Книга 5 (год 258–313). I. год 258–275

В то время, когда гонение Деция обагряло Империю кровью христиан, многие благовестники оставили Рим и отправились в Галлию сеять там доброе семя Евангельское.⁴⁴⁴ Со времен апостольских, как уже было сказано, Евангелие возвещалось в этой стране, в последствии названной Францией. Её первые апостолы пришли с Востока и особенно там процветала Церковь Лионская. В южных провинциях, имевших более частые сношения с Италией и с Востоком, Церкви были многочисленнее. Провинции же центральные и северные были почти языческими, а потому апостолы третьего столетия туда и направились. Их было много; они составляли семь обществ и во главе каждого находился епископ. Эти семь епископов были: Гациан, основавший Церковь Турскую, Трофим, восстановивший Арльскую, где благовествовал другой Трофим, ученик апостола Павла; Павел первой епископ Нарбонский, Сатурнин Тулузский, Дионисий Парижский, Стремоний Овернский и Марциал Лиможский.

Согласно древнейшим преданиям, эти благовестники были посланы в Галлию епископом Римским св. Фабианом. Преемник его св. Стефан послал еще других и вскоре вся страна усеяна была цветущими Церквами. Язычество удалилось в селения, где великим проповедником был, век спустя, Мартин Турский.

Гонение опустошило эти новые Церкви; но как повсюду кровь мучеников стала семенем новых христиан и Церковь Французская находилась в цветущем положении, когда отец Константина Великого, Констанций Хлор избавил ее от гонителей.

Сатурнин Тулузский и Дионисий Парижский претерпели мученичество в то же время, как св. Киприан в Карфагене, Никифор в Антиохии, а св. Марин в Кесарии Палестинской. В то самое время святитель Александрии Дионисий принужден был скрываться; по возвращении же на свою кафедру он продолжал заниматься общим благом Церкви. Мы упомянули первые его послания епископам Римским Стефану и Сиксту о крещении еретиков. После смерти последнего он писал о том же двум пресвитерам Римским, Филимону и Дионисию, избранному на место Сикста.⁴⁴⁵ Из этих посланы не видно, чтобы Дионисий Александрийский принял какое-либо решение по сему вопросу, он только не похвалял Стефана, хотевшего отделиться от тех, кто будет неодинакового с ним мнения, признает, что крещение еретическое всегда отвергалось во многих Церквах, и упоминает о Соборах в Иконии и Синнаде, его осуждавших.

В этих посланиях порицает он некоторые ереси, а особенно ересь Савелия.

Почти в продолжение целого столетия эта ересь вероломно вкрадывалась в Церковь. Мы видели, что писатель Философумены обвинял епископа Римского Каллиста, что ей покровительствовал, а Дионисий Александрийский, предупреждал Сикста, что она распространяется. Ее публично проповедовали в Птолемаиде, городе Пентаполя в Верхней Ливии, и Дионисий немедленно опровергнул её в нескольких посланиях. По словам святого Афанасия, в Птолемаиде приняли сторону Савелия⁴⁴⁶ и это тем более озабочивало Дионисия, что ему принадлежал высший надзор над Церковью той страны.

Эта ересь заблуждалась о всей Святой Троице и, согласно выражениям святителя Александрийского, богохульствовала «Бога всемогущего, Отца Господа нашего Иисуса Христа, Сына Его единородного, прежде всякой твари рожденного, Слово, обитавшее среди человеков и Духа Святого».

Савелий утверждал, что так как у Бога одна только сущность, то Лица Его несущественны и выражают только различные проявления одного и того же Лица – Бога.

Дионисий Александрийский, опровергая в посланиях своих новую ересь, старается различить Лица в Божестве. Многие находили, будто он заблуждался в смысле, противоположном Савелию, и до того уже различал Лица, что отрицал единство сущности. Особенно обвиняли его за некоторые выражения в его посланиях к Евфранору и к Аммону;⁴⁴⁷ но, как то замечает святой Афанасий, епископ Александрии, имел только в виду опровергнуть Савелия, а для оценки смысла и силы его изречения их следует принимать только в том смысле. В Риме же не поступили с такой же мудростью и там возникли оживленные споры о посланиях епископа Александрийского.

