Преподобный Сергий, игумен Радонежский, целитель больных и утешитель печальных

Чадо! Слышу стенания сердца твоего. Молитвенный вопль твой подвигнул меня посетить тебя и даровать тебе милость исцеления Божия

В 1877 году, приехав в обитель Преподобного Сергия, вспоминал бывший наместник Лавры отец Кронид, я как-то невольно обратил особое внимание на смиренного лаврского инока отца Фому. Поистине он был необыкновенно прост сердцем и кроток. Когда я познакомился с ним ближе, то убедился, что он был по состоянию своего сердца большим разумным ребенком. Он мне и рассказал о себе следующее.

«Родился я в Смоленской губернии, – так начал он повесть о себе, – а в обитель Преподобного Сергия поступил тридцати лет. От юности своей я имел сухую руку. Так и в паспорте, в графах особых примечаний, значилось, что у меня сухая рука, представляющая кость, обтянутую темной кожей. Руку свою я всегда носил подвязанной. В Лавре много раз я молитвенно обращался о моем исцелении к Преподобному Сергию, но угодник Божий как бы не слышал моего моления.

24 сентября 1867 года, в день памяти Преподобного Сергия, монастырское начальство поставило меня на время молебна и всенощного бдения к иконе Святой Троицы, которая находилась близ раки с мощами Преподобного Сергия. Стоя здесь, я весь молебен и все всенощное бдение провел в слезах, прося себе исцеления. Не скрою, что все то богослужение казалось мне столь усладительным, что я забыл обо всем земном.

Кончилась всенощная. Я прошел в свою келлию, кратко помолился и скоро уснул. Прошло не более часа, вижу в тонком сне как бы блистание молнии. Я пробудился, встал с постели и подошел к окну, думая, что, должно быть, начинается гроза. Простоял у окна минуты две. Но молниеподобного блистания больше не было. Я уже хотел опять идти спать, как вдруг вся моя келлия наполнилась светом ярче солнечного. В этом свете, вижу, шествует от двери дивный старец. Лик его был столь приятен, добр и милостив, что душа моя наполнилась от этого лицезрения неописуемой небесной радостью. В дивном старце я узнал Преподобного Сергия. Он, подойдя ко мне, положил свою руку на плечо моей больной руки и милостиво сказал: “Чадо! Слышу стенания сердца твоего. Молитвенный вопль твой подвигнул меня посетить тебя и даровать тебе Божию милость исцеления во славу Его святейшего имени”. При этих его словах по моей больной руке потекла как бы горячая-горячая вода. В порыве безграничной радости, не отдавая себе отчета, я упал пред ним на колени, поднял обе руки вверх и воскликнул: “Преподобный отче Сергие! Благодарю тебя за твою неописуемую ко мне милость!”

Видение кончилось, тут я увидел, что моя сухая рука стала совершенно здорова, как и другая. По цвету кожи она стала белой и приобрела обычную мягкость. Душа и сердце мое были наполнены не земной радостью, а небесной. Я тут же оделся и из сада, где я был на послушании сторожа, отправился в Лавру. Разбудив отца наместника Лавры, архимандрита Антония, я поведал ему о своем дивном исцелении Преподобным Сергием. Отец Антоний немедленно отправился в митрополичий дом к приехавшему на праздник митрополиту Филарету⁷ и доложил ему о моем исцелении. Митрополит благословил тут же ударить в большой колокол. Собралась вся братия на благодарственный молебен, перед которым отец наместник поведал об исцелении моей левой руки Преподобным Сергием. По окончании молебна вся братия подошла ко мне, чтобы поздравить с дарованной мне радостью, и все были живыми свидетелями моего дивного исцеления. Все видевшие мою руку сухой теперь увидели ее совершенно здоровой».

Отец Фома жил при мне еще девять лет и умер манатейным монахом. По своему смирению он не пожелал принять предлагаемого ему священного сана. На послушаниях, возлагаемых на него, трудился с усердием и любовью, был кроток, по-детски послушен и почил как истинный инок и чадо Преподобного Сергия.

Когда Ирина прикладывалась к главе Преподобного Сергия, как бы электрический удар прошел по ее телу, и она почувствовала себя здоровой

Ирина Васильевна, дочь крестьянина Тверской губернии, по достижении совершеннолетия была обручена с женихом и венчалась в своей сельской церкви. В конце бракосочетания Ирине сделалось дурно, и она упала без сознания. Привезенная из храма в дом своих родителей, она пришла в себя, но почувствовала, что у нее совершенно отнялись ноги. О продолжении брачной жизни уже не было и речи. Как выехала она из дома своих родителей девицей, так и вернулась девицей. Прошло три года. Муж, по заключению многих докторов, считавших ее неизлечимой, стал ходатайствовать перед духовными властями о расторжении брака и, получив разрешение, вступил в новый брак. Прошли еще годы, а Ирина все оставалась с омертвевшими ногами. Потеряв надежду на помощь, она всей душой и сердцем искала помощи только в силе Божией. Два раза ее привозили в обитель Преподобного Сергия к его святым мощам, но она не была утешена исцелением. Однако она продолжала глубоко веровать и уповать на помощь Божию.

