№ 4. Января 26-го

Из биографии протоиерея Ивана Михайловича Скворцева мы узнали, каким он был, собственно, на служебном поприще деятельности, но мы не видели его как человека с известными душевными качествами, с известными, ему одному свойственными чертами характера. Думаем, что ознакомление с характером покойного послужит интересным дополнением биографического очерка. Ограничиваясь изображением одной служебной деятельности Ивана Михайловича, мы представили бы его только как деятельное, служебное среди духовенства лицо, которому должны подражать и другие, подобно ему обязанные разными должностями; но мы не познакомили бы своих читателей и почитателей покойного с Иваном Михайловичем как с человеком.

Мы не имеем возможности представить полное изображение характера Ивана Михайловича, потому что подобное изображение условливается нарочитым изучением жизни характеризуемого во всех её проявлениях – умственных, нравственных и деятельных; поэтому мы и не задаём себе такой задача. Но так как в личностях, подобных Ивану Михайловичу, каждая черта характера проявляется очень наглядно, так что трудно не заметить её при небольшом наблюдении, при непродолжительном знакомстве; то на основании тех наблюдений, какие удалось нам сделать, познакомим читателей с теми из качеств покойного, которые прямо обозначаются из рассмотрения его деятельности.

Иванн Михайлович были глубокий философ, а ещё более глубокий христианин. В этих двух наименованиях мы думаем найти ключ к объяснению как общего строя жизни и деятельности Ивана Михайловича, так и к пониманию тех или других черт его характера.

Говоря, что Иван Михайлович был глубокий философ, мы вовсе не думаем касаться его умственной и учёной деятельности по отношению к науке философиѻУчёная и педагогическая деятельность его в области этой науки должны служить предметом особого изображения и справедливого обсуждения, которое не входит в план этой статьи.. Мы хотим обратить внимавшие на то, как истинная христианская философия проникала взгляд его на жизнь. Это был взгляд мудреца христианина, – отсюда и вся жизнь его руководилась сознательно избранными началами и была полна поучений и потому достойна самого глубокого изучения и подражания. При самом беглом взгляде на жизнь Ивана Михайловича, как она проявилась в его деятельности и в отношениях к лицам, с которыми он имел продолжительную или краткую встречу в жизни, невольно приходишь к такому заключению, что он принял в руководство для жизни следующие положения: 1) жизнь есть деятельность на общую пользу и во славу Божию; не только всякое дело, но и всякое слово должно быть направлено к этой цели; вне этой цели то и другое – пустая, грешная трата времени. А чтобы эта жизнедеятельность достигала своей цели, 2) деятелю до́лжно вести себя по отношению к самому себе так, т. е. до́лжно вести такой образ жизни, который бы не только не препятствовал, но и способствовал подобной деятельности. 3) В отношениях ко всем людям, с которыми будет сводить жизнь, нужно являть такие душевные качества, которых требуют истинная гуманность в истинная христианская любовь.

Жизнь есть деятельность на общую пользу. И мы в кратком очерке деятельности Ив. Михайловича показали уже, насколько он пребыл верен этому положению. Вся жизнь его, как видели, от самого начала до последних дней её представляла непрерывный ряд самой разнообразной и самой полезной деятельности, в та неутомимость, та аккуратность, то постоянство, с которыми проходил он многоразличные должности, поистине достойны удивления, изучения и подражания, особенно со стороны пастырей церкви, среди которых как пастырь, и для которых особенно в последнее время так много потрудился он. Но мы не поняли бы секрета многоплодной деятельности Ив. Михайловича, следовательно не могли бы и подражать ему, если бы не знали образа его жизни. Да, в его образе жизни самой строгой, регулярной и аккуратной, в его мудром распоряжении данным от Бога временем и в умении приложить к делу свои богатые способности заключается разгадка характера его деятельности. Вот обыкновенный порядок жизни Ивана Михайловича: самым ранним утром (около 4-х часов) начинался у него день, а с тем вместе и занятия; между 6–8-ю часами угра – прогулка (в летнее время прогулка и купанье тотчас после сна) и утренний чай, затем от 8-ми до 12-ти часов занятия по должностям; в 12 часов обед, и после того лёгкий отдых; в 4 часа опять прогулка, несмотря ни на какую погоду (а летом – и купанье); после прогулки за вечерним чаем непродолжительное развлечение в семействе, и потом опять занятия до 10 часов; в 11 часов – ночной покой. Таким образом – занятия, отдых, приём пищи и самые развлечения имели у Ив. Михайловича урочное времһЭго описание образа жизни Ив. Мих. заимствуем из некролога его, напечатанного в Трудах К. Д. Академии – месяц август.. Вследствие этого он не имел нужды напрягаться в разнородных занятиях своих до ущерба здоровья, потому что для каждого из них было достаточно места в отмеренной поре, чередовавшейся правильно и с постоянством. Он не имел нужды захватывать ночей для работы, потому что умел в пору оканчивать дневную долю труда и был уверен, что не дал пропасть трудовой поре следующего дня. В занятиях его самых простых, тем более серьёзнейших, никогда не было запущенности, накопленности, порождающих торопливость, забывчивость. У него были на счету самые впечатления дня, тем более сколько-нибудь замечательные случаи жизни, отмечаемые в дневнике, который он с давних пор вёл с обыкновенною аккуратностьһС 1859 года Иван Михайлович начал ещё вести, как озаглавил он сам, «Заметки». Это, в начале ежедневные, а потом – с перерывом порядка дней, размышления о предметах самого разнообразного содержания, – богословских, нравственных, касающихся различных общественных событий и частных случаев. Всех заметок – до пятисот. Они, как мы слышали, будут напечатаны в «Трудах Киевской Д. Академии» и конечно доставят читателям истинно-душевное наслаждение. Особенно эти заметки интересны для пастырей церкви, которые найдут в них как для самих себя назидание, так и разнообразие темы для собеседования со своими пасомыми. Мы позволим себе далее выписать из дневника Ивана Михайловича некоторые строки, объясняющие ту или другую черту его характера.. Так, отдавая себе отчёт в пройдённой жизни он бодро двигался далее, не чувствуя, на сколько то возможно человеку, физической и нравственной усталости, всегда готовый к новым трудам и занятиям. В прежние годы привычка к занятиям имела, впрочем, свою крайность и у него. Промежутки отдыха были у него слишком коротки, и он не хотел удлинять их для прогулки, необходимой при его сидячих занятиях. Это начало-было отражаться на его здоровье. Дружественное ему лицо убедило его делать утренние и вечерние прогулки, которые с тех пор делал он, как замечено выше, несмотря ни на какую погоду. Зато на другие отвлечения от дела, на какие-нибудь праздные развлечения, собрания, он всегда был и навсегда остался неподатлив. С самого начала своей жизни в Киеве он прослыл домоседом, и это домоседство, эта замкнутость в кругу своих занятий особенно была заметна в то, довольно удалённое от нас время, когда в привычках общежития были слишком часты приятельские или соседние сходки, для которых у людей того времени всегда было вдоволь досуга, охоты, патриархальной открытости и гостеприимства. Не по нём были и разные новейшие привычки общежития, особенно длинные и поздние обеды, от которых он, за исключением особенных случаев, всегда готов был уклониться, привыкши обедать в 12 часов. – такие же вечерние собрания, из которых уходил первый часто в то время, когда другие только что начинали сходиться, опять по той же привычке – заниматься в урочное время делом и в урочное время отходить ко сну. Не то, впрочем, значит это, чтобы Иван Михайлович всегда тяготился обществом; напротив, не будучи словоохотливым, он был довольно оживлён в собрании общественном, как скоро присутствие в нём было для него удобно. Более, впрочем, любил он общество у себя дома, где таким обществом был для него прежде всего обширный семейный и родственный круг, с небольшим числом посторонних, в ряду которых были лица, издавна дружественные ему, из почтенных киевских старожилов. Здесь-то, в семейном собрании, он любил проводить свои досуги, отвлекаться от непрерывных трудов. Таков вообще образ жизни Ивана Михайловича! Много можно указать лиц, которые, подобно ему, ведут строгий и регулярный образ жизни в отношении к приёму пищи, сну, прогулке а т. п., но не много можно найти таких, которые бы, подобно ему, дорожили временем для деятельности и умели назначать каждому делу свой час, своё время, – которые бы подобно ему, при постоянстве внешних привычек, были постоянны, точны и аккуратны в исполнении своих обязанностей; а в этом-то, при сознании долга, при добросовестном отношении к принятым обязанностям, и заключается главное условие успешной и плодотворной деятельности.

