Правда о церковном преобразовании Петра Великого

Источник

Предисловие Подмена подлинного духовного регламента Изобличающая книга Мирянин был членом Св. Синода Правительственное указание о незаконности состава Св. Синода Приложения I. К вопросу о подлинном духовном регламенте II. Еще о «духовном регламенте» III. В царстве скованного духа IV. В защиту прав белого духовенства V. Г. Совет о составе Св. Синода

 

 

(Статьи из газеты «Новое Время» по вопросу о подлинности Духовного регламента)

Предисловие

Собрание и издание виде отдельной брошюры всех появившихся в газете «Новое Время» моих статей, за период времени с 14-го прошлого мая по 3-е сего июня включительно, вызывается тем существенным обстоятельством, что поднятый и рассматриваемый в них вопрос о законности состава Св. Синода, как в века предшествующие, так и в настоящее время, является вопросом, имеющим не только серьезное историческое значение, но и практическое.

Не вдаваясь в подробности, относящиеся до применения духовного регламента в XVIII веке, мы заметим, что личный состав Св. Синода, в дополнение и изменение духовного регламента (ч. III, § 1), был определен законом 9-го июля 1819 года о синодальных штатах и, как выяснила финансовая комиссия Государственного Совета в своем докладе общему собранию сего Совета, этот состав ныне не соответствует сему закону, так как в сем составе не имеется представителей ни от монашества (архимандриты), ни от белого духовенства (протоиерей).

В виду того, что направление всего дела о составе Св. Синода в общем собрании Государственного Совета, несомненно, должно быть признано, крайне важным обстоятельством по практическим своим последствиям для упорядочения церковных дел вообще, – то, казалось, что в общих чертах было бы полезно обнаружить ту историко-каноническую правду, которая понемногу выясняется о духе и характере духовного регламента, благодаря первой попытке критического издания этого действующего и по настоящее время законодательного памятника.

Из этого издания, сделанного профессором канонического права при С.-Петербургском университете В. Н. Бенешевичем, и было нами извлечено существенное сведение о призыве по воле Великого Петра «честных и благоразумных мирян», в состав синодальных членов и о фактическом участии одного из них в составе первоначального Св. Синода.

Спб. 4 июня 1914 г.

Подмена подлинного духовного регламента

О неканоничности синодального и епархиального управления русской православной церкви собраны убедительный доказательства в нашей духовной и церковной литературе, в особых монографиях, записках и сообщениях, не только светских богословов и канонистов, но и высших иерархов, наиболее чувствительно и отрицательно относившихся к нестроениям и непорядкам в нашей церкви. Сам святейший синод, как то усматривается из журналов его заседаний 15, 18 и 22 марта 1905 года и всеподданнейшего его доклада того же года, признал не только епархиальное управление, но и синодальное, основанное на духовном регламенте, неканоничными и подлежащими коренному и широкому преобразованию на «соборном начале». Но никто, кажется, доселе не предполагал, что тот подлежавший критике духовный регламент, на котором главным образом и теперь покоится наше церковное устройство и управление, не есть закон, утвержденный 25 января 1721 года соизволением императора Петра Великого и по приговору всероссийского духовного чина и Правительствующего Сената, а есть воспроизведение черновика, составленного и исправленного епископом Феофаном Прокоповичем и получившего при отсутствии всяких скрепляющих подписей силу закона, с первого печатного издания 16 сентября 1721 года в гор. С.-Петербурге.

Все эти неопровержимым доказательства собраны известным русским канонистом, профессором С.-Петербургского университета В. Н. Бенешевичем, и находятся в его «Сборнике памятников по истории церковного права», выходящем в свет в течение июня с. г. Упомянутый профессор пришел к нижеследующим научно-обоснованным заключениям.

В архивах Правительствующего Сената и Святейшего Синода хранится по одному экземпляру подлинного духовного регламента, причем хранящийся в Святейшем Синоде экземпляр вложен в особый ларец, находящийся в зале синодских заседаний. В синодальном же архиве хранится и черновой экземпляр (№ 2021), который содержит в себе текст духовного регламента, исправленный главными образом Феофаном Прокоповичем и никем не подписанный. Этот черновик отчасти правил и кабинет-секретарь Макаров.

Синодальный подлинный экземпляр подписан духовными чинами, членами Правительствующего Сената и императором Петром Великим (в конце), с присоединением копий подписей духовных особ, собранных по епархиям. Эти подписи в подлиннике находятся в сенатском экземпляре и, как известно, для собирания их были посланы особые офицеры по епархиям. Кроме этих подписей на сенатском оригинальном экземпляре имеются подписи императора Петра Великого (в начале), духовных чинов и членов Правительствующего Сената. Сопоставляя и сличая тексты всех трех экземпляров, т. е. сенатского, синодского и чернового, усматривается, что первоначальный текст духовного регламента, начертанный рукой писца в черновом экземпляре, по исправлении Феофаном Прокоповичем некоторых мест (сравнительно в незначительном числе), послужил оригиналом для текста сенатского и синодского экземпляров, ставших законом, но затем Феофан Прокопович продолжал дальше править свой черновой экземпляр – «после подписания духовного регламента императором Петром Великим и другими духовными и светскими чинами», – вычеркивал существеннейшие места и этим вычеркиванием исказил весь дух и смысл нового закона, создавшего «духовный синод» и в таком новоисправленном и искаженном виде духовный регламент был отпечатан и стал «законом без высочайшей санкции» и таковым остается и по сие время.

