Окружное послание
Поместным сослужителям, возлюбленным господам, Афанасий желает о Господе радоваться.
1) Что потерпели мы, это ужасно и невыносимо; нет возможности и памяти передать это достойным того образом. Но чтобы скорее можно было выразуметь ужас совершившегося, за лучшее признал я привести на память сказание из Писания. Однажды «муж левитин», жене которого нанесено было поругание (а она была евреянка и из колена Иудина), увидев чрезмерность злодеяния, и пораженный беззакониями, на какие против него отважились (Суд. 19), раздробив тело жены на части, послал во все колена Израилевы, чтобы все убедились – в этом злодеянии видеть обиду не ему одному, но всем вообще, и если будут сострадательны, отмстили, а если останутся равнодушными, на себе понесли стыд, как ставшие уже участниками в причинении обиды. Посланные известили о случившемся; и всякий слышавший и видевший сказал: никогда не бывало ничего подобного с того дня, как вышли сыны Израилевы из земли египетской. Почему подвиглись все колена Израилевы, и все, как бы сами потерпели обиду, собрались против преступников. Наконец, учинившие беззаконие были преследованы войною и стали для всех отверженными; потому что собравшиеся не смотрели на единоплеменность, но имели в виду преступление.
Знаете, братия, это сказание и подробности дела, изображенные в Писании. Я не намерен распространяться об этом более; потому что пишу людям знающим, и спешу вашему благоговению указать на события настоящие, которые важнее и тех. Ибо для того и упомянул об этом сказании, чтобы, тогдашнее сравнив с настоящим, и уразумев, сколько последнее превосходит жестокостью древнее, вознегодовали вы еще более, нежели израильтяне на тогдашних беззаконников; потому что лютость гонений, воздвигнутых на нас, гораздо выше; и бедствие левита маловажно в сравнении с тем, на что ныне отваживаются против Церкви; лучше же сказать, этого и не слышно было никогда во вселенной, и никто не изведывал подобных зол. Тогда поругана была одна женщина и один левит потерпел насилие; а теперь поругана целая Церковь, оскорблено святилище и, что еще важнее, благочестие гонимо нечестием. Тогда каждое колено Израилево, видя отторгнутый член одной женщины, приходило в ужас; а теперь видимы расторгнутые члены целой Церкви, и посланные, частью к вам, а частью к другим, извещают о поругании и обиде, какие претерпели они.
Потому, умоляю, подвигнитесь и вы, как будто обида нанесена не нам одним, но и вам; пусть каждый подаст помощь, как будто и сам страждет, чтобы не повредились в скором времени и правила церковные, и верование Церкви; потому что – в опасности теперь то и другое, если Бог вскоре чрез вас не исправит допущенных беспорядков, и Церковь не будет защищена. Не теперь даны правила и уставы церквам, но прекрасно и твердо преданы Отцами нашими; не теперь началась вера, но от Господа перешла к нам чрез учеников Его. Посему да не погибнет в настоящие дни, что соблюдалось в церквах издревле и до нас, и да не будет взыскано с нас, что вверено было нам. Подвигнитесь, братия; потому что вы – строители тайн Божиих, и видите, как расхищаются они другими. Подробности услышите от письмоподателей; а я поспешил изобразить кратко, чтобы в подлинности узнать вам, что никогда не бывало еще ничего подобного с Церковью, со дня, как вознесшийся Спаситель заповедал ученикам, сказав: «шедше... научите вся языки, крестяще их во имя Отца и Сына и Святаго Духа» (Матф. 28, 19).
2) А что в отношении ко мне и к Церкви сделано противозаконно, это было так: По обычаю собирались мы мирно, народ радовался нашим собраниям, и все преуспевали в житии по Богу, сослужители мои в Египте, Фиваиде и Ливии, сохраняли любовь и мир и друг к другу и ко мне; вдруг египетский епарх обнародывает писания, имеющие вид указа, что некто Григорий из Каппадокии поступает моим преемником, по царской воле. Такой слух всех привел в смятение; это было нечто новое и в первый только раз слышимое. Народ тем паче стал сходиться в церкви, а чрез это еще более узнали, что ни сами они, ни епископ, ни пресвитер, и ни другой кто вообще, никогда не приносили на меня жалоб; с Григорием же видели одних ариан, узнали, что и сам он – арианин, присланный Евсевиевыми единомышленниками. А вы знаете, братия, что единомышленники Евсевиевы всегда были покровителями и сообщниками нечестивой ереси арианствующих, и чрез них всегда строили мне козни, и были виновниками удаления моего в Галлию. Поэтому народ справедливо вознегодовал, все вопияли, свидетельствуясь другими судиями и целым городом, что; поскольку не было на меня никакой жалобы от священнослужителей, сделано же это в поругание мне еретиками арианами, то явное это нововведение и нарушение церковных законов.