Жизнь есть деятельность на общую пользу: в следствие сего частная – своя собственная польза стояла у Ив. Михайловича на втором плане. В этом отношении особенно выдаются две черты его характера, в которых объединяются философский и христианский взгляд на жизненные потребности, именно: – довольство своим состоянием и бескорыстие; отсюда – благодушное, истинно христианское перенесение тех несчастий, которые не раз касались материальных средств его жизни (пожары). Известно, что служба в академии особенно в начале, давала слишком ограниченное материальное обеспечение; приход Владимиркой церкви, на который вскоре поступил Иван Михайлович, по дальности расстояния от академии и своей ограниченности, скорее увеличивал только труды, чем приносил особенные выгоды. Но Иван Михайлович, как рассказывают помнящие его издавна, никогда не жаловался на своё положение. При строжайшей бережливости, простоте и умеренности жизни, он умел довольствоваться немногим и, как бы не знал, т. е. не замечал нужды. Он в этом случае, как сам выражался, следовал тому правилу, что, становясь на известный путь в жизни, не до́лжно искать многого, а нужно довольствоваться возможным. И это чувство довольства вместе с бескорыстием развито было в Иване Михайловиче до такой степени, что даже в крайней нужде он не хотел пользоваться тем, чего не приобрёл собственным трудом, в котором одном находил обеспечение. Так, когда у Ивана Михайловича сгорел дом, то преосвященный Иннокентий, зная вообще небогатые средства Ив. Михайловича и особенную нужду его при этом случае, прислал ему билет в тысячу рублей и просил сделать из него, какое выдумает употребление, намекая этим на нужды при постройке дома. Иван Михайлович через несколько дней отослал билет назад, деликатно ответивши, что не выдумал никакого употребления для него. Да и за самый труд, если он был обязательный – по должности, Иван Михайлович не хотел принимать частного вознаграждения. В этом отношении всем известно бескорыстие Ив. Михайловича. Когда он был настоятелем Владимирской церкви, то не только уклонялся от вознаграждения за исполнение треб, но и сам помогал бедным прихожанам. Однажды, когда он был настоятелем университетской церкви наставники и чиновники университета, знавши о совершенном бескорыстии Ивана Михайловича, вздумали предложить ему за приведение к присяге благодарность и прислали ему деньги в пакете домой. Иван Михайлович тотчас возвратил присланное. Столько же бескорыстным был он и при исполнении всех других должностей; даже за самые искренние подарки, напр. в день именин, он старался чем-нибудь отблагодарить дарившего. Вообще Иван Михайлович довольствовался официальным жалованием и доходами от своих учёно-литературных трудов. В этом мы видим самостоятельность характера его, силу воли – неуклонно следовать один раз принятым правилам жизни, веру в свои силы и способности и твёрдое упование, что честные труды его будут благословлены Богом, и доставят ому обеспечение в жизни. Так оно и было на самом делѻСобственно, сочинения Ив. Михайловича («Начертание истории церкви ветхозаветной», «Начертание истории церкви новозаветной», «О богослужении православной церкви», «Записки по церковному законоведению»), которые при своём появлении в печати как нельзя более соответствовали настоятельным потребностям духовно-учебной литературы, и потому расходились в нескольких изданиях, – положили основание материальному обеспечению его жизни. Поучительно уменье угадать потребности времени и приурочить свой труд так, чтобы он приносил пользу и обществу, и трудящемуся.. Зато, с другой стороны, честный труженик, видя на трудах своих благословение Божие не попустил вкрасться в душу свою корыстолюбию или скупости, что всего чаще бывает с людьми на старости лет, но, с увеличением своих средств вынес употребление их за семейный свой круг, и мы видели уже, что благотворительность Ив Михайловича в последнее время приняла очень широкие размеры.

Всегда верный самому себе, ровный не допускавший никаких увлечений, уклонений во внешнем образе жизни, Иван Михайлович тем более был верен самому себе, не допускал никаких увлечений, порывов во внутренних, душевных своих проявлениях. Главная черта нравственного характера Ив. Михайловича – удивительное самообладание. «Он, – как прекрасно выражена эта черта характера в надгробном ему слове, – так научился сдерживать себя, стараясь всегда руководиться здравою мыслию и взвешивать свои побуждения прежде, чем выразит их в слове или деле, что не уступал и тем мгновенным, невольно и быстро возникающим в нас, движениям чувства, которые труднее всего подчинить воле». Вследствие такого господства над всеми своими внутренними движениями и порывами, он чужд был мелких страстей, которые неприятнее всего встречать в людях, подобных ему, и в противоположность этим страстям развил в себе чувства христианской любви и благоснисходительности. Таким образом никто не слышал из уст Ивана Михайловича слова осуждения или порицания других, напротив он всегда был готов защищать и оправдывать того, кого порицали другие; чуждый всякого искательства, или так называемого заискиванья, он всегда шёл прямою, открытою дорогою, и великодушно сносил те неприятности, которые могли бы быть предупреждены лёгкою для иных жертвою прямоты и благородного самоуважения, и никогда не поддавался чувству зависти, тем более – мщения; он первый произносил слово примирения там, где спор мог доходить до раздражения, до выхода из себя В этом случае особенно поучительно и достойно подражания уменье Ивана Михайловича сдерживать себя, владеть собою, когда дело касалось предметов религиозных, когда оскорблялось религиозное его чувство, причём искреннему ревнителю св. веры весьма трудно сохранять хладнокровие. В подобных случаях обыкновенным правилом Ив. Михайловича было – спокойно доводить противника до абсурда из его же слов, из его же доказательств. Только один раз не вытерпел он дерзких глумлений над св. верою и в порыве св. ревности сказал: «я крестом поражу хулителя», и дерзкий хулитель затрепетал при сих словах.

(Окончание следует).

