О телесных действиях при Богослужении и молитве

Обычай стоять при богослужении был соблюдаем в ветхозаветной Церкви. Так святая Анна, мать пророка Самуила, когда была неплодна, перед Скинию свидания, стоя молила Господа о даровании ей чада (1Цар.1:26). О богослужении при освящении храма Соломонова говорится, что левиты и поющие возглашали перед алтарем стоя (2Пар.5:12. слич. 1Ездр.3:10). В царствование благочестивого Иосафата, по случаю вторжения в пределы Иудейского царства Моавитян, Аммонитян и Амалекитян, царь и народ собрались в храм молить Бога о помощи против неприятелей, и молились стоя – «и стал Иосафат в собрании Иудеев и Иерусалимлян в доме Господнем, пред новым двором. И все Иудеи стояли пред лицом Господним, и малые дети их, жены их и сыновья их» (2Пар.20:5, 13). Не во время только молитвы стояли, но также чтение и изъяснение закона Иудеи имели обычай слушать стоя. Так, при Ездре, левиты поясняли народу закон, между тем как народ стоял на своем месте. (Неем.8:7).

Ветхозаветный обычай стоять при богослужении удержался в христианской Церкви не без воли Господа Иисуса Христа, ибо в своих наставлениях о молитве Он сам сказал – «и когда стоите на молитве» (Марк.11,25), и сими словами, если не предписал, то одобрил стояние на молитве. Святой Иоанн Богослов видел, что в самой Церкви Небесной, «великое множество людей, которого никто не мог перечесть, из всех племен, колен и народов, и языков стояло пред престолом и пред Агнцем...», и что «самые Ангелы стояли вокруг престола» (Откр. 7:9, 11). В том же положении видели небожителей пророки Исаия, Михей, Даниил (Ис.6:2, 3Цар. 23:19, Дан.7:10).

Тертуллиан (писатель II века от рождества Христова), осуждает в подражании язычникам тех, которые во время молитвы не стоят, а сидят¹. Но во время чтения Апостола и ветхозаветных книг, во время пастырских поучений, а в египетских монастырях, по свидетельству Кассиана, и при пении псалмов, дозволяемо было сидеть на местах². Впрочем, несомненно, что обычай садиться во время чтений и поучений не был и в древности всеобщим. Блаженный Августин (живший в V веке нашей эры) обличает тех, которые без нужды сидят в храме во время чтений и поучений. Вот его слова:

«Движимый отеческою любовью, я, за несколько дней пред сим, советовал тем, кои или больны ногами, или отягчены иным недугом тела, и как бы просил их, чтобы они во время продолжительнейших чтений, не имея сил стоять, слушали читаемое со вниманием, молчаливо сидя. Но ныне некоторые из дщерей наших думают, что это все всегда должны делать, или, по крайней мере, многие и здоровые. Ибо когда слово Божье начнут проповедовать, то они как бы на ложах хотят возлечь; и пусть бы только возлежали и молча, с жадным сердцем, принимали слово Божье, и не занимались суетными разговорами. Но они и сами не слушают, и другим мешают слушать проповедь. Итак, я прошу вас, почтенные дщери, и с отеческою заботливостью убеждаю, чтобы ни одна из вас не садилась во время чтения или поучения, разве только заставит кого тяжкая телесная слабость» ³ .

Стояние при богослужении есть знак нашего благоговения перед Богом. Если слуга в знак почтения к господину стоит перед ним, а не сидит, то тем паче долг благоговения к Господу неба и земли требует от нас, как от рабов Его, чтобы мы стояли при молитвенном служении Ему. Если небесные Силы со страхом и трепетом предстоят престолу Божию, мы ли дерзнем поступать иначе?

Впрочем, святая Церковь не почитает грехом, если кто, по немощи или болезни, не может стоять во время богослужения, а молится, или слушает чтения и поучения сидя. Кроме того, епископы и пресвитеры, в знак их достоинства, имеют право сидеть при богослужении в известных случаях, для чего устраиваются для них седалища в церкви. Притом, ради продолжительности церковной службы, церковным уставом разрешается всем садиться во время чтений⁴ и поучений, положенных на утрени после стихословия кафизм и после третьей песни канон⁵. Так же во время стихов, положенных перед этими чтениями, и оттого называемых седальнами⁶. Само собой разумеется, что дозволением садиться при богослужении в показанных случаях христиане могут пользоваться только тогда, когда служба бывает действительно продолжительна при строгом соблюдении устава касательно чтений. Но где служба не так продолжительна, как следовало бы ей быть по уставу, там, очевидно, не следует совсем садиться.

Ветхозаветные верующие имели обычай молиться не только стоя, но и в положении коленопреклонном. Так Соломон, при освящении устроенного им храма, «произнес все сие моление и прошение к Господу, тогда встал с колен» (3Цар.8:54). Святой Пророк Даниил «три раза в день преклонял колени, и молился своему Богу» (Дан.6:10).

