Раздел 11: Лавра преподобного Харитона Исповедника (Айн-Фарское дело) 1904–1914

Документы настоящего отдела составляют отдельную папку архивного фонда, именуемого «Греческий стол» (оп. 497, д. 418. На папке помета: «Вынуто из большого дела. Картон 17, Фаранская Лавра»). Это – так называемое «Айн-Фарское дело», связанное с вопросом о приобретении русскими монахами развалин древней Фаранской Лавры преподобного Харитона Исповедника.

По иронии судьбы, небольшой участок каменистой земли на дне глубокого ущелья и сверху, над его обрывом, в местности Айн-Фара, что означает в переводе «Мышиный источник», вызвало целую бурю в большой политике, вовлекшую в себя и Иерусалимскую Патриархию, и Константинополь, и Петербург, и Берлин.

В конце 1903 года русские иноки из Афонской Крестовоздвиженской келлии (на Афоне так называют небольшие монастыри), во главе с настоятелем иеромонахом Пантелеимоном, приобрели у местных арабов землю с развалинами пещерной Лавры Харитона Исповедника. Сделка была оформлена на имя послушника Досифея, который выступал как частное лицо под своим мирским именем Дмитрий Афанасьевич Попов, российский подданный. В оформлении недвижимости принимал активное участие русский генеральный консул А.Г. Яковлев, считавший возрождение древней обители непосредственно относящимся к защите русских духовных интересов в Святой Земле.

На первых порах эта покупка не вызвала никакого противодействия. Как пишет А.Г. Яковлев в доверительном донесении послу в Константинополе от 25 октября 1904 г., «в декабре Патриарх очень дружественно относился к покупке, и ильмухаберы (временные владенные акты) были получены 30 декабря <1903>». Но уже в феврале 1904 г. Блаженнейший Дамиан дважды обращается в русское консульство и к иерусалимскому губернатору с протестом против русского приобретения и с декларацией своих прав «на все развалины в Палестине» (послания Патриарха Дамиана А.Г. Яковлеву от 7 и от 26 февраля 1904 г.). Дело в том, что иерусалимские православные археологи (если предполагать существование таковых при Патриархии) даже не подозревали, что в Айн-Фарском ущелье находятся развалины знаменитой Харитониевой Лавры. Когда они спохватились, было уже поздно.

Во втором из указанных посланий Патриарха Дамиана содержится не только ходатайство о прекращении восстановительных работ на приобретенном участке и удалении русских монахов, но и «об уничтожении неправильно совершенной покупки развалин священной обители, по праву и привилегиям принадлежащих Патриархии». В ответном отношении генконсула на имя Патриарха было, не без сарказма, замечено, что «о столь широких и важных привилегиях ничего не было известно не только мне, но даже, как Вы мне сказали, и Вашему Блаженству, и некоторым членам Синода» (АВП РИ, ф. Греческий стол, оп. 497, д. 418, л. 161). В послании от 15 марта Дамиан пытался разъяснить консулу, что будто бы первоначально в Патриархии просто не знали, «что дело идет не о приобретенном у Али-Сиха (прежнего владельца. – Н.Л.) владении, но о древнем монастыре, из числа тех священных мест, которые мы считаем непременным нашим долгом оспаривать в пользу Патриархии». Продажу участка местными жителями Патриарх объяснял «их корыстными целями» и добавлял при этом, что будто бы «еще десять лет назад этот священный монастырь считался принадлежащим Патриархии». «Мы будем непреклонно осуждать незаконный поступок афонских монахов, – резюмировал Патриарх, – и отстаивать развалины в пользу Патриархии, которой они по праву принадлежат, подобно развалинам, что на Фаворе, Хозева, Сорокадневной горе, Иордане и в других местах» (там же, л. 163 об). В ответ на предъявленный Яковлевым запрос относительно каких-либо документов, которые подтверждали бы априорное право Патриархии на развалины древних обителей, Патриарх Дамиан отвечал подробным посланием от 24 мая 1904 г. «Разве нужно всегда представлять документы для убеждения российского генконсульства в праве собственности православной Патриархии на те или другие святые места в Палестине. Наше правительство (Патриарх имеет в виду турецкое правительство. – Н.Л) в таких обстоятельствах всегда довольствовалось историческими преданиями и устными свидетельствами живущих в соседстве для признания наших привилегий, зная хорошо, что письменные документы необходимы для пришельцев и иностранцев, а не для тех, кто искони находится в своем доме. Благодаря этой справедливости нашего правительства мы владеем во славу Православия Фаворской горою, Сорокадневною горою, обителями преподобного Герасима, Феодосия, Георгия Хозевита, святого Онуфрия (Село Крови), святого Иоанна Предтечи и местом Крещения Господня на Иордане. Эти и многие другие святые места лет 25–30 тому назад находились в таком же положении и относились к той же категории, что и Айн-Фара. Разве эти обстоятельства не имеют большей силы, чем всякие другие документы? Если Попов уйдет, то Вы увидите, что нам не нужно будет никакого документа для того, чтобы окончательно завладеть этими развалинами» (там же, 168).

Были подключены все возможные каналы влияния, начиная со Вселенского (Константинопольского) Патриарха. Не довольствуясь письменными протестами, греки перешли к откровенным демонстрациям. 10 июня 1904 г. в Айн-Фару прибыли два драгомана Патриархии в сопровождении трех монахов и десяти феллахов-мусульман. Все прибывшие имели при себе ружья и револьверы. На указание генконсула о том, что подобные действия являются «явно враждебными», Патриарх лицемерно отвечал, что не видит ничего дурного в том, «что трое наших простодушных, добродетельных и мирных монахов прибыли в Айн-Фара с тем, чтобы продолжать свое подвижничество в одной из пещер – не на стороне оспариваемого участка» (там же, л. 173 об). Одновременно дело было передано греческой стороной в суд. На суде, состоявшемся в мае 1905 г., выяснилось, что еще в ноябре 1903 г. старший мухтар (страж) деревни Аната дал масбату о том, что его односельчанин Али владеет бесспорно 30 лет участком земли мири, по имени «Арз-Ильмит», обрабатывает ее, а ныне желает продать ее Попову. Тогдашний губернатор Иерусалима Казим-бей направил комиссию из пяти высших чиновников, которая осмотрела участок, показанный ей мухтаром и понятыми, сделала набросок плана и не нашла на нем никаких вакуфных (то есть принадлежащих какому-либо, в т. ч. православному, вакуфу. – Н.Л.) развалин. На основе заключения комиссии покупка была оформлена, и Д.А. Попов в декабре 1903 г. получил купчую. 6 января 1904 г. в присутствии генерального консула А.Г. Яковлева, мухтара и жителей деревни Аната было совершено торжественное введение русских иноков во владение участком. Границы владения были официально обозначены на земле. Через несколько дней с помощью жителей деревни Д.А. Попов начал сооружение каменной ограды. К лету стенка вокруг всего участка была закончена и на территории был построен деревянный барак.

Но в августе 1904 г. в Иерусалим прибыл новый губернатор Решид-бей, и интриги возобновились с новой силой. Патриархия имела своих прямых «агентов влияния» в коррумпированных турецких министерствах – в министерстве юстиции, МИДе и министерстве внутренних дел. Вокруг «Айн-Фарского дела» поднимают шум (секретное донесение А.Г. Яковлева послу в Константинополе от 22 марта 1906 г. // АВП РИ, ф. Греческий стол, оп. 497, д. 418, л. 189–191 об). В сентябре из Константинополя посыпались строгие запросы, понудившие губернатора к резким действиям. Вопрос, как писал А.Г. Яковлев, «свелся к тому: кто победит – русский консул при помощи посольства или Патриархия при поддержке турецкого губернатора».

Пришлось подключаться к делу петербургским инстанциям. МИД предписывает послу в Константинополе И.А. Зиновьеву «дать понять Патриархии, к каким печальным и даже пагубным последствиям может привести тот путь, на который она вступила в своих отношениях с российским представителем, а равно и с нашею Духовною Миссией в Святой Земле» (Проект предписания И.А. Зиновьеву от 25 сентября 1904 г. // АВПРИ, ф. Греческий стол, оп. 497, д. 418, л. 184–185). Судебное разбирательство было в результате вскоре прекращено. «Справедливость турецкого правительства», которую так хвалил Патриарх Дамиан, распространялась, как оказалось, и на русских собственников. Участок остался за русскими монахами. Патриарх был вынужден ограничиться требованием, чтобы земля и восстанавливаемая на ней Лавра преподобного Харитона не остались в ведении афонской Крестовоздвиженской келлии. В декабре 1908 г. он заявил в разговоре с начальником Русской Духовной Миссии архимандритом Леонидом, что «Патриархия ничего не будет иметь <против>, если эти участки будут находиться в ведении Миссии».

