Глава V. Вопрос о реформе церковного прихода

Одной из важнейших реформ, на которых настаивало думское большинство, было преобразование церковного прихода, превращение его в подлинную ячейку церковной и государственной жизни.

Однако и в этом вопросе вскрылось противоречие двух основных тенденций: восстановить и укрепить ослабевающую церковно-государственную симфонию или, напротив, еще более отделить Церковь от государства. Еще славянофилы считали, что слабость религиозно-общественной жизни среди православного населения является результатом реформ Петра I, подчинившего Церковь централизованному механизму государственного управления.

Крылатая фраза Достоевского: «Русская Церковь в параличе с Петра Великого» звучала лейтмотивом многих религиозно-философских и религиозно-общественных дискуссий.

Славянофилы, в частности, утверждали, что в древней Руси церковный приход с выборным священником во главе служил центром не только религиозной жизни, но и общественной самодеятельности, объединенной этой общей духовной жизнью общины верующих. Приход имел собственную казну и недвижимость, содержал собственные просветительные, благотворительные и лечебные заведения. Религиозная и общественная жизнь древнерусского прихода, представлявшаяся славянофилам в романтически-идеализированном виде, по их мнению, замерла в результате петровских реформ. На церковную недвижимость и доходы наложили руку казна и Синод. Вследствие этого благотворительные учреждения в приходах закрылись, а попытка вновь насадить в приходах благотворительность, предпринятая бюрократическим путем, оказалась неудачной: приходские попечительства, предусмотренные Уставом 1864 года, почти нигде не открылись. В печати не раз высказывалось мнение, что назначенный архиереем священник нередко походил на чиновника, живущего поборами с населения за исправляемые им необходимые религиозные требы.

Считая все эти плачевные явления результатом антицерковных реформ Петра I, И. С. Аксаков еще в 1860-х годах говорил о необходимости восстановления православного прихода как самоуправляющейся религиозной общины²⁶⁴.

Позднее, в 1882 году, касаясь снова тех же тем, Аксаков писал в газете «Русь»: «Раз возникнет самостоятельное бытие приходской общины, она, эта община, не замедлит сделаться ячейкой общественного или земского организма... Может быть, приходом заменится со временем и настоящая волость, но сперва следует восстановить приход в смысле чисто церковном, а потом уже дело покажет – станет ли он вместе с тем и земскою единицею».

Если приход станет земской единицей, то «отчего же и учреждение церковно-приходских школ не может стать общим делом Церкви и земства?» С возвращением прихода развитие религиозной самодеятельности сделает излишней опеку государства над Церковью, которая уступит место религиозной свободе, ограничиваемой властью лишь в случаях, когда под религиозной формой маскируются враждебные государству политические цели²⁶⁵.

Взгляды Аксакова на отрицательное влияние петровских преобразований на религиозную жизнь русского народа получили развитие у деятелей второго поколения славянофилов: Д. Ф. Самарина, А. А. Киреева, С. Ф. Шарапова. Начиная с 1897 года выходит ряд сочинений тавасттусского губернатора А. А. Папкова, приобретшего репутацию «исследователя церковного прихода». Эта репутация оправдывается хотя бы списком трудов Папкова на эту тему за пять лет:

1897 г. – «Древнерусский приход».

1898 г. – «Погосты в значении правительственных округов и сельских приходов в России».

1899 г. – «Упадок православных приходов в России».

1900 г. – «Начало возрождения церковно-приходской жизни».

1901 г. – «Православные приходы в Финляндии».

1902 г. – «Церковно-общественные вопросы в эпоху Царя-Освободителя».

1902 г. – «Необходимость обновления православного церковно-общественного строя».

1902 г. – «Необходимость преобразования в выборе и положении церковного старосты».

Большие надежды на осуществление этих замыслов породил царский манифест 26 февраля 1903 года. В этом манифесте говорилось, хотя и в несколько неопределенных выражениях, о намерении расширить роль и значение Церкви в государственно-общественной жизни. Манифест, в частности, провозглашал, что правительство намерено «продолжать деятельное проведение в жизнь мероприятий, направленных к улучшению имущественного положения православного сельского духовенства... усугубляя плодотворное участие священнослужителей в духовной и общественной жизни их паствы». По-видимому, к тому же самому манифест возвращается несколько ниже, где речь идет о преобразовании губернского и уездного управления и «удовлетворении многообразных нужд земской жизни трудами местных людей, руководимых сильной закономерной властью». Манифест обещает далее «поставить задачей дальнейшего упорядочения местного быта сближение общественного управления с деятельностью приходских попечительств при православных церквах там, где это представляется возможным».

Происхождение манифеста 26 февраля не вполне выяснено. Составленный князем В. П. Мещерским манифест, по словам министра юстиции Н. В. Муравьева, был несколько переделан министром внутренних дел Плеве и, по-видимому, дан на просмотр С. Ю. Витте²⁶⁶. Положение манифеста о церковно-приходских попечительствах, как основе легкой земской единицы, возможно составлено под влиянием «Докладной записки о необходимости прихода» в качестве церковно-общественной единицы. Хранящийся в Государственной библиотеке им. В. И. Ленина экземпляр этой записки без указания составителя имеет цензурную дату 13 октября 1904 г., однако записка, по-видимому, написана раньше манифеста 26 февраля, т. к. никаких намеков и ссылок на этот столь важный для рассматривавшегося вопроса указ записка не содержит.

Указав на большой интерес русского общества к вопросу о приходе, «Докладная записка» отмечает, что «в печати нередко встречается смешение понятия о приходе, как церковно-общественной единице и как мелкой земской единице». Восстановление первой автор считает необходимым русским людям «для правильной церковно-общественной жизни»; организация второй, «выведя их из среды узких сословных интересов и противоположностей, даст им, как гражданам, возможность проявить свои творческие силы в области экономической или, шире говоря, земской жизни». Считая вопрос об устройстве земской единицы на основе церковного прихода сложным и неподготовленным, «записка» в первую очередь обращает внимание на возрождение церковного прихода и затем, когда он окрепнет в качестве церковной общины, возможно будет безболезненно возложить на него, как на мелкую земскую единицу, и все бремя земских дел.

Для возрождения прихода признается необходимым:

1. Принять на счет казны содержание духовно-учебных заведений, на которые идет 40–50% суммы дохода приходской общины;

2. Присвоить приходу права юридического лица и право приобретать недвижимость.

«Откуда можно ожидать почина в деле возрождения прихода? – спрашивает «записка» и поясняет, что поскольку общественного почина ожидать в этом деле трудно, то «духовная свобода может быть возвращена православной общине только по почину монарха».

Некоторые из мотивов, руководивших составителями манифеста, проясняются из беседы В. К. Плеве с генералом Куропаткиным 11 апреля 1903 г., т. е. полтора месяца спустя. Куропаткин пытался убедить собеседника в необходимости приобрести доверие «лучшей части общества», «успокоить этих лучших людей и привлечь к борьбе вместе с правительством против революционных элементов». Плеве возражал, указывая, что прежде всего надо «приподнять значение Церкви», усилить церковное влияние на население, увеличить значение прихода, затем приподнять достаток сельского населения. Если эти цели будут достигнуты, то, по словам Плеве, он надеется остановить поток недовольства и протеста, доходящий даже до открытой борьбы²⁶⁷.

Если Победоносцев упрекал Николая II за манифест 26 февраля ввиду содержавшихся в нем заявлений о веротерпимости, то в среде духовенства манифест вызвал большие надежды на повышение духовно-общественной активности Церкви и улучшение материального положения малообеспеченных членов клира. Некоторые из откликов на манифест были проникнуты чрезвычайным воодушевлением.

«Священным трепетом объято сердце сельского духовенства, – говорилось в одном из таких откликов, – загорается в нем надежда на лучшее будущее, окрыляется вера в свои силы; призванное к водительству других, но само кругом опутанное, поставленное в отчуждение от паствы, оно начинает приходить в сознание... Животворной волной разошлась в духовенстве весть Государя о том, что он приказал: «продолжать проведение в жизнь мероприятий, направленных к улучшению имущественного положения духовенства...».

Дыхание весны чувствуется в словах Государя, призывающего священнослужителей к усугубленному и плодотворному участию в духовной и общественной жизни паствы... Простором и ароматом полей веет от повеления «поставить задачей дальнейшего упорядочения местного быта сближение общественного управления с деятельностью приходских попечителей. Боже, призри с небесе и просвети ближайших слуг Государя!»²⁶⁸

Духовенство на местах, по благочиниям и епархиям занялось обсуждением вопроса о выяснении норм бюджета членов сельского клира в твердом уповании на обещанное им улучшение материального положения. В результате длительных споров, по свидетельству «Церковного вестника», годовой оклад содержания для священников был определен в 1000 руб., для диаконов – в 600 руб., для псаломщиков – в 400 руб.

В «Церковных ведомостях»²⁶⁹ появилась статья «Возрождение церковного прихода». Автор ее подробно развивал славянофильскую мысль, что древнерусский приход, выдвигаемый как образец для современного, по своей организации был мелкой земской единицей, что он составлял «первичную ячейку государственности самоуправляющуюся, как ныне самоуправляется земство».

Поэтому, на основе уже существующих учреждений может выработаться стройная система: «приход будет в малых размерах то же, что в более крупных – уездное или губернское земство».

В «Новом Времени» публицист К. Ф. Головин выступил с предложением объединить земскую ячейку с группой 5–10 приходов. Наиболее деятельные элементы образовавшейся таким путем общины (священники, сельские выборные, мелкие земельные собственники с владениями примерно в 100 десятин, учителя приходских и земских школ), возглавляемые земским начальником, должны составлять участковый совет, которому поручается надзор за школьным делом, состоянием дорог, местной больницей и т. д.; участковый совет будет доводить до сведения уездного земства о своих местных нуждах. Главный недостаток проекта К. Ф. Головина, по мнению «Церковного вестника», заключался в том, что в нем не уделено места приходским попечительствам, о которых говорит манифест»²⁷⁰.

