Вопрос 158. О гневе

Теперь нам надлежит исследовать противоположные пороки: во-первых, гнев, который противен кротости; во- вторых, жестокость, которая противна мягкости.

В отношении гнева наличествует восемь пунктов:

1) законно ли гневаться;

2) является ли гнев грехом;

3) является ли он смертным грехом;

4) является ли он самым тяжким грехом;

5) о его видах;

6) является ли гнев главным пороком;

7) о его дочерях;

8) существует ли противоположный ему порок.

С первым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что гневаться незаконно. Так, Иероним, комментируя слова [Писания]: «Всякий, гневающийся на брата своего...» (Мф. 5:22), говорит: «В некоторых рукописях добавлено слово “напрасно”. Однако в тех рукописях, которые признаны подлинными, такого ограничения нет и гнев запрещён в целом». Следовательно, гневаться незаконно.

Возражение 2. Далее, согласно Дионисию, «душевное зло беспричинно»⁴⁷². Но гнев всегда беспричинен; так, по словам философа, «голос суждения гнев недослышит»⁴⁷³; и Григорий говорит: «Когда гнев раскалывает безмятежную поверхность души, он кромсает и рвёт её в своём неистовстве»⁴⁷⁴; и Кассиан говорит: «Вспышка гнева, какой бы причиной она не была вызвана, захлёстывает и ослепляет око ума». Следовательно, гнев является злом.

Возражение 3. Далее, глосса на слова [Писания]: «Не враждуй на брата твоего в сердце твоём» (Лев. 19:17), говорит, что гнев есть «желание мести». Но желание мести незаконно постольку, поскольку месть принадлежит Богу, согласно сказанному [в Писании]: «У Меня – отмщение» (Вт. 32:35). Следовательно, похоже, что гнев всегда является злом.

Возражение 4. Кроме того, всё, что побуждает нас уклониться от уподобления Богу, всегда зло. Но гнев побуждает нас уклониться от уподобления Богу, поскольку, согласно сказанному [в Писании], Бог судит снисходительно (Прем. 12:18). Следовательно, гнев всегда является злом.

Этому противоречит сказанное Златоустом о том, что «гневающийся беспричинно подвергает себя опасности, а гневающийся по причине – нет, поскольку если бы не было гнева, то наставления были бы тщетными, суждения – изменчивыми, преступления – безнаказанными». Следовательно, гнев не всегда является злом.

Отвечаю: гнев в строгом смысле слова является страстью чувственного пожелания и сообщает своё имя раздражительной способности, о чём уже было сказано (ΙΙ–Ι, 46, 1) нами при рассмотрении страстей. Что же касается душевных страстей, то зло может быть обнаружено в них двояко. Во-первых, со стороны вида страсти, который она получает от своего объекта. Так, зависть с точки зрения вида всегда означает зло, поскольку она является нежеланием блага другому, а такое нежелание само по себе противно разуму в связи с чем философ замечает, что «в само́м названии зависти выражено дурное качество»⁴⁷⁵. Но это никак не относится к гневу, который является желанием мести, поскольку месть может быть желанна как обоснованно, так и нет. Во-вторых, зло может быть обнаружено в страсти со стороны количества страсти, которое может быть избыточным или недостаточным. В указанном смысле в гневе может присутствовать зло, а именно когда кто-либо гневается больше или меньше, чем этого требует правый разум. Но если человек гневается в соответствии с суждением правого разума, то тогда его гнев заслуживает похвалы.

Ответ на возражение 1. Стоики, как мы показали выше при рассмотрении страстей (ΙΙ–Ι, 24, 2), утверждали, что гнев и все остальные страсти являются душевными волнениями, которые противны порядку разума, и потому они считали гнев, равно как и другие страсти, злым. Именно так понимает гнев и Иероним, поскольку говорит о нём как о том, посредством чего гневаются на ближнего с целью причинения ему вреда. Но перипатетики, мнение которых разделяет Августин⁴⁷⁶, считали гнев и другие душевные страсти движениями чувственного пожелания, которые иногда умеряются разумом, а иногда – нет, и в этом смысле гнев не всегда является злым.

