Глава 3. Критская цивилизация

Очаг древнейшей европейской цивилизации – остров Крит, составляющий южный предел архипелага и обращенный к северу, к островам, своими важнейшими гаванями. Вдоль всего острова протянулся горный хребет, вершины которого достигают более двух тысяч метров высоты над уровнем моря, а склоны покрыты лесом из кедра, сосны, кипариса и дуба, к северу и югу от хребта лежат равнины, пригодные для земледелия. Лето на Крите долгое и жаркое, а зима, по-средиземноморски, мягкая. Дожди выпадают редко – зимой и летом небо чистое, солнечное, насыщенно голубого цвета. На равнине и на высокогорных плато издревле выращивают злаки, в особенности, ячмень и пшеницу, а также оливки, на холмах и в предгорьях растут виноград, инжир и другие средиземноморские фрукты. На горных плато много удобных пастбищ. Прибрежные воды изобилуют рыбой, в особенности, тунцом. С острова Милоса, критяне ввозили обсидиан – легко расщепляющийся, стекловидный вулканический материал, исключительно ценный в эпоху неолитической индустрии.

Климат и флора на, лежащих к северу от Крита, Кикладских островах, на Кифере, Родосе и Карпатосе, на северных и южных Спорадах, на Хиосе и Лесбосе, на островах, расположенных в северной части Эгейского моря, не многим отличаются от критских, но небольшие размеры этих островов делают их лучше проветриваемыми и не столь жаркими в летнюю пору. На некоторых из них добывают золото и серебро. Жителям мелких островов, ввиду отсутствия пашенной земли и пастбищ, оставалось только жить рыболовством.

Многочисленные острова архипелага расположены в столь тесной близости друг от друга, что, путешествуя морем, путники всегда на горизонте видят кромку суши, так что морские пути в этой части Средиземного моря наименее опасны, даже когда пользуются технически примитивными судами. «В Эгейском море нет точки, удаленной от суши более чем на 60 км», при этом, «под лазурным небом, в прозрачном воздухе, глаз морехода различал гористый островок на расстоянии 150 км. Он казался ему “щитом, положенным на море” (Боннар Андре. Греческая цивилизация. От Илиады до Парфенона. М., 1992, с. 35). Для мореплавателей, большое удобство заключается также в существовании на островах многочисленных бухт, в которых можно укрыться не только от бурь, но и от пиратов или неприятелей. Острова удобно сближают континентальную Грецию с малой Азией.

За пределами Эгейского моря и на расстоянии менее тысячи километров от Крита, лежит самый большой остров восточного средиземноморья – Кипр, богатый медными рудами, а за ним открывается финикийское и сирийское побережье с их древними цивилизациями; еще ближе к Криту расположены берега Ливии и Египта, культура которого в 3 и 2 тысячелетиях до Р. Х. стояла на самом высоком уровне в мире.

Острова Ионического моря – Керкира, Лефкада, Итака, Кефалления, Закинф – делают относительно безопасным морской путь от Крита до юго-восточных берегов Апеннин. Но самые короткие и удобные пути связывают Кипр с архипелагом и материковой Грецией, и так было во все века его истории.

Начало критской цивилизации восходит к рубежу 3 и 2 тысячелетий до Р. Х., но этнические создатели этой цивилизации поселились на острове на тысячу лет раньше. По палеантропологическим данным, это были коренастые, малорослые люди с долихоцефальными черепами и удлиненными лицами. Такой же расовый тип преобладал тогда и на Кикладах. Судя по особенностям керамической индустрии этого народа, он вышел из малой Азии. На Крите он ассимилировал туземное население, умевшее строить большие дома из обожженного и не обожженного кирпича, образовавшее агломерации полугородского типа и наделенное художественным талантом – древние обитатели Крита умели делать из камня и глины выразительные антропоморфные фигурки. Переселенцы селились, по преимуществу, около моря или прямо на берегу, они строили для себя такие же большие дома, как и критские автохтоны, с большим числом комнат, а для покойников сооружали двухкамерные гробницы. Эти же типы построек для живых и умерших сохранились на Крите и во времена расцвета критской цивилизации, вплоть до 14 столетия до Р. Х.

С новым этносом связано начало энеолита на Крите. Переселенцы изготавливали из меди, которая ввозилась с Кипра, ритуальные двойные топоры, кинжалы, пилы, зеркала. Из золота делали украшения и изящные печати. Ко второй половине тысячелетия относится переход от эпохи энеолита к бронзовому веку, появление оружия и орудий труда из бронзы. В это же время совершился переворот в керамической индустрии – у культурных народов Египта, малой Азии или Сирии, был заимствован гончарный круг. Около 2200 г. медленный гончарный круг уступает место быстро вращающемуся кругу. Археологами найдены на Крите изделия из слоновой кости и фаянса, стилистически близкие египетским артефактам. В 3 тысячелетии, критяне возделывали оливковые плантации и виноградники, разводили длиннорогих быков.

