II. Первые пустынножители Павел и Антоний

Во время гонения Диоклетианова множество христиан, слишком робких, чтобы идти на мучение и мученичество, но слишком твердых в вере, чтобы отречься своих убеждений, удалились в пустыни, где тираны не могли их преследовать.

Бог внушил им такое переселение, чтобы они могли послужить учреждению жизни отшельнической. Ему благоугодно было даровать миру, извращенному идолопоклонством, пример христиан, доводивших до совершенства подвиги во всех добродетелях. В противоположность человеку чувственному, плотскому, взирающему только на этот мир и полагающему все свое благополучие в наслаждениях чувственных», Богу угодно было проявить человека, мыслящего только о мире будущем, презирающего все, что язычество учило любить страстно и ценившего только наслаждения духовные.

Первый из удалившихся от Мира, чтобы посвятить жизнь свою Богу, был молодой Египтянин именем Павел.

Шестнадцати лет от роду⁶⁹³ он получил в наследство от родителей значительное состояние; жил он в нижней Фиваиде со своей сестрой, уже замужней; получил он тщательное воспитание, изучал литературы греческую и египетскую и отличался любовью к Богу и кротостью. Когда началось гонение Дециево, ему было двадцать три года. Сначала удалился он в загородный, очень уединенный дом, но зять его, желавший наследства, хотел на него донести, не взирая на слезы жены своей, умолявшей пощадить брата. Павел, предупрежденный о злобных против него намерениях, удалился в пустыню, чтобы там дождаться окончания гонения. Мало-по-малу он достиг горы, при подошве которой находилась обширная пещера, прикрытая камнем. Из любопытства, он вошел туда и очутился в просторной горнице, освещенной сверху, и над которой наклонила ветви свои старая финиковая пальма. Из горы истекал ручей и после недальнего течения исчезал в земле. Павел нашел там молотки и формы, служившие фальшивым монетчикам при царствовании Клеопатры и Антония. Он избрал эту пещеру себе в жительство. Старая пальма доставляла ему пищу и одеяние. Он перестал думать о возвращении в мир и провел всю жизнь свою в молитвах.

Нередко христиане продавали имения свои для раздачи неимущим и удалялись в уединение трудиться там и молиться; но уединения, в которых они жили, были неподалеку от городов или селений, так что они сохраняли еще некоторый сношения с миром.

Павел жил уже около восемнадцати лет в своей пустыне, когда Бог внушил другому молодому человеку, именем Антоний, намерение жить в уединении.

Антоний был Египтянин,⁶⁹⁴ имел благородных и богатых родителей, воспитавших его в христианстве. Он не оставлял дома родительского для приобретения познаний в училищах, но более всех наук предпочитал тихую и чистую жизнь при отце и матери, сопровождал их в церковь, а остальное время занимался благочестивым чтением и добрыми делами. Восемнадцати или девятнадцати лет,⁶⁹⁵ он лишился родителей и остался один с сестрой, о которой имел попечение. Спустя месяцев через шесть, по обыкновению, шедши в церковь, он размышлял об апостолах, оставивших все, чтобы следовать за Господом, и о первых христианах в Иерусалиме, продававших имения свои и приносивших цену их к ногам апостолов для раздачи неимущим. В ту минуту, когда он вошел в церковь читались слова евангельские: «Аще хощеши совершен быти, иди, продаждь имение твое и даждь нищим, и имети имаши сокровище на небеси, и гряди в след мене» (Мат. 19:21). Он счел это за указание Божие и, по выходе из церкви, роздал земли свои соседям, продал движимость, а цену роздал нищим.

Вошедши же опять в церковь,⁶⁹⁶ услышал слова: «Не пецытеся на утрей» Роздал нищим все, что у него оставалось, препоручил сестру верным девам, ему известным, и оставил дом, чтобы жить в уединении.

Тогда монастыри были редки в Египте, говорит св. Афанасий Александрийский, и ни один монах не знал великой пустыни. Желавшие жить в уединении оставались в окрестностях страны своей. Поблизости того места, где жил Антоний, был старец, проводивший всю жизнь свою в уединении. Антоний решился ему подражать. Он услыхал еще о других отшельниках и посетил их, чтобы воспользоваться их советами. Они занимались рукоделием, научившись из Писания, что праздный даже не должен есть. Выработанные деньги употреблял он на покупку хлеба и на милостыню; часто молился и был до того внимателен к чтению, что сохранял в памяти все слышанное и память служила ему вместо книг.

