6. Письменные источники об Андрее Рублеве

Сведения об Андрее Рублеве содержатся, кроме летописей⁵⁶³, в «Житии Сергия», «Житии Никона», в «Духовной грамоте» Иосифа Волоцкого, в святцах и других источниках.

Житийные повести Сергия Радонежского и Никона наряду с летописями являются одним из главных источников для изучения биографии и творческой деятельности Андрея Рублева. В них сообщается о построении каменных храмов Андроникова и Троице‑Сергиева монастырей, об украшении их стенописью, рассказывается о некоторых существенных чертах характера и духовного облика художников, о дружбе Андрея и Даниила и их кончине.

Сведения эти содержатся в разных редакциях с существенными разночтениями, – в одних случаях дополняя друг друга, в других оказываются разноречивыми и даже противоречивыми. Возникает необходимость произвести текстологическое исследование соответствующих статей в «Житиях» Сергия и Никона по их основным редакциям.

«Житие Сергия» было составлено впервые около 1418 года учеником Сергия Епифанием Премудрым на основании более ранних записей⁵⁶⁴. Епифаниевское «Житие» оканчивается описанием преставления Сергия (1392); открытие мощей, состоявшееся в 1422 году, в него не попало⁵⁶⁵.

Епифаниевская редакция в своем полном виде не сохранилась, она была использована Пахомием Сербом в последующих переработках. Целью их было сокращение текста для удобства чтения при богослужении, а также дополнение новыми, посмертными чудесами. Появилась необходимость дать некоторым событиям иную политическую окраску, сообщить новые сведения о деятельности учеников Сергия.

Параллельно с работой над «Житием Сергия» Пахомий трудился над составлением «Жития Никона», ученика Сергия и его преемника. При переработке «Жития Сергия» некоторые главы были дополнены теми сведениями, которые Пахомий собрал, работая над «Житием Никона», вследствие этого история текста этих двух агиографических памятников тесно переплетается.

Так возникло несколько редакций «Жития Сергия» и «Жития Никона», которые в совокупности отражают сложную картину истории текста и последовательность работы Пахомия над епифаниевским протографом. Это обстоятельство требует одновременного рассмотрения сведений по двум «Житиям» – Сергия и Никона.

«Житие Сергия» как историко‑литературный памятник стало объектом изучения ряда исследователей, в результате чего стали обозначаться контуры научной классификации⁵⁶⁶. Существенные поправки и дополнения в систематизации материала внесли недавние исследования Б. М. Клосса, и мы будем придерживаться принятой им классификации⁵⁶⁷.

В «Житии Сергия» интересующие нас сведения содержатся в главе «Об Андронице» (или «О составлении Андроникова монастыря»), где сообщается об основании монастыря и о построении храма. В редакции, которая является позднейшей по времени переработкой Пахомия епифаниевского «Жития», имеются также сведения о росписи храма Андреем Рублевым. Эти же сведения содержатся в некоторых редакциях главы «Обретение мощей».

Следует учитывать, что отдельные статьи «Жития» иногда перерабатывались в ходе работы над той или иной редакцией, в других случаях текст оставался без значительных изменений. Из‑за этого то или иное чтение статьи не всегда совпадает с редакцией «Жития» в целом.

Взаимоотношения между редакциями «Жития Сергия» и повести об Андрониковом монастыре могут быть выражены таблицей № 1.

Табл. № 1

Текст статьи изучен нами по большому количеству списков (всего около ста), но для наших целей достаточно привести опубликованные источники, поскольку они отражают основные разночтения. В тех случаях, когда неопубликованные списки «Жития Сергия» содержат некоторые новые сведения, мы будем их дополнительно приводить⁵⁶⁹.

Пять основных редакций повести об Андронике (или об Андрониковом монастыре) различаются между собою как хронологическими рамками, так и по существу своего содержания. Достаточно четко прослеживается последовательность работы Пахомия над текстом от первой, отражающей, как есть основание полагать, епифаниевскую редакцию, до пятой.

Первая редакция до сих пор остается неопубликованной, если не считать извлечений из нее в одной из наших публикаций⁵⁷⁰, мы публикуем ее по списку ГРБ. Больш. 20, л. 106 об. – 108. Для удобства сопоставления первой и второй редакции публикуем тексты параллельно.

1 ред.

И /при/иде к нему нѣкый юношя, к с(вя)т(о)му Сергию, и моляше его, чтобы облещися въ святый образ иноческый. Святый ж(е) Сергий моление его приатъ, и тако постригаеть емоу власы, и облачить его въ иночьскый образъ, и нарече имя емоу Андроникъ. И тако живыи самъ в кѣлии, якоже пове/лѣ емоу святый Сергий. Разсоудителний же старець любляше зѣло безмлъвие и молчание. Въздержание его и троуды великы кто исповѣсть – еже на всякъ день: овогда пощениемъ, овогда послоушаниемъ въ всем бо тщашес(я) ревнитель быти святомоу Сергию. И сице пребывая многа времена, работая богу день и нощь. Пребыс(ть) же Андроникъ и живы оу святого Сергиа в послушании, в повиновении лѣтъ доволна. Дивное то, честное паче человекъ житие поживше съ многымъ смиренномудрием, навык же от святого Сергиа всякомоу иноческомоу житию, – яко исправлению его и самому святому Сергию дивитися, зря в нем множ(е)ство добродѣтели. И о семь зѣло моля бога святый Сергий, яко дароуеть б(ог)ъ крѣпость, что соврьшити до конца свое течение. И тако поживше десят(ь) лѣт въ всяцем послоушании, приидеж(е) емоу сицевы помыслъ: еже изыти из монастыря и сътворити свой монастыр(ь), – еже быс(ть). И се творяшеся – еще живъ был митрополить Алексий. (Здесь и далее курсив наш. – В. Б.) Святый ж(е) Серги(й) с ним бѣседовахом посѣщениа ради – нѣкая д(у)шеполезная словеса. Святый ж(е) Серги(й) въпроси его и глаголя: «Владыко святый, брань нѣкая приходит на мя. Приходять ко мнь в поустыню и желають иноческаго житиа, и тогды всег(о) отрѣцаются. И поживъ лѣт 5, или 6, и десят(ь), или множае и потом сановъ восхощут и отходят. И ты како ми повелѣваеши святый владыко, бл(а)гословити ли их или ни». И рекъ емоу тогда митрополитъ Алексий (а еще живъ сый): «Сергие, имаши самъ от бога дарованное ти разсоуждение. Коего ж(е) видиши могоуща спасти стадо Христово, и ты не възбрани, отпусти его. Аще кого видиши – хощеть славы ради человечьскиа отитти, и ты тем возбрани и не отпоусти их». И пакы по семь времени миноувше и наставше инномоу митрополитоу Кипрѣаноу, и посылает по святого Сергиа. И призваноу ему бывшу, и бѣсѣдующи им о душевнѣй ползѣ, и рече ему митрополит: «Возлюбленне, хощу едино прошение, прошю оу тебе, еже даруеши ми». Святый ж(е) Сергий отвѣща: «Еж(е) что хощеши, святый владыко, вся твоя сут(ь)». Он же рече: «Хощоу // того, благослови мнѣ Андроника». Святый ж(е) Сергии реч(е): «Аще, владыко, требуеши, то все пред тобою: волен еси во мнѣ и в моей братии». И того Андроника пославъ митрополиту. Митрополит же посла доволню милостыню монастырю. Реч(е) же Андроникъ: «О владыко святый! Повели ми, да обрящу гдѣ мѣсто подобно на строение монастырю». И благослови его митрополит. Он же недалече шед, за рѣку Язову, и он обрѣте мѣсто и позва митрополита. И прииде ту митрополит и видит мѣсто подобно на строение монастырю. И тако, сътворше молитву и благослови, основаста церковь. И реч(е) Андроникъ: «Святый владыко, которого святого повелиши въздвигноути?». И отвѣща митрополит: «Егда пловяху ми от Костянтина град(а), идох на рускую землю, и тогда внезапоу въздвижес(ь) вѣтр великъ и мори, яко погружатис(ь) кораблю. И тогда азъ обѣщахся, глаголя, аще господь богъ поможет ми, во нъ же день изыдоу на пристанище, и когораго святого прилоучится праздник, и тому церковь създати их. И абие помощию божиею предста море от волнения своего, и пристахом на пристанище месяца августа в 16 день. И обѣщахся поставити церковь образ Нероукотвореннаго Спаса. И забываюс(ь) // в Дѣлах церковных. Н(ы)нѣ же хощу оупразднитися и исполнити обѣт свой». И тако въскорѣ абие създана бысть церковь зело красна. И егда съвершися, и приидит митрополитъ съ всем крилосом и освятивъ церковь во имя пречестнаго Нероукотвореннаго образа Спасова. Постави же ту игоумена Андроника и подавая емоу потребная на оустроение монастырю. Съставиша ж(е) общежитие, иже стоить да иже до сего дни благодатию Христовою. Той ж(е) предреченны(й) Андроникъ зѣло честно поживъ в добрѣ, въ всяком въздержании и в молитвѣ пребывая; бяше бо кротокъ и смиренъ сердцемь и кротка бо оучителя благоразоумный оученик. И великого ради житиа его – и от инных странъ прихождаху и приспеваше и благословениа сподобис(я) от него. Братии же числом множашеся и приспѣваше. Здѣ ж(е) о Андроницѣ скратимь и пакы на предлежащее възвратимся.

ГРБ. ОР, Больш. 20, л. 106 об. – 108

2 ред.

Прииде ж(е) нѣкыи юношя къ святому Сергиу, моля его, да облечеть и въ святый иноческыи образ. Святы(й) ж(е) моление его не прѣзрь ‚и тако остризает ему власи, и облачит его въ святый иноческый образ, и нарече имя ему Андроник. И тако бѣ живый сам в келии, якож(е) повелѣ святый тъи разсудителный старец: зѣло бо любяше 6ѣ безмлъвие и млъчание. Въздръжания ж его и труды кто исповѣсть – еже на всякъ день, ово пощением, ово ж(е) послушанием въ всем бо тщашеся ревнител(ь) быти святому. И сице прѣбываа многая връмена, работаа богу день и нощ(ь). Прѣбыс(ть) же Андроник живый у святого въ послушании и в повиновании лѣта доволна, дивное то и чистое паче человекъ житие поживша съ многым смѣреномудрием, навык же от святого всякому иноческому житиу, – яко исправлению его и самому святому старцу дивитис(я), зря в нем множащуся добродетел(ь). И о сем зѣло моляше бога святый, яко да дарует ему крѣпос(ть), еже съвръшити до конца свое течение. И так(о) пожив 10 лѣт въ всяком послушании. Прииде ж(е) ему сицевый помыслъ: еже изити из монастыра и сътворити свой монастыр(ь), – еже и быс(ть). Се ж(е) творяшеся – еще живу сущу Алексиу митрополиту. Приде ж(е) тогда Алексие митрополит посѣщениа ради къ святому. Бесѣдующима ж(е) има душеполезная нѣкая словеса. Сергие ж(е) въпроси его, глаголя: «Сут(ъ) брат(ь)я нѣкая егда приходят въ святый иноческый образ, тогда всег(о) отрицаются, живше ж(е) 10 лѣт, ини ж(е) множае, потом санов хотят. Ты ж(е) како повелѣваеши владыко святый, благословити или ни». Митрополит же к нему: «Имаши от бога дарованное ти разсуждение, его же видиим могуща пасти стадо Христово, не възбраняй ему. А его ж(е) видиши – славы ради человеческыя, таковым възбранѣй». Сѣдящима ж(е) има надолзѣ, пакы глагола Алексие: «Възлюбленне, хощю едино прощен(и)е, аще даруеши ми». Святый ж(е) отвѣща: «Еже хощеши, владыко святый, вся твоя сут(ь)». Он же рече: «Хощу, да благословиши мнѣ Андроника». Святый же рече: «Рѣхъ ти: его ж(е) аще трѣбуеши, волен бо еси въ мнѣ и в моей брат(ь)и». И так(о) поим Андроника, иде въ град, дав доволну милостыну монастыру. Рече Андроникъ: «Владыко святый, идем як(о) да обрящем мѣсто подобно, идѣж(е) монастыр съставити». Иде ж(е) митрополит съ Андроником, иж(е) недалече отшедше за Яузою, и обрѣтше мѣсто таково, и тако, сътворше молитву, основаста церков(ь). Прѣжде же рече Андроник: «Владыко святый, в кое имя велиши основати церков(ь), въ котораго святого?» Он же рече ему: «Егда пловяхом от Константина град(а), хотѣхом на русскую землю, тогда внезапу въздвижес(я) вѣтр велик въ мори, як(о) и погружатис(я) кораблю. Тогда обѣщахся, глаголя, аще господь поможет ми, вън же день изыду на пристанище, и котораго святого прилучится праздник, тому церков(ь) създати. И абие помощию божиею прьста море от влънения своего, и пристахом въ пристанище месяца авгус(та) въ 16. И завещах поставити церков(ь) образ Нерукотвореннаго Спасова, но забываю в дѣлех церковных, ныне же хощу упразднитися и исплънити обѣт свой». И тако въскорѣ абие създанна быс(ть) церков(ь) зѣло красна. И егда съвръшися, приде митрополит съ всѣм клиросом и освятивъ церков(ь) въ имя пречистаго образа Нерукотвореннаго. Постави ж(е) ту игумена Андроника. Даа ему и потребная на устроение монастыру. Съставишя ж(е) общежитие, иж(е) стоит даже и до сего дне благодатию Христовою. Тъй же прѣдреченный Андроник, зѣло честнь и добрь пожив, въ всяком въздеръжании и молитвѣ прѣбываа: бяше бо кроток и смѣрен сердцем кроткаго бо учителя благоразумным ученикъ. И ради великаго его житиа от иных стран прихожаху поне токмо благословениа сподобился от него. Братиям же число множаашес(я) и прѣспеваше. Зде ж(е) о Андроницѣ да скратим и пакы на прѣдлежящяя да възвратимся.