Население Крита быстро росло в конце 3 тысячелетия – на востоке острова и на его центральной равнине, вокруг Кносса и Феста, на морских берегах создаются многочисленные новые поселения. В конце 3 тысячелетия в районе Феста появились новые пришельцы, для культуры которых характерны захоронения в круглых постройках, диаметром до 12 метров – в каждой из них найдено было по несколько сотен скелетов; вероятно, это были родовые усыпальницы. Эти склепы напоминают более поздние ливийские мапалии, из чего можно предположить, что новые поселенцы были выходцами из Ливии, но заметного влияния на минойскую цивилизацию их культура не оказала, так что этот народ вначале представлял собой инородное и изолированное вкрапление на острове, а потом, вероятно, был ассимилирован местным населением.

Культура Кикладских островов 3 тысячелетия до Р. Х. обнаруживает родственные черты с критской. Жилища переселенцев на Киклады были меньше по размерам, чем на Крите, вероятно, это объясняется тем, что Киклады, до поселения там выходцев из малой Азии, оставались безлюдными, а переселенцы на Крит научились строить большие дома у критских автохтонов. Кикладцы хоронили покойников, зарывая их связанными в землю, либо полагая в маленькие склепы. Из мрамора и других камней они делали вазы и женские фигурки, подвергая их, при этом, искусной шлифовке. Из обсидиана, который добывался на Милосе и развозился по всем островам архипелага, изготавливали орудия труда. Кикладцы строили многовесельные корабли с высоким носом, которые могли развивать быстрый ход, были искусными мореплавателями и бороздили на своих судах не только Эгейское море, но совершали и дальние плавания в Египет, на Кипр, к берегам Сирии и Финикии, до Сицилии и Апеннин. Ввиду скудости обрабатываемой земли, на каменистых островах рыболовство, морская торговля и пиратство поддерживали существование людей не в меньшей мере, чем земледелие, разведение скота и ремесла.

В конце 3 тысячелетия на Кикладах и других островах архипелага появляются городские поселения, причем, в отличие от критских городских агломераций, на островах вокруг них, нередко воздвигаются массивные крепостные стены: такими были города Полиохни на острове Лемносе, Ферми на Лесбосе, особенно, мощные циклопические крепости выстроены были на островах Сиросе, Кеосе и Наксосе.

В этническом отношении, обитатели Кикладских островов отличались от критян, но, вероятно, все-таки, принадлежали к родственным им племенам, равно, как и жители континентальной Греции, с которыми они поддерживали тесные торговые отношения. Геродот отождествляет островитян с карийцами, которые ранее, по нему, назывались лелегами и которые в его времена обитали в малой Азии, являясь в его представлении варварами, то есть, не принадлежа к числу эллинов. В египетской терминологии – это все были «народы островов», которые не только вели морскую торговлю с Египтом, но часто совершали против него разбойничьи набеги. Отсутствие надежных лингвистических данных не позволяет делать веские выводы, относительно языкового родства этих народов с другими, жившими на примыкающих территориях, но общеисторический и археологический контекст позволяет, с известной степенью осторожности, сближать их с филистимлянами, тысячелетие спустя поселившимися на святой земле, которой они дали одно из ее наименований – Палестина.

Крит – родина первой и в Европе. Переход к ней от примитивной культуры совершился здесь на рубеже 3 и 2 тысячелетий до Р. Х. Ее название – минойская – идет от полулегендарного царя Миноса, известного из античной греческой литературы и мифов, в которых, вопреки предубеждениям историков позитивистского направления с их гиперкритическим отношением к источникам, и совершенным пренебрежением мифологией, занимательная фантастика расцвечивала достоверную историческую основу. Наряду с результатами археологических раскопок, сведениями, почерпаемыми из источников, принадлежащих к иным и, несравненно лучше, документированным культурам, прежде всего, египетской, античная мифология, отразившаяся в поэмах Гомера и в античной историографии, служит одним из главных кладезей сведений о минойской культуре Крита.

Миф, в котором упомянут Минос и знаменитый критский лабиринт, пересказан Плутархом в его биографии полулегендарного Тесея, сына афинского царя Эгея. Во времена этого царя, афиняне должны были раз в девять лет посылать на Крит могучему Талассократу, правителю моря, Миносу страшную дань – семь юношей и семь девушек, которых запирали в огромном дворце – лабиринте, где их пожирало чудовище с головой быка и туловищем человека – минотавр, родившийся от противоестественной связи супруги Миноса Пасифайи с быком, которого Посейдон подарил Талассократу.

Тесей решил отправиться с, отобранными в жертву, афинскими юношами и девушками на Крит, чтобы там убить минотавра и навсегда избавить Афины от уплаты унизительной и губительной дани. Престарелый Эгей не хотел отпускать сына на, как ему казалось, верную гибель, но Тесей настоял на своем. На корабле с черными, в знак скорби, парусами, Тесей прибыл на Крит. Там юношей и девушек отвели к царю. Прекрасного царского сына увидела дочь Миноса Ариадна, в сердце которой покровительница Тесея Афродита заронила любовь к нему. Узнав, что он собирается сразиться с минотавром, Ариадна решила помочь Тесею. Втайне от отца, она дала ему острый меч и клубок ниток, которые он взял с собой, когда его вместе с афинскими юношами и девушками отвели на растерзание чудовищу в лабиринт с его бесконечными запутанными переходами, из которого невозможно было выбраться без такого клубка. Тесей привязал конец нитки клубка и постепенно разматывал его, пока шел по лабиринту, чтобы найти потом выход. Когда он дошел до помещения, где скрывался кровожадный минотавр, тот набросился на него со страшным ревом. Бой длился долго, наконец, Тесей вонзил в грудь чудовища острый меч Ариадны. Убив минотавра, Тесей с помощью клубка вышел из лабиринта и вывел оттуда, привезенных в дань, пленников.