Обычай ветхозаветный освящен примером Иисуса Христа и Апостолов. В Гефсиманском саду Господь, перед наступлением страданий, «преклонив колени, молился» (Лук.22:41). Святой Апостол и первомученик архидьякон Стефан, «преклонив колена», молил Господа о прощении своих врагов, побивавших его камнями (Деян.7:60). Святой Апостол Петр, перед воскрешением Тавифы, « преклонив колена, помолился» (Деян.9:40). Святой Апостол Павел, при прощании с Эфесскими пастырями на острове Милит, «преклонил колени свои и со всеми ими помолился» (Деян.20:36). Он же со своими спутниками при расставании с жителями Тира, «молился на берегу моря, преклонив колена» (Деян.21:5). Святой Иоанн Богослов видел «коленопреклонившихся пред Сидящим на престоле небесном, ангелов и старцев» (Откр.4:10, 7:11).

О коленопреклонениях древних христиан преимущественно важно свидетельство Евсевия. По его свидетельству, при императоре Марке Аврелии, во время похода Германцев и Сарматов, когда все войско истощилось от жажды, Господь ниспослал дождь по молитве христианских воинов. Молитву сию они воссылали, преклонив колена, «что обыкновенно делаем мы во время молитвы», замечает Евсевий⁷. Об Апостоле Иакове, брате Господнем по плоти, епископ иерусалимский, повествует, что у него, от беспрестанных коленопреклонений во время молитвы о спасении народа, колена «ожестели»⁸.

По объяснению древнего писателя, «коленопреклонение служит знаком нашего падения во грехе» ⁹ . Подобное этому говорит святой Василий Великий:

«Во всяком коленопреклонении мы самым делом показываем, что мы повержены грехом, ниспали на землю» ¹⁰ .

Соответственно такому значению коленопреклонений, они издревле употребляются преимущественно во дни поста и покаяния – во святую четыредесятницу, и прилично соединяются с молитвами покаянными и умилостивительными; но мы не должны забывать своей греховности, своего недостоинства перед Богом и тогда, когда приносим молитвы благодарственные; ибо по грехам нашим, которыми непрерывно оскорбляем Бога, мы недостойны тех благодеяний, за которые должны благодарить Его. Вот почему святая Церковь устами дьякона приглашает нас преклонять колена иногда в благодарственные моления, например, в молебне благодарственном об избавлении от нашествия Галлов, также в дни восшествия на престол и коронования благочестивейших Государей.

Вообще желающие могут молиться на коленах и тогда, когда Церковь не приглашает нас к тому особым возглашением. Она с любовью взирает на таковых, не стесняя порывов их благочестивого чувства. Но есть исключения для дней воскресных и дней от Пасхи до пятидесятницы. По древнему обычаю и по ясному церковному законоположению, коленопреклонение не должно быть совершаемо в эти дни. Об этом обычае свидетельствует писатель II века Тертуллиан:

«В день Господень (то есть воскресный), мы считаем неприличным поститься или преклонять колена, той же свободой мы пользуемся от Пасхи до пятидесятницы» ¹¹ .

В 20-м правиле 1-го Вселенского Собора читаем:

«Поскольку есть некоторые преклоняющие колена в день Господень, и в дни пятидесятницы: то дабы во всех епархиях все одинаково соблюдаемо было, угодно святому Собору, да стояще приносят молитвы Богу».

То же гласит 90-е правило Трулльского собора. В церковном уставе делается замечание касательно того, как священник на всенощном воскресном бдении, по прочтении Евангелия, должен приступать к лобызанию его:

«Не до земли творить поклоны, но малые, до тех пор, пока рукою достигнет до земли. В неделю во Владычный праздник и всю пятидесятницу колена пе преклоняют (гл. 2)».

Древний писатель, указывая на сочинение святого Иринея, епископа Лионского, не дошедшее до нас, говорит, что обычай не преклонять колени в дни воскресные и от Пасхи до пятидесятницы «получило начало от времен Апостольских» ¹² . О значении этого обычая тот же древний писатель рассуждает так:

«Не преклонять колена в день Господень есть знак воскресения, которым мы по благодати Христовой освобождены от грехов и смерти... В пятидесятницу также не преклоняем колена, потому что она равночестна дню Господню» ¹³ .

Подобное объяснение предлагает и святой Василий Великий, но присовокупляет к нему и другие соображения. Он говорит:

«Не только, как совоскресшие Христу и долженствующие искать горнего, стоянием во время молитвы в день воскресения напоминаем себе о благодати, нам дарованной. Но и потому это творим, что день сей представляется неким образом ожидаемого века (то есть стоянием мы выражаем надежду на будущее наше восстание для вечной жизни)… И вся пятидесятница есть напоминание воскресения, ожидаемого в будущем веке» ¹⁴ .

