Библейское богословие с православной точки зрения
Речь перед защитой магистерской диссертации «Учение св. Апостола Павла о законе дел и законе веры» (Сергиев Посад, 1894 г.)
Ваше Высокопреподобие, милостивые государи!
Сочинение наше, принадлежа к области библейского богословия, по самому предмету своему может возбудить, пожалуй, сомнение в своем праве на существование, как возбуждает его и само библейское богословие.
На самом деле, разве учение апостола Павла о законе дел и законе веры, проще сказать об отношении закона и Евангелия, не одинаково с учением Спасителя и самой Церкви? Если же так, то не следовало ли нам писать вообще об учении Церкви по этому вопросу, а не об учении одного апостола? Далее, вообще библейское учение не есть ли в то же время и церковное, и библейское богословие не то же ли самое, что догматическое?
Чтобы правильно ответить на эти вопросы, надо принять во внимание следующее. Нет сомнения, что все божественное откровение проникнуто началом строгого единства. Однако данное не в один исторический момент, а в разные времена, оно имеет свою историю с более или менее точными хронологическими датами и с довольно определенными периодами. В каждый из этих периодов людям сообщались новые истины или глубже и яснее раскрывались ранее данные. Отсюда и библейское учение в разные периоды времени имеет разное по широте и ясности содержание. Так как, далее, Бог открывал людям истины не только многократно, но и многообразно (πολυτρόπως – Евр.1:1), т.е. через разных лиц, при разных обстоятельствах и разными способами, то и принадлежащее к одной эпохе библейское учение должно носить на себе следы некоторых своеобразных особенностей. Особенности эти касается исходных точек зрения св. писателей, их приемов изложения, способов доказательства, своеобразной терминологии, одним словом всего того, что, стоя в зависимости от личных особенностей боговдохновенных писателей и характера читателей, составляет человеческий фактор, действующий рядом с божественным в момент вдохновения свыше. Однако эти особенности св. писателей не простираются до того, чтобы нарушать единство истины, напротив, они содействуют раскрытию всех сторон и оттенков ее, подобно тому как разнообразие листьев дерева не только но нарушает идеи единства их природы, но и помогает составить точное представление о последней. Подвести под общее понятие и обозначить одним каким-либо словом то, что составляет безусловное единство, и то, что составляет, выражаясь библейским языком, «многообразие» в св. писаниях, мы не находим возможным. Известное разграничение содержания, или сущности, и формы, каким пользуются иногда в таком случае, не отличается ни точностью, ни определенностью. Если и кажется нам, что мы ясно представляем отношение формы к содержанию, то это не более как заблуждение, имеющее своим источником перенесение физических отношений в область отвлеченных понятий. В действительности же едва ли возможно сказать, где кончается форма и где начинается содержание. Даже в тех случаях, где особенности св. писателей по известному вопросу сводятся по-видимому к различию в терминологии, все же нельзя сказать, что содержание здесь одно, форма же различна, так как каждый синоним выражает особый оттенок в самом понятии, т.е. имеет особое, ему одному только свойственное содержание, вследствие чего, строго и точно говоря, одинаковое содержание необходимо предполагает и одинаковую форму, а разная форма – разное содержание. Границы единства и разнообразия в учении св. писателей должны быть указаны не в общих выражениях, но с научной определенностью, особо для каждого отдельного случая. Раскрыть единство и разнообразие в изложении божественных истин св. писателями и объяснить происхождение этого разнообразия и составляет задачу библейского богословия.
Как видно отсюда, библейское богословие отличается от догматического, как историческая наука от систематической. В то время как догматика излагает истины веры в одной общей системе, устраняя все временное, случайное и условное, что находит в Библии, библейское богословие, наоборот, имеет целью представить постепенное развитие божественного откровения с сохранением специфических особенностей раскрытия его у св. писателей в хронологическом порядке. Итак, имея самостоятельную область, библейское богословие имеет право на самостоятельное существование рядом с догматическим богословием.
Если мы спросим, почему, однако, библейское богословие не приобрело еще права гражданства у нас, в России, хотя время от времени и появляются труды по частным его вопросам, то причин этого мы должны искать в истории этой науки.
