Книга Руфь. Дейл Мейнор

«Руфь» – это транслитерация еврейского (ивр.) и греческого (роив) названия книги, которое происходит от имени главной героини повествования. Книга Руфь следует за Книгой Судей в Септуагинте и во всех русских переводах, хотя в большинстве иудейских Библий она следует за Книгой Притчей в разделе, который называется Писания (ирв.), кетубим, который также известен, как агиографы). Такое место книга занимает, возможно, потому что читается вместе с остальными книгами этого раздела, во время главных иудейских праздников, в данном случае на празднике Седьмиц (то есть Пятидесятнице или празднике первых плодов).

На фоне хаоса и анархии периода Судей (Руфь 1:1), книга рисует относительно спокойную картину сельской жизни, хотя и здесь герои проходят через трудности. Кризис сказывается не только на Израиле; по разным причинам все народы Месопотамии и Средиземноморья испытывают на себе последствия похожей культурной агонии. Загнивает и Империя Хеттов, и Египет, и Вавилон, и Ассирия. Греция распадается под давлением дориан, а Народы Моря (среди которых были и филистимляне) разрушают страны Средиземноморья. Причин таких потрясений множество; среди них есть также и вполне объективные природные катаклизмы, включая серию серьезных землетрясений. Сверхдержавы древности теряют былое господство, что позволяет некоторым более мелким государствам заполнить вакуум власти. Среди новых держав – Сирия, Финикия, Едом, Аммон и, конечно, Израиль. Посреди глобального политического кризиса Израиль пытается отстоять свою независимость.

Еврейский текст книги Руфь хорошо сохранился. Главная трудность в стихе 2:7, а главный вопрос – почему родословие помещено в конце книги (4:18‒22)?

Автор книги неизвестен, хотя ранняя иудейская традиция приписывает авторство Самуилу. Последняя глава включает в краткое родословие Давида (4:18‒22), но не называет его царем. Пророк Самуил помазал Давида на царство (1Цар.16), но умер прежде, чем Давид действительно завладел престолом (ср. 1Цар.25:1).

Несколько современных ученых предположили, что до создания книги существовало устное предание, разработанное гильдией женщин-рассказчиц,³⁷⁵ но все же автор книги, как и его пол, доподлинно неизвестны.

Поскольку автор книги неизвестен, трудно определить и время создания книги. Если ее написал Самуил, то это, скорее всего, произошло до 1010 г. до н.э., то есть до времени восхождения Давида на престол. Однако, Самуил помазал Давида задолго до того, как он одел венец (1Цар.16). Книга упоминает Давида так, как будто читатели уже хорошо знакомы с ним. Это создает впечатление, что книга была написана после того, как Давид занял трон, или, по крайней мере, тогда к книге была добавлена родословная (ок. 1010 до н.э.). Если это так, то странно, что родословие не называет Давида «царем», но с другой стороны, возможно, этого не нужно было делать, потому что читатели и так знали, кем был Давид.

Некоторые, делая вывод из рассказа об обычае обмена сандалиями, относящемуся к раннему периоду (Руфь 4:7), считают, что текст был написан значительно позже описанных событий. Хотя такое предположение может быть справедливым, фраза «в прежние времена» (ивр.), лефаним) иногда относилась к прежнему поколению (см. Иов 42:11). С другой стороны, фраза может быть позднейшей вставкой, цель которой – разъяснить обычай новому поколению.³⁷⁶

Мнения ученых о времени создания книги варьируется в довольно широких пределах, начиная от времени правления Давида и до самого позднего периода после вавилонского пленения.³⁷⁷ Расчеты зависят от различных переменных, каждая из которых в высшей степени субъективна и зависит от исходных предпосылок, от которых отталкивается ученый. Среди этих предпосылок характер богословия книги, социальные и судебные установления повествования (как напр., обычай обмена обувью в 4:7), цель и задачи книги (напр., была ли книга написана как полемический трактат против реформ Ездры/Неемии или нет),³⁷⁸ возможные параллели с другими повествованиями иудейской Библии и предполагаемая датировка их составления (напр., параллели с повествованием Иосифа, Эсфири, Товита и Юдифи) и, наконец, природа языка (напр., арамеизмы).³⁷⁹

