О том, что никого из приходящих за милостыней нельзя отпускать ни с чем, но следует с радостью принимать человека посланного Богом, и подавать ему, что можем; даже если он назойлив, все равно следует терпеть любую его злобу и не гневаться, подражая в этом Богу, ибо Он милостивым воздает нередко гораздо больше; и о том, как в киновиях творить дела милосердия

Блаженный Григорий, написавший жития Италийских святых в виде диалога, бывший архиереем Римским, до своего святительства был монахом и игуменом монастыря святого Андрея, именуемого Клиоскером.

Однажды он сидел в своей келье и переписывал рукописи. К нему пришел нищий. Как истинный раб Христов, Григорий позвал своего послушника и велел дать нищему денег. Тот исполнил все, как было сказано.

Но вскоре тот же нищий снова пришел к святому и попросил:

Будь милостив ко мне, раб Бога Вышнего. Нужда моя велика, а ты дал мне мало.

Григорий позвал своего послушника и сказал:

Пойди, брат, и дай ему еще шесть монет.

Брат так и сделал. Нищий, теперь уже получив двенадцать монет, ушел.

Но вскоре появился снова в такой же день и сказал:

Помилуй меня, раб Бога Вышнего, не откажи еще раз в подаянии, ибо слишком велики мои потери.

И на этот раз Григорий позвал того же своего ризничьего и велел ему:

Дай ему, брат, еще шесть монет.

Поверь, отче, – сказал послушник, – в ризнице не осталось больше ни одной монеты.

Тогда блаженный Григорий сказал:

Нет ли у тебя какой-нибудь вещи, одежды, чтобы хоть что-то дать ему?

Честный отче! – взмолился ризничий, – Нет у нас других сосудов, только серебряное блюдо, на котором одна богачка, как у них принято, прислала нам угощенье.

Тогда пойди и отдай ему это блюдо.

Тот сделал так, как велел святой, а брат, забрав такое подаяние, ушел.

Когда святой Григорий стал папой Римским, то по обычаю пап он однажды велел ризничьему назначить двенадцать человек, которые будут обедать у него. Тот так и сделал, но когда все пришли на трапезу, то гостей оказалось тринадцать.

Блаженный муж подозвал своего ризничего и спросил:

Я велел тебе позвать двенадцать человек, почему ты не послушался и позвал тринадцать?

Тот перепугался и сказал:

Поверь, честный владыко, их двенадцать.

И правда, тринадцатого видел только папа.

Пока все ели, папа смотрел, как тринадцатый гость пристроился на самом крае скамьи. И вдруг лицо его начало меняться. То он казался седым, то совсем юным. Когда все стали из-за трапезы, блаженный папа попрощался со всеми, а тринадцатого, в котором узрел нечто дивное, удержал за руку и повел в кабинет.

Заклинаю тебя величием силы Божией, скажи, кто ты? – спросил папа, – И каково твое имя?

– Почему ты спрашиваешь мое имя? Это странно! – ответил незнакомец. – Ведь Я тот нищий, который пришел к тебе в монастырь святого апостола Андрея, и ты дал мне двенадцать монет и серебряное блюдо, в котором блаженная Сильвия, твоя матерь, прислала тебе угощение.

Знай, что с того самого дня, когда ты проявил ко мне такое великодушие, Господь предназначил тебя стать предстоятелем Своей Церкви, за которую Он и кровь Свою пролил, и взойти на кафедру первоверховного апостола Петра, добродетели которого ты и подражаешь, ибо великий Петр, как и ты, раздавал все свое имущество приходящим в простоте сердца, в чем бы те ни нуждались.

– А откуда ты знаешь, что Господь назначил мне стать папой?

Я ангел Господа Вседержителя, потому знаю. Господь тогда послал меня к тебе, чтобы испытать твердость твоего убеждения, человеколюбив ли ты и не творишь ли милостыню напоказ.