Епископ Римский сообщал ему, что мнения его осуждаются. Епископу Александрийскому нетрудно было оправдать веру свою и указать, что все доводы его против Савелия имеют только целью доказательство, что человечество в Сыне совершенно различно от божественной Его сущности, и тем опровергнуть Савелия, который приписывал Отцу человеческие действия воплотившегося Слова. Ответ епископа Александрийского назывался: Опровержение и Апология, ими уличил он своих противников, доказав им, что они не поняли его учение⁴⁴⁸ Ответ Дионисия, прочитанный на одном из Соборов римских, был признан совершенно православным.⁴⁴⁹

Конечно, последователи ереси Савельевой находились также в Азии и, вероятно, для предохранения верующих от этих еретиков святой Григорий чудотворец написал для своей Неокесарийской Церкви исповедание веры о Святой Троице. Этот древний и уважаемый памятник должно здесь привести. (Выписываем его из Четьи Минея 17 ноября из житья св. Григория епископа Неокесарийского чудотворца).

«Един Бог Отец Слова живого, составные (существенной) Премудрости и силы и начертания вечного, совершенный совершенного Родитель, Отец Сына единородного.

«Един Господь, един от единого, Бог от Бога, начертание и образ Божества, Слово действенно, Премудрость, содержащая сущих сложение, и сила творительная всей твари. Истинный Сын истинного Отца, Невидимого Отца Сын невидимый, и нетленный нетленного, бессмертный и вечный вечного.

«Един Дух Святой, иже от Отца существо имать⁴⁵⁰ и через Сына явлен есть человеком, образ Сына совершенного, совершенный живот, вина живущих, источник свят, святыня, подающая освящение, в нем же откровен бывает Бог Отец, иже есть выше всех и во всех, и Бог Сын, иже через вся.»⁴⁵¹

"Троица совершенная, яже славой и вечностью и царствием не разделяется, ниже умаляется».

В рукописях к этому исповедании веры прибавлены были следующие слова, которые в сущности только вывод, сделанный св. Григорием Нисским: »Ниже убо созданное есть что или работное в Троице, ниже прибытное, еже бы чего первее не бе, потом привниде: ниже бо Сын когда не бе у Отца, ниже у Сына Дух, но неизменна и непреложна, всегда есть тая же Троица».

Яснее и глубокомысленнее невозможно изложить сущности и взаимных отношений трех лиц Божества: Отец – источник бытия, Сын предвечно от Отца рожденный, Святой Дух, исходящей от Отца и проявляющей в мире Отца и Сына, первого источником всякого бытия, а второго началом всякого действия.

Есть еще некоторые творения святого Григория чудотворца, а особенно его похвальное слово учителю его Оригену и каноническое послание. Когда Азией овладели Ворады (Воrades) и Готфы, то христиане до того унизились, что содействовали им в грабежах и насилиях. Св. Григорий по запросу одного из епископов, как поступать с виновными, написал Каноническое послание – самый древний памятник о благочинии церковном.

Внимание Истории особенно должно быть обращено на то,⁴⁵² что, в отношении покаяния, возлагаемого на виновных, различаются три степени: менее виновных допускали к общественным молитвам коленопреклоненными, других допускали только к поучениям, подобно оглашенным, а более виновных вовсе отлучали и от поучений и от молитв.

В Церкви с самого начала требовалось, чтобы верующие были безупречны, по крайней мере, в грехах явных и публичных, отлучали виновных, отказывавшихся приносить покаяние, то есть отделяли их от числа верных. Виновных же, оказывавших раскаяние, принимали в собрания церковные на известных условиях, а в полное общение принимали только по выполнении строгих подвигов покаяния. При такой строгости благочиния Церковь пребывала в чистоте, отличавшей ее от всяких сект. В то же время Дионисий Александрийский также обнародовал Каноническое послание, писанное им епископу Василидию, по запросу его о некоторых правилах благочиния. Это послание считалось всегда в Церкви Восточной частью канонического права. Различные подробности, в нем заключающиеся, посвящают нас во многие из обычаев Церкви первоначальной.⁴⁵³

Василидий спрашивал: в котором часу можно прекращать пост в день Пасхи. Вопрос этот служит новым свидетельством, что в Церкви первоначальной существовал обычай поститься. В Риме был обычай проводить без пищи всю субботу и прекращать пост только в воскресенье утром, после пения петухов. В Египте прекращали пост несколько ранее, а в прочих Церквах ели с вечера субботы.

