Протоиерей А. М. Иванцов-Платонов

Исходным пунктом церковного преобразования или – лучше сказать – возвращения к древним и правильным церковным порядкам должно быть признание, твердое и общее признание того основного положения, что церковь в государстве есть самостоятельный духовный организм, который не может управляться подобно другим отраслям государственного управления (другим ведомствам или министерствам), но который должен жить и развиваться по своим внутренним началам и законам. Это признание необходимо не только по убеждению самой Церкви, которая признает своим главою и правителем самого Бога, но и с точки зрения государства, ибо Церковь тогда только может быть нравственною опорою государства и иметь благотворное влияние на его членов, когда она живет своею самостоятельною жизнью, когда ее силы не истощаются и не искажаются давлением других внешних сил.

Из признания самостоятельности церковной не следует такого вывода, что между Церковью и государством не должно быть никакой связи, никакого взаимообщения. Это – взгляд односторонний, выработавшийся на почве неправильных отношений между церковью и государством, и взгляд неосуществимый на практике во всей последовательности своей. Фактически никак нельзя провести решительного разобщения между Церковью и государством, когда Церковь, по своему внешнему положению, находится в государстве, и государство, по нравственным основам, хотя сколько-нибудь принадлежит к Церкви, – когда церковь и государство имеют своими членами одних и тех же живых людей. Напротив, желательно, чтобы между Церковью и государством существовало возможно близкое взаимообщение, чтобы Церковь и государство помогали друг другу в осуществлении задач и в достижении целей того и другого. Помогали бы, но не мешали, не противодействовали друг другу и не теснили – не давили бы друг друга. У государства есть своя область задач и целей – внешняя охрана людей и устройство общественного быта в его временном, земном состоянии, у Церкви своя – религиозно-нравственное воспитание людей по идеалам вечной жизни. Каждая сила может совершать в своей области соответственный своему характеру и своим целям отправления, не мешаясь в чужую область и не препятствуя отправлениям другой силы.

При постоянной совместной жизни и при несовершенстве людей, осуществляющих на земле как идею Церкви, так и идею государства, могут оказаться и нарушения этой нормы – взаимные противодействия или вторжении со стороны одной силы в область отправлений другой. На этот случай государство может, если находит нужным, иметь и особенный орган, особенную власть, наблюдающую за тем, чтобы стремления Церкви (представителей Церкви) не приходили в столкновения с стремлениями государства и не нарушали бы его интересов. Но этим и должно ограничиваться отправление этого органа, этой власти. В управление внутреннею жизнью Церкви: в заведывание духовным образованием, духовным судом, в назначение должностных лиц, а тем более самих правителей Церкви и еще более в установление самых основ церковной жизни, в определение учения и канонов Церкви, в учреждение обрядов, а также и в отношения к другим Церквам (в духовно-религиозные отношения), эта власть не должна мешаться.

Применяя эти общие начала к нашей, русской церковной жизни, мы никак не можем желать того, чтобы государственная власть в православной России совершенно отстранялась от Церкви и была совершенно индифферентна к интересам ее. Напротив, было бы желательно, чтобы Государи наши имели как можно более прямых личных отношений к Церкви (при посредстве духовных пастырей, а не светских чиновников), по крайней мере в такой же степени, как это было у лучших государей Византии и древней России. Православная Церковь всегда готова была признавать христианских государей своими защитниками, покровителями, своими первыми сынами, но не главами. Учение о человеческом главенстве над Церковью, возникшее на Западе, опровергается Православною Церковью, как ересь¹⁵. Как от своего преданнейшего сына, защитника и покровителя, Церковь всегда готова принимать от Государя и по своим церковным делам всякие изъявления мнений и желаний и исполнять их, если то́ не противоречит божественным законам, составляющим основания жизни церковной. Но повелений Церкви не может давать православный Государь! Ибо сын не может давать повелений матери своей¹⁶. Как высший блюститель интересов государства во всех отношениях, Государь может иметь и особенного полномочного представителя, наблюдающего за тем, чтобы со стороны Церкви (т. е. правителей Церкви) не было каких-либо вторжений в область государства или нарушения его интересов. Но этим и должно ограничиваться значение такого уполномоченного. Он должен быть прокурором – наблюдателем со стороны государства за действиями Православной Церкви, имеющими соприкосновение с интересами государства, но не начальником Церкви, заправляющим ее внутреннею жизнью.