Прошло восемь лет, и в 1912 году она в третий раз приехала в обитель Преподобного Сергия на пятой седмице Великого поста с пятницы на субботу. На руках внесли ее в Троицкий собор и положили на полу близ святых мощей. Здесь она всю всенощную провела в пламенной молитве к Преподобному Сергию, прося его об исцелении. В соборе уже пропели «Слава в Вышних Богу». Ирина Васильевна с трудом приблизилась к раке святых мощей с горячим желанием прикоснуться к ним своими устами. Самостоятельно сделать этого она не могла, и ей помогали с одной стороны послушник Лавры Георгий Валаев, с другой – соборный солдат Фома Зиновьевич Хокин. Они подняли ее под руки, чтобы она могла облобызать святую главу Преподобного Сергия. В момент прикосновения устами к главе Преподобного Ирина Васильевна ощутила как бы электрический удар, отозвавшийся с той же силой в послушнике и солдате. Душа ее тогда наполнилась радостью, и она, внезапно почувствовав себя совершенно здоровой, вскричала: «Пустите, пустите меня, я здорова». Сначала она самостоятельно встала на свои колени и, помолившись, поднялась без всякой помощи с колен. Затем, держась за подсвечник и решетку, тихо спустилась с трех ступенек, где ей дали в руки палку. С ней она из Троицкого собора дошла до Дома призрения. А утром на другой день уже без палки пришла в Троицкий собор. Всю литургию исцеленная стояла на ногах, не чувствуя никакой слабости. И до настоящего дня она совершенно здорова, о чем может свидетельствовать самолично.

Крестьянин Владимир Александрович Кожевников, житель Костромской губернии Андреевской волости деревни Оборсовой, рассказывал о себе следующее: «Лет двенадцать тому назад, приблизительно в 1924 году, обстоятельства жизни понудили меня сделать раздел моего дома с братом. При разделе я был смертельно обижен и со мною сделалось дурно. Когда я пришел в себя, у меня отнялся язык, и шесть лет я был совершенно нем. В 1930 году, 24 января (ст. ст.), я со своей женой Евдокией Александровной в шесть часов вечера пришел ко всенощной в загорский храм св. Петра и Павла⁸. В этот вечер совершалась торжественная служба в честь иконы Богоматери «Утоли моя печали». Богослужение было столь усладительно для моей души, что, казалось, я нахожусь на небе. После всенощной мы с женой попросили протоиерея Мирона отслужить молебен с акафистом Преподобному Сергию. Перед молебном моя жена с сердечной молитвой и слезами накрыла полотенцем дивный образ Преподобного Сергия. Служение молебна и чудное чтение акафиста отцом Мироном были столь трогательны для моей души, что мне представлялось, будто сам угодник Божий, Преподобный Сергий, присутствует здесь между нами. С этими чувствами я, грешный, принял смелость просить его предстательства пред Богом и Его Пречистой Матерью о даровании мне дара речи с твердой верой в его помощь. По окончании молебна мы с женой приложились к святой иконе Преподобного Сергия и с миром возвратились домой. Жена занялась хозяйством, а я снял с божницы Псалтирь и стал читать, как обычно, про себя. Но... О дивное и преславное чудо и радость моя неописуемая! Я чувствую, что язык мой начинает двигаться. Пытаюсь читать вслух и вдруг ощущаю в себе способность говорить ясно и твердо, как это было шесть лет тому назад. Своей радостью я поделился с женой, и мы оба пали на колени пред святыми иконами и слезно благодарили Бога, Его Пречистую Матерь и Преподобного Сергия за подаяние.

25 января, после поздней литургии, мы попросили отца Мирона пред образом Преподобного Сергия отслужить благодарственный молебен Спасителю, Богоматери и Преподобному. Радость наша была велика и благодарность Богу неописуема. Прошло пять лет, но душа моя до сего дня полна благодарности Богу за Его милость ко мне».

Варвара Ветлицкая рассказывала о себе следующее: «Весной 1935 года по жизненным обстоятельствам мне необходимо было переселиться из Мытищ в Загорск Московской области. Сюда я приехала с двумя внуками-юношами. Идя с вокзала к Красюковке, я упала, сильно ударилась о землю, как потом оказалось, сломала правую руку. В больнице мне наложили гипсовую повязку, но я не находила себе места от боли.

С юности для меня было привычно прибегать в скорбях и болезнях к Преподобному Сергию. Теперь, прежде чем приступить к систематическому больничному лечению, я упросила внуков отвести меня в храм Петра и Павла к чудотворному образу Преподобного Сергия, перед которым одним из иноков был отслужен молебен. Стоя перед образом Преподобного Сергия, как перед живым угодником Божиим, я воскликнула: “Преподобный Сергий! Неужели я приехала в твой город, чтобы сломать руку? Воззри на меня милостиво и своим предстательством перед Богом и Пречистой Его Матерью испроси у Них небесную помощь мне, недостойной. Верую, угодниче Божий, что тебе дана благодатная сила врачевать всякие болезни”. Так молясь Преподобному Сергию, я вдруг неожиданно для себя перестала чувствовать жгучую боль в руке. Не отдавая себе отчета, стала больной рукой налагать на себя крестное знамение. Раньше я не могла этого сделать. Тут только я поняла, что рука моя совершенно здорова. Полагая земной поклон перед образом Преподобного Сергия, я убедилась, что угодник Божий творит великие и дивные чудеса».