Наука эта получила свое происхождение не слишком давно. До половины прошлого века мы не встречаем даже и наименования библейского богословия как особой науки, хотя зачатки его и были даны ранее. Пока церковное учение мыслилось на западе в полном согласии и единстве с библейским, до тех пор не было поводов ни к научному изложению последнего, ни к обособлению его от догматического богословия. Библейское богословие предполагалось тогда implicite в церковном как его основание и источник. Впервые библейское богословие выступило на вид со времен Реформации. Исходя из формального принципа о едином источнике вероучения, Реформация отвергла католическую догматику, как несогласную с библейским учением, и в своем богословии старалась воспроизвести учение Библии в чистом его виде. Отсюда у реформаторов мы встречаем первые попытки научного изложения библейского богословия. Первоначально они имели у них вид свода толкований на так называемые dicta probantia или loca classica, т.е. на места из Св. Писания, приводимые в доказательство тех или других догматических положений. Таковы, напр., Sebastian Schmidt, Collegium biblicum, 1671; Hülsemann, vindiciae S.S. per loca classica sistem. theol. 1716; Zickler, ausführliche Erklärung der Beweissprüche der heiligen Schrift, 1753–1765. Подобный же характер отрывочного догматического экзегеса носили и попытки рационалистов обосновать свое понимание христианства на почве Библии. В том и другом случае, однако, библейское богословие не отделялось от догматического. Оно служило лишь оправданием догматики и имело поэтому характер полемический. Как особая самостоятельная наука, при этом с характером не полемическим, а чисто историческим, библейское богословие впервые является у Габлера в его академической речи: de justo discrimine theologiae biblicae et dogmaticae regundisque recte utriusquе finibus, произнесенной в 1789 году. В ней Габлер выясняет задачу библейского богословия таким образом. Так как в момент вдохновения св. писатель есть не механическое, бессознательное орудие, но живой, сознательный орган с определенными индивидуальными чертами, то и писания его должны носить на себе следы его индивидуальности. Происходящее отсюда разнообразие в изложении, раскрытии и обосновании истин веры св. писателями вызывает нужду и интерес чисто исторического изучения религиозных понятий каждого св. писателя в отдельности в строго хронологическом порядке и сравнения их между собой в точках их соприкосновения. Этой нужде и удовлетворяет библейское богословие. Такое понимание библейского богословия со времен Габлера принято почти всеобще в этой науке. Итак, нашей науке не более столетия. Естественно поэтому, что она не привилась еще у нас в России. Есть и другие, по-видимому, более серьезные основания этого обстоятельства – основания, лежащие в последующей судьбе этой науки на западе.
Там, где вопрос касается различения сходных или одинаковых по существу вещей, всегда есть опасность преувеличить различие, доводя его до противоположности. В частности, и библейское богословие, имеющее целью подметить и выяснить специфические особенности в религиозных представлениях каждого св. писателя, тоже не чуждо этой опасности. Здесь возможно преувеличить различие или между церковным учением и библейским, или между учениями разных св. писателей, и в этом преувеличении видеть обоснование и оправдание самой науки. Первое действительно случилось в богословии католическом, второе – в богословии протестантском, точнее рационалистическом. Католические богословы, в силу особенных исторических обстоятельств вынужденные признать существенное различие между библейским и церковным учением и стараясь объяснить его теорией догматического развития церкви, в этой теории видят и условие существования библейского богословия как особой науки, отличной от догматического богословия. Отсюда все католические библейские богословия предполагают в своем основании принцип догматического развития церкви. Напротив, некоторые протестанты, особенно с рационалистическим направлением, слишком преувеличивая различие между учениями новозаветных св. писателей, смотрят на них как на различные типы вероучения, в некоторых своих сторонах доходящие до противоположности. Так, например, в «библейском богословии Н.3.» Бауера, представляющем первую попытку применения Габлерова понимания этой науки, резко различаются «религиозные теории» трех первых евангелистов, евангелиста Иоанна, Апокалипсиса, Петра и Павла. Де-Ветте в «библейской догматике В. и Н.3.», отличая учение Иисуса от учения апостолов, в собственно апостольском христианстве указывает два направления: иудеохристианское и гелленистическое, подразделяя последнее на два вида: александрийское и павлиническое. Представители тюбингенской школы, напр. Планк, Баур, Гильгенфельд и др., считая христианство естественным результатом взаимодействия первоапостольского иудеохристианства и анти-иудейского павлинизма, доводят разнообразие в учении апостолов до противоположности. Образуя самый существенный пункт в библейском богословии этих ученых, преувеличение своеобразных особенностей св. писателей является у рационалистов conditio sine qua non библейского богословия.
Вследствие указанных двух обстоятельств фактическое существование библейского богословия могло мыслиться неразрывно или с теорией догматического развития или с рационалистическим ограничением и даже отрицанием единства библейского учения; как с своими необходимыми предположениями. По существу же дела обе эти теории нисколько не необходимы для библейского богословия и составляют в нем предвзятые мнения, вредящие самому содержанию его.
На самом деле о теории догматического развития, как необходимом предположении библейского богословия, можно было бы говорить лишь в том случае, если бы библейское богословие было такой же систематической наукой, как богословие догматическое, если бы оно в одной системе излагало общебиблейское учение, игнорируя специфические особенности каждого св. писателя. В этом случае действительно было бы трудно разграничить библейское и догматическое богословие без предположения теории догматического развития. Равным образом для библейского богословия остается вполне достаточный научный материал и тогда, когда разнообразие в раскрытии истин вероучения у св. писателей не доводится до противоположения их основных принципов и отрицания одного другим. Не желая утомлять вашего внимания, мы не приводим здесь примеров того, как весьма интересные в научном отношении, своеобразные особенности новозаветных писателей мирятся с единством их учения, так как примеры эти указаны в нашем сочинении.
Итак, если есть поводы относиться несочувственно к западному библейскому богословию, то их нет для того, чтобы отрицать саму науку. В истинном своем свете эта наука вполне согласна с принципами православия и тем более необходима для нас, чем более злоупотребляют ею на западе – в оправдание вероисповедных разностей.