Часть VI. Отклонение на юг.

Отвоевание Иберии касалось не только Испании, а джихад в Иберии действовал не только против Испании. Помимо Франции, у Испании имелся еще один сосед, Португалия, выросшая из суматохи, неразберихи и крови неумолимого конфликта между христианами и маврами. Португалия, в то время графство, присоединенное к Кастилии, известное в предыдущие века как Лузитания еще до того, как стала частью Римской империи, обрела независимость в XII веке, когда её оккупировали частично мавры, а частично кастильцы. Её борьба за независимость оказалась жестокой и ожесточенной. Это история об алчности, интригах и крови, начавшейся, когда молодой французский рыцарь, потомок короля Генриха Бургундского, как-то утром въехал в Сарагоссу и предложил свой меч королю Альфонсо VI Кастильскому и Леонскому, а вскоре после этого женился на (незаконнорожденной) дочери короля Терезе.

Присутствие Генриха Бургундского в Кастилии не случайно. Французские рыцари находились в авангарде крестоносцев, отправившихся воевать в Святую Землю. Иерусалим не всегда был единственным местом, привлекавшим этих христианских воинов. Испания, расположенная гораздо ближе к Франции, также была захвачена неверными маврами, а Кастилия и Арагон – переполнены французскими авантюристами благородного происхождения, которых манили на юг от Пиренеев пафосные призывы римского понтифика спасти Испанию от сарацин. Юные джентельмены Франции стекались за Пиренеи на помощь своим сражающимся испанским католическим родственникам не только из чувства христианского братства, но и, прямо скажем, из-за любви к приключениям и надеждам на большие награды. Беспокойные, амбициозные и предприимчивые, а некоторые даже надеющиеся создать из хаоса войны небольшое королевство для себя и своих детей! Такими они были! И таким был Генрих Бургундский.

Правнук короля Франции Роберта Благочестивого, Генрих Бургундский принадлежал к тем рыцарям королевской крови, которые бродили по спорным и неспокойным землям Европы и Ближнего Востока с мечом в руке в поисках дела, за которое можно сражаться, и воюя за трон, на который можно взобраться. Он прибыл в Кастилию с самыми лучшими рекомендациями: будучи племянником недавно умершей королевы Кастилии Констанс, бывшей бургундской, и женой короля Альфонсо VI Кастильского и Леона. Возможно, король Альфонсо надеялся, что Генрих Бургундский окажется еще одним Сидом. Будучи королевской крови, он был готов, благодаря своему положению, присоединиться к королевской кастильской семье. Поэтому король отдал бургундскому рыцарю руку своей дочери, а в качестве приданого графство Португалия, принадлежавшее тогда Испании и часть кастильских владений, в основном занятых мусульманами.

К несчастью для Альфонсо VI, Генрих не стал Сидом. Он оказался слабым генералом, потерял Сантарен из-за Кастилии в 1095 году и по своей халатности считался ответственным за смерть кастильского принца в более поздней битве против Альморавидов. Он сильно поругался со своим тестем и в гневе ускакал во Францию, где попытался найти поддержку против кастильской короны. Но не найдя сторонников, вернулся в свою португальскую вотчину, сражался за Арагон против Кастилии и потребовал большой кусок территории в вознаграждение. Ему, вроде, выделили два города в Леоне, в качестве награды, но он умер, не успев получить награду, во время посещения одного из них (Асторга) в 1112 году.

Его вклад в войну против мавров и за Португалию был минимальным, но он оставил после себя трехлетнего сына Альфонсо Энрикеса, ставшего основателем королевства Португалия. Что касается его вдовы, Терезы, то она стала регентом, но так и не смогла решить, должна ли она называть себя королевой Португалии, инфантой или графиней. Она завела любовника, Фернандо Переса, лорда Коимбры и Порту, предпочитавшего её своей жене. У Терезы и Фернандо Перес родилась маленькая дочь, и они жили счастливо, если и не всегда, то, по крайней мере, несколько лет.

Вскоре Португалия вступила в войну, но не против мавров, а против соседнего королевства Кастилия. Слишком слабая и не имеющая ни поддержки, ни желания сражаться против своей собственной страны, Тереза приняла кастильскую власть над Португалией.

Альфонсо Энрикес, сын Генриха, освободил Португалию от сарацин, отделился от испанцев и создал королевство Португалия. Он добился этого не только потому, что боролся с мусульманами, которых сразу же признал главными врагами своей страны, но и тем, что воевал против Кастилии, отказавшись от кастильского правления и отправив свою мать и ее любовника обратно в Испанию. Шел 1128 год.

Его первая крупная битва с маврами состоялась (и была выиграна) только одиннадцать лет спустя на юго-западе Португалии, где он разбил Альморавидов в их же крепости Орике. На самом деле, это – малоизвестная битва, в которой факты и вымысел, похоже, смешиваются в равных пропорциях. Никто даже толком не знает, где это произошло. Возможно, они сражались под Сантаремом. Утверждается, что Бог вмешался на стороне христиан; но, каковы бы ни были сомнения об этом вмешательстве, она остается битвой, которая возвестила о рождении независимой Португалии. После победы Альфонсо Энрикес провозгласил себя королем Португалии и позднее подписал соглашение о границе с Кастилией. Хотя значительную часть Португалии ещё занимали мавры, она теперь, всё-таки, считалась независимым государством.

Отвоевание Альфонсо I земель у мавров завершилось в 1147 году, через восемь лет после Орике. Той весной он выступил из Коимбры во главе отряда рыцарей-тамплиеров, и взял Сантарем. Несколько месяцев спустя, в ходе впечатляющей атаки с суши и моря, он осадил и захватил Лиссабон у Альморавидов. Эта прекрасная операция, одна из самых замечательных военных акций Реконкисты, в которой участвовали сотни крестоносцев из Франции, Англии, Фландрии и Германии, моряков и солдат, и все это началось в Порту,⁸⁵ куда прибыл английский флот из 164 судов из Дартмута с 13 тысячами человек на борту, крестоносцев и моряков, направляющихся в Святую Землю.

Они зашли в устье реки Дуэро за припасами. Местный епископ Педро Питоес пообещал деньги, если они помогут избавить Лиссабон от мавров.

Они с энтузиазмом согласились и направились к реке Теже,⁸⁶ где к ним присоединился португальский король, подошедший по суше. «Состоялась большая встреча для обсуждения условий договора», – рассказывает Х. В. Ливермор в своей истории Португалии. Король Альфонсо пообещал им деньги и земли, если вместо путешествия в Святую Землю, они останутся и будут сражаться вместе с ним. После того, как мавры будут изгнаны из Лиссабона, любой, кто захочет остаться в Португалии, может остаться. Все дружно проголосовали за то, чтобы остаться. После чего осадили Лиссабон.

С высоты зубчатых стен мавры насмехались над осаждающими, обвиняя их жён в неверности и изменах. Разъяренные крестоносцы отомстили, обезглавив восемьдесят несчастных мусульманских пленников и выстроив их головы под стенами столицы. Осада продолжалась четыре месяца. Отчаявшиеся и голодные арабские защитники согласились сдаться, оставить свои владения и имущество, и вернуться домой, в Африку. Под охраной 140 англичан, 1600 немцев и фламандцев, уцелевшие после осады, начали покидать Лиссабон через его трое ворот. На передачу города ушло четыре дня. Согласно другой версии взятия Лиссабона, христиане, вопреки условиям капитуляции, перебили большинство захваченных мусульман. Практика массовых убийств не является монополией мусульман; христиане также обращались к ней время от времени. Захват Лиссабона, возможно, был одним из них.

Взятие Лиссабона стала громкой победой Альфонсо и серьезной неудачей джихада.

Именно с этого дня Лиссабон стал столицей Португалии. Крестоносцам и морякам, участвовавшим в осаде Лиссабона, город так понравился, что большинство из них решили остаться и жить там. Одним из таких поселенцев был английский священник Гилберт из Гастингса, которого тут же назначили епископом Лиссабонским.

Но до полной независимости Португалия, еще предстояла серьезная борьба. Последняя битва Альфонсо против мусульман состоялась и была выиграна при Сантареме почти четверть века спустя, в 1171 году. К тому времени ему уже исполнилось шестьдесят два года, он гордился тем, что он португалец, и в равной степени – тем, что бургундец. Его жена Матильда тоже была бургундкой. Быть бургундцем означает любить хорошее вино, и, мы думаем, что он успел насладиться великолепными винами страны, особенно красными, которую его отец сделал своей и где основатель Португалии умер в 1185 году в возрасте семидесяти шести лет, превратив большую часть своей страны в страну без мусульман.

Если бы вы были нормандцем и хотели поразвлечься в XI веке, одним из лучших мест для поездки стала бы Сицилия и близлежащая южная Италия. Там бы вы смогли насладиться прекрасным климатом, изобилием солнечного света, сочными фруктами и лучшими омарами в Средиземноморье. Неудивительно, что это место всегда полно посетителями, но они приплыли туда не ради сладкой жизни. Они отправились туда сражаться – разношерстная публика из лангобардов, франков, византийских греков, испанцев, египтян, сирийцев, тунисцев, а также итальянцев и, конечно сицилийцев. В конце концов, это была их страна. Встречались также норвежцы и русские, их называли тогда варягами, наемники на жаловании Византийской империи, большие парни со светлыми волосами и румяными лицами, которые слишком много пили и смеялись над местными жителями. Один из самых больших иностранных контингентов состоял из норманнов Франции, в основном также наемников, но которые больше интересовались борьбой за свою команду, чем за местных графов, принцев и королей, нанявших их.