Впрочем, стоять при богослужении в дни воскресные и в дни от Пасхи до пятидесятницы было преимуществом только тех, которые находились в полном общении с Церковью, а так называемые кающиеся не могли освобождать себя от коленопреклонений и в эти дни¹⁵. О богоугодности коленопреклонений древний писатель так говорит:

«Грешники, когда молятся коленопреклонно, больше подвизают Бога на милость, чем когда молятся стоя» ¹⁶ .

Тертуллиан, упомянув о том, что при Марке Аврелии, во время похода против варваров, христианские воины коленопреклонной молитвой испросили у Господа дождь, прибавляет: «Когда и мы постимся и коленопреклонимся, засухи всегда прекращаются» ¹⁷ . По слову святого Амвросия Медиоланского: «Коленопреклонение больше прочих подвигов имеет силу утолять гнев Бога и привлекать Его милость» ¹⁸ .

Впрочем, телесное коленопреклонение может быть богоугодно только под тем условием, если с ним соединено духовное. «Истинное коленопреклонение, говорит блаженный Иероним, по нашему мнению, заключается в духе» ¹⁹ . Вот почему дьякон иногда возглашает: «преклонив колена душ и телес наших, Господу помолимся». Те, которые преклоняют колена пред Богом без сердечного благоговения, без глубокого чувства своего недостоинства и греховности, с рассеянностью мыслей и с лицемерием, те поступают не лучше распинателей Иисуса Христа, о которых говорится:

«И, становясь пред Ним на колени, насмехались над Ним, говоря: радуйся, Царь Иудейский!» (Матф.27:29).

Поклоны, называемые в уставе малыми и просто поклонами (иначе поясные), и поклоны великие (земные), принадлежат к употребительнейшим телесным движениям для выражения чувства благоговения, смирения и благодарности к Богу.

По церковному уставу, малый поклон совершается через такое наклонение головы, при котором можно рукой достать до земли (гл. 2.), или «сколько может человек прямо, стоя поклониться, не припадая коленами, и не преклоняя голову до земли» ²⁰ . Поклон земной или великий совершается «сколько может голову до земли довести». Чтобы земной поклон был правильный и вполне соответствовал своему наименованию – великий, для этого, по церковному уставу, требуются два условия: с одной стороны, перед каждым земным поклоном мы должны принимать прямое положение тела, распрямляться во весь рост²¹; с другой стороны, мы не должны сокращать земного поклона через «некое прибавление, как иные скамейцы подставляют себе, иные же другое что, и свою леность этим удобряют, и хотят наравне с трудившимися сравняться во святых великих поклонах».

Церковный устав, следуя наставлению Апостола, чтобы все было в Церкви благообразно и по чину (1Кор.14:40), обличает в отступлении от этого правила также тех, которые творят поклоны слишком пышно. Творящий поклоны пышно, когда кончит их, то, по словам устава, бывает «как безумец, сам для себя, не понимая, что творил». Обличает устав также тех, которые, когда творят поклоны, не «смотрят на предстоятеля церкви, но один другого опережает, мятутся как трости ветром колеблемые, не видя лучшего, и не хотят научиться, но, сколько кто как составил свой нрав, так и утверждается в этом» ²² .

Нет сомнения, что эти обличительные замечания, хотя сделаны уставом собственно касательно великопостных поклонов, имеют силу по отношению к поклонам и во всякое другое время.

Достоинство поклонов заключается, впрочем, не в одном внешнем их приличии и благообразии, но во внутреннем душевном расположении совершающего поклоны. «В поклонах и молитвах, говорит церковный устав, будем подражательны глаголющему: Дух есть Бог, духом и истиною кланяющихся хочет» ²³ .

Какой же дух должен одушевлять творящих поклоны?

Дух покаяния. Вот почему поклоны нередко в уставе называются метаниями. Греческое слово μετάνοια (рус. произн. мэ-та́-ниа) – значит покаяние²⁴. Творя поклоны, мы никогда не должны забывать, что мы – грешники, нуждающиеся в прощении и помиловании от Бога, что все наши молитвы к Нему, не только покаянные и умилостивительные, но также хвалебные и благодарственные, могут быть богоугодны только тогда, когда исходят от сердца, сокрушенного и смиренного.

Есть христиане, которые тяготятся поклонами и неохотно творят их. В одних это бывает следствием непривычки к ним. С непривычки всякое, какое ни возьмите дело, бывает тяжело. Но как во всяком деле, так и в деле поклонов непривычка побеждается упражнением. Постоянное упражнение делает легким то, что сначала казалось тяжелым и превышающим силы. Но другие нерасположенны бывают творить поклоны потому, что не придают им никакой важности. По словам их, кто имеет искреннее благочестие, тому они бесполезны; кто не имеет его, в ком нет душевного молитвенного настроения, тот не сделается от них лучше.

