- Православный христианин
История Ливии. Публикуется с ее разрешения.
Здравствуйте!
Я даргинка (народность в Дагестане). В результате духовного поиска (это было в 19 лет, в 1995 году) сознательно, зная отношение ислама к «муртадам» (отступникам от ислама) «сменившему веру - голова с плеч» (есть такой аят), приняла Крещение в Православии. До этого считала себя истинной мусульманкой. Родители, и вообще мои предки – все мусульмане. Род мой насчитывает около 1000 человек, так называемые «тухумы». Поступок мой - считается «из ряда вон». Единственные, кто об этом знают, моя семья, и держится в секрете даже от родни. Отец даже предпринимал попытку запугать: в тот момент (мне было 19 лет) после моего признания в Крещении и просьбы отпустить меня в монастырь, выстрелил из пистолета, как оказалось - газового. Думала, что уже всё, убили, еще удивленно подумала: «Уже? Так быстро! И это, оказывается, не страшно». Папа у меня крутого нрава, бывший военный, «афганец». Помню, мать причитала: "Позор! Если об этом узнают, мы будем вынуждены тебя убить, Мы считаемся порядочной семьей! Мои отец и дед из рода «кьади»(так сказать, священнический судебный сан - судили по шариату, К ним обращались все в сложных ситуациях)! Твою сестру никто не возьмет замуж, за твоих братьев никто не выдаст своих дочерей, Мы станем изгоями. Такого в нашем роду не было. Молчи! Никому не говори! Какой монастырь?! Сошла с ума!" и т.д., и т.п. В семье я самая старшая. Пришлось, скрепя себя, ради младших братьев и сестры, в надежде на Бога, держать все в тайне.
Надо добавить, что наша семья постоянно проживала в России по долгу службы отца. Приезжали в Дагестан на время каникул на все лето в наш дом в селе, общались с бабушками и дедушками, многочисленными родственниками. В нашей семье все знают родной, даргинский язык. До 6 класса я училась в селе. Потом - в гарнизонных школах. Воспитывались мы очень строго. Помню, отец нас, девочек, очень грозно предупреждал «если что - камень на шею и - по лёд Вятки, или в лесу закопаю». Никаких дискотек и гулянок, только учеба и домашнее хозяйство, и уход за младшими. Мы боялись даже взглянуть на мальчиков. Даже прикосновение к руке считалось стыдом. Поэтому в русских школах мы были изгоями. С детства внушалась мысль, что с русскими нельзя общаться и дружить, что вера их - это вера «капуров» (т.е. кяфиры, отступники), что они - блудники и пьяницы. Стоит ли объяснять, чтО из нас могло вырасти в результате такого «воспитания»? В контексте сказанного могу только удивляться «Неисповедимы пути Твои, Господи!». с человеческой точки зрения, я по определению не могла стать никем иной, кроме мусульманки. Я ощущала себя мусульманкой, я гордилась тем, что я мусульманка, я приняла решение изучать Коран, начала изучать арабский язык, так как считала, что человек должен понимать слова молитвы, которые произносит - так честнее. Просила маму научить меня читать по-арабски, так как она знала, ходила в мечеть в детстве - детям кадиев вменялось в обязанность изучать Коран и арабский язык, научить меня совершать намаз. Я искренне стремилась к Аллаху, читала молитвы по-арабски, молилась своими словами. С детства мы заучивали арабские молитвы, некоторые я до сих пор помню, такие как «Кьулгьу» и «АлхIям». У меня и мысли не было быть кем-то иным. Но...У Бога свои планы.
В 20 лет вышла замуж за своего односельчанина и одноклассника, который мне нравился еще со школьной скамьи. Муж мусульманин. Его родители - оба «хаджи». Порядочная семья, относятся хорошо. Муж не знал о моем «муртадстве», иначе вряд ли женился бы. Мне очень жаль его, ненавижу себя, но от Православия не могу отказаться: для меня это Истина, Путь и Вечная Жизнь. Молюсь за него, прошу у Бога прощения за грех невольного обмана. Мы после свадьбы сразу уехали в Россию, на место службы отца. Мы и сейчас там проживаем. Я позже призналась мужу в принятии Крещения, кода дети уже подросли и вступили в подростковый возраст, ведь мне необходимы были Исповедь и Причастие. А посещать храм не было возможности. Надеялась, что он отпустит меня в монастырь. Все-таки, он должен был знать правду и поступить так, как сам считает нужным. Я ненавижу ложь, и мне очень плохо было жить в этой лжи столько лет. Был скандал. Муж долго приходил в себя, хотел уехать на родину, бросив все. Но принял решение остаться, как он говорил, ради детей. Договорились, что я, опять-таки, держу все в тайне, верить и посещать иногда церковь он мне не запрещает, но так, чтобы об этом не знали его знакомые и проживающие у нас в городке земляки, а храм посещала бы где-нибудь в городе, где никто не узнает (И на том спасибо!).
А почему пришла в Православие? Читала много и размышляла о смысле жизни, искала ответы на извечные вопросы «кто я» и «какое мое место в жизни». Первая наводка на христианство мне попалась именно в Коране (Сура «Семейство Имрана»). Как я уже говорила, я всерьез тогда решила изучать Коран. Нечестно было бы не проверить ссылки на Инджиль (Евангелие), которые были в Коране. Как можно изучать Коран, не зная предыстории ислама? И я взялась и за Тору, и за Евангелие...
Невозможно кратко объяснить, что привело меня в Православие, не описав свой психологический портрет на тот момент. Все, что я написала ниже – это не попытка себя оправдать или осудить кого-то, или вызвать жалость, или желание покрасоваться (да и нечем тут гордиться). Нет, все, что Господь попустил мне пережить, было необходимо для меня, чтобы сделать меня сильнее и крепче духом. Это попытка показать, из какого, порой, простите, дерьма, Господь достает свои погибающие создания. Сколько терпения, любви и милосердия в Господе к своим созданиям! Это самоанализ, попытка объяснить причины, обусловившие мой переход в Православие.
Как я уже писала, воспитание детей в нашей семье было очень строгим, даже жестоким. Отношения между родителями были сложными. Мой отец, как я позже поняла из книг по психологии, оказался семейным тираном, считающим, что семья должна служить его интересам, хотя сам часто любил повторять «это все ради вас, ради вашего счастья», «я мучаюсь с вашей матерью, чтобы вы были счастливы», «вы потом меня поймете» и т.п. Я не сомневаюсь, что он желал добра и лучшей доли своим детям, но его методы донесения своих мыслей до нас были из рук вон плохи. И при этом он считал себя экспертом во всех областях, прежде всего – медицины (он военный врач-хирург) психологии и психиатрии, знатоком человеческих душ, и считал, что наша мать мешает ему воспитывать детей, хотя у той было педагогическое образование. Сам того не замечая, он внедрял в наше сознание (в частности - в моё: может я оказалась самой чувствительной к таким высказываниям) мысль, что мы стали причиной их несчастливого брака, и если бы не мы, то он (отец)мог бы быть более счастлив. На душе накапливался темный осадок, возникло отрицание себя, постепенно подкралась мысль о бессмысленности жизни, из жизни ушла радость, желание жить, нарастала пустота. Возникли мысли о том, что я в тягость своим родителям, что я нежеланна, что мне не рады. Никогда с родителями у нас не было теплых доверительных отношений, я была замкнута, чуждалась людей, была молчалива. Внешне это воспринималась как скромность и воспитанность, но в душе был мрак. Мать была издергана несправедливыми придирками отца и его семьи, часто вымещала свой гнев на нас. Больше всего доставалось мне, как самой старшей: я часто засиживалась за книгами в ущерб своим домашним обязанностям. Но когда я через много лет спросила ее, почему она жила в таких условиях, позволяя такое отношение к себе и детям, она ответила, что не могла развестись, так как у нас не принято было разводиться, замуж выходили раз – и навсегда, шариатом и адатами (обычаями) предписывалось терпеть. Это теперь люди сходятся и расходятся легко, даже в наших краях, что, конечно же, нехорошо, но, по крайней мере, люди больше осознают свое достоинство и не будут терпеть таких унижений.