По выходе в свет вышеназванного сочинения профессора Бенешевича ученый и не ученый мир вполне удостоверится в этом поразительном и совершенно необъяснимом факте фальсификации духовного регламента и прохождения сего факта никем незамеченным столь продолжительное время. В настоящей статье мы считаем возможным, в виде примера, огласить наиболее серьезное и важное искажение, допущенное Феофаном Прокоповичем в петровском законе, касающееся существа организации личного состава Святейшего Синода, обдуманной во всех подробностях великим законодателем.

Об этом личном составе нового высшего духовного учреждения и о той высокой цели, которая побудила Петра Великого определить его качество и количество, указывается в первой части духовного регламента, в § 5, причем начертание этого параграфа совершенно тождественно, как в сенатском, так и в синодальном экземпляре. В начале этого параграфа говорится о преимуществах коллегиального управления и разрешения дел и о том, что при такой форме правительственного учреждения трудно проникнуть «пристрастию, коварству, лихоимному суду», а далее определяется такой личный состав Святейшего Синода, при котором затруднено было бы появление сословной (кастовой) стачки, столь опасной и вредной для правильного и всестороннего разрешения дел. Вот в каких выражениях обозначено это место в сенатском и синодальном экземпляре:

«Се же наипаче, егда коллегиум состоится в таковых лицах, которым отнюдь невозможно тайно всем слагатися (т. е. соглашаться, стакнуться), си есть аще будут лица разнаго чина и звания: епископы, архимандриты, игумены и от властей белаго священства» – и далее: –

«и что еще к тому опасению угоднейше, аще и от мирскаго чина присовокуплени будут к духовным честные и благоразумные особы (в переводе на русский язык: «и что еще способствует устранению страха пред возможностью сей стачки, когда и от мирского чина будут присоединены к духовным чинам люди честные и благоразумные»), – и наконец: –

«Воистину не видать зде како таковые друг другу и открывати дерзнут коварное некое умышление, не токмо что согласитися на неправость».

Вся разница между двумя экземплярами состоит в том, что в синодальном вся часть о привлечении в составе Святейшего Синода особ из мирян поставлена в прямых скобках, сделанных рыжеватыми чернилами, по-видимому, рукою Феофана Прокоповича, а в сенатском экземпляре этих скобок нет. При этом следует заметить, что, судя по другим скобкам, встречающимся еще в некоторых местах синодального экземпляра, все эти скобки вовсе не имеют значения уничтожения текста, а обозначают косвенное или добавочное предложение.

Обращаясь к упомянутому выше черновому экземпляру Феофана Прокоповича, мы усмотрим, что вся эта тирада о привлечении в состав Святейшего Синода мирских особ, написанная рукою писца, зачеркнута Феофаном Прокоповичем при вторичной правке текста, после его подписания верховным законодателем. Первое печатное издание (16 сентября 1721 года) духовного регламента, а за ним и последующие, – до нашего времени включительно, – воспроизводят его текст в том виде, какой придан ему исправлениями Феофана Прокоповича, и таким образом мы имеем закон, регулирующий функции Святейшего Синода, не Петра Великого, а Феофана Прокоповича. Иногда Петр Великий правил свои указы и в гранках, – до их печатания, – но в кабинетных делах, хранящихся в Государственном архиве, после тщательного их просмотра, следов подобной правки духовного регламента нет.

Первый опыт критического издания текста «Духовного Регламента», предпринятого профессором В. Н. Бенешевичем, вскрывает с небывалой до того ясностью факт подмены сего законодательного памятника и таким образом это исследование имеет громадное церковное и государственное значение. Мы видим теперь, что мудрость и знание жизни побуждали Петра Великого учредить такой смешанный состав Святейшего Синода, который не допускал бы столь вредной для правосудия стачки лиц, принадлежащих к одной касте, к одному классу, к одному сословию, а потому по мысли Петра Великого в состав «Духовного Синода» должны были входить представители епископата, монашества, белого духовенства и мирян. Такое намерение законодателя, как видно из примеров восточных патриархов, находило достаточное подкрепление в канонических началах и правилах православия. О целесообразности же и житейской необходимости осуществления этого обдуманного намерения красноречиво учит нас вся последующая история нашей церкви вплоть до наших дней. Что же мы видим теперь в положении и деяниях Святейшего Синода? Не только нет и следов содействия «честных и благоразумных» мирян в тех синодальных делах (по преимуществу: хозяйственных и экономических), в которых это содействие допустимо, желательно и даже необходимо, но и представители белого священства удалены за самое последнее время из состава Святейшего Синода, и в нем полное господство теперь получил сонм одних епископов и класс светского чиновничества. Для оправдания удаления из состава Святейшего Синода маститых представителей белого духовенства пущена в ход неубедительная теория о нежелательности подвергать деяния и поступки епископов обсуждению представителей священства, хотя бы они были вдвое старше и опытнее епископов. Но как видно, эта теория была выдумана ad hoc, или же Святейший Синод теперь совершенно отрешился от неё, так как недавно воспоследовало назначение в московский миссионерский комитет председателем священника, а товарищем к нему – архиерея!