В статье «Земско-приходская организация», опубликованной 2 апреля в «Новом Времени», проводилась мысль, что мелкой земской единицей вполне может стать каждый приход, который территориально или равен, или несколько меньше волости. Автор статьи Н. Ровинский предлагал приходским попечительствам, несущим по положению 2 августа 1864 года заботы о храме, кладбище, больнице, богадельне и приюте, присвоить также чисто земские функции: заведование местными дорогами, продовольственным делом, собиранием статистических сведений и, поскольку в нем участвуют священники, ведение актов гражданского состояния. В таком преобразованном виде приходская организация будет «приходским советом» (или «правою»). Вместо общих собраний всех прихожан должны быть «приходские собрания», состоящие «из ограниченного количества выборных представителей разных экономических интересов» (всесословное); им должно принадлежать право самообложения на местные земско-приходские нужды.

Контроль и надзор над деятельностью приходских советов и собраний, а равно утверждение годового бюджета земского хозяйства прихода принадлежит уездному земству. С введением на местах земско-приходских организаций старая власть за ненадобностью прекращает свое существование²⁷¹.

Вообще же вопрос о церковном приходе после манифеста 26 февраля сделался своего рода злобой дня. «В настоящее время, – писал в той же статье Н. Ровинский, – недостатки нашего современного приходского строя и необходимость возрождения православного русского прихода, в связи с вопросом об обновлении церковно-общественной жизни в нем, серьезно обсуждаются в обществе и печати и местами наблюдается и активная деятельность в пользу признания за приходом значения юридического лица и восстановления его самостоятельности...».

Действительно, А. А. Папков, написавший объемистый трактат о древнерусском приходе и ряд статей и брошюр о возрождении приходской жизни, нашел себе целый ряд подражателей.

Антиклерикально настроенные авторы резко критиковали эти планы. Так, Л. Степнов в «Новом пути» иронически озлобленно отозвался о проектах реорганизации прихода:

«Нет страны более богатой прожектами, чем Россия, – писал он, – нет литературы более радикальной, чем русская. Благонамеренные и благочестивые реформаторы занялись за последнее время мыслью создать из священника что-то вроде главы и руководителя административной единицы-прихода. Чего только не собираются сделать из сельского священника. По мысли одних, он должен быть не только священником, но еще и врачом, и даром лечить своих болящих прихожан; для этого в семинариях и духовных академиях нужно проходить особый вид сокращенной и упрощенной медицины с указанием особого цикла упрощенных и удешевленных простонародных, но ценных лекарств. По мнению других, причт должен быть источником музыкального просвещения народа, и усвоение крестьянскими детьми церковных песнопений ставится ему в число прямых обязанностей. Третьи желали бы видеть в священниках орудие распространения среди паствы здравых понятий о пчеловодстве, о садоводстве, о птицеводстве, о скотоводстве, о куроводстве, о шелководстве, о свиноводстве, о маслоделии и сыроварении, о винокурении, об иконописи, о плодосмене, об удобрении – и, вообще, решительно обо всем. Они же должны внедрять в умы своего прихода истинно русские воззрения на роль в русской истории сословий (на текст: «искони бе рабы»), не забывая при этом надлежащих наставлений в области морали (опять на тот же текст: «рабы да повинуются господам своим»). Затем причт должен принять на себя педагогические обязанности и заменить всяких учителей для народа – и чистописания, и пения, и арифметики. Кроме того, причт должен блюсти за сектантами, порицая их заблуждения, а при случае, и жезлом. В заключение, священников предлагают облечь некоторыми административными обязанностями. Низшей административной единицей будет приход, а средоточием прихода является священник. Чего проще сделать его главой приходского совета?..»²⁷²

Однако и авторы, настроенные к духовенству более благожелательно, сомневались в способности современной духовной школы подготовить таких всесторонних пастырей, учитывая огромное значение, которое придается священнику в преобразованном на новых началах приходе. Такие сомнения выразил, например, А. Пономарев в годовом обзоре «Церковного вестника» за 1903 г. «Отечественная Церковь в минувшем году»²⁷³.

По инициативе А. Папкова в Петербурге возник проект особого общества, которое ставило бы своей задачей «содействовать возрождению церковно-приходской жизни в России путем ознакомления общества с началами правильного церковно-приходского управления и устройства, а также путем развития в обществе и народе церковной общественности, духовной солидарности и сознания необходимости духовной и материальной поддержки на началах христианской любви и милосердия».

По свидетельству М. О. Меньшикова, в кружке принимали участие Н. Ровинский, а также «некоторые профессора и уважаемы в обществе люди», «восторженно преданные Православию»; частным образом кружок встретил искреннее одобрение даже и в высоких сферах.

Но когда дело дошло до Св. Синода, властное запрещение Победоносцева не дало проектируемому обществу стать реальностью. Не помогло даже заступничество митрополита Антония.

Однако влиятельные сторонники реформы не прекращали своих усилий. Так, 4/17 декабря 1905 г. было высочайше утверждено положение о самоуправлении приходов в Финляндии.

17 октября 1906 г. получило высочайшее утверждение положение Совета Министров²⁷⁴, которым поручалось обер-прокурору Св. Синода предложить Святейшему Синоду проект правил об организации православного прихода, а также православных попечительств и братств. Поскольку эти правила будут касаться области гражданских отношений, они должны быть представлены на законодательное разрешение.

В пользу реформы прихода высказалось и Предсоборное Присутствие. Четвертый отдел Присутствия, заседавшего в 1906 г. при Святейшем Синода, останавливался на этом вопросе в высшей степени подробно и составил целый обстоятельный проект преобразования прихода. Сам Святейший Синод в своем определении от

18 ноября 1905 г. обращал особое внимание епархиальных преосвященных на необходимость приложения усилий к оживлению приходской жизни.

В период III Думы идея самоуправляющегося прихода не раз выдвигалась в речах депутатов, в пожеланиях Бюджетной комиссии, в докладах внедумской октябристской комиссии по вероисповедным вопросам.

Ссылаясь на древнюю церковную практику, октябристы подчеркивали²⁷⁵, что распоряжение церковно-приходским имуществом принадлежало приходу, состоявшему из мирян и причта и действующему под высшим руководством местного епископа. При этом они признавали, что неприкосновенность и целость церковного имущества, движимого и недвижимого, охраняется и защищается признанием Православной Русской Церкви верховной собственницей всего церковного имущества. Предполагалось, что приход имеет право только распоряжения этим имуществом, и в случае отпадения даже всего прихода в ересь, раскол или другое вероисповедание, это не могло повлечь за собой переход в чужие руки церковного имущества, поступавшего в распоряжение соседнего православного прихода или местной епархиальной власти.

Однако, – аргументировали октябристы, – при необычайной обширности русских епархий архиерею нет никакой физической возможности самому непосредственно управлять и распоряжаться приходскими имуществами и что поэтому более надежным и более совершенным органом распоряжения и управления этим имуществом является правильно организованный приходский совет, состоящий из местного причта и выборных мирян, чем отдаленный от прихода епископ, вынужденный для выполнения своей обязанности по управлению приходским имуществом пользоваться услугами благочинных или особых членов консистории.

Если расшифровать эти, как обычно, двусмысленные аргументы октябристов, то суть проблемы заключалась в том, что славянофилы хотели использовать приход как средство воцерковления всей общественной и государственной жизни, тогда как думские либералы видели в реформе прихода средство к децентрализации власти, т. е. частичного освобождения самоуправляющегося прихода от государственной регламентации, так и от церковно-иерархического подчинения. Неудивительно, что со стороны ведущих церковных деятелей клерикального направления идея самоуправляющегося прихода встретила резкие возражения. Так, Волынский архиепископ Антоний (Храповицкий) поместил в «Прибавлениях к Церковным ведомостям» за апрель 1909 г. статью «Восстановление прихода», в которой утверждал, что предполагаемое повышение роли приходских советов – это мероприятие, в котором многие «благонамеренные христиане находят панацею от всех нравственных недугов народа», действительности лишь «окончательно расстроит и религиозную и нравственную жизнь крестьянства».

На опыте ряда епархий, начиная с собственной, Волынской, архиепископ показывал, что «первым и единственным делом новоиспеченного парламента было требование смены причта и замена его выборными из своей же крестьянской среды», причем таковыми часто оказывались «ловкие проходимцы из местных торговцев, никогда не занимавшиеся религией и не умевшие даже «Господи, помилуй» пропеть».

Успех сопутствовал только тем приходским советам, в которых священник сумел твердо взять руководство в свои руки, но такие случаи были редким исключением. Архиепископ Антоний констатирует, что приходская реформа сводится к внедрению в жизнь прихода начала «чисто парламентского, правового», которое уже введено в жизнь государства. Далее он дает следующую характеристику этому началу: «Парламентаризм есть замена патриархального начала послушания и доверия иным началам – контроля и ограничения... парламентаризм заменяет этическое начало правовым, вызывая личные и классовые интересы, интересы, следовательно, эгоистические, утилитарные, а не моральные, на борьбу с возможными злоупотреблениями и произволом правительства. Здесь предоставляется населению через выбор соответствующих лиц в полномочные депутаты отстаивать свои интересы сословные, местные, наконец, личные в их борьбе с противоположными интересами других сословий, местностей, лиц и, наконец, самого правительства. Естественно, что такой строй государственной жизни сильно повышает энергию сословий и лиц к борьбе и неизбежно пробуждает враждебное настроение между ними и вообще постепенно превращает общественную жизнь в непрестанную борьбу».

Допуская, что такой порядок, возможно, и пригоден для государственной жизни, основанной на началах насильственных, архиепископ считает «преступным» переносить этот «строй себялюбивой борьбы» в жизнь Церкви, в жизнь прихода, в ту жизнь, которая основана на самоотвержении, на послушании, на духовном авторитете».

«А как же было в древнерусском приходе?» – повторяет архиепископ вопрос многих защитников приходской реформы, и отвечает иронически: «Восстановить его вам, господа, так же мудрено, как Думу Алексея Михайловича и как «Вече Новгородское». Во всех этих трех учреждениях было непоколебимо одно начало – церковный законодательный кодекс, т. е. Кормчая Книга, которая для вас и малоавторитетна и малоизвестна».