Стоит еще пояснить, из какой семьи мой отец. Семья моего отца – люди с очень сложным характером. Любви в этой семье не было. Отношение к девочкам было ненормальным. За то, что моя мама родила двух девочек (меня и мою младшую сестру), ее постоянно этим упрекали, жалели моего отца, что ему приходится содержать двух девчонок, и какой он несчастный, что жена не родила ему наследника. Когда они видели, как мама нас опекает, заботится, обстирывает, соблюдает режим, они (в частности – бабушка, папина мама) с ехидцей поговаривали «что этих девок кормить и ухаживать за ними – девки живучи, они не пропадут». В ответ на это моя мама еще больше старалась окружать заботой своих дочек. Чтобы еще больше охарактеризовать семью моего отца, опишу еще один случай. Когда мама родила мою младшую сестренку (это было в Забайкальском военном округе, пост Джидда), папа взял отпуск, и они с мамой поехали в Дагестан к родным. В Махачкале их встретила родня отца. Папина сестра взяла мою сестру на руки, и когда у нее спросили, кто родился у ее брата, скривила лицо в презрительной гримасе и ответила «Рурси (девочка)». Мама говорила, что никогда не забудет такого отношения к себе и детям, ведь не блудница же она какая-то, в конце концов, родные же внучки и племянницы.
По рассказам матери, отец вообще вел себя так, как будто у него кто-то умер, помрачнел, погрустнел. А то, как же, – вторая дочка родилась! И он решил «залечить свои раны» в санатории Кисловодска, оставив маму со мной и месячной сестренкой в доме своих родителей, где не было никаких условий, топили дровами, за которыми надо было ходить куда-то далеко, все удобства на дворе, месячный ребенок на руках, а на дворе - январь. Из всех теплых помещений – лишь одна – его родителей, и то, вечно прокуренная дедом. Тогда мама и решила поехать с ребенком за отцом в санаторий, а меня оставили на попечении бабушки. До сих пор помню тяжелый прокуренный воздух комнаты, матрас на полу за огромным ткацким станком. Раньше ткали ковры на дому. Родители отсутствовали где-то месяц. За это время я заболела двухсторонним воспалением легких, не ела, отощала, как дистрофик, не вставала, ноги меня не держали. В селе уже готовились к тому, что я умру. Помню, не хватало воздуха. В доме бабушки постоянно пребывали родственники, справляясь о моем здоровье. Никто не верил, что я выживу. Все были уверены, что я больше не жилец. Не понимаю, почему они не отвезли меня в больницу. Когда родители приехали, они и застали такую картину: дом, полный родственников, готовящихся к моей смерти. Тогда отец, все-же в нем было еще что-то человеческое, потребовал у своей матери ответа, как такое могло произойти за какой-то месяц, на что получил леденящий ответ: «Даже если бы она (то есть я) умерла, я не думала, что это тебя так расстроит, сын». Видимо, жестокосердие родной матери так потрясло моего отца (хотя он тоже не отличался добротой), что он сказал: «Раз так, то пусть все твои дети, кроме меня, умрут!». Бабушка тогда запричитала – заплакала. Н-да, какие «высокие» отношения, прости, Господи!
Моя мать бросила все свои силы на мое спасение, выхаживала, кормила с ложечки киселями и жидкими кашами насильно. Организм уже почти ничего не принимал, меня, помню, все время тошнило. Меня, пятилетнюю, возили в коляске сестры, так как я была очень слаба. На время моя мама переселилась к своей матери, где были хоть какие-то условия для жизни. Папе надо было уезжать, заканчивался отпуск. И он, оставив маму с двумя детьми на попечении ее матери, уехал в Джиду. Маме не хотелось обременять бабушку, у которой и так было много детей, и как только, как ей показалось, я немного окрепла, она на поезде, через Москву, поехала в Забайкалье, так как там и квартира теплая, и горячая вода. В поезде в плацкарте на соседнем месте, на мое счастье, оказалась русская женщина- врач, педиатр. В поезде она прослушала мои легкие и сказала маме «вы ее живой не довезете, оставайтесь в Москве, пока не подлечите». Но маму невозможно было переубедить. На счастье, у врача с собой оказались шприц и антибиотики, и все семь дней, пока мы ехали в поезде, она лечила меня. Это чудо, что Господь послал мне в кризисный момент такого человека. Эта русская женщина спасла меня тогда. Надо же, родные бабушка и тети, совершающие намазы по пять раз на дню и штудирующие Коран, спокойно дожидались моей смерти из принципа «Аллах дал, Аллах взял», а совершенно чужая русская женщина взялась и выходила меня. Видимо, у Господа был свой Промысел на мой счет! Видимо, неспроста мне была подарена новая жизнь! Неисповедимы пути Твои, Господи! Я не знаю имени этой женщины, но Бог знает, и я молюсь за нее.
Это сейчас я понимаю, какие же они (семья отца) несчастные люди, не ведающие любви, не понимающие, что они творят. Да исправит их пути Господь! А тогда такое отношение выхолодило всю душу. Мне было тогда 5 лет, но уже тогда я чувствовала, что что-то вокруг меня неладно. Эта злоба отравила и меня. Уже с семи лет я начала задаваться вопросами, в чем смысл моего существования, начала осознавать себя личностью. Уже тогда я интуитивно понимала, что во всем есть какой-то смысл, и я пыталась уловить этот смысл во всем, понять окружающий меня мир, докопаться до сути вещей и явлений. Я стала похожей на волчонка. Я была белой вороной даже у себя в Дагестане, где училась до 6 класса, бывало, дралась, хотя училась на одни пятерки. Учиться в национальной школе было несложно, ведь я хорошо знала русский язык, а преподавали на русском. Помню, всегда всем старалась помочь, подсказывала, решала за других задачки. Я любила учиться. Это стремление живо во мне и сейчас.
Не буду описывать все семейные перипетии, поверьте, их хватит на целый психологический триллер. Рождение сыновей не сделало моего отца и его семью мягче. Чего стоит его высказывание «Детей нужно воспитывать в ненависти»! Мама мне потом, когда я уже стала взрослой, рассказывала, как папа, чтобы воспитать детей в страхе, предлагал ей следующее: «Я буду бить мебель, а ты кричи, будто я тебя избиваю – пусть дети думают, что меня надо бояться и уважать, у отца должен быть авторитет в глазах детей, особенно сыновей, больший, чем у матери». Моя мама на это не согласилась. Папе всегда казалось, что мать имеет особое влияние на детей, а его, отца, выставляет перед детьми в невыгодном свете. Нас, детей, он считал адвокатами матери. Его подозрительность не знала меры. Он легко мог впасть в ярость, когда что-то шло не по его сценарию. Имея огромную физическую силу, мог ударить, особо не рассчитывая меры. Так, за какую-то незначительную провинность, он сильно ударил моего младшего брата (ему тогда было около 9 лет) по голове сломанной палкой-удочкой, так что рассек голову. Брат потерял сознание, у него было сотрясение мозга, его рвало, он не мог встать. Мать рассказывала, как, придя с работы, увидела сына перебинтованного на кровати, чуть не лишилась чувств. Брата повезли в лазарет, где папа, сам врач, хирург, наложил швы. Для народа была придумана версия, что он ударился о батарею. Может, Афган сделал отца таким, не знаю. Но помню, что жили в страхе. Оскорбления со стороны были обычным делом. А с его медицинским образованием – еще и изощреннее. Нас девочек, он мог оскорбить, упоминая женские физиологические особенности, что было наиболее оскорбительным, вызывало отвращение к самой себе как к женщине и как человеку. Дети беззащитны перед взрослыми, особенно, если эти взрослые – самые близкие люди, и ведь страшно было возразить. Попытка призвать его к совести могла закончиться плачевно, что мы неоднократно испытывали на себе. А младшего брата (когда он был подростком и учился в старших классах) за попытку вступиться за мать, припугнул охотничьим ружьем, прямо наставил на него в упор в коридоре, зажав в углу. При этом повторял с ненавистью: «Я тебя породил – я тебя и убью!». Только несколько лет спустя, когда младший брат попытался покончить жизнь самоубийством, в голове отца что-то щелкнуло. Включилась самокритика. Он понял, что излишняя жестокость его методов, как он говорил, воспитания, способно привести к непоправимому, и оставив нас всех с матерью в городке, уехал на родину (к тому времени он уже ушел в запас по выслуге лет). Это был 2008 год, когда младший брат совершил дтп, в его машине погиб его друг, другой получил перелом ног, машина не подлежала восстановлению. Отец уехал именно в тот момент, когда он был более всего нужен – дтп сына, повлекшее смерть человека, предстоящее судебное разбирательство, депрессия и потерянность сына. Именно тогда чуть было не произошло непоправимое с моим младшим братом. Да, брат совершил серьезный проступок и очень об этом переживал, а жестокосердие отца чуть не довело его до самоубийства. В то тяжелое время я (уже будучи христианкой 13 лет) неистово молилась за брата, за нас всех. Помню, тот Великий пост все 40 дней я держала за своего брата. Тот период был полон мистических событий, подтверждающих прямое участи Бога в нашей жизни. Но об этом в другой раз.