После обнародования профессором Бенешевичем своих научных исследований станет ясно и понятно, насколько само положение, состав, дух и направление деятельности Святейшего Синода отступают от мысли о нем Петра и всех его знаменитых сподвижников, духовных и светских, подписавших синодальный и сенатский экземпляры духовного регламента. Это Синод феофановский, а не петровский.

Может быть оглашаемый ныне поразительный факт подмены настоящего закона убедит больше всего теперешних высших церковных властей, что больше медлить с созывом всероссийского церковного собора нельзя, ибо один собор в состоянии теперь внести порядок в безгранично расстроенные наши синодальные и епархиальные дела.

Изобличающая книга

Подписав и утвердив духовный регламент (в двух экземплярах: синодальном и сенатском), Петр Великий, 25 января 1721 года, в гор. С.-Петербурге издал манифест об учреждении духовной коллегии, т. е. Святейшего Правительствующего Синода, причем в сем манифесте предоставил этой коллегии «и новыми впредь правилами дополнять регламент свой... однакож делать сие должна коллегия духовная» не без его, Петра Великого, соизволения.

Воспользовавшись этим правом, новоучрежденная духовная коллегия составила прибавление к духовному регламенту, под названием: «Правила о причте церковном и чине монашеском», 16 сентября 1721 года вышло первое печатное издание духовного регламента с этим прибавлением и одна из книг этого издания, между прочим, сохранилась в библиотеке С.-Петербургской Академии Наук.1 Эта книга в настоящее время является документом, изобличающим созданную Петром Великим духовную коллегию в противозаконном и самочинном деянии!

В первой части этой книги помещен печатный текст духовного регламента. В нашей статье: «Подмена подлинного духовного регламента» мы указали, что текст этого печатного издания изменен и искажен по сравнению с Высочайше утвержденным законом, хранящимся в рукописном виде в двух экземплярах – в Святейшем Синоде и в Сенате.

Во второй половине этой книги напечатано прибавление, состоящее из небольшого предисловия и текста самих правил «о причте церковном и о чине монашеском» (в этой последней части насчитывается 61 пункт). После всего следуют одиннадцать подписей. Между текстом духовного регламента и прибавлением в академическом экземпляре находится любопытное рукописное «изъявление» следующего содержания (напечатано в сочинении П. Пекарского «Наука и литература в России при Петре Великом», т. II, стр. 522–523):

«По состоянии Святейшего Синода в 1721 году издан был сей «регламент», который от его величества аппробован и надписан собственною его величества монаршею рукою, и того ж году сей «регламент» отдан был печатать. И по окончании из печати к сему «регламенту» от Святейшего Синода членов сделано было прибавление о правилах причта церковного и чина монашеского, и сие прибавление к сему «регламенту» припечатано было и тогда по напечатанию, как есть вещь новая, в продажу народную пущен был. И в то время церкви Казанской священник Тимофей Семенов, который был для церковных порядков надзирателем над церквами, просил его величество к себе в дом для крещения новорождённого младенца, и блаженныя памяти его величество оному священнику восприемником быти не отказался, в дом его прибыл и, по совершении таинства святого крещения младенцу, между прочими разговоры оный священник предложил речь о изрядстве изданного «духовного регламента» и о некоторых пунктах его величеству предлагал, что его величество обо всем том известен был. Когда же при том рассуждении оный священник упомянул о приполнении к сему «регламенту», которого его величество еще не видал, тотчас его величество восхотел оное видеть и посмотря, что оное вновь присовокупленное, сказал, что я сего еще не видал и мне в доклад на аппробацию не предложено было. После его величество может быть тем синодальным членам изволил выговор учинить и вскоре оное прибавление от «регламента» отменено быти стало и совсем уничтожено, и в том 1721 году изволил его величество из Санкт-Петербурга для мирного торжества отъехать в Москву и, будучи тамо, в 1722 году сие прибавление от Синода его величеству на аппробацию предложено было, и его величество, аппробовав, повелел сей «регламент» купно с прибавлением вновь напечатать в Москве церковными литерами».

«И сего 1759 года сей «регламент» для перваго его издания и комплекту в библиотеку у вольнаго книгопродавца куплен без прибавления, а сие прибавление от того времени 1721 года по 1759 г. лежало в особенной моей книге мисцеллоне: оное оттуду выняв, в сообщение к сему «регламенту» приложил с сим описанием для известия».

Сообщение этого «изъявления», принадлежащего перу одного из современников Петра Великого и собственника названной книги, фактически подтверждается при рассмотрении рукописного экземпляра духовного регламента, хранящегося в Святейшем Синоде. Именно в этом экземпляре указанное прибавление находится в трех списках: а) первоначальный текст прибавления, напечатанный Синодом без ведома Петра Великого и затем им исправленный по всем вероятиям в бытность его в Москве весною 1722 года; б) первоначальный текст прибавления, самовольно напечатанный Синодом, с одиннадцатью подписями и в) окончательный аппробованный Петром Великим текст прибавления, с девятью подписями в рукописи и с 15 подписями в печатном издании; в этом самом виде этот текст печатается и до настоящего времени.

