IV. (год 363–373). Духовенство римское теряет дух христианский

Иовиан преемствовал Юлиану на престоле императорском. Он был одним из тех высших военачальников, который предпочел правую веру своему званию и считался весьма благочестивым, а потому как православные так и ариане старались склонить его к своим партиям.⁸⁴⁴ Он немедленно объявил себя православным и сторонником учения Вселенского Собора Никейского. Епископы православные сосланные, почему-либо не воспользовавшиеся еще всепрощением Юлиана, возвратились к Церквам своим. Святой Афанасий оставил пустыню и, по возвращению в Александрию, писал Иовиану, утверждая его в благих его намерениях. Императором было послано ему письмо весьма лестное, с приглашением возвратиться к своей Церкви.⁸⁴⁵ Святой же Афанасий отвечал ему, утверждая его в вере Никейской. Он замечает ему, что вера эта есть вера всей Церкви, как на Востоке так и на Западе, что еретики не многочисленны и не могут пересилить свидетельства вселенского в истине откровенной.

Идолопоклонники⁸⁴⁶ повсеместно злоупотреблявшие покровительством Юлиана для преследования христиан, оставили храмы, как только узнали о смерти богоотступника; жрецы их скрылись, а философы оставили мантию, столь опозоренную их нетерпимостью. Жертвы кровавые прекратились по всей империи.

Однако христианство⁸⁴⁷ не благоденствовало, потому что все предводители сект собрались около императора, каждый стараясь привлечь его к своей партии. Отчаявшись в успехе, они решились скрывать свои настоящие мнения.

Иовиан, по возвращении своем из Персии, где он воевал под предводительством Юлиана, прибыл в Антиохию. Акакианцы и последователи Македония составлявшие два оттенка партии арианской, поспешили в этот город приветствовать нового императора. Они соединились в собор, под председательством Мелетия, одного из двух епископов православных. Уже сказано было, что православные составляли два раздельных общества, и что каждое имело своего епископа – Мелетия и Павлина. Первый признавался законным епископом всеми Церквами восточными, а Павлин находился, при посредстве епископа Римского, в общении с Церквами западными.

Ариане не были того же мнения как Мелетий, но как скоро увидали, что Иовиан оказывает ему глубокое уважение и объявил себя в общении с ним, то и они показали вид будто исповедуют ту же веру, рассуждали под его председательством и представили Иовиану заявление по которому принимали веру провозглашенную в Никеи, а вместе с тем и выражение единосущный.⁸⁴⁸ Между епископами подписавшими этот акт замечаем Иозакия епископа Великой Армении, Тита Бострийского и Феотима епископа Аравийского.

Между подписавшими одни были искренни и совершенно православны, а другие лицемерно скрывали свой настоящие мнения.

Святой Афанасий Александрийский не присутствовал на этом соборе, хотя и находился тогда в Антиохии. Египетские враги его также туда прибыли, надеясь возобновить свои прежние клеветы, но Иовиан открыто принял сторону святителя, и он мог мирно возвратиться в Александрию.⁸⁴⁹ Во время же пребывания своего в Антиохию, он вошел в сношение с епископом Павлином и, по просьбе его, написал ему исповедание веры православной, которое Павлин и подписал.⁸⁵⁰ Эти сношения с совместником Мелетия воспрепятствовали Афанасию присутствовать на соборе Антиохийском. Он не осуждал Мелетия, но рассудил оставить рассмотрение его православия до другого случая. Иовиан, оставив Антиохию, направился к Тарсу, в Киликии, и там скоропостижно умер.

Валентиан был избран императором войсками. Он был христианином искренним и православным; но сделал величайшую ошибку избрав себе в сотоварищи брата своего Валента, и препоручив ему Восток. Валент был фанатическим арианином, и слушался только советов Евдоксия, епископа Константинопольского, одного из предводителей партии арианской, самой враждебной православию.⁸⁵¹

Валентиниан, оставив Константинополь, направился в Рим через Фракию. Епископы Геллеспонта и Вифинии были тогда собраны чтобы избрать Гипатиана на митрополичий престол Гераклеи. Воспользовавшись проездом императора, они просили его о дозволении составить собор, чтобы покончить все распри по вероучению: «Я только мирянин, отвечал им Валентиниан,⁸⁵² мне не дозволяется слишком вмешиваться в такое дело; это обязанность епископов и они могут собираться, где пожелают».

