В поиске единства традиции: опыты включения в богослужебную практику Нового времени средневековых текстов

В России общественный интерес к прошлому возник в XVIII в., а после публикации Истории Государства Российского Н.М. Карамзина этот интерес становится массовым. В XIX в. предпринимаются первые опыты расчистки древних икон и фресок. Романтизм с его интересом к древностям, активно осваивает сюжеты отечественной истории. Этот интерес оказывал определенное влияние и на богослужебную письменность. Примером этого может быть издание Службы равноапостольному князю Владимиру, приуроченное к 900-летию крещения Руси (Служба 1888). Изложим вкратце обстоятельства подго товки этого издания.

В марте 1887 г. управляющий Московской синодальной типографией обратился в Хозяйственное управление Синода с предложением к 900-летию крещения Руси напечатать отдельной книгой богослужебные тексты, посвященные князю Владимиру. При этом предлагалось не просто переиздать текст, содержащийся в Служебной минее, но пересмотреть его по рукописям из московских собраний и при необходимости исправить, а также приложить ноты знаменного распева, житие и акафист.² Книга вышла в двух вариантах ― дорогом цветном с иллюстрациями и более дешевом одноцветном. Мы не будем здесь останавливаться на тех исправлениях, которым составители этой книги подвергли минейный текст. Для нашей темы существенен лишь помещенный здесь текст Похвалы князю Владимиру, на котором мы и остановимся.

Сохранилось обращение Типографии в Хозяйственное управление Синода, в котором говорится, что вместо молитв князю Владимиру «…представлялось бы гораздо более приличным поместить древнюю похвалу и молитву князю Владимиру Илариона, митрополита Киевского, одного из лучших древних авторов. Но так как она в цельном виде неудобна для произнесения в церквах и и в некоторых местах не соответствует условиям нынешнего времени, то из нее взяты только характеристические выдержки, применимые к нашему времени с некоторыми изменениями и дополнениями соответственно предполагаемому торжеству».³ Таким образом, сотрудники Типографии предлагали ввести в богослужебное употребление фрагменты «Слова о законе и благодати», составленного в середине XI века Киевским митрополитом Иларионом.

Из архивного дела следует, что сотрудники типографии пользовались текстом «Слова», напечатанном в «Прибавлениях к творениям святых отцев» (Памятники 1844). Само собой разумеется, текст был сильно сокращен и отредактирован. Остановимся на характере этого редактирования.

Изменение мы обнаруживаем уже в первом предложении:

Мы видим, что исходная фраза была незначительно переделана в связи с тем, что она начинает все чтение, а также что вместо крестильного имени русского князя Василий в тексте чтения использовано имя Владимир. Эта замена отражает общую идею составителей сборника отказаться в текстах, посвященных Владимиру, от имени Василий. Вот как аргументируют такие замены типографские справщики: «Так как имя Владимир вошло в церковное употребление, так что сей равноапостольный князь известен только под именем Владимира, то достаточно было бы указания в заглавии “нареченного в святом крещении Василия”, в службе же желательно было бы везде удерживать имя Владимира».⁴ В окончательном варианте издания эта идея была проведена еще более радикально ― пояснения «нареченного в святом крещении Василия» в заглавии печатного варианта нет и крестильное имя князя Владимира не упомянуто ни разу.

При редактировании синтаксис исходного текста по возможности упрощается, убираются уточнения и повторяющиеся конструкции:

Поскольку одной из задач справщиков было значительное сокращение объема исходного текста, исключается серия риторических обращений к князю Владимиру: «Откуду испи памяти будущая жизни сладкую чяшу? Откуду вкуси и видѣ, яко благъ Господь?» Сохранено лишь последняя фраза периода, которая вошла в окончательный текст без редакторских изменений:

Далее редакторы вновь опускают значительный фрагмент текста, в котором Владимир прославляется как ученик, который не знал ни Закона, ни пророков, но поверил Христу. От всего фрагмента остается лишь одна фраза, которая синтаксически оказывается симметричной предыдущей:

Иную картину мы наблюдаем в той части «Слова», в которой речь идет о потомках князя Владимира. Описанные Иларионом реалии, относящиеся к XI в., справщики заменяют на реалии XIX века, радикально модернизируя текст.

