Прибавление

После обозрения нами христианских вероисповеданий, у нас естественно в заключение возникает вопрос: какое же мы должны составить общее представление о них? Для этого мы представим краткую и общую сравнительную характеристику их, из которой ясно должно открыться то, какой общий характер имеет каждое из них, и какое вероисповедание должно быть признано бесспорно истинным исповеданием.

Известно, что христианская религия, как свободный и сознательный союз человека с Богом, слагается из двух сторон – божественной и человеческой. Первую сторону представляют собой богооткровенные истины, имеющие своим источником беспредельный разум Божий; вторую сторону в религии представляет собой ограниченный ум человеческий, воспринимающий эти истины. Поэтому, в то время, как божественные истины всегда будут оставаться вечно равными себе и неизменными, ограниченный ум человеческий может усвоять их так или иначе, – может понимать их правильно и неправильно. Для того, чтобы религия оставалась правильной и истинной, требуется соблюдение гармонического отношения между божественным и человеческим элементами. В таком именно виде восприняла христианское учение от своего божественного Основателя вселенская церковь с самого ее начала; то есть, она восприняла и содержала христианское учение во всей его полноте, гармоничности и стройной целостности. В таком же виде и ныне содержит его православная греко-российская церковь. В римской же церкви соблюдалось правильное и гармоническое отношение между божественным и человеческим элементами только до тех пор, пока она не отступала от вселенской церкви. Но как скоро римская церковь оторвалась от вселенского единства, как скоро в ней голос всей вселенской церкви был заменен голосом одного человека – папы, то гармоническое отношение между элементами религии в ней неизбежно должно было нарушиться: личная деятельность человека перешла законные, назначенные ей, пределы; человеческому элементу в религии было придано значение божественного. То же самое должно сказать о протестантстве. Разница между ним и римским католичеством в этом отношении состоит в том, что в последнем с божественным авторитетом в делах веры является папа; в протестантстве же с таким авторитетом является личный разум каждого человека. Отсюда римский католицизм и протестантизм одинаково характеризуются односторонностью и крайностью своего учения и своих воззрений. И только одно православное учение, как не допускающее того, чтобы придавать в религии человеческому элементу божественное значение, характеризуется полной истинностью, которая состоит в гармоническом взаимодействии всех ее сторон. Христианское учение отразилось в сознании латинян и протестантов не всесторонне, а только одой своей стороной; в православное же сознание оно вошло всецело, всеми своими сторонами и во всей его гармонии и стройности. Для подтверждения этого, обратим, например, внимание на учение латинян и протестантов о церкви. Односторонность этого учения у первых сказывается в заметном перевесе видимого, человеческого элемента над невидимым – божественным (это особенно ярко выражается в учении о папстве, в теории таинстве «opus operatum» и т. п.). У протестантов же в понятии о церкви мы замечаем противоположную крайность – перевес невидимаого над видимым (это выражается особенно в учении о непосредственном действии на человека благодати, о священстве, об оправдании верой и т. п.). И только православное учение о церкви не разрывает двух элементов – невидимого и видимого – в понятии церкви, напротив, гармонически соединяет их в одно неразрывное целое.

Для подтверждения вышесказанной характеристики существующих христианских церквей, обратим также внимание на то, как решается в их воззрениях вопрос об отношении разума к богооткровенному учению. Как латиняне, так и протестанты в решении этого вопроса, т. е. в определении значения разума в деле изъяснения и усвоения богооткровенного учения, выдаются в крайности. Именно, в латинстве человеческий разум ставится в безусловно пассивное отношение к божественному Откровению, с исключением какой-либо самодеятельности или какого-либо движения мысли в деле признания и усвоения разумом богооткровенного учения. У протестантов, наоборот, разум в области богооткровенного учения является таким же властелином, как и во всех сферах гражданских наук и чисто человеческого знания. Нельзя не видеть, что латино-римское воззрение унизительно для нашего разума, который и дан нам для того, чтобы во все проникать, который, следовательно, не должен оставаться в бездеятельности и в безусловно-пассивном состоянии, хотя бы дело касалось усвоения им богооткровенного учения. Протестантское же воззрение унижает Слово Божие, низводя его на один уровень с естественными истинами, добытыми человеческим умом. И только православное учение, отвергая крайности воззрений католичества и протестантства, идет, так сказать, по срединной царской дороге между ними, вполне избегая их и, потому, решая поставленный вопрос вполне правильно. Именно, по православному учению, разум человеческий, как ограниченный и заблуждающийся даже в области познания видимого и естественного мира, не может сам собой непогрешительно мыслить о предметах религии, и потому должен благопокорно и смиренно принимать богооткровенное учение, которое дано для его просвещения и руководства, – должен быть, по слову апостола, «пленен в послушание веры» (2Кор. 10:5). Но, озаряясь светом богооткровенного учения, разум, однако же, не обрекается на полную бездеятельность и пассивность по отношению к последнему. Воспринимая верой христианские истины, как превышающие его разумение, разумение, разум наш вместе с тем должен самодеятельно усвоить их в своем сознании: но только эта его самодеятельность не должна переходить известных границ, определяемых св. церковью и самим Словом Божиим, по учению которого «не должно мудрствовати паче, еже подобает мудрствовати». Латино-римский католицизм и протестантизм одинаково нарушают это учение Слова Божия. Вот почему и тот и другой находится в неправильном отношении не только в Слову Божию, но и к науке, и к свободной мысли: оба они находятся в прямом антагонизме с этими последними. В латинстве этот антагонизм вызывается крайним развитием внешнего авторитетного начала в церкви; в протестантстве к этому приводит противоположное начало. И только православие представляет гармоническое сочетание веры и знания, религии и науки, и чрез это служит оплотом против напора неверия и атеизма.