В подростковом возрасте и ранней юности я мечтала сбежать из дома или умереть: так было невыносима психологическая обстановка дома. В то время я училась в медучилище, 5 дней жила на квартире у одной доброй старушки, а на выходные ездила домой. Даже в городе я не могла позволить себе ничего лишнего. Весь периметр моих похождений: училище -библиотека-дом. Книги были единственным моим утешением. Но душа уже тогда начала черстветь и отмирать. Я теперь понимаю, что все мое детство прошло в постоянном психологическом стрессе. Скорее это и повлияло на становление моего характера. В подростковом возрасте я была уже озлобленным на мир существом, обиженным на мир и самого Аллаха за то, что он никак не отвечает на мои молитвы и просьбы о помощи. Я просто тонула в волнах негатива, которыми заряжалась дома. И в то же время я считала себя чище и достойнее всех, никогда не курила, не пила, не совершила ни одного поступка, который мог омрачить лицо моих родителей, в душе стала высокомерной. Внешне это выглядело довольно прилично: воспитанная, скромная, немногословная, целеустремленная девочка-подросток, недурна собой, с хорошим приданым (мама с 1985 года «перестроилась» и, оставив педагогическую деятельность, занялась коммерцией, которая приносила ощутимый доход, но скорее всего – для того, чтобы получить хоть какую-то независимость от отца).
К 16 годам я хорошо усвоила, что человека судят по его поступкам, так было написано в Коране, за изучение которого я всерьез решила заняться. А вот о мыслях там ничего не сказано. И в этих мыслях я была предоставлена самой себе. О, Боже, сколько тогда демонов гнездилось в моих мыслях! Так получилось, что я как бы вела двойную жизнь. Одна сторона – внешняя – для людей, чтобы не осуждали, другая – для самой себя, мысленная, где я была всем! Лицемерие впилось в меня своими клешнями и разъедало все живое и доброе, что во мне еще оставалось. Внешне скромная и добрая , внутри себя я превращалась в ненавидящее вся и всех, обиженное на весь мир существо. Все пороки тогда гнездились во мне, особенно гордыня, тщеславие и ненависть. Ненавидела даже саму себя. Можно ли ожидать любви и милости от того, кто сам себя ненавидит, сам себя отрицает? Думаю, ответ очевиден. Мне было очень плохо, но я не понимала, что такое со мной происходит. Ислам не приносил облегчения. Все мои мольбы и слезы уходили в пустоту. Помню, как мама сказала: «Из Корана каждый усваивает свое: хороший – хорошее, плохой – плохое». То есть, этакое пособие для тех, кто захочет стать либо грешником, либо праведником. Призывы к милосердию чередовались с призывами к насилию и даже убийствам над врагами Аллаха. Да, в Коране много говорится и о добрых делах, и о необходимости быть милосердным. Но ведь для того, чтобы творить добро, оно должно на чем-то базироваться. Ведь как возможно творить милостыню, будучи злым? Этого вот учения о добре и любви в Коране не было! Были только инструкции, как себя вести и санкции за их нарушение. Но я честно пыталась следовать им в надежде, что это мне поможет стать счастливее. Я приходила в отчаяние. От попыток совместить в себе несовместимое, почерпнутое из Корана, я чуть не тронулась умом. Чтобы хоть как-то соответствовать понятию мусульманки, я насильно впихивала в себя коранические постулаты. Я боялась Аллаха, боялась наказания, хотя ни на йоту не чувствовала себя счастливой от этого. Внутри был раздрай. Если основой Ислама являлся Коран, я считала себя обязанной его знать. Помню, меня покоробила нелогичность сур, анахронизм событий, описанных в нем, странность поступков Мухаммеда – его многоженство, сочетание доброты и жестокости, инструкции о том, как бить жен, брак с малолетней Айшей, то, как он присвоил себе жену своего приемного сына Зейда – Зейнаб, то, что он «ревел, как молодой верблюд», когда на него «накатывало» и многое другое. Имея среднее мед образование и отца-врача, считающего себя к тому же великим психиатром, и сама увлекающаяся чтением книг по психологии и психиатрии, я подозревала, что здесь широкое поле для дядюшки Фрейда. Все во мне сопротивлялось, но я убеждала себя, что это нужно принять. Это было насилие над собственной душой.
Читая Коран, я не могла избавиться от стойкого ощущения, что меня пытаются обмануть. Теперь я понимаю, почему столько мусульман продолжают оставаться мусульманами – он просто не углубляются в изучение Корана, а довольствуются поверхностными суждениями своих имамов, которым принято доверять. Ислам в действии – это ИГИЛ. Это военная доктрина, в которой прописаны как правила для ведения войн, так и правила для времени кратковременного перемирия, когда Ислам набирается сил для совершения очередного броска - джихада во имя Аллаха. Внешняя мирность ислама – это коллизия, которую не понимают порой даже сами «мирные» носители Ислама. И «мирные» мусульмане, и ваххабиты-салафиты черпают свои силы из Корана и прикрываются им же. И те, и другие, в оправдание своих дел опираются на Коран, приводя кучи ссылок.
Совесть, заложенная Богом в человека, интуитивно чувствует, где добро, а где зло, потому и сопротивляется злу, так как зло не свойственно человеку, зло – есть отклонение от Божьего Замысла. Если бы в Боге умещались бы одновременно и злое, и доброе, как утверждает Коран, то смысла в борьбе со злом не было бы. Не имела бы смысла и борьба со грехом. Бог, вмещающий в себя и зло, и добро, и при этом требующий от человека соблюдения каких-то инструкций и поклонения Себе, выглядел бы жестоким лицемером-кукловодом, насмехающимся над своим творением. Именно такой портрет Аллаха представился мне, когда я начала изучать Коран. И только усилие воли самого человека заставляет душу смириться с таким представлением о Боге.
Вот механизм самообмана человека: человека заставляют съесть что-то горькое, но при этом убеждают его, что это сладкое, да так, что вскоре и сам человек начинает верить, что это сладко, и даже начинает ощущать сладость. Это мои наблюдения и мои выводы, которые я сделала за период самопознания. И знаете, каким бы отец ни был, я благодарна ему за то, что он научил нас думать, все подвергать сомнению и тщательной проверке. Правда, потом сам же пытался подавлять в нас эту черту, сетовал на то, что слишком много дал нам свободы, и во всем винил, как обычно, мать (старая песня).