Потом он снарядил свой корабль для плавания и прорубил днища у, вытащенных на берег, критских кораблей, чтобы избежать преследования, и, взяв с собой, охотно последовавшую за ним, Ариадну, отправился в родные Афины. На пути домой, Тесей остановился на острове Наксосе, где по повелению, явившегося ему во сне, Диониса, он должен был оставить Ариадну, предназначенную в жены этому богу. Опечаленный утратой Ариадны, Тесей забыл переменить черные паруса корабля на белые, а, между тем, своему отцу Эгею он обещал поменять паруса, если благополучно вернется с Крита. Когда Тесей подплывал к Афинам, их царь стоял на высокой скале, вперив взор в море. Увидев вдали черную точку, он с напряжением всматривался в паруса, чтобы увидеть их цвет. Когда Эгей окончательно убедился, что на приближающемся корабле черные паруса, он в горе бросился в море, которое с тех пор и стало называться Эгейским, в память о нем. После погребения отца, Тесей стал править в Афинах.

Раскопки в Кноссе, предпринятые Артуром Эвансом и его последователями, подтвердили документальную достоверность многих обстоятельств этой истории. Открытый археологами огромный дворец, с хаотической несимметричной планировкой, с множеством помещений и переходов между ними, в глазах носителей более примитивной культуры, не знавших столь грандиозных сооружений, естественно, мог представляться безвыходным лабиринтом в нарицательном значении этого слова. Останки человекобыка минотавра не были найдены в Кноссе – в этом отношении, рассказанная Плутархом история – легендарна, зато изображения минотавра часто встречаются на критских печатях – сцены тавромахии составляют один из главных мотивов прекрасных фресок Кносского дворца, а изображения бычьих рогов помещались в критских храмах и на крышах дворцов. Этих обстоятельств достаточно для того, чтобы с доверием отнестись, и к преданию о данничестве Афин и Аттики критскому царю, и даже к имени этого царя – Минос.

На рубеже 3 и 2 тысячелетий, центр критской культуры переместился с востока острова, в его центр и на северный берег, обращенный к Балканам – около 1800 г., судя по археологическим данным, была основана критская колония на Кифере, расположенной вблизи Пелопоннеса. В этот период строятся дворцы на Кноссе, в Фесте и в Маллии, которые археологами названы «ранними дворцами». Это были, очевидно, резиденции местных царей. Вокруг дворцов вырастают города, связанные сетью дорог со сторожевыми постами; на горных вершинах и в пещерах воздвигаются храмы.

Критяне выплавляли бронзу из меди и олова, изготавливали из нее мечи и орудия труда, полихромные керамические сосуды в стиле «камарес», названные так по названию критской деревни, где они были найдены впервые. Своей формой они напоминают бронзовые сосуды; эти сосуды украшены стилизованными растительными мотивами, создающими впечатление безостановочного движения и выполненными с поразительным вкусом. Примером для критских ремесленников, могли служить египетские изделия, но изображения на критских сосудах отличаются натурализмом и чужды египетской иератичности, условности и усложненного символизма. На рубеже 3 и 2 тысячелетий, на Крите появляется пиктографическое письмо.

Отсутствие укреплений на острове говорит не столько о миролюбии критян, сколько о государственной организации критского общества, о прекращении соперничества между тремя царскими династиями в результате возвышения Кносса, царь которого стал господствовать над другими островными городами и поселениями, и распространял свою власть за пределы Крита, вначале на архипелаг, а потом, возможно, и на южную часть Балкан. С некоторых пор, в Фесте и Маллии находились уже резиденции не суверенных правителей, а, своего рода, царских наместников, возможно, из прежних местных династов или, что более вероятно, из рода Кносского царя, которого греческие памятники называют Талассократом, властителем моря.

Он был, наверное, верховным жрецом, главнокомандующим, обладателем высшей административной и судебной власти. В памяти эллинского народа остались особенно сильные впечатления от его судебной власти. В гомеровской «Одиссее» Минос представлен мудрым судьей подземного царства теней умерших – спустившийся в Аид Одиссей, видел его восседавшим на троне с золотым скипетром в руке, а вокруг него души, ожидавшие его справедливого приговора.

