По вопросам о браке и разводе

(По отзывам епархиальных преосвященных)

Вопросам брачного-семейственного права, как материального, так и процессуального, в отзывах преосвященных вообще отведено весьма незначительное место. Имеющийся же в отзывах преосвященных материал по вопросам брачного права и во всей его целости не может быть сведен в какую-либо стройную систему, ибо представляет собою или только поставленные вопросы, ответы на которые ожидаются от Поместного Собора, или предположения и решения по отдельным частичным вопросам брачного права и процесса. По при всем том весь извлеченный из отзывов преосвященных материал, по характеру обнимаемых им предметов, может быть представлен в такой группировке.

По вопросу о ведении церковных документов и выдаче из оных разных выписок, копий и справок в отзывах преосвященных наблюдается два течения, а именно: одни из преосвященных, в видах облегчения причтов и епархиальной власти от канцелярской переписки, признают необходимым передать ведение некоторых документов гражданскому ведомству, другие же, оставляя их по-прежнему в ведении духовного ведомства, предначертывают несколько иной, чем ныне, порядок ведения церковных документов и выдачи из них справок, копий и других сведений.

А. Отзывы преосвященных, высказавшихся за передачу ведения некоторых церковных документов в гражданское ведомство.

а) преосвященного Херсонского. К облегчению как епархиальной власти, так и приходских причтов, послужило бы освобождение последних от посторонней для них обязанности вести метрические книги, как акты гражданского состояния. В настоящее время значительная часть взысканий, налагаемых на духовенство, причиною имеет погрешности в ведении метрических записей, а канцелярии консисторий крайне обременены делами об исправлении таковых записей и просьбами о выдаче метрических свидетельств. Освобождение духовенства от этого дела вместе с тем освободило бы приблизительно около трети наличных канцелярских сил в консисториях и соответствующим образом усилило бы работоспособность канцелярии (ч. II. Стр. 408).

б) преосвященного Смоленского. От канцелярского труда по ведению всевозможных книг и отчетностей причт должно освободить, возложив на него только ведение метрических книг в двух экземплярах, из коих один отсылается в архив при епископской кафедре, а другой хранится в церковном архиве, и выдачу метрических выписей, сила и значение коих должны быть равны метрическим свидетельствам, выдаваемым ныне консисторией (ч. III. Стр. 34).

в) преосвященного Таврического. По делам метрическим, регистрацию необходимо изъять из ведения Духовного Ведомства и передать в гражданское, для записей и отметок в посемейных списках, а записи духовных лиц, совершителей самых таинств и священнодействий, будут лишь показателями числа совершенных в приходе крещений, браков и погребений – для своей статистики (ч. III. Стр. 72).

г) преосвященный Архангельский также находит необходимым освободить пастырей от ведения метрических книг, предбрачных обысков и прочего, и передать все сие гражданскому ведомству (ч. I. Стр. 335).

д) преосвященный Енисейский, высказываясь в одном месте своего отзыва о желательности освобождения духовенства от ведения метрических и брачных обысков, с передачей их в гражданское ведомство, и признавая необходимым иметь при церкви только книгу для записи совершенных таинств, каковая книга не имеет значения документа по делам гражданским (ч. III. Стр. 480), в другом месте своего отзыва изъясняет, что передача дела ведения метрических книг и брачных обысков гражданской власти имело бы смысл только тогда, когда государство совершенно отделилось бы от Церкви и лишило бы Церковь денежных субсидий из своего Казначейства; так как Церковь в настоящее время очень нуждается в этих деньгах, то отказ от ведения статистики, т.е. от записи рождений, смерти и т.п., может послужить лишним поводом к отнятию от Церкви денежных средств из Казначейства. Признается возможным отказаться только от ведения исповедных росписей, считая их документом, необязательным для священника (ч. III. Стр. 473).

Некоторые же из преосвященных находят вообще желательным освободить пастырей церкви и церковнослужителей, в пределах возможного, от лежащей на них тяжелым бременем и много затрудняющей их в исполнении прямых обязанностей своего служения – обязанности по ведению переписки с разного рода светскими учреждениями и лицами, как например, по доставлению статистических сведений и разнородных справок, удовлетворение предъявляемых которыми требований часто произвольных и не имеющих границ, нередко обращает их в канцелярских чиновников (из отзыва преосвященного Симбирского, ч. II. Стр. 25.)

Б. Отзывы преосвященных, высказавшихся за оставление ведения церковных документов в духовном ведомстве с некоторыми изменениями порядка тикового ведения:

а) преосвященные Псковский, Тамбовский и Воронежский, оставляя ведение церковных документов и выдачу из оных справок, выписей и прочего в духовном ведомстве, расходятся лишь в том, какой церковной инстанции сие должно быть предоставлено, а именно: преосвященный Псковский полагает все дела о выдаче метрических выписей, свидетельств о правах по рождению, паспортных книжек, и других документов, выдаваемых из консистории, предоставить сей последней решать окончательно, без архиерейского утверждения (ч. II, стр. 218). Преосвященный Тамбовский предоставляет также самостоятельное ведение и выдачу документов (исправление неправильных и восстановление пропущенных метрических записей, выдачу метрических свидетельств на право по происхождению) канцелярии совета пресвитеров при епископе, (ч. III, стр. 315). Преосвященный же Воронежский находит возможным предоставить выдачу метрических свидетельств приходским священникам, не говоря о других документах (ч. I, стр. 139).

б) преосвященный Владимирский, предоставляя прием, просмотр и хранение метрических и исповедных книг, с ответственностью за их исправность, со всего уезда, а равно выдачу всяких справок и выписок из метрических книг, ведению уездных духовных правлений, полагает необходимым, чтобы и все гражданские присутственные места признавали за этими выписками и справками такое же официальное значение, как за получаемыми ныне из консистории. Это весьма облегчило бы всех имеющих нужду в метрических свидетельствах и вынужденных в настоящее время брать их с значительными затратами лишь в губернском городе в консистории. Те же выписки неофициального или менее официального значения, какие ныне предоставляется выдавать самим приходским причтам, должны и на будущее время оставаться в их ведении (ч. I, стр. 220). Совершенно такой же отзыв дает и преосвященный Астраханский, с тою лишь разницею, что, вместо уездных духовных правлений, он имеет в виду благочиннические советы (ч. I. стр. 303).