Чтобы понять то историческое время и ход мыслей Мухаммеда, надо было знать историю того времени. И я стала углубленно изучать историю возникновения ислама. А поскольку ислам претендует на свое начало от Авраама (Ибрагима), то я решила начать с иудаизма. Так логичнее, согласитесь. В Торе(Ветхом Завете) я увидела историю грехопадения, и весь Танах был пронизан ожиданием Мессии, Который должен был родиться от чистых кровей и искупить вину Адама. Мысль, что спасение человека может быть совершено только Богом, и то, что Мессия – не может быть никем иным, как Самим Богом, Который в силу Своего могущества может воплотиться, показалась мне логичной. А что, разве есть что-то невозможное Богу? Он ведь не ограничен ничем и никем, тем более жалкой человеческой мыслью с его скромными понятиями о возможностях Бога. И даже если человеку кажется эта идея абсурдной, но так ведь и Бог выше понятий человеческих. Идея Боговоплощения не показалась мне невозможной. И Авраам верил в Спасителя, который грядет, воплотившись, от рода Исаака («но Завет Свой установлю с Исааком» - не от Измаила, заметьте!). Новый Завет стал логическим продолжением Торы – исполнилось ожидание человечества. Но вот загвоздка – иудеи не признали в нем своего Мессию, Которого так ждали, и распяли Его. А мусульмане увидели в нем только пророка, хотя в Коране Христос назван Словом Аллаха. А раз так – Слову надо верить, А Слово говорило – «Я Есмь и Путь, и Истина, и Жизнь…», «И никто не приходит к Отцу, как только через Меня»…», «Я и Отец одно….», «Видевший Меня видел и Отца», «Прежде, нежели был Авраам, Я Есмь». И распять-то Христа хотели не за добрые дела и чудеса, а за то, что, по словам фарисеев «будучи человеком, делаешь себя Богом». То есть сами иудеи признают то, что Иисус называл Себя Богом. Сами подумайте, даже само желание распять должно быть обосновано серьезными мотивами, ведь не за добрые же дела и чудеса, ей-Богу, распинать человека?! И здесь – главный диссонанс: иудеи утверждают, что распяли богохульника, называющего себя Богом, а мусульмане принимают этого «богохульника» за пророка – Слово Аллаха, но Слова Его отвергают. Возникает вопрос – кто прав? Это само по себе невиданно-неслыханно: человек, называющий себя Богом, которого распяли (по версии иудеев) или хотели распять, но Аллах заменил жертву на Кресте другим человеком, а Иисуса вознес (по версии мусульман). Честно говоря, идея замещения одной жертвы другой показалось мне недостойной Бога. Не может Бог быть хуже человека и поступать таким образом – это нечестно и недостойно Бога подставлять другого. Чтобы разобраться с этим вопросом, надо было хотя бы прочесть Новый Завет, узнать, что именно этот человек говорил, что его решили распять, несмотря на все его чудеса. И я стала читать Новый Завет, который был у бабушки, на чьей квартире я жила, когда училась в медучилище.
Когда я начинала изучать Тору, в моей голове постепенно начала проясняться картина мира, созданного Богом. Все было таким таким незнакомым, захватывающим, но логичным и понятным. Для меня словно открылось другое видение , отличное от того, что мне внушалось с детства. Но настоящее потрясение я испытала, когда стала изучать Евангелия. Мне открывались неизвестные доселе реалии. Я никогда не читала такого, не слыхала таких слов! Помню, Нагорная Проповедь повергла меня в когнитивный диссонанс. Ну как, как возможно любить ненавидящих нас? Благословлять проклинающих нас?! Подставлять другую щеку, когда бьют по другой!? Неужели есть те, кто живет по таким правилам? Как можно любить, когда мне всю жизнь внушалось «Человек человеку - волк»?!Такое невозможно! Нереально! Мне нужно было это понять. Ведь кто-то же живет так! Ведь за это когда-то люди шли на мученичество! Почему? Самое важное, что я вдруг выяснила - то, я для Бога глубоко небезразлична, более того – из любви и сострадания к нам, несчастным, Он даже решил воплотиться, благовествовать о прощении, зная, что Его убьют. Это было невозможно выдумать человеку, порабощенному грехом. Для меня, всю жизнь прожившей в постоянном психологическом прессинге, нелюбви и постоянно внушаемым чувством неполноценности, это было как бальзам на душу. Это учение было удивительным, жизнеутверждающим, Евангелию хотелось верить. Но это было слишком хорошо, чтобы сразу поверить. Я боялась обмануться. Я уже тогда начала оттаивать, короста с души постепенно отслаивалась слой за слоем. Но я боялась довериться этому новому чувству. Я к тому времени уже была настолько разочарована в жизни, что больше уже не ждала от жизни ничего. Я была мертва душой. Очередной обман мог просто вычеркнуть меня из жизни. И я тихонько стала просить Его: «Если все, что я узнала – правда, дай мне знать». Эта моя мимолетная робкая просьба имела свое продолжение.
Не помню, с чем это было связано, но очередной скандал между родителями перекинулся и на детей. В запале отец всем нам раздал психиатрические диагнозы. Обвинил мать в попытке «перетянуть власть». Он искренне полагал, что занятия коммерцией сделали мать более независимой от него. Он панически боялся потерять влияние. Мать он называл психобольной, хотя у нее невероятно сильная психика, раз смогла вынести столько. Нас он тоже называл больными. Что бы мы ни делали, как бы хорошо ни старались себя вести, отцу угодить было невозможно. Он во всем видел изъян. Всегда подчеркивал, что «если бы не он, вы сейчас не были бы здесь», совершенно не замечая, как он отравляет всех ядом. Бедный человек!
Помню, после этого я твердо решила, что не хочу жить. Жизнь окончательно померкла для меня. В понедельник я уехала в город на учебу в самом мрачном расположении духа. Дождавшись, когда я останусь на квартире одна, взяла Евангелие, которое мне казалось нереальной сказкой, так хотелось верить в чудо. Я вспоминала и переосмысливала свою жизнь, плакала. Мне вдруг так стало жаль себя. Что же я такого натворила, что Аллах допускает такое со мной. Я хотела знать, в чем моя вина. И если Евангелие говорит правду, то где Он, Христос!? Почему не видит и не слышит, Неужели и Ему все равно, а ведь такие слова говорил?! Разве не Его слова «не хочу смерти грешника но чтобы обратился и жив был»?! Если даже разбойник был помилован и блудница прощена, то неужели и для меня не найдется капелька любви?! Зачем я живу, если никто не рад мне, даже родной отец? Это был крик души, вызов, брошенный всему Небу, отчаяние. Я требовала ответа. Лишь отчаяние могло толкнуть меня на такую неслыханную дерзость.
Не могу передать словами то, что со мной произошло потом. Меня словно накрыло теплое живое облако. Я не видела, не слышала, но почувствовала присутствие Его рядом. В этом облаке было столько тепла, любви и сострадания, что я была ошеломлена. Меня вдруг окутала такая тишина, чувство надмирности и покоя, куда-то улетучились вечная скорбь и отчаяние. Все это было так мне незнакомо, что я даже испугалась. Во мне появилось понимание всего, что происходило со мной. Все мы, люди, грешники, и каждый всего боится, но прячется за разными масками, но при этом каждый жаждет, чтобы его любили, даже самый отъявленный преступник, и все мы нуждаемся в прощении. И что это прощение было уже принесено нам, людям, осталось только принять его, протянув руку. Спасение рядом. В эту минуту я явственно поняла, почувствовала, что Бог, действительно, есть Любовь. Одновременно меня охватила неведомая ранее мне радость, и сожаление о собственных грехах, и своей недостойности, и надежде на спасение. Я не могла остановить слез, казалось в душе разверзлись хляби, счищая с души и сердца коросты греха и окаменелость. Это был катарсис. Впервые за много лет я поняла, что услышана там, на Небесах. Мне ответили. Я впервые почувствовала легкость и свет в душе. Впервые за долгие годы мне захотелось жить! Я чувствовала себя такой чистой и любимой. В сознании всплыли слова «Но даже если и мать оставит свое дитя, Я не оставлю тебя». Для меня все было решено. Мне был дан ответ, да какой! Это не просто Вера, это – Знание! Истина, которую я впитала в себя, как молнию. Я стала другой! Это был мой первый духовный опыт. И меня переполняло желание донести истину, что мне открылась до других. Но прежде я пошла в Свято-Серафимовский собор и как раз попала на Крещение. Я не знала никаких церковных правил, просто сразу встала с остальными крещаемыми и приняла Крещение и Помазание. Так получилось, что Крещение я получила в Православной Церкви. Если бы мне пришлось принять Крещение вновь, то я, не раздумывая, пришла бы именно в Православие. После Крещения я начала много читать про христианство, читала Жития, читала сравнительные анализы христианских течений, и убедилась в правильности своего выбора, хотя я считаю, что именно Господь привел меня в Православие. Это был июнь 1995 года. Мне было 19 лет. Сначала я шла логическим путем, потом Господь нашел меня. И сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что Господь всегда был рядом, просто я не чувствовала, не там искала, что все было для меня и ради меня. Окружающие меня люди невольно способствовали моему обращению к Истине. За это я благодарна людям, даже тем, кто делал мне больно, даже отцу, которого я боялась. Теперь я не боюсь ничего, даже смерти. Я всех простила, обрела внутреннюю силу и уверенность, обрела достоинство в Боге. И молюсь за тех, благодаря кому я стала той, кто я есть.