Антоний приобрел любовь прочих отшельников,⁶⁹⁷ которых посещал. Он изучал добродетели каждого, стараясь им подражать, и преуспел в том до того, что его вообще называли другом Божиим. Старые отшельники называли его сыном, а более юные – братом.

Однако Антонию пришлось выдерживать сильную борьбу против демона, искушавшего его различным образом, чтобы заставить покинуть жизнь, которую вел; но враг добра был побежден⁶⁹⁸ и святому юноше искушения его послужили еще к большему совершенству. Спал он мало, ел только раз в день по закате солнца, часто оставался даже от двух до четырех дней без пищи, которая состояла из хлеба и соли, питием его была только вода. Бесполезно, добавляет святой Афанасий, говорить, что он воздерживался от мяса и от вина, потому что таков был тогда обычай у всех отшельников. Постелью служила ему рогожка, и часто ложился он на голой земле; не употреблял масла намазывать тело, потому что дух, говорит он, тем бодрее, чем слабее тело. Образцом для подражания был для него пророк Илия.

Неподалеку от селения, где он жил, находились гробницы,⁶⁹⁹ Антоний избрал одну себе для жительства и заключился в ней, взяв обещание от одного из друзей своих приносить ему по временам хлеб. Бог допустил демонам принимать на себя чувственные образы на искушение твердости Своего служителя, но ни мучения, которым они его подвергали, ни способы на устрашения не могли поколебать в нем уверенности на помощь Божию, укреплявшую его в испытаниях.

Антоний решился проникнуть далее в пустыню⁷⁰⁰ и пригласил старца, которого знал с начала своей отшельнической жизни, идти вместе с ним, но тот отказался по преклонности лет. Тогда Антоний пошел один, перешел Нил и дошел до горы, где нашел развалины древней башни, обитаемые только пресмыкающимися. Там избрал он себе место жительства, которое пресмыкающиеся принуждены были ему уступить. Он принес с собою хлеба на шесть месяцев,⁷⁰¹ а после получал его только два раза в год через отверстие в кровле.

Некоторые люди⁷⁰² приходили иногда к местопребыванию пустынножителя и были устрашаемы явлениями демонскими, но Антоний учил, что нечего их страшиться, а должно ограждаться знамением крестным, чтобы разорять все призраки вражии.

Уже двадцать лет⁷⁰³ жил Антоний один в своих развалинах, когда некоторые из верующих, желая подражать ему, пришли просить его наставлений. После усиленных, но тщетных просьб, они уже готовились разломать двери, когда Антоний отворил их и вышел. Друзья изумились, увидев, что знаменитый пустынник по наружности своей был таким же, как когда он удалился в пустыню. В душе своей он наслаждался совершенным миром. Был ни весел, ни печален, казался бесчувственным к похвалам, ему расточаемым, и толпа, окружавшая его, не производила на него никакого впечатления. Пришедшим давал он наставления истинно христианские о любви к Богу и ближним; многие остались с ним на горе и сделались основателями нескольких монастырей,⁷⁰⁴ считавших Антония своим отцом и наставником. Он посещал их и давал им наставления в подвигах и добродетелях, в которых должны подвизаться истинные отшельники, о внутренних борьбах, а иногда и о внешних, какие следует претерпевать от демонов.⁷⁰⁵ Наставления эти поддерживали в отшельниках святую ревность к подвигам.⁷⁰⁶ Тогда увидели, говорит св. Афанасий, в горах монастыри подобно шатрам, наполненным божественными ликами: поющих, читающих, постящихся, молящихся и радующихся о будущем, трудящихся для подавания милостыни, всех соединяли узы взаимной любви и совершенного согласия. Так образовалась как бы страна благочестия и правды. Никто не оскорблял, никто не претерпевал. Сборщику податей нечего было там собирать, потому что там жили только отшельники, трудящиеся о преуспеянии в добродетели. Видя эти монастыри и их благочиние, воспоминаем слова писания: «Коль добри доми твои Иакове, и кущи твоя Израилю; яко дубравы осеняющие, и яко садие при реках, и яко кущи яже водрузи Господь и яко кедры при водах» (Числ. 24, 5:6).

Антоний, давши наставления,⁷⁰⁷ удалился в свое уединение, где вкушал только необходимое для поддержания жизни. Он вышел оттуда только во время гонения, поднятого в Египте Максимином Даиа, и пошел в Александрию как бы презирая гонение. Но, не взирая на желание мученичества, не мог его получить и утешился, посвятив себя служению исповедникам, осужденным в каменоломни. После мученичества епископа Петра он возвратился в свою пустыню.