В сентябре 1907 г. Досифей Попов обратился с прошением к архимандриту Леониду о передаче земли в собственность Миссии. Соглашаясь принять землю, Леонид в представлении на имя митрополита Петербургского Антония (Вадковского), первоприсутствующего члена Синода, от 29 декабря 1907 г. высказал мнение, что «имеющая быть устроенной пустынь должна быть поставлена в такое же отношение к Миссии, в каком находятся Горненская и Елеонская женские общины» (там же, л. 204 об). Не дожидаясь решения вопроса в Синоде, иеромонах Пантелеимон, фактический владелец и основатель Фаранской Лавры, посылает в Петербург одного из иеромонахов с целью добиться аудиенции у государя и представить на высочайшее суждение вопрос о создании «обители во имя преподобного Харитона и святителя Алексия Московского – в честь “Надежды России” цесаревича Алексия». При этом афонские иноки, вопреки прежнему решению, настаивали на подчинении Айн-Фары не Русской Духовной Миссии в Иерусалиме, а... Российскому Миссионерскому Обществу.

В иерусалимском генконсульстве по-прежнему считали актуальным поддерживать афонское присутствие в Святой Земле. Как указывал в своих донесениях А.Г. Яковлев, «в смысле усиления русского элемента и с точки зрения ослабления эксплуатации наших бедных и невежественных паломников со стороны Святогробского духовенства, польза от пребывания здесь афонцев была бы велика» (там же, л. 196). Что касается передачи участка Миссии, т. е. Синоду, она «свела бы на нет все наши трехлетние усилия, т. к. официальный характер нашей Духовной Миссии лишает ее свободы действий».

Когда в Иерусалим прибыл новый генеральный консул А.Ф. Круглов, Патриарх обратился к нему с посланием (от 6 октября 1908 г.), в котором предлагал следующий компромисс: «Патриархия отказывается от прав на участок Айн-Фара, а императорское правительство побудит афонских монахов вернуться в их монастыри» (там же, л. 223 об). А.Ф. Круглов писал по этому поводу послу в Константинополе, что «вопрос о праве собственности уже давно решен в нашу пользу гражданским законом, отказ от него со стороны Патриарха для нас совершенно не имеет значения; удовлетворение второго пункта – о возвращении русских афонцев по монастырям – было бы равносильно отречению нашему от всего сделанного и едва ли соответствовало бы нашему достоинству» (там же). По мнению генконсула, «с точки зрения общегосударственных интересов, при настоящих условиях единственным благоприятным для нас решением Айн-Фарского дела представляется, безусловно: не удаляя поселившихся или имеющих поселиться в Айн-Фаре русских афонцев, подчинить их монашескую деятельность русской церковной власти, представителем которой здесь служит наша Духовная Миссия”.

При жизни игумена Пантелеимона (ум. 1915) вопрос о подчиненности основанной им пустыни в Айн-Фаре так и не был решен. Фактически управление ею осуществлял начальник Русской Духовной Миссией в Иерусалиме архимандрит Леонид. В настоящее время пустынь находится в ведении Русской Духовной Миссии (юрисдикции Русской Православной Церкви за рубежом).

Иерусалим 29 января 1904 г.

Секретно

Копия

О покупке остатков знаменитой лавры святого Харитона о. Пантелеимоном

Это русское приобретение, представляющее собой скалу с пещерами (светопись¹¹⁴⁷ № 1), находится на расстоянии 18 км к северо-востоку от Иерусалима, в диком ущелье восточного склона той горной цепи, одна из вершин которой носит имя Масличной горы. Находясь поблизости местечка Альмит (древний Аллемеф на карте Палестины, издание Тузова 1894), оно называется ныне Арз-Ильмит. Несмотря на близость Святого Града, проезд так труден, что требует 3–3½ часа верховой езды шагом. Последнюю часть пути необходимо, однако, сделать пешком.

На восточной стене пещеры в числе надписей находится одна, имеющая значение. Она нацарапана рукою известного о. архимандрита Антонина (его почерк мне хорошо известен) и гласит о том, что в этой пещере в октябре 1871 г. о. Антонин со своим причтом отслужил обедню¹¹⁴⁸. Я настоятельно просил о. Пантелеимона сохранить как вековую копоть, покрывающую ее стены и потолок, так и надпись, представляющую собой письменное свидетельство о подлинности пещеры, данное известным археологом.

О. Антонин не стал бы служить обедни в обыкновенной пещере в том месте долины Айн-Фара, где он искал остатков знаменитой лавры с целью приобретения их. По соседству немало пещер более доступных. Других остатков лавры до сих пор не найдено, если не считать небольших кусочков простого мозаичного пола и стены какой-то постройки, сделанной из небольших камней простой сечки.

Один из главных профессоров здешней Библейской школы, доминиканец P. Lagrange¹¹⁴⁹, с которым я встретился у лавры в день моей поездки, поздравил меня (хотя и с видимым сожалением) с покупкою и засвидетельствовал, что эти пещеры входили в состав первой лавры святого Харитона.

Покупка представляет собою часть обрывистой скалы (метров в 50 вышиною) с двумя участками земли по имени Арз-Ильмит, из коих один лежит у основания, а другой наверху ее (в архивах имеется план, сделанный инженером Пальмером). Размеры первого 2512 кв. м (около 3 денюмов)¹¹⁵⁰. Размеры второго – 6839 кв. м (равняется 7 ½ денюмов). Земля принадлежит к разряду земель казенных (мири). Так как скалы и пещеры не могут быть проданы без особого разрешения из Константинополя, то начальник казенных земель отказался упомянуть о них в выданных им ильмухаберах, несмотря на мою просьбу. Он напомнил мне, что из-за внесения им скалы с пещерою в выданный мне документ на участок о. Антонина в Силоаме¹¹⁵¹ он едва не потерял своего места. Тем не менее, я вместе с ним считаю скалу и пещеру неотъемлемою собственностью Попова¹¹⁵², так как по обнесении обоих участков стеною доступ к интересующей его скале будет прегражден посторонним лицам.

30 декабря <1903 г.> покупка состоялась.

Что касается цены, то Попов объявил ее сначала в 400 франков. Но вследствие слухов о том, что он на самом деле заплатил 60000 фр., комиссия записала в свои книги цену в 4000 фр. В действительности же Попов дал 200 французских золотых самим продавцам и 310 золотых разным другим лицам, помогавшим ему.

По получении документов (ильмухаберов) Попов заявил в акте № 19, записанном 13 сего января в шнуровых книгах генерального консульства, что означенная недвижимость принадлежит не ему, а о. Пантелеймону, для и на деньги которого она была куплена, и что наследники его не имеют на нее никаких прав.

Вышеозначенная покупка очень интересна, но доставила много хлопот генеральному консульству. Когда о. Пантелеимон (по паспорту Петр Иванович Важенко) обратился ко мне за помощью, то я сначала отказал ему. Дело казалось мне почти невозможным. Такие ловкие покупатели остатков древностей, как латиняне и наш о. Антонин (умерший в 1894 г.), неоднократно, но безуспешно пытались купить эти развалины. Последний раздал, по слухам, около 8000 фр. на одни только предварительные подарки, но был обманут. Развалины с их участками земли принадлежали не менее как 200 мусульманам деревни Анаты.

... Это новое приобретение записано под № 52 в продолжении «Описи всех русских недвижимостей в Сирии и Палестине», представленной императорскому посольству при донесении моем от 19 июля 1895 г. № 451¹¹⁵³.

В заключение я считаю долгом обратить внимание Вашего Высокопревосходительства на г. Соломяка¹¹⁵⁴ (драгоман государственного консульства для древнееврейского языка), который с большой ловкостью занимался этим делом вначале, и на г. Хури (первого драгомана для арабского языка), который довел его до конца, преодолев много препятствий.

С глубочайшим почтением и проч.

АВП РИ, ф. РИППО, оп. 873/1, д. 574, л. 8–11.

Иерусалим 8 апреля 1904 г.

Маш. Копия

О намерении святогробцев вырвать, во что бы то ни стало, лавру из русских рук и о необходимости обменять ильмухаберы на сенеды тугралы.

При донесении от 3 марта с. г., за №146, я имел честь представить Вашему Высокопр<евосходительст>ву в списках два письма от 7 и 21 февраля, в которых Патриарх заявляет мне, что русские афонские монахи не имеют права жить, где бы то ни было в Палестине и что акт о покупке Поповым развалин лавры св. Харитона должен быть уничтожен.

15 марта Бл<аженнейший> Дамиан прислал мне по тем же вопросам еще протест, на который, вследствие запутанной и неясной редакции, я не мог пока ответить. В скором времени я это исполню, и затем буду иметь честь представить его Вашему Высокопр-ву.