Слава Богу за все!
Здравствуйте!
Я даргинка (народность в Дагестане). В результате духовного поиска (это было в 19 лет, в 1995 году) сознательно, зная отношение ислама к «муртадам» (отступникам от ислама) «сменившему веру - голова с плеч» (есть такой аят), приняла Крещение в Православии. До этого считала себя истинной мусульманкой. Родители, и вообще мои предки – все мусульмане. Род мой насчитывает около 1000 человек, так называемые «тухумы». Поступок мой - считается «из ряда вон». Единственные, кто об этом знают, моя семья, и держится в секрете даже от родни. Отец даже предпринимал попытку запугать: в тот момент (мне было 19 лет) после моего признания в Крещении и просьбы отпустить меня в монастырь, выстрелил из пистолета, как оказалось - газового. Думала, что уже всё, убили, еще удивленно подумала: «Уже? Так быстро! И это, оказывается, не страшно». Папа у меня крутого нрава, бывший военный, «афганец». Помню, мать причитала: "Позор! Если об этом узнают, мы будем вынуждены тебя убить, Мы считаемся порядочной семьей! Мои отец и дед из рода «кьади»(так сказать, священнический судебный сан - судили по шариату, К ним обращались все в сложных ситуациях)! Твою сестру никто не возьмет замуж, за твоих братьев никто не выдаст своих дочерей, Мы станем изгоями. Такого в нашем роду не было. Молчи! Никому не говори! Какой монастырь?! Сошла с ума!" и т.д., и т.п. В семье я самая старшая. Пришлось, скрепя себя, ради младших братьев и сестры, в надежде на Бога, держать все в тайне.
Надо добавить, что наша семья постоянно проживала в России по долгу службы отца. Приезжали в Дагестан на время каникул на все лето в наш дом в селе, общались с бабушками и дедушками, многочисленными родственниками. В нашей семье все знают родной, даргинский язык. До 6 класса я училась в селе. Потом - в гарнизонных школах. Воспитывались мы очень строго. Помню, отец нас, девочек, очень грозно предупреждал «если что - камень на шею и - по лёд Вятки, или в лесу закопаю». Никаких дискотек и гулянок, только учеба и домашнее хозяйство, и уход за младшими. Мы боялись даже взглянуть на мальчиков. Даже прикосновение к руке считалось стыдом. Поэтому в русских школах мы были изгоями. С детства внушалась мысль, что с русскими нельзя общаться и дружить, что вера их - это вера «капуров» (т.е. кяфиры, отступники), что они - блудники и пьяницы. Стоит ли объяснять, чтО из нас могло вырасти в результате такого «воспитания»? В контексте сказанного могу только удивляться «Неисповедимы пути Твои, Господи!». с человеческой точки зрения, я по определению не могла стать никем иной, кроме мусульманки. Я ощущала себя мусульманкой, я гордилась тем, что я мусульманка, я приняла решение изучать Коран, начала изучать арабский язык, так как считала, что человек должен понимать слова молитвы, которые произносит - так честнее. Просила маму научить меня читать по-арабски, так как она знала, ходила в мечеть в детстве - детям кадиев вменялось в обязанность изучать Коран и арабский язык, научить меня совершать намаз. Я искренне стремилась к Аллаху, читала молитвы по-арабски, молилась своими словами. С детства мы заучивали арабские молитвы, некоторые я до сих пор помню, такие как «Кьулгьу» и «АлхIям». У меня и мысли не было быть кем-то иным. Но...У Бога свои планы.
В 20 лет вышла замуж за своего односельчанина и одноклассника, который мне нравился еще со школьной скамьи. Муж мусульманин. Его родители - оба «хаджи». Порядочная семья, относятся хорошо. Муж не знал о моем «муртадстве», иначе вряд ли женился бы. Мне очень жаль его, ненавижу себя, но от Православия не могу отказаться: для меня это Истина, Путь и Вечная Жизнь. Молюсь за него, прошу у Бога прощения за грех невольного обмана. Мы после свадьбы сразу уехали в Россию, на место службы отца. Мы и сейчас там проживаем. Я позже призналась мужу в принятии Крещения, кода дети уже подросли и вступили в подростковый возраст, ведь мне необходимы были Исповедь и Причастие. А посещать храм не было возможности. Надеялась, что он отпустит меня в монастырь. Все-таки, он должен был знать правду и поступить так, как сам считает нужным. Я ненавижу ложь, и мне очень плохо было жить в этой лжи столько лет. Был скандал. Муж долго приходил в себя, хотел уехать на родину, бросив все. Но принял решение остаться, как он говорил, ради детей. Договорились, что я, опять-таки, держу все в тайне, верить и посещать иногда церковь он мне не запрещает, но так, чтобы об этом не знали его знакомые и проживающие у нас в городке земляки, а храм посещала бы где-нибудь в городе, где никто не узнает (И на том спасибо!).
А почему пришла в Православие? Читала много и размышляла о смысле жизни, искала ответы на извечные вопросы «кто я» и «какое мое место в жизни». Первая наводка на христианство мне попалась именно в Коране (Сура «Семейство Имрана»). Как я уже говорила, я всерьез тогда решила изучать Коран. Нечестно было бы не проверить ссылки на Инджиль (Евангелие), которые были в Коране. Как можно изучать Коран, не зная предыстории ислама? И я взялась и за Тору, и за Евангелие...
Невозможно кратко объяснить, что привело меня в Православие, не описав свой психологический портрет на тот момент. Все, что я написала ниже – это не попытка себя оправдать или осудить кого-то, или вызвать жалость, или желание покрасоваться (да и нечем тут гордиться). Нет, все, что Господь попустил мне пережить, было необходимо для меня, чтобы сделать меня сильнее и крепче духом. Это попытка показать, из какого, порой, простите, дерьма, Господь достает свои погибающие создания. Сколько терпения, любви и милосердия в Господе к своим созданиям! Это самоанализ, попытка объяснить причины, обусловившие мой переход в Православие.
Как я уже писала, воспитание детей в нашей семье было очень строгим, даже жестоким. Отношения между родителями были сложными. Мой отец, как я позже поняла из книг по психологии, оказался семейным тираном, считающим, что семья должна служить его интересам, хотя сам часто любил повторять «это все ради вас, ради вашего счастья», «я мучаюсь с вашей матерью, чтобы вы были счастливы», «вы потом меня поймете» и т.п. Я не сомневаюсь, что он желал добра и лучшей доли своим детям, но его методы донесения своих мыслей до нас были из рук вон плохи. И при этом он считал себя экспертом во всех областях, прежде всего – медицины (он военный врач-хирург) психологии и психиатрии, знатоком человеческих душ, и считал, что наша мать мешает ему воспитывать детей, хотя у той было педагогическое образование. Сам того не замечая, он внедрял в наше сознание (в частности - в моё: может я оказалась самой чувствительной к таким высказываниям) мысль, что мы стали причиной их несчастливого брака, и если бы не мы, то он (отец)мог бы быть более счастлив. На душе накапливался темный осадок, возникло отрицание себя, постепенно подкралась мысль о бессмысленности жизни, из жизни ушла радость, желание жить, нарастала пустота. Возникли мысли о том, что я в тягость своим родителям, что я нежеланна, что мне не рады. Никогда с родителями у нас не было теплых доверительных отношений, я была замкнута, чуждалась людей, была молчалива. Внешне это воспринималась как скромность и воспитанность, но в душе был мрак. Мать была издергана несправедливыми придирками отца и его семьи, часто вымещала свой гнев на нас. Больше всего доставалось мне, как самой старшей: я часто засиживалась за книгами в ущерб своим домашним обязанностям. Но когда я через много лет спросила ее, почему она жила в таких условиях, позволяя такое отношение к себе и детям, она ответила, что не могла развестись, так как у нас не принято было разводиться, замуж выходили раз – и навсегда, шариатом и адатами (обычаями) предписывалось терпеть. Это теперь люди сходятся и расходятся легко, даже в наших краях, что, конечно же, нехорошо, но, по крайней мере, люди больше осознают свое достоинство и не будут терпеть таких унижений.
