остаться там для изучения языка, и затем, вернувшись в Рим, донести обо всем, так что если тогда апостольскому престолу угодно будет послать кого туда, то может явиться плод моих попыток. Если же и это посольство не удастся и никаким образом мне нельзя будет получить плода в Московии, то труд мой все же не будет бесполезным: ибо когда я вернусь домой в Хорватию и привезу туда с собой те книги полемические и славянские, то для загребских монахов и каноников может открыться путь действовать против валахов, ибо доселе есть желающие обращать их, но лишены способов и средств, не имея ничего показать для убеждения тех, даже едва имеют несколько таких полемических книг. Я не такой заслуги, чтобы сметь надеяться на возможность через меня какого-либо обращения в народе московском, но я надеюсь на то, что как через языческую философскую образованность на латинском и греческом языке свв. отцам представился путь к беседованию о вопросах веры, так, хотя далеко не в равной мере, через образованность на нашем языке, если Божью величеству будет угодно хоть для этого избрать меня недостойного, может быть положен некоторый начаток обращения в том народе. И я признаюсь, что я принял богословскую степень не с какой другой целью, как с той, чтобы иметь право некогда учить богословию московитян. Сверх того я не жалел труда, чтоб получить познания в относящемся до Московии: ибо читал, которых только мог достать, писателей об этом: Поссевина, Герберштейна, Пернштейна, Ротера, Вассембергия, Пясецкого и собирал из них заметки. Не перестаю исследовать это и устными сношениями.

Также я купил в Вене новый том, под заглавием: «Советы о казне», содержащий почти все способы, какие когда-либо и где-либо применялись государями для увеличения казны. Я думал, что он послужит мне на пользу, если отберу из него дозволительные, честные и никому невредящие способы, переведу на славянский язык и поднесу московскому князю. Ибо я читал об известном францисканце кардинале Георгии Втишиновиче(?), которого некогда очень любил король венгерский Иоанн по той причине, что никто не находил тоньше его способов собирать деньги. Этим одним, говорит писатель Иовий, достигается вернейшим образом милость государей.

В-четвертых. В греческой коллегии я был префектом конгрегации. В Загребе же каноником уже на шестом месте старшинства. А в Вараждине приходским священником, и как вел себя там, когда надвинулась среди года чума, – говорит свидетельство этого города, приложенное здесь. Но значительнее этих должностей были те наличнейшие надежды, которые открывались мне в приглашениях. Ибо меня призывали к дворам граф Петр Зоиний⁶⁶⁴ и граф Франгипан, генерал карловацкий, а Иоанн Драшкович с условием сохранения канониката и надежды на более доходные должности, по собственному его ходатайству у цесарского величества, если соглашусь иметь заботу о его сыновьях в течение 3–4 лет в Вене и это благодаря языкам, которым я мог бы обучить их. А какой вес он имеет у императора, вам, отец, хорошо известно. Но я все это потому только отклонил, что боялся среди придворных удовольствий упустить из виду московский план. Но от этого плана и эти приманки не отвлекли меня, не отпугнуло и противодействие, какое я испытал от некоторых прелатов, которым каким-либо способом, хотя и без воли моей, могло стать известным мое намерение. Ибо они сочли его или вздорным и неосуществимым, или гордым, или плутовским, или придуманным ради почестей или ради скитания и собирания денег: не так ли обыкновенно судят о необычном и новом? Но я его до сих пор никому не пожелал так изъяснить, как теперь здесь, а более старался скрывать, хотя, если кто узнает его подробно, то, думаю, счел бы осуществимым. Поэтому отвечаю и на то возражение, кое можно сделать мне на основании того, что я же, для скрытия моей мысли, в виде дилеммы предложил епископу, выше в начале 5-го листа. Средства распространения веры суть или сверхъестественные, как чудеса, или естественные, как посольства, которые по международному праву пользуются неприкосновенностью, диспуты, преподавание литературы и особенно математики: эти предметы

восхищают невежд, и в наш век познана была их сила на индусах; или это есть некоторое искусство, через которое человек делается полезным и любимым у неверных. Так как божественный Павел снабжен был теми и другими и кроме того обладал высшей ревностью, то был великим учителем и Апостолом язычников, ибо он говорит о себе: «золота и серебра ничьего я не возжелал, но нуждам моим и бывших со мною послужили руки мои сии». Но не все можем все, и хотя я не имею ни ревности апостольской, ни каких-либо заслуг, ни сверхъестественных средств, однако не думаю, чтоб мне следовало отступать от честного намерения: kadi nemóremo preskociti, dobró ye i podližti⁶⁶⁵. Ибо у меня есть к тому средства естественные, если нет сверхъестественных. Именно преподавание свободных наук и что ниже изложу в разговоре, бывшем у меня с московским посланцом, и что уже изложил в описании намерения своего. Так как для сего средства я пока недостаточно научен, то я желаю усовершенствоваться в этом на деньги священной конгрегации, которая обыкновенно помогает тем, кто не могут подражать св. Павлу ни в чудесных сверхъестественных средствах, ни в естественных средствах ремесленника. Итак, приведенная выше дилемма хромает: ибо каждый, вступая в Московию, должен быть или святым, или хвастуном? Хвастуном был бы тот, кто не имел бы никакого средства, а вступал бы, а не тот, который имеет какое-нибудь хорошее естественное средство, хотя и нет у него средств сверхъестественных. Итак [пожалуйста] настаивайте, отец, чтобы владыки кардиналы помогли мне для усовершенствования в столь удобном средстве; обращая вместе с тем внимание на то, что для вышеназванной цели мною покинуты не только настоящие два, или хотя бы одно, содержание (ибо другое дано мне было только на время), но и более богатые надежды, и все утешения отечества. И не плохо будет прибавить о том, чем хотел сделать меня наш блаженной памяти патрон Бенедикт, который, когда я жил в Риме и ни о чем таком не думал, не поколебался рекомендовать меня цесарскому величеству во «владыки» валахов, присоединяя имя мое к имени вашему, высокодостопочтенный отец, которого он рекомендовал первым. Эту просьбу и возражения противной партии я посылаю здесь на последнем листе, в копии, для памяти вашей, получив из рук поверенного противной стороны. Свидетели этому весь капитул загребский, которые меня, по возвращении из Рима, в шутку называли «владыкой».

В-пятых. Хотя все католики в подозрении, у москвитян, но одних они избегают больше, а других меньше. Ибо они видят, что в униатской России то здесь, то там переходят от греческого обряда к латинскому, что монахи униатские едят мясо, что между клиром униатским и латинским, и между монахами с той и с другой стороны, не везде крепкая любовь, а подымаются соперничество и взаимное презрение: поэтому и униаты для них прежде всего подозрительны, от чего наши валахи говорят: Curay se unita, kako vûka i vrâga.⁶⁶⁶ На втором месте – монахи латинского обряда, которых они боятся больше, чем белых священников: ибо вместе с католической верой эти стараются вводить общины своего ордена и последовательно латинский обряд, как испытали москвитяне при великом князе Димитрии, которого поэтому убили. А из народностей больше всего подозрительны им поданные короны Польской, как соперники per la ragion di stato.⁶⁶⁷ Затем итальянцы, которые, как они полагают посылаются туда только для распространения католической веры: как некогда был послан Поссевин, а в эту зиму три монаха прошли через Москву, идя в Персию и великую Татарию. Немцы среди других народов менее всего подозрительны для них: ибо менее боятся они отпадения своих в лютеранство, чем в римскую веру. Поэтому наемные солдаты и много ремесленников немецких живут по Московии. Итак, когда я дерзну помочь [делу] теми [рассуждениями], что я не униат, ни монах латинского обряда, ни житель Польши, ни итальянец, но подданный германских государей, которые вреда москвитянам и до сих пор не причиняли и никогда не «могут причинять по дальности расстояния; далее, что я не вступал ни в какия соглашении с поляками, никому не подчинен, ни послан, но по своей воле придя сюда, не замышляю никакого вреда Московии, но напротив, желаю скорее всяких преуспеяний; а что народности я одной с ними и ничего так не желаю, как обработки собственнаго языка и обучения племени, и поэтому пришел к князю, так как ни от кого иного не могу надеяться на выдачу средств для споспешествования моим намерениям и для напечатания моих творений, кроме как от государя нашего племени, каким во всей нашей народности является один великий князь Московский; наконец, что хотя я священник римско-католический, но занятый своею наукой и будучи один, ничем не могу вредить им.

Итак, говорю я, когда я дерзну это привести им, то я думаю, подозрение их в большей части отстранится от меня, и тем более, что они подумают, что я ради дохода предпринял такую попытку: следовательно, чтоб не лишиться дохода, я де не захочу терять их расположения ко мне через споры о вере.

Шестой, и последний, и главный пункт моей рекомендации да будет такой. Так как владыка епископ угрожал, что он хочет обвинить меня письменно, как изменника намерению и обещанию, данному перед свящ. конгрегацией, – то я посылаю подлинное свидетельство, как я принес клятву такими словами: «что я то, к совершению чего вызвался перед свящ. конгрегацией через достопочтеннейшаго о. Инголи, насколько могу вспомнить, от чистаго сердца и без всякой двусмысленности, так, как должно мне говорить перед своим начальством, желаю исполнить»: но не налагая тем на себя никакой необходимости, а лишь указывая на готовность духа: «да буду с чистым сердцем и безо всякой двусмысленности, так, как мне должно говорить перед своими начальниками, в готовности, желании и намерении совершить это⁶⁶⁸. Так да поможет мне Бог и пр.». Но это только сообразно с моим разъяснением собственной моей мысли, которая такова: что, разумеется, я никогда не думал приступать к этому без посоха и сумы. Ибо я не претендую на жизнь апостольскую, до коей по добродетелям и ревности мне далеко. Это дело не стремительной человеческой поспешности, но милости и избрания Божия. Мне так вступать в Московию значило бы нескромно искать мученичества, а от этого удерживает меня правило: «познай самого себя». Есть примеры (как в житии св. Ромуальда у Sur.), что люди, не знавшие себя, без заслуг особенно святой жизни, дерзали нескромно искать мученичества, а потом отрекались от веры. По своей воле я не ищу мученичества, но если Божию милосердию угодно будет с гноища поднять бедняка и привести меня к тому, то я надеюсь, что все смогу в Том, Кто укрепляет меня. Как много здесь видали монахов благочестивейших и весьма ревностных о спасении ближних: однако никто из них не дерзает по-апостольски приступить к этому делу. Неужели я, несчастный, поставлю себя выше них? Нет, далеко ниже. И только о том стараюсь, чтоб никому не дать соблазна, повсюду оставит по себе доброе имя, а талант, вверенный мне Господом, сообразно своему положению израсходовать плодоносно, внушая моему схизматическому племени католическую веру через письменность. И не представляю лицемерно какой-либо апостольской ревности или бедности, но насколько белому священнику позволительно умеренно и честно пользоваться необходимым, настолько, думаю, и мне позволительно. Ибо эти апостольския души, которые не только не просят ничего, но даже не принимают того, что им дают, – эти души бывают как бы фениксами своего века; а жатва многая требует делателей многих. Поэтому правило свящ. конгрегации пропаганды – поддерживать и тех менее высоких делателей, которые менее совершенным способом стараются трудиться для св. католической веры. Итак, я едва смею причислить себя к этим низшим, и то лишь на подобие некоей меди звенящей, которою как посредником для призыва совращенных умов может воспользоваться какой-нибудь муж сильнее меня, какие, может быть, некогда будут посланы сюда святым апостольским престолом, муж, которому я недостоин развязать ремень обуви его. Поэтому не в иное место прибегаю за помощью, как к преосвященным владыкам, на рамена коих святейший господин наш сложил часть заботы взыскания овец, бродящих в пустыне заблуждения: Некогда, еще в Риме, я дал досточтимому о. Инголи изложение моих намерений, написанное на нескольких листах; если эти листы целы, то можно видеть, что это настоящее намерение и объяснение совершенно соответствует тем.

De respectu multitudinis Moscorum, ijsque similium schismaticorum: et quae facilitas ac occasio ad eos convertendos videri possit

Quis tamen ego sum (dicam verissime cum Miphiboseth) ut Emi Domini respiciant super canem mortuum, similem mei? Equidem non mereor ut vel mentionem mei faciant. Ne tamen id illis videatur grave, respiciendo innumeras fere animas, quibus labor his literarius (traducendo cum omni diligentia controversias in linguam Moscoviticam ac Illyricam) utilis esse potest. Quidquid enim terrarum praetenditur a septentrione per totam Moscoviam, Russiam, Cosaciam, Valachias, Bulgariam, Sarbliam, Bosniam, id totum aut potiori, aut aliqua saltem ex parte, continet miseram gentem nostram Graecorum schismate seductam. Sed in tanta messe quam pauci operarii. Excepta enim parte Russiae unita, quid hactenus in tanto terrarum tractu notabile actum est pro conversione simplicium seductorum? Imo et in ipsa hac Russia, ubi fervet contentio, et non pauci viri docti scriptis fidem defendunt nondum mihi innotuit tam solidum et completum aliquod opus controversiarum prodiisse, quod perpetua reimpressione ìt permantione⁶⁶⁹ dignum censeri possit. Opuscula tantum subitanea, et certis personis, locis, ac temporibus accommodata plurima edita sunt, et eduntur, omnia tamen Polonice aut Latine; nihil Rutenice, nihil Moscoviti ce, nihil Sarbliace sive pro nostratibus, quod simpliores intelligere possent. Alios enim pudet Rutenice scribere ob linguae abiectionem; alios piget Moscovitice discere. Causa vero tanti in nostrati linqua silentii, ego in linguae imperfectionem semper referebam, cum enim haec ab omnibus corrumpatur, a nemine autem excolatur, non mirum quod cupidissimos quosque in isto opere deserat ac deficiat. Hinc a studio controversiarum statui nunquam disiungere studium linguae.

Notum est quod gentibus certa temporum momenta, quasi gentilitia quaedam sidera, tum ad felicitatem tum ad interitum oriri soleant. Praecipue autem eiusmodi felicitates quae aestimantur. Una corporis, cum gens aliqua sui sanguinis regem absolutum acquirit, naturaliter enim omnibus gentibus inditum est proprii regis desiderium. Altera animae: cum quis populus salutari baptismate Christo regeneratur, aut ab haeresi convertitur. Et plerumque hanc posteriorem, illa anterior praecedere solet, aut comitari. At in Moscovitica gente a principio hucusque nihil tale adhuc scimus evenisse: nisi quod primotandem hoc elapso saeculo emerserit per Dei gratiam ex Tartarica servitute praesens principatus Moscorum. In quo et perfecta monarchia (forma reipublicae ad fidei propagationem aptissima) et usus linguae vernaculae in omnibus observatur, ita ut sine aliarum linguarum labore, cuilibet pateant illa, quae principes poscunt ab illis. Quoad fidem vero, nunquam adhuc Mosci a principio suae conversionis (quae contigit sub tempora maximi fervoris schismatis Photiani) videntur mihi fuisse imperfecta ‘ et universaliter acceptata luce fidei catholicae, sive obedientia ecclesiae romanae, sed prae ruditate sui ipsorum incerti, inter, subtiles latinorum graecorumque contentiones· nescierunt se in quam partem determinare. Aliquando quidem uniti erant: saepius autem (fol. 615) decepti a graecis cum aliis sentiebant: tandem autem non pridem et Constni patriarchae obedientiam excusserunt. Et hodiernus metropolita illorum est iam tertius, qui patriarchae non praestat obedientiam. Et hoc igitur praesens tempus (quo et sacra congregatio de propaganda fide non pridém fundata est) et hanc recentem metropoliam, sive, ut ipsi vocant, patriarohatum, se ab obedientia Constnorum eximentem, et hunc novum principatum Moscorum pro lumine ad revelationem nostratium miserarum gentium, elegisse existimari potest ille qui ad praedicandum aeterni regis evangelium romanum imperium praeparavit. Nunc enim perpetua pax stabilita est inter Moscos et Polonos et legati ultro citroque amicabiliter commeant. Nunc iam coeperunt religiosi per Moscoviam, secundum consilium Antonii Possevini pergere in Persiam. Nunc Russiae pars potior unita est, et non unum virum ad extirpandum schisma aptum habet. Nunc princeps Alexius Mihailovitius, fortasse non magnus externorum osor, homo iuvenis est circa annum 20-m, cuius animus iuvenis ad recipiendos pios et generosos motus tenerior videri potest, scilicet ob spem vitae longioris, quatenus illa quae conatus fuerit, se perfecturum sperare possit, nam senes in pierisque ideo morosi sunt quia res illas, quas longo vitae tempore ignorarunt, aut fieri posse, aut se illas visuros esse desperant. Nux⁶⁷⁰ ex religiosis plures ingressum Moscoviae exoptant, seque ad illum aptos efficere student patrem rectorem Novogradecensem ipse novi, qui libros quosdam ex meis valde optabat emere, dicens se cum legato iturum in Moscoviam, et opus unum contra schisma componere, et illis ideo indigere. Nunc igitur videtur dominus⁶⁷¹ aedificare velle domum hanc destructam, qui nisi aedificaverit in vanum laboraverunt qui aedificant eam.

Huc accedit quod Mosci in sua apparente pietate, sint mortalium zelosissimi, et ad conservationem suae, ut illi putant, verae fidei summe intenti. Videntur mihi imitari D. Paulum persequentem qui ait ad Gal. 1. Supra modum persequebar ecclesiam Dei et expugnabam illam; abundantius aemulator existens paternarum mearum traditionum. Sed sperandum in divina gratia quod imitabitur illos etiam felicitas D. Pauli I ad. Tim. 1. Sed misericordiam Dei consecutus sum: quia ignorans feci, quodque ipsi imitabuntur D. Paulum conversum et obedientem, ad Gal. I. Cum autem placuit ei, qui me segregavit ex utero matris meae, ut revelaret filium suum in me: continuo enim⁶⁷² acquievi carni et sanguini. Qui enim nunc adeo exultant in spuma auri pietatis: sane gratia divina accedente, sperandum est eos gavisuros esse etiam in auro illo sincerae veritatis, de quo Apocal. 3. Suadeo tibi emere a me aurum ignitum, probatum ut locuples fias.

Magis autem bona spe me replet hoc quod sequitur. Paulo ante nostrum discessum Varsavia, appulerat illuc quidam minoris notae nuncius sive tabellarius principis Moscoviae. Hunc ego bis accedere tentavi, sed non fui admissus. Scripsi deinde supplicationem, lingua Slavonica veteri, petere me audientiam: habere enim necessarium quid pro me ipso cum domino nuncio loqui, et quaedam scripta ipsi convenientia ei offerre. Sed neque ipse ex cubiculo exibat ullo, neque supplicationem ad se perferri sinebat, donec per pecuniam effeci, ut unus famulorum supplicationem inferret, et sic introducerer. Salutato igitur illo, et ex me quaerente quid haberem ipsi loqui, dixi: Illme domine, ego de natione Illyrius Croatus sum, religionis romanae sacerdos; et hoc primum tempore cum domino episcopo Smolen. in has partes veni. Causa autem haec est, quod mea natio Illyrica, cum sit tota Turcis, Germanis et Italis subdita, linguam quoque propriam non solum cum praedictis miscuerit, sed fere plane perdiderit. Quam rem ego aegerrime ferens, semper laboravi circa culturam huius linguae, et adhuc laborare cupio. Ad hoc autem perfectius efficiendum, et ad cognoscendam omnem proprietatem Illyrici sermonis, existimavi mihi esse necessarium cognoscere praecipuas eius dialectos. Et iam calleo Croaticam, Sarbliacam et Carnicam: huc autem veni ut apprehendam Polonicam et Rutenicam. Sed inter omnes maxime desidero assequi vestram Moscoviticam: illa enim ceterarum nostratium praecipua mihi videtur in eo quod vos soli ex tota nostra natione indigenam principem habetis, et ideo omnia reip. et ecclesiae negotia propria lingua perficitis. Sed duo mihi obstant: unum quod sim a vobis in religione alienus, alterum quod externus, vestris autem legibus non facile in regnum ingressus, aut post temerarium ingressum, liber exitus permittitur externis: ne indigenae per externos mores corrumpantur. Supplico igitur V. Illmae Dominationi, ut me serenissimo principi commendet, quatenus ad confinalem civitatem Viesmam mihi mittere dignetur literas securitatis; ut libere intrare, et post aliquot tempus exire possim, et quod ratione fidei nemo mihi molestus sit futurus. Ego vero serenissimo principi non possum esse perniciosus, primo enim audebo iurare, me ad nullas explorationes et a nemine subornatum vel missum, sed ex meo proprio motu ac desiderio venire, nulla nocendi intentione. Praeterea cum princeps sit nostri sanguinis et linguae, illi potius quam ulli alii principi servire cupio. Servire autem possem in lingua Slavonica, latina, italica et germanica: quas profiteri possem. Graecam quoque calleo mediocriter, ut et in illa possem tradere grammaticalia principia (f.-b.). Scholas quoque sive latina sive slavonica lingua docere, grammaticam, rhetoricam, arithmeticam et philosophiam. Item ex praedictis linguis quoscunque digniores libros historicos, et alios in Moscoviticam (quam brevi assequi posse sperarem) transferre. Historias Moseoviticas scribere modernas, et priores in ordinem redigere. Interpretem agere tum domi apud principem, tum foris si mitterer cum legatis. Principis prolem in literis et linguis erudire. Et si opus esset ad exteras nationes pro aliqua re verbi gratia pro conducendis opificibus mittere, me posset uti princeps. Si in aliquo ex dictis modis serenissimo principi mea opera grata esse posset, ego promptus essem ad serviendum, neque de remuneratione domini principis erga me dubitarem. Hoc solum maxime obstat, quod ego fidei romanae sum, sed et hoc non est tanti, quin me pati posset dominus princeps, quando multi plane haeretici Germani, et Mahometani Tartari inter vos habitant, qui multo magis a vobis distant, neque fidelitatem principi iurarunt, sicut et ego iurarem. Turbas autem in fide ego nullas, concitare possem, ad latus principis constitutus; cuius gladius semper esset mihi imminens. Tantum vellem ut nemo mihi molestus esset de fide, nam sic tenerer loqui pro mea fide, quam nunquam negare sed defendere semper desidero.

His dictis ille aliquantum me examinavit, et addidit, me non indigere ulla commendatione, sed libere posse venire et redire, principem enim suum esse valde humanum, et externorum hominum amatorem. Et quia audiverat me loqui de remuneratione servitiorum, quod de industria dixeram, ut viderer non ratione fidei, sed potius pecuniae quaerendae causa proficisci; addidit, imo et eleemosynas solet largas dare; et tu illum liberalem experieris. Ego vero intuli, Illme domine, nomine eleemosynae nollem aliquid accipere, sed si servitia mea accepta essent principi, iam de eius gratia sperarem. Et ut V. D. Illma meum serviendi affectum cognoscat, cum mihi proposuerim omnium Slavonicorum populorum historiam texere, hic et Moscovitica includitur. Et quia vobis vestrarum rerum maxime peritis vanum esset vestram historiam offerre, non hoc agere propono, sed colligere quicquid in praedictis linguis auctores typis excusi de rebus Moscoviticis memoriae prodiderunt, idque iisdem verbis in Slavonicum versis describere, et principi offerre: iuvat enim et id scire principem quid veri vel falsi de ipso et regno ipsius ceterae gentes opinentur. Talia iam ex aliquot auctoribus collegi. Et ut specimen videat V. Illma D. feram cras solum quasdam inscriptiones, quas hic Yarsaviae descripsi. Et ita discessi. Exeunti vero mihi familia gratulabatur, quod ad ipsos transire vellem, et mihi patriam suam laudare sed (dicebat unus) si fidem nostram assumeres, nihil quod optares tibi deesset apud nostrum principem. Fides nostra est incorrupta, et semper una, apud vos vero quot homines tot fides. Quantum distat coelum a terra, tantum praestat nostra vestrae fidei. Denique et in materia fidei apud nos est alter paradisus terrestris. Cui ego: Mi frater, ne sis mihi ista de re molestus: meam enim fidem ego scio esse veram, et tecum nolo disputare. Ceterum in reliquis vestro principi fidelissime servire cupio. Postero die attuli nuncio 3 elogia, marmori incisa sub statua Sigismundi III regis Polon. Varsaviae erecta, eo quod in iis Moscorum mentio habeatur, et inscriptionem capellae rotundae ab eodem rege extructae in sepulturam Basilii Suisii ducis Moscoviae et Demetrii fratris eius in captivitate dicti regis mortuorum. Et haec in Slavonicam linguam converteram. Tertio addidi, mensuras et inscriptiones Slavonicas quorundam tormentorum ingentis quantitatis, quae Moscovitis erepta habentur in armamentario regis Varsaviae. Ille his lectis dixit, ista apud nos sunt notissima; ego vero putabam te aliquid secretius habere. Ego: Illme domine, ego primo in has partes veni, et nihil scire possum, quod si autem et scirem aliquid, me sacerdotem non deceret in res secretiores me ingerere. Tantum haec communia, quae omnibus praestant in plateis mihi licita sunt, quibus tamen speravi me gratificaturum V. Illmae Dominationi, cum talia ab ipsius officio non sint aliena. Meum autem serium officium etiam in his non versatur, sed circa linguam et historias et quae heri exposui. Tantum autem rogo V. limam D. ut si ipsamet me non cogitat commendare uti heri petii, meam supplicationem principi dignetur ferre. Ad quod ille aliquantum contrarius, et replicans semper liberum et securum mihi fore sine tali supplicatione venire, tandem tamen annuit ut eam sequenti die adferrem. Itaque altero die volui eam ipsi nuntio perlegere, sed ipse noluit audire, dicens rem esse supervacuam, et quod princeps non dignaretur ad eam quicquid facere; supplicationes enim a praesentibus petitoribus porrigi solere. Sic mihi prudenter respondit, nec ego nimium institi. Sed cognito titulo magni ducis et nuncio valere iussuo⁶⁷³, discessi. Ex quibus iam colligere potest V. A. R. Paternitas quanta sit nunc commoditas bene agendi in Moscovia. Maxime enim me consolatus⁶⁷⁴ id, quod quaesitus ex me utrum intelligeret illa quae ego scripseram, respondit se omnia, intelligere, neque me loquentem ullum verbum iussit reiterare; accommodabam enim me linguae veteri. Sed et ego ipsius fere omnia intellexi, sicut (fol. 616.) et libellum quemdam Moscoviticum diu acquisitum vix non totum prima lectione intellexi. Adeo ut si me contingeret in Moscovia brevi aliquo tempore morari, sperarem Deo dante linguam illam addiscere: tantum a Croatica, ut ego indico, distantem, quantum Hispanica distat ab Italica.

О внимании ко множеству москвитян и им подобных схизматиков; и какой может быть усмотрен путь и случай к обращению их

Но кто я (скажу по-истине, как Мифибосеф), чтобы их преосвященства воззрели на мертвого пса, подобного мне. Я не стою, чтоб они и упомянули обо мне. Но да не кажется это им тяжким, если они воззрят на почти бесчисленные души, которым может быть полезен этот литературный труд (перевод, со всем тщанием, полемических сочинений на язык московский и иллирийский). Ибо сколько ни простирается земель с севера по всей Московии, России, Козакии, Валахиям, Болгарии, Сербии, Боснии – все это или в большей или хотя бы в некоторой части занимает наше несчастное племя, совращенное греческою схизмою. Но в столь великой жатве сколь мало делателей. Ибо за исключением униатской части России, – что доселе достойного примечания сделано, на столь великом протяжении земли, для обращения совращенных простецов? Да даже в этой самой России, где кипит борьба и многие ученые мужи писаниями защищают веру, мне пока неизвестно о выходе какого-либо настолько веского и полного полемического труда, чтоб он мог почесться достойным постоянной перепечатки и пребывания.

Только твореньица скороспелые и принаровленные к известным лицам, местам и обстоятельствам, во множестве издавались и издаются, но все по-польски или по-латыни: нет ничего по-русски, ничего по-московски, ничего по-сербски или для наших земляков, что могли бы понимать простецы. Ибо одним стыдно писать по-русски, вследствие презрения к языку; другим досадно учиться по-московски; а причину такого молчания на нашем языке я всегда полагал в несовершенстве языка: ибо так как сей последний всеми портится и никем не возделывается, то неудивительно, что он покидает и обманывает и самых ревностных в этом деле. Посему я решил от занятий полемикой никогда не отделять занятий языком.

Известно, что для племен восходят, как бы их племенные звезды, некоторые моменты времени, то на счастие, то на погибель. Особенно же ценятся два счастия такого рода: одно телесное, когда какое-либо племя приобретает независимого царя своей крови, ибо от природы врождено всем племенам желание иметь своего собственного царя; другое – душевное, когда какой-либо народ возрождается Христу в спасительном крещении или обращается из ереси. И большею частью первое предшествует второму или сопровождает его. Но в московском племени с самого начала доселе ничего такого, как мы знаем, не было, кроме того, что лишь в прошлом наконец веке, освободилось по милости Божией от татарского рабства настоящее княжество Московское, в котором наблюдается и совершенная монархия (форма правления наиболее удобная для распространения веры), и употребление во всем родного языка, так что, без помощи других языков, всем ясно, чего требуют от них князья. Что же до веры, то мне кажется, что москвитяне доселе, с начала своего обращения (которое пришлось в самый разгар Фотиевой схизмы), никогда не были в совершенном и всемирно принятом свете, католической веры или в повиновении римской церкви, но, вследствие необразованности не полагаясь на себя, не знали к какой стороне определиться между тонкостями споров латинян и греков. Порой, правда, они были в унии; но чаще, обманутые греками, сочувствовали им; а наконец, недавно, свергли и повиновение константинопольскому патриарху, и нынешний митрополит их – уже третий, не указывающий повиновения патриарху. И так можно думать, что и нынешнее время (в котором тоже недавно основана священная конгрегация пропаганды), и эта новая митрополия, или, как они называют, патриархат, изъявший себя из повиновения Константинополю, и это новое княжество Московское, как светоч для откровения наших несчастных племен – избраны Тем, Кто для проповеди евангелия Вечного Царя уготовал Римскую империю. Ибо теперь постоянный мир установился между москвитянами и поляками, и послы дружелюбно ходят туда и сюда. Теперь уже начали и монахи, сообразно с советом Антония Поссевина, ходить через Московию в Персию. Теперь большая часть России воссоединена унией и имеет, не одного мужа способного к искоренению схизмы. Теперь князь Алексей Михаилович, может быть, не большой ненавистник иностранного, человек молодой, около 20-ти лет, и юный дух его может оказаться более нежным к восприятию благочестивых и благородных побуждений, именно по надежде на более долгую жизнь, в течение коей он может надеяться на совершение своих начинаний; ибо старики большею частью потому так угрюмы, что чего они в долгое время жизни не знали, то или не считают исполнимым, или не надеются увидеть того. Теперь многие из монахов желают идти в Московию и стараются приготовиться к тому: я сам знаю отца ректора новогродского, который весьма желал купить несколько из моих книг, говоря, что собирается идти с послом в Московию, составляет одно сочинение против схизмы, и потому нуждается в них. Итак, теперь, по-видимому, этот разрушенный дом созидается Господом, Который аще не созиждет, то вскую потрудятся зиждущие.

Сюда присоединяется, что москвитяне весьма ревностны в своей мнимой набожности и в высшей степени заботятся о сохранении своей, как они думают, правой веры. Мне кажется они подражают в преследовании ап. Павлу, который говорит в Гал.1: «неумеренно гнал я церковь Божию и опустошал ее, обильно ревнуя отеческим моим преданиям». Но должно надеяться, что по Божией милости, восподражается у них и счастье ап. Павла, IТим.1: «Но я получил помилование Божие, ибо поступал в неведении», и что они будут подражать ап. Павлу обратившемуся и повинующемуся, по Гал.1: «Когда же соблаговолил Избравший меня от чрева матери моей открыть во мне Сына Своего, я тотчас [не] приложился плоти и крови». Ибо те, которые теперь так ликуют в неочищенном золоте набожности, те, при благодати Божией, можно надеяться, возрадуются в том золоте чистой истины, о котором сказано в Апок.3: «советую тебе купить у меня золото искушенное огнем испытанное, да обогатишься».