Внутреннее управление делами Церкви должно безусловно быть предоставлено самой Церкви. Только тогда Церковь может жить полною и правильною жизнью, тогда только может иметь надлежащее нравственное влияние на народ, тогда только может быть и нравственною опорою самого государства, когда во внутренней жизни своей она будет устрояться и управляться самостоятельно – на основании дарованных ей от Бога прав и законов. Каков должен быть характер этого внутреннего самостоятельного церковного управления, – это ясно определяется историею Церкви, определяется самым названием, какое дает себе Церковь в своем исповедании веры. Церковь называет себя соборною; характер церковного управления должен быть соборный¹⁷. Никакие исторические обстоятельства, никакие формы народного и церковного управления не могут устранить в жизни церковной надобности собирать соборы. Соборам придавалось величайшее значение в христианстве еще в те времена, когда вырабатывались самые основания церковного устройства. Сами апостолы, при всей особенности дарованных им благодатных полномочий, находили нужным для решения важнейших церковных дел собирать соборы (Деян. гл. 15). И соборы сослужили великую службу Церкви уже в древние времена. Они раскрыли самое учение Церкви, они освободили ее от множества заблуждений, они выработали правила для внутреннего устройства церковной жизни. Как часто в древней Церкви считалось нужным собирать соборы, – это видно из того апостольского правила, коим предписывалось каждому митрополиту иметь в год два таких собрания¹⁸; митрополиты, не исполняющие правил о созвании соборов, подвергались епитимии, а властители препятствующие созыванию соборов, даже и отлучению от Церкви¹⁹. У нас в русской Церкви, после долговременного перерыва в созывании соборов, желательно было бы, чтобы соборы для решения важнейших дел, касающихся всей церкви, собирались по крайней мере хоть однажды в три года или в пять лет²⁰. По особенным случаям, например, по избранию высшего правителя Церкви (патриарха?), или правителей отдельных церковных округов (архиепископов), соборы могут созываться и чаще²¹.

Собор должен собираться под председательством старейшего пастыря церковного – патриарха (если патриаршество будет восстановлено) или старейшего митрополита – первенствующего члена Синода. Других членов собора никто не должен назначать; нет надобности и избирать их на каждый особенный случай – на каждый отдельный собор. Каждая епархии должна иметь своего представителя на соборе²²; таковым представителем является епископ епархии. Поэтому каждый епархиальный епископ, уже при самом избрании своем на управление епархиею, eo ipso становится членом всех будущих соборов своей местной Церкви, и когда собирается собор для всей русской Церкви, всякий русский епископ, имеет право и обязанность ехать на этот собор без всяких особенных приглашений и избраний, если только не задерживают его особенные дела в епархии или другие какие-нибудь неотложные обстоятельства²³. Но так как всегда могут быть и вполне резонные обстоятельства, задерживающие иных епископов в епархии, то каждый епископ, не имеющий возможности быть лично на соборе, имеет право и обязанность прислать на собор своего уполномоченного – викарного епископа (если такой есть в епархии), или члена консистории, протоиерея и т. д.

Решение вопросов на соборе, по древнему обычаю, принадлежит собственно епископам, и голоса при этих решениях должны подавать только епископы и уполномоченные, заступающие место отсутствующих епископов, пресвитеры. Но кроме того, из различных епархий могут присутствовать на соборе и другие пресвитеры и диаконы, привозимые епископами в помощь себе при докладах и обсуждениях дел или присылаемые от епархии и целых церковных округов – от епархиальных или архиепископских соборов – с особенными поручениями, ходатайствами, жалобами и т. д. И им должно быть даваемо место на соборе, и они могут принимать участие в рассуждениях собора. Но голоса в решениях и постановлениях собора, вместе с епископами и местоблюстителями епископов, они подавать не могут. Так по крайней мере было на древних соборах, как это можно видеть из самых сохранившихся актов соборных.