Прошло немного более года со времени открытия заседаний Высочайше утверждённого присутствия об улучшении быта православного русского духовенства, и вопрос об улучшении быта нашего духовенства получил значительное развитие и имеет уже свою историю. При первом известии об открытии этого присутствия, и его составе и целях, которых оно должно было достигнуть, – наше белое духовенство выразило единодушно свою радость и исполнилось живых надежд на скорый и несомненный выход из своего настоящего, не совсем утешительного положения, на лучшую и более отрадную будущность. Но люди, хорошо знакомые с современным финансовым положением государства и с экономическими затруднениями вышедших из крепостной зависимости приходских общин, более хладнокровно, если даже не с недоверием, смотрели на эту новую попытку преобразовать и улучшить быт белого русского духовенства. В этой мысли утверждали их особенно действия бывшего комитета (1859 года), собиравшегося с тою же целью и около года занимавшегося тем же вопросом «Что сделал этот комитет? Какими счастливыми результатами увенчались его годовые работы?» спрашивали скептики. «Не кончатся ли также бесплодно и труды этого нового присутствия?». Правда, комитет не сделал ничего положительного для духовенства, нисколько не изменил прежнего его быта. Да и трудно ему было что-нибудь сделать, как указали последствия. В нём заседали по преимуществу представители духовенства; а если и были лица светские, то большею частию лица сочувствовавшие духовенству, лица частные, а отнюдь не представители государственной власти. А между тем, вопрос, решением которого занимался комитет, имел слишком широкие размеры, затрагивал все элементы государства; и решение его возможно было только при дружном содействии духовенства, государства и общества. И потому комитет, состоявший только из лиц духовых и из светских не – представителей государственной власти, мог рассуждать сколько угодно и действительно рассуждал; но не имея никакой возможности к осуществлению своих планов и проектов, он кончил свои работы без всяких видимых результатов. При всём том, нельзя сказать, чтобы труды его остались совершенно бесплодными. Действия комитета, хотя заседания его не были публичны и, хотя протоколы его не печатались, не могли остаться тайною для общества. Так или иначе общество узнало о них; и с этого времени даже светская литература чаще стала обращать внимание на духовенство и не с целью посмяться над ним, а чаще с целью возбудить к нему общественное внимание. Можно думать, что и правительство гражданское получило более ясное и определённое понятие о положении духовенства, вследствие действий комитета. Заседавшие в нём представители духовенства, хорошо знакомые с бытом и состоянием своего сословия, в полной и поразительной картине представили заседанию этот безотрадный быт и тем, быть может, внушили правительству мысль о немедленном и значительном преобразовании в духовенстве. Ходившая в то время по рукам записка Батюшкова показывает, что члены комитета, не принадлежавшие к духовенству, были особенно поражены материальными нуждами священнослужителей и более всего желали облегчить и улучшить их материальное положение. Мы уверены, что во время заседаний комитета и по закрытии его, правительство не оставляла мысль об улучшении быта православного русского духовенства. И особенно это можно предполагать потому, что духовенство в последнее время, с изменением экономического быта крестьян, заявило очень выразительно свою общественную деятельность. Примирение во многих местах с условиями нового быта крестьян, не понимавших или по некоторым посторонним внушениям, ложно толковавших Положения 19 февраля, десятки тысяч приходских школ, открытых и поддерживаемых почти исключительно духовенством, – факты, которые громко говорят о важном и незаменимом служении духовенства обществу и правительствһПоразительный пример гражданского и политического значения духовенства показало нам духовенство западнорусского края, при настоящих смутных обстоятельствах. В крайней бедности, среди притеснений и насилий преобладающего там польского элемента в обществе и администрации, оно сумело и смогло непоколебимо поддержать в народе дух православия и русской народности. Русское общество и правительство вполне теперь поняло и оценило эти неоценённые заслуги западного духовенства. Журналистика постоянно наполняется благодарственными отзывами, полными сочувствия и уважения к этому бедному духовенству, оказавшему такие важные услуги русскому обществу и государству..

Как бы то ни было, только на комитет 1859 года можно смотреть, как на предварительную работу, предшествовавшую и вызвавшую собою новую попытку – улучшить быт русского духовенства: мы разумеем Высочайше утверждённое присутствие об улучшении быта православного русского духовенства. Присутствие учреждено на более широких основаниях и имеет в виду более сложные цели, нежели бывший комитет. Из действий комитета правительство увидело, что в важном деле нового благоустройства духовенства, само духовенство ничего не в состоянии сделать; что в этом деле должны быть заинтересованы и должны помочь духовенству все элементы государства – само духовенство, общество и государственная власть. В этих видах и утверждён состав нового присутствия. В нём, под председательством одного из первенствующих иерархов Русской Церкви, заседают несколько других православных архипастырей, два государственных министра и несколько других светских лиц, известных своею общественною и гражданскою деятельностью. Такой состав присутствия прямо указывает на участие в нём всех элементов государства, насколько это возможно при настоящем государственном строе. Министры служат представителями с одной стороны, государственной власти, а с другой – общественных интересов: так, кажется, можно смотреть на министров внутренних дел и государственных имуществ. На других светских членов также можно смотреть, как на представителей или правительства, или общества. Духовенство имеет своих представителей в лице нескольких иерархов русской церкви.

При таком составе Высочайше утверждённого присутствия, неуместно было всякое сомнение в плодотворности работ и в благоприятном для духовенства исходе занятий его. Правда, на первых порах громадность предприятия и широта задачи невольно поражали нас и возбуждали недоумения: откуда взять средства для покрытия расходов на улучшение более нежели 40,000 причтов? Но это было только на первых порах, и было оттого, что, говоря об обеспечении лиц служащих государству и обществу, мы привыкли смотреть на государственные суммы, как на единственный источник этого обеспечения, и только оттуда ожидать удовлетворения всех наших нужд. Такое недоумение могло возникнуть только на первых порах. Правда, мы и теперь ещё не видим определённого окончательного решения предложенного вопроса; по крайней мере теперь уже ясно обозначились взгляды правительства и общества на этот интересный для всех предмет, и более или менее определённо намечены другие средства, которыми должно быть обеспечено положение православного русского духовенства.

Мы посмотрим, как совершалось развитие этого важного и вместе трудного вопроса, и укажем результаты, которых он достиг в настоящее время.

Вскоре после обнародования указа о Высочайше утверждённом присутствии, некоторые журналы («День», «Православное Обозрение» и некоторые другие) высказали ту мысль, что вопрос об улучшении быта духовенства не может быть удовлетворительно решён без участия самого духовенства. Для этой цели находили нужным назначить для заседания в присутствии выборных представителей от духовенства, по нескольку из каждой губернии. Но чтобы эти представители преследовали действительно интересы духовенства, требовалось, чтобы они избирались и назначались самим духовенством, а не епархиальными властями, как депутаты бывшего комитета. Некоторые указывали и самую процедуру выборов. Нужно было назначить уездные съезды духовенства, на которых бы, по обсуждении данного вопроса в нескольких заседаниях, были избраны депутаты от собравшегося духовенства, снабжены приличною инструкциею и отправлены в губернское собрание. Здесь они займут место избирателей и из среды себя уже выберут достойных и надёжных представителей, которых и отправят в присутствие. Но так как депутаты эти должны преследовать собственно интересы духовенства, то для проезда в Петербург и для содержания их там местное духовенство должно назначить и собрать от себя для них приличную сумму – Эта мысль имела те выгоды, что по видимому согласна была с новою предполагающеюся организацией общего судоустройства и судопроизводства в России, предоставляла развитие в обсуждение вопроса лицам наиболее заинтересованным в деле, напоминала древние российские соборы, бывшие в разные времена по делам земства или церкви. Но в приложении к делу она оказалась не совсем удобоисполнимою. Некоторые периодические издания («Полтавские епархиальные ведомости», «Душеполезное чтение», «Современная летопись») довольно основательно опровергла эту любимую мысль «Дня» и указала важные неудобства её в приложении к делу. Собрания местного духовенства и выборы из среды себя депутатов представляют очень много затруднений; подобного рода дела для духовенства новы, и оно нисколько не привыкло к ним. И потому пока съедутся собрания, пока произойдёт соглашение во взглядах на рассматриваемое дело и в избрании депутатов. – уйдёт много времени. А между тем время дорого и реформа настоятельно нужна и – нужна скоро. Далее отправка депутатов в епархиальный город и потом в Петербург и содержание их там, быть может в продолжение целого года, потребуют значительных издержек от избирателей, на что духовенство не совсем охотно согласится не видя ещё, какие результаты произойдут из действий присутствия, какими средствами обеспечат его в будущем. Немало также устрашает духовенство положение провинциальных депутатов в петербургском присутствии. Оно привыкло к полной подчинённости и зависимости в своих отношениях не только к своему епархиальному начальству, но и к другим сильным мира, когда они стоят к нему в каком-нибудь начальственном положениѻЗнакомым с положением духовенства в казённых имениях известно, какую грозную и подавляющую власть для него составляют председатели палаты государственных имуществ. – В упразднённых ныне военных поселениях, в прежние времена визитации разных начальников приводили священников в такую тревогу и иногда делали такие неприятности им, каких нельзя ожидать ни от одного епархиального архиерея.. Можно ли ожидать, чтобы депутаты от такого духовенства свободно высказывали и тем более настойчиво защищали свои мнения пред таким собранием, где заседают митрополиты, архиепископы, министры и другие сильные и влиятельные лица?