Но более наполняет меня доброй надеждой следующее. Незадолго до нашего отъезда из Варшавы, прибыл туда один меньшего разряда посланец, или гонец князя московского. Я дважды пытался быть у него, но не был допущен. Наконец написал просьбу на древнем славянском языке, что прошу аудиенции, ибо имею нечто необходимое сам о себе сказать господину посланнику и поднести ему несколько подходящих ему книг. Но ни сам он не выходил никуда из спальни, ни просьбы не позволял принести себе, пока я помощью денег не устроил, чтоб один из слуг отнес ему просьбу и чтоб я таким образом получил вход. И вот я приветствовал его и, на вопрос, что имею сказать, ответил: «Ясновельможный господин! Я по народности иллириец хорват, священник римской веры, и теперь впервые прибыл в эти края с епископом смоленским. Причина же этому – та, что мой народ иллирийский, будучи весь подчинен туркам, немцам и итальянцам, и язык свой собственный не только смешал с языками названных народов, но почти и совсем потерял. Весьма скорбя об этом, я всегда трудился над обработкой этого языка и доселе желаю трудиться. Но чтобы совершеннее достигнуть этого и чтобы познать все свойства иллирийской речи, я счел необходимым познать главные ее наречия. И я уже искусен в наречиях: хорватском, сербском и краинском, а сюда пришел, чтоб научиться польскому и русскому; но среди всех, наиболее желаю выучиться вашему московскому: ибо он кажется мне главным среди прочих наших, в том отношении, что вы одни изо всего нашего племени имеете природного государя и все дела государственные и церковные ведете на собственном языке. Но встречаю два препятствия: одно, что я чужд вам по вере; другое, что я иноземец, а по вашим законам иноземцам не легко дозволяется въезд в страну или, после необдуманного въезда, свободный выезд, дабы туземцы не развращались через иноземные нравы. Итак, прошу вашу ясновельможность рекомендовать меня светлейшему государю, да удостоит послать мне охранную грамоту в пограничный город Вязьму, чтобы я мог свободно въехать и по некотором времени выехать и что насчет веры никто не будет докучать мне. Я же не могу быть опасен для светлейшего государя, ибо, во-первых, дерзну присягнуть, что прихожу не для каких-либо разведок и никем не подущенный, не посланный, но по собственному побуждению и желанию безо всякаго намерения вредить. Кроме того, так как государь – нашей крови и языка, то я более желаю служить ему, чем какому-либо другому государю. А служить могу в языках: славянском, латинском, итальянском и немецком, которым могу обучать. И в греческом языке я несколько сведущ, так что и в нем могу преподать начатки грамматики; и могу читать лекции, на латинском ли, на славянском ли языке, по грамматике, реторике, арифметике и философии; далее переводить с названных языков любые более достойные книги, исторические и иные, на язык московский (которым в короткое время я надеялся бы овладеть); писать современную московскую историю, древнюю привести в порядок, быть переводчиком или внутри страны при государе, или за границей, если буду отправлен с послами; детей государя обучать литературе и языкам; и если понадобится послать кого-нибудь в чужие страны, например, для найма ремесленников, то государь мог бы употребить меня. Если бы в каком-нибудь из названных способов светлейшему государю мог быть угоден мой труд, я готов был бы служить и не сомневался бы, что государь вознаградит меня. Только является большим препятствием, что я римской веры, но и это не так веско, чтоб государь не мог потерпеть меня, когда много совсем еретиков немцев и магометан татар живут среди вас, гораздо более рознясь с вами и не присягнув в верности государю, как я присягнул бы. Народ же смущать в деле веры я бы не мог, находясь при государе, меч коего всегда бы угрожал мне. Хотел бы я только, чтоб никто мне не докучал о вере, потому что в противном случае я должен был бы говорить за свою веру, от которой никогда не хочу отрекаться, но всегда хочу защищать ее».

На эти слова, он несколько времени рассматривал меня и примолвил, что я не нуждаюсь ни в какой рекомендации, но могу свободно приходить и уходить: государь его весьма человеколюбив и охоч до иноземцев. А что слышал, что я говорю о вознаграждении услуг (что я сказал нарочно, чтоб казалось, что я иду не ради веры, но скорее ради приобретения денег), то, действительно, и милостыни он дает большие, и ты испытаешь его щедрость. Я же продолжал: «Ясновельможный господин! Как милостыню я не желал бы ничего получать, но если бы услуги мои были приняты государем, то я уже надеялся бы на его милость. И дабы ваша ясновельможность познали мое желание служить [то скажу, что] я предположил написать историю всех славянских народов, а сюда входит и московская; но тщетно было бы подносить вашу историю вам, весьма сведущим в том, что касается вас, а я думаю сделать не это, но собрать все, что напечатано на вышеназванных языках о Московии, написать, переведя теми же словами на славянский и поднести государю: ибо интересно ему знать и то, что правдиво и что ложно думают прочие народы про него и про его царство; кое-что такого я уже собрал из авторов, и чтоб ваша ясновельможность видела образец, принесу завтра лишь некоторые надписи, которые я списал здесь, в Варшаве». И с этим ушел. А при выходе моем, свита поздравляла меня, что хочу перейти к ним и хвалила мне свою родину. <Но, говорил один, если бы ты принял нашу веру, что хочешь было бы у тебя при нашем государе. Вера наша неиспорченная и всегда одна, а у вас сколько людей, столько вер. Как небо от земли, так наша вера над вашей. Одним словом, и насчет веры у нас другой рай земной». Ему я [сказал]: «брат, не докучай мне об этом: я знаю, что моя вера истинная, и не хочу с тобой спорить. Но в остальном желаю вернейше служить вашему государю».

На другой день я принес посланнику три хвалебные надписи, изсеченные на мраморе под воздвигнутой в Варшаве статуей короля, польского Сигизмунда III, ибо в них есть упоминание о москвитянах, и надпись на круглой часовне, построенной тем же королем для погребения великого князя московского Василия Шуйского и брата его Димитрия, умерших в плену у сказанного короля. А эти надписи я перевел на славянский язык. В-третьих, я прибавил размеры и надписи некоторых пушек громадной величины, которые были отняты у москвитян и имеются в королевской оружейной палате в Варшаве. Он, прочтя, сказал: «это очень известно у нас: а я думал, что у тебя есть что-нибудь более тайное». Я: «Ясновельможный господин! Я в первый раз прибыл в эти края и ничего не могу знать; а если бы и знал что, то мне, священнику, не след было бы мешаться в тайные дела. Только общедоступные вещи, стоящие перед всеми на улицах, дозволительны и для меня, но и ими, однако, я думал угодить вашей ясновельможности, так как оне не чужды вашей обязанности. Но настоящее мое дело не об этом, а об языке, об истории и о чем говорил вчера. Но только прошу вашу ясновельможность, если сами не думаете рекомендовать меня, как я просил вчера, то удостойте снести мое прошение царю». На это он, несколько недовольный, и возражая, что всегда мне будет свобода и безопасность придти, без такой просьбы, наконец, однако согласился, чтоб я принес ее на следующий день. Итак, на следующий день, я хотел прочесть ее самому посланнику, но он не захотел слушать, говоря, что это лишнее и что государь не удостоить сделать что-либо по ней: ибо по обычаю просьбы подаются просителями, находящимися на лицо. Так он мне с осторожностью ответил, и я не настаивал слишком. Но узнав титул великого князя и простившись с посланником, ушел. Из этого уже можете заключить, высокодостопочтенный отец, сколько удобства теперь к успеху в Московии. В особенности же меня утешило, что на вопрос мой: понимает ли он то, что я написал, он ответил, что все понимает; а когда я говорил, то не заставил меня повторить ни одного слова: ибо я приспособлялся к древнему языку. И я понимал почти все, что он говорил, как некогда и книжку московскую, давно приобретенную мной почти всю понял с первого чтения. Так, что если бы мне пришлось прожить в Московии немножко времени, я надеялся бы, Бои даст, научиться этому языку, который, по-моему сужденью, настолько отстоит от хорватского, насколько испанский от итальянского.

Petitiones

Quoniam et sic⁶⁷⁵ a nuncio illo examinatus fui, et haud dubie si intravero in Moscoviam, examinabor ac adiurabor, utrum ab aliquot missus sim: ideo missioni huic per dominum episcopum ad me missae, in quantum sonat pro Moscovia extra ditiones Polonicas posita, non praebui ascensum: sed pro solo tractu Smolenscensi, qui proprie Siveria, et tantum per ampliationis figuram dicitur Moscovia quia olim subdita erat Moscovitis. Sic fere et Emin. D. Card. Capponius ad me scribens in postscripta manu propria addita, explicat, il passaggio in Moscovia sarà forsi difficile però potrà intanto esercitare la sua carità in Smolensco. Et missio ipsa sic loquitur: S. Cong. missionem in Moscoviam et praesertim ad episcopatum Smolenscensem decrevit Georgio Crisanio etc. Ego igitur illam acceptavi pro Siveria et non pro Moscovia. Sed quia nunquam adhuc in animum induxi in his Poloniae partibus missionem ullo modo exercere, sed tantum pro missione aliquando futura, vel pro simplici profectione in Moscoviam me aptum per studia reddere (habent enim hae partes multos religiosos) neque in me hactenus istam vocationem sensi, neque Romae quicquam de intentione aliqua laborandi in Russia vel eius parte Siveria proponebam, ideo:

Supplico 1. Ut, quo secretiora possint manere mea intenta ut etiam apud catholicos aliirmare possim, me in his partibus non esse missionarium, fama enim a catholicis cito pervenit ad schismaticos, qui deinde omnia perscribunt ad Moscos. Et ut Vilnam me ad studia transferre possim. Velint Emin-mi domini me absolvere etiam ab hac Smolenscensi sive Siveriensi missione. Et gratiam, si quam mihi praestare volunt, cupio mihi fiere sub titulo missionis ad Valachos, quae prior fuit, et illam habeo, neque deseram unquam, ita ut si⁶⁷⁶ labores possint postea prodesse versus Valachos, si conatus frustrabuntur in Moscovia. Item liceat mihi hic in Polonia et Vilnae, solum uti titulo S. Cong-s alumni pro missione Valachica destinati, nam dum studeo solum, et missionem non exerceo, alumnus potius quam missionarius dici possum. Velint etiam in literis, si quas ullo ratione mei mittent, nullam Moscoviae mentionem facere: ut etiam praelatis catholicis non prodatur secretum. Ceterum quod ego ipse sponte mea sim iturus in Moscoviam, satis probare potest iuramentum, quo iuravi me talem affectum nunc sincere habere: quamvis nisi mihi praestentur auxilia, nullam pro futuro mihi obligationem per tale iuramentum induxi: et nisi ego sinceram ac coelitus directam mentem habeam, frustra erit etiam per scripta missionem eam dirigere, nisi dominus custodierit civitatem etc.

Supplico 2. Ut Eminentissimi domini committant alicui e medio sui, ut has meas rationes revideat, easque cum V. Paternitate Sac. Congregationi referat. Utque me per literas commendent patri provinciali Societatis Jesu Lituaniae, ut mihi praestet gratiam, iniungendo professori mathematicae ut me doceat privatim mathematicam. Item patribus Basilianis Vilnae, ut illi mihi dent aditum ad sua secretiora scripta sive libros suae bibliothecae. Et me in suis ritibus instruant.

Supplico 3. Ut Sacra Congregatio ad tres annos mihi decernat scuta 600, quibus hic sustentari possim Vilnae studens rebus contra schisma ordinatis. Cuius pecuniae scuta 100 dignentur domini dirigere ad meam miseram et senem matrem; angor enim pro illa in conscientia, eo quod in senectute sua ingrato genero subdita, ab eo multimode vexetur; et quando maxime spem in me fixerat, coeperamque illam sumptibus adiuvare, tunc nec salutata illa discessi: etenim ob festinationem accedere non poteram. Quare timeo ne pro moerore ac fletu conficiatur. Et si quid boni volunt mihi praestare domini, hoc rogo ut ante omnia faciant. Poterit autem Vestra Paternitas pecuniam dirigere ad dominum episcopum Seniensem Flumem rogando eum ut illam ita mittat, qualiter non ad manus alicuius alterius, sed proprie ad manus meae matris perferatur. De meis tamen rebus et intentis, nihil in literis V. P. significet. 200 vero scuta ut mihi huc mittant. Ubi autem de profectu mei studii plura didicerint, tunc me et sequentibus 300 scutis iuvent. Quae autem restant apud dominum episcopum Smol. rogo ut me ad illa pro praesenti subsibio⁶⁷⁷ non remittant: sed committant domino archiepiscopo Zloti, ut ipse ad se recuperet illam pecuniam, et eam cum novo decreto S. Cong-nis postea mihi tradat. Nunc enim ego non possum itinera et lites facere, sed praesenti pecunia indigeo. Modus mittendi pecuniam. Quaeratur Romae al Giesù ex patre assistente sive procuratore Poloniae: et eo dirigente scribatur ad patrem provincialem Lituaniae Vilnam, ut ille vel per se vel per aliquem alium, sua fide interposita, mihi numerari curet pecuniam. Quam Romae Sac. Cong-o sit solutura illi, quicunque a dicto patre provinciale literas attulerit. Cum enim multi nobiles hinc Romam frequenter pergant, et pecunias vel secum ferre cogantur cum periculo vel per cambium mittere cum damno, debent enim 20 aut 24 pro cento dimittere, sicut et mihi contingeret si pecunia huc per cambium mitteretur; ideo reputabunt illi sibi hoc pro beneficio, et libenter talem pecuniam hic numerabunt. Maxime si addatur quod etiam in alio loco Italiae illis solvere velit sacra congregatio, si forte non intenderet venire Romam. Valor pecuniae. Baiochi germanici et polonici suni re et nomine iidem: germanice Craitznri, polonice grossi dicti: (f.-b.) tales in floreno germanico renensi etiam 60 in flor, polon. sunt 30. Talerus in Germania et Polonia valet tales 90, aureus vero 180. Scutorum venetorum hic valor praecise nescitur; et solent illa aliqui minoris aestimare, quia putant baiocos romanos non plus valere, quam polonicos; hic enim scuta in tota Polonia non acceptantur. Viennae autem scutum valet huiusmodi baiocos 110 et ante 10 aunos valebat 120. Sed melius est in literis nominare florenos polonicos, qui cum constent baiochis viennensibus, debent etiam per viennensem proportionem ad scuta applicari, et sic valent scuta 100 florenos pol. 366 et pol. gross, sive baioc. 20. Sive scuta 100 valent aureos 61 et gros. pol. 20. Adhuc melius esset nominare aureos: ut quot mihi hic aureos aliquis daret, tot ipsi in Italiam venienti vel alteri eius literas ferenti, aurei restituerentur. Et sic mihi libentissime darent: nam hinc in Italiam tantum aurei portari solent.

Obiectio 1-а. Indiscreta videtur haec petitio. Respondeo. Si Eminentissimi domini animum, sive potius aviditatem meam in his rebus laborandi, occasiones praesentissimas proficiendi et necessitatum multitudinem ac gravitatem oculis intuerentur, existimo ego, quod illis potius nimis modica videretur eamque illi sua gratia superarent. Hactenus enim sacra congregatio in me insumpsit tantum 104 scuta: quae vero ipse in ordine ad hanc missionem consumpsi tum Romae in collegio, tum libros emendo et huc transvehendo, tum in hoc iter, excedunt scuta 300. Nam sacra congregatio a martio anni 1641 usque ad Septembrem anni sequentis per 18 menses terna scuta, et pro viatico 20 mihi dando, insumpsit sc. 77 cum ego de propriis tria alia scuta singulis mensibus solvere deberem. Domino Petro Saraceno pergenti Chelmam audivi data esse scuta 130, mihi vero 104 leucis magis procul abeunti, assignata sunt 50 sed nondum pervenerunt ad manus plusquam 27. Quae cum superioribus faciunt 104. Ecce quantulo sumptu sacra congregatio me habet sibi obstrictum: cum in alios a pueritia eos educando, insumat aliquando et 1000 scuta, et quidem in incertum. Aliqui enim ubi primum alio modo fructum panis acquirunt, servitia sacrae congregationis deserunt; nonnulli et ad vetus fermento apostatando abeunt. Ego vero nunc me ad sacrae congregationis servitia accinxi, cum vel maxime non indigebam, et longe meliori commoditate in pace esse poteram. Et cum a iuventute mea in gremio S. Catholicae Ecclesiae sim enutritus, spero in dominum meum Jesum, quod me in eiusdem fide usque in finem conservabit. Existimet igitur sacra congregatio, quod si me a puero in suis sumptibus aluisset, quod hactenus multo plura in me insumpsisset: et ideo non sit illi grave etiam nunc sub titulo alumni aliquid in me impendere. Neque hoc esset contra intentionem Emin-mi quondam Capucini, cuius pius affectus erga has gentes clare enituit, in extructione domus et ecclesiae Ss. Sergii et Bacchi, et annua pensione eidem annexa. Ecquid vero est ista summa respectu S. Cong-is et citra triennium? Attenta praesertim rerum omnium in his regionibus caritate, et locorum longinquitate: unde non possumus quolibet mense scribere, sed debebo alias etiam integro anno auxilium istinc expectave: sicut et nunc mecum agitur; 10 enim menses iam inaniter effluxerunt, et antequam habeam ad haec praesentia responsum, 10 fortasse alii elabentur. In his circumstantiis petere scuta 30 vel 50, esset idem quod nihil. Laus Domino Deo, quod apud hunc nobilem habeam panem, qui mihi promisit ad annum scuta 27 sed mihi valde durum esset hic annum consumere.

Necessitates vero numquid modicae sunt hae? Hospitium pro me et famulo conducere: cum quo et ipse in vestibus laneis et lineis usque ad squalorem lacer sum, et stragulis quoque careo, quae hic in Polonia quaelibet persona habere debet. 2 pro descriptione illorum quae principi et metropolitae Moscoviae offerre meditor, amanuensem conducere. 3. Subinde ad necessarium iter vehiculum conducere, ad cartam, librum aliquem et alias quotidianas necessitates nummum paratum habere. 4 Aegritudo semper timenda est. 5 Corpori quoque aliqua cura impendenda: experior enim non ego solus, sed etiam alii assueti, difficultatem in carentia vini, et alterationes subinde corporis, ut si ad stomachi et ingenii confortationem saltem semel aut bis in mense haberetur haustus vini, tolerabiliter putarem mecum agi. 1.Tim.1. Modico vino utere propter stomachum tuum. Inclementia quoque huius coeli, et insolitorum ciborum contrarietas, est aliquo haustu temperanda ac condienda. Lacero vero mihi et pannoso quis accessus esse potest ad patres Iesuitas pro studiis mathematicis vel ad patres Basilianos, ad eorum bibliothecam visitandam. Quod mihi creditum darent, nisi quod me vagabundum existimarent?

Obiectio 2-a. Dicet quis, oportere me commendari domino metropolitae Russia vel Basilianis vel alicui ex praelatis; et hoc sufficere. Respondeo: Nimis expertus sum iam istas praelatorum gratias. Nisi sufficeret exemplum domini episcopi Smol. a quo promotionis loco persecutionem experior, et nisi timerem maledicus videri haberem sane plura huic fere similia exempla adducere de dominis praelatis. Quid profuerit commendatio pro domino Petro Saraceno ad quemdam praelatum scripta, ipse iam perscripsit. Domini enim episcopi sequuntur praeceptum S. Pauli: Attendite vobis et universo gregi, in quo vos Spiritus Sanctus posuit episcopos. Attendunt videlicet suo tantum gregi, in quo positi sunt, et illum amant, qui ipsorum gregi hic et nunc se applicare, ac utilis esse potest. At vero qui ob aliam

occupationem non potest illis utilis esse in concionando, cantando et sacramenta administrando: rarum inveniet praelatum, a quo firmam gratiam sperare possit. Porro ego ut vel mediocriter his quae intendo satisfaciam, totum me illis applicare debeo in quiete et commoditate; nam literaria studia sicut et carmina proveniunt animo deducia sereno, et tranquillum tempus habere volunt. Patres Societatis Jesu cur excellere solent in iis rebus quas profitentur (fol. 617.), nisi quia nullam personam ad alia distrahunt, sed in unam rem incumbere faciunt? Ego igitur cum dominis episcopis in particulari servire non possim, ab illis nihil solidi spero; sed post Deum ab illo episcopo, cuius est in universali omnes Christi oves aequaliter curare. Patres Basiliani et ipsi mendicant et variis sumptibus gravantur, praeterea viderer ego repetere ab ipsis illa beneficia, quae ipsi Romae a sede apostolica percipiunt, quod vix fieri posset cum auctoritate eiusdem sedis. Apud dominum episcopum Chelmen. qui me et antea et nunc vocavit, nihil me prodesset manere: quia nec mathematicam addiscerem, nec librorum copiam haberem, quod solum Vilnae fieri potest. Ad seminarium vero pontificium Vilnae me detrudi, possetne aliquis tam inclementer de me consultare?

Deinde ista literaria commendatio et ad alterius sumptus directio, est species quaedam mendicandi; quae in his praesertim partibus est valde suspecta et odiosa. Frequentes enim hic comparent ex Graecia vagi monachi cum amplissimis literis mendicandi causa, qui varie confictis titulis et causis homines decipiunt. Talis unus non pridem ex ipsa Sicilia hic fuit et in Moscoviam transivit. Et ego ipse etiam Arabes hic tales vidi. Propter quos etiam honesti fiunt suspecti: sicut contigit uni patri ordinis S. Francisci et alteri sacerdoti loanni Lilich ex Sophia, qui ah ipsomet rege hinc sine omni elleemosyna domum reversi sunt. Et talibus quidem solent in Moscovia a principe largiores eleemosynae dari. Itaque si mendicandum est potius me resolverem in Moscovia aliquid a principe emendicare, cum quo in patriam honeste reverti possem, quam hic a catholicis ubi notior sum, mendicare; quod facere nimium erubesco. Vel cum alicuius hic palatini filio in exteras partes proficiscerer, ut per eum haberem modum honeste in patriam redeundi; neque enim mihi deerunt tales occasiones, ob linguarum notitiam. Sed ab Emis dominis meliora spero.

Obiectio В-a. Dicet quis, cur tam cito discessisti a domino episcopo Smol.? cur apud illum in pace non expediisti responsa S. Cong-nis? Respondeo. Quia dominus archiepiscopus raro solet esse Smolensci et ego illius ope, nec aliter, poteram ad liunc nobilem pervenire et debuissem illum post hanc occasionem forte medio anno expectàre. Et quia hic nobilis alium sibi capellanum quaesiturus erat, nisi ego adfuissem ante Maium, fronte capillata etc. et quia cum oporteat me habere testimonia, quod nulla sit commoditas studendi Smolensci, haec mihi nolebant dare religiosi Suс. Iesu et Dominicani; timentes ne id sibi esset semen discordiae cum domiuo episcopo, suadebant autem ea petere a domino archiepiscopo⁶⁷⁸ Theodoro his vicino. Et quia non solum tempus, verum et pecunias S. Cong-nis hic interim frustra consumpsissem, sine omni profectu in rebus propositis, melius rebar hic in quiete interea meos libros evolvendo, et aliquid discendo ab his vicinis patribus Cereiae, et d. Theodoro apud hunc nobilem victitare; ut cum iam fuero in aliquo apto studendi loco, iubeatur dominus episcopus residuas apud se pecunias mihi promere, quas alias in meos vestitus computasset. Et quia denique vix iam non desperaveram apud hominem nullis rationibus quidque mobilem et Radamanti potius personam quam episcopi prae se ferentem. Nemo illius regimen expertus de eius severitate non queritur. Non est hic penuria sacerdotum, ut ille Romae quaerebatur, sed eius severitas eam causat. Habuit enim uno tempore conductos octo prebendarios, ut mihi relatam est ex quibus brevi sex discesserimt, tantam severitatem pati nequeuntes. Nam si quis non aderat ad sacrum dicendum in puncto, quo ille constituebat, malum, si vero paulo maturius celebrare voluit iubebat iam indutum ab altari recedere. Alium iam celebrantem per famulum iubebat tardius aut submissius, alium altius dicere etc. Potius igitur mirandum est, quod tam diu illum expectaverim et cum illo perseveraverim usque ad cognitionem ocularem totius commoditatis: cum tamen mihi adhuc Varsaviae dominus archiepiscopus Zloti et ep-us Chelmen. praedixissent me apud illum nullam consolationem habiturum, notos enim sibi esse mores illius. Quod et ipse videre potui et mansissem sene⁶⁷⁹ Varsaviae aut abivissem cum domino Chelmen., nisi putassem mihi constanter omnia ad finem pervidenda et sperassem aliqua meliora cupiens vel maxime in vicinia Moscoviae esse.

Просьбы

Поскольку я и так испытуем был упомянутым посланником, и, если вступлю в Московию, то несомненно буду испытуем и приводим к клятве, не послан ли я кем: то я не дал согласия на эту миссию, данную мне епископом, поскольку она как бы относится к Московии, лежащей за пределами польской власти: но только об области смоленской, которая собственно называется Северской землей и лишь по фигуре увеличения – Московией, ибо была некогда подчинена московитянам. Так приблизительно и владыка кардинал Каппони, в собственноручном post-scriptum’е своего письма ко мне. поясняет: «проезд в Московию будет, может быть, труден, и поэтому вы можете лишь дать упражнение вашему милосердию в Смоленске». И самая грамота на миссию говорит так: «свящ. конгрегация назначила Георгию Крижаничу миссию в Московию и особенно в епископию смоленскую» и т. д. И так я принял это как о Сиверии, а не как о Московии. Но так как я никогда до сих пор не намеревался исполнять каким бы то ни было образом миссию в этих краях Польши, а только посредством учения сделать себя способным для некогда предстоящей миссии или для простого отправления в Московию (ибо в здешних краях [и без меня] много монахов), и так как я доселе не чувствовал в себе призвания вышесказанного рода, и в Риме не делал никакого предположения о каком-либо намерении трудиться в России или части ее, Северской земле, то:

Умоляю 1) чтобы как можно более тайными оставались мои намерения, чтоб и перед католиками я мог утверждать, что я в этих краях не миссионер; ибо молва от католиков быстро достигает схизматиков, которые затем обо всем пишут к московитянам. И чтобы я мог переселиться для занятий в Вильну, да соизволят оо. кардиналы разрешишь меня и от этой смоленской или северской миссии. И если они пожелают явить мне какую-нибудь милость, то прошу сделать это под именем миссии к валахам, которая предшествовала, и которую я имею и никогда не покину, так чтоб труды мои могли впоследствии пригодиться по отношению к валахам, если будут обмануты попытки в Московии. Далее да позволено мне будет здесь, в Польше и Вильне, употреблять лишь титул питомца свящ. конгрегации, назначеннаго для миссии валашской: ибо пока я только учусь, а не исправляю миссии, я скорее могу быть назван питомцем, чем миссионером. Да соблаговолять также в письмах, если придется писать обо мне, ничего не упоминать о Московии, чтоб даже прелатам католическим не выдавалась тайна. А что я сам, по собственному почину пойду в Московию, это достаточно доказывает клятва, которую я дал, что искренно имею теперь такое настроение: хотя, если мне не оказана будет помощь, я не навел на себя никакого обязательства такой клятвой; а если у меня нет искреннего и с небес данного настроения, то будет напрасным давать и письменно эту миссию: если не Господь сохранит град и т. д.

Умоляю 2) дабы оо. кардиналы поручили кому-нибудь из своей среды пересмотреть эти мои основания, и вместе с вами, отец, донести их свящ. конгрегации и дабы письменно рекомендовали меня о. провинциалу иезуитов в Литве, да окажет он мне милость, направив к профессору математики учиться частным образом этой науке. А также – отцам базилианам в Вильне, чтобы они дали мне доступ к своим более тайным писаниям или к книгам своей библиотеки, и обучили бы меня своим обрядам.

Умоляю 3) чтобы свящ. конгрегация назначила мне на три года 600 скуди, на которые я мог бы существовать здесь в Вильне, обучаясь уставленному против схизмы. Из этих денег 100 скуди да удостоят владыки послать моей бедной и престарелой матери; ибо я терзаюсь за нее в совести, тем, что на старости лет, подчиненная неблагодарному зятю, она разнообразно терпит от него, и в то время как она особенно утвердила на мне надежду, а я начал помогать ей средствами, тут я и уехал, даже не простясь, потому что вследствие спешности не мог побывать у нее. Посему боюсь, чтоб не умерла она от скорби и плача. И если владыкам угодно оказать мне какое-нибудь добро, то молю, чтоб прежде всего сделали это. Деньги же можете направить вы, отец, ко владыке епископу сенийскому (Seniensem) в Реку (Фиуме), прося его так послать, чтоб деньги дошли не в чьи-нибудь другие руки, но в собственные руки моей матери. О моих же делах и намерениях не сообщайте, в письме, отец, ничего. 200 же скуди пусть пошлют мне сюда; когда же узнают больше о движении моих занятий, тогда да помогут мне и остальными 300 скуди. А что остается у владыки епископа смоленского, так прошу не направлять меня туда вместо настоящей субсидии, но поручить архиепископу Золотому взять к себе эти деньги, а впоследствии, по новому декрету свящ. конгрегации, передать мне. Ибо я теперь не могу предпринимать путешествия и тяжеб, но нуждаюсь в деньгах тотчас. Способ посылки денег. Пусть спросят в Риме, al Giesù⁶⁸⁰, отца ассистента, или прокуратора Польши и по указанию его пусть напишут отцу провинциалу литовскому в Вильну, чтоб тот или сам, или чрез кого другого под своим поручительством, озаботился выдачей мне денег, которые свящ. конгрегация уплатит в Риме тому, кто привезет письмо от сказанного о. провинциала. Так как много знатных часто ездят отсюда в Рим и принуждены или везти при себе деньги с опасностью, или посылать через банк с убытком, ибо приходится терять 20 или 24 процента, как и мне приходилось бы, если бы деньги были посылаемы сюда через банк; – то они сочтут это предложение себе за благодеяние и охотно здесь заплатят такую сумму, особенно если бы было добавлено, что и в ином месте Италии свящ. конгрегация изволит уплатить им, в случае если бы не намеревались они прибыть в Рим. Цена денег. Байоки немецкие и польские по ценности действительной и номинальной – одно и тоже: по-немецки называются они крейцерами, по-польски – грошами; таковых в немецком рейнском флорине целых 60, а в флорине польском 80. Талер в Германии и Польше стоит 90 таковых, а золотой – 180. Ценность венецианских скуди здесь точно неизвестна, и некоторые уменьшают ее, ибо думают, что римские байоки не больше стоят, чем польские, ибо здесь, по всей Польше, скуди не принимаются. В Вене же скуди стоит 110 такого рода байоков, а 10 лет назад стоил 120. Но лучше называть в письмах польские флорины, которые, состоя из венских байоков, должны по венской же пропорции приравниваться к скуди. И так 100 скуди стоять 366 польских флоринов 20 польских грошей или байоков; или 100 скуди стоят 61 золотой 20 польских грошей. Притом лучше называть золотые: чтобы, сколько мне кто даст здесь золотых, столько золотых было возвращено ему, по прибытии его в Италию, или другому лицу, снабженному его письмом: так бы мне охотнее всего дали, потому что отсюда в Италию носят только золотые.

Возражение 1-ое. Нескромной кажется эта просьба. Отвечаю: если бы оо. кардиналы своими глазами видели намерение или скорее жадность мою работать в этом деле, чрезвычайно благоприятные случаи для отправления и множество и важность нужд, то я думаю, что они сочли бы мою просьбу скорее слишком умеренной и превзошли бы ее своей милостью. Ибо доселе свящ. конгрегация издержала на меня только 104 скуди; а что я сам последовательно издержал на эту миссию, как в Риме в коллегии, так покупая книги и перевозя их сюда, и [вообще] на это путешествие – заходит за 300 скуди. Ибо свящ. конгрегация с марта 1641 года до сентября следующего года, в течение 18 месяцев выдавая мне по три скуди и на дорогу 20, потратила 77 скуди; между тем как я должен был из своих приплачивать еще три скуди каждый месяц. О. Петру Сарацину на путешествие его в Холм, я слышал, дано 130 скуди, а мне для пути более длинного на 104 мили, назначено 50, но в руки дошло пока только 27, которые с предыдущими составляют 104. Вот при каком ничтожном расходе священная конгрегация имеет меня в своей службе (obstrictum); между тем как на других, воспитывая их с детства, тратит иногда и 1000 скуди, и притом на неизвестное. Ибо некоторые, как скоро другим образом найдут себе хлеб, – покидают службу свящ. конгрегации; некоторые и на старое уходят, по закваске становясь отступниками. Я же теперь вступил в службу свящ. конгрегации, когда нисколько не нуждался и мог мирно пребывать в гораздо лучшем положении. И как я с юности моей был вскормлен на лоне св. католической церкви, то надеюсь на Господа моего Иисуса, что в той же вере Он сохранит меня до конца. Следовательно, да разочтет свящ. конгрегация, что если бы она с детства питала меня на свой счет, то доселе потратила бы на меня много больше: и так да не покажется ей тяжким еще и теперь кое-что издержать на меня под именем питомца. И это не было бы против намерения некогда бывшего кардинала капуцина, благочестивое расположение коего к этим племенам ясно просияло в создании дома и церкви свв. Сергия и Вакха и в ежегодном взносе, сопряженом с ними. Неужели свящ. конгрегации придает значение этой сумме, и только на три года? Особенно в виду дороговизны всего в этих краях и дальности расстояний, откуда мы не можем писать в любом месяце, но придется мне иначе и целый год ждать отсюда помощи, – как и теперь со мной происходит: ибо уже 10 месяцев протекли понапрасну, и прежде чем получу ответ на настоящее письмо, протечет может быть, еще десять. При этих обстоятельствах просить 30 или 50 скуди было бы все равно что ничего. Хвала Господу Богу, что имею хлеб у этого дворянина, который обещал мне на год 27 скуди, но мне очень тяжко было бы потратить здесь год.

Нужды же эти разве малы? 1. Нанимать помещение для меня и моего слуги. С ним вместе и я, в шерстяной и льняной одежде, истрепался до грязи, и нет у меня и покрывала, которое здесь в Польше всякий должен иметь. 2. Для переписки того, что я замышляю поднести князю и митрополиту московским – нанять писца. 3. Также для необходимого пути подрядить повозку, на бумагу, на какую-нибудь книгу, на ежедневные нужды иметь наготове деньги. 4. Постоянно надо бояться болезни. 5. И о теле нужно несколько заботиться: ибо не я один, но и другие, привычные, испытывают затруднение в отсутствии вина и затем телесную немощь, а если бы для укрепления желудка и умственных сил хоть раз или два в месяц имелся глоток вина, я думал бы, что мне будет сносно: 1Тим.1: «Вина пей мало, стомаха ради твоего». И суровость здешнего климата, и неудобство непривычной пищи, должны быть умеряемы и растворяемы каким-нибудь глотком. А изорванному и в отрепьях какой мне может быть доступ к отцам иезуитам для занятий математикой или к отцам базилианам для посещения их библиотеки? Какую веру дадут они мне? Разве сочтут за бродягу.