Больничная палата наполнилась светом, и в этом свете отцу Иакову предстал Преподобный Сергий

В конце прошлого века в обители Преподобного Сергия служил иеродиакон лет тридцати пяти, отец Иаков. Заболели у него ноги и совсем отнялись. Отец Иаков неописуемо скорбел о своей болезни.

Находясь в больнице, он однажды глубокой ночью, чтобы утолить свою скорбь, начал читать акафист Преподобному Сергию и слезно просить его о помощи. Вдруг он видит наяву, как палата наполняется светом, и в этом свете предстает ему Преподобный Сергий. Подойдя к больному, Преподобный, преисполненный неописуемой отеческой любви и ласки, говорит: «Ты просишь выздоровления и продолжения жизни, но на это нет воли Божией, так как дальнейшая жизнь для тебя бесполезна. Примирись и покорись воле Божией, устрояющей все промыслительно к нашему благу».

После этого Преподобный Сергий стал для иеродиакона невидим. Тогда сердечно утешенный отец Иаков, желая увидеть, куда направился Преподобный Сергий, поднялся с постели и взобрался на подоконник с помощью рук. Лучи неземного света показывали, что Преподобный направился к Троицкому собору. Когда видение кончилось, отец Иаков в полной беспомощности стал звать больничного служителя. Тот, увидев больного на подоконнике, удивился и спросил его, как он там очутился. Тогда отец Иаков рассказал ему о своем видении Преподобного Сергия и о том, что Преподобный, выйдя от него, скрылся в Троицком соборе.

После явления Преподобного Сергия отец Иаков жил недолго. Он тихо скончался в смиренной преданности воле Божией.

Чувствую, что в руках и ногах появилась теплота и руки и ноги начинают приходить в движение

«Однажды в Москве от Ярославского вокзала ехал я на извозчике к Ильинке,– вспоминал преподобный Кронид. – Во время езды извозчик, оборотившись ко мне, спросил: “Что, батюшка, вы будете из села священник?” Я сказал: “Нет, я монах из обители Преподобного Сергия”. Тогда он пристально посмотрел мне в лицо и радостно повторил: “Так вы из обители Преподобного Сергия?” Я подтвердил это, сказав: “Да!” При этом я, в свою очередь, спросил его: “Что тебя так тронуло и почему тебе так приятно, что я из этой обители?” “Да как же, батюшка,– ответил он,– ведь Преподобный – мой вечно незабвенный благодетель”. И рассказал мне такой случай.

“Я,– сказал он,– в свое время по воинской повинности служил в Петербурге в гвардейском полку. Были мы на маневрах под Царским Селом. Стояла ненастная, дождливая погода, так что все наши палатки промокли под дождем, даже постели подмочило. В один из вечеров, ложась спать, я не обратил на это внимания и на мокрой, холодной постели проспал всю ночь.

Когда утром проснулся, то у меня руки и ноги сделались бесчувственными. Я весь стал как деревяшка и не владел ни руками, ни ногами.

Положили меня в лазарет, где я пролежал целый год, а пользы не получил никакой. Как-то случился в лазарете инспекторский осмотр. Главный военный врач – генерал – подошел ко мне и спросил, давно ли я лежу в больнице. Я ответил, что уже целый год. Тогда он с гневом обратился ко всем сопровождавшим его врачам: «Человек страдает целый год, и вы не можете ему помочь! Приказываю, чтобы обязательно был вылечен». С этими словами он вышел из палаты. После осмотра наш палатный врач подошел ко мне с предложением. «Васильев,– сказал он,– согласись поехать домой на попечение своих родителей. Тебе, как инвалиду, будет даваться денежная пенсия». Тогда я ему ответил: «Кому я, беспомощный, там буду нужен?» И после этого решил остаться в лазарете.

Когда доктор вышел, я стал помышлять в себе, что таким больным, как я, один путь – на тот свет. При этом я слезно стал просить милости и помощи у Бога. Вспомнилось мне тогда мое детство, когда я со своей матушкой ходил на богомолье к Преподобному Сергию и моя мать, стоя на коленях перед его ракой, в пламенной молитве и слезах говорила вполголоса угоднику Божию: «Преподобный Сергий, посети нас милостью своей и предстательством своим. Испроси нам милости у Бога во все дни жизни нашей, настоящей и будущей. Батюшка Преподобный Сергий! Услыши меня, грешную, и сыну моему, отроку Василию, в его нуждах и испытаниях помоги. Посети его, подаждь ему руку помощи в тяжких болезнях и будь его заступником в сей и будущей Жизни». Лежа на постели всеми оставленный, беспомощный и больной, я вспомнил эту материнскую молитву, вспомнил лик Преподобного и, зарыдав, в слезах воскликнул: «Угодник Божий, Преподобный Сергий! Помоги мне не ради меня, но ради молитв моей усопшей матери, которая при жизни своей просила тебя о милостивом предстательстве пред Богом за мою грешную душу».