Стоит еще пояснить, из какой семьи мой отец. Семья моего отца – люди с очень сложным характером. Любви в этой семье не было. Отношение к девочкам было ненормальным. За то, что моя мама родила двух девочек (меня и мою младшую сестру), ее постоянно этим упрекали, жалели моего отца, что ему приходится содержать двух девчонок, и какой он несчастный, что жена не родила ему наследника. Когда они видели, как мама нас опекает, заботится, обстирывает, соблюдает режим, они (в частности – бабушка, папина мама) с ехидцей поговаривали «что этих девок кормить и ухаживать за ними – девки живучи, они не пропадут». В ответ на это моя мама еще больше старалась окружать заботой своих дочек. Чтобы еще больше охарактеризовать семью моего отца, опишу еще один случай. Когда мама родила мою младшую сестренку (это было в Забайкальском военном округе, пост Джидда), папа взял отпуск, и они с мамой поехали в Дагестан к родным. В Махачкале их встретила родня отца. Папина сестра взяла мою сестру на руки, и когда у нее спросили, кто родился у ее брата, скривила лицо в презрительной гримасе и ответила «Рурси (девочка)». Мама говорила, что никогда не забудет такого отношения к себе и детям, ведь не блудница же она какая-то, в конце концов, родные же внучки и племянницы.
По рассказам матери, отец вообще вел себя так, как будто у него кто-то умер, помрачнел, погрустнел. А то, как же, – вторая дочка родилась! И он решил «залечить свои раны» в санатории Кисловодска, оставив маму со мной и месячной сестренкой в доме своих родителей, где не было никаких условий, топили дровами, за которыми надо было ходить куда-то далеко, все удобства на дворе, месячный ребенок на руках, а на дворе - январь. Из всех теплых помещений – лишь одна – его родителей, и то, вечно прокуренная дедом. Тогда мама и решила поехать с ребенком за отцом в санаторий, а меня оставили на попечении бабушки. До сих пор помню тяжелый прокуренный воздух комнаты, матрас на полу за огромным ткацким станком. Раньше ткали ковры на дому. Родители отсутствовали где-то месяц. За это время я заболела двухсторонним воспалением легких, не ела, отощала, как дистрофик, не вставала, ноги меня не держали. В селе уже готовились к тому, что я умру. Помню, не хватало воздуха. В доме бабушки постоянно пребывали родственники, справляясь о моем здоровье. Никто не верил, что я выживу. Все были уверены, что я больше не жилец. Не понимаю, почему они не отвезли меня в больницу. Когда родители приехали, они и застали такую картину: дом, полный родственников, готовящихся к моей смерти. Тогда отец, все-же в нем было еще что-то человеческое, потребовал у своей матери ответа, как такое могло произойти за какой-то месяц, на что получил леденящий ответ: «Даже если бы она (то есть я) умерла, я не думала, что это тебя так расстроит, сын». Видимо, жестокосердие родной матери так потрясло моего отца (хотя он тоже не отличался добротой), что он сказал: «Раз так, то пусть все твои дети, кроме меня, умрут!». Бабушка тогда запричитала – заплакала. Н-да, какие «высокие» отношения, прости, Господи!
Моя мать бросила все свои силы на мое спасение, выхаживала, кормила с ложечки киселями и жидкими кашами насильно. Организм уже почти ничего не принимал, меня, помню, все время тошнило. Меня, пятилетнюю, возили в коляске сестры, так как я была очень слаба. На время моя мама переселилась к своей матери, где были хоть какие-то условия для жизни. Папе надо было уезжать, заканчивался отпуск. И он, оставив маму с двумя детьми на попечении ее матери, уехал в Джиду. Маме не хотелось обременять бабушку, у которой и так было много детей, и как только, как ей показалось, я немного окрепла, она на поезде, через Москву, поехала в Забайкалье, так как там и квартира теплая, и горячая вода. В поезде в плацкарте на соседнем месте, на мое счастье, оказалась русская женщина- врач, педиатр. В поезде она прослушала мои легкие и сказала маме «вы ее живой не довезете, оставайтесь в Москве, пока не подлечите». Но маму невозможно было переубедить. На счастье, у врача с собой оказались шприц и антибиотики, и все семь дней, пока мы ехали в поезде, она лечила меня. Это чудо, что Господь послал мне в кризисный момент такого человека. Эта русская женщина спасла меня тогда. Надо же, родные бабушка и тети, совершающие намазы по пять раз на дню и штудирующие Коран, спокойно дожидались моей смерти из принципа «Аллах дал, Аллах взял», а совершенно чужая русская женщина взялась и выходила меня. Видимо, у Господа был свой Промысел на мой счет! Видимо, неспроста мне была подарена новая жизнь! Неисповедимы пути Твои, Господи! Я не знаю имени этой женщины, но Бог знает, и я молюсь за нее.
Это сейчас я понимаю, какие же они (семья отца) несчастные люди, не ведающие любви, не понимающие, что они творят. Да исправит их пути Господь! А тогда такое отношение выхолодило всю душу. Мне было тогда 5 лет, но уже тогда я чувствовала, что что-то вокруг меня неладно. Эта злоба отравила и меня. Уже с семи лет я начала задаваться вопросами, в чем смысл моего существования, начала осознавать себя личностью. Уже тогда я интуитивно понимала, что во всем есть какой-то смысл, и я пыталась уловить этот смысл во всем, понять окружающий меня мир, докопаться до сути вещей и явлений. Я стала похожей на волчонка. Я была белой вороной даже у себя в Дагестане, где училась до 6 класса, бывало, дралась, хотя училась на одни пятерки. Учиться в национальной школе было несложно, ведь я хорошо знала русский язык, а преподавали на русском. Помню, всегда всем старалась помочь, подсказывала, решала за других задачки. Я любила учиться. Это стремление живо во мне и сейчас.
Не буду описывать все семейные перипетии, поверьте, их хватит на целый психологический триллер. Рождение сыновей не сделало моего отца и его семью мягче. Чего стоит его высказывание «Детей нужно воспитывать в ненависти»! Мама мне потом, когда я уже стала взрослой, рассказывала, как папа, чтобы воспитать детей в страхе, предлагал ей следующее: «Я буду бить мебель, а ты кричи, будто я тебя избиваю – пусть дети думают, что меня надо бояться и уважать, у отца должен быть авторитет в глазах детей, особенно сыновей, больший, чем у матери». Моя мама на это не согласилась. Папе всегда казалось, что мать имеет особое влияние на детей, а его, отца, выставляет перед детьми в невыгодном свете. Нас, детей, он считал адвокатами матери. Его подозрительность не знала меры. Он легко мог впасть в ярость, когда что-то шло не по его сценарию. Имея огромную физическую силу, мог ударить, особо не рассчитывая меры. Так, за какую-то незначительную провинность, он сильно ударил моего младшего брата (ему тогда было около 9 лет) по голове сломанной палкой-удочкой, так что рассек голову. Брат потерял сознание, у него было сотрясение мозга, его рвало, он не мог встать. Мать рассказывала, как, придя с работы, увидела сына перебинтованного на кровати, чуть не лишилась чувств. Брата повезли в лазарет, где папа, сам врач, хирург, наложил швы. Для народа была придумана версия, что он ударился о батарею. Может, Афган сделал отца таким, не знаю. Но помню, что жили в страхе. Оскорбления со стороны были обычным делом. А с его медицинским образованием – еще и изощреннее. Нас девочек, он мог оскорбить, упоминая женские физиологические особенности, что было наиболее оскорбительным, вызывало отвращение к самой себе как к женщине и как человеку. Дети беззащитны перед взрослыми, особенно, если эти взрослые – самые близкие люди, и ведь страшно было возразить. Попытка призвать его к совести могла закончиться плачевно, что мы неоднократно испытывали на себе. А младшего брата (когда он был подростком и учился в старших классах) за попытку вступиться за мать, припугнул охотничьим ружьем, прямо наставил на него в упор в коридоре, зажав в углу. При этом повторял с ненавистью: «Я тебя породил – я тебя и убью!». Только несколько лет спустя, когда младший брат попытался покончить жизнь самоубийством, в голове отца что-то щелкнуло. Включилась самокритика. Он понял, что излишняя жестокость его методов, как он говорил, воспитания, способно привести к непоправимому, и оставив нас всех с матерью в городке, уехал на родину (к тому времени он уже ушел в запас по выслуге лет). Это был 2008 год, когда младший брат совершил дтп, в его машине погиб его друг, другой получил перелом ног, машина не подлежала восстановлению. Отец уехал именно в тот момент, когда он был более всего нужен – дтп сына, повлекшее смерть человека, предстоящее судебное разбирательство, депрессия и потерянность сына. Именно тогда чуть было не произошло непоправимое с моим младшим братом. Да, брат совершил серьезный проступок и очень об этом переживал, а жестокосердие отца чуть не довело его до самоубийства. В то тяжелое время я (уже будучи христианкой 13 лет) неистово молилась за брата, за нас всех. Помню, тот Великий пост все 40 дней я держала за своего брата. Тот период был полон мистических событий, подтверждающих прямое участи Бога в нашей жизни. Но об этом в другой раз.