Блаженный Григорий, услышав эти слова, испугался, потому что никогда прежде не видел ангелов. Раньше он внимал ему как человеку и просто беседовал с ним. Ангел сказал:

Не бойся, Господь послал меня быть около тебя, пока ты в нынешнем житии. О каком бы деле ты ни попросил, через меня эта просьба будет передана Господу.

Услышав его слова, святой пал ниц, воздавая поклонение Господу и говоря при этом:

Если за такое незначительное проявление милости, которого я даже не заметил, Всемилостивый Господь показал на мне такое множество щедрот, что даже Своего ангела послал, чтобы он пребывал вместе со мною всегда, то сколь великой славы удостаиваются те, кто блюдут Его заповеди и творят правду? Истинно сказано: милость превозносится над судом (Иак.2:13) и благотворящий бедному дает взаймы Господу (Притч.19:17).

Божий человек Вонифатий, ставший епископом и еще в детстве прославившийся величайшими по силе знамениями от Бога, выходил из дома одетым, а возвращался иногда без плаща, а то без рубашки. Если он видел на улице нищего, то снимал с себя одежду и одевал бедняка. При этом ему хотелось, чтобы это видели только очи всесильного Бога, ибо надеялся на награду только от Его Единого.

В детстве мать наказывала его за такие поступки, говоря, что это несправедливо, когда самим одеть нечего, а он раздает все нищим. Однажды она вошла в свою житницу, где хранился запас зерна на весь год, и увидела, что сын раздал почти всю пшеницу бедным. Она пришла в отчаяние, начала терзаться и оплакивать пропажу почти годового запаса.

Тут пришел благочестивый отрок Вонифатий и принялся утешать ее, как умел. Но поскольку он не знал, как еще можно ее успокоить, то попросил ее выйти из житницы, где осталось совсем мало зерна.

Когда она вышла, он прямо на этом месте стал на молитву. Через некоторое время он позвал мать – пшеницы оказалось в закромах гораздо больше того годового запаса, который заготовила мать. Она изумилась, увидев это чудо. Убедившись, насколько действенна молитва отрока, с тех пор она сама разрешала ему раздавать хлеб.

В это время, когда по всей Кампании свирепствовал жестокий голод, святой муж раздал бедным все из своего монастыря, так что в кладовой не осталось ничего, кроме небольшого количества масла в стеклянном сосуде, и иподиакон по имени Агапит стал просить у него немного масла.

2. Святой муж, решивший раздать все на земле, чтобы сохранить все на небе, повелел дать просителю то небольшое количество масла, которое оставалось. Монах, надзиравший за кладовой, хоть и слышал приказание, но не исполнил его.

Когда же спустя немного времени монаха спросили, исполнил ли он приказание, он отвечал, что не дал масла, потому что если бы отдал его просителю, ничего бы не осталось для братии.

Тогда разгневанный святой Венедикт приказал выбросить за окно тот стеклянный сосуд, в котором было немного масла, дабы в монастыре ничего не оставалось, – за непослушание. Так и сделали. А под этим окном находился большой утес, усыпанный острыми камнями.

Таким образом, выброшенный стеклянный сосуд упал на камни, но остался совершенно невредим, как будто его и не бросали, так что и сам он не разбился и масло не пролилось. Святой муж приказал поднять сосуд и, так как он был невредим, отдать просителю. Собрав братию, он обличил перед всеми недоверчивость и гордыню непослушного монаха.

Затем святой Венедикт со всей братией стал молиться. А в этом месте, где он молился с братией, стояла пустая закрытая бочка. Во время молитвы крышка бочки начала подниматься от того, что в ней появилось масло, и стало неожиданно прибывать.

Сдвинули и сняли крышку, но прибывающее масло полилось чрез край и потекло на пол. Как только раб Божий Венедикт увидел это, тотчас прекратил молитву, и масло перестало литься на пол.

Тогда неверующему и непослушному брату он дал новое наставление – научиться иметь веру и смирение. А брат, спасительно вразумленный, устыдился, потому что достопочтенный отец чудесами доказал силу всемогущего Бога, о которой говорил в своих наставлениях.