Тихонравов Н. С., Древние жития Сергия Радонежского, Отдел I. с. 60–63

3 ред.

Таже хощем вашей любви сказати о дроузѣм оученицѣ святого старца Сергиа о Андронице. Еже быс(ть) Андроникъ рода отчьства святого старца Сергиа, града Ростова. И много лѣт поживе оу блаженнаго Сергиа въ зѣлном послоушании и въ чернеческом исправлении, и зѣло любяше преподобный Андроника добродетелей его ради и свершенаго послушаниа, въ всем бо Андроникъ подобяся житию святого старца своего ревнитель быти. Сице пребываа многа времена оу блаженънаго, работаа богоу день и нощь, и навыче облаженнаго Сергиа всяко добродѣтелное житие. Нѣкогда ж(е) прилоучися вещь сицева. Приде Алексѣй митрополит посѣтити святого старца въ монастыръ, и быс(ть) бесѣдоующима има душеполезнаа словеса. Сергие же въпроси митрополита, глаголя: «Владыко святый, прости нас, хотим слышати от твоеа святыни, соуть братиа нѣкаа егда приходят в святый иноческый образ, тогда всего отрицаются, поживше нѣколико лѣт добродѣтелным житием, божию благодатию събравши плоды духовныа, и посем начальства въсприемлют, игоуменьства и честь велию обрѣтают. О сем, святый владыко, како повелѣваеши?». Митрополтъ ж(е) рече: «Разсоужение имаши, честный старче, дарованное ти от бога, его ж(е) вѣси. Чад своих, достигши тоя мѣры, могуща пасти стадо христово, – не възбраняй тым, еже ес(ть) на ползу, да множится стадо христово въ похвалоу и честь преподобьствиа твоего; да оуслыши глас господа бога: «Благый рабе вѣрный, вѣ малѣ вѣренъ, – надо многымя тя поставлю, въниди въ радость господа своего». А его ж(е) видиши дръзающа на сие славы ради человеческыа, сему подобает възбраняти. Его ж(е) вѣси от своих чад стройна на сие дѣло моужа искоусна, требоует мое смирение и молит преподобьствие твое: да ми даси единого от оученикъ твоих на строение монастырю, зѣло бо желаю такова старца; понеж(е) обѣщахся нѣкогда создати монастырь, долженъ есмь исполнити обѣт свой. Пловущоу ми нѣкогда от Царяграда къ роуской земли, вънезаапоу воздвижеся вѣтръ велии в мори и быс(ть) ноужа велика, яко и погружатися кораблю. Тогда обѣщахся, аще господь богъ поможет ми достигнути пристанища, въ который прилучится котораго святого имя, тому церковь поставлю. И тако благоволением божиимъ преста море от волнениа своего, и быс(ть) тишина велика. И достигохом пристанища без пакости месяца авгоуста въ 16, и тако придох на Роусскую землю. И нынь долженъ есмь поставити церковь во имя Нерукотворенаго образа Спасова. И замедлих въ дѣлех великых, нынѣ же хощу исполнити обѣтъ свой, церковь поставити и монастыр(ь) оустроити, аще ли б(ог)ъ поможет. А его же желаю оу тебе полоучити, – даръ, возлюблен тобою и мною. Да ми даси оученика своего възлюбленаго, Андроника, на сие дѣло стройна». Блаженый ж(е) Сергие рече: «Святый владыко, раби твои вси есмы. А его ж(е) хощещи, Андроникъ рабъ твой, в роуцѣ твои предаю тебе, да оустроить господь богъ желаемое тобою въ славоу свою и въ похвалоу величьства святыни ти». Митрополитъ ж(е) Алексѣй давь милостыню доволноу блаженномоу съ братиею и поем Андроника съ собою; изыде от монастыря и, пришед въ град Москвоу, посылает Андроника поискати мѣста потребна къ строению монастыря. Андроникъ ж(е), шед обрѣте мѣсто оугодно, недалече града, на рѣцѣ на Явузѣ и, пришед, възвѣсти митрополиту. Митрополитъ ж(е), шед, видѣ мѣсто оугодно къ строению манастырскому и възлюби, и сътворь молитвоу, и основа церковь. И тако въскорь создана быс(ть) Нероукотворенаго образа господа Спаса нашего Исуса Христа. И егда свершися церковь, тогда пришед Алексѣй митрополитъ съ всѣм клиросом и освяти церковь, и вдасть икону свою чюдноу въ церковь – образ Спасовъ во имя праздника, еже и донынѣ стоить; и оустрои мѣсту тому игоумена Андроника строити монастыр(ь); и въдасть емоу еже на потребоу доволно, и давъ благословение, и отиде. И тако състави Андроник общее житие, и оумножившемся скоро братиамъ благодатию христовою. И быс(ть) обитель велика зѣло, еже и нынѣ видима ес(ть) нами, стоить стройна и честна, и церковь камена красна и подписана чюдно зѣло. Андроникъ ж(е) честнѣ и добрь пожитъ въ великом въздержании и троудѣх, бѣ же старець кротокъ и смѣрень сердцемь, кроткаго оучителя благоразоумный оученикъ. И ради великых его добродѣтелей мнози от далечих странъ собрашася к немоу честны и велици старци. И тако многа лѣта благооугоднѣ поживъ и стадо христово добрѣ благочестно оупасе, въ старости глоубоць къ господоу отиде, его ж(е) възлюби, въ мѣсто себе благослови и игуменом своего ученика, именем Саву, зѣло духовна старца добродетелна.

Тихонравов Н. С. Древние жития Сергия Радонежского. Отдел I. С. 128–131.

4 ред.

О сставленьи Аньдроникова манастыря. Потреба же ес(ть) и се сказати о оученицѣ святого, Аньроникоу именем. Съй бяше и град и отечьства святого. И оубо юнъ сый възрастом, прииде блаженомоу отцю в манастырь и иноческаго жития сподобленъ бывъ от него, и многа лѣта пребые(ть) въ свершенѣм послоушании святого, всякыми же добродѣтельми оукърашенъ сый, и тѣмъ святый зѣло любяше его ради добьраго произволения и цвѣтоущих в немь добродѣтелий, и темъ отець моляше бога о немь, еже свершити ему доброе течение. Съй оубо чюдный желанием побѣжаемь, еже обител(ь) створити и вь нем обьще житие съставити, и помышляаше во оумѣ своем, и, на бога възлагая, глаголаше, аще боудеть богоу оугодно, сей можеть и на дѣло извести. И тако ему помышляющоу, прииде нѣкогда къ святомоу митрополитъ Алексие въ манастырь посѣщения ради. И бывъшоу обычьному благословению и бѣседѣ, глагола митрополит къ святомоу: возлюбленне, едино хощоу просити оу тобя благодѣтельство, яко да дароуеть ми духовная ти любовь». Добрый же онъ пастырь къ архиерею отвѣща, яко ничто же ес(ть) въ манастыри, еже ес(ть) възбранно тобѣ. Архиепископъ же рече: «Хощоу, да ми даси единого от оученикъ своихъ; хощу оубо, бога на се помагающу ми, манастырь създати. Слоучи бо ми ся нѣкогда, егда плавахом от Коньстянтина града, вѣтроу велию быти въ мори, яко и кораблю съкроушатис(я) от зѣлных волнѣ и всѣм смертию яростьнѣ претящи; и начаша, иже вь корабли, молити бога, съ ними же и азъ начахъ всесильнаго молити бога, яко да избавить ны надлежащая скорби; и обѣтъ свой дах богоу, яко во нь же ден(ь) аще въ пристанище присътанемь и котораго аще прилоучитьс(я) святого день, въ то имя създати церковь. И от того часа море предста от волнения своего и в великоую тишиноу преложис(я). Достигохом же въ присьтанище месяца авгоуста 16, и по моемоу обѣтоу помыслихъ сставити церковь Нерукотворенаго образа господа нашего Исуса Христа. И нынѣ, времени зовоущоу, хощоу исполнити обѣт свой». Отець же отвѣща: «Его ж(е) требоуеши, азъ не возъбраняю». Архиепископъ же рече: «Хощоу, да ми даси Аньдроника». Святый же по прошению его дасть емоу Андроника. Дасть же митрополить милостыню доволноу в монастырь, сам же пакы въ град възратис(ь), поемь и Андроника съ собою. И орбѣтше мѣсто таково къ строению монастырьскомоу, и тако, богоу поспешьствующоу им, сьздана быс(ть) церковь зѣло красна во имя господа великого бога и Спаса нашего Исуса Христа, честнаго его образа Нерукотворенаго. И всѣмъ церковь оноу чюднѣ оукраси и честьноую иконоу образа Христова, от Коньстяньтина града принесеноу, чуднѣ златом оукрашеноу, в ней постави, иже ес(ть) и донынѣ благодатию христовою. Вроучи же старѣйшиньство предреченномоу Андроникоу и вся, елика на потребоу монастырьскаго строения, даруеть емоу, и обьще житие съставляеть. Прииде же и сьвятый въ манастырь и похвали мѣсто сие, его ж благоизволи создатися въ славоу святого ти имени». И пооучивъ их о пользѣ, въ свой манастырь пакы възратися. В малѣ же времени происхожаше слава велия о чюдномъ Андрониць, яко и многим к немоу стицатис(я), Онъ же 6ѣ вся оуправляя и елико множаашес(я) стадо его, толико и подвигом большим приимашес(ь), воздержанию зѣлномоу прилежа и всенощномоу бьдѣнию, постоу же и молитвѣ. И кто исповѣесть, елика онъ добрый моуж собою исъправи, коегождо бо яко отець наказоуя и обьще соглашение творя, запрѣщаше же и моля, въставляя на невидимыя врагы и тяготы всѣх нося. И братствоу великоу оумноживъшоус(ь). Аньдроникъ же добрѣ поживъ и вроученое ему стадо добрѣ оупасъ; разоумѣвъ же свое къ господоу отхожденье и вроучаеть паству своемоу оученикоу, Савѣ именем; самъ же въ смирении богоу мира дух предасть.

Тихонравов Н. С. Древние жития Сергия Радонежского. Отдел II. С. 33–35.

5 ред.

Начало монастыря Андроникова.