Когда же в Константинополь прибыль Валент, то те же епископы обратились и к нему с просьбой о дозволении собраться.⁸⁵³ Он им дозволил и они решились съехаться в Лампсаке. Валент не долго оставался в Константинополе, а направился в Антиохию, чтобы лучше наблюдать за Персами, которые быть может станут пытаться нарушить договор, заключенный с Иовианом. Но Персы оставались мирными, что дало Валенту возможность преследовать православных. Он сослал Мелетия, Павлину же, другому православному епископу, из уважения к его добродетелям, не сделал никакого оскорбления. Он изгнал только из городских церквей, не хотевших сообщаться с арианским епископом, которым был тогда Евзовий. Утверждают, что тогда многие из православных были брошены в Оронт.

Возмущение Прокопия, провозгласившего себя императором, приостановило на некоторое время гонение. Те же обстоятельства помешали Евдоксию Константинопольскому воспрепятствовать собору Лампсакскому, выразившемуся в смысле полуарианском, согласно с определениями собора Антиохийского, подтвержденного Селевкийским.⁸⁵⁴ Акакий епис. Кессарии, в Палестине, и Евдоксий Константинопольский были снова низложены, и определение арианское, принятое в Ниссе депутатами из Римини, было осуждено.

Валент схватил Прокопия, которому изменили его военачальники, и велел его четвертовать, равно как и изменивших ему, хотя сначала обещал им помилование. Возгордившись этим постыдным успехом, он начал гнать православных еще с большей жестокостью, а преимущественно членов собора в Лампсаке. Между ними отличался Елевзий Кизический,⁸⁵⁵ но, устрашившись насилий Валента, он открыто присоединился к арианству; по возвращении же к своей Церкви, он протестовал против сделанных ему насилий и просил верующих избрать на его место епископа более достойного руководить ими. Жители Кизикии, очень любившие своего епископа, однако отказались избрать ему преемника и Елевзий продолжал занимать престол свой; но Евдоксий Константинопольский собственной своей властью назначил в Кизикии епископом знаменитого еретика Евномия, а Валент отправил его с декретом управлять Церковью. Тогда жители оставили городскую церковь, занятую лжеепископом и собирались с Елевзием в церкви, построенной ими за городом.⁸⁵⁶

В Константинополе Валент преследовал православных, изгнав их из города. Тем же преследованиям подверглись и новациане, принимавшие, подобно православным, Символ Никейский.

Чтобы избежать преследований, полуарианские епископы Азии, Памфилии, Исаврии и Лиции, снесясь между собой, согласились и решились послать депутатов к Валентиниану и епископу Римскому Либерию, потому что охотнее соглашались допускать выражение единосущный, нежели соединиться с арианами. Депутаты эти были: Евсфат, епископ Севастийский, Сильван, епископ Тарса в Киликии и Феофил, епископ Кастабала в Киликии; они отправились в Рим, где полагали найти Валентиниана.

Когда они прибыли, то император уже отправился в экспедицию против Сарматов. Впрочем, он, вероятно, не принял бы их сторону, потому что находился в общении со знаменитым Авксентием, главой арианства на Западе. Валентиниан, по прибытии своем в Милан, нашел там Илария Пуатьерского и Евсевия Версельского, которые разоблачили перед ним лжеучение и увертки еретического епископа; но тот, зная православие Валентиниана, и показывая вид, будто исповедует с ним ту же веру, стал жаловаться ему, что епископы, не принадлежавшие к Церкви его, возмущают ее, говоря открыто против него.

Валентиниан, обманутый тем, признал Авксентия епископом православным и выслал Илария и Евсевия к их Церквам. Но великий епископ Пуатьерский не мог оставить так в жертву истину и обнародовал свою книгу против Авксентия, для разоблачения этого волка, покрытого овечьей кожей.⁸⁵⁷ Так как лицемер этот прикрывался личиною мира, то Иларий восклицает: «Превосходен мир, а также прекрасно единение, но следует, чтобы мир и единение были церковными и евангельскими. Мир и единение антихристианские ложны и приобретаются способами чуждыми до сего времени. Скажите мне епископы, прибегающее к покровительству светской власти, какое пособие такого рода имели апостолы, когда они проповедовали Евангелие? Какая власть покровительствовала им, когда они благовествовали Иисуса Христа, и обратили почти все народы от богов ложных к Богу истинному? На каких царедворцев опирались они, когда в темнице, обремененные оковами, воспевали славу Божию? О горе! ныне власть человеческая считается подпорой веры»!