Кроме пустых фраз и уверток я нашел в протесте только две новые мысли. Патриарх старается спутать все наши переговоры и заявляет, что он будет бороться всеми средствами.

Он говорит, что мнение его и некоторых членов Синода о невозможности для Патриарха скупить все развалины в Палестине и о предпочтении в таком случае видеть какие-нибудь развалины в руках русских, чем латинян, – было высказано мне 24 февраля при нашем третьем свидании и что ему «помнится», что это мнение относилось к покупке о. Владимиром¹¹⁵⁵ (членом Духовной Миссии) развалин Бет-Захар, близ Арруба, а совсем не к покупке Поповым развалин лавры св. Харитона.

Это совершенно ошибочно. Это мнение было высказано мне не 24 февраля (т. е. после покупки лавры Поповым), а в нашем втором разговоре, бывшем в декабре 1903 года, т. е. до покупки лавры. Я это прекрасно помню, так как я через несколько дней упомянул о сем губернатору. О покупке же развалин Бет-Захар о. Владимиром Патриарх сказал мне несколько слов в прошлом Сентябре, по возвращении моем из отпуска.

Тогда же, в декабре, я, давая Патриарху подробности о покупке лавры, сказал мимоходом, что о. Пантелеймон спросил меня об этом деле и прибавил, что хорошо было бы в развалинах построить церковь; но я ответил, что разрешение на возведение церквей зависит всецело от Патриархии.

В протесте от 15 марта сказано еще, что Синод решился бороться в этом деле всякими средствами. Я узнал, что это за средства. Патриархии не удалось перессорить мусульман деревень близ развалин лавры и тем вызвать кровопролитие или скандал и разбор этого дела в суде. Поэтому она подкупает их для составления заявления о непринадлежности Алию-Шихе участка с развалинами, проданного Попову. Ей усердно помогает драгоман эллинского генерального консульства. Вместе с сим она подкупила чиновников в Дефтер-ханэ в Константинополе. Это я вижу из того, что на Губернатора посыпались запросы из разных министерств.

Собственно говоря, эти развалины не представляют особой важности для Патриархии. Подобных им в Палестине немало, и она не думает их приобретать. Дело в том, что археологи Патриархии не знали, где была первая лавра св. Харитона, и никогда не были в Айн-Фара. Несмотря на мои объяснения Патриарху и на то, что о покупке было известно всем турецким чиновникам, – Патриархия поверила неизвестно кем пущенному слуху о покупке русскими третьей лавры св. Харитона в селе Фекой, близ Вифлеема. Она приняла меры, чтобы помешать Попову близ Вифлеема, т. е. совсем в другом месте. Теперь же ей совестно. Я как будто перехитрил, направив ее на ложный след. Молодые святогробцы хвастают в городе, что они отберут участок от Попова, несмотря на все покровительство со стороны Генерального Консульства. Они рассчитывают засыпать деньгами всех турок.

Что касается рвения, выказываемого самим Патриархом, то оно легко объясняется желанием Бл<аженнейшего> Дамиана укрепить свое положение, сильно поколебленное проделками, к которым он прибег при недавнем назначении о. Софрония своим наместником в Вифлееме. Я немало был удивлен на днях словами одного влиятельного члена Синода. По его словам, большинство желало бы отобрать лавру у Попова. Но оно верит мне, что Патриарх действительно выразил мне свое вышеупомянутое мнение на покупку лавры и что разговор этот был в декабре, до окончания покупки, а не в Феврале, как говорит Бл<аженнейший> Дамиан. Синод неоднократно убеждался в лукавстве и двуличности своего Начальника.

Верить праву Патриархии на все христианские развалины в Палестине – немыслимо. Если обращать внимание на ее протесты против деятельности русских в Св. Земле, то здешнему православию при нынешнем положении вопроса скоро наступил бы конец. Инославные с успехом работают здесь при поддержке своих консулов и высшего духовенства. Русские же деятели (Духовная Миссия, И<мператорское> П<равославное> Палестинское Общество и частные лица), будучи православными, находятся как бы в кабале у Православной Патриархии. При каждом шаге они обвиняются ею в нарушении канонов и фантастических привилегий. Святогробцы говорят нам одно: «Давайте нам больше денег, и мы победим всех инославных, но самим вам в борьбу вступать не следует, так как это наше право».

Достойно ли такое приниженное положение России ее положения в мире?

В результате будет то, что скоро вся Палестина окажется в руках католиков и протестантов.

Возвращусь к делу о покупке лавры. Его надо окончить. Необходимо обменять временные земельные акты (ильмухаберы) на окончательные (сенед-тугралы). В сих последних следует упомянуть, что Попову принадлежит не только земля, но и скала с пещерами. Скала не записана в ильмухабер только потому, что она принадлежит к разряду земель «мири», не продается Правительством, так как она не может быть обрабатываема и платить десятину. Тем не менее, она, находясь внутри ограды, окружающей участок Попова, фактически и неоспоримо принадлежит Попову. Я не думаю, что для такой записи необходимо султанское ирадэ.

Представляя при сем два подлинных ильмухабера за №№308 и №309 по реестру от декабря 1319 (1903) года, я имею честь покорнейше просить Ваше Высокопр-во об исполнении моего ходатайства. Таким образом, успокоятся и эллинский генеральный консул, сильно интригующий в этом деле, и все святогробцы, которые говорили мне: «Пусть нам прикажут из Константинополя, и мы все исполним». Борьба с Патриархией в этом вопросе отнимает у меня много времени, нужного большею частью для ее же дел.

С глубочайшим почтением и проч.

АВП РИ, ф. Греческий стол, оп. 497, д. 418, л. 43–44 об.

Иерусалим 21 апреля 1904 г.

Маш. Копия

Об убеждении губернатора в неимении Патриархией фирманов о праве ее на все развалины в Святой Земле.

В секретном донесении от 8 сего апреля, № 226, я имел честь сообщить Вашему Высокопревосходительству о намерении святогробцев вырвать, во что бы то ни стало, лавру св. Харитона из русских рук и необходимости обменять ильмухаберы этой недвижимости на сенеды тугралы (окончательные акты).

Повидавшись после этого с губернатором, я услышал от него, что на запрос Порты он подробно изъяснил весь ход дела. Он ответил, что недвижимость принадлежала на основании законного земельного акта одному мусульманину, пожелавшему продать ее русскому подданному Попову; что особая комиссия, назначенная по просьбе вакуфа Небимуса¹¹⁵⁶, не нашла ее входящею в состав вакуфных земель, и что вследствие этого и отсутствия протеста с чьей-либо стороны законная продажа была совершена. В конце донесения он прибавил, что, уничтожив акт продажи, как того требует Патриарх, он нарушил бы основные законы о владении недвижимостью.

На мой вопрос, видел ли он те фирманы или документы, на коих Патриархия основывает свое право на владение всеми христианскими развалинами в Палестине, он сказал, что он их не видел и глубоко убежден в их несуществовании. С целью дать пример того, сколь осторожно надо относиться к подобным заверениям святогробцев, он сообщил мне, что они в подтверждение своих прав не платить поземельного налога за недвижимость упорно ссылались в продолжение почти 30 лет на древние фирманы, ясно якобы свидетельствующие в их пользу. Настаивая на представлении документов, он, наконец, услышал от них, что ясно доказывающих эту привилегию фирманов у них нет, но что в одном из старых документов есть намек на нее.

От себя я могу здесь прибавить, что однажды святогробцы оказались в подобном же положении в отношении меня. В доказательство своего ясного и исключительного права на метение площадки перед храмом Гроба Господня (из-за чего произошла драка между францисканцами и святогробцами в 1901 г.) Патриархия также обещала показать мне соответствующие фирманы. Затем Наместник Патриарха сказал мне, что фирманы переданы губернатору. Губернатор ответил мне, что он прочитал фирманы, но не нашел в них даже намека на право метения площадки православными и возвратил их Патриархии. На мою вторичную просьбу показать документы наместник Патриарха ответил, что в них это право выражено не совсем ясно, но что он не может их мне показать вследствие формального запрещения со стороны губернатора. Из такой уловки я заключил, что у них нет никаких доказательств для подтверждения права, оспариваемого католиками. Об этом я имел честь донести 3 ноября 1901 г., за № 1118.

Точно так же они хотят действовать и в отношении покупки лавры Поповым.

17 апреля в общем разговоре о делах я напомнил губернатору о его обещании испросить у Патриархии документы в подтверждение ее права на все развалины в Святой Земле. Он ответил мне, что он исполнил обещание, но услышал в ответ, что привести в порядок и представить их ранее двух-трех месяцев Патриархия не может. Губернатор удивляется столь длинному сроку для представления тех документов, которые она должна была прочесть месяца два тому назад, ранее представления своих протестов ему и мне по поводу этого дела.