Потреба же ес(ть) и се сказати о составлени(и) монастырей от оученикъ блаженнаго, въ предвъдящее слово скажеть. Преже начнемъ о оученицѣ его преподобнемь, Андроники именемь. Сей бо бяше градоу и отечьства святого Сергиа, и оубо юнъ сый възрастомъ, прииде ко блаженномоу отцу в монастырь, иноческаго жития сподобляетьс(я) от него; и многа лѣта пребывъ оу него въ совершенном послушании, всякими добродѣтелми оукрашенъ сый, тѣмь и святый зѣло любляше его – ради произволениа и цвѣтоущих в немь добродѣтелий. И моляше бога о немь отець, еже съвершити емоу доброе течение. И по многых лѣтехъ сей оубо чюдный моужъ Андроникъ, желаниемъ побѣждаемъ, еже обитель створити и объще житие в ней съставити. И сия помышляя въ оумѣ своемъ и на бога възлагаше, глаголя: «аще боудеть богу угодно се, можеть и на дѣло произвести». И сиа оубо тако. Прииде же нѣкогда преподобномоу Сергию Алексѣй митрополитъ во обитель, посѣщения ради: имяше бо любовъ къ святому премногоу, и съоузъ духовный, и о всем съвѣтъ творяше с нимь. И тако бесѣдоущима има к себѣ, и прииде до сего, митрополитъ рече ко святомоу: «Възлюбленне, едино хощю просити оу тебе благодѣтельство, яко да дароует ми духовная ти любовь». Старец же къ архиерью отвѣща: «Святый владыко, в роуку твою вси есмы, и ничто ж(е) възбранено святыни ти». Архиепископъ же рече: «Да ми даси единого от оученикъ своихь, хощю бо – аще ми богъ поможеть – начать оустроити монастырь. Слоучи бо ся нѣкогда, пловоущим от Константина града къ роускимъ странамь, къ своей митрополии, вѣтру же велию, бывщю в морѣ, яко и кораблю съкроушитися от зѣлнаго вълнения и всѣмь смертию яростнѣ претящи, и вси, иже в корабли, начаша молити бога. С ними же и азъ в ноужди зѣлнѣ тако ж(е) начах всесилнаго молити бога, яко да избавит ны надлежащиа скорби, и обѣтъ свой дахъ богоу, вън же день доправитъ господь въ пристанище котораго святого, в тое имя създати церковъ. И от того часа преста море от волнения своего и в тишиноу великоу преложися. И достигохомъ въ пристанище мисяца августа 16. И хощю исполнити обитъ свой, церковь поставити въ имя Нерукотворенаго образа Господа нашего Исуса Христа, и оустроити хощоу монастырь, и съставити благодатью христовою обще житие; и прошю от твоея любве, да даси ми возлюбленнаго ти оученика и мнѣ желаемаго Андроника». Святый ж(е), прошения святителя не преслоушавъ, да дасть емоу Андроника. Митрополитъ же, вдавъ милостыню доволноу в монастыр(ь), и отиде, поимь Андроника со събою, и обрете мѣсто благоугодно къ строению монастырьскомоу, на рецѣ Яоузѣ. Създана бысть церковь в липотоу въ имя великаго Спаса Господа нашего Исуса Христа, честнаго его образа Нерукотворенаго, и ту чюднѣ оукраси и честноую икону образа Христова, юже самь принесе от Костянтина града, чюдну и златом оукрашеноу, въ церкви постави, еже и донынь стоитъ благодатью Христовою. Вручивъ ж(е) старшинство предреченномоу Андроникоу и вся, елика на потребоу монастырскаго строениа, дарова емоу. И тако обще житие составляетьс(я). По мале ж(е) времени прииде и святый Сергие видѣти строение оученика своего на оно мѣсто и, видѣв, похвали и благослови, глаголя: «Господи, призри с небеси, и виждь, и посѣти мьсто сие, его ж(е) благоизволи създатис(я) въ славу святого ти имени». И пооучивь о ползе, и паки възвратися въ свою лавроу. И тако повсюдоу исхождааше слава велиа о чюдномь Андроники строении, яко многымь к немоу стецахоуся. Он же добрѣ оуправляа, и елико стадо множашеся, толико подвигомь болшим онъ приимашеся, въздержанию зѣлно прилежа и всенощному бдьнию, посту же и молитвѣ. И кто исповѣсть, елика добрый онъ моуж събою исправи: коегождо бо яко отець наказоуя и объще съглашение творя, запрещаше же, моля, въставляя на невидимыя врагы и тяготы всихъ нося; бяше бо образомъ кротокъ, такова бо оучителя кротка благоразоумный оученикъ. Братствоу же оумножающус(я) премногоу, и бысть монастырь великъ и славенъ благодатию божиею и строениемь добродѣтелна мужа Андроника. И тако благооугоднѣ поживъ лѣта доволна и вроученное богомь стадо емоу добрь оупасъ, разоумѣвъ еже къ господоу свое отхождение; и вручаеть паству своемоу оученикоу, Саве именемь, въ добродѣтелех зѣло сиающоу; и наказавъ о ползѣ, ко господоу отиде, его же измлада възлюби, месяца июня въ 13. Тако ж(е) и сей преподобный отець нашь, великий в добродѣтелехь Сава, съдержаше преданоую емоу паству въ благочестии, чистотѣ и въ святости мнозѣ и от великодръжавных князей и во вся страны всѣми почитаем быс(ть), ради великих его добродѣтелей и чюднаго и изряднаго его житиа. И наипаче оумножися стадо его добродѣтелных моуж(ей) и великих, честных, от нихъ же и мнозѣ произведени бышя въ честныя мѣста на игоуменъства, ови же на епископьства. И, тако многолѣтнѣѣ и благооугоднѣ, благочестнь поживъ, къ господоу отходит, еже по смерти и чюдеса показавъ, от сихъ едино явлено скажеть. Некий бо от оученикъ его, его ж(е) мнози свѣдять в наша лѣта, священноинокъ именем Ефремь, от бѣса блоуднаго страстию боримъ 6ѣ и вѣрою влеком, притече ко гробу преподобнаго Савѣ и призываеть отца, да поможеть емоу, злѣ стражоущу и скоро тьй чась получи исцеление. По времениж(е) въ оной обители бывъшоу Александроу, ученику предпомяноутого игмена Савы, моужоу добродѣтелноу, мудроу, изрядноу зѣло; такъ же и дроугомоу старцоу его, именемъ Андрѣю, иконописцоу преизрядну, всѣх превосходящоу въ моудрости зѣлнѣ и сѣдины честны имѣя и прочии мнозѣ. Сима добрѣ строащима обитель благодатию христовою, и сътворше съвѣтъ благъ со братиею и, богоу помогающоу, создаста въ обители своей церковь каменоу, зѣло красноу, и подписаниемь чюднымь своима роуками оукрасиша в памят(ь) отець своих. Си ж(е) до нынѣ всѣми зрится в славоу Христу богоу. И сия тако симъ чюдным приснопоминаемымъ моужемь оустроившим и благооугодно поживше, ко господоу отидоша, къ обителем отець своихъ, и с ними да сподобить их обѣщникомь быти памяти ихь и небеснаго царстьвиа. Сиа же до зде.

Тихонравов Н. С. Древние жития Сергия Радонежского. Отдел II. С. 61–65.

Табл. 2. Состав статей в повести об Андрониковом монастыре

Как видно из табл. 2, 1 и 2 редакции повести об Андронике заканчиваются сведениями об основании им Андроникова монастыря и о процветании монастыря. 3 и 4 редакции продолжают рассказ до преставления Андроника и поставления на игуменство его ученика Саввы. 5 редакция сообщает о преставлении Саввы, а затем говорит о построении игуменом Александром, учеником Саввы, и старцем Андреем каменного собора, его росписи и о преставлении их. Ряд существенных разночтений имеется и в других сведениях. Но прежде, чем мы их рассмотрим, отметим важный для нас факт, что статья об Андронике (или об Андрониковом монастыре) меняет свое место в «Житии Сергия», что показывает табл. 3.

Табл. 3. Последовательность состава статей в «Житии Сергия»⁵⁷¹

1 ред.

О начале монастыря на Кержаче

О Симоновском монастыре (и Высоком)

Преставление митрополита Алексея

О Митяе

О побежении татар и иже на Дубенке о монастыри; в этой же главе:

Об Андронике и о создании Андроникова монастыря

О посещении Богоматери

О видении божественного огня

О преставлении святого

О появлении мощей

2 ред.

О составлении обители иже на Кержачи

О Симоновом монастыре (и Высоком)

О преставлении митрополита Алексея

О Митяе

О побежении татар и иже Дубенке о монастыри; в этой же главе:

Об Андронике и о создании Андроникова монастыря

О видении Пречистыя

О преставлении святого

Похвала святому Сергию

3 ред.

О составлении монастыря на Кержаче

О составлении монастыря на Симонове; в этой же главе:

Об Андронике и об основании Андроникова монастыря

О составлении монастыря на Высоком; в этой же главе:

О преставлении митрополита Алексея

О составлении монастыря на Дубенке

О видении пречистые Богородицы; в этой же главе:

О преставлении Сергия

4 ред.

Возвращение Сергиево с Кержача

О составлении Андроникова монастыря

О Симоновом монастыре

О побежении татар и о монастыре еже есть на Дубенке

О преставлении митрополита Алексея

О Митяе

Преставление Сергия Проявление мощей святого

5 ред.

О начале монастыря на Кержаче

О епископе Стефане

О начале Андроникова монастыря

Начало Симоновского монастыря

О видении ангела, служаща со блаженным Сергием

О победе еже на Мамая и о монастыре еже на Дубенке

О Голутвинском монастыре

О монастыре Высоком

О хотящем святого подвигнути на митрополию; о смерти митрополита Алексея

О посещении брата ко святому

О пришедшем епископе видети святого

О исцелевшем муже молитвами святого

О провидении посланных брашен

О лихоимце причастившемся

О видении божественного огня

О преставлении святого

О проявлении мощей святого

В 1 и 2 редакции статья об Андронике и монастыре помещена непосредственно за статьей с заголовком: «О побеждении татар и иже на Дубенке о монастыри» (как бы являясь ее продолжением) – после преставления митрополита Алексея и перед посещением Сергия Богоматери.

В 3 редакции статья следует после «О составлении монастыря на Симонове», перед статьей об основании монастыря на Высоком и о преставлении митрополита Алексея.

В 4 и 5 редакциях статья об Андрониковом монастыре поставлена после возвращения Сергия с Кержача, перед статьей о Симоновом монастыре, также до кончины Алексея.

Таким образом, ранние редакции относят основание Андроникова монастыря ко времени после митрополита Алексея, к событиям, относящимся по времени к митрополиту Киприану. Более поздние редакции «Жития Сергия» сообщают об этом до кончины митрополита Алексея. На это следует обратить внимание, поскольку этот факт не случаен, а имеет объяснение, представляющее для нас существенное значение.

Рассмотрим особенности каждой редакции повести об Андрониковом монастыре и уясним то направление, в каком проводилась работа над статьей Пахомием.

Наиболее важные выводы мы получаем в результате изучения 1 и 2 редакций повести. Обе редакции статьи принадлежат одной редакции «Жития Сергия» – 1 пахомиевской, они по общему ходу изложения близки друг другу, заметно отличаясь вместе с тем от других. В этих двух редакциях повести главным действующим лицом событий оказывается Андроник как один из учеников Сергия. Рассказывается о его постриге в Сергиевой обители, о его добродетельной жизни, о том, что, прожив 10 лет «во всяком послушании», Андронику пришел помысел выйти из Сергиева монастыря и основать свой монастырь. Далее сообщается, что во время «посещения ради некая» Сергием митрополита Алексея Сергий стал делиться с ним своими сомнениями о том, что приходят к нему ученики, поживут 5–10 лет и больше и «санов восхотят и отходят». «Благословити ли их, или нет», – спрашивает Сергий митрополита, на что тот отвечает, что если отходят ради славы человеческой – не отпускай, но если ты видишь, что могут «пасти стадо христово», – не возбраняй.

Далее текст читается совершенно различно в двух редакциях. Согласно первой редакции в Большаковском списке, после этого разговора прошло известное время, и уже «при инном митрополите» – Киприане обсуждался другой вопрос – об основании монастыря. При этом разговор снова происходит в Москве, у митрополита, который специально для этого послал «по святого Сергия». Все последующие события, согласно тексту, имели место уже при Киприане, который именуется просто – «митрополит». Рассказ об обете построения церкви в честь чудесного спасения на море принадлежит также Киприану.

Во 2 редакции вместо фразы: «И пакы по сем времени минувше и наставше инномоу митрополиту Кипреану и посылает по святого Сергия» читается текст: «Седящима же има надолзе, пакы глагола Алексие». Из этого явствует, что разговор о создании монастыря состоялся одновременно с первой беседой об учениках, желающих славы, между митрополитом Алексеем и Сергием в том же Троице‑Сергиевом монастыре (а не в резиденции митрополита, как в 1 редакции повести). Имя Киприана здесь вовсе не упоминается. Во всех других, последующих редакциях повести также назван только Алексей, сохраняется в целом версия 2 редакции.

Во 2 редакции присутствуют и другие разночтения, менее существенные, но проистекающие из перемены существа дела.

В 1 редакции повести Сергий, как отмечено, посылает Андроника к митрополиту; во 2 редакции Андроник идет с митрополитом из монастыря.

В 1 редакции Андроник сам с благословения митрополита отправляется искать место для монастыря. Во 2 – митрополит идет с Андроником на поиск места для монастыря, что придает этой акции большой вес.

Имя Киприана как основателя монастыря имеется только в Большаковском списке 20, который мы на основании этого и других разночтений выделяем в особую редакцию повести об Андронике. Все остальные редакции по всем известным нам спискам знают лишь имя митрополита Алексея, и оно никогда не вызывало сомнения. В своей предварительной публикации разночтений по Большаковскому списку мы приводили ряд аргументов в пользу того, что именно это чтение – с именем Киприана – более верное, и есть основание предполагать, что оно восходит к епифаниевскому протографу⁵⁷². Эти аргументы могут быть приведены более подробно.