Обратим ли, наконец, внимание на нравственное учение христианских вероисповеданий, и здесь увидим подтверждение доказываемой истины. Как в области вероучения, так равно и в области нравоучения, римский католицизм и протестантизм впадают в односторонность и, следовательно, уклоняются от надлежащего пути истины. Односторонность латино-римского нравоучения заключается в воззрении на добродетель как на выполнение внешних предписаний закона, – в понимании нравственности вообще в смысле внешней юридической законности. В противоположность такому направлению латинского нравоучения, протестантство, объявивши во имя свободы совести и благодати протест против преобладания внешней законности в нравственной сфере, впало в другую крайность – в нравственную распущенность, или в антиномизм и анархию. Оно приписывает все значение в деле нравственности чувству и не придает значения внешним делам. Одно только нравоучение православной церкви чуждо всех подобных крайностей и недостатков, представляя в себе гармоническое соединение внутренних нравственных начал человеческой деятельности с соответствующим выражением и проявлением их во внешних делах и поступках. Вследствие этого, оно, с одной стороны, чуждо формального и казуистического взгляда на добрые дела человека, а с другой стороны оно требует от человека и внешних нравственно-добрых поступков. В православном нравоучении всецело выясняются существенные нравственные требования человека, и указывается истинный путь к удовлетворению этих требований.

Итак, латинское католичество и протестантство представляют собой две противоположные крайности. «Выяснение этих крайностей, говорит один из богословов, само собой дает в результате доказательство истинности православия, как вероисповедания не только неизменно верного древне-вселенскому учению и преданию, но и самого в себе цельного и гармонического, не знающего никаких крайностей. Эта цельность, эта гармония есть свидетельство, что оно не потерпело изменений со стороны человеческих воззрений – всегда односторонних и слабых»²⁵⁸. Таким образом одна только православная церковь должна быть названа вполне истинной церковью Христовой; западной же церкви и западным христианским обществам нельзя присвоить этого названия. «Всякая христианская церковь, говорит митрополит Филарет, может быть либо чисто истинная, либо нечисто истинная; сия последняя примешивает к истинному и спасительному веры Христовой учению ложные и вредные мнения человеческие»²⁵⁹. Отсюда западная церковь должна быть названа нечисто-истинной церковью, так как в ней к чистоте истины примешаны и заблуждения. Истина ее заключается в тех основных догматах, которые в ней суть те же, что и в православной церкви; заблуждения ее заключаются в ее частных особенностях, специфически отличных от истинной православной церкви.

Для суждения о том, какое из существующих христианских вероисповеданий есть истинное, указан критерий в 9 члене вселенского Символа веры: именно, истинной церковью Христовой должна быть признаваема церковь «апостольская и вселенская (соборная)». Первое свойство церкви – апостольство – указывает на то, что истинная церковь держится того учения и тех преданий, которые преподаны Основателем нашей веры святым апостолам, и которые заключаются в апостольских писаниях и преданиях²⁶⁰. Второе свойство церкви – кафоличество или вселенскость – указывает на то, что в истинной церкви авторитетным хранителем и истолкователем богооткровенного учения должно служить вселенское церковное сознание, которое, будучи руководимо и управляемо Духом Святым, имеет характер ее частного человечески-ограниченного и переменчивого сознания, а твердого и неизменного всеобщего сознания православной церкви во всей совокупности ее членов. Отсюда каждая частная церковь чем более отражает в себе характер вселенской церкви и чем боле придерживается вселенского учения, тем стоит ближе у полноте и чистоте истины. Вселенское же учение церкви есть то, которому веровали и которое признавали за божественное все истинные христиане, повсюду и на пространстве всех веков, или – по выражению западного учителя церкви Викентия Лиринского – вселенское учение есть то, «quod semper, quod ubique, quod ab omnibus».

