Русскому Вестнику: по вопросу об англиканской иерархии. [ответ на критическую заметку в январской книжке]
Нашу богословскую науку очень часто обвиняют в том, что она стоит слишком далеко от жизни, не хочет знать никаких современных запросов и представляет будто бы из себя лишь сухую и мертвую схоластику. Между теме, как только кто-либо из наших богословов осмелится коснуться вопроса живого и современного, тотчас же поднимаются против него ожесточенные крики и выступают сердитые критики с тяжкими обвинениями, что будто бы он подрывает установившийся церковный порядок, вредит интересам православия и т. д. и т.п. Подобные критики часто ничего не видят и не хотят знать, кроме своих, от детства унаследованных, предубеждений, и против всего, что сколько-нибудь не согласно с ними, считают своею непременною обязанности восставать и возражать во что бы то ни стало, но жалея резких слов и не обращая особенного внимания ни на истошный смысл того, что утверждает их противнику ни на степень основательности своих собственных возражений.
Им нужно только возражать и как можно резче, а имеет ли их возражение какую либо научную цену и даже относится ли оно к рассматриваемому вопросу – это уж как будто их вовсе не касается. Внимание одного из подобных критиков мы имели несчастье привлечь на себя в „Русском Вестнике» своими статьями об англиканской иерархии.
Много лет занимаясь изучением истории и сущности англиканства, мы сочли своим нравственным долгом приложить свой труд и свои познания к разъяснению того вопроса, который в нашей богословской науке оставался дотоле совершенно не исследованным и в последнее время стал, как известно, настойчиво выдвигаться на очередь, а именно – вопроса о действительности англиканской иерарxии. Наша задача состояла в том, чтобы исследовать вопрос по возможности со всех сторон, с ночным беспристрастием выставляя на вид как положительный, так и отрицательные его стороны; а потому, касаясь в своем исследовании исторических судеб англиканской церкви, ее богослужебного строя и ее догматических учений, мы совсем не имели целью непременно защищать англиканскую иерарxию или порицать ее, но прямо и решительно черное в не называли черным, а белое белым. Однако, таким беспристрастным отношением к делу мы не угодили анонимному критику Русского Вестника, который, по видимому, так предубежден против англиканской иерарxии, что, забывая научным требования, желает, чтобы мы находили в ней только черное, и даже то, что бело в ней, непременно представляли бы черным. Что прикажете делать с подобным критиком? Приходится волей-неволей отписываться, конечно без всякой почти надежде убедить его самого, так как на него никакие убеждения не действуют, но единственно лишь для того, чтобы другим, не предубежденным читателям раскрыть истинный смысл его обвинений.
Первое нападение было сделано на нас в июньской книжке Русского Вестника за истекший год, при чем критик выступил вооруженный целым арсеналом вопросительныx и восклицательных знаков и до неприличия резких слов. Тотчас же по прочтении его обличительной заметки, в июньской же книжке Богословского Вестника, мы поместили свой ответ, в котором показали, что все его возражения не имеют ни малейшего значения и свидетельствуют только о раздражении и предубежденности критика, а отнюдь не о его желании уяснить вопрос и не о серьезности и основательности его познаний.
Прошло полгода. Пред нами январская книжка Русского Вестника за 1898-й год, в которой тот же критик наш выступает с новою обличительною заметкой, столь же мало сдержанной по тону и столь же мало основательной по существу. Отвечаем теперь и на нее.