1. Предположение, что индивидуальное чтение Большаковского списка является результатом позднейшей редакторской правки следует признать маловероятным, исходя из того факта, что в XVI веке, когда была создана рукопись, имя митрополита Алексея никто не стал бы заменять на Киприана, не имея на то достаточно веских документальных данных. Если даже признать возможность исправления пахомиевского текста позднейшим переписчиком, то едва ли правка могла исказить текст в пользу Киприана. Но мы не можем принять и такую версию. Дело в том, что статья повести об Андронике по Большаковскому списку является цельным, логичным и весьма органичным текстом⁵⁷³

Статья содержит в себе ряд исторических «реалий», она более подробна и обстоятельна, чем текст 2 редакции, что свидетельствует в пользу ее изначальности. Приведем некоторые из них.

О первой беседе Сергия с Алексеем сказано, что «еще жив был митрополит Алексий». Реплика повторяется в ответе митрополита Алексея Сергию: «И рек ему тогда митрополит Алексий, а еще жив сый». Но эта реплика имеет смысл лишь в том случае, если внутри рассказа нужно было выдержать временную цензуру перед тем, как перейти ко второй части повести. Эта оговорка не имела бы никакого смысла, если бы второй разговор был также с митрополитом Алексеем. Автор текста имел намерение подчеркнуть разновременность двух событий – первого разговора Сергия с митрополитом Алексеем об учениках и второго – с другим митрополитом, Киприаном, о создании монастыря. В пахомиевской переработке выброшено «при инном митрополите» и заменено фразой «седящима же има надолзе», достаточно нелепой и искусственной, но позволившей слить два разделенных по времени события в одно, два имени митрополита – также в одно. Едва ли может быть этому другое объяснение, чем задача сознательного искажения ситуации.

2. Согласно епифаниевской версии по Большаковскому списку, две беседы происходили в Москве, у митрополита, где Сергий был первый раз «посещения ради некая», а второй по призыву Киприана («посылает по святаго Сергия. И призванну ему бывшу...»). С точки зрения событий того времени, естественно было именно посещение митрополита Сергием, что входило в обычную практику субординации духовной иерархии. Иное дело – спустя известное время, после канонизации Сергия, когда имя его было окружено особым ореолом, можно было бы сказать о посещении Сергия митрополитом («посещения ради»).

3. Существенный аргумент в пользу предлагаемой нами интерпретации текста 1 и 2 редакций мы находим в местоположении статьи – повести об Андронике (или монастыре) в «Житии Сергия» по разным редакциям. Таблица 3 показывает, что 1 редакция статьи по Большаковскому списку и 1 пахомиевская переработка (2 редакция повести) помещает статью об основании Андроникова монастыря после кончины Алексея. Немаловажно также, что статья помещена в одной главе «О побежении татар». Начиная с 3 редакции статья переносится на хронологически более раннее время, во всех последующих переработках она помещается до кончины митрополита Алексея. Если признать, что первоначальное место статьи было до кончины Алексея, совершенно необъясним будет перенос ее в 1 и 2 редакциях после смерти Алексея. Мы приобретаем новое важное доказательство того, что монастырь был основан при митрополите Киприане.

4. Время посещения Алексеем Константинополя в двух его поездках – 1354 и 1356 – известно из документов, он возвращался поздней осенью⁵⁷⁴. Наряду с этим описание бури на море в рассказе об обете местами дословно совпадает с описанием бури, которую претерпел Киприан при возвращении из Константинополя в 1389 году, о чем он сам писал на Русь. Об этом же мы читаем в повести Игнатия «Хождение Пимена в Царьград»: «Истопе Русь на море, точию един корабль с митрополиты спасен быть... Такоже по неколицех днех прииде грамота от Киприана митрополита всеа Русии, поведающе многиа беды их морскаго плаваниа, страшнаго пути случившагося им, и каковы быша им громы, и млъниа; и от стражений волн морских бысть душа их при смерти... таже божиею благодатию буря преста, и бысть тишина велиа, и... в Русию отъидохом»⁵⁷⁵.

Здесь сказано, что Киприан вышел из Царьграда 1 октября, а спасение его падает, видимо, на 2 октября. Это день памяти патрона Киприана – священномученика Киприана. Такое совпадение (а вероятнее всего, поездка была приурочена специально к этому дню) не могло не произвести впечатления на митрополита Киприана, и нет ничего невероятного, что он мог дать обет построить церковь. Почему не в честь своего патрона, а во имя образа Нерукотворного Спаса, об этом мы позже выскажем свое предположение. Так или иначе, но история едва ли не каждого монастыря предстает, согласно монастырским преданиям, в дымке туманных легенд, полагать которые адекватными реальным историческим фактам было бы неправомерно. Другое дело – вскрыть в них рациональное зерно.

Следует обратить внимание на вступление митрополита к рассказу о буре и об обете, в разных редакциях оно имеет варианты, но несущественные: «Егда пловяху ми от Константина града, идох на рускую землю», или «хотехом на русскую землю», или «к рускимь странамь к своей митрополии» – все эти варианты естественны для Киприана, но почти невозможны для митрополита Алексея, который просто возвращался к себе на родину.

Включение этого эпизода в епифаниевское «Житие» вполне естественно. Епифаний был близок Киприану, по его настоянию он написал «Житие Стефана Пермского», он почтительно отзывается о Киприане в «Похвальном слове Сергию». В «Житии Сергия» Епифания имеется немало заимствований из «Жития митрополита Петра» созданного Киприаном.

5. Рассказ об обете митрополита Алексея и о создании им Андроникова монастыря включен также в «Житие митрополита Алексея», написанного Пахомием в 1449 году по заказу митрополита Ионы. Здесь говорится о том, что монастырь был основан по велению великого князя Ивана⁵⁷⁶ – Ивана Ивановича, занимавшего великокняжеский престол с 1353 по 1359 год, и, следовательно, Алексей должен был основать Андроников монастырь в 1354 или 1356 году⁵⁷⁷. Но эта дата стоит в противоречии к тексту древнейших редакций повести об Андрониковом монастыре – 1 и 2, в которых Сергий жалуется Алексею на учеников, покидающих Сергиеву обитель ради чинов после того, как поживут десять лет и более (об Андронике как раз сказано, что ему пришел помысел выйти из монастыря после того, как он пожил десять лет у Сергия «во всяком послушании»). Но сам Сергий стал игуменом только в 1354 году, и, следовательно, до 1359 года (окончание княжения Иоанна) ни Андроник не смог бы пройти в его монастыре свой десятилетний искус, ни Сергий не мог иметь повод жаловаться на учеников. Разговор Сергия с Алексеем такого рода мог иметь место только в конце жизни Сергия, после того, как многие его ученики стали действительно игуменами монастырей и даже епископами.

6. Построение монастырей за чертой города в Москве и подмосковных городах – удельных центрах связано с изменением политики Москвы по отношению к монголо‑татарам, переходом от борьбы дипломатической к активной обороне и наступлению. Построение Андроникова монастыря митрополитом Алексеем в пригороде Москвы ничем не мотивируется; тем более трудно допустить, чтобы Алексей основал его до того, как им был создан собственный митрополичий монастырь в стенах Кремля – Чудов (1365). В годы, непосредственно предшествующие Куликовской битве и ближайшие после нее, основание монастырей Симонова, Высокого и Андроникова включается в общий план градостроительства Москвы. «Симонов и Андроников монастыри, – отмечает академик М. Н. Тихомиров, – со своими древними стенами и каменными храмами сделались передовыми форпостами Москвы. Недаром же эти московские монастыри выросли на юго‑восточной окраине города, обращенной в сторону Золотой Орды, откуда постоянно можно ждать внезапного набега»⁵⁷⁸. Не случайно киприановская редакция «Сказания о Мамаевом побоище» вводит рассказ‑инсценировку встречи митрополитом Киприаном Дмитрия Донского у Андроникова монастыря⁵⁷⁹. На это, впрочем, стоит обратить внимание: ведь согласно выводам из исследования источников, монастыря в то время еще не было. Что за этим стоит – усилить версию о древности монастыря? Или некая другая «полуправда»? Случайно ли в Сказании Андроников монастырь оказался связанным с Куликовской битвой?

Нет, не случайно. Мы уже ранее отметили, что первоначальное место статьи об Андронике и об основании Андроникова монастыря в 1 пахомиевской редакции «Жития Сергия» было непосредственно в главе «О побежении татар и еже на Дубенке о монастыри» (табл. 3). Значит, оно как‑то связано с этим событием не только по времени, но и самим фактом основания монастыря? Полагаем, что именно так, для этого есть вполне достаточно оснований.

Тот факт, что основателем и ктитором Андроникова монастыря был не митрополит Алексей, но Киприан, выяснен с достаточной степенью определенности. Версия Пахомия проверки не выдержала, тогда как анализ письменных сведений об основании монастыря позволяет считать за доказанный факт, что монастырь основан Киприаном, или, по меньшей мере, принять за этой версией право на научную гипотезу с большой степенью убедительности.

В качестве таковой она имеет право на ее внимательное рассмотрение.

Если признать известную долю достоверности в «Сказании о Мамаевом побоище» в сообщении о какой‑то известной в древности связи Андроникова монастыря с Куликовской битвой, то она может иметь вполне определенный характер: монастырь основан на месте встречи войска Дмитрия Донского. На месте торжественной встречи москвичей войска, одержавшего великую победу. Нельзя было найти места лучше этого: с высокой горы Москва, уже обстроенная каменными храмами и окруженная белокаменными стенами, должна была иметь вид впечатляющий. Красота подмосковной природы в самом начале осени, в сентябре, служила стольному великокняжескому городу превосходным обрамлением.

Сам Киприан в это время не был в Москве, он находился в Киеве, но прибыв вскоре приглашенным, на митрополичий стол, он не мог пройти мимо произошедших событий. Известно, что в честь Куликовской победы Дмитрий Донской построил несколько храмов: основывает монастырь на Дубенке, в Голувине и на Стромынке, достраивает храм в Коломне, а в память павших в бою церковь Всех Святых в Кулишках (на пути от Кремля до Андроникова монастыря). Автор «Задонщины» писал: «Шибла слава к Железным вратом, к Риму и к Кафы по морю, и к Торнаву, и оттоле к Царюграду на похвалу: Русь великая одолела Мамая на поле Куликове»⁵⁸⁰. Эти восторженно‑патриотические слова принадлежат современнику события.

Прибыв на кафедру всея Руси, Киприан отметил память о победе над Мамаем (гл. «О побежении татар») достойно – он основал монастырь, переговорив предварительно с Сергием, вызванным специально в Москву, и поставил игуменом Андроника.

Если все это происходило именно так, как нам подсказывает рассмотрение источников и анализ исторической ситуации, понятно, почему церковь Андроникова монастыря была освящена в честь образа «Нерукотворного Спаса», – этот образ издревле украшал воинские знамена и помогал русскому войску, по традиционному верованию, в сражениях. Сам архитектурный облик храма как нельзя более выразительно утверждает идею монумента победы.

В описываемых событиях мог принимать участие и молодой Андрей Рублев, возможно, эти впечатления сыграли свою роль при выборе им места для жизни в монастыре. Впрочем, для этого были и другие мотивы, учитывая последующую историю монастыря.

Какие причины могли послужить основанием к удревнению монастыря и отнесению времени его создания вопреки фактам ко времени митрополита Алексея? Несомненно, Пахомий действовал в этом не по своему личному побуждению, но выполняя порученное ему задание. Полагаем, что разгадать эти причины нетрудно, исходя из следующего.

В юрисдикции конца XIV–XV веков касательно монастырей и их владений решающее значение в принадлежности их великому князю или митрополиту имела давность, причем за митрополитом закреплялись и освобождались от великокняжеских податей те монастыри и села, которые «тягли» ему при митрополите Алексее⁵⁸¹. Нужно учесть, что вследствие княжеских усобиц середины XV века летописание и письменность развивались преимущественно при митрополичьем доме или монастырях. Митрополит Иона, по заданию которого Пахомий составил «Житие Алексея», много сделал для возвеличения Алексея, как одного из видных деятелей отечественной истории времени Дмитрия Донского. Алексею и Сергию стали впоследствии приписывать устройство большого количества монастырей с датой около 1360 года, многие из них явно подложные.

Попытаемся уточнить время основания монастыря Киприаном. Киприан занимал московскую митрополичью кафедру дважды – в первый раз с 23 мая 1381 года по октябрь 1382 года, когда он был изгнан за то, что оставил Москву во время нашествия Тохтамыша и вместе с семьей великого князя отсиделся в Твери. Вторично Киприан был принят на Москве уже после кончины Дмитрия Донского, при Василии Дмитриевиче в 1390 году, и управлял кафедрой уже до кончины, последовавшей в 1406 году. Поскольку устанавливается довольно отчетливая связь между основанием монастыря и Куликовской битвой⁵⁸², мы, вероятно, не ошибемся, если отнесем это событие к первому периоду пребывания Киприана на митрополичьем столе. В этот период едва ли можно было сделать многое, очевидно была построена вначале, как обычно, деревянная церковь («и тако вскоре абие создана бысть церковь зело красна», – читаем мы в 1 и 2 редакциях повести), и она была освящена митрополитом. В 3, 4 и 5 редакциях повести говорится о построении церкви дважды, второй раз – каменной (см. табл. 2). Один из списков (Унд. 1304, л. 105) при первом упоминании о построении церкви так и сообщает, что «и та первее создана бысть церковь».