Основные отличия (по исследованию профессора В. Н. Бенешевича) этого последнего, окончательного текста от двух предыдущих (приложенных к синодальному рукописному экземпляру) заключаются в том: 1) что в него включены исправления, сделанные Петром Великим (хотя и не всегда в той форме, в какой эти исправления им сделаны), 2) впереди присоединено нечто в роде предисловия, кратко объясняющего необходимость дополнить существующие правила священнического и монашеского чина новыми правилами; 3) в средине правил о монашеском чине вставлен § 36 («о суетных и тщетных письмах монахов»), отсутствующий в самовольно составленном Синодом тексте, так что всех пунктов в этой части числится уже не 61 пункта, а 62; 4) в средине правил о священниках включены новые пункты от 11 до 14; 5) добавлено послесловие, о значении которого мы скажем ниже.

Обращаясь к дальнейшему рассмотрению указанной выше «изобличающей» книги, мы усматриваем: 1) что в ней сохранился именно тот текста прибавления, который был противозаконно составлен Святейшим Синодом без ведома Петра Великого и который им повелено было уничтожить; 2) что небольшое предисловие, появившееся в исправленном и аппробованном Петром Великим тексте, помещено в книге на особом «приклеенном листке» (без нумераций, а с каким-то печатным знаком, с крестиком в середине). Таким образом вместо того, чтобы уничтожить первоначально напечатанный текст прибавления, Синод предпочел только снабдить его предисловием, заимствованным из «аппробованного» текста и пустить в продажу наравне с аппробованным.

Может быть неслучайно среди книг, принадлежавших самому Петру Великому и хранящихся в галерее Петра Великого, Духовный регламент представлен только одним экземпляром второго издания 1722 года!

Не вдаваясь в дальнейшие подробности всего этого поступка тогдашнего Синода, нельзя не прийти на основании того материала, который дается рассматриваемой «изобличающей» книгой, к нижеследующему выводу: 1) что новообразованный Синод, вопреки ясно выраженной воли Петра Великого в манифесте, самовольно составил правила о причте церковном и о чине монашеском, выдал их за закон и напечатал как таковой, и 2) что несмотря на строгое предписание Петра Великого об уничтожении всех печатных экземпляров этих самовольно составленных правил, Высочайшее предписание не было Синодом тщательно, как бы следовало, исполнено, так как частные лица (как например, владелец рассматриваемой книги) могли их приобретать. Не проливает ли вся история, заключающаяся в этой «изобличающей» книге, достаточный свет и на то странное и несколько загадочное обстоятельство, что еще при жизни Петра Великого, так же без его ведома, могли внести в текст «печатного» духовного регламента такие исправления, которые изменяют и искажают текст Высочайше утвержденного закона?!

Мирянин был членом Св. Синода

Ознакомившись с фактом подмены подлинного духовного регламента, некоторые с недоумением задавались вопросом о том, как могло случиться, что Петр Великий не заметил тех исправлений и искажений, которые были допущены в печатном издании этого регламента 16 сентября 1721 года по сравнению с текстом подлинного закона, Высочайше утвержденного еще в начале того же года? В нашей статье «Изобличающая книга» мы указали на факт самовольного составления и издания Синодом без ведома Петра Великого и вопреки его запрету прибавления к духовному регламенту, а именно «правил о причте церковном и о чине монашеском». Из этого факта усматривается, что такой самовольный и противозаконный поступок Св. Синода был только случайно обнаружен Петром Великим, и что даже после приказа его об уничтожении сего прибавления, оно вместе с искаженным текстом духовного регламента в печатном его виде и с приложением предисловия из аппробованного текста сего прибавления появилось в продаже.

Этот факт ослушания и самоволия Св. Синода проливает достаточный свет на задаваемый вопрос, и мы, зная о том, что это противозаконие ускользнуло от внимания Петра Великого, легче можем допустить предположение о неведении царя той подмены духовного регламента, которая с большою вероятностью была учинена Феофаном Прокоповичем.

Теперь нам удалось найти также правильное освещение еще одной темной стороны как и в происхождении духовного регламента, так и в обстоятельствах введения его в действие.

Мы ставим прямо вопрос о том: в виду столь ясно выраженной Петром Великим воли о введении в состав Св. Синода «мирского элемента», был ли в петровское время в этом составе хотя один мирянин? Мы решительно отвечаем: да, был, и таким лицом являлся грек Анастасий Наусий.

Член Св. Синода, в звании асессора, грек-иноземец, Анастасий Михайлов Наусий (по исследованию И. Чистовича, в его книге «Феофан Прокопович», не знавший русского языка) был, несомненно, мирянин, как о том свидетельствуют многие сохранившиеся документы, и был определен Петром Великим 21 января 1722 года в состав членов Св. Синода, а самим Св. Синодом 6 марта того же года назначен синодальным асессором. Эти документы напечатаны в описаниях дел и документов Св. Синода 1723 г., т. III. Именно, дело № 109 сохраняет сведения о предоставленных подводах иноземцу асессору Анастасию Наусию. Дело № 368 содержит синодальное определение о том, чтобы асессор Анастасий Наусий не препятствовал прочитывать в московском греческом Никольском монастыре присылаемых от цареградского патриарха клятвенных грамот о долгах греческой нации людей. Дело № 496 содержит прошение асессора Анастасия Наусия от 23 сентября 1723 г. о дозволении ему оставаться в Москве до зимнего пути. Этот Анастасий Наусий подписал аппробованное прибавление к духовному регламенту и увещание Св. Синода к народу, направленное против «продерзателей» из раскольников, решающихся по невежеству и самообольщению на напрасные мучения.