Если бы даже Иларий стократно был прав против Авксентия, все-таки Валентиниан поддерживал этого лицемера, и он еще в продолжение десяти лет имел возможность опустошать стадо Христово, хотя и принужден был умереннее выражать свое арианство из опасения не угодить императору.

Депутаты от епископов азийских, не найдя императора, вручили привезенные ими письма Либерию, епископу Римскому и прочим епископам западным.⁸⁵⁸ Либерий не доверял им и отказался принять епископов, изменивших вероисповеданию Никейскому; но они отвечали, что в том раскаиваются, – сознали истину, что выражение подобносущный, которое поддерживали в самом деле, считали равносильным выражению единосущный, и что они отрекаются ереси аномеев, то есть настоящих ариан. Либерий потребовал от них письменного о том заявления, они его составили, вручив ему подлинный акт, в котором заключался Символ Никейский, без выпуска выражения единосущный. Они утверждали в этом писании, что они депутаты от епископов собора Лампсакского и других к епископу Римскому и к прочим епископам Италии и Запада, чтобы войти с ними в общение на основании истины, провозглашенной в Никеи.⁸⁵⁹

Либерий, по получении этого акта, допустил их к общению и вручил им послание к епископам, от которых они были присланы. Послание это написано было не только от его имени, но от имени епископов Италии и прочих епископов западных. Есть основание предполагать, что он созывал собор в Риме, чтобы войти в сношение с восточными. В послании этом он выражает радость, что они просто и ясно присоединяются к вере Никейской, уведомляя их, что депутаты из Римини, давшие себя обольстить, с того времени, раскаявшись в своей слабости, также присоединились к древней вере Никейской.

Депутаты, получив это послание, направились в Сицилию. Епископы страны той соединились в соборе для принятия их и по выслушании их исповедания выдали им общительную граммату. Из Сицилии депутаты возвратились к пославшим их.

Либерий умер вскоре после приема депутатов восточных. Его заместил Дамас. Это был человек весьма известный в высшем обществе римском, и два пресвитера, жившие тогда в Риме, принадлежавшие к партии Люцифера Каглиарского, писали о нем: «Матроны так любили его, что он казался их уховерткой».⁸⁶⁰ Он был уже диаконом Либерия, когда епископ этот был осужден в ссылку. Показав вид, будто разделяет участь своего епископа, он дорогой оставил его и возвратился в Рим, куда влекло его честолюбие. Это утверждают те же пресвитеры;⁸⁶¹ они сообщают также рассказ о возведении Дамаса на престол римский, который по историческому беспристрастию необходимо сообщить.

После ссылки Либерия, одна из партий избрала в епископы римские Феликса, и партия эта поддерживалась до его смерти. Либерий простил приверженцев этой партии, оставив их при своих должностях. По смерти епископа этого, те, которые были всегда ему верны, то есть пресвитер Урсин⁸⁶² и диаконы Амантий и Луп, собрались с верным народом в базилику Юлия, для избрания ему преемника. Приверженцы же Феликса собрались в базилике Люцины и избрали Дамаса.

Павел, епископ Тибурский, рукоположил Урсина.⁸⁶³

Дамас же узнавши, что собирались в базилике Юлия – избрать другого, роздал черни деньги, которые, ворвавшись в базилику, разогнали верующих; многие из них были избиты и даже умерщвлены. После того Дамас отправился в базилику Латранскую для рукоположения своего, и он достиг через сановников римских изгнания Урсина и двух диаконов его Амантия и Лупа.

Так как верующие, избравшие Урсина, продолжали собираться в базилике Юлия, то Дамас возбудил против них другой мятеж. Простонародие напало на базилику, разрушило ее, кидая обломки на верующих, из которых сто шестьдесят человек было убито, а многие другие умерли от ран. Приверженцы Урсина, однако, не унывали, собирались петь псалмы, порицавшие убийц, и просили епископов собраться в Рим согнать с престола Петрова человека, руки которого осквернены кровью.