Далее, в связи со сложными перипетиями духовной карьеры Киприана история монастыря, им основанного, излагается нарочито туманно, в ней не содержится ничего, кроме общих фраз.

Пахомий не сразу решился пойти на кардинальную переработку текста. Вначале была произведена только подмена имени Киприана именем Алексея и благодаря этому все последующие события стали соотнесены к нему. В дальнейшем Пахомий перестраивает весь рассказ, как это явствует из рассмотрения следующих редакций.

В третьей редакции есть небольшие включения дополнительных сведений, как, например, о том, что Андроник, как и Сергий, происходил из Ростова, что отчасти должно объяснить читателю причины особого расположения Сергия к Андронику. Но гораздо больше сокращено из повествования об иноческих подвигах Андроника. Текст, пересказанный Пахомием своими словами, значительно отдаляется от епифаниевского.

Фраза – «шов» второй редакции – «седящима же има надолзе», ставшая теперь ненужной, нелепая сама по себе, опущена. Первый разговор Алексея и Сергия прямо переходит во второй, ранее относившийся к Киприану: «Да ми даси единого от ученик твоих на строение монастырю». Здесь впервые приведена легенда об обете митрополита, как повод для основания монастыря (в первых двух редакциях легенда относилась к освящению храма). Это направлено не только на то, чтобы повысить престижность данной акции, но и тем самым устранен малейший намек на связь основания монастыря с событиями гражданской истории и тем более с победой над Мамаем, что разрушало весь смысл тщательно возводимой Пахомием конструкции; победа над монголо‑татарами – событие общенародного значения, тогда как устройство монастырей обычно связано с «чудесными» событиями чисто церковного характера (вспомним легенды об основании Ипатьевского монастыря, Петровского монастыря близ Ростова, Михалицкого монастыря в Новгороде и т. д.). Церковь не акцентировала подлинные исторические мотивы учреждения монастырей как форпостов гражданского значения, какими они были на самом деле в большей мере. К тому же не было времени, чтобы основывать обетные монастыри в честь спасения духовного лица.

Впервые в третьей редакции приведено сведение о данной митрополитом иконе образа Спаса «еже и доныне стоит» (на этом мы уже останавливались выше). Из двух упоминаний о построении церкви второе прямо отмечает: «Церковь красна и подписана чюдно зело». И построение, и роспись храма отнесены к игуменству Андроника. Рассказ доведен до благословения Андроником Саввы на игуменство и до кончины Андроника.

Как видно из сопоставления редакций, Пахомий продолжает работу в заданном направлении по согласованию фактов в свете замены имени Киприана и Алексея.

4 редакция имеет заголовок: «О съставлении Андроникова монастыря», еще более усиливая акцент на истории монастыря, а не на личности Андроника, как в первых редакциях. Текст подвергается дополнительному сокращению. Совсем выброшен первый разговор Сергия с Алексеем об учениках, желающих славы. Митрополит Алексей приходит к Сергию и прямо обращается к нему с просьбой дать ему «единого от ученик своих» и рассказывает о буре и об обете построить монастырь в честь Нерукотворного образа. Сергий дает ему Андроника, монастырь создан, построена церковь «зело красна», и в ней поставлен образ, принесенный из Константинополя.

Добавлена новая статья о посещении монастыря Сергием и о его благословении. От епифаниевской редакции осталось совсем немного, она в значительной степени вытеснена наслоением пахомиевских переработок. Как и третья редакция, четвертая оканчивается сообщением о вручении паствы Андроником своему ученику Савве и о кончине Андроника.

5 редакция имеет заголовок «О составлении монастырей от ученика блаженного», акцентируя тему основания монастыря. Текст развивает содержание 4 редакции. После благословения и молитвы Сергия, поставления Саввы, кончины Андроника повествуется о деятельности Саввы, об умножении «стада добродетельных мужей, от них же мнози произведени бывши в честныя места на игуменства ови же на епископства».

Далее следует рассказ о посмертном чуде у гроба Саввы – Ефрема от беса блудного. В конце дополнен рассказ «по времени же», при ученике Саввы игумене Александре и другом старце, именем Андрее, «иконописце преизрядне» была создана каменная церковь и «подписанием чюдным своима руками украсиша в память отец своих», рассказ оканчивается сообщением о преставлении «чюдных и приснопоминаемых мужей». Имя Даниила не упомянуто.

Эта важная для нас статья записана только в 5 редакции, она принадлежит полностью Пахомию. Но содержание ее стоит в противоречии к более ранним редакциям повести, которые относили построение и роспись церкви к Андронику. Об игуменстве Александра из источников ничего не известно, П. М. Строев указывает дату его преставления – не ранее 1427⁵⁸³. Савва упоминается впервые в 1403 году⁵⁸⁴. Содержание статьи производит впечатление запутанной в смысле хронологии и участия лиц в построении и росписи монастырского храма. Здесь сохранена только последовательность игуменов: Андроник, Савва и Александр. Что означает «по времени» – неизвестно. Очевидно лишь, что Андрей Рублев был «старцем» Андроникова монастыря.

Это важное свидетельство. Долгое время было принято считать Рублева иноком Троице‑Сергиева монастыря на основании сообщения святцев и иконописных подлинников XVII–XVIII веков о том, что Андрей Рублев «жил в послушании у Никона». М. Н. Тихомиров поставил под сомнение эти сведения, считая Рублева великокняжеским мастером и иноком одного из московских монастырей⁵⁸⁵. Подтверждение этому он видел в тексте «Жития Сергия», главы «О проявлении мощей святого», где говорится, что Никон «умолил» художников расписать Троицкую церковь, следовательно, они не могли быть у него «в послушании». М. Н. Тихомиров склонен был считать Рублева иноком Андроникова монастыря на основании текста «Жития Никона», где «последним рукописанием» Рублева названа роспись собора Андроникова монастыря (см. ниже). Роспись Андрониевского собора не была последней работой Рублева, но сам факт, что художник был иноком Андроникова монастыря, в настоящее время может быть признан бесспорным, он подтверждается рядом источников.

Как объяснить появление в 5 редакции повести об Андрониковом монастыре этой последней статьи об игумене Александре и о Рублеве? После кончины художника слава его стала возрастать, поднялся интерес к его работам. Как же было совместить сведения о построении и росписи храма при митрополите Алексее (согласно пахомиевской переработке повести) и участие в этой работе Рублева? Еще были живы свидетели того, что роспись храма выполнена Рублевым, но при митрополите Алексее он еще не мог работать, его творческая деятельность своим началом восходит ко времени Киприана, продолжалась она при Фотии. Если церковь и монастырь основаны Киприаном, данное сообщение лишь подтвердило бы эту версию. Но Пахомий относит время построения и росписи храма к игумену Александру. Это послужило основанием к тому, чтобы отнести условно время построения собора между 1415–1420 годами. С этой именно датой собор Андроникова монастыря вошел в историю древнерусской архитектуры.

Но мы уже убедились, что ряд редакций повести относит к Андронику построение двух церквей – первой деревянной (?) и второй каменной, а также ее роспись (3 редакция повести). Текст 5 редакции становится в противоречии к другим, более ранним текстам, и, следовательно, его нельзя полностью принимать на веру, он сообщает «полуправду» и требует более внимательного рассмотрения.

Имя игумена Александра вообще загадочное и неизвестное по другим источникам. В качестве предположения, своего рода «рабочей гипотезы», можно предположить следующую интерпретацию статьи 5 редакции: Александр мог стать игуменом после Саввы, он назван его учеником. Но до этого, может быть, уже при Андронике, Александр находился в монастыре в качестве «строителя», «старца», и на его долю выпало осуществление работы по постройке каменной церкви. Впоследствии Александр становится игуменом. Тогда Пахомий отступает от истины лишь отчасти, делая некоторую перестановку во времени, почти незаметную для непосвященного читателя, – будто Александр предпринял строительство уже будучи игуменом, тогда как он становится игуменом позднее, после кончины Саввы. Событие отделено от пахомиевских писаний почти полувековой давностью, и эти подробности утратили свою актуальность, суть же дела освещена верно. Эта вполне правдоподобная трактовка данной статьи снимает все противоречия и уже тем самым может претендовать на достоверность. В этом случае, впрочем, остается не снятым противоречие по отношению к тем источникам, которые называют «последним рукописанием» Рублева роспись собора Андроникова монастыря, тогда как события, изложенные в конце 5 редакции согласно предложенной версии, отодвигаются на более раннее время. Но к этому мы еще вернемся.

Продолжим обзор источников.

Упоминание об Андрее Рублеве и Данииле имеется также в некоторых вариантах главы «О проявлении мощей святого Сергия».

Первый, краткий вид представлен списком Болыш. 20. Глава озаглавлена «О проявлении мощемь с(вято)го Сергиа»; здесь рассказывается о том, как некоему властелину, князю Владимиру, было видение Сергия, жаловавшегося на «утеснение тела водой». Говорится далее о намерении воздвигнуть каменную церковь: «Та же сшедшеся на основание церковное державнии князи, бояре и священнии сбори. В них же бѣ хвалимы достоинный княз(ь) Георгий. Се оубо велику вѣру имѣя ко святомоу Сергию и много попечение имый, яко въистинноу добра отца съврьшенный в добродѣтели чадо, и честь достоиноую воздавая преподобному отцу. Бѣ бо от преподобнаго и просвѣщениа сподобленъ от оусердиа слоужаще царю. И открывше чюдотворныи гробъ видьвшие же вси прославшя бога, иже толико лѣтъ соуще въ гробѣ тѣло святого Сергиа съблюдено бышя. И тако на том мѣсте създаша церковь красну зѣло» (л. 111 об. – 112).

«Достойный князь Георгий» – князь звенигородский Юрий Дмитриевич, крестник Сергия («бе бо от преподобнаго и просвещениа сподоблен»). Здесь сказано о построении Троицкой церкви, но не говорится о ее росписи.

Редакция главы, восходящая к последующим переработкам Пахомия, содержит новые сведения, более подробные. Фраза о том, что Георгий имел к преподобному отцу «велию веру» заканчивается словами: «...и премного попечения к обители его». После открытия мощей следует текст: «И тако настоя и весь священный събор, оученицы блаженаго съ великодержавными князми съвещаша съвѣть благъ. Обложиша церковъ каменоу над гробом святого, и тако помоганиемъ христолюбивыхъ князей, вѣрою и любовию къ святому прилежащихъ, и присный оученикъ Никонъ горяше духом и подвигоу зильномоу касашеся съ братиею, желание имый от душа, еже бы при животѣ его съвершитися, еже начат святомоу храмоу единосущныя Троица в похвалу своему отцоу, еже и бысть молитвами святого отца скорѣ по прошению его: церковь бо, якоже рѣхом, красноу въздвигъ и подписаниемъ чюдным и всяческим и добротами оукрасивъ, отцалюбиваго же предпомяноутаго чада приснаго роука прострътра къ сътроению паче всѣхъ бѣаше. Ноужно бо и се намъ естѣ помяноути чюдно, якоже исполнѢсѣ желание преподобнаго отца настоятеля, Никона именемѣ: оумолении добродѢтелнии старци живописци – Даниил и Андрѣй, предпомяноутыи, присно духовно братство и любовѣ к себѣ великоу стяжавъше и яко украсиша подписаниемъ церковѣ сиюи в конець своего богооугоднаго житиа блаженнаго – и тако къ господоу отидоша въ зрѢнии дроугъ со дроугом, въ духовнѢм съоузе, якоже и здѢ пожиста и сее писание конечно в памят(ь) свою оставиша; якож(е) всѢми зрится⁵⁸⁶».

Какие новые сведения мы приобретаем? Сообщается прежде всего о росписи Троицкого собора Даниилом и Андреем. На слова «умолены бо быша» уже обратил внимание М. Н. Тихомиров, как на свидетельство того, что Андрей и Даниил не были иноками Троице‑Сергиева монастыря. Представляет интерес также оговорка, относящаяся к Андрею, «предпомянутий», в разночтениях она сохраняет свою форму единственного числа и, следовательно, касается только Андрея. Пахомий имеет в виду текст 5 редакции повести об Андрониковом монастыре, где названы Александр и Андрей, но нет упоминания Даниила. Это служит новым подтверждением тому, что Даниил не был там упомянут не случайно, видимо, при росписи собора Андроникова монастыря его не было. Пахомий обнаруживает хорошую память, и как бы специально акцентируется этот момент.

Далее говорится о том, что Даниил и Андрей украсили подписанием церковь в конце своего богоугодного жития. Последняя фраза снова повторяет: «И сее писание конечное в память свою оставиша якоже всеми зрится»⁵⁸⁷.