Возражение 2-ое. Скажет иной: должно меня рекомендовать митрополиту русскому или базилианам или кому из прелатов, и этого довольно. Отвечаю: слишком уж испытал я эти милости прелатов. Если бы не было достаточно примера еп. смоленского, от которого вместо содействия я испытываю гонение, и если бы я не боялся казаться злоречивым, то мог бы привести и много в таком же роде примеров о прелатах. Насколько полезна была рекомендация об о. Петре Сарацине, посланная одному прелату, о. Петр уже сам написал. Ибо епископы следуют правилу св. Павла: «внимайте себе и всему стаду, в котором вас Дух Святый поставил епископами»; они и внимают только своему стаду, в котором поставлены, и любят того, кто может здесь и теперь пристроиться к их стаду и быть ему полезным. Но кто, по причине другого занятия, не может

быть им полезен проповедью, пеньем и совершением таинств, тот редко найдет прелата, от которого мог бы надеяться на прочную милость. Далее я, чтоб хоть сколько-нибудь удовлетворить своим целям, должен отдаться им сполна, спокойно и удобно. Ибо литературные занятия, как и песни, исходят из духа безоблачного и им нужно спокойное время. Почему отцы иезуиты обыкновенно превосходны в преподаваемых ими науках, как не потому, что ни одного человека они не отвлекают к другим занятиям, но заставляют каждого налегать на одно? И так я не мог бы служить владыкам епископам в частности и ни на что прочное от них не надеюсь; но после Бога надеюсь на того епископа, которому принадлежит в общем равная забота обо всех овцах Христовых. Отцы базилиане и сами нищенствуют, и отягощаются разными расходами; кроме того, казалось бы, что я обратно выпрашиваю от них то содержание, которое сами они получают в Риме от апостольского престола, что едва ли может быть делаемо распоряжением того же престола. У епископа холмского, который меня и прежде и теперь звал, мне было бы совершенно бесполезно оставаться, так как я не учился бы математике и не имел бы обилия в книгах, что возможно только в Вильне. А столкнуть меня в папскую семинарию в Вильне, – может ли кто столь жестоко рассуждать обо мне?

Затем, эта письменная рекомендация и направления к кошельку другого есть некоторый вид нищенства, который в особенности в этих краях весьма подозрителен и ненавистен. Ибо здесь часто являются из Греции бродячие монахи, с пышными письмами, чтоб побираться и разнообразно вымышленными титулами и поводами обманывать народ. Один такой недавно здесь был из самой Сицилии и перешел в Московию. И я сам видел здесь даже арабов таких. Из-за них и честные люди навлекают на себя подозрение, как случилось с одним отцем францисканцем и с другим священником Иоанном Лиличем из Софии, которые самим королем возвращены отсюда домой безо всякой милостыни. И таким, однако, в Московии обыкновенно даются князем щедрые милостыни. Итак, если должно побираться, то я скорее решился бы выпрашивать чего-нибудь у князя в Московии, с чем мог бы прилично вернуться в отечество, чем попрошайничать здесь у католиков, где я слишком известен: делать последнее мне черезчур стыдно. Или с сыном какого-нибудь здешнего вельможи я поехал бы в чужие края, чтобы через него иметь способ прилично вернуться в отечество: и мне не будет недостатка в таких случаях, благодаря знанию языков. Но от владык кардиналов надеюсь на лучшее.

Возражение 3-е. Скажет кто-нибудь: отчего ты так скоро ушел от епископа смоленского? Почему не ждал у него в мире ответа свящ. конгрегации? Отвечаю: ибо архиепископ редко бывает в Смоленске, а я с его помощью, и не иначе, мог придти к этому дворянину и должен был бы ждать его, после этого случая, может быть в середине года. И потому, что этот дворянин намеревался искать себе другого капеллана, если бы я не явился до мая, с отпущенными волосами и т. д. И потому, что мне нужно иметь свидетельство, что нет никакого удобства учиться в Смоленске, а монахи иезуиты и доминиканцы не хотели мне дать этого свидетельства, боясь, чтоб это не стало для них семенем раздора с епископом, а советовали мне просить архиепископа⁶⁸¹ Феодора, здесь соседнего. И потому, что я здесь между тем бесполезно тратил бы не только время, но и деньги свящ. конгрегации, безо всякого движенья к цели. И лучшим считал кормиться здесь у этого дворянина, на покое тем временем раскрывая моя книги и кое чему учась у этих отцов – соседей в Черее я у о. Феодора, – с тем, чтобы, когда уже буду в каком-нибудь месте, удобном для учения, епископ получил приказание выдать мне оставшиеся у него деньги, которые он иначе засчитал бы мне в одежду. И потому, наконец, что я почти уже пришел в отчаяние с человеком неподвижным никакими доводами и уподобляющимся более Радаманту, чем епископу. Все, кто испытали его управление, жалуются на его строгость. Нет здесь недостатка в священниках, как он жаловался в Риме, но его строгость причиняет этот недостаток. У него было одно время нанято восемь священников на жаловании, как мне сообщено, и шестеро из них скоро ушли, не будучи в состоянии выносить такой строгости. Ибо если кто не был налицо для совершения обедни, как раз в то время, как он назначал, то – беда; а если хотел служить немного раньше, он приказывал, уже облаченному, отойти от алтаря. Иному, уже служащему, он приказывал, через слугу своего, говорить медленнее или более тихим голосом, другому – громче и т. д. Итак, скорей надо удивляться, что я так долго ждал и пребывал с ним, пока своими глазами не узнал всего положения, – хотя мне еще в Варшаве архиепископ Золотой и епископ холмский предсказывали, что я у него не получу никакого утешения, ибо де им известны его нравы. Это я в сам мог видеть и или остался бы в Варшаве, или ушел бы со владыкой холмским, если бы я не думал, что мне должно с постоянством досмотреть все до конца и если бы не надеялся на лучшее, желая более всего быть в соседстве с Московией.

Conclusio

Misericordiae Domini quia non sumus consumpti. Quod in hac tanta tentatione, qua me dominus Deus probat, non defecerim, mere tantum est gratia ipsius. Nec euim caro mea aenea est, ut ait Job et ut David, a fortitudine manus tuae ego defeci, in increpationibus, sic et mihi per meipsum omnino et magis deficiendum fuisset. Fidelis autem est Deus, qui non patitur teutari supra id quod possumus, sed facit etiam cum tentatione proventum, ut possimus sustinere. Unde puto hanc esse ultimatam probationem mei, et hanc tam fortem tentationem super me permissam, ut cogerer omnibus modis me commendare ad S. Cong-nis opem implorandam. Ut si me reiecerit S. Congregatio, argumento mihi sit, divinam Maiestatem nolle per me adeo abominandum peccatorem hanc rem tractari, et sic nulla re confecta, domum mihi sit redeundum, cum netura temporis, beneficii et nominis boni. Si vero S. Congregatio iudicaverit me esse iuvandum, tunc spero quod me serio fideliterque iuvabit et excellentius quam alias fecisset: et ipse in proposito opere cum spe boni successus pergere potero. Confidens in domino qui mihi hanc mentem indidit, quod spiritus eius bonus deducet me in terram rectam, et

educet de tribulatione animam meam. (fol. b.) Vestram vero A. R. Paternitatem rogo, ut ex his tantum illa seligat ad proponendum quae necessaria videbuntur, reservatis aliis ad respondendum obiectionibus. Tempus quoque rogo non sinat labi: sed si possibile fuerit, etiam antequam congregetur sacra, congregatio, si forte diu expectandum esset, haec alicui ex dominis cardinalibus exponantur. Studeat et ipsamet vestra paternitas personaliter coram sacra cong-ne referre: ipsa enim poterit hoc optime facere. Enixe quoque obsecro ut veniam tribuat huic tantae meae prolixitati, qua omnia confidenter enucleavi: et coeteris quae multa in hac scriptione peccavi. Spero quod hoc donabit homini extreme afflicto et perturbato. Ad haec V-ae A. R. P-ti, cum mei commendatione, veram felicitatem precor. 9 Aprilis 1647. Apud dominum Stephanum Galinski prope monasterium Cereia residentiam domini archiepiscopi Smolenscensis.

Modus ad me mittendi literas, S’inchiudano le lettere in una coperta (brevius enim haec italice quam latine explicantur) diretta al Mons-r Andrea Zloti, arcivescovo di Smolensco residente in Cereia: pregandolo che le mandi a me subito. Itein si copri questa con un’ altra coperta al mons-r nuntio in Varsavia, accioche egli (perche da Varsavia non corrono le poste in quà) raccomandi le lettere all’agente del sig-r sottocancelliero della Lituania ouero all’istesso sig-r sottocancelliero se vi sarà allhora in Varsavia; pregandolo che le voglia cito cito expedire in qua, perche egli hà qui li suoi beni, et hà singolare amicitia con questo sig-r arcivescovo. Mons-r nuntio con alcuna altra buona e presta maniera le faccia capitare a questo sig-r arcivescovo.

V. A. Rover. Paternitatis servitor promptus semper et obligatus Georgius Crisanius.

P. S. Dominus eriscopus Seniensis Petrus Mariani optime novit meum affinem Georgium Sandrich, et si quid ad illum dirigetur, secure mittet ad dictum Sandrich et meam matrem. Iterum obsecro V. A. R. Paternitatem ignoscat infinitis erroribus commissis contra omnis generis mediocritatem in his literis. Nulla nova de me perscribat versus matrem, sed tantum quod sim in bono loco in Polonia, et quod eius semper memor ero, etiam hinc; vel etiam omnino nihil scribat, praeter solam pecuniae directionem.

Nimis autem aveo scire utrum et quae vel quod ex suis operibus V. P. iam perfecerit, cuiusque tituli sit et argumenti. Audivi dominum Leonem Allatium conscripsisse omnia quaecunque inter Romanam et Graecam ecclesiam intercesserunt a principio usque hodie. Rogo perscribat mihi V. P. et si possibile erit aliquem de talibus auctoribus ad me mittere, commendet me domino Ingulo, ut ipse quaerat modum mittendi. Forte sciet modum etiam pro literis bonum P. Philippus Rutenus ad S. Sergium et Bacchum. Praecipue autem obsecro ut dominus Ingolus mihi curet mitti unum auctorem, il Demetrio duca di Moscovia, tragica descrittione: libellus parvus est, et post meum Roma discessum editus. Ex quo V. P. rogo ut mihi saltem orationem in suis literis descriptam mittat, quam introducitur ibi Demetrius ad suos habuisse pro unione commendanda. Hoc inquam saltem fiat, si totus libellus mitti nequit. Item legi extare in ecclesia S. Clementis alicubi circa amphiteatrum posita, epitaphium Constantini Cvrilli philosophi; quod si ibi extat, rogo V. P-em ut illud milii descriptum mittat. Habeo enim ipsius vitam antiquissime Glagolitice scriptam.

Rogo instet V. P. apud Emos dominos, ne videntur illis nimia ista 300 scuta quae nunc peto. Obsecro iuvent me nunc, et non different

auxilium, etiamsi illis aliquod dubium suborire posset, poterunt postea certificari: ne ego interea affligar, et tempus perdam. Conabor vero etiam biennio his 200 scitis, si ad me dirigentur, me sustentare: et tandem me etiam hic aliter iusinuare, ne sim sac. cong-ni gravis futurus. At a principio non possum, praesertim cum sim totus lacer. Die 19 Aprilis, praestiti juramentum de quo supra, coram domino агсhiepiscopo Andrea Zloti, et ideo mutavi ibi scriptionem. Libros quoque meos ubique in marginibus notatos, et non pauca manuscripta idem vidit, et testimonium de meo labore circa controversias et de iuramento per literas faciet.

Occasio pro literis haec sit certissima. Dirigat eas P. Filippus Rutenus Varsaviani ad patres Jesuita⁶⁸², more iam sibi solito. Ita tamen ut scribat, ne illas ipsi mittant ad dominum metropolitam, et ipse deinde huc; quod alias fit, sed nimium tarde proceditur. Igitur illi ipsas dent domino Emanueli Brestowski ad aulam regis degenti: qui rogetur ut eas per viam agentis domini vicecancelarii, ut supra, expediat citissime.

Заключение

По милосердию Господню, – мы не погибли. Что в столь великом искушении, которым испытывает меня Господь Бог, я не изнемог, – то это чисто только милость Его. Ибо и тело мое не медное, как говорит Иов, и, как говорит Давид: от силы руки Твоей я изнемог в роптаниях, – так и мне, самому по себе, совсем и тем более должно бы было отступить. Но верен Бог, не допускающий покушения свыше сил, но даже при искушении дающий успех, чтобы мы могли выдержать. Посему думаю, что это – мое последнее испытание и что это столь сильное искушение попущено на меня, чтобы я принужден был всеми способами обратиться к свящ. конгрегации с мольбою о помощи, – так что, если меня отвергнет свящ. конгрегация, то это будет мне доказательством, что Божие Величество не хочет через меня, столь ужасного грешника, вести это дело, и мне надо будет, ничего не совершив, возвратиться домой, с потерей времени, содержания и доброго имени. Если же свящ. конгрегация присудит помочь мне, то, надеюсь, она поможет мне сериозно и верно и превосходнее, чем делала бы при иных обстоятельствах, и сам я смогу шествовать в предположенном деле, с надеждой на добрый успех полагаясь на Господа, внушившего мне сию мысль, что Дух Его благий выведет меня на землю правую и изведет из скорби душу мою.

А вас, отец, прошу выбрать из этого письма только то к докладу, что покажется нужным, остальное сохранив для ответа на возражения. И времени также прошу не опускать, но если бы было возможно, то и до того как соберется свящ. конгрегация, если бы пришлось долго ждать, да будет это изложено кому-либо из владык кардиналов. Да постараетесь и сами вы лично перед свящ. конгрегацией: ибо сами вы могли бы это сделать лучше всего. Убедительно также прошу простить мне это многословие, с которым я раскрыл все доверительно, и прочие многие грехи в этом писании. Надеюсь, что вы дадите это прощение человеку крайне удрученному и смятенному. За сим, вручая себя вам, молю вам истинного счастья. 9 апреля 1647. У господина Степана Галынского близ монастыря Череи, резиденции архиепископа смоленского.

Способ посылать мне письма⁶⁸³. Пусть кладутся письма в одну обложку (скорее объяснить это по-итальянски, чем по-латыни), адресованную к Андрею Золотому, архиепископу смоленскому, живущему в Черее, – прося его вручить их мне тотчас. Далее эту обложку пусть покроют другой, с надписью к монсиньору нунцию в Варшаве, чтобы он (так как из Варшавы не ходит сюда почта) поручил письма агенту г-на подканцлера литовского или самому г-ну подканцлеру, если он будет в то время в Варшаве, прося его, да соблаговолит возможно скорее отправить письмо сюда, – так как у него есть здесь именья и он в особенной дружбе с этим архиепископом. Монсиньор нунций и каким-нибудь другим хорошим и скорым способом доставит их сему архиепископу.

Ваш, высокодостопочтенный отец, всегда готовый и преданный слуга Георгий Крижанич.

P. S. Епископ сенийский, Петр Мариани, отлично знает моего свойственника Георгия Сандрича (Sandrich) и, если что будет направлено к нему, надежно перешлет к сказанному Сандричу и к моей матери. Опять прошу вас, достопочтенный отец, простите бесконечные отступления против всякого рода умеренности, совершенные в этом письме. Не пишите моей матери никаких новостей обо мне, только что я на хорошем месте в Польше и что всегда буду помнить ее здесь; или даже и совсем ничего не пишите, а только, направьте деньги.

Но я весьма желаю знать, окончили ли, и какие или какое окончили вы из своих сочинений, и как его заглавие и содержание. Я слышал, что господин Лев Алляций описал все происходившее между римской и греческой церковью от начала и доселе. Прошу вас написать мне и если возможно будет послать кого из таких авторов, то попросить о. Инголи, чтоб изыскал способ посылки. Может быть знает хороший способ и для писем о. Филипп Русский у свв. Сергия и Вакха. А особенно прошу о. Инголи постараться прислать мне одного автора: «Il Demetrio duca di Moscovia, tragica descrittiono»: книжка маленькая и вышла после моего отъезда из Рима. И вас прошу списать оттуда и прислать в письме только речь, которую там Димитрий представлен говорящим к своим, рекомендуя унию: сделайте, говорю, только это, если нельзя послать всей книжки. Далее, я читал, что в церкви св. Климента, находящейся где-то возле амфитеатра, есть эпитафия Константина-Кирилла философа: если она там существует, прошу вас списать ее и прислать мне. Ибо у меня есть житие его, в глубокой древности написанное глаголическими письменами.

Прошу вас, отец, настойте перед оо. Кардиналами, чтоб не казались им чрезмерными эти 300 скуди, которых я теперь прошу. Умоляю их помочь мне теперь и не откладывать помощи: если даже могло бы возникать у них какое-нибудь сомнение, то могут после удостовериться, чтоб мне не быть пока в удручении и не терять времени. Попробую же даже втечение двух лет содержать себя на эти 200 скуди, если они будут мне присланы, и наконец и здесь иначе пристроиться, чтобы не быть затем в тягость свящ. конгрегации. Но сначала не могу, особенно, когда я весь износился. 19-го апреля я принес клятву, о которой выше, перед владыкой Андреем Золотым, и для того изменил там написание. Он видел также мои книги, повсюду с заметками на полях, и не мало рукописей и письменно даст свидетельство о моих трудах относительно полемики и о клятве.

Случай для писем самый верный – такой: пусть отправляет их о. Филипп Русский в Варшаву к оо. иезуитам, обычным своим способом, но написав, чтоб они не посылали письма к митрополиту, а тот уже сюда (так обыкновенно делается, но идет слишком долго), а пусть отдают письма господину Эммануилу Брестовскому, живущему при дворе короля, и попросят его отправить как можно скорее через агента г-на вице-канцлера, как сказано выше.

Testimonia

Nos Martinas Bogdan Dei et Apostolicae sedis gratia episcopus Zagabriensis notum facimus qualiter nos ad denominationem et praesentationem nobis per literas suas decenter factam, judicis ac juratorum senatorum, liberae regiae civitatis Varasdinensis, uti parochianorum ecclesiae S. Nicolai in dicta civitate fundatae, Rev. D. Geor. Krisanich, canonicum praefatae ecclesiae nostrae Zagabriensis, praemisso examine et praestito juramento instar aliorum parochorum, in confirmatione praestari solito, auctoritate nostra episcopali, pro parocho praelibatae ecclesiae S. Nicolai per bireti nostri capiti illius impositionem, destinavimus, misimus et mittendo confirmavimus; dantes ac concedentes eidem etc. etc. Datum Zagabriae die 26 Maii anno Domini 1645. Idem Martinus episcopus, (sig.)

Civitatis Varasdin

Nos Nicolaus Chyangiek judex, et coeteri jurati senatores liberae regiae civitatis Varasdien, universis et singulis praesentium notitiam habituris notum facimus et testamur: harum nostrarum ostensorem adm. R. in Chr-o P-rem D. Georgium Krisanich, almae ecclesiae Zagabriensis canonicum, in hac civitate nostra Varasdiensi parochum nostrum fuisse, muniaque ofiicii sui summa cum diligentia, et vigilantia obivisse, inque cura animarum audiendisque confessionibus potissimum hoc iam praeterlapso pestilentis contagionis periculoso tempore, sedulum extitisse, suoque officio in omnibus satisfecisse; ac toto temporis inter nos transacti decursu, eundem cum laudabili vitae morumque integritate et absque cuiusvis notae naevo vixisse, nec ullam nobis ct civibus nostris contra se conquerendi ansam praestitisse. Et quamvis in ulteriori parochiae nostrae administratione, opera et stadium dicti domini Georgii Krisanich nobis grata et accepta essent, attamen cum certis de causis a nobis avocaretur, eundem pacilicc et benevole dimisimus: universos et singulos ad quos venerit, etiam atque etiam rogantes, ut eundem dominum G. Kr. amore, benevolentia, favore, patrocinioque suo amplecti eiusdemque promotioni studere velint et dignentur; tanquam viri vitae, morumque integritate conspicui. In quorum fidem et testimonium has ei lileras nostras testimoniales, sigillo istius civitatis minori authentico munitas dandas duximus. Datum Varasdini die 19 Maii 1646.

(sig.) Stanislaus Simonich eiusdem liberae regiae civitatis Varasd. jurat. notarius.

Свидетельства

Мы, Мартин Богдан, Божиею и Апостольского престола милостию епископ загребский, извещаем, что мы, согласно избранию и должным образом письменно сделанному нам представлению судьи и присяжных сенаторов вольного королевского города Вараждина, как прихожан церкви св. Николая, основанной в сказанном городе, – дост. г. Георгия Крижанича, каноника вышеназванной нашей загребской церкви, по испытании и принесении присяги (обычно приносимой приходскими священниками при утверждении), епископскою нашею властью назначаем, посылаем и, посылая, утверждаем приходским священником вышеназванной церкви св. Николая, возложением нашего бирета на главу его; подавая о уделяя ему же и т. д. Дано в Загребе, дня 26-го мая, лета Господня 1645. Он же Мартин епископ. (Печать).

Города Вараждина

Мы, Николай Chyangiek (Чианжек?), судья, и прочие присяжные сенаторы вольного королевского города Вараждина, всем и каждому, кому сие станет ведомо, извещаем и свидетельствуем, что предъявитель сего, высокодостопочтенный во Христе отец Георгий Крижанич, каноник матери церкви загребской, был в этом нашем городе Вараждине нашим приходским священником и исполнял обязанности своей службы с высшим прилежанием и бдительностью, а в попечении о душах и в выслушивании исповеди, особенно в сие, протекшее уже полное опасности время чумной заразы, был прилежен и во всем удовлетворял своей обязанности; и что во все течение времени, проведенного среди нас, он жил с похвальной беспорочностью жизни и нравов, без малейшего пятна, и не дал нам и согражданам нашим никакого предлога к жалобе. И хотя в дальнейшем управлении нашим приходом труд и старания названного о. Георгия Крижанича нам были бы дороги и приятны, однако, так как он по известным причинам отозван от нас, то мы мирно и благорасположенно отпускаем его, всех и каждого, до кого сие дойдет, еще и еще прося, дабы, приняв означенного о. Георгия Крижанича в свою любовь, благорасположение, милость и покровительство, соблаговолили и удостоили споспешествовать движению его вперед, как мужа замечательного по беспорочности жизни и нравов. В удостоверение и свидетельство чего постановили мы дать ему эту нашу удостоверительную грамоту, снабженную подлинной меньшей печатью сего города. Дано в Вараждине, мая 19 дня 1646.

(Печать). Станислав Симонич, того же вольного королевского города Вараждина присяжный нотарий.

Collegii Graecorum Romae

Tarquinius Gallictius⁶⁸⁴ Soc. Jesu, collegii Graecorum in Urbe rector. Ut eorum, qui pietatis ac religionis incensi studio ad nos accedunt, nostraeque curae ac diligentiae committuntur, quantum in nobis, honori ac dignitati consulamus, his literis fidem facimus ac testamur rev-um atque honestum virum Georgium Crisanium Croatum dioecesis Zagabriensis sacerdotem in hoc Almae Urbis Graecorum collegio convictorem, ac S. Gong, de propaganda fide fuisse alumnum, ibidemque sac. theologiae per diligentem operam ac studium impendisse. In avita vero maiorum nostrorum fide, ac religione, in vitae moribus, in sacerdotali integritate ac variis pietatis exercitationibus ita se tractasse, ut et nobis carus semper extiterit et patriae non mediocri emolumento futuras speretur. Quamobrem cum nunc in patriam ipsam proficiscatur, ut suos in vineam Domini conferat labores, nos, qua illum benevolentia nobiscura morantem complexi sumus, eadem discedentem paterne prosequimur, atque omnibus, ad quos pervenerit, in domino commendamus. In quorum fidem has literas manu nostra subscriptas, solitoque collegii sigillo obsignatas dedimus Romae apud S. Athanasium die 22 mensis Septembris 1642.

Tarquinius Gallutius collegii Graecorum in Urbe rector, (sig.)

Греческой коллегии в Риме

Тарквиний Галлутий, иезуит, ректор Греческой коллегии в Риме. Дабы по мере средств наших заботиться о чести и достоинстве тех, кои, возгорев ревностью благочестия и религии, приходят к вам и вверяются нашей заботе и попечению, сею грамотою удостоверяем и свидетельствуем, что достопочтенный и честной муж, Георгий Крижанич; хорват, священник епархии загребской, был сожителем в этой Греческой коллегии, в Городе-Матери, и питомцем свящ. коллегии Пропаганды веры, и занимался там свящ. богословием со тщательным трудом и рвением. А в дедовской вере и религии предков наших, в нравах жизни, в беспорочности священства и в различных благочестивых упражнениях так себя вел, что и вам был всегда дорог и, есть надежда, будет не малой опорой отечеству. Посему так как ныне он отправляется в самое отечество, дабы принести свои труды в виноградник Господень, мы, каким благоволением обнимали его в пребывании с нами, таким же отечески сопровождаем его при отходе, и всем, к кому он придет, поручаем в Господе. В удостоверение чего сию грамоту рукою нашею подписанную и обычной печатью коллегии припечатанную, дали мы в Риме у св. Афанасия, сентября 22 дня 1642 г.

Тарквиний Галлутий ректор Греческой коллегии в Риме. (Печать).

Congregationis ex collegio Graecorum

Pater David monachus ordinis S. Basilii et Nicolaus Logtheta⁶⁸⁵ sacerdos graecus, assistentes. Cum R. D. Georgius Crisanius sacerdos integerrimus et huius nostrae congregationis praefectus, ex Urbe discedat, nostrarum partium esse censuimus, testificari eum non solum graecam hanc nostram sodalitatem frequentasse, sed etiam in ea, quae sunt sodalium omnium, magna cum pietatis et christianarum virtutum laude obiisse. Hortamur proinde etc. etc. Romae in oratorio nostro, ad collegium graecum. Anno Incarnationis Dominicae 1644⁶⁸⁶, mense septembre die 22.

Tarquinius Gallutius rector collegii graecorum (sig.). P. David Nicolaus Logotheta. Petrus saracenus a secretis.

[alia manu] Copias has quatuor superius scriptas esse fideliter

cum suis originabilibus desumptas et eadem originalia autentica extare apud R. D. Georgium Crisanium testor ego infrascriptus. Praeterea idem Georgius Crisanius petit a me ut exaudirem ipsius quoddam iuramentum quod ille me annuente tactis sacris bibliis die 19 aprilis 1647 fecit in haec verba: Ego G. C. iuro et affirmo quod ego illud, ad quod faciendum per R. D. Ingolum me Sacrae Congregationi obtuli, in quantum reminisci possum, sincèro corde et absque omni aequivocatione sicut erga meos superiores⁶⁸⁷... Ita me Deus adiuvet et haec sancta Dei evangelia. Scriptum Cereiae 22 aprilis 1647. Andreas Kwasniasky Zlotii archiepiscopus Smolenscensis m. pr. .

(fol. 618. b.) [manu Crisanii] Informatio et supplicatio super episcopatu Valachico in dioecesi Zagabriensi fundato, per R-mum Benedictum Vinkovich episcopum Zagabriensem, Sacrat-mae Caesareae Maiestati missa, pro collatione eiusdem episcopatus catholico fienda. Et parti adversae ad respondendum, extra data.

Beatae reminiscentiae Ferdinandus secundus Romanorum imperator uti rex Hungariae et Sclavoniae unum novum episcopatum sub nomine Vrataniensis in regno Sclavoniae et dioecesi Zagabriensi, inscio R-mo Francisco Ergelio pro tunc episcopo Zagrabiensi existente, inconsulto archiepiscopo Colocensi, eusdem metropolitano, primate quoque in spiritualibus Hungariae, pro Rascianis alias Valachis nominatis, in confiniis regni Sclaroniae residentibus, graecoque ritu utentibus, et in schismate ac erroribus Graecorum existentibus, fundaverat. Eundem episcopatum certo cuidam Valacho, monacho Basiliano, Maximo Pietrovich denominato, contulerat: ubi apparuit ex donatione praetactae Sac-mae Caes-ae Maiest-is superinde emanata, et per modernum episcopum Zagabriensem anno 1630 visa et lecta.

His⁶⁸⁸ Maximus, monachus alias ignarissimus, modo praemisso promotus, licet tempore solicitationis suae se esse catholicum et sub obedientia Romani Pontificis in unione Ecclesiae Catholicae persistere, et ab eodem Summo Pontifice, confirmationem petere velle asseruisset (nam alias nec episcopatus iste novus, ab imperatore catholico fundato⁶⁸⁹ eidem collatus fuisset, nisi se ille catholicum esse affirmaret) ad obitum tamen usque in schismate Graecorum, una cum clero et populo, cui praefuit, haesit, erroresque graves contra orthodoxam fidem, tam ipse quam clerici et populi sui retinuerunt et adhuc retinent.

Etenim nullam obedientiam Romano Pontifici exhibuit neque ah eodem confirmationem accepit: imo post acceptam a Sacr-ma Caes. Maiestate donationem, in Turciam proficiscens, ab archiepiscopo quodam Bulgariae et Serviae, alias schismatico, consecrationem et confirmationem obtinuerat, illique se subdiderat, ac obedientiam iuraverat; uti apparet ex literis a praedicto archiepiscopo eidem super consecratione et confirmatione datis. Qui quidem archiepiscopus eidem, non tantum super Valachos in dioecesi Zagrabiensi et regno Sclavoniae existentes, verum etiam super alios qui in Croatia et Styria, quique in Hungaria Taurini et Comarini residerent, potestatem et iurisdictionem dedit, quam et exercuit. Unde tam clerus, quam populus Valachicus in partibus praescriptis constitutus, et sub praetacto episcopo schismatico positus, praedictum archiepiscopum pro suo in spiritualibus superiore et patriarcha agnovit: et nunc etiam agnoscit.

Ex quibus bene pondatis, praeiudicium magnum fit Summo Pontifici Romano, primati etiam in spiritualibus Hungariae archiepiscopo Colocensi: in quorum territoriis antelatus archiepiscopus Bulgariae et Serviae schismaticus, modo praemisso exercuit; et exercebit si praedicto Maximo schismatico demortuo, successor schismaticus succedet.

Praeiudicium quoque tit mihi episcopo Zagrabiensi, ex hac novi episcopatus fundatione, eo quod in mea dioecesi, sine meo et praedecessoris mei scitu et consensu contra canones sit erectus, episcopusque eidem schismaticus prefectus. Id enim immediate pugnat cum illo canone. Extra, de officio jud. ord. cap. Quoniam in plerisque etc. Qui est huiusmodi etc. etc. etc. vide ibi.

Praeiudicum denique fit religioni catholicae in eo, quia per talem episcopatum et episcopum schismaticum in dioecesi Zagr. alias catholica fundatum, schisma Graecorum propagatur. Nam memoratus episcopus sub anathemate, et mulcta etiam, suos Valachos in schismate conservat, nec quemquam illorum catholicum fieri permittit.

Ad haec nostros catholicos in medio Valachorum existentes, iidem nunc his nunc illis modis in schisma pertrahunt: signanter autem repudiis. Nam praedictus schismaticus episcopus, cum suis sacerdotibus repudia inter coniugatos facile admittit. Quod videntes multi simplices catholici, levi de causa uxores legitimas deserant, et in medium Valachorum convolant, atque ibi aliam uxorem, priore viva derelicta, ducunt et schismatici evadunt. Uxores pariter multorum catholicorum legitimos viros relinquentes, ad Valachos confugiunt, et aliis viris, prioribus legitimis postpositis, nubunt, schismaque saepe cum ritu illorum assumunt. Demum catholicos in medio ipsorum commorantes, ad festa sua iuxta vetus calendarium servanda, etiam mulctis adigunt.

Quae omnia et singula, cum pro muneris et officii ratione saepius trutinassem, deque remedio ad tollenda memorata praeiudicia, et ad convertendos praedictos Valachos, cogitassem; ut tandem intentum meum aliquando consequi possem, ad Vestram Sacratissimam Maiestatem recurrandum duxi. Quotenus divina opitulante gratia, ac adiutorio V-ae Sac-mae Maiestatis interveniente, dioecesis haec a schismate liberaretur, et praedicti Valachi ad gremium S. Matris Ecclesiae Catholicae, et Summi Pontificis obedientiam, aliquando deducerentur, ad quod sequentia media adhibenda extarent.

(fol. 619). Posteaquam praedictus schis. episcopus iam sit mortuus et episcopatus Valachicus vacaret, V. S-ma Maiestas eum catholico conferre dignetur et quidem talis⁶⁹⁰ qui linguam Valachicam et literas sciret, habitum talem deferret qualem episcopi Valachorum deferunt, ceremonias et ritus illorum sciret, et scientiam sufficientem haberet, qua posset illos ad articulos сhristianae fidei et pietatis exercitia instruere.

Talis (ut mihi bene constat) imprimis occurrit Fr. Raphael Levakovich, Croata, ordinis divi Francisci Minor. Observ. vir religiosus, de natione et ecclesia Illyrica bene meritus, Summo Pontifici et V-ae Ser-mae M-ti novus. Novit enim perfecte linguam Valachicam et scripturam illyricam, ceremonias quoque et ritus Valachorum scit et sufficientem doctrinam habet. Habitum vero qualem episcopi Valachorum deferunt cum dispensatione Summi Pontificis deferre posset, ob quem etiam citius a Valachis acceptaretur et magis amaretur. Talis etiam altera persona occurrit R-dus Georgius Krisanich canonicus Zagrabiensis pro praedicto episcopatu administrando vir sufficiens, qui etiam linguam Valachicam imo et Graecam praeter Italicam et Germanicam bene calleret. Ex praemissis duobus alterum V. S. M. eligere, ac Valachis pro episcopo in nomine Domini praeficere dignetur. Cum conditione tamen in praecitato canone apposita, ut is vicarius sive suffraganeus (quoad ritum Graecorum) ordinarii episcopi Zagrabiensis vocetur, eique sit obediens. Nam praecitatus canon prohiberet, unam dioecesim duos episcopos habere absolutos: ne duo capita veluti monstrum quoddam haberet.

Talis episcopus catholicus ex praescriptis personis constitutus, pro protectione et assistentia, V-ram S. Maiestatem, generales confiniorum Sclavoniae et Croatiae, et capitaneos, cum sint omnes catholici, item catholicos Sclavones et Praedaucios in medio Valachorum raixtim commorantes haberet.