Сначала они прибыли в Рим, где джентльмен из Бари по имени Мело пригласил их помочь освободить его родной город от византийских правителей.

В то время Византийская империя, часто считавшаяся умирающей, напрягла мускулы против своих многочисленных врагов. Её окружали враги со всех сторон и за последние десятилетия она значительно уменьшилась, особенно в итальянских владениях. Одна из любимых провинций, Сицилия, попала в руки арабов ещё двести лет назад и теперь входила в халифат Фатимидов со столицей в Тунисе; Неаполь и Амальфи, теперь католические, а не православные, стали полунезависимыми и процветающими маленькими городами-государствами; лангобарды, когда-то распоряжавшиеся только в северной Италии, теперь также управляли частями Калабрии и Апулии. Фактически, единственным кусочком Италии, который византийцы все еще могли назвать своим, оставались подножие и пятка полуострова.

За пределами Италии византийские греки недавно завоевали Крым, прогнали болгар, сделали сербов своими вассалами и захватили Армению. Византийцы считали, что настало время вернуть свои итальянские владения, особенно процветающий остров Сицилия, где ислам унизительно сокрушил христианство. Крит освободили несколько десятилетий назад, и теперь настало время совершить подобный подвиг на Сицилии.

Около шестидесяти лет назад, в 961 году, при тогдашнем знаменитом полководце Никифоре Фоке, византийцы отвоевали остров Крит, до этого занятый потомками мусульманских повстанцев Кордовы. Фока, один из военных гениев той эпохи и автор руководства по организации армии (которое офицеры все еще изучали несколько столетий позднее), возглавил вторжение на Крит, приведя флот, как утверждают, в тысячу судов. Кампания заняла несколько месяцев; всех критян изгнали или обратили в христианство, и Фока увез эмира острова в Константинополь в цепях, а также огромное количество добычи. Это был не единственный его успех. Он также завоевал Кипр, захватил Тарс и Адану, вторгся в северную Сирию, угрожал Дамаску и оккупировал Антиохию и Алеппо. Его победы могли бы продолжиться, если бы его честолюбивый племянник, армянин Иоанн Цимисхий, не возглавил переворот против него, в результате которого старый генерал, регент юного императора Василия II, был убит. Когда-то ранее Фока женился на вдовствующей императрице Феофано, которая теперь находила его слишком старым и капризным. Пообещав Цимисхию выйти замуж, она согласилась помочь убить ее мужа. Заговорщики ворвались ночью в его спальню, и старый солдат умер со словами «О Боже, даруй мне свою милость» на устах.

Что касается Иоанна Цимисхия, то он отказался от своего обещания жениться на стареющей императрице. Вместо этого вероломный негодяй заставил ее уйти в монастырь, в то время как он, как и тот, которого убил, также стал знаменитым и успешным полководцем, который победил славян в Болгарии, захватил Дамаск и Бейрут и не потерпел никаких поражений, пока арабская армия, сражавшаяся в священной войне, не положила конец его подвигам за пределами Иерусалима в 976 году. Он внезапно и неожиданно умер в том же году в возрасте пятидесяти одного года.

В 1030-х годах на византийском небосводе появился новый полководец, Георгиос Маниакес, возжелавший начать собственную священную войну и отвоевать у мусульман некоторые территории, в частности, Сицилию, которые они на несколько веков присвоили себе. Недавно он спас имперскую армию, возглавляемую императором Романом III, от неминуемого поражения от арабов в Сирии. По совету Гарольда Хардрады, норвежского наемника, который стал его главным военным советником и, будучи викингом, знал все об океане, Маниакес решил начать морскую кампанию и напасть на Сицилию.

Гарольд Хардрада был братом святого Олафа, короля Норвегии, убитого в сражении против короля Канута (того, кто приказывал волнам перестать плескаться у его ног⁸⁷) в 1030 году. После смерти брата в битве при Стиклестаде он отправился на юг через Русь в Константинополь и, будучи королевских кровей, получил командование варягами на византийской службе. Он служил в основном на море, сражаясь с мусульманскими пиратами у анатолийского побережья и совершая набеги на берега Северной Африки.

Высадка на Сицилии в 1035 году стала продолжением этих морских набегов.

Византийские солдаты, состоявшие в основном из смешанных сил итальянцев и норвежцев, одержали победу при Раметте (1038) и два года спустя при Драгине. Но постоянной высадки на сицилийский берег не произошло, возможно, потому, что византийцы в то же время вели еще одну войну в южной Италии против норманнов, которых Маниакес разгромил в битве при Монополи близ Неаполя в 1042 году. А может, то случилось из-за запутанных интриг против императора Михаила V при византийском дворе трижды замужней императрицы Зои, постаревшей красавицы, которую любили толпы Константинополя, но которая не терпела своего мужа-императора. Он хотел стать единоличным правителем империи и пытался упрятать свою жену в монастырь. Вместо этого она отправила его в монастырь, предварительно поручив Гарольду Хардраду выколоть ему глаза. Почему-то воин-викинг оказался замешан во многих скандалах в Константинополе. Он сколотил огромное состояние, был обвинен в коррупции и похитил племянницу Зои, Марию. Но, возможно, его старый друг Георгиос Маниакес отвернулся от него.

А генерал Маниакес поднял восстание и высадился в Албании, прибыв туда предположительно из южной Италии, и готовился выступить во главе своих восставших войск против столицы, но был случайно убит. Таким образом, он и Гарольд Хардрад исчезли из византийской истории, мусульмане оставались нетронутыми на Сицилии еще несколько десятилетий, и в конце концов их изгнали уже не византийские греки, а норманны.

Стоит к слову упомянуть, что после своих подвигов в Средиземном море Гарольд Хардрад занял видное место в истории, на этот раз на Британских островах, где после смерти английского монарха Эдуарда Исповедника чуть не стал королем Англии в 1066 году, после ряда событий, в которые тесно вовлеклись норманны. После смерти Эдуарда Исповедника другой Гарольд, граф Уэссекс, немедленно захватил английскую корону. Его притязания на царство были немедленно оспорены двумя мужчинами: Вильгельмом, герцогом Нормандии, и Гарольдом Хардрадом, королём Норвегии. Гарольд Хардрад в компании Тостига, графа Нортумбрии, высадился на севере Англии и двинулся на юг, чтобы сразиться с Гарольдом за английский трон. Другой Гарольд поспешил на север, чтобы встретить их в бою, пообещав 51-летнему Гарольду Хардраду, имевшему огромный рост, «семь футов хорошей английской земли» для своего королевства. Их армии сошлись в битве при Стэмфорд-Бридж, где Гарольд Хардрад был побежден и убит, и всё-таки получил обещанные семь футов английской земли в вечное пользование.

Английский граф праздновал победу над своим норвежским соперником, когда услышал, что другой претендент на английский трон, Вильгельм Нормандский, высадился на юге Англии. Гарольд сразу же поспешил на юг, чтобы встретить очередного незваного гостя, но на этот раз боги войны подвели его. Вильгельм Завоеватель, каким он стал известен в истории, победил и убил Гарольда в битве при Гастингсе 14 октября 1066 года, и герцог Нормандии стал королем Англии Вильгельмом I. Это единственная дата, которую знают все в Англии.

Тем временем в южной Италии нормандские соотечественники Вильгельма также промышляли захватом других государств и королевств, из которых Сицилия казалась самым интересным. На этот раз врагами стали арабы-сарацины и византийские греки. Это было трехстороннее соревнование, поскольку мусульмане и православные также воевали друг против друга в бесконечной священной войне, которая могла закончиться только уничтожением одной из сторон.

Южная Италия в то время разделилась на множество маленьких государств, похожих на испанские тайфы, и наемники пользовались большим спросом. Норманны, крепкие бойцы, производили впечатление на своих работодателей. После приглашения Мело в Бари следующий призыв на работу, вероятно, поступил от Гуаймара IV, принца Салерно. Норманны быстро оценили представившуюся им возможность. Сотни из них начали пробираться из Нормандии на юг через Францию к альпийским перевалам. Все, что они могли предложить, – это свои тяжелые мечи, сильные руки, и изредка кольчугу и лошадь. Они предлагали свои услуги любому, кто их наймет. Правители Капуи, Неаполя, Бари и Беневента вскоре получили свои отряды норманов. Вероятно, им иногда приходилось сражаться друг с другом, но они старались относиться друг к другу по мягче, поскольку многие из них были родственниками, потомками выдающегося нормандского рода Танкреда де Отв.

Первым вождем норманнов в Апулии и Калабрии был некто Вильгельм Железная Рука, умерший в 1048 году. Затем его брат Дрого взял на себя руководство, пока его не убили; затем его брат Роберт Гвискар, взобрался на вершину этой грубой и жестокой нормандской пирамиды, к которому присоединился другой брат Роджер. Роберт Гвискар описан как разбойник, который не чуждался никакого насилия. Для него не было ничего святого; он не уважал ни стариков, ни женщин, ни детей и «иногда не щадил ни церкви, ни монастыря», – пишет Азиз Ахмад в своей книге об исламской Сицилии. В присутствии норманнов в южной Италии не было ничего сакрального. Они были негодяями и преступниками, которые вели жестокую жизнь. Как и арабы, они боролись за добычу; но по крайней мере они никогда не утверждали, что ведут священную войну за Бога. Фактически, Папа Лев IX осудил и отлучил братьев Гуискар, но они захватили его, когда тот появился в Бари, и отказались освободить его, пока он не уступил их требованиям. Лев IX умер, и пять лет спустя его преемник Николай II назначил Роберта Гискаря управляющим Калабрией и Апулией, вотчинами православной Византийской империи, и Сицилией, управляемой мусульманами. В войне, которую теперь вели Гискарды, не было ничего благочестивого.

