О православных церковных братствах, противоборствовавших унии в Юго-Западной России в XVI, XVII и XVIII столетиях

Братства, как определенные общественные учреждения, имели: 1) свой определенный состав и внутреннее управление, и 2) – свои отношения ко властям гражданским, духовным и между собою. С этих двух сторон мы и рассмотрим их в первой части нашего исследования.

Братства обыкновенно учреждались при Церквах или монастырях и от них получали свое название; так напр., Братство Львовское называлось Братством Успения Пресвятой Богородицы; Братство Виленское – Братством Св. Троицы; Братство Луцкое – Крестовоздвиженским; Киевское и Могилевское – Богоявленскими; – от имени их храмов, при которых они были устроены. Для сего, члены Братства, или вновь основывали Церкви⁶³, или прежде сего построенные принимали в свое распоряжение, с дозволения короля⁶⁴. Кроме Церквей, Братства учреждали и имели на своем содержании и попечении монастыри, богадельни , госпитали, странноприимные дома, школы и типографии.

Желая основать то или другое Братство, православные составляли для него устав, руководствуясь уставами прочих старейших Братств⁶⁵. – В братском уставе были изложены и правила, которые члены Братства общались клятвенно исполнять, и цель, к которой должно было стремиться Братство, и права, коими оно должно было пользоваться; такой устав они представляли королю на утверждение; король одобрял их богоугодное дело и давал свою грамоту на учреждение Братства⁶⁶. Тогда же члены Братства вписывали имена свои в так называемый Братский каталог, или список⁶⁷. Каталоги эти обыкновенно начинались так: «на сие (то есть – на учреждение Братства) мы все, нижеименнованные лица, люди обоих сословий: духовного и светского, согласившись одним сердцем и одними устами, и целовав честный крест, каждый за всех и все за каждого, держась православия и соединившись духом пламенной Любви, для соблюдения нежеписанных христианских братских повинностей и порядков, в сей братский список вписываемся»⁶⁸.

Члены, из которых состояло то или другое Братство были разного звания и чина, как то: митрополиты, архиепископы, епископы, игумены, иноки, священники, а из светских: князья, дворяне, паны, шляхтичи, мещане⁶⁹.

Из дошедших до нас каталогов братских видно, что к членам Братств принадлежали некоторые из господарей Молдавских и Валахских, и многие из знатнейших фамилий русских⁷⁰. Были примеры, что в Братства вступали священники с целыми приходами, как напр., в 1591 году, Гологурский священник со всем своим приходом вступил в Братство Львовское⁷¹. Впоследствии; в числе членов Братств встречаются и лица женского пола⁷². К Братству могли принадлежать лица, бывшие прихожанами других церквей⁷³. От членов Братства, равным образом, – не требовалось, чтобы они были жителями того города, где находилось Братство; напротив, они могли иметь жительство в городах отдаленных и даже в других государствах⁷⁴. Члены Братства обыкновенно назывались братьями⁷⁵, или братчиками⁷⁶. – Когда кто-либо желал вновь вступить в Братство, мещанин, или шляхтич, живущий в предместий, или вообще из какого бы звания кто ни был как туземец, так и сторонний; то он должен был прежде всего объявить о себе Братству чрез братского пресвитера. И ежели он соглашался исполнять все Братские правила и постановления, то должен был целовать честный крест из рук пресвитера и руку иерейскую, и каждому брату подать руку свою, в знак верности тому Братству⁷⁷. Вообще, при вступлении в Братство, присягали в хранении тайны, в верности и послушании⁷⁸.

Каждый год братчики должны были выбирать из «среды своей четырех, особенно честных и добродетельных мужей, для попечения обо всем, что необходимо и – полезно Братству и им поручат старшинство над Церковным Братством⁷⁹. Выбор же четырех старших братий и распределение между ними должностей и «послуг Церковных», смотря по достоинству, кто к чему способен, происходил в определенный день, «в первую неделю Антипасхи» (т.е. в неделю Фомину)⁸⁰. Никто не должен был противиться выбору; а если бы кто сделал это без всякой уважительной к тому причины; то подвергался штрафу – именно, давал три безмена воску⁸¹. Избранные таким образом в старшие братья назывались «рочными справцами»⁸² или «справцами известного рока» (года)⁸³, также старшими⁸⁴, старостами⁸⁵, или наконец – старшими братчиками, как это было в Братстве Львовском⁸⁶. Братчики обязаны были повиноваться старшим братчикам и во всем оказывать им уважение. Старший братчик был самым ближайшим лицом, к посредству которого прибегали члены Братства в случаях несогласий и споров; он был первым судиею, который судил виновных⁸⁷. По отношению ко всему Братству, старшие братчики были представителями его пред гражданским начальством; так они, от лица всего Братства, представляли королю грамоты на утверждение Братских прав и привилегий⁸⁸, в случае обид и притеснений, вносили протесты в городские книги, ходили по судам, вели продолжительные процессы, подавали королю апелляции⁸⁹. Гражданское начальство, с своей стороны, обращалось прямо к старшими братчикам, когда дела касались всего Братства, требовало к себе для ответа и подвергало их штрафу и наказанию за все Братство⁹⁰. Старшие братчики действовали во всех подобных случаях от лица всего Братства, и потому в королевских грамотах мы нередко встречаемся с выражениями: такие-тo рочные справцы предстали пред нами именем всех брати Братства» такого-то⁹¹, или – «в особе всего Братства Церковного» такого-то⁹². Вообще значение старших братчиков можно выразить следующими словами

членов Луцкого Братства, по случаю собрания их, в 1686 году, для выбора старосты: «мы … (такие-то), говорится в их постановлении, единогласно, из среды себя избрали старших братий и смотрителей Церкви Божией (таких-то), даючи означенным их милостям полную свободу и всякого рода власть пещись о благосостоянии Божией Церкви нашей Луцкой Братской и монастыря нашего; и что упомянутые их милости постановят, то долженствует быть столь же важным, как бы совершенно было в собственном присутствии всех нас»⁹³.

а) Обязанности общие для всех членов

α) Все братчики должны были в известное время вносить в Братскую кружку известное количество денег.

β) Оказывать вспоможение обедневшим, разорившимся и вообще потерпевшим несчастие – вписным членам Братства.

γ) Присутствовать, в назначенное время, при совершении службы Божией, в храме Братском.

δ) Присутствовать при погребении умершего брата, провожать прах почившего до самой могилы и потом поминать его в установленные для этого дни.

ε) Заботиться о благолепии Церкви и монастырей, о содержании причта, хорошего проповедника и певчих.

ζ) Заботиться о школах, типографиях, богадельнях и вообще о всех благотворительных Братских учреждениях и наконец

η) Неопустительно приходить на Братские сходки или собрания – это составляло главнейшую обязанность каждого братчика.

Что же касается до членов Братства, живущих в других городах, то они безусловно обязывались к выполнению только некоторых из показанных пунктов; потому что, очевидно, не могли присутствовать ни при Богослужении, совершаемом в Братских храмах, ни при погребении умерших челнов Братства, ни в Братских сходках. Общим наказанием за нарушение обязанностей назначался штраф или деньгами, или известным количеством воска; а в Братстве Львовском виновные наказывались, кроме того, еще и сидением, или заключением на колокольне⁹⁴.

b) Особенные обязанности старших братчиков

α) Старшие братчики должны были иметь в своем заведывании и распоряжении Братскую казну. Из Братских взносов, вкладов и вообще доходов, составлялась Братская кружка, которая находилась в скевофилакии, т.е. казнохранилище Церковном. Один старший братчик имел у себя ключ от сего казнохранилища, а другие два держали у себя ключи от самой кружки; выдачи же на разные нужды производились в заседании Братства в присутствии всех. Четвертый старший братчик имел в своём заведывании реестры приходов и расходов денежных, и всяких других взносов и выдач в Братстве⁹⁵.

β)–Хранить Братское имущество и всячески заботиться о том, чтобы оно не терпело убытка, но более и более умножалось⁹⁶.

γ)–По окончании годовой своей службы, представить пред всею братиею во всем отчет, во свидетельство своей честности, и выдать прибыль⁹⁷.

δ)–Заботиться о благолепии Церкви Божией и монастыря⁹⁸.

ε)–Распоряжаться всем и устроять во всем наилучший порядок к умножению славы Божией⁹⁹.

ζ)–Наконец должны были наблюдать за исполнением обязанностей Братских¹⁰⁰, за порядком и благочинием во время Братских собраний¹⁰¹, прекращать споры и ссоры между братьями¹⁰², и наконец представлять дела на рассмотрение всего Братства¹⁰³.

Налагая такие обязанности на старших братчиков, Братские постановления требуют строгого их исполнения. «Старшие братья», говорится в Братских уставах, «должны усердно исполнять свои обязанности: проклят бо всяк творяй дело Господне с небрежением»¹⁰⁴. За вину свою они наказывались вдвое и втрое, в сравнении с младшими: «ибо они», говорится в уставах «достойны большего наказания чести ради»¹⁰⁵.

Высшим судилищем Братским, где все братчики общим голосом решали свои Братские дела, были Братские сходки, или собрания. Совещание было общее; сперва обсуживали дело младшие братья, а потом уже решение утверждалось – старшими¹⁰⁶. Если бы кто из братьев будучи простыми и неучёными, не сумел сам изложить своего дела, то ему позволялось избрать себе искуснейшего брата, который бы мог объяснить его дело¹⁰⁷. Первоначально за порядком, во время Братских заседаний, наблюдали старшие братчики¹⁰⁸, но впоследствии (в 1660 г.) в Братве Львовском учреждена была для этого должность маршала, который обязан был смотреть, чтобы во время совещаний и подачи голосов каждый занимал свое место, держал себя прилично, не прерывал речей другого и т.д.¹⁰⁹ Совещания и действия Братства во время заседаний вносились в книгу¹¹⁰. Дела и совещания Братские должны были оставаться под покровом тайны, и никто из братчиков не смел выносить их на сторону, под страхом наказания¹¹¹. Братчики собирались на свои сходки, сколько по делам Братским, столько же и в видах назидания. «В определенный день», говорится в уставе Львовского Братства, «братья должны сходиться в избранный дом с любовию и миром, отдавая один другому предпочтение, стараясь о добром пред Богом и людьми»¹¹². Запрещено было оскорблять друг друга даже малейшим словом: в противном случае виноватый подвергался наказанию и обязывался тотчас же, не выходя из собрания, испросить прощение у брата со всем Братством¹¹³. Запрещено было также произносить какие-либо невежливые и оскорбительные для доброго чувства слова: «егда сходитеся», говорит устав Братский словами Апостола, «кийждо вас псалом имать, учение имать»¹¹⁴. Сошедшиеся в Братство, по окончании положенных занятий, должны были читать священные книги и скромно друг с другом беседовать о предметах нравственных и к назиданию служащих: «и только такие предметы», говорится в Братских уставах, «должны иметь место»¹¹⁵. Братские сходки происходили обыкновенно в дому Братском, построенном при Братской Церкви, на церковной земле, и освобождённом от всяких повинностей и податей¹¹⁶.

На обыкновенную сходку братья сходились каждую неделю, тотчас после утрени¹¹⁷; а на главную, для пространнейшего совещания, раз в месяц, после полудня¹¹⁸; это было определённым и непременяемым временем Братских собраний. Впрочем, если случались в Братстве какие-либо важные дела, требовавшие общего, безотлагательного решения, то Братские сходки могли происходить и в другое время, не в счет обыкновенных собраний¹¹⁹. Чтобы каждый знал, когда будет происходить собрание, обыкновенно обносили по всему Братству Братское знамя¹²⁰. Таким знаменем служил известный какой-либо знак, напр. в Братстве Луцком – круглая медаль с четырьмя ушками и с изображением в средине креста, попирающего полумесяц¹²¹. Если после того как по всему Братству обнесено было Братское знамя, не захотел бы кто из братии явиться на Братскую сходку, отзываясь крайними к тому препятствиями, то он должен был уведомить об этом старшего брата. Но если после открывалось, что ему не было к тому препятствий, то виновный подвергался известному наказанию¹²².

Как происходили Братские заседания, можно судить по одной статье, написанной в Луцком сборнике в 1620 году, где довольно подробно описан порядок Братских собраний¹²³. Именно:

«При открытии и заседании Братства.

«Во-первых:

«На обычном месте в доме Братском должен быть «застланный стол, на котором поставлены будут Евангелие, и зажженные свечи, и Братский ларец. Тогда священник, или старшие братия, должны вставши пропеть «достойно», и следующее предисловие имеет быть прочитано.

«Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь. Молитвами Пречистыя Владычицы нашея Богородицы и присно Девы Марии, силою честного и животворящого креста Господня. Сие богоугодное, законное, церковное Братство законно и вечно соблюдать предано Духом Святым от самого Господа и Спаса нашего Иисуса Христа и Господа славы, святым Его Апостолам, а от них святым церквам по всей вселенной. Также и нам, здесь находящимся, волею, благословением и утверждением единой, воистину святой соборной и апостольской церкви, светлосиятельного Сиона сынам, от святых Отцев наших четырех патриархов предано Братство сие и законы его хранить и соблюдать в вечные роды. И о сем у нас слово». «Свят храм Твой, о Боже, и дивен в правду», «сказал дивный пророк, Господь же наш Иисус Христос в священном Евангелии говорит: «аще любите Мя, заповеди Моя соблюдите. Заповедь новую даю вам, да любите друг друга, и о сем разумеют вси, яко Мои ученицы есте, аще любовь имате между собою». Да и в Ветхом Завете сказано: «возлюбиши Господа Бога твоего от всея души твоея, и от всего сердца твоего, и от всех сил твоих, а ближнего твоего, яко сам себе; и в сию обою заповедию весь закон и пророцы висят». «Бог бо любы есть, и пребываяй в любви, в Боге пребывает, и Бог в нем». Ибо и пророк сказал: «се что добро или что красно, но еже жити братии вкупе. О «сем бо Господь обеща нам живот вечный».

Потом скажет:

Господа братия и Кто знает что-либо, относящееся к Братству, пусть объявляет.

А кто бы также обязан был внести долг, или какой доход братский, пусть взнесёт.

Наконец:

Если кто имеет дело какое до Братства или до кого-либо, пусть исполняет, и прочая.

Дела подлежавшие рассмотрению Братских собраний

Дела, подлежавшие рассмотрению Братских собраний, могут быть разделены на три рода; это 1) дела по охранению благочиния и порядка в Братстве; 2) дела по благоустройству Братства; и наконец 3) дела, касавшиеся всех православных жителей юго-западной России, как то: охранение прав всего южно-русского народа, и поддержание Веры православной.

а) – Братские собрания рассматривали и решали споры и ссоры между братьями. Если бы обиженный кем-либо захотел жаловаться, то он должен был обратиться к рочным справцам, которые выслушавши его жалобу, отлагали ее на следующий день; а потом, на другой день, сошедшись в дому Братском, все братья судебным порядком решали то дело между собою, и правого оправдывали, а «винного виною Братскою карали». Строго воспрещалось, чтобы обиженный, помимо Братского суда, искал себе справедливости в других присутственных местах, как духовных, так и светских; «потому что», говорится в уставе Виленского Братства, «таких дел никогда не судили никакие начальства, не духовные, ни светские, но рассмотрение их всегда подлежало Братскому собранию»¹²⁴.

b) – Судили и наказывали нарушителей обязанностей Братских, как то: не посещавших Церкви Божией в назначенные Братством дни, не присутствовавших при погребении умерших братий, опускавших Братские собрания и наконец, как особых преступников, нарушителей тайны Братских собраний¹²⁵.

с) – Здесь же наконец судимы были и все те братья, кои своею порочною, нечестивою жизнию унижали все Братство и служили для него упрёком и соблазном¹²⁶.

Чтобы никто из виновных не укрылся от Братского суда, Братские правила предписывали каждому знающему о поступке другого, не скрывать, но обличать его в Братстве. «А кто утаит зло», говорится в устав Львовского Братства, «тот должен быть наказан при виновном, как рассудят братия»¹²⁷. Виновных обыкновенно призывали к суду для ответа, присуждали к тому или другому наказанию, как то: к платежу денег, воска, к сидению на колокольне¹²⁸. Если же подсудимые не являлись на суд, и если вина их была очень значительна, как напр. измена Братству в верности; то виновных исключали из Братства, вычеркивая самые имена их из Братских списков, или каталогов¹²⁹. Виновные, присужденные к известным наказаниям, напр. к штрафу, должны были выполнить оные, в присутствии же собрания. Если кто не мог отдать Братского штрафа; то должен был не отходя, поставить поручителями за себя двух братий до другого собрания¹³⁰.

Важность Братского суда

Патриарх Антиохийский Иоаким дал Львовскому Братству право «обличать и наказывать непокаряющихся истине, а пребывающих в нераскаяннии – отлучать от церкви»¹³¹. И потому Братский суд был судом церковным, и пренебрегши им судился, как преступник против церкви. Имея такую высокую власть, Братство, на суде своем, действовало следующим образом:

Если бы какой брат вёл себя непристойно и уклонялся от своих обязанностей; если бы кто из братий не жил в единомыслии с Братством, но противомыслием посевал соблазн между братиею; то братия, в своем собрании, тихо и с братскою любовию, напоминали ему о том один и несколько раз. А если бы он не уважая их напоминаний, продолжал безбоязненно в грехах смертных жить, и оставался в безчинстве; то такого братья отлучали от общего Братства, для сохранения чистоты Братства. Если виновный и после этого пренебрегал церковным судом Братским; то был судим, как преступник против церкви. И если в продолжение четырёх недель не приносил раскаяния; то, по Евангелию Христову, его отлучали от церкви, как неверующего и явного грешника. Тогда священник обличал его пред всеми во храме и отлучал от церкви. С отлученными таким образом никто не должен был иметь общения; в противном случае, вместе с ними подвергался осуждению. Наконец, если Братство отлучало какого брата от церкви чрез своего священника; то протопопы и епископ не должны были благословлять его до тех пор, пока он не покорялся Братству¹³².

Таким образом, отлучения Братским собранием от церкви, не могла снять никакая духовная власть, даже епископская, и никто не смел иметь общения с отлученным братом. Одно только раскаяние, одна только покорность Братству, могли возвратить в недра святой церкви отлучённого¹³³. Возводя решение Братского суда на такую высокую степень, патриарх Иоаким, давший устав Львовскому Братству, заключает его, между прочим, такими словами: «Мы, Иоаким, Божиею милостию патриарх великой Антиохии, посланный от собора патриархов, властию Божиею повелеваем ненарушимо, вечно хранить сие предание, и даем право сему церковному Братству обличать противников закона Христова, и всякое бесчиние отлучать от церкви»¹³⁴.

Руководимые любовию к ближним, Братства повсюду учреждали больницы, богадельни, странноприимные домы, церкви, монастыри, школы и типографии,– а потом всеми мерами заботились о том, чтобы поддержать, улучшить и обеспечить все сии благодетельные учреждения. И так как дело это касалось всех братий, то и было предметом постоянных рассуждений на Братских собраниях¹³⁵. Посему-то в уставе Луцкого Братства говорится, что «когда будут (братия) сходиться, то в своем собрании должны заботиться и рассуждать о всяком благе ближних своих»¹³⁶. «Братия», предписывается уставом Могилёвского Братства, «должны прилежать к недельным сходкам для совещания о благочестии и церковном благолепии»¹³⁷.

Кроме того, в Братских собраниях старшие братья ежегодно давали отчет в управлении имуществом, представляли всему Братству реестры приходов и расходов и выдавали прибыль. Здесь же производился выбор новых старших братчиков и распределение их по должностям¹³⁸, а также выбор игуменов и священников к Братским монастырям и церквам¹³⁹.

Наконец, в присутствии всех братий производилась выдача денег на разные нужды¹⁴⁰. В 1685 году Львовское Братство постановило в своем собрании, что, если нужно произвести постройку или сделать подарок из Братских сумм, то для сего не довольно согласия нескольких членов, а необходимо отбирать голоса всех¹⁴¹.

Бедственные обстоятельства, в коих находились, во времена Унии, народ южно-русский и Вера православная, требовали постоянных и продолжительных совещаний; потому что не проходило дня когда бы фанатизм врагов не изобретал новых средств к угнетению русского народа, твердо стоявшего за православие. И как все, что только имело отношение к Вере православной и южнорусскому народу, находило для себя опору в Братствах¹⁴²; то сии последние, в своих собраниях, должны были всячески заботиться о том, как бы противодействовать Унии, как бы предупредить то или другое бедствие, грозившее гибелью Вере православной, как бы уничтожить несчастие уже постигшее южно-русский народ. Читая летопись Львовского Братства, мы встречаем почти на каждой странице, что для защиты Веры православной и прав русского народа Братство, в своих собраниях, придумывало тысячу различных средств и постоянно предпринимало те или другие меры¹⁴³. Братства никогда не покидали кроткой цели благотворения и мирных занятий, для которых были основаны; а потому нельзя думать, чтобы в целом составе своем он принимались за оружие, в защиту поруганной Веры и прав целого народа; но, без всякого сомнения, отдельные лица, входившие в состав духовных Братств (к Луцкому принадлежало много Запорожских казаков), не только не были чужды войн того времени, но и принимали в них деятельное участие. И, очень вероятно, что такие лица нередко были поощряемы к тому в Братских заседаниях, которые должны были оставаться тайною для посторонних, по правилам Братских уставов¹⁴⁴. Замечательно, что в сих последних нет указания на то, чтобы в собраниях Братских совещались о поддержании Веры православной и защите русского народа; но причина тому понятна. Братские уставы утверждались королями; но могли ли Польские короли согласиться на уставы, если бы в них высказывались пункты, прямо противные их видам и политике?

Рассуждая и совещаясь в своих собраниях о способах поддержать Веру православную и облегчить участь страждущих собратий, братья здесь же утешали себя взаимно, посреди всеобщих бедствий, здесь же, так сказать, вдыхали друг в друга твердость и самоотвержение к защите святого дела и клялись твердо стоять в Вере отцов своих. Так, когда и самые грамоты королевские не могли обеспечить благосостояния Веры православной; тогда, 10 Августа 1700 года, собрались все члены Львовского Братства в заседание и единогласно приговорили: «одного желать; друг за друга стоять крепко; до последнего издыхания защищать древнюю Веру, права и вольности Братства; опять отправить депутатов в Варшаву, и для поддержания православия употребить помощь послов земских»¹⁴⁵.

Братские сходки, будучи тайною для посторонних, потому самому подвергались иногда гонениям и клеветам со стороны врагов православия. Так в 1609 году, когда Троицкий монастырь, по приказанию короля, был занят Униатами; и Братство Троицкое перешло к церкви Святого Духа, король Сигизмунд III, запрещая братьям переход к новой церкви, между прочим, пишет: «к тому же эти новые братчики¹⁴⁶ имеют обыкновение в некоторых местах города Вильны собираться на свои сходки тайно и явно, и там производят денежные сборы на бунты и смуты, вредные для общественного порядка. Поэтому мы приказываем, чтобы каждый нашею правительственною силою, по долгу своего звания, недопущал таких сходок в церквах и домах, и непослушных наказывали денежною пенею, а в случае надобности и лишением жизни»¹⁴⁷. Не то же ли было и впервые времена христианства, когда собрания верующих, собрания мира и любви, подвергались со стороны язычников, жестоким гонениям и клеветам?

Трудно и даже невозможно определить с точностию и подробностию отношение Братств ко властям того города или места, в коем находилось то или другое Братство. Можно также сказать утвердительно, что отношение это не во всех Братствах было одинаково по той причине, что в самых городах юго-западной Руси внутреннее управление или судопроизводство было различно. Так, напр., некоторым городам предоставлено было право Магдебургское¹⁴⁸; другие же не пользовались сим правом, но судились по Литовскому Статуту. При том в самых городах, имевших Магдебургское право, одни только мещане пользовались им¹⁴⁹. В самой Вильне Магдебургское право относилось только к обывателям, бывшим в ведении Ратуши, имевшим жительство на городских землях, другие же, жившие на землях принадлежащих замку, епископам и церквам, не пользовались сим правом¹⁵⁰. Но так как Братства находились в различных городах, состояли из членов разного звания и чина, и наконец – занимали земли и городские и замковые; то, очевидно, должны были находиться в соприкосновении со всеми городскими властями и постоянно входить с ними в сношения по разным предметам своего внутреннего управления. Но нет и нужды в подробных исследованиях в этом отношении. Довольно будет рассмотреть: какими пользовались Братства от королей привилегиями и правами? И выполнялись ли они на самом деле?

Права и привилегии Братств

а) – Польские короли обыкновенно утверждали своими грамотами существование Братств. И поэтому православные, намереваясь устроить то или другое Братство, просили у короля грамоты на учреждение его¹⁵¹. Отсюда понятно, почему король Сигизмунд III в 1596 году обвиняет Виленских мещан за то, что они не имея законного дозволения, «змыслили и утворяли себе некое братство»¹⁵², понятно и то, почему тот же король в 1601 году в грамоте к Спасскому Могилевскому Братству самовольно будто бы устроившемуся говорит о нем, «как о чем-то небывалом, противном верховной власти и правам»¹⁵³.

b) – Позволяя учредить то или другое Братство, короли вместе с тем, давали ему многие права и привилегии, как то:

α) – Вновь строить церкви и исправлять старые; избирать независимо ни от кого к церквам своим священников, а к монастырям игуменов; – содержать при церквах проповедников, певчих и другие нужные лица.

β) – Содержать богадельни, госпитали, странноприимные домы, школы и типографии.

γ) – Владеть движимыми и недвижимыми имуществами («так лежачими, яко рухомыми»), распоряжаться ими, пускать в обороты, вести процессы в случае присвоения или отнятия кем-либо Братского имущества, а также в случае неуплаты долга как частными лицами, так и «публичными особами», чтобы Братство таким образом, как говорится в грамоте, ни в какой вещи, ни в каком пункте, артикуле, праве, ни в какой вольности не терпело ущерба и нарушения¹⁵⁴. Вообще до Братского церковного имущества никто из духовного, ни из светского звания никакого дела иметь не мог¹⁵⁵. Домы, принадлежавшие Братствам, построенные при Братских церквах на церковной земле со всеми принадлежащими к ним землями освобождались от всяких повинностей и податей, и никто, какого бы звания ни был, духовного или светского не имел права стоять в том дому и записывать его кому-нибудь, доколе братия известного Братства будут отправлять в нем набожные дела¹⁵⁶.

δ) – Владеть и свободно пользоваться всем пожертвованным или описанным по духовному завещанию имуществом¹⁵⁷. Львовское Братство имело, кроме того, право наследовать имущество, оставшееся после каждого инока своего монастыря¹⁵⁸.

Давая такие права, короли, в то же время, предоставляли Братствам свободно и безпрепятсвенно пользоваться ими и освобождали Братства от всякого вмешательства, в этом случае, со стороны гражданских судов, запрещая, чтобы «никоторыи вряд трибунальски, маршаловски, земски, кгродски, и местки» – не вмешивался в дела Братств, и не осмеливался нарушать их прав и привилегий¹⁵⁹. В случае нарушения этих прав и привилегий частными ли то лицами или целым городским судом, Братство могло вносить протест в городские книги и даже обращаться с жалобою прямо к королю¹⁶⁰.