Имя императора Александра III добавлено еще один раз. В то время как в тексте Илариона содержится молитвенное прошение помянуть «и нас нищих», в отредактированной версии здесь читается призыв молиться о рус ской земле и об императоре Александре:

Обращает на себя внимание, что в отредактированном тексте сохраняется принадлежащее Илариону молитвенное прошение простить русский народ как «новокупленных рабов», которые не могут во всем угождать своему господину. Иларион говорит о новокрещенном народе, поэтому образ новокупленных рабов в тексте «Слова» вполне органичен, но спустя 900 лет после крещения Руси этот образ становится неуместным и малопонятным.

Получившийся в результате сокращений и редактирования текст сравнительно невелик по объему, но при этом он сохраняет стиль и эмоциональность оригинала. Однако степень редакторского вмешательства оказалась столь значительной, что в печатной версии отсутствует указание на авторство митрополита Илариона. Если в сохранившихся подготовительных материалах к юбилейному изданию этот фрагмент службы озаглавлен: «Похвала и молитва Святому благовѣрному князю Владимiру (словами Иларiона, Митрополита Кiевскаго», а внизу листа помещена сноска, в которой даются краткие сведения о митрополите Иларионе и его «Слове»,⁵ то в печатной версии заглавие выглядит так: «Похвала̀ и҆ моли́тва ст҃о́мꙋ бл҃говѣ́рномꙋ кн҃зю влади́мїрꙋ» (Служба 1888, 33). Ни указания на авторство митрополита Илариона, ни посвященная ему сноска сюда не вошла.

Судьба попытки включения в современную богослужебную практику отрывков «Слова о законе и благодати» весьма показательна. Строго говоря, эта попытка была удачной, и в обиходной церковной книге, напечатанной в Московской синодальной типографии, читаются фрагменты из «Слова» митрополита Илариона. При этом догадаться о происхождении текста не могли ни участники богослужения, ни его совершители. Сведения об этом эксперименте если и получили известность, то в чрезвычайно узком кругу любителей церковной книжности.

При этом, спустя еще сто лет, это издание стало восприниматься как свидетельство о церковной традиции. В напечатанном в 1988 году томе Служебных миней (подробнее об этом издании речь пойдет ниже) имеется примечание, в котором указывается, что «по церковной традиции в день памяти равноапостольного князя Владимира читается «Слово о законе и благодати святителя Илариона, митрополита Киевского» (ЗМ_июль II, 208). Хотя за исключением издания 1888 г., о котором мы говорили выше, у нас не имеется никаких свидетельств о наличии подобной практики. А в полном варианте, который предлагает читать Минея 1988 г., «Слово о законе и благодати» не может использоваться из―за слишком большого объема.

Другой сюжет, на котором хотелось бы здесь остановиться, это история Службы всем святым, в Земле Российской просиявшим, которая была впервые напечатана в 1918 г. Служба была составлена после того, как Поместный собор 1917–1918 гг. установил общее празднование русским святым.⁶ Первоначально составлять новую службу на этот день не собирались, поскольку уже существовала «Служба всем святым российским чудотворцам», составленная в XVI в. иноком Григорием (Григорий 2006, 560). В ходе редактирования выяснилось, что служба Григория нуждается в радикальной переработке, которая и была сделана. В результате возник совершенно новый текст, лишь минимально связанный с первоначальным.

При установлении праздника, посвященного всем русским святым, архаизаторские мотивы присутствовали очень ярко. Во всех материалах, связанных с праздником Всех святых в Земле Российской просиявших, присутствует мотив восстановления. Собор всячески декларирует, что он не создает ничего нового, а лишь восстанавливает то, что прежде существовало.

Не случайно соборное определение называется «О восстановлении празднования дня памяти всех святых российских». (Документы 2022, 684). При этом единственным аргументом в пользу того, что такой праздник когда-то существовал, является служба инока Григория. Но это довольно слабый аргумент. В типиконах этот праздник не упоминается. Печатные издания службы были осуществлены старообрядцами (позже ― единоверцами) и скорее имели характер обращения к почитаемому прошлому, а не фиксировали актуальную богослужебную практику. К тому же служба Григория приурочена к 17-му июля, в то время как Собор включил этот праздник в триодный цикл.

