Третья заповедь Закона Божия

Не возмеши имене Господа Бога твоего всуе (Исх. 20, 7)

Святого мученика Ермия, после разных мучений, за твердость его веры во Христа приговорили выпить яд. Святой Ермий не смутился, он помнил слово Христово о верующих: если что смертное выпьет – не повредит ему. Осенив себя крестным знамением, он призвал имя Божие и выпил яд. И чудо совершилось на глазах у всех: яд, самый смертоносный, не подействовал, и святой мученик остался жив. Даже языческий волхв, приготовлявший яд, был поражен и уверовал во Христа. Вот так сильно имя Божие в устах благочестивого и благоговейного человека и так страшно в устах неблагоговейного, произносящего его с небрежением и всуе.

К преподобному Авксентию подошли двое прокаженных и молили его исцелить их. На вопрос преподобного, за какой грех они наказаны, они только кланялись и просили об исцелении. «Знайте, – сказал Авксентий, – Господь наказал вас за то, что вы имеете обычай напрасно божиться и клясться». Прокаженные изумились прозорливости святого, покорно признали за собой грех и, покаявшись в нем преподобному, исцелились от проказы.

Царь Навуходоносор пошел войной против Иерусалима и овладел им. Побежденного царя Седекию он оставил на престоле, но взял с него клятву в том, что он будет верен ему. Несмотря на это, Седекия заключил союз с египетским царем против Навуходоносора и, таким образом, нарушил данную клятву. За это клятвопреступление Господь тогда же обличил Седекию устами пророка Иезекииля: «...клятву Мою, которую он презрел, и союз Мой, который он нарушил, Я обращу на его голову. И закину на него сеть Мою, и пойман будет в тенета Мои; и приведу его в Вавилон, и там буду судиться с ним за вероломство его против Меня» (Иез. 17, 19–20).

Божественная угроза скоро исполнилась. Навуходоносор снова взял Иерусалим, отвел Седекию в Вавилон, где его посадили в темницу, в которой он и умер. Таково было наказание, постигшее Седекию за клятвопреступление.

А. Царевский

Сеннахирим, царь ассирийский, вздумал овладеть Иерусалимом, где царствовал благочестивый Езекия, царь иудейский. Он укрепил город и убеждал свой народ надеяться на помощь Божию. А Сеннахирим стал поносить Бога, говоря:

– Как боги народов земных не спасли народов своих от руки моей, так Бог Езекии не спасет народа Своего от руки моей.

Это были дерзкие слова, ибо в них Сеннахирим сравнивал Истинного Бога с ложными богами и утверждал, что Бог не имеет силы спасти Свой народ. И это богохульство было тогда же наказано. В одну ночь Ангел истребил почти все войско Сеннахирима, а вскоре был убит и сам Сеннахирим.

Такая участь постигла царя за богохульство.

А. Царевский

У одной женщины умер муж, а вскоре за ним скончались и все дети. Горько плакала неутешная вдова, оставшаяся теперь одинокой.

– Помоги тебе Бог перенести скорби, – утешал ее священник. – Видно, на то Божия воля!.. .

– Батюшка! – ответила плакавшая вдова. – Неужели вы думаете, что я плачу только о разлуке с покойным мужем и детьми? Хотя и больно, горько мне, но все-таки я надеюсь на том свете увидаться с ними. Нет, мой родимый! Есть более важная причина моих горючих слез! Смогу ли я, грешница, когда-нибудь омыть моими слезами тяжкую вину свою перед Богом? Нет! Верно, никогда не утолить мне праведного гнева Божия! Ведь знаете, батюшка, что я сделала? Как похоронила своего мужа в воскресенье, на первой неделе Великого поста, пришла домой, заперлась в своей спальне, упала там перед образом Божией Матери и стала, как бешеная, роптать... «Матерь Божия! – кричу. – Прибери ж и меня! Не нужна мне теперь жизнь!.. Возьми ее у меня». И вот видите теперь, что со мной делается? Помолитесь за меня, отец родной!

– Люди верующие должны избегать ропота на Бога. Это тяжкий грех, – сказал ей пастырь. – Вспомни, что говорил праведный Иов, когда лишился детей: «Неужели доброе мы будем принимать от Бога, а злого не будем принимать».

Среди жалких полей и обширных болот одной из наших губерний стоит небольшая деревушка Перелетиха. Невеселое зрелище представляет она из себя: куда ни взглянешь – везде одни только убогие хаты с полусгнившими соломенными крышами. Обыкновенно унылая и пустынная улица деревушки оживляется только во время великих праздников, когда измученный трудом рабочий люд желает погулять и разогнуть свою спину. Но отдохнуть как следует не удается темному люду. Последние гроши, добытые тяжелым трудом, идут на водку. И пьяное, безалаберное веселье охватывает бедную деревушку, как охватило оно и всю нашу страдалицу Русь.