В подростковом возрасте и ранней юности я мечтала сбежать из дома или умереть: так было невыносима психологическая обстановка дома. В то время я училась в медучилище, 5 дней жила на квартире у одной доброй старушки, а на выходные ездила домой. Даже в городе я не могла позволить себе ничего лишнего. Весь периметр моих похождений: училище -библиотека-дом. Книги были единственным моим утешением. Но душа уже тогда начала черстветь и отмирать. Я теперь понимаю, что все мое детство прошло в постоянном психологическом стрессе. Скорее это и повлияло на становление моего характера. В подростковом возрасте я была уже озлобленным на мир существом, обиженным на мир и самого Аллаха за то, что он никак не отвечает на мои молитвы и просьбы о помощи. Я просто тонула в волнах негатива, которыми заряжалась дома. И в то же время я считала себя чище и достойнее всех, никогда не курила, не пила, не совершила ни одного поступка, который мог омрачить лицо моих родителей, в душе стала высокомерной. Внешне это выглядело довольно прилично: воспитанная, скромная, немногословная, целеустремленная девочка-подросток, недурна собой, с хорошим приданым (мама с 1985 года «перестроилась» и, оставив педагогическую деятельность, занялась коммерцией, которая приносила ощутимый доход, но скорее всего – для того, чтобы получить хоть какую-то независимость от отца).
К 16 годам я хорошо усвоила, что человека судят по его поступкам, так было написано в Коране, за изучение которого я всерьез решила заняться. А вот о мыслях там ничего не сказано. И в этих мыслях я была предоставлена самой себе. О, Боже, сколько тогда демонов гнездилось в моих мыслях! Так получилось, что я как бы вела двойную жизнь. Одна сторона – внешняя – для людей, чтобы не осуждали, другая – для самой себя, мысленная, где я была всем! Лицемерие впилось в меня своими клешнями и разъедало все живое и доброе, что во мне еще оставалось. Внешне скромная и добрая , внутри себя я превращалась в ненавидящее вся и всех, обиженное на весь мир существо. Все пороки тогда гнездились во мне, особенно гордыня, тщеславие и ненависть. Ненавидела даже саму себя. Можно ли ожидать любви и милости от того, кто сам себя ненавидит, сам себя отрицает? Думаю, ответ очевиден. Мне было очень плохо, но я не понимала, что такое со мной происходит. Ислам не приносил облегчения. Все мои мольбы и слезы уходили в пустоту. Помню, как мама сказала: «Из Корана каждый усваивает свое: хороший – хорошее, плохой – плохое». То есть, этакое пособие для тех, кто захочет стать либо грешником, либо праведником. Призывы к милосердию чередовались с призывами к насилию и даже убийствам над врагами Аллаха. Да, в Коране много говорится и о добрых делах, и о необходимости быть милосердным. Но ведь для того, чтобы творить добро, оно должно на чем-то базироваться. Ведь как возможно творить милостыню, будучи злым? Этого вот учения о добре и любви в Коране не было! Были только инструкции, как себя вести и санкции за их нарушение. Но я честно пыталась следовать им в надежде, что это мне поможет стать счастливее. Я приходила в отчаяние. От попыток совместить в себе несовместимое, почерпнутое из Корана, я чуть не тронулась умом. Чтобы хоть как-то соответствовать понятию мусульманки, я насильно впихивала в себя коранические постулаты. Я боялась Аллаха, боялась наказания, хотя ни на йоту не чувствовала себя счастливой от этого. Внутри был раздрай. Если основой Ислама являлся Коран, я считала себя обязанной его знать. Помню, меня покоробила нелогичность сур, анахронизм событий, описанных в нем, странность поступков Мухаммеда – его многоженство, сочетание доброты и жестокости, инструкции о том, как бить жен, брак с малолетней Айшей, то, как он присвоил себе жену своего приемного сына Зейда – Зейнаб, то, что он «ревел, как молодой верблюд», когда на него «накатывало» и многое другое. Имея среднее мед образование и отца-врача, считающего себя к тому же великим психиатром, и сама увлекающаяся чтением книг по психологии и психиатрии, я подозревала, что здесь широкое поле для дядюшки Фрейда. Все во мне сопротивлялось, но я убеждала себя, что это нужно принять. Это было насилие над собственной душой.
Читая Коран, я не могла избавиться от стойкого ощущения, что меня пытаются обмануть. Теперь я понимаю, почему столько мусульман продолжают оставаться мусульманами – он просто не углубляются в изучение Корана, а довольствуются поверхностными суждениями своих имамов, которым принято доверять. Ислам в действии – это ИГИЛ. Это военная доктрина, в которой прописаны как правила для ведения войн, так и правила для времени кратковременного перемирия, когда Ислам набирается сил для совершения очередного броска - джихада во имя Аллаха. Внешняя мирность ислама – это коллизия, которую не понимают порой даже сами «мирные» носители Ислама. И «мирные» мусульмане, и ваххабиты-салафиты черпают свои силы из Корана и прикрываются им же. И те, и другие, в оправдание своих дел опираются на Коран, приводя кучи ссылок.
Совесть, заложенная Богом в человека, интуитивно чувствует, где добро, а где зло, потому и сопротивляется злу, так как зло не свойственно человеку, зло – есть отклонение от Божьего Замысла. Если бы в Боге умещались бы одновременно и злое, и доброе, как утверждает Коран, то смысла в борьбе со злом не было бы. Не имела бы смысла и борьба со грехом. Бог, вмещающий в себя и зло, и добро, и при этом требующий от человека соблюдения каких-то инструкций и поклонения Себе, выглядел бы жестоким лицемером-кукловодом, насмехающимся над своим творением. Именно такой портрет Аллаха представился мне, когда я начала изучать Коран. И только усилие воли самого человека заставляет душу смириться с таким представлением о Боге.
Вот механизм самообмана человека: человека заставляют съесть что-то горькое, но при этом убеждают его, что это сладкое, да так, что вскоре и сам человек начинает верить, что это сладко, и даже начинает ощущать сладость. Это мои наблюдения и мои выводы, которые я сделала за период самопознания. И знаете, каким бы отец ни был, я благодарна ему за то, что он научил нас думать, все подвергать сомнению и тщательной проверке. Правда, потом сам же пытался подавлять в нас эту черту, сетовал на то, что слишком много дал нам свободы, и во всем винил, как обычно, мать (старая песня).