Одним из факторов стремительного качественного роста культуры Крита и Кикладских островов, ее перехода от примитивной стадии, на уровень цивилизации, была скудость обрабатываемой земли, побудившей островитян совершенствовать ремесла, строить более устойчивые и вместительные суда, для расширения масштабов морской торговли, заниматься пиратством, которое побуждало создавать сплоченные дисциплинированные банды с властными атаманами во главе, из которых, в результате подавления или подчинения слабых конкурентов более сильными и лучше организованными разбойничьими ватагами, вырастала государственная организация и царская власть, потеснившая прежнюю родо-племенную иерархию. Свидетельством упадка родовых связей является то обстоятельство, что в некрополях 19 и 18 веков преобладают уже индивидуальные захоронения, вытеснившие прежний обычай устройства родовых усыпальниц. По мысли Тойнби, минойская цивилизация возникла, как ответ на вызов моря, или, как образно выражается историк, Посейдона (см.: А. Дж. Тойнби. Постижение истории. Сборник. М., 1991, цит. изд. С. 116–118).

Около 1700 г. и потом, через 100 лет, около 1600 г. до Р. Х., дворцы и поселения Крита пережили две разрушительные катастрофы. Большинство историков считает, что они обе вызваны были землетрясениями, которые нередко обрушиваются на этот, сейсмически опасный, регион. Но некоторые ученые полагают, что причиной грандиозной катастрофы начала 17 века послужило вторжение ахейских племен на Крит.

Во всяком случае, в период между этими двумя бедствиями, дворцы в Кноссе, Фесте, в Маллии были восстановлены и расширены. Тогда же пиктографическое, или иероглифическое, письмо было заменено более совершенным, линейным письмом, которое, подобно ассирийской клинописи, было слоговым. Его знаки писались чернилами на, обнаруженных в раскопках, глиняных табличках, а также, возможно, на утраченных папирусах. Начертание некоторых знаков этого письма представляет собой трансформацию прежних иероглифов. Расшифрованы только те знаки, которые обозначают числа, по ним видно, что критяне пользовались десятеричной системой счета. Язык этой письменности не был ни греческим, ни протогреческим, ни, вообще, одним из индоевропейских языков. Таким образом, если даже в ту эпоху и произошло вторжение на Кипр ахеян, они не оставили заметных следов в его культуре. А в Фесте был обнаружен глиняный диск с письменами, не имеющими ничего общего с минойским линейным письмом, принадлежащий народу мореплавателей и воинов, судя по изображениям корабля, лука и шлема на этом диске. В столетний промежуток, между двумя катастрофами, критяне поддерживали тесные торговые отношения с Кикладами и сирийским побережьем, населенным финикийцами.

Вслед за катастрофой 1600 г., последовал период высшего расцвета минойской культуры на Крите, который продолжался до конца 15 в. до Р. Х. Вновь восстановлен был дворец в Кноссе. Великолепный дворец был сооружен на юго-востоке острова, в Закре. Значительно увеличилось число городских и сельских поселений, связанных густой сетью мощеных дорог.

В Гурнии и Псире раскопаны города с хорошо сохранившимися руинами строений. В Гурнии существовал типично рыночный город, мощеные улицы которого располагались, опоясывающими холм, террасами, соединенными каменными лестницами. В центре города, на вершине холма, стоял большой дом, построенный из отесанных камней, бывший, вероятно, резиденцией городского правителя. Руины домов частных граждан дают хорошее представление об их устройстве: это были двухэтажные или даже трехэтажные особняки, выстроенные из камней, скрепленных глиной и деревянными балками, нижние этажи использовались в качестве подвалов и кладовых, окна размещались лишь на втором, жилом этаже, крыши домов делались плоскими, в центральной части дома находился световой колодец. Богатые люди строили трехэтажные жилища, в которых, на втором этаже, над подвалом, размещались, выходящие в центральный световой колодец, гостиная, ванная и уборная, лестница связывала этот этаж с подвалом и верхним этажом, где располагались личные покои и спальни. В домах устраивалась канализация, для которой использовались глиняные трубы, скрепленные манжетами.

Фрески во дворцах и некоторых частных домах дают представление о внешнем виде и одежде критян минойской эпохи: это были широкоплечие и худощавые стройные люди невысокого роста, мужчины брили бороды; как и женщины, они отращивали длинные волосы, носили узкий пояс, набедренную повязку в виде передника, а, иногда, и короткую юбку; женщины также носили пояс и длинную юбку, и надевали корсаж.

О праздничной и церемониальной стороне образа жизни критян, выразительно говорят изображения на фресках акробатов и акробаток, кувыркающихся на спинах длиннорогих быков, боксеров в перчатках, пирующих сборщиков урожая, пьющих юношей, танцующих девушек и зрителей, мужчин и женщин, наблюдающих танцы и состязания. Весьма редки изображения воинских битв.

Немыми свидетелями религиозных верований и культа критян, служат, обнаруженные в многочисленных храмах и частных домах, ритуальные предметы: двойные топоры, двойные рога, трехногие столики-алтари, для принесения жертвоприношений. Главным предметом поклонения критян была богиня, изображения которой в минойском платье, известны и по фрескам, и по мелкой пластике. Ее атрибутами служили змеи, быки и голуби. В качестве ее прислужников, изображаются звероголовые люди. По словам Франсуа Виана, сам дворец в Кноссе «имеет сакральное значение, ибо он служит местопребыванием Божественной владычицы и верховного жреца, являющегося посредником между нею и людьми» («histone des religions», t. 1, p. 475). Среди критских артефактов, встречаются также изображения бога, в виде юноши. Предметом религиозного почитания был, также, бог, имевший вид человекобыка, – минотавр. Молящиеся люди изображались, обыкновенно, с воздетыми руками или ладонями, прижатыми к вискам.