Ответ на возражение 2. Гнев может соотноситься с суждением двояко. Во-первых, как предшествующий ему, и тогда он может лишить разум его правоты и обрести признак зла. Во-вторых, как последующий ему ввиду того, что движение чувственного пожелания направлено против порока и в соответствии с разумом, и тогда этот гнев является благим и называется «ревностным гневом». В связи с этим Григорий говорит: «Когда мы прибегаем к гневу как к орудию добродетели, до́лжно остерегаться того, чтобы он не взял верх над разумом и не предшествовал ему как его господин вместо того, чтобы следовать его наставлениям и быть готовым повиноваться ему во всём как добрый слуга»⁴⁷⁷. Этот последний гнев, некоторым образом препятствуя суждению разума в отношении исполнения акта, тем не менее, не лишает разум его правоты. Поэтому, по словам Григория, «ревностный гнев беспокоит око разума, тогда как греховный гнев ослепляет его»⁴⁷⁸. При этом его не делает несовместимым с добродетелью то обстоятельство, что обдумывание разума прерывается исполнением того, что обдумывает разум, поскольку и искусству может воспрепятствовать его акт, если оно начнёт обдумывать то, что должно быть исполнено, в то время как его надлежит исполнять.

Ответ на возражение 3. Незаконно желать мести ради причинения зла тому, кто подлежит наказанию, но желать мести ради исправления порока во имя блага правосудности похвально, к чему чувственное пожелание может склоняться в той мере, в какой оно подвигается разумом. Когда же месть осуществляется в соответствии с порядком суждения, она является делом Божиим, поскольку, как сказано [в Писании], имеющий власть наказывать суть «слуга Божий» (Рим. 13:4).

Ответ на возражение 4. Мы можем и должны быть подобными Богу со стороны желания блага, но мы не можем быть полностью уподобленными Ему со стороны модуса нашего желания, поскольку у Бога, в отличие от нас, нет никакого чувственного пожелания, движение которого должно быть подчинено разуму. Поэтому Григорий говорит, что «решительней всего гнев восстаёт против порока тогда, когда склоняется перед предписанием разума»⁴⁷⁹.

Со вторым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что гнев не является грехом. В самом деле, согрешая, мы лишаемся заслуги. Затем, как сказано во второй [книге] «Этики», «за страсти мы не заслуживаем ни похвалы, ни осуждения»⁴⁸⁰. Таким образом, страсть не является грехом. Но в трактате о страстях мы уже показали (ΙΙ–Ι, 46, 1), что гнев – это страсть. Следовательно, гнев не является грехом.

Возражение 2. Далее, в любом грехе имеет место обращение к некоторому преходящему благу. Но в гневе наличествует обращение не к преходящему благу, а к чьему-либо злу. Следовательно, гнев не является грехом.

Возражение 3. Далее, Августин говорит, что «никто не грешит в том, чего нельзя избежать»⁴⁸¹. Но человек не может избежать гнева. Так, глосса на слова [Писания]: «Гневаясь, не согрешайте» (Пс. 4:5), замечает: «Движение гнева нам не подвластно». И философ говорит: «Действуя в гневе, всякий испытывает страдание»⁴⁸². Но страдание противно воле. Следовательно, гнев не является грехом.

Возражение 4. Кроме того, по словам Дамаскина, грех противен природе⁴⁸³. Но гнев, будучи естественным актом человеческой способности, а именно раздражительности, не противен природе, в связи с чем Иероним в своём письме замечает, что «гневливость свойственна человеку». Следовательно, гнев не является грехом.

Этому противоречат следующие слова апостола: «Всякое раздражение и ярость, и гнев... да будут удалены от вас» (Еф. 4:31).

