Виктор Афанасьев

Источник

Веселие и радость

Одна девица из высшего светского круга, Екатерина Александровна Поливанова, с отроческих лет почувствовала в себе призвание от Господа к духовной жизни и взирала на все земное как на временное пустое зрелище, но, не находя поддержки такому своему душевному настроению, как бы поневоле принимала участие в том, что по обычаю делалось в обществе, в котором она возросла.

Познакомившись со старцем Антонием, она всецело предалась его духовному руководству. Божие призвание сразу же стало сильнее говорить в ней, она стала еще более стремиться к уединению, воздержанию, хранению целомудрия.

Ей не удавалось оставить свою среду и уйти в монастырь, но посещения Оптиной Пустыни давали ей в это время великое утешение.

Она подолгу жила в гостинице и встречалась со старцем Антонием, присутствовала при богослужении, читала святых отцов. Вставала ночью при звуке колокола и шла к утрене.

Старец Антоний воспитывал ее строго. Она хотя и жила возле Оптиной, но более чем раз в неделю он ее не принимал. В другие дни, при встрече с ним, она могла взять у него благословение – и только.

Она сама потом говорила, что если нарушала этот порядок и приходила к Старцу в неурочное время, то потом не чувствовала покоя в душе. А если соблюдала – то испытывала усладительную тишину.

Четыре года она была духовным чадом преподобного Антония: с 26-ти лет до 30-ти, а в тридцать – скончалась.

„С весны и все лето, – писал о. Антоний, – Екатерина Александровна как свечка горела и каждый день таяла, то есть оскудевала в силах. Любимый разговор ее был всегда о переходе в вечность. Ежедневно готовилась к смерти своей, как некая невеста к брачному венцу – с светлым лицом и радостным сердцем. Июля 27-го была особорована елеем и после того чрез каждые два дня приобщалась Св. Христовых Таин, или даже через день, а последнюю неделю ежедневно. Со дня особорования ее ежедневно под руки водили ко мне, потом на стуле носили, а потом уже я ежедневно ходил к ней на гостиницу по два и по три раза в день. После облечения Екатерины Александровны в ангельский образ, поздравляя с оным, я спрашивал ее при посещениях:

Како, сестро, имя твое во ангельском чине?

Она отвечала:

Многогрешная монахиня Евфросиния.

Я вторично ее спрошу:

Что же означает новое имя твое?

И она ответит мне:

Веселие и радость.

И я ей на сие скажу:

Дай тебе Господи вечное веселие и радость со святыми в Небесном Царствии!

И она с радостным лицом благодарила меня всегда:

– Ах, как я вам много благодарна за святое имя сие!

Каковое вопрошение по ее желанию ежедневно повторялось до кончины ее. Со дня особорования св. елеем она была как бы переродившеюся; ко всем дышало сердце ее любовью, всех жалела, у всех прощения испрашивала и лично и заочно, со всеми сделалась дружна и до самой кончины своей находилась в молитвенном настроении души, ни на минуту не выпуская из рук четок.

В последнюю неделю ее жизни я спросил ее: как она молится? Она отвечала мне: Вот так: «Господи помилуй, Господи помилуй, Господи помилуй! Пресвятая Богородице, Царица Небесная, Матушка моя, возьми меня к Себе! Святый Архангел Михаил, святый Архангел Гавриил, святый Архангел Рафаил, возьмите душу мою! Святителю Николае, великий угодниче Божий, сохрани душу мою!» Подобным сему образом и других многих святых призывала она в молитве своей на помощь при исходе души, каковая истинно детская молитва ее чувствительна была для меня.

Прежде кончины все свое раздавала, говоря: как я в мир сей родилась, ничего не имея, так и, от мира отходя, желаю, чтобы ничего не было у меня. – А раздавши все, с радостью говорила: «Вот и я теперь ничего у себя не имею, кроме единой надежды на спасение Божие!..» Она искренно желала все свое оставить мне, но я, чтобы не опечалить ее, согласился на немногое, и то употребил на поминовение ее души.

За две недели до кончины был уже у ней и гроб приготовлен, а за два дня до смерти просила меня, чтобы ее живую вынесть в церковь, чтобы там ей умереть, но я отказался это сделать.

Отходный канон раз восемь или десять был читан над нею, и окончание оного дочитывала она сама, и говорила: «Возлюбленные отцы мои, братия и сестры и все знаемые! Помяните мою любовь и дружбу и молите Христа всех Бога милостиву быти ко мне в час кончины моей и по кончине!»

Между тем она ежедневно исповедовалась и у всех мысленно прощения просила, и я каждый вечер окроплял ее св. богоявленскою водою и прощался с нею.

Скончалась она на праздник Усекновения главы честнаго славного пророка Предтечи и Крестителя Господня Иоанна после бдения в самую полночь в первом часу. За полчаса до кончины попросила засветить свечи у всех образов в гостинной келлии своей и начала радоваться, говоря: «Как теперь весело на моей душе, будто праздник какой!» Потом вскоре почувствовала внутренние спазмы, которые и прекратили ее дыхание.

Три дня во гробе она была похожа не на умершую, а на спящую деву, нисколько не изменившуюся в лице, только что не говорящую, и когда я, прочитавши над нею разрешительную молитву, стал ее влагать ей в руки, то заметил их мягкими и не окостенелыми.

Истинно дивен Бог не точию во Святых Своих, но дивен Он и в наши времена среди нас, недостойных и грешных!.. Благоговея к блаженно скончавшейся, хотя и много я об ней написал, но всего высказать о последних днях ее нелегко.

Теперь я посещаю ее ежедневно и бываю у ней по часу и более, любуясь на ее усыпальницу, которая несравненно лучше той келлии, в которой она у нас жила. Ибо имеет два больших светлых окна и украшена многими иконами, а пред гробом ее на стене изображено положение во гроб Спасителя, т.е. плащаница, пред которой и лампада горит неугасимая, и я молюсь о ней, когда с радостью, а когда с печалью. Даровал бы и мне Господь Бог кончину христианскую, непостыдную и сколько-нибудь похожую на блаженную кончину благочестивой м. Евфросинии“.

Год спустя о. Антоний писал сестре покойной: „Е. А. молится за всех нас, ибо жива душа ее. Некоторые из числа братий наших, а также и из посторонних лиц видали сестрицу вашу во сне в приятном виде. И я на светлый день Пасхи видел ее во сне как наяву, во святом храме во время службы, в необыкновенной одежде златотканой, с распущенными власами, с золотым кадилом в руках, кадящею всех. Кадило с фимиамом означает молитвы, приносимые ею ко Господу за всех. Вот какова ныне ваша возлюбленная Катинька, которая и об нашем спасении молится ныне Богу!“


Источник: Житница жизни. Страницы истории духовного бытия Оптиной пустыни / Виктор Афанасьев. Свято-Введенская Оптина Пустынь, 2003 г. 252 с.

Комментарии для сайта Cackle