Дионисий отвечает, что праздник Пасхи должен начинаться с того времени, когда Иисус Христос воскрес. Часа же воскресения с точностью определить нельзя, но достоверно, что оно было в воскресенье утром прежде солнечного восхода, а потому нечего торопиться прекращать пост и лучше дожидаться четвертой стражи, то есть времени от трех до шести часов утра.

Совершенный пост соблюдался в продолжение нескольких дней перед днем воскресения; некоторые ничего не ели в продолжение шести дней, другие – в течение двух трех четырех дней. Другие же соблюдали совершенный пост только один день; не было общепринятого правила и, следственно, никого нельзя было порицать; только следовало извинять тех, кто долее постился и ранее прекращал пост.

Дионисий по этому вопросу довольствовался советами, какие находил благоразумнее, но своего воззрения не навязывал никому. В вопросах по благочинно хранил благоразумие, равно как по вопросам о вероучении, соблюдал православие. Он это доказал не только своим опровержением Савелия, но и просвещенным истинно-христианским усердием, какое выразил против тысячелетников.

Мнение тысячелетников восходит до самого начала Церкви и до третьего столетия; оно имело множество сторонников. Весьма рано оставлено было мнение о нечестивом тысячелетии, обещавшем, что избранные во время земного царствования Иисуса Христа будут пользоваться всеми чувственными наслаждениями; но люди благочестивые веровали в славное пришествие Христово, Который будет царствовать на земле с избранными тысячу лет. Один из епископов египетских, именем Непос, привлек к этому мнению множество сторонников. Он был человек благочестивый и учил добросовестно тому, чему сам веровал как истине откровенной, по Писанию. Был он епископом в префектуре Арсиноэ и для поддержки своего мнения издал книгу под названием: Опровержение аллегористов, По смерти Непоса сторонники его приобрели некоторое значение и Дионисий отправился в Арсиноэ вразумить их,⁴⁵⁴ совещался с ними, выслушивал их возражения, допустил то, что было истинного в их мнениях, опровергнул, что было не верно и был так счастлив, что убедил их оставить свои ложные вероучения. Начальником их был некто Коракиос, добросовестно убедившийся объяснениями ученого епископа Александрийского.

Чтобы рассуждениями этими могли воспользоваться и те, которые в них не участвовали, Дионисий, включив их в две книги, названный им: Об обетованиях; главной целью его было отвечать на книгу Непоса. Он упоминает там о писателе с похвалой как для него, так и для себя и, отзываясь справедливо о Непосе, похваляет его добродетели в следующих выражениях: «Похваляю Непоса и люблю его как за веру, так и за усердие при изучении Писаний. Похваляю его также за многочисленные песнопения, им составленные для пения в церкви и столь утешительный для братии. Весьма уважаю его, как оставившего этот мир, но еще более чту истину, которую, как полагаю, должно предпочитать всему. Должно хвалить без зависти и одобрять все, что сказал он истинного; но если написал что-либо неверное, то наша обязанность разобрать и опровергнуть. Если бы он был налицо и выражал свои мнения живым голосом, то, для соглашения всех, нам бы достаточно было устного совещания; но как книга его издана и совершенно способна привлечь читателей к его мнениям, то обязаны мы ее опровергать, чтобы книгой этой не употребили во зло для обольщения людей простодушных и не внушили бы им учения, противного Священному Писанию».

По такому обращению с противником достойным, по который мог добросовестно заблуждаться, можно узнать епископа, истинно достойного сего звания.

В книге своей Непос преимущественно ссылается на Апокалипсис Иоанна Богослова. Книга эта в то время еще не была повсеместно признана за подлинную, а канон Писаний Нового Завета не был еще достоверно установлен. Дионисий, при опровержении Непоса, имел случай упоминать об Апокалипсисе. «Между древними, говорит он,⁴⁵⁵ многие опровергали эту книгу, глава за главой, и утверждали, что писателем её не Иоанн, даже отрицали для книги сей заглавие Откровение, полагая ее недостойной того по причине непроницаемой её темноты. Не только не соглашались, что писателем её был один из апостолов, но утверждали, что её не мог даже написать никто из первых учеников и что, вероятнее, она написана Керинфом, который для распространения её надписал её именем Иоанна. Действительно, мнение Керинфа было, что Христос будет царствовать на земле, и что тогда будут пользоваться чувственными наслаждениями. Что же касается до меня, то не осмеливаюсь положительно отвергать эту книгу, потому что многие из братий наших питают к ней величайшее уважение, но я считаю ее превышающей мой разум; не понимая в ней ничего, подозреваю, что в выражениях её сокрыт глубокий смысл. Не измеряю её мерой собственного своего ума, но нахожу, что заключающееся в ней превыше моего разумения. Не осуждаю непонятного для меня, но могу удивляться непостигаемому».