Отвечаю: как уже было сказано (1), гнев в строгом смысле слова означает страсть. Страсть чувственного пожелания блага в той мере, в какой она направляется разумом, а если она оставляет порядок разума, то становится злой. Затем, порядок разума в отношении гнева можно рассматривать с точки зрения двух вещей. Во-первых, с точки зрения желаемого объекта, к которому склоняет гнев, а именно мести. Так, если человек желает, чтобы месть была осуществлена в соответствии с порядком разума, то его гнев достоин похвалы и называется «ревностным гневом». С другой стороны, если он желает такого отмщения, которое противно порядку разума, например, если он желает наказать кого-либо незаслуженно, или больше, чем тот заслужил, или с нарушением предписанного законом порядка, или не ради надлежащей цели, а именно защиты права и исправления порока, то его гнев греховен и называется «греховным гневом».

Во-вторых, порядок разума в отношении гнева можно рассматривать с точки зрения модуса разгневанности в том смысле, что движение гнева не должно быть неумеренно жестоким ни внутренне, ни внешне, и если это условие не соблюдается, то гнев будет греховным даже в том случае, когда само по себе отмщение обоснованно.

Ответ на возражение 1. Коль скоро страсть может и упорядочиваться разумом, и нет, из этого следует, что в абсолютном смысле слова страсть не содержит в себе понятия достоинства или недостатка, равно как и похвальности или осуждения. Но как упорядоченная разумом она может быть в некотором смысле достоинством и заслуживать похвалы и, с другой стороны, как не упорядоченная разумом она может быть недостатком и заслуживать осуждения. Поэтому философ говорит, что «если за гнев кого-либо хвалят или порицают, то за этот вот конкретный гнев»⁴⁸⁴.

Ответ на возражение 2. Разгневанный желает зла другому не ради своей выгоды, а ради мести, к которой желание склоняет его как к некоторому преходящему благу.

Ответ на возражение 3. Человек является хозяином собственных действий через посредство суждения своего разума. Поэтому он не властен полностью воспрепятствовать тем движениям, которые предшествуют этому суждению, а именно сделать так, чтобы они не возникли, хотя его разум способен сдержать любое из них после того, как оно возникло. Поэтому слова о том, что движение гнева нам не подвластно, относятся к ещё не возникшим движениям. Однако коль скоро и эти движения в какой-то степени всё-таки нам подвластны, они, не будучи упорядочены, не могут считаться совсем безгрешными. Утверждение философа о том, что гневающийся страдает, означает, что он страдает не от гнева, а от причинённой ему, как ему кажется, обиды, и это страдание побуждает его желать мести.

Ответ на возражение 4. Раздражительная способность в человеке по природе подчинена его разуму, и потому человеческий акт естественен в той мере, в какой он сообразован с разумом, а в той мере, в какой он противен разуму, он противен и человеческой природе.

С третьим [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что любой гнев является смертным грехом. Ведь сказано же [в Писании]: «Глупца убивает гневливость» (Иов. 5:2) (здесь речь идёт о духовном убийстве, по которому именуется смертный грех). Следовательно, любой гнев является смертным грехом.

Возражение 2. Далее, только смертный грех заслуживает вечного осуждения. Но гнев заслуживает вечного осуждения; так, Господь говорит: «Всякий, гневающийся на брата... подлежит суду» (Мф. 5:22), а глосса на этот отрывок замечает, что «те три вещи, о которых здесь идёт речь, а именно суд, совет и адский огонь, недвусмысленно показывают нам сообразные разным грехам различные места обитания находящихся в состоянии вечного проклятия». Следовательно, гнев является смертным грехом.

Возражение 3. Далее, всё, что противно горней любви, суть смертный грех. Но гнев противен горней любви, поскольку, как говорит Иероним, комментируя слова [Писания]: «Всякий, гневающийся на брата...» и т. д. (Мф. 5:22), он противен любви к ближнему. Следовательно, гнев является смертным грехом.