Как ни благовидно такое мнение, оно несправедливо. Оно прежде всего несогласно с понятием об истинном благочестии. Кто истинно благочестив, тот не может не ощущать потребности – выражать движения благочестивого чувства во внешних знаках, к числу которых относятся и поклоны. Притом, истинное благочестие требует, чтобы мы служили Богу всем существом нашим, не душою только, но и телом. Оно было бы неполно, если бы заключалось в одном духе, и не проявлялось в телесных подвигах. Поэтому, если худо поступают лицемеры, которых все богомолье состоит в одних поклонах и других наружных действиях, без участия духа, то не меньше худо поступают и те, которые хвалятся одним духовным служением Богу, а телом не упражняются в подвигах благочестия. Несправедливо и то, будто при недостатке душевного молитвенного расположения, оно не может быть возбуждено поклонами. Напротив, при помощи поклонов, оно легко может родиться в душе, если только она не испорчена лицемерием. Известно, что одним из главных препятствий к благочестивому молитвенному настроению души служит плоть. Когда плоть располагает ко сну, покою и неге, тогда и бодрый в другое время для молитвы дух теряет расположение к ней, тяготится ею. Творить поклоны есть одно из лучших средств к приведению духа в молитвенное состояние. Через них тело приводится в движение, получает бодрость, легкость и живость, и таким образом становится послушным орудием духа в его молитвенных занятиях, – и не только не препятствует, а содействует им. Это каждый из нас может изведать на собственном опыте. Как часто, например, мы не охотно принимаемся за молитву по пробуждении от сна! Обязанность и совесть призывают к молитве, а отяжелевшие от сна члены отнимают, или ослабляют охоту к ней. Но ревность и усердие к молитве тотчас явится, если немедленно встанем с одра и примемся за поклоны.

В церковном Уставе и в богослужебных книгах иногда встречаются замечания касательно количества поклонов²⁵. Для того, чтобы удобнее исполнять правила касательно числа поклонов и соединенных с ними кратких молитв, монахами и некоторыми мирянами употребляются четки²⁶ (то есть цепь шариков из камней, или других веществ), иначе – вервицы, лестовки. Счет поклонов при помощи четок производится весьма легко и просто (стоит только с каждым поклоном перекладывать пальцы с одного шарика на другой), не требуя для себя особой деятельности памяти и соображения, и потому оно нимало не препятствует углублению и сосредоточению духа в молитве. Перебирание четок в руках не только употребляется при поклонах, но иногда соединяется у иноков с одною умною (внутреннею) молитвою, которой они предаются даже при собеседованиях с людьми. Древние повествуют о ливийском иноке Павле, что он ежедневно возносил 300 молитв, и чтобы не ошибиться в счете их, он клал за пазуху 300 камешков и при каждой молитве выбрасывал по одному²⁷. Таким образом, употребление четок есть подражание древнему подобному благочестивому обычаю.

В богослужении нередко святая Церковь устами дьякона или священника приглашает предстоящих преклонить головы, и при этом священник тайно, или вслух, читает молитву о преклонивших головы. Но и без приглашения верующие имеют обычай преклонять иногда головы в некоторых случаях, например, на литургии во время чтения Евангелия и во время великого входа – при перенесении приготовленных к освящению святых Даров.

Что знаменует главопреклонение? Рабскую покорность и смирение перед Богом. «Благослови, – читает священник в тайной молитве главопреклонения при освящении воды, – благослови всех нас, которые преклонением главы показывают рабский образ». Подобное исповедование рабства содержится и в других молитвах главопреклонения, например, на вечерне: «пред Тобою, страшным и человеколюбивым Судиею, Твои рабы преклонили главы, и себя Тебе покорили».

Высшая степень смирения, покаяния, благоговения, преданности Богу выражается в падении ниц. Оно употребляемо было в ветхом завете. Так Авраам, когда услышал обетование Божие вступить с ним в завет, то в чувстве благоговения и в смиренном сознании своего недостоинства "пал Аврам на лице свое» (Быт.17:3). Моисей и Аарон «падоша на лица своя», умоляли Господа пощадить и помиловать разгневавших Его сынов Израиля (Числ.16:22). Сам Господь наш Иисус Христос «пал на лице Свое, молился» (Мф.26:39), в саду Гефсиманском, в знак глубочайшего смирения и преданности Отцу небесному, по воле которого Он страдал за нас.