Pro intertentione autem, idem episcopus catholicus haberet stipendium illud, quod iam mortuus episcopus valachus a camera graecensi habuit. A Valachis quoque et Praedauciis auxilium successu temporis habere posset.

Dicet fortasse quispiam, si Valachis episcopus catholicus praeficeretur, fore ut Valachi tumultuentur, et ex tumultu illorum Deus scit quid eveniret. Sed tumultus Valachorum exinde non est timendus, primo quia ritus illorum non tolleretur, neque tolli deberet statiam⁶⁹¹ a principio, sed potius purgatis ex illo erroribus pati deberet eo usque donec ad articulos fidei catholicae instruentur et filii eorum fidem catholicam cum literis latinis imbiberent. Secundo non est timendus tumultus, nam Valachi verbum divinum a catholicis sacerdotibus annunciatum libenter audiunt: et sacerdotes suos ignaros pronuntiant, eosque parvi faciunt, ideo quod ipsis verbum Dei ob ignorantiam non annuntiarent. Tertio, tumultuatio Valachorum facile sedari posset, etiamsi quam moliri vellent.

Quod si uni ex praemissis duabus personis praetactum episcopatum V. S. Maiestas conferre recusaret, sed potius Gabrielem Valachum Basilianum alias schismaticum et in multis apud me de haeresi accusatum, a Valachis autem commendatum, promovere voluerit, illum сum conditione tali promoveat. Ut sit prius catholicus, Pontifici una cum clero suo subiectus, et ut ab illo confirmationem et consecrationem accipiat. Alias V. S. Maiestas uti prius⁶⁹² et catholicus princeps praedicto Gabrieli a fide catholica alieno, episcopatum in dioecesi Zagrabiensi catholica fundatum, salva sua catholica conscientia conferre nequit.

Praescripta, si V. S. Maiestas iu effectum deducere dignabitur, multa bona exinde sequentur. Nam dioeces. Zagr. a schismate Graecorum eliberabitur, Valachi ad fidem catholicam convertentur. Conversi vero imprimis Domino Deo, tandem V-ae S. M-ti ad extremum patriae fideliores reddentur. Quod idem Dominus Deus sua sancta gratia faxit.

Конгрегации из Греческой коллегии

О. Давид, монах ордена св. Василия, и Николай Логофет, священник грек, ассистенты. Так как достопочтенный господин Георгий Крижанич, священник беспорочнейший, и префект этой нашей конгрегации, уходит из Рима, мы сочли своим долгом засвидетельствовать, что он не только посещал это греческое наше товарищество, но также принимал участие в том, что надлежит всем товарищам, с достохвальным благочестием и христианскими добродетелями. Итак, просим и т. д., и т. д.: В Риме, в оратории нашей, при Греческой коллегии. В год от воплощения Господня 1644, месяца сентября 22 дня.

Тарквиний Галлутий ректор Греческой коллегии (печ.). Отец Давид, Николай Логофет, Петр Сарацин секретарь(?).

(Другой рукою). Что эти четыре вышеписанные копии списаны с подлинным верно и что подлинные оригиналы находятся у достопочтенного господина Георгия Крижанича, свидетельствую я, нижеподписавшийся. Кроме того, тот же Георгий Крижанич попросил меня выслушать некую его клятву, которую он, с моего согласия, принес, коснувшись священной Библии, апреля 19 дня 1647 года. Я Г. К. клянусь и подтверждаю, что я то, на совершение чего вызвался перед священной конгрегацией, через посредство достопочтенного о. Инголи, – насколько могу вспомнить, от чистого сердца и без всякой двусмысленности, как по отношению к моим начальникам⁶⁹³... Так мне Бог да поможет и это святое Евангелие Божие. Писано в Черее, 22-го апреля 1647. Андрей Квашнин Золотой, архиепископ смоленский рукою собственной.

(Рукою Крижанича): Справка и прошение об епископстве валашском, основанном в епархии загребской, посланные священнейшему цесарскому величеству, достопочтеннейшим Бенедиктом Винковичем, епископом загребским – о том, чтобы вручить это епископство католику – и виданные противной стороне для ответа.

Блаженной памяти Фердинанд II император Римский, в качестве короля Венгрии и Словении, основал одно новое епископство, под именем вратанского в королевстве словенском и епархии загребской, без ведома достопочтеннейшего Франциска Эргелия, тогдашнего епископа загребского, не посоветовавшись с архиепископом колошским⁶⁹⁴, его митрополитом и примасом Венгрии в духовных делах, – основал для расциян (Rascianis), иначе называемых валахами, живущих в пределах королевства Словенского, употребляющих греческий обряд и пребывающих в греческой схизме и заблуждениях. И отдал это епископство некоему валаху, базилианцу, по имени Максиму Петровичу, который и вступил в должность на основании грамоты, вышедшей с тех пор от вышеназванного священного цесарского величества, и просмотренной и прочтенной нынешним епископом загребским в 1630-м году.

Этот монах Максим, человек вообще весьма невежественный, возведенный сказанным способом, пока искал [этого сана], утверждал, что он католик и пребывает, под послушанием римскому первосвященнику, в единении с церковью католической и что от того же высшего первосвященника желает просить конфирмации (ибо иначе и новое это епископство, основанное католическим императором, не было бы вручено ему, если бы он не утверждал, что он католик); однако до самой кончины пребывал в греческой схизме, вместе с клиром и народом, во главе которого стоял, и как он, так и клирики, и народ его удержали и доселе удерживают тяжкие заблуждения против православной веры.

Ибо никакого повиновения римскому первосвященнику он не оказал и не приняли от него конфирмации, но, по получении пожалования от свящ. цесарск. величества, отправился в Турцию и получил посвящение и утверждение от некоего архиепископа болгарского и сербского, иначе – схизматика, ему подчинился и поклялся в послушании: что ясно из грамоты, данной ему вышеназванным архиепископом о посвящении и утверждении. И архиепископ этот ему не только над валахами, находящимися в епархии загребской и королевстве Словенском, но и над другими, живущими в Хорватии и Штирии, и над живущими в Венгрии таврийцами и комаринами – дал власть и право суда, которые тот и применял. Поэтому, как клир, так и народ валашский, находящийся в описанных пределах, и поставленный под властью вышеупомянутого схизматического епископа, признал и доселе признает вышесканного архиепископа, своим духовным владыкой (superior) и патриархом.

Если взвесить хорошо все это, – выходит великий ущерб римскому первосвященнику и духовному примасу Венгрии, архиепископу колошскому, на территории коих вышеназванный архиепископ Болгарии и Сербии, схизматик, распорядился, как сказано выше, и будет распоряжаться, если по смерти сказанного схизматика Максима наследует преемник – схизматик.

Ущерб выходит и мне, архиепископу загребскому, из основания этой новой епископии, тем, что она воздвигнута в моей епархии, без ведома и согласия моего и моего предшественника, в противность канонам, и назначен туда схизматик епископом. Ибо это прямо идет против следующего канона: Extra, de officio jud. ord. cap. Quoniam in plerisque etc. Qui est hujusmodi etc. etc. etc. – смотри там.

Ущерб наконец выходит и католической религии в том, что через такую епископию и епископа-схизматика распространяется греческая схизма в епархии загребской, вообще католической. Ибо упомянутый епископ анафемой и даже наказанием удерживает своих валахов в схизме и не позволяет никому из них стать католиком.

Вдобавок, наших католиков, живущих среди валахов, они то теми, то этими способами увлекают в схизму, особенно же разводами. Ибо вышесказанный епископ со своими священниками легко допускает разводы между бракосочетавшимися. Видя это, многие просетцы католики бросают законных жен на пустых основаниях, убегают в среду валахов и там берут другую жену, от живой первой, и становятся схизматиками. Равным образом жены многих католиков оставляют законных мужей, бегут к валахам, выходят замуж за других, пренебрегши прежними, законными мужьями, часто и принимают схизму вместе с их обрядом. Наконец, католиков, живущих среди них, они принуждают, порой и наказаниями, соблюдать праздники по старому календарю.

Не раз взвешивая все это вместе и порознь, по долгу обязанности и службы, и обдумывая средство для уничтожения сих ущербов и для обращения названных валахов, я, наконец, чтобы сколько-нибудь быть в состоянии достичь своего намерения, счел нужным прибегнуть к вашему священнейшему величеству, дабы, Божьей споспешествующею милостью и с помощью вашего священнейшего величества, моя епархия освободилась от схизмы, а названные валахи вернулись бы наконец в лоно святой матери, католической церкви, и к повиновению верховному первосвященнику, для чего можно было бы применить следующие средства;

Когда вышесказанный схизматический епископ умрет и епископия Валашская будет вакантна, да удостоит ваше свящ. величество вручит ее католику, и притом такому, который бы знал язык и письмена валашские, соблюдал бы внешний вид такой, как у епископов валашских, знал бы их церемонии и обряды и имел бы достаточно знания, чтоб наставлять их в статьях христианской веры и в упражнениях благочестия.

Таким (как мне хорошо известно) первым приходит на мысль брат Рафаил Леванович, хорват, монах ордена св. Франциска-минорит, заслуженный перед народом и церковью иллирийской, но неизвестный верховному первосвященнику и в. свящ. величеству. Он в совершенстве знает валашский язык и иллирийское письмо, знает и церемонии и обряды валахов и достаточно учен. А иметь внешний вид такой, как у епископов валашских, он мог бы с разрешения верховного первосвященника, и за это еще скорее был бы принят валахами и более был бы любим ими. И другое такое лицо приходит на мысль: дост. Георгий Крижанич, каноник загребский, муж годный для управления сказанной епископией, так как он был бы искусен и в языке валашском и греческом, кроме итальянского и немецкого. Да удостоит в. св. в. выбрать одного из двух вышеназванных и назначить валахам в епископы во имя Божие. Но однако с условием, приложенном в вышеприведенном каноне, чтоб он назывался викарием или суффраганом (для греческого обряда) ординарного епископа загребского и оказывал бы последнему повиновение. Ибо вышеприведенный канон возбранял бы одной епархии иметь двух независимых епископов, чтоб не было у нее двух глав, словно у какого-то чудовища.

Такой католический епископ, назначенный из вышеписанных лиц, имел бы защиту и помощь в в. св. в – ве, в генералах и капитанах пределов словенских и хорватских, так как они все католики, и в католиках словенцах и предауциях, живущих в перемежку среди валахов.

А на содержание свое этот католической епископ имел бы то жалованье, которое уже получал из грацкаго казначейства⁶⁹⁵ умерший епископ валашский. А также от валахов и предауциев он мог бы иметь вспомоществование с течением времени.

Скажет, пожалуй, кто-нибудь: если дать валахам католического епископа, то валахи заволнуются, а из волнения их Бог знает, что может произойти. Но волнения валахов из-за этого не надо бояться, во-первых, потому, что обряд их не был бы отнят и не должен бы быть отнят тотчас, с начала, но скорее следует, очистив в нем заблуждения, терпеть его до тех пор, пока они наставятся в статьях католической веры, в дети их вспоятся католической верой вместе с латинскими письменами. Во-вторых, не надо бояться волнения потому, что валахи охотно слушают Божие слово, возвещаемое католическими священниками, и громко говорят о невежестве своих священников и мало ценят их за то, что те, по невежеству своему, не возвещают им слова Божия. В-третьих, волнение валахов легко могло бы быть усмирено, даже если бы хотели они затеять таковое.

Потому, если в. св. вел-во отказались бы дать вышеупомянутую епископию одному из двух вышесказанных лиц, но скорее бы пожелали возвести Гавриила валаха, базилианца, иначе схизматика, и обвиненного передо мною во многих ересях, а валахами рекомендуемого, – то да возведете его при таком условии: пусть станет прежде католиком, подчиненным, вместе с своим клиром, первосвященнику, и пусть от него получит конфирмацию и посвящение. Иначе ваше св. вел., как (первый?) и католический государь, не можете, не нарушив своей католической совести, отдать епископство, основанное в католической загребской епархии, вышесказанному Гавриилу, чуждому католической веры.

Если в. св. в-во удостоите осуществить вышеписанное, то отсюда последует много доброго. Ибо епархия загребская высвободится от греческой схизмы, валахи обратятся к католической вере. А обратившись, они станут более верными, во-первых, Господу Богу, затем в. св. вел-ву, наконец отечеству. Что да совершит Господь Бог Своею святою милостью.

Confutatio suprascriptae supplicationis per sollicitatorem fratris Gabrielis Basiliani

A beatae reminiscentiae Ferdinando secundo erectum episcopatum Vrataniensem in dioecesi Zagrabiensi, pro populo in ritu graeco existente, dependentiam aliquam iurisdictionis sive ecclesiasticae sive civilis habere ab episcopatu Zagrabiensi, nullo titulo, nullo praetextu, nullo S. C. M-is diplomate R-mus episcopus praestare potest. Sed idem bea. rem. Ferd. II praedictum episcopatum reliquit et contulit sub dependentia a summo pontifice vel nuntio apostolico.

Piae mem. Maximus loci praefati episcopus ab R-mo ep-o Zagr. schismatis calumnia plus quam audacter lacessitur. Neque enim fieri poterat, ut bea, mem. Ferd. II catholicae religionis promotor zelosissimus, episcopatum illum schismatico homini contulisset. Et amplius urget, ab eodem piae mem. Maximo episcopo publice coram nuntio apostolico fidei catholicae celebrata professio, cuius rei testes viros theologos Soc. Jesu religiosos ex collegio Viennensi adhuc superstites perducere sum paratus, praeterquam quod deberet haberi in actis nunciaturae Card. Paloltae.

Quod vero praefatus episcopus ordinationem ab episcopis Bulgariensibus schismaticis acceperit, in hoc poterat rationabiles causare difficultates, quominus pergeret Romam ad episcopos ritus graeci catholicos.

Aliunde etiam constat, posse omnes catholicos in necessitates, cum vitandis, sive sint schismatici sive non, modo sint rite ordinati, in sacris (f.-b.) communicare, si aliter fieri nequit. Concil. Constant, in extrav. Adest et bulla Clem. VIII anni 1595 quae ordinatis sive presbiteris sive episcopis schismaticis permittit omnem iurisdictionem ecclesiasticam et sacramentorum administrationem, dummodo ecclesiis reconcilientur, si sunt schismatici, per schismatis sive publicam sive privatam eiurationem.

Consecratio in episcopatum in quantum ab episcopis Bulgarien, nomine ut certius est schismaticis, propter timorem Turcarum, re tamen ipsa catholicis, petatur, ex hoc grande praeiudicium nec Summo Pontifici, nec archiepiscopo Colocensi, imo nullum, pensatis circumstantiis, resultat. Nemo enim nescit populum Valachum et rudem esse, et suorum antiquitatum tenacissimum, nam casu quo episcopus pro consecratione iret Romam, certo certius quod nec illum agnoscerent, nec ipse episcopus quamvis sanctissimus esset, sibi vitae suae securitatem suadere posset. Quamobrem consultius videtur esse, hanc praxim illis non esse violenter denegandam: ne maior animarum ab ecclesia catholica exoriatur abalienatio. Nam gutta cavat lapidem non vi, sed etc.

Bulla Pii V edita 1564… Sed vel maxime in Sicilia et in iis circa Phanum locis, ubi in praefata bulla recensiti errores et scandala viguerunt vel forte de facto vigent, ut ex illius contextu constat. Sanctissime enim a Pio V factum est dum abusum privilegiorum a Sede apostolica variis locis concessorum, per abrogationem corrigeret, omniaque loca, quae hactenus a iurisdictione ordinariorum episcoporum exempta fuere (ne haeresum vel scelerum pluvies a Graecis schismaticis ebulliens catholicum populum seu cohabitantem inficeret) ordinariis episcopis subiecit, eorumque iurisdictioni incorporavit. Per hoc tamen non evincitur quod catholicus episcopus graecus, sicubi eum in eadem dioecesi cum latino episcopo degere contingat, a latino episcopo in iurisdictione dependeat, sed bene a sede apostolica. Quinimo ut sub eadem bulla additur, quietus esse permittitur. Per hoc tamen non intendimus ut ipsi Graeci ab eorum graecanico ritu distrahantur, vel alias desuper quoquo modo per locorum ordinarios aut alias⁶⁹⁶ impediantur.

Verum est quod obiicitur si schismaticus episcopus ad hunc episcopatum daretur. Sed quia vir catholicus et conscientiae intemeratae est supponendum quod ad gremium catholicae ecclesiae erraticas oves multas sit perducturus.

Quod vero opponitur quasi defunctus piae memoriae episcopus communicationem civilem suis cum catholicis sub anatemate prohibuerit, et catholicam ecclesiam tanquam haereticam abhorrere suos docuerit, R-mus ep-us Zagr. nullum auricularem testem producere potest. Dato tamen et non concesso, successor eiusdem tacta non sequitur.

Repudia inquit inter coniugatos praefatus episcopus facile permittit, et catholicos latinos ad ritum graecanicum vi protraxit, aperta ne dicam in mortuum est iniuria. Testes sunt complurimi eum contrarium saepe praticasse, nam sicubi quod simile intellexit, si ecclesiastica potentia nequiverat, brachium saeculare adhibebat, et renuentes legitimum connubium ad idem redigebat. Ritum quod contingit, ut R-mus asserit, fieri potest quod fortasse servus vel ancilla suo domino morigerans ieiunia graecanica et festa de veteri calendario celebraverit; sed hoc non est mutare ritum, nisi lato modo. Imo nullus Valachorum suis servis hoc officium efficacius iniungere potest, siquidem in Valachia catholici ritus templa frequentia comparent, quae adire facile possunt.

Duo subiecta R-mus episcopus pro illo episcopatu proponit, fateor dignissima; unum R. religiosum P. Raphaelem Levacovich ord. S. Francisci, alterum R. D. Georgium Crisanich canon. Zagr. Quorum uterque est ritus latini presbiter. Verum ista mihi videntur esse impossibilia, ut et ritus mutetur, et in religioso professio maneat. Alteruter enim deberet et ordinis S. Basilii fieri religiosus (eum religio S. Basilii episcopatui graecanico sit annexa) et ritum latinum cogeretur deserere, contra Pii V bullam anno 1566, ubi distincte cavetur ne vel latinus graecum vel graecus latinum assumat ritum, vel sacramentorum administrationem, sed unusquisque intra sui ritus limites se contineat.

Obiicit adhuc R-mus ep-us Zagr. sibi ipsi difficultatem, eandemque exacte non solvit. Nempe si episcopus aliquis alius qui non sit a Valachis electus praeficiatur, timendam esse populi tumultuationem. Sicut enim multum in eo situm est, ut ad episcopi electionem vota affectusque ovium concurrant: ita multum interest ne oves animum a pastore avertant. Quod evenire facile potest, si is ingeritur qui non postulatur, et ut dicit, quod facile sedaretur, non est cum illis probandum.

Ad extremum R-mus episcopus Zagr. ad conditiones sese demittit, dicens si alterutri ex praefatis non conferatur episcopatus praenominatus tunc conferatur R-do religioso Gabrieli ordinis S. Basilii natione Valacho, ab omnibus Valachis per calculos electo: additis tamen his conditionibus. Prima, ut cum suo clero fidelis subiiciatur Summo Pontifici: secunda ut ab illo consecrationem et confirmationem accipiat. Prima conditio ex quo ille episcopatus fuit erectus, fuit practicata semper accuratissime: ut apparet ex praedecessorum consuetudine, qui professionem fidei catholicae nuntio apostolico deponebant, idemque imposterum observabitur. Jam conditio hactenus vix alicubi in usum emersit ut episcopus graeci ritus a latino, vel latinus ab episcopo graeci ritus consecraretur, ob difficultates quae maxime in hoc negotio exoriri solent, tum ob imperitiam ceremoniarum, tum ob linguae vel latinae vel graecae vel slavonicae inconcordiam.

Restat igitur Sacram Caes. Maiestatem per preces obsecrare, ut ex augustissimo caesarei iudicii subsellio, hanc controversiam inter R-mum episcopum Zagr. et inter fratrem Gabrielem definire: et dictum episcopatum non alii, nisi eidem F-ri Gabrieli conferre dignetur etc.

Quamquam Em-us Card. Capponius suo nomine scripserit ad me epistolam: non tamen audeo tantae maiestati per epistolam respondere. Quare V. A. R. Paternitas me excuset, et ipsa sit pro epistola. Supplicationem quoque scripsissem, sed eandem ob causam praetermisi, ne viderer epistolam scribere et nimium mihi praesumere. Illam, si opus erit, sciet V. A. R. Paternitas formare. Sicut etiam rogo, si consenserint Em-i domini illas literas commendatitias pro me scribi, de quibus supra: Vestra Paternitas illas formet. Item unam epistolam brevem gratias agendo huic nobili apud quem maneo, Stephano Galinski, formet Vestra Paternitas, eamque III-mo domino Ingulo ad subscribendum tradat, gratias scilicet agendo, quod me hospitio exceperit, non enim mihi id oberit.

Опровержение вышеписанного прошения поверенным брата Гавриила, базилианца

Чтоб воздвигнутое блаженной памяти Фердинандом II-м епископство вратанское в епархии загребской, для паствы, соблюдающей греческий обряд, имело какую-либо зависимость в юрисдикции, церковной ли, светской ли, от епископства загребского, – этого достопочтеннейший епископ не может доказать ни на каком основании, ни под каким предлогом, ни по какой грамоте е. ц. вел-ва. Но тот же блаженной памяти Фердинанд II-й оставил и отнес это епископство под зависимость верховного первосвященника или апостолического нунция.

Благочестивой памяти Максим, епископ вышесказанного места, более чем дерзновенно оскорбляем клеветою достопочтеннейшого епископа загребского о схизме. Ведь и не могло быть, чтобы блаженной памяти Фердинанд II, ревностнейший споспешествователь католической религии, вручил бы это епископство схизматику. И еще более убеждает в том исповедание католической веры, принесенное тем же благочестивой памяти епископом Максимом публично перед апостолическим нунцием, чему я готов привести доселе живых свидетелей – иезуитских монахов-богословов из Венской коллегии, кроме того, что это должно стоять в актах нунциатуры кард. Палотты.

А что вышесказанный епископ получил посвящение от схизматических болгарских епископов, в этом он мог сослаться на уважительные затруднения ему ехать в Рим к епископам греческого обряда.

И из другого источника известно, что все католики могут в необходимости, если иначе сделать нельзя, иметь общение таинств с избегаемыми, будь то схизматики или нет, лишь бы были по уставу поставлены. Concil. Constant. in extrav. Есть и булла Клим. VIII года 1595-го, которая дозволяет всякую церковную юрисдикцию и совершение таинств поставленным схизматическим пресвитерам ли, епископам ли, лишь бы примирились с церквами, если они схизматики, через публичное ли, частное ли отречение от схизмы.

Если посвящение на епископство испрашивается у болгарских епископов, по имени, как известно, схизматиков ради страха перед турками, а на самом деле католиков, то из этого не следует важного ущерба ни первосвященнику, ни епископу колошскому, и даже не следует никакого ущерба, если взвесить хорошо обстоятельства: ведь все знают, что народ валашский и необразован, и весьма держится своей старины; и в случае если бы епископ пошел для посвящения в Рим, вернее верного, что ни они его бы не признали, ни сам епископ, как ни был бы он свят, не мог бы быть уверен в безопасности своей жизни. Поэтому осторожнее будет, не отказывать им резко в этой практике, дабы не возникло бо́льшее отчуждение душ от католической церкви. Ибо капля точит камень не силой, а... и т. д.

Булла Пия V, изданная в 1564. «…но более всего в Сицилии и в тех местах вокруг Фано, где возымели силу заблуждения и соблазны (перечисленные в вышесказанной булле) или, может быть, фактически имеют силу» (как явствует из ее контекста). Святейшим образом поступил Пий V, когда, исправляя злоупотребление, отменил привилегии, данные от апостольского престола разным местам, и подчинил ординарным епископам и их юрисдикции все места, которые доселе были исключены из сей последней (дабы дождь ересей или злодейств от греческих схизматиков не заразил своею пеною католическую или смешанную паству). Но из этого не следует, чтоб католический греческий епископ, где придется ему жить в одной епархии с латинским епископом, зависел от последнего в юрисдикции; напротив, он зависит от апостольского престола. И даже как прибавляется той же буллой, он оставляется в покое: «сим мы не имеем в виду, чтобы сами греки отторгались от их греческого обряда или иначе сверх того каким-либо образом встречали помеху от местных ординарных епископов или от других».

Справедливо возражение против назначения схизматического епископа на это епископство. Но так как это католик и незапятнанной совести, то следует предполагать, что он многих заблудших овец приведет в лоно католической церкви.

А что выставляется, будто покойный благочестивой памяти епископ под анафемой воспретил своим гражданское общение с католиками, и научил своих отвращаться от католической церкви, как бы от еретической, – то достопочтеннейший епископ загребский не может привести тому ни одного лично слышавшего свидетеля. Но если даже, не поступаясь [в действительности] этим пунктом, не спорить в нем, то [во всяком случае] преемник не следует такому образу действий.

Разводы между супругами, говорит он, вышесказанный епископ легко дозволял и силой принуждал латинских католиков к греческому обряду; это – явная, чтоб не сказать [больше] несправедливость к мертвому. Свидетелей множество, что он часто делал обратное тому, ибо как скоро слышал что-нибудь подобное, то, если церковною властью не мог [достичь успеха], прибегал к светской руке, и опять возвращал к законному браку отвергавшихся оного. Что же касается обряда, как утверждает достопочтеннейший владыка, то возможно, что какой-нибудь слуга или служанка, угождая своему хозяину, соблюдали греческие посты и праздники по старому календарю; но это не значит переменить обряд, разве в широком смысле. И даже ни один валах не может с особенным успехом наложить такую обязанность на своих слуг, ибо в Валахии многочисленны храмы католического обряда, куда они легко могут ходить.

Достопочтеннейший епископ предлагает двух лиц для этого епископства, и признаюсь, весьма достойных: одного – достопочтенного о. Рафаила Леваковича, францисканского монаха, другого – достопочтенного господина Георгия Крижанича, каноника загребского, – оба священники латинского обряда. Но мне кажется невозможным делом и перемена обряда, а для монаха и сохранение [при этом] обета. Ибо и тот, и другой должен был бы стать монахом св. Василия (так как с грековствующим епископатом соединен базилианский орден), и был бы вынужден покинуть латинский обряд, против буллы Пия V-го 1566 года, где определенно запрещается принимать латинцу – греческий, а греку – латинский обряд или совершение таинств, но да пребудет каждый в пределах своего обряда.

Затем достопочтеннейший епископ загребский противопоставляет сам себе затруднение, которого и не разрешает удовлетворительно. Именно, что если поставить в епископы кого-нибудь другого, не избранного валахами, то следует опасаться народного волнения. Ибо как много значения в том, чтобы голос и любовь паствы участвовали в избрании епископа, так весьма важно, чтобы расположение овец не отвращалось от пастыря. А последнее легко может произойти, если введен будет человек непрошенный. А что он говорит о легкости усмирения, то этого нельзя утверждать с валахами.

Наконец достопочтеннейший епископ загребский нисходит до условий, говоря, что если вышеназванное епископство не будет дано одному из вышесказанных, то пусть будет дано достопочтенному о. Гавриилу, монаху базилианцу, по племени валаху, избранному всеми валахами подачей голосов, – но пусть будет назначен с такими условиями: во-первых, чтоб с клиром своим верно подчинился верховному первосвященнику; во-вторых, чтоб принял от него посвящение и конфирмацию. Первое условие, с тех пор, как воздвигнуто это епископство, всегда точнейшим образом соблюдалось, как явствует из обычая предшественников, приносивших исповедание католической веры перед апостолическим нунцием, и то же будет впредь соблюдаться. Но едва ли где-нибудь являлось доселе на свет условие, чтобы епископ греческого обряда был посвящаем латинским или латинский – епископом греческого обряда: в этом особенно возникают обыкновенно затруднения, как по неопытности в церемониях, так вследствие несогласия языка латинского с греческим или славянским.

Итак, остается умолять свящ. цесарское величество, да удостоите решить, августейшим цесарским судом, эту распрю между достопочтеннейшим епископом загребским и братом Гавриилом и дать сказанное епископство не иному, как тому же брату Гавриилу и пр.

Хотя преосвященнейший кардинал Каппони писал мне от своего имени, но я не смею отвечать письмом столь важной особе. Поэтому вы, высокодостопочтенный отец, да извините меня и сами да будете вместо письма. И прошение я написал бы, но не сделал этого по той же причине, чтобы не казалось, что я пишу письмо и слишком много о себе воображаю. Если надо будет, то вы, высокодостопочтенный отец, сумеете составить такое прошение. Точно также прошу вас, если владыки кардиналы согласятся дать о мне рекомендательные письма, о которых выше, то составьте их вы. Также одно краткое письмо благодарственное тому дворянину, у которого я теперь живу, Стефану Галынскому, составьте вы и дайте подписать о. Инголи, – именно, с благодарностью, что оказал мае гостеприимство, – что будет не бесполезно мне.

(Archives de la S. Congrégation de la Propagande. VII. Lettere di Polonia, Vallachia, Moldavia, Russia. Moscovia, Persia, Armenia, Soria⁶⁹⁷, Egitto, Etiopia e Barbaria 1647. № 64. Fol. 69)

Ill-mo e R-mo Signore e P-rone col-mo.

Mentre mi si dà occasione di far riuerenza à V. S. Ill-ma e R-ma, benefattore e protettore, lo fo uolentientieri (sic), tanto più che si tratta di dar testimonianza del Sig-r Chrisanio, che S. Sede Apostolica si è degnata di mandarlo in queste parti, per consolatione, et essempio de boni. Si che per non stendermi in parole, V. S. R-ma intenderà dalle sue lettere il suo stato, et li accidenti accaduti contro ogni speranza. Io intante confirmando quanto egli sa con la penna descriuere, ardisco insieme di raccomandarlo efficacemente alla pietosa prouidenza di V. S. Ill-ma, acciò si degni procurarli quel sussidio, che à tanto bono et essemplare operario se gli deue. Intanto V. S. Ill-ma uiua e felice, e riceua con grato animo questo ossequo di riuerenza, che le presto per la presente.

Di V. S. Ill-ma e R-ma. Varsania 4 Giugno 1647.

Seruitor humiliss-o e deuotissimo Andreas Flotius⁶⁹⁸ arehiep-us Smolescen. mp.

[tergo]

[manu Secretarli Ingoli]. Varsauia 4 Giugno 1647. L’ Arciuescouo latino. Raccomanda gl’interessi del Chrisanio. Responsum die 27 Augusti.

Светлейший и высокопочтеннейший синьор и досточтимейший патрон.

Так как мне предоставляется случай выразить почтение в. с. и в. синьории, благодетелю и покровителю, то я охотно это делаю, тем более, что дело касается свидетельства о синьоре Крижаниче, которого св. апостольский престол удостоил отправить в эти страны, в утешение и пример добрым. Итак, чтобы мне не распространяться в словах, в. в. синьория поймете из его письма его положение и случаи, происшедшие вопреки всякой надежде. Я, настолько же подтверждая, насколько он умеет описать помощью пера, осмеливаюсь вместе с тем рекомендовать его убедительно благочестивому промышлению в. с. синьории, дабы вы удостоили доставить ему ту поддержку, которая следует столь доброму и образцовому труженику. Между тем в. с. синьория здравствуйте в счастии, и примите приветливо то почтительное уважение, которое я приношу вам в настоящем (письме).

Варшава, 4 июня 1647. В. с. и в. синьории нижайший и преданнейший слуга Андрей Золотой, архиепископ Смоленск, рук. собств.

(На обороте, рукою секретаря Инголи: ) Варшава, 4 июня 1647. Латинский архиепископ. Рекомендует интересы Крижанича. Отвечено 27 августа.

(III. Polonia, Russia о Moscoyia. Volume 338, fol. 623)

Narratio de hodierno statu schismatis in Moscovia, facta anno 1647

Alexius qui nunc rerum potitus iu Moscovia, uatus anno 1629 optimae spei est princeps. Ut enim alia hic signa omittam, religioni ita addictus est ut nullam fere ecclesiam visitare praetermittat, in qua solemnius festum celebratur. Rimotiores⁶⁹⁹ etiam ecclesias visitat: sicut nobis praesentibus, pro festo S. Nicolai visitavit celebrem eius aedem sacram 18 leucis a Mosqua desitam, quod et anno praeterito fecit.

Praeter libros qui cantui in choro necessarii sunt, nullos alios hactenus habuerunt Mosci impressos. Joseph autem hodiernus Patriarcha, qui iam sexto anno praeest, coepit primus curare imprimi libros SS. Patrum, et controversisiicos. lnter quos notatu praecipue dignus est tomus qui continet maximas⁷⁰⁰ tam Photianorum, tam Luteranorum contra sedem D. Petri commenta. Primo enim tractatu nititur probare, Pontifices Romanos esse praecursores Antichristi, Secundo ponit hunc titulum, Collectio ex SS. Patribus, rerum ad fidem necessariarum, contra Deo-odiosos Latinos et alios haereticos. Nihil autem ibi est quod vel Mosci vel Sancti Patres composuissent, sed sunt tractatus aliquot Graecorum et Rutenorum schismaticorum, versi in linguam Sclavonicam et ante quadriennium impressi, solicitudine et studio praedicti Patriarchae. Et sunt repleti non solum odiosis, sed etiam obscoenissimis fabulis et mendaciis: quas Graecorum invidia adeo foedis verbis in Romanam Ecclesiam eructavit, ut nullum virum honestum, sed tantum cynicum aliquem decere possint: quare et narrationem illorum hic omittere cogor. Item imputani ibi Latinis 72 haereses, in quodam tractatu, inter quas una est, quod Latini illam patinam, ex qua canis comedit, aluant, ex eaque postea edant: alia, quod edant ranas: alia, quod plura sacrificia uno die celebrent in una ecclesia: et huiusmodi sunt etiam reliquae Graecorum stolidissimae cavillationes. Qua in re, si consideremus Graecorum sapientiam, adeo ab invidia victam et extinctam fuisse, ut non erubescerent talia delirare, in comparatione rudes Mosci veniam merebuntur. Item cum volumen illud sit multorum auctorum sunt in illo contradictiones, et ignorantiae palpabiles, et haereses. Unde fit ut putem non posse aliquem librum mendacem fortius confutari posse quam istum.