в) преосвященный Казанский, оставляя ведение церковных документов по-прежнему на обязанности причтов, выражает пожелания о необходимости освободить причты от тяжкой для них ответственности за некоторые ошибки по выполнению их прямых обязанностей, ошибки, за которые должны, по-настоящему, отвечать полицейские власти. Ошибки этого рода, при всей осторожности со стороны духовенства, могут заноситься им даже в самые важные приходские документы – метрические книги и брачные обыски. Например, по неудовлетворительности личных документов, представленных причту и ложности свидетельских показаний, незаконнорожденное дитя может быть записано законным при фиктивных родителях, или при родителях, не состоящих в законном браке. Особенно, часто могут быть ответственные ошибки при совершении браков, обставленном сложною и нелегко выполнимою для причтов массою разных предосторожностей и справок. И за все подобные ошибки отвечает одно духовенство, тогда как главная ответственность должна бы ложиться на учреждения, выдавшие нужные при требах документы, и на свидетелей, давших показания о беспрепятственности и правильности треб и метрических записей, (ч. III, стр. 436–437).

В отделе вопросов о предбрачных предосторожностях и об условиях заключения и совершения браков все преосвященные сходятся в общем на одной мысли – на необходимости, в устранении испытываемых ныне затруднений, как самими брачующимися, так и совершителями браков, упростит пред брачные формальности и, по возможности, освободить духовенство от тяжелой обязанности устанавливать, путем собирания документальных сведений, беспрепятственность венчания браков и от ответственности за неправильность представляемых пред совершителем брака пред брачных сведений и документов. Вот какие положения высказываются в одном из наиболее уделивших места вопросу о пред брачных предосторожностях отзывов – отзыва преосвященного Симбирского. «Весьма желательно, говорит преосвященный освободить пастырей церкви и вообще священно-церковнослужителей от собирания документальных сведений для установления беспрепятственности ко вступлению в брак жениха и невесты и составления пред брачного обыска, так как строгое исполнение в этом отношении требований закона обычно сопровождается несправедливыми и обидными для священно-церковнослужителей нареканиями в притязательности и неблаговидном желании извлечь себе материальные выгоды, последствием чего нередко бывает возникновение между священно-церковнослужителями и прихожанами ненормальных отношений. Причем казалось бы совершенно возможным, с освобождением священно-церковнослужителей от этой тяжелой обязанности, а) поручить исполнение таковой подлежащим полицейским учреждениям и б) для большего обеспечения правильности совершения браков и предотвращения со стороны брачующихся злоупотреблений, возложить на них и поручителей ответственность пред законами за вступление в брак с нарушением установленных церковными и гражданскими законами правил относительно возраста, родства и т.д., с тем, чтобы, пред совершением браков, священно-церковнослужителями от тех и других отбирались собственноручные подписки, с удостоверением отсутствия препятствий ко вступлению в брак и с обязательством принять на себя ответственность пред законом за неправильность данных показаний; и в) за священно-церковнослужителями же оставить: производство в церкви установленных оглашений, разбор степеней родства между вступающими в брак, по заявлениям о том, как их самих, так и сторонних лиц, и, наконец, совершение самого таинства и внесение о том в метрическую книгу. Особенно желательно освобождение от вышеуказанной обязанности священно-церковнослужителей городских, в приходах которых обычно имеется много временно проживающих лиц, собирание о которых требующихся законом пред брачных сведений сопряжено бывает с крайними затруднениями и медлительностью и, при нежелании заинтересованных лиц, считаться с требованиями закона, порождает в последних недовольство, которое всею тяжестью обрушивается на голову совершенно неповинных священно-церковнослужителей» (ч. II, стр. 25). Ту же мысль о необходимости освободить причты от составления при повенчании браков брачных обысков высказывают и другие преосвященные (Таврический, ч. III, стр., 72; Казанский, ч. III, стр. 436–437); Могилевский, ч. I, стр. 82; Финляндский; ч. III, стр. 444; Енисейский, ч. III, стр. 479–480; Харьковский, ч. I, стр. 21; Уфимский, ч. III, стр. 65). При этом преосвященные полагают, для доказательства беспрепятственности совершения браков, заменить брачные обыски и оглашения: преосвященный Финляндский (ч. III, стр. 444) – полицейским удостоверением о беспрепятственности ко вступлению в брак; преосвященный Енисейский (ч. III, стр. 479–480) – записками, выдаваемыми гражданскою властью, которая и отвечает за законность таковых своих документов; преосвященный Таврический (ч. III, стр. 72) – удостоверениями от начальства брачующихся, родителей их или лиц таковых заменяющих, возложив на них и ответственность за неверные сведения; преосвященный Харьковский (ч. I, стр. 21) – удостоверениями самих брачующихся и их поручителей; преосвященный Могилевский (ч. I, стр. 82) – засвидетельствованием о брачующихся лицах, их взаимных родственных отношениях и прочем со стороны церковно-приходской общины, каковая, по мысли преосвященного, должна вообще функционировать в качестве первичной административной единицы церковного управления в области; преосвященный Воронежский (ч. I, стр. 139–140) – документами, выдаваемыми гражданскими правительственными учреждениями, с возложением ответственности на выдавшее документ учреждение и на лиц брачующихся и их поручителей; преосвященный Архангельский (ч. I, стр. 388) – удостоверениями поручителей со стороны брачующихся; – но вместе с тем преосвященный не отменяет совсем и оглашений, полагая лишь ограничиться одним оглашением, совершаемым пред самым повенчанием брака; преосвященный Уфимской (ч. II, стр. 65) – удостоверениями или засвидетельствованиями в сельских приходах волостным правлением, а в городских – полицейскими управлениями или учреждениями. Преосвященный Казанский находит, что при венчании браков, для составления акта в доказательство беспрепятственности брака достаточно было бы паспортов брачующихся под ответственностью за верность и полноту обозначенных в них показаний полицейских и других властей, их выдавших, а также давших положительные показания свидетелей, а не причтов. Впрочем, и требующиеся ныне предбрачные сведения с большим удобством могли бы быть представляемы церковно-приходскими советами (ч. III, стр. 436–437). Наконец, преосвященный Нижегородский высказал о необходимости отменить взыскания, налагаемые на священнослужителей, согласно I ч. 189 и 190 ст., за повенчание лиц, обязанных супружеством или состоящих в родстве, по несоблюдению предосторожностей, но без ведома о препятствиях, и ответственность пред законами о браке, в случае нарушения таковых, возложить на самих брачующихся, их родителей и поручителей (ч. II, стр. 423).

По делу об условиях заключения и совершения браков в отзывах преосвященных подвергнуты обсуждению следующие вопросы: а) о порядке совершения браков в степенях родства и свойства, б) о совершении браков лиц, не достигших совершеннолетия и в) о днях венчания.

По первому вопросу – «о порядке совершения браков в степенях родства и свойства» – даны такие отзывы:

1) преосвященный Воронежский – «в устранение излишней и непроизводительной переписки в епархиальном управлении по разрешению брачных дел в известных степенях родства, дозволить приходскому духовенству без разрешения епископа венчать браки в боковых линиях родства кровного и во всех видах свойства двухродного с 5-й степени, а в трехродном свойстве – со 2-ой степени» (ч. I, стр. 139–140).