Император Валентиниан сначала принял их сторону, отменив декрет полученный Дамасом от сановников римских. Урсин и оба диакона его возвратились в Рим. Но Дамас склонил на свою сторону царедворцев, убедивших императора изменить свое определение. Урсин принужден был, следовательно, снова удалиться, чтобы не разделять верующих на две партии. Но цели этим не было достигнуто. Приверженцы Урсина отказывались от общения с Дамасом и хотя у них не было духовенства, но они собирались на молитву по кладбищам. Однажды, когда они молились на кладбище Агнесы, Дамас с вооруженными людьми напал на них и разогнал их насильно. Такие поступки не нравились епископам окрестностей Рима. Когда Дамас созвал их в день своего рождения и, воспользовавшись тем, приглашал их отлучить Урсина, то они отказались: «Мы прибыли сюда, отвечали они, праздновать день твоего рождения, а не осуждать человека, которого мы не судили». Пресвитеры римские, по влиянию Дамаса, были сосланы, а в числе их Фаустин и Марцеллин, сообщающие эти подробности.

Трудно поверить, чтобы все это было ложно.⁸⁶⁴ Достоверно, что Дамас сопровождал Либерия только до Милана, и что, по возвращении своем в Рим, был в общении с Феликсом, избранным в епископы римские вместо Либерия. Достоверно также, что Дамас удержался на престоле только силой, поддержкой императора и префекта римского. Также достоверно, что в продолжение трех месяцев длились кровавые схватки между обеими партиями в базиликах. Приверженцы Урсина обвиняют в том Дамаса, а его приверженцы делают подобные же упреки Урсину. Один из историков языческих обвиняет как того так и другого, говоря, что честолюбие подстрекало обоих соперников оспаривать престол римский. «Рассматривая, говорит он,⁸⁶⁵ пышность Рима, я не стану оспаривать, что ищущие этого престола не стали бы употреблять всех усилий для получения оного; он доставляет положение обеспеченное и они обогащаются приношениями матрон. Одежда у них великолепная, иначе не выезжают, как в колеснице, едят столь сладко, что стол их превосходит царский. Они могли быть вполне счастливы, если бы, презирая величие Рима, подражали жизни некоторых епископов провинций, которые по воздержности своей, бедности своего одеяния и скромности поведения, действительно достойны Бога вечного и его истинных поклонников».

Сказанное Аммиеном – Марселлином о роскоши и богатстве епископов римских не преувеличено. Префект Рима, Претекстат, отвечал Дамасу, убеждавшему его принять Христианство: «Сделай меня епископом Рима и я немедленно приму Христианство».⁸⁶⁶ В епископах римских было менее духа христианского, нежели в историке языческом, считавшем воздержание, смирение и нищету более угодными Богу, нежели роскошь и сладкоядение. В Риме было множество богатых и семейства эти, особенно дамы, были чрезвычайно щедры к духовенству, а более всего к епископам, так что не удивительно, если епископы эти жили столь пышно. Впрочем все духовенство римское подражало главе своей. Пресвитеры одевались в великолепные ткани, отличались щегольскою обувью и благоухали драгоценными ароматами. В истории не видно, чтобы они отличались добродетелями и ученостью. Напротив того, невежество их обратилось в пословицу; к тому присоединяли они фарисейское лицемерие и разврат, худо соглашавшиеся с их претензиями на безбрачие.⁸⁶⁷ Должно заметить, что в Церкви самой развращенной говорили за безбрачие громче, чем где-либо.⁸⁶⁸

Изгнание Урсина и его главных приверженцев не прекратило раскола и Церковь римская осталась разделенной на две враждебные партии.

Между тем как все это происходило в Риме, депутаты епископов восточных везли послание Либерия к пославшим их. Они нашли их собранными в Тиане.⁸⁶⁹ Епископы эти присутствовали на соборе в Антиохии, при Иовиане, и торжественно присоединились к вероучению Никейскому. Они с радостью выслушали послания Либерия и прочих западных, то есть епископов Италии, Африки, Галлии и Сицилии; послания эти они разослали по всем Церквам, чтобы они знали их содержание, прося обратить внимание на число подписей, которых было даже более, нежели членов на соборе в Римини. Восточным был известен собор в Римини только по арианской формуле, принятой их представителями в Никеи.

Тридцать четыре епископа, собранные в то же время в Карии, однако не признали необходимым принять выражение единосущный. Для прекращения подобных разделений, епископы согласились еще съехаться в Тарсе, в Киликии.