Роберт Гвискар слишком увлекался походами против византийцев на материке, чтобы заниматься ещё и Сицилией, и отправил своего брата Роджера сражаться с мусульманами. Роджер высадился недалеко от Масары в 1061 году во главе двухтысячной армии и занял город. В ответ мусульмане призвали к джихаду против неверных. Особо запутанная семейная ситуация, кажется, вдохновила высадку нормандцев именно в то время. Сообщается, что арабский губернатор Сиракуз, некий ибн аль-Тумна, из-за спора со своей женой Маймуной (бывшая жена ибн Маклати, правителя Катании, которого Ибн аль-Тумна убил в битве), призвал норманнов помочь против могущественного брата Маймуны, ибн аль-Хавваса, губернатора Кастроджованни. Брак часто не прост, даже с одной женой. А с четырьмя, как у мусульман, все значительно сложнее. Таким образом, на Сицилии мы снова обнаруживаем призрачное женское присутствие, по крайней мере частично ответственное за еще одну войну.

Загадочный ибн аль-Тумна стал главным союзником Роджера Гвискара после прибытия норманнов на Сицилию, в то время как ибн аль-Хавас, скрывавшийся в своей крепости Кастроджованни, оказался их главным врагом. Оба мавра имели лишь мимолетное отношение к норманнскому завоеванию острова, так как они не продержались долго. Ибн аль-Тумна погиб в стычке в 1062 году, а ибн аль-Хаввас погиб около 1064 года, сражаясь со своим собственным союзником Айюб. Борьба за остров продолжалась более тридцати лет. Роджер возглавлял борьбу с маврами, пока ему не перевалило за семьдесят. Сначала это война не на жизнь, а на смерть шла между соперничающими бандами христиан и мусульман, бывшими авантюристами и негодяями, а не крестоносцами или приверженцами джихада. Однако в 1084 году сицилийская кампания приобрела сильный религиозный оттенок для христиан после того, как мавры в южной Италии сожгли церкви Реджо и поработили всех монахов монастыря Рокка д'Азино.

Для Роджера Гвискара сицилийская кампания стала почти пожизненным занятием. Он лично руководил ею с самого начала в 1061 году и до конца в 1091 году, когда сдался последний оплот мусульман, Ното. На данном этапе уместно провести сравнение. В 1066 году норманнам в Англии потребовалось одно сражение и несколько недель, чтобы победить англичан; но норманнам потребовалось тридцать лет, чтобы победить арабов на Сицилии. Можно только предположить, что арабы оказались более заинтересованными бойцами, чем англичане. Возможно, джихад вдохновлял мусульман больше, чем Гарольд своих английских подданных. Примерно треть армии Вильгельма Завоевателя, вторгшейся в Англию, состояла из норманнов; остальные были французами из Пуату, Анжу и Бретани. Офицеры нормандской армии Роджера Гвискара на Сицилии состояли из норманнов, но многие рядовые были итальянцами и греками. После завоевания норманнами Сицилия вернулась в русло европейской жизни, от которой её отрезали два столетия мусульманской оккупации.

После завоевания мусульманское население Сицилии оказалось удивительно податливым и сговорчивым. На самом деле большая часть армии, которую Роджер повел против Амальфи и Капуи в 1098 году, состояла из мусульман, и до его смерти в 1101 году, в возрасте семидесяти лет, случилось только одно незначительное местное восстание против правления норманнов. В XII веке произошло еще несколько восстаний, каких-то арабов убили в Палермо, а к концу века многие мусульмане бежали в горы в поисках безопасности. Джихад давно забылся, поскольку мусульмане теперь боролись за сохранение своей идентичности и религиозной свободы. Позднее, при короле Фридрихе II мусульмане все еще составляли значительную часть населения Чефалу, и многие пастухи на юге Сицилии еще были мусульманами. Последних мусульман выслали из Сицилии в город Лучера в Апулии, где потомков старого исламского королевства Сицилии насильственно обратили в христианство в 1300 году.

Вместе со своими верблюдами и туарегами Юсуф принес полтора столетия североафриканского правления в мусульманскую Испанию. Аль-Андалус стал европейской колонией Африки, и со временем также второстепенной целью, за которую боролись две соперничающие берберские мусульманские империи (одна со столицей в Марракеше, другая в Фесе), разбросанные по Алжиру, Марокко и Мавритании: Альморавиды и Альмохады.

Испания, конечно, представляла важность для обоих групп, но не стала их страной. Испания являлась по факту марокканской колонией, и каждая сторона боролась за власть над ней, из-за чего они сражались и убивали друг друга десятками тысяч. Сердцем их империи было Марокко, а Испания всего лишь одной из ветвей. Война в Испании была колониальной войной, видимо, подобной войне в Ливии для немцев и англичан во время Второй мировой войны, конечно, важным, но не главным театром военных действий. Для Альморавидов и Альмохадов основные зоны боевых действий находились в других местах, в пустынях и равнинах Северной Африки и в горах Атласа. Конфликт среди мусульман был таким же джихадом, в котором каждая мусульманская сторона вела священную войну против другой, иногда против испанских мусульман, а иногда и против испанских христиан.

Слово «святой» в применении к войне вводит в заблуждение. На картинах таких войн изображены христианские рыцари в доспехах, преклоняющие колени и молящиеся перед битвой, знамена, развевающиеся на ветру, постриженные монахи в коричневых мантиях и сандалиях, держащие высокие кресты; свирепые бородатые арабские воины, размахивающих ятаганами и кричащие «Аллах акбар!», а после победы принуждающие пленных к обращению. Фактически, эти священные войны в Испании были жестокими оргиями резни и обезглавливания. Каждая сторона убивала своих пленников, а иногда, что более выгодно, обращала в рабство. А сверх того, в случае победы, мусульмане, бродили по полю битвы, отрубая головы сотням, а иногда и тысячам.

Джихад шёл столь же жестоко, когда мусульмане боролись против мусульман. А иногда даже больше. Когда Альморавиды захватили Тлемсен в Алжире у Альмохадов (подробнее о них позже) в 1145 году, их глава Абд эль-Мумен, согласно не всегда надежной книге Конде, «отомстил за себя, заставив все живые души, которые предстали перед глазами его свирепого воинства предать мечу. Последовала поистине ужасающая резня; более того, Иса Бен Ахмед Муса утверждает, что 100 тысяч созданий Аллаха убили в тот ужасный день». Даже если цифры сильно завышены, ясно, что все это, вряд ли, является проявлением благочестия и благодарением Создателя после битвы.

Столь яростно сражаясь друг с другом, мусульмане в конце концов обеспечили испанцам победу в Испании. Они преуспели более, чем христиане, в убийстве друг друга. Враждебность католических королевств в Испании друг к другу смягчалась, по крайней мере, советами папы и испанских священников и епископов, сдерживавших воинственность пасомых. У несчастных мавров не имелось никого, кто мог бы дать им совет, кроме фанатичных мулл и имамов, побуждающих их все больше и больше к взаимному уничтожению. Именно в этот период основаны многие ордена христианских воинов, такие как Рыцари Калатравы, Рыцари Сантьяго, Рыцари Богоматери Монжуа и Рыцари Святого Юлиана и Алькантары, поставившие свой мечь на службу Испании и королю и которые приняли большое участие в освобождении Испании от мавров, особенно в 1200-х годах.

С начала двенадцатого века до середины тринадцатого Испания представляла собой огромную фреску, на которой линия, отделяющая мавров от испанцев, неумолимо продвигалась на юг, время от времени делая изгиб на север, откусывая мелкими кусочками, а иногда и крупными, обширные территории, которые Тарик и Муса так быстро захватили в 711 году и за которые испанцам теперь приходилось сражаться, отвоёвывая с трудом каждую милю.

Если бы реакция Кастилии и Арагона на Альморавидов оказалась менее решительной, то, безусловно, аль-Андалус, а может и вся Испания стали бы североафриканской колонией. Североафриканцы в течение нескольких лет оккупировали все тайфы, принадлежавшие испанским мусульманам, за исключением только Балеарских островов. Поначалу они оказывали сильное давление на христианские королевства, но это давление быстро ослабело из-за красоты испанских женщин, и очаровательной красоты Испании. Толедо, так недавно отвоеванный христианами, постоянно находился под угрозой. К 1114 году они начали угрожать христианской Каталонии. Христианский мир возбудился. Французские рыцари в основном из Прованса, Гаскони, Беарна и Лангедока, а также некоторые из Нормандии, Бургундии и северной Франции перебирались через Пиренеи, чтобы помочь своим испанским товарищам в том, что им все больше и больше казалось священной войной против ислама. Конфликт постепенно превращался в Крестовый поход. Крестоносцы отвоевали Иерусалим в 1097 году, и многие из рыцарей, приехавшие теперь в Испанию, для борьбы с маврами, были ветеранами кампаний в далекой Святой Земле.