Новую заметку свою критик начинает библейским рассказом о том, как некогда Валаам, призванный проклясть Израиля, изрек ему благословение. Подобное, по мнению критика, случилось и с нами, ибо мы, желая опровергнуть его, будто бы лишь подтвердили его обвинение. Читатель увидит далее, насколько основательно такое сопоставление; но критик наш, очевидно, не находится в настроении Валаама и отнюдь не намерен благословлять своего ближнего, по прежнему награждая нас разными не лестными отзывами. Он обличает Богословский Вестник за „чрезмерное усердие в оправославливании англикан“, говорить, что мы „выбиваемся из сил, пытаясь доказать всеми мерами и способами, что англикане почти совсем православны», что мы „не прочь свалить грехи с больной головы на здоровую», называет нас „наивными», упрекает в „усердии» к англиканам, в „услужливости»; говорить, что мы, „исписав целые стопы бумаги и лишь вдоволь поводив читателя (и себя) по хриям и прочим прелестям риторики, вдруг проговорились, что и говорить то было не о чем», „сами пришли (будто бы) к горькому разочарованию», что не зачем нам было и „огород городить»; называет, наконец, наши научные исследования „объединительными потугами». Вот это – настоящая, серьезная ученая полемика, вполне соответствующая важности предмета! Неужели в самом деле наш критик уже совсем не в состоянии отрешиться от подобных полемических приемов? Ведь такие эффекты могут иметь значение только для литературного „райка», применяться ко вкусам которого едва ли соответствует достоинству
журнала, претендующего на видное место. Но довольно об этом; неисправимого не исправишь. Посмотрим лучше на самую сущность того, что говорит наш критик в своей новой заметке.
При первом нападении своем критик опровергал нашу мысль, что „православная восточная церковь в своем чине рукоположения во все три священные степени никогда не употребляла вручения орудий и доселе его не употребляет», и при этом указывал на совершающееся в православной церкви, уже после рукоположения, вручении новопосвященному пресвитеру Пречистого Тела Христова. В своем ответе мы разъяснили, что вручение Пречистого Тела Христова совсем не есть вручение орудий и между этими двумя обрядами нет ничего общего. (Б. Вест. 97 г. июнь, стр, 443–444.). He имея более возможности настаивать на своем прежнем обвинении, которое, очевидно, основывалось только на его собственном недоразумении, критик прибегает теперь к новому приёму,– он извращает мысль нашего исследования и навязывает нам то, чего мы никогда не думали утверждать. Вот что говорить он теперь: „Англикане в таинстве священства отвергли католический обряд вручения орудий. Это отвержение, по словам Богословского Вестника, приблизило англикан к практике нашей православной церкви, которая тоже не знает вручения орудий. Мы же думаем, что это отвержение вручения орудий еще более отдалило англикан от православных, ибо в православном таинстве священства новопосвященному вручаются не орудия только для таинства евхаристии, [т.е. хлеб и вино, a само Пречистое Тело Христово, откуда следует, что обряду вручения при таинстве священства православная церковь придает большее и высшее значение, чем какое придает ему католичество. Сказать же, что отвержение католического обряда, низшего, приближает англикан к православным, можно лишь забыв или не зная, что православные имеют высший по достоинству обряд вручения“. Совершенно верно, что сказать так нельзя; но в том то и дело, что мы ничего подобного никогда и не говорили. Критик сам измыслил такое положение и теперь, конечно, победоносно опровергает свое собственное измышление. Ни о каком „приближении англикан к практике нашей православной церкви“, вследствие отвержения ими римско-католического обряда вручения орудий, у нас речи не было. (Б. В. марта 97 г. стр. 438, 444.).
Зачем же приписывать нам то, чего мы никогда не утверждали? Мы в своем исследовании говорили только, что римская церковь вручение орудий признавала видимым знаком таинства
священства, т. е. приписывала этому обряду совершительное значение, а потому англиканские рукопoложения, совершавшиеся и совершающиеся без этого вручения, признавала недействительными. Но церковь православная, утверждали мы, никогда обряда вручения орудий не употребляла, а потому, с православной точки зрения, указанное возражение не имеет никакого значения. Какой же, спрашивается, смысл имеет после этого ссылка нашего критика на православный обряд вручения Пречистого Тела? Имеет ли она какое либо отношение к рассматриваемому вопросу? Очевидно, нет. Мы исследуем в данном случае вопрос не о том, все ли православные обряды употребляются при англиканскиx рукоположениях, и не о том, приближаются ли эти рукоположения к православной практике сравнительно с римскою, или удаляются от неё, а о том: имеется ли в англиканских рукоположениях то, что, по учению православной церкви, составляет, видимую сторону таинства священства и бес чего рукоположение не может быть действительным? Ссылка критика на обряд вручения Пречистого Тела таким образом совершенно к делу не относится. Неужели он станет утверждать, что этот обряд в православном рукоположении имеет совершительное значение?