Этому противоречит следующее: глосса на слова [псалма]: «Гневаясь, не согрешайте» (Пс. 4:5), говорит: «Гнев простителен, если не переходит к действию».

Отвечаю: как мы уже показали (2), движение гнева может быть неупорядоченным и греховным двояко. Во-первых, со стороны желаемого объекта, как когда кто-либо желает неправедной мести, и тогда гнев является смертным грехом по роду, поскольку он противен любви и правосудности. Впрочем, подчас и такой гнев может быть простительным грехом по причине несовершенства акта. Это несовершенство можно усматривать или в отношении субъекта желания мести, как когда движение гнева предшествует суждению его разума, или в отношении желаемого объекта, как когда кто-либо желает мести столь незначительной, что её не стоит принимать в расчёт, так что даже если он и переходит к действию, например, одёргивает ребёнка или делает что-то подобное, то это не является смертным грехом. Во-вторых, движение гнева может быть неупорядоченным со стороны модуса разгневанности, как, например, когда кто-либо чересчур свирепо гневается в душе или переходит границы в своих внешних проявлениях гнева. Такой гнев, не будучи смертным грехом по роду, в некоторых случаях всё же является смертным грехом, как, например, когда из-за неистовства своего гнева человек отпадает от любви к Богу и ближнему.

Ответ на возражение 1. Из приведённых слов следует не то, что всякий гнев является смертным грехом, а то, что глупцы убиваются гневом духовно, поскольку, не сдерживая движение гнева разумом, впадают в смертные грехи, например, хуля Бога или причиняя ущерб ближнему.

Ответ на возражение 2. Сказанные Господом слова о гневе дополняют слова Закона: «Кто же убьёт – подлежит суду» (Мф. 5:21). Следовательно, Господь в данном случае говорит о том движении гнева, посредством которого человек желает убийства или причинения какого-то иного тяжкого вреда ближнему, и если его разум соглашается с этим желанием, то тогда он, несомненно, совершает смертный грех.

Ответ на возражение 3. Когда гнев противен горней любви, он является смертным грехом, но так бывает не во всех случаях, как это явствует из того, что было сказано нами выше.

С четвёртым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что гнев является самым тяжким грехом. Ведь сказал же Златоуст, что «нет ничто более отталкивающего, чем вид гнева, и более уродливого, чем лик жестокости, и уж тем более – жестокости души»⁴⁸⁵. Следовательно, гнев является самым тяжким грехом.

Возражение 2. Далее, похоже, что чем больший вред причиняет грех, тем он и тяжелее; в самом деле, Августин говорит, что «злом считается то, что причиняет вред»⁴⁸⁶. Но гнев причиняет наибольший вред, поскольку лишает человека разума, позволяющего ему владеть собой; так, Златоуст говорит, что «гнев ничем не отличается от безумия; пока он действует, он – демон, изнуряющий даже больше, чем какой-либо демон»⁴⁸⁷. Следовательно, гнев является самым тяжким грехом.

Возражение 3. Далее, о внутренних движениях судят по их внешним следствиям. Но следствием гнева является тягчайший из грехов, убийство. Поэтому гнев является самым тяжким грехом.

Этому противоречит следующее: гнев сопоставим с ненавистью как сучок – с бревном, поскольку, как говорит Августин в своём уставе, «дабы гнев не перерос в ненависть и сучок не вырос в бревно». Следовательно, гнев не является самым тяжким грехом.