Я убежден, что Патриархия сделает все, чтобы Порта поверила ей на слово, не требуя письменных доказательств ее права. Но мы не можем этого допустить. Латиняне и протестанты, поддерживаемые своими консулами, продолжают покупать здесь огромные участки земли. Патриархия, не имея права мешать им, не протестует. Она старается мешать только русским. Благоразумно ли поступит Порта, поддерживая ее и не создавая тем самым в нашем лице противовеса инославным, мирно и бесшумно захватывающим Святую Землю?

В ожидании обмена временных земельных актов на покупку лавры на окончательные документы, я имею честь и проч.

АВП РИ, ф. Греческий стол, оп. 497, д. 418, л. 41–42.

Константинополь, Пера 13 мая 1904 г.

Маш. Копия

Из секретного донесения Вашего от 3 марта с. г. № 146 я осведомился о заявленных Иерусалимскою Патриархиею протестах против покупки русскими монахами развалин лавры Св. Харитона.

Одновременно Вселенский Патриарх довел до сведения моего о том, что Блаженнейший Дамиан обратился к нему с официальной жалобой на о. Пантелеймона, утверждая, что последний, прибыв в епархию Иерусалимского Патриарха без благословения духовного начальства своей епархии и разрешения местной духовной власти, нарушил церковные каноны и подлежит лишению сана (καθαιρετις)¹¹⁵⁸. Жалоба Его Блаженства передана на рассмотрение Константинопольского Синода, который еще не принял решения по этому делу. Сообщая о вышеизложенном, я считаю нелишним обратить внимание Ваше на некоторые соображения общего характера, которым, по моему мнению, следует руководствоваться в делах, возникающих, как и в данном случае, на почве интересов русского монашества на Афоне.

За последние годы наблюдается все усиливающийся приток русских иноков на Афон. Движение это, несомненно, вытекающее из народной религиозной потребности, остановить нельзя, хотя оно создает для нас некоторые серьезные осложнения в сношениях как с Вселенской Патриархиею, так и с другими Восточными Церквами. Дело в том, что русские монахи, попадая на Афон, наталкиваются на весьма стеснительные условия для образования новых самостоятельных общин. Принужденные считаться как с недостатком земли, уже издавна распределенной между древними монастырями, так и с племенной враждой не только со стороны греков, но нередко и со стороны славян, русские иноки в целях самозащиты бывают вынуждены прибегать к такового рода средствам, которые в иных случаях ставят их в противоречие если не с духом, то с буквою духовных канонов и древней церковной практики. Таково, например, учреждение Братства русских келлиотов¹¹⁵⁹, не имеющего с формальной канонической точки зрения прецедентов в Православной Церкви. Но борьба русских иноков за признание прав на существование не ограничивается пределами одного Афона. Теснота и постоянный приток новых пришельцев породили за самые последние годы среди русских монахов, уже основавшихся на Афоне, движение, которое может быть названо своего рода колониальной политикой. Отдельные предприимчивые монахи, которым тесно на Афоне, ищут, не порывая связи со своей обителью, простора для деятельности в других местностях Востока. Их внимание, само собою, обращается на древние святыни Православного Востока, ныне заброшенные и покинутые вследствие оскудения духовных и материальных средств, коими страдает Восточная Церковь. В минувшем году монахи келлии Св. Иоанна Златоуста основались в Дечанском монастыре в Старой Сербии. В нынешнем году настоятель русской общежительной обители во имя Воздвижения Честного Креста хлопочет о том же в области ведения Иерусалимской Патриархии.

Всякий раз в подобных попытках русские монахи встречаются с противодействием восточного духовенства, одушевленного не только племенной враждой к новым пришельцам, на которых они смотрят как на передовых бойцов славянства, но и опасением за целость церковной власти и дисциплины. Русские иноки приносят с собою живые силы и средства. На этой почве восточное духовенство бессильно бороться против них. Но, чуя в русском монашестве новую нарождающуюся силу, которая грозит в будущем осложнениями, Восточные Церкви упорно противополагают требованиям жизни букву канонов, против которой нередко грешат притязания иноков.

Наше положение в этом вопросе крайне щекотливо и обязывает нас к большой осмотрительности.

Если нам нельзя отказывать в нравственной поддержке жизненным интересам русских иноков, то, с другой стороны, мы отнюдь не можем вступать в пререкания с Восточными Церквами на почве непризнания за канонами обязательной силы. Исходом из указанного затруднения является, с одной стороны, весьма осторожное заступничество за монахов, на которых следует оказывать сдерживающее и умиряющее влияние; с другой стороны, в сношениях с местной духовной властью следует устранять все то, что могло бы подать ей повод упрекать нас в несоблюдении церковных правил и обычаев.

Согласие местного духовенства на водворение русских монахов в данной местности, быть может, легче бы достигнуть, если оно уверится в полной их готовности беспрекословно подчиняться каноническим установлениям и законным требованиям местной церкви.

Иначе обстоит вопрос о праве русскоподданных, хотя бы и монахов, приобретать земельную собственность в Палестине.

Если Патриархия, может быть, и имеет какие-либо смутные канонические и принципиальные основания претендовать на исключительные права на святые места относительно территориальной турецкой власти, то по отношению к России такое утверждение необоснованно, как Вы вполне правильно и указали Патриарху ссылкою на состоявшуюся продажу священных мест греками же католикам и т. п.

К тому же, в данном случае земля куплена не афонским монахом, а на имя русскоподданного Дмитрия Попова, и необходимые документы выданы греческими властями. Таким образом, протест Патриархии является, во всяком случае, запоздалым. Я не премину при удобном случае заняться вопросом о замене временных ильмухаберов, препровожденных при донесении Вашем от 8 апреля за № 226, окончательными сенедами.

Но существенным при этом является условие, чтобы официально всюду был выдвигаем не иеромонах Пантелеймон, а доверенный его Дмитрий Попов.

Права, признанные трактатами за всеми русскоподданными, не освобождают монахов от соблюдения канонических правил, и, хотя на обязанности наших консульских учреждений и лежит защита пред турецкими властями всех этих прав, но мы должны не менее зорко следить и за тем, чтобы осуществление их не могло встретить основательных протестов местного духовенства в несоблюдении нами канонов.

В этом смысле было сделано внушение о. Пантелеймону, недавно являвшемуся в канцелярию посольства.

Тем не менее, все усилия Ваши в данном деле, как и в других, которые могут возникнуть на почве защиты русских духовных начинаний в Палестине, должны быть направлены на то, чтобы склонить Патриархию к добровольным уступкам, а заинтересованным русским духовным лицам следует внушить, что успех во многом будет зависеть от их собственного образа действий, так как они должны бы укреплять в Восточных Иерархах правильный взгляд на братскую помощь Русской Церкви, чуждой всяких происков и посягательств на права древних Церквей Востока и канонические устои Православия.

Примите и проч.

АВПРИ, ф. Греческий стол, оп. 497, д. 418, л. 67–69 об.

Иерусалим

18 июня 1904 г.

Секретно Копия

О послании Патриарха ко мне от 24 мая 1904 г. и о грубых выражениях, преисполненных лжи по отношению к Духовной Миссии и Императорскому Православному Палестинскому Обществу

Развалины лавры Харитона приобрели интерес только потому, что их купил русский. Купи эти развалины не русский, Патриархия и не подумала бы изъявлять на них притязания, как она не протестовала против очень многих подобных приобретений, сделанных католиками.

Попов купил их вполне законным образом. Отнять их у него было бы унижением для нашего национального самолюбия и явным нарушением закона.

<...> Отчуждение от Патриархии «паствы» Патриарх также приписывает влиянию Палестинского Общества. Но причину отчуждения – если таковое существует – надо видеть не в Обществе, а в той слепой ненависти и нисколько не скрываемом презрении, которые выказываются членами Патриархии всем арабам, обращающимся к ним по своим делам (последняя фраза отчеркнута на поле адресатом. – Н.Л.). <...> После нескольких дней напрасного хождения, в комиссии спорных дел наконец принимают их (арабов), но едва через переводчика жалоба была изложена, как выносится решение: жалующийся беспокоит начальство по пустякам, а потому должен уходить домой. Тогда они просят меня ходатайствовать у Патриарха. Я исполнял их желание, но за все семь лет моего здесь пребывания ни разу не получил удовлетворения. Вот причина отчуждения арабской паствы от Патриархии.

Если же под словом «паства» понимать (что совершенно неверно) русских паломников, то я никакого отчуждения не замечаю. Иногда раздаются среди них голоса против слишком бесцеремонного требования греками денег, но эти голоса – единичные. Что касается уменьшения приношений, являющегося последствием якобы искусственного отчуждения паломников, то это чистейшая ложь: прилив пожертвований по русской почте сильно увеличивается из года в год. Просьбы о пожертвованиях посылаются почти всеми греческими монахами.