Можем уверить его, что в источникax православного вероучения он никогда не найдет подтверждения такому воззрению; а если так, то как бы этот обряд не был важен, сравнительно с вручением орудий, во всяком случае его отсутствие в англиканскиx рукоположениях не может уничтожать их действительность, как оно не уничтожает действительность рукоположений римско-католичecкиx, которые православною церковью
признаются, хотя обряда вручения Пречистого Тела Христова новопосвященному пресвитеру и в них, как известно, не имеется. Итак, разъяснив критику в своем первом ответе то различие православного обряда вручения
Пречистого Тела от римско-католического вручения орудий, которого он дотоле не усматривал, мы нисколько не подтвердили тем, как он думает, его прежнего, остающегося и
теперь не основательным, обвинения и память пророка Валаама он потревожил таким образом совершенно напрасно.
Вторая половина заметки гласит: Богословский Вестник в своей наивности идёт гораздо дальше. Мы выразили сомнение, чтобы можно было, оставаясь православным, не видеть пунктов нашего разделения с англиканами, и на все уверения Богословского Вестника в том, что обрядовая сторона англиканского священства не имеет камней претыкания и соблазна для православных мы отвечали недоверием и посильно указывали такие стороны в нем, которые никак не позволяли отождествлять священство православное с англиканским. Мы никак не предполагали, что Богословский Вестник в своем усердии к англиканам сам даст нам в руки такое оружие, о котором мы считали необходимым молчать до времени, вовсе не желая отнимать почву от объединительных потуг Богословского Вестника. Но Валаам заговорил сам. Для того чтобы предпринять целый ряд статей с огромным
множеством рассуждений и доказательств в пользу того, что видимая сторона англиканского священства и иерархическая преемственность англиканской церкви не могут вызвать возражений со стороны православных, без сомнения, надо быть уверенным что англикане имеют таинство священства, т. е. признают и хранят его в числе семи богоучрежденных таинств церкви. Вез этой уверенности, а тем более без наличности самого факта признания англиканами священства таинством, нет нужды и сопоставлять и сравнивать англиканские обряды при возведении в иерархические степени с таинством православного священства – как предметы разнородные и несравнимые.
Богословский Вестник поступил как раз наоборот. Он исписал целые стопы бумаги силясь оправдать англиканскую иерархию и, лишь вдоволь поводив читателя (и себя) по хриям и прочим прелестям риторики, вдруг проговорился, что и говорить то было не о чем, что он до сих пор говорил о достоинствах и недостатках предмета в действительности несуществующего. Богословский Вестник сам пришел к горькому разочарованию, ибо он все силы свои тратит на защиту англиканской иерархии, а сами англикане не признают священства таинством». (Р. В. Январь 98 г. стр. 261–262). После этого критик приводит несколько выдержек из нашего исследования, заключая их текстом 25-го англиканского члена веры.
Говорить так можно только при полном непонимании задачи нашего исследования и при стремлении исказить смысл того предмета, о котором идет речь; а потому и в настоящем случае, как и во всех предшествующих, критик наш сражается сам с собою и опровергает свое собственное изобретение. Он вообразил, что задача нашего исследования состоите в том, чтобы во что бы то ни стало „оправдать англиканскую иераpxию“ и употребить все силы „на защиту англиканской иерархии“ (стр. 262), а потому, по его мнению, если англикане не признают священство таинством, то не зачем нам было и „огород городить», „предпринимать целый ряд статей» и „исписывать целые стопы бумаги». Мы должны были бы сказать только, что по учению англиканского 25-го члена веры священство не есть таинство,– и делу конец, и никаких исследований об иерарxическом преемстве, или об англиканском чине посвящения предпринимать не следовало.