Слезы мои были столь обильны, что я смочил ими всю подушку, не переставая мысленно просить и усопшую мать свою, чтобы и она там, пред престолом Божиим, воздохнула обо мне, грешном. Вдруг чувствую: в руках и ногах моих внезапно появилась неизъяснимая теплота. Затем нахожу, что возвращается ко мне и осязание, стал замечать, что руки и ноги начинают приходить в движение. При этом я осмелился опустить ноги на пол, встал и даже немного попытался пройтись по палате. Иду, а сам боюсь верить, что я хожу, и думаю, уж не умер ли я? Подхожу к двери, там встречает меня дежурный часовой со словами: «Нельзя!» Тогда я спрашиваю его: «Скажи мне, пожалуйста, что я жив или мертв?» Часовой взглянул на меня с недоумением и сказал: «Да ты что, с ума сошел, что ли? Ты, конечно, жив”. Вернувшись к своей кровати, я опустился на колени и горячо заплакал, благодаря Всемилостивого Бога и Его угодника Преподобного Сергия, посетившего меня своей милостью за молитвы моей матери.

Прошло десять лет. Я, как видите, остаюсь, слава Богу, жив и здоров”.

В это время мы приехали на место, куда мне было нужно. Когда я стал расплачиваться с извозчиком, он отказался принять от меня деньги, говоря: “Нет, батюшка, я денег от тебя не возьму, так как ты служишь угоднику Божию, моему отцу и благодетелю”».

Священствовавший в одном из сел Серпуховского уезда Московской губернии Евгений Матвеевич Любимов рассказывал о милости Божией, явленной в семействе его родного брата, тоже сельского священника, следующее.

Его дочь Мария, семнадцати лет, однажды в вечернее время была послана своими родителями в погреб за кринкой молока. Девица поспешила исполнить желание родителей. Но не прошло и пяти минут, как она возвратилась в дом бледная и безгласая. От ужаса и страха ее всю трясло. В комнате она прислонилась к стене и стояла как неживая. Когда ее насильно хотели уложить в кровать, она вырвалась, так что ее пришлось даже привязать к кровати. Вся эта мучительная борьба происходила при полном молчании девицы.

На другой день Мария продолжала оставаться в том же состоянии. Это невыразимое немое страдание продолжалось многие месяцы. Скорби родителей не было предела. В январе отцу болящей по должности благочинного пришлось быть в Москве в консистории⁹, а затем и на приеме у митрополита Филарета. Святитель, выслушав доклад священника, обратился к нему со следующими словами: «По лицу твоему я вижу, что у тебя на сердце таится какая-то великая скорбь. Если это не тайна, скажи мне о своем горе». Священник, заливаясь слезами, поведал святителю об ужасной болезни дочери. Митрополит, выслушав скорбную повесть Любимова, сказал ему: «Вот вы рождаете детей, а воспитывать их не умеете. Зачем же вы послали юную девицу в поздний час в погреб? На это ведь есть прислуга». Священник отвечал: «По своей бедности я прислуги не имею». Тогда святитель сказал: «Но тогда должна была сходить сама мать». На это Любимов ответил: «Владыко святый! Мы, воспитывая детей своих, еще с детства приучаем их к хозяйству». Тогда митрополит произнес: «Не скорби, надейся на помощь Всемилостивого Господа – и будешь утешен. Когда ты можешь быть еще в Москве?» Священник ответил: «Как угодно будет вам». Тогда митрополит назначил ему через месяц явиться к нему с женой и дочерью.

В феврале священник приехал в Москву с женой и больной дочерью и прямо направился на Троицкое подворье. Здесь было немедленно доложено владыке об их приезде. Вскоре в приемный зал вышел святитель Филарет с Казанской иконой Божией Матери в руках. Со слезами на глазах он благословил болящую девицу, отца и мать, сказав им: «Теперь с миром направьте стопы свои в обитель Преподобного Сергия. Там вы и получите милость Божию». В тот же день, в три часа пополудни, они прибыли в обитель. В соборе никого не было, кроме гробового¹⁰ иеромонаха и иеродиакона. С умиленной и слезной мольбой к угоднику Божию родители подвели к раке свою дочь и наклонили ее голову к главе Преподобного Сергия. Когда больная коснулась устами святых мощей, в мгновение ока она вся расцвела, щеки ее покрылись румянцем и стали как пышные розы. Она, обращаясь вдруг к родителям, сказала: «Слышите, какое исходит благоухание от святых мощей!» С этого момента к ней возвратился дар речи и она стала совершенно здоровой.

В неизъяснимой благодарности родители отслужили у мощей Преподобного благодарственный молебен Богу, исцелившему их дочь предстательством великого Сергия Радонежского.

Дивный старец говорит: «Не бойся за глаз. Предстательством Божией Матери твой глаз будет здоров»

Одна жительница города Москвы, Ольга Петровна Блинникова, осенью 1906 года сообщила администрации Троицкой Лавры о знаменательном случае помощи ей в болезни по молитвам Преподобного Сергия Радонежского. В начале декабря у нее вдруг неожиданно заболел правый глаз. Чем дальше шло время, тем больше усиливалась боль. Вскоре этим глазом она перестала видеть и немедленно обратилась к известному профессору по глазным болезням Гуревичу. Тот, осмотрев глаз, заявил, что в нем темная вода и что глаз надо удалять, иначе пострадает и другой глаз, тогда она совсем ослепнет. Больная в горести вышла от профессора. Не зная, что делать, она зашла в Кремль помолиться. Здесь со слезами и сердечным умилением она отслужила молебен перед иконой Божией Матери, именуемой «Нечаянная радость», и просила Божию Матерь не ради Себя, но ради рожденного Ею Спасителя исцелить ее.