По всем этим соображениям мысль о заседании особых депутатов от духовенства в Высочайше утверждённом присутствии не принялась в духовенстве, не принята была и самим этим присутствием, и потому не осуществилась. Почти вся духовная журналистика более поддерживала ту мысль, чтобы вопрос об улучшении быта православного белого духовенства подвергнуть свободному обсуждению печати. И действительно, почти все духовые журналы и некоторые светские дали на своих страницах место различным, часто даже совершенно противоположным мнениям о рассматриваемом вопросе. Правда, и при таком способе раскрытия вопроса мы не можем узнать общего голоса духовенства; потому что какие-нибудь десятки лиц выскажут свои мнения, а десятки тысяч не дадут от себя никаких мнений, никаких соображений. Тем более печатающихся отзывов нельзя признать голосом всего белого духовенства, что лица, высказывающиеся в журналах большею частию не только не принадлежат к сельскому духовенству, но некоторые даже мало знакомы с его бытом. При всём том способ печатного заявления мнений значительно уяснил вопрос о делах духовенства и указал в нём очень много различных сторон, открыл много новых средств к удовлетворению всех нужд и потребностей духовенства; а главное, что все меры и средства предлагаемые таким путём сделались общеизвестными и подверглись критической обработке. Какие именно высказаны мнения и какие указаны средства к решению данного вопроса в духовной журналистике, мы рассмотрим это ниже. А теперь мы обратимся к действиям самого присутствия и посмотрим, какими путями оно шло к своей цели, какими средствами думало оно достигнуть решения обсуждаемого вопроса.

Находя со своей стороны неудобным вызов депутатов от белого духовенства в С.-Петербург, но вместе с тем считая необходимым участие его в разрешении вопроса, исключительно касающегося его, – присутствие решило допустить общее участие всего духовенства в деле об улучшении его быта. Для этой цели в самом начале своих заседаний оно составило особенные программы и, по Высочайшем утверждении оных, разослало ко всем епархиальным архиереям, предписывая им предложить все пункты программ обсуждению всего духовенства епархии. Не считаем нужным говорить здесь о содержании программ, так как они хорошо известны уже всему духовенству. Нам хотелось бы показать, как обсуждались эти программы духовенством разных епархий и к каким результатам привели эти обсуждения. Но не имея никаких данных, мы ничего не можем сказать о результатах обсуждений программы в разных епархиях. Обсуждения эти нигде не производились публично, нигде не предлагались в печати. Они совершались, так сказать, домашним образом: писались мнения, так или иначе составленные, и представлялись в консистории или епархиальным архиереям; а отсюда они, не знаем в каком виде – без всякой ли редакции или с каким-нибудь исправлением и обобщением, – препровождались в Высочайше утверждённое присутствие. Не знаем и того, как приняло их присутствие: подвергнет ли оно их общей редакции, сделает ли из них общий свод и предаст ли их общественному обсуждению, чрез напечатание. Конечно, всё это было бы желательно, для полного и всестороннего рассмотрения вопроса. Но всё это ещё только ожидается. Срок представления мнений в присутствие назначен был сперва на 1 июня, а потом отложен на 1 октября прошлого года. Теперь, должно быть, все мнения уже представлены и, вероятно, рассматриваются общим присутствием.

Не много более мы можем сообщить и о самом способе обсуждения программ. Несмотря на то, что во многих епархиях (до 12-ти) издаются епархиальные ведомости, только в пяти из них объявлены печатно распоряжения местных епархиальных начальств о способах обсуждения программ. Все другие совершенно об этом умолчали. Из некоторых же дошли до нас только жалобы на некоторые стеснения и неуместные меры строгости в требовании мнений от духовенства. Так напр. из одной епархии жалуются, что консистория требовала от духовенства мнений в скорейшем времени, под угрозою, в противном случае, штрафѻ«Правосл. Обозрение» 1863 г. июль.; из другой, – что мнения духовенства поступали к благочинным, которые, по своему усмотрению, сокращали, изменяли, или даже вовсе отвергали их, и уже из своей редакции представляли их в консисториһТам же. Также «Духовный Вестник» 1863, август.. Само собою, при таком порядке ведения дела, нельзя ожидать искренности и свободы заявления мнений от духовенства: штрафы и официальная цензура благочинных отобьют охоту ко всяким проектам и предположениям. Мы не знаем, насколько справедливы эти жалобы, – быть может, здесь дело не обошлось без преувеличения; но мы не имеем права отвергнуть их совершенно. Если бы известны были распоряжения всех епархиальных начальств о способах обсуждения предложенных программ, то из них мы могли бы убедиться в справедливости или ложности этих жалоб; но не имея никаких сведений о таковых распоряжениях, мы не можем отказать им в некоторой доле справедливости. – Пять епархий, которых распоряжения о программах сделались общеизвестными, чрез печать, – это московская, киевская, подольская, полтавская и рижская. Высокопреосв. митрополит московский, вскоре по открытии Высочайше утверждённого присутствия, предписал духовенству своей епархии составить местный комитет для суждения о делах белого духовенства. Комитет этоһ«Прав. Обзор». март 1863 г. под председательством преосвященного Викария Леонида, составлен из следующих членов: архимандрита Иакова, протоиереев: И. Е. Покровского, А. И. Воскресенского, Η. А. Руднева, А. Г. Никольского и священника А. О. Ключарева. Комитет назначен для обсуждения собственно вопросов по II и III-му пунктам программы. Как ведёт свои дела и что сделал этот комитет, мы не знаем ещё; но во всяком случае мы ожидаем от него не мало пользы. С одной стороны образованное московское духовенство, с другой – доблестный архипастырь Москвы, правящий церковью около пятидесяти лет и оказавший отечеству и церкви несомненные и важные заслуги, – дают нам право на такие надежды. Мы надеемся, что труды московского комитета со временем будут напечатаны и сделаются известными обществу. По крайней мере мы этого желали бы.

В киевской епархии занятия по обсуждению программ были разделены между сельским духовенством, ректорами академии и семинарии и другими членами консистории, к которым присоединены были некоторые из наставников академии и некоторые городские протоиереи и священники, известные своею учёною или служебною деятельностью. Из всех упомянутых членов городского духовенства составился киевский комитет под председательством викария киевской митрополии, преосвященного Серафима. Рассмотрению и обсуждению сельского духовенства предоставлены были те пункты программы, которые касались собственно материального быта духовенства и участия его в сельских школах (I и IV пункты); а пункты о правах и привилегиях достались на долю киевского комитета. Сельское духовенство, – в некоторых местах сообща, а в других каждый священник отдельно, – излагало свои мнения на бумаге и представляло чрез благочинных преосвященному Серафиму, председателю комитета. В самом же комитете дела велись таким образом: после предварительного обсуждения подлежащих пунктов программы в общем собрании членов комитета в консистории, мнения излагались на бумаге отдельными членами о том или другом пункте программы. Потом, на собраниях всех членов у преосвященного Серафима, мнения, изложенные отдельными членами, прочитывались и обсуждались. При этом делались в них поправки, дополнения или изменения. После вторичного пересмотра и переписки, мнения отданы на окончательную редакцию председателя комитета. Такому пересмотру подвергнуты и суждения, представленные комитету на бумаге уездным и сельским духовенством. Из мнений этих, разобранных по уездам и рассмотренных отдельными членами комитета, сделаны: извлечения, которые были перечитаны, пересмотрены и обсуждены на общих собраниях у преосвященного Серафима. После того из всех этих извлечений сделан общий свод мнений всего духовенства епархии по I и IV отделам программы. Этот свод вместе с отдельными мнениями духовенства, равным образом и мнения членов комитета, после окончательной редакции преосвященного Серафима, представлены высокопреосвященнейшему митрополиту Арсению, для окончательного решения и пересдачи в Высочайше утверждённое присутствие. Вот всё, что нам известно о действиях киевского духовенства по делу об улучшении быта православного русского духовенства. А каковы собственно мнения членов комитета и сельского духовенства, – об этом мы ничего не можем сказать: об них ещё нигде не объявлено в печати и сведения об них не разошлись ещё за пределы комитетских собраний.