Для надежной интерпретации религиозной системы крито-минойцев, недостает литературных сведений, косвенные данные о ней почерпаются из лучше известных и современных минойской культуре, малоазийских верований, из сопоставлений с религией Египта, из позднейших отголосков в религиозной мифологии античных эллинов. С большей или меньшей надежностью можно отождествлять женское божество критян с Богиней-матерью, покровительницей деторождения и плодородия земли, повелительницей животных, царицей подземного мира, – образ, который в эллинский пантеон мог быть заимствован с именем Деметры, или, даже, раздвоиться в мифологии на два лица – Деметру и ее дочь Персефону. По позднейшим сведениям из античной мифологии, царь Крита Минос был сыном Зевса и Европы, а его супруга Пасифайя дочерью Гелиоса, бога солнца. Включение Талассократа Миноса в контекст эллинских верований, носит анахронический характер, а, вот, имя царя могло быть почерпнуто из реальной истории Крита, возможно, также, что оно было, одновременно, и собственным именем, и царским титулом, подобно египетским фараонам или римским цезарям и августам. На одной из фресок 15 в. до Р. Х. в Кносском дворце изображен царь-жрец, возможно, это и есть Минос.

Суждения о других персонажах минойского пантеона в исторической литературе не опираются на надежную базу и носят лишь гипотетический характер. Несомненно, критские корни у мифа о рождении супругой Миноса чудовищного, по греческим представлениям, но, почитавшегося на Крите, минотавра от могучего быка, подаренного Миносу Посейдоном, либо от самого Посейдона, явившегося царице в облике быка. Одиозная противоестественность и беззаконие его рождения – это уже, вероятно, греческая рецензия культа враждебного народа. Если верить эллинской версии мифа о минотавре, на Крите существовала практика человеческих жертвоприношений. И все же, один из открывателей минойской цивилизации Артур Эванс, характеризуя религию критян, находил, что в ней «превалирует духовное содержание», что в критском культе есть нечто, сближающее его с «верой, которая в последние два тысячелетия распространилась среди приверженцев восточных религий, таких, как иранская, Христианская и исламская. Это связано с догматическим духом верующего, который далек от подлинного эллинского взгляда... Если в самых общих чертах сравнить ее с религией древних греков, то следует сказать, что в ней больше духовного содержания. С другой стороны, в ней больше личностного. На “кольце Нестора”, где символы воскресения представлены в форме куколки и бабочки над головой богини, она (богиня) явно обладает властью давать верующим жизнь после смерти. Общее заключение таково, что перед нами монотеистический культ, в котором женская форма божества играла центральную роль» (Evans, sir Arthur. «The earlier religion of greece in the light of cretan discoveries». London, 1931, pp. 37–41). Заключение поспешное, с точки зрения религиоведческой классификации, но, как кажется, указывающее на правильное направление в сопоставлении эллинской религии с критским культом, рудименты которого вошли в нее.

В эпоху расцвета минойской культуры, Крит доминировал в Эгейском мире; на Родосе была основана критская колония, поселение критян существовало и на побережье малой Азии – в Милете, влияние критской культуры обнаруживалось за пределами архипелага, в городах Пелопоннеса, в Аттике и на Кипре.

Отголоски былого могущества Крита сохранились в античной историографии. Так, Геродот писал о господстве древних критян, которых он отождествляет с, обитавшими в его время, в малой Азии ликийцами: «Карийцы пришли на материк (речь идет о малой Азии. – В. Ц.) с островов. В глубокой древности они были подвластны Миносу, назывались лелегами и жили на островах. Впрочем, лелеги, по преданию, насколько можно проникнуть в глубь веков, не платили Миносу никакой дани. Они обязаны были только поставлять, по требованию, гребцов для его кораблей. Так как Минос покорил много земель и вел победоносные войны, то и народ карийцев вместе с Миносом в те времена был самым могущественным народом на свете» (Геродот, цит. изд., с. 65), и далее: «Ликийцы же первоначально пришли из Крита (весь Крит в древности целиком занимали варвары). Когда на Крите сыновья Европы Сарпедон и Минос поссорились из-за верховной власти, то в борьбе, верх одержал Минос и изгнал Сарпедона с его приверженцами. Изгнанники прибыли в землю Милиаду в Азии» (Геродот, цит. изд., с. 65).

Сведения о минойском Крите, сообщаемые Фукидидом, лаконичнее, но, как всегда у него, отчетливее и более надежны: «Как нам известно из предания, Минос первым из властителей построил флот и приобрел господство над большей частью нынешнего Эллинского моря. Он стал владыкой Кикладских островов и первым основателем колоний на большинстве из них и, изгнав карийцев, поставил там правителями своих сыновей. Он же начал и истреблять морских разбойников, чтобы увеличить свои доходы, насколько это было в его силах» (Фукидид, цит. изд., с. 6).