Был приходской праздник в честь Казанской иконы Богоматери. На улицах необычайное оживление: много народу наехало из окрестных приходов, чтобы попраздновать в кругу родных и знакомых. Пожилые мужики, собравшись кучками около своих хат, степенно вели разговоры.

На краю деревушки в большой хате, завалившейся от старости набок, пир шел горой. К хозяину избы Ивану Уфрутову гостей наехало видимо-невидимо: слыл он за хозяина хоть небогатого, но тороватого. На столе, за которым сидели гости, на самом видном месте красовалась целая четверть водки. Иван усердно угощал гостей, наливая водку прямо в чайные чашки. И чем дальше шло время, тем жарче разгоралось пьяное веселье.

Вдруг пьяный хозяин нетвердыми шагами направился к столу, взял кружку с пивом и начал крошить в нее мелкими кусочками белый хлеб. Гости с любопытством посматривали на него, ожидая, что дальше будет. А хозяин взял кружку в руки, стал в переднем углу хаты, под образами, и, обратившись к пьяной компании, сказал:

– Вот что, други!.. Подходите ко мне, я вас буду причащать... Буду вам за попа.

Гости сначала в испуге отшатнулись от кощунника, но потом хмель взял свое.

С хохотом и бранью стали подходить они к хозяину. А тот, поводя бессмысленно глазами, давал каждому с деревянной ложки по куску хлеба, пропитанного пивом. Скоро кружка была пуста, и хозяин со страшным хохотом бросил ее на стол.

Кончилось кощунство над Таинством, но не прошло оно даром для виновника. На улице пьяная толпа завела разговоры о силе: кто кого поборет. Каждый хвалился своей ловкостью. Стали пробовать силу на палках, кто кого перетянет. В числе охотников потягаться выступил и Иван. Взяв в руки палку, он сел перед своими окнами на траву и стал приглашать на единоборство. Скоро нашелся один крестьянин, который не побоялся потягаться с силачом Иваном. Схватились за палку. Иван крепко держал и сжимал ее, желая перетянуть противника. Вдруг что-то хрустнуло. Палка вывалилась из могучих рук Ивана, и он повалился на землю мертвым.

Так исполнились на нем слова Священного Писания: Бог поругаем не бывает (Гал. 6, 7).

Пока приготовляли лошадей и заменяли неудобную перекладную телегу более спокойным тарантасом, я бродил около посеревшей от времени и непогоды хаты с полуобвалившимся крыльцом, с кривыми, загрязненными ступеньками кое-как сколоченной лестницы. Поодаль от меня толпились ребятишки, разглядывая барина, точно чудо какое-нибудь заморское. Наискосок шел довольно бодрый старик и как будто навеселе.

– Что ж вы стоите, дети? – крикнул он, подходя к кружку ребятишек. – Потешьте барина! Спойте ему песенку. На груши даст.

Ребята послушались и прогорланили какую-то песню.

– Вы мне, ребята, лучше вот что скажите: кто из вас знает необходимые молитвы? – спросил я.

Ребятишки стали переглядываться.

– Ну, что же?

– Какие? Ну вот хоть эту: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй нас».

Ребятишки молчали.

– Ты, курчавый, знаешь? – спросил я.

– Нет.

– А ты?

– И я нет.

– А ты?

Словом, я опросил всех ребят, которых было восемь человек, и хоть бы один порадовал меня утвердительным ответом. Так мне грустно стало!

– Вот, любезный, – сказал я, обращаясь к старику, – песню-то, видно, им легче было выучить, чем слова божественные, да и учителя-то, видно, нашлись на этакую дрянь, а вот о молитве Иисусовой никто им и не промолвил. Хорошо ли это?

Старик стоял понурив голову.

– Дети, друг любезный, в этом меньше виноваты, чем вы, взрослые и поседелые. Вот хоть бы ты, старина, чем бродить по улице без дела да бросать на ветер пустые речи, сел бы на завалинку да, приманив к себе ребятишек, начал с ними учить молитвы, и тебе было бы во спасение и парнишкам на пользу душевную. А может быть, и сам-то ты не знаешь никакой молитвы?

– Как не знать, знаю, хоть немного, но знаю.

– Ну, так вдвое грех тебе, что не учишь детей малых! Неважно, что они не твои дети или внуки! Вы все одна семья, все родня между собой, а невнимательность к молитве – это грех против третьей заповеди!..

У колодца переговаривались о чем-то две крестьянки. В разговоре одной то и дело слышалась божба: «Сейчас умереть!..», «Разрази меня Бог!..» и тому подобное.

Мимо колодца проходил священник и, узнав в одной из собеседниц, которая божилась, свою прихожанку, кротко заметил ей:

– Марья! Зачем ты все божишься? Разве тебе не верят?.. Да и тогда было бы достаточно сказать «ей-ей» или «нет-нет»!..