2) преосвященный Казанский также полагает возможным предоставить священникам венчать браки, без предварительного испрошения разрешения епархиальной власти, вообще в отдаленных степенях родства кровного, свойства и родства духовного, так как это испрошение обратилось в пустую ненужную формальность (ч. III, стр. 412–413), а преосвященный Тульский ограничивает это право священников 5, 6, 7 степенями родства (ч. III, стр. 388).

3) преосвященный Рижский выражает общее пожелание о сокращении числа степеней родства, возбраняющих заключение брачного союза (ч. II, стр. 316), а преосвященный Холмский находит облегчение условий заключения браков в более близких степенях родства особенно необходимым в епархиях, где православные перемешаны с представителями других христианских исповеданий, где браки в таких степенях родства позволяются (ч. II, стр. 489); преосвященный Кишиневский признает необходимым вообще строго разграничить, согласно 54 правилу VI Вселенского Собора, степени родства, возбраняющие вступление в брак (ч. I, стр. 203).

По второму вопросу – о совершении браков лиц, не достигших совершеннолетия, – даны такие отзывы:

1) преосвященный Воронежский полагает установить общим правилом, без всяких исключений, следующий возраст для брачующихся: или 15,5 лет для девиц и 17,5 для мужчин, или 16 лет для девиц и 18 лет для мужчин (ч. I, стр. 139–140);

2) преосвященный Самарский находит необходимым, во избежании излишних трат для просителей и канцелярской проволочки, или совсем отменить примечание к 3 ст. I ч. X тома о разрешении браков до совершеннолетия, или возраст, установленный для вступления в брак, вообще понизить на полгода (ч. I, стр. 495–496);

3) преосвященный же Тульский признает возможным предоставить священникам повенчание браков, без предварительного разрешения епархиальной власти, и лиц, не достигших «церковного» совершеннолетия (ч. III, стр. 388).

По третьему вопросу – о днях венчания – преосвященный Полтавский отзывается так: «существующими правилами воспрещается совершение браковечаний накануне высокоторжественных дней, а также совершение панихид и погребений в самые высокоторжественные дни. Так как это создает затруднения и неудобства, то желательно изменить эти правила. Кроме того, необходимо пересмотреть все те дни, в которые воспрещается браковенчание, и сократить число их» (ч. II, стр. 335).

По вопросу о смешанных браках дали отзывы следующие преосвященные:

1) преосвященный Самарский: именным высочайшим указом Правительствующему Сенату от 17 апреля 1905 года, всем исповеданиям дана полная свобода, объявлена полная веротерпимость, при чем пунктом 11 этого указа старообрядцы (по церковному – «раскольники») и сектанты уравнены, в отношении заключения ими с православными смешанных браков, с лицами инославных исповеданий. Таким образом, по смыслу указа 17 апреля, старообрядцы и сектанты имеют право вступать в брак с лицами православными, без формального присоединения по известному чиноположению к Православной Церкви, и требовать совершения «таинства» брака в православной церкви, что уже и практикуется. Но, ведь, это – закон гражданский, и примириться с ним христианская совесть пастыря православной Церкви не может. Закон этот, о котором православная Церковь, в лице своих архипастырей, не сказала еще своего слова, суждения, вызывает массу недоумений, сомнений, а в простом народе вызывает и большой соблазн. Старообрядчество, враждебное православной Церкви, осуждено, ведь, русскою Церковью на соборе 1667 года, – соборе, на котором, помимо русского патриарха, помимо русских архипастырей, присутствовали и Восточные святители, в том числе и два матриарха. Ведь о расколе, который учит что «господствующая (т.е. Православная) Церковь – не Церковь, что она заражена антихристовою скверною, что её таинства – не таинства, что пастыри её – не пастыри, а лжепастыри-волки, что в ней все скверно и неблагочестиво», и даже раскол поповщины учит, что наша Церковь заражена ересями, без благодатна, что она ни более, ни менее, «как блудный Вавилон», – православная Церковь высказала следующее суждение: «Аще же кто не послушает повелеваемое от нас и не покорится святой восточной Церкви и сему священному собору, или начнет прекословити и противлятися нам: и мы такового противника, данною нам властью от всесвятого и животворящего Духа, аще ли будет от священного чина, извергаем, и обнажаем его всякого священнодействия, и проклятию предаем. Аще же от мирского чина будет, отлучаем, и чужда сотворяем от Отца, и Сына, и Святого Духа; и проклятию, и анафеме предаем, яко еретика и непокорника; и от православного всесочления, и стада, и от Церкви Божией отсекаем, дóндеже уразумится и обратится в правду покаянием, и пребудет по упрямстве своем до скончания своего, да будет и по смерти отлучен, и часть его, и душа его со Иудою предателем, и с распеншими Христа жидови, и со Арием, и со прочими проклятыми еретиками» (см. соборные деяния лист 7). Это соборное определение узаконено «в вечное утверждение и умное воспоминание» (7 л. об.). – Таким образом, раскольники осуждены собором 1667 года и преданы отлучению и проклятию, как «еретики и непокорники». Каким же образом православной священник может, без раскаяния и должного присоединения к православной Церкви, венчать, совершать таинство брака, поминать в молитвах и просить низведения Божия благословения и благодати Св. Духа на человека, отлученного Церковью, осужденного как бы «еретика и непокорника» и преданного проклятию. Разве это возможно? Разве может примириться с этим совесть православного пастыря – тем более, что церковными канонами подобные браки безусловно воспрещены?

Ап. Павел в послании первом к Коринфянам писал: «Жена связана законом, доколе жив муж ея; если же муж её умер, свободна выйти, за кого хочет, только в Господе». Это место древние отцы и учители Церкви вообще понимали так, что православные христиане могут вступать в брак только с православными, т.е. одноверными себе (см. у Тертуллиана, Киприана, Иеронима, Феодорита и других). Так Феодорит: «Точно о Господе, т.е. идти за муж за верного, благочестивого» (т. VII, 220 стр.). Св. Амвросий писал: «Если, именно, супружество должно быть освящено покрывалом священническим и благословением, то можно ли будет назвать его супружеством, коль скоро не будет согласия в вере? Если молитва должна быть общею, то может ли у разноверных быть общая супружеская любовь? Случалось, многие, быв увлечены любовью к женам, потеряли свою веру, подобно тому, как народ отцев в Беелфегосе» (письмо 70).