Валент, однако, воспрепятствовал этому собору и, чтобы не допустить восстановления православия, приказал снова сослать епископов изгнанных Констанцием и возвратившихся после всепрощения Юлиана. Все префекты принялись за это. Египетские также хотели было принудить Афанасия оставить Церковь свою, но народ восстал и для умиротворения его префект принужден был известить о том императора. Когда же восстание утихло, то он намеревался тайно схватить Афанасия; ночью были окружены церковь и дом епископский. Но святителя не нашли; накануне он, оставив дом свой, скрылся.

Повсеместное гонение против православных и даже против полуариан стало самым жестоким и Церковь Восточная находилась в отчаянии, которое святой Василий описывает следующим образом:⁸⁷⁰

С чем сравнить нам настоящее положение Церкви? Оно подобно морской битве между мореходцами, в равной степени опытными и воинственными, желающими отомстить прежние оскорбления, насытив свою взаимную ненависть. Вижу оба флота устремившимися друг на друга ужаснейшим образом и с яростью; добавьте к картине этой жестокую бурю и густой мрак, препятствующий различать флаги друзей и недругов. Сила ветра, ярость волн, крики сражающихся, все ужасы внезапных изменений битвы представляют страшную картину положения Церкви. Ариане восстали на Церковь Божию, и между ними и верующими полегла глубокая пропасть. Буря морская не столь ужасна, как та, которая волнует Церковь. Преграды, установленные Отцами, разрушены и все догматы ниспровергнуты; мы устремляемся одни против других с такой силой, что все мы как бы погрузились в волны, а Церкви, устремленные одна на другую, кажутся потопленными; мрак покрывает их; крики борющихся перемешаны, составляя только неясный гул, в котором нет ничего ясного и определенного. В этом смятении одни становятся евреями, другие язычниками; ни Писания, ни предания апостольские не могут просветить их и примирить. Честолюбцы пользуются этими обстоятельствами для захвата первых мест в Церкви, единственной заботой их впоследствии – только удержаться, а все обычаи апостольские забываются. Эти похищения престолов производят истинную анархию в Церквах. Любовь совершенно иссякла, сладостное имя брата забыто, дошли до того, что радуются погрешностям ближнего своего, как будто собственным добрым делам. Мы упали ниже неразумных животных. По крайней мере животные одинакового рода живут в согласии, а мы? – мы видим только жесточайшие распри даже в собственных домах.

Устрашенный такими бедствиями, Василий сначала хранил молчание, полагая, что в таком смятении не следует возвышать голоса. Но наконец, рассудил, что, быть может, возможно найти какую-либо помощь на Западе. Валентиниан был православным, а епископы западные, принявшие так хорошо депутатов от прежних полуариан, могут горячо принять сторону тех, которые всегда оставались православными. Василий, для сношения с Западом, обратился сначала к великому Афанасию. Епископа Александрийского там любили, ему удивлялись, считали его столпом православия на Востоке; а потому Василий писал ему:⁸⁷¹

Полагая, что никто более преподобия вашего не опечален настоящим положением Церкви, или, лучше сказать, расстройством, в котором она находится (потому что имеет возможность сравнивать с тем, что было прежде); вы понимаете также до какой степени положение худо и уверены, что если все пойдет хуже и хуже, то можно предвидеть, что вскоре Церковь совершенно изменится. Часто я размышлял о способах возвратить ей мир, и с этой целью пишу вам, потому что вам, предпочтительно по мудрости вашей, принадлежит попечение о Церкви. Полагаю, по скудоумию моему, что нет иного способа, как просить содействия епископов западных. Заботливость, какую имели они о впадших в заблуждение, могли бы они оказать и в пользу нашу. Таким образом, могли бы мы иметь за себя, по крайней мере, числительность и противопоставить ее императору, которой тот страшится. Кто может лучше благоразумия вашего достигнуть таких последствий? Кто яснее может усмотреть средства и оказать более твердости в достижении цели? Кто более вас воздохнет о бедствиях нас постигших? Кого Запад более вас уважает? Досточтимый Отец, завершите тем бесчисленные и знаменитые заслуги Ваши! Пошлите от святой Церкви вашей к епископам западным людей сведущих в истинном учении, изложите бедствия, на нас тяготеющие, внушите им средство пособить нам.