Евфимий Великий и его братия однажды оказались в тяжелой нужде, от которой долго страдала новая Лавра. И как раз в это же время случилось так, что в Лавру зашло множество армян, где-то не менее четырехсот человек. Они шли из Святого Града на Иордан, но сбились с пути, потому что среди них не было никого, кто знал бы дорогу.

Как только святой увидел их, задумался над тем, как устроить их на отдых после долгой дороги. Он позвал поставленного им самим лаврского эконома Дометиана и велел приготовить трапезу. А тот начал перечить в ответ, что нужда, мол, еще не кончилась и братии едва ли хватит еды на день. Но преподобный, дерзновенно уповая на Бога, который ниспослал бедной вдове пищу в изобилии за ее добрую волю⁴³, велел Дометиану отправиться в амбар.

– Какими бы ни были человеческие помыслы, – сказал святой, – божественная благодать все может сверх ожидания управить.

Дометиан пошел в амбар и начал было открывать дверь и сразу увидел (о, неизреченны чудеса Твои, Христе Боже!) – по Божьему промыслу и премудрости вся комната наполнена хлебом до потолка. Он даже дверь не смог открыть – так много всего лежало внутри! Эконом созвал всех братьев, чтобы они помогли ему. И когда открыли дверь, то увидели немыслимое множество хлеба, преизобилие вина и елея, сравнимое своим обилием разве что с безграничным благочестивым желанием Евфимия оказывать милость всем.

При виде этого, постигнув силу Божественной благодати, Дометиан пал в ноги великому святому, попросил прощения и принес горячее раскаяние за свою былую мелочность.

На освящение храма во имя святой мученицы Анастасии, строительством которого с закладки самого первого камня руководил великий Маркиан, как и следовало ожидать, собрался весь город, во главе с императором, придворными и патриархом.

Вдруг к нему подошел нищий и протянул руку, чтобы получить хоть что-нибудь на пропитание. Святой муж, хотя душа его всегда была переполнена добротой и человеколюбием, на этот раз не нашел у себя ничего за пазухой. Он стал искать место, где его не увидят людские взоры. И как назло, на этот раз на нем оказался только хитон, хотя обычно он надевал под него рубашку.

Поняв, что у него нет ничего с собой, божественный муж, хотя он мог бы с легкостью и без всяких извинений отвергнуть просьбу нищего (так как Бог свидетель, что подать было нечего), разволновался, что огорчит Бога, если не отдаст ту единственную одежду, которая была на нем. Святой Маркиан снял хитон и отдал нищему, оставшись только в столи⁴⁴ и фелони, которые едва прикрывали тело.

Святой муж делал все, чтобы люди этого не заметили. Когда все священнослужители вошли в алтарь, Маркиан преподал благословение первому священнику, и тот стал совершать Божественную Литургию. А сам Маркиан кутался в фелонь, чтобы никто не заметил его наготы.

Однако все стоявшие в алтаре и сам архиерей, глядя на святого Маркиана, видели невероятное и необъяснимое чудо, поверить которому могли только очевидцы: на Маркиане сверкала огнем царская риза, расшитая золотом. Ее блеск становился еще ярче, когда Маркиан брал в руки божественное тело, чтобы преподать его верным.

Одни смотрели на это чудо молча, другие перешептывались. Одни восхищались, другие завидовали. Несколько человек подошло к архиерею Геннадию, думая, что он не видит этого и что ему об этом непременно нужно сказать, и принялись наперебой хулить Маркиана и клеветать на него.

Патриарх ответил, что тоже все видит, но не знает, как это объяснить и испытвает недоумение. Когда литургия завершилась, патриарх подозвал Маркиана и наедине спросил о ризе, сказав, что она больше подходит царям, чем (простым) иереям. Святой крайне изумился, пал в ноги патриарху и, заливаясь слезами, начал все отрицать. Он сказал, что это обман зрения и что даже допустить саму мысль, что у него может быть драгоценная риза, для него безумие.