<...> Чем больше получают здешние монахи денег из России, тем менее они думают о своих обязанностях. Все святыни и так называемые монастыри здешние Синод отдает своим любимчикам на откуп за известную плату¹¹⁶⁰.

<...> Обвинение в обращении нашего Иерихонского приюта в церковь я считаю совершенно неосновательным. О. Леонид приехал сюда в прошлом июне и, посетив приют в первый раз, отслужил в нем обедню, на которой не было ни одного паломника. С тех пор в приюте иногда служили только молебны и вечерни, но не обедни.

<...> Месяцев 6–8 назад Патриарх Дамиан просил наш Святейший Синод сделать замечание <старшему члену Русской Духовной Миссии> о. Владимиру за то, что, собирая пожертвования на вновь купленное им Бейт-Захарие, он писал жертвователям, что большинство пожертвований, высылаемых грекам, идет не на дело, а на их герондисс (возлюбленных). Святейший Синод дал другое назначение о. Владимиру, но затем оставил его здесь. Слова о. Владимира совершенно справедливы, хотя их и не надо было бы писать. Но существование герондисс ни для кого не тайна. Многих таких русских герондисс я знаю в лицо и по фамилии. Многие из них за выслугой лет обратились в посредниц (последние четыре предложения отчеркнуты на поле адресатом. – Н.Л). Как же мог Патриарх в письме ко мне назвать о. Владимира «клеветником», продолжающим дела клеветы со своими собратьями, то есть со всею Миссией?

АВП РИ, ф. РИППО, оп. 873/1, д. 606, л. 40–40 об.

Константинополь, Буюкдере 2/15 октября 1904 г.

Подлинник

Милостивый государь граф Владимир Николаевич,

При секретном письме от 25-го минувшего сентября за № 864 Ваше Сиятельство изволили препроводить ко мне копию с совершенно конфиденциального письма г-на обер-прокурора Святейшего Синода, в коем статс-секретарь Победоносцев, вследствие жалобы представителя Иерусалимского Патриарха на образ действия нашего генерального консула в Иерусалиме в деле о покупке русским подданным Дмитрием Поповым развалин Лавры Св. Харитона, выразил желание, чтобы как дело это, так и действия статского советника Яковлева были подробно рассмотрены.

По этому делу Патриарх Дамиан обращался неоднократно ко мне как письменно, так и чрез представителя своего в Константинополе архимандрита Никодима. Находя неудобным вступать с Патриархом в письменные пререкания, я предпочел вести переговоры с ним чрез названного архимандрита, коего я просил обратить внимание Блаженнейшего Дамиана на следующие соображения:

а) покупка православным русским у мусульман христианской святыни не может, по моему мнению, нарушить права Патриархии, тем более что, за недостатком у Патриархии материальных средств, святыни нередко переходят во владение инославных.

б) Генеральное консульство в Иерусалиме не имело достаточных оснований отказать в признании правильности означенной покупки, так как таковая совершена была в условиях, не нарушающих местных законов,

и в) если бы покупщик вознамерился устроить на купленном им месте церковь без разрешения на то Иерусалимской Патриархии, то таковое действие его будет признано нами незаконным и с нашей стороны будут приняты меры к воспрепятствованию тому.

Помимо этого, я высказал архимандриту Никодиму мое сожаление по поводу того, что Патриарх Дамиан, не ограничиваясь сношениями со статским советником Яковлевым, обратился и к турецким властям с ходатайством о непризнании законности покупки и таким образом сделал их свидетелями распри между Патриархией и русским генеральным консульством.

Те же самые объяснения переданы были мною и Вселенскому Патриарху, к посредству коего прибегал Блаженнейший Дамиан.

Так как, несмотря на все это, Иерусалимский Патриарх не переставал обращаться ко мне с жалобами на действия статского советника Яковлева, то, воспользовавшись одним из последних свиданий с архимандритом Никодимом, я с некоторой резкостью высказал последнему свое неудовольствие по поводу настойчивости Патриарха и прибавил, что в этой настойчивости я усматриваю доказательство нерасположения Блаженнейшего Дамиана к русским и к России – нерасположения, нисколько не оправдываемого в виду заботливости императорского правительства о благе Иерусалимской Церкви.

Внушение это подействовало, по-видимому, на Патриарха.

Посетив меня 11-го минувшего сентября, архимандрит Никодим прочел мне адресованное ему Блаженнейшим Дамианом послание от 23-го августа и вручил мне вместе с тем изготовленный им и у сего прилагаемый перевод его на французский язык.

Посланием этим Иерусалимский Патриарх поручал своему представителю уверить меня в неосновательности взведенного мною на него обвинения в нерасположении к России – обвинения, внушенного будто бы мне статским советником Яковлевым; Блаженнейший Дамиан, по словам его, не перестает воссылать к Всевышнему молитвы о благоденствии государя императора и всего августейшего императорского семейства и питает чувства искренней любви к благочестивому русскому народу.

Вследствие таковых заявлений я счел своевременным обратиться к Патриарху Дамиану с прилагаемым при сем в копии письмом, в коем, повторив уже ранее переданные через архимандрита Никодима объяснения, я поблагодарил его за выраженные им чувства, уверил его, со своей стороны, в живом участии, принимаемом императорским правительством в Иерусалимской Церкви, и выразил надежду, что он предпочтет предать забвению пререкания, возникшие между Патриархией и генеральным консульством.

Передачу письма этого я возложил на статского советника Яковлева, коего пригласил прилагаемым при сем в копии письмом воспользоваться свиданием с Патриархом для восстановления вполне приличных отношений с ним. При этом я поставил на вид г-ну Яковлеву, что всякие дальнейшие препирательства с Блаженнейшим Дамианом представляются мне в высшей степени нежелательными.

Что касается образа действий нашего генерального консула в Иерусалиме, то я нахожу, что он поступил не вполне правильно, возвратив Патриарху Дамиану письмо его от 2-го минувшего июля.

При всем том, я не счел удобным признать жалобу на него Блаженнейшего Дамиана основательною уже потому, что Иерусалимская Патриархия далеко не всегда благожелательно относится к нашим интересам и учреждениям в Святой Земле и что открытое неодобрение действий нашего генерального консула могло бы послужить поощрением несправедливых притязаний Патриархии.

Примите, милостивый государь, уверения и проч.

АВП РИ, ф. Греческий стол, оп. 497, д. 418, л. 70–74 об.

Константинополь, Пера 11/24 ноября 1904 г.

Копия

Считаю долгом обратить благосклонное внимание Вашего Сиятельства на содержание добытой мной секретным путем телеграммы, адресованной 2/15 ноября из Ильдыза¹¹⁶¹ турецкому послу в Берлине и в которой говорится о весьма любопытном внушении, сделанном султану германским послом бароном Маршалем¹¹⁶².

«Германский посол», – сказано в означенной телеграмме, – «представил несколько времени тому назад нашему августейшему повелителю записку, в коей указывалось на положение, которое грозит Палестине в виду имеющих религиозный характер и незаконных происков великих держав, направленных к усилению их влияния в этой стране. Барон Маршаль обратил между прочим внимание Его Величества на усилия американцев, а также русских; последние, благодаря постоянному вмешательству в дела Иерусалимской Патриархии и ввиду их намерения основать монастырь в местности Айн-эль-Гар, могут впоследствии причинить большие затруднения и неприятности турецкому правительству».

«Его Величество султан повелевает Вам передать германскому статс-секретарю по иностранным делам, что, как об этом сообщено было барону Маршалю, надлежащие указания по этому вопросу уже даны как иерусалимскому мутасаррифу, так и министерству юстиции и исповеданий. Содержание этих указаний будет в самом непродолжительном времени сообщено германскому послу частным образом».

Местность Айн-эль-Гар есть та самая, которая известна нам под именем «Айн-Фар» и близ коей находятся развалины лавры Св. Харитона, приобретение коих русским подданным Дмитрием Поповым послужило поводом к крупному недоразумению между Иерусалимским Патриархом Дамианом и нашим генеральным консулом в Иерусалиме. Недоразумение это я считаю ныне уже поконченным, как я имел честь сообщить о том Вашему Сиятельству донесением 2/15 минувшего октября за № 244.

Не имея ни малейшего основания допустить, чтобы покупка означенной местности русским подданным или вообще предприятия наши в Святой Земле могли вредить интересам Германии в этой области, я вынужден предположить, что враждебная нам записка, переданная германским послом султану, была следствием жалобы, с которою Патриарх Дамиан обратился к германским агентам на мнимые посягательства наши на права Патриархии. В виду отличающей греческих иерархов склонности к интригам, это обстоятельство не должно нисколько удивлять нас. Во всяком случае обращение Патриарха к негласному покровительству Германии не принесет ему ни малейшей пользы, так как вверенным мне посольством уже получен от Порты формальный документ (сенеди-туграли), подтверждающий права русского подданного Попова на владение развалинами лавры Св. Харитона.