В 60-е–80-е годы XX века мы наблюдаем очередной всплеск интереса к прошлому. В моду входят поездки по древнерусским городам, путешествия в северные деревни, коллекционирование икон и артефактов, связанных с деревенским бытом. В 1966–1968 гг. выходят «Письма из Русского музея» и «Черные доски» В.Солоухина, способствующие популяризации этого интереса. В 1978 году Пушкинский дом начал выпускать тома серии «Памятники литературы Древней Руси». Это было популярное издание, адресованное самому широкому читателю, в котором древнерусский текст печатался параллельно с переводом на современный русский язык. Для этого времени интерес к Древней Руси был формой поиска альтернативы советской идеологии, поиска потаенной «несоветской России». В прошлом искали ответы на актуальные вопросы современности. Характерным в этом отношении является появившийся в 1967 г. фильм А. Тарковского «Андрей Рублев», в котором люди средневековья обсуждали проблемы, которые волновали ше стидесятников.

Открытие Древней Руси шло одновременно с начавшимся в 60-е годы религиозным возрождением. Древняя Русь начинала отождествляться со Святой Русью.⁷ В этом контексте можно рассматривать и первое после 1917 года издание Служебных миней, которые увидели свет в 1978–1989 годах. В обиходе это издание называют «Зелеными минеями», и далее для краткости мы будем пользоваться сокращением ЗМ. В это издание было включено огромное количество богослужебных текстов, прежде не входивших в основной круг богослужебных книг.⁸ Составители ЗМ предпринимали специальные поиски в библиотеках и архивах для того, чтобы найти древнерусские богослужебные тексты, не вошедшие в позднюю богослужебную практику. В случае, когда имя святого есть в календаре, а служба ему отсутствует в минее, архивные поиски естественны и необходимы. Но составители ЗМ этим не ограничились, в массовом порядке они добавляли в минейные службы найденные в средневековых рукописях отдельные тропари, кондаки, стихиры и каноны. Так, например, из рукописи ГИМ. Уваров 533–4^о заимствована вторая стихира на литии в Службе равноапостольному князю Владимиру (ЗМ_июль II, 185), а также второй и третий тропари св. Владимиру (ЗМ_июль II, 187), «ин кондак» в Службе Евфросии Полоцкой (Минея май 3, 53).⁹ Таких примеров очень много. При этом следует подчеркнуть, что практической необходимости во введении этих дополнений не было. Большая часть таких дополнений снабжена пометой «ин (тропарь, канон и т.д.), то есть текст помещен в качестве альтернативы уже имеющемуся.

Особо следует отметить включение в ЗМ небиблейских по происхождению паремейных чтений Борису и Глебу (Кравецкий и Плетнева 2001, 273). Это единственные три чтения, входящие в состав рукописных паремейников, которые представляют собой не библейский текст, а опирающееся на летописи повествование из русской истории. В паремейниках рассказ об убиении Бориса и Глеба имеет заглавие «От Бытия чтение» и «От Притч чтение». В печатные минеи эти чтения никогда не входили (Успенский 2000, 8–29; Кравецкий 1991). Составители ЗМ включили эти чтения в службу на перене сение мощей Бориса и Глеба (2 мая) в качестве чтений утрени¹⁰ (по первом и втором стихословии и по полиелеи). Изменилось и надписание этих чтений: вместо «Бытия чтение» теперь читается «Жития чтение» (Минея май, 100–104). Маловероятно, что эти чтения вошли в богослужебный обиход. Скорее всего, они присутствуют в ЗМ, напоминая о желании составителей актуализовать богослужебное использование текстов Древней Руси.