Реакция внутри самой христианской Испании на захват Альморавидами мусульманской Испании была ошеломляющей по своему патриотическому подъёму. Ибо, помимо крестового похода, это стало национальной войной. Король Арагона и Наварры, другой Альфонсо, но на этот раз Альфонсо I, сменил Альфонсо VI, короля Леона и Кастилии. Они называли короля Арагона «Сражающимся Альфонсо», и это правильно, потому что он одержал двадцать девять побед над маврами, как напоминает Дерек Ломакс в книге «Завоевание Испании». Король постоянно перемещался по испанской местности, осаждая города, отбивая другие, захватывая замки, когда мог, и всегда пребывал в войне. Через несколько лет после того, как Альморавиды захватили важный город Сарагоссу и стали хозяевами аль-Андалуса, папа, посетив Тулузу, объявил Крестовый поход в 1118 году, и около шестисот французских рыцарей во главе со знаменитым принцем Беарнским, Гастоном Крестоносцем, только что вернувшимся из Иерусалима, отправились в Испанию и помогли вернуть Сарагоссу. Альфонсо Воин разбил силы Альморавидов при Кутанде. Под напором множества поражений, царство Альморавидов начало распадаться. Мусульманский город Кордова восстал в 1120 году, и пять лет спустя Альфонсо I прошел на юг до Малаги, ведя за собой свою арагонскую армию и французских рыцарей, затем развернулся и вернулся в Сарагоссу, возвратив с собой 10 тысяч христианских семей Андалусии обратно в христианский мир.

Набеги и контрудары вокруг Толедо и в Андалусии стали обычными, и иногда проводились с невероятной жестокостью обеими сторонами. Гастон Крестоносец погиб в 1131 году. Его голову отрубили и пронесли по улицам Гранады под звуки труб и барабанный бой. Когда Ташуфин, сын эмира Кордовы, захватил Эскалону, он приказал казнить всех мужчин и обратить женщин в рабство. Христиане также занимались рабством, но скромнее, чем мусульмане, по крайней мере до семнадцатого века, когда великая работорговля в Америку приобрела коммерческий размах.

В рабстве есть и всегда заключалось что-то постыдное и отвратительное для большинства христианских умов, что не мешало усердно заниматься оным, когда имелась такая возможность. Но для мусульман оно всегда являлось приемлемым, поскольку несёт одобрение корана, а предписания корана сегодня так же действительны, как и в 632 году. Они полагают, что рабство должно продолжаться, поскольку на то имеется воля Аллаха. В Мавритании, стране Альморавидов, его объявили незаконным только в 1960-х годах. Но закон бывает беспомощным против обычая. В Аравии, замаскированное, чтобы не раздражать мировую общественность, рабство всё ещё существует скрытно, хотя и уменьшилась.

Альфонсо I умер в 1134 году, а Реконкиста усилилась, особенно потому, что кодекс Альморавидов под влиянием испанской жизни, гораздо более яркой, чем мавританская в Северной Африке, начал проявлять признаки износа. Но набеги христиан и мусульман на территорию друг друга продолжались, хотя Арагон, пытавшийся овладеть частью французского Лангедока, охотнее сражался с французами, к северу от границы, и все меньше против мавров на юге. Французы, со своей стороны, претендовали на Каталонию. В результате это противостояние на несколько десятилетий замедлило участие Арагона в Реконкисте, которая велась почти одной Кастилией. Наконец Арагон приобрел Каталонию, но мирным путем, через королевский брак.

Войну против мавров повёл другой Альфонсо, Альфонсо VII, король Леона и Кастилии. Однако крупных сражений не было, только быстрые набеги и мелкие укусы друг друга. Затем Альморавиды начали рушиться, но не из-за нападений христиан. Их уничтожила другая секта североафриканских мусульман Альмохады.

Альмохады вторглись в Аль-Андалус в 1146 году и в этой строго мусульманской междоусобной войне разгромили Альморавидов и восстановили мусульманское единство в стране. Альморавиды бежали на Майорку, и к 1150 году Альмохады стали признанными правителями мусульманской Испании. Но победа не оказалась долговечной. Последователи этой ультра-суровой секты также со временем столкнулись с естественным желанием испанских мусульман не допускать к себе этих африканских пришельцев.

Но почти сто лет они хозяйничали в большей части Аль-Андалуса и были ужасными врагами христианской Испании. Между покорителями Альмохадами и покоренными Альморавидами имелось много общего.

В. Монтгомери Ватт в своей «Истории исламской Испании» кратко описывает их:

«Оба возникли в северо-западной Африке, а позже заняли Аль-Андалус. Оба управлялись берберами и опирались, в основном, на берберов. Оба являлись религиозными движениями или, скорее, имели религиозную основу. Однако, по своей цели скорее были политическими». Здесь не углубляясь в подробности, Ватт подошел к сути ислама, характеризуя его как политическое движение, построенное на религиозной основе. А джихад существует, чтобы распространять послание, каким бы оно ни было, с помощью меча.

Ватт напоминает, что Альмохады нашли своих сторонников среди берберов Северной Африки, среди тех, которые и раньше являлись врагами поддерживающих Альморавидов. Так проявлялась старая враждебность. Движение Альморавидов вышло из пустыни Сахара и его последователи были кочевниками, как и туареги. Альмохады были крестьянами-земледельцами и скотоводами из Атласских гор. Эти две группы имели мало общего, кроме неприязни друг к другу, ненависти к неверным и любви к исламу.

Основатель Альмохадов Ибн Тумарт родился в 1082 году в деревне посреди гор. После учебы в Испании он начал проповедовать о необходимости единого ислама, но, сделав это, он только добавил еще одну секту к многочисленным и уже имеющимся! Однажды он обратился к сестре эмира в Фесе и стащил ее с лошади за то, что она осмелилась появиться на публике без вуали на лице. Он утверждал, что является Махди⁸⁸, вождём, которого ждут мусульмане. В истории ислама их хватало, и они часто заканчивали свои дни убитыми в бою, повешенными, обезглавленными, сожженными или заколотыми. Быть высокопоставленным мусульманином тоже иногда рискованно. Ибн Тумарт погиб насильственной смертью в битве в 1130 году.

Несмотря на свою святость, Альмохады предпочитали старый метод устранения соперников: убийство. Убивали потенциально нелояльных слуг королевства, врага в бою, его жен и детей. Один из самых известных правителей Альмохада, Абд Эльмумен, опасаясь заговора своего визиря, подсыпал ему в стакан молока хорошего и сильного яда, прежде чем отправиться на джихад против христианской провинции Алгарве. Затем он ушел с легким сердцем и 18 тысячами конных войск. Один из его генералов, Ксеке Абу Мохамад Абдалла Бен Аби Хафаз (ввиду его длинного и сложного имени мы постараемся больше не упоминать его) взял город-крепость Атарникес, недалеко от Бадахоса, и казнил каждого христианина, попавшего в плен, не пощадив, как говорят, ни одного человека. Кастильский монарх, король Альфонсо VIII, взошедший на трон три года назад, прибыл как раз вовремя, чтобы посмотреть на обезглавленные трупы и потерять еще 6 тысяч человек в последовавшей битве с победоносными Альмохадами. А часть из оставшихся попала в плен и отправились на рынки рабов в Севилью и Кордову.

Абд эль-Мумен, похоже, был очень своеобразным монархом, даже по тем необычным стандартам, бывшим тогда в моде. Мы читаем в «Конде», что в 1152 году он приказал, чтобы несчастное существо по имени Исалтин Кораиб Ахмедхи доставили в Марракеш в цепях, где посадили на кол возле ворот города и перед взором правителя.

Монарх в это время благочестиво молился у гробницы знаменитого имама, затем отправился в другой город, чтобы раздать милостыню бедным и заложить «великолепную» мечеть. Абд эль-Мумен умер, проправив Альмохадами тридцать три года. У него осталось тринадцать сыновей и две дочери, и он двигал бровями вверх и вниз, когда говорил. Это, похоже, самое приятное, что можно сказать о нем.

В Испании джихад продолжался; мавры совершали набеги на Кастилию, а кастильцы на аль-Андалус. Самым выдающимся преемником Абд эль-Мумена стал Якиб Абен Джузеф, вступивший на престол Альмохада в 1184 году и называвшим себя эль-Мансуром, что означает Победоносный, и именно под этим именем будем называть его, тщательно избегая другого написания его имени, Альманзор, которое мы использовали ранее для другого победоносного завоевателя. Таким образом, мы попытаемся избежать некоторой путаницы, которую эти повторяющиеся арабские имена могут вызвать у читателя.

Завоевательные походы эль-Мансура отмечены сильным благочестием, многочисленными массовыми убийствами, строительством общественных зданий и заказными убийствами. Он приказал убить двух своих братьев и дядю по подозрению в заговоре против него, построил много мечетей в Северной Африке и Испании, подчинил себе район Кабиса, где «устроил страшную резню среди своих мятежных подданных», предпринял новый джихад в Испанию, «полностью опустошив землю, убив или взяв в плен жителей, разрушив деревни, сжег все продукты, сделал такое опустошение, что оставил после себя выжженную и покрытую песком пустыню» и, вернувшись в Марокко с 13 тысячами женщин и детей, проданных затем в рабство, наслаждался процветанием и удачей, которые Аллах даровал ему «за все его благочестивые намерения и добрые слова.» Эль-Мансур управлял королевством Альмохад, включая его провинцию Испания, главным образом из Марракеша, и именно там получил в 1192 году послание от короля Альфонсо VIII, вызывающего его на битву. В предыдущем году кастильцы напали «на земли правоверных, как волки на овчарню, преследуя истинно верующих жестокими и страшными нападениями, и опустошили многие поля и города.» Возмущенный наглостью неверного монарха, эль-Мансур громко, ясно и яростно призвал к джихаду против неверных и в 1195 году собрал огромную армию, состоящую из представителей всех рас и групп, живших в его королевстве: арабы, зенеты, масамуды, гомары, негры из Западной Африки, добровольцы из Мавритании, кабилы и альгиазазы. Они собрались в Танжере и отплыли в Альхесирас. К Альмохадам присоединились отряды андалузских мусульман. Эль-Мансур передал командование этим огромным войском своему визирю Абу Хафасу. Затем, распевая гимны во славу Аллаха и пророка, они двинулись на север, чтобы встретить христианскую армию Кастилии. Две армии столкнулись к югу от Аларкоса, в южной Кастилии. Христиане, которых, как утверждали мусульмане, насчитывалось не менее 300 тысяч собрались у подножия холма, на котором Альфонсо VIII, верхом на своем коне, возвышался подобно статуе.