Говорится о том, что они скончались («ко господу отидоша») «во зрении друг с другом в духовном союзе», – здесь имеется лишь намек на видение, которое подобно описано в «Житии Никона», – будто после смерти Андрей явился Даниилу, призывая его к себе. Здесь очевидна связь статьи в главе о обретении мощей в «Житии Сергия» и текстом «Жития Никона», к рассмотрению которого мы и переходим.

Рассказ о работе Андрея и Даниила в Троице‑Сергиевом монастыре в «Житии Никона» имеется в двух видах. Первый, более краткий, представлен краткой редакцией жития (по классификации Б. М. Клосса, представлена списком Тр. 116, л. 415–421 об. – середины 40‑х гг. XV в. и др.) и особым видом жития (Тр. 763, л. 407–415, – 50‑х гг. XV в. и др.). Второй вид данной статьи находится в составе пространной редакции «Жития Никона» (список Тр. 199, л. 490–518, середины XVI и др.).

В некоторых списках особой редакции (Тр. 705, Тр. 763 л. 407) имеется указание на то, что Пахомий составил это житие со слов ученика Никона Игнатия («якоже ми поведа учемни его присни Игнатие»). Игнатий – фигура известная в Троице‑Сергиевом монастыре, с ним связано два чуда: видение Игнатию Сергия во время церковного пения и чудо о том, как ему, «на потребу келейного здания секущу», то есть, когда он выполнял строительные работы и поранил себе лицо, явился Сергий и исцелил его. Игнатий, по‑видимому, был одним из зодчих, сооружавших при Никоне здания монастыря. Не случайно в сведениях, полученных от него Пахомием, уделяется так много внимания строительству монастыря. Впрочем, и сам Пахомий интересовался вопросами зодчества и искусства, как это видно по житиям Евфимия и Ионы. Игнатий впоследствии стал келарем Троицкого монастыря. Таким образом, краткую и особую редакцию «Жития Никона», составленную через 13–15 лет после смерти Никона, следует признать надежным и достоверным источником⁵⁸⁹.

В отличие от рассмотренной нами статьи в «Житии Сергия», в «Житии Никона» рассказ об обретении мощей Сергия опущен. Побудительной причиной начала строительной деятельности Никона явилось нашествие Едигея, предавшего монастырь огню. Вначале игумен воздвигает деревянную церковь. Приведем рассказ полностью: «...и абие перве церковь малу въздвизаеть въ славу святыя Троица, по немъ же и прочяя – трапезу и келиии вся, яже в потребоу ноужную монастыря оного, и помалѣ съвѣщеваеть съ братиею, еже въздвигнути храмъ святыя Троица, церковь камену над гро// бомъ своего отца, и зъдъчии отвсюдоу събравъ, и тако всемогущему богоу произволению его споспѣшьствующу, церковь прекрасну въздвиже въ похвалу своемоу отцу, его же молитвы непрестанно предваряюще въ помощь присному чядоу. И тако многами добротами украсивъ ту. Но убо зря сию подписаниемъ неукрашену, зѣло болѣзноваше духомъ и тщащеся всяко и симъ украсити ю. Но оубо от нѣкых братии възбраняемъ бѣ прилучившихся прискорбныѣ скудности ради. Но преподобный побѣждаемъ великымъ желаниемъ и вѣрою и в семъ пребывая непреложенъ, еже узрѣти своими очима церковь съвершенну и симъ укра//шенну, и събираеть скоро живописци, мужие изрядны зѣло, всѣх превосходяи в добродѣтелех, съвершени, – Даниилъ именемъ и Анъдрея съпостникъ его и нѣкых(ъ) с ними, спѣшно бо творяше дѣло сие. Яко нѣчто провидѣ духомъ въскорѣ духовных(ъ) онѣх(ъ) мужии живописцевъ от жития сего и свое преставление. Еже помалѣ и по съвершении дѣла и быс(ть). Но богоу помогающу скончяти дѣло преподобнаго, абие касаются ему оусердьно и зѣло различными подъписанми чюднѣ удобривъше ту, могуща зрящих(ъ) всѣхъ оудивити и донынѣ. Конечное се рукодѣлие въ памят(ь) себѣ преподобьнии оставльше. И посемь мало нѣчто пребывше, абие смѣре//ный Андрѣя оставль сию жизнь, къ господоу о(т)иде прежде, таже послѣди и спосникъ его Даниилъ пречестныи, оба и добрѣ поживша и въ старости честнѣ благый конець прияша.

Егда бо хотяше Даниилъ телеснаго съоуза раздрѣшитися, абие видить възлюбленнаго ему прежде отшедшаго Андрѣя, въ радости призывающа его. Даниил же, яко видѣ Андрѣа, его ж(е) желааше, зѣло радости исполнився и братии, предстоящимъ ему, исповѣдаше пришествие и спостника его. И тако в радости предасть духъ свой господеви. Видѣвъ же блаженный Никонъ церковь съвершену, зѣло веселяшеся духомъ, глаголя: «Благодарю тя Христе, вьсѣхъ царю, яко не презрѣ/лъ еси мое прошение, но даровалъ ми еси сия вся моима узрѣти очима. Многыми и иными добротами оукрасивъ тоу, якоже и сама доброта церковная и прочая строения монастырьская, аще и не гласомъ, вещьми же, – азъ же глаголю, – и гласы чюдными от вещеи, якоже трубами, гласяше. … Тщание соугубо помощь божия споспѣшествоваше ему. Якоже бы рещи, онъ начиная, – богъ же вскорѣ вся съвершаше. … Сия же и ина многа поучивъ ихъ. Проявленно ж(е) ему быс(ть), якоже прѣдречеся, отшествие его в малѣ времени по преставлении онѣхъ живописцѣвъ, тако же и здесъ блаженнымъ о(т)цемъ оуготованное ему покоище».

ГРБ ОР. Тр. 643, л. 169–172 об.

В этой статье слова о том, что Никон «събирает скоро живописцы» подтверждает отмеченное М. Н. Тихомировым наблюдение, что Андрей и Даниил не были иноками Троицкого монастыря («умолены быша»): если бы Андрей и Даниил здесь жили, их не надо было бы «собирать». Говорится о том, что с ними были и другие мастера («некых с ними»). Даниил и Андрей, по словам автора, всех превосходили в совершенных добродетелях, они были «мужие изрядны зело», «духовные мужи живописцы». Здесь сообщается, что Андрей умер тотчас («абие») после росписи Троицкого собора, а вскоре после него и Даниил, что оба иконописца преставились раньше Никона, который умер «в мале времени по преставлении онех живописцев».

Если Никон умер 17 ноября 1427 года, как в настоящее время установлено вполне определенно⁵⁹⁰, тогда Андрей и Даниил могли умереть в сентябре‑октябре того же года, сразу после окончания росписи Троицкого собора. Слова «абие» и «по мале времени» не позволяют растянуть срок между окончанием работы, кончиной иконописцев и Никона на год, и даже полгода. Текст пространной редакции статьи о построении и росписи Троицкого собора в краткой и особой редакциях «Жития Никона» содержит, таким образом, весьма ценные сведения, позволяющие избежать ошибки в дате смерти художников, до сих пор принимавшейся как 1430 год⁵⁹¹. Причина ошибки будет рассмотрена ниже. Чтение древнейшего и достоверного источника о Рублеве и его работе в Троицком соборе лавры позволяет отнести дату его кончины к сентябрю‑октябрю 1427 года.

Одновременность смерти Андрея, Даниила и Никона, спешность работ в предчувствии скорой кончины, все это доносит до нас ту обстановку трагических событий 20‑х годов XV столетия, когда подряд 5–6 лет в Москве и по всей средней полосе России царили голод и мор невиданных размеров. В одном из древнейших списков «Жития Никона» (Тр. 763) прямо говорится о «голоде», а затем это слово заменено на «скудность»⁵⁹². У Никона, следовательно, было основание беспокоиться за свою жизнь и за жизнь иконописцев – если не от голода, то от морового поветрия – ведь все трое были уже «в старости велице». На эти трудные годы падает кончина многих других видных деятелей того времени – великого князя Василия Дмитриевича, игумена Александра, Кирилла Белозерского и других. И о какой же «скудности» или бедности Троице‑Сергиева монастыря можно говорить, когда сохранившиеся акты монастыря первой половины XV века показывают, что именно при Никоне Сергиева обитель благодаря нескончаемому потоку вкладов и приобретений становится одним из крупнейших землевладельцев. К тому же из главы об обретении мощей в «Житии Сергия» известно, что в строительстве каменного храма принимали участие видные князья и бояре, в их числе – князь Юрий Дмитриевич Звенигородский – второе лицо в государстве после великого князя.

В приведенной статье из «Жития Никона» записана легенда о видении Даниилу ранее скончавшегося Андрея. Мы уже отмечали, что эта легенда нашла свое отражение в главе об обретении мощей «Жития Сергия»: «И тако ко господу отидоша во зрении друг со другом в духовном союзе, яко и зде пожиста». Можно предполагать, что в «Житие Сергия» текст был включен после составления «Жития Никона».

Статья с рассказом о построении каменной церкви и ее росписи в «Житии Никона» ставит эти события исключительно в заслугу Никону, не упоминая об участии вельмож⁵⁹³. Рассказ излагается таким образом, что можно предполагать, будто Андрей и Даниил скончались в Троице‑Сергиевом монастыре сразу после окончания росписи храма и, следовательно, здесь же и похоронены. Эти недомолвки и послужили основанием в последующем иллюстраторам «Жития Сергия» показывать сцены кончины и погребения Андрея и Даниила в стенах Троице‑Сергиева монастыря⁵⁹⁴.

Второй вид статьи о построении Никоном каменной церкви и о росписи ее Даниилом и Андреем, более сокращенный, содержится в пространной редакции «Жития Никона». Этот вид статьи устраняет отмеченную нами недомолвку, сообщая о том, что по завершении работ Даниил и Андрей «отходят во един от монастырей богом спасаемого града Москвы, Андроников именуем», однако в тексте появляются некоторые новые сведения, снова запутывающие события. Напомним, что пространная редакция «Жития Никона» создана не в Троице‑Сергиевой лавре, а в Москве, возникновение ее в середине XVI века следует связать с канонизацией Никона на соборе 1547 года⁵⁹⁵. Приведем текст по Макарьевским минеям:

«Посемъ ж(е) времени тщится – еже воздвигнути церковь камену над гробомъ своего отца. И собирает отвсюду зодчиа и каменосѣчца мудры и плинфотворителя: и, поспѣшениемъ божиимъ, вскоре церков(ь) прекрасну воздвиже во имя – иже на се поспѣшествовавшему во Троицы славимому богоу, в память и похваление своему отцоу. И многими добротами сию оукрасивъ, зело же паки и на се нудяшеся – еже подписанми оукрасити ю. Но оубо от нѣкых возбраняемъ 6ѣ, скудости прилучившияс(я) ради по скорби оной. Но той, желанием побеждаемъ, тщашес(ь) оузрѣти очима церковь оноу, всячески оукрашену. И вьскорѣ собра мужа живописци, в добродѣтелех(ъ) совершены Данила именемь и спостника его Андрѣа и прочих(ъ) с ними.

И абие дѣлу касаются, и зело различными подписанми оудобривше ту, яко и могуща всѣхъ зрящихъ оудивити. И, яко съвершившес(я) вся, абие отходят во единъ от монастырей богомъ спасаемаго града Москвы, Андроников именуемъ. И тамо, церков(ь) во имя Всемилостиваго Спаса такожде подписаними оукрасивше, послѣднее роукописание – память себѣе оставльше. И, мало пребывше, смиренный Андрѣй оставиль сию жизнь, ко господоу отиде, также(е) и спостникь его Данилъ. Оба, добре поживше и во старости велице бывше, благий конець приаша. Егда бо хотяше Данилъ телеснаго союзя отрешитися, абие видитъ возлюбленнаго ему Андрѣа, в радости призывающа его. Онъ ж(е), яко видѣ его, желаше зело, радости исполнися: братиамъ ж(е), предстоящим, повѣда им спостника своего пришествие и абие предас(т) духъ. Видѣша ж(е) тамо соущая братиа сихъ преставление: и от сего разумно познаша, яко сего ради блаженный Никонъ оускори подписанми церковь святыа Троица оукрасити, за еже разумѣти ему духовных онѣхъ моужь преставление; тѣмже и благодарение велие воздающе ему. Мы ж(е), оставльше еже о сих, паки на предлежащее да возвратимся. Егда же видѣ блаженный Никон церковь, совершену подъписаниемъ зело веселящес(я) духомъ, глаголя: «благодарю тя, господи, и славлю пресвятое имя твое, яко не презрѣл еси прошение мое, но подарова ми, недостойному, сиа вся моима оузрѣти очима». Не от внѣшней бо мудрости великий съй радостотворное оно имѣя, но от благодати, оутешительный свѣтъ в сердци се приимъ, сиа изрече. Бѣ бо сладок словомъ, премудръ же разумомъ и всѣми образы оукрашенъ: ими ж(е) о бозѣ богатѣет человекъ, сими всЬми исполненъ. Чюдно ж(е) бѣ того зрьти толико ко иже и бозѣ житию имуща тщание: пищу имуща – воздержание, богатство ж(е) – еже ничто ж(е) стяжати, священныа его и престарѣвшаяс(я) оуды власяными роубищи одѣани и оуслажающеся паче мякких ризъ одѣание».