с) – вообще, короли в грамотах своих к тому или другому братству, весьма часто называют себя то «обороницею вшеляких добр духовных и Братств церковных», то «надавцею и обороньцею того или другого Братства», и вследствие сего, по своей особенной, как говорится в грамотах, милости королевской, принимают Братства под свое особенное покровительство, «под свою владзу и оборону», – и освобождают от подсудимости «всяких присудов трибунальных, маршаловских, земских, кгродских, и местетских»¹⁶¹. Все Братские дела король повелевал решать судом Братским, без всякого вмешательства посторонней власти. Таким образом, если бы кому-либо в делах Братских нанесена была обида, то обиженный должен был искать справедливости на суде Братском, а не обращаться к иным властям¹⁶². Старшие братчики обязывались оказывать справедливость каждому обиженному, сообразно с правом посполитым и статутом замским. В случае несправедливости рочных старост, обиженный мог позвать их в лице всего Братства в земский суд, «от которого вжо (уже) апелляция нигде индей одно до нас Осподаря», говорится в королевской грамоте, «яко надавцы и оборонцы того Братства ими мает, и тот суд ее каждому таковому допущати повинен будет»¹⁶³. Так говорится в грамоте 1592 года, в грамоте же 1589 года Братство Виленское и в этом даже случае освобождалось от всякой подсудимости светского начальства: «а если бы ея», говорится в этой грамоте, «теж кому кривда якая колвен от Братства церковного вречах церковных и вспрашивах их Братских видела, тогды нихто з урадов звыш помененых (т.е. трибунальский, маршаловский, кгродский, земский, местетский) судити их о то не мает, одно мы Гдрь яко обороньца вшеляких добр духовных и Братств церковных справедливость чинити будем»¹⁶⁴. В уставе Братства Могилевского, при церкви Входа Господня и Иерусалим, обиженному Братством позволялось требовать его на суд не в другое какое место, как только в могилевский городской суд¹⁶⁵.

d) – Наконец Польские короли считали Братства, как бы представителями всего русского народа в юго-западной Руси, и потому приглашали их на сеймы, по делам всего русского народонаселения¹⁶⁶, и нередко обращались к ним в случаях особенной важности; так напр. Король Владислав IV предлагал православному духовенству и Братствам Львовскому и Виленскому проект об избрании патриарха для юго-западной Руси, подобно патриарху Московскому¹⁶⁷.

Таковы были отношения Братств ко власти гражданской, Братства были изъяты в своих делах и справах от всякого вмешательства и подсудимости со стороны светского начальства, и в короле Польском имели высшего защитника своих прав и привилегий. Но соблюдались ли эти отношения на самом деле?

2) Без всякого преувеличения должно сказать, что Братские права и привилегии соблюдались столько, сколько это угодно было городским властям – бурмистру, радцам, старосте и магистрату¹⁶⁸. На королевские повеления мало обращалось внимания; сами же короли или же не могли, или не хотели настаивать на соблюдении своих грамот. Не могли, потому что власть их, будучи постоянно стесняема, с течением времени чрезвычайно ослабела, и к концу XVII века совершенно изнемогла. Закон был бессилен, ибо некому было охранять святость его. Каждый шляхтич считал себя вправе издавать и отвергать законы¹⁶⁹. С другой стороны, короли не хотели настаивать на исполнении прав и привилегий, дарованных Братствам; ибо они постоянно, особенно с XVII столетия, прибегали к хитрой политике, по которой своими грамотами обеспечивали свободу Веры православной и прав русского народа, а между тем исполнение их откладывали от одного сейма до другого¹⁷⁰. При таком положении дел, Братства подвергались всем возможным угнетениям, так что история Братств представляет собой историю непрерывных жалоб, споров, процессов, несправедливостей Права и привилегии Братств нарушались постоянно и безнаказанно. Вопреки ясным королевским грамотам, им нередко препятствовали строить церкви¹⁷¹, отправлять богослужение¹⁷², избирать и принимать по собственному желанию, независимо от постороннего влияния и назначения, священников по своим церквам¹⁷³; весьма часто ожесточались даже против их школ и били невинных питомцев¹⁷⁴; постоянно оспаривали у Братств право исключительного печатания книг церковно-славянских¹⁷⁵; самые Братские монастыри, госпитали, богадельни нередко делались жертвами кровавого буйства изуверов¹⁷⁶; наконец, нередко самыми бессовестными проделками оспаривали у Братств богатые имущества, завещанные им благочестивыми православными лицами¹⁷⁷. При таком постоянном нарушении прав и привилегий, Братства должны были всеми мерами заботиться о том, какие образом обеспечить свое благосостояние и склонить Польских королей к выполнению на самом деле всего того, что они так щедро раздавали Братствам на бумаге. Дело было невозможное, по видимому, потому что польское правительство всеми мерами стремилось к тому, чтобы истребить православие, как главнейшую препону к слиянию двух племен в один народ, – и на место греко-восточного исповедания повсюду водворить Унию; а лучшим к этому средством считали тогда постоянное стеснение русского народа во всем правах и вольностях¹⁷⁸. И потому Братства долго недоумевали и переходили от одной меры к другой¹⁷⁹. Но наконец, они нашли золотой ключ к политике королей и вообще всех чинов польских: конечно, короли желали Унии, но еще больше денег; а отыскавши слабую сторону в политике королей, Братства умели пользоваться ею на будущее время¹⁸⁰. Таким образом, они начали откупаться деньгами и подарками, и весьма часто обеспечивали чрез это благосостояние не только свое собственное, но и всего русского народа. Чаще и успешнее всех прочих Братств, прибегало к этой мере Братство Львовское. Дарило оно и старост Львовских¹⁸¹, и магистрат¹⁸², и канцлера, и секретаря королевских, и придворного денгофа, и писаря¹⁸³. Они принимали всякую милость, и ничего не отвергали¹⁸⁴. Словом, все, что могла собрать бережливость угнетенного Братства, поглощалось продажностью судейских чиновников. Для примера можно представить один довольно разительный случай. С 1600 года латинники придумали унизительный способ угнетения православных жителей Галиции; магистрат приказал, чтобы каждый священник, каждому из 12 радцов давал на праздники по две копы яиц, по два калача и по 2 гроша. Как все, относящееся к вере и народу русскому, опорою имело Братство; то оно воспротивилось этой неправой мере, но без всякого успеха; дань собирали насильно, а пятерых старших членов Братства засадили в тюрьму на долгое время. С большими издержками Львовское Братство вело тяжбу с магистратом; в Варшаву послали Димитрия Красовского и Ивана Билдача, снабдив их на дорогу и для ходатайства приличною суммою; но скоро её не достало; опять послали 666 золотых, и на второй неделе Великого Поста получили уведомление, что и этого мало, ибо везде нужно откупаться, даже самый коренной инстигатор требует 100 червонцев; Братство вынуждено было занять 1510 золотых и отослать в Варшаву, но и это не помогло: деньги взяли, а дело пустили в проволочку¹⁸⁵. Таких случаев было множество: Львовское Братство каждый год отправляло депутатов в Варшаву для ходатайства по делам, и ежегодно по лихоимству судей, несло значительные издержки¹⁸⁶. Даже Львовские латинские архиепископы, не имевшие никакой законной власти над Братством, но всегда имевшие возможность теснить и угнетать его, пользовались от него подарками, ничем незаслуженными¹⁸⁷. Если Братство забывало наделить архиепископов обычною данью; то они нисколько не считали унизительным для себя напоминать ему об этом; так напр., один латинский архиепископ прислал сказать Братству, что завтра его именины, и Братство послало ему хлеба, рыбы и вина на 22 золотых¹⁸⁸. Более всех пользовались щедростью Братств Польские короли: при вступлении каждого из них на престол, при коронации, при каждом приезде во Львов¹⁸⁹, при каждом удобном случае, – а такие случаи встречались едва ли не каждый день, – братчики являлись пред ними и подарками и деньгами преклоняли иногда на себя их милостивое око. Самые аудиенции с королем Братство получало не иначе, как чрез подарки разным лицам¹⁹⁰. За то и короли были нередко весьма щедры на подтверждение Братских прав и привилегий. Взаимное доверие между ними иногда до того усиливалось, что король (напр. Ян Собесский) подписывал декреты, приготовленные самими братчиками, а если подписать было нельзя, то исправлял их своею рукою и приказывал, по переписке набело, принести ему к подписи¹⁹¹. Таким образом, Братства были постоянным и самым сподручным источником доходов для королей, а равно и для всех чинов польских. Следовало только ограничить или отнять у Братства то или другое право, или втянуть его в какой-либо процесс – прибыль была несомненна. С другой стороны, и Братства находили в деньгах самое надежное средство привлечь не только к себе, но и к народу милость короля и польских судей; деньги были посредниками между ними.

После сего неудивительно, если Братства пользовались огромными правами даже и в то время, когда Уния сделалась главнейшею целью, к которой стремились и короли, и магнаты, и римское духовенство. При помощи денег Братства, не щадившие никаких издержек, с успехом отстаивали свои права. При всем том, надобно сказать, что и это средство иногда не удавалось Братствам. Польские короли весьма часто умели согласить свое желание – ввести повсюду Унию, с желанием или жаждою пользоваться на счет Братской казны; в таком случае, они обыкновенно прибегали к политике такого рода: Братские подарки и деньги принимали благосклонно, а рассмотрении жалоб Братства откладывали под разными предлогами, от одного года до другого¹⁹².

Отношение Братств ко власти духовной было не одинаково, смотря по тому, ставропигиальные ли Братства или не ставропигиальные.

Так как Братская церковь была средоточием Братства, равно как и всех Братских учреждений; то и православные члены того или другого Братства всеми мерами заботились о том, чтобы предоставить своему храму большую важность и значение, большие права и преимущества, чего они могли достигнуть не иначе, как исходатайствовать ему право независимости от епархиальных властей, или право ставропигии. И потому, намереваясь воздвигнуть храм, они обращались к патриарху с просьбою, чтобы он дозволил будущему храму быть и называться патриаршиею ставропигиею. Патриархи «имея власть», как говорили они в своих грамотах, «учреждали ставропигии в подведомственных митрополиях и епископствах и видя великое гонение на церковь Божию от отступников, бывших законопреступных пастырей в земле русской» – благословляли построение Братских храмов и возводили их на степень своих ставропигий. Вследствие этого при сооружении таких храмов устрояли по повелению патриарха божественные кресты и делали в них надписание короля Польского и патриарха; потом кресты сии водружали внутри и вне храма на четырех сторонах его в постоянное и неизменное знамение самой вещи. Сделавшись патриаршими ставропигиями, храмы получали следующие права и преимущества:

а) – Служащий в них иерей должен был во всех божественных и священных службах – на молитвах и ектениях возносить патриаршее имя.

b) – Храм, со времени своего учреждения именовался патриаршиею ставропигиею, и подобно другим патриаршим ставропигиям, делался свободным и независимым ни от какого лица, ни митрополичьего, ни епископского, свободно признавая только одну главу, самого патриарха и от него только ожидая и принимая всякое устройство, суд, управление и власть.

с) – Такие права должны были навсегда и для всех оставаться ненарушимыми и неприкосновенными. «Если же кто», говорится в патриарших грамотах, «архиерей ли или священник, презирая наши патриаршие права, ныне и в последующие лета, захочет их нарушить и воспротивится им, причиняя наветы и насилие сему Божественному храму (N) и святотатственно восхитить власть над священником того храма и над освященными в нем и впредь освящаемыми вещами, а равно и над имуществом, и по своей прихоти, будет требовать принуждением и мучительством, за ведомом ли, или без ведома и соизволения братии храма и хранителей и тамошнего иерея: то таковой подвергнется не только непростительной вине, кто бы он и где бы ни был; но и отлучен будет от Бога, не прощен и не разрешен даже до смерти, как святотатец, и потому достойный извержения»¹⁹³.

Ставропигиальные Братства, приобретши права независимости от епархиальных властей, свободно распоряжались и управляли своими монастырями, богадельнями, школами, типографиями, церквами, церковным имуществом и церковными домами. В 1588 году патриарх Иеремия только два Братства возвел на степень ставропигий, и именно, Львовское и Виленское¹⁹⁴; в 1591 году второй собор в Бресте Литовском, постановлением от 27 октября признал, что только два ставропигиальные Братства изъяты от власти епископа, именно Львовское и Виленское, и вместе с тем подтвердил епископу Львовскому не препятствовать Братству в управлении обеими церквами (Успенскою и Онуфриевскою) и в распоряжениях школою, типографиею и госпиталем¹⁹⁵. Так было до 1620 года. В этом году патриарх Иерусалимский Феофан, находясь в Киеве, сделал ставропигиальными еще следующие три Братства: Луцкое Крестовоздвиженское¹⁹⁶, Киевское Богоявленское¹⁹⁷ и Слуцкое Преображенское¹⁹⁸. Но в 1626 году Константинопольский патриарх Кирилл грамотою от 9 декабря, подписанною им, патриархом Александрийским и шестью митрополитами, утвердил Львовскую ставропигию, постановил, что кроме её может существовать ставропигия только в Вильне, а все прочие, установленные патриархом Иерусалимским, подчинил власти местных епископов¹⁹⁹. Наконец, в 1633 году, Константинопольский патриарх Кирилл к двум ставропигиям присоединил еще третью – Братство Могилевское Спасское или Богоявленское²⁰⁰. И так в юго-западной Руси было собственно (от 1626 года) только три Братства, завесившие прямо от патриарха, иначе называемые ставропигиальными: Львовское, Виленское и Могилевское, что подтверждается и грамотою Петра Могилы, данною Могилевскому Братству 1635 года²⁰¹.

Из понятия о Братствах ставропигиальных уже не трудно определить те отношения, в каких они поставлены были ко власти духовной, как то: 1) к патриархам, 2) митрополитам, 3) епископам и наконец 4) к соборам.

1) Патриарх был высшим начальственным лицом, от которого, одного только, зависели непосредственно ставропигиальные Братства. И потому они обращались к нему за утверждением своих прав и привилегий²⁰², искали у него суда, в случае нарушения сих последних епископами или другим кем-либо²⁰³, получали от него, хотя не всегда, св. миро, антиминсы и другие церковные принадлежности²⁰⁴, вообще от него одного принимали всякое устройство, суд, управление и власть²⁰⁵. Кроме того, Братства постоянно сносились с патриархом Цареградским и уведомляли его обо всем, как то: о беспорядках, возникавших в церкви, о поведении епископов и священников, о жизни мирян, вообще о состоянии веры и благочестия в народе русском²⁰⁶. Завися непосредственно от Цареградского патриарха, Братства находили средство сноситься с ними, по разным делам церкви, даже и в то время, когда (в 1602 году), под страхом смертной казни, запрещены были все сношения с ним: Львовские купцы – греки и русины, каждый год отправляясь в Царьград с немецкими и туземными товарами, посещали патриарха, получали от него духовные наставления, напоминания о твердости в Вере и изустное благословения, и, возвратившись, сообщали все это своим собратьям²⁰⁷. Сношения Братств с патриархом Константинопольским сделались редкими не ранее 1676 года, когда на сейме снова запрещено было православным, под смертною казнию с конфискацией имущества входить с ним в какие бы то ни было сношения²⁰⁸.

Патриархи, со своей стороны, постоянно заботились о Братствах, выражали к ним самую искреннюю отеческую любовь и считали их как бы своими экзархами в православной юго-западной Церкви. Они в посланиях своих то восхваляли ревность Братств к вере и благочестию²⁰⁹, то преподавали им догматы Веры православной²¹⁰, то вдыхали живейшую к ней ревность и любовь²¹¹, то убеждали непоколебимо стоять в вере отцов своих и чуждаться всех нововведений²¹², то, наконец, завещавали и повелевали Братствам, «чтобы они никого не принимали к себе ни из лиц освященных, ни из светского начальства, ни самого наместника епископского, кто бы дерзнул вносить ими превозносить соединение (Унию)»²¹³.

2) К митрополитам. Братства также подлежали суду, власти и управлению митрополита, при двух условиях: если он был патриаршим экзархом, и если принадлежал к числу пастырей православных, не совратившихся в Унию. Первое видно из грамоты Петра Могилы к Могилевскому Братству²¹⁴, а последнее из грамоты того же митрополита к Братству Львовскому (от 1637 года), где говорится: «не оставляем здесь присовокупить и то, что если бы преемники наши, архиепископы Киевские, – отступились от послушания святейшему Константинопольскому патриарху; то таковые не должны иметь никакого законного предлога к наследованию прав в том Львовском Братстве, но только святейший патриарх, как надлежащий пастырь, будет распространять свою власть над упомянутым Братством, сам по себе или чрез своего экзарха»²¹⁵. И действительно, Братство Львовское дотоле повиновалось митрополиту М. Рогозе, дотоле оказывало ему почтение и уважение, доколе он пребывал в Православии; а когда склонился в сторону Унии, то Братство не только не слушалось его, но и протестовало против всех его распоряжений, как совершенно незаконных²¹⁶.

Честнейшее же отношение Братств к митрополитам, как экзархам патриаршим было следующее:

а) Митрополит, как патриарший экзарх, имел над Барством право власти, по полномочию от патриарха и потому Братства должны были повиноваться его суду и управлению²¹⁷.

б) Заботился о благоустройстве Братств, исправляя вкравшиеся в них безпорядки²¹⁸.

в) Решал, соборно с епископами, споры и несогласия Братств с епископами²¹⁹.

г) Наконец митрополит рукополагал и благословлял, по выбору и представлению Братств, священников к Братским церквам и игуменов к Братским монастырям²²⁰.

Братства находились в непрестанных сношениях с митрополитом, как по собственным своим делам, так и еще более, по нуждам всей Церкви. – Митрополиты в своих многочисленных грамотах к Братствам поддерживали их ревность к Вере православной, то утешая среди напастей и гонений, то давая им советы в затруднительных обстоятельствах, то восхваляя их дела, подъятые на пользу Церкви и в защиту Веры православной²²¹. Вообще митрополиты смотрели на Братства, как на своих ближайших помощников в защите Веры православной, как на главнейший оплот Православия, противу всех враждебных действий католиков и униатов. Митрополит Антоний Винницкий не иначе называл членов Львовского Братства как «cooperarii propagators et defensores в вертограде Христовом»²²².

3) К епископам. Братства, как мы уже видели, совершенно изъяты от власти местных епископов. Правда, сначала священники Братств находились под благословением местных епископов, то есть ими рукополагаемы и посвящаемы, по собственному и добровольному выбору Братств; но впоследствии (с 1590 года), когда местные епископы стали противиться этому выбору и не хотели посвящать священников, избранных и предлагаемых Братствами, от чего Братские церкви оставались без богослужения; то и это право отнято от них и предоставлено митрополитам. Так, по крайней мере было в Львовском Братстве²²³.

Не имея, таким образом, сами по себе никакого влияния на Братства, епископы, между тем поставлены были в некоторую от них зависимость:

а) Братства имели первый после духовенства голос при выборе местных епископов²²⁴.

b) Если бы епископ поступал против закона истины и управлял Церковью не по правилам св. Апостолов и св. Отец, совращая праведных в неправду и поддерживая беззаконников, то Братства были уполномочены не признавать его власти и не принимать его определений, направленных против целости Православной Церкви и чистоты православного исповедания²²⁵.

c) Ставропигиальные Братства имели право назначать своих депутатов с правом голоса в епископскую консисторию, если дело касалось одного из их членов²²⁶.

d) Если бы кто из Братства был обвинен пред епископом, то он не должен был сам по себе оправдываться, пока не станет с ним Братство, тогда братия вместе при епископе должны были исследовать обстоятельства обвинения и делать приговоры по правилам св. Отец²²⁷.

е) Братства обязаны были наблюдать над жизнию как духовных, так и мирских людей, не принадлежащих даже к Братству, и в случае их дурного поведения напоминать им об этом словесно или письменно. Если же они не исправлялись, то должны были доносить об них епископу²²⁸.

f) Наконец, Братства имели полномочие от патриарха наблюдать над жизнию даже самих епископов и в случае их соблазнительного поведения или нетвердости в Вере православной должны были немедленно доносить об этом патриарху²²⁹.

Патриархи Константинопольские запрещали епископам под страхом осуждения и клятвы нарушать права и привилегии Братств²³⁰. Митрополиты смотрели на нарушение Братских прав как на нарушение прав своей верховной власти, а потому при поставлении епископов требовали от них присяги – блюсти под непрощаемым запрещением мир во всем и права митрополичьей власти²³¹. Сами епископы, вступая на свои кафедры, подтверждали предварительно права и привилегии Братств и обязавшись хранить их свято и нерушимо²³². Равным образом и Братствам запрещалось нарушать права епископов. «за тем повелеваем», говорит патриарх Иеремия в грамоте к Львовскому Братству после изложения Братского устава, «сему Братству не присваивать себе больших прав – ни суда над священниками и диаконами, ни над прочими духовными делами, ибо все это принадлежит одному, какой будет тогда, епископу Львовскому, Галицкому и Каменецкому, на основании божественных канонов и священных законов, а не иному кому»²³³.

При таких отношениях к местным духовным властям ставропигиальные Братства, владевшие церквами и монастырями, казались для некоторых местных епископов учреждением не столько полезным, сколько вредным и для власти их обидным, потому что составляли statum in stata²³⁴. Таким образом, еще Гедеон Балобан, епископ Львовский, в 1590 году на соборе Брестском в принесенной на него жалобе Братством Львовским за притеснения оправдывался следующими словами: «это Братство не хочет воздавать мне надлежащей епископской чести, и потому то я имею неудовольствие на сие Братство»²³⁵. Враги православия с одной стороны старались раздуть искру вражды между епископом и Братствами в целое пламя в надежде, что взаимный раздор между ними сделает их легкой добычей Унии. Так, Кирилл Терлецкий старался в 1590 году раздражить против Братства Львовского тамошнего епископа Гедеона Балобана, твердейшего в то время защитника благочестия, внушая ему, что «патриарх установил у него во Львове Братство и свою ставропигию для того де, чтобы овцы нас не слушались и нам не повиновались»²³⁶, и «что Братства будут и уже суть гонители на владык: хотяй чего не будет, зведут и оскоржат, а (уховай, Божеи) скинут ли которого з нас з епископии, то сам суди, якая нечесть?»²³⁷. Если взять все это во внимание, то не должно казаться удивительным, что между епископами и даже такими, каков был напр. Гедеон Балобан, и Братствами – возникали постоянные споры и вражда. По крайней мере, так было в Львовской епархии. Епископ Львовский, Гедеон Балобан, видевший в учреждении Львовской ставропигии подрыв для своей власти, подстрекаемый, кроме того, врагами православия ко вражде с Братством, почти во все время своего управления наносил Братству множество обид и притеснений. Человек пылкого и гордого характера, он, при всей свой ревности к православию, не мог подавить в себе неприязни к Братству, и потому непрестанно нарушал его права и привилегии, прибегал часто даже к насильственным мерам, – и все это делал для того, чтобы подчинить ставропигию своей власти и заставить себе повиноваться. Так поступал он, не смотря на неоднократные запрещения патриарха и соборов, не смотря на то даже, что за нарушение Братских прав и привилегий ему угрожали и лишением сана, и отлучением от всей кафолической церкви. Примирение с Братством последовало не прежде того как Гедеон увидел, что все действия Братства направлены к одной высокой цели – к поддержанию Веры православной, что православие находится в явной опасности, и что наступила минута, требующая мира и согласия между православными чадами, для того, чтобы общими усилиями успешнее отразить врагов православия, – минута, в которую все частные личные выгоды, все расчеты должно принести в жертву общему благу церкви, – тогда только Львовский епископ при посредничестве князя Острожского примирился с Братством²³⁸ и отказался от всяких бесполезных покушений на независимость его²³⁹.

4. Отношение Братств к соборам. Цареградский патриарх не мог по своей отдаленности постоянно наблюдать за порядком и благочинием в юго-западной России. Между тем, в смутные времена Унии возникали в церкви беспорядки, одни других соблазнительнее, одни других опаснее для православия, а потому митрополиты Киевские, совокупно с епископами составляли весьма часто соборы для суждения о делах церковных. На соборе Брестском в 1590 году 20 июня было постановлено каждый год собираться в Бресте для обсуждения дел церковных; экземпляр соборного постановления был дан Братству Львовскому, и потому на все последующие соборы оно посылало своих депутатов²⁴⁰. Кроме того, соборы весьма часто составлялись в Киеве и в других местах; – и на все эти соборы Братства также были приглашаемы, и присутствовали там в лице своих членов²⁴¹. На соборах были между прочим подтверждаемы права Братств и решаемы их споры с местными епископами²⁴².

Что касается до Братств не ставропигиальных, то они во всем зависели от местных епископов²⁴³.

1) Отношение Братств ставропигиальных к неставропигиальным

Само собой очевидно, что Братства ставропигиальные как непосредственно завесившие от самого патриарха имели большую важность и значение, принимали большее участие в ходе современных дел, были так сказать в собственном смысле опорою в том краю Веры православной и представителями всего русского народонаселения, тогда как Братства, подлежащие власти местных епископов имели значение более местно, простиравшееся на известный город, на известное предместие или даже на один какой-нибудь приход. Потому то ставропигиальные Братства были постоянно приглашаемы самими королями на сеймы, где рассуждали о благоустройстве Церкви православной, – вели продолжительные процессы с притеснителями Веры православной и свободы русских, словом действовали везде от лица всего тамошнего русского народонаселения как ближайшие представители его.

Различаясь во внешних правах и привилегиях, Братства тем самым поставлены были в известное взаимное отношение между собою. Отношение это, сколько судить можно по некоторым пунктам, изложенным в уставе Львовского Братства, состояло в следующем:

α) Ставропигиальные Братства имели право наблюдать над Братствами предместий и, в случае их уклонения от правил Братского устава, и вообще от законов и правил Церкви православной, делать им замечания и наставления, а если они не исправлялись, то доносить об этом епископу той епархии²⁴⁴.

β) Братства предместий должны были с своей стороны повиноваться ставропигиальным. «И никто», говорится в уставе Львовского Братства, «да не противится ему (Львовскому Братству) и да не противу поставляет ему прежних Братств, не в совершенстве некоторыми епископами устроенных»²⁴⁵. В 1637 году митрополит Петр Могила писал к Братства предместий, чтобы они оказывали ставропигии (Львовской) подчиненность и уважение²⁴⁶.

γ) Впрочем ставропигиальные Братства не имели над Братствами не ставропигиальными права власти, суда и управления, а имели над ними только «первенство законного старшинства»²⁴⁷. Первые могли только давать последним советы, наставления, делать замечания в случае их неисправности, но суд над ними и αуправление, как мы уже видели, принадлежали епископам²⁴⁸.

δ) Вообще ставропигиальные Братства были ближайшими защитниками и покровителями Братств не ставропигиальных, так они

αα) Давали им известное устройство, сообщая им для этой цели свои уставы²⁴⁹, или составляя для них новые статуты, сообразные с их местными обстоятельствами²⁵⁰.

ββ) Делали им значительные денежные пособия, чтобы они были в состоянии вести процессы то со старостою местным, часто нарушавшим их права²⁵¹, – то вообще с Униатами и поляками, постоянно притеснявшими их²⁵². Денежная помощь в этом случае была тем необходимее, что в городах и местечках Братства тяжбами были приведены в крайнюю бедность и все их имущество переходило в руки Евреев, а потому часто случалось, что они, несмотря на крайние притеснения и угнетения, не могли по бедности своей начать процесса с одним даже лицеем, например с местным старостою²⁵³.

γ) Наконец, когда то или другое ставропигиальное Братство от частных процессов с поляками за права русского народа само приходило в нищету и не могло продолжать тяжб, а между тем дело шло о пользе всех русских православных, то оно приглашало к складчине Братства, находящиеся в предместьях²⁵⁴.

2) Отношение Братств ставропигиальных между собою

Ставропигиальные Братства были по преимуществу хранителями и защитниками Веры православной в юго-западной России, и потому в каждой области ее была непременно какая-либо ставропигия с несколькими подчиненными ей Братствами городов и предместий той области. – В Галиции, оплотом православия было Братство Львовское, в Литве – Виленское, в Белоруссии – Могилевское, на Волыни – Луцкое, и, наконец, в Малороссии – Киевское. Ставропигиальные Братства более всего заботились о взаимном всем согласии и единодушии, находились в непрестанных между собою сношениях по делам Церкви и наконец оказывали друг другу деятельную помощь.