Главным фактором могущества Талассократов, был хорошо оснащенный и вооруженный военно-морской флот. Военное превосходство на море позволяло Криту с выгодой для себя поддерживать торговые отношения с народами Кипра, откуда критяне вывозили, добывавшуюся там, медь и куда ввозили свою керамику и ювелирные изделия, Финикии, откуда критские товары переправлялись дальше на восток, в Месопотамию, где высоко ценились бронзовые мечи критян, Сицилии, южной Италии и Испании, откуда, вероятно, доставлялось на Крит серебро. Геродот рассказывает о войнах критян против сикан в Сицилии (см.: Геродот, цит. изд., с. 359).

Но для Крита, в особенности, важны были его связи с Египтом. Фреска из египетской гробницы времен царицы Хатшепсуп и Тутмоса III (первая половина 15 века) представляет иностранных послов с дарами, и некоторые из них, насколько можно судить по их одеянию и внешнему виду, были критянами, при этом, надпись на фреске гласит: «Мирное прибытие великих людей Кефтиу и островов посреди моря» – какую страну называли тогда в Египте Кефтиу – неизвестно, но несомненно, что критяне в Египте считались одним из «народов моря», и, ввиду своих значительных размеров, Крит мог быть выделен из числа других островов в этой надписи и наделен названием. На фреске в гробнице Синнемут в египетских Фивах, изображены послы, которые несут золотые и серебряные сосуды крито-микенской работы.

На фреске в Кносском дворце изображены чернокожие солдаты, которые могли быть наняты или куплены в качестве рабов в Египте. На Кносских фресках встречаются, также выполненные в местном, минойском стиле, мотивы египетского происхождения – изображения кошек и обезьян, но не стилизованные по-египетски, а исполненные в натуралистической манере. Из Египта на Крит ввозились золото и слоновая кость, из которой критские ремесленники изготавливали изысканные изделия. В самом Египте обнаружено несколько золотых украшений и керамических сосудов в критском стиле «камарес». Своими богатствами Крит, очевидно, обязан был не своему местному земледелию или скотоводству, не добыче полезных ископаемых, которыми остров не богат, но обширной морской торговле и искусству своих ремесленников.

В период с середины до конца 15 столетия до Р. Х., в столичном Кноссе существовала особая разновидность минойской культуры, приметы которой не обнаружены в других городах Крита. Ее характерной чертой являются следы тесного общения с континентальной микенской культурой. В Кносских находках этой эпохи обнаружены микенские вазы, сосуды из алебастра микенского стиля, в окрестностях Кносса обнаружены шахтные погребения микенского типа, в некоторых «воинских» погребениях найдены наконечники копий и бронзовый шлем, характерный для микенской культуры. Военный стиль, контрастирующий с мирным характером более ранних Кносских фресок, обнаруживается и в новых изображениях в Кносском дворце.

Еще более красноречивым свидетельством тесных контактов Кносса с носителями ахейской культуры является расшифрованное линейное письмо В, на котором, в отличие от непрочитанных таблиц с линейным письмом А, записаны были тексты на греческом языке, идентичном с языком таких же таблиц, найденных в Микенах, Пилосе и Тиринфе. Таким образом, несомненным фактом является присутствие ахеян в Кноссе в 15 веке до Р. Х. Ввиду более милитаристского характера микенской культуры, ахеяне, вероятно, господствовали в этот период на Крите, не составляя на нем, однако, значительной части населения, присутствуя, исключительно, или, главным образом, в столичном городе.

О том, почему и как появились на Крите микенцы, можно делать разные предположения – это могло быть и завоевание, но, в таком случае, весьма легко достигнутое и, относительно, бескровное, поскольку, по археологическим данным, этот период не обозначен заметными разрушениями ни в Кноссе, ни в других критских поселениях, либо, что более вероятно, в Кноссе стала править династия ахейского происхождения, воцарившаяся здесь в результате брачного союза с туземной династией, окружившая себя военачальниками и воинами, чиновниками и слугами ахейского происхождения. Именно к этому периоду или к тому, который последовал за ним, относится, вероятно, и господство Кносса над некоторыми городами не только Пелопоннеса, но и Аттики, в частности, и над Афинами, отраженное в греческом мифологическом предании о Тесее и минотавре. Критский Минос времен Тесея был, возможно, как и сам Тесей, также ахейцем, но, при этом, он носил имя-титул древних Талассократов Крита. Геродот, не считая, правда, Миноса ахейцем, каковыми и не были древние, более ранние Миносы, время его правления относит к эпохе, которая примерно на сто лет предшествовала Троянской войне – по его словам, «через три поколения после смерти Миноса разразилась Троянская война» (Геродот, цит. изд., с. 359), – следовательно, к 14 столетию до Р. Х.

Микенская культура Кносса 15 века не была резко инородной, по отношению к древней минойской культуре, во-первых, потому, что она была синтезом элементов минойской и микенской культуры, а, главным образом, потому, что сама микенская культура не была оригинально греческой, характер которой обнаружился в более чистом виде в культуре дорийцев, разрушивших в конце 2 тысячелетия микенский мир. Хотя ее прямые носители говорили по-гречески, но она выросла, все-таки, в основном, из культуры покоренных ими древних обитателей Пелопоннеса, которая сложилась под решающим влиянием Крита, представляя собой лишь своеобразную разновидность минойской цивилизации.