Примите и проч.

АВП РИ, ф. Греческий стол, оп. 497, д. 418, л. 147–149 об.

Константинополь 23 февраля 1906 г.

Копия

Иоаким, милостию Божией архиепископ Константинополя Нового Рима и Вселенский Патриарх.

Преподобнейшие эпистаты и представители Кинота Святой Горы¹¹⁶³, о Господе возлюбленные чада нашей мерности, благодать вашему преподобию и мир от Бога.

Письмом Блаженнейшего Патриарха Иерусалимского, возлюбленного нашего о Христе брата кир¹¹⁶⁴ Дамиана, сообщено и указано нам на то, что многие из русских келлиотов Святой Горы начали, вот уже несколько лет, стекаться в святой град Иерусалим, будто бы для поклонения тамошним святым местам, а в действительности для эксплуатации своих благочестивых земляков, которые в искренности сердца стекаются туда ради истинного поклонения. При этом сообщается нам, что упомянутые келлиоты делают многое позорное для монашествующего чина и для православия, завлекая простодушных поклонников в свои притоны, находящиеся в местах, населенных иноверцами, для ограбления их посредством религии, а некоторые даже замышляют и стремятся учредить там свои собственные места поклонения и подворья, презирая и преступая церковные каноны и всякую дисциплину, и порядок неслыханным до сих пор образом.

Ввиду всего этого Братство Святого Гроба, обсудив дела в синодальном заседании, решило и постановило непременно наказать канонически эти дерзкие и неблаговидные поступки упомянутых келлиотов, а чтобы вместе с непокорными и ненадежными не пострадали те, которые действительно для поклонения святым местам едут туда, движимые чувством благочестия, постановило и сообщило нам для объявления, что на будущее время всякий без исключения монах или простой рясофор со Святой Горы, прибывающий в Иерусалим, должен непременно снабжаться свидетельством со стороны того монастыря, от которого он зависит, с удостоверением Кинота, в коем свидетельстве нужно обозначать: 1) личность предъявителя, 2) цель его путешествия, 3) продолжительность его пребывания в Святом Граде, каковое не должно быть продолжительнее нужного для поклонения, и 4) его право священнодействовать беспрепятственно, если он окажется священномонахом.

Вследствие этого требуем и повелеваем, чтобы циркулярным письмом сообщено было упомянутое решение и требование Иерусалимской Патриархии всем тамошним монастырям, скитам и келлиям со строгим повелением точно исполнять сии требования. По этому поводу подтверждаем снова, что нужно принять как можно скорее коренные и действительные меры против тех келлиотов, которые необузданно забыли всякую дисциплину и порядок и столько хлопот причиняют ежедневно и Святой Горе, и Церкви нашей, а теперь и другой Сестре-Церкви, – заявивши им, что, удостоившись по доброму доверию братского приема в вашем священном месте, они обязаны строго подчиняться наравне со всеми остальными монахами Афона древним и всечестным канонам и местным обычаям и не делать ничего противного закону и дисциплине; иначе же они должны оставить отданные им в аренду монастырские земли.

Благодать Божия и бесконечная милость Его да будет с вами.

Константинопольский Иоаким, о Христе молитвенник.

Отдел рукописей РНБ, ф. 253, оп. 1, д. 859, л. 34–37.

Иерусалим 23 октября 1908 г.

Копия

В 1903 г. в Иерусалиме явилось несколько русскоподданных афонских монахов, из которых один, по имени Дмитрий Попов, при деятельном содействии генерального консульства, приобрел около источника Айн-Фара два земельных участка. Из них один – с древними развалинами – расположен у подножия большой скалы, в которой находятся пещеры Преподобного Харитона, а другой – на верху той же скалы (<Фотографические снимки своевременно отправлены в императорское посольство и министерство. – Примеч. А.Ф. Круглова>).

Приобретение это в то время взволновало все Святогробское Братство, так как остатки ценной, с точки зрения Православной Церкви, старины попали в руки не греческого монастыря, а иноземцев, да еще афонцев, направление деятельности которых ему издавна хорошо было известно и внушало серьезные опасения.

Новый появившийся здесь афонский элемент в качестве местного фактора был для них нежелателен во всех отношениях, и святогробцы не замедлили, конечно, попытаться принять все зависящие от них меры, чтобы как-нибудь воспрепятствовать внедрению этого элемента в Палестине, меры, выразившиеся, с одной стороны, в происках и подстрекательствах третьих лиц к сутяжничеству с Д. Поповым на почве гражданских законов, с другой же – в официальном протесте пред генеральным консульством о нарушении исторических будто бы прав Патриархии и церковных канонов.

Вследствие этого, жители соседней с Айн-Фарою деревни вчинили иск о неправильности покупки Д. Попова, вмешали турецкие власти и настолько осложнили дело, что оно затянулось, и лишь в 1905 г. окончательным решением суда право Русско-подданного Дмитрия Попова на упомянутые два участка было признано, наконец, законным, но, к сожалению, в нераздельном совладении с турецкоподданным Абдуллою Шиха, в размере одной четвертой части в обоих участках. При этом право на владение ими самыми пещерами Преподобного Харитона не только не подтверждалось судом, но даже и не упоминалось в решении. Эти два пункта решения, постановленного, несомненно, под косвенным влиянием Патриархии, юридически представляют для Д. Попова настолько яркие изъяны или недостатки, что, несмотря на все оптимистические соображения д. ст. сов. Яковлева, по моему мнению – ошибочные, Попов впоследствии может встретить немало хлопот и затруднений, так как нераздельный совладелец, в размере 1/4 части, имеет право всегда участвовать во всех доходах участка соответственно своей доле, имеет право продать или уступить свою часть третьему лицу, хотя бы, например, Православной Патриархии, которая, в таком случае, явилась бы совладелицею русских участков и развалин нераздельно с Д. Поповым, или, иначе говоря, новое дело было бы ликвидировано само собою.

С другой стороны, при желании заинтересованная сторона могла бы сослаться на отсутствие документальных доказательств права владеть пещерою Преподобного Харитона и парализовать начатое дело при посредстве местной власти.

Д. ст. сов. Яковлев сам ясно сознавал важность этих изъянов и просил императорское посольство внести в документ и самую пещеру, но Кадастровое ведомство в Константинополе, естественно, не могло согласиться на это и отказало.

Вследствие таких юридически или логически возможных соображений никоим образом нельзя упускать из вида, при рассмотрении Айн-Фарского вопроса вообще, что хотя суд и узаконил право Попова на земельные участки, но решение его является настолько шаткою опорою для дальнейших мероприятий русскоподданного и его товарищей, что осторожному владельцу есть над чем призадуматься, так как, если гражданскую сторону данного дела можно считать оконченною, то лишь постольку, поскольку будет устранена злая воля другой заинтересованной стороны, не решившей пока воспользоваться указанными изъянами; в противном же случае она может доставить немало серьезных хлопот и осложнений. Но если эта гражданская сторона вопроса представляется далеко не удовлетворительною и не успокаивающею насчет будущего, то уже о духовной или канонической стороне нечего и говорить.

Православная Патриархия, как было уже упомянуто выше, решилась официально опротестовать образ действий русского афонского монаха и его покупку как нарушающую издавна принадлежащее ей право преимущественного владения всеми древними развалинами в Палестине и как противоречащую канонам Православной Церкви.

Пререкания на этой почве с д. ст. сов. Яковлевым достигли такой степени остроты, что г. императорский посол в Константинополе счел неизбежным лично вмешаться в дело, чтобы придать отношениям генерального консульства и Патриарха подобающую форму, но сущность вопроса все-таки осталась не урегулированною.

Правда, доводы Патриархии касательно ее исторических претензий на все развалины были слабы и неудовлетворительны, но впоследствии она и сама перестала настаивать на этой претензии, а теперь, по-видимому, решила, как усматривается из ее послания, и совершенно отказаться от нее, по крайней мере, в пределах данного вопроса об Айн- Фаре. – Да если бы она и не согласилась признать за нами право на собственность на данный участок, то дело от этого нисколько не изменилось бы, так как в подобном согласии не представляется решительно никакой надобности, как не представляется надобности вообще возвращаться к вопросу, для нас выясненному путем закона. Стало быть, остается только каноническая часть вопроса, которая является уже более серьезною, так как официальные соображения Патриархии, на которых покоится эта часть, вовсе на безосновательны, какие бы они ни скрывали за собою тайные виды и цели.