Если бы и действительно имела силу какая-нибудь на меня жалоба; то не арианину, не кому либо из держащихся арианских мудрований, но – по церковным правилам и по слову Павлову, – собравшемуся народу и тем, которые прияли власть от Духа, «с силою Господа нашего Иисуса Христа» (1Кор. 5, 4), надлежало законно все исследовать и произвести, в присутствии изъявляющих свое требование мирян и клириков; постороннему же, при содействии ариан, как бы купив имя епископа, где не просили, не имели в намерении и вовсе не знали дела, не должно было вторгаться в церковь, по предстательству и принуждению мирских судей. Ибо все это нарушает церковные правила и вынуждает язычников хулить и подозревать, что поставления совершаются у нас не по Божественному закону, а вследствие купли и по ходатайству.
3) Итак, поставление Григория арианами было странно и такое имело начало. Какие же беззакония произвело и скольких зол было причиною вступление его в Александрию, – об этом можете узнать из написанного и расспросить у приходящих. Когда народ, при таком нововведении, изъявил свое неудовольствие, и потому собрался в церквах, чтобы арианское нечестие не примешалось к верованию Церкви; Филагрий, который и прежде оскорблял Церковь и ее дев, а теперь стал епархом египетским, этот отступник, соотечественник Григориев, человек нечестных нравов, а сверх того имеющий заступниками единомышленников Евсевиевых, и потому усильно действующий против Церкви, своими обещаниями, впоследствии исполненными, склоняет на свою сторону и раздражает язычников, иудеев и людей беспорядочных; и вдруг напускает их с мечами и дрекольем на народ в церквах.
А что из этого вышло, – не легко уже сказать это, да и не возможно вполне изобразить; даже и малой части никто не вспомнит без слез и рыданий. Ибо описаны ли где у древних такие плачевные события? Или, бывало ли когда-нибудь что подобное во время гонения и войны? Храм и святая крещальня объемлются пламенем. Вдруг, в городе жалобы, вопли, плач; граждане негодуют на случившееся, вопиют на градоправителя, и свидетельствуют о совершаемых насилиях; потому что святые и непорочные девы были обнажаемы и терпели непозволительные поступки; а которые противились, тех жизнь подвергалась опасности; монашествующие были затоптаны ногами и умирали; в одних бросали свинцовыми кругами, других убивали мечами и дрекольем, иные были изранены и избиты. А на святой Трапезе какое совершалось нечестие и беззаконие! Приносили в жертву птиц, жгли сосновую кору, восхваляя своих идолов, и хуля в самых церквах Господа и Спасителя нашего Иисуса Христа, Сына Бога Живаго; книги Божественного Писания, какие находили в церкви, жгли; богоубийцы иудеи и безбожные язычники, без опасения входя в святую крещальню (какая дерзость!), обнажались там, делали и говорили такие мерзости, которые стыдно и пересказывать. И некоторые нечестивцы, подражая жестокости гонений, хватали дев и постниц, влекли за руки, и влача, принуждали хулить Господа и отрекаться от Него; а которые не отрекались, тех терзали и топтали ногами.
4) И сверх того, дивное и торжественное это вступление арианина Григория, увеселяясь подобными бедствиями, как бы предлагая воздаяние и награду за такую беззаконную победу язычникам, иудеям и всем, так поступавшим с нами, предает на разграбление церковь. И как скоро дозволено было такое беззаконие и бесчиние, – поступают хуже, чем на войне, и с большим уже ожесточением, чем разбойники. Одни расхищают все, что ни встречалось; другие грабят положенные некоторыми на сохранение вещи; вино, которого было довольно много, пьют, льют, уносят; стоявший елей расхищают; двери и решетки берет всякий как добычу; подсвечники влекут и в тоже время кладут у ограды; церковные свечи зажигают перед идолами. Одним словом, в церкви грабеж и убийство.