Proinde haec videtur esse non spernenda occasio, invitandi illam gentem ad fidem catholicam. Multis enim nominibus Sedes Apostolica habet nunc jus et modum corripiendo hunc Patriarcham: cur tot turpissimas calumnias a Graecis in illam confictas, non bene examinatas publicari fecerit. Quarum turpitudo toti illo populo per aliquem legatum tam liquido demonstrari potest, ut praedicta volumina conquisita publice concremarent.

Deinde notandum est, quod libri schismaticorum, multi sint editi lingua Russiaca: quos Mosci legunt, et reimprinumt. Catholicorum autem libri, qui oppugnant schisma, editi sunt vel Latina vel Graeca, vel Polonica lingua: quas Mosci ignorant. Hinc non est mirum si pereunt, cum abundent veneno et careant medicina. Quamobrem pro illis deberet fieri responsio in illa lingua, qua ipsorum libri impressi sunt. Et respondendum esset non solum ad praedicta sed etiam ad alia Graecorum deliria: manifestando ipsorum errores, contradictiones, invidiam, ignorantiam et similia. Sic enim periret apud Moscos ipsorum auctoritas.

Praeterea nullus adhuc liber, qui schisma oppugnat, etiam in Graeca vel Latina lingua prodiit ita per omnia sufficiens, sicut sunt variorum auctorum opera contra Luteranos et quale praesertim est opus Bellarmini. Omnes enim contra schisma editi libri vel sunt sine ordine scolastico, debitisque distinctionibus: vel non tractant de omnibus controversiis: sed vel de solis articulis fidei, vel de solis ritibus, idque etiam non de omnibus. Ordine igitur scolastico, distincte, breviter, et in lingua Sclavonica deberet quis omnia praedicta comprehendere, qui vellet operae praetium facere pro Moscis. Ad hoc autem deberent evolvi omnes Patres Graeci, et ex illis omnia usque ad unum dicta et argumenta recenseri, que sive contra schisma, sive pro illo citari possunt. Nam quousque omnia ita non exhaurientur, semper schismatici non erunt securi ad assentiendum veritati. Etiamsi enim illis multa Patrum dicta opponantur, existimant tamen illi plura et fortiora pro se in Patribus extare: et sic haerent in sua obstinatione. At si illis omnia Patrum in his materiis dicta, ante oculos per numerum ordinemque ponerentur, tunc jam facile facerent comparationem, et judicium perfectum, nec possent reluctare veritati.

Habent autem contradictiones tum in libris, tum in rebus. Nam si uno quodam volumine accusant nos quod dicamus animas Sanctorum jam esse in coelo: at in laudationibus suorum quorundam sanctorum, asserunt illos assistere coram throno SS. Trinitatis. In materia renovationis calendarii, arguunt Latinos ob non recte servata aequinotia; at in usu sibi contradicunt⁷⁰¹: ex tabella enim secundum quam illi horologia dirigunt, notavimus, quod observent aequinotia nobiscum plane ad punctum etc...

Haec omnia augere videntur occasionem propagandae ibi fidei: quanto enim plures contradictiones, ignorantiae, et huiusmodi facile confutabiles errores Graecorum scripto publicarunt: tanto facilior erit modus detrahendi larvam falsitati, tantoque efficacior vexatio, quae det illis intellectum. Hactenus dum Mosci religiose silebant de rebus fidei, videtur⁷⁰² penitus invium illuc iter veritati: nec facilior apud illos tractatio de fide quam apud Turcos. At nunc posteaquam evulgarunt hanc suam confessionem fidei et has calumnias contra veritatem: videntur ipsimet nos provocare ad certamen, et per hoc simul stravisse ad se viam veritati. Quam Dominus nobis et illis concedat, ad vitam aeternam.

(In margine alia manu) Osservazioni fatte l’anno 1647 in Moscovia in materia di religione da Don Giorgio Crisanio missionario della Sacra Congregazione.

Повествование о нынешнем положении схизмы в Московии, написанное в 1647 году

Алексей, который теперь достиг власти в Московии, родившийся в 1629 году, – государь, подающий лучшие надежды: чтобы не говорить здесь об остальных признаках этого, религии он до того предан, что не опускает посещать почти ни одну церковь, где совершается более торжественный праздник. Он посещает даже более отдаленные церкви: так при нас он ради праздника св. Николая посетил посвященный ему храм, находящийся в 18 верстах от Москвы, что он делал и в прошедшем году.

Кроме книг, необходимых для пения в церкви, никаких других до сих пор московитяне не имели печатных. Но нынешний патриарх Иосиф, который стоит во главе уже шестой год, первый стал заботиться о печатании книг свв. отцов и полемических. Между ними особенно заслуживает внимании книга, которая содержит величайшую ложь как фотиан, так и лютеран против престола бож. Петра. Именно в первом трактате делается попытка доказать, что римские первосвященники – предтечи антихриста; второму дано следующее заглавие: Собрание от свв. отец вещей, необходимых для веры, против богоненавистных латин и прочих еретиков. Но там нет ничего, что составили бы или московитяне, или свв. отцы, а есть трактаты некоторых греческих и русских схизматиков, переведенные на славянский язык и четыре года назад, напечатанные заботою и старанием вышеназванного патриарха. И они наполнены не только возбуждающими ненависть, но даже самыми безнравственными баснями и ложными вымыслами, которые «злоба греков изрыгнула на римскую церковь такими гнусными словами, что они не могут быть приличны никакому порядочному человеку», но разве какому-нибудь цинику, что меня побуждает опустить здесь и передачу их. Они также приписывают там в одном трактате латинам 72 ереси: между ними одна, что латины, вымывши чашку, из которой ела собака, потом сами из нее едят; другая, что они едят лягушек; иная, что совершают несколько литургий в один и тот же день в одной церкви; такого же рода и остальные глупейшие издевательства греков. Поэтому, если рассудить, что мудрость греков до такой степени побеждена и заглушена ненавистью, что они так бредят, не краснея, то по сравнению, грубые московитяне будут заслуживать снисхождения. Затем, так как эта книга принадлежит многим авторам, то в ней встречаются противоречия и осязательное невежество, и ереси. Оттого я думаю, что никакую лживую книгу нельзя опровергнуть сильнее, чем эту.

Поэтому не следует, кажется, пренебрегать таким случаем для привлечения этого народа в католическую веру. Ибо по многим причинам Апостольский престол имеет теперь право и способ, для того, чтобы поймать этого патриарха: зачем он приказал напечатать столько гнуснейших клевет, вымышленных греками на этот престол, хорошо их не проверив. Гнусность их может быть обнаружена перед всем этим народом каким-нибудь легатом так ясно, что они, собрав обыском указанные книги, сожгут их публично.

Затем следует заметить, что схизматических книг много издано на русском языке, и их московитяне читают и перепечатывают. Книги же католиков, которые борются против схизмы, изданы или на латинском, или на греческом, или на польском языке, а их московитяне не знают. Потому и не удивительно, что они погибают, когда изобилуют ядом и имеют недостаток в лекарстве. По этой причине, ради них должен бы быть дан ответ на том языке, на котором напечатаны их книги. И отвечать следовало бы не только на сказанное выше, но также и на прочие безумства греков, обнаруживая их заблуждения, противоречия, ненависть, невежество и тому подобное: таким образом пал бы их авторитет у московитян.

Кроме того, до сих пор не вышло ни одной книги, борющейся против схизмы, даже на греческом или на латинском языке, настолько удовлетворительной во всех отношениях, как труды различных авторов против лютеран, и особенно труды Беллармина. Именно все книги, изданные против схизмы, то написаны без схоластического порядка и должных различений, то рассуждают не обо всех спорных пунктах, но или об одних вопросах веры, или об одних обрядах, и то не обо всех. Следовательно, тот, кто хотел бы сделать что-либо достойное труда ради московитян, должен был бы охватить все, сказанное выше, в схоластическом порядке, раздельно, кратко и на славянском языке. Но для этого нужно бы изучить всех греческих отцов и, извлекши из них все до одного изречения и аргументы, которые можно цитировать или против схизмы, или в ее пользу, их обсудить. Ибо, пока все таким образом не будет исчерпано, никогда схизматики спокойно не согласятся с истиной. Ведь, если даже против них выставить много изречений отцов, они все-таки думают, что у отцов осталось еще больше доказательств, и более сильных, в их пользу: и таким образом коснеют в своем упорстве. Но если бы все изречения отцов по этим предметам были поставлены перед их глазами по счету и по порядку, тогда они уже легко сделали бы сравнение и полное суждение и не могли бы противиться истине.

Но как в книгах у них есть противоречия, так и на деле. Обвиняя нас в одной книге, что по нашим словам, души святых уже находятся на небе, сами они в похвалах некоторым своим святым утверждают, что святые предстоят перед престолом Пресв. Троицы. По предмету обновления календаря они обличают латинян в неточном соблюдении равноденствий, но на деле они себе противоречат: именно из таблицы, по которой они располагают свой счет часов, мы заметили, что они наблюдают равноденствия точь-в-точь одинаково с нами, и т. д.

Всем этим, кажется, увеличивается удобство случая для распространения там веры: ведь чем больше опубликовали они противоречий, невежества и таких легко опровержимых заблуждений греков, тем легче будет способ снять маску со лжи и тем действительнее старание вразумить их. До сих пор, пока московитяне благоговейно молчали о предметах веры, путь к ним для истины казался совершенно непроходимым, и не легче было у них рассуждать о вере, чем у турок. Но теперь, после того как они обнародовали это свое исповедание веры и эти клеветы против истины, они, по-видимому, сами нас вызывают на состязание, и тем же проложили к себе дорогу истине. Да ниспошлет Господь ее нам и им для жизни вечной.

(На поле другой рукой: ) Наблюдения, сделанныя в 1647 г. в Московии по предмету веры г. Георгием Крижаничем, миссионером св. конгрегации.

Reverendissimo et Illmo Sig. Padrone Colendissimo.

In questi due anni non ho da V. S. Illustrissima e Reverendissima ricevuto veruna lettera. Non sò se le mie sono ben capitate ò nò. Io in questo tempo no ho potuto fare alcun frutto: perche il Monsignor vescovo di Smolensco più tosto fù impeditore che promotore della mia impresa; malamente interpretando la mia intentione, chiamandomi ambitioso, inconstante et che imprendeva cose a me non

pertinenti, e che meglio era che essendo io sacerdote di rito latino, lasciassi i Greci alle cose greche, et servissi alla sua chiesa in pace. Però io mi partii da lui: et poi con l’ambasciatore del difonto Serenissimo re di Polonia andai in Moscovia, dove nella città di Mosqua stetti dalli 25 di Ottobre, fino alli 19 di Decembre dell’anno 1647. Et quello che ivi notai scrivo qui in una carta in compendio: et con maggior commodità scriverò poi il tutto.

Io hò comprato alcuni libri dei Moscoviti, fra li quali è quello tanto scandaloso, che descrivo qui⁷⁰⁴ nell’acclusa carta: et ho gran desiderio di confutarlo con la medesima lingua con la quale egli è stampato. Mà sono privato d’ogni commodità et aiuto: perche il Serenissimo Rè, dal quale speravo qualche aiuto⁷⁰⁵, morse avanti il mio arrivo. Et il Mons. Metropolita attende più tosto alle cose proprie, che ad altro: laonde non liebbi da lui nessuna sorte di amorevolezza о aiuto. Dalli altri signori di questo paese, per adesso non c’è da saper niente: perche tutti sono turbatissimi, per le incursioni dei Tartari. Et dalla Sacra Congregatione non sò come io debba pensare, poiche il Mons. Vescovo di Smolensco diminuì il mio credito appresso essa, et appresso V. S. Ill-ma e Rev-ma: non volendo egli niente scrivere per conto mio: Però io sono costretto a partirmi verso la patria mendicando: mà con tutto ciò desidero di fermarmi qui fino alla elettioue del nuovo rè, et aspettare la risposta di cotesti ЕЕ. Signori, se si degnaranuo di ordinarmi qualche aiuto qui, ovcro, come più tosto vorrei, per darmi commodità di stare in Roma per un paio d’anni, et bavere modo di entrare nelle biblitheche⁷⁰⁶, et havere escrivani insieme: accioche potessi rispondere perfettamente a quel libro. La qual risposta poi mi offerisco di portale in Moscoviti, et offerirla al Prencipe⁷⁰⁷ et al patriarcha, se così comandarà la S. Congregazione. Intanto però io non sono mai stato otioso: ma sempre hò scritto e composto qualche cosa da quai libri che potevo acquistare, al sudetto fine: col che mi consolo della perdita di questi due anni. Supplico dunque a V. S. I. e R., che Ella si voglia interporre per me agli Eminentissimi Signori accioche mi concedano la sudetta gratia: et insieme che vogliano farmi comprare gli altri libri Moscovitici, et Polachi, i quali io uon hò potuto acquistare, per mancamento del dinaro: et sono molto necessarii a questo mio proposito. Le Eminenze loro, se vorranno tarmi gratia, potranno scrivere al Monsignor Nuntio che egli faccia la spesa et io trovavo il modo di comprare i libri, et ne darò a lui il conto et con essi andarò poi a Roma. Se gli Eminentissimi Signori non mi vorranno fare la gratia del suo, al manco si degnino scrivere al Monsig. Nuntio, accioche egli essaminate prima bene e viste le mie imprese, habbia poi cura di raccomandarmi a chi pensavà essere più espediente. Il che se io non otterrò, sarò costretto a rilasciare il mio proposito più per alquanti anni, fino a che io mi aiuti don qualche benefitio, che mi toccarà dalla grati a di Dio. Supplico a V. S. Il. et R-ma, che secondo il suo solito favore pigli la cura della mia causa, et mi facci sapere in breve la resolutione di cotesti Eminentissimi Signori, dirigendo la lettera all’Ill-mo Mons. Ludovico Fantoni, segretario della Reai Maestà di Polonia, custode di Varsavia e canonico di Varmia, habitante in Varsavia, per via del quale mando la presente molto imperfetta, mà con miglior occasione scriverò meglio del tutto. In tanto con humilissima riverenza bacio le mani di V. Ill-ma e R-ma Signoria.

In Grodno in Lituania 13 di Giugno 1648.

Di V. R-ma et Ill-ma Signoria Humilissimo servitore Giorgio Crisanio.

Достопочтеннейший и светлейший синьор, досточтимейший покровитель.

За эти два года я не получил от вашей светлейшей и достопочтеннейшей синьории ни одного письма. Не знаю, мои дошли ли благополучно или нет⁷⁰⁸. Я за это время не мог достигнуть какого-либо успеха, потому что монсиньор епископ смоленский был скорее тормозом, чем двигателем моему предприятию: он дурно толковал мое намерение, называя меня честолюбивым, непостоянным, предпринимающим дела, меня не касающиеся, [говорил] что лучше бы было, если бы я, будучи священником латинского обряда – оставил греческие вопросы грекам и служил мирно в его церкви. Поэтому я ушел от него и потом с послом покойного наияснейшего короля польского, отправился в Московию, где в городе Москве оставался от 25 октября до 19 декабря 1647 г. И то что я там заметил, пишу здесь на одном листе, вкратце⁷⁰⁹; но располагая большим удобством, напишу потом все сполна.

Я купил у московитян несколько книг, между прочим и ту, столь соблазнительную, которую я описываю в прилагаемом листе⁷¹⁰ и имею большое желание опровергнуть на том же самом языке, на котором она напечатана. Но я лишен всякого способа и помощи, потому что наияснейший король, на некоторую поддержку коего я надеялся, умер до моего приезда, а монсиньор митрополит более заботится о собственных своих делах, чем о другом. Поэтому я не встретил в нем никакого-либо сердечного расположения, ни поддержки. От других вельмож этой страны пока ничего нельзя узнать, потому что все в большом беспокойстве, вследствие набегов татар. А о свящ. конгрегации не знаю, как я должен думать, так как монсиньор епископ смоленский уменьшил доверие ко мне с ее стороны и с вашей, достопочтеннейший и светлейший синьор, тем, что не желал ничего писать в мою пользу. Вследствие этого я принужден направляться на родину, прося милостыню: но при всем том я желаю остаться здесь до избрания нового короля, и ждать ответа от названных владык кардиналов, не удостоят ли назначить мне некоторое пособие здесь или, как бы я скорее желал, доставить мне удобство пробыть в Риме года два, иметь доступ в библиотеки и иметь также писцов, чтобы я мог в совершенстве ответить на эту книгу. – Этот ответ я вызываюсь потом свезти в Московию и представить его князю и патриарху, если так прикажет священная конгрегация. Ибо поскольку я никогда не бывал праздным, но всегда что-нибудь писал и сочинял из тех книг, которые мог приобретать для вышесказанной цели, что меня и утешает в потере этих двух лет: умоляю поэтому вас, достопочтеннейший и светлейший синьор, дабы вы соблаговолили оказать свое влияние в мою пользу у владык кардиналов, дабы они пожаловали меня вышесказанною милостью, и вместе с тем соизволили на покупку мною других московских и польских книг, которых я не имел возможности приобрести за недостатком денег, а оне очень нужны для этой моей цели. Если их эминенции пожелают оказать мне милость, то могут написать монсиньору пунцию, чтобы он произвел этот расход, а я найду способ купить книги и представлю ему счет в них, а затем поеду с ними в Рим. Если же владыки кардиналы не пожелают оказать мне милость из своих средств, то по крайней мере да удостоят написать монсиньору нунцию, чтобы он, хорошо испытав сначала и просмотрев мои планы, затем позаботился рекомендовать меня, кому сочтет более полезным. Если же я этого не достигну, то буду принужден отложить мое намерение на несколько лет, пока себе не помогу каким-нибудь доходным местом, которое выпадет мне от милости Божией. Умоляю вас, светлейший и достопочтеннейший синьор, сообразно вашему обычному благоволению воспринять заботу о моем деле и сообщить мне вкратце решение владык кардиналов, направляя письма светлейшему монсиньору Людовику Фантони, секретарю королевского величества польского, блюстителю Варшавы и канонику Вармии, живущему в Варшаве. Через него посылаю вам настоящее письмо, очень неудовлетворительное, но при более удобном случае напишу лучшее – обо всем. Ныне же с нижайшим почитанием целую руки вашей светлейшей и достопочтеннейшей синьории.

Гродно, в Литве 13 июня 1648 года.

Вашей светлейшей и достопочтеннейшей синьории нижайший слуга Георгий Крижанич.

(Archives de la S. Cougrégation de la Propagande. VI. Lettere di Polonia, Russia, Moscovia, Barberia, Germania, Egitto, Etiopia, Tartaria, Georgia, Armenia, Persia. 1648. № 65. Pol. 77).

Ill-mo e R-mo Sig-re e P-rone col-mo.

La lettera di V. S. Ill-ma, data li 14 Maggio fù a me resa li 14 di Luglio in Varsauia, doue mi trouo per commandamento del mio Mousig-r di Chelma etc. etc...

(fol. 85). Al Sig-r Chrisanio, quale di presente si troua in Varsauia, à nome di Monsig. di Chelma riferii quanto V. S. Ill-ma commandaua nella sua, e mi parue di uedere in lui che abbracciase con somma prontezza i consigli e commandamenti di V. S. Ill-ma, alla quale poi egli medesimo ne darà pieno raguaglio delle sue cose; solo mi occore di dire e di commendar molto il suo zelo e l’ottima intentione, alla quale so di certo che il vescouo di Smolensko, come latino, e non bene affetto alle cose dei Rutheni mai coopererà.

Li punti poi della concordia..................................................................

Varsauia li 2 Agosto 1648. Di V. S. Illma e R-ma Hum-o seru-re et aff-mo come figliolo. Pietro Saracino.

Светлейший и высокопочтеннейший синьор и досточтимеший патрон.

Письмо в. с. синьории, от 14 мая, было вручено мне 14 июля в Варшаве, где я нахожусь по поручению моего монсиньора – холмского и пр. и пр...

Г. Крижаничу, который в настоящее время находится в Варшаве, от имени монсиньора холмского я передал то, что в. с. синьория наказывали в своем [письме], и мне показалось, я заметил в нем, что он схватился с величайшею готовностью за советы и наказы в. с. синьорий, которой впоследствии он сам даст в том полный отчет по своим делам. Мне приходится только рассказать и весьма рекомендовать его ревность и наилучшия намерения, которым, я знаю верно, епископ смоленский, как латинский и неблагоприятно настроенный к делам русских, никогда не станет содействовать.

Затем, пункты соглашения.................................................................

Варшава, 2 августа 1648. В. с. и в. синьории нижайший слуга и привязаннейший, как сын, Петр Сарацин.

(Archives de la S. Congrégation de la Propagande. VI. Lettere di Polonia etc. 1648. № 65. Fol. 99.)

Ill-mo e R-mo Sig-re P-rone col-ino.

La lettera di V. S. Ill-ma delli dodici di Settembre etc. etc.

Varsauia li 17 Nouembre 1648.

Di V. S. Il-ma e R-ma, alla quale significo come del Sig. Chrisanio non ne ho noua alcuna, si che credo, che sia partito per Roma

Hum-o et oblig-mo etc. Pietro Saracino.

Светлейший и высокопочтеннейший синьор и достопочтеннейший патрон.

Письмо в. с. и в. синьории от 12 сентября и пр. и пр.

Варшава, 17 ноября 1648.

В. с. и в. синьории, коей объясняю, что о г. Крижаниче не имею ничего нового, так что думаю, что он отбыл в Рим,

нижайший и обязаннейший и пр. Петр. Сарацин.

Acta anni 1648, fol. 158. b. (In Cong. 92 die prima Septembris 1648).

25. Referente E-mo domino Card. Sfortia literas domini Georgii Chrisanii, missionarii in Moscovia, de suo ingressu in Moscoviam cum oratore regis Poloniae, et de iis, quae ibi observabit⁷¹¹, et praesertim de libro inscripto: Collectio ex sanctis Patribus rerum ad fidem necessariarum contra Deo odiosos latinos ac alios haereticos, Sanctitas Sua mandavit dominum Clirisanium moneri, ut librum illum ad Urbem transmittat occasione aliqua (fol. 159.) opportuna ei oblata, adhibita etiam nuntii Poloniae authoritate vel commendatione, si opus fuerit.

По докладу пр-шим владыкою кард-м Сфорца письма господина Георгия Крижанича, миссионера в Московии, об его вступлении туда с послом короля польского, об его наблюдениях там и особенно о книге, озаглавленной: Собрание от свв. Отец вещей необходимых для веры против богоненавистных латин и прочих еретиков, – его святейшество повелел предложить господину Крижаничу переслать эту книгу при каком-либо удобном случае, который может ему представиться, в Рим, воспользовавшись, если будет нужно, влиянием или рекомендацией польского нунция.

(Volume 26 des «Lettere volgari dell’anno 1648. fol. 94).

A. D. Giorgio Crisanio missionario. Polonia.

Essendosi riferite in questa Sac. Cong-e de prop. fide tenuta avanti N. S. l’osservationi fatte da V. S. nel suo viaggio di Moscovia e massime del libro intitolato: Collectio ex Sanctis Patribus contra Deo odiosos Latinos, Sua Santità hà ordinato ch’ella invii alla S. Cong-e suddetta il detto libro con qualche buona occasione, del che potrà intendersi con cotesto Mons-e nuntio perche egli havrà forse occasioni sicure di mandarlo. Si starà poi attendendo da V. S. l’operato in questo particolare et il Signore la prosperi. Di Roma primo Settembre 1648.

Г. Георгию Крижаничу, миссионеру. Польша. По докладу в сей свящ. конгрегации пропаганды веры, состоявшейся в присутствии владыки нашего, о сделанных вашей синьорией наблюдениях в путешествии вашем в Московию, и особенно относительно книги, озаглавленной: Собрание от свв. отец против богоненавистных латин, его святейшество повелел вам прислать названной конгрегации сказанную книгу при каком-нибудь удобном случае, о коем вы можете сговориться с местным монс. нунцием, ибо он, может быть, будет иметь случаи к надежной пересылке оной. Вслед за сим будет ожидаться от в. с. исполнение этого отдельного поручения, и да поможет вам Господь. Из Рима, 1 сентября 1648 г.

(IV. Polonia, Russia, Dania, Svezia e Norvegia. Vol. 339, fol. 136).

Reverendissime Domine Pro-ne Colendissime.

Quod ignotus adeam Vestram Reverendissimam Dominationem non praesumptionis est, sed debiti: quo teneor Sacrae Congregationi reddere rationem missionis meae. Causa diuturni hactenus silentii fuit mihi tum infirmitas annua, tum alia incommoda. Nunc autem benignitate Dei restituta sanitate et oblata occasione itineris Adm. R. Patris Exprovincialis, Ord. B. Joannis Dei, istuc proficiscentis, solvo debitum relationis.

In Moscoviam igitur perveneram quidem, sed modico tempore mansi ibi propter⁷¹² ad vitam sustentandam⁷¹³. Inter plura tamen, quae ibi observavi, una res visa est mihi in primis notabilis ac minime contemnenda. Quod videlicet volumen quoddam ingens editum ibi sit anno 1644, hoc titulo, Collectio rerum ad fidem catholicam defendendam requisitarum, adversus Deo-abominabiles Latinos, aliosque haereticos. Continet, autem tractatus quosdam Graecorum schismaticorum, versos a Moscovitis in linguam suam, plenos calumniarum⁷¹⁴ ac fabularum adversus Ecclesiam Romanam. Praeterea insunt contradictiones, errores et ignorantia palpabiles; quae porrigunt praesentissimam occasionem fructuose invitandi gentem illam ad verum ovile. Nunc enim Sedes Apostolica habet ansam corripiendi Metropolitani illum; cur tot tamque turpes calumnias⁷¹⁵ de illa confictas tam facile Graecis crediderit, ac vulgari curaverit. Ipsarum autem absurditas per hominem a Sede Apostolica destinatum, tam liquido illi genti demonstrari posset, ut sperandum esset illos praefata volumina publice esse crematuros. Quo enim plures illiusmodi facile confutabiles errores publicarunt: eo facilius est modus detrahendi larvam falsitati, eflicaciorque vexatio, quae det illis intellectum.

Omne quidem ego meum tempus studiaque praeterita ad oppugnandum⁷¹⁶ schisma potissimum direxi; ubi autem praefatum volumen, adeo fidei catholicae adversum conspexi, protinus novo desiderio exarsi ad redarguendam falsitatem illam tam copiosam, nocivam, contagiosam. Videbam quippe quam ingens damnum quotidie fiat animabus, quamque cumulatim crescat odium in fidem catholicam, per illud volumen: eo quod editum sit authoritate Metropolitae Moscoviae in populo ignorantissimo, et dijudicare rem non valente. Unde protinus per apologiam ei occurri debere iudicavi. Itaque de eo protinus retuli Domino Metropolitae Ruteno unito aliisque aliquot praelatis catholicis, apud quos omnes eatenus iam per 4 annos adhuc ignotum erat: sed tunc, qui conatus meos promoveret, inveni neminem: cum inciderim in illa plane tempora, quibus Polonia maxime bello flagrabat.

Cum igitur volumen tam perniciosum a nostris tam diu ignoratum sit, et cognitum postea a nemine curaretur: existimavi non sine piaculo a me rem hanc sileri posse, quin totam Sacrae Congregationi explicarem. Hac de causa ad iter me accinxi Romam versus, ut Eminentissimis Dominis proponerem causae gravitatem agendique summam opportunitatem: sed annua infirmitate detentus fui. Hactenus quidem Moscovitae nullos libros, praeter eos qui in choro requisiti sunt, excudebant; primusque est Joseph Metropolita hodiernus, qui coepit curare inprimi controversisticos: unde in profundo illo de rebus fidei silentio, invium erat iter veritati ad Moscovitas, aeque ut ad Scythas. At nunc posteaquam hanc fidei suae confessionem, an dicam satyram in Ecclesiam Romanam ediderunt: ipsi nos provocant ad certamen: parantque etiam ignari ad se viam veritati. Ut dedecus existimari possit Ecclesiaem Catholicaem⁷¹⁷ non respondere stultis, ne sibi sapientes esse videantur⁷¹⁸. Nostrum enim silentium interpretantur ipsi causae suae esse firmitatem.

h6De modo et qualitate apdogiae.

Observandum est, in Russia minore sive Polonica, a schismaticis editos esse non paucos libros lingua Russiaca, quos Russiae maioris⁷¹⁹ sive Moscoviae incolae intelligunt, iisque utuntur; catholicorum autem nonnullas extare quidem apologias, nullam tamen in lingua Russiaca, sed in Polonica vel Latina: easque subitaneo opere editas quae partem tantum aliquam controversiarum attingunt potius quam solvant aut determinent. Hinc mirum non est si Moscovitae manent obstinati: qui veneno abundant, medicamine autem carent. Proinde ad ipsos fieri deberet responsio in illa lingua, qua ipsorum volumen pestilentissimum editum est, videlicet Moscovitica sicut ad Graecos Graeca. Respondendum autem esset non solum ad illa, quae nunc Moscovitae ex Graecis interpretati sunt, sed etiam ad omnia alia Graecorum deliramenta; quae quidem multis catholicorum incognita sunt, quia nunquam typis excusa in bibliothecis haerent: apud schismaticos autem non sunt ignota, sed multum proficiunt ad impietatem, ut constat ex citationibus, quibus hi recentiores se referunt ad priscos magistros suos. Veteres igitur illi auctores schismatici evolvendi, eorumque instantiae omnes ordine scholastico evertendae essent.

Observandum praeterea nullum adhuc librum, eorum qui schisma impugnant, (quantum cognoscere potui) sive in Graeca sive in Latina lingua prodiisse ita per omnia completum, sicut sunt quorumdam⁷²⁰ opera contra haereticos hodiernos: quale potissimum est opus Bellarmini, quod universas difficultates perfecte evacuat, et quantumcumque curiosis satisfacit. Omnes autem qui contra schisma scripserunt, vel tractant stylo oratoris, sine ordine scholastico, vel non attingunt omnes controversias tam rituum, quam fidei: vel dicta S. Patrum Graecorum non omnia, Latinorum autem paucissima citant. Cum tamen deberent hic omnes Patres evolvi, ex iisque omnia usque ad unum argumenta recenseri, quae sive contra schisma, sive pro illo sileri possunt. Nam⁷²¹ quousque omnia ita non exhaurientur, etiamsi schismaticis plurima patrum dicta opponantur, semper tamen illi existimabunt, adhuc plura ac fortiora pro se in Patribus extare, quamquam ea ignorent. In hac enim obstinatione unice haereses et de nulla re tam solemniter quam de observata Patrum doctrina gloriantur. Methodo igitur scholastica, summo ordine, claritate, et brevitate possibili, deberet quis omnia prodicta pertractare, si vellet operae precium facere ad captum schismaticorum. Quibus si omnia Patrum in his quaestionibus asserta, ita ante oculos ponerentur: videtur quod facilius facerent iudicium et agnoscerent, quantum a Patrum doctrina deflexerint: nec reluctari possent manifestae veritati.

Quod proposui de apologia adversus schisma ita ordine Bellarminiano facienda, id Romae nec difficile esset, nec multum temporis absumeret: ubi habentur tot viri docti, tot libri schismaticorum, et tot apologiae catholicorum minores ac partiales: quae tantum in ordinem essent redigendae, sicut fecit Bellarminus in controversiis haereticorum: qui ex plurimorum aliorum opusculis, fecit apologiam sive opus perfectum. Neque superest ratio dubitandi, num opus hoc esset operae precium; cum opus Bellarminianum editum sit pro haereticis, et alia maiora: schismatici autem longe latius pateant, quam hodierni haeretici. Tale autem si quod fieret Graece aut Latine, per⁷²², Deo propitio, fieri posset Moscovitice sive Blyrica linqua prisca, ita ut esset ad usum Bulgarorum, Serborum, Bosnensium et Moscovitarum. Et in eo hactenus, pro viribus laboravi, neque desino laborare⁷²³.

Quod porro ad me attinet, ego nihil ita in votis habeo, quam Sacrae Congregationi perpetuo inservire ad utilitatem populorum gentis meae, Graeco schismate universim fere infectae. Et nunc nimium desiderarem istuc accedere, tum ratione Sancti Jubilaei, tum ut volumen illud pestilens oculis proponerem, et uberius explicarem plura quae observavi, quaeque mihi tractanti cum metropolita Moscoviae dicto ipsis Patriarcha acciderunt. Ubi autem primum aliquod beneficium acquisivero, tunc veniam: et si Sacrae Congregationi videbitur rursus et illud, sicut iam prius canonieatum resignavi, resignabo ad dedicandum me perpetuo obsequiis Sacrae Congregationis. Cui servire possem et istic apud typographiam, et in collegio, et dictam apologiam si quando fieret, paratus essem ipsemet fere⁷²⁴ et in Moscovia⁷²⁵ et ad quemcumque patriarcham Orientis. Non praetendo honores, non promotiones, non praemia, sed si Sacra Congregatio vult uti meo servitio, tantum mihi deputet sustentationem, mihique imperet in quibus vult. Plura de me poterit referre admodum R. P. Provincialis harum exhibitor; plura intelligentur ex literis, quas habeo a Domino Episcopo cui commendatus fui in Polonia, et ab alio episcopo Ruteno, et a secretario regis Poloniae, cum quo fui in Moscovia. His Vestram Reverendissimam Dominationem humillime revereor. Viennae 8 Martii 1650. In collegio Croatico. Servus humillimus Georgius Crisanius.

(Tergo) Reverendissimo Domino Patrono mihi colendissimo Domino Dyonisio Massario Secretano S. C. de P. Fide.