Великие Минеи‑Четии митрополита Макария (далее – ВМЧ).

М., 1914. Тетрадь III.

Стлб. 2905–2907.

В пространной редакции «Жития Никона» статья о построении каменной церкви и ее росписи Андреем и Даниилом сообщает, что живописцы, окончив работу в Троице‑Сергиевом монастыре, отошли в Андроников монастырь и там подписали церковь во имя Всемилостивого Спаса, «последнее рукописание память себе оставльше».

Как относиться к этой записи, обычно принимаемой с полным доверием⁵⁹⁶? Содержание ее стоит в противоречии с древнейшими редакциями «Жития Сергия», которое относит построение каменного храма и роспись его к Андронику, а первая редакция повести об Андронике – и к Киприану. Записи, как мы видели, нет в особой и краткой редакциях «Жития Никона». Но содержание ее и само по себе вызывает серьезные сомнения, поскольку установлено, что Андрей и Даниил умерли после росписи Троицкого собора, но до смерти Никона. Когда же они могли расписать собор Андроникова монастыря? Автор записи делает при этом ошибку, почти невозможную для Пахомия, – называет церковь Нерукотворного образа церковью Всемилостивого Спаса.

Впрочем, подтверждение данному сообщению, казалось бы, мы находим в тексте 5 редакции статьи об Андрониковом монастыре, которая связывает построение храма и его роспись с игуменом Александром, умершим около 1427 года и игуменствовавшим после Саввы. Но прежде всего эта редакция называет одного Андрея, тогда как «Житие Никона» называет Даниила и Андрея, и первым называет Даниила. Упустить такую подробность Пахомий, вероятно, не смог бы. Кроме того, вряд ли построение церкви могло быть осуществлено в годы тяжелейшего народного бедствия, когда смерть косила людей направо и налево. 5 редакция статьи говорит также о том, что после построения храма и его росписи игумен Александр и Андрей «богоугодно» пожили – для этого времени уже никак бы не оставалось. Впрочем, разбор 5 редакции показал сомнительность в деталях этой вставки Пахомия. Но это же можно сказать и о вставке об Андрониковом монастыре в пространной редакции «Жития Никона».

Сопоставим чтение статьи в «Житиях Никона» в краткой и пространной редакциях.

Кратк. ред, по сп. Тр. 763, л. 411:

Сьбрав же живописци, мужи в дабродѣтели сьвершених – Даниила именемь и сьпосника его Андрея, и абие дѣлу касается. И зѣло различними подписями удобривше ту. И могуща и даныня зрящих удивити послѣднее сее рукодѣлие на память(ь) себѣ оставльше. И нѣчто мало пребывше, абие Андрей кь господу отидѣ, та же и сьпостникь его Данииль.

Простр. ред., ВМЧ, 17 ноября, стлб. 2905–2906:

И вьскорѣ собра мужа живописцы, в добродѣтелех совершены: Данила именемъ и спостника его Андрѣа и прочих с ними. И абие дѣлу касаются, и зело различными подписанми оудобривше ту, яко и могуща всѣхъ зрящихъ оудивити. И яко съвершившес(ь) вся, абие отходят во единъ от монастырей богомъ спасаемаго града Москвы, Андроников именуемъ. И тамо, церков(ь) во имя Всемилостиваго Спаса такожде – подписаньми – оукрасивше, послѣднее рукописание – память себѣ оставльше. И, мало пребывше, смиренный Андрѣей оставль сию жизнь, ко господу отиде, таж(е) и спостникь его Данилъ.

Выделенный курсивом текст в пространной редакции является вставкой в текст краткой редакции. Она выполнена таким образом, что слова «последнее рукоделие» (или «рукописание»), относившееся к краткой редакции к росписи Андреем и Даниилом Троицкого собора, оказались механически соотнесенными с собором Андроникова монастыря. Никакого иного значения не может иметь этот текст, он является результатом искусственного соединения двух текстов, называемого текстологами интерполяцией⁵⁹⁷.

Автор, включивший глоссу, по‑видимому, не имел целью фальсифицировать события в их последовательности. Это было время подготовки Стоглавого собора, когда имя Андрея Рублева было у всех на устах. Важно было устранить недомолвки пахомиевского текста краткой редакции «Жития Никона». Одна из них – неясность: вернулись ли иконописцы в Андроников монастырь после работы в Троице‑Сергиевом монастыре, или смерть их застигла внезапно, и они были погребены в Троице‑Сергиевом монастыре. Составитель этой редакции, зная из «Жития Сергия» о том, что Рублев подписал собор Андроникова монастыря, зная также, что он был иноком этого монастыря, счел необходимым дополнить эти сведения в «Житие Никона». Скорее всего можно подозревать здесь желание «вернуть Рублева Москве» ввиду начинавшихся недоумений и споров, где он иночествовал и где погребен. Из «Жития Никона» краткой редакции с известной долей вероятия следовало, что Андрей и Даниил умерли в Троицком монастыре. По верному замечанию М. Н. Тихомирова, легенда о видении Даниилу Андрея была записана в Троицком монастыре, и вся запись об Андрее и Данииле отмечена единством места, начиная от росписи Троицкой церкви, кончая смертью Никона⁵⁹⁸. По Пахомию, Даниил рассказал о видении ему Андрея Рублева братии Троицкого монастыря, о чем свидетельствуют слова: «Видеша тамо сущая братиа сих преставление и от сего разумно познаша яко сего ради блаженный Никон ускори подписанием церковь». «Тамо сущая братия» – это иноки Троице‑Сергиева монастыря, следовательно, они видели преставление Андрея и Даниила – таков вывод из чтения пахомиевского «Жития Никона». Вопрос не могли разрешить миниатюристы – иллюстраторы «Жития Сергия» конца XVI века: изобразив вначале преставление Андрея вместе с Ефремом в Андрониковом монастыре, ниже они показывают преставление Андрея и Даниила в присутствии Никона в Троице‑Сергиевом монастыре. Условность иллюстрации, впрочем, проявилась уже в том, что Никон отпевает сразу двоих – Андрея и Даниила, тогда как они умерли один после другого, но не оба вдруг⁵⁹⁹.

Таким образом, краткая редакция «Жития Никона» и лицевое «Житие Сергия» явились источником спора, где иночествовал Андрей Рублев и где он погребен, – спора, затянувшегося вплоть до –наших дней.

Наряду с этим неудачная интерполяция – включение в пространную редакцию «Жития Никона» сообщения о переходе иконописцев Андрея и Даниила в Андроников монастырь и росписи там храма – после рассказа о росписи Троицкого собора внесла путаницу в хронологию как росписи собора Андроникова монастыря, так и построения самого храма.

Возвращаясь к окончанию статьи об Андрониковом монастыре по 5 редакции, сообщающей заведомо неверные сведения (о чем было сказано выше), мы должны отметить, что и само изложение ее носит неясный и путаный характер: кто построил церковь, кто ее расписал, кто «богоугодно пожил» и преставился – все это не ясно и не согласовано грамматически, – видимо, неясность эта нарочитая. Однако выражение «богоугодно пожив» заставляет предположить, что Андрей Рублев и игумен Александр построили и расписали церковь задолго до кончины. Туманность этой фразы послужила поводом утверждать, что Андрей Рублев принимал участие в построении церкви в качестве зодчего или же вкладом собственных средств⁶⁰⁰. Но установление причины искажения фактов и их несогласованности снимает последнее противоречие в характере сообщаемых источников сведений, и этому способствует исследование истории текста.

Теперь нам вполне ясны тайные пружины, заставлявшие Пахомия вновь и вновь возвращаться к доработке главы об Андрониковом монастыре, и скорее всего это было не проявлением его личной воли. Так или иначе, мы должны быть благодарны автору и за такие сообщения – при критическом их рассмотрении они становятся достаточно надежными вехами в рассмотрении биографии художника.

Следующий по времени письменный источник об Андрее Рублеве – гл. 10 из «Духовного завещания» Иосифа Волоцкого – «Отвещание любозазорным и сказание вкратце о святых отцах, бывших в монастырех, иже в Рустей земле сущих». Приведем текст:

«Повѣдаше же намъ и се честный онъ старець Спиридонъ, яко пресвященный митрополитъ Алексие, новый чюдотворець, егда създа два манастыря – Андрониковьскый, глаголю, и Чюдовьский – и на Андрониковьский манастырь взялъ игумена у святаго Сергиа, блаженнаго Андроника; блаженный же Андроникъ бяше великыми добродѣтельми сиая, и с нимъ бяху ученици его Савва и Александръ, и чюднии они пресловущии иконописци Даниилъ и ученикъ его Андрѣй, инии мнози такови же и толику добродѣтель имуще, и толико потщание о постьничествь и о иночьскомъ жительствѣ, якоже имъ божественыя благодати сподобитися и толико въ божественую любовь предуспѣти, яко никогдаже о земных упражнятися, но всегда умъ и мысль възносити къ невещественному и божественному свѣту, чювьственое же око всегда възводити ко еже отъ вещных ваповъ⁶⁰¹ написанымъ образомъ Владыкы Христа и пречистыя его Матере и всѣхъ святыхъ, яко и на самый праздникъ свѣтлаго Въскресениа на сѣдалищихъ сѣдяща, и предъ собою имуща всечестныя и божественыя иконы, и на тѣхъ неуклонно зряща божественыя радости и свѣтлости испълняху; и не точию на тъй день тако творяху, но и въ прочая дни, егда живописательству не прилежаху. Сего ради Владыка Христосъ тѣхъ прослави и в конечьный часъ смертный: прежде убо преставися Андрѣй, потомъ же разболѣся и спосник его Даниилъ и, в конечном издхъновении сый, видѣ своего спостника Андрѣя въ мнозѣ славѣ и съ радостию призывающа его въ вѣчное оно и бесконечное блаженьство. Такоже и в Чюдовьскомъ манастыри блаженный митрополитъ Алексие видѣ старци честны, овѣхъ убо испроси у святаго Сергиа, овѣхъ же из ыныхъ манастырей, сущихъ под его рукою, такожде честны и святолепны и иночески и духовнѣ живуще, якоже и всѣмъ человѣкомъ приходити к нимъ, старымъ же и юнымъ и ползу отъ нихъ приимати, якоже и сам тъй Спиридонъ, еще (юн) сый...»

Великие Минеи Четии митрополита Макария. Сентябрь 1–13, СПб., 1868. С. 557–558.

Каково происхождение этих сведений? И. Хрущов, биограф Иосифа Волоцкого, считая, что Духовное завещание было написано им незадолго до смерти (1515), отмечает, что глава о подвижниках «О святых отцех» появилась несколько раньше⁶⁰². Нетрудно определить более точную дату этого произведения. Из биографии Иосифа Волоцкого известно, что он, не поладив с братией Боровского Пафнутьева монастыря, целый год странствовал по России, изучая жизнь и устройство монастырей, после чего в 1479 году и основал свою обитель – Волоцкий монастырь. Маршрут его странствий почти точно отражен в «Отвещании любозазорным», где он дает сведения о подвижниках, группируя их вокруг монастырей. Иосиф Волоцкий указывает и источник сведений: начиная статью о подвижниках Андроникова монастыря, он говорит, что об этом ему поведал «старец Спиридон», пострижник Чудова монастыря, который в 1467–1474 годах был игуменом Троице‑Сергиева монастыря⁶⁰³. Если во время поставления на игуменство Спиридонию было около 50 лет, а постригся он, как сообщает Иосиф, «еще юн сый» (около 20 лет), то это будет примерно 1437–1440 годы, то есть спустя лет десять после кончины Рублева. Сведения об Андрее Рублеве Спиридоний, следовательно, мог узнать от современников Рублева в Чудовом или Андрониковом монастырях, а также из известных в Троице‑Сергиевом монастыре преданий после поставления на игуменство. Поэтому сомнения относительно того, что Иосиф Волоцкий произвольно делает Андрея Рублева учеником Даниила, едва ли основательны⁶⁰⁴. Этот источник может быть принят с полным доверием. Существенно, что Спиридоний, будучи игуменом Троице‑Сергиева монастыря, не считает возможным причислять Андрея и Даниила к инокам этого монастыря на том основании, что они жили здесь и работали, расписывая храм. Иосиф говорит о них, со слов Спиридония, перечисляя подвижников Андроникова монастыря, и тем самым последнее сомнение относительно того, в каком монастыре жили Андрей и Даниил, рассеивается.