Составители ЗМ не могли обойти своим вниманием и «Слово о Законе и Благодати» митрополита Илариона, о чем мы уже говорили в предыдущем разделе. В 3-м выпуске июльской минеи напечатан русский перевод «Слова» и повторено указание на то, что по церковной традиции читается в день памяти равноапостольного князя Владимира 15 июля. Этот перевод выполнен А.Белицкой и был предварительно опубликован в 28-м выпуске Богословских трудов. Значительный объем «Слова» делает его чтение в храме довольно затруднительным. Трудно предположить, что составители ЗМ верили, что «Слово о Законе и благодати» действительно будут читать в храмах.

Наконец, следует сказать и о Службе всем святым в Земле Российской просиявшим, которая была включена в Зеленые минеи, хотя она относится к триодному кругу, а не к минейному (Минея май 3, 308–387). Параллельно с ней в минею вошла и старая, составленная еще в XVI веке, служба инока Григория. Она вошла под 16 июля и была озаглавлена «Служба на прославление святых чудотворцев Российских, прославленных святителем Макарием, митрополитом Московским и всея Руси. Творение смиренного чернеца Григория, обители великого Евфимия Суждальскаго» (ЗМ_июль II, 209–227). Таким образом, архаичный вариант службы вошел в это издание наряду с модернизированным.

К 1000-летию крещения Руси была подготовлена специальная служба, при написании которой активно использовались фрагменты памятников древнерусской литературы. Автором этой службы был иеромонах Андроник (Трубачев), написавший первый вариант этого текста летом 1983 г. Параллельно со службой он подготовил пространную статью, объясняющую ее замысел и устройство. В течение некоторого времени эта служба дорабатывалась и обсуждалась, однако Литургическая рабочая группа Комиссии Священного Синода по подготовке и проведению празднования 1000-летия Крещения Руси решила воздержаться от публикации до того времени, когда текст будет утвержден (Андроник 2007, 301). В итоге сильно переработанная версия этой службы была впервые напечатана лишь в 1988 г. (Чинопоследования 1988), а статья так и осталась неопубликованной, и мы будем ее цитировать по экземпляру, хранящимуся в архивном фонде архимандрита Иннокентия (Просфирнина). Идею активного использования древнерусских текстов иеромонах Андроник обосновывает следующим образом: «Написать такую службу ― почти непосильная задача для современного гимнографа. Поэтому мы прибегли к помощи других лиц – святых по жизни, благопросвещенных по уму и знавших о событиях 1000-летней давности гораздо лучше нас, потому что они были почти <…> современниками и выразили самосознание Церкви и народа».¹¹ Источниками заимствований иеромонах Андроник называет митрополита Илариона¹² (использовано издание (Памятники 1844), преподобного Нестора Летописца (составитель службы пользовался публикацией Повести временных лет в первом томе Памятников литературы Древней Руси (Памятники 1978, 23–277), Кирилла Туровского¹³ и Димитрия Ростовского. В связи с Кириллом Туровским он оговаривает, что в произведениях Кирилла ничего не говорится о крещении Руси, но «Слово в Новую неделю по Пасхе и об обновлении Воскресения» (Памятники 1821, 18–27) использовано в первых тропарях канона всех песней, которые «призваны нарисовать картину радостного пробуждения Руси навстречу Христу, построены на этом знаменитом и лучшем Слове Святителя Кирилла». При этом богородичны канона основаны на его Молитве ко Пресвятой Богородице в среду на утрене.¹⁴ Использование текстов Кирилла Туровского иеромонах Андроник объясняет тем, что «они лучше передают личностное отношение, в то время как характер творений святого Илариона ― эпический, величественный, соборный».¹⁵

Сильно сокращенная версия была напечатана в составе «Чинопоследования праздника Крещения Руси» (Чинопоследования 1988), а позже в от дельном издании этой службы (Служба 2014). Первой авторской редакции текста в нашем распоряжении нет. Информацию об изначальной структуре службы мы черпаем из статьи иеромонаха Андроника. В печатной версии в каждой песне канона по два тропаря, в то время как в авторском варианте количество тропарей колеблется от четырех до восьми. В окончательной версии значительно сокращено и количество стихир. Задуманная автором сложная композиция службы была разрушена.