Но его часто беспокоили люди, приходившие с ним советоваться и молить о чудесах.⁷⁰⁸ Избегая такой докучливости, он решился удалиться в пустыни Верхней Фиваиды. После трех дней и трех ночей пути с кочующими по пустыни дошел он до высокой горы, где и поселился. Там обработал он небольшое поле, чтобы не нужно было никому приносить ему хлеба, и посеял несколько овощей для проходящих мимо кельи и нуждающихся.

На новом месте жительства принужден был снова бороться с демонами,⁷⁰⁹ но надежда на помощь Божию никогда его не оставляла. Не взирая на желание свое оставаться одному в неизвестности, он принужден был, однако, снисходя к просьбам братии, приходить и навещать их. Он проходил, следственно, пустыню с некоторыми из учеников. Верблюд нес на себе хлеб и воду, для поддержания сил во время этих тягостных странствований через пустыни.

Он посещал не только монахов, по также монастырь женский и отыскал там сестру свою, оставшуюся девственницей. Затем он возвращался в свою келию, но не мог отказывать в наставлениях приходившим просить их. Ему приводили также болящих; он молился за них и Бог подавал им исцеление.

Антоний жил уже около семидесяти лет в пустыне, когда случилось то, о чем повествует бл. Иероним в своем Жизнеописании святого Павла, первого пустынножителя.⁷¹⁰ Антонию пришел однажды гордостный помысел, что он, конечно, старший из отшельников. Во время сна ему было возвещено Богом, что в другой пустыне жительствует еще более совершенный, и которого ему следует посетить. С наступлением дня Антоний взял посох и пошел в неизвестное ему место. Полуденный жар не мог остановить его. «Пойду, говорил он, пока не встречу подвижника, которого Господь обещал мне указать». Так прошел он целый день, не встречая никого, кроме пустынных зверей.⁷¹¹ Перед ним расстилалось необозримое пространство, и он не знал, куда направить путь свой; но не терял надежды и провел ночь в молитве. Рано поутру снова пошел и увидел волчицу, шедшую пить из ручья, текущего при подошве горы. Он направился туда же и дошел до пещеры, где жил Павел. Тот оставил Антония у дверей своих до полудня; но убежденный его мольбами, наконец, отворил их. Оба святые дали взаимное лобзание и назвали друг друга по имени. После братского лобзания Павел, обращаясь к Антонию, сказал:⁷¹² «В каком положении ныне род человеческий? В древних городах строят ли новые дома? Какое правление в мире? Остаются ли еще идолопоклонники?» Пока они беседовали таким образом, ворон спустился на дерево и положил между ними хлеб. «Господь благий и милосердый, сказал Павел, посылает нам пищу. Вот уже шестьдесят лет, как я получаю ежедневно полхлеба, а по случаю прихода твоего Христос удвоил даяние рабам своим».

Воздавши благодарение Богу, они сели у источника, вкусили хлеба и провели ночь в молитве. Утром же Павел сказал Антонио: «Брат, я давно знаю, что ты живешь в этой стороне, давно уже обещал мне Бог, что буду иметь тебя сотоварищем; но как время упокоения моего наступило и желанный час приближается, когда я должен соединиться со Христом, то Господь послал тебя покрыть землей это бренное тело и возвратить прах земле». Услышав это, Антоний заплакал и стал молить святого не оставлять его, но взять в спутники. «Не следует тебе заботиться только о своей пользе, но должно додумать о пользе ближних, отвечал Павел, Братия еще нуждаются в твоем примере, а потому возвратись в свою келию и принеси мне мантию, данную тебе епископом Афанасием,⁷¹³ чтобы в ней похоронить тело мое». Антоний, дивясь, что Павел знает все эти подробности, убедился, что Бог глаголет его устами, облобызал глаза его, руки и со слезами удалился.

Пришедши в своею келию, он нашел нескольких учеников, сильно беспокоившихся его отсутствием, но вместо ответа им воскликнул: «Грешник, я считал себя монахом! Я видел Илию, видел Иоанна в пустыне, я видел Павла в раю!» и, взяв мантию Афанасия, немедленно пошел снова в путь, не вкусив даже пищи. Он опасался не застать Павла в живых. Во время пути увидел его возносящимся на небо среди сонма ангелов, пророков и апостолов. Падши на землю, он со слезами воскликнул: «Зачем, Павел, не дождался ты меня, чтобы воздать тебе последнее целование? Так поздно я узнал тебя и столь рано ты отходишь!»

