Седьмая Заповедь Блаженства

Блажени миротворцы, яко тии сынове Божии нарекутся (Мф. 5, 9).

Люби, пока любить ты можешь,

Иль час ударит роковой,

И станешь с поздним сожаленьем

Ты над могилой дорогой.

О, сторожи, чтоб сердце свято

Любовь хранило, берегло,

Пока его другое любит

И неизменно и тепло!

Тем, чья душа тебе открыта,

О, дай им больше, больше дай!

Чтоб каждый миг дарил им счастье,

Ни одного не отравляй!

И сторожи, чтоб слов обидных

Порой язык не произнес.

О Боже! Он сказал без злобы,

А друга взор уж полон слез!

Люби, пока любить ты можешь,

Иль час ударит роковой,

И станешь с поздним сожаленьем

Ты над могилой дорогой.

Вот ты стоишь над ней уныло.

На грудь поникла голова,

Все, что любил, навек сокрыла

Густая влажная трава.

Ты говоришь: «Хоть на мгновенье

Взгляни – изныла грудь моя!

Прости язвительное слово,

Его сказал без злобы я».

Но друг не видит и не слышит,

В твои объятья не спешит,

С улыбкой кроткою, как прежде,

«Прощаю все» не говорит.

Да, ты прощен, но много-много

Твоя язвительная речь

Мгновений другу отравила,

Пока успел он в землю лечь.

Люби, пока любить ты можешь,

Иль час ударит роковой,

И станешь с поздним сожаленьем

Ты над могилой дорогой.

А. Плещеев

В сказаниях и подвигах святых отцов сохранилась весьма поучительная повесть. Два инока, желая жить вместе, поселились в одной келлии. Один из них так рассуждал: «Буду исполнять волю друга моего». И так они много лет прожили в полном согласии и любви. Но враг спасения и миролюбия захотел поссорить их. Для этого он одному из них явился голубем, а другому – вороной. Вот один из братьев и говорит: «Видишь ли, брат, этого голубя?» «Какой же это голубь? Это ворона», – отвечает тот. – «Да с чего ты взял, что ворона? Голубь!.. Голубь!..» И пошли спорить. И кончилось тем, что оба разошлись в разные стороны. Но спустя три дня они одумались, сошлись между собой снова, объяснились спокойно, и оказалось, что каждому из них птица виделась именно такой, о какой они говорили. Тогда иноки уразумели в этом искушение врага человеческого и с тех пор жили уже дружно, не разлучаясь друг с другом. Так и мы расходимся и враждуем друг с другом, часто даже сами не зная из-за чего. Между тем стоит нам только объясниться спокойно, как окажется, что все вышло или из-за недоразумения, или, еще чаще, из-за услужливых языков. Поэтому следует быть как можно внимательнее к самим себе. «Как скоро искра беспокойного неудовольствия затлела внутри тебя, тотчас возымей осторожность не обнаружить гнева, чтобы дым не превратился в пламень и пожар не обнял тебя».

Один инок, живший в небольшом монастыре, был доволен добрыми отношениями к нему братии, только с одним не мог он сойтись и нередко ссорился. Не мог вынести этого инок, вышел из монастыря и поселился в другом. Вскоре оказалось, что и здесь два брата не полюбили его и всячески преследовали новичка. В досаде инок удалился в третий монастырь, но тут уже нашлось пять монахов, которые оскорбляли и обижали его. Инок ушел и из этого монастыря, но дорогой подумал: «Что будет, если и везде будет так же? Что тогда делать? Как ужиться?»

Вдруг его озарила мысль о терпении и преданности воле Божией. Он взял листок бумаги и написал на нем слова: «Во имя Иисуса Христа, Сына Божия, буду терпеть», – и, положив листок за пояс, решил всякий раз, как придет какая-либо обида, прочитывать эти слова. И что же? Поселившись в первом попавшемся монастыре, инок при всяком неудовольствии вынимал записку и прочитывал написанные в ней слова: «Во имя Иисуса Христа, Сына Божия, буду терпеть», – и скоро успокаивался.

