Предала ли Церковь царя в 1917-м?

Предала ли Церковь царя в 1917-м? [08:39]

Расшифровка видео

Среди комментариев под моим видео о Распутине мое внимание привлекли высказывания людей, которые разделяют мнение, что вот будто бы Русская Православная Церковь в лице своих архиереев, Синода и в целом духовенства – значительной его части, насколько можно поднимать, – явилась той силой, которая соучаствовала в свержении монархии в России, причем именно активно в этом участвовала и приветствовала это. И соответственно, виновна в так называемом цареотступничестве и свержении монархии в России. Идеи эти идут от такого публициста Михаила Бабкина, выражены они в ряде его книг, публикаций, из которых можно упомянуть «Священство и царство». Тенденциозность и несостоятельность этих обвинений господина Бабкина, на мой взгляд, убедительно показана в обстоятельных рецензиях Федора Александровича Гайды, доцента исторического факультета МГУ. В описании под этим видео я укажу ссылки на две его рецензии, и думаю, для тех, кто хочет разобраться в этом вопросе, в принципе этого будет достаточно, поскольку аргументы там приведены довольно серьезные. Пересказывать подробно эти рецензии и воспроизводить все их аргументы я считаю излишним в данном видео, и ограничусь тем, что укажу некоторые факты.

2 марта император Николай II принял решение об отречении от престола. Вот как он описывает это в своем дневнике: «Утром пришел генерал Рузский и прочел свой дальнейший разговор по телефонному аппарату с главой Госдумы Родзянко. По его словам, положение в Петрограде таково, что теперь министерство из Думы будет бессильно что-либо сделать. Нужно моё отречение. Рузский передал этот разговор в ставку, а Алексеев — всем командующим. К двум с половиной часам пришли ответы от всех. Суть та, что во имя спасения России и удержания армии на фронте и спокойствия нужно сделать этот шаг. Я согласился. Из Ставки прислали проект манифеста, вечером из Петрограда прибыли Гучков и Шульгин, с которыми я переговорил и передал им подписанный переделанный манифест».

В этом манифесте, который позднее был обнародован в газетах, император говорил: «В эти решительные дни в жизни России почли Мы долгом совести облегчить народу нашему тесное единение и сплочение всех сил народных для скорейшего достижения победы, и в согласии с Государственной Думой признали Мы за благо отречься от престола Государства Российского и сложить с себя верховную власть. Не желая расстаться с любимым сыном нашим, Мы передаем наследие Наше брату Нашему великому князю Михаилу Александровичу и благословляем его на вступление на престол Государства Российского. Во имя горячо любимой Родины призываем всех верных сынов Отечества к исполнению своего святого долга перед ним повиновением царю в тяжелую минуту всенародных испытаний».

На следующий день, 3 марта, великий князь Михаил Александрович имел совещание с представителями Государственной Думы и так называемого Временного кабинета по вопросу о передаче ему власти со стороны брата. По результатам этого совещания великий князь Михаил Александрович отказался принимать верховную власть и составил – вернее, подписал акт о непринятии им Верховной власти. Этот акт также позднее был обнародован. В этом акте Михаил Александрович говорил: «Тяжкое бремя возложено на Меня волею Брата Моего, передавшего Мне Императорский Всероссийский Престол в годину беспримерной войны и волнений народных. Одушевленный единою со всем народом мыслью, что выше всего благо Родины нашей, принял Я твердое решение в том лишь случае восприять Верховную власть, если такова будет воля народа нашего, которому надлежит всенародным голосованием, чрез представителей своих в Учредительном Собрании, установить образ правления и новые Основные Законы Государства Российского. Посему, призывая благословение Божие, прошу всех граждан Державы Российской подчиниться Временному Правительству, по почину Государственной Думы возникшему и облеченному всею полнотою власти, впредь до того, как созванное в возможно кратчайший срок, на основе всеобщего, прямого, равного и тайного голосования, Учредительное Собрание своим решением об образе правления выразит волю народа».

Я прочитал рассказы очевидцев указанных событий, как подписания отречения государя Николая, так и подписания акта о непринятии верховной власти великим князем. И во всех этих описаниях, которые вы тоже без труда можете найти в интернете, бросается в глаза то, что ни бывший государь император, ни великий князь Михаил Александрович не обращались ни за советом, ни за поддержкой ни к Церкви в целом, ни к Святейшему Правительственному Синоду, ни кому-либо из архиереев, ни к своему духовнику, ни вообще какому-либо религиозному православному лицу. Государь советовался с начальниками фронтов, с армейскими генералами. Михаил Александрович советовался с представителями думских фракций. И по совету тех и других тот и другой приняли решение. Церковь к этому они никак не привлекали. Так что Церковь, начиная от мирян и заканчивая Святейшим Правительственным Синодом, была попросту поставлена перед фактом уже принятых решений. Решения это были таковы, что согласно документам, которые были опубликованы за подписями собственноручными Николая Александровича и Михаила Александровича, первый из них слагал себя власть, передавая ее второму и повелевая слушаться второго; а второй отказывался принимать власть и просил признать Временное правительство. То есть вся Церковь была поставлена перед фактом того, что монархия самоустранилась.

Да, за этим стояло предательство, измена в армии – по крайней мере, в лице ключевых генералов; измена со стороны представителей Государственной Думы, со стороны многих кругов. О всех этих обстоятельствах стало известно уже много позднее, а в то время люди фактически были поставлены перед фактом самоустранения династии Романовых от управления Россией. И вопреки тому, что говорит господин Бабкин, Святейший Правительственный Синод был последним из центральных столичных организаций институцией, которые вступили в контакт с Временным кабинетом, Временным правительством. При всем этом Синод ни официально, ни неофициально не получал ни от Николая Александровича, ни от Михаила Александровича каких-либо запросов, распоряжений, повелений, просьб о том, чтобы выступить в защиту монархии. Все что они имели – они имели вот эти документы, которые я вам зачитал. Именно эти документы больше всего в то время парализовали тех людей, которые хотели бы сохранить монархический строй. Потому что получалось, что выступать против Временного правительства – это в конечном счете означало нарушать волю самого царя. Потому что царь подписал слушаться его брата, а его брат призвал повиноваться Временному правительству. Так что Церкви и ничего не оставалось, кроме признания того факта, перед которым ее поставили вышеозначенный манифест и акт. Никаким грехом цареотступничеством это не являлось. Это являлось выражением воли,– повторюсь, – Николая Александровича и Михаила Александровича. Из этих данных фактов, и особенно в свете тогдашней политической обстановки идея о том, что якобы Синод мог бы возглавить некое там контрреволюционное движение, сопротивление, свергнуть Временное правительство, обратно вернуть царя – это не более чем фэнтези, как справедливо это обозначает уже упомянутый мною Фёдор Александрович Гайда.