В заключение настоящей исторической заметки мы укажем на один странный и прискорбный факт, не делающий чести ученой корпорации синодальных чиновников, занимающихся редактированием разных сборников и постановлений по ведомству православного исповедания.

Составители указателя к «Описи дел и документов Св. Синода» 1722 года, т. II, ч. I, смешали упомянутого выше члена Св. Синода грека Анастасия Наусия мирянина с другим членом тогдашнего Св. Синода греком Анастасием Кондоиди, бывшим сначала иереем, а затем постригшимся в монахи под именем Афанасия и ставшим игуменом Толгского монастыря. Смешавши названных двух лиц, эти составители выдали (будь то умышленно, или неумышленно) мирянина Анастасия Наусия за иерея. Именно в списке личных имен под буквою «А» значится Анастасий Наусий, грек и иерей, по Высочайшему повелению – синодальный асессор, причем: 1) сделано неправильное указание на дело № 92, где говорится об Анастасии Михайлове (Наусии) греке, но не иерее; 2) сделана неправильная ссылка на полн. собр. постанов. по ведом. прав. исповед., т. II, № 462, но и там говорится о том же мирянине Анастасии Михайлове (Наусии), и 3) ошибочно указывается на дело № 166, где приводится прошение касательно пострижения в монашество не Анастасия Наусия, а Анастасия Кондоиди.2

В указателе «Описания дел и документов Св. Синода» 1722 г., т. III, в списке личных имен значится Анастасий Кондоиди, в монашестве Афанасий, и здесь встречаем также ошибочное указание на дело № 368 («Описание», 1723, т. III), которое относится не к нему, а к Анастасию Наусию.3

Не приводя здесь других замеченных нами ошибок и неряшеств в этих официальных изданиях, мы в праве спросить: как можно с доверием относиться к синодальным изданиям разных сборников законов, описей дел и постановлений, когда указанные выше промахи лишают эти издания научной ценности?

Тщательный разбор по документам и сличение их между собою дозволяет твердо установить тот факт, что Петр Великий, издавая свой духовный регламент, не оставался при своем платоническом желании видеть мирян в составе Св. Синода для устранения появления в нем клерикально-бюрократической стачки, но и осуществил это свое желание фактически назначением упомянутого выше мирянина членом Св. Синода. Таким образом устранение мирского элемента из состава Св. Синода произошло противозаконным путем самовольного уничтожения в действующем законе (часть I, § 5) правила, обеспечивающего мирянам это существенное право.

В заключение настоящей статьи, мы обратим внимание на то, особенно любопытное и поучительное и для настоящего смутного времени, послесловие, которое добавлено Петром Великим в аппробованном им тексте прибавления к духовному регламенту. В этом послесловии, между прочим, есть ссылка на обязательную силу правил московского собора 1667 года, а так как духовный регламент и по настоящее время есть «действующий закон», то, следовательно, и правила этого собора не утратили своей обязательной силы. Обращаясь к этим правилам, мы встречаем такое требование о созыве в Москве периодических церковных поместных соборов, которое основано на канонических началах «святых апостолов и всех вселенских и поместных святых соборов». Именно в правиле 41 значится: «Обаче заеже во здешних странах воликороссийскаго государства не обыкоша архиереи собиратися часто, и соборы творити и исправляти священническия распри и прочая, учинишася толики раскольники и мятежники и возмутиша все государство, и многия души погибоша; и вмале было не весь народ прельстили и от православныя веры возвратили к безместным делом и еретическим мудрованием. Сего убо ради весма подобает по времени начасте собиратися архиереем всего российскаго государства в царствующий град Москву ради всяких добрых советов и нуждныя церковныя вещи исправляти».

Итак, созыв церковного поместного собора русской церкви есть требование действующего закона, который также не исполняется во вред церкви и церковного народа вот уже двести лет. Редко созывавшиеся небольшие съезды епископов за эти двести лет не могут быть рассматриваемы как поместные соборы и таким образом соборное устройство русской православной церкви в корне нарушено.

Что на это скажет теперешний Св. Правительствующий Синод, который, несомненно, лучше всех нас должен сознавать, что теперь потребность «нуждныя церковныя вещи исправляти» возросла в большей степени, чем прежде?

Правительственное указание о незаконности состава Св. Синода

При предстоящем в июне месяце с. г. рассмотрении в общем собрании Государственного Совета министерских смет, и в том числе сметы Св. Синода, будет представлен и доклад финансовой комиссии Государственного Совета, которая по синодальной смете обращает внимание высокого собрания на то, что вопреки Высочайше утвержденному 9-го июля 1819 года мнению Государственного Совета «о штате Св. Синода» нынешний его состав не соответствует составу, определенному этим законом, именно: архимандриты и протоиереи противозаконно исключаются из числа членов Св. Синода, и таким образом белое духовенство и монастыри оказываются лишенными своего представительства в высшем церковном управлении.4

Объяснения, данные по сему предмету чинами ведомства православного исповедания, об изготовлении для предстоящего церковного собора недавно учрежденным предсоборным совещанием при Св. Синоде проекта новой организации Св. Синода, не могли быть признаны финансовой комиссией удовлетворительными на том простом основании, что изготовление лучшего закона никоим образом не может служить оправданием несоблюдения действующего закона, хотя бы и признаваемого несовершенным. Но и вопрос о том, способно ли будет это предсоборное совещание изготовить лучший закон, следует, как кажется, разрешить отрицательно, в виду слабости в познаниях и в опыте малочисленных членов этого совещания, особенно заметной по сравнению его с бывшим предсоборным присутствием, выгодно отличавшимся по качеству и количеству своих членов, известных иерархов, богословов и канонистов.