Отвечаю: как уже было сказано (2), неупорядоченность гнева можно рассматривать в двух отношениях, а именно в отношении недолжного объекта и в отношении недолжного модуса разгневанности. Что касается желаемого им объекта, гнев, похоже, не является слишком греховным, поскольку гнев желает зла – наказания какого-то человека под аспектом блага, а именно мести. В самом деле, со стороны желания зла грех гнева подобен тем грехам, которые желают ближнему зла, вроде ненависти и зависти, но в то время как ненавидящий желает другому зла абсолютно, а завидующий желает ему зла из-за желания собственной славы, гневающийся желает ему зла под аспектом одной только мести. Отсюда очевидно, что ненависть хуже зависти, а зависть – гнева, поскольку хуже желать зла ради зла, чем ради блага, и желать зла ради внешнего блага, такого как почести или слава, чем под аспектом осуществления правосудности. Со стороны блага, под аспектом которого гневающийся желает зла, гнев подобен греху вожделения, который тоже стремится к благу. В этом отношении и в строгом смысле слова грех гнева тоже не так тяжек, как грех вожделения, поскольку благо правосудности, к которому стремится разгневанный, лучше блага приятности или пользы, к которому стремится субъект вожделения. Поэтому философ говорит, что «невоздержанность в гневе менее позорна, нежели невоздержанность во влечениях»⁴⁸⁸.

С другой стороны, если рассматривать неупорядоченность в отношении модуса разгневанности, то гневу, похоже, надлежит усвоить некоторое превосходство по причине силы и скорости его движения, согласно сказанному [в Писании]: «Жесток гнев, неукротима ярость – но кто устоит перед ревностью» (Прит. 27:4). Поэтому Григорий говорит: «Изъязвлённое гневом сердце бьётся в конвульсиях, тело дрожит, язык заплетается, лицо пылает, глаза, замутнённые яростью, никого не узнают, язык издаёт какие-то бессмысленные звуки»⁴⁸⁹.

Ответ на возражение 1. Златоуст имеет в виду возникающие по причине неистовства гнева его отталкивающие внешние проявления.

Ответ на возражение 2. В этом аргументе речь идёт о неупорядоченном движении гнева, которое, как уже было сказано, обусловливается его неистовством.

Ответ на возражение 3. Ненависть и зависть причиняют убийство не в меньшей степени, чем гнев, однако гнев менее тяжек постольку, поскольку, как было показано выше, он связан с аспектом правосудности.

С пятым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что философ, разделяя гневных на «вспыльчивых», «желчных» и «неумолимых», или «раздражительных»⁴⁹⁰, определяет виды гнева неправильно. Так, по его мнению, о человеке говорят как о желчном тогда, когда «он непримирим и гнев у него длится долго». Но это явно связано с обстоятельством времени. Следовательно, похоже, что гнев можно различать по виду и в отношении других обстоятельств.

Возражение 2. Далее, он говорит, что «раздражительные», или «неумолимые», не перестают гневаться, «покуда не отомстят или не накажут». Но это свойственно непримиримости гнева. Следовательно, похоже, что раздражительность есть то же, что и злоба [или желчность].

Возражение 3. Далее, Господь упоминает о трёх степенях гнева, когда говорит: «Всякий, гневающийся на брата... подлежит суду; кто же скажет брату своему: “Рака!” – подлежит синедриону, а кто скажет: “Безумный!” – подлежит геенне огненной» (Мф. 5:22). Но эти степени не соотносятся с вышеприведёнными видами. Следовательно, похоже, что вышеуказанное разделение гнева не является надлежащим.

Этому противоречит следующее: Григорий Нисский говорит, что «существует три вида гнева», а именно гнев, который он называет «яростью», а также «злобность», которая «является болезнью ума», и [наконец] «мстительность». Но эти три, похоже, соответствуют трём вышеуказанным. В самом деле, ярость он описывает как «резкую и возбуждённую», что философ усваивает «вспыльчивому»; «злобность» он описывает как «длительную и злопамятную», что философ усваивает «желчному»; «мстительность» он описывает как «выжидающую случая для мщения», что совпадает с приведённым философом описанием «раздражительного». Точно так же различает [гнев] и Дамаскин⁴⁹¹. Следовательно, вышеприведённое различение философа является надлежащим.