Сражение началось ранним утром, когда в небе взошло слабое солнце. Первыми атаковали христиане, семь или восемь тысяч кавалеристов, согласно арабским рассказам, «а лошади и всадники были защищены железом, нагрудники, кирасы и шлемы кавалеристов сверкали на солнце.» Они с грохотом неслись вперед, облаченные в сталь и надежно защищенные кольчугами. Генерал Абу Хафас, наблюдая за приближением кастильской кавалерии «со страшным лязгом», поддерживал свои войска успокаивающими словами надежды и мужества. «Вы сражаетесь за Аллаха.... Это ваш подвиг. За ним будет либо славное мученичество и райские радости, либо победа и богатая добыча.»

Радости рая. Это всегда козырь, который нельзя недооценить. Не бойся, мусульманин. Если ты умрешь, семьдесят две девственницы на шелковых диванах встретят тебя вместе с тысячелетними оргазмами. И триста официантов ждут, чтобы обслужить тебя тремя сотнями блюд, поданных на трехстах золотых тарелках. Как вам повезло, воины ислама. Тебе нечего терять. С такими щедротами, ожидающими их, мертвых или живых, мусульмане безмятежно ожидали нападения кастильских солдат.

Христианская кавалерия врезалась в первые ряды мусульман, прямо на длинные арабские копья, на которые насаживались лошади. Испанская кавалерия отступила и снова атаковала. И снова была отброшена. Кавалерия подготовила третью атаку против арабской пехоты. «Аллах смотрит на вас со своего трона», – крикнул один из генералов своим войскам, чтобы поддержать их. Но на этот раз мусульманская линия сломалась.

Генерал Абу Хафас был убит, пытаясь сплотить бегущих мусульман под своим знаменем.

«Он получил венец мученичества, умерев за Аллаха», – сообщает летописец.

Генерал Абу Хафиз отправился к своей награде, к нему присоединились многие из его солдат. Христиане окружили племя хентета из Северной Африки и рубили на куски.

«В тот день они вошли в мириады радостей Рая», – добавляет летописец.

Но ход битвы внезапно изменился. Мавры напали на испанцев. В арабских хрониках говорится, что христиане значительно превосходили их численностью. «Пыль и пар, которые поднимались от сражающихся в этой смертельной схватке, стали такими, что мешали свету солнца и делали день похожим на ночь.» Объяснения туманны. Что ясно, так это то, что христианам предстояло проиграть. Внезапно настала очередь воинов аль-Андалуса броситься в атаку, прямо на холм, где, как они полагали, и справедливо, Альфонсо VIII король Кастилии и Леона на своем коне с ужасом наблюдал за происходящим; неизбежное поражение заменило ожидаемую победу. Испанцы сломались и бежали. Бойня, как нам говорят, была «очень ужасной», включая гибель 10 тысяч кавалеристов, чьи атаки в начале битвы прорвали линию Альмохада. Выжившие из христианской армии бежали вверх по холму, в безопасность, которую, как им казалось, даст им присутствие их побежденного короля. Арабские арбалетчики перехватили их, «разрывая на куски и растерев в пыль.» Они бросились в другом направлении, пытаясь спастись от безжалостного оружия своего врага. «Так погибла армия Альфонсо VIII, а его кавалерия, которой он так доверял, исчезла.» Альфонсо VIII бежал на север, галопом вскакал в южные ворота соседнего города Аларкоса и умчался через северные, не останавливаясь. Число умерших христиан было так велико, «что только Бог, сотворивший их, знает точно.» Эль-Мансур взял двадцать тысяч пленных в самом городе Аларкосе, но, к удивлению, и сильному раздражению мусульманских комбатантов, желавших получить свою добычу, рабов и женщин, вождь Альмохадов освободил их всех. Победоносные мусульманские воины почувствовали, что этот жест был «одним из рыцарских экстравагантных поступков, свойственных королям», и простили его за то, что он оставил их без добычи.

Победа мусульман при Аларкосе потрясла христианский мир, особенно ближайших соседей Испании, Францию и Англию, где правил Ричард Львиное Сердце. Обе страны почувствовали себя в сильной опасности из-за новой исламской угрозы, внезапно появившейся всего в нескольких сотнях миль от их родины, и подумывали о том, чтобы отправить совместную экспедицию под руководством Ричарда и Филиппа II в Испанию. Но из этого ничего не вышло.

К счастью для христиан, Церковь теперь возглавлял папа Целестин III, ранее бывшим папским легатом в Испании. Поэтому он хорошо понимал, насколько велика мусульманская угроза для Западной Европы. Целестин III, будучи кардиналом, помогал в основании Ордена Сантьяго, одного из самых могущественных военных христианских орденов, чья роль в сопротивлении джихаду стала необычайно важной для выживания христианской Испании и падения мусульманской Испании.

Личный авторитет папы и его защита единства Испании вернули здравомыслие на иберийскую сцену, где после Аларкоса короли Леона и Наварры, в надежде добавить кусочки побежденной, ослабленной и подавленной Кастилии к своим собственным владения, подло вторглись во временно разрушенное королевство Альфонсо VIII. Одиозный Альфонсо IX Леонский набрал мусульманские войска для вторжения в Кастилию.

Возмущенный отсутствием христианской солидарности со стороны леонцев, король Педро II Арагонский помог королю Кастилии изгнать войска короля Леона из его королевства.

Папа тоже вставил свое слово. Он отлучил от церкви леонского короля и освободил подданных Леона и Наварры от всякой верности своим королям, если те будут использовать мусульманские войска против христиан. Вмешательство папы стало решающим. Короли Кастилии, Арагона и Португалии устроили так, что король Леона женился на кастильской принцессе Беренгуэле, и защита Пиренейского полуострова стала не только национальным, но и семейным делом. Испания снова была спасена. Так же, как и Португалия.

Чтобы не допустить отступничества ненадежных и колеблющихся монархов, папа Целестин приказал Санчо VII, королю Наварры, прекратить флирт с Альмохадами и вместо этого поддержать короля Кастилии. Он также позаботился о том, чтобы Кастилия в своей борьбе против эль-Мансура получила помощь с севера Пиренеев, благословив рыцарей Аквитании, давших обет отправиться в Святую Землю в качестве крестоносцев, отправиться в Испанию вместо поездки в Иерусалим. До решающей битвы оставалось еще несколько лет. Основная часть борьбы легла на плечи рыцарских орденов, которые вели войну против укреплений Альмохада в аль-Андалусе, в то время как эль-Мансур, со своей стороны, совершал налеты и вылазки на христианские владения. Толедо, Гвадалара, Мадрид и Талавера попали в списки жертв джихада. Как и Саламанка, где мавры перебили всех мужчин и увели всех женщин. Итак, война тянулась семнадцать лет после Аларкоса.

В воскресенье на Троицу 1212 года (чтобы хорошо запомнить дату) король Кастилии Альфонсо VIII созвал своих вассалов в Толедо. Теперь, сказал он им, настало время нанести удар вглубь страны Альмохадов и уничтожить этих мусульманских захватчиков, которые вторглись в нашу страну пять веков назад. Скоро мы вступим в земли аль-Андалуса и вернём их Испании.

Кастильские послы отправились во Францию и Рим за поддержкой. Французы послали 2 тысячи рыцарей, 10 тысяч всадников и 50 тысяч пехотинцев. По прибытии в Испанию французы, чуть не перебили евреев Толедо, ошибочно приняв их за врага, пока испанские рыцари не проскакали между ними и их запланированными жертвами и не остановили их. Зазвонили церковные колокола. Был спет Deum⁸⁹. Отслужили мессы.

Религиозные процессии ходили по городам и деревням. По всей Европе люди молились, постились и приносили пожертвования Христу и Деве Марии. Словно в насмешку, мусульмане убили старшего сына Альфонсо, принца Фернандо, поклявшегося провести жизнь, воюя с исламом. Папа, хорошо зная, с кем приходиться иметь дело, пригрозил отлучить от церкви короля Альфонсо IX Леонского, если тот осмелится присоединиться к Альмохадам. Все надеялись, что ислам скоро исчезнет из Испании, и христиане смогут спать по ночам спокойно, не опасаясь воинов ислама. 1212 год действительно станет памятным. Так думали все.