Патриарх счел слова Маркиана разумными и, поняв, что будет уже нелепо верить своим глазам, протянул руку и скинул фелонь и столи. И о чудо, видимое и названное. На святом не было золотого хитона, который только что все видели. Он стоял нагим, без священнических одежд, и было видно, что он наг и что его покрывает лишь незримый золотой хитон добродетелей.

Тогда изумился архиерей, изумились и все хулители святого. Единым голосом из всех уст был прославлен Бог и Его служитель. Ведь святой служитель алтарей был сама щедрость, и своими руками он построил много великих храмов, исцелил немало людей, позаботился о несчетном количестве нищих. Его труды стали очень известны, и мы еще скажем о них. Так для всех стало очевидным не только его человеколюбивое отношение к нуждающимся, но и то, каких великих и благодатных дарований удостаиваются возлюбившие милосердие.

Ночью этот дивный муж ходил по площадям и переулкам града и помогал хоронить умерших. Если кто-нибудь умирал от голода, и некому было о нем позаботиться, то увидеть такого человека было для Маркиана великой радостью. Он омывал его и облачал, готовя к погребению, как близкого родственника.

Совершив все приготовления, он обращался к умершему, как к живому:

– Теперь иди, брат, облобызаемся во Христе на прощание.

И казалось бы, лишенный всех чувств мертвец слышал его слова. Он вставал, и о небывалое чудо, лобызал Маркиана. Не он, но промысел Христов показывал, что принято служение Маркиана. Затем покойник снова становился покойником, и в этом не было никакого сомнения.

Великий Феодосий раздачей милостей одерживал победы над нуждой бедняков и терпел поражения, потому что величина милостей никак не могла успеть за его намерениями. Ведь его намерения всегда оставались под водительством неиссякаемой щедрости Духа Святого. Последующее повествование расскажет, как это происходило в жизни.

Премного сострадая любому человеку, который попал в нужду, он еще большее сострадание проявлял к тому, кого постигло несчастье и чью нищету усугубляла еще и тяжелая болезнь. А многие тогда болели лихорадкой, самой страшной из всех постигающих человека болезней.

Был он оком для слепых, ногой для хромых, одеждой для нагих, кровом для бездомных. Всем больным он был врачом, заступником, слугой, помощником. Он становился всем для всех по своему неистощимому человеколюбию. Раны он омывал, язвы очищал. Он лобызал прокаженных со всей любовью, не опасаясь заразиться. Он так мудро всех утешал и увещевал кротко сносить все бедствия, что его называли общим пристанищем, общим врачеванием, общим потчеванием гостей, общей казной. Как это сказано прекрасно и в согласии с истиной! Все могли сподобиться его заботы, получив то, в чем сильно нуждались.

В его монастыре нельзя вспомнить, чтобы кем-то пренебрегли или о ком-то забыли. Феодосий считал, что самый простой, самый маленький человек заслуживает еще большей заботы, ибо Христос самым явным образом пребывает и в самых скромных людях.

Никого из приходящих в монастырь не прогоняли, всем уделяли внимание, ибо каждый человек почитался как достойный человеколюбия и милости. Можно вспомнить, что каждый день за трапезу у Феодосия садилось больше ста человек. Если так велик источник человеческой милости, обильно текущий, то насколько более велик источник Божественной милости. Очевидно, что он не просто превелик в своем изобилии, но и бесконечно превосходит всякую мыслимую нами милость. Об этом мы сейчас и расскажем.

Бог карал землю. Карал голодом. И этот голод был не кратким и не таким, чтобы поражал одни места, а другие щадил. Никто и нигде не мог уклониться от его бича. Такие мучения люди получили как кару за их зло, за плоды деяний их, как сказал пророк Михей⁴⁵. Когда наступил праздник Ваий, множество бедняков и крестьян пришли праздновать прямо к монастырю, соблюдая принятый обычай, но в то время скорее понуждаемые голодом. Кто служили на кухне, не знали, что и делать при виде такого множества народа. Они попытались поделить всю еду на небольшие части и выдавать ее мерой, чтобы благодаря бережливости и точности еды хватило всем. Мера составляла один фунт и не более.