Обнаружение арамеизмов стало важной причиной, подтолкнувшей ученых к поздней датировке книги.³⁸⁰ Но затем появились свидетельства того, что арамейские влияния наблюдались еще в средневавилонский и среднеассирийский периоды (т.е., еще в 1400 гг. до н.э.).³⁸¹ Сегодня наличие арамеизмов уже не считается достаточным свидетельством для поздней датировки книги.³⁸²

Напротив, некоторые считают, что язык книги отражает раннюю ступень развития. Чтобы ответить на этот вопрос необходимо разобраться, написана ли книга древним языком, или на определенном диалекте,³⁸³ или же автор просто использует архаизмы.³⁸⁴ Напротив, некоторые доказывают, что все лингвинистические особенности книги указывают на то, что она была создана где-то в период перехода от стандартного библейского иврита к позднему библейскому ивриту – где период пленения служит основным временным разделителем.³⁸⁵

По другой теории, книга изначально существовала в виде устного рассказа, который значительно позднее был записан. Однако, Нидитч считает, что это предположение не имеет под собой оснований, поскольку число стандартных фраз, которые обычно сопровождают устный рассказ, в книге недостаточно.³⁸⁶ Киркпатрик все же настаивает на этом мнении, считая, что фразы и структуры не являются необходимыми условиями происхождения книги от устного повествования.³⁸⁷

Похоже, что в тексте были произведены некоторые незначительные изменения, либо изменения были сделаны при передаче текста, что может подтвердить некоторые из этих мнений. Но серьезных причин датировать книгу поздним периодом, на самом деле, не существует.

Структура книги проста, каждая глава являет собой отдельную завершенную мысль:

I. Руфь переселяется в Иудею – 1:1‒22

II. Руфь встречает Вооза – 2:1‒23

III. Руфь предлагает Воозу взять себя в жены 3:1‒18

IV. Вооз берет Руфь себе в жены – 4:1‒22

Оценка жанра, по сути, влияет на все толкование книги.³⁸⁸ Простое чтение текста оставляет впечатление, что перед нами историческое повествование. Некоторые доказывали, что Руфь – это новелла³⁸⁹ или сказка.³⁹⁰ В любом случае, вопрос историчности, по существу, неуместен. Хаббард предполагает, что Книга Руфь – это короткий рассказ, который имеет исторические корни и соответствует историческим обстоятельствам.³⁹¹ Но некоторые сомневаются, что к библейским книгам можно прилагать современные понятия о жанре, понятия, которые были совершенно незнакомы библейским авторам.³⁹²

И все же лучше всего смотреть на эту книгу как на короткий рассказ³⁹³ со смыслом и жизненным уроком. Возражения против того, что этот рассказ является достоверной историей, остаются неубедительными. Обстоятельства, язык и обычаи (и необходимость объяснять действия героев) указывает на историческую достоверность. Справедливости ради нужно отметить, что рассказы о том, как известный всем человек попадает в сверхъестественные обстоятельства, в результате чего внутренне укрепляется, были слишком широко известны и достаточно драматичны, чтобы предупредить пренебрежение этими рассказами как какими-то фантазиями или национальным фольклором. Странный поворот книги, который только усиливает исторические выводы, заключается в том, что Давид представлен в виде потомка моавитянки. Для чего понадобилось вписывать в его родословную связь с язычницей-моавитянкой, если речь идет всего лишь о выдумке? Хаббард по этому поводу сказал: «... автор, вряд ли, придумал эту идею, особенно если ему хотелось выказать уважение к Давиду. В двух словах так: «Такая идея не пришла бы в голову писателю, если бы он хотел превознести Давида. Таким образом, можно сказать, что книга представляет собой мастерски поданный исторически достоверный материал.³⁹⁴