Лаодикийского собора: «Не должно церковным, без разбора, совокупляти детей своих брачным союзом с еретиками» (пр. 10). Того же собора 31-е правило: «Не подобает со всяким еретиком заключати брачный союз, или отдавати таковым сынов или дщерей, но паче брати от них (и то когда?), аще обещаются христианами быти». Выражение: «не подобает со всяким еретиком» – употреблено вместо: «ни с каким» (см. Матфей Власт., Синтагма, стр. 122).

Карфагенского собора: «Заблагорассуждено, чтобы дети состоящих в клире не совокуплялись браком с язычниками или еретиками». Аристин: «Но и дети мирян не совокупляются в общение брака, с еретиками» (10 правило).

Вселенский четвертый собор: «Понеже в некоторых епархиях позволено чтецам и певцам вступати в брак, то определил святый собор, чтобы никому из них не было дозволено брати себе в жену иноверную; чтобы родившие детей от такового брака, и прежде сего уже крестившие их у еретиков, приводили их к общению с кафолическою Церковью; а не крестившие не могли крестити их у еретиков, ни совокупляй браком с еретиком, или иудеем, или язычником, разве в таком случае, когда лицо, сочетавающееся с православным лицом, обещает перейти в православную веру. А кто преступить сие определение святого собора, тот да подлежит епитимии по правилам» (14 правило).

Зонара: «Это установил и Лаодикийский собор в 10 и 31 правиле и Карфагенский в 21 правиле, а пространнее определил вселенский собор, бывший в Трулле царских палатах. Но Карфагенский собор, подобно настоящему правилу, рассуждает об одних клириках, а Лаодикийский и Трулльский воспрещают вообще всякому православному сочетаваться браком с еретиками и повелевают уничтожать таковой брак, если он состоялся» (полн. Кормчая, 213 стр.).

Аристин: «Православному мужу совокупляться браком с еретическою женою, или обратно, запрещают и 10 и 31 пр. Лаодикийского собора, и 72 Трулльского шестого собора, и настоящее правило» (214 стр.).

Вальсамон: «Брак, заключенный с еретиком, уничтожается. А я думаю, что вместе с уничтожением, таковые подвергаются и епитимии по настоящему правилу» (ibid. 315 стр.).

Шестой вселенский собор: «Не достоит мужу православному с женою еретическою браком совокуплятися, ни православной жене с мужем-еретиком сочетаватися. Аще ли будет усмотрено нечто таковое, соделанное кем-либо, брак почитается нетвердым, и незаконное сожитие расторгати. Ибо не подобает смешивати, ниже совокупляй с овнею волка, и с частью Христовою жребий грешников. Аще же кто постановленное нами преступит, да будет отлучен» (72 пр.). – Аристин: «Брак с еретиком не имеет силы».

Вальсамон: «Брак есть общение и соучастие в божественном и человеческом праве. Соответственно сему, св. отцы определяют, чтобы православный муж не сочетовался по закону брака с еретическою женою, или обратно; но, если бы когда-нибудь случилось что-нибудь такое, определяют расторгать таковое сожитие, как несостоятельное. Ибо какое, говорят, будет общение у волка с овцою, когда они во всем противоположно думают и враждуют по причине различия образа их жизни. И не только определяют расторгать такое сожительство, но и подвергать отлучению того, кто дерзнет сделать что-либо таковое» (см. Полн. Кормчая). – Так и в Номоканоне при Большем Требнике: «Нелепо есть православному мужу со еретическою совокупитися женою, ниже со еретическим мужем жене православной; аще же и будет, нетвердый да вменится брак, и беззаконное да разрешится сожитие ... Аще же кто преступит повеленное, да отлучится» (58 пр.). Номоканон разрешает только в том случае, если не православное лицо даст обещание принять православие, после чего уже и должен быть заключен брак.

В русской Церкви, особенно в продолжении так называемого Московского периода нашей истории, канонический принцип, не допускающий браков православных с неправославными, сколько известно, нарушен был только однажды – браком дочери великого князя Ивана III, Елены, с Литовским великим князем Александром ... Но вскоре между тестем и зятем возникла сначала неприязненная переписка, а потом и кровопролитная война – главным образом по тому поводу, что последний, вопреки формальному обязательству, данному им при заключении брака, употреблял различные меры к отвращению своей жены от православия. Все дальнейшие попытки инославных государей породниться с русскими царями чрез браки детей, обыкновенно, оставались безуспешными, вследствие того, что каждому искателю руки русской царевны предъявлялось требование принять православие.

Только в эпоху политических и социальных реформ Петра Великого указанный канонический принцип потерял у нас прежнюю безусловно обязательную силу. В 1721 году Св. Синод, по настоянию Государя, издал, в качестве дополнения к Духовному Регламенту, рассуждение о смешанных браках и, на основании примеров из греческой и русской истории, доказывал дозволительность подобных браков. Но указанные примеры в Регламенте доказывают только одно, что светская власть, – а не духовная, не Церковь, – не обращала внимания на строгое запрещение подобных браков церковными канонами, и наши пастыри, под давлением светской власти, молча сносили этот порядок.

Если «всякая вообще безразличное общение православных с людьми, чуждыми вере или отлученными от Церкви, не может быть одобрено Церковью, которая печется о сохранении в своих сынах нравственной чистоты мыслей, чувств, всей жизни (Апост. 45, 65, 71, Лаодикийский собор 32, 37, 39 и пр. Правила), тем менее она может дозволять между ними брачные союзы, которые по свойству своему должны теснейшим образом соединить сочетавающихся и, следовательно, будет в них соединять разномыслящие в самых важных предметах (в вере и благочестии) души, в едином союзе их смешивать чистое с нечистым, свет со тьмой, преданность в вере с враждой против неё ... Ведь брак, по понятию православной Церкви, есть таинство; какое же участие может иметь, или даже может ли быть допущено к участью в таинстве, лицо, не принадлежащее к Церкви? (см. у Иоанна Смоленского, т. II, 288–289). Как может священник совершать брак (даже молиться) раскольника или сектанта с православною, или наоборот? апостольское десятое правило гласит: «Аще кто с отлученным (а они, ведь, отлучены, преданы Церковью проклятию) от общения церковного помолится, хотя бы и в доме, да будет отлучен». «Кто входит в общение, – говорит знаменитый канонист, преосвященный Иоанн Смоленский, – молитвы с отлученными, хотя бы и частное, дома, тот показывал неуважение к церковному суду, нарушил чистоту и благочиние Церкви, или считал за ничто те грехи, за которые виновный был осужден на отлучение, а потому – и справедливо – и сам подвергался тому же наказанию ... Правило апостольское в особенности падает на еретиков и раскольников, которые все, доколе упорствуют в своих заблуждениях, признаются отлученными от Церкви: молитвенное общение с ними православных строго запрещается правилами» (Апост. 45, 65; Антиохийского собора 2; Лаодикийского собора 6, 9, 38 правила). – Добавим к этому: в правилах сказано, что епископ или священник, сообщающийся с отлученным, «да будет и сам вне общения церковного». По возбужденному вопросу желательно слышать голос Собора российских архипастырей (ч. I стр. 515–518).