Общему собранию Государственного Совета таким образом предстоит высказаться по возбуждаемому в среде его же членов важному замечанию о незаконной нынешней организации Св. Синода по его составу. Критическими замечаниями об этой организации, – как известно, – переполнена вся наша новейшая церковно-обличительная литература и публицистика, начиная со статей и писем, принадлежащих перу таких прославленных иерархов шестидесятых годов прошлого столетия, какими были: московские митрополиты Филарет, Иннокентий, киевский митрополит Арсений (Москвин), епископы Агафангел (Соловьев), Никодим (Казанцев) и таких выдающихся русских писателей, как А. Н. Муравьев, Н. С. Аксаков, Гиляров-Платонов, и кончая обличительными статьями и заметками о современном клерикально-бюрократическом режиме, появляющимися в изобилии и в текущей духовной и светской журналистике и публицистике.

Но самым важным и крупным событием в истории нашей церкви за последнее время бесспорно было признание Св. Синода, в постановлении его от 15, 18 и 22-го марта 1905 года, неканоничности и расшатанности не только епархиального строя и управления, но и синодального, требующих неотложных и широких реформ при посредстве нарочито созываемого для сего церковного собора, о чем и было изложено Св. Синодом в том же году во всеподданнейшем докладе.

Все это событие и все эти синодальные непорядки и нестроения хорошо известны нашим сановникам, из которых многие, обладая поместьями в разных местах России, должны были бы воочию давно убедиться в омертвелости всех наших церковно-общественных дел и интересов, в полном разрушении прихода, в печальном житии и мизерном материальном существовании сельского и деревенского духовенства, утратившего всякие живые связи с паствою, и в полном одичании народа, отшатнувшегося от церкви и впавшего в пороки пьянства и так называемого хулиганства.

Кто, как не русские сановники, пользующиеся особым царским доверием, могут заступиться за церковь и поратовать за её освобождение от гнета клерикально-бюрократического. Пусть наши просвещенные сановники, видя бесплодность законодательных проектов и неуспешность административных и судебных мер (в роде тех, которые были приняты против афонских монахов) нынешнего Синода, в современном его однородном составе, вспомнят мудрое указание Петра Великого в его духовном регламенте на необходимость учреждения смешанного состава Св. Синода для избежания всякой кастовой и сословной стачки, столь вредно отражающейся, особенно в церковных делах! Такое благое пожелание большинства членов Государственного Совета о восстановлении законного состава Св. Синода несомненно благоприятно отразилось бы в умах угнетенного в большинстве случаев белого духовенства, лишенного теперь своего представителя в Синоде – всего православного общества и народа, и доведенное до сведения председателя Совета Министров побудило бы этот авторитетный Совет к принятию соответствующих мер для устранения беспорядка в составе членов Св. Синода.

Если к этим пожеланиям членов Государственного Совета присоединятся пожелания о том же и большинства членов Государственной Думы, – выразивших в достопамятные дни рассмотрения в ней сметы Св. Синода критическое отношение к синодальным порядкам управления, – и если эти пожелания найдут сильный отголосок у председателя Государственной Думы, имеющего всеподданнейший доклад по окончании каждой думской сессии, то можно твердо надеяться, что нарушенный порядок в назначении и пополнении состава Св. Синода будет восстановлен в скором времени и такая благотворная мера послужит к упорядочению церковных дел вообще и к более успешному подготовлению к поместному церковному всероссийскому собору.

Приложения

I. К вопросу о подлинном духовном регламенте

М. г. В № 13710 «Нового Времени», от 14-го мая, г. Папков приписывает профессору Бенешевичу «открытие подмены подлинного духовного регламента», состоящее в том, что в печатном тексте духовного регламента усмотрен пропуск при речи о составе Святейшего Синода следующих слов: «и что еще к тому опасению угоднейше, аще и от мирскаго чина присовокуплены будут к духовным честные и благоразумные особы».

В данном случае, нет ни открытия, ни подмены.

Текст духовного регламента, сличенный с подлинным рукописным экземпляром регламента, хранившимся в зале присутствия Святейшего Синода, и с первым печатным изданием 16 сентября 1721 года помещен в первом томе издаваемого синодальною архивною комиссией «Полного собрания постановлений и распоряжений по ведомству православного исповедания Российской Империи», где на странице 5, столбце 1-м и можно видеть удивившую г. Папкова разность печатного и рукописного текста духовного регламента. Книга эта вышла вторым изданием еще в 1879 году.

Пропуск же приведенных выше слов рукописного экземпляра в печатном тексте объясняется не «фальсификацией», о которой говорит г. Папков, а простым требованием корректуры, так как в данном случае в рукописи духовного регламента, многократно исправляемой, осталось в мотивированной части по явному недосмотру суждение о желательности или возможности участия в Синоде мирских особ, не нашедшее для себя утверждения в резолютивной части, где состав Святейшего Синода точно определен из архиереев, архимандритов, игуменов и протопопов (там же, стр. 28, столб. 2), без какого бы то ни было намека на участие мирских особ.