Василий, в том же письме, умоляет Афанасия положить конец расколу, от которого бедствовала Церковь Антиохийская. Сказано было прежде, что Афанасий бывал в этом городе при Иовиане, находился в общении с Павлином, оставив до времени вопрос о Мелетии. Вероятно, Василий предполагал, что он примет сторону последнего, и сторонники Павлина подчинятся тому высокому влиянию, каким он у них пользовался.

В ожидании, говорит он, последствий посольства к западным, вы можете заняться делами Востока. От вас одних только зависит возвратить Церкви Антиохийской её цветущее положение. Могут ли Церкви всей вселенной что либо предпочесть Антиохийской? Если возвратить ей мир, все тело Церкви получить здравие исцелением главы.⁸⁷² Недуги Церкви этой нуждаются в твоей мудрости и евангельском сострадании, потому что она не только раздирается еретиками, но даже исповедующими видимо единую веру.

Василий в письме этом говорит о расколе в Антиохии, только вообще. Письмо должен был доставить туда диакон той Церкви Дорофей, просивший епископа Кессарийского выразиться яснее, а потому Василий к первому письму приложил еще другое,⁸⁷³ где обстоятельно выражается он в пользу Мелетия, с которым весь православный Восток находился в общении, вероучение которого считалось чистым, а он – человеком, столь святой жизни, что в этом отношении никого нельзя было с ним сравнить. Кроме того, он был епископом значительного большинства паствы, остальные же составляли только, не имеющее значения, меньшинство.

Дорофея присылал в Кессарию Мелетий, а потому Василий, отсылая его обратно к святителю Антиохии, вручил ему письмо,⁸⁷⁴ в котором приглашает его войти в сношение с Западом и послать Дорофея в Рим, для убеждения некоторых епископов итальянских прибыть морем на Восток, во избежание засад арианских и Валенса, главы их.

Афанасий отвечал Василию, вероятно одобряя его предложение, так как епископ Кессарийский приветствует его за попечение о всех Церквах, равное попечению исключительно препорученной ему Церкви.⁸⁷⁵ Получил я, добавляет он, с радостью и с почестью, которой заслуживает брат наш Петр, член свято окружающего тебя духовенства. Для окончания же с Афанасием дела по расколу в Антиохии, Василий послал к нему диакона Дорофея, прося принять его благосклонно.

Относительно же сношений с западными, Василий полагал, что Афанасий может написать епископу Римскому, и что тот пришлет на Восток людей способных и православных, с которыми можно будет согласиться. Но, говорит Василий, людям этим следует препоручить осудить не только Ария, но также и Маркелла Анкирского, потому что Запад, столь сильно осуждающий Ария, никогда не осуждал епископа этого, который однако преподавал учения еретические.

Оканчивая же письмо свое и прося Афанасия не замедлить посланием доверенных на Запад, настаивает на том, чтобы посланные западными прибыли на Восток морем, во избежание засад арианских.

Спустя некоторое время, Василий снова обратился к Афанасию, прося памяти его и молитв в обстоятельствах, еще более горестных, в которых находится его Церковь.⁸⁷⁶

Бедствия Церкви столь велики, говорит он, в другом письме,⁸⁷⁷ что он пришел бы в отчаяние, если бы не надеялся на Афанасия, столь хорошо знающего, чем пособить Церквам.

Афанасий писал на Запад, и получив оттуда письма передал их Василию. Тот воспользовался тем и сам прямо обратился к западным.⁸⁷⁸

Бог, говорит он, по благости Своей, утешил нас письмами, написанными вами достоуважаемому отцу нашему Афанасию, и которые он нам передал. Весьма возрадовались мы, узнав, с какой ревностью поддерживаете вы веру православную и пасете овец своих мудро, последуя примеру Отцов. Получили мы также другое утешение тем, что передал нам словесно о добрых делах ваших благочестивейший брат наш диакон Сабин. Мы счастливы, когда узнали, что вы не только заботливо управляете своими Церквами, но согласны даже помочь Церквам бедствующим. Здесь же, многоуважаемые братия, мы изнемогаем под тяжестью гонений, если Господь не поможет нам, а вы не окажете сочувствия своим братьям, хотя удаленным друг от друга, но соединенным с вами в Духе Святом.