2) преосвященный Симбирский. По поводу ст. 9 высочайше утвержденных постановлений Комитета Министров от 17 апреля 1905 года об укреплении начал веротерпимости, преосвященный заявляет, что статья эта, гласящая об уравнении в правах старообрядцев и сектантов с лицами инославных исповеданий, в отношении заключения ими с православными смешанных браков, никак не может быть принята православною Церковью, как по соображениям литургического и канонического свойства (см. VI собор 72 пр., Лаодикийский собор 10 и 31 пр.), так и в видах охранения своих чад, сочетавающихся браков с лицами, враждебными православной вере. Таким образом, в отношении заключения браков должно действовать прежнее законоположение, требующее от раскольника присоединения к Церкви, если он пожелает получить её благословение на брак (ч. II стр. 38).

3) преосвященный Рязанский выражает пожелание по вопросу о положении православной Церкви в отношении к старообрядцам, сектантам и иноверцам, по издании высочайших указов от 17 апреля и 17 октября 1905 года, иметь указание относительно смешанным браков православным с иноверцами и особенно с теми из раскольников, которые к православной Церкви и совершаемым в ней таинствам относятся с самым крайним отрицанием (ч. III, стр. 591). Таковое же пожелание высказывает и преосвященный Оренбургский (ч. II, стр. 157).

4) преосвященный Могилевский – канонами вселенской Церкви запрещаются браки православных с иноверцами и еретиками (IV, 14; VI, 72; Лаодикийский 10, 31). Во время Петра І, под давлением светской власти, в русской Церкви введены смешанные браки православных с иноверцами. Указом о веротерпимости 17 апреля сего года светскою властью решен исключительно церковный вопрос о браках православных с раскольниками и сектантами. Но подобное решение вопроса, при коем православной Церкви придется освящать таинством брака лиц, не только крайне враждебных Церкви, но даже и совершенно некрещенных, не только отрицающих самые существенные догматы православной Церкви, но и всякого христианского вероисповедания вообще, есть акт явного насилия над Церковью и при этом не во внешних и административных её распорядках, а в стороне внутренней, в деле веры и таинств, каковую сторону Церковь должна хранить неприкосновенною святынею ни для какой гражданской власти и подлежащею лишь её собственному решению и при том такому правомочному, как только Собор поместной Церкви, и также по непременном сношении с другими автокефальными Церквами (ч. I, стр. 102).

5) преосвященный Киевский – до высочайшего указа 17 апреля 1905 года о веротерпимости, браки православных с раскольниками и сектантами православною Церковью не допускались. Желавшие же вступить в брак с православными должны были прежде воссоединиться с православною Церковью. Даже при такой осторожности Церкви к бракам с расколо-сектантами, были многочисленные случаи притворного воссоединения, с целью, после заключения брака, снова возвратиться к прежней вере, увлекши притом туда же и свою православную половину. 11-м пунктом высочайшего указа 17 апреля предписывается «уравнять в правах старообрядцев и сектантов с лицами инославных исповеданий в отношении заключения ими с православными смешанных браков». Таким образом, ныне раскольники и сектанты получили возможность совращать православных совершенно открыто, даже не прибегая к тому способу, которым прикрывали раньше свои прозелитические стремления. Православная же Церковь лишена этим указом всякой возможности оградить своих православных чад от уловления в сети расколо-сектантства. Но этого мало. Этою частью высочайшего указа православная Церковь толкается на дальнейшее противоречие с каноническими постановлениями вселенских и поместных соборов, решительно воспрещающих браки православных с еретиками (Лаодикийского собора пр. 10 и 31; Карфагенского собора пр. 30; IV вселенского собора пр. 14 и VI вселенского собора пр. 72). Православная Церковь достаточно поплатилась за нарушение церковных канонов и свою уступку государству, разрешив смешанные браки католиков и православных. Не одна тысяча православных в западной и юго-западной России, благодаря этому, сделалась добычею католических ксендзов. Этот опыт может служить лучшим показателем того, какое новое великое зло будет причинено Церкви православной, в случае согласия её на подчинение государству в вопросе о смешанных браках с раскольниками и сектантами. Наконец, как может Церковь сообщать в таинствах божественную благодать тому, кто признает ее за Церковь не Христову, а антихристову? Не будет ли это метанием бисера пред свиньями? Поэтому, для святости и чистоты самой православной Церкви, для охранения вверенных её водительству чад православных от раскольнического и еретического расхищения, необходимо отказаться от допущения смешанных браков вообще, приняв в руководство каноны Церкви вселенской (ч. II, стр. 117).

О вере детей от смешанных браков.

Церковь Христова, ревнуя об умножении числа своих чад, не может без содрогания сердца относиться к совращению бывшими православными родителями своих детей, не достигших 14-ти летнего возраста, в расколо-сектантство, на что дает им право 2-й пункт высочайшего указа от 17 апреля (Кишиневский, ч. I, стр. 202). Посему представлялось бы целесообразным установить такое правило: дети отпавших, не достигшие совершеннолетия, остаются в православной вере, и религиозное попечение о них поручается особому вниманию настоятелей приходов и восприемников сих детей (Симбирский, ч. II, стр. 34).

Не можешь также православная Церковь согласиться с тем, чтобы расколо-сектанты и вообще христиане других исповеданий могли принимать и крестить по обрядам их веры подкидышей, что разрешается им 4-м пунктом того же указа. До издания этого указа, все дети неизвестных родителей должны были быть крещены в православную веру. Как велико число подкидышей бывает ежегодно, показывают следующие статистические данные; в 1890 году число детей, принесенных в воспитательный дом Санкт-Петербурга и, следовательно, крещенных в веру православную, составляло 9.578 человек; в Москве в 1889 году – 16.636 человек: а в Киеве на содержании Приказа общественного призрения ежегодно поступает не менее 2 тысяч человек. Следовательно, во всей России ежегодное число подкидышей, крещенных по православному обряду, считается десятками тысяч. Сколько же тысяч младенцев, благодаря последнему указу, попадут в руки инославных, раскольничьих и сектантских обществ и навсегда будут лишены надежды получить воспитание в истинной вере? Несомненно, что для многих расколо-сектантских обществ (особенно хлыстов, скопцов и т.п.) дозволение брать и крестить подкидышей в свою веру явится одним из новых и довольно обильных средств преумножения числа своих последователей. Древнехристианская Церковь, сделавшись господствующею, решительно выступила на защиту брошенных детей и, когда государство по чисто финансовым соображениям отказывалось принимать всех брошенных детей, заботу об этих детях брала на себя. У приходских храмов она устраивала чаши, куда могли класть младенцев, которых священники отдавали на воспитание частным лицам. Тогда же стали возникать и специальные заведения для призрения брошенных детей, так называемые брефотрофии. Если государство слагает с себя почему-либо заботу о том, чтобы дети неизвестных родителей были крещены и воспитаны в вере православной, и готово бросить их в руки разных христианствующих изуверов, то Церковь православная не должна равнодушно смотреть, как невинные создания, дети, в большинстве случаев, православных родителей, будут лишены величайшего счастья принадлежать к истинной, единой спасительной вере. Она обязана позаботиться об организации призрения таких детей и воспитаний их в вере православной (Киевский, ч. II, стр. 117, 118).