Греческая Патриархия указывает, что каноны единой Православной Церкви не допускают, чтобы монах чужой епархии, вторгаясь в пределы епископской юрисдикции Святой Сионской Церкви, без ее на то благословения, позволил себе отдаться монашеской деятельности, поэтому и вторжение афонцев в Айн-Фару являлось прямым нарушением священных канонов и вызвало постановление Патриаршего Синода о запрещении пребывания афонских клириков в Айн-Фаре. Действительно, генеральное консульство, поддерживая гражданское право русскоподданного Попова, как крестьянина Области Войска Донского, исполняло только долг, возложенный на него законами Империи; но каким образом, на основании какого закона или права и в качестве какой официальной власти может оно поддерживать или вообще вмешиваться в дело того же Попова, когда он неизвестным консульству образом обращается в о. Досифея, надевает монашеское одеяние и начинает свою монашескую деятельность на участке Айн-Фара или в самой пещере Преподобного Харитона сам по себе, открыто игнорируя и наше, и местное епархиальное начальство.

Если бы мы стояли здесь на почве Русско-национальной самостоятельности Церкви в смысле епархиальной независимости и в этом духе направляли бы всю нашу деятельность, независимо от Православной Патриархии, тогда вопрос легко решился бы сам собою, и монашеская деятельность русских афонцев заняла бы свое определенное место, да и все Айн-Фарское дело приняло бы желательный оборот; но столь коренное изменение общегосударственной церковной политики может исходить исключительно от императорского правительства с составлением официальной программы и с точно определенным в ней направлением в этом именно смысле, а никак не от генерального консульства или других учреждений, а тем менее отдельных лиц. Однако до сих пор этого нет; императорское правительство пока неизменно стоит за официальный принцип тесного единения с Восточными Церквами, покровительствует им, защищает их права и, как явствует из инструкций г. императорского посла в Константинополе, находит необходимым не только стремиться охранять канонические устои Православия, но даже устранять все, что может подать хотя бы повод к обвинению нас в несоблюдении канонов, так как Русская Церковь вообще чужда всяких происков и посягательств на права древних Церквей Востока.

Вот официальная, так сказать, программа императорского правительства, которое, вследствие этого и в силу договоров с Турцией, даровавшею множество привилегий Иерусалимской Патриархии, считает в настоящее время логически неизбежным признавать епископскую юрисдикцию Православного Патриарха в Иерусалиме и в этом смысле регулирует нашу деятельность. Поэтому, как бы заманчиво ни казалось желание некоторых увлекающихся деятелей разрешать все эти щекотливые вопросы самостоятельно, ни наша правительственная программа, ни инструкции, ни само положение, пока они не изменены, – не дают нам на это ни малейшего права, ни возможности; а при таких обстоятельствах всякое внепрограммное разрешение данного вопроса было бы простою авантюрою, весьма опасною и, с точки зрения общих интересов родины, едва ли допустимою.

Ясно поэтому, что пока официально признаваемый принцип не отменен, он должен служить бесспорною меркою, с которою мы должны подходить ко всем иерусалимским вопросам, в том числе и к Айн-Фарскому.

Если императорское правительство признает пока неизбежным считаться с епископскою юрисдикцией по отношению к такому нашему учреждению, как Духовная Миссия¹¹⁶⁵, то каким же образом можно допустить, чтобы афонский монах о. Досифей был здесь совершенно независимым монахом, сана которого, как афонца, мы даже не можем и признать?

Каким образом генеральное консульство может защищать, поддерживать этих монахов или, вообще, управлять ими, когда они не признают, да и не могут признать за нашим консульским учреждением законной компетенции вмешиваться в их монашескую деятельность и не допускают вмешательства, как не допускают вмешательства Духовной Миссии и Патриархии. Канонически – это какая-то особенно безначальная деятельность, вызывающая вполне естественные протесты местного епархиального начальства, не лишенные основания, так как, действительно, она не согласна ни с канонами Православной Церкви, ни со смыслом привилегий Православной Патриархии (в Турции), которая недвусмысленно говорит, что она повергнута в недоумение пред такими фактами, как помощь генерального консульства поселению афонцев в Палестине. Она не хочет верить, что императорское правительство, вопреки своим вековым традициям, вопреки официальному направлению церковной политики, намерено поддерживать дела афонских монахов в пещерах Преподобного Харитона, и хотела бы ныне выяснить это недоразумение.

Само собою разумеется, что из этого недоумения не вытекает еще необходимость для нас удалить афонцев, разослав их по своим монастырям, и ликвидировать все дело, как то выражено в послании. Подобного рода шаг был бы крайне неосторожным с нашей стороны и никоим образом не соответствовал бы ни нашему достоинству, ни интересам наших подданных; но с другой стороны, дело не может оставаться в настоящем ненормальном положении. Монахи в пещере Преподобного Харитона поставили иконы, освященную воду, возжигают там свечи и вообще привлекают поклонников, которые принимают их чуть ли не за иеромонахов-отшельников, ходят туда поклоняться святыням и несут свои пожертвования на поминовение, записываясь в квартире, устроенной афонцами здесь, в самом городе Иерусалиме.

Я не решился бы утверждать, что эта, несомненно, рассчитанная на эксплуатацию невежественной русской толпы, монашеская деятельность принесет нам огромную пользу; но даже если бы и допустить это a priori и считать их переселение в Палестину усилением русского элемента; если бы даже предположить, что мы видим в этом какую-нибудь пользу; если мы можем решиться смотреть на эти явления как на начало русской колониальной политики, – то, во всяком случае, необходимо было бы, сохраняя прежнюю форму правительством признанного принципа, направить колонизационный поток в такое русло, которое можно бы было изменять по мере надобности, а не давать ему расплываться во все стороны, куда вздумается разным о.о. Досифеям или стоящим за ними лицам, тем более что ведь нельзя исключить возможности обращения к нам нового турецкого правительства¹¹⁶⁶ за разъяснением, признаем ли мы их русскими монахами или только русскими подданными, и в результате местная епархиальная власть может решиться на исключительные меры – как это сделано по отношению к самому главномуафонскому деятелю, о. Пантелеимону, которого Вселенский Патриарший Синод не задумался лишить сана почти немедленно же после появления его в Иерусалиме, а что еще хуже, – не причисленные к русскому монастырю монахи эти могут неожиданно оказаться перечисленными из Вселенской в Иерусалимскую епархию (ведь нельзя же, в самом деле, оставлять их в духовном безначалии), и тогда поток может или совсем иссякнуть, или пойти уже по греческому руслу, что едва ли соответствовало бы колонизационным тенденциям, если таковые могут существовать.

Одним словом, при изложенных условиях было бы гораздо практичнее и во всех отношениях целесообразнее передать дело в руки специального органа, который мог бы, в соответствии с видами самого правительства, направлять монашескую деятельность нового элемента в том или другом смысле, нам желательном и полезном; а таким специальным органом только и может быть наша Духовная Миссия. Это – единственный путь выйти из настоящего ненормального положения, путь, который дает императорскому правительству возможность, не нарушая официальной своей программы, придать всему вопросу каноническую форму и вместе с тем предоставить русскому элементу правильно применить свои силы на новое поле деятельности, регулируемой правительственной властью; власть эта должна будет найти способы и средства, чтобы не дать ему уклониться в сторону разных соблазнов, столь изобилующих в Иерусалиме и Палестине вообще, а если нужно будет со временем, то и расширить пределы этой работы.

Решение Айн-Фарского вопроса в таком именно смысле, т. е. в смысле подчинения поселившихся или имеющих поселиться в Айн-Фаре русских афонцев Духовной Миссии, представляется тем более желательным, что в настоящее время и генеральное консульство, и начальник Русской Духовной Миссии, Патриархия и, наконец, даже сам Дмитрий Попов или о. Досифей с товарищами считают его принципиально приемлемым, и если у о. Досифея есть какие-либо денежные расчеты или другие материальные соображения, мешающие ему согласиться с Духовною Миссией, то эти соображения, без всякого сомнения, могут быть принесены в жертву общему делу, которое от этого может только выиграть, да, вероятно, выиграет и сам о. Досифей с товарищами, так как иначе, при неблагоприятном обороте дела, все изъяны его покупки, в гражданском и церковном отношениях, могут послужить для заинтересованных третьих лиц очень удобными предлогами к осложнениям весьма серьезного свойства и не только ухудшат его положение, но могут и совсем погубить все начатое дело.

АВП РИ, ф. Греческий стол, оп. 497, д. 418, л. 226–236 об.

Афон 10 ноября 1909 г.

Маш. Копия

В декабре 1903 г. я приобрел в собственность покупкою от поселян мусульман два участка земли в Палестине, в 10 верстах от Иерусалима по Иерихонской дороге. Участки эти расположены вблизи Кутилийского потока и представляют собою место, где некогда стояла знаменитая Фаранская Лавра, основанная в 3 веке преподобным Харитоном Исповедником, лавра – праматерь всех монастырей, бывшая в свое время рассадником отшельничества и монашества по лицу всего христианского мира. Лавра преподобного Харитона со временем пришла в упадок и запустение, так что ко дню, когда меня натолкнул на нее случай, от нее осталось только несколько пещер, высеченных в отвесной скале.