Чтобы понять то историческое время и ход мыслей Мухаммеда, надо было знать историю того времени. И я стала углубленно изучать историю возникновения ислама. А поскольку ислам претендует на свое начало от Авраама (Ибрагима), то я решила начать с иудаизма. Так логичнее, согласитесь. В Торе(Ветхом Завете) я увидела историю грехопадения, и весь Танах был пронизан ожиданием Мессии, Который должен был родиться от чистых кровей и искупить вину Адама. Мысль, что спасение человека может быть совершено только Богом, и то, что Мессия – не может быть никем иным, как Самим Богом, Который в силу Своего могущества может воплотиться, показалась мне логичной. А что, разве есть что-то невозможное Богу? Он ведь не ограничен ничем и никем, тем более жалкой человеческой мыслью с его скромными понятиями о возможностях Бога. И даже если человеку кажется эта идея абсурдной, но так ведь и Бог выше понятий человеческих. Идея Боговоплощения не показалась мне невозможной. И Авраам верил в Спасителя, который грядет, воплотившись, от рода Исаака («но Завет Свой установлю с Исааком» - не от Измаила, заметьте!). Новый Завет стал логическим продолжением Торы – исполнилось ожидание человечества. Но вот загвоздка – иудеи не признали в нем своего Мессию, Которого так ждали, и распяли Его. А мусульмане увидели в нем только пророка, хотя в Коране Христос назван Словом Аллаха. А раз так – Слову надо верить, А Слово говорило – «Я Есмь и Путь, и Истина, и Жизнь…», «И никто не приходит к Отцу, как только через Меня»…», «Я и Отец одно….», «Видевший Меня видел и Отца», «Прежде, нежели был Авраам, Я Есмь». И распять-то Христа хотели не за добрые дела и чудеса, а за то, что, по словам фарисеев «будучи человеком, делаешь себя Богом». То есть сами иудеи признают то, что Иисус называл Себя Богом. Сами подумайте, даже само желание распять должно быть обосновано серьезными мотивами, ведь не за добрые же дела и чудеса, ей-Богу, распинать человека?! И здесь – главный диссонанс: иудеи утверждают, что распяли богохульника, называющего себя Богом, а мусульмане принимают этого «богохульника» за пророка – Слово Аллаха, но Слова Его отвергают. Возникает вопрос – кто прав? Это само по себе невиданно-неслыханно: человек, называющий себя Богом, которого распяли (по версии иудеев) или хотели распять, но Аллах заменил жертву на Кресте другим человеком, а Иисуса вознес (по версии мусульман). Честно говоря, идея замещения одной жертвы другой показалось мне недостойной Бога. Не может Бог быть хуже человека и поступать таким образом – это нечестно и недостойно Бога подставлять другого. Чтобы разобраться с этим вопросом, надо было хотя бы прочесть Новый Завет, узнать, что именно этот человек говорил, что его решили распять, несмотря на все его чудеса. И я стала читать Новый Завет, который был у бабушки, на чьей квартире я жила, когда училась в медучилище.
Когда я начинала изучать Тору, в моей голове постепенно начала проясняться картина мира, созданного Богом. Все было таким таким незнакомым, захватывающим, но логичным и понятным. Для меня словно открылось другое видение , отличное от того, что мне внушалось с детства. Но настоящее потрясение я испытала, когда стала изучать Евангелия. Мне открывались неизвестные доселе реалии. Я никогда не читала такого, не слыхала таких слов! Помню, Нагорная Проповедь повергла меня в когнитивный диссонанс. Ну как, как возможно любить ненавидящих нас? Благословлять проклинающих нас?! Подставлять другую щеку, когда бьют по другой!? Неужели есть те, кто живет по таким правилам? Как можно любить, когда мне всю жизнь внушалось «Человек человеку - волк»?!Такое невозможно! Нереально! Мне нужно было это понять. Ведь кто-то же живет так! Ведь за это когда-то люди шли на мученичество! Почему? Самое важное, что я вдруг выяснила - то, я для Бога глубоко небезразлична, более того – из любви и сострадания к нам, несчастным, Он даже решил воплотиться, благовествовать о прощении, зная, что Его убьют. Это было невозможно выдумать человеку, порабощенному грехом. Для меня, всю жизнь прожившей в постоянном психологическом прессинге, нелюбви и постоянно внушаемым чувством неполноценности, это было как бальзам на душу. Это учение было удивительным, жизнеутверждающим, Евангелию хотелось верить. Но это было слишком хорошо, чтобы сразу поверить. Я боялась обмануться. Я уже тогда начала оттаивать, короста с души постепенно отслаивалась слой за слоем. Но я боялась довериться этому новому чувству. Я к тому времени уже была настолько разочарована в жизни, что больше уже не ждала от жизни ничего. Я была мертва душой. Очередной обман мог просто вычеркнуть меня из жизни. И я тихонько стала просить Его: «Если все, что я узнала – правда, дай мне знать». Эта моя мимолетная робкая просьба имела свое продолжение.
Не помню, с чем это было связано, но очередной скандал между родителями перекинулся и на детей. В запале отец всем нам раздал психиатрические диагнозы. Обвинил мать в попытке «перетянуть власть». Он искренне полагал, что занятия коммерцией сделали мать более независимой от него. Он панически боялся потерять влияние. Мать он называл психобольной, хотя у нее невероятно сильная психика, раз смогла вынести столько. Нас он тоже называл больными. Что бы мы ни делали, как бы хорошо ни старались себя вести, отцу угодить было невозможно. Он во всем видел изъян. Всегда подчеркивал, что «если бы не он, вы сейчас не были бы здесь», совершенно не замечая, как он отравляет всех ядом. Бедный человек!
Помню, после этого я твердо решила, что не хочу жить. Жизнь окончательно померкла для меня. В понедельник я уехала в город на учебу в самом мрачном расположении духа. Дождавшись, когда я останусь на квартире одна, взяла Евангелие, которое мне казалось нереальной сказкой, так хотелось верить в чудо. Я вспоминала и переосмысливала свою жизнь, плакала. Мне вдруг так стало жаль себя. Что же я такого натворила, что Аллах допускает такое со мной. Я хотела знать, в чем моя вина. И если Евангелие говорит правду, то где Он, Христос!? Почему не видит и не слышит, Неужели и Ему все равно, а ведь такие слова говорил?! Разве не Его слова «не хочу смерти грешника но чтобы обратился и жив был»?! Если даже разбойник был помилован и блудница прощена, то неужели и для меня не найдется капелька любви?! Зачем я живу, если никто не рад мне, даже родной отец? Это был крик души, вызов, брошенный всему Небу, отчаяние. Я требовала ответа. Лишь отчаяние могло толкнуть меня на такую неслыханную дерзость.
Не могу передать словами то, что со мной произошло потом. Меня словно накрыло теплое живое облако. Я не видела, не слышала, но почувствовала присутствие Его рядом. В этом облаке было столько тепла, любви и сострадания, что я была ошеломлена. Меня вдруг окутала такая тишина, чувство надмирности и покоя, куда-то улетучились вечная скорбь и отчаяние. Все это было так мне незнакомо, что я даже испугалась. Во мне появилось понимание всего, что происходило со мной. Все мы, люди, грешники, и каждый всего боится, но прячется за разными масками, но при этом каждый жаждет, чтобы его любили, даже самый отъявленный преступник, и все мы нуждаемся в прощении. И что это прощение было уже принесено нам, людям, осталось только принять его, протянув руку. Спасение рядом. В эту минуту я явственно поняла, почувствовала, что Бог, действительно, есть Любовь. Одновременно меня охватила неведомая ранее мне радость, и сожаление о собственных грехах, и своей недостойности, и надежде на спасение. Я не могла остановить слез, казалось в душе разверзлись хляби, счищая с души и сердца коросты греха и окаменелость. Это был катарсис. Впервые за много лет я поняла, что услышана там, на Небесах. Мне ответили. Я впервые почувствовала легкость и свет в душе. Впервые за долгие годы мне захотелось жить! Я чувствовала себя такой чистой и любимой. В сознании всплыли слова «Но даже если и мать оставит свое дитя, Я не оставлю тебя». Для меня все было решено. Мне был дан ответ, да какой! Это не просто Вера, это – Знание! Истина, которую я впитала в себя, как молнию. Я стала другой! Это был мой первый духовный опыт. И меня переполняло желание донести истину, что мне открылась до других. Но прежде я пошла в Свято-Серафимовский собор и как раз попала на Крещение. Я не знала никаких церковных правил, просто сразу встала с остальными крещаемыми и приняла Крещение и Помазание. Так получилось, что Крещение я получила в Православной Церкви. Если бы мне пришлось принять Крещение вновь, то я, не раздумывая, пришла бы именно в Православие. После Крещения я начала много читать про христианство, читала Жития, читала сравнительные анализы христианских течений, и убедилась в правильности своего выбора, хотя я считаю, что именно Господь привел меня в Православие. Это был июнь 1995 года. Мне было 19 лет. Сначала я шла логическим путем, потом Господь нашел меня. И сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что Господь всегда был рядом, просто я не чувствовала, не там искала, что все было для меня и ради меня. Окружающие меня люди невольно способствовали моему обращению к Истине. За это я благодарна людям, даже тем, кто делал мне больно, даже отцу, которого я боялась. Теперь я не боюсь ничего, даже смерти. Я всех простила, обрела внутреннюю силу и уверенность, обрела достоинство в Боге. И молюсь за тех, благодаря кому я стала той, кто я есть.
Слава Богу за все!