Сравнивая положение священника в современном и древнерусском приходе, архиепископ писал: «Тут нечего было трепетать за авторитет священника, когда действовало со всею силою 121 правило Номоканона, в коем сказано, что мирянин, нагрубивший священнику, должен был отлучен от Пресвятой Троицы, предан проклятию и отойти в Иудино место».

Тем, кто говорил о более скромных полномочиях приходского церковного совета и собрания: контролировать церковные суммы и учреждать благотворительные фонды, архиепископ Антоний напоминал, что с 1892 г. Победоносцевым учреждены выборные уполномоченные, которые ежемесячно вместе с выборным старостой пересчитывают церковную казну и дают отчет приходскому сходу. И, конечно, не с этим связаны надежды на «нравственно возвышающее, даже всеисцеляющее значение» реформированного прихода. «Ну, неужели у вас исправятся нравы, отрезвится и просветится народ, исчезнет безверие и безнравственность, если церковные гроши будут пересчитывать не 3 уполномоченных, как теперь, а двадцать?»

Что же касается прав прихода как юридического лица, то связь юридического права со спасением и нравственным совершенствованием – отрицательная: «где право, там нет нравственного единения, где борьба, там конец духовному руководству и наставлению. Видели ли вы семью, связанную общесоветскими постановлениями? Видели ли вы родителей в качестве временного и выборного правительства семьи, выбранного его младшими членами? А ведь приход и есть духовная семья: миряне – это «братство наше», «братия святаго храма сего», а иереи – духовные отцы, которым передано Божественное завещание: «Имже отпустите грехи, отпустятся: и имже держите, держатся»²⁷⁶.

Идеи архиепископа Антония подхватывает анонимный автор Ф. Б.²⁷⁷, который утверждал, что «крайняя инертность, малокультурность и малоподвижность приходских масс» может преодолеваться лишь энергичным воздействием сверху, со стороны «стоящего головою выше остальной массы священника».

Автор подчеркивает характерную особенность парламентаризма с его механическим давлением большинства: «С введением этой системы управления руководящими элементами являются не лучшие и выдающиеся умы, а срединные понятные толпе дельцы со своими узенькими, по большей части утилитарными планами. Нужна значительная образованность масс и умелая система выбора представителей, чтобы парламентарная система не тормозила управления. Чем ниже среда, к которой она применяется, тем печальнее результат. Примененная к серой деревенской среде, эта система дает несомненное понижение уровня жизни прихода в смысле понимания ее высоких задач и положит конец многим высоким стремлениям священника там, где они были налицо... Церковно-приходский совет – это чисто духовное пастырское учреждение, это совет при храме Божием, при пастыре, и разрушают, а не созидают дело Божие те, кто мыслит подменить в этом совете духовное пастырское руководство простым счетом голосов».

Реорганизация прихода была тесно связана с проблемой материального обеспечения приходского духовенства, единственными источниками существования которого долгое время были лишь собственное натуральное хозяйство и платы прихожан за требы.

Вопрос о государственном жалованье духовенству был поднят лишь при Александре III и решен сначала в пользу беднейших приходов; положено было жалованье духовенству этих приходов в размере от 50 до 150 рублей, причем годовой бюджет Св. Синода был установлен в размере 500 000 руб. в год с тем, чтобы ежегодно увеличивать его на полмиллиона. Поскольку в России было около 72 000 приходов, то судьба беднейшего духовенства, малая часть которого переходила на государственное жалованье, становилась завидной долей для остальных. Победоносцев был против этой реформы: содержание духовенства за счет прихожан, по его мнению, обеспечивало его слияние с народом и не превращало в чиновников. При таком отношении обер-прокурора дело обеспечения духовенства шло крайне медленно.

Вот как описывает положение приходского священника митрополит Евлогий, сын рядового сельского батюшки:

«Жили мы бедно, смиренно, в зависимости от людей с достатком, с влиянием. Правда, на пропитание хватало, были у нас свой скот, куры... покос свой был, кое-какое домашнее добро. Но всякий лишний расход оборачивался сущей бедой. Надо платить за наше ученье в школу – отец чешет в голове: где добыть 10–15 рублей? Требы отцу давали мало. Ходит-ходит по требам, а дома подсчитает – рубля 2 принес, да из них-то на его долю приходилось 3 части, а остальные 2 – двум псаломщикам. Годовой доход не превышал 600 рублей на весь причт. Много ли оставалось на долю отца? Были еще доходы «натурой» (их тоже делили на 5 частей). Крестьяне давали яйца, сметану, зерно, лен, печеный хлеб (на храмовой праздник и на Пасху), кур (на Святках), но эти поборы с населения были тягостны для обеих сторон. Священнику – унижение материальной зависимости и торга за требы, крестьянам – тягостное, недоброе чувство зависимости от «хищника», посягающего на крестьянское добро (отсюда обидная деревенская поговорка: «Попы и с живого и в мертвого дерут»). Бабы норовили дать, что похуже: яйца тухлые, куру старую... Мой дядя, священник, рассказывал случай, когда баба, пользуясь темнотой в клети, подсунула ему в мешок вместо курицы ворону. Теперь это похоже на анекдот, а тогда подобный поступок был весьма характерным для взаимоотношений священника и прихожан»²⁷⁸.

Отсутствие средств часто ставило священника в тягостную зависимость от зажиточных крестьян и местных торговцев.

«Необходимость доставать нужные деньги детям на школу, – продолжает митрополит Евлогий, – заставляла отца прибегать к крайней мере – займу у целовальника, у кулака. Приходилось соглашаться на огромные бесчеловечные проценты. За 10–15 рублей займа кулак требовал 1/5 урожая! Мать упрекала отца, зачем он скоро согласился, зачем неискусно торговался. Но было нечто и похуже этих бессовестных процентов – переговоры с кулаком о займе. Я бывал их свидетелем, многое запало в мое сердце...».

Нищета и социальная зависимость приходского духовенства зачастую порождали в нем революционные настроения: «Тяжелые впечатления раннего моего детства заставили меня еще ребенком почувствовать, – пишет митрополит Евлогий, – что такое социальная неправда. Впоследствии я понял, откуда в семинариях революционная настроенность молодежи: она развивалась из ощущений социальной несправедливости, воспринятых в детстве. Забитость, униженное положение отцов сказывалось бунтарским протестом в детях. Общение с народом привело меня с детских лет к сознанию, что интересы его и наши связаны»²⁷⁹.

Вопрос о материальной необеспеченности духовенства обсуждался в Предсоборном Присутствии, где указывалось, что одна из причин, подрывающих авторитет сельского духовенства и вызывающих отход крестьянской массы от Церкви, была безусловная материальная зависимость священника от прихожан, для которых плата за крещение, венчание, погребение и другие обязательные требы нередко была чрезвычайно обременительной.

«Принцип «доброхотных даяний» несостоятелен и доводит причт до вымогательства, – жаловалось духовенство Лухолневского уезда Нижегородской губернии, собравшееся по распоряжению начальства для обсуждения своих нужд, – жизнь год от года дорожает, а доходы у духовенства пропорционально умственному развитию населения падают».

По свидетельству Могилевского епископа Стефана, духовенство северо-западных губерний было лучше обеспечено жалованьем от казны, «в великорусских же губерниях, где священники получают 100 рублей, а псаломщики 24 рубля в год казенного жалованья, нередко замечается вымогательство и почти всегда торг при взимании платы за требы, неприятные на этой почве столкновения с прихожанами»²⁸⁰.

Вопрос о реформе прихода в III Думе рассматривался в тесной связи с вопросом о материальном обеспечении духовенства.

Несмотря на то, что ассигнования на содержание духовенства в 1911 г. составили 14 000 000 рублей и предусматривалось увеличение этой суммы ежегодно не менее, чем на 600 000 руб., это давало очень незначительные нормы содержания духовенства: 100–150 руб.; 300 руб. Такой оклад казался священнослужителю чем-то вроде пособия на бедность, а не основным содержанием. Если бы прихожане серьезно поверили, что священник получает казенное жалованье за исполнение служб и треб, и прекратили свои приношения, то священник оказался бы в безвыходном материальном положении.

«Между тем, – говорил октябрист Е. П. Ковалевский в своей речи по смете Св. Синода на 1911 г., – эти приношения, кормящие батюшку с его многочисленной семьей, создают ему... унизительное и недостойное положение»²⁸¹.

Обер-прокурор Извольский характеризовал это положение словами: «Священнику приходится выбирать между страхом нужды и горечью подаяния»²⁸².

Наилучшим решением вопроса о материальном обеспечении духовенства, полагали октябристы, являлась бы организация прихода, который пользовался бы самообложением, так что содержание причта приходом рассматривалось бы как дополнение к казенному пособию. Нормы содержания приходских священников должны определяться законодательным путем, а также путем взаимной договоренности причта с приходским советом, при этом требы разделялись бы на бесплатные, обязательные и платные, вознаграждение за которые устанавливалось бы по взаимному соглашению. В качестве примеров таких решений приводилась организация православных епархий в Австрии, Сербии, Греции и Черногории²⁸³.

2 июня 1910 г. 147 представителей различных фракций внесли проект об устройстве православного прихода²⁸⁴. Проект был направлен для заключения в комиссию по делам Православной Церкви, однако до конца полномочий III Думы комиссия так и не вынесла своего решения.

Характерно, что крестьянские депутаты всех партий, кроме правых, проявляли в целом враждебное отношение к духовенству при обсуждении вопроса о материальном содержании церковного причта.

При обсуждении в 1-ю сессию III Думы проекта об ассигновании 400 000 руб. на улучшение положения духовенства Кропотов от имени группы думских крестьянских делегатов предложил отменить проект, т. к., по мнению крестьян, духовенство обеспечено достаточно и ассигнования из казны не достигают цели – освободить население от поборов, т. к. духовенство не считает содержанием получаемые от казны деньги и за духовные требы берет с населения по-прежнему и даже в большем количестве²⁸⁵.