Дионисий сознавал, что писатель Апокалипсиса именовался Иоанном, «но не охотно допускаю, добавляет он, что этот Иоанн был апостол сын Заведеев и брат Иакова, писатель Евангелия и вселенского Послания».⁴⁵⁶ Он развивает причины, препятствующие ему считать Апостола писателем Апокалипсиса и, ничего не решая, заставляет предполагать, что писателем его был другой Иоанн, живший в Ефесе, Это известный под названием пресвитера Иоанна и о котором упоминает Папий.⁴⁵⁷

Церковь еще не выразила своего мнения о подлинности некоторых книг Нового Завета и каждый был волен принимать о книгах этих мнения, казавшиеся ему более рассудительными и основательными.

Дионисий написал несколько творений, от которых сохранились только небольшие отрывки. Евсевий⁴⁵⁸ упоминает две книги О Природе и одну Об Искушениях и нисколько догматических посланий, кроме нами изложенного.

Книги О Природе, содержания философического: достойный ученик Оригена опровергает в них мнения философов, а особенно Порфирия, о начале мира. От книги же Об Искушениях ничего не сохранилось. Вероятно, что Дионисий рассуждал там об искушениях, какими гонители подвергали христиан.

С 258 года до 275 Церковь принуждена была перенести два всеобщих гонения при императорах Валериане и Аврелиане. Все провинции Империи обагрились кровью христианской; не пощажен был и Египет; там Дионисий много претерпел в царствование Валериана, когда префектом Египта был Эмилиан.

Этот префект призвал к своему суду Дионисия. Святителя сопровождал его собрат по священству, пресвитер Максим,⁴⁵⁹ диаконы Фауст, Евсевий, Херемон и еще один христианин из Рима, находившийся в Александрии. Эмилиан пригласил их отречься от Иисуса Христа из повиновения императорам; но Дионисий отвечал: «лучше повиноваться Богу, нежели человекам». За тем доказал, что следует покланяться только единому истинному Богу и объявил, что ему не воспрепятствуют оставаться и называться христианином. Эмилиан осудил Дионисия и его сотоварищей на заточение в селение неподалеку от пустыни, именуемой Цефро. «Вам не дозволено будет, добавил Эмилиан в своем приговоре, собираться и ходить в места, называемый вами кладбищами» – так называли христиане места, где они погребали братию; они собирались, среди гробов их во свидетельство, что смерть не может нарушить уз общения, соединяющих верующих.

Дионисий, хотя и больной, но не мог ни на один день отложить своего отъезда в заточение. Ни он, ни его верующие не повиновались повелению прекратить свои собрания. Оставшиеся в Александрии собирались в церкви как будто епископ находился среди них. Множество верующих последовало за Дионисием в Цефро, другие рассеялись но разным местностям Египта. Святитель же предпринял просвещение язычников, там живших; они сначала кидали в него каменьями и делали ему другие насилия, но вскоре приняли христианство, которого им до того времени никто не благовествовал.

Дионисий с горестью оставил Цефро и перешел в страну Коллуфион, новое место своего заточения. Там жили только разбойники и ни одна из дорог не была безопасна; но это место было ближе к Александрии и Дионисий утешался, что верующие из города могут поддерживать с ним более постоянные сношения.