С. Рункевич.

Заявление г. Рункевича о том, что «суждение о желательности или возможности участия в Синоде мирских особ (в мотивировочной части) тогда только имело бы силу закона, если бы «нашло для себя утверждение в резолютивной части» – в корне неверно.

Крайне важное постановление духовного регламента о необходимости участия мирян в составе духовной коллегии именно и утверждено в мотивировочной и резолютивной частях императором Петром Великим, при массе подписей духовных особ и Сената и находится в обоих подлинных рукописных экземплярах, хранящихся как зеница ока, в зале заседаний Св. Синода (в особом ларце) и в архиве Сената. В печатном же экземпляре духовного регламента (появившемся впервые в свет 16 сентября 1721 года) вся эта часть повеления § 5 закона о мирянах пропущена намеренно, что и удостоверяется черновой Феофана Прокоповича, также хранящейся в архиве Св. Синода за № 2021.

Всем известно, что за исключением словесных приказов Монарха, все проекты законов облекаются в письменную форму и после окончательного исправления, подписываются Монархом в белом виде и таким образом получают силу закона. По этой санкционированной рукописи с подписью Монарха и проверяются все дальнейшие тексты и письменные, и печатные, – а не наоборот!

Если же мы правильно понимаем мысль г. Рункевича, то надо прийти к недопустимому предположению. Он считает упомянутую выше рукопись (в двух экземплярах: синодальном и сенатском), подписанную Петром Великим, не окончательным законом, а черновиком, подлежащим еще исправлению, в котором положение о допущении в состав Св. Синода и мирян осталось по явному недосмотру (слова г. Рункевича) корректора. Этот явный недосмотр (как можно понять г. Рункевича) заключается в том, что этот корректор, взяв во внимание печатный экземпляр духовного регламента (признаваемый г. Рункевичем единственным подлинным законом), должен был по этому печатному тексту исправить рукописный текст Высочайше утвержденного закона!

По нашему крайнему убеждению, такая намеренная поправка самого закона есть строго караемое уголовное преступление, а между тем наличность именно такой корректуры со стороны Феофана Прокоповича Высочайше подписанного закона о духовном регламенте и доказана.

Что же касается до ссылки г. Рункевича на книгу «Полн. собр. постан. и распор. по ведом. правосл. испов. Рос. имп.», где выясняется разность печатного и рукописного текста (одного только синодального!) духовного регламента, а также и до замечания г. Рункевича о значении труда профессора Бенешевича, то ответ на сию ссылку и замечание мы отлагаем до появления в самом скором времени в свет этого научного труда.

II. Еще о «духовном регламенте»

I. Недоразумение с открытием проф. Бенешевичем будто бы неизвестного доселе рукописного текста духовного регламента, а в действительности изданного самим Св. Синодом еще 35 лет назад, объясняется, оказывается, очень просто. Проф. Бенешевич изучал печатный текст духовного регламента не по изданию в «Полном собрании постановлений и распоряжений по ведомству православного исповедания Российской Империи», где напечатан сводный текст, а по канцелярскому изданию, скопированному из «Полного собрания законов», где помещен, разумеется, текст только действующего закона. В этом случае судьба справедливо посадила проф. Бенешевича в западню, которую он готовил для других. Беседуя с сотрудником «Биржевых Ведомостей» о своем – отныне классическом – открытии и предполагая, что о рукописном экземпляре духовного регламента членам и чинам Синода (среди последних он упомянул и меня) ничего будто бы неизвестно, проф. Бенешевич такую (мнимую) неосведомленность объясняет тем, что «синодские чиновники привыкли считать все точно регламентированным циркулярами и распоряжениями». Действительность обнаруживает, что подлинный рукописный духовный регламент не только известен Святейшему Синоду, но и издан в официальном синодальном издании. Что касается меня, то в моей истории Святейшего Синода нетрудно найти и подробное внешнее описание подлинного рукописного экземпляра духовного регламента (стр. 123–124) и объяснение разностей печатного и рукописного его текста (стр. 164), а проф. Бенешевич оказался сам осведомленным о тексте духовного регламента только по официальному его изданию для делопроизводственных надобностей.

«Открытие, проф. Бенешевича, сопровождаемое статьей г. Папкова, вызвало чрезмерный шум в еврейских газетах. «День» и «Петербургский Курьер», пишут, будто это «открытие» произвело в синодских сферах «настоящий переполох» (!). В действительности, «открытие» могло вызвать только снисходительную улыбку по поводу досадной неосмотрительности столь почтенных лиц, как проф. Бенешевич и г. Папков.

Дело со столь нашумевшим «открытием» гг. Панкова и Бенешевича окажется окончательно ликвидированным, если добавить еще поправку насчет «серебряного ларца»: хранится рукописный духовный регламент в зале заседаний Святейшего Синода не в серебряном ларце, а в бронзовом, вызолоченном.

С. Рункевич.