Подольское епархиальное начальствѻ«Прав. Обозр.», апрель. разослало программы благочинным и старшим священникам бывшего южного поселения подольской губернии – с тем, чтобы они по этим программам отобрали от подведомого им духовенства обстоятельные сведения, по каждому приходу порознь, по I и IV-му отделам программы (касающимся материального быта духовенства и участия его в приходах и сельских школах) и представили бы в консисторию. Для большего удобства епархиальное начальство рекомендует духовенству каждого благочиния сделать общие собрания и обсудить дело сообща. По получении сведений от благочинных и по рассмотрении их, консистория должна представить оные преосвященному со своими соображениями. Независимо от сего, консистории поручено заняться рассмотрением II-го и III-го пунктов программы (т. е. о правах и преимуществах духовенства и об открытии детям духовенства путей для полезного труда на всех поприщах гражданской деятельности) и свои соображения представить также преосвященному. Таким образом распоряжения подольского епархиального начальства почти нисколько не отличаются от распоряжений киевского.

Не многим разнятся от киевского и подольского распоряжения полтавского епархиального начальства. Резолюциею своею от 23 марта преосвященный Иоанн определил: разослать немедленно по всей епархии духовенству извлечения из программы вопросов, с тем чтобы причты в скорейшем времени (не позже 5-го мая) представили в консисторию сведения по данным вопросам, изложенные со всевозможною полнотою и отчётливою верностью. Консистория, по рассмотрении этих сведений, сделает из них общие выводы по каждому вопросу и со своими соображениями представит преосвященному. Для успешнейшего и скорейшего окончания этого дела, в помощь членам консистории назначены два протоиерея: П. Катранов и Н. Думитрашко. По II-му и III отделам программы преосвященный, предоставляя себе окончательное решение, поручил кафедральному протоиерею Павловскому и протоиереям Думитрашке, и Катранову вместе с секретарём консистории представить свои соображения с приложением и других предположений, которые по местным условиям и личной их опытности они нашли бы нужным сообщить преосвященному для доклада Высочайше утверждённому присутствию. С 16-го апреля консистория приступила к обсуждению порученного ей дела, назначив для того особые вечерние заседания по вторникам, пятницам и воскресеньям⁵.

В рижской епархии широкое поле деятельности было предоставлено благочинным⁶. Им доверено было собрать и рассмотреть мнения сельского духовенства и представить в епархиальный комитет, составленный из членов консистории. Чтобы согласнее и основательнее действовать, благочинные испрашивали разрешение епархиального начальства дозволить им съезды и общие обсуждения программы. Съезды были разрешены, и с 1-го августа благочинные, без сомнения предварительно узнавши мнения каждый своего духовенства, открыли свои заседания в городе Риге. Съезд благочинных очень деятельно занимался принятым на себя делом: собрания каждый день бывали по два раза – утром и вечером. По окончании своих работ, съезд выбрал из среды себя двух депутатов и при них отправил свои мнения в епархиальный комитет. Такой способ ведения дела представляется нам вполне рациональным и многообещающим: но он был бы ещё лучше, если бы на съезды благочинных было приглашено несколько, хоть столько же сколько благочинных, священников простых и не облечённых официальным титулом – благочинных.

Ещё мы прочитали в одной корреспонденции «Духовного Вестникаû«Духов. Вестн.» август. Путевые заметки Аммосова. о действиях сельского духовенства Екатеринославской губернии. Духовенство этой епархии рассуждало о вопросах программы на местных съездах и после нескольких съездов пришло к таким заключениям: образовать церковные братства при всех приходах и возложить заботы об обеспечении причта на эти братства с общего согласия прихожан. Братства в начале года (которым полагается октябрь, когда прихожане кончали свои полевые работы и могут знать о своих средствах), с взаимного согласия прихожан и причта, назначают последнему годовой оклад содержания и потом делают раскладку по тяглам или по душам. Само духовенство находит, сверх настоящего жалованья, достаточным положить от прихода содержание – священнику 500 р. и остальному причту – тоже 500 р. Оно надеется, что в приходах больших и средственных обществу не трудно будет собрать такой оклад для духовенства; в приходах же малых и бедных средства, даваемые обществом, будут недостаточны, и потому потребуется пособие от правительства в таком размере, чтобы и здесь оклад достигал той же цифры. При этом добровольные приношения прихожан за произвольные требы – панихиды, молебны и проч. остаются в прежней силе. О церковной земле в заметке ничего не говорится; вероятно, она остаётся по-прежнему за церковью и в руках духовенства. – Мера, предложенная екатеринославским духовенством, очень резонна и хороша: только можно ли положиться, что братства и приходы согласятся на такой оклад; а если и согласятся на первый раз, то можно ли ручаться, что они постоянно будут держать его на той норме, какую создало для себя духовенство?

Вот всһВ одной корреспонденции с Кавказа («Прав. Обозр.» июнь) мы прочитали, что тамошняя консистория издала указ, основанный на указе св. Синода, о местных соображениях по предмету надела причтов черноморских церквей землёю в количестве 99 десятин. Но мы не имеем этого указа и потому ничего не можем сказать об этих соображениях. По крайней мере мы считаем нужным заявить этот факт., что мы знаем о действиях духовенства, по рассмотрению и обсуждению предложенной ему программы, на основании печатных данных. Само собою, этого мало, но больше мы узнаем впоследствии; а из этого малого можно заключать об общем характере обсуждения программы духовенством; из этого малого можно видеть, что духовенство деятельно отозвалось на голос правительства, что оно не только высказывало свои нужды, но и искало средств местных, не опираясь исключительно на жалованье от правительства.

В № 15 «Дня» мы прочитали известие о действии духовенства донской епархии. Предварительно духовенство собиралось по благочиниям и обсуждало вопросы программы. Когда же представленные им епархиальному начальству мнения признаны были неудобными к выполнению, тогда вызваны были в Новочеркасске все благочинные и по 2–3 из каждого благочиния заслуженных и хорошо понимающих дело священника. Этот съезд (до 100 человек) имел в продолжение 10 дней заседания и занимался решением вопроса, без участия местной власти, под председательством одного опытного священника. На этих заседаниях было определено:

1) Просить, чтобы было назначено жалованье – священнику 300 р., диакону 150 и причётнику 75.

2) Нарезать из войсковых, а где возможно – из станичных земель по 200 дес. священнику, 100 диакону и 50 причётникһТакая значительная пропорция земли – в следствие избытка пустопорожних земель на Дону. При производящейся с прошлого десятилетия там нарезке земли, рядовому козаку назначается 30 десят., а хорунжему (первому обер-офицерскому чину) 200 десят. и далее в возрастающей пропорции..

3) Детям и сиротам духовенства предоставить право воспитываться во всех учебных заведениях наравне с детьми других сословий и притом детям мужеского пола – в семинариях содержаться на казённом содержании.

4) Вдовам и сиротам духовного звания каждое служащее лицо обязывается отделять ежегодно по несколько копеек с рубля.