Прочитанные эпиграфические памятники – таблицы с линейным письмом В, найденные на Крите, как и те, что были обнаружены на Пелопоннесе, использовались почти исключительно для записей административного и хозяйственного характера – о продажах и приобретениях собственности, о долговых обязательствах, о сборе налогов. Содержание этих записей, материальные памятники, а также суждения, по аналогии с лучше документированными древними культурами Средиземноморья, позволяют составить некоторое представление о политическом, социальном и экономическом укладе критского общества. Большая часть критян жила в небольших городках, либо в поселках и деревнях, которые часто размещались вокруг провинциальных дворцов. Во дворцах жили местные правители, в прошлом, возможно, это были цари или феодальные князья, позже, с распространением власти критского Талассократа, ставшие уже только чиновниками с полномочиями губернаторов или наместников.

Жителями деревень и городов были свободные крестьяне, в городах жили также ремесленники, торговцы, моряки, которые платили дань в казну и на содержание местных администраторов, главным образом, натурой, но также, и примитивными деньгами – металлическими слитками, в том числе, в виде бычьей шкуры, что позволяет предполагать, что, либо в более раннюю эпоху, либо одновременно со слитками, в качестве эквивалента товаров, при обмене употреблялись настоящие шкуры. Существовала, наверное, и трудовая повинность для крестьян и ремесленников, своего рода, барщина, но, скорее, все-таки, в рамках публичного права, чем в качестве частного обязательства, и, вероятно, без всяких элементов личной зависимости или закрепощенности.

Среди крестьян и ремесленников, судовладельцев и торговцев встречались состоятельные люди, о чем свидетельствуют большие трехэтажные дома многих критян. Еще богаче были, вероятно, жрецы, а также, находившиеся на коронной, царской службе чиновники, подобные египетским писцам, главной обязанностью которых было взимание дани с подданных. К состоятельному классу принадлежали и потомки родовой аристократии, которые нашли для себя место в иерархии монархического Крита, и, несомненно, придворные чины. Об имущественном положении богатого критянина можно судить по раскопкам виллы в Агиа-Триаде, вблизи Феста, где были найдены медные слитки в виде бычьей шкуры, многочисленные оттиски печатей, гири разного веса и 150 таблиц с записями о количестве продуктов, хранившихся в доме.

В персонал царского дворца входили, помимо прислуги, военной охраны, жрецов, администраторов и ремесленников, также, дипломаты и переводчики, необходимые, ввиду больших масштабов морской торговли и политических связей с государствами средиземноморья.

В военное время, обыватели становились воинами. Во флоте, очевидно, служили профессионалы – наемники или рабы.

Рабство на Крите имело ограниченное распространение – это было домашнее, патриархальное рабство. Изрядное число рабов содержалось, однако, в царском дворце, наверное, также и в резиденциях местных правителей. Возможно, также, что из числа царских невольников рекрутировались, отчасти, и штаты грамотных чиновников. Основным источником пополнения рабов были войны. Рабами могли становиться и, рождавшиеся в неволе, дети. Более рискованным было бы предположение об обращении в рабство несостоятельных должников. Во всяком случае, число рабов на Крите было ничтожным, в сравнении со свободным населением.

Нет никаких положительных сведений о критской семье минойской эпохи, но почитание Богини-матери, эллинский миф об Ариадне, дерзнувшей помочь опасному пришельцу победить минотавра и выйти из лабиринта, сюжеты дворцовых фресок с изображением женщин и девушек, дают основание предполагать, что, хотя семья была патриархальной, но, едва ли, полигамной, как в обществах Ближнего Востока – жены и дочери, в том числе, и взрослые, не содержались ни в гаремах, ни даже в гинекеях, как в классических Афинах, но могли свободно появляться в обществе, участвовали в праздниках, в официальных церемониях, в том числе, религиозного характера. При этом, нет никаких признаков существования на Крите ни частной, ни храмовой, «священной» проституции, столь типичной для Ближнего Востока. Несомненно, что некоторые черты, устойчиво, на протяжении веков и тысячелетий, характеризующие Европейское общество, по контрасту с вековыми традициями востока, в частности, более свободное и достойное место в нем женщины, восходят уже к минойской цивилизации.

Необходимо уточнить, что все эти соображения о социальном строе критского общества носят гипотетический, если не сказать – спекулятивный характер и опираются не столько на положительно известные сведения, сколько на аналогию с лучше изученными древними обществами Средиземноморья и Ближнего Востока. Для более достоверной интерпретации, культура минойского Крита, ввиду крайней скудости текстов и чрезвычайной их лаконичности, все еще остается, если не вовсе немой, то, по меньшей мере, косноязычной. Эта метафора тем уместнее, что и расшифрованные тексты, записанные линейным письмом В, остаются полупрочитанными, поливариантными, во всех случаях, сохраняется возможность, существенно, иного их прочтения.