Как и в большинстве других книг, здесь мы видим переплетение нескольких целей. Одна из них – объяснить, как моавитянка стала праматерью Давида (4:18‒22). Другая происходит из родословия в конце книги: некоторые считают, что книга была написана для того, чтобы узаконить позицию Давида на престоле.³⁹⁵ По мнению Хаббарда «если то же божественное провидение, которое направляло предков Израиля, позднее вело по жизни и Давида, то можно не сомневаться, что Давида возвел на престол сам Яхве»,³⁹⁶ Однако, тон книги совсем не полемический, и трудно понять, как история о Руфи могла серьезно помочь Давиду в восшествии на трон; кажется,³⁹⁷ что такая не вполне чистая родословная наоборот могла поставить вопросы о законности Давидова правления.

Третья цель книги – показать израильтянам, как нужно относиться к чужеземцам. Закон имеет ясные правила взаимоотношений с чужестранцами и временными поселенцами (Исх.22:21, 23:9; Лев.19:33‒34; Втор.10:17‒19). Нужно признать, что Израиль не всегда давал пристанище чужестранцам и нищим (см. Ис.1:23, 10:1‒2; Мал.3:5). Из-за политики изоляции, проводимой Ездрой (Езд.9), некоторые сделали вывод, что книга была написана после возвращения из плена, как полемический трактат, направленный против действий Ездры. Но, хотя некоторые аспекты книги можно применить к тем обстоятельствам, ее тон явно не полемический.

Еще одна особенность, если не цель книги – показать, что даже во времена судей были проблески посреди полного разочарования и духовной темноты. Книга служит прекрасным переходом к книгам Царств, особенно к времени царствования Давида. Линафельт предполагает, что она связывает времена хаоса и анархии периода судей со стабильностью и процветанием периода правления Давида³⁹⁸ (ср. Руфь 1:1 с 4:17:22). Он отмечает, что «... нигде во всей Библии список родословной не помещается в конце повествования; такие списки всегда использовались, чтобы представить последующее повествование».³⁹⁹ Хотя все эти наблюдения имеют под собой основу, все же не будем забывать, что за родословием следует еще вставка из нескольких глав (напр., 1Цар.1‒16), после которой представляется основной герой повествования – Давид.

Возможно, самой главной отличительной особенностью книги Руфь можно считать подчеркнутое указание на благость Яхве (ивр., хесед). Хотя Яхве непосредственно действует только в одном отрывке книги (4:13), внимательный читатель заметит, что Он все время трудится, как бы находясь за сценой. Еврейское слово хесед появляется трижды, указывая на доброту Господа и на доброе отношение людей друг ко другу (ср. 1:8; 2:20, 3:10).

Божья хесед показана и еще более искусно. Семья Ноемини покинула Иудею из-за голода, ища убежища в Моаве. За эти годы Ноеминь теряет не только мужа, но и обоих сыновей, оставаясь без помощи и без поддержки. Она с горечью выражает свои чувства, считая, что Бог предал ее, так что жители города уже не называют ее Ноеминью, а зовут ее Марой; она считает, что возвратилась с пустыми руками (1:20‒21).

Вскоре она понимает, что избавление все же приходит к ней, когда Руфь возвращается с обильным урожаем, после собирания колосьев (2:20), и видит, что Господь продолжает заботиться о ней. К концу повествования, полное избавление Ноемини проявляется в рождении внука, который будет ее кормильцем, и женщины города благословляют Господа за то, что Он не оставил Ноеминь без родственника-избавителя (4:14). Они же позднее с радостью говорят: «У Ноемини родился сын» (4:17). Она думала, что Яхве был ее врагом, но, в конце концов, поняла, что Он просто находился в тени. Тема книги – хесед Яхве по отношению к Ноемини – проходит через всю книгу Руфь.

Единственную ссылку на книгу Руфь мы находим в родословной Иисуса (Мф.1:5). Однако, богословская связь книги с Новым Заветом очевидна: Руфь, как богобоязненная язычница (ср. Руфь 1:16‒17) включается в число народа Божьего. Она олицетворяет народы мира, получившие благословение, через потомков Авраама (Быт.12:1‒3), и предвещает полноту Божьей благодати, по которой все народы приглашены в Божью Церковь через Иисуса Христа (Ис.9:1‒2; Рим.1:16‒17).