Кроме того, были решены некоторые другие вопросы, касающиеся духовенства.

(Продолжение следует).

Духовные журналы стараются по возможности обнять и выяснить все стороны пастырского служения в отношениях его к современному обществу, так что если бы сельский священник мог выписывать все духовные журналы, то в большей части затруднительных случаев своей деятельности он мог бы найти в них добрый совет и здравое объяснение. Но к несчастию сельские священники так мало обеспечены в материальном отношении, что не имеют возможности выписывать не только всех, а даже двух-трёх духовных журналов и должны ограничиваться каким-нибудь одниѻВ этом случае обыкновенно указывают на возможность составления библиотек, общих нескольким приходам. Это конечно мысль прекрасная, но возможность пользоваться средствами таких библиотек значительно затруднена для сельских священников дальностью расстояний большей части сельских приходов между собою.. Между тем каждый духовный журнал, по самому характеру журнального дела, не может один раскрыть и выяснить все стороны христианского учения. Следовательно священник, выписывающий один какой-либо журнал, имеет возможность уяснить для себя обстоятельно и применительно к практической жизни и деятельности только одну какую-либо сторону христианства. При таком положении дела, очевидно, было бы весьма хорошо, если бы священник, желающий выписать духовный журнал, знал наперёд направление, цель и характер каждого духовного журнала. Тогда каждый священник мог бы избрать для себя как раз такой журнал, который имеет задачею раскрытие и выяснение той именно стороны христианской веры, уяснение которой особенно необходимо священнику по частным обстоятельствам и условиям его пастырской деятельности. Но из объявлений, рассылаемых журналами пред началом годового издания, нельзя сделать точного и определённого вывода касательно их направления. Только вчитавшись в журнал, можно точно определить его отличное от других направление. Притом объявления рассылаются только к подписчикам журналов; след. священник, выписывающий в первый раз духовный журнал, лишён даже и этих скудных средств для определения его направления.

Так как наш журнал назначается исключительно для сельских священников и специальною задачею своею имеет удовлетворять по возможности всем нуждам и потребностям их пастырского служения, то мы полагаем, что будет небесполезным для наших читателей, если они найдут в нашем журнале изложение отличительной задачи и направления каждого из духовных журналов. При помощи этого изложения сельский священник будет иметь возможность наперёд определить, какой именно из духовных журналов ему следует выписать, сообразно с частными условиями его пастырской деятельности. При этом очевидно мы очень далеки от мысли – написать критическое обозрение духовных журналов. По нашему мнению, даже и нет надобности относиться критически к духу и цели духовных журналов, потому что все они издаются в одном и том же строго православном духе, имеют одну и туже задачу – раскрытие вероучения и нравоучения христианского, след. не различаются между собою ни по нравственному побуждению, ни по цели. Всё различие их состоит только в том, раскрытие какой именно стороны христианского учения каждый из них взял на себя и в каких поэтому отношениях находится он к современному состоянию общества. Поэтому мы берём на себя только обязанность изложить направление каждого из духовных журналов.

В наших духовных журналах различаются два главные направления. С тех пор, как общество – вследствие некоторых реформ государственных, пробудивших общественное сознание, – начало постепенно вдумываться в условия своей жизни и относиться к развитию разных сторон общественной жизни сознательно и самодеятельно, в числе других сторон общественной жизни и даже более других обратила на себя внимание общества внутренняя и внешняя жизнь православного духовенства. Это обстоятельство, между прочим, имело последствием своим резкое различие в характере и направлении духовных журналов, начавших своё издание до и после этого времени. В первых преобладает теоретическое, чисто-научное направление; религия является в них как откровенное, вечное и неизменное начало всякой общественной и индивидуальной жизни, как общий закон мысли и деятельности человеческой. Они относятся к явлениям современной общественной жизни только тогда, когда замечают в обществе направление, противное божественному авторитету религии, и только затем, чтобы обличить это направление и охранить вечные начала религиозного учения от нападений и оскорблений со стороны ложного направления общественной мысли. В последних, напротив, преобладает направление практическое; внимание их обращено главным образом на то, каким образом божественные, вечные и неизменяемые начала религии раскрываются в общественной жизни в данную эпоху времени. Но в последнем классе духовных журналов можно различить ещё два частные направления. Одни журналы, под влиянием мысли о том, что современное общество, увлечённое значительным развитием естественных наук и социальных учений, требующих преобразования общественного быта и устройства его на новых началах, начинает критически относиться ко многим истинам религиозного учения и стремится выработать так называемые естественно-человеческие начала нравственности общественной и индивидуальной, приняли направление обличительно-назидательное и стараются показать, что никакое человеческое развитие и никакая земная учёность не могут одними своими силами достигнуть той высоты мировоззрения и чистоты нравственных понятий, какую представляет божественное откровение. Строго следуя этому направлению, они обличают уклонения современного образования от начал православной догматики и практики и назидательными примерами и увещаниями направляют современное общество на путь спасения. Напротив, другие журналы, считая антирелигиозное направление некоторых учёных нашего временя явлением случайным, возможным во всякое время и ни в каком случае не могущим характеризовать исключительно наше время, уделяют обличению этого направления только малую долю внимания. Журналы эти, будучи убеждены, что православно-религиозные начала, как начала божественные и неизменяемые, точно также лежат в основе современной жизни, как лежали они в основе истории прошедших веков и без всякого сомнения будут лежать в основе истории всех веков грядущих, поставили для себя главною задачею выяснение того, как раскрываются и должны раскрываться религиозные начала в современной общественной жизни. При этом они берут во внимание или все стороны общественной жизни, или какую-либо одну – специальную. – Таким образом мы различаем в духовых журналах три главные направления, по порядку которых и расположим наше обозрение, именно: учёное, обличительно-назидательное и религиозно-общественное, в котором православие является как одна из основных принципов общественной жизни. – При этом не нужно опускать из виду того, что указанные нами направления характеризуют только общее и главное направление духовых журналов, но не исключают для них возможности от времени до времени касаться и других сторон религии. Чистого и исключительного направления в духовных журналах нет, да оно едва ли и возможно, потому что религия так глубоко проникает собою все стороны общественной жизни, что выделить одну какую-либо область её из других вполне невозможно.