Вот как иеромонах Андроник характеризует общий замысел канона:

«Все песни канона Службы Крещению Руси построены единообразно. Первые тропари всех песней используют Слова святителя Кирилла, епископа Туровского. Они являются лирическими запевами к последующим тропарям песни. В первых тропарях песней канона используются образы, традиционные для народно-поэтической культуры Древней Руси (весеннее пробуждение природы) и основанные на евангельских повествованиях и притчах (уловление мрежами т.е., сетями в Церковь ― 6-я песнь; рати, т.е. пахари, пашут землю и сеют слово Божие 7-я песнь). Если представить ряд первых тропарей всех песней канона в возрастающем порядке, то они дадут самостоятельное стройное описание духовного состояния Руси после принятия крещения».¹⁶

Посмотрим, каким образом иеромонах Андроник реализует идею включения памятников древнерусской литературы в богослужебные тексты. Средневековые тексты используются в качестве конструктивных элементов, из которых составляются новые тропари и стихиры. Вот как, например, выглядит седален 5-го гласа, целиком составленный из фрагментов «Слова о законе и благодати» митрополита Илариона. Причем исходные фрагменты могут свободно переставляться и меняться местами.

При сравнении древнерусского текста с текстом службы бросается в глаза, что язык модифицируется, приближаясь к языковому стандарту позд них служб. Это касается не только морфологии, но и лексики: припахну воня Святаго Духа → повѣ́ѧ тебѣ̀ бл҃гоꙋха́нїе ст҃а́гѡ дх҃а. Замена слова «воня», ассоциирующегося у носителя русского языка со словом «вонь», на не имеющее отрицательных коннотаций слово «благоухание» характерный прием книжных справщиков XX века (Кравецкий и Плетнева 2001, 102).

Средневековый текст может использоваться в качестве рамки для авторской мысли. Так во фразу митрополита Илариона о том, что Владимир был правителем не какой-то неизвестной земли, а русской, добавляется уточнение, что русская земля известна всем потому, что она крещена и в ней искоренено неверие. В исходном тексте «Слова» этой мысли нет:

Вступительные слова Кирилла Туровского в Неделю по Пасхе стали начальными словами 1-го тропаря 1-й песни канона, а значит, и всего канона.

Древнерусский текст может использоваться в качестве основы для собственного литургического творчества, развиваться и модифицироваться:

Мы видим, что в «Слове» и в Службе библейская аллюзия обыгрывается по-разному. Изначальный текст опирался на Суд. 6. 37–40. Отталкиваясь от библейского рассказа о росе, которая была везде кроме шерсти, разложенной на земле Гедеоном, митрополит Иларион рассуждает о благодати, которая отошла от иудаизма и распространилась по всей земле. В версии же иеромонах Андроника говорится, что благодать оросила купель, в которой крестились «сыны российския».

В некоторых случаях в тропарях используется не столько древнерусский текст, сколько литературный прием, заимствованный из этого текста. Так, у митрополита Илариона мы читаем о Владимире, который при крещении принял новое имя, а в службе новое имя принимает после крещения Русь:

Упоминание Святой Руси, которое появляется в этом тропаре, ‒ факт церковной культуры Новейшего времени. В древнерусских текстах это выражение не встречается. Впервые выражение «Святая Русь» фиксируется в текстах XVII в., принадлежащих скорее к фольклорной традиции. В XIX в. это выражение начинает активно использовать светская литература, а в XX оно приходит в церковную письменность и занимает в ней важное место (Кравецкий и Плетнева 2013, 80–88). Для церковной и светской культуры второй половины XX в. концепт Святой Руси приобретает особое значение. Епископ Афанасий (Сахаров) добавил в очередную редакцию «Службы всем святым в Земле Российской просиявшим» стихиру, куда вошли слова «Русь святая, храни веру православную». Впоследствии эти слова стали мемом, вышедшим далеко за пределы гимнографии. В некоторых случаях исправления средневекового текста сведены к минимуму.