В древности христиане имели обычай повергаться на землю во время покаяния, а иногда во время бедствий. Так, во времена гонений, так называемые падшие, т. е. отрекшиеся от веры по страху мучений. Когда раскаивались в своем падении и желали возвратиться к Церкви, то начинали свое покаяние тем, что на церковной паперти лежали распростершись, прося входящих в храм помолиться за них, и умоляли, чтобы их допустили к общему покаянию²⁸. Это именно известно о некоем константинопольском софисте Экиволие. Во время Юлианова гонения он из угождения гонителям казался ревностным язычником. Но, по смерти Юлиана он раскаялся, и, простершись на земле перед дверьми одного храма, вопиял проходящим: попирайте меня как соль негодную ²⁹ . Подобное повествуется об императоре Феодосии Великом. За неправедное кровопролитие в Фессалонике он отлучен был святым Амвросием Медиоланским на время от участия в общей церковной молитве и от приобщения святых тайн, и потом принес торжественное раскаяние. Вступая в храм, он «стал умолять Господа не стоя, и не на коленях, но простершись на земле вопиял словами Давида: приникла к земле душа моя, оживи меня по слову Твоему" ³⁰ .

В дни поста и покаяния и ныне святая Церковь повелевает верующим повергаться на землю во время великого повечерья при чтении молитвы: Владыко многомилостиве... Также во время чтения разрешительной молитвы над кающимися, и на литургии преждеосвященных Даров. Пример распростертия на земле во время бедствий представляет Александр, епископ Константинопольский. Когда единомышленники Ария готовились торжественно ввести его в православный храм, Александр в сильной скорби о том, в продолжение многих дней сряду повергался в алтарь и умолял Господа об отвращении сего бедствия. Молитва была услышана: Ария внезапно постигла позорная смерть на пути к храму³¹.

Пример молящегося с воздетыми руками представляет в ветхом завете Моисей. Во время сражения с Амалекитянами, когда он держал руки поднятыми, одолевали Израильтяне; когда же от усталости они опускались, победа переходила на сторону неприятеля (Исх. 17:11). Псалмопевец молит Господа, да будет Ему угодно воздеяние рук, как угодна жертва вечерняя (Псал. 140:2). В Новом Завете воздеяние рук в молитве одобрено Апостолом Павлом. "Желаю, говорит он, чтобы на всяком месте произносили молитвы мужи, воздевая чистые руки без гнева и сомнения» ³² (Тимоф.2:8). Воздеяние рук должно служить знаком возношения умов и сердец к Богу, живущему на небесах³³. Кроме того, с воздеянием рук издревле соединяется мысль о кресте Спасителя.

«Простирать руки к небу, говорит Астерий Амасийский (V век Н. Э.), значит изображать вид Христа, пригвожденого ко кресту ³⁴ . O святом Амвросии Медиоланском повествуется, что «он в предсмертные часы до последнего издыхания совершал молитвы с воздетыми в образ креста руками» ³⁵ .

Молящийся с воздетыми руками, представляет собой подобие креста, чрез то изображает свое соучастие в крестных страданиях и смерти Спасителя и любовь к Нему, готовую умереть за Него.

В соответствие тому, что сказал Апостол о воздеянии преподобных (чистых, святых) рук, образовался издревле обычай омывать руки при вступлении в храм, для чего в преддверии храма устрояемы были водоемы (fontes, labra). Это внешнее очищение каждому напоминало о чистоте сердечной, с какой надлежит приступать к молитве, и одновременно об обязанности удерживаться от тех грехов, которые совершаются при помощи рук, и которые могут повредить успеху молитвы³⁶.

Обычай омывать руки при богослужении сохранился в православной Церкви между священнослужителями, когда приступают к совершению литургии. И воздевать руки до сих пор имеют обычай священники во время литургии, перед началом ее, во время пения херувимской песни и перед благословением святых Даров. Не возбраняется воздевать руки и прочим христианам, особенно в святую четыредесятницу. В церковном уставе читается следующее наставление о великих поклонах, употребляемых при молитве Ефрема Сирина в святую четыредесятницу:

Когда приблизится время святым великим поклонам, тогда каждый воздев руки, и вместе чувственные очи с умом возведет к Богу, как божественный Павел учит к Тимофею – желаю, чтобы на всяком месте произносили молитвы мужи, воздевая чистые руки без гнева и сомнения³⁷ .

Известно, что в храме православные христиане стоят и молятся лицом к востоку, для чего и храмы устраиваются алтарем на восток. Равно и вне храма, когда перед нами нет ни Животворящего Креста Господня, ни какой-либо иконы и не видно храма Божия даже в отдалении, благоприлично при совершении молитвы творить крестное знамение и класть поклоны, обратившись лицом к востоку. Этот обычай святой Василий Великий относит к числу переданных Апостолами. Писатель II века Тертуллиан свидетельствует, что в его время язычники, не раз бывшие свидетелями поклонения христиан на восток. Имели подозрение, будто они чтут восходящее солнце³⁸.

Из многих предположений, которые высказывались для объяснения сего древнейшего обыкновения христиан, вероятнейшим представляется то, по которому восток или место восходящего солнца признается образом Христа, духовного просветителя, «Востока свыше, Солнца правды» (Лк.1:78, Мал.4:2), в противоположность западу, как образу темного царства сатаны.