Отвечаю: вышеприведённое различение может быть отнесено либо к страсти, либо же непосредственно к греху гнева. Ранее, исследуя страсти, мы показали (ΙΙ–Ι, 46, 8), как оно связано со страстью гнева, а также что именно его имели в виду Григорий Нисский и Дамаскин. Здесь же нам надлежит провести различение этих видов в отношении греха гнева в том смысле, в каком они были приведены философом.

Итак, неупорядоченность гнева можно рассматривать в отношении двух вещей. Во-первых, в отношении возникновения гнева, и тогда она связана со «вспыльчивыми» людьми, которые впадают в гнев слишком быстро и по любому поводу. Во-вторых, в отношении продолжительности гнева, а именно, что гнев продолжается излишне долго, что может быть обусловлено двумя вещами. Во-первых, тем, что причина гнева, а именно причинённый ущерб, слишком долго хранится в памяти человека, вследствие чего возникает продолжительное недовольство, делающее его «удручённым» и «желчным». Во-вторых, это может быть связано с местью, которой упорно добивается человек; так бывает с людьми «неумолимыми», или «раздражительными», которые гневаются до тех пор, пока не накажут.

Ответ на возражение 1. Гневливость и непримиримость в гневе обусловливаются не временем, а склонностью человека, которая в основном и принимается во внимание при различении вышеуказанных видов.

Ответ на возражение 2. Гнев «желчных» и «раздражительных» долог, но по разным причинам. Гнев «желчного» устойчив по причине устойчивого недовольства, которое надолго удерживается в его душе, и так как этот гнев не прорывается вовне, то ни другие не могут убедить его перестать гневаться, ни он сам – успокоиться, и потому его гнев прекращается только тогда, когда по прошествии времени недовольство изглаживается. С другой стороны, гнев «раздражительного» долог по причине его сильного желания мести, которое со временем не изглаживается и может быть успокоено только местью.

Ответ на возражение 3. Упомянутые Господом степени гнева относятся не к различным видам гнева, а к [различным стадиям] протекания самого человеческого акта. В самом деле, первая степень – это внутренний замысел, в отношении которого Он говорит: «Всякий, гневающийся на брата». Вторая степень связана с тем внешним проявлением гнева, который предшествует возникновению следствия, в отношении которого Он говорит: «Кто же скажет брату своему: “Рака!”», каковое слово является гневным восклицанием. Третья степень связана с возникновением следствия внутренне замышлённого греха. Затем, следствием гнева является причиняемый под аспектом мести вред другому и наименьшим из них является тот, который причиняется словесно, в отношении которого Он говорит: «Кто скажет: “Безумный!”». Из этого очевидно, что вторая степень несколько отягчает первую, а третья – первую и вторую вместе, и потому если первая представляет собой смертный грех, как это имеет место в упомянутом: Господе случае, о котором мы говорили выше (3), то остальные и подавно. Поэтому за каждую из них предусмотрено некоторое наказание. В первом случае назначается «суд», каковой является наименее тяжким [наказанием], поскольку, по словам Августина, «где суд, там всегда есть возможность оправдаться»; во втором случае назначается «синедрион» [то есть «совет"], на котором «судьи совещаются о том, каким должно быть наказание»; в третьем случае назначается [само наказание, а именно] «геенна огненная», то есть «вечное осуждение»⁴⁹².

С шестым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что гнев не до́лжно причислять к главным порокам. Ведь гнев порождается страданием, которое является главным пороком, известным под именем лени. Следовательно, гнев не до́лжно причислять к главным порокам.

Возражение 2. Далее, ненависть является более тяжким грехом, чем гнев. Следовательно, к главным порокам скорей надлежит причислять её, а не гнев.

Возражение 3. Далее, глосса на слова [Писания]: «Человек гневливый заводит ссору» (Прит. 29:22), говорит: «Гнев – это врата ко всем порокам; если они затворены, всем добродетелям обеспечен мир; если они отворены, душа во всеоружии и готова на всяческое злодеяние». Но главный порок порождает не все, а только некоторые особые грехи. Следовательно, гнев не до́лжно причислять к главным порокам.