Другой крестьянин Удовицкий внес законодательную формулу, в которой предлагал обеспечить духовенство денежным жалованьем с тем, чтобы все обязательные требы совершались духовенством бесплатно. Такое же предложение внес крестьянин Кучинский. Все эти предложения были Государственной Думой отклонены²⁸⁶.

Во второй сессии при обсуждении проекта об ассигновании 500 000 руб. на улучшение положения духовенства думские крестьяне вновь высказались против этого проекта, по-прежнему на том основании, что священники продолжают взимать с крестьян деньги за требы, не совершая бесплатно ни погребений, ни венчаний, ни крещений. Об этом говорили Амосенок²⁸⁷, Сиротов²⁸⁸, Гулькин²⁸⁹, Мягкий²⁹⁰. Повторились подобные заявления в 1910 г. при обсуждении очередного законопроекта²⁹¹.

В 1911 г. при обсуждении проекта о ежегодном ассигновании по 600 000 руб. на увеличение содержания городского и сельского духовенства Амосенок сказал: «Вы здесь 4 года сидите и ничего крестьянам не даете, дайте им ту землю, которой владеют священники, и тогда я ничего против иметь не буду, но вы вместо того священникам прибавляете 600 000 руб., да земским начальникам прибавили 500 000 руб., а крестьянам в течение трех с половиной лет вы ни на одну копейку ничего не сделали, а швыряете народные деньги совсем зря. Вы отдайте свое, а не чужое, я горячо протестую против этого законопроекта, как незаконного, как пристрастного по отношению к крестьянскому люду»²⁹².

Если либеральное большинство Думы склонялось к тому, чтобы решить вопрос обеспечения духовенства путем казенного содержания (это казалось предпочтительнее левым крестьянским делегатам) или налогового самообложения приходов (на этом настаивали октябристы), то церковная иерархия большое значение придавала укреплению имущественного положения Церкви. При этом затрагивался вопрос и о правах прихода как юридического лица, имеющего право на приобретение земли и недвижимости.

Еще в Особом Присутствии под председательством митрополита Антония с мая 1905 г. обсуждался вопрос об изменении законов относительно приобретения храмами и монастырями земельной собственности. До половины XVI века Русская Церковь могла приобретать имущество без всяких ограничений? и только Иван IV постановил, чтобы церкви и монастыри не могли приобретать земли без царского дозволения. При том же царе 15 января 1580 г. последовало co6opHot определение, вовсе воспрещавшее им увеличивать свои поземельные владения, что было еще раз подтверждено в 1584 г. царем Феодором Иоанновичем. В 1794 г. при Екатерине II монастырские и церковные земли были отобраны в казну. По действовавшему в начале XX века закону увеличение церковного и монастырского землевладения было ограничено обязательством на каждое земельное приобретение испрашивать особое «Высочайшее соизволение» через Святейший Синод. Хотя, по свидетельству Костромского епископа Тихона²⁹³, не было случая, чтобы подобное приобретение не встретило Высочайшего одобрения, однако самое ходатайство требовало много времени, и «через это, – жаловался епископ Владимирский Гедеон, – упускается возможность в надлежащий момент и с надлежащей выгодой сделать приобретение»²⁹⁴.

Как архиерейские отзывы, так и «Особое Присутствие» настаивали на отмене ограничений. Разногласие вызвал вопрос о предоставлении права на приобретение недвижимости на свое имя членам церковных причтов и церковному приходу, которые этого права не имели. «Нередко бывают случаи, – писал епископ Черниговский Антоний, – когда духовенство той или иной епархии или училищного округа или церкви приобретают на свои средства недвижимые имущества, но по ныне действующим законам подобное имущество закрепляется за церковью, учебным заведением, епархиальным начальством, т. е. фиктивными владельцами»²⁹⁵.

Мнение о необходимости предоставить церковному приходу и церковному причту права юридического лица и разрешить духовенству приобретать недвижимости на свое имя встретило поддержку в «Особом Присутствии». Среди архиереев, наоборот, далеко не все этому мнению сочувствовали. «Все имущества должны быть приобретаемы на имя епископа, – настаивал в своем отзыве епископ Екатеринбургский Владимир, – священник и приходский совет пользуются имуществом на правах аренды от епископа-собственника»²⁹⁶. Еще дальше в этом направлении шел епископ Владикавказский Гедеон. Епархиальные съезды духовенства, по его мнению, – «полноправные распорядители личных средств, сборов и взносов духовенства». Что же касается церковных доходов и оброчных статей, то это – «священное достояние Церкви, находящееся во власти и распоряжении епископа». Также и свечные заводы, доходы с которых до сих пор целиком шли на духовно-учебные заведения – «это собственность Церкви. Поэтому справедливо было бы часть этих доходов употреблять на нужды Церкви и миссионерское дело в епархии».

Борьба за реформу прихода и за то реальное содержание, которое эта реформа должна была осуществить, развернулась в IV Государственной Думе. В первую же сессию думскими деятелями было внесено четыре законодательных предположения, связанных с вопросом о преобразовании православного прихода и улучшением материального положения духовенства.

27 февраля 1913 г. в Государственную Думу внесено законодательное предположение²⁹⁷ от имени 127 членов (Львов 2-й, Балашов...), основанное на том соображении, что пастырь православной Церкви заслуживает государственную поддержку, т. к. является единственным руководителем духовной жизни русского православного народа и государству небезразлично, как развивается жизнь в приходах – этих ячейках православного общества. Средства для содержания приходских причтов должны обеспечиваться следующим образом:

1) из местных источников:

а) платы за необязательные требы;

б) дохода от церковно-причтовых земель, арендных статей и процентов с капиталов, назначенных на содержание причта;

2) из средств государственного казначейства:

священник – 1200 руб. в год,

штатный диакон городских соборов – 600 руб.,

псаломщик – 400 руб.

При получении нормального оклада содержания причты совершают бесплатно обязательные требы, т. е. все таинства Православной Церкви, совершаемые в храме, а также напутствие рольных на дому и погребение. Кредиты на содержание вновь учреждаемых причтов должны испрашиваться в законодательном порядке. Членам причта назначается государственная пенсия в размере:

священнику – 900 руб.

диакону – 450 руб.

псаломщику – 300 руб.

Полная пенсия выдается за 35 лет, 2/3 – за 30 лет и 1/3 – за 20 лет церковного служения.

5 апреля 1913 г. в Государственную Думу были внесены сразу два законопроекта о реорганизации православного прихода и об изменении способа содержания православного духовенства.

Первый проект²⁹⁸ за подписью 34-х членов (Титов, Ефремов...) содержал следующие положения:

I. Православный приход имеет своей задачей удовлетворение религиозно-нравственных потребностей своих членов, а также дела просвещения и благотворения.

II. Органами его являются: а) общее собрание всех прихожан в возрасте не менее 21 года и б) избираемый собранием приходский совет с участием причта.

III. Приход имеет права юридического лица и самообложения.

IV. Распоряжение под контролем епископа всем церковным движимым и недвижимым имуществом как существующим, так и имеющим поступить приходу, за исключением:

а) предметов церковного богослужения, на изменение или продажу которых необходимо особое каждый раз разрешение епархиального начальства;

б) имущества, имеющего специальное назначение.

V. Приход выдвигает кандидатов на священноцерковнослужительские должности в приходе.

VI. Совершение обязательного богослужения, исполнение обязательных треб и выдача метрических выписей, предбрачных свидетельств и удостоверений о бытии у исповеди производится причтом бесплатно; прочие же требы – по установленному в законном порядке вознаграждению.

VII. Приходские причты получают содержание и квартиры от приходов, в которых они проводят свое служение. Оклад содержания определяется: священнику в размере 1200 руб., диакону в соборных церквах 600 руб. и псаломщику – 400 руб.

VIII. Источниками на покрытие расходов по обеспечению духовенства являются проценты с неприкосновенных причтовых капиталов, доходы от арендных статей и в приходах численностью до 1500 человек плата за необязательные требы, а также приходское обложение и другие доходы прихода.

IX. Из государственного казначейства отпускается пособие нуждающимся православным приходам, которые не могут удовлетворить свой причт нормальным содержанием, впредь до изменения их экономического положения.

X. Определение казенного пособия нуждающимся приходам принадлежит комитету из представителей Министерства финансов, духовенства и приходов и устанавливается на каждые пять лет для прихода. По разрешении разногласий в центральных учреждениях общая по империи сумма на содержание духовенства вносится в смету Св. Синода.

В тот же день, 5 апреля 1913 г., группа из 56 человек (в основном октябристы: Ковалевский, Морковников...)²⁹⁹ внесла предложение, близкое по содержанию с предыдущим. В основу своего проекта октябристы положили «Высочайшее постановление» о церковно-приходских собраниях и церковных советах православных приходов в Финляндии от 4/17 декабря 1905 г.

Проект 56-ти устанавливал следующее:

1. Приход есть юридическое лицо.

2. Приход обладает правом самообложения.

3. Приход заведует церковным имуществом.

4. Органами его являются приходское собрание и приходский совет.

5. Помимо хозяйственных обязанностей приход имеет функции благотворительные и просветительские.

Согласно проекту, на приход возлагаются обязанности:

1. Участие в содержании штатных духовных лиц.

2. Содержание церковного здания и обеспечение благолепия храма.

3. Содержание и заведование всеми благотворительными и просветительными учреждениями прихода.

4. Содержание и постройка жилых домов для причта. Каждый новый приход может получить субсидию от казны только при наличии не менее 1000 прихожан. Средства от казны на новые приходы испрашиваются через законодательные учреждения в сметном порядке.

Приходские причты за свой труд получают:

а) содержание из средств государственного казначейства (священники 300 руб., штатные диаконы 150 руб., псаломщики 100 руб.);

б) дополнительное вознаграждение за счет церковного налога (вероисповедного сбора) в размере: священнику 600 руб., диакону 300 руб. и псаломщику 200 руб.;

в) доход от церковных земель и других церковно-причтовых угодий, оброчных статей и капиталов;

г) плату за необязательные требы.