Все имеющиеся отзывы преосвященных по вопросу о судопроизводстве по делам брачным и в частности о бракоразводном процессе могут быть подведены под две совершенно обособленные категории, а именно: категорию отзывов, в коих преосвященные высказывают возможность, а некоторые и необходимость, оставить все эти дела по-прежнему в ведении духовной власти, причем одни из преосвященных выражают лишь общую мысль об оставлении этих дел в духовном ведомстве, а другие предначертывают и несколько иной, чем ныне, порядок их производства, – и категорию отзывов, в коих преосвященные выражают решительное желание о передаче брачных дел и, особенно, бракоразводных в ведение суда светского.

А. Отзывы преосвященных, высказавшихся за оставление брачных дел в ведении суда духовного.

а) Общую мысль об оставлении брачным дел и в частности дел о расторжении браков в ведении суда духовного, без предначертания какого-либо нового строя и порядка в производстве этих дел, высказали в своих отзывах преосвященные: Астраханский (ч. I. стр. 302), Пермский (ч. I. стр. 371–372) и Полтавский (ч. II. стр. 323), заявивший вместе с тем, что бракоразводный процесс на суде духовном значительно устарел и потому необходимо создать точное и ясное духовно-судебное законодательство, основанное на принципах церковных и книгах; преосвященный Ставропольский (ч. II. стр. 263), – который находит, что пересмотр устава духовных консисторий в соответствии с современными условиями жизни духовенства, с отменою устаревших форм делопроизводства и узаконений поделим судным и бракоразводным, с установлением точно определенного отношения присутствия консистории и секретаря её, равно прав и обязанностей последнего, несомненно даст лучший внутренний строй консисториям. Преосвященный Минский (ч. I. стр. 35), решительно высказавший, что изъятие брачных дел из духовного ведомства, о чем в последнее время старается провести светская литература, не должно быть, как дело противо-церковное, ибо брак, как таинство, всегда признавался и должен подлежать церковному суду.

б) Ту же мысль об оставлении брачных дел в ведении суда духовного, но с видоизменением настоящего порядка их производства, высказали следующие преосвященные:

1) преосвященный Киевский (ч. II. стр. 77 и 83). По бракоразводным делам следствие ныне производится самим консисторским судом, но в порядке дореформенного процесса и с безусловным преобладанием лишь прямых улик. Естественно, что такой порядок следствия едва ли способствует раскрытию истины и дает суду необходимый материал для постановки правильного решения ... В самой консистории процесс рассмотрения и решения дел носит частью дореформенный и канцелярский характер. С учреждением уездных судов, предполагаемых по мысли преосвященного, как низшей инстанции духовного суда, епархиальному суду будут подлежать дела бракоразводные, в порядке рассмотрения коих, вместе с упрощением форм судопроизводства, необходимо ввести в качестве доказательств виновности подсудимого и косвенные улики.

2) преосвященные Финляндский (ч. III. стр. 268), Казанский (ч. III, стр. 406–407), Тульский (ч. III, стр. 384 и 388), Саратовский (ч. III, стр. 349) и Литовский (ч. III, стр. 170) находят, что ныне значительная доля дел без нужды восходит до центрального управления и что было бы вполне возможным и согласным с прежними церковными нормами предоставить дела бракоразводные окончательному решению епархиальной власти и только, в случае обжалования епархиальных решений, таковые восходили бы до Святейшего Синода; в частности, преосвященный Тульский заявляет, что власть епархиального архиерея почти уничтожается Святейшим Синодом; браки совершаются по благословению епископа, по благословению епископа они должны и расторгаться; бракоразводные дела должны быть изъяты из ведения Святейшего Синода. Консистории наши страдают от множества дел, это число сократится, когда прекратится представления Святейшему Синоду многих епархиальных дел, между прочим, бракоразводных.

3) преосвященный Полтавский (ч. II, стр. 323) и преосвященный Холмский (ч. II, стр. 489–490) признают необходимым расширить объем причин расторжения браков; так преосвященный Холмский заявляет, что следовало бы допускать расторжение браков в тех случаях, когда таковые браки фактически расторгаются, когда, например, один из супругов совращается в другое исповедание или в секту и решительно отказывается продолжать супружескую жизнь с лицом, оставшимся верным православию.

4) преосвященный Астраханский проектирует такой порядок производства брачных и бракоразводных дел (ч. I, стр. 305–306). «Дела о многобрачии, о вступлении в брак в недозволенных степенях родства или свойства, о браках лиц, не достигших совершеннолетия, решаются прежде в епархиальном духовном совете и, по окончании над виновными суда духовного, поступают к суду уголовному; дела о расторжение брака по безвестному отсутствию одного из супругов в течение пяти лет, или по неспособности к брачной жизни, производятся в гражданском суде, который, в случае признания безвестного отсутствия доказанным, или признания действительною неспособности к брачной жизни, сообщает свое решение епархиальному начальству для расторжение брака; по просьбам о расторжении браков по причине присуждения одного супруга к наказанию, соединенному с лишением всех прав состояния, епархиальный духовный совет решает дело тогда, когда просящий расторжения представит епархиальному начальству подлинный судебный приговор посему делу, или засвидетельствованную копию. Желающие расторжения брака по нарушению святости оного прелюбодеянием обращаются к епархиальному архиерею, который поручает духовным отцам супругов сделать им увещание, чтобы они оставались в брачном союзе. Если увещание окажется безуспешным, то дело о расторжении брака передается духовному следователю, который производит судоговорение и спрос свидетелей по известному делу. Дело о расторжении брака производится при закрытых дверях. Все добытое следователем после судоговорения и спроса свидетелей представляется в епархиальный духовный совет, который постановляет решение о расторжении брака на основании существующих постановлений».