И злочестивые ариане не стыдились таких дел, но присовокупили еще худшее и более жестокое. Пресвитеры и миряне были терзаемы; девы без покрывал отводимы были в судилище к градоправителю и ввергаемы в темницу; у иных описывали имение, а самих бичевали; возбранялось выдавать хлебы священнослужителям и девам. И все это происходило в самую святую Четыредесятницу, около Пасхи, когда братия постились, а чудный Григорий, подражая Каиафе с игемоном – Пилатом, ругался над благочестно чтущими Христа. В пяток, вошедши в одну из церквей с градоправителем и с толпою язычников, как скоро увидел, что народ с отвращением смотрит на его насильственное вторжение, заставил жестокого градоправителя – в один час всенародно высечь и ввергнуть в темницу тридцать четыре человека, – дев, замужних жен и благородных мужей; в числе их была дева любительница чтения; она держала еще в руках Псалтирь, когда велели сечь ее всенародно; книга была вырвана исполнителями казни, сама же дева заключена в тюрьму.
5) После всего этого они не успокоились, не щадили и прочего, но вознамерились повторить тоже самое в другой церкви, где всего более пребывал я в те дни. Старались же простереть неистовство свое и на эту церковь, чтобы уловить и убить меня. Так и было бы со мною, если бы не помогла благодать Христова, чтобы, избежав гибели, мог я по крайней мере пересказать хотя немногое. Ибо видя, что буйство их доходит до крайности, и признав лучшим, чтобы церковь не потерпела вреда, не пострадали в ней девы, не произошли опять убийства, и народ в другой раз не подвергся оскорблениям, – скрылся я от народа, вспомнив Спасителя. Который говорит: «егда... гонят вы во граде сем, бегайте в другий» (Матф. 10, 23). По злодеяниям же, какие совершены ими в другой церкви, знал я, что не откажутся от жестокости и в этой; потому что не устыдились даже дня Господня в святой праздник, но и в этот день заключали людей церковных в темницу.
Когда Господь всех освободил от уз смертных; тогда Григорий и бывшие с ним, как бы в противоборство Спасителю, положившись на покровительство градоначальника, и этот день свободы для рабов Христовых обратили в плач. Язычники, уважая день сей, веселились; а Григорий, исполняя, может быть, приказания Евсевиевы, доводил христиан до необходимости плакать, обременял их узами.
С таким насилием градоправитель отнимал церкви, и отняв, передавал Григорию и арианам. И отлученные нами за нечестие радуются похищению церквей; а народ Божий и служители соборной церкви принуждены – или приобщиться к нечестию еретиков ариан, или не входить в церкви.
Даже корабельщикам и другим мореплавателям Григорий делал не мало насилия и принуждения чрез градоправителя, подвергая их истязаниям, побоям, узам и заключению в темницу, чтобы не противоречили его беззакониям, но даже приняли от него письма.
Не довольствуясь и этим, но чтобы насытиться моею кровью, побудил он жестокого сообщника своего, градоправителя, как бы от лица народа, написать представление благочестивейшему царю Констанцию в укоризненных против меня выражениях, вследствие чего должно мне не только бежать, но и ожидать себе тысячи смертей. Писал же это представление один отступник из христиан, бесстыдно поклоняющийся идолам; а подписались язычники, служители идольских капищ, и с ними – ариане.
И чтобы не распространяться в слове, напишу: Здесь – гонение на Церковь, такое гонение, какого никогда еще не бывало. Ибо в гонение, пред этим бывшее, по крайней мере, кто спасался бегством, тот мог молиться и креститься втайне: а ныне жестокость велика и уподобляется вавилонскому безбожию. Как тогда было с Даниилом; так и теперь чудный Григорий доносит градоправителю на тех, которые молятся в домах, а за священнослужителями наблюдает, преследуя их всякими оскорблениями; почему, вследствие такого насилия, многие – в опасности умереть некрещеными; многие в болезни остаются без посещения духовными, и сетуют о таковом бедствии, почитая его тягостнейшим самой болезни; потому что, при гонении на служителей церкви, те из народа, которые гнушаются нечестием еретиков ариан, предпочитают лучше так болеть и быть в смертной опасности, нежели дозволить, чтобы рука арианина взошла на их главу.