Когда великий Феодосий подошел и увидел, что множество людей осаждает монастырские ворота, то сразу вспомнил, как Иов думал и говорил: Странник не ночевал на улице: двери мои я отворял прохожему (Иов.31:32). Обладая милосердием Иова и проникшись чувством сострадания, он отдал распоряжение убрать весы в сторону, и сказал, что нужно открыть

монастырские ворота и всех пустить внутрь. Также он позаботился и о том, чтобы устроить трапезу на радость гостям.

О величие Божиих чудес! Малого количества еды хватило на то, чтобы накормить множество народа, как прежде пятью хлебами было накормлено пять тысяч человек (Мф.14:21). Все утолили голод, и все коробы были забиты остатками хлеба. Монахи, думавшие, что ничего у них не осталось, увидели, сколько у них еще запасов, что они получили больше, чем отдали и что по молитве чрево бедняков стало для них обильнее урожая садов и полей.

Так воздает Бог за доброе намерение благотворить нищим. Он не только преподал неиссякаемое изобилие за великодушное намерение, но и показал святого мужа дивным и всеми воспеваемым, не обманувшимся в своей надежде. Бог удостаивает славой тех, кто всегда прославляют Его своими делами.

В другой раз был праздник в честь Пресвятой Девы Богородицы, торжественно справляемый. На него собралось столько народа, что даже негде было всех разместить. А в монастыре тогда еды не было, только один хлеб, которым и пришлось бы угощать всех. Но Господь, прежде наполнявший монастырские закрома и отверзающий Свою неутомимую и щедрую руку и насыщавший все живущее⁴⁶, и теперь наполнил трапезу яствами, точнее исполнил желание чрева всех гостей. Мириады собравшихся ели досыта, а остатки складывали себе в котомки, чтобы отнести домой, а из других остатков монастырские служители накрыли еще немало трапез.

Как-то великий Феодосий увидел, что египтяне сошлись на праздник освящения большого монастыря, и их было столько, что даже воды бы им не хватило в монастырском колодце. Но они наелись досыта и унесли еду с собой, чтобы было что поесть по дороге.

Кто видел эти дивные события, тот обрел точное свидетельство, что Бог, прежде оросивший пустыню манной для ведомых Моисеем евреев, теперь даровал пропитание и для Феодосия. Кто, как мы уверились, живет во Христе, совершает великое и дивное, подавая в изобилии пищу множеству мужей. Глядя на толпы спешивших к монастырю людей, невозможно было не понять бесхитростным умом, что действует здесь сам Господь, некогда благословивший пять хлебов и досыта накормивший тысячи.

Как-то к блаженному Иоанну пришли те, кому была вверена раздача милостыни, и сказали, что какие-то девушки, прилично и богато одетые, явились вместе с нищими и попросили милостыню, нужно ли давать им ее? Кротчайший святой посмотрел на них сурово и сказал:

– Вы слуги и работники не смиренного Иоанна, а самого Христа. Поэтому слушайтесь Его повелений – просящему у тебя дай (Мф.5:42). А если вы хотите служить кому-то другому, кто повелит вам все разузнавать и исследовать образ жизни просящих и их состояние, знайте, что ни Христос, ни смиренный Иоанн не нуждаются в любопытных слугах. Если бы вы раздавали свое имущество, еще было бы какое-то извинение вашей бережливости. Но вы раздаете не свое, но Богово. Поэтому всегда должны хранить Божии повеления.

А если вы, – продолжал авва Иоанн, – по своему неверию боитесь, что множество расходов превысит церковные доходы, то я не захочу больше общаться с вами за ваше неверие. Я точно знаю, что даже если весь мир одновременно сойдется в Александрию и будет просить милостыню, то их просьбы никогда не превысят неиссякаемого изобилия Божьих богатств.