1) В самом устройстве Братств, – устройстве, как мы уже видели, одинаковом, положено было прочное основание для согласия и единодушия ставропигий. Но чтобы какие-либо разности, удобно вкрадывающиеся с течением времени не произвели между ними несогласия, они наделяли друг друга печатными своими уставами. В 1588 году Виленское Братство послало Львовскому тридцать экземпляров своего чина и умоляло, чтобы один из них был прочтен пред всею братиею Львовскою²⁵⁵. Самая отдаленность Братств одного от другого по пространству не могла уменьшить взаимной между ними любви и послужить препятствием к их взаимному согласию и миру. «Расстояние бо место», писало Виленское Братство к Львовским братиям в 1619 году, «единогласно, благочестия подвигом, миру и любви расстояния, не речем разъятия, принести не возмогает. Аще бо и места великими поприщами разстоим, любим обаче вас честну Братию нашу, возлюбившего ради нас туне; мир имамы к вам, мир свой оставившего дела»²⁵⁶.

2) Братское согласие и единодушие еще более укреплялось и возрастало от непрестанных между Братствам сношений. Во взаимной переписке, дышащей высокою любовию учеников Христовых, они – то выражали самые искренние благожелания друг другу²⁵⁷;

3) То утешали друг друга в бедствиях и несчастиях «не смущайтесь о том»……, утешало Львовское Братство Виленских братий по случаю запечатания их церкви приверженцами Ипатия Потея. «Не новина в Церкви Божией бывати сему. Запечатали архиерее с римляны гроб Христов, аще силы Его не удержали; и Ирод убивал младенцев Христа ради, аще взял конец свой, яко и иншие Божии противницы, которые властью панства своего Церкви Божией противилися»²⁵⁸;

то внушали друг другу отвращение от еретиков и предостерегали от них: «не держимо мы дружбы с еретиками» говорится в том же послании, «и с отщепенцы всякими, которые отступили от Христовы восточные Церкви и приручилися до своих злоначальников, почавши от Ария аж и до Формоса папы Римского и всех наследников его отлучаемся»²⁵⁹;

то поощряли друг друга в подвигах благочестия и веры, среди гонений от врогов православия: «подвизаемся убо, братие», писало Виленское Братство к Львовскому, «выну в лучшая преуспевающе и благочестия нашего достойными плоды иноверных обличающее и исправляющее; а вся Веры ради бывающая нам от супостат Веры Христовой в терпении и благодарении приемлем на начальника и совершителя веры нашея Иисуса Христа взирающее»…..²⁶⁰;

то давали друг другу советы и наставления²⁶¹;

то выражали с трогательною радостию взаимные самые искренние похвалы за ревность по вере и благочестию²⁶²;

то извещали друг друга о современных происшествиях²⁶³;

то наконец вспоминая о кровном родстве своем с сынами Руси Восточной, выражали крайнюю горесть и сожаление о том, что родство это мало по малу как бы теряется и изглаживается: «толико смирихомся», писали Виленские братия в 1619 году к братьям Львовским, «яко за едва тень лепоты и величества широковладного рода Российского и благочестия его оста нам»²⁶⁴.

3) Имея между собою постоянные сношения, утешая и подкрепляя себя взаимно любовию и советами, Братства в то же время оказывали одно другому деятельные пособия по разным нуждам. Избыток одного в чем-либо покрывал недостатки другого и таким образом они старались сохранить между собою по возможности равенство. Так, Виленское Братство в 1588 году прося у Львовского Братства – «послать сто или двести книг», а также «дьяка или двух, могущих достойно разсудити е и инех научити», между прочим, пишет к нему: «О сих и прочее молим, яко же во всем избыточествуете, верою и словом, и разумом, и всяцем тщанием, и любовию к нам, да и в сей благодати избыточествуете, яко во всем будет равенство, яко же есть писано: иже многое не преумножил есть, иже малое не умалил»²⁶⁵. В особенности же Братства делились между собою плодами своего образования и учености. Львовское Братство превосходило прочие цветущим состоянием своей школы и типографии, и потому постоянно снабжало их и искусными дидаскалами, и учеными священниками, и книгами, по преимуществу, богослужебными, и даже учебниками.²⁶⁶

Возникнув из духа Евангельской любви, Братства стремились проявить эту любовь во всех своих действиях, во всех учреждениях, и потому получили сначала по преимуществу, характер обществ человеколюбивых и назывались Братствами любви и Братствами милосердия. В последствии же времени, когда в юго-западной России возникло гонение на Веру православную, когда Польские короли и римское духовенство стали открыто стремиться к истреблению православия, Братства, не теряя характера обществ человеколюбивых и не оставляя дел милосердия, вызваны были к деятельности другой, более высокой, более важной, – к защите и охранению Веры православной, и получили характер обществ, по преимуществу, религиозно-православных.

Соединенные взаимною крепкою любовию, – любовию, «которая», как говорится в грамоте патриарха Иеремии на основание Львовского Братства, «требует проразумевать и пещись благоразумно о призрении и потребностях благочестивых единоверных братий»²⁶⁷, Братства имели цель высокую: дела милосердия или вообще служения страждущему человечеству.

Из Братских пожертвований или вкладов составлялась казна²⁶⁸, которая употреблялась на воспитание сирот, на прокормление старых и больных, на призрение странников, на пособие вдовам, на вспомоществование девицам, на защиту обидимым, на вспомоществование несчастным, пострадавшим от пожара и наводнения, на выкуп пленных, на прокормление нуждающихся во время голода, на одеяние и погребение умиравших в бедности, на возобновление опустевших церквей и монастырей²⁶⁹. По этому в Братских уставах находится особое предписание об употреблении Братского имущества: «взнос денежных сумм», говорится в уставе Луцкого Братства, «ни на что иное не должен быть обращаем, как только на исправление церкви и ея поддержание, да на милостыню людям в разных случаях, особенно находящимся в Братстве, и на призрение убогих, и на содержание сирот, и на устроение школы, и на погребение странных и убогих, и на творение милостыни и повиновении за ктиторов и за других, находящихся в Братстве. А распоряжаться тем они (т.е. старшие братчики) должны так, как бы око Божие всегда обращенное на себя видели, вспоминая и о строгом приговоре, который в оном первейшем Братстве при Апостолах постиг Ананию с Сапфирою, что утаили в пользу свою часть не общественных денег, а собственного имущества, и как страшно за то наказаны были»²⁷⁰. Словом все, относящееся ко благу ближних, было предметом постоянной заботливости братий и предметом постоянных рассуждений на Братских сходках²⁷¹.

Кроме общего постановления об употреблении Братского имущества на дела благотворительности, в уставах Братских находятся и частные предписания относительно:

а) Пособия бедным и больным. «Если бы», говорится в уставе Луцкого Братства, «какой брат, по Божию допущению, а не по своей воле и нерадению, приобеднел и разорился или подвергся каким-либо несчастиям и напастям: тогда все братия, как деньгами Братскими, так и сами от себя, обязаны ему благодетельствовать и во всем помогать, и в болезни его призирать, и о душе его заботиться, оказывая любовь к брату своему, при жизни его и по смерти. Тех, которые в хорошем состоянии и богаты, братия не должны делать богаче; но только обедневшим помогать и деньги Братские ссужать заимообразно, без всякой лихвы»²⁷².

b) Погребения и поминовения умерших братий. «Если на кого», предписывается далее в Братских уставах, «из вписных братий бедных Господь Бог благоволил попустить смерть и не останется его имущества, чем бы тело похоронить, тогда все братия церковного Братства должны будут делать погребение на счет Братской кружки, по обычаю христианскому, как расположит добрая их воля и набожность»²⁷³. На погребение умершего брата, богатый ли то был или бедный, непременно должны были идти все братия, оставив свои занятия, и должны были провожать со свечами и фимиамом тело его до святой литургии, и во всю литургию стоять при теле с зажженными свечами. За упокой умершего брата обыкновенно совершалась святая литургия, приготовлялось коливо братское, и была раздаваема милостыня из кружки Братской. Если же кто не присутствовал на погребении умершего брата и, таким образом, не исполнив в отношении к нему последнего долга, тот обязан был безотговорочно уплатить Братству известный штраф²⁷⁴. Заупокойные Братские литургии были служимы два раза в год в субботу мясопустную и в субботу пятидесятную, причем приготовлялись и колива Братские. Все братия с женами своими в те две субботы как на панихиде или парастаса, так и на литургиях святых, обязаны были со свечами в руках стоять до конца и молить Бога за умерших. За неисполнение сего взыскивался известный штраф (напр., в Луцком Братстве фунт воску). Наконец, для поминовения усопших, каждый брат как из простых, так и из сословия дворянского обязан был вписывать в Братский помянник своих предков, отошедших от сего мира (как то: имя своего отца, матери и всех умерших родственников). Этот помянник²⁷⁵ обыкновенно прочитывался весь при проскомидии на помянутых заупокойных литургиях. Также и в продолжение великого поста, по уставу церковному, Братский священник, пред концом утрени и вечерни обязан был прочитывать его на литиях, за что братия должны были взаимно оказывать ему свою благодарность²⁷⁶.

Не ограничиваясь частными благодеяниями разным людям, Братства как общины человеколюбивые, стремились дать своей благотворительности более прочное направление, более общественное значение и более официальный вид, и потому повсюду учреждали при своих церквах и монастырях благотворительные общественные заведения, как то: больницы, богадельни и странноприимные домы²⁷⁷.

По недостатку дошедших до нас сведений, мы не можем судить об устройстве Братских благотворительных учреждений. Известно только, что они основывались на взаимных пожертвованиях членов того или другого Братства²⁷⁸, владели домами и другим недвижимым имуществом, пожертвованными им разными лицами по завещаниями ежегодно приносившими доходы²⁷⁹; известно также, что в Братские больницы и богадельни принимались лица русского происхождения и исключительно православного исповедания, и пользовались там «всякою» как говорится в грамоте Виленского Братства, «живностию и одеждою»²⁸⁰, то есть полным содержанием. В грамоте, данной от Сигизмунда III, 1592 года, Минским православным мещанам, на учреждение при соборной церкви Братства, школы и богадельни, говорится между прочим, что граждане вознамерились устроить и госпиталь, «и в нем об людех убогих и хворых писльное (усердное) старание мети, – теплом, выживеньем (пищею) и всяким опатреньем (потребностями) милосердными и побожными учениками, водлуг переможенья своего; своим властным грошом и працою своею – чинити мают²⁸¹.

В преизбытке любви к ближнему, Братства благодетельствовали не только вписанным своим членам, не только присным по Вере, но и тем даже, кои держались другой веры, другого исповедания. В уставах Братских находится предписание о раздаче милостыни по госпиталям, по тюрьмам – узникам, по улицам – убогим и нищим, дважды в год: в Рождество Христово и в великий день, то есть в Пасху²⁸². А в некоторых Братствах, кроме этого милостыня раздавалась и в другие дни, например, в Братстве Львовском предписывалось это делать при ежегодном совершении двух литургий – заздравной и заупокойной, за всех членов Братства – живых и почивших²⁸³; в Братстве Луцком – в день праздника заложения Братской церкви²⁸⁴, а в Братстве Могилевском при церкви св. Николая – во дни праздничные: святителя Христова Николая, усекновения главы св. Иоанна Предтечи и св. Димитрия²⁸⁵.

Таким образом, Братская любовь стремилась подать руку помощи всякого рода несчастным и страждущим. Не было, можно сказать, несчастия, о котором бы забыли Братства в своей человеколюбивой заботливости и потому они были, по всей справедливости, – оком слепых, ногою хромых, покоем страждущих и обремененных; – Братская кружка была отверзта всякому нуждающемуся. «Братское богатство», по собственному выражению Братских грамот «составляло богатство не членов Братства, но нищих, убогих и всех несчастных»²⁸⁶. И члены Братства справедливо называли свой Евангельский союз Братством любви, или Братством милосердия, или наконец Братством церковным. «А тое Братство их», говорится в грамоте Сигизмунда III, от 1599 года, к Виленскому Братству, «в постановленю их Братском есть названо церковным и оным тое Братство свое назвали, иж се то на милосердные и побожные учинки (дела) постановлено»²⁸⁷.

Отрадно для сердца и каждого человека встречаться с такими явлениями благотворительности, в мрачные и смутные времена Унии. А еще отраднее это для сына православной России; здесь он видит, как единокровные ему братья, преследуемые и угнетаемые за Веру православную, среди самых страданий своих, являлись украшенными драгоценнейшими из христианских добродетелей.

С появлением Унии, Братства окончательно получили все свойства обществ религиозно-православных, и преимущественною целию их сделалось поддержание и сохранение православной Веры в юго-западной России. В виду общих опасностей, грозивших православию, нe только увеличилось число членов Братств, но и начали повсюду возникать новые Братства.

Учреждая Братства, православные члены их «целовали каждый за всех, и все за каждого честный крест», давали клятву стоять за Веру православную «до последней капли крови», «до последнего издыхания»²⁸⁸, «клялись всеми силами противостоять Унии, дабы ни один из них соблазном или насилием, или страхом не был исторгнут из недр православия»²⁸⁹. Co времен Унии, Братства сделались главной опорою Веры православной во всей юго-западной России²⁹⁰. Такое именно понятие соединяли с Братствами и сами восточные патриархи, когда, присылая к ним утвердительные грамоты, убеждали их «подвизатеся за целость Веры православной»²⁹¹, требовали, «чтобы они, под страхом вечного отлучения от Бoгa Вседержителя не принимали никого ни из лиц освященных, ни из светского начальства, ни самого наместника епископского, кто бы дерзнул вносить или превозносить соединение (Унию)²⁹², когда «повелевали, чтобы они стояли твердыми, вооруженными, непоколебимыми в истинной Христовой несомненной Вере»²⁹³, когда наконец «усердно желали видеть, чтобы они, как благочестивые в Духе Святом соединения, прежде всего, с часу на час, со дня на день; преуспевали в православной, кафолической восточной Bере»²⁹⁴. Coобразно такому высокому назначению Братств, патриархи дали им новое, особое устройство. При посещении юго-западной церкви Антиохийским патриархом Иоакимом в 1586 году, а Иеремиею, патриархом Константинопольским в 1588 году, они нашли православие в крайней опасности. Законы церковные безнаказанно нарушались в лице самых высших иерархов. Многие уже чада церкви православной‚ перешли к римскому исповеданию. Тогда патриархи увидели, что для поддержания православия нельзя найти лучшего средства, как в соединенных силах самих же православных христиан, и тогда же обратили свое внимание на давно уже основанные и существовавшие Братства – Львовское и Виленское. С этою целию они преобразовали сии Братства, дали им новое, более приспособленное к настоящим нуждам Церкви, устройство, возвели их на степень своих ставропигий, предоставили им чрезвычайные права и преимущества и оградили их неприкосновенность страхом отлучения от всей кафолической церкви²⁹⁵. Точно также,– именно‚ как в опору православия, – смотрели на Братства и митрополиты, приглашая их на соборы, открывавшиеся по настоятельным нуждам южной церкви, и польские короли, требуя со стороны их депутатов на составлявшиеся почти ежегодно сеймы, для примирения православных с униатами²⁹⁶. Такое же высокое понятие о Братствах имели и всё вообще православные юго-западной России. Они охотно вписывались в число членов Братства, постоянно отказывали Братствами свои имущества, усердно заботились о поддержании Братских учреждений, отдавали в Братские школы своих детей на воспитание и наконец, почитали Братские права и привилегии столь важными, в ряду прочих свободных прав церкви православной, что вносили их как необходимые статьи, во все договоры‚ заключавшиеся между Малороссиею и Польшею, во время кровавых войн малороссийских казаков за свободу Веры православной²⁹⁷. Точно также наконец смотрели на свое назначение и самые Братства, когда прямо выражали мысль, что вся их деятельность должна быть посвящена двум главным целям, как то: соблюдению Евангельских заповедей, и сохранению догматов и преданий восточной православной церкви целыми и неподвижными²⁹⁸.

И действительно, Братства, по своему устройству, по своим силам и средствам, представляли собою самый твердый и надежный оплот для поддержания Веры православной. Частные лица, всегда подверженные бесчисленным случайностям, могут руководиться теми или другими личными расчетами, более или менее неблагоприятными для Веры; на каждом почти шагу стеснены в своей деятельности, и потому она, при всей своей ревности, могли сделаться легкою добычею Унии; тогда как Братства, учреждения общественные, своими соединенными силами, при своем значении в тогдашнее время, всегда могли удобно отражать удары противников и охранять святыню православия в народе русском. – Потому-то и самые противники православия нередко называли то или другое Братство «союзом крестоносным»²⁹⁹.

Выступив на великое дело служения церкви православной, Братства охраняли и поддерживали Веру православную, среди жестоких на неё гонений‚ следующими средствами:

I) Распространением света Веры православной в народе русском.

II) Заботливостию о построении и благолепии православных храмов.

III) Охранением внешних прав церкви и порядка пo её внутреннему управлению³⁰⁰.

Таким образом, Братства сохраняли православие по всем сторонам жизни христианской: со стороны учения Веры православной, со стороны Богослужения, и наконец, со стороны церковного управления.

Для распространения истинных познаний о Вере православной, при каждом Братстве учреждались школы и типографии.

а) Братские школы

До учреждения Братских школ образование в юго-западной России находилось в жалком положении. Правда, в южной России с незапамятных времен существовали школы при церквах и монастырях; но в этих училищах обучали только чтению и пению с целью приготовить для церквей чтецов и певцов³⁰¹. При скудных средствах к просвещению, большая часть народа погружена была в глубокое невежество, a от этого Церковь православная потерпела много вреда и испытала немало бедствий. Многие из православных ясно сознавали тогда нужду в просвещении. Сочинитель «Перестороги», перечисляя различные неустройства того времени, какие произошли от невежества, прямо говорит: «и так то вельми много зашкодило панству русскому, же не могли школ и наук посполитых расширяти, и оных не фундовано; бо коли бы были науку мели, тогды бы зa неведомостию своею не пришли до таковые погибели»³⁰². «И учение святых писаний», писал митрополит Киевский Михаил в 1592 году, в своем воззвании к русскому народу, убеждая его содействовать к сооружению Львовской Братской школы, «зело оскуде, паче же Словенского Российского языка, и всы человецы приложишася простому не совершенному лядкому писанию, и сего ради в различныя ереси впадаша, неведуще в Богословии силы совершенного грамматического Словенского языка»³⁰³.

Между тем такое невежество русского народа как нельзя более благоприятствовало видам латинского духовенства. Давнее покушение пап подчинить русских своей церковной власти воскресло теперь с новою силою. Иезуиты, проникшие в юго-западную Русь еще при Сигизмунде Августе, управляя теперь всею польскою политикою, немедленно и с жаром приступили к своему любимому делy. Чтобы совратить с пути православных людей взрослых, но нетвердых и неискусных в Вере, они pacпускали в великом княжестве Литовском разные сочинения, направленные против восточной Церкви; а чтобы посеять и укоренить свои неправые мысли в душах еще юных и неопытных, они заводили в Вильне, Полоцке и на Волыни свои училища и привлекали сюда православное юношество³⁰⁴. Таким образом, в конце ХVI века, православные юго-западной Poccии увидели крайнюю опасность – лишиться первого и драгоценнейшего своего достояния – православия; а в таких обстоятельствах что оставалось им делать? Училищам врагов надобно было противопоставить собственные училища, сочинениям – сочинения, а для этого нужны были люди ученые, и значит опять нужны были училища. И вот одно за другим начинают появляться училища: Острожского³⁰⁵, при Братствах Львовском, Виленском‚ Киевском, Могилевском, Луцком, Минском, Оршанском, Пинском, Берестейском и при многих других. Главною целию всех этих школ было распространение просвещения в народе русском, чрез воспитание и образование многих ученых мужей, «ихже бы трудолюбное», как говорило Братство Виленское, «сыновнее, а не наемничее о Матери своей Церкви Христове попечение не точию во градех, но в всех искусных во свое время иереев произвело»³⁰⁶.

I. Школа при Братстве Львовском

Братство Львовское, старшее из всех Братств юга, ранее других Братств учредило при себе школу. Heизвестно, была ли при Львовском Братстве школа до 1586 года; если и была, то представляла собою самое незначительное училище, в котором, подобно всем приходским школам того времени, исключая школы Острожской, учили только читать и писать. Но то несомненно, что в 1586 году Львовское Братство начало уже заботиться о заведении школы, подобно Острожской. Честь учреждения Братской школы принадлежит Антиохийскому патриарху Иоакиму. Находясь во Львове, он, 1 января 1586 года, дал Братству устав, которым оно должно было управляться и убеждал завести школу, в которой бы учили греческому и славянскому» языкам³⁰⁷, а к панам и народу русскому сделал, 15 января того же года, воззвание о пособии Братству в этом предприятии³⁰⁸. Тогда же прибыл во Львов, от Вселенского патриарха Иеремии, Димонитский и Еласонский митрополит Арсений, и целые два года проходил в Братской школе должность учителя³⁰⁹.

Львовское Братство, от самого преобразования cвоего патриархом Иоакимом, до 1602 года, находилось во враждебных отношениях с епископом Львовским Гедеоном Балобаном. Епископ нередко явно выражал свое нерасположение к Братству. Приехавши в 1588 году в Голоругы, он приказал своим слугам бить мещан за то, что приняли устав Львовского Братства; но они, на его слова, что «им, как людям простым, науки не нужны», отвечали, «что святый Павел повелевает учиться». Не смотря на происки Гедеона Балобана, пaтриapx Константинопольский Иеремия, в 1588 году 1 декабря, yтвердил устав и учреждение Львовского Братства, а между ними и школу³¹⁰. В этом же году Братством составлена и введена в употребление инструкция учителю школы греческой и славянской³¹¹. Так как епископ не переставал притеснять Братство; то патриарх Иeрeмия, по причине нечаянного отъезда нe успевший быть во Львове, составил суд в Тарнополе, где заседал сам с Киевским митрополитом и пятью русскими епископами; перед ними учитель Братской школы Кирилло говорил апологию по-гречески. Собор этот, 13 ноября 1589 года, подтвердил все права Братства и, между прочим, поставил ему в особенную обязанность вспомоществовать больным ученикам своей школы³¹². В 1590 году, некоторые мещане, принадлежавшие Братствам церквей, находившихся в предместьях как-то: Богоявленской, Благовещенской, Федоровской и Николаевской, причинили Братской школе много неопрятностей разными на нее наветами. По наущению Гедеона Балобана, они стали pacпpoстранять о Братской Львовской школе самые невыгодные слухи, называя ее учение «пустым, растленным и малопотребным», и «запрещая многим людям проходить в нее, граматыческого, диалектического и риторического учения и церковного согласия научатися», вопреки постановлению и повелению патриарха. Виновные были наказаны митрополитом Михаилом Рогозою – отлучением от церкви и преданы клятве именем святых Апостолов и Богоносных Отец³¹³.

Около 1592 года притеснения от епископа до того усилились, что учители Братской школы были вынуждены, как доносило Братство Константинопольскому патриарху Иеремии, разойтись по разным городам³¹⁴.

Не смотря, однако же, на такие неблагоприятные обстоятельства, Братство не переставало заботиться о своей школе и в том же году, по ходатайству Киевского воеводы князя Константина Константиновича Острожского и Новогрудского воеводы Федора Скумина-Тишкевича, получило от короля Сигизмунда III подтверждение на право содержать школу «pro tructandis», как выразился король в своей грамоте, «liberis artibus»³¹⁵. Львовское Братство не замедлило доставить питомцам своим и самое нужное пособие; им издана была Еллино-словенская грамматика³¹⁶, которую оно тогда же передало в руководство и Виленской Братской школе³¹⁷. Мало по малу, науки стали процветать в Львовской школе, так что она могла уже снабжать учеными мужами и дидаскалами другие Братские школы³¹⁸.

В 1601 году Львовское Братство определило ректором своей школы, с обязательством учить по-гречески и по латини, бывшего в этой же школе учеником Ивана Борецкого, которому назначило жалованья по 10 злотых в три месяца; а учителем славянского языка определен Федор Сидоров, с обязательством управлять хором, и жалованья ему положено по 5 злотых в три месяца³¹⁹.

Учители Братской школы получали также, в свою пользу, часть дохода от офярек (маленьких свечей), продававшихся в Братской церкви³²⁰. В Братской школе был постоянно содержим учитель греческого языка³²¹.

Особенное процветание наук в Братском училище началось около 1631 года³²². Чтобы доставит питомцам своим всевозможные средства к образованию, Братство постоянно старалось о приобретении книг. Около 1637 гoда оно собрало уже больную библиотеку книг греческих, латинских, славянских и польских. Каталог книг дошел до нас, а библиотека впоследствии сгорела вместе с колокольнею, на которой помещалась³²³. В конце XVIIстолетия в ставропигию перешел от иезуитов обычай ученикам Братской школы разыгрывать диалоги (священные драматические представления) в церкви. В 1689 году было дано такое представление с великою пышностью при многочисленном стечении зрителей³²⁴.

Иезуиты, видевшие в Братской школе сильного врага для своих намерений и действий, нередко вооружались на нее всеми силами. До нас дошли две жалобы православного Львовского Братства о побоях, причиненных ученикам его римско-католическими школьниками, в 1592 году. Жалобы эти даже человека знакомого с Униею заставляют задуматься, как жестоко может озлобляться фанатизм против тех, которых даже не знает и против которых враждовать нет никакого повода; Львовские римско-католические школьники, по приказанию своего ректора, ловили и били православных детей – воспитанников Львовской Братской школы и у малолетних, питавшихся милостынею, отбирали то, что сострадательность ближнего давала им во имя Христово. В одной из этих грамот‚ сказано, что ректор насылает своих учеников, «будучи вдохновляем неизвестно каким духом» (ktory – tho nie wiedzaсz jakien duchem nadchiony)³²⁵. Подобное же бедствие потерпела Львовская школа и в 1694 году. В начале ceгo года, во Львове, при королевском дворе находился посол Государя Русского, который подарил церкви дорогую фeлонь, ходил в Братскую церковь и посещал школу. По этой ли, или по другой причине, латинское духовенство подговорило учеников латинской школы напасть на русскую Братскую школу. Пылкая молодежь, под предводительством своего префекта, напала на школу, избила и изувечила учеников, порвала книги, вышибла окна и наделала много бесчинств. По жалобе Братства, король Иоанн III грамотою от 24 апреля³²⁶, повелел магистрату наказать префекта, возбудившего учеников к бесчинию в присутствии иностранного министра, который, как выразился король, «готов из мухи сделать слона»³²⁷. Таким образом, дурным признавался не столько разбой, сколько то, что свидетелем был иностранный министр.

II. Школа при Братстве Виленском

Виленская Братская, школа основана в 1588 году, по благословению патриарха Иеремии³²⁸, а в 1589 году получила подтвердительную грамоту от самого короля Сигизмунда III³²⁹. Она находилась при самом монастыре Троицком и помещалась в двух домах, из коих один был куплен самим Братством, а другой пожертвован на училище членом Братства. В 1592 году Братство получило новую от короля грамоту, в коей oн утверждал за Братством приобретенные им два здания для школы³³⁰. В тоже время Виленская Братская школа получила от Братства Львовского первых дидаскалов, а также и греко-славянскую грамматику³³¹. Сигизмунд III еще в 1584 году дал Братству Троицкий монастырь в вечное владение³³²; во в 1609 году, при сильном разливе Унии нарушил свое обещание. По грамоте его, Троицкий монастырь был передан во владение Иосифу Рутскому³³³. Когда Братство заметило, что митрополит изменил православию и что церковь святой Троицы обращена архимандритом Рутским в Унию; то оно обратилось к православному монастырю св. Духа, перенесши сюда и свои учреждения. Несмотря на неоднократные запрещения короля, под страхом денежного и телесного наказания, Братство с редким самоотвержением и твердостию продолжало подвизаться за православие при новой своей церкви³³⁴. В каком виде существовала школа при перемещении Братства к Святодуховскому монастырю неизвестно, – по крайней мере дo 1617 года. В этом году Бpaтство, как видно из письма его к Братству Львовскому, построило для школы каменный дом и разделило ее на пять классов. В первых трех классах преподавался латинский язык, в четвертом русский, а в пятом славянский и греческий. Но так как в первых трех классах, «скудости ради своих учителей», латинский язык был преподаваем немцами; то Братство, желая иметь наставников «своего рода и благочестия», усердно просило братий Львовских снабдить их школы дидаскалами³³⁵.