В Житии святого Макария Египетского рассказывается, как он однажды шел к себе в пустыню с учеником, молодым послушником. Дорога была в гору. Юноша-ученик опередил старца-учителя и вдруг на повороте встретил языческого жреца.

– Сторонись, слуга диавола! – крикнул на него не в меру горячий юноша. Жрец рассердился и изо всей силы ударил оскорбителя палкой. Юноша упал без чувств. За новым поворотом жрец встретил самого Макария. Угодник Божий, не ожидая приветствия, первый сказал:

– Бог в помощь, дорогой мой брат! Дай Бог тебе доброго пути!

Жрец был умилен и поражен таким приветствием: он знал, что святой Макарий был христианин.

– Я ведь язычник! – сказал он угоднику. – Как ты называешь меня братом? Кроме того, я сейчас ударом палки ошеломил твоего ученика. Пожелаешь ли ты и теперь мне доброго пути?

– Теперь тем более желаю тебе доброго пути, потому что ты идешь дурным путем, путем злобы и мести. А что я называю тебя братом, так у нас у всех один Отец – Господь, а мы все – Его дети.

Речь старца пленила жреца. Он долго беседовал со святым Макарием, а потом крестился.

Епископ Игнатий

Жил один старец, который не имел своего пристанища, а ходил по чужим домам, чаще всего туда, где, как было слышно, нелады. Придет туда, где братья поссорились, друзья разошлись, муж с женой враждуют, выслушает всех поодиночке и спокойно станет мирить каждого отдельно.

– Надо мириться! – скажет он. – Оцарапаешься сам или другой кто сделает царапину, ведь не оставляешь язву, чтоб разболелась, а накладываешь пластырь. Разорвешь дорогую одежду – не бросаешь ее, а стараешься заштопать. Надо штопать, лечить скорее, чтобы язва не разрослась. Как мухи на царапину насядут и нанесут грязи, так и при всякой ссоре близких людей находятся охотники переносить с одного на другого всякую клевету и еще более растравлять свежую рану. Не откладывай дела, иди, помирись скорее, – говорил обыкновенно мудрец обиженному.

– Как? Я должен идти мириться? – удивлялся тот. – Меня обидели, и я же первый пойду с миром?

– Да, ты! – спокойно говорил мудрец. – Обидчику, может быть, стыдно: он будет думать, что ты оттолкнешь протянутую им руку примирения, а тебе – легко, тебе не надо просить прощения, тебе не стыдно прийти, братски протянуть руку и сказать: «Мало ли что случилось! Давай помиримся, забудем старое».

Обиженный согласится. Тогда старец идет к обидчику и успокаивает того.

– Когда что-либо горит, – начинает убеждать мудрец, – ведь некогда бывает разбираться, кто виноват в пожаре: надо скорее тушить, чтобы пламя сильнее не разгорелось. Смотри, теперь горит твоя старая дружба, пойдем тушить ее, пойдем мириться.

– Я бы пошел, – говорит обидчик, – признаться, меня и совесть смущает: погорячился я, так ведь он смеяться станет.

– Ну, за это я ручаюсь, что не будет, – успокаивает мудрец. – Обиженный сам хочет помириться. Смотри, он идет к тебе.

И мирятся враги. Много так ссор потушил мудрец, везде ему были рады, всюду встречали как Божия гостя. Если бы так-то и в нашей жизни встречались подобные люди, которые гасили бы наши ссоры, жить стало бы намного легче. А то вражду творить, всякие обиды переносить из дома в дом – охотников много, а чтобы мир внести – таких не видится. Поэтому блаженны миротворцы, они воистину Божии сыны среди детей злобы и неприязни!

К одному старцу подошел однажды его ученик и попросил разрешения пойти к язычникам и проповедовать им Христово учение.

– Собираясь готовить людей для новой христианской жизни, готов ли ты сам для нее? – спросил учитель.

– Испытай, – ответил ученик.