Такими разумными увещеваниями святой Иоанн исцелял всякое неверие. Величие его намерений изумило всех присутствующих. Далее святой Иоанн рассказал такую историю.

«Когда мне было пятнадцать лет, я жил на Кипре. Однажды ночью я увидел сон: передо мной предстала дева дивной, невыразимой красоты, в блистательных одеждах, на голове венок из оливковых ветвей. Она подошла ко мне и очень сильно ткнула меня пальцем в бок. И тут я увидел, что это происходит не во сне, а наяву – она стоит передо мной (живая). Я спросил, кто она, откуда пришла и почему не дает мне спать. Она посмотрела на меня кротким и радостным взглядом и сказала:

Я первая из дочерей Великого Царя. Если кто подружится со мной, я могу заступиться за него перед Царем. Нет ни у кого большего дерзновения к Нему, потому что я убедила Его сойти с небес на землю и принять (человеческую) плоть. Сказав эти слова, она исчезла. Я пришел в себя и стал обдумывать увиденное и понял, что имя этой девы – Милость. Благодаря Милости наш Господь не счел недостойным сойти на землю и сделаться подобным людям.

Встав с одра, я пошел прямо в церковь. Уже брезжил рассвет. По дороге мне встретился муж, у которого не было даже одежды, он замерзал от утреннего холода. Я снял с себя плащ и отдал ему, сказав себе, что так и нужно поступать, если неложным было видение. Не успел я войти в церковь, как ко мне подошел какой-то человек, облаченный в светлые одежды, протянул мне мешочек со ста золотыми и сказал:

Друг, возьми эти деньги.

Я взял их с радостью, но вскоре почувствовал раскаяние. Тогда я вернулся назад, чтобы отдать ему деньги, которые мне были совсем ни к чему, но тот бесследно исчез. Тогда я понял, что видение было не мнимым, но совершенно истинным. Из этого случая я понял, что после того как я подал милостыню, то как и было обещано, Христос воздал мне сторицей. И потом, совершая дела милосердия мириады раз, я все время убеждался в этом. Я даже говорил себе: «Прекрати, до каких пор ты будешь искушать Неискусимого?» Столь очевидны были доказательства веры. А малодушные люди теперь пришли, чтобы отвлечь меня и показать меня сообщником своего неверия и призвать быть немилосердным».

Кто-то из иноземцев, узнав о великой благости святого, задумал искусить того, кто был выше всякого искушения. Он оделся в рубище и стал ждать около больницы, потому что святой два-три раза в неделю навещал немощных. Он подошел к нему и печальным голосом попросил:

Владыко, сжалься над пленником.

Тот повелел казначею выдать ему шесть монет.

Мнимый попрошайка взял деньги, переоделся, подошел снова и попросил. Святой Иоанн велел ему дать милостыню.

Казначей шепнул патриарху:

Но это тот же самый, который только что получил шесть монет, разве ты не узнаешь его?

Когда притворщик и в третий раз пришел за деньгами, казначей стал делать знаки патриарху, что это тот же самый человек. Но патриарх сказал слова, достойные вечной памяти:

Дай ему двенадцать монет, может, это мой Господь испытывает меня.

В другой раз, когда великий святой направился в церковь, к нему подошел кто-то из знатных, ограбленный ворами и дошедший до крайней нищеты. Этот человек попросил помощи, и патриарх сразу распорядился выдать ему пятнадцать фунтов золота. Но тот, кому было поручено выдать деньги, то ли не так услышал, то ли решил, что у Церкви денег мало и их нужно приберечь, если патриарх не знает, как нужно экономить деньги, и выдал просителю только пять фунтов.

Когда патриарх выходил из церкви, какая-то богатая вдова вручила ему бумагу, в которой святейшему отписывалось пятьсот фунтов золота. Наделенный Божией благодатью, он догадался, что все произошло не так, как он сказал. Он позвал своих помощников и спросил, выдали ли они тому человеку пятнадцать фунтов или нет.