За 25-ти и 35-летнюю службу устанавливаются пенсии в полном размере: священникам – 900 руб., диаконам – 450 руб. и псаломщикам – 300 руб.

Церковный налог (с работоспособных лиц православного исповедания не моложе 18-ти и не старше 60 лет) слагается из:

а) сумм от личных взносов, в зависимости от получаемого содержания или имущественного состояния;

б) добавочного обложения земельных имуществ;

в) дополнительного процента к сумме платежа по промысловому обложению;

г) добавочного процента к казенному оценочному сбору с городских имуществ;

д) добавочного сбора при взимании городского квартирного налога.

Раскладка производится раз в три года уездным или губернским по церковному налогу присутствием. В состав присутствий должны входить представители и от приходов.

При получении нормального оклада содержания причтами совершаются бесплатно обязательные требы (все таинства, а также напутствия больных на дому и погребения, выдача метрических выписей).

Наконец, 8 мая 1913 г. группа к.-д. из 32-х членов Думы (Зве-гинцов, Киндяков...)³⁰⁰ внесла еще одно предположение об организации приходов и обеспечении духовенства. В основу проекта были положены следующие принципы:

1) необходимость учреждения приходов, как самостоятельных юридических лиц, обладающих собственными, вполне устойчивыми источниками доходов и вполне надежными исполнительными органами;

2) необходимость устойчивого материального обеспечения приходского духовенства, не нарушая при этом его тесной связи с приходом.

В силу этих принципов группа 32-х предлагала:

1) при всех православных храмах, число прихожан которых обоего пола не ниже 300 (за исключением домовых церквей), учреждаются приходы, обладающие правами юридического лица с очертанием их территориальных граней;

2) на приход возлагается:

а) содержание церковного здания и обеспечение благолепия храма;

б) содержание и заведование всеми благотворительными и просветительными учреждениями прихода;

в) содержание штатных духовных лиц;

г) постройка и содержание жилых домов для причта;

3) в распоряжение прихода поступают все церковные земли и капиталы и в управление его – епархиальные капиталы Церкви.

Все четыре законодательных предположения можно обобщить в следующих основных пунктах:

1. Православный приход признается не только церковной единицей в общеепархиальном строе и управлении, но и юридическим лицом, имеющим свое гражданское представительство в лице приходского совета.

2. Приход имеет право выбирать кандидатов на должность священнослужителей.

3. Путем самообложения приходу предоставляется право собирать средства для содержания своих членов клира, которые в малолюдных и небогатых приходах получали бы денежные пособия от казны.

4. Приходу предоставляется под контролем епископа и совместно с приходским духовенством распоряжение движимым и недвижимым имуществом.

5. Законодательным порядком должен быть выработан нормальный приходский устав по образцу устава 1905 г. для православных приходов Финляндской епархии или устава, составленного в 1906 г. IV отделом Предсоборного Присутствия.

Параллельно с думской инициативой по реформе прихода Св. Синода подготовил свой проект приходского устава, который был внесен на рассмотрение в Совет Министров. В случае одобрения проекта Советом Министров, проект должен был поступить в Государственную Думу на обсуждение.

Проект не был опубликован, но в некоторые газеты³⁰¹ проникли сведения о том, что подготовленный Св. Синодом проект устава вызвал со стороны членов Совета Министров многочисленные возражения и замечания, которые сводились к двум основным положениям:

1. Законопроект не соответствует современным требованиям относительно устройства и направления приходской жизни.

2. Проект изобилует статьями, касающимися церковно-канонической и этической стороны жизни прихожан и их отношений к своему духовному отцу, а потому имеется разногласие в определении вопроса, какие статьи проекта должны пройти через законодательные учреждения, а какие составляют предмет и область чисто церковного законодательства.

В основных положениях синодского проекта выдвигалась разница капиталов и имуществ чисто церковных, причтовых, с одной стороны, и приходских – с другой, с различием не только в юридическом существе, но и в способах управления ими и в лицах, ими заведующих.

Министр внутренних дел обратил внимание именно на эту сторону законопроекта и отметил, что про проекту существует не одно юридическое лицо, как было бы естественно, а два: храм, как учреждение, и приход, как община. Оба эти юридические лица существуют рядом отдельными имуществами и обособленным представительством. Подобная двойственность, по мнению министра, не могла способствовать поставленной задаче – возродить к плодотворной деятельности приходскую жизнь. Такое возрождение мыслимо лишь при условии привлечения мирян к живому участию в церковно-приходских делах с пробуждением у них непосредственного интереса к этим делам.

Помимо устранения мирян от участия в церковно-имущественных делах, министр видел опасность для правильного развития приходской жизни в чрезмерном подчинении всей приходской жизни влиянию приходского священника и епархиального архиерея. Такое низведение роли мирян привлечет за собой равнодушие прихожан и уничтожит все ожидаемые от реформы благие последствия для Церкви и веры.

Особенно серьезной представлялась ст. 52 синодского проекта, в силу которой епархиальному архиерею предоставлялось право, в случае упорного противодействия со стороны членов приходского совета предложениям и указаниям церковной власти, заменять их до новых выборов другими лицами, по решению приходского священника, и сделать распоряжение о производстве новых выборов в приходский совет.

Статья эта, как указывал министр внутренних дел, повлечет за собой неминуемое уничтожение самостоятельности приходского совета, как представительного органа прихода, и превратит его в совещательное учреждение при приходском священнике.

В заседании Государственной Думы 28 марта 1914 г. докладчик комиссии по делам Православной Церкви В. П. Шеин³⁰² по поводу законодательных предположений о реформе прихода и содержании духовенства заявил от имени комиссии, что все законопроекты преследуют одну и ту же цель, а именно воссоздание нашей приходской жизни и удовлетворение давно уже назревшей потребности обеспечения православного духовенства, согласно его высокому положению и тому высокому служению, которому оно отдает свои силы.

Докладчик отметил, что вопрос этот занимает внимание Государственной Думы в течение всех пяти лет деятельности Думы 3-го созыва и двух лет, прошедших с начала деятельности Думы 4-го созыва, и что эти вопросы поднимаются каждый раз при обсуждении сметы Св. Синода.

Не рассматривая разногласий между четырьмя законодательными предположениями, Государственная Дума постановила поручить выработку законопроекта комиссии по делам Православной Церкви.

Товарищ обер-прокурора Даманский³⁰³ сообщил, что законопроект о православном приходе уже составлен и рассмотрен Св. Синодом и внесен на рассмотрение Совета Министров, по вопросу же обеспечения православного духовенства инициативу берет на себя правительство, и Св. Синод уже подготовил необходимые для этого материалы.

Обсуждение сметы Св. Синода на 1914 г. снова сопровождалось полемикой по вопросам церковных преобразований.

По докладу Бюджетной комиссии³⁰⁴ по этой смете испрашивалось 53 093 225 руб., распределявшихся следующим образом: на церковно-приходские школы 22 254 486 руб., на содержание городского и сельского духовенства – 17 890 534 руб., пособие на духовные учебные заведения – 7 433 087 руб. Оставшиеся 5 514 118 руб. предназначались на покрытие разнообразных нужд и потребностей духовного ведомства: содержание центральных и местных управлений и разного рода церковных учреждений, издание пособий, поддержку зарубежных миссий и т. д. Это составляло незначительную часть тех расходов, которые обеспечивались на эти нужды за счет собственных, т. н. «специальных» церковных средств.

Расходы на церковно-приходские школы частично покрывались из местных средств. Так, в 1912 г. на эти школы, насчитывавшие 2 млн. учащихся (по сравнению с 900 000 в 1906 г.) было израсходовано 25 855 404 руб. государственных средств и 8 697 472 руб. местных средств. Помимо земских местных средств в расходы на приходские школы включалось в 1914 г. более 2 млн. рублей отчислений от храмов и монастырей.

Значительно большие суммы, имеющие своим происхождением народные приношения, отчислялись на нужды духовных учебных заведений: в 1914 г. помимо указанных средств по смете Св. Синода на эти цели предполагалось истратить 2 831 320 руб. от церквей, 1 820 735 руб. от свечных заводов, далее от личных средств духовенства, пожертвований монастырей, венчикового сбора – около 1 млн., всего 5 652 055 руб.

Докладчик Бюджетной комиссии по смете Св. Синода В. П. Шеин³⁰⁵ по этому поводу говорил, что «местные средства» представляют собой неиссякаемый источник для удовлетворения церковных нужд, однако расходование этих средств не соответствует воле жертвователей. «Эти местные средства, – подчеркивал Шеин, – представляют не что иное, как благочестивое приношение в храм, как например свеча, которая ставится к иконе, как тарелочный сбор и как всякого рода иные приношения, которые жертвователь приносит в храм в целях благолепия и на украшение храма; между тем, мы видим, что эти средства получают совершенно иное назначение». Докладчик указал, что на этот предмет уже не раз обращала свое внимание Бюджетная комиссия, требуя, чтобы местные средства тратились на цели прихода, а не на содержание церковных учреждений. Осуществление этой цели требовало, с одной стороны, увеличения государственных ассигнований на церковные учреждения, а с другой – реформы прихода.

Глубокие духовные проблемы времени поднял в своем выступлении хорошо знакомый с положением церковных дел Е. П. Ковалевский³⁰⁶. Указав на медлительность и неохоту, с которой Св. Синод выполняет свои обещания реформ, точнее говоря, не выполняет, а обсуждает возможности выполнения, Ковалевский отметил, что увеличение ассигнований на нужды Церкви само по себе еще недостаточно, чтобы обеспечить то возрождение церковного духа, которое так необходимо. Недостаточно родиться в православном окружении, чтобы стать православным в глубоком смысле слова, необходим труд и воспитание в этом направлении. Насилия, отлучения и кары не могут убедить в истине, напротив, такие меры лишь толкают ищущие души в руки сектантов и начетчиков, умеющих подойти к этим религиозным запросам и по-своему удовлетворить их.

«Русская народная душа, – говорил Ковалевский, – открыта для всякого, кто удовлетворяет двум основным требованиям: непосредственному приближению к Богу и жажде рядом с вероучением найти и нравоучение, проникающее во все ежедневные запросы его совести. В этих исканиях народ выходит на всевозможные и часто странные пути и тропинки, но в них вся сущность сектантства и уклонения от Церкви».