Этому противоречит следующее: Григорий причисляет гнев к главным порокам⁴⁹³.

Отвечаю: как уже было сказано (II-I, 84, 3), главным считается тот порок, из которого возникает множество других пороков. Затем, многие пороки могут являться следствиями гнева по двум причинам. Первую надлежит усматривать со стороны объекта, в котором присутствует аспект желательности в той мере, в какой месть желанна под аспектом справедливости, или благообразия, который, как было показано выше (4), притягателен в силу своего превосходства. Вторую надлежит усматривать со стороны его пылкости, побуждающей ум к опрометчивым решениям, приводящим к любым видам неупорядоченных действий. Отсюда очевидно, что гнев является главным пороком.

Ответ на возражение 1. То страдание, из которого возникает гнев, по большей части является не пороком лени, а претерпеванием страдания, которое последует причинённому вреду.

Ответ на возражение 2. Как уже было сказано (118, 7; 148, 5; 153, 4; II-I, 84, 3), с понятием главного порока связано представление о наиболее желанной цели, ради достижения которой совершается множество грехов. Но цель гнева, который желает зла под аспектом блага, гораздо желанней, чем цель ненависти, которая желает зла под аспектом зла, и потому порок гнева главнее порока ненависти.

Ответ на возражение 3. Гнев можно считать вратами ко всем порокам акцидентно, поскольку он устраняет препятствие к ним, а именно затрудняет суждение разума, посредством которого человек уклоняется от зла. Сам же он является непосредственной причиной некоторых особых грехов, которые называются его дочерями.

С седьмым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что шесть дочерей, а именно «распря, превознесение ума, оскорбление, выражение недовольства, негодование и богохульство», усвоено гневу недолжным образом. В самом деле, Исидор считает богохульство дочерью гордости. Следовательно, его нельзя считать дочерью гнева.

Возражение 2. Далее, как говорит Августин в своём уставе, гнев порождает ненависть. Следовательно, её надлежит считать одной из дочерей гнева.

Возражение 3. Далее, «превознесение ума», похоже, есть то же, что и гордость. Но гордость, по мнению Григория, является не дочерью порока, а «матерью всех пороков»⁴⁹⁴. Следовательно, превознесение ума не до́лжно считать дочерью гнева.

Этому противоречит следующее; Григорий усваивает гневу именно этих дочерей⁴⁹⁵.

Отвечаю: гнев можно рассматривать трояко. Во-первых, как находящийся в мысли, и следствием такого гнева являются два порока. Первый – со стороны того, на кого человек гневается, не считая, однако, его достойным того, чтобы как-либо на него воздействовать, и это называется «негодованием». Другой порок – со стороны самого гневающегося, который измышляет различные способы мести и заполняет подобными мыслями свой ум, согласно сказанному [в Писании]: «Станет ли мудрый... наполнять чрево своё ветром палящим» (Иов. 15:2), и это называется «превознесением ума».

Во-вторых, гнев можно рассматривать как выраженный словесно, и вследствие такого гнева возникает двоякая неупорядоченность. Первой является та, что гнев человека проявляется в способе его речи, как, например, тогда, когда он говорит брату своему: «Рака!», о чём уже было сказано (5), и это называется «выражением недовольства» и означает неупорядоченную и сбивчивую речь. Другая неупорядоченность состоит в том, что человек разражается оскорбительными речами, и если они направлены против Бога, то это – «богохульство», а если против ближнего, то это – «оскорбление».

В-третьих, гнев можно рассматривать как нашедший своё продолжение в делах, и тогда он обусловливает «распри», под которыми до́лжно понимать все виды причинённого ближнему в гневе вреда.