Есть основание предполагать, что с развитием соборного управления в русской Церкви пожелают иметь своих представителей на соборах и миряне – народ православный. В древней греческой Церкви это начало мало было развито, и в тех случаях, когда на соборе давалось место участию народа, это участие было обставляемо и выражаемо так неудовлетворительно, что иногда вело к нарушению серьезного характера, свободы и правильности совещаний и решений соборных. Но без сомнения, можно дать этому участию более правильную постановку и такое нормальное развитие, что оно может постоянно служить к наиболее полному и твердому выражению мысли и жизни церковной. И нет никаких оснований противодействовать этому; напротив, нужно желать этого в интересах Церкви, в целях более полного осуществления идеи Церкви, более многостороннего развития церковной жизни. Но мирянам, так же как низшим членам клира, присутствующим на соборе без особенных полномочий от местных епископов, может быть предоставлено право делать заявления, принимать участие в рассуждениях²⁴. Право же самых постановлений и решений соборных во всяком случай должно быть удержано за епископами; церковный собор, по идее и на факте, согласно древнему церковному преданию, должен остаться собором епископов. И если епископская власть будет у нас выборною от местного духовенства и мирского общества каждой епархии, если епископы на самом деле будут излюбленными представителями, а не официальными лишь начальниками своих епархий, – такое ограничение законодательной деятельности соборной компетенциями епископской власти поведет не к исключительности, а лишь к большей определительности в развитии и выражении церковной жизни.

Присутствие Государя на соборе, для придания большего внешнего значения собору, всегда принималось Церковию с радостью, как знак особенного расположения и усердия к Церкви со стороны Высочайшей власти. Государи могут посылать на собор и своих уполномоченных для обеспечения внешней свободы и правильности соборных совещаний, для заявления на соборе особенных мнений и желаний со стороны самого Государя, наконец, для заявления мнений со стороны государства в тех случаях, когда обсуждаемые на соборе вопросы могут соприкасаться с вопросами и интересами государственными. Но никакого вмешательства в обсуждение внутренних церковных вопросов и давления на епископов, членов собора, эти государственные уполномоченные не должны иметь²⁵.

Соборы созываются в Церкви для решения важнейших дел церковных, для принятия общих мер по управлению церковному, для возвышения религиозно-нравственной жизни народа, для совершения необходимых преобразований в церковной жизни вследствие потребностей, сознаваемых самою Церковью. Но кроме того, для наблюдении за правильным течением жизни церковной по началами уже установленным, необходимо должны быть в Церкви особенные постоянные правительственные органы также с соборным характером. Центральным органом церковного управления на всех его степенях вообще признается в православной Церкви власть епископская. Но как в отдельных епархиях, для пособия епископу по управлению церковными делами, существуют консистории, так в целой поместной Церкви, хотя бы и имеющей во главе одного высшего правителя – с титулом патриарха, экзарха или митрополита, при этом главном епископе должны быть особенные постоянные вспомогательные органы церковного управления. Органы эти могут быть различны. В греческих Церквах помощниками патриархам по управлению округами в древности были их приближенные – духовные и светские чиновники (синкеллы, протосинкеллы, экономы, сакелларии, хартофилаксы, логофеты, протонотарии, референдарии и т. д.)²⁶. В нашей русской Церкви при патриархах в помощь им были учреждены приказы, состоявшие также из духовных и светских чинов. (И это смешение духовных и светских элементов в церковном управлении, как в Византии, так и в древней России, было причиною немалых запутанностей и злоупотреблений). Но самою лучшею формою церковного управления в этом случае должна быть признана именно та, какая в позднейшие века выработана (по идее) в греческих церквах и в нашей русской церкви, т. е. постоянные синоды епископов-советников и помощников при главном епископе – правителе целой поместной церкви. При этом отношении главного епископа к другим епископам, присутствующим в синоде, также может быть различно. Он может быть признаваем главою над ними, как в константинопольском синоде, или только первенствующим между ними, как столичные митрополиты в новогреческом и русском синодах. Но только нужно, чтобы синоды действительно были собранием правящих епископов, чтобы они имели церковный, пастырский, а не казенный, бюрократический характер, чтобы элемент светский, чиновнический не преобладал в них над элементом духовным, пастырским. Вот существеннейшее начало, на основании которого желательно было бы преобразование и устроение нашего Синода. Это начало будет осуществлено, если, во-первых, будет ограничена в Синоде власть обер-прокурора, и во-вторых, изменится самый способ назначения членов Синода.

Епископы, члены Синода, не могут получить в нем надлежащего значения, пока они будут назначаться государственною властью и лишь на краткие сроки. Состав членов Синода должен быть точно определен по соображению с потребностями церковными и огражден от всяких случайных и произвольных перемен. Несомненно будет лучше, если члены Синода будут не переменные, а постоянные. Именно такими членами должны быть под председательством патриарха или старейшего митрополита (если патриаршество не будет восстановлено) все окружные архиепископы русской Церкви²⁷. Таким образом всякий церковный округ может иметь в Синоде свое представительство, и Синод с надлежащим вниманием может обнимать религиозно-нравственные потребности всей русской страны.