Пришедши же в пещеру, он увидел Павла на коленях и, полагая, что он молится, стал молиться вместе с ним; но не слыша обычных ему молитвенных воздыханий, убедился, что он уже мертв. Обернув тело его мантией Афанасия, он читал над ним псалмы и гимны, которые Церковь приняла от древних на совершение погребения усопших чад своих.

Не имея никакого орудия, чтобы вырыть могилу, он размышлял как погребсти его, когда приблизились два льва. После первой минуты ужаса, он возложил надежду на Бога. Львы подошли к телу усопшего и легли у ног его с ревом, подобным плачу; затем начали они рыть яму довольно глубокую, чтобы схоронить человека и, окончив, стали лизать руки и ноги Антония, как будто прося платы за свою работу. Святой, помыслив, что они просят его благословения, возвысив голос, сказал: «Господи, без дозволения которого не падет лист на землю и не может умереть пташка, даруй этим львам то, что признаешь на пользу!» Затем сделал знак, чтобы они удалились.

Когда львы ушли, Антоний поднял тело Павла и похоронил его. Как наследие, он взял одежду, сделанную святым из пальмовых ветвей, и облачался в неё ежегодно в дни Пасхи и Пятидесятницы.

Впоследствии должны мы будем упомянуть о поведении святого Антония во время раздоров, возмущавших Церковь в его время.

Пока Антоний с учениками своими жил в горах великой пустыни, простиравшейся между Нилом и Чермным морем, другой пустынножитель, равно знаменитый, именем Аммон,⁷¹⁴ подвизался святым жительством в окрестностях города Нитрии, неподалеку от Арсиноэ, куда сперва удалился Антоний. Один из учеников Антония, именем Иларион, перешел из Египта в Палестину, где у него было множество учеников.

Он был уроженцем⁷¹⁵ этой провинции из города Фаваты, отстоявшей от Газы около пяти поприщ. Родители его, бывшие идолопоклонниками, отправили его учиться в Александрию. В короткое время он обратил на себя внимание успехами в науках и приятностью своего обращения, узнал христианство и принял его с усердием.

Слава Антония распространена была тогда по всему Египту.⁷¹⁶ Иларион пошел в пустыню видеть его. Святость Антония произвела на него глубочайшее впечатление, и он сделался вскоре его учеником. Научившись любить уединение и жизнь отшельническую, он возвратился в Палестину. Родители его между тем умерли; он разделил имение братьям своим и неимущим, не оставив себе ничего; затем удалился в пустыню за семь поприщ от Маиумы, между морем и болотом. День проводил он то в молитве, то в трудах, возделывал землю, плел из тростника рогожки, как отшельники египетские. Одежда его состояла из кожаного мешка, данного ему Антонием, и крестьянского верхнего рубища; вкушал он только по пятнадцати смокв после заката солнца; но, находя, что этой пищи слишком много, начал вкушать только через три или через четыре дня понемногу ячменного хлеба и трав полусваренных. В продолжение нескольких лет укрывался от непогоды только в хижине из ветвей. Впоследствии уже построил себе келию, существовавшую еще когда Иероним писал житие святого. Она была вышиною в пять фут и имела несколько более длины нежели высоты. Это скорее была гробница, нежели келия. Иларион стриг свои волосы только один раз в год, на Пасху. Всю жизнь свою спал на рогожке, разостланной по земле. Он знал наизусть Священное Писание и повторял его после молитв своих и обычных между верующими Псалмов.

Чудеса, совершаемые Богом по молитвам раба Своего, прославили имя Илариона так же, как имя Антония в Египте и в Палестине; они обратили множество язычников и привлекли учеников.⁷¹⁷ В стране рассказывалось много о его чудесах;⁷¹⁸ а когда больные приходили из Палестины в Египет просить молитв и исцелений у Антония, то он говорил им: «Зачем предприняли столь дальний путь? разве нет в страна вашей сына моего – Илариона?».⁷¹⁹

Вскоре келлия Илариона сделалась средоточием многих монастырей. Святой посещал иногда учеников своих, давая им наставления и поучая подвигам жизни отшельнической.⁷²⁰ Но он скорбел о своем прежнем драгоценном ему уединении и проливал слезы, помышляя, что вместо того, чтобы жить в одиночестве, как он всегда того желал, был окружен братией и посетителями. «Я полагал, говорил он, что удалился от мира, но снова нахожусь среди мира».

Бедствия, претерпеваемые Церковью от арианства, заставили его оставить свое уединение и он проходил многие страны, опровергая ересь.