I. Учёные журналы

1) Первое место между ними по строго-учёному направлению занимает один из старейших духовных журналов: «Творения святых отцев в русском переводе», издаваемые при московской духовной академии. Специальною задачею этого журнала, как уже видно из его оглавления, служит разработка одного из двух главных источников христианского учения – предания. Впрочем редакция в объявлении об издании «Творений святых отцев» на 1863 год обещала, «обращая внимание на первоначальные источники учения веры и нравственности, более чем прежде уделять места в своём издании истолкованию Священного Писания, которого переводы, постепенно распространяемые, хотя и облегчают его разумение, но ещё не дают всего, что нужно для правильного и полного его понимания, и что предлагают святая церковь и веками собранные труды благонамеренной учёности». Таким образом редакция «Творений св. отцев обещала обнять в своём издании оба источника православного учения, и тогда специальною задачею этого журнала была бы разработка источников православного богословия. Но почтенная редакция, с прежнею ревностью и добросовестностью занимавшаяся в 1863 году продолжением издания творений св. отцов в русском переводе, не успела выполнить отдела своей программы касательно Св. Писания. По крайней мере в первых книгах журнала за 1863 год, которые мы доселе имели под рукою при составлении настоящего обозрения, не помещено ни одной статьи по предмету истолкования Св. ПисаниһСтатья о. архим. Михаила о Синайской рукописи Библии очевидно не может быть отнесена к числу истолковательных статей, тем более что она имеет полемический характер.. След. мы можем считать этот журнал по-прежнему занятым исключительно разработкою одного из источников православного богословия – предания, заключающегося в творениях святых отцов, – и значение его для православного учения веры и нравственности прекрасно выясняет сам журнал, разбираемый нами, в одной из своих статей, которую можно назвать передовою и по её содержанию и по месту в журналѻСм. «Об авторитете св. отцев и важности их писаний». «Творения св. отцев» кн. 1, год 21.. «Спаситель, – говорит автор этой статьи, о. архим. Порфирий, – посылая апостолов на проповедь, заповедал им возвещать Евангелие, но не возложил на них обязанности написать такую полную богословскую систему, которую бы не нужно было ни объяснять, ни дополнять никому из их преемников. Посему нельзя сказать, чтобы в писаниях апостольских были прямые, ясные и полные ответы совершенно на все вопросы, имеющие отношение к делу нашего спасения. Отсюда следует, что в деле религии необходимо руководство предания; и при пособии писания невозможно созидать догматов веры на одном основании собственных рассуждений и соображений без свидетельства апостольского предания». А святые отцы Церкви, по самому преемству апостольского служения, были единственными преемственными хранителями апостольского предания. «Апостолы, – говорит св. Ириней, если имели некие сокровенные тайны, то особенно преподавали сии тайны тем, кому вверяли самые церкви; ибо будущих своих преемников желали сделать совершенными и во всём неукоризненными». Вследствие этого в те времена, когда догматическая часть христианского учения подвергалась разным недоразумениям и пререканиям, св. отцы Церкви являлись истинными несокрушимыми столпами апостольского учения в самыми верными истолкователями тех божественных истин, которые, превышая человеческое разумение, вызывали против себя пререкания со стороны дерзновенных лжеучителей. «Все догматы, о которых только были споры в первые восемь веков, в писаниях отеческих так полно раскрыты с постижимой их стороны, что никакая позднейшая догматика не может ничего сказать более твёрдого и основательного сравнительно с отеческим учением». «Кроме сего, – говорит о. Порфирий, – при изучении догматико-полемических писаний отеческих открывается, что позднейшие лжеучения обыкновенно заключают в себе, только с некоторыми видоизменениями, повторение прежних заблуждений, уже опровергнутых в писаниях отцев Церкви. Например, в отношении к Гегелеву пониманию библейского учения о Св. Троице много сходного можно находить в ересях Савеллия и большей части Гностиков, давно уже отвергнутых св. отцами. Посему догматические творения отеческие заключают в себе важнейшее и необходимое пособие к опровержению и тех лжеучений, каких можно ожидать на будущее время».

Прибавл. к № 4-му.

Будучи основою православной догматики, отеческие, писания служат вместе с тем надежнейшим и вернейшим средством для истолкования Св. Писания. «Какое, лучшее ручательство за то, что книги Свящ. Писания дошли до нас в целом и неповреждённом виде? Без сомнения, отеческие истолковательные творения, в которых, за исключением немногих разночтений, читается тот же текст, который всеми принят в наше время и Собор Трулльский в 19 прав. постановил: и аще будет исследуемо слово Писания, то не инако да изъясняют оное, разве как изложили светила и учители церкви в своих писаниях, и сими более да удовлетворяются, нежели составлением собственных слов, дабы, при недостатке умения в сем, не уклониться от подобающего». Для искателей, буквального из исторического смысла в писании не излишне указать и на то, что в учении отцов много можно найти филологических, объяснений и полезных исторических и географических замечаний, которые, должны иметь неоспоримое преимущество, пред позднейшими истолкованиями в этом роде. К увеличению славы отцов, как толкователей, до́лжно заметить, что они оставили в своих экзегетических сочинениях и ясно высказанные герменевтические правила, с которыми не могут не согласиться и нынешние толкователи». Наконец и в отношении христианского нравоучения, церковного управления и богослужения и церковной истории отцы Церкви представляют во многих отношениях высокий и неопровержимый авторитет. «Хотя учение христианской нравственности, – как замечает о. Порфирий в своей статье, – по своей доступности для разума менее нуждается для своего понимания в пособии предания, но в святых отцах Церкви сознание полного соответствия требований евангельского закона нашей природе и необходимости сих требований весьма много уяснялось опытом собственной их высокой духовной жизни Поэтому и нравственно-аскетические их писания, по обилию назидания и глубокому сродству с учением слова Божия, далеко превосходят сочинения обыкновенных писателей» Вследствие этого каждый церковный проповедник христианской нравственности, если хочет сделать своё слово животворным и деятельным, должен глубоко изучить нравоучительные отеческие творения. Даже лучшие католические и протестантские проповедники сознаются, что чтение отеческих творений есть надежнейшее средство к приобретению ораторского искусства – поразительно и успешно действовать на умы и сердца слушателей.

Итак, творения св. отцов служат к раскрытию всех частей православного учения, и след. всякий любомудрый сын церкви, желающий сознательно и разумно усвоить себе учение Православной Церкви, тем более призванный к тому, чтобы передавать другим это учение во всей его полноте, должен прежде и более всего посвятить своё внимание изучению отеческих писаний. С этой точки зрения издание «творений св. отцев в русском переводе», предпринятое при Московской духовной академии, имеет весьма важное значение. Малое в прежнее время развитие богословской науки в нашем отечестве, между прочим, нужно приписать отсутствию русского перевода творений св. отцов. Изучение источников православного в богословия, при отсутствии русского перевода творений св. отцов представляло нашим духовным писателям и составителям богословских сочинений громадный труд. Частное лицо, или даже частное общество, не могло взять на себя труд русского издания творений св. отцов, потому что это было бы не под силу частному лицу, и подобное издание, в случае малого расхода его в массе публики, не могло бы окупить даже издержек по изданию. Поэтому редакция «Творений св. отцев в русском переводе» оказала нашей богословской науке весьма важную услугу, благотворные результаты которой уже и теперь заметны в наших богословских трудах и без сомнения далее сделаются ещё более заметными. – Кроме наук богословских, русское издание творений св. отцов имеет большую важность и для изучения общей истории человечества. Христианство, рассматриваемое с общеисторической точки зрения, принадлежит – как известно, к числу важнейших явлений в истории человечества – явлений, образующих новую эпоху в развитии человечества. Но нигде нельзя найти такой полной и наглядной картины развития христианства, исторической борьбы его с врагами Церкви Божией и постепенной победы над ними, имевшей результатом своим принятие христианства почти всеми историческими народами мира, как в творениях отеческих. Поэтому каждый учёный историк отнесётся с глубокою признательностью к редакции «Творений св. отцев в русском переводе» за издание одного из главнейших материалов для истории мира христианского.

Мы видели, что значение издания «творений св. отцев в русском переводе» в деле науки велико. Но мы назначаем наше обозрение исключительно для сельских пастырей, и потому обязаны выяснить значение этого издания для практики пастырского служения в сельских приходах. – Наука и практика жизни, хотя в своём развитии идут вместе – неразрывно, но составляют два занятия, несовместимые в одном лице. Каждое из них для своей успешности требует от человека, преданного ему, всего внимания, всей его деятельности. Строго научное образование возможно только тогда, когда стремящийся к нему не развлечён частными интересами практической жизни. Равным образом успешное применение результатов науки к практической жизни возможно только тогда, когда посвятивший себя на это дело отдаёт ему всё своё внимание и не отвлекается от него изучением чистой, отвлечённой науки. Эти два различные занятия требуют от своих деятелей даже разных способностей и различного воспитания; для науки нужен специализм, а для жизненной практики – энциклопедизм. Вследствие этого богословские науки развиваются трудами людей, материальное обеспечение которых поставлено в зависимость от успешности их научных занятий, – это: наставники духовно-учебных заведений в особенно лица монашествующие. Напротив, применение богословских наук к практической жизни предоставлено трудам людей, которых всё значение зависит от успешности их посреднической деятельности, – это: приходские священники. Такая точка зрения на пастырское служение могла бы дать нам право сказать, что издание «творений св. отцев в русском переводе» имеет в виду больше науку, чем приходских священников. Но отеческие творения после Св. Писания – первое и необходимое руководство для всякого пастыря церкви. Между отческими творениями есть немало таких, которые имеют специальным предметом своим пастырское служение. Творения св. отцов полемико-догматического содержания также необходимы для тех особенно сельских священников, которых приходы находятся в соседстве с иноверцами. Творения св. отцов гемолитические и вообще проповеднические важны, без всякого сомнения, для всех сельских пастырей, и в то же время могут служить самым надёжным руководством к изучению Священного Писания. Они могут воспитать дух истинного христианского благочестия в пастырях и соделать их способными к воспитанию того же духа в пасомых. В этом отношении журнал «Творения святых отцев в русском переводе», при всём своём учёном характере, может приносить и сельским пастырям несомненную пользу.