О высоком совершенстве минойской культуры эпохи ее расцвета, лучше всего можно судить по раскопкам Кносского дворца – знаменитого лабиринта, который многократно перестраивался и достраивался. Это был комплекс, соединенных переходами, сооружений, общей площадью до 16 тысяч квадратных метров, состоявший из почти трехсот помещений. Дворец, в основной своей части, был двухэтажным, но отдельные его части состояли из 3-х и 4-х этажей. Этажи связывали лестницы, опорами для которых служили, расширяющиеся кверху, колонны. В центре дворцового ансамбля находился большой двор, вымощенный гипсовыми плитами, вокруг него размещались помещения, разделенные, в свою очередь, небольшими двориками, которые служили световыми колодцами. Под помещениями находились подвалы. Помещения были многофункциональными – парадные залы, святилища, жилые комнаты, кладовые, в которых стояли огромные пифосы с вином, маслом, оливками и другими продуктами, кухни, склады оружия, мастерские, помещения для прислуги.

Обитатели дворца пользовались комфортом, которого не знали ни античный, ни европейский средневековый мир: дворец был снабжен водопроводом и канализацией, ванными комнатами – в раскопках найдена терракотовая ванна, украшенная изображениями дельфинов, во дворце была устроена совершенная система вентиляции и освещения, состоявшая из продуманной системы световых колодцев, больших окон и открытых веранд.

Дворец представляет собой совершенно оригинальный памятник архитектурного искусства. Он не похож ни на, отличающиеся тяжеловесной монументальностью, египетские или месопотамские дворцы, ни на, строго симметричные, строения античной классики. Кносскому дворцу свойственна прихотливая асимметрия и декоративная красочность, но без вычурности, органически сочетавшаяся с функциональной продуманностью, логикой и естественностью.

Редким гармоническим совершенством отличается «тронный зал», пол которого покрыт красной штукатуркой. Рядом находился бассейн, для ритуальных омовений, к которому вели ступени. Потолок зала поддерживали, утолщенные кверху, колонны. По обе стороны от трона вдоль стены стояли гипсовые скамейки. Рядом с тронным залом размещалось святилище с алтарем.

Стены тронного зала расписаны фресками с совершенной цветовой гаммой. На красном фоне с белой полосой внизу и посередине, изображающей скалистый ландшафт с возвышающимися над ним, словно вырастающими из него расцветшими стеблями папируса, написаны бескрылые грифоны. Стены «коридора процессий» украшены изображением шествия юношей и девушек с сосудами и музыкальными инструментами. Фрески религиозного и бытового содержания сохранились и во многих других помещениях. Артистичной легкостью и живостью рисунка, утонченной красотой колорита отличаются морские пейзажи и садовые ландшафты, а также, изображения животных: быков, львов, зайцев, кошек, куропаток, удодов.

Одним из шедевров мировой живописи, является фреска, на которой представлены «придворные дамы в голубых платьях», отличающаяся особенно изысканной цветовой гаммой. Еще одна из самых совершенных фресок дворца – «носители кубков»; на ней написаны юноши, несущие серебряные ритоны. Одеты они в парадные костюмы из ярко орнаментированной ткани, с золотыми и серебряными поясами, в ушах у них серебряные серьги, юноши украшены также ожерельями, серебряными запястьями и поножами.

На стенах дворца сохранились также фрески со сценами тавромахии – акробатические прыжки на спинах, стремительно мчащихся, быков, вероятно, религиозного, а не развлекательного действа, связанного с распространенным в доарийском средиземноморье культом бога-быка, отраженным в греческом мифе о критском минотавре.

В дворцовых раскопках найдены большие вазы, расписанные осьминогами, ритоны в виде бычьей головы, очевидно, религиозного назначения, фаянсовая мелкая пластика с реалистичными изображениями людей и животных, выполненными с высоким мастерством, изящные ювелирные украшения, которые носили и женщины, и мужчины, золотые перстни и печати из драгоценных и поделочных камней.

В конце 15 века до Р. Х. Кносский дворец был разграблен и сожжен. В тот же период разрушениям подверглись и другие дворцы, и города Крита. Катастрофа не прекратила существование минойской культуры, но, с доминированием Крита в Эгейском мире было покончено. Причина этих печальных событий не выяснена. Некоторые историки видят ее в восстании автохтонного населения против ахейских властителей острова, другие (Н. Хаммонд) – в нападении пиратов восточного средиземноморья пестрого этнического состава. По версии греческого археолога С. Маринатоса, критские дворцы погибли от извержения вулкана на острове Санторин, расположенного на юге Эгейского моря, поблизости от Крита.

Еще два столетия продолжалось постепенное увядание минойской цивилизации на Крите, окончательную черту под историей которой провело вторжение агрессивных дорийских племен на остров в конце 12 века.

Смутная память о разорении и упадке Крита сохранилась в Греции в классическую эпоху. Геродот связывает опустошение Крита с неудачными войнами критян в Сицилии, с гибелью их флота от бури на обратном пути, и с вынужденным поселением оставшихся в живых в Апулии, где они стали именоваться япигскими мессапиями, «а на опустевший Крит..., – пишет историк, – переселились другие народности, главным образом, эллины», что произошло, по Геродоту, до Троянской войны, после которой «на острове начались голод и мор людей и скота, пока Крит вторично не опустел, теперь же на острове живет уже третье критское население вместе с остатками древних жителей» (Геродот, цит. изд., с. 359).