Могучее духовное оружие, которым располагает Церковь, не используется для того, чтобы овладевать искренними религиозными народными движениями, но вместо этого иерархия с презрением отталкивает от себя тех, кто пытается не формально и внешне, но сознательно и глубоко войти в общение с Богом. «А еще проще, – и потому-то в периоде наибольших колебаний церковные вожди и прибегают к этому оружию, – войти в тесный союз с земными властями и запрещениями и угрозами изъять из жизни всякое движение, всякий религиозный порыв, разменявши его на обряды и жесты, и затем править безучастной толпой».

«Есть серьезное основание опасаться, – продолжал выступавший, – что на 100 000 000 православных 90 000 000 может оказаться такими еретиками или отпавшими. Покарать их будет не за что; ведь нельзя же отрицать, что, не говоря о массе простецов, люди со школьным образованием были смутно научены тому, что такое истинное Православие».

«Я, конечно, говорю с точки зрения людей, искренне причисляющих себя к Православной Церкви, – утверждал Ковалевский, – с точки зрения тех людей, которые любят Россию такой, какой получили ее в наследие от своих отцов: страной непросвещенной, но готовой к просвещению, бессознательно глубоко религиозной и готовой формулировать сознательно свое религиозное миропонимание».

С горькой иронией говорил Ковалевский о тех насильственных методах, которыми пыталось правительство и Синод «разрешить догматический спор, связанный с имяславчеством, отметив возрождение на Руси уже давно небывалого явления в истории Православия – догматических споров и вытекающих оттуда ересей, а это уже нас возвращает прямо к первым векам христианства, потому что самый объект разногласия близок к миропониманию той эпохи и вызывает тени великих ересиархов-философов и гностиков. С современным образом мыслей все эти идеи как-то плохо вяжутся... Наконец, для того, чтобы учение, несогласное с постановлением Святейшего Синода, встретило возможно большее сочувствие среди православных, последователей его подвергли всевозможным притеснениям, угнетениям через посредство гражданской власти. И вот в XX веке уже более года серьезнейшим образом люди, далекие от богословских интересов, ведут споры о правоте или заблуждении имяславия, иначе именуемого имябожия, причем усложнившийся и запутавшийся в юридических и гражданских нарушениях прав личности вопрос о неправильности рассуждения и почитания имени Божия разросся и получил интерес для самых широких слоев населения».

Свое искреннее и глубокомысленное обращение Ковалевский закончил словами:

«В заключение позвольте мне указать, что эта попытка моя сойти с чисто деловой денежной почвы и напомнить, что не одним хлебом жив будет человек, обращается лишь к тем, кто искренно верит в жизненность и непоколебимость Церкви, как учреждения, кто искренно стоит за развитие и поддержание религиозного чувства в народе, кто не сомневается, что возможно человеку быть гражданином в лучшем смысле этого слова и в то же время христианином. Для тех же защитников или врагов Церкви, которые в ней видят исключительно оплот консерватизма, мы позволим себе перефразировать одного современного русского писателя: «Одни – говорит он, – хотят сохранить народу Бога, но без свободы, другие хотят дать ему свободу, но без Бога». Неужели, скажем мы, – нельзя хранить Бога в сердце своем и стремиться не к порабощению, а к освобождению и материальному и духовному своего народа».

Священник Трегубое³⁰⁷ (фракция националистов) в своем выступлении подчеркнул духовно-нравственный аспект предполагаемой приходской реформы.

«Дело не столько в юридических нормах, – сказал он, – а в том, чтобы возбудить к жизни и деятельности заснувшее чувство любви и сострадания к своему ближнему, к нищим, бедным, скорбящим и согрешившим. Нужно сделать так, чтобы приход был христианской семьей, связанной любовью. Если не будет возрождения религиозного чувства, то всякая реформа мертва, как тело без души мертво. Возродить приход – это задача не только Церкви, но и государства, так как с тем развалом, который царит во всех слоях общества, можно бороться только на христианских основах и при содействии организованного прихода».

Отец Трегубов возражал против обвинений пастырей в том, что они боятся реформы прихода, боятся потерять свое преимущество: «Наше преимущество в приходе – это служение ближнему, а этого мы никогда не потеряем». Главным злом является нынешний способ обеспечения пастыря, который его «унижает», «ставит в неправильные отношения к приходу и является причиной тех нестроений в большинстве случаев, какие замечаются в приходах. Фракция русских националистов, от которых я имею честь говорить здесь, вопрос об изменении способа материального обеспечения духовенства считает коренным вопросом своей программы».

Самую речь с обличением пороков высших слоев общества произнес о. Филоненко³⁰⁸. «Никогда еще, – сказал он, – ясно намекая на Распутина, – наша Русская Церковь не находилась в таких тяжелых условиях своего существования: нам приходится быть свидетелями того непостижимого, странного и в то же время огромного влияния некоторых проходимцев хлыстовского типа, которых принято у нас почему-то называть старцами».

Намеки о. Филоненко шли еще дальше, когда он сказал о появлении великосветских салонов, влияющих на ход церковных дел: «Я бы сказал всем этим держательницам салонов: оставьте, ради Бога, Церковь в покое, не накладывайте своих нежных, вылощенных, но тем не менее тяжелых ручек на кормило церковного управления. Это не ваше дело, в этом вы ничего не понимаете».

Возрождение Русской Церкви возможно только через соборность: «Мы твердо верим, что в Русской Православной Церкви скрыто столько мощи, заложено там много драгоценных сокровищ духа веры и любви, что нужно ей дать лишь возможность освободиться от этих тяжелых пут, которыми она скована по рукам и ногам, нужно лишь вдохнуть в нее живой, действенный дух соборности, вытекающий из самой природы ее существа, оживить, призвать к деятельности все ее приходские силы, поднять материальное благосостояние и правовое положение приходского священника, как главного труженика на ниве основной ячейки нашей церковности – прихода».

Описав положение и быт приходского священника, отец Филоненко сказал:

«Драма русского священника, это драма незаурядная; это драма души страдающей, униженной и вследствие этого робкой, пригнетенной, встречающейся с постоянными неразрешенными коллизиями, часто души одинокой. На вашей обязанности лежит молвить за него слово, слово не легкомысленное, не насмешливое, не злобное, вызванное теми или иными партийными соображениями, а серьезное, проникнутое чувством доброжелательства к нему. Пора и ведомству позаботиться, чтобы устранить с пути его всякие терния, чтобы поднять на должную высоту его авторитет и значение».

Как и в предыдущие годы, бюджет Св. Синода был утвержден, а обещанные преобразования оставались на бумаге. В кругах, стремившихся к церковным реформам, большие надежды были связаны с назначением летом 1915 г. на должность обер-прокурора московского губернского представителя дворянства А. Д. Самарина.

Смена Саблера произошла под давлением таких лиц, как протопресвитер армии и флота Шавельский, который считал необходимым подобрать на этот пост человека с репутацией «честности, благочестия и благонадежности» и таких, как Горемыкин, Кривошеинь и Щербатов, видевших в Самарине именно такого человека.

Сам Николай в письме к Александре Федоровне 15 июня 1915 г. указывал, что Самарин человек, «имя которого известно всей стране и единодушно уважаемо». Однако Самарин, по свидетельству Родзянко, соглашался принять пост обер-прокурора лишь при условии удаления Распутина. Поэтому царица была решительно против, а Распутин советовал повременить с удалением Саблера, пока найдется подходящий преемник.

Это предопределяло недолговечность пребывания Самарина на новом посту. Назначение, несколько неожиданное для самого Самарина, рассматривалось церковными кругами как вынужденная уступка.

«Ведь сама смена руководителей, – писал по этому поводу «Церковный вестник», – показывает, что во всяком случае признано необходимым что-то изменить. И изменить не пустяки, не детали, а нечто более серьезное, ибо из-за мелочей не происходит серьезных передвижений. Не секрет уже, что признано необходимым сближение власти с обществом, достижение полного внутреннего единения»³⁰⁹.

Наоборот, кадетские «Русские ведомости» в назначении Самарина не находили ничего неожиданного, судя по тому влиянию, каким он пользовался в Совете объединенного дворянства³¹⁰.

Церковной программой Самарина была программа московских церковно-общественных кружков, критиковавших в 1905 г. проекты Витте и митрополита Антония со славянофильских позиций. Не отказываясь от созыва церковного Собора, восстановления патриаршества, реформы прихода и т. д., Самарин признавал, однако, коренную перестройку церковного управления во время войны несвоевременной. Проводя эту мысль в своей вступительной речи к членам Синода, новый обер-прокурор указывал, что «деятельность Церкви все же должна вестись в духе предстоящих реформа»³¹¹.

С назначением Самарина начало проявлять активность думское белое духовенство. Думские депутаты священники без различия партий подали новому обер-прокурору докладную записку с указанием на необходимость реформ. Оговариваясь осторожно, что нет намерения посягать на авторитет и прерогативы епископата, записка говорит: 1) о необходимости повышения общего и богословского образования в духовных школах; 2) об устранении молодого монашества от управления школой и, вообще, об «осторожности в продвижении монашествующих лиц, так как быстрая карьера ведет иногда к властолюбию и деспотизму». Кроме того, записка поднимала вопрос о реформе консисторий и духовного суда, о возрождении приходской жизни и децентрализации управления и благотворительности, об участии духовенства в местном самоуправлении, об обеспечении духовенства и прежде всего о созыве Собора. В записке, таким образом, выразилась либеральная церковная программа 1906–1908 гг. В печати, общей и церковной, за исключением «Голоса Церкви» и «Нового Времени», выступление думских иереев встретило сочувствие, однако с увольнением Самарина представленная ему лично записка повисла в воздухе. Единственное дело, которое успел начать Самарин, была ревизия Тобольской епархии, но и это дело он не успел довести до конца.

Понимая, что поддержка патриотических кругов дворянства не может послужить достаточной опорой, Самарин принял назначение как временное, и именовался «исполняющим обязанности обер-прокурора».