6) Итак, Григорий – арианин и прислан арианами; ибо никто не требовал его, кроме их одних. И потому, как наемник и как чужой, христианам соборной церкви, как ему не принадлежащим, чрез градоначальника причиняет бедствия и огорчения. Прежде, когда единомышленники Евсевиевы поставили арианам какого-то Писта, – как скоро написал я вам о нем (известно это всем вам епископам соборной церкви), – справедливо предали вы его анафеме и отлучению за нечестие. По этой-то причине прислали теперь к арианам этого Григория; а чтобы и в другой раз не остаться в стыде, после того, как опять напишу к вам против них, – употребили против меня внешнюю силу, думая, что, овладев церквами, избегнут подозрения в арианстве Но ошиблись и в этом; потому что никто из церковных не действует с ними заодно, и на их стороне одни еретики, еще – отлученные от Церкви за вины, и те, которые лицемерят по принуждению, боясь градоправителя. Вот что произведено единомышленниками Евсевиевыми! Это замышляли и слагали они издавна, теперь же нашли возможность привести в исполнение, при помощи клевет, какими очернили меня пред царем. Конечно же, и на этом не успокоятся; они так домогаются моей смерти, и столько страшными показывают себя моим знакомым, что все обращаются в бегство и ожидают себе от них смерти.
Но поэтому не должно и вам оставаться в бездействии при их беззакониях; напротив того, надлежит вступиться в дело и вознегодовать на такие против нас нововведения. Ибо если, когда страждет один член, состраждут с ним и все члены, и по слову блаженного Апостола, должно плакать с плачущими (Рим. 12, 15); то, когда страждет такая Церковь, – пусть каждый, как бы сам страдал, вступится в дело. Ибо хулится ими общий наш Спаситель и нарушаются ими общие всем нам правила. Если бы, когда восседаете вы в церкви и неукоризненно собираете народ, вдруг пришел кто-нибудь, по указу объявляя себя преемников кого-либо из вас, и с вами случилось что-либо подобное; то не вознегодовали ли бы вы, и не пожелали ли бы, чтобы вступились за вас? Посему справедливо прийти вам в негодование, чтобы, если при этом умолчите, подобное зло не стало постигать и каждую церковь, и училище наше не обратилось, наконец, в место купли и торжища.
7) Об арианах знаете уже вы, возлюбленные; потому что нечестие их неоднократно подвергали отлучению, и каждый порознь, и все вообще; знаете же, что и единомышленники Евсевиевы, как прежде сказал я, держатся той же ереси, почему и злоумышляют против меня издавна. Теперь чрез них и от них постигшие нас бедствия, жесточайшие бедствий военного времени, описал я вам, чтобы вы, согласно с упомянутым в начале сказанием, восприняв ненавидящую лукавства ревность, исторгли творящих подобное лукавство против Церкви. Если в прошлом году, когда еще не было этого, римские братия писали, учредить Собор по прежним делам, чтобы наказать за них, и единомышленники Евсевиевы, боясь этого Собора, предупредили возмутить Церковь, и хотели убить меня, чтобы, не имея обличителя, небоязненно делать уже, что им угодно; то кольми паче, по совершении стольких беззаконий, должны вы вознегодовать и произнести на них осуждение, по мере того, что к прежнему присовокупили еще и это?
Умоляю вас, не оставьте этого без внимания, и не потерпите, чтобы знаменитая александрийская Церковь попрана была еретиками. И народ и священно-служители, естественным образом, не могут действовать совокупно, они молчат, боясь насилий от начальника области, но отвращаются нечестия арианского. Итак, если Григорий, или другой кто из окружающих его, будет писать к вам, – не принимайте, братия, писаний его, но отлучите и посрамите доставивших письма эти, как служителей нечестия и лукавства. Если же осмелится написать в виде примирения, и сего не принимайте, потому что доставят это к вам взявшиеся из боязни градоначальника, вследствие многих его насилий. Поскольку же, вероятно, будут писать к вам об этом и Евсевиевы единомышленники, то по этой же причине, наперед напоминаю вам, – и в этом случае, подражая Божию нелицеприятию, гоните от себя присланных ими, потому что, по их настроению, в такое время язычниками и иудеями произведены в церквах гонение, растление дев, убийство, разграбление церковных вещей, пожар и богохульства.
А злочестивый и неистовый Григорий не может отречься, что он – арианин, имея обличителем подписавшегося в его посланиях. Ибо этот подписавшийся есть Аммон, который давно уже за многие худые дела и за нечестие извержен из Церкви блаженной памяти Александром, прежде меня бывшим епископом.
Ради же всего этого благоволите отписать ко мне и осудить нечестивых, чтобы, как находящиеся здесь священнослужители и народ, видя ваше православие и вашу ненависть к лукавству, возвеселились теперь о единодушной вашей во Христа вере, так решившиеся на такое противозаконное дело против Церкви, вразумившись вашими писаниями, хотя со временем когда-нибудь, могли раскаяться.
Приветствуйте братство ваше. Все со мною сущие братия приветствуют вас. Здравыми и памятующими о мне да сохранит Господь вас, истинно возлюбленные Господа!