О состоянии, в каком находилась в то время Братская школа и вообще Братство, можно судить уже потому, что оно вопреки строгому приказу короля, самовольно перешло к церкви св. Духа и, следовательно, не могло наслаждаться спокойствием, тем более, что находилось в соседстве с монастырем св. Троицы, занятым униатами³³⁶.

Не ранее уже 1633 года, преемник Сигизмунда III, Владислав IV утвердил своею грамотою существование Братства со школою и госпиталем³³⁷. Леонтий Карпович, один из самых достойных представителей православия, был строителем и первым архимандритом Виленского Духова монастыря, а вместе и ректором Братской школы. После него ту же должность проходил Мелетий Смотрицкий, приобретший печальную известность в истории нашей цepкви. В бытность свою архимандритом, Мелетий издал, в руководство ученикам Братской школы, грамматику, составленную в киновии Братства Виленского и напечатанную в 1619 году³³⁸.

III. Школа при Братстве Могилевском

Неизвестно, с какого времени заведено в Могилеве училище; по крайней мере, в ХVI веке была уже у граждан мысль о нем, как это видно из привилегии короля Стефана, данной 1578 года января 12 дня, с пожалованием городу Могилеву Магдебургского права³³⁹.Между тем, в 1597 году устроилось в Могилеве Спасское Братство и тогда же получило на свое учреждение две грамоты: одну от патриарха³⁴⁰, а другую от короля Сигизмунда³⁴¹. В первой из них говорится: «да процветает оно (Братство)... и для того, чтобы быть ему всеобщим училищем Божественного и священного писания и всякого другого yчения». . . . .; a в последней уже прямо утверждается школа Братская, « . . . . . для безмездного обучения детей вписных братий и убогих сирот – языку и письму славянскому, русскому, греческому, латинскому и польскому», и позволяется «держать ученых людей – духовных и светских для преподавания в школе и для проповеди слова Божия». Вскоре, однакож, Спасское Братство, по наветам Полоцкого униатскогo архиепископа Гедеона Брольницкого, навлекло на себя гнев короля³⁴²; тогда Могилевские граждане, поклявшись всеми силами противостоять Унии, дабы ни один из них не быль исторгнут из недр православия, учредили новое Братство при церкви Входа Господня во Иерусалим. Вместе с этим Братство перевело сюда и пpaвославное народное училище, заведенное при Спасской церкви, a в 1602 году исходатайствовало у короля грамоту для своих учреждений. Но чрез несколько лет пожар истребил Братскую церковь. Тогда граждане, в 1618 году, решились построить новый храм вo имя Богоявления Господня. Между тем, по жалобе Полоцкого униатского архиепископа Иосафата Кунцевича, озлобленного непреклонностию Могилевцев к Унии, вышло, в марте 1619 года, от короля повеление – запечатать в Могилеве всё православные церкви, пока граждане нe примут Унии. При таких обстоятельствах невозможно было и думать о построении нового храма. По этой же причине и школа Братская не могла быть, в это время, в цветущем coстоянии; при жестоких притеснениях, какие терпели тогда православные, учение в ней, вероятно, постоянно прерывалось, а может быть, даже и совсем было прекращаемо. Не paнее как уже в 1633 году, Могилевские граждане получили от короля Владислава IV привилегию на построение Богоявленской церкви и заведение при ней училища. Братская школа существовала до позднейших времен и служила, в свое время, одним из самых твердых оплотов православия в том крае. Наставляемые в этом рассаднике просвещения догматам Веры, Могилевцы ни в каком случае нe показали себя младенцами, влачущимися и скитающимися всяким ветром учения во лжи человеческой; не только Уния не поколебала их, но и самое исправление богослужебных книг, произведшее в восточной Руси пагубные между невеждами толки, не встретило здесь и тени противоречия и не возмутило ничьей совести³⁴³.

IV. Школа при Братстве Киевском

Киевская академия учреждена под именем школы в 1588 году вместе с Киево-Братским монастырем, в котором сперва и положено ей быть, по благословению Константинопольского патриарха Иеремии, приезжавшего тогда в Россию для поставления первого Российского патриарха Иова, – и первоначально зависела от власти Константинопольских патриархов³⁴⁴. Но в конце 1614 года огонь испепелил училище вместе с Богоявленскою церковию. К счастию, Киевская школа не пала навсегда; в 1615 году, Октября 15, жена одного маршалка Мозырского, Гальта (Анна) Гугулевичевна, единственно по ycepдию и приверженности к православной церкви, в недрах коей она родилась и была воспитана, пожертвовала для помещения Братской школы несколько зданий и двор на Подоле (тот самый, где доселе существует академия), с условием, чтобы при школах заведен был и монастырь ставропигиальный и гостеприимный дом для православных странников духовного звания. В доказательство твердости и неизменности своего намерения, она немедленно перевела на тот двор и школу и несколько монашествующих для обучения детей³⁴⁵. C тoгo времени Киевская школа сделалась главным предметом заботливости Киевского Братства, и процветание ее Братство поставило своею главною целию. Это видно из акта, составленного членами Киевского Братства в 1616 году, под названием: «Упис Киево-Богоявленского Братства», где единодушно согласились стоять за Веру православную до последних сил». В этом Уписе Братство называется цepковным, душеспасительным, дружелюбным соединением, и говорится, что оно составилось по благословению и повелению Константинопольского патриарха Тимофея и пpoчих трех патриархов «к утешению и утверждению в благочестия» русского народа, православного исповедания, «к воспитанию христианских призреваемых учеников, как духовных – для умножения и вкоренения христианских добродетелей честной иноческой жизни, для преподавания полезных наук и образования детей народа христианского. ... так и светских – для защиты вдов, сирот и для вспомоществования всяким обедневшим людям»³⁴⁶. В 1620 гoдy прибыл в Киев Иерусалимский патриарх Феофан и благословил вновь заведенное училище тремя грамотами³⁴⁷. В одной из этих грамот, называя Братскую школу «школою наук еллино-славянского и латинского письма», патриарх дает такое назначение учителям её: «учители», говорит он, «научая благочестивой жизни и преподавая надлежащие науки, иметь ycepдно объяснять и внушать желающим учиться, а особливо младенческому уму, твёрдое исповедание Веры и неизменное учение о догматах, установленных семью вселенскими Соборами восточной Церкви»³⁴⁸. C 1631 года для Братской школы настал новый период жизни.

В 1625 году в Киево-Печерскую Лавру прибыл, с твердым желанием поступить в число братий, один иностранец, знаменитый своим происхождением и своими личными заслугами в Польской военной службе, своим образованием самым полным и лучшим в те времена³⁴⁹; но что всего важнее, как показали последствия, знаменитый особенною, пламенною ревностию ко святой Вере православной. Это был воеводич земель Молдавских – Петр Могила. С самого поступления своего на новое свое поприще, он нe мог без величайшей скорби и соболезнования смотреть на бедственное состояние православной церкви в тогдашней Малороссии, не мог без огорчения сносить, как ученые иезуиты и униаты наводняли ее своими политическими сочинениями и соблазняли православных, не имевших у себя‚ образованных пастырей, способных отразить такие нападения. И потому, находясь еще в сане архимандрита Киево-Печерской Лавры, он избрал, с согласия всего киевского духовенства, несколько даровитых и довольно уже приготовленных юношей, большею частию из Львовской Братской школы³⁵⁰, и на своем иждивении oправил их в Львовскую, Римскую и другие академии для изучения словесных высших наук. Когда же молодые ученые, через четыре года, возвратились в отечество с запасом сведений, он открыл для них при лаврском больничном Троицком монастыре школы и некоторым из них (1631 года) поручил обучать там детей на латинском и польском языках. На это возникавшее новое училище, богатое духовными и материальными средствами к существованию, не без прискорбия смотрели тогда в Киеве и особенно видели в нем опасного соперника для Богоявленских школ. Поэтому митрополит Киевский, все епископы Киевской митрополии, Киевское шляхетство, гетман Малороссийских казаков и казацкие старшины убедительными просьбами склоняли Петра Могилу присоединить новую школу к Богоявленским. С той поры, соединенные те школы, под названием Киевской коллеги, под руководством просвещенного своего покровителя, в непродолжительное время достигли той полноты развития, что в них преподавались и высшие науки; с того же времени стал усиливаться в них и латинский язык, как общеупотребительный в изложении наук между западноевропейскими учеными, у которых многое тогдашние наставники киевской коллегии окончательно готовились к своему назначению и, может быть, по их же руководствам, в духе православия, преподавали высшие науки на латинском же языке. Такое нововведение однако ж, на первый раз, едва не повредило Киевской коллегии в глазах православных обитателей Малороссии; покровители и наставники иезуитской коллегии, существовавшей тогда на Подоле, постарались убедить Киевскую черви и даже некоторых духовных, что в православной коллеги все наставники, получив окончательное образование в иностранных академиях, заражены или арианством, или кальвинизмом, или лютеранизмом – и потому-то православным юношам преподаются науки не на греческом языке, как бы следовало, а нa латинском. Народ взволновался и грозил с огнем и мечем вторгнуться во святилище наук, давшее у себя первенство латинскому языку перед греческим, православным. Только твердость истинных ревнителей просвещения успокоила волнение.

Между тем как другие православные училища мало по малу ослабевали и даже уничтожались, одной только Киевской коллеги досталась на долю завидная участь сосредоточить в себе православное духовное образование. Ha противодействие западному и уцелеть среди разрушительных военных действий сынов Малоросса с Поляками, неоднократно подрывавших ее благосостояние. Явные и тайные нападения иезуитов много вредили ей, но не погубили в такое время, когда она служила одним из главных оплотов для Веры православной. В конце XVIII века, Киев и Малороссия были упрочены за Россиею; православие, не подвергаясь борьбе и опасностям, могло господствовать и распространяться свободно, под защитою светской власти. Бывшие до того времена поборником и блюстителем русской церкви, Киевская коллегия получает теперь другое не менее важное значение. Почти до последней четверти ХVIII века, следовательно еще и после основания Московского университета, она была центром тогдашнего просвещения. Много замечательных светских и духовных писателей Poccии, государственных людей, духовных особ, профессоров, не говоря уже о бесчисленном множестве учителей, чиновников, получали образование в коллегии. Как центральное ученое и учебное заведение, она была первообразом для духовных академий, семинарий u светских учебных заведений, и только в конце ХVIII века, совершив свое дело во всех отношениях, стала утрачивать первенство в духовном и светском просвещении России³⁵¹.

V. Школа при Братстве Луцком

В 1617 году заведено было училище луцким Братством святого Креста; а в 1619 году получило утверждение от короля Сигизмунда III³⁵². В устав Луцкого Братства, данном патриархом Кириллом в 1693 году, предписывалось, чтобы братия употребляли часть Братских доходов нa устроение школы³⁵³ и всеми мерами заботились о том, чтобы юноши имели в школе приличное содержание и образование³⁵⁴. В 1624 году Луцкое братство составило для своей школы устав, разделенный на две части, из коих в первой изложены – «артикулы прав школы греко-латино-славянской Луцкой»³⁵⁵; а в последней показан «порядок школьной»³⁵⁶, Предметами учения были – живое знание греческого и славянского языков, грамматика с церковным уставом, риторика и диалектика, в 1634 году училище это испытало жестокое нападение изуверов, – после праздничной процессии, несколько принципалов и схоластиков иезуитской коллегии, собрав шайку до ста человек, вооруженные напали нa Братство, опустошили церковь, школу, больницу, нещадно мучили и били игумена, монахов, учеников, старцев, «абы только был русин»³⁵⁷. Не смотря на это, Братство и училище существовали около ста лет и во все это время служили опорою для церкви православной в том крае. Но в прошлом веке (в конце второго десятилетия) Братский Луцкий монастырь занят был yниатами, которые, хотя старались поддержать и Братство, и школу, и больницу³⁵⁸; но уже нe с таким успехом, так что к концу того же прошлого столетия существование Братства кончилось³⁵⁹.

Много было и других Братских школ; но о них дошло до нас весьма мало сведений, и потому должно ограничиться почти одним их перечнем.

VI. Школа Брестского Братства

При соборной Николаевской в Бресте церкви, основана православными Брестскими мещанами в 1594 году, с дозволения короля, для обучения русскому языку детей, как мещанских, так и других «посполитых людей, хто бы кольвек з народу хрестиянского в науку языка русского до тое школы их месткое дати хотел», и потому называлась русскою³⁶⁰. В 1557 году Сигизмунд III отдал Брестскую школу в ведение и управление Владимиро-Волынскому и Брестскому епископу Ипатию Поцею, чтобы он «постерегал, яко бы там наука добрая и порядок слушный во всем быти мог», и в тоже время, для содержания школы, назначил два монастырских села³⁶¹. Таким образом, Брестская школа отдана униатскому епископу в полное распоряжение. В 1599 году король, по предложению и просьбе Ипатия, сделал учителем Брестской школы римского выходца, Петра Аркудия, греческого священника, доктора Богословия, которого привез из Рима Ипатий, в бытность свою там – для принятия Унии³⁶². В гpaмoте королевской, данной по этому случаю Aркудию, между прочим, говорится: «повинен будет научати их (детей), ведучи до добрых обычаев и веры старожитной греческой, под послушенством костела повшехного Римского»³⁶³. Отсюда видно, что в Брестской Братской школе очень недолгое время, не более пяти или шести лет, пpeподавались науки, в духе православия.

VII. Школа Братства Минского

Основана была Минскими православными мещанами в 1592 году, при соборной Минской церкви, и тогда же получила oт короля грамоту.

«Братству их позволяем», говорится в грамоте, «для науки деток малых школу мети, и бакаляра в ней ховати, и там детей письма греческого и руского учити давати»³⁶⁴. Но около 1616 года Минское Братство, вместе со школою, сделалось, по разным причинам, столь малоизвестным, что члены Минского магистрата не знали даже, существует ли оно, или уже прекратилось³⁶⁵, и король должен был в том же году, по этому делу, нарядить следствие³⁶⁶.

VIII. Минская школа, при Братстве Минском Петропавловском (от церкви св. Апостолов Петра и Павла)

Основана вместе с Братством 1613 года³⁶⁷. От этого Братства сохранился до нас протест, поданный им на монахов обращенной в Унию Козьмо-Демьяновской церкви, о жестоких насилиях и нападениях, какие терпели ученики Братской школы от униатских школьников. В протесте Братство жалуется, что монахи униатские научают учеников своей школы («выростков и хлопят своей школы») ловить Братских школьников и делать им всевозможные обиды, и что ученики, «слушаясь черньцов бакаляров своих», захватывали православных детей на улицах, били и кровавили их безнаказанно³⁶⁸. В 1633 году король Владислав IV грамотою своею утвердил существование Братства со школою³⁶⁹.

IХ. Школа Братства Бельского, при соборной Богоявленской церкви в Бельске

Основана Бельскими православными гражданами в 1594 году, с дозволения Владимиро-Волынского и Брестского епископа Ипатия и с благословения и утверждения Константинопольского патриарха Иеремии³⁷⁰.

X. Школа Пинского Православного Богоявленского Братства

Учреждена была вместе с Братством в 1633 году³⁷¹.

XI. Школа Оршанского Братства

утверждена была гpaмотою Владислава IV в 1648 году; а в 1669 году Братство исходатайствовало у короля новую подтвердительную привилегию на свою школу для обучения «словесным наукам»³⁷².

Устройство Братских школ

Для того, чтобы, с одной стороны, удобнее и лучше можно было следить за образованием детей, а с другой, чтобы надежнее соблюсти чистоту единой Веры православной, внушая учащимся единый образ здравых словес, и наконец, чтобы возвысить самое значение школ Братских, – Братским школам предоставлено было исключительное право воспитания детей. Таково было постановление патриарха Иеремии в 1590 году о Львовской школе: «не быть другому», говорить он, «общественному училищу во Львове, кроме одного училища Братского – Успения Пречистой Богородицы, и только в нем учить детей благочестивых и православных христиан божественному и священному писанию, также славянскому и греческому языку, если co временем найдутся для этого благочестивые и добродетельные учители. Если же будет кто иметь частного учителя для своих детей, то такому учителю можно заниматься только этими детьми, а не другими. Также и каждый священник может учить одного или двух детей, для прислуги, но не более; ибо это послужило бы к унижению и вреду общественной школе»³⁷³. То же постановление повторено было и собором Брестским, 1594 года 24 июня, о школах при Братствах Львовском и Виленском³⁷⁴.

Братские школы были открываемы и поддерживаемы Братствами, состоявшими из людей всех сословий; потомy и вступать в них имели право дети всякого звания. Дети вписных братий и особенно сироты, обучались даpoм, нa коште Братском³⁷⁵. Вообще же членам Братств вменялось в особенную обязанность – заботиться и подавать возможную помощь тем детям, которые не имеют достатка, а между тем желают учиться священному писанию³⁷⁶. Число обучавшихся‚ по всей вероятности, было не малое, по крайней мере, в школах Братств ставропигиальных. Самое заведение училищ обществом частных людей показывает, что православные не чуждались тогда наук, не бегали их, как чего-то еретического, напротив, сознавали нужду в просвещении и смотрели на него с выгодной стороны; a при таком расположении умов естественно можно предположить, что родители с охотою отдавали детей своих в школы. Кроме тогo, непрестанное увеличение членов Братств для попечения, между прочим, о школах, дает право заключать, что количество воспитанников бывало иногда довольно велико. Для обучения детей, Братства содержали в своем распоряжении ученых людей духовных и светских, способных к этой должности, равно как и к проповеданию Слова Божия³⁷⁷.

Что же касается до более частных сторон устройства Братских училищ, или школ, то довольно верное понятие об этом можем составить на основании сохранившегося до нас краткого устава православного училища Луцкого, которое было основано в 1620 году. Ибо все тогдашние православные школы, будучи заводимы по одному и тому же образцу – по образцу cpeдних школ, существовавших в Польше и других странах Европы, принимали, без сомнения, тот же самый училищный устав. Кроме того, школа Луцкая, учрежденная по благословению Константинопольского патриарха Кирилла и вместе митрополита Иова, всего вероятнее, заимствовала этот устав у Киевской, а Киевская получала у школы Львовской первых учителей, а с ними, конечно, и её устройство. Тоже caмoe должно сказать и о школе Виленской, первыми, учителями в коей были воспитанники также школы Львовской. Наконец известно, что все Братства устроялись одинаковым образом, по образцу Братств Львовского и Виленского, а потому не могли различаться между собою и в устройстве своих школ, по крайней мере, до значительной степени. И так, чтобы ознакомиться с устройством Братских школ, выпишем в кратких чертах, устав Луцкой школы, устав, который и в наше время мог бы служит прекрасным образцом для многих заведений подобного рода. Устав этот, как показано было выше, состоит из двух частей: в первой изложены α) артикулы прав школы греко-латино-славянской; а в последней β) – порядок школьный³⁷⁸.

α) Артикулы прав школы Греко-латино-славянской.

1) Желающий вступать в школу должен наперед, в продолжение трех дней, присмотреться к её порядку и тогда уже, если угодно, вступать, дабы в последствии не раскаиваться.

2) Решившийся должен об явить о сем старшему, и дат в школьную кружку четыре гроша. Пенитарх впишет его в число спудеев³⁷⁹.

3) Должен потом оказывать старшему, или кому он поручит его, совершенное и почти безусловное послушание, во всем советуясь с ним и ему повинуясь добровольно.

4) Так как в школе преподается много нayк; то вступающий должен попросить совета у старшого, за какую ему приняться‚ если только родители или сродники этого уже не определили.

5) В классы ходить в определенное время, сидеть в них со всевозможною тишиною, без разговоров, шептаний, перемижек и переходов друг к другу, внимательно слушать своего учителя и отвечать на его вопросы.

6) Без ведома учителя не должны ученики ничего ни продавать, ни покупать.

7) Никому не позволяется, без ведома учителя, как приходить в классы после назначенного времени, так и прежде из них выходить, a тем паче опускать их; кто опоздает, или раз нe будет в школе, строго будет наказан; кто два дня, без ведома учителя, пропустит, тот уже не будет принят в школу.

8) Что видит и слышит в школе, за порог не выносить.

9) В школе учат только наукам и добродетели; потому запрещается ученикам иметь какие-либо инструменты и ими заниматься. А также, для приобретения и соблюдения истинных добродетелей, основывающихся на православии, они не должны иметь у себя никаких иноверчеcких и еретических книг. За всем тем старший начальник должен строго смотреть.

10) He должен ученик водить связи с порочными людьми; обязан отдавать почтение: (снимать шапку) всем старшим – и духовным, и светским.

11) Так как все доброе должно начинаться от Бога, то все ученики во все воскресные и праздничные дни обязаны присутствовать во храме при Богослужении, т.е. нa вечерни, утрени, на божественной литургии опять на вечерни. Тоже и в простые дни, определенные лица, которым по составленному списку придет очередь, таким же образом должны ходить в церковь.

12) Кто желает приобресть истинную мудрость, тот должен, как можно чаще, приобщаться Божественной мудрости – Сына Божия в пречистых Его Тайнах. Посему советуем спудеям приступать к св. Таинствам Пoкаяния и Евхаристии, если можно, в каждый Господский праздник и пост, а всем приказываем говеть и причащаться непременно в четыре поста.

β) Порядок школьный

1) Учитель должен быть разумен и благочестив, да будут таковые же и ученики. Приводящий к нему сына, должен иметь договор с ним при двух или трех свидетелях.

2) Взявши на свои руки дитя, учитель должен учить eго, а за леность и непослушание наказывать, только не выше сил его и не тирански.

3) Ученики должны сидеть каждый на назначенном по достоинству месте.

4) Богатый ученик не должен быть выше бедного потому только, что он богат.

5) Учитель всех должен любить равно и богатых и сирот.

6) В класс приходить в 9-м часу, а выходит из него также в определенное время, по усмотрению учителя.

7) Учитель всегда: обязан узнать – кого нет в классе и почему.

8) Пред началом класса и по окончании читать молитвы.

9) Ученики будут разделены на трое: одни будут учиться литерам и складам, дpyгиe будут читать на память, третьи – выкладывать, рассуждать и разуметь.

10) Утром, после молитвы, каждый должен прочитать свой вчерашний урок пред учителем и показать ему свою тетрадь, на которой переписал он дома тот урок; зaтем должен учиться под руководством учителя, псалтыри, грамматике и другим наукам.

11) После обеда ученики должны списать на свои таблицы выданный учителем урок, кроме малолетних, для которых обязан написать сам учитель. Вечером, пришедши домой, дети должны прочитать свой урок, выученный в классе, пред родными или пред господами; а потом переписать этот урок на бумаге, чтобы на другой день показать учителю.

12) Учитель обязан выдавать им в записках учения от св. Евангелий, посланий Апостольских, Пророков, св. Отец, философов, поэтов, историков и проч.

13) Субботу употреблять на повторение пройденного в течение недели, учиться пасхалии и лунного течения и церковному пению.

14) После обеда в субботу учитель обязан час нe малый учить детей страху Божию, любви к родителям, уважению к старшим и вообще всякой добродетели.

15) В дни воскресные и праздничные пред обеднею учитель обязан рассказать детям o празднике, и учить воле Божией; после же обеда объяснить Евангелие и Апостол того праздника.

16) Избирать по два или по четыре ученика на неделю, по очереди, для того, чтобы они подметали и отапливали школу, сидели у дверей и замечали поздно приходящих и рано выходящих, также не знающих уроков, шалунов – в классе, на улицах и в церкви.

17) Часто опускающего классы в школу больше не принимать.

18) Учитель обязан делать напоминание родителям или помещикам, чтобы они понуждали детей своих или подчиненных исполнять училищные постановления.

19) Кто хочет взять своего сына или слугу от учителя, тот должен для сего явиться к нему непременно сам и при свидетелях.

20) Если учитель или ученик будут безнравственны, то есть либо пьяница, либо развратник и тому подобное, немедленно да извергнутся.

24) Порядок наук: научивши учеников складывать литеры, обучать их церковному пению и вместе грамматике; за тем приступать к риторике и диалектике, которые должны быть переведены на язык славянский; а списавши по-русски риторику и диалектику, переходить к другим частям философии. Ученики каждый день должны говорить или по-гречески или по-славянски, а не простою мовою (речью).

Предметы преподавания в братских школах

В грамотах королевских и патриарших Братские училища, как мы видели, называются обыкновенно школами наук Греческого, Славянского, Русского, Латинского и Польского письма, отсюда однако не должно заключать, будто бы кроме показанных пяти языков, ничего более здесь не преподавали. Братские училища получали такое название по особенному, вероятно, значению языков в числе прочих предметов преподавания, и именно потому, что на этих языках в Братских школах читались всё науки, и следовательно без предварительного изучения их невозможно было приступать к слушанию дальнейших лекций. Во вcяком случае несомненно, что науки, преподававшиеся в Братских школах, были следующие: из них светских: – грамматика, поэзия, риторика, диалектика и другие части философии³⁸⁰, арифметика³⁸¹; вообще в Братских школах постепенно возвышали курс, преподавания до полного объема так называемых семи свободных наук (παιδεία έλευζέςα) , как это видно из грамоты короля Сигизмунда III, данной Львовскому Братству. 13 Октября 1592 года, на право содержания школы «рrо tractandis liberis artibus»³⁸², а под семью свободными науками известны: грамматика, логика, риторика, география, арифметика, астрономия и музыка. – Из наук духовных: 1) церковный устав, как то: церковное чтение и пение³⁸³; сюда же можно отнести и пасхалию³⁸⁴; 2) священное писание и предание, именно учение: от св. Евангелий, посланий Апостольских, Пророков, cв. Отец»³⁸⁵; 3) учение о добродетелях, что можно назвать кратким нравственным Богословием³⁸⁶; 4) учение о праздниках, что можно отнести к предмету литургики³⁸⁷.

Особенное же внимание обращено было, как уже показывает устав Луцкой школы, нa изучение священного писания. Это было тем необходимее, что, с оскудением знаний священного писания, «вси человецы приложишася», как писал Киевский митрополит Михаил в 1592 году, убеждая православных помочь Львовскому Братству в сооружении школы, «простому несовершенному Лядскому писанию, и сего ради в различные ереси впадоша, не ведущее в Богословии силы свершеного грамматического словенского языка»³⁸⁸. По этой, без сомнения, причине патриарх Иеремия, подтверждая в 1588 году грамоту патpиapxа Иoaкима, поставляет изучение священного писания главною цели. Братских школ. «И так», говорит он, «священное писание может умудрить и спасти человека; но его нельзя разуметь без прилежного изучения, изучение же сие невозможно, если христолюбивые люди не будут подавать от богатств и уделять от того, что прияли от Бога, учителям и достойным хвалы ученикам. Это нужно, непротивозаконно и необходимо, по словам Господа: «всякому, ему же дано много, много взыщется от него». Весьма хорошо и богоугодно распоряжаясь относительно всего этого, благочестивые граждане города Львова... вознамерились устроить весьма похвальное Братство.. ... особенно же основать здание для училища, и в нем учителей и учащихся, для преспеяния в изучении премудрости и славы Божией»³⁸⁹. Booбще все oбpaзoвание в Братских школах было строго подчинено учению Церкви православной, и изучение догматов Веры служило, так сказать, средоточием для всех наук: «учители»‚ говорит патриарх Феофан в грамоте к Киевской Братской школе, «научая благочестивой жизни и преподавая надлежащие науки имеют усердно объяснять и внушать желающим учиться, а особенно младенческому уму, твердое исповедание Веры и неизменное учение о догматах, установленных семью святыми вселенскими соборами Восточной Церкви»³⁹⁰.