Оттуда ее словно само собой повлекло в часовню на Ильинской улице, где она заказала молебен Преподобному Сергию Радонежскому. Придя вечером домой, она, усталая, заснула. И вот видит во сне: входит к ней дивный старец с лицом необыкновенной доброты и ласки и говорит ей: «Не бойся за глаз. Предстательством Божией Матери твой глаз будет здоров». После этих слов она проснулась. Закрыла здоровый глаз и попробовала посмотреть больным. И что же? При лунном освещении она увидела в комнате все вещи. Тогда она разбудила мужа и радостно сообщила ему о своем сне и о том, что глаз ее прозрел.

Муж ее поднялся с кровати, стал ей показывать разные вещи – Ольга Петровна называла их. Тогда оба супруга окончательно убедились, что глаз действительно исцелен, и в умилении возблагодарили Бога.

На другой день исцеленная пошла к профессору, который после осмотра глаза с необычайным удивлением заметил, что глаз совершенно чист. Думая, что вода временно ушла из глаза, профессор просил Ольгу Петровну зайти к нему через неделю, так как, по его словам, иногда бывают случаи временного улучшения. Но и через месяц и потом долгие годы глаз видел нормально, даже лучше, чем здоровый.

За сквернословие отца его восьмилетний сын был подвержен припадкам сквернословия

«В 1894 году,– рассказывал преподобный Кронид,– в обитель Преподобного Сергия прибыл помолиться прихожанин родного мне сельского храма деревни Кетилово Московской губернии Волоколамского уезда крестьянин Яков Иванович. Лицо его было печально, и на глазах виднелись слезы. Когда я спросил о причине его грусти, он зарыдал, как ребенок, и, несколько успокоившись, с тяжким вздохом сказал: “Ох, батюшка, скорбь моей души так велика, что я дохожу до уныния. Иногда и умереть бы рад. У меня есть сын Василий, восьми лет, одержимый странными припадками, которые выражаются излиянием хулы на святыню и невыносимым сквернословием. Были такие случаи. Накажу я его строго и брошу в подвал, а он и там продолжает сквернословить и хулить все святое. Лицо его делается при этом черным, и страшно на него смотреть. Печаль моя за его душу столь велика, что я подчас теряю надежду на свое и его спасение”.

Выслушав, говорю отцу: “Ясно, тут дело диавольское. Диавол всемерно стремится погубить тебя и твоего сына. Думаю, что есть какая-то особая причина, что диавол осмелился приблизиться к чистой и невинной душе мальчика. Скажи мне по совести, не ругался ли ты сам когда-либо скверными словами и не был ли свидетелем этой брани твой сын?” Снова залился слезами Яков Иванович и сквозь рыдания проговорил: “Да, я сам виноват в грехах сына. Трезвый я не ругаюсь, но в нетрезвом состоянии – я первый сквернослов на улице и ругаюсь в своем доме, при детях. Это мой тяжкий грех перед Богом и людьми”. “Кайся, Яков Иванович,– говорю я ему,– слезно кайся. Этот грех и служит причиной сквернословия и хулы твоего сына. Но не падай духом и не предавайся унынию и отчаянию. Помни, что нет греха, который бы превышал безграничное милосердие Божие. Кстати, ты теперь находишься в стенах обители Преподобного Сергия, этого великого заступника и ходатая за всю Русскую землю и за всех притекающих к нему. Проси слезно его ходатайства перед престолом Божиим за тебя и твоего сына о даровании вам исцеления душевных и телесных немощей. Веруй, что по вере будет тебе радость. Не блещет так молния во всей Вселенной, как быстро достигает молитва родителей до престола Божия и низводит на их детей святейшее благословение Всемогущего Господа. Молитва твоя и жены твоей могуча и может помочь в исцелении сына и всего вашего семейства”.

Видимо, Яков Иванович горячо молился Преподобному Сергию. Из обители он уехал в мире и духовной радости. Ровно через год мне пришлось быть на родине и встретиться с Яковом Ивановичем в храме. Вид его был спокойный и мирный. На мой вопрос, как его домашние дела, он с душевной радостью отвечал: “Слава Богу! Не забыл меня Господь за молитвы Преподобного Сергия милостью Своей”. И рассказал мне следующее: “Как вернулся я из Троице-Сергиевой обители, сын мой Василий заболел. В течение двух месяцев он таял как свеча и за все время своей болезни был необыкновенно кроток и смирен сердцем. Никто не слыхал из уст его гнилого, бранного слова. Любовь его ко мне была поражающая. За два дня до своей смерти он попросил меня позвать священника. Исповедовался со слезами и полным сознанием своей виновности перед Богом, в умилении приобщился Святых Христовых Таин и умер в полной памяти. Перед самой смертью он поцеловал меня, мать и всех присутствующих и тихо-тихо, как бы уснув, скончался. Его кончина для моей души была великим утешением и радостью. Сам же я по возвращении из обители Преподобного Сергия перестал пить, не произношу больше бранных слов”.

Яков Иванович после свидания со мной прожил еще двадцать лет, ведя трезвую христианскую жизнь».