Новый обер-прокурор, сменивший Самарина, чиновник Министерства внутренних дел А. Н. Волжин, ориентировался на программу церковных реформ, намеченную октябристской церковной комиссией при III Государственной Думе. В последний день перед святками 1915 г., присутствуя впервые на заседании Бюджетной комиссии Государственной Думы, Волжин обещал «чутко прислушиваться к голосу законодательных учреждений». «Я сознаю в то же время, – говорил Волжин, – как велика моя ответственность, но я верю, что я укрепляю свою деятельность тесным единством с предначертаниями Св. Синода». Однако постоянный и глубокий конфликт между Государственной Думой и Св. Синодом делал такую позицию противоречивой и неосуществимой. «Если, с одной стороны, он хочет найти поддержку в предначертаниях Св. Синода, а с другой, ищет связи с Думой, то он оказывается в безнадежном распутье», – писал о Волжине «Церковный вестник».

Перемещения происходили и в составе самого Св. Синода. По смерти в 1915 г. Киевского митрополита Флавиана на Киевскую кафедру был переведен митрополит Петроградский Владимир с оставлением его первоприсутствующим членом Синода; Петроградскую же кафедру занял с помощью Распутина экзарх Грузии Питирим.

По свидетельству председателя Государственной Думы Родзянко, это «был великий интриган, и о его нравственности ходили весьма определенные слухи. Он сразу стал играть роль: его посещали министры, считались с ним, и его имя все время появлялось в печати»³¹².

«Мы, – писал С. П. Белецкий, – проводили через Вырубову и Распутина Питирима в Киев, но Волжин получил от государя приказание о назначении митрополита Владимира в Киев, а Питирима в Петроград. Из всей обстановки назначения Питирима ясно было видно желание Двора иметь около себя близкого человека. Мы поняли, что в силу занимаемого им положения ему будет отведено крупное влияние во дворце»³¹³.

С митрополитом Питиримом часть духовенства стала связывать надежды на реформу прихода. Саблеровский проект, вовсе устранявший мирян от участия в руководстве жизнью прихода, как явно неприемлемый для Государственной Думы, предстояло переработать заново, что заняло бы немало времени. Митрополит Питирим предложил внести проект в Думу, как он есть, но снабдить представителя духовного ведомства в думской комиссии правом санкционировать любые вносимые ее членами изменения в рамках проекта Предсоборного Присутствия 1906–1907 гг. Вопрос о приходе признавался теперь неотложным. Статья митрополита Питирима на эту тему в «Новом Времени» вызвала крайнее волнение среди правых в Государственной Думе, настроенных против демократического характера реформы прихода.

Надежды на скорую реформу прихода сильно возросли с назначением Б. В. Штюрмера председателем Совета Министров, состоявшимся, по свидетельству Родзянко³¹⁴, при участии митрополита Питирима, а Питирим – «верный слуга Распутина». «Из всех лиц правящего класса, – писал С. П. Белецкий, – никто не пользовался таким постоянным и неизменным доверием как государя и государыни, так и Вырубовой, как митрополит Питирим. Его постоянно приглашали к себе высокие особы и Вырубова. К его мнениям по вопросам Церкви и государственной жизни прислушивались, также считались с его отзывами и оценками лиц, интересовавших высокие сферы»³¹⁵ В январе 1916 г., когда заговорили, что молодая императрица недовольна Горемыкиным, Белецкий, как кандидата на его место, рекомендовал митрополиту Питириму Штюрмера, который, по его словам, в своей будущей деятельности будет руководиться советами Владыки. С письмами императрицы и Распутина митрополит Питирим выехал в Ставку к царю – и назначение Штюрмера состоялось.

Штюрмер сразу же по вступлении на свой новый пост заявил, что он «открыто признает то громадное значение, которое принадлежит Церкви, как созидающему фактору в государственной жизни». «Московские ведомости» в статье, посвященной приходу, по этому поводу писали, что «идеал совмещения гражданской жизни с приходом» заключается в том, что для гарантии от проникновения в законодательные учреждения «инородческих и ненадежных элементов» выборы должны происходить по приходам открытым голосованием, после «зрелого обсуждения». Право кассировать выборы должно принадлежать лишь епископам в случае нарушения закона или избрания человека, «не пользующегося репутацией благочестивого». Сословное земство остается в силе, «дворянские, крестьянские церковные учреждения остаются, как они были, но приход всех объединяет на общественной почве, проникнутой духом государственности и религии...».

Св. Синод продолжал действия, направленные к реорганизации прихода, не ожидая окончания переработки проекта в Государственной Думе. В начале 1916 г. Синод еще раз предложил архиереям проводить по епархиям практические мероприятия по Оживлению приходской жизни, организацию съездов духовенства и приходских советов по уездам, разъяснение духовенству значения и характера возлагаемых на него задач для поднятия его активности на местах в деле учреждения религиозно-просветительских кружков, детских приютов и яслей, богаделен, библиотек, аптек и т. д., причем средства на это должны составляться путем добровольных пожертвований, а не обложения прихожан. В связи с этим Синод преложил епархиальным архиереям лично объехать сельские и городские приходы своих епархий «для руководства объединением духовенства и мирян и для разрешения могущих возникнуть недоразумений и пререканий в области как личных отношений между прихожанами и пастырями, так и в понимании существа приходской реформы и правильного усвоения задач приходской жизни».

К февралю 1916 г. распространились слухи о резкой перемене всего курса церковной политики. Указывали на пребывание в Петрограде архиепископа Пензенского Владимира и Тобольского Варнавы, известных в церковных кругах как сторонники восстановления патриаршества и созыва Собора. В связи с этим говорили, что митрополит Питирим вскоре займет место первоприсутствующего члена Синода, а митрополит Владимир отбудет в свою Киевскую епархию. В либеральной церковной печати снова упорно заговорили об «обновлении Церкви», о курсе на сближение с Государственной Думой. Тот же митрополит Питирим заявил открыто, что Дума, наряду с Государственным Советом, есть «Высшее законодательное учреждение», что она «отражает голос народа в деле возрождения и благоустроения земли Русской».

В Государственной Думе члены Бюджетной комиссии обратились с просьбой к обер-прокурору Волжину:

1) поскорее созвать церковный Собор и внести «земские начала в церковное управление»;

2) внести безотлагательно в Государственную Думу законопроекты о реформе консисторий, церковного суда, бракоразводного процесса и т. п.

Некоторые члены Думы в феврале 1916 г. говорили о необходимости добиться, чтобы докладчиком по делам Церкви у высшей власти был первенствующий член Синода, а обер-прокурор лишь присутствовал при докладе. 1 марта последовало компромиссное решение Николая II: доклады «по делам, касающимся внутренней жизни Церкви и существа ее управления», должны быть делаемы в присутствии первоприсутствующего члена Синода.

С церковным Собором дело подвигалось медленно. «Собор есть самостоятельное самодовлеющее собрание свободно избранных представителей церковного общества, – писала «Церковь и жизнь», – а при современной бюрократии, когда Церкви, как независимого института, в России не существует, такого собрания быть не может».

Назначенный с 30 августа 1916 г. под влиянием митрополита Питирима и Распутина на обер-прокурорскую должность директор высших женских курсов Н. П. Раев вместо недостаточно «послушного» Волжина продолжал заявлять о своем твердом намерении «найти общий язык с народным представительством». Функция обер-прокуроров в Синоде, по его словам, должна сводиться к тому, чтобы синодские решения не противоречили гражданским законам. В Совете Министров и законодательных учреждениях обер-прокурор – представитель духовного ведомства, а не Церкви. «В вопросах чисто церковных, – говорил Раев, – я буду таким же послушным сыном Церкви, как и все верные Православной Церкви христиане: там решающий голос принадлежит иерархам».

Обсуждая слова Раева, «Церковь и жизнь» скептически замечает, что переход управления в руки иерархов «сам по себе не обещает Церкви никаких благ». Епархиальные кафедры в это время занимали архиереи, поставленные при Саблере, люди его школы и ориентации. «Чем далее, – с горечью констатировала «Церковь и жизнь», – тем все безнадежнее приходится смотреть на будущее. В массе есть несколько имен, с которыми связываются чаяния. Но общий тон синодской политики, а следовательно и руководящих церковных кругов, – антиобщественный и упрямо консервативный до последней мелочи, до крайнего предела. И в этом величайшее бедствие Русской Церкви».

Вопрос об организации прихода занял важное место в деятельности Всероссийского Церковного Поместного Собора 1917–1918 гг.

Определением Собора от 7/20 апреля 1918 г. был принят приходский устав, определивший структуру и задачи православного прихода. По поручению Собора архиепископы Тверской Серафим и Пермский Андроник вместе с мирянами Л. К. Артамоновым и П. И. Астровым составили «Введение к приходскому уставу»³¹⁶, в котором приводились богословские и историко-канонические основания нового устава.

Как указывалось во «Введении», осуществлением церковности как благодатной жизни Тела Христова с начала христианства были отдельные, возглавляемые епископами, малые церкви. С умножением численности паствы епископы разделили свои епархии на части, поручив управление ими пресвитерам, действующим по уполномочию от епископа. Основой церковного тела стали, таким образом, малые церкви-приходы.

Всякий член прихода, в соответствии с полученными им дарованиями и полномочиями, несет в приходской жизни свое послушание, через которое осуществляется его назначение в составе церковного тела, а также дело его личного спасения. Как уклонение от своего назначения-послушания, так и попытка восхитить недарованное служение, вносит расстройство в жизнь церковного тела и препятствует делу спасения души. Правильная церковная жизнь в приходе должна устрояться по завещанию ап. Павла (Рим.12:3, 6–8).