Об учебниках, употреблявшихcя в Братских школах, мы не имеем почти сведений. Известны только три грамматики и катехизис: а) первая «еллино-словенская грамматика», изданная Львовским Братством в руководство питомцам своей школы, в 1591 году³⁹¹; b) славянская грамматика Лаврентия Зизания с молитвами и кpатким катехизисом Стефана Зизания, напечатанная в Вильне, 1596 г.³⁹², и озаглавливающаяся Αδελφότης; с) славянская грамматика Mелетия Смотрицкого, составленная им в киновии Виленского церковного Братства, в бытность его архимандритом Братского монастыря, и напечатанная в 1619 году³⁹³; d) Лаврентий Зизаний, учитель Львовского училища и потом проповедник и протоиерей в Корце на Волыни, после грамматики, изданной в 1596 г. для Виленского училища, написал еще пространный катехизис³⁹⁴. Были, без сомнения, учебники, хотя не печатные, и по другим предметам; потому что 12-м пунктом устава Луцкой школы вменялось учителю в особую обязанность – «выдавать ученикам в записках учения от св. Евангелий, посланий Апостольских, Пророков, св. Отец, философов, поэтов, историков и проч.»; такие записки, к сожалению, не дошли до нас.

Заслуги Братских школ

Существование, во времена Унии, Братских школ было событием гораздо важнейшим, нежели каким представляется с первого взгляда. Одним из средств гонения, придуманных отступником Поцеем, было лишение православных духовенства. Избрав благовидный предлог, король Сигизмунд III еще в 1600 году издал повеление – не позволять вступление в духовный сан тем, которые не обучались в школах, и вместе запретил принимать в училища детей не только православных, но даже униатов³⁹⁵. Хотя нет сомнения, что этот закон, по самой безусловной строгости своей, не был совершенно исполняем; но он мог служить посредством, и предлогом угнетения; он мог быть применяем к училищам, не имевшим королевских привилегий на свое существование, подобно дозволениям, которые давались Братским школам и которые могли считаться, как бы частною отменою закона в пользу того или другого Братства. В Братских школах должны были приготовляться пастыри для осиротевшего народа, которым, по воспитанию их, никто нe мог отказать в праве на сан духовный.

Кроме образованных пастырей, кои нa разных степенях церковной иерархии словом и делом ревностно поддерживали своих единоверцев в вере отцев их, из Братских школ выходили вообще многие ученые мужи, способные к преподаванию наук и к проповеданию слова Божия. Ведь они, одушевленные ревностию к святой Вере православной, смело заграждали уста противников, старавшихся поколебать православие своими клеветами на Церковь православную, и на сочинения их ответствовали своими сочинениями.

Школа при Братстве Львовском ранее других Братских школ процвела науками; из этой школы вышло много знаменитых мужей, которые в свое время были красою православия и народа русского³⁹⁶. Получившие в ней образование были уже так хорошо приготовлены в науках, что могли сряду же занимать учительские должности в других школах. Известно, что Петр Могила, основывая в Киеве школу, впоследствии преобразованную в академию, вызвал из Братской Львовской школы православных учителей для преподавания наук на латинском и греческом языках. Виленская школа получила первых наставников также из Львова³⁹⁷. Даже знаменитая в свое время школа острожеская часто имела большой недостаток в наставниках и в этой нужде нередко обращалась к Львовскому Братству³⁹⁸. По выражению летописи Львовского Братства, – Львовская Братская школа была источником наук даже для всей вообще Руси, потому, что из Киева, куда науки пересажены из Львова, они распространялись и по Великой России³⁹⁹.

Более известными воспитанниками Львовского Братства были: Иов Борецкий, Исаия Копинский; Лаврентий Зизаний, Кирилл Транквилион, Памва Берында, Исаия Трофимович, Сильвестр Коссов, Захарий Копыстенский и многие другие. Они обогатили нашу духовную литературу многими сочинениями – догматического и нравственного содержания; некоторые из них (особенно Захарий Копыстенский) ревностно и красноречиво опровергали все нападения католиков на Веру православную и оставили по себе немало сочинений в этом роде; другие же (Иов Борецкий, Исаия Копинский, Сильвестр Коссов) были в последствии знаменитыми Киевскими митрополитами. Наконец, известная в нашей православной Церкви символическая книга, православное исповедание Кафолической Веры, Петра Могилы составлена, по поручению этого иерарха, одним из Львовских же воспитанников – Исаею Трофимовичем, в бытность его наставником Киевской коллеги⁴⁰⁰.

До нас не дошло сведений, какие же именно воспитанники вышли из Виленской Братской школы, и как они подвизались в защите Веры православной; но во всяком случае несомненно, что и эта школа доставала Церкви православной много ученых мужей и проповедников слова Божия. Oб этом ясно говорится в современном сочинении, известном под именем «Перестороги». «А Виленское Братство», пишет сочинитель «Перестороги», «в купе зостало, маючи при собе геретиков, которых им Господь Бог заступцами дал. И в том гонении чим больше гонимы и преследованы были, тем болше моц (сила) Божия над ними оказовалася, а Братство множилося, школа росла, людей з ней ученых много и казнодеев (проповедников) мудрых выходит. И так мужаются и укрепляются, посредь волков невредимы суть...... Што так дееться и по сей час»⁴⁰¹.

Излишне было бы говорить о заслугах Киево-Братского училища. Эта сначала бедная и незначительная школа послужила основанием для знаменитой Киевской академии.

В ней, со времен Петра Могилы, сосредоточилось просвещение всей России и юго-западной и восточной. С тех пор, даже до позднейшего времени, она была рассадником многих знаменитых и доблестных мужей которые, в разных званиях и нa разных степенях своей службы, принесли неисчислимые для отечества заслуги⁴⁰².

Наконец, о заслугах всех вообще Братских школ, дошло до нас прекрасное в весьма важное историческое свидетельство: «если бы», говорил на Варшавском сейме 1620 года, в присутствии сенаторов и послов, пред троном Сигизмунда III, Лаврентий Древинский депутат земли Волынской, «если бы некоторых из духовенства нашего отступление от законного своего в вере пастыря нe последовало, если бы от нас исшедшие на нас нe восстали, то таковые науки, таковые училища, только достойные и ученые люди в народе российском никогда бы не открылись; учение в храмах наших по прежнему было бы покрыто пылью нерадения»⁴⁰³.

b) Братские типографии

Другим средством к распространению просвещения в народе русском служили Братские типографии. О пользе их для Церкви православной можно судить уже потому, что во всей юго-западной России было весьма немного типографий, а между тем православные, при начале Унии, составляли собою почти две трети народонаселения Польши и Литвы; и следовательно нужда в печатных книгах, как богослужебных, так и вообще духовного содержания, была постоянная и не малая. Нужда эта была тем более ощутительна, что иезуиты весьма часто истребляли православные книги. Так напр., на основании буллы папы Григория ХIII, в 1575 году поручившего иезуитам цензуру книг и так называемую перечистку библиотек, они в 1581 г. в Вильне разграбили библиотеки диссидентов, разумеется большею частию, православных и на Виленских улицах сожигали целые костры книг⁴⁰⁴; в 1603 и в 1617 году иезуиты составили целые каталоги книг, ими запрещаемых; все, что не согласно с духом их ордена, было написано не римским каноникам, или даже напечатано в типографии, откуда вышла книга, по мнению их, еретической, – все осуждалось на сожжение, и для большого посрамления автодафе совершалось руками палачей⁴⁰⁵. Вместе с книгами иезуиты уничтожали и типографии, или обращали их в свою собственность⁴⁰⁶. Отсюда понятно, как было благодетельно учреждение Братских типографий.

Из типографий Братских были особенно замечательны следующие четыре: Львовская, Виленская, Могилевская и Луцкая, учрежденные при Братствах ставропигиальных.

Представим краткие исторические сведения об этих типографиях, с перечнем некоторых напечатанных там книг.

Что касается того, какие именно книги имели право печатать Братские типографии, то в грамотах королевских дозволялось им печатать вообще «вшелякия книги»⁴⁰⁷; а в грамоте патриарха Иеремии, от 1590 года, исчисляются самые даже книги: «Братство Успения Богородицы (т.е. Львовское), говорится в ней, имеет право невозбранно печатать священные церковные книги, только с великим вниманием и тщательностию, печатать же не только Часословы, Псалтыри, Апостолы, Минеи, Триоди, Требники, Санаксари, Евангелие, Метафрасты, Торжественники, Хроники, т.е. летописи, и прочие Богословские книги нашей Христовой Церкви, но и другие нужные для училища: грамматику, пиитику, риторику и философию»⁴⁰⁸. Тоже самое показывают издания Братских типографий, из них видно, что там печатались книги всякого содержания, хотя по преимуществу книги богослужебные и духовные,

Самою знаменитейшею из Братских типографий была типография Львовского Братства. Типография этого общества находилась постоянно в полном действии, занимаясь преимущественно изданием славяно-русских сочинений духовного содержания. Она составляла одну из главнейших отраслей доходов Братства⁴⁰⁹, почему нередко давала повод к спорам и тяжбам между обществом и учредителями других типографий⁴¹⁰. Изданные ею книги продавались по всей юго-западной России⁴¹¹, а в последствии, в 1707 году, Император Петр Великий, в бытность свою во Львове, дал ей письменное дозволение беспошлинно продавать церковные книги и по всей Украине⁴¹². Бедные же монастыри в церкви получали от нее богослужебные книги без всякой платы⁴¹³. Братская типография была постоянно в цветущем состоянии, так что к ней весьма часто обращались, в разных нуждах, то знаменитый князь Острожек, прося напр. прислать три кассы греческих букв и наборщика⁴¹⁴, то патриарх Иерусалимский за разными церковными книгами⁴¹⁵, то господарь Молдавский – с просьбою напечатать для него славянскими буквами 400 экземпляров Валахской псалтыри и проповеди на том же языке⁴¹⁶. По сознанию самих врагов православия, Братская типография выходящими из нее книгами поддерживала и русскую преданность к Вере и русский дух, а потому в 1651 году Польский король Ян Казимир хотел уничтожить ее, приказав отобрать от Братства и книги, и все типографские принадлежности, a только просьбами, и деньгами, и при ходатайстве знатных особ, державшихся православия, Братство успело удержать за собою право на свободное печатание книг⁴¹⁷. Пo cлoвам летописи Львовского Братства, в Львовской Братской типографии, в продолжение трех веков, напечатано по крайней мере 300,000 церковных и учебных книг⁴¹⁸.

Типография Львовского Братства была учреждена еще до 1584 года, но, по неизвестным причинам, пришла в совершенный упадок. Посему, когда еврей Израиль Якубович стал продавать заложенную у него типографию Ивана Федорова или Федоровича, общество воспользовалось сим случаем и приобрело ее за 1500 злотых⁴¹⁹.

В 1586 году она была уже в действии, как видно из находящейся в архиве общества грамоты епископа Галицкого и Львовского Гедеона от 1 Мая 1586 года, в коей, приглашая благочестивых христиан вспомоществовать к сооружению сгоревшей церкви Успения Божией Матери, упоминает о том, что уже сделано было гражданами города в пользу церкви, и между прочим, что они возобновили типографию, дабы можно было печатать книги духовного и учебного содержания, к чему приисканы уже люди знающе это дело⁴²⁰.

В 1591 году в типографии Братства напечатана древнейшая из известных ныне и весьма редкая книга – Греко-славянская грамматика, изданная учениками Братской школы, под заглавием Αδελφότης. В том же году напечатано в типографии Братства пастырское послание Константинопольского патриарха Иеремии к русскому народу об устранении некоторых обычаев, несогласных с чистым христианским учением. Оно подписано патриархом и прибывшими на собор в Брест, Литовским митрополитом и пятью епископами. Печатные экземпляры сего послания находятся и теперь в архиве Братства.

По полученной в 1592 году от короля Польского Сигизмунда III утвердительной грамоты⁴²¹, типография усугубила, вероятно, свои занятия, однако ж достоверного и подробного о её трудах сведения не имеется, тем более, что, по присоединении общества к Унии, старались тщательно истреблять изданные в типографии книги духовного содержания православной Церкви⁴²².

С 1608 года сведения о трудах типографии становятся несколько удовлетворительнее; из журналов заседаний общества видно следующее:

В 1608 голу напечатано «500 Часослов и 1,900 Псалтырей».

В 1611 году продано «Псалтырей и Часословов» на 226 злотых 20 грошей.

В 1612 году говорится о продаже «Грамматик, Часословов и Псалтырей», об отчете типографии и продаже книг сеньора Братства, Красовского.

В 1614 году напечатана Книга о священстве.

В 1616 году в книге сделана отметка: «далем отцу Памб 10 Граматик и 90 книжок о воспитании чад, до роспродания» (для продажи).

В 1628 году типография сгорела, однако ж станки и шрифты уцелели. На возобновление её Старосельский староста, пан Димитрий Карлочий, подарил 500 злотых⁴²³.

Около сего времени принят в типографию молодой печатник из Литвы, Михаил Слёзка, человек деятельный (Греко-восточного исповедания), который впоследствии получил звание члена общества и управлял типографиею до 1638 года. При нем напечатаны:

В 1634 году Псалтырь и Богородичники.

В 1636 году Евангелие в листе (экземпляр сей книги находится в библиотеке Греко-униатского монастыря св. Онуфрия); того же года (как видно на странице 98 книги журналов) положено издать «Служебники » и «Трифологии», так как прежнее издание Трифология (слова определения) уже распроданы.

Слёзка, разбогатев на службе Братства, приобрел типографию польских книг и, в подрыв обществу, выпросил посредством римско-католического архиепископа Гроховского от короля Владислава IV, 30 Декабря 1638 г. грамоту, дозволяющую ему печатать книги славяно-русские. Однако ж намерение его не имело успеха, общество удалило его тотчас из типографии и завело с ним тяжбу. Уважая справедливые требования Братства, король 30 Ноября 1639 года дал Братству привилегию на пергамент, которою не только подтвердил привилегию отца своего Сигизмунда III на типографию, но и даровал ставропигии исключительное право на печатание книг русских и славянских. Не смотря на это, Слёзка напечатал какую-то русскую книжку. Как только ставропигия узнала об этом, тотчас позвала Слёзку на суд городских радцов (советников) и просила, чтобы дальнейшее печатание было запрещено, a напечатанная книга и буквы были подвергнуты секвестру; магистрат просьбы этой не уважил, и Братство внесло апелляцию в Королевский придворный cyд, который и решил, что Слёзка обязан напечатанные им книги представить в магистрат и их, вместе с типографскими буквами, секвестровать. А магистрат, напротив того, приказал Братству представить свои книги, секвестр нaложил на типографию Братскую и апелляции не дозволил. Братству ничего не оставалось делать, как только жаловаться королю, который в 1641 году и повелел книгу Слёзки секвестровать в пользу Братства⁴²⁴.

С 1639 по 1643 год типографиею общества управляли: прежде Иван Кунатович, при коем напечатан Октоих (1639 г.); а после (1641) Андрей Скольский⁴²⁵, напечатавший 1358 экземпляров Трифология. Один экземпляр сей книги находится в библиотеке общества.

В 1643 году Слёзка помирился с обществом и получил опять типографию в свое управление, с тем, что все большие сочинения in folio и in quarto обязывался печатать исключительно для общества за известную плату; издания же in 8° и менее того мог напечатать в свою пользу, но на своей бумаге, отпечатывая за каждое такое издание по 900 экземпляров для общества безденежно, и обязываясь ставить на издании не свое имя, а ставропигиальной типографии. До 1651 года дело шло согласно, и в продолжение сего времени издано множество больших и малых книг, в том числе 1,224 Октоихов, 1,065 Евангелий и третье издание (1651 г.) Трифология. Продажа русских книг была в то время весьма значительна, вероятно потому, что по случаю так называемой казацкой войны, в Киеве почти ничего не печатали. Однако ж Слёзка, не довольствуясь предоставленными ему выгодами, начал печатать и продавать и большие книги в свою пользу, а наконец, оставив типографию общества, принялся зa издание русских книг на свой счет. Начался опять процесс, но смутные обстоятельства того времени и происки Слёзки не дозволили окончить оный, так что до самой смерти своей, в 1667 году, он владел беспрепятственно славяно-русскою типографиею и издавал русские книги. В 1669 году, в царствование короля Михаила, дело решено наконец в пользу общества с тем, чтобы оно приобрело от наследников Cлезки всю типографию. Процесс и типография стоили обществу 13,560 злотых 28 грошей.

С тех пор, до 1707 года, общество пользовалось почти постоянно исключительным преимуществом печатать славяно-русские книги. Акты оного свидетельствуют, что с 1654 до 1704 года изданы в типографии общества следующие книги:

1654 года «Апостол» – находится в Желиборской церкви.

1664 года «Триодь Постная» печатана Симеоном Ставницким – находится в библиотеке Онуфриевского монастыря. |

1665 и 1666 гг. «Псалтырь» in 4° и «Апостол» in folio.

1668 г. «Часослов Большой».

1670 г. «Ирмологии и Шестодневники и Евангелие» in folio.

1671 г. «Псалтырь» Кирилловскою печатью на Валахском языке, и небольшие Грамматики, печатал Иван Половицкй.

1680 г. «Служебники» in folio.

1682 г. «Евхологион или Требник» in 4°–находится в библиотеке общества.

1686 г. «Октоих» – находится в библиотеке Oнyфpиевского монастыря.

1687 г. «Псалтырь Малая».

1688 и 1689 гг. «Триоди Цветная и Постная, Часословы и Шестодневники и Требник» in 4°– находится в библиотеке Онуфриевского монастыря.

1690 г. «Евангелие» in folio.

1691 г. «Служебники» in folio – находятся в библиотеке Онуфриевского монастыря.

1693 г «Псалтыри, Часословы и Грамматики».

1694 г. Четвертое издание «Трифология» в 1,500 экз.

1695. «Требник».

1699 г. «Триодь Постная» in folio– находится в библиотеке Онуфриевского монастыря.

1702 г. «Служебник» in 4^o–находится в библиотеке общества.

1704 г. «Псалтирь» in 12 – находится в библиотеке общества.

В начале ХVIII века большая часть духовенства Грековосточного исповедания и сам Львовский епископ Иосиф Шумлянский были уже соединены с римскою церковию, но ставропигиальное общество не изменяло еще своей вере. Тогда епископ решился нанести ему чувствительный удар, учредив при Греко-униатском монастыре св. Гeopгия pycскую типографию для Униатов. В ней действительно в 1707 году издана книга «Ирмологий». Это было ужасным бедствием для ставропигии: типография составляла единственный источник доходов для содержания церкви, духовенства и школы. После долгих размышлений о печальном положении своем, Братство признало, что ничего не остается более, как волею или неволею соединиться с епископом. В следствие сего оно 16 Мая 1708 года заключило с ним условие, по которому приступило к Унии, a епископ передал ему шрифты и непроданные еще книги, с обязательством не заводить впредь русской типографии⁴²⁶.

Типография эта учрежденная при Троицком монастыре, получила в 1588 г. oт патриарха Иеремии благословение на издание книг. В следующем 1589 году король утвердил права типографии, «дозволив ей печатать всякия книги и старого и нового закону, как в науке школьной, так и в церкви потребныя, по-гречески, по-славянски, по-русски и по-польски»⁴²⁷.

С 1590 года Братство уже издавало книги, напр. Виленский Апостол 1591 г⁴²⁸. Вот перечень некоторых книг, изданных в этой типографии⁴²⁹: 1) Псалтирь 1596 г.⁴³⁰; 2) Грамматика славянская Лаврентия Зизания 1596 г.⁴³¹; 3) Азбука 1596 г.⁴³²; 4) Молитвы повседневные 1596 г.⁴³³; 5) Апокрисис 1597 г.⁴³⁴

В 1609 году когда король, по проискам униата Ипатия Поцея, повелел отобрать у православных обитель Троицкую и все пожертвования православного Братства обратить в пользу униатского монастыря⁴³⁵, теснимое Братство перенесло свои учреждения в монастырь св. Духа и продолжало печатание книг, то в Евье, поместье князей Огинских в 35 верстах от Вильны, под покровительством Огинского, то в самой Вильне. Из напечатанных в Евье книг считаются самыми редкими: Новый Завет 1611 r., Диоптра 1612 и 1642 гг. Анфологион 1613 г., Евангелие 1644 г⁴³⁶. Из книг, изданных после 1609 г. в Вильне известны:

6) Служебник (Обозрение славяно-русской библиографии Сахарова, вып. 4, стр. 56).

7) Требник 1618 г. (стр. 58).

8) Вертоград 1620 г. (стр. 63).

3) Полуустав 1622 г. (стр. 66).

10) Псалтирь и Новый Завет 1623 г. (стр. 68).

11) Беседы св. Макаря Египетского 1627 г. (стр. 76)

12) Псалтирь 1627 г. (стр. 80).

13) Требник 1628 г. (стр. 86).

14) Грамматика славянская Мелетия Смотрицкого 1629 г. (стр. 88).

Кроме того, из актов, относящихся к юго-западной Poccии (Т. IV. № 4) открывается, что в 1588 году из Виленской Братской типографии явились в свет:

15) Маргарит Златоустого.

16) Чин Виленского Братства⁴³⁷.

Наконец в 1633 году король Владислав 1V утвердил своею грамотою существование и Братства, и училища с типографиею⁴³⁸. C тех пор Братская типография получила свободу в издании книг и, вероятно, увеличила свою деятельность.

Весьма большую услугу православной церкви оказало Братство заведением типографии. По привилегии Владислава 1V, от 19 Марта 1633.года, повелено было Братству печатать в своей типографии книги не только учебные для детей, но и для всего христианского народа на русском, греческом, латинском и польском языках. Впрочем, есть доказательства, что типография при Братском монастыре существовала и прежде сей привилегии. В описании Российской библиографии Г. Сопикова упоминается о служебнике‚ напечатанном в Могилеве в 1616 году в 4 долю, и о Евангелии учительном воскресном иеромонаха Кирилла Транквиллиона, напечатанном здесь же в 1619 г, в лист. Все почти книги, вышедшие из этой типографии, в настоящее время почитаются редкими. В монастыре хранятся ныне несшитые, в листах, вероятно, последние ее издания именно; Ирмолой, напечатанный в 1747 году в 12 долю, с картинками, Трифологион, нaпечатанный в 1754 г. в 4 долю, и Часослов‚ напечатанный не ранее 1762 г. при Императрице Екатерине II и Наследнике Ее Павле Петровиче. Первые две книги напечатаны без исправлений, а последняя в том виде, в каком употребляется доселе. Можно также в некоторых церквах и у старожилов находить книги монастырской печати, особенно канонники со святцами. Из сих изданий можно заключать, что типография в Братском монастыре существовала более 150 лет. Вероятно, в 1768 году преосв. Георгий Конисский, переведши к Никольской церкви бывшую при архиерейском доме типографию, соединил с нею и Братскую. Впрочем о времени ее уничтожения достоверно неизвестно. На заглавных листах здешней печати обыкновенно означалось только место печати и время, напр. «Октоих, сиричь Осмогласник, творение преподобного Отца Иоанна Дамаскина и прочих св. Отец. В Богоспасаемом граде Могилеве, в друкарни Братства Богоявленского Господня Бога и Спаса нашего Иисуса Христа издадеся. Року 1754, месяца Иануария дня 15». Из типографщиков известны только Федор Ангилейко и Василий Вощанка, имена коих помешались также на заглавных листах⁴³⁹.

О Луцкой Братской типографии до нас не дошло почти никаких сведений. Известно только, что она заведена при Братском монастыре не ранее 1635 года, когда иepoдиaкон Сильвестр, игумен монастыря Чорненского, учрежденную им типографию отписал в своем духовном завещании Братству Луцкому, «за тем, чтобы она нe оставалась в бездействии, но чтобы от нее происходила польза для церкви Божий и к Его святой славе»⁴⁴⁰. Нo что именно было напечатано в этой типографии, неизвестно⁴⁴¹. Впрочем в обозрении славяно-русской библиографии Сопикова значится, что в 1640 г. типографиею Луцкого Братского монастыря изданы «Апостолы и Евангелия⁴⁴².

Были типографии и при других Братствах, напр. в Братстве Минском при церкви св. Апостолов Петра и Павла⁴⁴³; но они не так уже значительны, как показанные нами выше. Братство Киевское не имело своей отдельной типографии, а печатало нужные книги в типографии Киево-Печерского монастыря, учрежденной еще до Братства.

Соборною грамотою, 1594 года, митрополита М. Рагозы и епископов Владимиро-Волынского Ипатия и Луцкого Кирилла было постановлено, чтобы Братства, «ни якого друку без воли архиепископа митрополита в его парафеи и всюду, где ся его власть растягает, яко во Львове, а в епископской парафеи без воли епископской, друковати и выдавати книг не смели, под утраченьем выданных книг»⁴⁴⁴, Отсюда видно, что ценсура книг при Братствах ставропигиальных зависела от митрополита, а в Братствах не ставропигиальных от епископов, при том, конечно, необходимом условии, если митрополит и епископы будут православные, потому что отступившие от православия иерархи не имели никакой законной власти над православными⁴⁴⁵. Потому-то в 1637 году митрополит Петр Могила, в грамоте Львовскому Братству требовал «чтобы братия без его архиерейского благословения не осмеливались печатать ни каких книг в Львовской Братской Типографии, под опасением его неблагословения»⁴⁴⁶.

Главною целию типографий, заведенных Братствами, было умножение числа богослужебных книг, как пособий православию. Но с течением времени в книги вкрались многие ошибки и погрешности, то от неискусства переводчиков, занимавшихся переводом их с греческого языка, то от невежества, а иногда и злонамеренности переписчиков; а в таком виде он вместо того, чтоб быть полезными, могли вредить православию. По этому для пастырей наших с самого начала открывалась нужда заботиться об исправлении богослужебных книг, и они с самого же начала, и особенно со времени митрополита Киприана, ревностно занимались этим. Кpоме этого побуждения, для православных чад юго-западной церкви открылось, со времени Унии, еще новое побуждение – заботиться об исправлении богослужебных книг, Известно, что числе главных средств коими старались латины, распространить свое исповедание была порча наших богослужебных книг. С этою целию они покушались, с одной стороны, изгладить мало по малу в наших богослужебных книгах все то, что могло бы внушить православным отвращение к римскому вероисповеданию, а с другой стороны, и прямо вносить латинские верования⁴⁴⁷. Портить наши богослужебные книги для латин было тем удобнее и легче, что в юго-западной Руси заведено было много униатских типографий, где печатались книги или самими латинами, или, по крайней мере, при деятельном их участии, притом подлинно известно, что латины весьма часто нападали на наши храмы и захватывали там все богослужебные книги, в которых тайно могли делать свои поправки и перемены и потом также тайно вводить их в употребление между православными⁴⁴⁸. Нередко случалось также, что враги православия сами сочинили целые книги, приписывая оные какому-либо достоуважаемому лицу, и печатали их старым шрифтом, выставляя на них старый год. Обличение на такую проделку латин и униатов находим в сочинения «Пересторога», где говорится: «книгами фальшивыми закидают, к ним змышляют, пишучи под датою старою, писмом старым, якобы колись тая згода трвати мела. Але присмотрися пильно в самую речь, и знайдешь, же хоть такие писма старые змышляют, але речь вся Потеева, як бы усты сам мовил. Притом знайдешь там слова, века теперошного людми уживаемые, которых старые предки наши не уживали: бо як Поляцы у свой язык намешали слов латинских, которых юж и проcтые люди з налогу уживают; так же и Русь у свой язык намешали слов Польских и оных уживают. Тогды снадно познаешь, же то книжки змышленные и неправдивые»⁴⁴⁹. Таким образом co времен Унии в юго-западной Руси открылась настоятельная нужда заботиться об исправлении богослужебных книг и вообще тщательно наблюдать за их изданием. Посему-то патриарх Иеремия в 1530 году требовал от Братства Львовского, «чтобы оно печатало священныя церковныя книги с великим вниманием и тщательностию»⁴⁵⁰. Посему-то с самого конца XVI столетия на юге начали исправлять богослужебные книги. Такою ревностию отличался Гедеон, епископ Львовcкий, которому на соборе в Бресте, около 1596 г., когда все епископы принадлежали одной святой кафолической восточной Апостольской Церкви, поручено было употребить все старание об исправлении книги «Требник», что и исполнил он в 1606 году с осторожностию и внимательностию, достойными удивления и похвалы⁴⁵¹.Такою же ревностию, на пользу церкви, одушевлены были и все православные церковные Братства.