«Как естественный образ дня, – говорит Климент Александрийский (III век Н. Э.), – есть восток, откуда восстает из тьмы свет. Так для блуждающих в неведении воссиял день познания истины, как сияет солнце, – по сей причине и молитвы творятся на восток» ³⁹ .

Таким образом, обращением к востоку молящиеся выражают свой союз с Христом и Его Царством, и освобождение от темного владычества греха и дьявола. На этом основании и крещаемые, когда над ними совершается образ отрицания сатаны и всех дел его, стоят лицом к западу, когда же произносят обет сочетания с Христом и веры в него, то обращаются к востоку.

Обычай христиан осенять себя крестным знамением в молитве, святой Василий Великий относит к числу таких, которые мы приняли от Апостольского предания по наследству⁴⁰. Но не по одному Апостольскому происхождению этот обычай имеет для нас священную важность, а вместе и по внутреннему, глубокому знаменованию.

Что же именно знаменует обычай творить крестное знамение в молитве? Другими словами, с какой мыслью оно установлено?

С мыслью о вседействующей и всеосвящающей силе крестных страданий и смерти Господа нашего Иисуса Христа. Мы должны быть уверены, что сила эта простирается и на наши молитвы, и в знак сей уверенности ограждаем себя крестным знамением каждый раз, как совершаем молитву.

Действительно, мы не иначе можем возносить наши молитвы к Богу, как с верою в спасительную силу крестных заслуг Иисуса Христа. Только эта вера может сообщить нашим молитвам дерзновение и силу, только она может открыть им доступ к Богу, потому что Бог наш есть «огнь поядающий» (Евр.12:29) недостойных и грешных. Мог ли бы человек приступить к Нему с молитвою, если бы не был укреплен верою, что крест Спасителя примирил нас с Богом и избавил нас от виновности за грехи? (Кол.1:19–22). Мог ли бы грешник вступить в молитвенную беседу с Тем, Которого трепещут безгрешные Херувимы и Серафимы, если бы не ободряла его уверенность, что крестом разрушена преграда, которая, вследствие падения наших прародителей, отделяла нас от Бога (Еф.2:13), и нам приобретено право называться чадами Божиими по благодати и с сыновним дерзновением вопиять: «Авва, Отче!» (Римл.8:15), «Отче наш, сущий на небесах!» (Мф.6:9–13 Лк.11:2–4.)? Что значили бы пред Существом беспредельным наши скудные молитвенные славословия и благодарения, особенно истекающие от скверных уст, от мерзкого сердца, от нечистого языка, от души оскверненной⁴¹, если бы они не возвышались и не освящались благодатью Духа Святого, сообщаемою верующим ради крестных заслуг Иисуса Христа? Что значили бы наши прошения о благах земных и духовных, временных и вечных, если бы они возносились не во имя Единородного Сына Божия (Иоан.14:14), то есть если бы возносились только от нашего лица, с надеждою на себя, а не под сенью лица Христова и не с живою верою в крестные заслуги Иисуса Христа? Нашим молитвам открыт свободный вход в святилище Божие только кровью Иисуса Христа (Евр.10:19). Бог Отец всегда готов милостиво принимать их ради Единородного Сына своего, вечного нашего Ходатая перед Богом (Евр.7:25). Поэтому с дерзновением веры и надежды будем возносить наши молитвы к Престолу благодати, и это дерзновение выражать в крестном знамении. Осеняя себя этим знамением в молитве мы как бы так говорим Богу:

«Господи! По грехам нашим мы недостойны Твоей милости, недостойны того, чтобы Ты услышал нашу молитву: услышь нас и помилуй нас ради заслуг Единородного Сына Твоего, претерпевшего за нас крестные страдания и смерть. Крестное знамение, изображаемое перстами нашими, да будет пред Тобою знамением того, что мы только в этих бесценных заслугах дерзаем полагать надежду на милосердие Твое к нам. Не посрами наши надежды!».

Итак, крестное знамение должно быть употребляемо в молитве в знак нашего дерзновения перед Богом. Дерзновение перед Богом внушается нам уверенностью в неизреченной к нам благости Божьей, готовой снисходительно внимать нашим молитвам ради крестных заслуг Иисуса Христа. Но это дерзновение должно соединяться с заботливостью о чистоте ума и сердца во время молитвы. Мы должны помнить не только о неизреченной благости Господа, но вместе с тем о неизреченной святости Его, отвращающейся всякой нечистоты, всякого беззакония. Благость Божья внушает нам дерзновение, а святость побуждает к благоговению. Было бы крайне оскорбительно для Бога, если бы мы, в надежде на Его благость и милосердие, дерзнули предстать пред лицом Его с душою оскверненною нечистыми помыслами, чувствованиями, желаниями. Нет, – когда приступаем к молитве, из ума нашего должно быть изгнано все нечистое, всякое высокоумие, плотское мудрование; он должен быть весь устремлен к Богу, весь занят богомыслием. Сердце наше должно предстать пред Богом свободным от всех земных забот и пристрастий, отложить гнев, зависть, злобу и прочие порочные расположения; оно должно всевозможно приближаться к тому блаженному состоянию чистоты, стяжавшим которую обещано лицезрение Божье (Матф.5:8).