5) преосвященный Могилевский (ч. I, стр. 82), находя современную постановку бракоразводного процесса несостоятельною – нужно ли говорить об уродливости процессуальных подробностей бракоразводного процесса: эти заведомые лжесвидетели очевидцы преступления, никогда не совершаемого при свидетелях, эти закупленные адвокаты, с целью доказать наличность факта преступления для заинтересованной, а не правой или виноватой, стороны служат единственно к унижению высокого церковного суда и оскорблению великого таинства брака. Между тем родственники, ближайшие соседи, даже иногда целый приход в совокупности бывает прекрасно осведомлен относительно истинных причин разрыва супружеских отношений того или другого члена приходской общины, – полагает, что суду этой последней и следует всецело передать бракоразводные процессы, в их первой основной фазе – констатировании наличности или отсутствия фактов развода у ищущей его супружеской четы.

б) Отзывы преосвященных, высказавшихся за передачу брачных и, в частности, бракоразводных дел в ведение суда светского.

1) преосвященного Полоцкого (ч. I, стр. 153–155) – следует из современного круга дел, подведомственных духовному суду, изъять и передать светскому те из них, для удержания коих в духовном суде нет достаточных канонических оснований. К числу их прежде всего следует отнести целый ряд дел бракоразводных и о признании браков недействительными. Отстаивать за собою бракоразводный процесс Церковь не имеет исторических (как свидетельствуют византологи), ни канонических (что уже достаточно разъяснено в современной литературе по бракоразводному вопросу), ни практических (на манер Константинопольской патриархии) оснований. Кому известно, что брачные разводы с их грязью, симуляцией прелюбодеяния, достоверным лжесвидетельством (если так можно выразиться), приносили и приносят лишь одни огорчения духовному ведомству, наносили урон авторитету духовного суда и сделались притчей в образованном обществе. Поэтому, чем скорее от всего этого освободиться, тем лучше, – тем более, что к сему не встречается серьезных препятствий. Бракоразводное дело в настоящем его виде обставлено столькими придатками чисто гражданского, государственного, а не церковного происхождения, что Церковь с полным удобством и без всякого для себя ущерба может и передать его государству, – его гражданскому суду. Взять хотя бы дела по расторжению браков в случаях осуждения одного из супругов в каторжные работы и на поселение и житье в Сибирь. Здесь все, предшествующее формальному расторжению брака, принадлежит светскому суду, и, однако же, Церковь не терпит от этого никакого урона. Точно так же не получилось бы урона, если бы аналогичная роль присвоена была светскому суду и относительно рассмотрения остальных поводов развода, как по прелюбодеянию и безвестному отсутствию одного из супругов. Затем, в бракоразводных делах по неспособности существенная и предрешающая все дело часть судопроизводства (в установлении повода к разводу) не принадлежит духовному суду, и, однако, Церковь тоже не терпит от этого никакого урона. Мы уже не говорим о целом ряде дел о признании браков недействительными по насилию, обману или в сумасшествии одного или обоих брачующихся, по каковым делам значительная и решающая существо дела часть судного процесса, по действующим узаконениям, и теперь принадлежит светскому суду и предваряет решение духовного суда о признании браков действительными или недействительными. Поэтому, вполне желательно и необходимо, чтобы, подобно этим делам и делам о расторжении браков по неспособности к сожитию и за ссылкой в Сибирь по судебным приговорам, и все остальные дела но искам о расторжении брака начинались и ведались в суде светском во всем том, что необходимо для установления действительности указанного в иске повода к разводу, и уже затем, когда, по обследовании в семь суде, указанные в законе поводы к разводу были бы с несомненностью установлены, приговор этого суда сообщался бы духовному суду для дальнейшего постановления и решения о расторжении брака. Желать такого порядка в сих делах побуждает и то соображение, что следствие по этим делам в духовном суде не может быть проведено с тою полнотой и обстоятельностью, как в нынешнем светском преобразованном суде, который располагает для правильного и скорого производства следствия теми средствами, каких не имеет, да едва ли скоро получит суд духовный. При чем, само собою разумеется, устранена была бы и та вопиющая несообразность, по которой теперь дела о расторжении браков по искам ведутся в тех епархиях, в которых обязанные ими супруги имеют постоянное местожительство (ст. 224 УДК), а не в тех, где совершено преступное деяние, дающее право на предъявление иска, вследствие чего нередко духовному суду приходится исследовать означенное преступное деяние за тысячи и более верст от места совершения преступного деяния и суда, что разумеется, помимо замедления дела, не гарантирует полноты и обстоятельности исследования преступления. Тогда как в светском суде, за исключением случаев положительно в законе указанных, всякое преступное деяние (ст. 208 Устава уголовного судопроизводства) исследуется в той местности, где оно учинено, и судится в том суде, коему местность сия подведомственна, – и это потому, что следствие нигде не может быть проведено с таким успехом, как в месте, где учинено преступление, и не только потому, что явка свидетелей к следствию, по близости их места жительства, не представляет затруднений, но также и потому, что при местном розыске удобнее усмотреть следы преступления и собрать улики и доказательства вины или невиновности подсудимого (решение Правительственного Сената 1867 года, № 46). Отсутствие в духовном суде указанного основного требования и приводит к тому, между прочим, что в бракоразводном процессе по делам о расторжении браков по прелюбодеянию одного из супругов приходится главным образом руководствоваться теорию формальных доказательств, давным-давно осужденною и наукой, и новейшими законодательствами, признавшими полную её несостоятельность. В виду сего и других указанных выше соображений, настоит положительная необходимость в отмене для духовного суда теории формальных доказательств (ст. 249 УДК), так как суд духовный, суд Церкви, должен быть по преимуществу судом совести, а не формы, и не формально лишь обставленные, на деле может быть не существующие, а нравственно-убедительные данные должны лежать в основе решения духовного суда по делам бракоразводным. Следует передать ведомству гражданского суда и вое производящиеся ныне в духовном ведомстве дела об удостоверении о действительности события браков о рождении от законного брака (ст. 258 УДК) и особенно дела об исправлении метрических записей о рождении по существу, при этом не в тех только случаях, когда возникает спор в гражданском суде о законности или незаконности рождения лица, записанного в метрические книги, а и вообще – когда возбуждается вопрос об исправлении метрической записи. К удержанию этих дел в ведомстве духовном нет достаточных ни канонических, ни практических оснований, тем более что часть подобного рода дел (о законности рождения, когда возникает о сем спор, и об узаконении добрачных детей), производится в светском суде. Окончательные же постановления сего суда по этим делам должны сообщаться духовному начальству для надлежащих отметок в метрических книгах.