Удивительно ясно и просто! Как это вся Европа до сих пор не додумалась до того, чтобы последовать рецепту нашего критика?! Однако, каков же смысл высказываемого
им желания? В нашей богословской науке доселе вопрос об англиканской иерархии был совершенно не расследован. Наши богословы знали, что эта иерархия подвергается разным возражениям и со стороны её апостольского преемства, и со стороны достаточности англиканского чина посвящения, и со стороны догматического учения англиканской церкви. Но в чем состоит истинная сущность всех этих возражений и насколько они основательны, – об этом в нашей литературе не было почти ничего и все это оставалось неразъясненным. Критик, желаете, чтобы мы совсем не предпринимали своего исследования, т. е. ему хотелось бы, чтобы наша наука оставалась по этому вопросу в своем прежнем неведении; держалась бы только того воззрения, что англикане не признают священство таинством, а потому-де и исследовать вопрос об их иерархии нет никакой надобности.
Интересное и весьма удобное рассуждение! При его помощи можно уничижить в науке добрую половину её содержания и освободить ее от множества исследуемых ею вопросов. В самом деле, зачем, например, исследовать протестантскую конфирмацию или протестантский брак?
Ведь протестанты не признают их таинствами. По воззрению нашего критика, православная наука совсем и не должна касаться этих предметов. Однако она изучает их, находя их предметами достойными изучения. Англиканская иерархия существуешь, миллионы людей живут под её влиянием, а потому, если бы даже критик наш и был безусловно прав в своем решительном заявлении, что англикане не признают священство таинством, во всяком случае это явление должно быть предметом исследования православной науки и она обязана знать и изучать англиканскую иерархию со всех сторон, чтобы не быть в неведении относительно такого явления, которое касается религиозной жизни миллионов людей, принадлежащих
к англиканскому исповеданию. Наша задача в том и состояла, чтобы, по возможности со всех сторон, исследовать этот предмет, с полным беспристрастием указывая как те стороны его, в которых он удовлетворяет требованиям православия, так и те, в которых он представляется сомнительным. И мы нисколько не сожалеем о том, что „исписали целые стопы бумаги» по этому вопросу, ибо знаем, что, благодаря нашему исследованию, русский человек может теперь иметь об англиканской иерархии не прежнее смутное представление, но точно и ясно знать, в чем именно и насколько эта иерархия может подлежать возражениям.
He поняв задачу нашего исследования, критик, по-видимому уже намеренно, извращает смысл того предмета, о котором рассуждает. Он выдает за несомненное, что англикане не признают священство таинством, и в подтверждение этого приводит из нашего же исследования текст 25-го англиканского члена веры. Но почему же он умалчивает о всем том, что говорится в той же самой статье нашей на стр. 365–370? (В. В. Июнь 97). Он представляет дело так, как будто смысл 25-го члена совершенно несомненен и не может возбуждать никаких разногласий в его понимании, а между тем в нашем исследовании с достаточною ясностью было показано, что англиканские богословы толкуют этот член совсем не так, как понимает его критик. Зачем же он умалчивает об этом? Зачем представляет несомненным то, что на самом деле служит ещё предметом спора? Такой полемический прием совсем не соответствует правилам научной добросовестности. Критик, имея в виду только 25-й член англиканского исповедания и притом изъясняя его исключительно в том смысле, какой ему нравится, выдает за несомненное, что англикане не признают священство таинством; по мы не считаем возможным согласиться с этим, ибо, наряду с 25-м членом, знаем (и указывали) но малое количество данных, свидетельствующих, о том, что англикане признают все семь таинств, различая только в них два важнейших евангельских и пять второстепенных. В виду существования таких данных, мы не считаем себя в праве решительно утверждать, что англикане не признают священство таинством и одна ссылка критика на 25-й член, при разногласии в его понимании, не может иметь серьезной