Они стали лгать, что все сделали так, как было велено. Тогда святой Иоанн послал за просителем и узнал от него, что тот получил только пять фунтов. Тогда он показал им бумагу вдовы и сказал: «Бог с вас взыщет теперь тысячу фунтов золота. Если вы выдали человеку пятнадцать фунтов, тогда эта вдова пожертвовала Богу тысячу пятьсот фунтов. Чтобы на деле уверить вас, неверных, позовите эту боголюбивую жену.

Когда она пришла и принесла обещанное золото, патриарх спросил:

Скажи, именно столько денег ты собиралась пожертвовать?

Она поняла, что от него не утаилось то, чему свидетелем была только она одна. Вдова с печалью в голосе рассказала:

Поистине, владыка, когда я составляла бумагу, я отписала тысячу пятьсот фунтов. Но через несколько дней я развернула эту бумагу, и увидела, что слово «тысяча» непонятно как исчезло. Из этого я рассудила, что Божья воля есть на то, чтобы я пожертвовала только пятьсот фунтов.

Когда служители это услышали, то их охватил страх, пронзивший им всю душу. Они пали к ногам святого, прося отпустить им грех преслушания. Святой, преподав благословение, отпустил их с миром.

У блаженного Иоанна был обычай читать жития святых, более других преуспевших в совершении милостыни и тем прославленных, чтобы идти по их следам. Как-то ему попалось житие святого Серапиона Сидонского. Патриарх не переставал восхищаться этим мужем и рассказывать истории из его жизни. Серапион, например, встретив нищего, снял с себя омофор и отдал ему. А потом, увидев еще одного нищего, замерзавшего на улице, отдал ему свой стихарь. Наконец, он сел, будучи уже наг, сжимая в руках Евангелие. Какой-то человек подошел к нему и спросил:

Кто тебя лишил одежды?

Вот это, – ответил Серапион, показывая на Евангелие.

А потом он продал и Евангелие и вырученные деньги раздал нищим. Когда ученик спросил его:

Где наше маленькое Евангелие?

Поверь, чадо, – ответил он, – я послушался Господа, говорившего мне в том Евангелии: продай имение твое и раздай нищим (Мф.19:21). Он не велел щадить, как я понимаю, и той книги, в которой это написано.

Добродетель милостыни так расцвела в душе великого Алипия, что всякий раз, когда он подавал, то радовался больше получателя милостыни. Как-то раз к нему приблизился нищий и стал просить об одежде. Алипий, нисколько не задумавшись, снял с себя плащ и положил его на уступ колонны. А нищий взял плащ и отправился, прославляя Бога за сбывшийся на нем (Божий) промысел. Святой Алипий остался стоять на улице, дрожа от холода, пока кто-то из его слуг, тогда приводивших в порядок дом, не заметил его и не поспешил принести какую-то одежонку.

Брат увидел авву Нисфероя, который накинул на себя два коротких плаща, и спросил его:

Если придет нищий и попросит у тебя плащ, какой ты отдашь ему?

Лучший, – ответил авва.

А если потом другой нищий попросит у тебя, что ты ему отдашь?

Отдам последний, пойду, сяду в какое-нибудь укромное место, пока Бог не пошлет мне одежду и не укроет меня. Ибо я ничего не прошу у людей.

2. Старец жил вместе с братом по правилам общежительной киновии. И был он милостив. Когда настал голод, и люди начали приходить к их дверям и просить милостыню, старец подавал всем. Брат, увидев, как тот поступает, сказал:

Отдай мне мою долю хлеба, а со своей делай, что хочешь.

Старец поделил хлеб и продолжал творить милостыню

только из своей части. Многие приходили к старцу, слыша, что он подает всем. Бог, видя это, благословил хлебы его. Брат, съев свой хлеб, сказал старцу:

Так как у меня уже мало хлеба, авва, возьми меня обратно в киновию.

Как повелишь, так и сделаю, – сказал старец, и они опять стали жить и есть вместе.