Вдруг вся комната моя осветилась неземным светом, и в этом свете я вижу грядущего ко мне дивного старца

Жена одного служащего, некая Мария Николаевна Гордеева, рассказала на Троицком подворье преподобному Крониду следующее. «Мой муж,– говорила она,– после брака не переставал вести нетрезвую жизнь. Все свободное время он проводил в пьяных, безумных оргиях. Однажды, находясь в неописуемой скорби, доводящей до отчаяния, я сидела одна в своей комнате и решила призвать на помощь Преподобного Сергия Радонежского. Я так горячо молилась ему, что у меня потоком лились слезы. Вдруг вижу: вся комната осветилась неземным светом. В этом свете идет ко мне дивный старец неописуемой доброты и духовной красоты. Подойдя, он отечески приветливо сказал мне: “Успокойся, раба Божия Мария! Молитва твоя услышана, и твой муж нетрезвым больше к тебе не придет. Жизнь твоя отныне будет мирная”. Я поклонилась ему в ноги. Он меня благословил и стал невидим. Через несколько минут после этого видения раздался резкий звонок. Когда я отворила дверь, вижу мужа. Но он совсем не такой грозный, каким являлся прежде. Поразительнее всего было то, что, войдя в переднюю, он опустился передо мной на колени, зарыдал и стал просить прощения за свою безумную жизнь и мучения, причиняемые мне. Он с клятвой уверял, что это уже в последний раз. После этого он стал неузнаваемым, совершенно трезвым и высоконравственным. И пятнадцать лет нашей дальнейшей супружеской жизни с ним я прожила в мире и согласии».

В 1907 году один московский житель, потеряв неожиданно имущество, расхищенное неизвестными ворами, впал в глубокую тоску и уныние. Целый год после этого он не находил себе утешения. Наконец решился сходить в обитель Преподобного Сергия и попросить себе молитвенной помощи угодника Божия.

Когда он уже подходил к Сергиеву Посаду и видел золотые главы лаврских храмов, им вдруг овладел ужасный прилив отчаяния. Мысль о самоубийстве как искра воспламенилась в нем и зажгла его всего. Помысл твердил ему: «Сверни с дороги в лес и там на дереве поясом удавись. У тебя все погибло, и помощи тебе ждать неоткуда». Послушный, он, сняв пояс, уже сделал было петлю и стал готовиться к самоубийству. Вдруг заметил, что ветви деревьев тихо раздвигаются, и видит он чудного старца. Лицо его дышало неземным состраданием. Грозя указательным пальцем, он сказал: «Не дерзай погубить себя и сделаться слугой диавола. Покайся, и Господь поможет тебе в дальнейшей твоей жизни». Видение на этом кончилось.

Бедняк был так потрясен, что бросил пояс и поспешил с плачем в обитель Преподобного Сергия. Здесь он с воплем покаяния припал к раке Преподобного Сергия и долго рыдал так, что его заметил отец иеродиакон Анфим, который необыкновенно любил богомольцев и называл их гостями Преподобного. Он подошел к нему и спросил: «Что вы так рыдаете, так плачете?» Несчастный, успокоившись, рассказал отцу Анфиму все вышеизложенное. Молитвой у раки Преподобного этот человек был утешен и вышел из обители, как новорожденный младенец. Он смотрел на мир другими глазами, и душа его совершенно успокоилась. Впоследствии он сообщил отцу Анфиму, что его житейские дела вполне поправились и что он постоянно помнит благодеяние Преподобного Сергия.

За насмешку над немым мальчиком девица была наказана немотой; впоследствии она была исцелена Преподобным Сергием

В начале июня 1881 года в обитель Преподобного Сергия прибыл один приходской священник, отец Димитрий Муретов, со своей супругой и дочерью Марией. Он поведал наместнику Лавры архимандриту Крониду о великой милости Божией, явленной Преподобным Сергием их дочери.

«Дочь наша Мария,– рассказывал он,– была нами отпущена на несколько дней к помещику нашего прихода погостить в обществе его дочерей. Однажды после обеда девицы вышли на балкон. В это время к балкону подошел немой мальчик попросить милостыню. Мария, по своему легкомыслию, стала шутить над ним, и он, огорченный ею, в слезах отошел от балкона. На другой день утром наша дочь, проснувшись, к своему ужасу, почувствовала себя немой, о чем, плача, письменно объяснила хозяину дома. Все были перепуганы этим несчастьем. И тотчас же послали за мной. Я с дочерью немедленно отправился в Москву, был у многих врачей-специалистов, все они нашли, что язык у больной ничем не поражен, и недоумевали о ее болезни.

Прошло несколько месяцев. Я, не видя от врачей помощи, обратился к Богу с мольбой об исцелении своей дочери. Однажды ночью я и моя жена слышим, что дочь во сне с кем-то разговаривает. Мы спешим в комнату больной и тихо подходим к кровати со свечами. В это время Мария пробудилась и говорит нам: “Папочка и мамочка! Какой я видела сейчас дивный сон! Я видела пришедшего ко мне старца неописуемой красоты. Он мне сказал: «Ты наказана немотой за то, что надсмеялась над немым мальчиком, но по предстательству к Богу Преподобного Сергия Радонежского тебе возвращается дар слова. В благодарность за это сходи со своими родителями пешком в обитель Преподобного Сергия и поблагодари за милость Божию к тебе"”. Этот долг нами и исполнен сегодня», – заключил свой рассказ отец Димитрий.

Описанное чудо имело глубокое предостерегающее влияние и на остальных детей Муретовых, которые с того момента соблюдали великую осторожность в обращении со сверстниками.