Отшельников было множество в Египте и в Палестине, но у них не было еще определенного правила для жительства.

Первый, написавший правила, был святой Пахомий.⁷²¹ Он родился в Верхней Фиваиде от языческих родителей, но с детства своего как бы предназначался христианству. Призванный в военную службу, оставил страну свою и, узнав христианство, с любовью его принял. Освобожденный от службы воинской, он возвратился в отечество, пошел в пустыню к святому отшельнику, именем Палемону, и под руководством его сделал быстрые успехи в жизни отшельнической.

Уже пятнадцать лет жил он в пустыне, когда возымел мысль соединить под общее правило отшельников, живших по собственным внушениям. Для того начал он строить около своей келии другие для желающих в них поместиться; затем составил правила, которым ученики должны были подчиниться.⁷²² Это было первое соблюдавшееся монастырское правило. Монахи жили по-трое в каждой кельи, занимались там рукоделием и вкушали пищу; но по нескольку раз днем и ночью собирались все вместе на молитву. У всех была одинаковая одежда. Кроме рукоделия, каждый обязан был читать и учить наизусть Священное Писание, а преимущественно Псалмы. Во главе каждого монастыря был отец или настоятель; на уполномоченного эконома возлагались попечения о потребностях; из монахов каждую неделю избирались на службы для общежития. Монахи могли сохранять необходимые сношения с их родственниками, но не иначе, как с дозволения настоятеля, и если выходили, то не должны были рассказывать в монастыре никаких мирских вестей.

Когда, по звуку трубы, монахи созывались на молитву или на общественную работу, то обязаны были хранить глубочайшее безмолвие и во время пути и работы заниматься молитвенными размышлениями.

Каждый был обязан стирать свое белье; все вместе ходили в портомойню, по распоряжению эконома. Никто не должен был иметь в кельи пищи из распределяемого из монастырской поварни.

Если приходил на жительство в монастырь кто из неученых, то обязан был выучиться читать и для того в каждом монастыре был учитель. Монах, самый неведущий, обязан был, по крайней мере, знать книги Нового Завета и Псалтирь.

Еженедельно, все монашествующие обязаны были присутствовать при поучениях настоятеля.

Нарушавшие эти правила, подвергались более или менее строгим взысканиям, смотря по вине. Настоятель монастыря обязан был подавать своим подчиненным пример всяких добродетелей и поступать со строжайшей справедливостью со всеми без исключения.

Прегрешавших часто останавливали с любовью; но если они не исправлялись, то осуждали их на покаяние.

Каждый был волен оставить монастырь, если не желал подчиниться правилам.

Вечером, перед захождением солнца, все монахи созывались вместе для шести вечерних молитв.

Основаниями этого первого монастырского правила были: целомудрие, смирение, дух покаяния, отречение от всего мирского, непрестанное стремление к жизни будущей.

Необходимо было указать начало учреждения, принявшего в Церкви такое развитие, имевшее столь большое влияние. Будем следовать за всеми его развитиями, за успехами и за упадком в продолжение всей Истории.

Учреждение монашества с самого начала своего представляется, по самым серьезным историческим памятникам с характером, до того еще непроявлявшемся в Церкви. Первые основатели жизни отшельнической находились в постоянной борьбе с духом злобы, принимавшем всякие виды, чтобы соблазнить их или устрашить. Чтобы найти в священной истории пример подобных и столь же ясных действий демонских, как те, которым подвергался, например, св. Антоний, необходимо восходить до Истории Иова.

Хотя невозможно отвечать за все подробности, находящиеся в жизнеописании св. Антония, и которых историк его святой Афанасий, конечно, не желал выдавать за совершенно неоспоримые, невозможно, однако, отвергнуть, что человек, столь замечательный и важный, как святой Афанасий, не проверив, однако, добросовестности и правдивости свидетелей, которые все это ему рассказывали, признал нужным передать рассказы их потомству. Даже отвергая некоторые подробности, первые действия отшельников, во всей совокупности своей, проникнуты характером сверхестественным.

Разве невозможно предположить, что демон, по промыслу и по допущению Божию, мог бы мучить избранных Его для убеждения мира, что впредь действия его будут бессильны призыванием имени Иисуса Христа? Невозможно, однако, оспаривать, что в древнем мире действие демонское было могущественно. Сам Порфирий, злейший враг христианства в том соглашался. Со времени учреждения христианства действие это слабее и гораздо ограниченнее, хотя все-таки существует; но оно бессильно при призывании имени Иисуса Христа, перед Которым преклоняется всякое колено небесных, земных и преисподних.