Характеристика «чудных и пресловущих иконописцев» Даниила и Андрея, уже знакомая по «Житиям» Сергия и Никона, дополняется новыми сведениями о них, как о мужах добродетельных, возносивших «ум и мысль к невещественному и божественному свету». Они любили предаваться созерцанию икон «и на тех неуклонно зряще божественныя радости и светлости исполняхуся». Эта очень интересная деталь также показывает художников как прибывших в Троицкий монастырь из другой обители – их любовь к созерцанию икон, видимо, подогревалась незаурядной уже в то время в лавре коллекцией первоклассных икон.

Иосиф пересказывает известную из «Жития Никона» легенду о предсмертном видении Даниила, но сообщает новое сведение о том, что Андрей был учеником Даниила. Это интересное сведение не может быть отвергнуто на основании предвзятого недоверия к источнику⁶⁰⁵, наоборот, оно находит себе подтверждение в том, что имя Даниила обычно ставится первым, а также в близости манеры письма, что нередко затрудняет атрибуцию произведений.

Имя Андрея Рублева попало, как известно, в установления Стоглавого собора (1551). Здесь, в гл. 41 «О триедесет и дву царских вопросах и соборные ответы по главам» записано:

Вопрос 1

У святей Троицы пишут перекрестье, ови у середняго, а иные у всех трех, а в старых письмах и в греческих подписывают святая троица, а перекрестья не пишут ни у единаго, а ныне подписывают у средняго ИС ХС Святая Троица, и о том разсудити от божественных правил, како ныне то писати. О том ответ: «Писати иконописцем иконы с древних переводов, како греческие иконописцы писали и как писал Ондрей Рублев и прочие пресловущие иконописцы, и подписывати Святая Троица, а от своего замышления ничто же предтворяти».

Стоглав. СПб., 1863. С. 128.

Текст имеет существенное значение как подтверждение того, что автором одной из икон Троицы был Андрей Рублев, о чем, конечно, Стоглав был осведомлен. Ссылка на Рублева причисляет его к «пресловущим» живописцам, но едва ли приведенный отрывок можно брать за основу общепринятого расширенного толкования, будто письмо Андрея Рублева ставится в образец всем другим иконописцам. Там, где Стоглав решает вопросы о качестве иконописи, о Рублеве нет ни слова. Соборные ответы приводят Андрея Рублева как автора бессомнительной в богословском отношении Троицы, что для нас также имеет значение и как бесспорный авторитет вообще. Приписывать Стоглавому собору, будто он рекомендовал иконописцам писать «как Андрей Рублев», подражать Рублеву как художнику, – такого в мыслях отцов русской церкви не было и вряд ли могло быть.

Известно две редакции Сказания – краткая и пространная.

Краткая редакция содержится в основном в святцах, она предельно лаконична: «Преподобнии отцы Андрей Рублев и Даниил Черный спостник его, иконописцы славни. Преставистася в лето 6938 (1430) и положены быша во Андроникове монастыре, чти о них в житии Сергия и Никона радунежских чудотворцев»⁶⁰⁶. Запись эта встречается впервые в рукописях, составление которых может быть отнесено к концу XVI – началу XVII века⁶⁰⁷. Она возникла в связи с причислением иконописцев к чину «преподобных», местночтимых святых. Комплекс сведений, указанных здесь, – обычный минимум сведений, необходимых в святцах. Для каждого святого необходимо указание на год смерти и место погребения. Меньше всего можно рассчитывать на хронологическую точность сведений по святцам, однако, указывая дату смерти Андрея и Даниила как 1430 год, составитель записи не погрешил, казалось бы, против истины, сославшись на «Жития» Сергия и Никона. Дело в том, что в «Житии Никона» пространной редакции указывается ошибочно именно 1430 год, как год преставления Никона⁶⁰⁸. Прочтя в «Житии Никона», что живописцы умерли незадолго до смерти Никона, составитель текста и поставил для них тот же год смерти. Ссылка на «Жития» Сергия и Никона не оставляет сомнения в литературно‑компилятивном характере этого сочинения.

В Сказании по святцам Даниил впервые назван «Черным», в древних источниках он именуется просто Даниил. Недоумевая, почему летописи ранее, до 1408 года, обходят молчанием полное имя художника, И. Э. Грабарь высказывает предположение, что Даниил мог быть ошибочно назван «Семеном Черным» или это был Прохор с Городца, принявший при пострижении имя Даниила (летописная статья 1395–1405 гг.)⁶⁰⁹.

Пространная редакция Сказания принадлежит иконописным подлинникам. «Преподобный отец Андрей Радонежский иконописец прозванием Рублев, многия святыя иконы написал, все чудотворныя, яко же пишет о нем в Стоглаве св. чуднаго Макария митрополита что с его письма писати иконы, а не своим умыслом. А прежде живяще в послушании у преподобного отца Никона Радонежского. Он повеле при себе образ написати пресвятыя Троицы, в похвалу отцу своему, св. Сергию Чудотворцу. Преподобный отец Даниил, спостник его, иконописец славный зовомый Черный, с ним святыя иконы чудныя написаша везде неразлучно с ним и зде при смерти приидоша к Москве во обитель Спасскую и преподобных отец Андроника и Саввы и написаша церковь стенным письмом и иконы призыванием игумена Александра ученика Андроника святого, и сами сподобишися ту почити о господе яко пишет о них в житии св. Никона»⁶¹⁰. Компилятивность текста не вызывает сомнения, однако нельзя отрицать возможности того, что составитель текста пользовался источниками, до нас не дошедшими. Ему были известны некоторые факты, о которых другие источники умалчивают.

Таков круг источников, заключающих в себе сведения об Андрее Рублеве и Данииле Черном. Остается рассмотреть некоторые дополнительные сообщения о времени кончины и о месте погребения Рублева.

В январе 1948 года П. Д. Барановский выступил с докладом о том, что в Отделе письменных источников Государственного Исторического музея М. Ю. Барановской будто бы найдена выписка из фонда Г. Ф. Миллера, которая им была прочтена как список надписи с надгробия Андрея Рублева и содержала в себе, несмотря на фрагментарную сохранность, точную дату смерти – 29 января 1430 года⁶¹¹. Сенсационное сообщение, естественно, привлекало к себе внимание, но проверить достоверность сообщаемых фактов не удалось, материалы так и остались неопубликованными. Поиски этого документа в архивах по московскому некрополю – в портфелях Г. Ф. Миллера, Н. П. Чулкова не дали никаких результатов⁶¹². Возникает вопрос, почему эта надпись не была опубликована в списке надгробий Андроникова монастыря в «Древней Российской Вивлиофике» Н. Новикова⁶¹³? Я присутствовала на докладе П. Д. Барановского и помню, что надпись потребовала серьезной реконструкции, мы не можем поручиться, что надпись была списана верно уже в XVIII веке. Показания древнейших источников идут вразрез с этой датой. Все эти недоумения были высказаны в моей статье «Спорные вопросы биографии Андрея Рублева» (1969), но и это не вызвало ответного выступления в печати со стороны П. Д. Барановского. Сомнения усиливаются еще тем обстоятельством, что в последние годы жизни П. Д. Барановский утверждал уже другую версию: он говорил не о списке с надгробной плиты, но о самой плите, которую он будто бы видел сам, но которая была тут же на следующий день, раздроблена на щебенку⁶¹⁴. При всем уважении к имени крупного ученого, вопросов более чем достаточно. Тем не менее доклад, сделанный П. Д. Барановским, в свое время сыграл большую положительную роль, так как именно он явился косвенным поводом основания Музея древнерусского искусства им. Андрея Рублева.

В 1966 году автору настоящей монографии встретилась еще одна, неизвестная ранее запись, а именно первое упоминание о могиле Андрея Рублева. Запись имеется в рукописном сборнике начала XX века в собрании Ярославского историко‑архитектурного музея‑заповедника⁶¹⁵. В предисловии к книге автор сообщает, что она составлена «керженским постриженником Ионою» и что он трудился над нею более 20 лет. Иона собирал всевозможные источники, а также включал те сведения, которые были ему лично известны. Интересующая нас запись включена в состав статьи об Андронике. Изложив кратко житие святого, Иона далее приводит отрывок из Духовного завещания Иосифа Волоцкого с рассказом об иконописцах – учениках Андроника и Саввы – Андрее и Данииле. Закончив выписку, Иона дополняет от себя текст: «Святость обоих [Андрея и Даниила] свидетельствуют и письменные месяцословы. Святые же их мощи погребены и почивают в том Андрониеве монастыре под старою колокольнею, которая в недавнем времени разорена, и место сравнено з землею, яко ходити по ней людем всяким и нечистым, и тем самым предадеся забвению (память) о тех их святых мощах»⁶¹⁶. Перестройка колокольни, о которой пишет Иона, произошла в 90‑х годах XVIII века – старая колокольня, согласно монастырской описи середины XVIII века, была «при соборе»⁶¹⁷. Ее можно видеть на акварели художника Кампорези с видом монастыря до перестройки колокольни, она размещалась к северо‑западу от западного портала собора. Территория монастыря неоднократно перекапывалась в связи с перестройкой собора и других зданий⁶¹⁸. В 1950–1960 годах при реставрации производились археологические раскопки вокруг собора и под его полом, однако северо‑западный участок, примыкающий к собору, почти не был затронут⁶¹⁹. Сообщение Ионы по своему характеру относится к устным преданиям, в проверке его достоверности решающее слово принадлежит археологам.

На этом мы закончим обзор нелетописных источников об Андрее Рублеве и Данииле Черном. За пределами нашего внимания остаются летописные статьи, стоящие в зависимости от «Житий» Сергия и Никона, – как вторичные по своему происхождению они рассмотрены М. Н. Тихомировым. В нашем разборе мы ограничились теми проблемами, которые имеют прямое отношение к теме монографии, что определяется также и рамками работы.

Основное внимание уделено текстологическому исследованию статей об Андрониковом монастыре в «Житии Сергия» – разбору пяти ее редакций, главы об обретении мощей Сергия, а также «Житию Никона» краткой и пространной редакции⁶²⁰.

Ценные сведения об Андрее и Данииле содержатся в пахомиевских переработках «Жития Сергия» и в «Житии Никона» редакции Пахомия. Но поставленная перед ним задача – удревнить дату основания Андроникова монастыря – вызвала необходимость создания все новых и новых редакций, которые устраняли возникающие противоречия, но создавали другие.

Параллельный, комплексный анализ текстов по разным редакциям «Житий» Сергия и Никона позволяет отделить достоверные сведения от ложных.

В качестве выводов, уточняющих факты биографии Андрея Рублева, отметим следующие.

1. Бесспорно достоверны сообщения Пахомием сведений о том, что Андрей Рублев расписал Спасский собор Андроникова монастыря, а вместе с Даниилом – Троицкий собор Троице‑Сергиева монастыря.

2. Андрей и Даниил были иноками и старцами Андроникова монастыря.

3. Андроников монастырь основан не митрополитом Алексеем, но Киприаном.

4. Первоначальное положение статьи об Андрониковом монастыре в главе «О побежении татар» позволяет высказать версию о том, что монастырь основан в память Куликовской битвы, около 1381 года. Но в связи с изгнанием Киприана в 1382–1390 годах монастырь, им основанный, не имел возможности для своего развития; активная жизнь и деятельность Андроникова монастыря начинается с 1390 года, со времени окончательного утверждения Киприана на всероссийской митрополичьей кафедре. Покровительство митрополита – ктитора монастыря обеспечило ему высокое положение, здесь были собраны лучшие зодчие, иконописцы и книжники. Не случайно именно Андроников монастырь, получивший значение международного центра культурных связей, стал обителью для Андрея, а впоследствии и Даниила.

5. Строительство каменной Спасской церкви и роспись ее фресками произведены при первом игумене Андронике (ум. до 1403) в конце 90‑х годов XIV – начале XV века. Это удостоверяют древнейшие источники, хотя они и не называют имен художников⁶²¹. Работа была выполнена, по‑видимому, Рублевым без Даниила, согласно тексту 5 редакции повести об Андрониковом монастыре.

6. Роспись Троицкого собора стала последней работой Андрея и Даниила. Выполнена она в 1425–1427 годах.

7. Андрей и Даниил скончались в один год, не в 1430, а около 1427 года, до кончины Никона 17 ноября 1427 года. Похоронены иконописцы в Андрониковом монастыре.

8. Установлено место погребения художников – в непосредственной близости от собора, к северу от западного портала.

9. Решения Стоглавого собора подтверждают авторство Троицы, как произведения, созданного Рублевым.

10. Современники Андрея Рублева и Даниила высоко ценили не только произведения художников, но и их высокую степень духовного совершенства. Упоминая Даниила первым, они отдавали ему дань уважения по возрасту, и возможно, как учителю Рублева. Последующие поколения первым выдвигают Андрея Рублева, а созданные им иконы получают высшую оценку ценителей иконописи.