Достопочтеннейший господин, досточтимейший покровитель.

То, что я, не будучи вам известен, обращаюсь к вам, достопочтеннейший господин, есть следствие не притязательности моей, но долга, который меня обязывает дать отчет св. конгрегации о моей миссии. Причиною долговременного моего молчания до сих пор с одной стороны было в течение года продолжавшееся нездоровье, с другой – иные неудобства. Но теперь, с восстановлением, по благости Божией, моего здоровья и с представившимся случаем путешествия высокодостоп. отца экспровинциала, из ордена блаж. Иоанна Божия, отправляющего туда же, я исполняю мой долг отчета.

И так, хотя я прибыл в Московию, но оставался там недолгое время, по... поддержания жизни. Однако между многим, что я наблюдал там, одно обстоятельство показалось мне прежде всего достойным внимания и наименее заслуживающим пренебрежения. Это именно то, что в 1644 г. там издана огромная книга под следующим заглавием: Собрание вещей, изысканных для защиты кафолической веры против богоненавистных латин и прочих еретиков. Она содержит некоторые трактаты греческих схизматиков, переведенные московитами на свой язык, полные клевет и басен против римской церкви. Кроме того, в ней есть ощутительные противоречия, заблуждения и невежество, которые представляют удобнейший случай для плодотворного привлечения этого народа к истинной овчарне. Именно теперь апостольский престол имеет повод взяться за этого митрополита, зачем он так легко поверил грекам в стольких гнусных клеветах, сложенных об этом престоле, и позаботился об их обнародовании. Нелепость же их так ясно могла бы быть обнаружена этому народу человеком, назначенным от апостольского престола, что можно надеяться, что они сами публично сожгут вышеназванные книги. Ибо чем более они обнародовали подобных легко опровергаемых заблуждений, тем легче способ спять маску со лжи и действительней старание вразумить их.

Хотя я и все мое время и прошлые научные занятия направлял по преимуществу на борьбу против схизмы, но когда увидел вышеназванную книгу, настолько враждебную католической вере, я тотчас возгорелся новым желанием к опровержению этой лжи столь обильной, вредной, заразительной. Я видел, какая огромная гибель ежедневно представляется душам и какой громадой выростает ненависть к католической вере через эту книгу, в силу того, что она издана властию митрополита московского среди невежественнейшего народа, не могущего рассудить дело. Тотчас я решил, что должно возразить на нее апологией. И так я тотчас же донес об этой книге господину униатскому митрополиту русскому и некоторым другим католическим прелатам, которые все до сих пор в течение 4-х лет ничего о ней не знали; но тогда я не нашел никого, кто бы подвинул вперед мои попытки, так как я попал как раз в то время, когда Польша наиболее была охвачена пожаром войны.

И так, после того как столь пагубная книга так долго оставалась неизвестной нашим, и впоследствии, ставши известной, ни от кого не заслужила внимания, я подумал, что не могу безнаказанно умолчать об этом деле и не объяснить всего свящ. конгрегации. По этой причине я приготовился в путь к Риму, чтобы представить достопочтеннейшим владыкам кардиналам важность дела и величайшее удобство для действия; но в течение года был удержан нездоровьем. До этих пор московиты не печатали никаких книг, кроме тех, которые требуются в церкви, и нынешний митрополит Иосиф есть первый, кто начал заботиться о печатании книг полемических, отчего при таком глубоком молчании о предметах веры непроходим был для истины путь к московитам, точно как к скифам; но теперь, после того как он издал это исповедание своей веры или, лучше сказать, сатиру на римскую церковь, – они сами нас вызывают на состязание и пролагают к себе, сами того не зная, дорогу истине, так что можно считать бесчестием для римской церкви не отвечать глупым, чтобы они не казались себе мудрыми. Ведь они наше молчание объясняют себе силою своею дела.

О способе и качестве апологии. Надо заметить, что в Малой, или Польской России, схизматиками издано не мало книг на русском языке, которые жители Великой России, или Московии, понимают и которыми пользуются, а у католиков, хотя и есть несколько апологий, однако ни одной нет на русском языке, но на польском или латинском, и оне изданы наскоро, так что только некоторой части спорных пунктов оне касаются скорее, нежели разрешают их или определяют. Поэтому неудивительно, что московиты остаются упорны: при изобилии яда, у них недостает лекарства. Вследствие этого для них должно бы дать ответ на том языке, на котором издана их пагубнейшая книга, т. е. на московском, также как для греков на греческом. А отвечать следовало бы не только на то, что теперь перевели московиты у греков, но также на все прочие безумства последних. Хотя они и неизвестны многим из католиков, так как, никогда не бывши напечатаны, остаются в библиотеках, но у схизматиков они хорошо известны и много способствуют нечестию, как видно из выдержек, в которых эти новейшие ссылаются на своих древних учителей. Поэтому следовало бы перерыть этих старинных схизматических авторов и все их положения опровергнуть схоластическим порядком.

Следует кроме того заметить, что до сих пор со стороны тех, кто борется против схизмы, (насколько я мог узнать), не издано ни одной книги на греческом ли, или на латинском языке, настолько во всех отношениях полной, как труды некоторых лиц против нынешних еретиков; таков по преимуществу труд Беллярмина, который превосходно разрешает все затруднения и удовлетворяет со всех сторон любознательных. Все же, кто писали против схизмы, или ведут рассуждение в ораторском стиле, без схоластического порядка, или касаются не всех спорных пунктов, как в обрядах, так в вопросах веры, или приводят не все изречения св. отцов греческих, а латинских – весьма немногие. А между тем им следовало бы при этом перерыть всех отцов и обсудить все до одного извлеченные из них аргументы, как против схизмы, так и в пользу нее, о которых может быть, до сих пор умалчивалось. Ибо пока не будет все таким образом исчерпано, хотя бы и очень много изречений отцов было выставлено против схизматиков, они все-таки всегда будут думать, что у отцов находится еще больше доказательств и сильнее в их пользу, если они им и неизвестны. В этом своем упорстве ереси чрезвычайно хвастаются и при этом не чем другим с таким торжеством, как именно сохранением отеческого учения. Поэтому, если бы кто хотел иметь успех в труде для уловления схизматиков, то должен бы был о всем вышесказанном трактовать по схоластическому методу, в величайшем порядке, с ясностью и краткостью возможною. Если им будут поставлены таким образом перед глазами все утверждения отцов по этим вопросам, то, по-видимому, они легче составят суждение и признают, насколько они уклонились от учения отцов: и уже не будут иметь возможности противиться очевидной истине.

То, что я предложил о составлении таким образом апологии по системе Беллярмина, было бы и нетрудно в Риме и немного отняло бы времени: там имеется столько ученых людей, столько схизматических книг и столько католических апологий, меньших и частичных: их следовало бы только привести в порядок, как сделал Беллярмин с обличительными сочинениями против еретиков: он из небольших трудов очень многих лиц составил апологию или вполне законченный труд. И нет основания сомневаться, вознаградит ли подобный труд работу, так как труд Беллярмина и другие, еще большие, изданы, ради еретиков, а схизматики распространены гораздо шире, нежели нынешние еретики. Но если бы какой-нибудь подобный труд был исполнен по-гречески или по-латыни, то при благословении Божием, мог бы выйти и на московитском или древне-иллирийском языке, так чтобы он служил для употребления болгар, сербов, босняков и московитов. И я до сих пор трудился над этим по силе и не перестаю трудиться.

Что далее касается меня, то у меня нет большего предмета желания, как постоянно служить св. конгрегации на пользу народов моего племени, почти повсюду зараженного греческой схизмой. И теперь я крайне бы желал прибыть в Рим, как по причине св. юбилея, так и с целью представить на рассмотрение ту пагубную книгy и полнее изложить еще многие мои наблюдения и то, что произошло со мной при рассуждении с митрополитом московским, так называемым у них патриархом. Но я прибуду туда, как только приобрету какой-нибудь оклад, а если угодно будет св. конгрегации, вновь откажусь и от него, как раньше отказался от канониката, чтобы посвятить себя навсегда услугам св. конгрегации. Я мог бы ей служить и там при типографии и в коллегии, и готов бы вышесказанную апологию, если бы она когда-нибудь вышла, сам нести и в Московию, и к какому бы то ни было восточному патриарху. Я не имею притязаний ни на почести, ни на повышения, ни на награды, но если св. конгрегация хочет пользоваться моей службой, да ассигнует мне только поддержку и приказывает мне, что хочет. Более обо мне будет иметь возможность доложить достопочтенный о. провинциал, податель этого письма; более будет видно из писем, которые я имею от епископа, коему я был поручен в Польше и от другого епископа, русского, и от секретаря короля польского, с которым я был в Московии. Сим я нижайше свидетельствую почтение вам, достопочтеннейший господин.

Вена, 6 марта 1650. В хорватской коллегии.

Нижайший слуга Георгий Крижанич.

(На обороте: ) Достопочтеннейшему господину и моему досточтимейшему покровителю, господину Дионисию Массари, секретарю св. конгрегации пропаганды веры.

III. Germania ad ann. 1653. Vol-e 334. fol. 180.

Renerendissimo Sig-re p-rone mio oss-mo.

Primieramente supplico humilmente a V. S. R-ma a non hauermi per male che io la molesto col mio indegno scriuere, essendo che ciò fò per quell obligo che tengo alla S. Cong-ne. Scrissi già una uolta a V. S. R-ma per uia del M. R. P. Ferrari, priore di S. Giouanni Calibita, quale mi conosce in persona e per pratica. Et perche ho discritto diffusamente la mia missione et il mio desiderio, però supplico humilissimamente a V. S. R-ma a uolermi auuisare con ogni prestezza, se la lettera è capitata. Et prego essere auuisaio subito, ancorche non si habbia etiandio la risolutione degli Eminentissimi signori alla mia proposta; perche forsi per queste feste non faranno tanto subito la congregatione. Et la causa della desiata prestezza è che stando io al presente qui senza ogni conditione, sempre a spese del mio pouero patrimonio non potrò tirarla alla lunga; mà sarò costretto ad accettare qualche conditione nel quale debba andare al fumo questo poco talento che hò riceuuto dal Signore, et le fatiche fatte da me perpetuamente in 8 anni, come che non fossero mai fatte. Dico che mi douerò risoluere a pigliar qualche pieue qui in questi paesi, doue non c’è rarità ma abondanza di sacerdoti; et douerò mettere a parte gli studi mei contra la scisma, tanto da me sempre ambiti et amati, quanto per altro sono per tutto rari, poiche io in questi 8 anni che manco da Roma, appena uiddi qualche persona che ne fosse innamorata da douero.

Et accioche conoscano cotesti signori che io hò un animo tutto acceso et indefatigabile per li detti studii, ancorche le mie forze siano inutili, non uoglio passare con silentia una congiuntura. Et quello è che ui si partirà in breue da qui un ambasciator del imperatore per Constantinopoli, col quale potrei io con ottima commodita partirmi, per esercitare la missione in quella città; se però dalla sacra congregatione mi fosse fatta la prouisione certa et bastante; acciocche poi non fossi costretto à ritornarmi di là solo per il mancamento de pane, si come douetti fare in Moscouia. Io dico che saria pronto a questa impresa; ma dall’altra parte mi pare, che ciò sarebbe granl perdita di tempo, se io tralasciassi la intrapresa opera della confutatione dello scisma, sì come hò scritto nella prima lettera. Perche se senza tale opera perfetta, et senza altri istromenti e documenti, cioè senza li santi padri io andassi là, poco bene potria far con li Greci. Mà se io hauessi una tal opera fornita, composta con ogni simplicità di stile e chiarezza, e distintione, e bastanza per tutte le contraversie, sì che fosse tanto perfetta in suo genere, come quella del Bellarmino è perfetta in suo genere; allhora sì che si potrebbono con la speranza di qualche frutto prouocar gli scismatici alla risposta, disputa et unione. Et ciò sono io sempre pronto a fare in Moscouia et in Grecia, ouunque sarò mandato, siuo alla morte.

[180 b.] Questa è dunque la mia proposta: ch’ io sono pronto ò andarmene à Constantinopoli ò prima andare, à Roma, per rendere la ragione ad faciem della mia missione, et mostrare li miei testimonii et le fatiche quali desiderarci essere stampate. Io farò quello che mi comandaranno li signori: mà per aperir la mia mente, più tosto norria per un picciol tempo uenirmene a Roma.

Qui prego pensi V. S. R-ma quanto difficile è lo stato mio. Se scriuiamo troppo, siamo indiscreti; se scriuiamo poco, non potiamo spiegare il bisogno. Di più se io mi lodo son uano; se non dico nulla di me stesso, scriuo gratis. Se non domandiamo la prouisione non habbiamo il modo di uiuere e seruire; et se la domandiamo, siamo molesti e reputati da poco, si come non ci potessimo ritrouare il pane altramente. His praemissis, prego da V. S. R-ma si come per mezzo di lei prego ancor gli Eminentissimi signori à non hauermi in tal concetto, sì come io non mi potessi ritrouar pane in altro modo. Perche per gratia di Dio sono stato canonico et piouano, et spero ancora di potere essere: mà per conto della missione hò lasciato li detti beneficii. Il che non dico presumendo ò pretendendo qualche debito; per hauerli lasciato spontaneamente: mà lo dico solo à quel fine che V. S. R-ma non mi habbia in mal concetto. Di più paleso et manifesto a V. S. R-ma il mio animo che è sempre inquieto et acceso per esercitarsi contro lo scisma in quel miglior modo chè è possibile, però iuxta vires meas: caminando la strada ordinaria, et non con li martirii ò miracoli. A tal fine dico di non hauer mai rafinato di affaticarmi, dache cominciai una uolta in Roma in collegio dé’ Greci, al quale con grande difficoltà per dispensatione fui ammesso; offrendo 8 scudi al mese, mà dalla S. Cong-ne mi fù limitata la dozina solo a 3 scudi da parte mia, et a tre altri dalla parte della S. Cong-ne. Et questo deuo scriuere, accioche V. S. R-ma mi conosca meglio. Dico adunque che in mezo di tanto tempo hò fatto qualche operetta, quale desideraria di uedere stampata in lingua e greca et moscouitica; il che si farebbe non con gran spesa essendo la opera mezana. Et se poi si contentasse la S. Cong-ne a far fare quella grande e perfetta opera, della quale ho descritto l’idea nella mia letera prima: io saria pronto ad affaticarmi anco in quella. Et di più sono pronto à far li comandi degli Eminentissimi signori nella missione ò di Moscouia ò di Grecia. V. S. R-ma sappia che io sò con chi hò da fare e però non ardisco burlare; si che se io non corrisponderò alle promesse et alla aspettatione in questo poco a che mi offerisco: saranno gli Eminentissimi signori sempre in libertà, e potenza a far meco quello, che [fol. 185.]⁷²⁶ parerà a loro. Io sono risoluto di non uenire a Roma cosi discreditato, senza hauer qualche benefìcio ò senza essere chiamato. Potrei bene hoggi, se io uolessi, hauer qualche benefìcio curato, ò qualche capellanato, che richiede la presenza della persona, mà a un tale non mi ingerisco, perche non potrei andare a Roma. Aspetto dunque per acquistare qualche benefìcio semplice ò canonicato; quale hauendo potessi uenire a Roma da mia posta. Ma cosi fatti beneficii sono più rari, et si deue aspettar molto tempo. Però per dir semplicemente: se gli Eminentissimi signori faranno qualche stima del mio debole et inutile affetto: non gli paia gran cosa a far una poca spesa, et a comandarmi uenire a Roma; et io sarò pronto ad ubbidire, senza perdere il tempo nell’aspettare qui qualche beneficio, ò acquistarmi le spese del uiaggio.

V. S. R-ma prego si degni ancora chiamar il detto P. Ferrari, et si informi meglio della mia persona. Et degnisi a farmi presto consapeuole delle cose proposte, et mi scusi per tanta prolissità di scriuere. Alla quale per fine humilissimamente bacio le mani.

Vienna in collegio Croatico a di 9 Aprile 1650.

Di V. S. -ma. obligat-mo seruitore Giorgio Crisanio.

[tergo fol. 185. b.]: Al R-mo Sig-re mio oss-mo il Mons-r Dionisio Massari segretario della S. C. D. P. Fide. Roma.

Достопочтеннейший синьор, мой глубокочтимейший покровитель.

Во-первых, нижайше умоляю вас, достопочтеннейший синьор, не поставить мне в вину, что я вас утруждаю своим недостойным писанием, ибо я делаю это по долгу, который имею к свящ. конгрегации. Я уже писал однажды вашей достопочтеннейшей синьории через высокодостопочтенного о. Феррари, приора у св. Иоанна Калибита, знающего меня лично и по деятельности. И так как я обстоятельно описал мою миссию и мое желание, поэтому умоляю вас нижайше, достопочтеннейший синьор, да соизволите уведомить меня, как можно скорее, получено ли [то] письмо. И прошу меня уведомить теперь же, хотя бы и не состоялась еще резолюция преосвященнейших синьоров на мое предложение; так как, может быть, по случаю этих праздников не созовут так скоро конгрегацию. А причина желаемой мною поспешности та, что находясь здесь теперь без всякого места, но постоянно издерживая мое бедное наследство, я не буду иметь возможности протянуть долго, но принужден буду принять какое-нибудь место, где, по необходимости, обратятся в дым тот мой скудный талант, который я получил от Господа, и труды, веденные мною непрерывно в течение 8-ми лет, как будто бы я никогда [и] не вел их. Я говорю, что мне придется решиться на принятие какого-нибудь прихода здесь, в этих краях, где вовсе нет недостатка, напротив – изобилие в священниках; и придется отложить в сторону мои занятия против схизмы, столь всегда вожделенные мне и любимые, как у других это бывает совершенно редко; в самом деле, за эти 8 лет, как я отбыл из Рима, едва я встретил человека, влюбленного в это дело [а] вследствие обязанности.

А чтобы названные синьоры знали, что мой дух весь воспламенен и неустанен к указанным занятиям, хотя бы мои силы и были бесполезны, я не хочу пройти молчанием одного стечения обстоятельств. Оно заключается в том, что в скором времени отсюда отправится в Константинополь посол императора, с которым и я мог бы с величайшим удобством отправиться, для осуществления моей миссии в этом городе, если бы [только] для этого от свящ. конгрегации мне дано было верное и достаточное содержание, чтобы я не принужден был потом возвратиться оттуда, единственно по недостатку в хлебе [насущном], что мне прошлось сделать в Московии. Я говорю, что был бы готов на это предприятие, но с другой стороны мне кажется, что было бы большой потерей времени, если бы я отложил предпринятый труд по опровержению схизмы, как я писал в первом письме. Ибо, если бы я, не окончив такого труда, и без других пособий и источников, т. е. без свв. отцов, отправился туда, то мало бы я мог сделать хорошего у Греков. Но если бы я имел [с собой] такой обширный труд, составленный со всей простотой слога, ясностью, раздельностью, достаточный для всякой полемики, так, чтобы он был настолько же совершенным в своем роде, насколько труд Беллярмина совершенен в своем роде: тогда – да, можно было бы с надеждой на некоторый успех вызывать схизматиков на ответ, спор и соединение. И я всегда готов над этим работать и в Московии, и в Греции, куда бы ни был послан, до самой смерти.

Итак, вот в чем состоит мое предложение: я готов идти в Константинополь или сначала отправиться в Рим, чтобы дать лично отчет о своей миссии и показать мои свидетельства и труды, которые я желал бы напечатать. Я сделаю то, что прикажут мне синьоры, но чтобы открыть мою мысль, я скорее хотел бы на короткое время прибыть в Рим.

Теперь, прошу вас, подумайте, достопочтеннейший синьор, как затруднительно мое положение. Если бы писать слишком много, мы были бы нескромны; если бы написать мало, мы не могли бы выяснить свою нужду. Кроме того, если я хвалю себя, я хвастун; если не пишу ничего о самом себе, то пишу понапрасну. Если бы нам не просить себе содержания, мы не имели бы возможности жить и служить; а если бы его просить, мы оказались бы в тягость и мало ценимыми, будто мы не могли бы добыть себе хлеб иным путем. Предпослав это, прошу вас, достопочтеннейший синьор, равно как через ваше посредство прошу еще и владык кардиналов не иметь меня на таком счету, будто я не мог бы добыть себе хлеб другим способом. Ибо я, по милости Божией, стал каноником и приходским священником и надеюсь, что еще могу быть: но, в расчете на миссию, я оставил сказанные места. Это я говорю, не простирая видов и не притязая на какой-либо долг [по отношению ко мне], ибо я оставил свои места добровольно, но говорю лишь с той целью, чтобы вы, достопочтеннейший синьор не имели меня на дурном счету. Кроме того, открываю и обнаруживаю перед вами, синьор, мою душу, всегда беспокойную и воспламененную желанием деятельности против схизмы тем наилучшим способом, какой [только] возможен в этом, по мере моих сил, а это – идти путем обыкновенным, а не путем мученичества или чудес. На этот конец я говорю, что никогда не изощрялся в изнурении плоти, с тех пор, как начал [было] однажды в Риме, в греческой коллегии, куда я был принят при большом затруднении относительно платы, так как я вносил по 8 скуди в месяц, но свящ. конгрегация ограничила мне взнос до 3-х только скуди с моей стороны и до 3-х других от свящ. конгрегации. Я и это должен написать, чтобы ваша достопочтеннейшая синьория узнали меня лучше.

Я говорю также, что во весь этот промежуток времени я написал одно сочиненьице, которое я желал бы видеть напечатанным на языках и греческом и московитском, что можно бы сделать без большого расхода, так как этот труд – среднего объема. И если бы впоследствии свящ. конгрегация согласилась заказать тот большой и совершенный труд, идею которого я описал в первом письме, я был бы готов потрудиться и в нем. И сверх того я готов исполнить приказания владык кардиналов относительно миссии или в Московии, или в Греции. Да будет известно в. д. с-ии, что я знаю, с кем имею дело, и потому не позволяю себе шутить, так что, если я не оправдаю обещаний и ожидания в том малом, на что вызываюсь, владыки кардиналы всегда будут иметь свободу и возможность сделать со мною то, что им будет угодно. Я решился не приезжать в Рим так бесславно, без всякого места и без зова. Я очень мог бы теперь же, если бы захотел, иметь какое-нибудь место приходского священника или капеллана, требующее личного присутствия, но я не путаюсь в такое, так как не мог бы отправиться в Рим. Итак, я выжидаю получить какое-нибудь место викария или каноника, при котором мог бы, оставив за собою должность, приехать в Рим. Но так поставленные места реже встречаются и их нужно долго ждать. Поэтому, говоря просто: если владыки кардиналы дадут некоторую цену моему слабосильному и бесполезному желанию, да не покажется им большой важностью произвести маленький расход, и приказать мне прибыть в Рим; и я буду готов послушаться, не теряя времени в ожидании здесь какого-нибудь места или в добывании себе [средств на] путевые издержки.

Прошу в. д. синьорию, удостойте еще призвать сказанного о. Феррари и осведомьтесь лучше о моей личности. И удостойте вскоре поставить меня в известность о [судьбе] моих предложений, и извините меня за такую пространность в письме. В заключение нижайше целую ваши руки.

Вена, Хорватская коллегия, 9 апреля 1650.

Вашей д. синьории обязаннейший слуга Георгий Крижанич.

(На обор. л. 185b.): Достопочтеннейшему и глубокочтимейшему государю моему монсиньору Дионисию Массари, секретарю свящ. конгрегации пропаганды веры. Рим.

(IV. Polonia, Russia, Dania, Svezia e Norvegia. Voi. 339. fol. 183).

Eminentissimi Signori.

Giorgio Crisanio humilissimo oratore di VV. ЕЕ. essendo stato per missione in Moscovia, e per altra sorte in Constantinopoli: riporta un libro scandaloso stampato nuovamente contra la vera fede, et insiemeuna confutatione composta contra quello, bramandola stampare. Apporta alcune considerationi sopra gli schismatici, et i Maometani. Supplica humilmente, che li siano deputati esaminatori, i quali possano riferir l’informatione all’EE. VV. Quas Deus diu sospitet et conservet.

(Tergo) Agli Eminentissimi Signori della sacra congregatione de prop. fide. per Giorgio Crisanio.

(alia manu) Havende composto alcuni libri contra schismatici fa istanza di poterli stampare nella stamperia della Sac. Congreg.

Questo fu deputato missionario in Moscovia, mà non vi potè entrare, et ha fatto qualche bene nei confini: mostra di essere persona dotta e virtuosa.

Si potrebbero far rivedere le sue opere da imo о due esaminatori della professione.

Преосвященнейшие синьоры.

Георгий Крижанич, нижайший богомолец ваших эминенций, быв ради миссии в Московии, а по другому случаю в Константинополе, привез соблазнительную книгу, недавно напечатанную против истинной веры, и вместе опровержение, сочиненное на нее, мечтая о напечатании его. Принес некоторые соображения о схизматиках и магометанах. Нижайше просить, чтобы к нему были посланы эксперты, которые могли бы доложить сообщение вашим преосвященствам, коих Бог да сохранит долго в целости.

(На обороте). Преосвященнейшим синьорам свящ. конгрегации пропаганды от Георгия Крижанича.

(Другой рукой). Сочинив некоторые книги против схизматиков, он просит позволения напечатать их в типографии свящ. конгрегации. Он был отправлен миссионером в Московию, но не мог проникнуть туда, а совершил кое-что полезное в пограничных областях: показывает себя человеком ученым и добродетельным. Можно бы дать просмотреть его труды одному или двум экспертам [его] ордена (della professione).

(Дата документа поставлена по определению о. Семадини).

Scritture originali riferite nelle cong-ni generali de 13 Aprile, 5 di Maggio, 15 Giugno e 20 Luglio 1682. Voi. 484. Gong. die 5 Maii 1682. № 28).

Ill-mo e R-mo Signore.

Accioche la mia supplica sia meglio intesa, io debbo humilissimamente rappresentare a V. Sig-ria Ill-ma le copie d’alcune lettere. Nel principio dell’anno 1678 io pervenni a Vilna, e (non sapendo della 97-a constitutione d’Alessandro VII) mi feci religioso. E li padri miei superiori (alla mia dichiaratione) mi promisero liberalmente, di lasciarmi andar a Roma: per render raguaglio, di quanto hò operato et osservato in Moscovia. Mà dapoi ch’io feci la processione, in nissun modo mi volsero lasciar andare. Anzi mi riprendevano: e volevano, ch’io gettassi via li libri che havevo composto in lingua mosquana e latina, per comando della felicissima memoria di Papa Alessandro VII. E per tal causa io occultamente mandai li libretti al monsig-r nuntio apostolico. Il quale li diedi a rivedere alli padri theologhi della Compagnia di Giesù: e furono approvati. Dipoi nell’ anno 1681 fù in Vilna fatto capitolo. Et io entrai con una supplica alli padri definitori, mà fui più volte rigettato. Finalmente uno delii definitori prelesse la mia supplica, e gli altri tutti risposero, mentre questo padre è missionario apostolico nissuno lo può trattenere; bisogna lasciarlo andare. Allhora interpellò il P. Exprovinciale (quale per tre anni mi haveva ritenuto) è ben giusta cosa, che se ne vada: ma bisogna che egli prima provi in scritture, d’esser missionario et alunno e deputato per la rifutatione delli libri scismatici, e sacerdote e qattezato. Io havendo ciò inteso recorsi al monsig. vescovo di Smolensco: il quale mi diede questa attestatione:

Narrasti mihi, frater Augustine Crisani, te carere testimoniis scriptis tui status et personae. Ideoque motas tibi fuisse quaestiones et dubia: an esses missionarius apostolicus: an librorum schismaticorum iussu Apostolicae Sedis refutator: an alumnus Ap. Sedis: an presbyter ac denique an esses baptizatus. Dixisti mihi: de his omnibus a Superioribus tuis fuisse requisita testimonia in scripto. Dixisti etiam: quemdam Palatinum Mosquanum in Sibiria abstulisse a te huiusmodi testimonia. Et petiisti a me: ut ego, quantum possem, tibi huiusmodi testimonia renovarem. Ego igitur, omissis illis quae ad meam notitiam non pervenerunt, hoc tibi praebeo de certa scientia testimonium. Quod nimirum eo anno, qui Vladislai regis mortem praecessit, tu a meo antecessore Petro Parczewski episcopo Smolenscensi, ab Urbe Smolenscum advectus fuisti. Cum venerandae memoria Hieronymo Ciehanovicz, judice Smolenscen., legato magni ducatus Lituaniae, in eius et alterius legati pariter venerandae memoriae, Casimiri Patz comitatu, Mosquam pervectus fuisti. Quia in legatione ego quoque ipse personaliter aderam. Tu vero ab omnibus agnoscebaris, et nominabaris missionarius apostolicius: et sacrificia celebrabas, nemine contradicente; sed imo me ipso, et aliis quibuscunque adstantibus. Tantum est, de quo tibi testimonium perhibere potui, debui, et libenter dare volui. Adm. R. P. V. Fr. et servitor add-mus⁷²⁷. Alexander Kotouicz ep-us Smolenscen. decanus cathedralis Vilnen. Vilnae 29 Iulii 1681.

Poco dipoi, alii 2 d'agosto, ricevetti una lettera scritta dal monsig. nuntio apostolico di questo tenore. R-do in Chr-o P.⁷²⁸ P. Fra: Augustino Crisanio ord. Praed. Libri Paternitatis Vestrae hic revisi satis probati sunt. Ceterum ad P. Provincialem iunctas scribo pro obedientialibus: ut huc quamprimum venire possit. Ubi de his rebus Moschoviae, aliisque ad salutem animarum, praecipue schismaticorum, agendum erit. Haec sunt quae ad.Pat-em Vestram scribenda habui: et eidem omnia fausta precor. Varsaviae 22 Iulii 1681. Dentro di questa fu inchiusa la seguente, sotto sigillo volante.

Adm. R. P. Provinciali Lithuaniae ord. Praed. Cum P. Fr. Augustinus Crisanius, alumnus sac. cong. de prop. fide, qui modo Viinae est in vestro ordine, libellos duos composuerit (contra Graecorum errores et Moschorum fabulas) qui hic revisi de mandato meo satis idonei reperti sint ad fructum faciendum inter schismaticos: et cum referat me ab eodem oretenus informari super modo denuo inducendi missionarios in Moscoviam (quae res Il-mo D-no N-ro summe cordi est) P-ti V-ae placeat obedientiales eidem tradere, ut huc quamprimum veniat. Hoc dum exspecto P-ti V-ae fausta omnia precor. Varsaviae 22 Iulii 1681.

Alii 7 d’agosto arrivò un’altra di questo tenore. Admodum R. P. Provinciali Lithuaniae ord. Praed. Oportet ut P. Augustinus Crisanius quamprimum huc veniat. Puto enim quod mittetur in Moschoviam. Quamobrem V. Paternitas hoc secundo stimulo mota eius ad nos missionem acceleret. Cui cum his omnia fausta precor. Aug. 1. 1681.

Io dunque più volte supplicavo al P. Provinciale che mi lasciasse andare, per ricevere li comandi della Sede Apostolica. Mà egli in riguardo della bolla di Alessandro VII (la quale statuì che le professioni religiose, fatte dagl’alunni pontificii, siano ipso iure nullae) rispondeva: Che non mi poteva lasciar nell’habito religioso, mà bensi nel clericale. Et ciò fù ripetito piu volte. Mà furono parole vacue; e non si veniva mai al fatto. Finalmente corrente già la 7-a settimana, al mio supplicare per la risolutione, rispose il provinciale: tace de bis et quiesce, vel te mittam ad carcerem. Allhora senza licenza io uscii dal convento: e con la liberalità d’alcuni miei fautori della natione Italiana, mi feci fare un’habito da sacerdote, et in quello venni alla chiesa catedrale, e mi presentai alli signori canonici, che andavano in processione. E porsi una protestatione scritta al mons-r Benedetto Zocheski, vescovo di Metona e custode di quel capitolo: ove protestano⁷²⁹, che io non sono apostata, mà che habbia fatto mutatione necessariamente per la dichiaratione delli miei superiori, li quali non mi dimettevano in habito debordine. Et adesso aspetto da essi la risolulione, pronto d’andarmene al viaggio in quell’habito nel quale essi mi comandassero. Il padre dunque exprovinciale havendo ciò inteso rispose, che io venissi a lui sicuramente, che mi voleva lasciar andar pacificamente. Cosi feci io: et egli dimandò da me l’habito dell’ ordine, e lo ricevè: et in un carro mi mandò fora li miei libri, et altro che era mio. Et con l'abbraccio fraterno di due frati, al nome del provinciale, fui licentiato da quelli. Così me ne andai, e pervenni al monsig. nuntio alli 25 d’ottobre; marni prevennero alcune lettere, dando ad intendere al monsignore che io fussi partito da apostata, senza licenza e scienza delli superiori. E pertanto sua signoria subito mi disse: tace, non te possum audire, quia es excommunicatus. E con un servitore mi mandò al convento et io senza replicar pur una sillaba riassunsi Íhabito dell’ordine. E doppo tre mesi hebbi la risoluti one del detto signore, che è di questo tenore:

Adm. R. P. P. Provincialis Lithuaniae ord. Praed. Accessit huc P. F. Augustinus Crisanius ante aliquos menses. Et statim admonitus fuit de errore, in quo versabatur (Ί) (cum habitum deseruerit; (2) nulla super suo praetenso⁷³⁰ iure sententia praecedente) illum reassumpsit: et vixit hactenus in conventu ordinis. (3) Ego cum⁷³¹ non reperi talibus viribus praeditum ut mitti posset in Moscoviam, quo iam alter etc. Itaque redit in suam provinciam: et in primo conventu eiusdem provinciae sistet, donec P. V. ei alium assignaverit. Duo circa ipsum dicenda habeo.

Unum est: quod cum (4) libros cmiposuerit contra schismaticos, laude dignos, dignus est etiam ut secum favorabiliter agatur (quantum disciplina patitur) et cum omni charitate et discretione.