Чтобы показать, как судили об учреждении монашества с самого его начала, приведем следующее место историка Созомена.⁷²³

«В царствование Константина Церковь особенно прославилась теми, которые учение Христово засвидетельствовали добродетелями своими и вели жизнь отшельническую. Эта философия весьма полезна, как внушенная Богом; она презирает познания в науках человеческих и тонкости Диалектики, как бесполезные и не представляющие никаких пособий для жизни праведной и похищавшая столько драгоценного времени, которое можно употребить с большей пользой на свое спасение. Простой, здравый смысл достаточно научает каждого человека, как избегать зла или умерять его; что же касается до среднего между добром и злом, то оного не следует считать полезным. Монах находит только наслаждение в честном, и считает дурным человеком того, кто, воздерживаясь от худого, не творит доброго. Он не старается выказывать своих добродетелей, но подвизается в них; он не заботится об уважении в мире, мужественно борется с возмущениями духа, не покоряется потребностям плоти и не уступает слабостям тела. Имея силу духа истинно божественную, он непрестанно в созерцании Создателя всяческих, покланяется Ему день и ночь и молитвами своими и мольбами заслуживает Его благоволения. Помышляет только о чистоте душевной, презирая наружную. Нечистотой кажутся ему только грехи его. Превыше всего случайного и внешнего он властвует, так сказать, над всем и ничто не может отвратить его от предположенной цели, даже непостоянство, столь частое в жизни человеческой, ни даже встречающиеся недостатки. Оскорбления нисколько не огорчают его, он и не помышляет об отмщении обид. Не печалится ни болезнью, ни нищетой, но скорее похваляется ими; вся жизнь его посвящена терпению, кротости, воздержанию; постоянно он все более и более приближается к Богу. Жизнью пользуется как бы мимоходом, не заботится о приобретении и занимается настоящим только на столько, на сколько принужден необходимостью. Предпочитает более всего пищу самую простую и постоянно обращает взор к блаженству вечному. Дыша только благочестием и благоговением пред Богом, избегает всякого непристойного слова, потому что не желает даже ни одним словом благоприятствовать тому, чего делать не хочет. Принудив природу довольствоваться малым, невоздержание не имеет на него влияния и он соблюдает строжайшее целомудрие; он справедлив в поступках, правдив в словах; вся жизнь его в порядке и по правилам.

С ближними своими живет в любви и совершенном согласии; печется о друзьях своих и сожителях; все, что имеет, делит с нищими и служит всем. Не возмущается радостью тех, которые радуются, и утешает печальных. Имея целью всех своих помыслов только добро, он обращает к приходящим его слушать скромные наставления, мудрые, исполненные любви, служащие врачевством духовным; прений, насмешек, гнева в нем нет нисколько, но высокой мудростью своей он умиротворяет все возмущения плоти и духа».

После этого изображения возвышенной и божественной философии, в которой подвизались первые отшельники, Созомен спрашивает: от кого началась жизнь отшельническая? Одни полагали Илью, другие Иоанна Крестителя первыми её основателями. По мнению же сего историка первыми отшельниками были Ферапевты, святое жительство которых описал Еврей Филон; они были христианами, хотя и соблюдали закон Моисеев, а потому можно сказать, что жизнь монастырская начало свое приняла в Египте, при учреждении там христианства.

Должно, однако, сознаться, что истинные Ферапевты⁷²⁴ исчезли в Египте, когда св. Павел и св. Антоний удалились в пустыню. Вот почему во время Созомена люди серьезные полагали, что учреждение монашества восходит только до гонений в третьем столетии, принудивших множество христиан укрываться в горах и лесах, чтобы избежать угрожавших им мучений.

Созомен считает святого Антония главным учредителем жизни монашеской.⁷²⁵ После довольно точного изложения жизни этого великого мужа, он упоминает о его главных учениках, среди которых называет: Павла, прозванного Препростым, Аммона Нитрийского и Феодора, Евтихиана, поселившегося в окрестностях горы Олимпа в Вифинии;⁷²⁶ он творил дивные чудеса и Константин высоко уважал его, равно как и святого Антония Великого.

У этого-то уважаемого патриарха были и другие ученики в Египте, Ливии, в Палестине, в Сирии и в Аравии; но они слишком любили оставаться в неизвестности, чтобы история могла сохранить имена их.

Самыми знаменитыми были те, о которых мы упомянули.