Разумеется окружным архиепископам нет надобности постоянно жить в том городе, где находится Синод. По крайней мере половину года им нужно проводить в своих округах для обозрения епархий, для присутствования на окружных соборах, для руководства епархиальными соборами в случае избрания епископов, и т. д. Но если они будут присутствовать в Синоде лишь шесть месяцев: сентябрь, октябрь, ноябрь, с половины января до половины марта и май, такое время будет не меньше нынешних синодальных сезонов и его будет достаточно для обсуждения важнейших церковных дел текущего года. В остальное же время, как и теперь в летние сезоны, достаточно будет, если при председательствующем будут оставаться один или два члена. И в указанные шесть месяцев членам Синода нет надобности быть всем вместе в наличном составе. Три месяца может заседать в Синоде одна половина членов, другие три месяца – другая. И разумеется, особенные дела, специально касающиеся известного церковного округа, могут быть докладываемы и рассматриваемы в Синоде тогда, когда архиепископ этого округа будет лично находиться здесь. Наконец, может быть архиепископам отдаленных округов (сибирских) даже и на короткое время в иные годы окажется неудобным приезжать в Синод. И это можно правильно устроить. Архиепископ, не могущий лично присутствовать в Синоде, как и всякий епископ, не могущий лично присутствовать на соборе, может прислать своего уполномоченного – архимандрита или протоиерея, которому в таком случае в совещании Синода должен принадлежать такой же голос, как и другим членам Синода архиепископам.

Членам Синода – представителям архиепископских округов – должен принадлежать при рассмотрении дел не только совещательный, но и решающий голос. Таким образом здесь отношение между председательствующим и другими членами должно быть не такое, как в консистории. Там членам-пресвитерам, при их непосредственном начальнике – епископе, может принадлежать только голос совещательный. Здесь же все члены – равные по существу своей церковной степени; председательствующий, хотя бы и патриарх, по существу церковной степени такой же епископ, как и другие члены; и пресвитеры, занимавшие место отсутствующих архиепископов, по древним церковным обычаям, при решении дел имеют такой же голос, какой могли бы иметь самые их доверители, если бы они лично находились здесь.

К числу постоянных членов Синода, вместе с представителями архиепископских округов, мог бы быть причисляем и главный правитель духовенства военного, придворного и состоящего при церквах заграничных посольств. Эта отрасль церковного управления без сомнения весьма важная, и управлять ею удобнее отдельно, не смешивая с епархиальным управлением. Но только нет оснований лишать главу этого управления той церковной степени, какую имеют начальники епархиального духовенства. Начальниками пресвитеров в духовенстве войсковом и придворном, так же как и в епархиальном, должны быть епископы, – и только с такою степенью они, без противоречия правильному церковному обычаю, могут быть членами Синода наряду с другими епископами.

Кроме членов постоянных и пользующихся правом голоса при самом постановлении синодских решений, в Синоде могут быть присутствующие переменные из низших членов клира и из мирян, избираемые также от архиепископского округа на известный срок (по одному или по два, на два, на три, на два или на один год), которые могли бы помогать членам-епископам при докладе и рассмотрении дел, при составлении нужных справок по всякому делу, которые могли бы принимать участие и в самых совещаниях при обсуждении дел, но при постановлении решений не имели бы права голоса равного с членами-епископами. При таком составе Синода правильное ведение дел в нем, кажется, могло бы быть твердо обеспечено.

Что касается до канцелярии синодской – до светского чиновничества то значение его в Синоде должно быть не более того, как в других государственных ведомствах. Значение это должно быть лишь служебное, исполнительное. Весь состав чиновничества, как в избрании своем, так и в исполнении должностей, должен зависеть от синодального присутствия – от членов Синода, и ни от кого другого. Представитель государственной власти в Синоде, обер-прокурор, назначаемый Государем, должен ограничивать свою деятельность лишь наблюдением за тем, чтобы синодские решения не доходили до каких-либо посягательств на область государственную и не противоречили соображениям и интересам государства. В случаях подобных посягательств и противоречий, трудно предвидимых, обер-прокурор может заявлять протесты, делать чрезвычайные донесения Государю, но иметь прямое влияние на решение дел синодских, на синодальную канцелярию, на характер церковного управления и направление внутренней жизни церковной – он не должен.

Вот при таких порядках, мы полагаем, и могло бы восстановиться у нас правильное течение и самостоятельное развитие церковной жизни.