Бедствия наши известны уже всему миру. Вероучение Отцов пренебрегается, предания апостольские не ставятся ни во что, системы нововводителей господствуют в Церквах. Красноглаголивые эти не имеют познания о Боге. Мудрость мира сего преобладает, крест поруган. Вместо изгнанных пастырей, волки проникли в овчарню, раздирая стадо Христово. Дома молитвы вдовствуют по своим проповедникам; они похожи на пустыню, старшие плачут, сравнивая настоящее положение с прежним, молодые же находятся в положении еще более плачевном, не зная чего они лишились. Если есть в вас любовь, если Дух Святой соединяет вас с нами, то пожалейте нас, помогите нам, чтобы мы, подобно вам, имели возможность свободно исповедовать истину, осуждать Ария, проповедовать вероучение православное о Святой Троице. Диакон Сабин лично перескажет вам то, что нужно вам знать. Соглашаемся с вами во всем, что вы сделали по правилам, и похваляем усердие ваше к истинному учению апостольскому.

Василий препоручил Сабину особенное письмо к Валериану, епископу самому значительному в Иллирии.⁸⁷⁹ До этого же он писал Дамасу, епископу Римскому, о том же.⁸⁸⁰

Чтобы придать большее значение ходатайству перед западными, некоторые из епископов присоединились к Василию, написав общее послание епископам Италии и Галлии.⁸⁸¹ Оно было отправлено также с диаконом Сабином. Там изображаются бедствия Церкви восточной и похваляется православие западной.

Вероятно вследствие посланий этих созвал Дамас собор в Риме. Там находилось девяносто епископов Италии и Галлии и там было объявлено, что в основание единения всех Церквей берется только вероучение Собора Никейского.

Афанасий, получив послание от Дамаса, созвал подведомственных ему епископов Египта и Ливии, которые сообщили об этом послании епископам Африканским, признававшим главенство Церкви Александрийской.⁸⁸²

Послание о том было изложено святым Афанасием. Там ясно изложил он историю соборов в Никеи и Римини, о которых вероятно упоминал собор Римский в послании своем. Афанасий писал также ответ самому Дамасу, выражая в нем удивление, что Запад, будучи столь православным, оставляет на престоле Миланском Авксентия, не только виновного в ереси, но еще во многих других преступлениях.

Дамас, не осмелившийся осуждать Авксентия, которого император считал православным, понял однако, что упрек Афанасия основателен. Он созвал поэтому снова собор в Риме, осудивший Авксентия. Собор этот обратился с посланием к епископам Иллирии, приглашая их разъяснить верующим о соборе в Римини, имевшем в этой провинции большой отголосок.⁸⁸³

Авксентий, не взирая на осуждение, удержался однако на престоле своем до самой смерти.⁸⁸⁴ Афанасий узнав об осуждении Авксентия, упоминает о том в письме своем Епиктету, епископу Коринфскому.⁸⁸⁵ Великий святитель Александрии вскоре после того скончался (373), в то время когда гонение Валенсово было во всей своей силе. После стольких ссылок и изгнаний, он мог мирно умереть посреди своей паствы.

Во все времена христианские общим голосом восхвалялось православие, ученость, твердость и добродетели как христианские, так, и пастырские этого святителя, место которого в числе самых знаменитых Отцов Церкви. Святой Григорий Богослов, один из достойнейших его почитателей, посвятил памяти его похвальное слово, из которого приводятся некоторые отрывки.

Восхваляя Афанасия, говорил он,⁸⁸⁶ стану превозносить добродетель. Хвалить его все равно что восхвалять добродетель, потому что он совмещал в себе все добродетели.... Из всех великих мужей Ветхого и Нового Завета Афанасий с одними сравнялся, не много уступал другим и, осмелюсь сказать, многих превзошел. Он подражал красноречию и учености одних, деятельности других, и имел при том их кротость, ревность и мужество.

Он не посвящал много времени общим познаниям человеческим, зато настолько углубился в священные Писания, что еще никто не приобретал в нем столь обширных познаний. По учености своей и добродетелям был он избран на высшую степень священства и поставлен во главе народа Александрийского, а это равносильно тому, как если бы я сказал, что он был поставлен во главе целого мира. Не могу сказать, получил ли он это высокое положение в награду за добродетели свои, или для того, чтобы стать источником и жизнью Церкви своей. Он был для неё, как бы, ключем, в котором она могла утолять жажду огнем очищающим, сеявом, которым добрые семена догматов истинных отделялись от плевел заблуждений; Слово обрело в нем ратоборца, подвизавшегося вместе с Ним, Дух Святой мужа, только Им дышавшего.