Я увидел у престола Ангела с мечом в руке

В начале 1870-х годов в обитель Преподобного Сергия поступил из «белых» диаконов некто отец Иоасаф. У него была дочь-монахиня, жившая в Хотьковском монастыре.

Однажды отец Иоасаф служил в храме великомученицы Варвары, что при лаврском больничном корпусе. По исполнении ектений перед Херувимской он вошел в алтарь и только сделал несколько шагов к престолу, как с неописуемой тревогой на лице упал без чувств. Его перенесли в больницу, где он пролежал без сознания три дня.

Придя в себя, он рассказал своему духовному отцу следующее: «Как только я вошел в алтарь, вижу у престола стоящего Ангела в стихаре, препоясанном по персям орарем, и с мечом в руке. Он быстро приблизился ко мне, снял с меня стихарь и орарь и, ударяя меня огненным мечом по рукам и ногам, сказал: “Скорее этого изъял бы твою душу из тела за твое нерадение к иноческой жизни, но смотри, кто предстательствует за тебя перед Богом”, – и указал перстом к жертвеннику. Здесь я увидел Преподобного Сергия, коленопреклоненного у жертвенника и горячо молящегося».

Иеродиакон Иоасаф, парализованный, лежал без движения около года. В течение всего этого времени он со слезами приносил покаянные молитвы Богу, испрашивая у Него прощения своих грехов.

О дне своей кончины отец Иоасаф, видимо, был предуведомлен. Утром одного дня он попросил свою дочь, которая дежурила у его постели, достать ему погребальные одежды и надеть на него. Находясь в полной памяти, он был напутствован Святыми Тайнами и, обращаясь к каким-то невидимым посетителям своим, сказал с чувством радости: «Пришли» – и тут же скончался.

Во время крестного хода архиепископ видел чудесного схимника

В 1892 году, во время крестного хода в Троице-Сергиевой Лавре по случаю 500-летия со дня кончины Преподобного Сергия Радонежского, архиепископ Ярославский Ионафан¹¹ лично созерцал чудесное явление самого Преподобного Сергия. Об этом в келлиях Лавры он рассказывал так: «Во время крестного хода я видел, как впереди чудотворного образа Преподобного шествовал чудный старец в схиме. Вид его был столь благолепен для глаз, приятен и сладостен для сердца, что я до сих пор не могу забыть его. Не скажете ли вы мне, кто этот схимник и как его имя?» Наместник¹² ответил ему, что в обители сейчас есть только один схимник, который никак не мог участвовать в крестном ходе по своей старости.

Тогда много дивились рассказу архиепископа и заключили, что виденный им был не кто иной, как сам Преподобный Сергий, открывшийся смиренному сердцем и очами праведному архипастырю.

Вразумление Преподобным Сергием инока, оставившего молитвенный подвиг

Архимандрит Кронид поведал о себе: «По смерти своего старца я стал духовно слабеть, иноческое правило иногда исполнял не полностью и, незаметно сокращая его, дошел до чтения одних вечерних молитв, да и те чаще всего читались мной небрежно. А иногда случалось и так, что, ложась спать, я читал только молитву “Да воскреснет Бог”. Совесть моя обличала меня и понуждала читать иноческое правило полностью, но сила воли ослабела во мне настолько, что я исправить себя не мог, пока не последовало вразумление свыше, от Преподобного Сергия.

Однажды вижу сон. Будто бы вхожу я в Троицкий собор. Он освещен неземным светом и весь переполнен народом. Все присутствующие в храме, вижу, преисполнены великого умиления и пламенной молитвы, стремясь устами своими прикоснуться к святым мощам Преподобного Сергия. Волною народа и меня привлекло к раке святых мощей. Но по мере приближения к ним в душе моей стали появляться страх и мысль: а что если угодник Божий, ведая мое нерадение молитвенное, обличит меня в этом при всем народе? Вот я уже у самых мощей. Вижу, Преподобный Сергий лежит в раке как живой, открытый по пояс. Лик его стал приятен, милостив и добр, я заплакал от сознания своей виновности пред Богом и пред ним. Когда я наклонился, чтобы грешными устами прикоснуться к его святым мощам, слышу его тихий, отечески ласковый голос: “Чадо! Что же ты перестал совершать подвиг молитвы? Что, если наступит время испытания Божия, время скорбей душевных и болезней телесных, откуда тогда будешь черпать утешение, силу и крепость для души своей?” Проснулся я, плача неутешно.

Видимо, врагу нашего спасения, диаволу, противна молитва каждого христианина, в особенности когда она совершается в духе кротости, смирения и любви к ближнему. Тогда он всемерно старается повредить молящемуся и поколебать его душу, хотя бы он был немощный и убогий, подобно мне, грешному.