Ответственными руководителями и устроителями всей приходской жизни являются облагодатствованные архиереем пастыри, а под их руководством – клирики и миряне, прилагающие свои силы и способности для благоустроения прихода: одни участием в богослужении и уходе за храмом, другие в в благотворительности, третьи в просвещении, иные в увещаниях заблудших и т. д., по слову апостола (Еф.4:11–12). К такому обществу спасающихся христиан применимо то, что сказано о первых христианах: «они постоянно пребывали в учении Апостолов, в общении и преломлении хлеба и в молитвах. Все же верующие были вместе и имели все общее: и продавали имения и всякую собственность, и разделяли всем, смотря по нужде каждого ... находясь в любви у всего народа» (Деян.2:42, 44–45, 47). «Из посторонних же никто не смел пристать к ним, а народ прославлял их» (Деян.5:13).

Таким образом, «Введение в приходский устав» с самого начала формулировало основные принципы, положенные в устроение прихода: иерархичность всей структуры, рассмотрение участия мирян в приходской жизни как спасительного послушания (но отнюдь не как демократического права, на чем настаивали либеральные думские деятели), стремление к социальной активности прихода и к более четкой фиксации его состава (из посторонних же никто не смел пристать к ним). Главное заключалось в строгом соблюдении иерархического принципа, благодаря которому Церковь сохраняет свой апостольский характер, ибо епископы являются преемниками ппостолов. В связи с этим указывается, что «пастыри и пасомые, чтобы быть им под благодатным водительством Самого Христа в Церкви Его, должны помнить слова свят. Киприана Карфагенского: «Епископ в Церкви и Церковь в епископе, и если кто не с епископом, тот вне Церкви».

Практическую организацию приходов «Введение» предлагало начинать с составления списков всех желающих принадлежать к данному приходу. Записи в приходскую книгу должны предшествовать обстоятельные беседы как в храме, так и в селениях о Церкви и приходе, о непременном личном участии всякого прихожанина в жизни и устроении прихода, как священном долге христианина, без исполнения которого он будет мертвым членом в теле.

Негативное отношение к происходившим в то время событиям политической жизни выражалось в совете пастырям указывать в своих беседах, что «от забвения истинной церковной жизни, от утраты нами чувства церковности, нас всех объединяющей и воодушевляющей на братское общение для вечного спасения, между прочим, от этого и произошло все падение нравов со всеми переживаемыми теперь нами грозными последствиями, когда вместо духа любви господствует такая злобная вражда между людьми, называющими себя христианами».

Привлекая прихожан к приходскому делу, пастырь должен, согласно «Введению», объединить вокруг себя самых благочестивых и толковых из них, создавая кружки и содружества ревнителей, являющихся ближайшими помощниками пастыря и проводниками его начинаний в приходе. Таким образом должны быть подготовлены «не случайные и слепые, а целесообразные выборы» в приходский совет и на другие приходские служения.

Разделив на соответствующие участки приходскую деятельность: просвещение, благотворительность, наблюдение за молодежью, борьба с сектантством, воспитание детей и т. д., и доверив избранным прихожанам руководство и наблюдение за этими участками, пастырь сможет через них исполнять свое отеческое служение в тех областях жизни, до которых прежде не достигало его внимание, и при этом укрепится живая и всесторонняя связь паствы со священником.

«При таких условиях, – продолжает «Введение», – пастырь и сможет от своего личного пастырского воодушевления вложить «дух жизни» в сухие кости положения о православном приходе. Так постепенно и устроится приходская жизнь по всей России в ее обновление из переживаемой духовной разрухи. Живительное начало христианской веры просветит тьму нашего духовного оскудения, поднимет дух в отдельных христианах, устроит семейную добрую жизнь, украсит через это и общественность нашу. Возродится душа народная от возрождения веры через приходскую жизнь, возродится и тело народной жизни – наша государственность».

«Приходский Устав», принятый Поместным Собором 7/20 апреля 1918 г.³¹⁷, представляет собой обширный документ из 13 глав и 177 пунктов, явившийся плодом предварительных многолетних обсуждений этого вопроса в Предсоборном Совещании, в церковной и гражданской печати, в Государственной Думе. Текст разрабатывался специальной комиссией Собора в течение нескольких месяцев.

Основные положения этого важного церковно-правового акта заключаются в следующем.

Приходский храм и приход объявлялись особыми юридическими лицами.

Помимо храма приходского и кладбищенского (а также приписных – из бедных приходов), приход мог содержать молитвенные дома и часовни, в которых с разрешения архиерея допускалось совершение богослужений вплоть до литургии.

Избрание и назначение членов причта на приход осуществляется епархиальными архиереями, принимая во внимание кандидатов, о которых ходатайствует приходское собрание.

Прихожане с семействами вписываются в приходскую книгу, в которой, в частности, отмечается время бытия у исповеди и Причастия. При переходе в новый приход настоятелем выдается выписка из приходской книги для внесения в книгу нового прихода. В этом установлении видна попытка скрепить приход мерами церковно-бюрократического характера. В этой связи предусматривалось также, что при исповеди не у приходского священника должна была выдаваться специальная справка.

Для управления делами прихода приходское собрание избирает на три года старосту, подотчетного приходскому совету. Контроль над хозяйственной деятельностью старост осуществляет епархиальный архиерей и непосредственно благочинный.

Приходское собрание собирается не реже одного раза в полугодие и считается действительным, если на нем присутствуют, кроме настоятеля, председательствующего на собрании, не менее 1/10 части полноправных прихожан для решения же вопросов об избрании членов приходского совета, а также денежных дел требуется не менее половины членов прихода.

Устав предусматривал открытие в каждом приходе приходских учреждений: школ, сиротских приютов, богоделен, больниц, яслей, библиотек, читален и т. д.

Большое внимание устав уделяет делу народного просвещения, в особенности организации церковно-приходских школ. Этот вопрос изложен в конце главы II о церковных школах.

Специальная глава устава посвящена вопросу о храмовом и приходском имуществе. Содержание этой главы находится в прямом противоречии с декретом об отделении Церкви от государства, т. к. храм и церковное имущество рассматриваются уставом как собственность храма и прихода. Существенным правом прихода было установленное уставом право денежного и натурального самообложения. Предусматривался контроль и ревизия храмового и приходского хозяйства со стороны благочинного.

Последняя глава устава предусматривала возможность создания в пределах епархии союзов приходов, обладающих правом владеть недвижимым имуществом и образовывать капиталы. Членами союзов могут быть, кроме приходов, также православно-христианские общества, общества трезвости, братства, а также управления и причты домовых церквей.

Мероприятия по реорганизации прихода, предусмотренные Поместным Собором, уже не могли найти реального осуществления в жизни; так, советское законодательство в первые же годы после революции было направлено к ограничению деятельности приходов исключительно культовыми и богослужебными потребностями. Законодательство было направлено также к ослаблению иерархической централизации Церкви вопреки постановлениям Собора, стремившимся эту иерархичность укрепить.

Церковь, согласно законодательству, выступала как совокупность самостоятельных религиозных обществ, под которыми по существу имелись в виду приходы, подчиненные общим правилам о порядке утверждения и регистрации обществ и союзов, не преследующих цели извлечения прибыли (декрет ВЦИК и СНК от 3 августа 1922 г.)³¹⁸.

Согласно этому постановлению, ни одно религиозное общество не имело права открыть свои действия без регистрации его в отделе управления губернского или областного исполкома. Для регистрации необходимо было наличие не менее 50 членов общества, не ограниченных в правах по суду. Исполкомы могли отказать в регистрации, если «устав общества, подлежащего регистрации, задачи его и методы деятельности противоречат Конституции РСФСР и ее законам».

В отличие от других обществ, религиозные общества были лишены прав юридического лица. Никакие удостоверения, мандаты, справки и т. д., выдаваемые религиозными объединениями, не имели юридической силы в советских учреждениях, а также вообще в области хозяйственной, промышленной, торговой, транспортной и т. д. Все удостоверения и бумаги выдавались религиозными лицами и организациями исключительно по делам Культа и имели только религиозное значение (Циркуляр НКЮ и НКВД от 15 августа 1921 г. п. 5–6)³¹⁹.

Религиозные организации были лишены права владеть собственностью, в силу отсутствия у них прав юридического лица. В циркуляре Наркомпоста от 18 мая 1920 г. всем местным Губисполкомам предлагалось прекращать деятельность «бывших консисторий, переименованных в епархиальные советы», всюду, где эта деятельность фактически осуществляется, «опираясь на слегка измененные старые законы, вопреки Декрету об отделении Церкви от государства, декрету о суде, кодексу законов об актах гражданского состояния, брачном, семейном и опекунском праве». Предлагалось привлекать к судебной ответственности деятелей епархиальных советов, присваивающих себе, в качестве юридических лиц, – судебные, розыскные, карательные, налоговые, финансовые, административно-хозяйственные функции³²⁰.

В разъяснении 5-го Отдела НКЮ от 25.08.1922 г. дается следующее истолкование Декрета об отделении Церкви от государства.

Церковь или религиозное общество не существует как юридический институт, но допускается лишь существование отдельных религиозных групп граждан, объединяющихся для удовлетворения религиозных потребностей. Каждая такая группа верующих рассматривается как «вольная самодовлеющая церковь», в силу чего государство не вмешивается в вопросы церковной иерархии, предоставляя группе верующих делать самостоятельный выбор епископа или священника, провозглашение автономии и т. д. Поскольку Церковь не рассматривалась как правовой организм, иерархическая организация – епархиальная или центральная, не подлежала регистрации со стороны гражданской власти³²¹.

Какие-либо обязательные сборы религиозным обществам – приходам запрещались. Допускались только добровольные пожертвования для покрытия культовых расходов.

Объединение приходов могло осуществляться, согласно законодательству, путем съездов религиозных обществ – губернских или всероссийских, имеющих право избирать исполнительные органы. Съезды обществ и избранные ими исполнительные органы не имели права устанавливать принудительные сборы, обладать культовым имуществом или получать его по договору, заключать какие бы то ни было договоры и сделки³²².

Советское законодательство, таким образом, полностью ограничивало возможности социально-гражданской активности приходов, к развитию и усилению которой стремились все реформаторы прихода, начиная со славянофилов.

Реформа прихода, не проведенная в условиях монархии, ввиду описанного нами в этой главе столкновения различных интересов вокруг этой реформы, не состоялась вообще.