Secundum est: quod, (5) cum ipse praetendat nullitatem suae professionis, si voluerit (6) non praecludatur ipsi via ad illam deducendam, iuxta formam Concilii.

Laudarem tamen (7) (tanquam breviorem viam et magis aptam ad hanc rem optime finiendam) (8) quod casus proponeretur Г. Procuratori generali. Qui posset alloqui ill-mum secretarium S. Gong. de prop. fide: a quo acciperet (9), an bulla (Alexandri VII, 20 Iulii 1660 incip. Cum circa etc) locum sibi vendicet in iis qui ante ipsum (10) sine iuramento educati sunt in alumnatibus S. Cong-is de propag. fide ad finem ei inserviendi in conversionibus. Et (11) ita iudicabitur, (12) vel secus a sacra congregatione. Et si primum videri poterit (13) an verificetur alumnatus P. Crisanii ex registris alumnorum. (14) Ad quem finem debet ipse tempus, et locum in quo fuit educatus, designare. Sic brevi tranquillabitur eius animus; et cessabit perturbatio quae est modo in provincia de hac causa. Et Pat-is V-ae charitati denuo illum commendans, eidem omnia fausta precor. Varsaviae 24 Ian. 1682.

AI numero 3 dice la lettera: Ego eum non reperi etc. La verità è che io mi trovo provetto in età di 64 anni. Ma per gratia di Dio sono sano e leggiero di corpo; si che se havessi licenza, mi basti l’animo di venire a piedi per riverire gli E-mi signori, gia che oltre la rilatione delle cose di Moscovia (che è copiosa in quantità d’un libro giusto) mi rimordi ancora il voto che feci, visitandi limina Apostolorum. Io non desidero di tornar piu in Moscovia: perche non iaria gia altro frutto più di quello che si è fatto. Ma desidero di dar la coronide ò un fine felice con Dio, a queste fatichetti,⁷³² nelle quali m'esercitai più di 40 anni, et affatto spesi in esse tutta la vana e miserabile mia vita.

Al num: 5 dice la lettera, ipse praetendit, nullitatem suae professionis. La verita è che io questa nullità tengo per certo et indubitata, e la potria provar (Deo iuvante) con irrefragabile evidenza. Mà non hò però mai fatto alcuna reclamatione, ne in scritto, ne a voce; eccetto doppo che il monsig-r nuntio hà mosso il dubio sopra il giuramento, hò risposto, che la bolla veramente comprende me, per essere io etc etc. Mi dimandò il monsig. auditore, in che offende V-a Riv-a о per qual causa le dispiace l’ordine di S. Domenico? Il quale è paradisus voluptatis. Io risposi: a questa questione non debbo rispondere io. Mà bisogna che si cavi la risposta dalla bolla pontificia: la quale dispone universalissimamente di tutti gli ordini regolari (nullo excepto) che ovunque sia da un alunno fatta professione, quella sia ipso iure nulla. Non dunque offende me il dominicano, ne alcun altro ordine: mà mi offende l’adversità, che patisco già 4 anni, e non posso attendere alla mia prima vocatione e professione, et al mio primo obligo dell’ alunnato, e della missione apostolica, et al perfettionare un’opra gia dalla sede apostolica per mezo del monsig-r nuntio approvata. E vedo bene, che standomene nell’ordine (praesertim in questa provincia ove sono fatto odioso) non potrò mai far alcun frutto. Sempre trovaranno il modo di impedirmi e di tirarmi alla lunga; particolarmente vedendo, ch’io sono vicino alla morte. Veramente non senza causa quel sapientissimo pontefice fece la spesso detta constitutione. Perche, se mi è lecito divinare, ogni officio grave richiede l’homo intiero, per esser puntualmente esseguito. Così l’ordine religioso qualsivoglia ricerca l’homo tutto, ò non distratto in altri affari: e la missione apostolica parimente ricerca l’homo tutto. E così una persona non capisce ambidue questi officii. Perche se alcuno per causa della missione dourà⁷³³ partirsi, il convento, per suoi interessi, cercarà. di trattenerlo etc. Mà con tutto ciò io non cerco di godere del rimedio della sudetta bolla, altrimenti salvo che se gli E-mi signori volessero per l’avvenire confermarmi e trattenermi nell’officio della missione. E se non vorranno confermarmi, tuttavia supplico e piango, che si degnino far ordine, ch’io venga a Roma per disobligarmi del voto visitandi limina apostolorum: e portire⁷³⁴ una compita relatione, tanto della mia prima missione, quanto di questa seconda spontanea andata in Moscovia.

Al num-o 6: Non praecludatur etc. Questo modo là ai mio proposito. Mà io non spero d’otenerlo per tempo. Perche il mons-r vescovo ordinario (il quale secondo il cap. 19 della sess. 25 del Tridentino dovrebbe giudicai· questa causa) rare volte risiede in Vilna. Et il padre mio provinciale novo gira attorno, per visitar li conventi, sì non sappiamo ove si trovi. E così il mio negotio sarà tirato in anni intieri.

Al num 7-o: tanquam breviorem viam etc. Anzi questa via sarebbe una via d’eternità e non mai da finirsi. Perche, se io non ho alcun procuratore e non mi troverò personalmente presente, chi potrà raccontare о provare, quanto passò meco a tempo di due pontifici Urbano VIII et Alessandro VII? Se si hà da trattar per via di lettere, trovaranno ben li miei superiori il modo di tirar questa causa in infinito.

Al num: 9 e 10: An bulla etc sine juramento etc. Mà io per la gratia di Dio potrò ben provare, d'essere io alunno jurato. E per abondanza, provarò d’essere compreso nella bolla, etiam che non fussi jurato.

Al num: 11, 12, 13, 14. Io stimo quando una causa è stata proposta avanti un giudice superiore, e rimessa ad un inferiore, che l’inferiore non la può giudicare quoad dubium iuris, mà solo quoad dubium facti. E così il mons-r vеsсоѵо di Vilna non può compitamente terminar la mia causa, mà può solamente liquidar il fatto, e mandarlo all’ill-mo monsig. nuntio. E questo signore giudice superiore, hovendola (come qui apparisce) rimesso all’altissimo tribunale degli E-mi signori cardinali, pare che non la vorrà più ripigliare ne ritrattare. E così io non hò altronde da aspettare la decisione, che dagli E-mi sig-ri cardinali, e da V-a Sig-ria Ill-ma. Dalla quale humilmente prego perdonanza del troppo lungo scrivere; et augurandole dal cielo longheva sanità, humilissimamente le bacio la veste. Se gli E-mi Sig-ri comandaranno scrivere a me qualche suo comando, V. S. Ill. indrizzarlo⁷³⁵ ad aliquam personam in dignitate ecelesiastica constitutam, come per esempio al monsig. vescovo di Metona, custode di Vilna, il quale è consapevole del mio fatto e non lasciara suprimer le lettere. Scripsi in conventu Chorostia 10 Martii 1682.

Di V. I. Ill-ma et R-ma humilissimo indegno oratore Fra Agostino Crisanio nell’alunnato Giorgio.

Светлейший и достопочтеннейший синьор.

Чтобы просьба моя была лучше понята, я должен нижайше представить вашей светлейшей синьории копии некоторых писем. В начале 1681⁷³⁶ года я прибыл в Вильну и (не зная о 97-м постановлении Александра VII) пошел в монахи. И отцы мои начальники (на мое объяснение) обещали мне свободно отпустить меня в Рим, чтобы отдать отчет в том, что я исполнил и какие сделал наблюдения в Московии. Но с тех пор, как я дал обет, никаким образом они не хотели меня отпускать. Напротив, они меня упрекали и хотели, чтобы я совсем бросил книги, составленные мною на языках московском и латинском по поручению блаженнейшей памяти папы Александра VII. И по этой причине я тайно препроводил эти книжки монсиньору апостольскому нунцию. Последний дал их на рассмотрение отцам богословам ордена иезуитов, и оне были одобрены. Затем, в 1681 году состоялся в Вильне капитул. И я вошел с прошением к отцам дефиниторам⁷³⁷, но был не раз отвергнут. Наконец один из дефиниторов прочел мое прошение, и все другие ответили: так как этот отец – апостолический миссионер, то никто не может его удерживать, следует отпустить его. Тогда возразил о. экспровинциал (который удерживал меня в течение 3-х лет): совершенно справедливо, чтобы он отправился, но он должен сначала подтвердить документами, что он и миссионер и питомец и назначен для опровержения схизматических книг, и священник и крещенный. Я, услыхав это, прибегнул к монсиньору епископу смоленскому, который дал мне следующий аттестат:

«Ты сообщил мне, брат Августин Крижанич, что у тебя, нет письменных свидетельств о твоем положении и личности, и что тебе поэтому была предъявлены вопросы и сомнения в том:, миссионер ли ты апостолический, по приказанию ли апостольского престола ты составляешь опровержения схизматических книг, питомец ли ты апостольского престола, священник ли и, наконец, крещенный ли ты. Ты мне сказал, что обо всем этом твои начальники потребовали письменных свидетельств. Ты сказал также, что один московский вельможа отнял у тебя в Сибири этого рода свидетельства. И ты просил меня, чтобы я, по возможности, возобновил тебе таковые свидетельства. Итак я, опуская то, что не дошло до моего, сведения, вручаю тебе следующее свидетельство на основании известного мне достоверно. Что, бесспорно, в год, предшествовавший кончине короля Владислава, ты был моим предместником Петром Парчевским, епископом смоленским, привезен из Рима в Смоленск. Вместе с достопочитаемой памяти Иеронимом Цехановичем, судьею смоленским, послом великого княжества Литовского, в свите его и другого посла, равно достопочитаемой памяти, Казимира Паца, ты прибыл в Москву. Ибо и я сам лично участвовал в этом посольстве. И ты был всеми признаваем и называем апостолическим миссионером, и священнодействовал, без возражения от кого бы то ни было, а напротив в присутствии моем и всех прочих. Вот в чем я могу, должен и добровольно хочу дать тебе свидетельство. Ваш, высокодостопочтенного отца, брат и преданнейший служитель Александр Котович, епископ смоленский, декан собора Виленского. Вильна, 29 июля 1681».

Немного спустя, 2-го августа, я получил письмо, писанное монс. апостолическим нунцием, такого содержания: «Достопочтенному во Христе о., благочестивому брату Августину Крижаничу, ордена проповедников. Книги ваши, отец, разсмотренныя здесь, достаточно одобрены. В прилагаемом же я пишу о. провинциалу об отпуске: чтобы он [Крижанич] мог прибыть сюда как можно скорее. Здесь надо будет вести разговор об этих делах, касающихся Московии, и об других для спасения душ, особенно схизматиков. Вот что я имел написать вам, отец. При этом молю вам всякого благополучия. Варшава, 22 июля 1681».

Внутри этого письма было вложено следующее, под подвижной печатью.

«Высокодостопочтенному о. провинциалу Литвы ордена проповедников. Так как брат Августин Крижанич, питомец свящ. конгрегации пропаганды, который теперь находится в Вильне в вашем ордене, составил две книжки (против заблуждений греков и басен московитов), которыя, будучи разсмотрены здесь по моему поручению, найдены достаточно пригодными к тому, чтобы принести плод между схизматиками: и так как для меня важно осведомиться от него лично относительно способа введения вновь миссионеров в Московию (что весьма близко сердцу святейшаго господина нашего): да соизволите вы, отец, дать ему отпуск, чтобы он прибыл сюда как можно скорее. В ожидании этого, молю вам всякого благополучия. Варшава, 22 июля 1681.

7-го августа пришло другое письмо следующего содержания:

«Высокодостопочтенному отцу провинциалу Литвы ордена проповедников. Нужно, чтобы о. Августин Крижанич как можно скорее сюда прибыл. Я думаю именно, что он будет послан в Московию. Поэтому вы, отец, подвинутые этим вторичным побуждением, да ускорите его отправление к нам. При этом молю вам всякого благополучия. 1 авг. 1681».

Я, вследствие этого, не раз умолял о. провинциала, чтобы он отпустил меня для получения приказаний от апостольского престола. Но он с точки зрения буллы Александра VII (которая постановила, чтобы монашеские обеты, данные папскими питомцами, считались по самому закону недействительными), отвечал, что он не может отпустить меня в монашеской одежде, но в одежде клирика – да. И это было повторяемо несколько раз. Но то были пустые слова, и они некогда не переходили в дело. Наконец, когда шла уже 7-ая неделя, на мою просьбу о решении провинциал ответил: молчи об этом и сиди смирно, а то я тебя пошлю в карцер. Тогда я без разрешения ушел из монастыря и по щедрости некоторых моих благожелателей – итальянцев по национальности – заказал себе одежду священника и в ней пришел в кафедральную церковь, где представился синьорам каноникам, которые шли в процессии. Я вручил письменный протест монсиньору Бенедикту Цохескому, епископу Метоны и блюстителю этого капитула: я здесь объявлял, что я не отступник, но что переменил [свой вид] по необходимости, вследствие объяснения моих начальников, которые не отпускали меня в одежде ордена. И теперь я от них жду решения, готовый отправиться в путь в той одежде, в которой мне они укажут. И вот отец экспровинциал, услышав это, ответил, чтобы я пришел к нему спокойно, что он хочет отпустить меня мирно. Я так и сделал, а он спросил у меня одежду ордена, ы получив ее, выслал мне в повозке мои книги и прочее, что было моего. И с братским лобзанием двоих из братии, от имени провинциала, я был ими отпущен. Так я ушел оттуда и 25 октября прибыл к монсиньору нунцию; но меня предварило несколько писем, в которых давалось знать монсиньору, будто я уехал, как отступник, без разрешения и ведома начальников. И поэтому монсиньор сразу мне сказал: молчи, я не могу тебя слушать: ты отлучен. И с одним из служителей отослал меня в монастырь, и я, не возразив ни пол-слова, вновь принял на себя одежду ордена. И спустя три месяца получил решение от сказанного синьора следующего содержания:

«Высокодостопочтенный о. провинциал Литвы, ордена проповедников. Сюда прибыл бр. Августин Крижанич, несколько месяцев тому назад. И тотчас он получил вразумление о заблуждении, в котором он пребывал (1), (так как оставил одежду, (2) когда еще не состоялось никакого постановления об его выставляемом им праве), вновь принял на себя ее и жил до сих пор в монастыре ордена (3). Я не нашел его обладающим такими силами, чтобы он мог быть послан в Московию, куда уже другой и проч. Итак, он возвращается в свою провинцию и останется в первом же монастыре этой провинции, пока вы, отец, не назначите ему другого. Я имею сказать об нем два пункта.

Первый: так как (4) он составил книги против схизматиков, достойныя похвалы, то и он достоин того, чтобы с ним поступали милостиво (насколько позволяет дисциплина), с совершенной любовью и тактом.

Второй: так как (5) он представляет свой обет недействительным, то если он захочет, (6) пусть не закрывается ему путь к сложению этого обета, согласно форме, у становленной собором.

Но я находил бы, что хорошо (7) (как более краткий и удобный путь к наилучшему окончанию этого дела) (8) предложить этот казус о. генеральному прокуратору. Он мог бы обратиться с вопросом к светлейшему секретарю свящ. контр, проп., от которого бы и узнал (9) про буллу (Александра VII, 20 июля 1660, начало: Cum circa etc.), имеет ли она место по отношению к тем, которые до него (10) получили воспитание, без принесения клятвы, в учреждениях свящ. конгрегации пропаганды, с целию служить ей в деле обращения. И (11) так (12) или иначе это дело будет разсужено свящ. конгрегацией. Впрочем, сначала можно будет посмотреть, (13) подтверждается ли из списков питомцев бытность о. Крижанича в их числе. (14) Для этого он должен обозначить время и место своего воспитания. Таким образом скоро его дух успокоится, и прекратится смятение, которое теперь имеет место по этой причине в провинции. Поручая его вновь любви вашей, отец, молю вам всякого благополучия. Варшава, 24 янв. 1682».

Под № 3 письмо говорит: «Я не нашел его и пр.». Правда, что я достиг уже 64-летнего возраста. Но я, по милости Божией, здоров и легок телом: имей я разрешение, у меня хватило бы духу дойти пешком, чтобы засвидетельствовать почтение преосвященнейшим синьорам, в виду того, что кроме отчета о делах Московии (который настолько обширен, что равняется объемом целой книге), я чувствую еще угрызение совести по поводу данного иного обета, посетить пределы апостолов. Я не имею желания более возвращаться в Московию, так как я уже не принес бы там нового плода, более того, который принесен мною. Но я желаю, с помощью Божиею, дать венец или успешное окончание тем слабым трудам, в которых я упражнялся более 40-ка лет и на которые совершенно потратил всю свою суетную и плачевную жизнь.

Под № 5 письмо говорит: он представляет свой обет недействительным. Справедливо, что я считаю его недействительность верной и несомненной, и мог бы доказать ее (при помощи Божией) с несокрушимой очевидностью. Но я никогда не высказывал никакого протеста, ни письменно, ни устно, кроме того что, когда монсиньор нунции высказал сомнение по поводу клятвы, я ответил, что булла действительно касается (и) меня, так как я... и пр. и пр. Меня спросил монсиньор аудитор: «чем оскорбляет вас, достопочтенный отец, или по какой причине не нравится вам орден св. Доминика? Это – рай наслаждения (paradisus voluptatis)». Я ответил: на этот вопрос мне нет нужды отвечать; но надо, чтобы ответ исходил из папской буллы, которая дает распоряжение безусловно всеобщего характера относительно всех регулярных орденов (без всякого исключения), чтобы в случае, если бы где-либо был дан обет питомцем, он по самому закону считался недействительным. Меня вовсе не оскорбляет ни доминиканский, ни какой-либо другой орден, но меня оскорбляет враждебность, которую я терплю уже 4 года, [благодаря которой] я не могу обратиться к первому моему призванию и обету и к моему первому долгу питомца и апостолическаго миссионера, и к усовершенствованию [письменного] труда, уже одобренного апостольским престолом чрез посредство монсиньора нунция. И я хорошо вижу, что находясь в ордене (особенно в этой провинции, где я стал ненавистен), я никогда не буду в состоянии принести никакой пользы. Они всегда найдут способы мешать мне и тянуть мое дело, особенно видя, что я близок к смерти. По истине, не без причины этот мудрейший первосвященник сделал часто упоминавшееся постановление, потому что если позволено мне сделать догадку, всякое важное дело требует цельного человека, для того, чтобы быть осуществленным в точности. Так любой религиозный орден ищет всего человека или неотвлекаемого другими делами, и апостольская миссия равным образом ищет всего человека. И таким образом одно лицо не может совмещать этих обеих обязанностей. Ибо, если кто-либо по делу миссии должен будет уехать, монастырь, в своих интересах, будет стараться удержать его и т. д. Но при всем том я не стремлюсь воспользоваться средством вышеназванной буллы иначе, чем как, если преосвященнейшие синьоры захотят на будущее время утвердить и удержать меня на службе миссии. Если же они не пожелают меня утвердить, во всяком случае я умоляю с плачем удостоить меня приказания прибыть в Рим, чтобы освободиться от обета посетить пределы апостолов и чтобы представить полный отчет, как о моей первой миссии, так и об этой второй добровольной моей поездке в Московию.

Под № 6: Пусть не закрывается и пр. Такой способ соответствует моему предложению. Но я не надеюсь получить его в настоящее время. Дело в том, что монсиньор ординарный епископ (который согласно 19-му кап. 25-й сесс. Тридентского собора должен был бы рассудить это дело) редко имеет пребывание в Вильне. И новый мой отец провинциал разъезжает для посещения монастырей, так что мы не знаем, где он находится. И таким образом мое дело затянется на целые года.

Под № 7: как более краткий путь и пр. Напротив, этот путь был бы путем вечности и которому никогда бы не кончиться. Ибо, если я не буду иметь какого-нибудь защитника и не буду присутствовать лично, кто будет иметь возможность рассказать и доказать все, что со мною произошло во времена двух пап, Урбана VIII и Александра VII? Если придется трактовать об этом посредством писем, мои начальники найдут прекрасный способ затягивать это дело до бесконечности.

Под № 9 и 10: про буллу и пр., без клятвы и пр. Но я по милости Божией буду иметь возможность прекрасно доказать, что я питомец присяжный. И более того, я докажу, что подходил бы под эту буллу, даже если бы и не был присяжным.

Под №№ 11, 12, 13, 14. Я думаю, что когда какое-либо дело было положено перед высшим судьею и возвращено к низшему, то низший не может его судить в пределах сомнения в праве, но только в пределах сомнения в факте. Так и монсиньор епископ виленский не может совершенно окончить мое дело, но может единственно выяснить факт, и представить его светлейшему монсиньору нунцию. И этот синьор высший судья, передав его (как [мне] здесь представляется) высочайшему трибуналу преосвященнейших синьоров кардиналов, по-видимому, не захочет брать его назад и вновь пересматривать. Итак, мне не откуда более ожидать решения, как только от преосвященнейших синьоров кардиналов и от вас, светлейший синьор. У коего смиренно прошу прощения за слишком длинное письмо, и призывая вам от небесного благословения долголетнего здравия, нижайше целую ваши одежды. Если преосвященнейшие синьоры поручат написать ко мне какое-либо приказание, ваша светлейшая синьория [пусть?] направит его к какому-нибудь лицу, облеченному церковным саном, как например к монсиньору епископу Метоны, кустоду Вильны, который принимает участие в моем деле и не допустит задержания писем. Писано в монастыре Хоростья (?) 10 марта 1682.

Вашей светлейшей и высокопочтеннейшей синьории нижайший недостойный богомолец, брат Августин Крижанич, в питомцах Георгий.

Eminentissimi Signori.

Sia benedetto Dio: che doppo 4 anni della mia uscita di Moscovia, acquistai questa prima facoltà di poter portare alle Vostre Eminenze qualche raguaglio delle cose (in 18 anni) da me praticate, et osservate, nella natione Mosquana. Il mio primo himilissimo aviso è: che questa nostra corrente età è quella, nella quale s’è aperta e tuttavia s’apre presentissima occasione di trattar fruttuosissimamente con la detta natione; e di propagar felicemente la fede catoiica in essa. Le ragioni di quanto dissi e li modi di operare non si possono spiegar con brevità. Basti al presente dire: che ho conosciuto molte persone di varii stati occultamente catoliche: delli quali alcuni con molta istanza mi pregavano, che mandassi in publico qualche opera nel loro linguaggio, con la quale essi potessero consolar le proprie conscienze; e (se Dio concedesse) professar apertamente la fede. Altro è che doppo il mio primo ritorno di Moscovia, portai a Roma un codice praegrande, ripieno di calunnie, convitii, favole odiose e biasteme, per adietro non mai udite da catoici. Del quale libro havendo la s. m. di Papa Alessandro VII inteso la relatione; et insieme, che nissun catolico scrittore si trovava, che havesse mai scritto una parola in lingua mosquana, ò rutena, ò schiavina, per rifiutar questo e molti altri libri della medesima sorte stampati nelle dette lingue; per rifiutare tanta enormità delle biasteme: comandò Sua Santità che io scrivessi la refutatione nel medesimo linguaggio mosquano. Et assegnò mi uno stipendio di sei scudi per mese⁷³⁸; oltra quello, che gia avanti havevo dalla corte per la capellania della guardia de’ Svizzeri. Ma da li non molto si sparse voce, che in Mosquia si ergevano scole di filosofìa. Et io feci suggerire al pontefice che quello era tempo opportuno di mandar colà un legato (al quale io mi offeriva per interpete) a fine di espostular contra quelle tanto inique calunnie. Mà sua Santità rispose: Doversi aspettar tempi più tranquilli. Allhora io (per li miei peccati acciecato) fui dal satatio tentato e vinto: che senza il sapere della sede apostolica, e di vostre Eminenze, partendomi da Roma verso Moscovia (per preleggere nelle nove scole) erravi sicut ovis quae periit: et enormissime peccavi; e scioccamente ingannavo me stesso, stimando che la prima missione mi bastasse. Per il che al presente non mi resta altro, che piangere il mio peccato con lagrime di sangue; e che da Nostro Signore e dalle Vostre Em-ze domandi perdonanza: pater peccavi in coelum et coram te; fac me sicut unum de mercenariis tuis. Supplico dunque con calde lagrime à VV. Eminenze che dissimulando il mio enorme errore, rivolgano li suoi pietosi occhi (non a me indegnissimo, mà) a migliara

e millioni d’anime cieche, col sangue del nostro Salvatore redente, e battezate; alle quali si prepara questo piccolo aiuto spirituale. Cioè che la rifiutatione commessami dalla sede apostolica arrivi a buon fine; la quale io cominciai in Roma, e secondo la misura del povero ingegno donatomi da Dio, in Moscovia felicemente la condussi al fine; havendo penetrato, se non m’inganno, quasi tutti li loro segreti. Mà come quando quella donna d’Apocalisse partoriva, ecce draco stetit ante mulierem, ut cum peperisset filium eius devoraret, medesimamente quando questa mia novella e misera missione partoriva la sua creatura (con pensier di stamparla) subito si fece inanzi quell’istesso dragone, aprendo portas inferi, cercò gia 4 anni, e cerca di trangiottir questo misero parto. E quel che pare maraviglia, tanto potè operare, che concitò huomini spirituali, religiosi e pii (cioè miei superiori, e li sig-ri prelati ruteni uniti) che paiono haver congiurato аll’impеdimento di questa pia operetta: et alla totale suppressione della missione apostolica in Moscovia concreduta a me indegno e da concredersi in futuro ad altri. Qui io conosco e credo fermamente, che il nemico non poteva altronde havere tal potestà, se non dal mio peccato; che io caminai strada non legitima, e con propria autorità presunsi di farmi missionario apostolico, non considerando: si non sunt missi quomodo praedicabunt? Mà misericordiae Domini quia non sumus consumpti. Mentre (come suggerisce S. Agostino) Maluit Deus ex malis bona facere, quam nulla mala esse permittere. Si come in questa mia divagatione non mai mi destitui talmente ch’io assiduamente non commentassi ò non operassi qualche cosa, appartenente alla Sua divina gloria, all’autorità della sede apostolica, et alla mia e delli prossimi salute; come ben posso provare, si che finalmente dal peccato provenisse qualche bene, e da un arbore secca nascesse qualche frutto. Supplico dunque enisissimamente alle V-e Em-ze che comandino rinovarmi e mandarmi il titolo di missionario. Perche fatto ciò, subito sarà presente la gratia di Dio; e gli impeti di satana svaniranno, e per le spese della stampa di questa operetta non sarà alcuna difficoltà. E con tanto prego dal Sig-re Alle V-re E-me lunghissima vita e salute.

(tergo) Agli Em-i Sig-ri Cardinali della sacra cong-ne de propaganda fide humillissima supplicatione di frate Agostino Crisanio dell’ordine dei Predicatore.

Преосвященнейшие синьоры.

Да будет благословен Бог за то, что спустя 4 года после моего отъезда из Московии, а приобрел эту впервые возможность принести вашим преосвященствам некоторый отчет в том (за 18 лет), что я делал и наблюдал среди Московского народа.

Мое первое нижайшее сообщение следующее: что наше ныне текущее время есть такое, когда открыт, во всяком случае открывается удобнейший случай вести с наибольшим успехом переговоры с указанным народом, и удачно распространять в нем католическую веру. Основания тому, что я сказал, и способы действия не могут быть раскрыты вкратце. Достаточно бы теперь сказать: что я узнал многих лиц разного положения – тайных католиков; некоторые из них с большой настоятельностью просили меня, чтобы я издал в свет какой-нибудь труд на их языке, которым они могли бы успокоить свою совесть и (если Богу угодно) открыто исповедать свою веру.

Второе – то, что после моего первого возвращения из Московии, я принес в Рим огромную книгу, наполненную клевет, брани, злобных басен и кощунств, до тех пор никогда еще по слыханных католиками. Выслушав доклад об этой книге, блаж. пам. папа Александр VII, так как не находился ни один католический писатель, который когда-либо написал хоть одно слово на языках московском или русском или славянском для опровержения этой и многих других книг такого же рода, напечатанных на упомянутых языках, то для опровержения такого обилия кощунств, его святейшество и приказал, чтобы я написал опровержение на том же московском языке. И ассигновал мне жалованье в 6 скуди в месяц, кроме того, что я имел прежде от двора, по должности капеллана при гвардии швейцарцев. Но немного спустя распространился слух, что в Москве (Mosquia) возникают философские школы. И я просил, чтобы представили папе удобство этого времени для отправления туда посла (которому я предлагал себя в переводчики), с целью принесения жалобы на эти столь несправедливые клеветы. Но его святейшество ответил, что следует подождать более спокойного времени. Тогда я (ослепленный моими грехами) был искушен и побежден сатаною: ибо я без ведома апостольского престола и ваших эминенций, отправившись из Рима в путь к Московии (чтобы читать в новых школах), заблудился, яко овча погибшее, и величайшим образом согрешил, и безумно сам себя обманывал, полагая, что первая миссия мне достаточна и теперь. Почему в настоящее время мне ничего не остается другого, как только оплакивать мой грех кровавыми слезами, и просить от господина нашего и от ваших эминенций прощения: отче, согреших на небо и пред тобою; сотвори мя, яко единаго от наемник твоих. Итак, я умоляю с теплыми слезами ваши эминенции, чтобы, покрыв мой великий грех, вы обратили свои милостивые очи (не на меня, недостойнейшего, но) на тысячи и миллионы слепых душ, искупленных кровию Спасителя нашего и крещенных, для которых готовится эта малая духовная помощь. Дело в том, что опровержение, порученное мне апостольским престолом, пришло к доброму концу: я начал его в Риме и в меру бедного разума, данного мне от Бога, в Московии счастливо довел его до конца, проникнув, если я себя не обманываю, почти во все их тайны. Но как в Апокалипсисе известная жена, когда рожала, се змий стояте пред женою, да, егда родит, снесть чадо ея: точно также, когда эта моя новая, несчастная миссия рождала свое создание (с мыслью об его напечатании), внезапно явился перед нею этот самый змей, отверзая врата адовы; он искал уже 4 года и ищет поглотить это несчастное порождение. И он, что кажется удивительным, мог достигнут того, что возбудил людей духовных, монахов и благочестивых (каковы мои начальники и синьоры русские униатские прелаты), которые как будто составили заговор для того, чтобы помешать этому благочестивому сочиненьицу и совершенно подавить апостольскую миссию в Московии, вверенную мне недостойному и имеющую быть вверенной в будущем другим лицам. Отсюда я познаю и тверда верю, что враг не мог ни от чего другого получить такой власти, как только от моего греха, от того, что я шел незаконным путем и собственным авторитетом взял на себя сделаться апостолическим миссионером, не рассудив того: если они не посланы, как будут проповедывать? Но поскольку мы по милосердию Господню не уничтожены; ибо (как внушает св. Августин) «предпочел Бог лучше из злаго делать благое, чем не попускать никакого зла»; так как я в этом моем заблуждении никогда не падал настолько, чтобы постоянно не вспоминать или не прилагать труда о каких-либо вещах, относящихся к Его божественной славе или к достоинству апостольского престола и к спасению моему и моих ближних (как я могу доказать убедительно), так что в конце концов из греха происходили некоторые блага и из сухого дерева рождался некоторый плод: в силу этого я умоляю усерднейше ваши преосвященства сделать распоряжение о возобновлении и присвоении мне титула миссионера. Ибо, лишь только это будет сделано, тотчас явится присутствие милости Божией, и натиски сатаны исчезнуть, и не окажется никаких затруднений относительно издержек на печатание моей книжки. С этим, молю у Господа вашим эминенциям самой долгой жизни и спасения.

(На обороте: ) Преосвященнейшим синьорам кардиналам свящ. конгрегации пропаганды (веры) нижайшее прошение – брата Августина Крижанича, ордена проповедников.

Acta S. Cong-nis anni 1682. Fol. 114, 129 b – 131 b.

(f. 114) Die 5-a Maii 1682 fuit congregatio generalis de propaganda fide, in qua interfuerunt omnes E-mi ac R-mi domini cardinales infraseripti videlicet – Azzolinus, De Alteriis, Etreus, Columna, Crescentius, Norfolch Barberinus, Casanate, Sacchetus, Gineltus, Pamphylius. Nec non R. R. P. P. D. D. Odoardus Cybo secretarius, De Albicis iudex.

(fol. 129. b.) 28 II P. Agostino Crisanio dei Predicatori porta due avvisi all’E. E. V. V. l’uno che per quanto ha potuto conoscere coll’esperienza di 18 anni che si è trattenuto in Moscovia, vede in questa corrente età aperta una strada facile di trattar fruttuosamente con quella natione della propagatione della fede. L’altro è ch’havendo portato da Moscovia a Roma sino dal tempo della s. mem. d’Alessandro 7-o un libro pieno (f. 130) di calunnie, convitii, favole odiose e bestemmie non più udite da cattolici commondò la Santità Sua, che egli scrivesse la confutatione del medesimo in linguaggio moscovito, havendoli assegnato stipendio di sei scudi al mese. Mà perchè da lì à poco si sparse voce che in Mosca si ergevano scuole di filosofia, et esso coll’haver fatto suggerire alia. Santità di N. S-re che sarebbe stato tempo opportuno di spedirvi un legato, con cui s’essibiva d’andare per interprete, ottenne in risposta dalla Santità Sua, doversi aspettar tempi più tranquilli. Egli senza saputa di questa Sac. Cong-ne, ne facoltà della Sede Apostolica si portò di nuovo in Moscovia con pensiero di leggere in quelle nuove scuole, credendo fosse sofficiente la facoltà, che haveva havuta nella prima missione, onde havendo con tal occasione penetrato tutti i loro segreti, ne potuto ridurre a perfettione il libro, supplica pertanto I’E. E. V. V. di perdono per l’errore commesso, e di rinnovargli il titolo di (f. 130 b.) missionario, dicendo che quanto alla spesa della stampa dell’opera suddetta non vi sarà difficolta.