Вскоре после вышеописанного сна моего как-то раз в поздний час я читал молитвы в зале библиотеки, которая рядом с домовым храмом при келлиях наместника лавры. Отец архимандрит¹³ в это время был в Москве, и я один оставался в задних покоях. На душе у меня было приятно-приятно и тепло. Вдруг я слышу ясно, как над головою моею по потолку кто-то ходит, и слышу, как под ногами ходящего шуршит земля; и шаги направляются прямо к лестнице чердака, где стояла корзина с углями. К ужасу своему, я слышу далее, как корзина с чердака летит и сыплются угли. Мне представляется неопровержимым, что на потолке находится вор, который направляется с чердака к двери той комнаты, где я нахожусь. От ужаса я омертвел и, не помня себя, схватил свою убогую подстилку, подушку и одеяло и бросился внутрь келлий, а дверь заложил твердым запором. Сам же чутко стал вслушиваться, не ломает ли злодей двери. Но все было спокойно и тихо. Утром, когда рассвело, я пошел на чердак. Там все было в порядке, и корзина стояла на своем месте полная углей. Тогда мне стало ясно, что все это было дело бесовское. И подумалось мне тогда: “Вот так молитвенник я! Немного же надо было врагу, чтобы напугать меня до полусмерти. Диавол, наверное, торжествовал, что так напугал мою грешную душу”».

Старец, кажется, прикрыл меня полой своей мантии

«Мысленно переношусь,– вспоминал о себе архимандрит Кронид, – к 1880 году, который имел для меня решающее значение. В этом году я должен был призываться на военную службу.

Не имея никаких льгот, я не питал ни малейшей надежды на избавление от воинской повинности.

Покоряясь воле Божией, я готов был исполнить с любовью долг перед родиной, хотя мне очень тяжело было расставаться с обителью Преподобного Сергия. Но в глубине души у меня не ослабевало упование на Всевышнего, Который лучше меня знает полезное для моей души. Вопрос обо мне должен был решиться 1 ноября в Волоколамске. По благословению наместника Лавры архимандрита Леонида я выехал из обители Преподобного Сергия 15 октября 1880 года.

Архимандрит Леонид, как мудрый и любвеобильный отец, благословил меня в путь и дал мне следующий совет: “Иди, чадо, с покорностью воле Божией. Не изыскивай путей в жизни по своей воле. Помни, что всей нашей жизнью, когда мы смиренны, руководит Бог к нашему спасению. Еще верь, если угодно Преподобному Сергию оставить тебя в обители своей, то так и будет, хотя бы это и было выше нашего ума”. Затем наместник добавил: “Советую тебе в воинское присутствие явиться в светской одежде”.

В дом своих родителей я приехал за четыре дня до срока явки в воинское присутствие. Моя дорогая и милая матушка и отец встретили меня с обильными слезами и сказали мне: “Дорогой наш сынок! Вероятно, ты нас не любишь, что приехал к нам так поздно, только на четыре дня. Мы не успеем на тебя и наглядеться”. Я уверил их, что раньше приехать никак не мог по случаю шитья мне в Москве светского костюма.

Все четыре дня до моего отъезда в Волоколамск матушка моя неутешно плакала. В своих горячих слезах взывала она о помощи к Царице Небесной, чтобы сохранила меня в обители Преподобного Сергия.

На 1 ноября я почти всю ночь не спал. Около часа ночи я забылся в дремоте и вижу сон. Стою я будто бы пред Святыми вратами некоей обители неописуемой красоты, похожей на обитель Преподобного Сергия. С правой стороны от угловой башни, вижу, идет крестный ход, в котором шествует много военных чинов, архиереев, иноков и великое множество народу. Видя этот крестный ход, я несколько смутился духом. В это время Святые врата обители будто бы открываются, и из них выходит дивной красоты старец в схиме. Он, видимо, заметил мое смущение и спросил меня: “Чадо! Чего ты страшишься?” Я ответил ему: “Какая-то неведомая сила тревожит меня”. Тогда старец, указывая рукой на крестный ход, сказал мне: “Тебе делать там нечего! Иди за мной”. При этом, насколько мне помнится, он, кажется, прикрыл меня полой своей мантии. После этого мы с ним направились к другой угловой башне, как бы к Пятницкой. Подойдя к ней, я увидел небольшую дверь. В нее-то и ввел меня старец, с которым я поднялся по чистейшей каменной лестнице на самый верх. (Дверь и лестница, виденные мной во сне, впоследствии оказались существующими в действительности.) Здесь старец поставил меня в нишу, которая двумя ступенями уходила вглубь, и сказал мне: “Стой здесь, пока все пройдет”.

После этого я проснулся. Услыхав тихий плач своей матери, я сказал ей: “Успокойся, дорогая маменька, в военную службу меня не возьмут”. Мама в радости спросила меня: “Почему тебе, сынок, так думается, что тебя не возьмут?” Тогда я рассказал ей только что виденный сон. Сном этим матушка моя, видимо, была утешена.

В третьем часу утра родитель заложил лошадку, и мы направились в Волоколамск. Это было 1 ноября. По приезде в город мы направились прямо в воинское присутствие. Здесь вначале был отслужен молебен, а потом приступили к жеребьевке. Положившись во всем на волю Божию и осенив себя крестным знамением, я опустил руку в урну и вынул жребий, который тотчас же и вручил председателю.

Председатель огласил вслух, что номер вынутого жребия был 283-й. После жеребьевки начался прием, который и закончился 274-м номером. Таким образом, очередь до меня не дошла, и я остался непринятым. Меня зачислили в ратное ополчение. Выйдя из воинского присутствия, мы с родителем направились в собор поклониться местной святыне – образу Николая Чудотворца. При виде лика Святителя Николая во мне родилось чувство неописуемой благодарности к Богу, Спасителю моему, Его угоднику Преподобному Сергию Радонежскому и к великому мирликийскому Святителю».