– Ты собираешься идти к чужим тебе людям. Неведомый для них пришелец, ты встретишь большую неприязнь! Грубые, жестокие, они не будут понимать смысла твоих слов: правды и любви. Они осмеют твои самые сердечные речи. Что подумаешь ты о них, как отнесешься к ним, когда в ответ на твой призыв к чистой, христианской жизни они ответят тебе презрительным смехом?

– Я отнесусь к ним с благодарной любовью, – сказал ученик, – буду думать, что они очень добрые люди: они ведь могли бранить меня, но только смеются.

– Ну а если они за твою проповедь правды станут и бранить тебя?

– Я подумаю о них: вот добрые люди; они ведь меня только бранят, а если бы хотели, могли бы и побить.

– И то может случиться. Не смущаясь их бранью, ты будешь дальше делать свое дело. Они, раздраженные, побьют тебя, станут кидать камнями. Как ты тогда к ним отнесешься?

– Я буду их благодарить с любовью: они могли колоть меня копьями, рубить мечами, могли бы убить, наконец, а они только били меня.

– Жди и этого. Будь готов встретить и тяжкие раны, и даже смерть. Злоба людей не знает меры. Чем больнее у людей глаза, тем им неприятнее свет солнца. Много великих праведников пролили кровь, приняли смерть за свою чистую любовь к людям. Тебя легко может постигнуть та же участь. Что ты тогда скажешь, когда меч повиснет над твоей головой?

– Я с благодарной молитвой обращу взор к Небу: «Боже, Ты призываешь меня, недостойного, к Себе? Велик и благ Ты! Яви же милость Твою этим людям. Пусть кровь, пролитая здесь за Твою истину, взойдет в сердцах людей любовью, правдой и миром».

Обнял мудрец ученика, благословил его и сказал:

– Иди! Готовый сам для мирной святой жизни, приготовляй и других. Какой бы лед ни был в сердцах людских – мир да любовь, как солнце, все растопят.

К одному старцу пришел незнакомец и сказал: «Добрый человек! Мы поссорились с родным братом, и когда я всеми силами стал стараться помириться с ним, он решительно отказался; сделай милость, уговори его!» Старец с радостью согласился и, позвав к себе сердитого брата, начал говорить ему о любви и согласии... Сначала казалось, что ожесточенный брат умягчился под влиянием ласковой речи старца.

Но вдруг лицо его передернуло гневом и он решительно произнес: «Не могу я мириться с братом, ибо я поклялся до гроба помнить его обиду».

Тогда старец улыбнулся и сказал: «Клятва твоя греховна, и когда ты произносил ее, выходило, что ты как бы говорил следующее: «Иисусе Христе! Заклинаю себя Крестом Твоим, что я не стану отныне исполнять Твои заповеди, а хочу творить злую волю диавола». Друг мой! Нужно забывать все, на что мы решаемся в гневе, и каяться в том. Если бы Ирод раскаялся и нарушил свою неразумную клятву, он не сделал бы величайшего злодеяния, не умертвил бы Предтечу Христова». Выслушав эти слова, незнакомец сейчас же помирился с братом.

Протоиерей Г. Дьяченко

Беспокойный сосед великого московского князя Иоанна Иоанновича (отца Димитрия Донского), рязанский князь Олег, не раз нарушал мирные договоры с соседними князьями.

Московский князь не раз посылал к нему доверенных людей с мирными предложениями, но Олег не хотел и слышать о мире. Тогда великий князь призвал Преподобного Сергия и лично просил его принять на себя труд склонить упрямого князя к заключению мирного договора.

Это было в 1385 году. Поздней осенью Преподобный пешком отправился в Рязань. Его кроткие увещания смягчили сердце Олега, и он заключил с московским князем «вечный мир и любовь в род и род». Этот мир впоследствии был скреплен семейным союзом: сын Олега, Феодор, женился на дочери Димитрия, Софии.

Велик подвиг миротворчества Преподобного Сергия! Недаром Господь обещает миротворцам, что они назовутся сынами Божиими. Такая высокая награда обещается им за то, что они своими подвигами подражают Сыну Божию, пришедшему на землю примирить грешных людей с правосудием Бога.