Львовское Братство не иначе издавало книги, как подвергнув текст поверке по подлиннику в по славянским спискам. При первом издании Октоиха во Львове в 1630 году писали, что сия книга «весьма разнится по спискам, от нерадения и невежества писцов наших; oнa не сходна с греческими списками, даже не близка к смыслу и разнится в тропарях и словах». Посему сличали текст а) с Московским изданием 1594 года и с Острожским; б) с письменными Молдавскими; в) наконец с греческим Октоихом, присланным от Константинопольского патриарха Кирилла. Вновь переведены с греческого «на стихослогиях вторые тропари, кондаки и икосы осьми гласов, на каждую неделю»⁴⁵². При втором издании в 1639 голу та же книга «зельным тщанием преслоутых ктиторов опасно с еллинскими изводы разсуждена и исправлена»⁴⁵³. Послесловие к третьему изданию Анфологиона 1643 года говорить, «напечатана бысть третицею уже, всеконечно изследована, распространена и исправлена с еллинскими истинными изводы». В заключении: «молим со умилением, аще кая неблагоискусна словеса и неблогопристойна или поползновенна некая погрешения в ceй книге обрящутся, нe похуждати, ни поносити люботруждшимся»⁴⁵⁴.

Братство Могилевское также заботилось об исправлении богослужебных книг, как показывают послесловия, помещавшиеся в изданных его типографиею книгах. В конце книги, после краткого славословия св. Троице, помещалось обыкновенно следующее обращение к читателям: «аще кая обрящутся погрешения, всяко молим покрыти скудоумие и невежество наше исправити, и прощению нас труждающихся сподобати: да и сами тожде прощение от Христа Бога получите, в день последнего воздаяния»⁴⁵⁵.

Братство Киевское нe отставало от других в ревности об исправлении и чистоте богослужебных книг. Особенно много заботился о том митрополит Петр Могила (1641–1647). Он строго запретил вольным типографам печатать книги без его рассмотрения, а ученым членам Братства поручал поверять славянские книги по греческому тексту и по древним славянским спискам⁴⁵⁶. Замечательнее других в этом отношении Служебник 1639 года и Евхологион 1616 года. Они пересмотрены были с особенным вниманием, издатели говорят, что они выбирали древнее греческое; впрочем в их Требнике много молитв и песней патриархов Филофея и Каллиста, т.е. сочинений поздних⁴⁵⁷.

Наконец и Братство Виленское; по всей вероятности, трудилось над исправлением книг, потому что типография eгo, после Львовской, занимала одно из почетных мест в юго-западной России. Притом же, по делу издания книг, оно находилось почти в постоянных сношениях с Братством Львовским⁴⁵⁸.

Заботясь об исправлении богослужебных книг от погрешностей и заблуждений, вкравшихся в оные с течением времени, Братства в тоже время стремились и к недержанию чистоты церковно-славянского наречия. К этому сильно способствовали особенно два обстоятельства. Главное – ревность к чистоте православия многих поборников русской народности, которые не могли не оскорбиться странным составом языка Скорины (он напечатал Библию с большою примесью полонизмов) и, естественно, видели в нем неправое уклонение от библейского образа выражений, освященного давностию лет, величием своих и важностию содержания. В благочестивом стремлении к поддержанию библейского языка помог им особенный случай, – первые книгопечатники Московские, «озлобления и зависти ради» оставивишие Великороссию, удалились в юго-западную Русь. Там радушно они были принять и печатали православные книги по желанию своих благодетелей. Между трудами их почти буквальным сходством отличается напечатанный (в 1574 г.) Иваном Федоровым Апостол – с первенцем Московской типографии 1564 года. Быть может, изгнанник успел взять с собою первое произведение своего искусства и с него перепечатал новое издание в

Львове. Как бы то ни было, но только большая часть изданий конца ХVI и ХVII столетий в юго-западной Руси отличается особенною чистотою церковно-славянского наречия; а между тём известно, что в это время юго-западная русская речь успела уже принять в состав свой немало слов Польских и даже Латинских⁴⁵⁹.

Заботливость Братств о построении и благолепии православных храмов вызвана была также историческими обстоятельствами времени. Латины и униаты старалась пoвсюду уничтожать православные храмы, и оскорблять святость их всеми возможными средствами, какие только может придумать ожесточенное кощунство! Отнимая у православных храмы они думали заставать их посещать римcкиe костелы, а оскорбляя святость их церквей, хотели в собственных глазах их унизить православную святыню.

Таким образом во Львове до 1631 года было отнято у православных и разрушено униатами боле 100 цepквей⁴⁶⁰. В Вильне, в начале ХVII столетия yниаты захватили большую часть церквей⁴⁶¹; а в Витебске, Полоцке, Орше и Могилеве в 1624 году были запечатаны все православные храмы⁴⁶², так что православные не могли отправлять Богослужения даже в шалашах⁴⁶³. Отнятые у православных церкви и монастыри отдавались врагами на откуп жидам, или обращались в конюшни и шинки⁴⁶⁴; богатейшие же из них, вместе с имуществами, поступали во владение униатов или римского духовенства⁴⁶⁵. Ожесточение униатов нередко доходило до того, что они, во время совершения литургии, целыми толпами врывались в православные храмы и в ту минуту, когда священник готовился уже вкусить пречистое тело Христово, отнимали из рук его святый Агнец, оттаскивали от престола и влачили его по улице, а народ выгоняли из церкви палками и саблями⁴⁶⁶. В местечках и деревнях владельцы безнаказанно предавали православных служителей алтаря всякому истязанию, и целые округи оставались без пастырей, без приношения жертвы бескровной и без всякого утешения христианского; в городах священники не смогли ходить к больным со святыми Тайнами и хоронить мертвых; а крестные ходы по городу делались для них почти невозможными, или же, (это продолжалось до позднейшего времени) были встречаемы и последуемы свистом и поруганиями буйной польской молодежи, и нередко метанием грязи и камней⁴⁶⁷.

По всем местечкам разосланы были образованные в школе Вениамина Рутского yниaтcкиe попы, которые, пользуясь покровительством панов и королевских старост, силою занимали православные церкви. Православным оставалось одно средство: по сеймовому постановлению 1641 года позывать униатского попа в судебную инстанцию; от этого и церкви отобрали и православных втянули в процессы, стоившие дорого: ибо насилие делал поп униат, а судил его староста латинник, ученик иезуитов. Разумеется, что справедливости и управы найти было невозможно; иногда в течение целого года нельзя было обидчика позвать в суд,– потому что униатский епископ переводил его на другой приход, и он церковь сдавал своему преемнику. Первого нельзя было найти, а последнего, как не участвовавшего в насилии, нельзя было позывать, Если выведенные из терпения православные отражали силу силою, то их сейчас наказывали жестоко, за то, что оказывали самоуправство, а не обращались в суд. Так было в городах и местечках, где мещане тяжбами приведены в крайнюю бедность и все их имущество перешло в руки Евреев. В селах же дела шли совершенно иначе: если помещик был латинник, то просто церковь в своем имении отдавал униатскому попу и крестьяне должны были повиноваться, только во владениях православной шляхты и некоторых королевских удержалось православное духовенство⁴⁶⁸. Доведенные такими притеснениями до крайности, православные тщетно взывали о правосудии и милости к своим жестоким гонителям. «Какое распространение», говорил Лаврентий Древинский в 1620 году пред Сигизмундом III в присутствии сената, «какое распространение славы Божией помощию сея новоизобретенныя Унии является? Уже в больших городах церкви запечатаны, имения церковные расхищены, в монастырях, вместо монахов, скот запирают. В Могилеве и Opше церкви также запечатаны, священники разогнаны; в Пинске тоже учинено; монастырь Лещинского в питейный дом превращен; вследствие сего дети без крещения от сего света отходят; тела умерших без церковного обряда из городов вывозятся; народ без благословения браков в непотребстве живет; без исповеди, без приобщения святых Таин умирает. Неужели сие самому Богу обида? Неужели за то отмщевать не будет Бог?...В Вильне же не вопиющее ли притеснение? Слыханное ли до сего? Тело мертвое благочестивого когда хотят за город проводить, то те самые ворота (коими все ходят, и ездят даже жиды и татаре) запирают так, что принужденными себя находят православные в ворота, коими одну токмо нечистоту городскую вывозят, мертвеца своего выносить»⁴⁶⁹. «Жидам и татарам», писал в 1620 году польский вельможа к Полоцкому епископу Иосафату Кунцевичу, жестокому гонителю православных, «не возбраняется в областях королевских иметь свои синагоги и мечети, а вы христианские печатаете церкви. Посему поводу и идет уже всюду поголоска, что они соглашаются лучше быть у неверных турок в подданстве, нежели терпеть такое совести своея притеснение»⁴⁷⁰.

Но чем с большею злобою фанатизм врагов православия уничтожал православные храмы, тем с большею ревностию и самоотвержением Братства созидали новые, и чем более враги старались уничижить православные церкви, тем более воспламенялись ревность и усердие Братств на их украшение и благоустройство.

На основании королевских грамот, Братства имели право вновь строить церкви и исправлять старые⁴⁷¹. Ближайшею их целию было заботиться о благолепии построенных храмов: «да процветает Братство», говорили патриархи в своих грамотах на учреждение того или другого Братства, «для улучшения и нужды честного и божественного храма»⁴⁷². Имея в виду эту цель, братья постоянно вносили в Братскую кружку известное количество денег, отписывали в своих завещаниях на церковь движимые и недвижимые имущества, делали вообще в пользу ее различные вклады, и нередко поощряли друг друга к благочестивой заботливости о храмах: «по уставу святой православной веры нашей», писало Львовское Братство в 1606 году к Братству Могилевскому, «и на основании любви к Богу и ближним, в божественных храмах все должно быть чинно и благолепно; – и благолепием святыни многих можете привлечь к себе и привесть ко спасению»⁴⁷³.

Bo вce время Унии и ранее, православные Братства, с редким усердием и постоянством, старались устроять и благоукрашать православные церкви «ку помножению», как они выражались, «хвалы божое»⁴⁷⁴, и в полной надежде, что «хто коли ко хвале Божией строит земная, тому Его святая милость уготовает небесная»⁴⁷⁵. О такой благочестивой заботливости некоторых Братств до нас дошли довольно удовлетворительные сведения.

Львовское Братство было основано при церкви Успения Пресвятой Богородицы во Львове, с незапамятных времен (1439 г.). Около 1556 года Братская церковь от пожаров и ветхости потрескалась и клонилась к падению. Не имея средств воздвигнуть новое здание, Братство просило пособия у Молдавского господаря Александра, исповедовавшего православие. Он привял церковь под свое покровительство, и от того она в простонародье до сих пор называется Волосскою церковию. Господарь, в день св. Варфоломея 1556 года, писал из Ясс письмо к королю Сигизмунду Августу, прося о распоряжении, чтобы Львовский магистрат не препятствовал русинам строить церковь и продал нужные материалы. Постройка продолжалась несколько лет; но в 1571 голу новоотстроенная Братская церковь сгорела дотла.

Старший братчик Давид Фома, пробретший торговлею и бережливостию значительное состояние, по отстройке цepкви Молдавским господарем Александром, решался употребить свое имущество на постройку колокольни, для украшения храма Господня. Около 1567 года начал работы и, когда, в продолжение двух лет, стены выведены были на значительную высоту, и издержано до 3500 злотых, в 1570 году все здание, по непрочности фундамента разрушилось. Сокрушенный этим несчастьем, старец Давид умер. Другой член Братства, Константин Корнякт, на месте обрушившейся колокольни, в 1572 году заложил новую великолепную из тесаного камня и в 1578 году совершенно еe окончил. Она существует до сих пор, известна в народе под именем «Корняктовской вежи» (колокольни) и может считаться главнейшим памятником древности во Львове. Сгоревшая в 1571 году церковь возобновлена в 1580 году; но как Поляки препятствовали постройке храма и помещению колоколов на вновь отстроенной колокольне; то Константин Корнякт исходатайствовал от короля, 20 Мая в Вильне, повеление, чтобы они не смели противодействовать Братству⁴⁷⁶.

В 1586 году, Антиохийский патриарх Иоаким, находясь во Львове, убеждал Братство построить новую благолепную церковь; а к панам и народу русскому сделал воззвание о пособии Братству в сем важном предприятии. С сего самого времени начинается построение новой Братской церкви и продолжается до 1631 года. Построение Успенской церкви служит незабвенным памятником того редкого усердия и самоотвержения, с каким Братство стремилось поддержать православную Веру. Не имея возможности собственными средствами воздвигнуть благолепный храм, оно должно было делать постоянные воззвания о пособии к своим страждущим единоземцам, а еще чаще обращаться с просьбою о помощи то к гoсподарям Молдавским, то к высоким покровителям русского народа и православия – к царям Московским. Имена Александра, Иеремии и других Молдавских господарей, жертвовавших нередко последним своим достоянием, должны: оставаться навсегда незабвенными для каждого православного сына южной России, а имя русского царя Феодора Иоанновича желали увековечить за благодеяния сами братчики⁴⁷⁷. Не говорим уже о том, что Братство, кроме построения церкви, должно было, в тоже время, заботиться о содержании духовенства, школы, типографии, госпиталя для убогих и гостиницы для путешественников. Не упоминаем уже о том, что Братство терпело постоянные притеснения со стороны Поляков, препятствовавших сооружению храма, так что не могло без дозволения и подарка магистрату устроить даже церковного крыльцa. И только в 1631 году, на третьей неделе после Богоявления, совершилось освящение храма, строившегося более 30 лет с огромными издержками, трудами и заботами, в такое смутное для русского народа время. Достоуважаемый пастырь Иеремия, епископ Львовский, совершил освящение храма при многочисленном собрании духовенства, шляхты русских земель, членов Братства и народа, заливавшегося слезами умиления при мысли, что именно в то время, когда у православных было отнято или разрушено несколько сот церквей, воздвигнута новая святыня. Архитекторами при построении Братской церкви были: Итальянец Павел из Рима, после – Адалберт Капинос, а наконец Амвросий Пржихильный, также Итальянец переменивший свое родовое название на польское. Образа писал русин Николай Петрахнович⁴⁷⁸. В 1647 году Братство обнесло церковь каменною стеною⁴⁷⁹, а в 1657 году сделало на церкви новую крышу⁴⁸⁰.

Постоянные труды и заботливость Братства о построении храма вознаградились полным успехом: Братская церковь была самая великолепная во всей епархии⁴⁸¹. Внутреннее её великолепие не уступало наружному. В ней почивали мощи некоторых святых Угодников⁴⁸², было много драгоценных Евангелий и крестов, из коих некоторые сохранились и до нашего времени⁴⁸³; она изобиловала также и богатою утварью⁴⁸⁴. Не менее славилась Братская церковь и своею ризницею: кроме облачений священнических и диаконских, в ней было даже и епископское, устроенное на случай архиерейского служения⁴⁸⁵. Многие благочестивые лица делали различные вклады в Братскую церковь, а таким, образом и на будущее время обеспечивали её благосостояние⁴⁸⁶. Кроме большой Успенской церкви, Братство имело еще церковь в приделе, во имя Трех Святителей, и церковь в монастыре святого Онуфрия. Избавившись в 1701 году от преследований епископа Иосифа Шумлянского, старавшегося всеми средствами преклонить его к Унии, оно, в благодарность к Господу Богу за такое освобождение, построило при Онуфриевской церкви каменную, часовню во имя Святой Троицы⁴⁸⁷. Особенно, с конца ХVII столетия Братство постоянно заботилось об устроении своих церквей, как бы предвидя, что скоро наступят тяжелые времена⁴⁸⁸.

При Братской церкви было постоянно содержимое духовенство, на счет Братской казны в 1634 году постановлено было для богослужения иметь трех иеромонахов и одного диакона, и назначено им 290 злотых жалованья, сбор во время богослужения от доброхотных дателей, помещение в Братских зданиях и освещение⁴⁸⁹. Для стройности и благозвучия в церковном пении, Братство содержало также несколько певчих, которым, кроме жалованья, давало одинаковое платье: темно-зеленый кунтуш, желтый жупан, желтые сапоги и проч.⁴⁹⁰ C 1660 года Братство постоянно содержало при своей церкви проповедника с жалованьем по 300 злотых в год⁴⁹¹, которое было увеличено в 1670 году одним из братчиков, отписавшим в своем завещании на его содержание 4000 злотых⁴⁹². Ревность Братства к слушанию слова, Божия была так сильна, что оно давало y себя приют многим несчастным проповедникам, кои быв изгнаны униатами из православных церквей, не имели средств к существованию⁴⁹³.

Заботясь о благолепии своих церквей, Братство не оставляло, в тоже время, и других без помощи; оно имело под своим покровительством скитский монастырь на Покутьи и помогало ему деньгами⁴⁹⁴; нередко безмездно снабжало богослужебными книгами и другими вещами многие бедные монастыри и церкви⁴⁹⁵; и наконец – пoстоянно ходатайствовало пред королями за свободу православного богослужения в русском народе⁴⁹⁶.

Виленское Братство, основанное еще в 1458 году, заметив, что Виленский монастырь св. Троицы, бывший в заведывании митрополита Онисифора, по причине небрежения о нем митрополита, пришел в великую нищету, нуждался в поправках и терпел много беспорядков, и боясь, дабы «монастырь тот до большой шкоды и знищенья не пришел» – просило короля Стефана, чтобы он, по смерти Онисифора, дал им монастырь тот со всеми земльми, имуществом и людьми, к нему принадлежащими». Король согласился на просьбу Виленских братий и в 1584 году повелел им⁴⁹⁷ «иметь и держать монастырь в своем поданьи» (jus patronatus). B конце грамоты, король дает обещание, что ни он, ни потомки eгo не будут отнимать от Братства монастыря «вечными часы»⁴⁹⁸. Но эти вечные часы были слишком непродолжительны для одного из преемников короля Стефана, именно – для Сигизмунда III. Братство успело уже исправить монастырь, снабдить его угодьями, озаботиться о его благодати и сделать в пользу его многие вклады, как вдруг король Сигизмунд III, в 1609 году, по проискам униатов приказывает передать Троицкую обитель архимандриту Иосифу Рутскому, единомышленнику и любимцу униатского митрополита Ипатия Поцея⁴⁹⁹. Как ни тягостно было согласиться на такой жестокий указ, однако ж, после многих возражений, Братство должно было привести его в исполнение⁵⁰⁰. Заботясь всегда о том, чтобы оставаться при старых архимандритах и священниках и не переменять их без особенной нужды, а также, – чтобы «митрополит окроме их (т. e. братий) ведомости не давал им священников»⁵⁰¹, Братство не хотело слушаться ни подчиняться Рутскому; но всякое ослушание и покушение против нового архимандрита было строго воспрещено королем⁵⁰². Что же оставалось делать Братству? Насилие отняло у него православную церковь, но не отняло любви к Вере православной, не отняло усердия и ревности и видя, что Троицкий монастырь занят Базилианами, Братство отделилось от него, и не в дальнем расстоянии построило церковь и монастырь св. Духа, на том самом месте, которое освящено было подвигом Литовских первомучеников и поборников православия – св. Антония, Иоанна и Евстафия⁵⁰³. Много надобно было иметь геройской решимости и твердости, чтобы этому малочисленномy воинству Христову устоять против целого поприща врагов православия. Король посылал грамоту за грамотою, запрещая Братству, под опасением денежного и телесного наказания, обращаться к церкви св. Духа и в пользу ее вносить доходы, и требуя, чтобы оно непременно оставалось при прежней церкви св. Троицы⁵⁰⁴. Ho Братство, сильное своим союзом, не смотря на грозные повеления и преследования, продолжало вопреки королевской воле, собираться к церкви св. Духа и заботиться ее благолепии. В таком бедственном положении находилось оно до самой смерти Сигизмунда. Не ранее как в 1633 году преемник Сигизмунда, Владислав I предоставил своею грамотою Виленскому Братству вместе с другими правами и свободное отправление богослужения⁵⁰⁵. Построенная Братством церковь св. Духа представляет собою знаменитый памятник твердости и усердия, достойных сынов православной церкви,– памятник, который в продолжение двух веков выдерживал неравную борьбу с ожесточенными противниками и наконец пережил их торжество⁵⁰⁶. Подобно Львовскому, Виленское Братство содержало при церкви, на своем иждивении, священников и диаконов для отправления богослужения, равно и певчих для благолепного пения⁵⁰⁷.

Желая поучаться в законе Господнем, Братство постоянно имело при своей церкви проповедников⁵⁰⁸. Уставом Виленского Братства предписывалось, чтобы каждый братчик каждую неделю приходил к ранней службе Божией; богослужение же назначалось четыре раза в неделю: в воскресенье, среду, пятницу и субботу; в каждую пятницу, после ранней службы, быль пет молебен, за которым вся братия, всем Троицким собором, молилась за государя и зa все христианство⁵⁰⁹. Братство имело в своей власти и управлении нe только Виленский Свято-Духовский монастырь, но и мнoгиe другие, предоставленные ему частными лицами; как то: монастырь св. Апостолов Петра и Павла, монастырь Вевейский в воеводстве Троцком, Цеперский и Сновский в воеводстве Новогородском, монастырь Новодворский Купятицкиий в повете Пинском и другие монастыри и церкви⁵¹⁰. Православные благочестивые лица, опасаясь, чтобы принадлежащие им монастыри и церкви не отошли после их смерти к Унии, отдавали их в полное ведение и распоряжение Братского Виленского монастыря или, как они выражались, «прилучивши и в одно тело споивши (т.е. монастырь и церковь свою с монастырем Виленским) в зуполную моц, владзу, держанье и уживанье того Братства церковного на вечные часы подали»⁵¹¹. Все пожертвования подобного рода делались под тем непременным условием, чтобы Братство не принимало Унии⁵¹². Приобретая монастыри и церкви. Братство чрез это самое получало еще большую возможность распространять и упрочивать православное богослужение в народе русском, и это было тем удобнее, что, при пожертвованных церквах, содержание причта было обеспечено самими жертвователями⁵¹³. Архимандритом своего монастыря Братство избирало человека доброго, набожного, способного и ученого и из своей братии, или из другого места; а митрополит выбранного ими должен был благословлять и утверждать. Избранному архимандриту Братство вручало, за порукою людей частных, все имущество церковное и монастырское, значащееся в реестре; архимандрит же, с своей стороны, должен был рачительно смотреть, чтобы не только то имущество церковное и монастырское, какое вручат ему, нo и все, что прибудет после, было в целости и сохранности и оставалось бы «на потомные часы». Впрочем архимандриты не имели права распоряжаться, по своему произволу, без ведома Братства, имуществом, сосудами и доходами церковными и монастырскими; и потому Братство избирало из братий одного пли двух людей, честных и способных, которые должны были вместе c архимандритом смотреть за имуществом и доходами монастырскими. Архимандриту, священникам и всем слугам цepковным и монастырским шло ежегодно известное жалование⁵¹⁴.

Внутри города Могилева, по главной улице, называемой Шкловскою, неизвестно впрочем с которого времени, стояла деревянная церковь во имя входа Господня в Иерусалим. В последствии времени, когда Уния начала усиливаться поглотить православие, и когда учрежденное для противодействия ей в 1597 году, по благословению Никифора экзарха Константинопольского патриаршеского – престола, при Спасопреображенской церкви, церковное Братство, пo наветам Полоцкого униатского архиепископа Гедеона Брольницкого, навлекло на себя гнев короля, Могилевские граждане, поклявшись всеми силами противостоять Унии, учредили при той церкви новое Братство, коего члены обязаны были, между прочим, вносить в Братскую общественную кружку посильные вклады на богослужебные издержки. Вместе с этим Братство приняло на себя содержание служителей церкви и проповедников слова Божия. Но церковь входа Господня во Иерусалим стояла после того недолго; чрез несколько лет истребил ее пожар. Тогда граждане, воспламененные святою ревностью, положили воздвигнуть долговечный памятник своего благочестия, во славу Божию‚ к поддержанию православия и в назидание потомкам. Соревнуя в святом деле Братству Киевскому, они, в 1618 году, решились основать обитель и заложить каменный храм во имя Богоявления Господня по плану Киево-Братской Богоявленской церкви, заложенной в 1588 году, по отпадении Киевского митрополита Михаила Рогозы в Унию. Верный, в то время, сын православной церкви, Князь Иван Богданович Огинский, сын подкомория Троцкого, незабвенный в летописях Иван Вильгельмович Стеткевич и дpyгиe ревнители православия приняли живое участие в этом деле. Огинский в 1619 году подарил свой грунт для основания храма и обители. Но среди благочестивых помышлений граждан о создании дома Божия, неожиданно застала их гроза, воздвигнутая Униею: по жалобе Полоцкого униатского арxиепископа Иoacaфтат Кунцевича, озлобленного непреклонностию Могилевцев к Унии, в Марте 1619 года вышло от короля повеление – запечатать в Могилеве все православные церкви, пока граждане не примут Унии. При таких обстоятельствах невозможно было думать о начатии нового храма, и Братство должно было ожидать благоприятнейшего времени⁵¹⁵. Это время настало с переменою в Польше правления. Сын Сигизмунда III, Владислав IV, вступив на польский престол, всячески старался возвратить православным свободу Веры, и потому подтвердил своею привилегиею учреждение православной епархии отдельно от униатской, и в тоже время подписал для Могилевцев привилегию на построение Богоявленской церкви и заведение при ней монастыря по уставу св. Василия. Таким образом, Могилевское Братство соорудило великолепный храм Богоявления Господня. В число членов Братства, учрежденного при этой церкви, вписывались люди пожилые и вообще женатые⁵¹⁶.

Чрез несколько лет, рядом почти с Богоявленскою церковию, построена иждивением того же Братства теплая каменная же церковь во имя св. Иоанна Богослова с деревянными кругом хорами, оканчивающимися верхним престолом во имя св. Николая, стоящим над главным алтарем. В 1669 году при этой церкви учреждено ocoбенное Братство, состоявшее из молодых неженатых людей обоего пола, которые также были обязаны делать посильные вклады на нужды и украшения сего храма⁵¹⁷. Благочестивым усердием сего Братства вырезан и вызолочен в этой церкви иконостас, написаны иконы, из коих четыре были украшены серебряными ризами⁵¹⁸.

Замечательны некоторые пункты устава этого Братства, в которых члены налагают на себя прямую обязанность – быть ревностными к богослужению, и усердными к благоукрашению храма:

1) «Мы, братия», говорится в уставе, «согласно поставляем и желаем, чтобы пред наместным образом Святителя Христова Николая ежегодно поставляема была

свеча от нас самих и которая бы каждый год была дважды обновлена.