Ответ на возражение 1. Осознанное человеком богохульство проистекает из гордости, посредством которой человек восстаёт против Бога, поскольку, согласно сказанному [в Писании]: «Начало гордости – удаление человека от Господа» (Сир. 10:14), то есть отказ от Его почитания, который является первой частью гордости и из которого возникает богохульство. То же богохульство, в которое человек впадает из-за неупорядоченности ума, проистекает из гнева.

Ответ на возражение 2. Хотя ненависть подчас и возникает из гнева, тем не менее, у неё есть предшествующая причина, являющаяся непосредственной [причиной] её возникновения, а именно недовольство, равно как, с другой стороны, любовь порождается удовольствием. Затем, это недовольство в одних случаях подвигает человека к гневу, а в других – к ненависти. Поэтому ненависть была должным образом усвоена лени, а не гневу.

Ответ на возражение 3. Рассматриваемое в настоящем случае превознесение ума считается не тем же, что и гордость, но – своего рода усилием или отважной попыткой осуществить месть, а между тем отвага – это порок, который противен мужеству.

С восьмым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что у гнева нет противоположного ему порока, который возникал бы из недостаточности гнева. В самом деле, никакой порок не может уподобить нас Богу. Но человек, полностью избавившись от гнева, уподобляется Богу, Который судит «снисходительно» (Прем. 12:18). Следовательно, полное отсутствие гневливости не является пороком.

Возражение 2. Далее, отсутствие того, в чём нет никакой пользы, не может являться пороком. Но в движении гнева, как доказывает Сенека в своей книге «О гневе», нет никакой пользы. Следовательно, похоже, что отсутствие гневливости не является пороком.

Возражение 3. Далее, согласно Дионисию, «человеческое зло есть безумие»⁴⁹⁶. Но суждение разума не ослабляется отсутствием тех или иных движений гнева. Следовательно, недостаточность гнева не является пороком.

Этому противоречит следующее: Златоуст говорит: «Тот, кто не гневается, когда до́лжно, грешит. Ибо неразумная терпеливость является рассадником многих пороков, потворствует небрежению и подстрекает к дурным поступкам не только злых, но часто и добрых».

Отвечаю: гнев можно понимать двояко. Во-первых, как простое движение воли, посредством которого наказание налагается не под влиянием страсти, а вследствие суждения разума, и в таком случае недостаточность гнева, несомненно, является грехом. Именно так понимает гнев Златоуст, поскольку говорит: «Если гнев обоснован, то это уже не гнев, а суждение. Ибо в строгом смысле слова гнев означает движение страсти» (ведь когда человек гневается обоснованно, его гнев уже не движется страстью, и потому он считает его суждением, а не гневом). Во-вторых, гнев можно понимать как движение чувственного пожелания, которое сопровождается обусловленной телесным изменением страстью. Это движение в человеке необходимо последует движению его воли, поскольку более низкое желание, если ему не препятствовать, непременно последует движению высшего. Поэтому движение гнева в чувственном пожелании является в целом недостаточным только тогда, когда движение воли недостаточно или слабо. Следовательно, недостаточность страсти гнева порочна в той же мере, в какой [порочна] недостаточность движения воли к причинению наказания в соответствии с суждением разума.

Ответ на возражение 1. Тот, кто не гневается даже тогда, когда должен гневаться, уподобляется Богу со стороны бесстрастности, но не со стороны божественного наказания в соответствии с [правым] суждением.

Ответ на возражение 2. Страсть гнева, равно как и все остальные движения чувственного пожелания, полезна постольку, поскольку способствует более быстрому исполнению того, что предписано разумом (иначе чувственное пожелание в человеке было бы бесполезным, а между тем «природа ничего не делает всуе»⁴⁹⁷).

Ответ на возражение 3. Неупорядоченность действий означает, что суждение человеческого разума обусловливает не только простое движение воли, но также и страсть в чувственном пожелании, о чём уже было сказано. И поскольку устранение следствия указывает на устранение причины, то недостаточность гнева указывает на недостаточность суждения разума.