На призыв к Крестовым походам откликнулись не только вассалы кастильского короля. Кампания, начатая Альфонсо VIII, была признана всем христианским миром священной войной, христианским ответом на джихад. Король Санчо VIII Наваррский, Санчо Сильный, как они его называли, и Педро II Арагонский также въехали в кастильскую столицу, их рыцари и вассалы следовали за ними, чтобы принять участие в великом крестовом походе. Король Леона Альфонсо IX не перешел на сторону Альмохадов, но и не поехал в Толедо, чтобы присоединиться к собранию испанских королей и вельмож. Вместо этого он начал войну против Португалии в туманной ссоре из-за какой-то территории, которую история уже не помнит. Но рыцари Леона и Португалии, не обращая внимания на характер ссоры, разделившей их монархов, прибыли в Толедо, готовые сражаться бок о бок против мусульман. В экспедиции участвовали восемь сражающихся испанских епископов, магистры и рыцари трех самых известных военных орденов – Тамплиеров, Сантьяго и Калатравы. Ополченцы из Сеговии, Бургоса, Медины, Авилы и Куэнки присоединились к своим товарищам из Толедо и, отдыхая в тени садов, ждали приказа двинуться на юг к маврам, чтобы победить.

Это была самая большая армия, когда-либо собранная в христианской Испании, по меньшей мере 100 тысяч человек, и 60 тысяч мулов, которые везли амуницию и провиант. Величайшие имена Испании и ее самые надменные дворяне стояли на мессе и причащались, вместе с крестьянами из их поместий, собравшимся в великий поход во славу Испании и Святого Иакова.

Предстоявшей битве надлежало изменить ход не только испанской, но и европейской истории гораздо больше, чем Форминьи⁹⁰, Блейнхейм⁹¹, Ватерлоо⁹², Марна⁹³ или Сталинград⁹⁴. На помощь Севилье, ожидавшей христианской армии, и готовой выдвинуться к ним на встречу и вступить в битву, спешил цвет испанского мусульманского рыцарства, андалузцы, столь же храбрые, как и христианские враги с севера, и орды Альмохадов, пришедшие из Африки в надежде привести сначала Испанию, а затем, возможно, всю Европу в лоно Аллаха.

20 июня христианская армия под предводительством Альфонсо VIII вышла из Толедо и направилась на юго-восток, чтобы отыскать мусульманского врага. Рядом с королем ехал архиепископ Толедо Родриго, прелат-воин, посвятивший жизнь освобождению Испании от мавров и арабов. За ними следовало 100 тысяч человек, разбитых на три армейских корпуса: кастильский, французский и арагонский. 22 июня мусульмане вышли из Севильи и направились на северо-восток в сторону Хаэна. Это армия, в несколько раз превосходила христианскую, и ею командовал человек, считавший искусство побеждать своей природной особенностью: Мохаммед I, сын эль-Мансура, прекрасно помнивший победу своего отца при Аларкосе семнадцать лет назад и собиравшийся повторить ее.

Лас-Навас-де-Толоса – это место на юге Испании, где, предстояло встретиться двум армиям. Многие ли из нас за пределами Испании когда-либо слышали название этой битвы, гораздо более знаменательной, чем та, которую Карл Мартель выиграл при Пуатье 480 лет назад, битвы, которая спасла Европу от судьбы, которую так красноречиво описал для нас Эдвард Гиббон? Но сначала требовалось добраться до места. Измученная армия Альфонсо шесть недель брела по выжженной зноем земле Испании, изредка побеждая в мелких стычках и захватив по пути один или два замка. Французский отряд оторвался вперёд и первым начал боевые действия. 24 июня они захватили замок Малагон. Кастильцы короля Альфонсо прибыли на следующий день. Но тут французы, изнывая в своих доспехах и кольчугах от жары, задумали вернуться домой. Они согласились продолжить путь только после уговоров, когда им пообещали много добычи в Калатраве. 27 июня Калатрава сдалась французам и Санчо Наваррскому. Получив свою долю добычи, французы, жалуясь на жару, отказались идти дальше. Из французских войск, первоначально, возможно, самых сильных среди отрядов Альфонсо VIII, остались только 130 рыцарей, согласившихся продолжить кампанию. Остальные поворотили обратно во Францию и были сильно осмеяны населением Толедо, когда, добравшись до города на обратном пути на север, они потребовали пищи и воды. Вместо продовольствия – жители закидали их мусором со стен города.

Новости об уходе французов достигли вождя Альмохадов. Теперь он чувствовал себя гораздо увереннее. В христианском лагере, подавленный, но неустрашимый, Альфонсо VIII решил двинутся дальше, а его утомленная армия шла за ним по горячей, высушенной равнине. Он захватил город Аларкос, через который проскакал, будучи побежденным, семнадцать лет назад, спасаясь бегством с поля битвы. Для него это было предзнаменованием и радостью.

Именно в Аларкосе до Альфонсо VIII дошли известия о том, что армия Мухаммеда I ожидает христиан на близлежащей равнине Лас-Навас-де-Толоса. Испанцы опустились на колени и молили Бога, чтобы Он даровал им победу, а затем двинулись навстречу врагу. Большая группа мавров сосредоточилась у узкого входа в каньон Лоза, отрезая испанцев от основных сил Мухаммеда, ожидавших их на другой стороне. Христиане не могли пройти дальше. Затем появился старый пастух со шляпой в руке, который смиренно дал знать о себе королю. Он был христианином и испанцем, который всю свою жизнь знал только мусульманское правление. Он хотел умереть в христианской стране. Он сказал, что знает путь, неизвестный никому, кроме него самого. Путь приведет испанцев к другому каньону, и они пройдут на равнину, откуда смогут атаковать мусульман. Затем пастырь указал царю дорогу, поцеловал руку короля и исчез, чтобы больше никогда не появиться. Испанцы клялись, что пастырем был святой Исидор, покровитель Мадрида.

На следующий день по этому тайному пути испанская армия обошла мусульманские войска, которые, к своему удивлению, внезапно оказались лицом к лицу с армией короля Альфонсо VIII, появившейся на равнине Меса-дель-Рей. Альфонсо VIII решил, что его уставшие войска должны отдохнуть пару дней, до понедельника, 16 июля. В те дни существовал определенный ритуал сражения, которые соблюдали обе стороны, какие бы убийства ни происходили впоследствии. Война, какой бы кровавой и ожесточенной ни была, происходила между джентльменами, даже если они были испанцами и маврами. Мусульмане не беспокоили христиан. Суббота стала временем для исповеди, и в полночь на воскресение солдаты христианской армии отслужили мессу, подошли к причастию, а затем выстроились в боевой порядок.

Король Альфонсо VIII и его кастильцы стояли в центре боевой линии, слева от него архиепископ Родриго, совсем не похожий на епископа в своих доспехах и с обнаженным мечом, в окружении рыцарей Сантьяго и Калатравы, а также тамплиеров и Санчо. Рядом находились наваррцы. Справа находились воины из Арагона и их король Педро. Из далекого Толедо другой монарх, Леопольд VI Австрийский, спешил на битву, но прибыл слишком поздно. Напротив, выстроилась мощь ислама. Альмохады из Северной Африки, негры из Западной Африки, андалузцы. Мохаммед I, сидевший сзади, читал коран, члены его личной негритянской охраны, все прикованные друг к другу цепями, чтобы не сбежать, стояли в наручниках рядом.

Испанцы атаковали, подавив первые линии легкой мусульманской пехоты. Христианские рыцари в тяжелой броне оттеснили два крыла армии Альмохадов. Разгорелась ожесточенная битва. Это короткое предложение означает длинный список погибших. Центр Мохаммеда, в основном из кавалерии, не выдержал, когда их контратака не удалась. Испанцы с восторженными возгласами устремились вперед, пехота и кавалерия смешались. Мохаммед I бежал в Хаэн. Его закованных в цепи негров-телохранителей, беспомощных и неспособных двигаться, перебили на месте. Разгром превратился в бойню. Христианские всадники преследовали убегающего врага на протяжении двенадцати миль, уничтожая беглецов, тщетно ищущих убежища далеко за полем боя. В тот день пало 150 тысяч мусульманских воинов, так говорят летописи. «Почему Аллах и пророк дали неверным такую ​​победу», – спрашивали отчаявшиеся правоверные. Муллы заломили руки и ничего не сказали. Ответа не последовало.

В христианском лагере победители пели гимны и славили Господа. Они отдыхали два дня, используя брошенные врагом луки, стрелы и копья как дрова для приготовления пищи. Когда весть о победе кастильского монарха Альфонсо VII достигла интригующего Альфонсо IX Леона, он прервал войну против Португалии и решил в будущем помогать кастильскому королю в борьбе против его бывших мавританских союзников. Все надеялись, что Альмохады скоро возвратятся в Африку, а джихад останется лишь воспоминанием. Полмиллиона мусульман решили, что их будущее в Испании больше не выглядит таким радужным, и поспешили в Северную Африку, но потребовалось еще пятьдесят лет, чтобы завершить испанскую кампанию против Альмохадов и освободить большую часть территории Испании от чужеземных захватчиков. Мухаммед I, правитель Альмохада, опечаленный и раздавленный своим поражением, начал пить и, несмотря на предписания корана против вина, постепенно упился до смерти.

Карты Испании и Португалии ясно показывают, как в течение почти восьмиста лет Реконкиста продвигалась на юг через полуостров шажками, иногда медленно, иногда очень медленно. Это была очень вялая война с точки зрения территориального завоевания.