2) Месячная служба Божия должна отправляться в присутствии всех братий, нашему собрано принадлежащих, в день месячный, т.е. в четверток. Все братия обязанные всегда присутствовать при богослужении, являются с вылитыми свечами; если же кто-либо из братий не может присутствовать при службе Божией не по причине какого-нибудь препятствия или случая, а по нерадению и непослушанию, тот за непослушание свое обязан дать на свечи полфунта воску.

3) Три общие молебна за всю братию должны совершаться во дни праздников: Святителя Христова Николая, в день усекновения главы Предтечи и в день страстотерпца Христова Димитрия.

4) Также в праздничные дни – Святителя Николая, Иоанна Предтечи и Димитрия – должна служиться за всю братию, принадлежащую нашему собранию, ранняя обедня, на которой братия обязана стоять со свечами пред алтарем, подобным образом и на поздней обедне.

5) Вылитые Братские свечи, каждый год, пред праздником Воскресения Господня, для благолепия церковного должны быть обновлены.

6) Все взносы и доходы ‚обращаются на украшение и благолепие нашего храма во имя Святителя Христова Николая, Мирликийского Чудотворца».

В заключение устава сказано: «все мы будем исполнять написанное, соединившись союзом братской любви, и все, подписавшиеся на это, под покровительством Святителя Христова Николая, обязуемся до конца жизни нашей, по обещанию, вносить годичные доходы, по мере нашей возможности, и да будет это во славу Бога, в Троице святой единого, и покровителя нашего, Святителя Христова Николая и всех святых. Аминь»⁵¹⁹.

За несколько лет до Брестикого собора, Луцк, более прочих городов на Волыни, почувствовал гнет новой религиозной реформы. В 1582 году Луцкий католический бискуп выхлопотал у короля Сигизмунда III повеление на имя епископа Луцкого и Владимирского, которым запрещалось православному духовенству совершать церковные требы⁵²⁰; а в 1583 году запечатал в городе главнейшие приходские церкви. Против этого беззаконного поступка в Луцке акты этого года⁵²¹ поступил протест настоятелей церквей: Дмитриевской, Троицкой, Покровской, Афанасиевской, Рождественской и Пятницкой. После Брестского собора (1596 года) насилия и угнетения увеличились: апостаты, преследовавшие дотоле православных тайными кознями, с течением времени сделались открытыми гонителями православия. Но православное дворянство Волыни не могло равнодушно смотреть на постепенное падение своей церкви. Нашед ревностных помощников и в низшем сословии, они в 1617 году положили начало учpeждению Луцкого Братства. Исходатайствовав в 1619 году y Сигизмунда III грамоту на учреждение, по примеру прочих городов Луцкого Братства⁵²², дворяне в 1620 году съехались в Луцк, пригласили тамошних мещан и составили акт, в коем в кратких словах высказали цель этого важного учреждения; «где бы набоженство свое ведлуг старожитности предков наших отправляемо было», и совершение этого дела дворяне возложили на Луцких мещан, еще в 1619 году взяли в свое ведениe богадельню (шпиталь), находившуюся на реке Глумце. На этом-то месте усердие Братства соорудило великолепный Крестовоздвиженский храм, носившиий, по благословению Вселенских патриархов, название ставропигии⁵²³.

По собственным словам Братства, главным предметом заботливости его было, «чтобы хвала Божия в церкви Его была отправляема, а также, чтобы священники и причетники могли иметь надлежащее содержание»⁵²⁴. Уставом Луцкого Братства (данным ему в 1623 году патриархом Кириллом) предписывалось, «чтобы взнос денежных сумм был обращаем на исправление церкви и её поддержание»⁵²⁵, и «чтобы братия всеми мерами заботилась о благолепии церкви и постоянно имела доброго проповедника»⁵²⁶. Памятником заботливости Братства о благолепии и благоустройстве церкви служит дошедшая до нас опись вещей, принадлежащих Луцкой Братской церкви⁵²⁷. Из нее видно, что в Братской церкви была богатая утварь, множество икон с драгоценными ризами, золотыми и серебряными, богатая ризница и множество, как богослужебных , так и вообще духовного содержания книг. Нельзя не удивляться великолепию и благоустройству Луцкой Крестовоздвиженской церкви, особенно если вспомнить, что то было смутное время Унии, неблагоприятное для чад православной церкви. Запустелое здание сего храма и ныне возвышается в Луцке, как незабвенный памятник Братства: оно противустоит разрушительному действию стихий и как бы ждет себе обновления, да начнется в нем снова хвала Божия!...⁵²⁸.

Благочестивая заботливость Братств о построении и благоукрашении православных храмов была вполне благодетельна для церкви православной.

В то самое время, как православные чада южнорусской церкви, лишаясь храмов и разлучаясь со своими пастырями, не имели, где главы подклонити для принесения молитвы Господу, и должны были оставаться без совершения жертвы бескровной и без всякого утешения христианского, – Братские церкви были отверзты для всех. В них, под защитою королевских привилегий беспрепятственно возносилась молитва к престолу благодати, свободно совершались таинства и изливали божественную благодать в души верующих⁵²⁹. Укрепляясь и освящаясь благодатными дарами, православные христиане, в тоже время, получали здесь и наставление в догматах Веры православной, и назидательные уроки для жизни богоугодной, и обильный источник утешений, среди бедственных обстоятельств: Братские храмы постоянно оглашались проповеданием слова Божия⁵³⁰. Православные могли посещать Братские церкви тем удобнее, что они находились почти в каждом городе и во многих предместиях и селах⁵³¹.

Не менее важные услуги оказали Братства и для coхранения чистоты богослужения нашей православной церкви. По видимому целость греко-российского богослужения всего менее подвергалась опасности в юго-западной церкви; потому что даже принимавшим Унию дозволено было отправлять богослужение по обрядам и чину Восточной церкви. И действительно, чтобы успокоить совесть народа, привлеченного к Унии, сначала не вводили никаких наружных перемен в богослужении, дозволяли даже читать в церквах никео-цареградский символ Веры без прибавления; чтобы, наконец, истребить всякое опасение на счет целости паствы униатской, строго воспрещен быль переход из оной в латинство. Но так как, при всем этом, Уния распространялась слабо; то изобрели новое средство утвердить ее: разрешено было латинским монахам вступать в русские монастыри, принимать греческую одежду и исполнять все восточные обряды на языке церковно-славянском. Незаметно все униатские обители наполнились подвижниками запада, и переодетое таким образом монашество вступило в число орденов римской церкви, под названием особого ордена св. Василия, или Базилианского, переодетому латинству открылся беспрепятственно путь и на епископские, и на учительские кафедры. Тогда уже стали изменяться и обряды, и уставы: вместо древней литургии вводилась краткие читанные обедни; понятное каждому церковное пение заменялось звуками бессловесных орудий; самый вид униатских храмов, и внутренно и наружно беднел, лишаясь древней знаменательности и благолепия⁵³². В таком состоянии находилось богослужение униатской церкви. Зато церковь благочестивых, находившая для себя твердую опору в Братствах, с редким усердием подвизалась за все, относящееся к древним обрядам и уставу Восточной церкви. Братство Львовское, не соглашалось ввести в свою церковь нового и, по видимому, безразличного обряда, нe смотря на то, что епископ Львовский, Гедеон Балобан, требовал этого и всех противящихся ему, подверг анафеме: Братство обличало в новизне самого епископа и предало дело на суд патриарха⁵³³. Братство Виленское было также чуждо всех нововведений в богослужении, и потому старалось об искоренении маловажных обычаев, незаметно вкравшихся в его церковь⁵³⁴. Братство Луцкое, сооружая свою церковь, прямо и ясно высказало намерение, с каким воздвигает оно святыню: «где бы набоженство свое ведлуг (сообразно, согласно) старожитности предков ваших отправляемо было»⁵³⁵. Наконец известно, что Братства Львовское и Могилевское до такой степени были осторожны в хранении чистоты своей веры, что самое св. миро, антиминсы и прочие церковные принадлежности получали иногда прямо от Константинопольского патриарха⁵³⁶. Это, без сомнения ‚ проистекало из того благочестивого опасения, чтобы не попались миро и антиминсы неосвященные, или и освященные, но не православными епископами.

Православные жители, составлявшие русское народонаселение юго-западной России, находились в самом бедственном положении, По своей вере и по языку они были народом чуждых для поляков; между тем польское правительство постоянно стремилось к тому, чтобы из этих двух народов составить один народ, одно государство; но это было невозможно без уничтожения разности в вере, без истребления православия, которое было основою русской народности⁵³⁷. И потому начали притеснять русских по всем сторонам жизни общественной, в надежде, что им, истомленным, для сохранения своих прав, ничего не останется больше делать, как принять латинскую веру или, по крайней мере, приступить к Унии⁵³⁸. Но и эта жестокая, неслыханная мера не осталась без противодействия со стороны православных церковных Братств, и здесь они являются первыми защитниками прав русского народа и нередко торжествуют над всеми ужасами притеснений. Надобно, впрочем, помнить, что одни только Братства и могли иметь успех в защите русского народа; потому что, кроме их, никто не имел достаточных к тому средств. Известно, что Братства и в смутную эпоху Унии не переставали пользоваться oт королей большими привилегиями и правами⁵³⁹, и всегда имели в глазах их особенную важность и значение⁵⁴⁰; следовательно тем успешнее могли ходатайствовать за единоверных своих братий. Известно далее, что Братства считались тогда, в полном смысле, представителями всего русского народонаселения юго-западной Руси, и главною опорою всех его прав⁵⁴¹, так что члены Братств «были», по понятиям того времени, «старшими из народа русского, обязанными защищать права целой нации»⁵⁴²; следовательно ходатайство их должно было иметь такую же важность, как голос целого народа. Известно также, что к членам Братства принадлежали многие доблестные лица, знаменитые своими заслугами в глазах королей польских, неоднократно проливавшие за благосостояние Польши кровь свою нa paтном поле»⁵⁴³, тем, значить, меньше могло противиться их ходатайству польское правительство. Наконец, известно, что для защиты угнетаемых pyсинов нужно было вести непрестанные процессы со всеми нарушителями их прав; а для этого требовались большие издержки⁵⁴⁴, которых не в состоянии были покрыть частные лица, тогда как Братства располагали немалыми суммами в и всегда готовы были жертвовать ими для блага русского народа⁵⁴⁵. Но, к сожалению, ещё доселе неизвестно, как каждое Братство подвизалось в защите своих единокровных братий; зa тo o Братстве Львовском сохранились до нас самые полные и удовлетворительные сведения относительно этого предмета. Почти в каждой странице летописи Львовского Братства встречаемся, с одной стороны, с теми страшными притеснениями, каким подвергались православные жители Галиции, а с другой – с теми самоотвержением, с каким Львовское Братство защищало их». Насилия открывались в Галиции слишком рано. Co времени покорения Галицкой Руси, – первоначально в 1340 году королем Казимиром Великим, а потом окончательно в 1387 году королевою Ядвигою, – во Львов стали селиться купцы и ремесленники немецкие и польские; исповедуя латинство и успев занять должности в магистрат, они мало по малу удалили русинов от влияния на дела городские‚ завладели всею торговлею и промышленностию и, нaкoнeц», стали утеснять остальных русинов, отличавшихся от них народностию. С сего времени дух нетерпимости начал усиливаться более и более, и угнетением, соединенная с презрением, не раз вызывали Львовское Братство обращаться в жалобою к королю на своих сограждан⁵⁴⁶. Ходатайство Братства было тем необходимое, что сами короли нередко отказывали русинам во всякой справедливости; так, например, король Сигизмунд I, в 1595 году запретил Львовским православным русинам не только строить дома не в своей улице, но записываться в цехи ‚ заниматься ремеслами, торговать напитками, сукнами и т.п., и все это сделано под видом строжайшей справедливости; на самом деле решено: русинам не заниматься почти ничьим, а между тем в заключение сказано, что позволяется «заниматься всем прочим»⁵⁴⁷. Против подобных несправедливостей Братство постоянно защищало своих страждущих собратий и нередко облегчало их участь⁵⁴⁸. Не смотря на это, преследования и угнетения от латинников возрастали более и более, особенно co времен Унии⁵⁴⁹.

В 1595 году латинским Львовским епископом был Ян Димитрий Суликовский, человек твердый, чуждый всякий веротерпимости, пылавший жаждою обращения православных в римскую веру. До смерти Батория, на коронационном сейме, в 1587 году, когда рассуждали о свободе вероисповедания диссидентов, он, сорвав с себя в сенате епископское одеяние и обнажив грудь, вскричал, что лучше готов лишиться жизни, нежели подтвердить иноверцам свободу вероисповедания. Он же поселил иезуитов в Львове, для обращения русинов. По его приказанию и наущению иезуитов, городской магистрат, состоявший из поляков, причинял русинам неисчислимые обиды. Протест неоднократно вносим был в городские книги не только самим Братством, но и проезжавшими чрез Львов на сейм послами воеводств Киевского, Брацлавского и Волынского, бывшими свидетелями угнетения своих собратий. Но как все протесты оставались без действия, то Братство принесло жалобу в придворный королевский суд; назначен был срок для явки обеим сторонам; между тем Сигизмунд, неблагоприятствуя русинам, и вместе опасаясь обнаружить явную несправедливость, стал замедлять, дело, в надежде, что преследования и угнетения препобедят твердость русинов и заставят их соединиться с римскою церковию, и потому об явил, что, по разным замешательствам в республике, рассмотрение жалоб Братства отлагается до будущего года. С сего самого года начался процесс между Братством и поляками за права русинов, длился 150 лет и едва кончился в 1646 году⁵⁵⁰.

В продолжение этого печального времени, русины были лишены всех прав торговли и промышленности‚ подвержены в крайнюю бедность⁵⁵¹ и удалены от участия во всех общественных делах. Правда, когда дело шло о наложении чрезвычайной подати или побора, тo русский народ имел право подавать свой голос, после поляков и армян; но магистрат, вопреки королевской воле, устранял русинов и от этого⁵⁵². Потому весьма часто случалось, что, когда весь город Львов обложен был военною контрибуциею или налогом и надобно было разложить сумму на всех жителей поровну, – с русинов требовали вдвое и втрое более, чем с поляков и армян, не смотря на то, что они составляли самую меньшую часть народонаселения Львова, повержены были в крайнюю нищету. Тогда от каждого русина насильно брали последний кусок хлеба⁵⁵³. Вообще, положение русинов было так тяжко, так бедственно, что они не надеялись испытать больших притеснений даже и тогда, когда были бы под владычеством язычников⁵⁵⁴. Армяне и евреи, сравнительно с ними, пользовались гораздо большими привилегиями и правами⁵⁵⁵.

Львовское Братство постоянно ходатайствовало пред королями об уравнении русинов в правах с поляками, постоянно протестовало против делаемых их насилий и угнетений. С этою целию оно каждогодно, а иногда по нескольку раз в году, посылало в Варшаву от ceбя двух и трех депутатов и снабжало их деньгами для подарков королю и разным чиновникам; депутаты должны были, по делам всего русского народа, ходить по судебным местам, следить за ходом дел, умолять королей о правосудии и милости и немедленно извещать обо всем Братство⁵⁵⁶. Наскучив безпрестанным отправлением депутатов в Варшаву, Братство в 1616 году постановило, чтобы те из братчиков, которым наиболее известен ход судебных дел, по очереди жили в Bapшаве, каждые 8 недель, в качестве резидентов, для хождения пo судам; а с своей стороны, приняло на себя попечение об их семействах и хозяйстве⁵⁵⁷. Братские депутаты нередко должны были переезжать из города в город за королем, везде ожидая милостивого внимания⁵⁵⁸, постоянно требовали от Братства новой присылки денег, всюду сыпали подарки, и часто без успеха; подарки были принимаемы благосклонно, а рассмотрение жалоб откладывалось от одного года до другого⁵⁵⁹.

Постоянные издержки по судам иногда доводили Братство до крайней нищеты; но и в этом случае оно нe переставало ходатайствовать за несчастных русинов: если не было денег, оно делало займы⁵⁶⁰ или приглашало в складчине все Братства предместий⁵⁶¹, или, наконец, делало воззвание ко всему русскому народу о пособии⁵⁶². Вспомним, что Братство, для: блага русского народа, жертвовало последним достоянием, и в то даже время, когда должно было строить церковь, содержать школу, монастыри, больницу‚ богадельню и нe забудем и того, что Братство должно было вести тяжбы не с теми или другими частными лицами, но с целыми присутственными местами, или лучше – со всем народом польским и ходатайствуя за несчастных своих собратий, Братство иногда прибегало к самым решительным мерам; так, например, в 1609 году, когда особенно усилились преследования от поляков, оно отправило в Варшаву депутатов из трех членов – представить королю снова о всех угнетениях, о которых столько раз было повторяемо, присовокупив, что русинам не дозволяют уже и домы иметь в городе, и просить, по крайней мере, обеспечения тех прав, которыми пользуются армяне и евреи; а если это неугодно, дозволить русинам оставить свое отечество, и переселиться в Молдавию⁵⁶³. Защищая русинов своим ходатайством, Братство в то же время, нередко снабжало деньгами и Львовского епископа, когда тот отправлялся в Варшаву – просить защиты своей немилосердно гонимой пастве, но, между тем, был так беден, что не имел даже средств к подобному путешествию⁵⁶⁴.

Ревность и самоотверждение Братства в защите русского народа не остались бесплодными. Оно весьма часто облегчало участь своих собратий, выпрашивая от короля то прямого предписания магистрату, чтобы он не притеснял русинов⁵⁶⁵, то уничтожения того или другого постановления, для них стеснительного⁵⁶⁶, то, наконец, подтверждения всех прав и привилегий русского народа, и уравнения их в правах с поляками⁵⁶⁷. Иногда короли, снисходя к настоятельным и неотступным просьбам Братства, брали русинов под свое особенное покровительство против всех насилий и преследований⁵⁶⁸. В тоже время некоторые из частных членов Братства, знаменитые в Польше своими заслугами, поддерживали ходатайство Братства за русский народ своим личным предстательством пред королями и, по этому случаю, весьма часто сносились с Львовскою ставропигиею⁵⁶⁹. B ocoбенности, знаменитые, прославившиеся своим благочестием, князья Острожские, были самыми ревностными ходатаями за единоверных своих братий. Редкую грамоту можно встретить, которая бы не относилась к улучшению участи православных юго-западных россиян, и в которой бы король не ссылался с особенным уважением нa «жеданье» (ходатайство) князя Острожского⁵⁷⁰.

Постоянное ходатайство за угнетенный народ и облегчение его участи приобрело Братству всеобщее уважение. Виленское Братство величало «Львовскую братию «братиею благочестивою, о полезном церкви Христовой многопромысливою, и родови своему тепле прилежащею»⁵⁷¹, и, с своей стороны, обещалось ревновать подвигам ея столько, сколько достанет сил («в нелико сил свыше на се дароватися нам ощущаем»)⁵⁷². В народе русском‚ Братство заслужило такое к себе уважение, что принимало на себя опеку православных сирот, заботилось о их воспитании и имуществе, принимало и об являло духовные завещания, мирило ссорящихся членов, наказывало виновных; пользовалось всеобщим доверием, также что окрестная шляхта и мещане доверяли для охранения в Братской казне свои драгоценности; каждый год назначало двух членов заседать в ратуше, для охранения прав своего народа⁵⁷³. Самые враги Братства называли его «славным на весь мир, много прославившимся деяниями для блага церковного и своего народа», и сознавались, что обращение Братства к Унии увлечет за собою туда же и множество народа⁵⁷⁴.

Заботливость Братств об охранении порядка в церковном управлении была вызвана также обстоятельствами времени. Еще до Унии в юго-западной церкви возникло много беспорядков; усиливаясь более и более с течением времени, они возросли, наконец, до огромных размеров.

Начало беспорядкам положено было самими польско-литовскими государями. В половине ХV века они несправедливо присвоили себе многие права в управлении православною церковию, именно:

a) Не только право утверждать избранных кандидатов на епископские кафедры, это законно и справедливо принадлежало королю, но и самое избрание их, помимо церковной власти. При избрании же обращали внимание не столько на умственные и нравственные способности человека, сколько на услуги его государству или собственно королю⁵⁷⁵, а по большей части, на дары и деньги. Вследствие этого епископами были по большей части люди из светского сословия, и хотя многие из них, происходя из княжеского рода или из сословия дворян, приносили большую пользу для православной Церкви своим высоким значением в народе и пред правительством, своим просвещением и своею опытностию по части управления; но иногда на святительские престолы восходили лица и в вере нетвердые и неискусные, и в образовании недалекие, и не имевшие надлежащей для высокого святительского звания нравственной чистоты. А отсюда происходили тяжкие соблазны для паствы⁵⁷⁶ и ужасные беспорядки⁵⁷⁷. Еще более короли делали вреда для церкви, назначая непосредственно от себя настоятелей монастырей. С одной стороны, этим назначением они ослабляли или даже совершенно уничтожали зависимость настоятеля от епархиального архиерея и от митрополита, а чрез то открывали в святые обители самую широкую дверь всяким нестроениям и беспорядкам; а с другой, – в монастырях, жизнь настоятелей, вступавших в иночество по расчетам корысти и самолюбия⁵⁷⁸, a не по уважению к высокому, воспринятому ими, званию, и не по любви к жизни подвижнической, нe могла быть назидательною для братии монастыря; иногда настоятели и вовсе не вступали в монашество, но оставались в мире и поставляли в монастыре своих наместников, или викариев; а иногда аввами православных монастырей бывали светские люди даже латинского исповедания⁵⁷⁹, имевшие только православных викариев в обители.

b) Другим правом, присвоенным королями, было право передаванья (jus patronatus) церквей и монастырей в опеку гражданским лицам. Сначала это делалось с тою целию, чтобы поддержать благолепие церкви и монастыря; но впоследствии право подаванья даваемо было не как дело священное, не как средство людям благочестивым выказывать свое усердие к Богу и церкви, но, по большей части, как награду за одни мирские заслуги в. ленное или феодальное владение, с правом располагать им, как угодно будет владельцу,– и потому давалось не для поддержания церкви, но для ее, можно сказать, разорения, так что попечители монастырей «могли брать», по выражению королевских грамот, «все пожитки церковные себе и уживать их до живота своего»⁵⁸⁰.

Наконец с) короли усвоили себе право верховного cyда над епископами и священнослужителями, и чрез это нанесли великий ущерб епископским суду и власти и проложили путь различным злоупотреблениям в церковном управлении. Находя в короле и польских вельможах своих верховных судей и всегда имея возможность приобресть их расположение, епископы, а за ними и священники свободно нарушали правила и постановления церковные, мало боясь церковного суда⁵⁸¹.

Еcли взять все это во внимание, то не должно казаться удивительным, что в южно-русской церкви происходили страшные беспорядки. В 1585 году Галицко-русские двоpяне убеждали Киевского митрополита Онисифора принять деятельные меры к прекращению возникших в епархии нестроений, упрекая его в том, что он не только «словесных овец от волков губящих боронити, и нитраха (нисколько) ни в чом святому благочестию ратунку (пособия) додавати не рачит», – но и сам нередко бывает виновником бедствий церкви, давая жидам, «к потесе им», свои грамоты на владение церквами, и что в его правление до того увеличилось в церкви нестроение, что в игумены, не принявшие монашеского сана, в монастырях живут с женатыми детьми, тратят имущества церковные и из священных вещей делают неприличное употребление на одежды и украшения..... и проч. «И иных, и иных, и иных», заключают свое послание галицко-pyccкиe дворяне, «бед великих и нecтpoeния множество»⁵⁸². Подобным же образом Львовское Братство в 1592 году, в своем послании к Константинопольскому патриарху, представило состояние православной юго-западной церкви в самом жалком виде⁵⁸³. При введении Унии, замешательства и неустройства в церковном управлении возросли до такой степени, что тоже Братство вынуждено было, в своем об явлении, изданном, в 1600 г., по-польски, обличать их во всеуслышание всех⁵⁸⁴.

Отсюда происходил величайший ущерб для церкви‚ православной: «миру же горе от соблазн», взывало Львовское Братство в своем послании к Константинопольскому патриарху⁵⁸⁵. Многие знаменитые лица, уклонившиеся от чистоты православия, желая возвратиться в недра православной церкви, при виде таких страшных беспорядков, считали для себя лучшим – оставаться при прежних заблуждениях⁵⁸⁶; вообще, – «все люди единогласно вопияли, что, если не прекратится церковное развращение, то они отступят от православия, перейдут в римское послушание и в покои безмятежно пребудут»⁵⁸⁷. И действительно, многие уже чада церкви православной согласились приступить к Унии в той успокоительной для себя мысли, «яко может», как выражались они, «Христова вера под римскою властию правоверно исповедатися, яко же изначала бысть⁵⁸⁸: понеже безначалие во многоначалии нашем обретается, и законы отеческия попираны суще и православием лицемерствующих учителей лжа покры Церковь»⁵⁸⁹.

Таким образом православная церковь находилась в самом плачевном положении; она видимо оскудевала в числе своих членов. Католики старались поддержать и усилить возникавшие в ней беспорядки, чтобы еще более расстроит её собственные силы и довести до изнеможения. Надлежало принять решительные меры к охранению православия; но Восточные патриархи, бывшие верховными пастырями юго-западной церкви, находились от нее в далеком расстоянии и могли только изредка посещать свою гонимую паству. На одних епископов нельзя было положиться в важном и трудном деле управления церковию; потому что некоторые из них сами были виновниками беспорядков и соблазна в церкви; а другие уже изменили Вере православной и приняли Унию. Митрополиты, как патриаршие экзархи в юго-западной церкви, казалось бы, всего удобнее могли поддержать в ней и благочиние и благочестие; но они могли быть, подобно Онисифору и Рагозе, слабыми и по власти, и по характеру, а потому были бы не в состоянии бороться с несравненно сильнейшими врагами. He забудем и того, что польские короли всегда могли возводить на митрополичьи и епископские кафедры своих приверженцев, а следовательно поручить управление церковию одним только митрополитам и епископам значило бы подвергнуть ее новой опасности. При таких неблагоприятных для церкви православной обстоятельствах, патриарха, для ограждения её чистоты и целости, возвели некоторые Братства на степень своих ставропигий, изъяли их от власти местных епископов и таким образом высшее, так сказать, наблюдение над церковию предоставили обществу, или благочестивому соединению самих же православных христиан. А что с этою именно целию, и по этим побуждениям некоторые Братства были изъяты от власти местных епископов, доказательством служат определения собора, бывшего в Киеве, 1640 году, под председательством митрополита Петра Могилы. В постановлениях сего собора признана независимость Львовского Братства от местного епископа – «для поддержания», как выразился собор, благочестия»⁵⁹⁰.

Излишне было бы говорить o том, что последствия coвepшенно оправдали эту меру. Toгдa как епископы одни за другими были преследуемы, изгоняемы из своих епархий, одни за другими обращаемы были в Унию, так что к половине XVI столетия не было почти ни одного православного епископа в юго-западной России, – православные Братства продолжали бороться с Униею еще долго после того оставались в православии. Потому-то Киевский митрополит Петр Могила, в грамоте своей на основание Могилевского Братства, в 1635 году не усумнился высказать следующее: «что же касается до епископа», писал он, «в епархии которого заложено и основано то Братство, – учреждение оного не должно быть почитаемо за ущерб его епископской власти: поскольку сие постановление делаемо для блага церкви Божией, как мы по опыту дознали»⁵⁹¹.

Изъятые от власти местных епископов и возведенные на степень патриарших ставропигий, Братства принимали, по полномочию от патриархов, деятельное участие в церковном управлении. Они старались поддержать благочиние и порядок во внутреннем управлении церкви, как строгим наблюдением за жизнию всего духовенства и мирян, так и примером своей собственной жизни.