Еще одна богословская связь – это предвидение Бога – Его неотъемлемая черта, благодаря которой Он трудится незаметно для человека через Свою хесед, помогая тем, кто уважает и почитает Его (ср. Рим.8:28).

При рассмотрении книги Руфь встают два главных вопроса: первый отношения с родственником-избавителем и процедура, описанная в главе четвертой, и второй – цель родословной в конце той же главы.

Отношения с родственником-избавителем (гоэлъ), появляющиеся в главе 4, стали предметом обсуждения многих научных работ. Процедура берет начало в законе, описание которого находим в Левите 25:25‒55. Трудности в изучении вызывает то, что события книги Руфь не имеют абсолютного соответствия с этим законом, поскольку жена покойного родственника не указана как субъект действий родственника-избавителя. Мы не можем ответить на этот вопрос с полной уверенностью, но общество могло признавать законность подобных действий как необходимых в некоторых случаях избавления.⁴⁰⁰

С этой темой связан еще один вопрос: «Можно ли левирантный брак считать одним из способов применения закона о родственнике-избавителе?» Закон ничего не говорит о женитьбе на жене покойного брата и воспитании детей во имя покойного. В законе Моисея имеется установление, которое предусматривает подобные ситуации, но не в законе о родственнике-избавителе. Брат покойного был обязан поступить так (Втор.25:5‒10), и законы о левирантном браке не могли заменить законов о родственнике-избавителе.

Ноеминь намекала на практику левирантного брака (Руфь 1:11‒13), но ее слова больше походили на пожелание, чем на заявление о законном праве. Если бы она повторно вышла замуж и родила сыновей, то эти сыновья не считались бы братьями покойным сыновьям. Похоже, что она не просто ссылается на закон о левирантном браке, а сетует на тщетность их вдовьей судьбы, и на то, что ей совершенно нечего предложить своей снохе.

Оценивая этот вопрос, следует заметить, что повествование не пытается продемонстрировать технические стороны выполнения закона. Напротив, оно отражает дух закона в применении к социальной жизни того времени – яркий контраст с анархией, описанной в книге Судей. Кроме того, главная цель повествования – сохранение семьи через отношения с родственником-избавителем. Что же касается левирантного брака, то он произошел всего лишь по стечению обстоятельств, необходимых для выполнения плана.⁴⁰¹

Поскольку книга написана в жанре скорее исторического повествования, чем закона, не стоит ожидать от нее точных указаний о выполнении всех юридических нюансов. Разумно будет заключить, что первые читатели прекрасно понимали, как следует применять традиции и законы. Нужно также помнить, что некоторые обряды со временем изменились, а потому появилась необходимость объяснять, что обмен обувью был частью сделки (Руфь 4:7).

Родословие в четвертой главе – еще одна тема для рассмотрения. Время добавления родословной к этой книге – широко обсуждаемый вопрос. Некоторые верят, что родословие было добавлено к книге значительно позднее, другие же считают его частью первоначального текста. Сейкенфильд заметил в родословии некую условность: в списке Вооз значится под номером седьмым, а Давид под номером десятым. Она также заметила, что, как ни странно, родословие начинается с Фареса, а не с Иуды, родоначальника племени.⁴⁰² Таким образом, она считает, что родословие могло появиться в тексте довольно давно.⁴⁰³ Но, даже считая его древним включением, все же трудно определить точное время его появления в книге.

Хаббард отмечает, что, находясь в конце книги, родословие служит своего рода хиазмом по отношению к генеалогической структуре 1:1–5.⁴⁰⁴ Художественное мастерство в структуре не обязательно подразумевает выдумку. Как уже было сказано ранее, было бы странно связывать родословие великого иудейского царя с женщиной-иностранкой, если бы для этой связи не было исторически достоверного основания.