Испанцам и португальцам потребовалось триста лет, чтобы вернуть себе первую треть Иберии, начиная с начала походов Пелайо в Астурии в VIII веке и примерно до 1080 года. Затем, чтобы освободить Кастилию, Арагон, Леон и Наварру, не забудем и Португалию, потребовалось сто тридцать лет, примерно с 1080 по 1210 год. Именно в этот период четыре величайших города полуострова снова стали христианскими: Сарагоса, Толедо, Лиссабон и Барселона. Мы хотели бы добавить и Мадрид, но нынешняя столица Испании была тогда довольно незначительным городом. Последнюю треть, южную Испанию (за исключением Гранады), испанцы поглотили гораздо быстрее – менее чем за сорок лет, между 1210 и 1250 годами.

Эта и следующая главы охватывают XIII век. Ислам и джихад обратились в бегство, отступив на юг, обратно в Африку, где Марокко и вместе с ним безопасность находились всего в нескольких милях – в африканском Танжере, за узким Гибралтарским проливом, куда можно легко добраться, отплыв из испанского Альхесираса. Ислам в аль-Андалусе быстро уменьшался и почти исчез.

Это краткое подведение итогов, но, как и всё краткое, нуждается в пояснении. Но не все мусульмане аль-Андалуса исчезли из Испании в XIII веке. Одна тайфа задержалась. Мавританское королевство Гранада удерживало свои владения в Испании, будучи формально независимым, но вассальным от Кастилии, еще 242 года, чтобы окончательно исчезнуть из исламского мира в 1492 году, важной даты в испанской истории. В этот же год Христофор Колумб отплыл из Испании и открыл Америку. И в том же году Испания изгнала евреев со своей территории.

Реконкиста, с начала VIII века до конца XV, не богата великими битвами, но всё-таки имела несколько, из которых Симанкас, Залака, Аларкос и Лас-Навас-де-Толоса, вероятно, самые важные. Но это время в испанской истории прошло в стычках, резне, набегах и осадах. Военная активность была наиболее жаркой в период между 1210 и 1250 годами. Все эти сорок лет к югу от Толедо по Испании бродили вооруженные банды, набожные и дикие флибустьеры, молящиеся христианскому Богу или Аллаху; они сражались, совершали набеги и опустошали города и деревни, убивали, захватывали рабов, осаждали, а иногда и завоевывали замки. Христиане и мусульмане, кастильцы и мавры, арабы и арагонцы, наваррцы и андалузцы – все находились в движении, сражаясь за или против джихада; но для мусульман эта война велась скорее за выживание, чем за расширение ислама.

Надеясь избежать изгнания из Испании, мусульмане начали сражаться на стороне христианских королей против своих арабских товарищей. Конде описал чувства короля Гранады после кампании против своих собратьев мавров от лица эмира Кастилии: «Сердце Мухаммеда Алахмара, размышляющего о победах, которые его армия помогла добыть христианам, скорее покрывалось грустью, чем радовалось, и он вернулся домой, сильно скорбя духом, прекрасно понимая, что усиление и успехи неверных не могли не привести к окончательному уничтожению мусульманской власти.... Но Алахмар верил в Аллаха и не верил, что тот полностью оставит свой народ.» Однако Аллах смотрел в другую сторону.

Медленная война осад становилась немодной. Замки, построенные, чтобы выдерживать долгие осады, теперь падали при штурме; их руины все еще усеивают испанскую землю. Этих крепостей было так построено много в центральной Испании, что они дали этому району название Кастилия, Страна замков.

Два королевских имени выделяются среди испанских вождей в этой пылкой фазе Реконкисты: Фернандо III Кастильский, завоевавший Севилью и Кордову, и Хайме I, король Арагона, отвоевавший у мавров старую вотчину Сида в Валенсии, освободивший Мурсию, и с помощью рыцарей Франции и Каталонии отбивший у Альмохадов Балеарские острова. Побежденные Альмохады скрылись в Северную Африку, где держались до 1296 года, а затем исчезли из истории, чтобы смениться другой династией, Маринидами, которые обладали достаточным умом, чтобы не слишком вмешиваться в испанские дела, по крайней мере, поначалу.

Поскольку испанские дела разворачивались в пользу христиан, большую часть боевых действий вели воины военных орденов с десятками тысяч рыцарей и вассалов, которые теперь превзошли в религиозном рвении своих мусульманских врагов. Аль-Андалус умирал; ислам убивал себя. Он превратился в порочную систему власти, проводившую самоубийственную политику. В 1220-х годах три претендента на пост халифа боролись за власть в Испании: аль-Валид из Марракеша, аль-Адиль в Севилье и аль-Байясси в Кордове, и каждый стремился уничтожить двух других.

Христиане перестали быть главными врагами этих сражающихся мусульман; каждый из них призывал к джихаду против двух других. Озадаченные мусульмане воевали друг против друга, и каждый надеялся, что сражается за законного халифа. Биться и умереть не за того халифа, возможно, означало оказаться аду вместо рая.

Марракешский претендент аль-Валид прожил недолго. Его задушили сторонники аль-Адиля, что, по крайней мере, сократило число претендентов на верховенство в исламе Испании до двух. В ожесточенных боях между оставшимися в живых аль-Адиль завоевал несколько городов, принадлежащих аль-Байяси, в частности Убеду, Хаэн и саму Кордову.

Обезумевший аль-Байяси, видя, что его маленькая империя увядает, призвал своего главного христианского врага Фернандо III Кастильского на помощь против аль-Адиля. В оплату он пообещал стать вассалом христианского короля и отдать ему город Хаэн после того, как тот будет отвоеван. Последовали месяцы мелких стычек, в которых Фернандо III использовал прекрасные дипломатические навыки, а также щедро применял свои кастильские войска, когда это требовалось, пробираясь через лабиринт мусульманских хитростей со всей уверенностью, элегантностью и жестокостью, свойственными испанскому гранду XIII века.

Испанский король стал фактическим арбитром правителей аль-Андалуса. Он взял город Лоха и вырезал всех мусульман, в то время как его вассал аль-Байясси беспомощно соглашался и смотрел в другую сторону. Затем король Кастилии захватил Гранаду, пообещав жителям не уничтожать их сады. Затем аль-Байясси, поддерживаемый Фернандо, начал войну против другого мелкого мусульманского вождя, Абуль-Ула. Но Абуль-Ула поднял кордовцев против аль-Байясси, победив его в битве, а затем отрубил голову и подарил ее аль-Адилю, который и стал единственным победителем схватки претендентов.

Аль-Адиль отправился в Марокко, возможно, прихватив с собой голову аль-Байясси, но по прибытии в столицу также лишился головы. Точная причина этой утраты неясна. Но случайная потеря головы была своего рода профессиональным риском в мусульманских эшелонах власти.

Все три этих недавно соперничающих халифа теперь не имели голов, а их тела покоились в могилах, два в Андалусии и одно в Марокко. Другие участники джихада теперь прокладывали себе путь вперёд, не обращая внимания на риск остаться без головы. Самым видным среди них, после победы над аль-Байясси, стал Абуль-Ула.

Теперь он занял пост халифа, называл себя аль-Мамуном и правил Севильей. Другой профессиональный солдат удачи Ибн Худ назначил себя эмиром Мурсии. Конечно, он и аль-Мамун вскоре увлеклись борьбой друг с другом в своем собственном крепком, но бессмысленном джихаде. Затем Аль-Мамун отказался от этой банальной и второсортной священной войны, и отправился в Марокко, где возглавил армию Альмохадов из Мекнеса (1232) против повстанцев, начавших восстание из-за недавнего оскорбительного заявления аль-Мамуна, которого они считали халифом самозванцем, в адрес непогрешимого основателя Альмохадов – Ибн Тумарта, почитавшегося у них за Мадхи. Аль-Мамун объявил, что «нет другого Мадхи, кроме Иисуса, сына Марии.» Его убили в бою вскоре после провозглашения этого неожиданного догмата.

В Андалусии, примерно в это же время, Ибн Худ начал проявлять себя как достойный солдат. Испанские мусульмане не могли рассчитывать на помощь своих братьев из Северной Африки, занятых своей собственной гражданской войной. Испанские мусульмане остались один на один с испанскими христианами. Быть может, Ибн Худ и являлся мусульманином, но, сначала испанцем, и очень свирепым. «Его настоящая сила, – напоминает Дерек Ломакс в книге «Отвоевание Испании», – заключалась в демонстрации ненависти андалузцев к Альмохадам. Он обезглавил мужчин Альмохада, искалечил их женщин, убил их детей, ритуально очистил их мечети, осудил их как раскольников и вообще пытался насадить постоянную ненависть между испанскими и африканскими мусульманами.» Более чем столетняя политическая оккупация Северной Африки закончилась.

Мусульманская Испания больше не находилась в зависимости от Марокко. Чужеземных Альморавидов изгнали давным-давно, а теперь и их соперников, Альмохадов, прогнали обратно в Африку. К 1230-м годам аль-Андалус перестал быть европейской частью Северной Африки, а стал мусульманской частью христианской Испании.

Среди многих городов, всё ещё остающихся в руках мусульман после изгнания Альмохадов, находились пять крупных: Севилья, Гранада, Хаэн и Валенсия и старая столица Омейядов – Кордова. Через десять лет они все, кроме Гранады, перешли под властью христиан. Гранаде предстояло прожить как мусульманскому эмирату рядом с остальной христианской Испанией еще два с половиной столетия.