Он избран был на престол Марка, свободным одобрением верующих, то есть способом духовным и апостольским, а не происками и коварствами, свидетелями которых мы столь часто бывали. Он был преемником благочестия Маркова, равно как и престола его; он к нему чрезвычайно приближался и через то стал действительным его преемником. Тот, кто проповедует то же учение – есть истинный участник того же престола. Тот же, который преподает учение противное – есть враг, а не преемник, хотя бы восседал на том же престоле. Последний имеет только название наследника, а тот истинное наследие.

Афанасий, сделавшись епископом, был велик по достоинству, но смирен духом. Он был настолько добродетелен, что никто не мог с ним сравниться, был настолько приветлив, что всякий имел к нему свободный доступ; он был кроток, далек от всякого гнева, сострадателен, любезен в обхождении, а еще любезнее по привычкам своим, одарен ангельским выражением лица, но душа у него была еще ангелоподобнее; если необходимо было ему порицать, то делал это спокойно; если хвалил, то находил вместе с тем и способ поучать. Доброта отца смягчала в нем важность епископа.

Но к чему изображать перед вами такого мужа? Сам Павел начертал его, излагая достоинства истинного епископа. Все вы, знающие Писания и подвизающееся в добродетелях христианских, каждый по званию своему, пособите мне воздать Афанасию полную похвалу. Он подвизался в посте, как бестелесный, в то же время оказывая бодрость непреодолимую в ночном молитвословии и Пении псалмов; он был поддержкой неимущих, смиренномудр с смиренными, но твердость его была несокрушима с горделивыми; девы могут похвалить его, потому что, пребывал чистым; брачные находили в нем руководителя, исполненного мудрости; иноки – совершеннейший образец; семейства – законодателя; частные лица – наставника; философы – богослова; люди пылкие – обуздание, несчастные – утешителя, старцы – опору, юные – учителя, бедные – благотворителя, богатые – верного распределителя, вдовицы – покровителя, сироты – отца, странники – гостинника, братия – брата, исполненного любви, болящие – врача, здоровые – мудрого охранителя их здравия. Он был всем для всех, да всех приобрящет.

Было время, добавляет святой Григорий, когда здравое вероучение преподавалось в своей первоначальной красоте; но впоследствии секты философские вторглись в Церковь и, подобно этим Афинянам, о которых говорится в книге Деяний Апостольских, они желали каждый день услышать что-либо новое. Тогда появился Арий, оказавшийся вполне достойным своего имени, которое означает неистового.⁸⁸⁷ Под предлогом ратования против Савеллия, который первым хотел сократить Троицу в своем мнимом единстве, он захотел разделить истинное единство, поместив в Троицу три сущности совершенно различные. Афанасий явился противоборствовать ему в числе трехсот двадцати двух знаменитых мужей, которых Дух Святой собрал в Никеи. Он не был еще тогда епископом но не менее того занимал первое место между собравшимися, потому что в то блаженное время более уважались достоинства, нежели звание.

Григорий изображает затем все скорби, которые принужден был переносить Афанасий по причине непобедимой привязанности своей к вероучению Никейскому; затем говорит о ссылках его, столь частых, и о торжестве веры христианской, достигнутой его непреодолимой твердостью.

После такой борьбы, говорит он, окончил он жизнь в тихой старости и присоединен был к Отцам своим, патриархам, пророкам, апостолам и мученикам, подвизавшимся за истину. О, муж истинно священный и возлюбленный! С небеси, куда ты вселился, призри на нас. Управь народом сим, чествующим единым поклонением Троицу всесовершенную, Отца, Сына и Святого Духа. Паси вместе со мной стадо сие и сохрани мне жизнь, если мир должен царствовать. Но, если Церковь должна находиться в борьбе, возьми меня с собой и с твоими подражателями. Многого я прошу, но я возношу к тебе моление это, во Христе нашем Учителе, Которому слава, честь и держава во все веки! Аминь!

Не дерзаем сами похвалять великого Афанасия, Григорию Богослову было достойнее воздать хвалу добродетелям его и прославить его доблести.