В продолжение гонения Дециева, как и Валерианова, Дионисий претерпевал разные насилия; часто призывали его к суду и осуждали; имение его было конфисковано; он переносил презрение и оскорбления не только от префекта, но от самой низкой черни; принужденный часто бегать и скрываться, подвергался всякого рода лишениям. Верующие последовали его примеру. «Мужчины и женщины, молодые и старые, юные девы и престарелые женщины, воины и крестьяне, всякого звания и лет христиане переносили побои, железо, огонь и вступили в борьбу, из которой выходили победителями». Сам Дионисий в том удостоверяет.⁴⁶⁰ Святитель отдает справедливость своим сотрудникам, а особенно пресвитеру Евсевию, ставшему епископом Лаодикейским в Сирии, пресвитеру Максиму, сделавшемуся его преемником на престоле Александрийском, диакону Фаусту, претерпевшему мученичество в глубокой старости.

Когда Валериан был взят в плен Персами, то сын его, Галлиан, остановил гонение и писал епископам, возвращая им Церкви и кладбища. Евсевий сохранил рескрипт его епископам Египта: Дионисию, Пинну и Димитрию;⁴⁶¹ но христиане за некоторое спокойствие обязаны были не столько рескриптам Галлиана, как тому, что тридцать тиранов в различных провинциях Империи оспаривали порфиру императорскую.

Префект Египта Эмилиан, подобно прочим, также принял титул императора.

Жестокости гонителей не отвлекали епископа Александрийского от трудов умственных в пользу веры.⁴⁶² Он издал тогда несколько бесед о празднике Пасхи и восьмигодовой цикл для определения дня её празднования. Этот день, по мнению Дионисия, должен всегда приходиться после весеннего равноденствия. Во время гонения он написал несколько посланий своим сотоварищам пресвитерам Церкви Александрийской и другим лицам.

По окончании гонения Дионисий возвратился в Александрию,⁴⁶³ как бы для того, чтобы быть свидетелем жесточайшей междоусобной войны, возбужденной честолюбием Эмилиана. Дошло до того, что ему не было возможности разослать епископам Египта уведомления о дне Пасхи. Легче, писал Дионисий собрату своему Иераксу, отправить с Востока письмо на самый отдаленный Запад, нежели переслать из одного квартала Александрии в другой. Улицы менее безопасны нежели пустыни, где кочуют варварские народы; весь город завален трупами, вода обагрена кровью. После междоусобной войны настала чума.⁴⁶⁴ Праздник Пасхи приближался, Дионисий писал верующим ободряя их и похваляя любовь обрекавшихся на вспомоществование братии. Тогда как язычники повергали трупы умерших как падаль, оставляя их без погребения, христиане жертвовали собой, ходили за больными с самоотвержением и честно погребали умерших. Многие сделались жертвой своего человеколюбия и их почитали как бы умершими за веру.

В последние годы жизни своей Дионисий вынужден был защищать веру против еретика, тем более опасного, что он занимал престол Антиахийский один из первых и более знаменитых в Церкви. Димитриан умер и ему преемствовал Павел Самосадский. Едва этот еретик возведен был на престол, как, выводя заключения из еретического учения Савелия о личном единстве Божества, он стал учить, что Иисус Христос был только человеком, подобным всем прочим, и имел ту же сущность как все люди.⁴⁶⁵

В самой Антиохии, для рассмотрения учения Павла, созван был Собор. Приглашали и Дионисия, но он отказался по преклонным летам и немощи, а написал несколько посланий, излагая веру свою и мнение по возникшему вопросу. Прочие епископы Церкви собрались со всех сторон для осуждения врага, раздиравшего стадо Христово. Между ними отличали особенно Фирмиллиана, епископа Кесарии Каппадокийской, Григория чудотворца и Афенодора, брата его, епископов Церквей Понта; Гелена, епископа Тарского, Никомаса из Иконии, Гименея Иерусалимского, Феотекна Кесарии Палестинской, Максима Босры. Шестьдесят других епископов находились в Антиохии с пресвитерами и драконами. Павел Самосадский старался скрыть свои настоящие мнения, а потому отцы Собора принуждены были вести с ним многочисленные беседы и определить его настоящее учение.

Дионисий умер в продолжение этого первого Антиохийского Собора (264).

Пять лет спустя был второй Собор в том же городе.⁴⁶⁶ В нем участвовало большое число епископов. Павел пытался скрыть свои настоящие мнения, но имел дело с сильным противником, с преподавателем Мальхионом, начальником философского училища в Антиохии. За веру свою он был возведен в сан пресвитера. В присутствии всего собора он начал с Павлом диспут и окончил с торжеством, обнаружив все увертки еретика.