– А разве без божбы проживешь на свете? – ответила смущенная Марья.

– Как не проживешь?

– Кто же тебе поверит, если ты скажешь «ей-ей» или «нет». Скажут, что выдумала.

– Да ведь так Господь велел жить, неразумная!

– Велел или не велел, я этого не ведаю, знаю только, что так не прожить.

– Да ты рассуди: когда стоишь на молитве, ведь ты не божишься?

– Нет.

– А отчего ж ты не божишься? Ты не божишься потому, что на молитве стоишь перед лицом Самого Бога. Он видит всю душу, знает все твои помыслы и думы, притом же Он свят и праведен. Он не потерпит лжи. Да к тому же еще Он нас любит, как никто на свете, любит больше, чем отец родной или мать родная. Так как же лицемерить перед Ним? И к чему, значит, божиться перед Ним?

Крестьянка задумалась.

– А потом еще, – продолжал священник, – когда твоя родная мать спрашивает о чем-нибудь, ведь ты ей всю правду говоришь, без всякой божбы, разве что скажешь «право». Или когда ты станешь что-нибудь говорить своему сыну, ты перед ним тоже не божишься и не лжешь?

– Уж, конечно, перед матерью или сыном не станешь лгать и божиться.

– Отчего ж это так бывает, что ты тут не божишься и не лжешь? Это – оттого, что мать или сына ты любишь искренно, чистосердечно, и мать тебя также искренно и чистосердечно любит, и сын тоже. Так по этой-то любви вы и говорите друг другу от души, искренно. Вы не лукавите друг перед другом, вы не обманываете друг друга. Вы живете как бы перед лицом Самого Бога, как бы ты сама с собой хотела говорить, сама с собой хотела вести дело. Вот тебе и не нужна никакая божба. Вот как бы все-то так жили, и не нужно было бы никакой божбы.

В селе Палицы Нижегородской губернии проживала больная крестьянка Екатерина, которую все называли «бесноватой». Она тепло и долго молилась Богоматери, прося у Нее исцеления, и при этом дала обещание в случае выздоровления принять монашество. Небесная Покровительница всех болящих услышала молитву несчастной женщины, и Екатерина выздоровела. Но за радостью и житейской суетой совсем забыла о данном обете – уйти в монастырь.

Прошло некоторое время, и болезнь возобновилась. Как-то во время сна Екатерина видит Святую Деву в светлом одеянии.

– Екатерина, – сказала Богоматерь, – ты не забыла своего обещания?..

Проснувшись, больная со слезами стала молить Богоматерь о прощении.

Прошло еще какое-то время. И Святая Дева снова явилась Екатерине во сне. Она приказала ей идти в Нижний Новгород к иконописцу Григорию, у которого находился чтимый образ Богородицы.

– Когда с верой помолишься там, получишь исцеление, – добавила Богоматерь.

Больная немедленно в точности исполнила повеление свыше. Найдя в Нижнем Новгороде образ и помолившись усердно перед ним, она получила исцеление. У иконы после этого стали совершаться чудеса, и она была перенесена в церковь села Палицы, откуда, по воле царя Михаила Феодоровича, в 1641 году ее перенесли в Москву, где она и теперь находится в Страстном монастыре.

Часто приходится слышать от многих, даже не враждебно настроенных к Церкви, такое мнение, что Церковь отступает будто от чистоты Христова благовестия, предавая анафеме еретиков, отступников от церковного учения. «Разве дозволительно христианину проклинать людей? – спрашивают некоторые, слыша чин церковной анафемы. – Не проклинать, а молиться должен он за всех, даже за врагов своих!».

Сколько недомыслия обнаруживается в подобных обвинениях Святой Церкви! Прежде всего, анафема не есть проклятие в обычном смысле этого слова. Анафематствуя еретиков, Церковь не поносит их, не желает им зла, а лишь публично, всенародно осуждает их лжеучение, их греховную настроенность и отлучает от общения с верными. В Послании Апостола Павла к Галатам мы читаем: ...если бы даже мы или Ангел с неба стал благовествовать вам не то, что мы благо- вествовали вам, да будет анафема (1, 8). А в Послании к Коринфянам тот же Апостол предавал анафеме тех, кто не любит Господа Иисуса Христа (1Кор. 16, 22), то есть тех, кто отступает от Его учения. Малейшее отступление от веры вносит в церковную жизнь разделение и соблазны. А этого разделения должны христиане бояться больше всего (Рим. 16, 17), извергая из своей среды всех его виновников (1Кор. 5, 13. Ин. 15, 6).

Итак, еретики и развращенные люди, отступившие от Христова учения, предаются Церковью анафеме не по ненависти к ним как к людям, но по заботливости о сохранении чистоты Христова учения, ибо еретики, оставленные пребывать в недрах Церкви, станут разъедать, как язвы, целость Святого Тела Христова и послужат соблазном для многих неутвержденных душ.