убедительности. Приснопамятный Филарет, митрополит Московский, в своем „обозрении богословских наук в отношении к преподаванию их в высших духовных училищах“, указывая правила для обличительного богословия, между прочим, писал: „мнения обличаемых должно почерпать из верных первоначальных источников и изъяснять no духу и разумению приемлющих оные, дабы не иметь суетного труда сражаться с истуканами,
которых мы сами воздвигнули». – Твердо помня это мудрое правило, мы должны изъяснять смысл англиканского 25-го члена веры не так, как нам лучше нравится, а справляясь
с тем, как понимают его сами англикане. А как они понимают его? В нашем исследовании
было, между прочим, указано, что в комментариях на члены веры, принятых англиканскими епископами и университетами и употребляющихся в духовенстве и в богословских школах в качестве пособий, решительно развивается учение, что кроме крещения и евхаристии,
и остальные пять таинств в некотором, более широком смысле могут быть названы таинствами. Имеет ли критик право утверждать, что англикане не признают священство таинством, когда по принятым англиканскою церковью учебным руководствам англиканское духовенство и юношество учит в унивepcитeтaх и богословских школах, что, кроме 2-х важнейших таинств, и остальные пять могут быть также признаны в некотором смысле таинствами? Полагаем, что нет. Три месяца тому назад мы имели честь беседовать по этому вопросу с одним из высших иерархов нашей русской церкви. Его Высокопреосвященство, между прочим, сообщил нам, что при недавнем посещении его примасом Англии, архиепископом Йоркским, он предложил своему гостю прямой вопрос: „признает ли англиканская церковь все семь таинств?» Примас отвечал: „да, она признает все семь таинств, но только два из них считает главными, a остальные пять – дополнительными. Имеет ли критик право решительно утверждать, что англикане не признают священство таинством, когда таким образом живой представитель англиканской церкви и один из высших иерархов её свидетельствует противное? Полагаем, что нет. Вот почему, в виду таких и других подобных, прежде указанных нами, данных, мы отнюдь не можем согласиться с критиком и удивляемся той самоуверенности, с какою он провозглашает, в качестве несомненной будто бы истины, то, что на самом деле далеко не имеет такого несомненного значения. Еще раз напомним своему критику, что и наш авторитетный православный богослов, преосвященный Епископ Сильвестр, в своем догматическом богословии говорить, что „англиканская епископальная церковь... удержала у себя и таинство священства». (В. В. июнь 97 г., стр. 367 примеч. 3-е).
Значит и в среде православных богословов могут быть по этому вопросу различные взгляды. Или и Преосвященного Сильвестра наш критик станет обвинять в „угодливости» и в „услужливости» англиканам?
Критик приписывает нам , чрезмерное усердие в оправославлевании англикан» и говорить, что будто бы мы „выбиваемся из сил пытаясь доказать всеми мерами и способами,
что англикане почти совсем православны». (P. В. стр. 260). Насколько имеют смысла такие обвинения, поймет всякий читатель нашего исследования, если припомнит, как мы говорили, что „в вероучении англиканской церкви имеется не малое количество заблуждений» и „уклонений от чистоты православного учения, принадлежность которых ему не подлежит никакому сомнению (Б. В. 97 года Декабрь, стр. 359, 366 и др.). Все эти заблуждения мы в своем исследовании указывали и подвергали надлежащей оценке. Почему же, при всем том, критик нападает на нас?
Только потому, что мы относимся к англиканству без предубеждения и, что бело в нем, прямо называем белым и не стараемся намеренно очернить, как того хотелось бы нашему предубежденному критику.
Нам нет нужды раскрывать здесь свой взгляд по вопросу о соединении церквей, так как мы уже изложили его в своей публичной лекции, которая помещена выше, в настоящей же книжке Богословского Вестника. Смеем лишь уверить анонимного критика, что по мере сил своих, мы никогда не перестанем служить великому и святому делу христианского единения, как бы ни издевался он над нашими трудами, грубо обзывая их „объединительными потугами“. Да будет ему стыдно за эту неприличную и неуместную иронию; но при том упорном предубеждении, каким он проникнут, и при стремлении видеть во всем у инославныx братьев наших только черное, лучшего к себе отношения мы и ожидать от него, конечно, не можем.
В. Соколов.