Братства обязаны были наблюдать за жизнию не только мирян; но и всех вообще священнослужителей. «Вообще всякое», говорится в уставе Львовского Братства, данном патриархом Иоакимом, «в каком либо городе законно учрежденное, Братство обязано знать жизнь священников и мирян, как своего города, так и окрестных городов и сел. И замечая в них отступление от закона, не скрывать, но доносить о том епископу»⁵⁹². Имея такую обязанность, Братства, по правилам, предписанным в тoм же уставе, действовали следующим образом:

а) Если доходило до их сведения, что при какой-либо местной церкви живут не по закону, мирские ли то, или духовные; то они напоминали им об этом словесно, или письменно –чрез послание. Если же те, не смотря на напоминания, продолжали нарушать церковные законы, то Братства доносили об них епископу.

б) Если бы Братства узнали, что и в других местах есть бесчинствующие священники или миpcкие люди; то и таких они христиански наставляли посланием и требовали ответа, а в случае их непокорности и беспечности в исправлении, доносили епископу.

в) Точно также Братства поступали, если б открылось, что какой-либо священник проводил время в корчемнице и предавался пьянству, или занимался чародейством, или давал деньги в рост, или венчал брак с похищенною девицею, или был двоеженец, или. блудник; они доносили на виновного епископу, дабы был судим по правилам святых отец.

Чтобы подобные бесчиния не ускользали от ведения Братств, – все благочестивые христиане обязаны были доносить об них, если бы кто из них открыл подобное зло, кроющееся в церкви⁵⁹³. Хотя Братства и не имели права судить и наказывать виновных, не принадлежащих к их обществу; но донося епископу о беспорядках, происходящих в его епархии, они тем самым уже обязывали его принять деятельные меры к прекращению их, и наказать виновных ; потому что «если б епископ», по правилам того же устава, «поддерживал беззаконников, то Братства были уполномочены противиться ему, как врагу истины», в к искоренению ненаказанного им зла принять свои меры⁵⁹⁴. Подобными постановлениями соблюдались и права епископа, а вместе охранялись в церковном управлении порядок и благочиние.

Для того, чтобы на епископские кафедры восходили лица способные и достойные‚ Братствам предоставлено было принимать деятельное участие при избрании их⁵⁹⁵. Избранный в епископы не иначе получал новый сан, как обязавшись свято и ненарушимо хранить Братские права⁵⁹⁶.

Наконец, Братства, по полномочию от патриархов, наблюдали за чистотою исповедания и жизни самих епископов, и в случае нарушения ими церковных законов, или соблазнительного их поведения и нетвердости в Вере православной, не только имели право противодействовать их распоряжениям⁵⁹⁷, но и должны были немедленно доносить об этом Цареградскому патриарху⁵⁹⁸.

Наблюдая за жизнию епископов, священников и мирян, Братства наблюдали таким образом за состоянием вообще веры и благочестия в народе русском. Несмотря на бедственные обстоятельства южно-русской церкви, патpиapхи не могли часто посещать ее, а слухи, доходившие до них от частных лиц, не всегда могли быть верны и надежны, и потому донесения Братств должны были иметь для них такую же важность, как собственное наблюдение. Из сохранившихся до нашего времени двух донесений Львовского Братства Константинопольскому патриарху видно, что Братство подробно извещало патриарха обо всех беспорядках, происходивших в Литовско-русской церкви, и находилось в постоянных с ним сношениях по этому предмету⁵⁹⁹. Всё донесения Братств, будучи чужды духа неприязни и тщеславия, клонились к одной высокой цели – к благоустроению и пользе Веры православной. Так, Львовское Братство, донося в первом из упомянутых посланий об ужасных безпорядках в Львовской епархии, и в частности – о соблазнительном поведении некоторых епископов, само свидетельствует о высокой цели своих донесений: «И тaк cия», пишет оно‚ «радостная же и скорбная, твоему святительству возвещаем, да вся обьем благоумием своим, еже на пользу Церкви нe закосниши yстpоити, и всяко законопреступление до конца истребиши, да без преткновения всем иноверным Церковь Божия будет»⁶⁰⁰. А в заключении своего послания к патриарху, прямо ограждает себя от всех нареканий следующими словами; «сего ради всегда, и ныне, яко последние, молим твоего свидетельства, да не яко оклеветание некое от нас сия премли, но яко испытанию и исправлению и отмщению внимай. Не рци, яко малии неции человецы вовзвещавают: но разсудительне внемли, и возвести сия всему честному собору, дóндеже прочая услышиши»⁶⁰¹.

Поддерживая порядок и благочиние в церковном управлении строгим наблюдением за жизнию духовенства и мирян, Братства, в тоже время, достигали этой цели и

Внутренняя жизнь Братств находилась в прямой противоположности с беспорядками и крайними неустройствами того времени. И сколь неприятно и тягостно встречаться в истории юго-западной церкви с безнаказанным, во времена Унии, нарушением правил церковных, столь же отрадно и утешительно останавливаться на строгом благочинии и глубоком благочестии, какими запечатлена была жизнь членов Братств! Она была наилучшим свидетельством святости и православия тех, коими отличались ею: «подвизаемся yбo, бpaтиe», писало в 1619 году Виленское Братство к Львовским братиям , «выну в лучшая преуспевающе и благочестия наших достойными плоды иноверных обличающе и исправляюще»⁶⁰².

Как общины человеколюбивые, Братства имели благодетельное значение и влияние на каждого принадлежавшего к ним члена: они представляли собою прекрасное поприще, где душа христианина могла развить и утвердить в себе совершеннейшие из христианских добродетелей! Любовь к Богу и ближним служила и побудительною причиною к основанию Братств, и целию, к которой направлялись все их действия, и главным двигателем всех их благодетельных учреждений, и, наконец‚ как бы животворных духом, соединявшим всех братьев крепкими узами, и давшим им едино сердце и едину дyшy.

Все члены Братств должны были жить между собою в мире и любви: каждая обида, каждое оскорбительное слово обязывали виновного немедленно просить прощения у обиженного. Братские собрания или сходки были учреждены, не сколько для совещания по Братским делам, сколько же и для целей чисто нравственных: здесь члены Братства, по окончании положенных занятий, поучались в законе Господнем, читали священные книги, беседовали о предметах нравственных и душеспасительных и таким образом назидали друг друга. Вступившие в Братство обязывались и в домашней своей жизни быть образцами христианского благочестия. Брата, проводившего жизнь в пороках и нечестии, и таким образом служившего соблазном и укором для Братства, прочие члены Братства старались обратить на правый путь своими советами и убеждениями, а в случае недействительности кротких мер, отлучали от церкви, как явного и нераскаянного грешника и исключали виновного из своего списка, для сохранения чистоты Братства.

Все братья обязаны была приходит в известные дни к богослужению. Здесь они еще более возгревали в ceбе дух взаимной любви и мира, еще более укреплялись в ревности ко святой православной Вере, и в готовности решиться на всякое самопожертвование для блага церкви и народа! Проповедники, постоянно содержимые при Братских церквах, по самому исключительному своему назначению, должны были неумолкаемо возвещать всем и каждому истину Господню. Они ревностно своим словом поддерживали Bеpy православную и отвращали своих слушателей от Унии, и потому нередко терпели гонения и преследования oт врагов⁶⁰³. Пользуясь правом избирать к своим церквам священников, Братства обращали строгое внимание на жизнь и достоинства: «избираемого пресвитера», говорится в уставе Луцкого Братства, «должны они (братия) иметь рачительного, усердного к своей обязанности, и ревнителя науки, и во всем его слушаться и почитать; а нестарательного и несведущего в Писании не должны терпеть во избежание стыда и унижения. Стараться о таком, которому бы, как пастырю последуя, могли достигнуть своего спасения; не укоряя впрочем первого в его жизни, а только прося его, чтобы свое место, с благословения apxиeрейского, уступил более полезному»⁶⁰⁴. «Если же священник», говорится в уставе Львовского Братства «не будет жить целомудренно и добродетельно, как подобает священникам, а станет заниматься безчинством и пьянством, не радя о церковной службе; то его могут (братчики) удалить от должности и вместо его поставить другого»⁶⁰⁵.

Наконец, Братские монастыри могли служить прекрасным образцом порядка и благочиния для всех обителей того времени, утративших свою чистоту и потерявших истинный образ иноческого жития. Цель учреждения Братских монастырей высказали члены Луцкого Братства, в своем постановлении об общежительстве, в 1694 году: «мы разсудили», говорится в упомянутом постановлении, «что предстоит крайняя и неизбежная необходимость основать при нашей Братской церкви, по примеру других Братств, общежительство св. Василя Великого. А сие для того, чтобы мы, братия церковные, более слабые и более занятые житейским, совместно с тем общежительством духовных братий неся, одно иго послушания Христова, одни другим помогая и одинаково трудясь, – могли вдвое больший противу других принести плод в винограднике Христовом и, сами спасаясь, удобнее послужить ко спасению ближних»⁶⁰⁶. Имея право избирать, по своему усмотрению, архимандрита или игумена⁶⁰⁷, Братства обыкновенно избирали к сей должности «человека доброго и способного»⁶⁰⁸, «набожного и ученого»⁶⁰⁹, «благочестивого и ни чом неподойзреного»⁶¹⁰. Вообще, постановлением Луцкого Братства об общежительстве требовалось:

а) Чтобы игумен, будучи мудрым, благочестивым, общежительным, примерным, любовным и духовным, держал и братий, подобных себе; чтобы он и иноки проходили житие, в строгом смысле, общежительное, не имея ничего своего, и в такой любви и единстве жизни, чтобы, как игумен безчиние брата исправлял отеческим бесстрастием, так и братия не допускали игумена до несвойственного ему любоначалия. Игумен должен был исключать из общежительства бесчинного брата, если он по троекратном увещательном напоминании и об явлении Братству, не захочет покаяться, дабы от порочного и дpyгиe нe развратились; равным образом, и братия имели право сменять, по об явлении Братству, своего самовластного и своенравного игумена, низводя его на степень простого инока, а на его место из среди себя избрать и поставить другого.

b) Чтобы игумен никуда не отлучался из монастыря на сторону без совета духовных и ведома светских братий, а также, чтобы, по своему произволу, не посылал никуда брата, не исключал бы из монастыря бесчинного, и нового инока не принимал бы в общежительство.

с) Чтобы игумен с бpaтиeю старался о всяком благолепии и благочинии в церкви, и во всем сообразовался с церковным уставом св. Отец и со старожитностию всей русской церкви. А если бы требовалось что исключить, придать или заменить, то игумен, собравши всех, и духовных и светских братий, должен был им о том предложить, представив в оправдание той отмены удовлетворительные и неопровержимые доводы.

d) Чтобы старался и заботился о членах церкви Христовой так же усердно, как о собственной душе и о своем спасении. И потому непрестанно бы думал, с другими советовался, и бывая с братиями на каждой сходке, вместе с ними заботился о том, каким образом пасти и хранить в целости и чистоте стадо Христово; словом: должен иметь о спасении каждого такое попечениe, чтобы всякий член в Церкви Божией получал приличное и действительное лекарство от своей болезни душевной. С этою целию игумен должен быль, и сам лично, и чрез брат своих, на то способных, посещать христиан в их домах, и унывающих утешать, обиженных защищать, болящим помогать, делая то не из какой-нибудь угоды или награды, но для одной любви Божией и спасения души своей.

Наконец, е) – требовалось, чтобы игумен с одним братом лично находился в суде, если бы там разбирали или решали какое-либо Братское и церковное дело, и своим посильным ходатайством всеми мерами споспешествовал пользам Братства. «Ибо», говорят в постановлении своем Луцкие братия, «если по многим другим причинам мы принимаем Братство с духовными; то особенно для того, чтобы они лица везде безопаснейшие, и у суда были нашими защитниками»⁶¹¹.

Правила, соблюдавшиеся в Братских монастырях, без сомнения, были вводимы Братствами и Bo всех подведомственных им монастырях; а отсюда проистекала большая польза для церкви православной.

Таким образом строгое благочиние и порядок, коим неуклонно следовали Братства в своей внутренней жизни, были не менее действительным средством к охранению порядка в церковном управлении, как и наблюдение их за жизнию духовенства и мирян. Все православные христиане, без сомнения‚ отдавали полную справедливость благочестию одушевлявшему жизнь членов Братства, и старались так или иначе подражать их доброму примерy. C этою целию, в уставе Львовского Братства, предписывалось, «чтобы все благочестивые христиане, всякого звания, проводили время не в тех или других предосудительных и неизвинительных удовольствиях, но собравшись, в духе любви, в Братском доме, читали там священные книги ветхого и нового завета и прославляли Бога»⁶¹². Отсюда видно, что сами патриархи смотрели на Братства, с одной стороны, как на общества лиц, достоподражаемых по жизни; а с другой, – как на училища благочестия, для всех доступные; посему-то юго-западные христиане так охотно вписывались в число членов того или другого Братства, а многие из них учреждали даже новые Братства; оттого, без сомнения, мы видим, со времен Унии, и непрестанное увеличение членов Братств, прежде уже существовавших, и постоянное учреждение новых подобных же церковных обществ.

Самые даже враги православия не могли не отдавать Братствам должной справедливости, отзываясь напр. о Братстве Львовском, что оно «благочестием сияло на целый край Российский»⁶¹³.

Как ни велики, как ни достойны удивления и уважения дела, поднятые Братствами на пользу церкви православной; но, надобно сознаться, что без средств материальных, Братства, при всей своей ревности‚ не могли бы достигнуть больших успехов; потому что построение церквей и монастырей, учреждение богаделен, госпиталей, странноприимных домов, школ и типографий, а еще более тяжкие изнурительные процессы со врагами православия, – вce это требовало величайших издержек, со стороны церковных Братств. Таким образом Братства должны были пользоваться не малыми материальными средствами и иметь свои источники доходов.

Доходы Братств были или постоянные, или зависели от случайных обстоятельств, и потому могут быть названы единовременными. –

а) Взносы, делаемые членами того или другого Братства, в урочное время. Взносы эти были или определенные, или зависели от доброхотности и известного состояния жертвователя, и происходили нe в одно и то же время в том или другом Братстве. Именно, – Уставом Львовского Братства предписывалось, чтобы

аа) каждый желающий вступить в Братство, давал при вступлении шесть грошей;

bb) каждый брат, приходя в Братское собрание, чрез каждые четыре недели, вносил в Братскую кружку полгроша; а если кто жил далеко и не мог посещать coбраний, тот обязан был вносить разом, за целый год, требуемую сумму, то есть – шесть грошей⁶¹⁴. В 1608 году, Братство увеличило количество взноса, постановив, чтобы люди достаточные вносили по злотому, а прочие по 24 гроша в год⁶¹⁵.

Уставом Могилевского Братства требовалось, чтобы каждый брат, как при вступлении, так и при общей складке, происходившей однажды в год – в четвертую неделю по Рождестве Христовом, давал в Братскую кружку – «по воле своей и возможности»⁶¹⁶.

В уставе Виленского Братства, кроме этого, требовалось еще, чтобы каждый член Братства, приходя каждую неделю к ранней службе Божией, давал «на ялмужну» (милостыню) и также, сообразно со своим усердием и средствами, «водлуг воли и преможенья своего»⁶¹⁷.

Члены Луцкого Братства, подобно Львовским, вносили в Братскую кружку при вступлении шесть грошей, и пoтом чрез каждые четыре недели, являясь на собрания, давали по четыре белых (монеты). «Если же кто жил далеко и не мог так часто являться на сходках, тот обязан был уплатить одним разом в год причитающийся по реэстру взнос»⁶¹⁸.

Тоже самое соблюдалось, с незначительною разницею, и в неставропигиальных Братствах⁶¹⁹.

b) Другим источником доходов были недвижимые имущества. Братства владели домами и землями, которые были освобождены королями от всяких повинностей и сборов, и постоянно приносили Братствам доход⁶²⁰.

с) Многие Братства пользовались правом, издавна существовавшим в юго-западной России, – варить мед, без платежа капщизны, для шести праздников в году: св. Духа, Божией Матери, Покрова, св. Николая, Рождества Христова и Великого дня⁶²¹. Братья пили приготовленный мед, на Братских беседах, по три дня в каждый праздник, а остаток меда, после трехдневного срока, имели право продавать в пользу Братства. Воск от меда был обращаем на свечи в церковь; а прибыль или барыш («зыск медовый») на потребности, и на слуг церковных, также на госпитали, и на милостыню людям убогим⁶²².

d) Главнейшим же источником Братских доходов были Братские типографии⁶²³. В Братских типографиях постоянно печатались богослужебные и вообще духовного содержания книги, и продавались по всей юго-западной Poссии⁶²⁴. О важности Братских типографий, в этом отношении, можно судить уже потому, что враги православия не иначе могли обратить Львовское Братство к Унии, как чрез учреждение своей типографии, в подрыв Братской, чрез что Братство лишилось возможности не только вести со врагами процесс, но даже покрывать свои домашние расходы⁶²⁵.

a) Штрафы или пени, платимые членами Братства в случае нарушения кем-либо из них той или другой Братской обязанности. Количество штрафа за известный проступок присуждалось самими братьями и вписывалось в книгу Братских постановлений. Пеня обыкновенно уплачивалась или деньгами, или воском, и поступала в Братскую кружку⁶²⁶.

b) Пожертвования, равно как и духовные завещания частных лиц, нередко отписывавших огромные движимые и недвижимые имущества в пользу того или другого Братства. До нас сохранилось немало записей о пожертвованиях и вкладах, сделанных благочестивыми христианами, для поддержания Братских благотворительных учреждений⁶²⁷. Такими пожертвованиями и вкладами былo особенно богато Львовское Братство. Не проходило пoчти ни одного года, когда бы благочестивые христиане не делали пожертвований на сооружение и благоукрашение храма, на содержание причта, проповедника и певчих, нa монастыри, госпитали, школы п типографии⁶²⁸.

c) Если же и этих средств было недостаточно для покрытия всех расходов, то Братства прибегали к складчине между собою⁶²⁹, или к сбору от доброхотных дателей⁶³⁰, или, что также нередко случалось, делали воззвания ко всему русскому народу о помощи⁶³¹.

При таких источниках доходов, Братские имущества должны были находиться в более или менее цветущем состоянии. К сожалению, до нас не о всех Братствах дошли сведения, какими каждое из них располагало суммами, хотя несомненно, что всё они владели достаточными средствами для покрытия своих огромных расходов. О Братстве Луцком известно, что оно владело капитальною, эвинциональною суммою, простиравшуюся до 150,000 злотых польских⁶³². О материальных средствах Львовского Братства сохранились довольно подробные сведения, именно:

В 1648 году, 12 Мая, при годовой ревизии кассы Львовского Братства, оказалось в наличности 8,215 злотых и 17 грошей, под ручными залогами – 12,180 злотых и 8 грошей, и по заемным письмам 15,036 злотых. Это составляло тогда огромный капитал; но наступившая жестокая казацкая война истощила все запасы⁶³³. Вскоре после обревизирования кассы, князь Иеремия Вишневецкий и Иероним Радзеловский, при ограблении Львова, взяли от Братства наличными деньгами и драгоценными вещами 27,398 злотых и 15 грошей⁶³⁴; а в 1672 году, когда турки наложили на город Львов контрибуцию в 80,000 талеров, Львовское Братство лишилось почта всего благоприобретения⁶³⁵.

Не смотря на это, когда в 1687 году Братство обревизировало свое имущество и сосчитало кассу, то в последней оказалось: талеров битых (по 6 злот. 15 грош.) 883; таляров левковых (по 5 злот. 15 грош.) 618; червонцев 63; христинок (по 4 злот.) 20; урлов имперских (пo 1 злот.) 1760; тьенфов (по 1 злот. 3 гр.) 1330 и мелкою монетою 1916 злот. 28 грошей⁶³⁶.

В 1690 г. по обревизировании Братской кассы, найдено в ней 24,521 злот. 19 грош.⁶³⁷ В 1695 г., хотя издержано было боле 24,000 злотых, но еще осталось в кассе 49,747 злот. и 25 грошей⁶³⁸.

В 1704 г. шведский король Карл ХII осадил Львов, взял его штурмом, и сперва отдал на разграбление войску, а после наложил контрибуцию. Дела были в таком положении, что Братство отдало нe только все деньги и серебряные вещи, кроме спрятанного одного креста, но даже и Евангелие, пожертвованное в 1664 г. Анною Moгилою-Потоцкою. Алтарь и образа обнажены были от всех украшений. Все потери Братства простирались до 120,000 злотых⁶³⁹. Такое крайнее истощение Братской кассы, вместе с подрывом Братской Типографии, заставило Львовскую ставропигию согласиться на принятие Унии⁶⁴⁰.

Историческое исследование о православных церковных Братствах показывает, что учреждение их было вполне благодетельно для церкви православной в юго-западной России. Возникши из духа Евангельской любви, вызванные историческими обстоятельствами времени, Братства получили устройство, приспособленное как к состоянию южно-русских православных христиан, так и к потребностям всей юго-западной церкви. Располагая значительными средствами, вещественными и нравственными, пользуясь большими правами от властей гражданской и духовной, поставленные как бы охранителями прав всего русского народонаселения и блюстителями Веры православной, Братства с редким усердием и полным самоотвержением подвизались на высоком поприще служения церкви православной. Не говоря уже о тех бесчисленных благодеяниях, какие изливали Братства на всех бедных, несчастных и убогих, доставляя им приют и пропитание в своих богадельнях и больницах, – вспомнить только о главных их заслугах для поддержания и охранения правосл. Веры.

Никакая жестокая мера, употребленная со стороны врагов к истреблению православия, нe осталась без сильного противодействия со стороны церковных Братств. Они поддерживали и охраняли православие по всем сторонам христианской жизни; по учению, богослужению и церковному управлению. Братские училища распространяли свет Веры православной по всем пределам юго-запада Pocсии и доставляли церкви православной не только достойных пастырей, но и многих ученых мужей, с успехом препиравшихся с еретиками в защите чистоты и святости древнего восточного православия. В тоже время Братские типографии снабжали богослужебными и духовного содержания книгами все юго-западные монастыри и церкви. Построенные и благолепно украшенные Братствами храмы представляли собою почти единственное довольно безопасное место для совершения богослужения в то тяжкое время, когда все православные церкви были отнимаемы и уничтожаемы врагами. Наконец, Братства принимали деятельное участие и в церковном управления: среди смут и беспорядков, происходивших в церкви и грозивших ей крайнею опасностию, они бодрствовали на страже церкви православной и всеми возможными средствами заграждали сей виноградник Христов, раскапываемый от противников⁶⁴¹. Такая ревность и усердие Братств в защите cв. дела принесли неоцененные благодеяния для церкви православной.

Православные церковные Братства боле 200 лет поддерживали и охраняли православие, и история их в течение сего времени представляет отрадное явление самоотвержения и великодушной борьбы с бесчисленными трудностями и несравненно сильнейшими врагами.

Львовское Братство от самого основания cвоего (c 1439 г.) до 1708 г. служило опорою церкви православной во всей Галиции. Ho, наконец, в 1708 г. враги успели поставить его в самое бедственное положение: всякое сношение с патриархом было запрещено под смертною казнию; во всем Польском государстве уже не было православного митрополита и даже епископов; все магнаты и большая часть шляхты были обращены в Унию и только кое-где незначительное духовенство, монахи и слабые Братства остались при древнем исповедании; искать покровительства было уже не у кого, тем более, что и справедливый король Август отказался от престола, а Станислав Лешинский, известный ревнитель латинской веры, почти везде был признан королем и надеяться на его сострадание было невозможно. Хотя двор Московский, к которому всегда были обращены взоры правосл. Руси, от времени до времени вступался за свободу православия, обезпеченную Андрусовским миром; но польское правительство не исполняло его требований, и теперь, по случаю жестокой войны, без сомнения немного вышло побуждений останавливаться над ними. Преследования от латинников, магистрата и епископа (Иосифа Шумлянского), который с той поры, как Лещинский удержался на престоле, стал смелее, c часу нa час более и более тяготели над русинами. Продолжая борьбу, необходимо было тягаться по судам, а для этого нужны были деньги, тогда как и члены Братства, и церковная касса нашествием и поборами Шведов истощились в конец; главнейший, и теперь единственный, источник доходов заключался в типографии, но и тот подорван жестоким епископом, учредившим свою типографию при Юрьевской церкви. Целую зиму Братство размышляло о своем печальном положении, и, наконец, признало, что ничего не остается более, как волею-неволею соединиться с епископом, и подчиниться папе⁶⁴².

Виленское Братство более 200 лет выдерживало неравную борьбу с ожесточенными противниками⁶⁴³. B 1720 г. униатский синод, с утверждения папы Бенедикта XIII, издал особый для себя устав, аккредитованный польским правительством, и сделавшийся сильнейшим оплотом Унии. Многолетние её усилия увенчались полным успехом: почти все русское духовенство, мещанство и поселяне окончательно обращены были в Унию. Тогда в Вильне оставался в православии один только Братский Святодуховский монастырь; прочие или сделались жертвою пожаров, или были обращены в униатские храмы⁶⁴⁴.

Луцкое Крестовоздвиженское Братство более столетия служило средоточием и опорою православия на Волыни⁶⁴⁵. Братство начинает видимо слабеть не ранее, как со времени присоединения Малороссии к Московскому государству. С той поры оно начинает подвергаться различным обидам и притеснениям, от которых напрасно стараются оградить его правосл. епископы силою своей власти. Самые собрания Братства, как видно из актов, становятся реже, отменяются за недостатком членов; выборы в должности по управлению Братским имуществом делаются затруднительнее; избранные, лишенные прежнего энтузиазма, отказываются; в актах Братства, писавшихся на западнорусском наречии, начинает появляться язык польский и, наконец, неизвестно когда и как, – Братство исчезает, и имущества его переходят в руки латинского духовенства⁶⁴⁶.

Киевское Братство оставило по себе памятник, достойный усердия и ревности чад прав. церкви. Киевская школа, учрежденная Братством пережила все перевороты, происходившие в Малороссии, со времен Петра Могилы сделалась главною опорою православия в южной России, а впоследствии служила главным средоточием просвещения для всей Poccии и восточной, и юго-западной.

Могилевское Братство, нe смотря на все гонения и преследования от врагов, сохранило заветную святыню Руси правосл. веру до того самого времени, когда Могилев со всею юго-западною Россиею снова возвращен был под сень древнего отечества⁶⁴⁷.

Таким образом, Братства удержали юго-западную церковь от всецелого порабощения Риму⁶⁴⁸. Охраняемая и поддерживаемая Братствами, она долгое время боролась с Униею и, не смотря на все козни, насилия и преследования, каким подвергались православные, не могла быть совершенно подавлена врагами. Южно-русские христиане страданиями своими за Веру православную стяжали для себя также же мученические венцы, как и христиане первенствующей церкви; ибо просвещенные верою Христовою латины и униаты не уступали в изобретении средств мучений самым язычникам⁶⁴⁹. Гонимые постоянно обращались с жалобами на притеснителей то к Св. Синоду, то к Двору Российскому⁶⁵⁰, прося себя защиты и умоляя о покровительстве. Наконец промыслу Божию угодно было положить предел страданиям юго-западной церкви. В царствование, блаженной памяти, Императрицы Екатерины II, после многих тщетных усилий образумить гонителей, юго-западная Россия была возвращена под сень древнего отечества⁶⁵¹. Тогда большая часть православных была уже обращена, в Унию; но не смотря на это, прав. Вера встретила всеобщее к себе сочувствие. Любовь и преданность Братств к православию осталась, и после них, как бы священным наследием для всех чад юго-западной России. Находясь долгое время в Унии (1596–1839), они, может быть, утратили несколько национальных черт, но не потеряли сочувствия и любви к древнему восточному православию, так что в продолжение самого короткого срока (1795–1839 г.), после присоединения юго-западной Poccии к восточной, тихо и мирно водворилась там (в 1839 г.), в царствование, блаженной памяти благочестивейшего Государя Императора Николая Павловича, св. православная Вера, которой враги между тем не могли уничтожить в течение целых двух столетий (1596–1796 г.).

Конец