Первым из городов, захваченных испанцами, стала Кордова, бывшая столица аль-Андалуса, пожалуй, самый великолепный город Европы во времена Абд аль-Рахмана III, но теперь всего лишь столица умирающей тайфы, хотя и по-прежнему гордая, жесткая и воинственная. Недавно ею правил Ибн аль-Ахмар, которого называют «возможно, самым искусным испанским политиком века». В исчезающие дни испанского ислама ему каким-то образом удалось не только выжить, но и основать эмират при активной помощи короля Кастилии Фернандо III, который не был неженкой. В то время как Ибн аль-Ахмар, всемирно известный как аль-Ахмар, «Красный», по цвету его униформы, отчаянно маневрировал, чтобы сохранить в Испании исламское присутствие (свое собственное), Фернандо методично давил ислам. Его брат Альфонсо уничтожил мусульманскую армию в Хересе (страна хереса), убив всех пленных; и Фернандо пересекал страну по своему желанию, сжигая посевы и деревни, захватывая караваны и подчиняя замки. Аль-Ахмар и Ибн Худ вели междоусобную мусульманскую войну, и теперь Ибн Худ теперь правил Кордовой, но отсутствовал в городе, когда кастильцы начали свою последнюю атаку.

Король Фернандо III напал на город, переполненный раздорами, ссорами и предательством. Небольшая группа христиан сумела в январе 1236 года занять пригород, проникнув туда ночью через стену с помощью граждан, враждебных мусульманским правителям. Фернандо во главе двухсот дворян, цвета кастильского рыцарства, поспешил на юг из Толедо, чтобы оказать поддержку. Не мало испанских войск прибыло, чтобы принять участие в осаде. Аль-Ахмар, не любивший Кордову, потому что когда-то его изгнали из города, явился, чтобы помочь осаждавшим христианам. Ибн Худ также поспешил с армией из Севильи, но оценив ситуацию, поворотил обратно. В июне Кордова сдалась Фернандо после того, как король согласился отпустить граждан целыми и невредимыми вместе с их имуществом. Затем он снял с большой мечети колокола Сантьяго-де-Компостела, которые триста лет назад Альманзор приказал пленным христианам нести на юг на сотни миль через всю Испанию, чтобы украсить мечеть в Кордове. Теперь настала очередь мусульманам отнести их обратно в Компостелу. Фернандо III обладал историческим вкусом. Джихад, так сказать, прошел полный круг.

Кастилия стала не единственным испанским королевством, сражавшимся с маврами.

Почти так же активно, на восточном побережье Испании, королевство Арагон решительно рушило мусульманскую власть и заменяло своей. Поначалу перед королем Хайме I стояла легкая задача, так как эмир Альмохадов Абу Сай задумал отказаться от своего владения и стать христианином. В 1236 году измученная голодом Валенсия пала перед арагонским королем. Провинция Мурсия на юге представляла более деликатную проблему. Кастильский король вторгался на территорию, которую Хайме I Арагонский считал своей. Война между двумя христианскими королевствами, казалось, вот-вот разразится. К счастью для испанцев, разногласия удалось урегулировать Альмисрским договором 1244 года. Бивар, родина Эль-Сида, и несколько других городов перешли к Арагону, который также сохранил Валенсию, а Аликанте достался Кастилии.

В последующие несколько лет многие города и деревни аль-Андалуса попали в кастильскую сеть. В 1238 году Ибн Худа убили, и на юге Испании вспыхнули две гражданские войны. Одна была бессмысленным конфликтом между арабскими группировками и племенами; другая – войной между христианами и исламом. Джихад теперь стал беззубым, дряхлым и жалким остатком прежней силы, которую так часто являл в прошлом.

Во время одной из отлучек короля Фернандо III на север аль-Ахмар захватил город Хаэн и, более того, осмелился сразиться и победить брата короля, принца Родриго Альфонсо. По возвращении в Толедо Фернандо предпринял широкую кампанию выжженной земли, а затем осадил Хаэн. Аль-Ахмар оказался реалистом. Он знал, что Хаэн обречен, но его другие владения, Гранада, с суровой гористой местностью и деревнями, построенными как крепости на горных вершинах, могли держаться ещё долгие годы. Он также понимал, что Гранада, даже если до её последнего вздоха остались столетия, неизбежно падет и снова станет испанской. География, история и демография выступали на стороне испанцев. Аль-Ахмар хотел наслаждаться жизнью, а не пробиваться сквозь нее с боем. Он предложил сделку христианскому королю. Примерно это выглядело так: «Я сдам Хаэн без боя, если ты оставишь мне Гранаду. Я стану твоим вассалом, и буду навещать тебя каждый год, чтобы выразить свое почтение, платить ежегодную дань и посылать своих солдат, когда это потребуется. Но позволь мне сохранить Гранаду!» Итак, мусульманская Гранада подала заявку на то, чтобы стать сателлитом христианской Кастилии, и король Фернандо согласился на эту просьбу. Хаэн покорно сдался, и через несколько дней Фернандо вошел в город и участвовал в торжественной мессе.

Севилья стала последним городом в повестке дня его Реконкисты. Для мусульман, оставшихся в Испании, джихад перестал иметь смысл. Реконкиста победила джихад.

Это надежнейший факт, который они имели. Аль-Андалус, мавританский и мусульманский, превращался в Андалузию, испанскую и христианскую.

В то время о Севилье говорили, что это самый прекрасный город Европы. То же говорили и о Кордове пару столетий назад. А теперь Рим, Париж и Лондон выходили из Темных веков. До Возрождения оставалось еще несколько сотен лет. Константинополь уже перестал быть столицей Византийской империи, а принадлежал молодому французскому рыцарю, участнику Крестовых походов⁹⁵, собиравшему средства, продавая награбленные византийские ценности папе и дворам Европы. В том же 1246 году жители Севильи отличились, убив одного из своих главных советников, Омара ибн Джадда, за то, что тот осмелился предложить Севилье прийти к взаимопониманию с христианами-завоевателями, пока не стало слишком поздно. Это был мудрый совет, возможно, пораженческий, но, безусловно, реалистичный. Как и большинство хороших советов, его отвергли, и ибн Джадд заплатил за него жизнью. По Севилье зазвучали призывы: Сражайтесь с христианами! Джихад снова начался. Возмущенный поведением севильцев, король Фернандо III начал войну, и к сентябрю 1246 года занял восточную окраину города. Его войско включало аль-Ахмара и шестьсот мусульманских солдат из Хаэна, выполнявших договорные обязательства Гранады с кастильским королем. В предсмертных муках мусульманской Испании мусульмане сражались с мусульманами за христианскую Испанию. Фернандо III, бывший не только бойцом, но и военным мыслителем, понимал, что единственный способ преодолеть сопротивление города – это совместная морская и сухопутная операция. Припасы слишком легко попадали в Севилью на кораблях, идущих вверх по широкой реке от побережья. На суше Фернандо начал операцию против Севильи, атаковав несколько небольших городов вокруг нее. Большинство сдавалось легко. Но один из них, Кантильяна, решил сражаться. Фернандо захватил город и продал в рабство тех его жителей, которые уцелели во время штурма. Севильцы сопротивлялись. «Осажденные жители Севильи владели многими замечательными машинами, – рассказывает нам Конде. – Некоторые выпускали дротики, летящие с такой силой, что могли пронзить лошадь насквозь, даже если её заковывали в железо.» Летом 1247 года тридцать мусульманских галер попытались перехватить на реке конвой из тринадцати судов, перевозивших припасы, продовольствие и оружие из Бургоса для осаждающих войск Фернандо. Несмотря на численное превосходство, мусульман рассеяли, и они потеряли шесть кораблей. Несчастные севильцы, в отчаянии рискуя потерять свой любимый город (и, возможно, свою жизнь), писали халифу, который находился тогда в Тунисе, умоляя начать «джихад против неверных врагов Аллаха.» Призывы во имя священной войны редко не бывали услышаны. Халиф послал из Северной Африки несколько кораблей, с продовольствием. Главный морской офицер Фернандо, Рамон Бонифес, торговец из Бургоса, не позволил им войти в реку. Еще больше крови текло по берегам Гвадалквивира, где сражающиеся монахи, рыцари в доспехах и ополченцы из христианских городов иногда сталкивались с отрядами из голодающего мусульманского города, рыскающих в поисках пищи и припасов. В Севилье еды осталось так мало, что голодающие горожане варили свои пояса и обувь, чтобы приготовить пищу. Наконец Севилья сдалась в конце ноября 1248 года. Осада продолжалась два года и два месяца. Жителям дали месяц, чтобы покинуть город. Сотни тысяч ушли. Часть уплыла в Марокко, другие просто переехали на несколько миль к побережью и поселились недалеко от Хереса. Иные отправились в Гранадское королевство аль-Ахмара, хотя тот и посылал своих подданных сражаться бок о бок с христианами, осаждавшими их город. Кто-то отбыл в Египет. Некоторые ушли на запад, в Алгарве, в юго-западной части Пиренейского полуострова. В то время она была спорной землёй между Кастилией и Португалией, но испанцы позднее отказались от своих притязаний, а в XX веке португальцы превратили ее в одну моднейших игровых площадок Европы. «Так закончилась империя владельцев Севильи, которые сильно любили свой город», – печально писал местный литератор, наблюдавший, как плачущие севильцы уходят в изгнание, из которого для большинства из них не было возврата. «Мусульмане потеряли этот прекрасный город, мечети и башни его заполнились крестами и идолами, а гробницы – осквернены.» Испанский джихад на западе Европы прекратился. Но османский джихад в Восточной Европе шёл уже более ста лет, и ему оставалось еще четыре столетия.