Глубокая скорбь и горькое сожаление овладели моею душою при виде печального состояния, в котором оказалась дорогая историческая святыня христианства, и возбудили во мне непреодолимое желание сделать все возможное для того, чтобы восстановить древнюю обитель и вновь населить ее иночествующим братством, способным поработать на пользу Святой Православной Церкви во славу нашего дорогого отечества – России.

В силу обстоятельств, в официальных турецких документах на владение недвижимую собственность эту пришлось записать на имя одного из собратий нашей Афонской Крестовоздвиженской келлии Дмитрия Попова (ныне в монашестве Досифей), о чем в свое время были осведомлены наши генеральные консульства в Иерусалиме и Солуни, равно как и императорское посольство в Константинополе. С ведома иерусалимского генерального консульства я во главе Крестовоздвиженского братства поручил произвести на приобретенных участках скромные временные постройки для помещения и хозяйства и отправил из нашей афонской обители 15 иноков, для того чтобы в древней Фаранской обители положить начало русскому монашескому общежитию с уставом афонских монастырей.

В заботах дать прочное основание возобновляемому общежитию под именем Фаранской пустыни преподобного Харитона Исповедника и Святителя Алексия Митрополита Московского в молитвенное воспоминание «Надежды России» – наследника всероссийского престола Его Императорского Высочества государя цесаревича и великого князя Алексея Николаевича, я с братством поручил нашему иеросхимонаху Макарию ходатайствовать в подлежащих учреждениях в России о принятии предполагаемой пустыни в ведение Св. Синода, о чем упомянутый иеросхимонах Макарий в 1908 г. подал несколько прошений в Св. Синод и одно на Высочайшее имя, в свое время переданное господину обер-прокурору Св. Синода.

На прошения эти нами до сих пор не получено ответа, а это беспокоит все наше братство. Ныне я снова осмеливаюсь обратиться в Св. Синод и почтительнейше просить принять в свое владение предполагаемую к учреждению Фаранскую пустынь и не отказать в надлежащем утверждении этого общежительного учреждения, духовно подчинив его начальству нашей Духовной Миссии в Иерусалиме.

В числе пещер Фаранской обители есть одна, в которой сохранились остатки фресок и гробница преподобного Харитона, а также следы св. престола и жертвенника, откуда следует заключить, что пещера эта служила храмом обители. В этой же пещере имеется и надпись о том, что в 1871 году совершал Божественную литургию о. Антонин, покойный архимандрит Русской Духовной Миссии в Палестине. Наше братство, поселившееся на развалинах Фаранской Лавры, совершает в этой пещере церковные службы, как то: вечерню, утреню, часы и проч., но Божественной литургии совершать не может, так как на это оно не имеет благословения от Иерусалимского Патриарха, а без литургии инокам, поселившимся в 10 верстах от ближайшей церкви, жить не только неудобно и очень затруднительно, а прямо почти невозможно.

В виду великого лишения, каковым для монашествующих является невозможность совершать Божественную литургию, и принимая во внимание слухи о благорасположении русским Иерусалимского Патриарха Блаженного Дамиана, дерзаю почтительнейше просить Св. Синод не отказать, если возможно, выдать вновь основываемой обители святой антиминс и теперь же испросить у Блаженного Патриарха Иерусалимского благословение на совершение Божественной литургии в упомянутом пещерном храме на развалинах Фаранской Лавры, согласно правилам и канонам Св. Православной Церкви, раньше окончательного утверждения предполагаемой пустыни.

При этом прилагается проект устава предполагаемой пустыни¹¹⁶⁷.

АВПРИ, ф. Греческий стол, оп. 497, д. 418, л. 245–245 об., 248–248 об.

Константинополь 20 ноября 1909 г.

Подлинник, машинопись

Милостивый государь

Сергей Дмитриевич,

В бытность мою товарищем министра¹¹⁷⁰ я, письмом от 26-го января сего года за № 89, сообщил моему предместнику в Константинополе копию с отношения обер- прокурора Св. Синода <П.П. Извольского> от 31-го декабря 1908 года за № 11192 касательно вопросов, связанных с покупкой русским афонским келлиотом, иеросхимонахом Пантелеимоном развалин древней Лавры Преподобного Харитона у источника Айн-Фара, близ Иерусалима. Действительный тайный советник Зиновьев не мог в то время дать своего заключения по сему вопросу ввиду признанной им необходимости выждать окончания переживавшегося тогда Иерусалимскою Церковью кризиса¹¹⁷¹.

Ознакомившись ныне лично с обстоятельствами данного дела, я мог заключить, что некоторые основные условия его осуществления, за 6-ти летний период течения этого вопроса и при прохождении им многих инстанций, получили в настоящее время неточное против первоначальной мысли инициатора дела толкование. Из прилагаемого при сем поданного мне названным иеросхимонахом Пантелеимоном на имя Св. Синода нового прошения от 10-го сего ноября Ваше Превосходительство изволите усмотреть, в каком виде представляется будущее устройство Фаранской Лавры ее владельцу, причем следует принять во внимание, что он и ранее не имел в виду передать купленную им землю нашей Иерусалимской Духовной Миссии, как о том неточно упомянуто в сказанном отношении обер-прокурора Св. Синода, а предполагаемый им устав новой обители более сходен с порядком жизни в Елеонской женской общине, пользующейся внутреннею самостоятельностью, существуя на свои средства, и лишь духовно подведомственной начальнику Духовной Миссии в Иерусалиме, но существенно отличается от положения Горненской общины, которая, будучи крайне бедной, содержится самою Духовною Миссиею, от коей всецело и зависит.

Что касается принципиальных препятствий и протеста, возбужденных Иерусалимскою Патриархиею по поводу приобретения русским афонским монахом участка земли в Палестине, то, по моему мнению, они не имеют действительных оснований и вызваны лишь опасениями местного духовенства усиления в святых местах русского элемента. Особенно характерным, между прочим, является то обстоятельство, старательно иерусалимскою иерархиею при этом замалчиваемое, что местность с остатками древнейшего христианского памятника сего приобретена о. Пантелеимоном из мусульманских рук, и ею никто из духовных властей Иерусалимской Церкви не интересовался до тех пор, пока ее не купил русский монах, что произвело немедленно большое смущение, вызвавшее затем сильный шум и меры преследования против последнего.

Канонически также вряд ли возможно искренно привести доводы против учреждения русского монашеского общежития по предложенному о. Пантелеимоном уставу, принимая во внимание духовное подчинение обители нашей Миссии (см. § 5 проекта правил), имеющей уже в своем ведении в Палестине однородные учреждения, побочное же обстоятельство, что Фаранская Лавра принадлежит афонскому келлиоту и братство в ней на первое время будет состоять также из афонского монашества, которое таким образом оказалось бы одновременно в ведении двух автокефальных церквей, что несовместимо с православными канонами, – это обстоятельство теряет свое значение при условии, что общежитие в Айн-Фаре получит своего отдельного от келлии настоятеля (§ 4 и 6), члены же ее братства, поселяясь в Палестине, будут вследствие этого выключаться из числа монахов келлии на Афоне (§ 7); наконец, хотя земля в Айн-Фаре приобретена на средства афонской келлии и основываемое там монашеское общежитие будет пользоваться помощью той же келлии до той поры, пока не укрепится настолько, чтобы существовать самостоятельно (§ 3), но этот вопрос касается внутренней, чисто хозяйственной стороны дела и затрагивать канонических уставов никоим образом не может.

Настоящий вопрос имеет для нас весьма важное значение как в интересах русских паломников, бесплатное прибежище коих будущая Фаранская обитель ставит одною из своих основных целей (§ 12), так равно и в смысле усиления нашего влияния в Палестине. Я надеюсь, что при настоящем внутреннем состоянии Иерусалимской Церкви окажется возможным получить признание Патриархом этого нового монашеского русского учреждения и разрешение на служение в нем литургии, но в этом отношении была бы весьма существенной поддержка Св. Синода, который принятием Фаранской Лавры чрез Иерусалимскую Духовную Миссию в свое владение оказал бы с своей стороны полезнейшее влияние на разрешение вопроса Иерусалимскою Патриархиею.

Вследствие сего, передавая о вышеизложенном Вашему Превосходительству, я позволяю себе просить содействия Императорского Министерства скорейшему, по возможности, удовлетворению Св. Синодом изложенного в прошении иеросхимонаха Пантелеимона ходатайства и о последующем благоволить меня уведомить.

Примите, милостивый государь, уверение и проч.

АВПРИ, ф. Греческий стол, оп. 497, д. 418, л. 243–244 об., 249.