К ним по-прежнему приходило много просителей, и никто не уходил с пустыми руками. Однажды брат вошел в келью и увидел, что хлеб кончился. Пришел нищий, и старец велел брату подать ему милостыню. Брат сказал:

У нас больше нет хлеба, отче.

Войди внутрь и поищи, – сказал старец.

Тот вошел и, увидев противень, полный горячих хлебов, испугался, взял хлеб и подал нищему. Тут брат осознал веру и добродетель старца и прославил Бога.

3. Некий манихей отправился навестить своих соратников, но вечер застал его посреди пустыни. Он даже не знал, где переночевать. А в том месте жил один православный анахорет, который знал этого манихея, видел его и понимал, к какой ереси тот принадлежит. Манихей, не зная, где голову преклонить, все же боялся обратиться к анахорету, думая, что тот не пустит его к себе за иноверие, но, понуждаемый обстоятельствами, подошел к двери и постучался. Старец отворил и, увидев его и узнав, принял с радостью, накормил и показал место, где тот может спокойно заснуть. Ночью манихей, размышляя о милосердии старца, подумал: «Надо же, этот человек не был пристрастен ко мне, хотя знал, кто я, и так позаботился, чтобы я отдохнул. Поистине, он человек Божий».

Встав утром, он пал в ноги ему и сказал:

С сего дня я православный, – и до конца дней своих оставался у старца.

Авва Феодор Фермийский попросил авву Памво:

Скажи мне слово.

Тот подумал, тяжело вздохнул и сказал:

Иди, Феодор, и будь милостив ко всем. Ибо милость твоя обрела дерзновение перед Богом.

У одного монаха из Фиваиды был от Бога благодатный дар служения, так что каждому приходящему человеку он делал то, в чем гость нуждался. Как-то в одной деревне он раздавал милостыню, и к нему подошла женщина за милостыней в ветхом платье. Заметив, как она одета, он раскрыл кулак, чтобы подать ей много. Но пальцы его сжались в кулак, и он дал ей самую малость. Потом к нему подошла другая женщина, хорошо одетая. Увидев, как она одета, он лениво стал доставать несколько монет, но пальцы его захватили довольно много монет.

Затем он расспросил об обеих женщинах и узнал, что та, которая была одета хорошо, была из благородных людей, обеднела, и надевала прежние богатые одежды только чтобы не вызывать упреков. А вторая хотела получить побольше, и поэтому надела на себя ветхое.

Если оказываешь милость нищему, не зови его помочь тебе в трудах, иначе не зачтется тебе оказанное ему твое благодеяние.

Брат спросил старца:

– Отче, если меня брат попросит о каком-нибудь деле, а я сомневаюсь, действительно ли ему это нужно, как я могу оказывать ему милость с радостью и весельем? Тогда я окажу ему милость через силу, а душа моя останется жестокой и немилостивой.

Если, – ответил старец, – ты знаешь, что брат просит, потому что нуждается, подавай ему с радостью, подавая от Бога, и в этом твое веселье. А если узнаешь, что нет у него в том нужды, не подавай ему, а скажи: «Авва заповедовал мне не подавать никому, кто не нуждается». И это не будет жестоко.

2. Брат спросил:

Если я подаю человеку по его нужде и вижу, что меня гложет жадность, как бы не передать ему лишнее, в таком случае что мне делать? Подать больше необходимого, чтобы избавиться от жадности или постараться не подавать меньше того, сколько нужно. И если угождение человекам, тщеславие или простой стыд перед людьми велят подавать больше, чем надобно, то должен ли я давать меньше необходимого для одоления страсти или ровно столько, сколько необходимо, ради исполнения заповеди?

Если жадность терзает тебя и не хочет, чтобы ты благотворил ближнему, – сказал старец, – поступай, как позволяет твое состояние. Если у тебя много средств, подай ему чуть больше, чем нужно. А если мало, то подай в точности столько, сколько необходимо. А если тебя борет помысел подавать из тщеславия или человекоугождения, не давай ни больше ни меньше необходимого, но соблюдай точность: дай столько, сколько нужно.