Беспристрастное применение у разным христианским вероисповеданиям критерия истинности их, указываемого во вселенском Символе веры и состоящего в верности того или другого вероисповедания учению апостольской и вселенской церкви, приводит к тому несомненному убеждению, что только одна православная церковь вполне истинная, так как только она одна осталась вполне и всецело верной началам и духу учения Священного Писания, осталась также верной учению сохраняет истину церкви вселенских соборов, и потому сохраняет истину веры во всей ее чистоте, подобно тому, как сохраняла ее первенствующая христианская церковь, неразрывное продолжение которой она и составляет. Латинство же представляет собой уклонение от чистоты истины апостольской и вселенской церкви, так как оно свои частные мнения о предметах веры, имеющие человеческое происхождение, выдает за богооткровенные истины, возводя их на степень догматов: таково латинское учение об исхождении Святого Духа и от Сына, таково также учение о непорочном зачатии Пресвятой Девы, учение о видимом главенстве в церкви и пр. Даже Символ веры , составленный на вселенских соборах, оказался в латинской церкви измененным вопреки постановлении третьего вселенского собора, который 7-м правилом своим строго запретил изменять никео-цареградский Символ. Протестантство, выродившееся из недр латино-римской церкви, еще более уклонилось от истинного учения вселенской церкви на том пути, на какой вступил и латинизм. Если в этом последнем является хранителем и истолкователем христианских истин не вселенская всеобщность, но одна только поместная римская церковь и притом в лице главы ее, то, по лютеранству, в деле истолкования христианских истин каждый может следовать личному взгляду своего ума. Отсюда протестантство, отторгнувшееся от живой связи с вселенской церковью, есть только носитель частных мнений и совершенно не имеет в строгом смысле христианских догматов, так как одно из существенных свойств каждого догмата состоит в церковности, т. е. в признании и утверждении его вселенским сознанием церкви.

В последнее время и в литературе, и в обществе часто поднимается вопрос о соединении христианских церквей. Как же относится к этому вопросу православная церковь? Православная церковь всецело желает взаимного единения между всеми христианами и указывает те условия, при которых оно возможно. Одно из этих условий соединения христианских церквей и обществ заключается в христиански-братской любви, пред которой ничего не значит все национальные, политические и исторические особенности народов, обусловленные различным ходом исторического развития их. Одушевленная такой любовью, православная церковь всякий раз при богослужении возносит молитву «о мире всего мира и о соединении всех»²⁶¹. Но православная церковь в видах этого соединения не может поступиться вселенской истиной, она не может входить с инославными христианами в разные компромиссы, или делать уступки чего-либо из своих верований, и устроять какие-либо унии, на которое так способно латинство, а требует от христиан, желающих присоединиться к ней, отречения от своих заблуждений. И лучшие из представителей латинства и протестантства уже пришли к сознанию заблуждаемости римского католицизма и протестантизма и к убеждению в истинности православия. Вот, например, какое суждение о христианских церквах произносит один из интеллигентнейших представителей протестантства, профессор Овербек: «Много пишут и спорят о церкви, ее существе, значении и устройстве – и это показывает, до какой степени все желают найти церковь. Но все философствование и богословствование здесь не помогут, потому что церковь есть дело не рук человеческих, а Божиих. Церковь существует; ее можно найти, но не учредить. Потому в этом деле единственной руководительницей должна быть история: она с одинаковой очевидностью покажет, до какой степени папство исказило церковь, и как чистота православного учения сохранилась в восточной церкви"… И в заключение своей речи об истинной церкви Овербек обращается к своим единоверцам-протестантам с следующим воззванием: «любезные протестанты – братья! Взгляните на церковь, которую Дух Святой основал в день Пятидесятницы. Рим исказил эту церковь. Вы захотели очистить и преобразовать ее; но когда вы стали приводить ваше желание в дело, у вас исчезла и самая церковь. Взгляните на восток: с востока свет! Там не было надобности прибегать к опасному делу очищения, ибо там церковь пребыла такой же неизменной в своем православии, какой была изначала»²⁶². Отрадно предполагать, что такой голос, раздающийся среди протестантов, не останется без отклика, не пребудет гласом вопиющего в пустыне…