Как же мы можем достигнуть этого состояния? Какая сила может удалить от молящегося нечистоту помыслов и желаний, освятить его ум и сердце, как не вседействующая и всеосвящающая сила креста Христова?

Пролитая на кресте кровь Христова очищает нас от всякого греха (Иоан.1:7), очищает саму совесть нашу от мертвых дел (Евр.9:14). Поэтому, христианин, каждый раз, как приступаешь к молитве, возводи очи сердца твоего к распятому за нас Господу с живою верою в спасающую и освящающую силу Его крестных страданий и смерти, и в знак сей веры твори на себе крестное знамение. Ограждая себя этим знамением с верою в Распятого, ты можешь не только удалить от души твоей греховные помыслы и расположения, но прогнать и самого духа злобы, неприметно для нас всевающего их; он обезоружен крестом, смертью Спасителя упразднен имеющий державу смерти (Евр.2:14).

Святой Иоанн Златоуст о силе крестного знамения, страшной демонам, когда оно совершается с верою, рассуждает так:

«Крест должно изображать не просто перстом, но сему должно предшествовать сердечное расположение и вера. И если ты так изобразишь крест на лице твоем, ни один из нечистых духов не может близ тебя стоять, потому что он увидит меч, который причинил ему смертную рану. Ибо если мы, видя места, где казнят осужденных, приходим в ужас, то подумай, как будут страдать дьяволы и бесы, видя оружие, которым Христос разрушил всю их силу, отсек и главу змиеву. По причине креста бесы уже не страшны, но достойны презрения» ⁴² .

Таким образом, в силе крестного знамения, грозной даже для демонов, заключается лучшее средство для ограждения себя от нечистых мыслей и расположений, нередко возбуждаемых демонами, и для приведения души в благоговейное состояние, потребное для молитвы.

Так, употребление крестного знамения в молитве имеет великую силу; но повторяем, сила эта не в нем самом заключается, – оно может быть спасительно для нас только при мысли о распятом Спасителе нашем и вере в Него, подобно тому, как и вещественное изображение креста Христова может быть спасительно для взирающих на него и поклоняющимся ему не само по себе, а по вере в Распятого. Поэтому, как поклонение наше кресту Христову относится не к древу и краскам, а к распятому на нем Господу. Так и крестное знамение должно быть употребляемо нами с мыслью о самом Распятом; иначе надлежит опасаться, что употребление его будет так же бесполезно для нас, как бесполезны слова молитвы без разумения их и сердечного чувства бьющего воздух. Как в многословии молитвенном, без духа молитвы, нет пользы, так и от учащенного повторения крестного знамения, употребляемого без внимания, нельзя ожидать спасительных плодов. Но, если нельзя не пожалеть о тех, которые осеняют себя крестным знамением без надлежащего разумения того, что оно знаменует, то нельзя одобрить и тех, которые уклоняются от употребления крестного знамения, или употребляют его небрежно и без надлежащего благоговения.

Уклонение от употребления крестного знамения есть уклонение от обычая, освященного благочестивою христианскою древностью. Послушаем, как говорит об этом Тертуллиан, писатель III-го века от Рождества Христова:

«При всяком шествии и движении, при всяком входе и выходе, при одеянии, обувании, умывании, при приближении к столу, при возжжении свечи, отходя ко сну, садясь на лавку и при всяком нашем занятии, ограждаем чело свое знамением креста» ⁴³ .

И в наше время люди благочестивые свято соблюдают тот же древнехристианский обычай: ни одного доброго, полезного, или не предосудительного дела они не начинают, не сотворив молитвы и крестного знамения. К сожалению, не все подражают примеру древнего и современного благочестия, или по лености и рассеянности, или по ложному стыду. В первом случае, уклонение от крестного знамения обыкновенно соединяется вообще с нерасположением к молитве, а потому столь же предосудительно, как и самое это нерасположение, происходящее от излишней привязанности к мирским суетам и от гордости, которая не хочет подумать о зависимости нашей во всем от Бога. Во втором случае, христиане уклоняются от благочестивого обычая потому, будто он не принят в так называемом образованном обществе и потому, не желая отставать от образованного общества, мало крестятся в церкви, совсем не крестятся при входе в дом, проходя мимо храма, перед столом, после стола и в других случаях. Но, во-первых, истинно образованный человек никогда не осудит ближнего своего за то, что он следует благочестивому обычаю, и едва ли может быть названо образованным то общество, в котором нетерпимы такие обычаи; во-вторых, если бы действительно господствовала где-нибудь подобная нетерпимость, требованиям ее не уступит христианин, истинно ревнующий о благочестии. Он скорее согласится подвергнуться легкомысленным пересудам и всякому злому глаголу, чем изменит благочестивому обычаю исповедать, при всяком удобном случае, распятого Господа и словом, и знамением креста, и никогда не постыдится этого исповедания:

«Не стыдись, говорит святой Иоанн Златоуст о крестном знамении, – не стыдись креста, чтобы тебя не постыдился Христос, когда придет со славою своею и когда пред Ним явится знамение светлее лучей солнечных» ⁴⁴ .