Сравнение Службы 1000-летию крещения Руси и соответствующих древнерусских текстов можно продолжить. Но, кажется, приведенных примеров достаточно, чтобы показать желание гимнографа использовать в богослужебных текстах фрагменты памятников древнерусской книжности. Конечно, и «Слово» митрополита Илариона, и проповеди святителя Кирилла Туровского относятся к церковной книжности. Но иеромонах Андроник использовал и летописные тексты. Создается впечатление, что для него был важен сам факт обращения к письменному наследию Средневековой Руси, что было своеобразным откликом на общественный интерес к 70–80-х годов к отечественной истории. Древняя Русь ассоциировалась со Святой Русью, что порождало желание всячески активизировать тексты прошлого.

Как уже говорилось выше, служба была опубликована в сильно сокращенном виде. Общий замысел автора был разрушен. Участники богослужения едва ли были в состоянии опознать цитаты и оценить литературное мастерство составителя. Таким образом, Служба Тысячелетию крещения Руси оказывается герметичным текстом, замысел которого и литературные приемы надежно скрыты от читателей.

Андроник (Трубачев), Игумен, 2007. Гимнографическая деятельность Русской православной Церкви после восстановления патриаршества (1917–1988). In Альфа и Омега 2 (24), с.285–302.

Григорий, 2006. In Православная энциклопедия, 12, с.560–562.

Документы Священного Собора Православной Российской Церкви 1917–1918 годов. Т.15. (Кн.1–2), 2002. Сост. А.Г.Кравецкий. Москва.

Минея Май. Часть 1, 1987. Москва.

Минея Май. Часть 3, 1987. Москва.

Минея Июнь. Часть 2, 1986. Москва.

Кравецкий, А.Г. 1991. Из истории Паримейного чтения Борису и Глебу. In Традиции древнейшей славянской письменности и языковая культура восточных славян. Москва. С.42–52.

Кравецкий, А.Г. 2018. Изобретая церковную традицию: некоторые особенности церковной практики в XX веке. In Fontes Slaviae Orthodoxae 2 (2018), с.35–49.

Кравецкий, А.Г. 2022. Богослужебный уклад Русской Церкви и Священное Писание в трудах Поместного Собора 1917–1918 гг. In Документы Священного Собора Православной Российской Церкви 1917–1918 годов, 15. Москва. С.5–88.

Кравецкий, А.Г., Плетнева, А.А. 2021. История церковнославянского языка в России (XIX–XX вв.). Москва.

Кравецкий, А.Г., Плетнева, А.А. 2013. Минейные службы Нового времени: история, поэтика, семантика. In Минеи: образец гимнографической литературы и средство формирования мировоззрения православных. Ольштын. С. 15–90.

Памятники духовной литературы времен великого князя Ярослава 1844. In Прибавления к творениям святых отцев в русском переводе, издаваемым при Московской духовной академии, 2. Москва. С.204–292.

Памятники российской словесности XII века, изданные с объяснениями, вариантами и образцами различных почерков К.Калайдовичем, 1821. Москва.

Памятники литературы Древней Руси. Начало русской литературы. XI–начало XII века, 1893. Москва.

Служба Господу Богу нашему, в Троице славимому, в память Крещения Руси, и святому равноапостолу, великому князю Владимиру. 2014. Москва.

Служба с акафистом святому равноапостольному великому князю Владимиру, с присовокуплением жития его и нотных переложений сея службы Киевского роспева. Ко дню девятисотлетия Крещения Руси (988–1888). 1888. Москва.

Творения святого отца нашего Кирилла, епископа Туровского. 1880. С предварительным очерком истории Турова и туровской иерархии до XIII века. Киев.

Тихомиров, М.Н. 1968, Описание Тихомировского собрания рукописей. Москва.

Успенский, Б.А. 2000. Борис и Глеб: восприятие истории в Древней Руси. Москва.

Чинопоследование праздника крещения Руси, 1988. Москва.

Minsčev, G. 1994 ― Рец. на V.Tkadlsčik (text pripravil), Rimský Misál ― Missale Romanum, AVE, nakladatelstvi olomouckého arcibiskupstvi, Olomouc, 1992. Pp. 197. In Orientalia Christiana Periodica 60, 2, 678–680.

Rimský Misál ― Missale Romanum 1992. Olomouc.