В «Прибавлениях к творениям св отцев» учёная редакция остаётся верною своим по преимуществу научным целям. Большая часть статей в «Прибавлениях» имеет строго-учёный характер. Такова, например, статья, о которой мы упоминали выше, как о передовой статье в издании 1863 года: «Об авторитете св. отцев церкви и важности их писанийûСм. Прибавления в 1 кн. за 1863 год.. В ней, как читатели могли заметить по нашим выдержкам из этой статьи, раскрывается значение отеческих писаний в богословских науках. Очевидно, что эта статья имеет в виду читателей не из круга сельских священников, которые все без исключения уверены в авторитете отцов Церкви, и во время своего пастырского служения редко могут встречаться с людьми, критически относящимися к отеческим творениям, напротив, чаще имеют дело с людьми, доходящими даже до суеверия в своей привязанности к самой букве отеческих писаний, каковы, напр., раскольники. К этому же роду статей относятся в следующие: «Св. Епифаний Кипрский», «О тексте синайской рукописи Библии» и проч., равно как и те статьи, которые могут иметь значение в качестве материалов для русской церковной истории, напр., сведения о наших миссиях, неизданные сочинения Стефана и Яворского и проч. Все эти статьи имеют более или менее важное научное значение, но для пастырской практики сельских священников, для которых исключительно мы пишем настоящее обозрение, представляют мало интереса. То же самое нужно сказать и о статьях обличительного направления, помещаемых иногда в «Творениях св. отцев» и направленных против современных рационалистических взглядов на религию, какова, напр., статья об энциклопедическом Словаре, составляемом русскими учёными и литераторами, напечатанная в Прибавлениях к 3-й книге. Рационализм свойствен обществу городскому и преимущественно столичному, но никак не сельскому, к которому исключительно относится деятельность сельских пастырей. Наш простой народ не имеет и вероятно ещё долго не будет иметь никакого понятия о разных рационалистических взглядах на религию, да и сами сельские священники только из обличительных статей, помещаемых в духовных журналах, узнают о существовании подобных воззрений на религию. Обличительные статьи, помещённые в Прибавлениях к творениям св. отцов, борются с современным рационализмом в пределах чистой науки и, по-видимому, не имеют в виду давать особенных правил для борьбы с ним в частной жизненной практике.

Другой чисто учёный журнал есть «Православный Собеседник», издаваемый при Казанской духовной академии. Специальная задача этого журнала – разработка материалов для истории раскола и полемики с ним и, в непосредственной связи с этим, издание памятников древней духовной письменности. В этом отношении редакция «Православного Собеседника» оказала много важных услуг истории Русской церкви и даже вообще истории русского народа. Ей и её сотрудникам принадлежит честь установления в литературе правильного взгляда на раскол, не как на случайность, происшедшую только от невежества народа и коноводов раскола, но как она явление в жизни русского народа, с неизбежностью обусловленное историческими причинами. Она напечатала большое число материалов для русской церковной истории вообще и в особенности для истории расколов и ересей в Русской Церкви. В этом отношении из издания 1863 года могут быть указаны статьи: «Сочинение инока Зиновия: истины показание, к вопросившим о новом учении с предисловием от издателей, «Наказная грамота митрополита Макария по Стоглавому Собору» (№ 1), «Послание Геннадия, архиеп. новгородского к московскому собору 1490 года» (№ 4) в проч. Много, также издано, учёною редакциею «Собеседника» материалов, имеющих важное значение не только для истории Русской Церкви, но и вообще для истории народа русского. Таковы, напр., в издании 1863 года: «Послание старца Псковского Елеазарова монастыря Филофея к великому князю Василю Ивановичу» (№ 3), в котором старец является печаловником за свою родную псковскую землю и которое имеет важное значение, как материал для характеристики отношений духовенства к обществу и Церкви к государству в эпоху развития московского единодержавия. Сюда же относятся «Три, доселе неизданные, послания князя Андрея Курбского», все сочинения которого чрезвычайно важны для изучения эпохи царствования Ивана Грозного. Все подобные материалы печатаются с предисловиями, в которых объясняется значение их для изучения известной эпохи в истории русского народа. Кроме того, в «Православном Собеседнике» постоянно печатается больное число статей, имеющих предметом своим разработку материалов для истории Русской Церкви и преимущественно для истории расколов и ересей: Так, из издания, 1863 года мы можем указать: «Обзор определений константинопольского патриаршего собора по вопросам, Феогноста, епископа сарайского (1301 г.)» (№ 2), «Земское (народное и общественное) направление русской духовной письменности в XVI веке». (№ 3 и дал.) «Каноническая книга Стоглав, или неканоническая» (№ 3 и дал.), статьи о древнем, русском церковном праве (№ 5 и далее), обзоры определений соборов русских: Владимирского, 1274 г. (№3), Московского, 1666–67 год (№ 5), Московского 1503 г. (№ 7) и т. под. Наконец в «Православном Собеседнике» печатается предпринятый при Казанской духовной академии русский перевод «Деяний (актов) Вселенских Соборов» в полном их составе, из которого в 1863 году печатались «Даяния четвёртого Вселенского Собора», – и по временам являются статьи обще-богословского содержания.

Из сделанного нами краткого обозрения содержания «Православного Собеседника» ясно видно, что журнал этот имеет чисто научное направление, что́ вполне подтверждается и внимательным чтением самых статей, помещаемых в нём, подробный разбор которых мы считаем излишним, так как мы пишем не критическое обозрение, а только изложение направлений духовных журналов. Поэтому, избегая повторений, просим наших читателей применить к «Православному Собеседнику» сказанное нами выше, при разборе «Творений св. отцев в русском переводе с прибавлениями», о значении чисто учёных журналов для сельских священников. – Большая часть статей, помещаемых в «Православном Собеседнике», имеет очень важное значение для церковной русской истории и может принести много пользы людям, занимающимся изучением её, равно как и изучением общей истории русского народа. Не бесполезны, конечно, некоторые из них и для тех сельских священников, которые служат в приходах, населённых раскольниками. Но, вообще говоря, редакция «Православного Собеседника» не имеет в виду практической борьбы с расколом, напротив, полагает своею задачею строго учёное, так сказать – кабинетное исследование истории Церкви и уяснение причин и значения появления в ней расколов и ересей. А практические выводы из этого теоретического изучения, применимые к борьбе с современными раскольничьими сектами, она предоставляет делать тем людям, которые призваны для этой борьбы Между тем для священников, служащих в раскольничьих приходах, необходимо в полезно не столько изучение материалов для истории раскола, для чего у них и времени не достанет, сколько знание практических приёмов и правил, которыми бы они могли руководствоваться в каждом данном случае столкновения с раскольниками. Мы помним, что в первые годы издания «Православного Собеседника» в нём появлялись статьи, имеющие такое, можно сказать, руководительное направление; но в пересмотренных нами книжках издания 1863 года таких статей не оказалось.

(Продолжение следует).