Преосвященного Рижского (ч. II стр. 294 и 298). – По делам о браках, совершаемых незаконно, по делам о прекращении и расторжении браков, по случаям, в которых нужно удостовериться о действительности события браков и рождений от законного брака, – светские люди должны судиться в суде светском: при этом последний суд, в делах о расторжении браков и прекращении их, прежде исполнения своего приговора, должен сообщить пресвитериуму – совету пресвитеров при епископе – все обстоятельства дела и состоявшегося решения для церковного расторжения брака или каких-либо нужных пополнений и разъяснений. Все справки по ведению этих дел, как например из метрических, обыскных и из других церковных документов, светский суд беспрепятственно может получить от причтов или пресвитериума. Подсудность лиц духовного звания по делам брачным, кроме случаев уголовного или преступления, передается в суд духовный для суда и наказания, вместе с делом о них. Имея в виду передачу дел бракоразводных и брачных вообще в суд светский, не нужно забывать и того, что и в настоящее время некоторые из этих дел ведаются, между прочим, и уголовным судом, как например браки по насилию, обману, сумасшествию, о многобрачии, кровосмешении и т.п. То обстоятельство, что светский суд в настоящее время не имеет статей закона по разводу и статей наказания по нему, – не препятствие к передаче: не имеет, так будет иметь. На то возражение против этой передачи, что во всех бракоразводных делах (где нет уголовного преступления) по светским законам не полагается никаких возмездий и что главное правонарушение в этих случаях есть церковное, так как имеется в виду расторжение, т.е. уничтожение союза, освященного таинством Церкви, нужно сказать, во-первых, как уже и выше указано, что церковное расторжение брака и при передаче этих дел в суд светский остается в руках суда духовного; во-вторых, и духовный суд расторгает брак, благодаря более всего приемам светского судопроизводства, а, если руководится и правилами, то такими, какими может руководиться и любой судья, как юрист: церковные законы существуют не для одних клириков, а для всех православных христиан. В заключение нужно заметить, что и духовный суд, при расторжении брака, не применяет никакого церковного обряда, чтобы так дорожить оставлением этих дел в Духовном Ведомстве ...

3) преосвященного Новгородского (ч. II, стр. 186–187). Неудовлетворительность бракоразводного процесса справедливо признается вопиющею с его теорией формальных доказательств (как например, требование очевидцев-свидетелей прелюбодеяния – ст. 249 Устава), с опросом свидетелей не присутствием консистории, решающим дело, а полицией, со стеснением совести судей формальными законами, с крайне ограниченною сферою поводов к расторжению браков (например: жестокое обращение одного супруга с другим, посягательство на жизнь другого супруга, неспособность – послебрачная – к брачному сожитию, заразительная болезнь, неизлечимая душевная болезнь, – все эти причины не дают основания к разводу). Для упорядочения бракоразводного процесса, желательна передача дел о расторжении браков в ведение суда гражданского. Против такой передачи обыкновенно возражают, что суду гражданскому нельзя разбирать иск, имеющий предметом расторжение, уничтожение союза, освященного таинством православной Церкви; предмет иска, говорят, исключительно церковный, и следовательно юрисдикция должна быть церковная же. По мнению преосвященного, в делах бракоразводных должна быть двоякая подсудность – на том основании, что и самый институт брака двоякого рода: гражданский союз (область семейственных прав) и церковный – освящение союза таинством. Двойственная подсудность бракоразводных дел могла бы выражаться так: суд гражданский устанавливает факты нарушения брачного союза, дающие повод к расторжению, а суд духовный на основании данных суда гражданского расторгает брак, как таинство. Таковая подсудность в некоторых бракоразводных делах ныне уже и практикуется (например, за ссылкой в Сибирь, за преступления против союза родственного). Распространение такого порядка на все бракоразводные дела, как кажется, соответствовало бы общему желанию, выражаемому и в обществе, и в печати.

4) преосвященного Харьковского (ч. I, стр. 10) – «Что касается бракоразводных дел, то еще Комитет 1870 года нашел целесообразным принять за правило, чтобы подобные дела вчинялись в светском суде, где и должны вестись вое исследования сего дела, по уважению к тому соображению, что исследование достоверности какой-либо из причин развода с большим удобством может быть произведено судом светским, располагающим всеми необходимыми для того средствами; светский же суд приговор свой передает епархиальному начальству, для соответственного распоряжения об окончательном признании недействительности. Желательно, чтобы епархиальным архиереем и оканчивались подобные дела».

5) преосвященного Воронежского (ч. I, стр. 139.) – «В делах бракоразводных и о призвании браков недействительными исследование причин, влекущих за собою расторжение брака или признание брака недействительным, передать в ведение суда светского, а самый приговор о расторжении и признании сих браков недействительными, а также исследование и решение о браках, заключенных в близком родстве, предоставить суду духовному».

6) преосвященного Таврического (ч. III, стр. 71–72.) «Церковному суду должны подлежать люди светского звания: по делам о браках, совершенных незаконно. По делам о прекращении и расторжении браков – расследование предоставить светскому суду (подобно теперешнему направлению дел епитимийных и о лицах, неспособных к брачному сожительству), а власти епископа оставить произнесение окончательного приговора и наложении епитимии».

7) преосвященные: Алеутский (ч. I, стр. 533), Донской (ч. I, стр. 539), Уфимский (ч. II, стр. 65) и Енисейский (ч. III, стр. 479–480) – также высказывают желание о том, чтобы дела бракоразводные были выделены в суд гражданский, но с тем, чтобы решения последнего сообщалось духовному начальству по принадлежности, для постановления определения о разводе брака, как таинства; при этом преосвященный Алеутский полагает, что за Церковью должно быть оставлено право признавать или не соглашаться с постановлениями по брачным делам гражданской власти и самой определять, кому может быть разрешен другой брак по разводе.

8) преосвященные: Туркестанский (ч. I, стр. 53), Псковский (ч. II. стр. 218), Вятский (ч. II, стр. 511–512), высказали только мысль о передаче бракоразводных дел в суд светский, без указания тех условий, на которых таковая передача могла бы быть совершена.

По сему вопросу дали отзывы следующие преосвященные:

1) преосвященный Архангельский (ч. I, стр. 390). «Для вдовых священников должен быть допущен второй брак без снятия сана, также и для диаконов».

2) преосвященный Финляндский (ч. III, стр. 444). «Необходимо предоставить право вдовым священнослужителям вступать во второй брак, если овдовели до 45 лет».

3) преосвященный Кишиневский (ч. I, стр. 203). «На Соборе должны подлежать обсуждению (между прочим) следующие вопросы: лишаются ли благодати священства священные лица, жены коих ведут прелюбодейную жизнь; как смотреть на рукоположение в священные саны молодых людей и лиц, нарушивших до рукоположения свое целомудрие; следует ли брак, как повторяемое таинство, совершать только до трех раз над одним и тем же лицом, а почему не более; о браках вдовых священно-церковнослужителей.