Далее, нельзя одобрить тех, которые творят крестное знамение небрежно и без надлежащего благоговения, то есть тех, которые крестятся даже в Церкви, видимо развлекаясь посторонними предметами, или вместо изображения креста делают рукою на груди какое-то торопливое, беспорядочное движение, не имеющее никакого значения. Чем знаменательнее обычай православных христиан творить крестное знамение движением руки от чела к груди (или чреву) и потом от правого плеча к левому, тем предосудительнее отступление от этого обычая. По изъяснению святого Амвросия Медиоланского:

«Полагается знамение креста на челе, как на месте стыда, чтобы мы не стыдились исповедовать распятого Христа, который не стыдится называть нас братьями, – на сердце, чтобы всегда любили Его, – на раменах, чтобы всегда творили добрыя дела» ⁴⁵ .

В заключение скажем о перстосложении. В православной Церкви повсюду, не только в России, но и в Греции, Сирии, Палестине, Египте, Грузии, Болгарии и других странах мира искони соблюдается обычай творить крестное знамение в молитве тремя совокупленными перстами, – большим, указательным и средним, в свидетельство веры в Единосущную Троицу: Отца, Сына и Святого Духа. Веру эту мы нередко выражаем устами, при осенении себя крестным знамением, говоря: во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Для чего в крестном знамении с исповеданием веры в искупительную силу крестных страданий и смерти Иисуса Христа соединяется исповедание веры в святую Троицу? Для того, чтобы свидетельствовать, что истина искупления и истина догмата о святой Троице имеют необходимую связь: мы потому веруем в искупительную силу креста, что распятый на кресте Христос есть не простой человек, но Бог во плоти, одно из лиц Пресвятой Троицы, единосущный Отцу и Святому Духу Сын Божий. Смерть простого человека, как бы он ни был свят, не могла бы для нас быть спасительна; спасти нас смертью мог только Богочеловек, только Его крестная жертва за нас могла иметь бесконечную цену перед правосудием небесным. Итак, если в основании православного перстосложения лежит мысль о святой Троице, то при таком знаменовании его крайне неуместны все укоризны против него со стороны глаголемых старообрядцев; крайне несправедливо они всячески глумятся над ним и хвалятся своим двухперстным сложением, которым они обозначают веру в два естества в лице Иисуса Христа. Если тебе, читатель, придется слышать подобные укоризны и хулы от какого-нибудь защитника двухперстного сложения, то не вступай с ним в спор, а скажи ему кротко:

«Возлюбленный, ты своим двухперстием исповедуешь два естества во Иисусе Христе, и я тоже исповедую, и потому не осуждаю тебя за твое двухперстие, не осуждай и ты меня за троеперстное сложение, употребляемое нами в исповедание веры в Троицу Единосущную, той самой веры, которую и ты одинаково со мною исповедуешь» ⁴⁶ .

Сказав эти слова упорному ревнителю мнимой старины, помолись о нем Господу, да пошлет Он свой мир в его сердце, смущаемое недоразумениями и немирными расположениями к святой Церкви и обратит его к ней.

Крестное знамение употребляется не только для молитвы, но и для благословения, преподаваемого епископом и пресвитером всякому в знак молитвенного благопожелания. Употребляемое при этом благословении пятиперстное сложение, в отличие от употребляемого для крестного знамения в молитве, называется именословным, потому что представляет подобие букв, которыми сокращенно изображается имя Иисуса Христа – ИС. ХС:

указательный перст благословляющей руки в прямом положении, а средний в наклонном, изображают буквы: I. С;

большой перст, лежащий поперек нагнутого безымянного, и малый несколько согнутый, образует буквы – X. С.

Основанием именословного перстосложения для благословения, без сомнения, послужила мысль о великой силе имени Христова, произносимого устами или изображаемого перстом с верою во Христа, как источника всех благословений земных и небесных. Пусть с этой верою каждый принимает от священника благословение, если желает, чтобы чрез сие благословение излилась на него благодать Божия, просвещающая, освещающая, врачующая и всем благопоспешествующая. Но кто подходит к благословению священника только по суеверному страху, – при встрече с ним, почитая эту встречу недобрым знаком, тот крайне грешит.