L’errore però di cui domanda perdono, per quanto si ricava dall’altra lettera scritta à Mons-r secretario, non consiste semplicemente nell’essere andato di suo capriccio missionario in Moscovia, ma per esser egli dell’anno 1678 entrato nella religione di S. Domenico, et in esso fatta professione. Riferisce tutti ghatti seguiti per intentare la nullità di detta professione, le lettere scritte dal nuntio in tal proposito, e finalmente la risolutione di lui contenuta in una lettera diretta al P. Provinciale di Lituania, nella quale loda i libri composti dal P. Crisanio contro i scismatici, raccomanda che sia trattato con carità religiosa, dice che non si debba impedirlo di trattar la nullità della sua professione, e per la più breve strada ad acquietare la coscienza di detto padre. (fol. 131) Ricorda⁷³⁹ eh il procurator generale dell’ordine intenda da monsig. segretario s'habbia luogo in questo caso la bolla di Papa Alessandro 7-o che cosi potrà vedersi, se resti verificato l'alunnato preteso dal P. Crisanio per togliere la perturbazione, che per tal causa patisce quella provincia.

A tutte le particole di Mons-r replica il P. Crisanio, e supplica I’E. E. V. V. permettergli di venire almeno à Roma per sodisfare al voto fatto di visitare questi sacri limini degl’Apostoli, e per dare all’ E. E. V. V. una compita relatione tanto della prima quanto della seconda sua andata in Moscovia, con essibire il medesimo libro.

Suggerisce monsig. secretario essere egli stato alunno in questo collegio et haver fatto il iuramento a tenor della formola stabilita da Urbano 8-o che solo prohibisce l’ingresso nella religione nei primi tre anni dopo la loro partenza, e però essendo valida la sua professione (f. 131 b.) si potrebbe permetter gli di venire in Roma coll’ubbidienza del suo P. Generale, per ritrarne da esso una piena relatione di quei paesi, non essendovene qui alcuna.

Rescriptum Domino Secretario cum P. Generali.

Мая 5-го дня 1682 года состоялась генеральная конгрегация пропаганды, в коей участвовали все нижеписанные преосвященные и достопочтенные владыки кардиналы, именно: Аццолино, Де Альтериис, Этрео, Колонна, Крешенти, Норфольк, Барберини, Казанате, Саккети, Гинельт, Памфилий, равно как достоп-ые оо. гг. Одоард Чибо секретарь, Де Альбичис судья.

28. Отец Августин Крижанич ордена проповедников представляет вашим преосвященствам два донесения. – Первое, что_г насколько он мог узнать, по опыту 18 лет, проведенных им в Московии, он видит в настоящее время открытым легкий путь, чтобы с пользой [плодотворно] вести переговоры с этим народом относительно пропаганды веры. – Другое [донесение] состоит в том, что, когда он принес из Московии в Рим еще во времена священной памяти Александра VII книгу, наполненную клеветы, брани, злобных басен и кощунств, никогда не слыханных католиками, – приказал его святейшество, чтобы он написал на нее опровержение на московском языке, назначав ему стипендию в 6 скуди в месяц. Но так как вскоре после того распространились слухи, что в Москве возникают философские школы и он, попросив обратить внимание святейшего г-на нашего, что было бы удобное время отправить туда посла, с которым он вызывался ехать за толмача, – получил в ответ от его святейшества, что следует дождаться более спокойного времени, – то он без ведома этой священной конгрегации и без полномочий апостольского престола отправился снова в Московию с намерением читать в тех новых школах, предполагая, что было достаточно того полномочия, которое он имел при первой своей миссии, когда он проникнув при таком случае все их секреты, был в состоянии вследствие того совершенно обработать [свою] книгу. Поэтому он умоляет ваши преосвященства о прощении за совершенный проступок и о возвращении ему титула миссионера, говоря, что в отношении расходов по напечатанию упомянутого произведения де встретится затруднений.

Проступок его, о прощении которого он просит, насколько об этом можно судить по другому письму, написанному к монсиньору секретарю, заключается не только в том, что он по своей прихоти пошел миссионером в Московию, но [и] в том, что он с 1678 года вступил в орден св. Доминика и дал в нем обеты. Он приводит все акты последовавшие, чтобы начать дело о недействительности названного обета, письма, написанные нунцием в таком намерении и наконец его резолюцию, содержащуюся в письме, адресованном отцу провинциалу Литвы, в котором он хвалит книги, сочиненные о. Крижаничем против схизматиков, рекомендует, чтобы с ним было поступлено с религиозным милосердием, говорит, что не следует мешать ему вести дело о недействительности его обета и, как кратчайший путь для успокоения совести упомянутого отца напоминает, чтобы генеральный прокуратор ордена узнал от монсиньора секретаря, имеет ли место в данном случае булла папы Александра VII, и что таким образом можно будет видеть, подтверждается ли выставляемая отцом Крижаничем бытность его питомцем [папским] чтобы прекратить замешательство, которое по этой причине претерпевает та провинция. На все статьи монсиньора отвечает о. Крижанич и умоляет ваши преосвященства дозволить ему по крайней мере прибыть в Рим, чтобы удовлетворить данному обету посетить эти святые пределы апостолов, и чтобы сообщить вашим преосвященствам полный отчет, как о первой, так и о второй своей поездке в Московию, вместе с представлением той же книги.

Монсиньор секретарь подает [такую] мысль, что о. Крижанич состоял учеником в этой коллегии и дан клятву по содержанию формулы, установленной Урбаном VIII, которая запрещает вступление в орден только в первые три года после их (воспитанников) выхода [из школы]. А так как поэтому его обет остается в силе, то можно было бы дозволить ему прибыть в Рим с отпуском от его отца генерала, дабы можно было получить от него (Крижанича) полное описание тех стран, тем более что здесь ни одного подобного нет.

Отписано господину секретарю с о. генералом.

(Indice dello stesso volume).

Il P. Agostino Crisanio d’e Predicatori stato in Moscovia, facilità dell’ingresso. Domanda perdono per errori commessi. Monsig-r segretario ne parli al suo Generale per farlo venire in Roma – pag. 128. N. 28.

Указатель того же тома:

О. Августин Крижанич ордена проповедников, бывший в Московии. Легкость доступа. Просит прощения за совершенные проступки. Монсиньор секретарь имеет говорить о нем его генералу, чтобы приказать ему прибыть в Рим.

(Дополнительные документы).

1.

(В числе переводчиков и толмачей в сентябре и декабре 168 года нет Крижанича).

Написано в доклад.

В нынешнем во 168-м году сентября в 17 де писали к великому государю царю и великому князю Алексею Михайловичю, всеа великия и малыя и белыя Росии самодержцу, боярин и воеводы князь Алексей Никитич Трубетцкой с товарыщи и прислали с переясловскими посланцы с Ерофеем Мехковетцким выезжего сербенина Юрья Иванова сына Билиша; а государева жалованья дано ему в дорогу до Москвы 2 рубли. А на Москве тот сербенин в роспросе сказался родом Сербские земли города Бихча, а тот город под державою турского салтана. А отец ево был купетцкой человек, а он после отца своего остався ходил по розным землям для наук и был в школе в Виницее в городе Падв(е). И умеет он языку (сперва было написано: говорить) и писать по-словенски, по-латыне, по-итальянски. И пожелаючи де он к себе государские милости выехал на ево государево имя из Сербские земли в прошлом во 167-м году в сентябре месяце, и был по се время в Черкаских городех в Нежине у протопопа Максима. И ныне де приехал он к Москве бити челом великому государю, чтоб великии государь пожаловал, велел ево устроить, в какой чин он пригодится.

А что ему Юрью дати государева жалованья за выход, и по чему ему давать поденного корму, и о том великий государь царь и великий князь Алексей Михаилович, всеа великия и малыя и белыя Росии самодержец, как укажет?

И выписано ему на пример: во 143-м году приезжал ко государю к Москве из Царягорода з грамотами цареградцкого и ерусалимского патриархов греченин Иван Петров, а с ним выехал на государево имя из Волоские земли турченин Махмет и дано ему государева жалованья камка адамашка, 40 куниц; а оклад ему учинен поместной 200 четьи, денег 10 рублев, поденного корму по 10 де на день. – Во 147-м году приезжал ко государю к Москве молдавского владетеля и воеводы Василья посланец Исай Остафьев, а с ним выехал на государево имя греченин Дмитрей Юрьев. А в роспросе сказался родом Селуня города, отец де ево в Селуне городе судья в воеводцкое место, а его де Дмитрея в Селуне городе взяли турские люди неволею; и дано ему государева жалованья за выезд камка да 40 куниц, а оклад ему учинен поместной 200 четьи, денег 10 рублев, корму по 10 де на день, и отослан в-Ыноземской приказ. – Во 152-м году приезжал ко государю к Москве молдавского владетеля и воеводы Василья посланник и боярин Юрьи Остафьев, а с собою привез выходца греченина Константина Иванова, а сказал, что послал его к великому государю к его царскому величеству Молдавские земли владетель и воевода Василей на вечную службу, а к нему Василью прислал того греченина ахридонской архиепископ, и он Василей держати иво у себя не смел для турских людей. И дано ему государева жалованья за выезд 40 куниц добрых, сукно аглинское да тафта добрые ж; а оклад ему учинен поместной 400 четьи, денег 15 Рублев, корму по 2 алтына по 3 де на день.

Помета: 168-го сентября в 22 де государь пожаловал сербина Юрья, велел ему дать своего государева жалованья за выход сукно аглинское доброе, тафту добрую, 40 куниц, денег 10 рублев, да ему ж поденного корму по гривне на день, да по 3 чарки вина, по 3 крушки пива на день из Новые чети; а корм и питье давать ему октября с 1-го числа.

По сей выписке памяти по приказом о жалованье и о корму и о питье посланы.

(Показания Юрия нет).

2.

И в Посолском приказе выписано:

В нынешнем во 168-м году сентября в 17 де писали к великому государю царю и великому князю Алексею Михаиловичю, всеа великия и малыя и белыя Росии самодержцу боярин и воеводы князь Алексей Никитиче Трубецкой с товарищи и прислали с переяславскими посланцы с Ерофеем Мехковецким выезжего сербенина Юрья Иванова сына Билиша; а государева жалованья дано ему в дорогу до Москвы 2 рубли. А на Москве тот сербенин сказался земли Сербские города Бихча, купецкого человека сын, и после отца своего был в розных землях для учения школного, а был в Виницее в городе Падве, а умеет он языку и писать по-словенски, по-латине, по- итальянски. И желаючи он себе государские милости, вышел из Сербские земли на его великого государя имя в Черкаские городы в пром во 167-м году в сентябре и жил в Нежине у протопопа Максима и приехав бил челом великому государю на Москве, чтоб великий государь велел иво устроить, в какой чин где он пригодитца. И в нынешнем же во 168-м году сентября в 22 де по помете на выписке думного диака Алмаза Иванова дано ему Юрью государева жалованья за выход сукно аглинское доброе, тафта добрая, 40 куниц, денег 10 Рублев, да ему ж велено давати поденного корму по гривне да питья по 3 чарки вина, по 3 кружки пива на день из Новые чети. И ныне великому государю царю и великому князю Алексею Михайловичю, всеа великиа и малыя и белыя Росии самодержцу, сербенин Юрьи Билиш бьет челом: выехал де он из Сербские земли на имя великого государя и служит ему, великому государю, в различных языках, и языком греческим книжным, и греческим простым, словенским, латинским, неметцким, италиянским и полским всякие книги переводит, и листы пишет теми ж языки; да он же несовершенно говорит руским, францужским и шпанским языки. И ныне де по указу великого государя велено ему делать грамматику словенскую совершенно, и лексикон, и ныне де он Юрьи за тем делом и сидит неотступно. А что де ему дают государева жалованья поденного корму по гривне на день, и тем де ему кормом прокормитца нечем, и великий государь пожаловал бы иво, велел ему своего государева жалованья поденного корму прибавить, как ему, великому государю, Бог известит.

И только великий государь царь и великий князь Алексей Михаилович, всеа великия и малыя и белыя Росии самодержец, сербенина Юрья Билиша пожалует, велит ему своего государева жалованья поденного корму к прежнему прибавить, и выписать ему в Посолском приказе таких же чинов розных языков грамматичного учения неково. А в прошлом во 162-м году по государевым опасным грамотам приехали к Москве ис Киива для книжные справки и всяких государевых дел словенского и греческого и латынского языку писма черные попы Епифании да Дамаскин Птицкий, – и по указу великого государя велено им давати его государева жалованья поденного корму из Болшого Приходу: Епифанию по 8 алтын по 2 де, Дамаскину по 5 алтын; да им же велено давать питья з Дворца: по 2 чарки вина, по 2 кружки меду, по 2 кружки пива на день человеку, да служке их по 4 де на день (зачеркнуто: а питья ему ничего давать не указано).

Выписывал Андрюшка Иванов.

Помета: 168-го мая в 11 де государь пожаловал, велел ему давать своего государева жалованья поденного корма с прежним по 2 гривны на день.

В Большой Приход майя в 13 де.

Пожаловал великий государь ц. и в. кн. Алексей Михайлович, в в. и м. и б. Р. с., сербенина выезжего Юрья Билиша, велел ему давати своего государева жалованья поденного корму майя с 11-го числа и с прежним по 6 алтын по 4 де на день; по государеву указу велено ему делать грамматику да лексикон по-словенски.

Отпущена за приписью думного диака Лариона Лопухина.

(Челобитной Крижанича нет).

Царю г. и в. к. Алексею Михаиловичю, в. в. и м. и б. Р. с., бьет челом холоп твой Юрка Иванов сын Белиша. Пожаловал ты, великий государь, меня, холопа своево, своем царьским жалованьем месечным прибавочным кормом марта с первого числа, а в памети, государь, написано майя с 11-го числа. Милосердый государь ц. и в. к. Алексей Михаилович, в. в. и м. и б. Р. с.! Пожалуй меня, холопа своиво, вели, государь, свое царьское жалованье выдать мне марта с 1-го числа против своево прежнего государева указу. Царь государь смилуйся, пожалуй!

На обороте помета: 168-го майя в 15 де послать память, велеть ему давать государева жалованья месечной корм марта с 1-го числа.

(Челобитная писана не Крижаничем).

Лета 7168-го майя в 18 де. По государеву ц. и в. к. Алексея Михаиловича, в. в. и м. и б. Р. с., указу окольничему Родиону Матвеевичю Стрешневу да дьяком Александру Дурову да Томилу Истомину. Майя в 13 де послана к вам память, что пожаловал великий государь ц. и в. к. Алексей Михаилович, в. в. и м. и б. Р. с., сербенина выезжего Юрья Билиша, велел ему давати своего государева жалованья поденного корму майя с 11-го числа и с прежним по 6 алтын по 4 деньги на день, а по государеву указу велено ему делать граматику да лексикон по-словенски. И ныне великий государь пожаловал ево Юрья, велел ему придаточной поденной корм (зачеркнуто: выдать и) на прошлые дни (зачеркнуто: на 2 месяца) марта с 1-го числа (зачеркнуто: нынешнего 168-го году) да майя по 11-е число выдать (зачеркнуто: а впредь давать ему поденной корм по прежней памяти по 6 алтын по 4 деньги давать). И по государеву ц. и в. к. Алексея Михаиловича, в. в. и м. и б. Р. с., указу окольничему Родиону Матвеевичю Стрешневу и дьяком Александру и Томилу учинити по государеву указу.

(На обороте зачеркнуто: писал Андрюшко Иванов).

(Моск. Гл. Архив М. И. Д. Из числа Приказных дел; ныне присоединено к делам о Посольском приказе).

Полное заглавие дела, из которого извлечены настоящие документы, следующее: «1659 г. января с 12 по 10 июля 1660 г. № 6. Дела по челобитьям Посольского приказа переводчиков и толмачей о придаче им кормоваго и денежнаго государеваго жалованья к прежним их годовым окладам за их службы и о выдаче после умерших толмачей женам их годоваго жалованья; тут же и об определении некоторых в переводчики, и толмачи в Посольской приказ».

1) 1635 г., feria secunda proxima post festum S. Ursulae Virginis et Martyris. Протест Юрия Крижанича пред загребским баном Сигизмундом Ердедом касательно притязаний зятя Юрия Сандрича. Из протокола Архива капитула Загребского, № 27, стр. 724. Напечатан И. Кукулевичем-Сакцинским в приложениях, № 9, – Arkiv za povjestnicu Jugoslavensku, кн. X, Загреб, 1869 г., стр. 158–160.

2) 1641 г. февраля 26. Декрет конгрегации de propaganda fide. – Arch. Coll. Graeci S. Athanasii; Bolle, Decreti e notizie diverse fino el 1761, p. 232. Напечатан в VI т. Archiѵ’а für Slavische Philologie – И. В. Ягича, Берлин, 1882 г., стр. 120. Ср. выше. Приложения стр. 127.

3) 1641 г. марта 11. Другой декрет coram Sanctissimo. Оттуда же. Напечатан там же. Ср. выше, Приложения, стр. 127–128.

4) 1641 г. апреля 3. Письмо Крижанича епископу Винковичу из Рима о своих занятиях. Из Архива капитула Загребского. Acta Сар. antiqua fase. 96, br. 12. Напечатано у Кукулевича-Сакцинского, Arkiv, X, № 31, стр. 192–194.

5) 1641 г. сентября 9. Декрет конгрегации п. в. Из Римского архива пропаганды – Acta anno 1640–1641, fol. 423. Напечатан выше, Приложения, стр. 128.

6) 1641 г. декабря 28. Письмо Винковича из Загреба Леваковичу в Рим о разных делах; упоминание о Крижаниче. Из Архива капитула Загребского. Напечатано Arkiv, X, № 35, стр. 197–199.

7) 1641 г. Записка Крижанича о миссии в Москву. Из Римского Архива конгрегации Пропаганды – Miscellanea: Moscovia, Poloni, Ruteni, Relazioni, t. 1, № 4. Напечатана выше в Приложениях стр. 87–126; ср. в первой главе стр. 48–49.

8) 1642 г. января 20. Декрет конгрегации. Из Римского архива конгрегации – Acta anno 1642–1643, fol. 14 b, Напечатан выше – Приложения стр. 128–129.

9) 1642 г. февраля 1. Письмо Крижанича из Рима Винковичу. Из архива капитула Загребского, Acta ant., fasc. 96, br. 12. Напечатано Arkiv, X, № 36, стр. 200–201.

10) 1642 г. мая 4. Письмо Левановича из Рима еп. Винковичу... и о Крижаниче. Оттуда же. Напечатано там же, № 40, стр. 210–211. (ср. в № 39, письме от 27 марта 1642 г., приписку).

11) 1642 г. августа 16. Письмо его же Винковичу о разных делах, в том числе и о Крижаниче. Оттуда же. Напечатано там же, № 43, стр. 216–219.

12) 1642 г. сентября 12. Декрет конгрегации. Из Римского архива конгрегации – Acta anno 1642–1643, fol. 179 b. Напечатан выше, Приложения, стр. 129.

13) 1642 г. сентября 22. Свидетельство ректора греческой коллегии св. Афанасия в Риме о пребывании здесь Крижанича. Из Римского архива конгрегации. Напечатано по копии выше – в Приложениях, стр. 218–219.

14) 1642 г. октября 8. Письмо секретаря конгрегации Крижаничу из Рима. Из Римского архива конгрегации – Lettres, Vol. 21, fol. 76 b. Напечатано выше – Приложения, стр. 129–130.

15) 1642 г. декабря 10. Письмо Крижанича секретарю конгрегации Пропаганды Фр. Инголи, из Любляны. Напечатано в ХVIII-й книге Starine, изд. Юго-славянской Академией znanosti i umjetnosti. U Zagrebu, 1886 г., стр. 216–217.

16) 1642 г. Справка и прошение об епископстве валашском, основанном в епархии загребской. Из Римского архива конгрегации. Напечатано по копии выше, в Приложениях, стр. 220–235.

17) 1643 г. января 3. Ответ на это письмо. Напечатан в Starine, XVIII, стр. 217.

18) 1644 г. января 18. Письмо Крижанича Инголи, из Недельцов. Напечатано с пропусками в ХѴIII-й книге Starine, Загреб, 1886 г., стр. 219.

19) 1644 г. августа 11. Письмо Крижанича Инголи. Напечатано там же, стр. 218–219.

20) 1644 г. сентября 22. Свидетельство конгрегации при греческой коллегии об участии Крижанича. Из Римского архива конгрегации. Напечатано по копии выше, в Приложениях, стр. 219.

21) 1645 г. мая 26. Грамота Мартина-Богдана, епископа загребского, о назначении Крижанича священником в г. Вараждин к приходской церкви св. Николая. Из Римского архива конгрегации. Напечатана по копии выше, в Приложениях, стр. 216.

22) 1645 г. июля 7. Письмо Крижанича Инголи, из Вараждина. Напечатано в Starine, стр. 219–221. Ср. выше, Приложения, стр. 130.

23) 1645 г. июля 12. Письмо Крижанича Инголи, оттуда же. Напечатано там же стр. 221–224. Ср. выше, Приложения, стр. 130–131.

24) 1646 г. февраля 28. Письмо Крижанича Инголи, из Вараждина. Напечатано с пропусками в ХVIII-й книге Starine, Загреб, 1886 г., стр. 217–218, полностью – выше в Приложениях, стр. 131–135.

25) 1646 г. апреля 11. Письмо Крижанича к Инголи, из Вараждина. Из Римского архива пропаганды – VI. Lettere di Torino e Svizzera 1646. № 92, fol. 148. Напечатано выше – Приложения, стр. 135–137.

26) 1646 г. мая 19. Одобрение жителей гор. Вараждина, выданное ими Крижаничу. Из Римскоаго архива конгрегации. Напечатано по копии выше, в Приложениях, стр. 216–217.

27) 1646 г. июня 29. Письмо Крижанича Инголи, из Вены. Напечатано с пропусками в Starine, XVIII, стр. 218 и полностью выше – в Приложениях, стр. 137–141.

28) 1646 г. августа 3. Письмо Крижаничу в Вену. Из Римского архива конгрегации – Vol. 24 des «lettore volgari dell’ anno 1646», fol. 98. Напечатано выше в Приложениях, стр. 141–142.

29) 1646 г. августа 21. Письмо Крижанича из Мисельницы. Из Римского архива конгрегации – XI. Lettere di Polonia, Vallachia, Moldavia, Albania, e Bulgaria 1646. № 63, fol. 101. Напечатано выше, в Приложениях, стр. 142–143.

30) 1647 г. апреля 7. Подробное сообщение Крижанича Леваковичу о своей первой миссии в Москву в 1646–1647 гг. Из Римского архива конгрегации – III. Polonia, Russia, e Moscovia. VoI. 338, fol. 610–619. Напечатано выше в Приложениях, стр. 143–235.

31) 1647 г. июня 4. Письмо архиеп. Андрея Золотого Квашнина о Крижаниче, из Варшавы. Из Римского архива конгрегации. VII. Lettere di Polonia, Vallachia, Moldavia, Russia, Moscovia, Persia, Armenia, Syria, Egitto, Etiopia e Barbaria. 1647, № 64, fol. 69. Напечатано выше в Приложениях, стр. 235–236.

32) 1647 г. Повествование Крижанича о положении православия в Московском государстве. Из Римского архива конгрегации – III. Polonia, Russia e Moscovia, Vol. 338, fol. 623. Напечатано выше в Приложениях стр. 237–242.

33) 1648 г. июня 13. Письмо Крижанича к Инголи, из Гродно. Из Римского архива конгрегации. Напечатано выше, в Приложениях, стр. 242–246.

34) 1648 г. августа 2. Письмо Петра Сарацина, из Варшавы. Из Римского архива конгрегации – VI. Lettere di Polonia, Russia, Moscovia, Barberia, Germania, Egitto, Etiopia, Tartaria, Georgia, Armenia, Persia. 1648 г. № 65, fol. 77. Напечатано выше, в Приложениях, стр. 246–247.

35) 1648 г. сентября 1. Декрет конгрегации. Из Римского архива конгрегации – Acta anni 1648, fol. 158 b. Напечатан выше, в Приложениях, стр. 248.

36) 1648 г. сентября 1. Письмо Крижаничу с объявлением решения конгрегации. Из Римскаго архива конгрегации – Voi. 26 des «Lettere volgari dell’ anno 1648, fol. 94. Напечатано выше, в Приложениях, стр. 248–249.

37) 1648 г. ноября 17. Письмо Петра Сарацина. Из Римского архива конгрегации. – VI. Lettere di Polonia etc. 1648. № 65, fol. 99. Напечатано выше, в Приложениях, стр. 247.

38) 1650 г. марта 8. Письмо Крижанича к Массари, из Вены. Из Римского архива конгрегации – IV. Polonia, Russia, Dania, Svezia e Norvegia. Vol. 339, fol. 136. Напечатано выше, в Приложениях, стр. 249–257.

39) 1650 г. апреля 9. Письмо Крижанича к Массари, из Вены. Ив Римского архива конгрегации – III. Germania ad ann. 1653. Vol. 334, fol. 180. Напечатано выше, в Приложениях, стр. 257–263.

40) 1650 г. мая 7. Письмо Крижанича кардиналу-префекту конгрегации пропаганды, из Вены. Напечатано в XVIII книге Starine, стр. 224–225.

41) До 1652 г. 18 февраля. Записка Крижанича против допущения краинцев в конгрегацию св. Иеронима. Напечатана в ХѴIII-й книге Starine, Загреб., 1886 г., стр. 110–113, № LXXV.

42) 1652 г. октября 20, из Рима. Письмо Крижанича mio Patrone Colmo il Signor Arciprete de S. Gerolamo. Напечатано там же, стр. 113–114, № LXXVI.

43) 1652 г. Просьба Крижанича в конгрегацию о напечатании его труда. Из Римского архива конгрегации – IV. Polonia, Russia, Dania, Svezia e Norvegia. Vol. 339, fol. 183. Напечатана выше, в Приложениях, стр. 263–264.

44) 1654 г. апреля 24. Крижанич против И. Пастрича. Напечатано в XVIII книге Starine, стр. 149–150, № LXXXI.

45) 1654 г. мая 15. Записка Крижанича против Пастрича. Напечатана там же, стр. 154–156, № LXXXIV.

46) 1655 г. декабря 10. Записка его же о Крайне. Напечатана там же, стр. 156–159, № LXXXV.

47) 1656 г. Том полемических сочинений, переведенных Крижаничем с греческого и русского языков. В Риме в Казанатовой библиотеке Доминиканского монастыря Santa Maria sopra Minerva (Miscellanea XX, II, 19). См. о нем у М. И. Соколова, М. Попруженко и И.В. Ягича в ХVIII книге Rad’a Югославянской Академии, стр. 195–199.

48) 1657 г. октября 1. Протокол конгрегации – донесение секретаря. Архив конгрегации пропаганды веры. Acta S. Congr. anno 1657, р. 455, № 7. Напечатан в VI томе Archiv’a für Slavische Philologie – И. В. Ягича, Берлин, 1882 г., стр. 121.

49) 1658 г. января 26. Audientia Sanctissimi. Croatia, Mosсovia. Оттуда же, Acta Congr., anno 1658, p. 24, № 2. Напечатан там же.

50) Ок. 1675 г. Litterae pro liberatione – Крижанича. Находится ныне в Праге в Чешском музее, куда было подарено П. А. Безсоновым в 1882 г. Одна часть письма напечатана им в Православном Обозрении 1870 г., февраль, стр. 381–383; другая И. И. Первольфом в Варшавских Университетских Известиях 1883 г., № 2, стр. 68–70. – См. выше в II-й главе, стр. 117.

51) 1682 г. марта 10. Письмо Крижанича секретарю конгрегации. Из Римского архива конгрегации – Scritture originali riferite nelle cong-ni generali de 13 Aprile, 5 di Maggio, 15 Giugno e 20 Luglio 1682. Vol. 484. Cong. die 5 Maii 1682. № 28. Напечатано выше в Приложениях стр. 265–277.

52) 1682 г. Просьба Крижанича, поданная конгрегации. Оттуда же Напечатана выше, в Приложениях, стр. 277–282.

53) 1682 г. мая 5. Протокол заседания конгрегации пропаганды. – Из римского архива пропаганды – Acta Sacrae Congregationis de Propaganda fide, an. 1682, № 28, fol. 129 b-131 b. Итальянский текст был напечатан в «Русской Старине» 1892 г., декабрь, стр. 464–465. Здесь он с небольшим дополнением и русским переводом помещен выше, в Приложениях, стр. 282–285.

54) Выдержка из Указателя к сему тому. Напечатана в Приложениях стр. 285.

55) 1682 г. мая 9. Письмо начальства ордена Доминиканцев к Юрию Крижаничу. Из римского архива сего ордена. Напечатано выше в 6-й главе, стр. 290.

56) 1683 г. июля 24. Письмо начальства Доминиканского ордена Юрию Крижаничу в Варшаву. Из того же архива. Напечатано также в 6-й главе ibid.

1) Лл. 1–3. Докладная выписка царю Алексею Михаиловичу о присылке Юрия Крижанича в Москву князем А. Н. Трубецким и о давном первым показании при роспросе. После 17 сентября 1659 (168) года и около этого времени. На 3-х столбцах. Напечатана выше, в главе II, на стр. 168–169.

2) Лл. 4–16. Русский список «сербскаго письма», поданного Крижаничем в Посольский приказ 27 сентября 1659 г. На 13 столбцах. Напечатан выше, ibidem, стр. 172–176.

3) Лл. 17–31. «Статьи описаные изо Львова до Москвы». «Перевод с польского письма», поданного Юрием туда же 29 сентября 1659 г. На 15 столбцах. В средине недостает приблизительно двух столбцев, за исключением их ныне налицо только 13. Напечатаны в «Приложениях», стр. 33–38.

4) Лл. 32–41. «Беседа к Черкасом». «Перевод с польского письма», поданного им же туда же и тогда же. Напечатана ibidem,, стр. 28–32.

5) Л. 42. Запись царского указа о даче Юрию 10 рублей «на прокормление». 25 мая 1676 г. На 1 листе. Напечатана выше, в главе V-й, на стр. 243.

6) Л. 43. Память из Посольского приказа в Новгородский о выдаче сих денег. 25 мая 1671 г. На 1 столбце. Напечатана выше в главе V-й, стр. 243.

7) Л. 44. Собственноручная челобитная Крижанича об отводе ему «стана». (25 или) 26 мая 1676 г. На 1 столбце. Напечатана ibidem, стр. 245.

8) Л. 45. Память в Земский приказ об отводе ему двора. 26 мая 1676 г. На 1 столбце. Напечатана ibidem, стр. 245.

9) Л. 46. Собственноручная челобитная Крижанича о выдаче ему государева жалованья. До 13 июня 1676 г. Ha 1 столбце. Напечатана, ibidem, стр. 246.

10) Лл. 47–48. Докладная выписка Посольского приказа по поводу сей челобитной. Ок. 13 июня 1676 г. На 2-х столбцах. Напечатана ibidem, стр. 247.

11) Л. 49. Запись царского указа о даче Юрию 10 рублей. 14 июня 1676 г. На 1 столбце. Напечатана там же, стр. 247.

12) Л. 50. Запись царского указа о выдаче Юрию 2 рублей. 18 августа 1676 г. На 1 столбце. Напечатана там же, стр. 254.

13) Л. 51. Память из Посольского приказа в Новгородский о выдаче Крижаничу 2 рублей. 18 августа 1676 г. На 1 столбце. Напечатана там же, стр. 254.

14) Л. 52. Докладная выписка Посольского приказа по поводу царского повеления купить Крижаничу овчинную шубу и выдать 5 рублей. Ок. 3 октября 1676 г. На 1 столбце. Напечатана там же, стр. 254–255.

15) Л. 53. Память в Новгородский приказ о выдаче сих денег и покупке шубы. 3 октября 1676 г. На 1 столбце. Напечатана там же, стр. 255.

16) Лл. 54–56. Собственноручная челобитная Крижанича об отпуске его из Московского государства и с перечислением всех своих служб Московскому государству. 9 октября 1676 г. На 3-х столбцах. Напечатана там же, стр. 259–263.

17) Лл. 57–62. Докладная выписка Посольского приказа по поводу сей челобитной. На 6 столбцах. Напечатана там же, стр. 263–265.

18) Л. 63. Запись царского указа о выдаче Юрию 10 рублей. 5 ноября 1676 г. На 1 столбце. Напечатана там же, стр. 265–266.

19) Л. 64. Память о сем в Новгородский приказ. 5 ноября 1676 г. На 1 столбце. Напечатана там же, стр. 266.

20) Л. 65. Запись о царском указе отпустить Крижанича за рубеж. 27 марта 1677 г. Ha 1 столбце. Напечатана выше, стр. 266.

21) Л. 66. Память в Ямской приказ об отпуске Юрия из Москвы и о даче ему подвод. 1 апреля 1677 г. На 1 столбце. Напечатана там же, стр. 267.

22) Л. 67. Память в приказ Большого Дворца о выдаче Юрию 10 рублей. 1 апреля 1677 г. На 1 столбце. Напечатана там же, стр. 267.

23) Л. 68. Проезжая грамота (черновик) Крижаничу от Москвы до Смоленска. 1 апреля 1677 г. На 1 столбце. Напечатана там же, стр. 267–268.

24) Лл. 60–70. Русский перевод письма Фр. Габеля от 3 апреля 1677 г. На 2-х столбцах. Напечатав там же, стр. 269–270.

25) Л. 71. Память в Ямской приказ о прибавке подвод Крижаничу. 5 апреля 1677 г. На 1 столбце. Напечатана там же, стр. 270.

26) Л. 72. Запись о роспросе Крижанича в Посольском приказе 8 мая 1677 г. На 1 столбце. Напечатана там же, стр. 271–272.

27) Лл. 73–74. Докладная выписка о Крижаниче. После 8 мая 1677 г. На 2 столбцах. Напечатана там же, стр. 272–273, примечание 214-ое.