Павел был низложен. После этого отцы писали всем епископам Церкви вселенской послание, из которого приведем несколько мест.⁴⁶⁷

«Дионисию и Максиму⁴⁶⁸ и всем сотоварищам нашим во вселенной, епископам, пресвитерам и дьяконам, и всякой Церкви кафолической под небом, Гелен, Гименей, Никомас, Элиан, Павел, Волан, Протегений, Иеракс, Евтнхий, Феодор и Мальхион и Луций и все прочие из соседних городов и провинций, находящиеся с нами епископы, пресвитеры и дьяконы.

«Церкви Божией и возлюбленным братиям о Господе радоваться».

Должно заметить это надписание соборного послания Антиохийского. Там упоминаются не только епископы, но пресвитеры и дьяконы и даже простые верующие. Церковь проявляется во всем своем единстве. Степени иерархические не составляют Церкви, облеченной властью; верующие вместе с служителями составляют одну и ту же Церковь, которой препоручен залог веры. Епископы, пресвитеры и дьяконы рассуждали на Соборах, но в присутствии народа,⁴⁶⁹ а Соборы обращались со своими определениями к верующему народу так же как к епископам.

Между именами отцов второго Антиохийского Собора не находится имен Фирмилиана Кесарийского и Григория чудотворца. Оба святителя умерли за некоторое время пред тем. Фирмилиан отправился в путь на Собор, но умер в Тарсе, как то видно по следующему извлечению из соборного послания: «Мы писали многим отдаленным епископам, приглашая их прибыть и исцелить вместе с нами смертельные недуг – учения Павлова. Мы писали Дионисию Александрийскому и Фирмилиану Каппадокийскому блаженной памяти. Первый отвечал Церкви Антиохийской, не удостоив даже в послании своем приветствием начальника заблуждения; не к нему прислал он свои послания, но ко всей Церкви Антиохийской. Фирмилиан же два раза приезжал в этот город⁴⁷⁰ и осуждал новое заблуждение; удостоверяем в том мы, его слышавшие, и многие другие то же свидетельствуют. Так как еретик обещал переменить свои мнения, то Фирмилиан, надеясь прекратить споры без ущерба вере, отложил своим суждением; но отрицавший Бога своего и Господа обманул Фирмилиана и нарушил исповеданную им веру. Фирмилиан отправился в путь для обличения человека, в вероломстве которого убедился, и уже прибыл в Тарс; но когда мы ожидали его – он оставил эту жизнь».

Отцы Собора распространяются затем о жизни Павла Самосадского и о его епископстве и входят в любопытные подробности. Павел был сперва беден до нищенства и ничего не наследовал от родителей. Сделавшись же епископом, сделался очень богат через свои преступления, святотатства и грабительства, которым подвергал братию. Он обманывал приносивших жалобы перед судом его, обнадеживая их своей помощью; пользовался положением тяжущихся, домогался денег от обеих сторон и смотрел на положение свое, в котором должен был действовать по любви, как на средство приобретать деньги.

Епископ первых столетий был посредником между верующими; им запрещалось обращаться к судам языческим.

Отцы продолжают следующим образом: по надменности можно было принять Павла за человека, облеченного светской властью; ему более приличествовало звание децения,⁴⁷¹ нежели епископа. По форуму ходил он с пышностью, ходя читал письма и публично диктовал свои ответы; его всегда сопровождала толпа слуг, одни шли впереди, другие сзади; гордость его и надменность оскорбляли религию.

Тщеславие его, при отправлении церковных обязанностей, доходит до крайности; он жаждет только тщетной славы и пышности, внушая страх простодушным. Устроил себе трибуну, или престол, не как последователь Иисуса Христа, но как светский сановник; подобно им у него есть, как они называют, кабинет. Изрекая свои решения, он ударяет рукой по колену и имеет привычку топать ногами на своей трибуне. Когда говорит, то между слушателями находятся люди и женщины, встающие и махающие платками как в театре; они хвалят его и суетятся, делая ему почести; он гневается на держащих себя в доме Божием прилично и скромно и осыпает их ругательствами. В речах своих оскорбляет усопших учителей веры, зато о самом себе говорит надуто и выражается не как епископ, но как софист и лицемер. Он отменил пение гимнов во славу Господа Нашего Иисуса Христа, а в великий день Пасхи заставлял женщин петь гимны в честь свою, к великому соблазну верных слушателей. Епископов и пресвитеров из местечек и окрестных местностей довел до того, что они говорят о нем с похвалою в проповедях.

Епископ Антиохийский, по важности своего престола, бывшего средоточием благовестия для окрестных местностей, пользовался некоторыми преимуществами над епископами соседних городов, признававших Антиохию за Матерь своих Церквей. Епископы Рима и Александрии пользовались подобными же преимуществами, как то мы видели прежде. По-видимому, епископ Карфагена был также выше прочих епископов провинции африканской и Киприан председательствовал на Соборах не только потому, что был ученее прочих, но по значению своего престола. Когда Церковь узаконила древние обычаи, допустив главные распределения по патриаршествам и по провинциям, то Церковь Африканская осталась Автокефальной или независимой от какого либо патриаршества. В таком положении были многие другие Церкви, принявшие веру непосредственно от апостолов.

Подробности, сообщаемые Собором Антиохийским о поступках Павла Самосадского, служат доказательством, что епископы главных городов были уже с третьего столетия лицами чрезвычайно влиятельными, имели средства обогащаться и пользовались блестящим положением.

Льстецы Павла Самосадского доходили до того, что в проповедях своих в его присутствии говорили, что он ангел с неба, и он без смущения внимал такому нечестию – он, отрицавший, что Иисус Христос сошел с небес. Не менее того у мнимого ангела жило несколько женщин, а особенно две молодые и красивые, которых повсюду возил с собой и любил с ними сладко поесть. Многие из пресвитеров и диаконов ему подражали. Епископ не обращал внимания на такие беспорядки, пример которым он сам подавал; даже обогащал виновных пресвитеров и диаконов вместо того, чтобы осудить их по своей обязанности; они становились его сторонниками и таким образом безнаказанно продолжали бесчинствовать. Благочестивые тайно вздыхали о пороках епископа, но не смели обвинять его – так страшились насилия его и тиранства!

«Если Павел Самосадский, добавляют отцы Собора, еще принадлежал бы к Церкви, то следовало бы потребовать от него отчета в поведении, но с того времени, как он принял ересь Артемы, не стоит им более заниматься. Как он восстал на Бога и не хочет обратиться, то мы отлучили его от общения нашего и рукоположили на его место другого епископа. Выбор пал на Домна, сына блаженной памяти епископа Димитриана, управлявшего мудро Церковью Антиохийской до Павла Самосадского. Домн имеет все качества, необходимые для епископа. Извещаем вас о его рукоположении, чтобы вы писали ему и принимали его общительные грамматы».

Не взирая на соборное определение, осуждавшее Павла Самосадского как еретика и низложившее его с епископства, он отказался оставить церковный дом. Принуждены были просить содействия императора Аврелиана, находившегося тогда в Антиохии и оказывавшего к христианам терпимость. Император рассудил, что церковным домом должен располагать тот, кому будут писать епископы Италии и епископ Римский.⁴⁷² Когда грамматы от них были получены в Антиохии, то Павел Самосадский со стыдом был изгнан светской властью.

Итак, уже с третьего столетия были Церкви и церковные собственности, которыми пользовались епископы. Не взирая на гонения христиане составляли собой значительное внешнее общество; у них были общественные имения, свои судьи, свои места собраний, общественное существование. Новая вера тихо подрывала язычество и грозила его уничтожить. А потому вскоре увидим, что мир языческий с яростью ринулся на Церковь.

Аврелиан, оказывавший сначала к христианам терпимость, вскоре затем решился действовать против них и издал пятый эдикт о всеобщем гонении. Но эдикт этот еще не успел дойти до крайних пределов Империи, как император – гонитель был уже умерщвлен во Фракии,⁴⁷³ однако эдиктом воспользовались правители провинций для удовлетворения ненависти своей против христиан; мученичества были многочисленны, особенно в Галлии, где большая часть из благовестников кровью своей запечатлели веру, которую они возвещали⁴⁷⁴

Церковь утратила в то же время, как мы видели, трех знаменитых святителей: Дианисия Александрийского, Григория чудотворца Неокесарийского и Фирмилиана. Мученичества за веру они не претерпели, но память их чтится и Церковь считала их всегда в числе святых.