II. Всякому, прочитавшему мою статью «Подмена подлинного духовного регламента», должно быть ясно и понятно, что сущность всея статьи и единственную её цель составляет обнаружение нижеследующего важного факта: печатный текст духовного регламента, издаваемого с 1721 года 19 раз, под видом закона, не соответствует Высочайше утвержденному Петром Великим тексту этого закона, хранящегося в рукописи (как все оригиналы законов) в двух тождественных экземплярах в Св. Синоде и в Сенате. Допущенные в печатном тексте искажения и пропуски настолько существенны, что, например, сам состав духовной коллегии, т. е. Св. Синода, изменен противозаконно в корне. Факт этот с церковно-государственной точки зрения настолько важен, что он по всем вероятиям подвергнется своевременно обсуждению и оценке в наших законодательных учреждениях.

Опровергнуто ли это серьезное обнаружение противозакония? Нет! Так для чего же выступать, как-то делает г. Рункевич, с полемикой не по главному вопросу, а по совершенно второстепенным и третьестепенным вопросам, отвлекая внимание читателя от главной темы? Несомненно, что возбуждаемые г. Рункевичем в его заметке вопросы: 1) по каким текстам изучал проф. Бенешевич духовный регламент? 2) попал ли он, по выражение г. Рункевича, в западню (sic)? 3) известен ли Св. Синоду и его чиновникам подлинный рукописный экземпляр духовного регламента, хранящийся только в Св. Синоде, или же им известен и рукописный экземпляр, хранящийся в архиве Сената? 4) хранится ли синодальный экземпляр в серебряном ларце, или в бронзовом, вызолоченном? – все эти вопросы совершенно маловажны, и особенно по сравнению с главным.

В своей первой заметке («Новое Время» 14 мая) г. Рункевич, ссылаясь на I том полн. собр. пост. по вед. пр. испов., высказал уже свое отрицательное суждение об открытии проф. Бенешевича, и я в ответ на эту заметку печатно заявил (тот же № «Нового Времени»). что разговор о значении труда г. Бенешевича, в виду скорого появления этого труда в свет, я отлагаю на короткое время. В новой заметке Рункевич выступает с преждевременной критикой работы проф. Бенешевича, и я принужден опять еще раз повторить свое заявление. Что же касается до ссылки г. Рункевича на его историю Св. Синода, то я действительно при написании своей статьи к ней за справками не обращался, памятуя тот отзыв, который своевременно дал об этом сочинении совет профессоров петербургской духовной академии, выслушав рецензию тогдашнего ректора, а ныне архиепископа финляндского преосвященного Сергия. Оглашенный мною факт о подмене подлинного духовного регламента должен вызвать не поверхностное отношение к себе, а серьезное внимание людей, ревнующих о благе не ведомства православного исповедания, а церкви. Надеемся, что это внимание и проявится у Св. Синода и у членов других наших высших государственных учреждений, а также и общественных деятелей.

III. В царстве скованного духа

Что в самом деле происходит «в синодальных сферах» после открытия проф. Бенешевича, – простого или в кавычках по варианту г. Рункевича? Переполох? Нисколько, говорит г. Рункевич: просто «снисходительно улыбнулись в ответ на досадную неосмотрительность столь почтенных лиц, как проф. Бенешевич и г. Папков». А нам, со стороны, не только улыбнуться, но и посмеяться можно все по поводу того же духовного регламента. Насчет участия «мирского чина» в Синоде вышло разногласие, зато никто не спорит о духовных. Про них и в синодском ларце, и в канцелярии Синода, и в доступных всем книгах можно вычитать, что законодатель желал видеть в Синоде не одних архиереев, но и архимандритов, игуменов и «от властей священства». Но где же весь этот не архиерейский чин?

Вот материал для загадочной картины. За длинным столом сидят три митрополита и шесть епископов. Внизу подпись: «Найдите здесь архимандрита, игумена или священника?» Как бы ни вертели картину, – никак не найдете, пока не подойдет г. Рункевич. Он снисходительно улыбнется и скажете: «Тут петербургский митрополит? Но он же священно-архимандрит Александро-Невской лавры. Раз! Киевский митрополит – архимандрит Печорской лавры, – два! Московский – архимандрит Троицко-Сергиевой лавры. Вот вам одних архимандритов трое!..» И мы, не дав договорить г. Рункевичу, весело засмеемся.

А между тем создатель «Духовного Коллегиума» вводил в регламенте не простые платонические пожелания. Под «правилами причта церковного и чина монашеского» в 1722 году стоят подписи 14 членов Синода; среди них только 3 архиерея, а затем 4 архимандрита, 2 игумена, 3 священника, и какой-то неизвестного чина Анастасий Наусий. Куда же теперь делись «лица разного чина и звания» петровского регламента? Остался один «архиерейский коллегиум!» О «мирянах», конечно, и говорить не стоит.

Кстати, по поводу загадок. Вчера А. А. Папков, на укор г. Рункевича, почему он не прочел истории Св. Синода г. Рункевича, заявил: «Да! не читал, памятуя отзыв об этой книге профессоров петербургской духовной академии и её ректора, преосвященного Сергия, теперь финляндского архиепископа». Тоже загадка! Что же это за отзыв?

Убийственный! «Каноническая оценка Синода, – по убеждению ректора академии, – совершенно игнорируется Рункевичем... Для него церковь не Божественное учение с незыблемыми, неприкосновенными основами, а лишь известное ведомство в государстве, с которым поэтому государство может совершенно не церемониться: сначала во главе его стоял патриарх и им правили иерархи, но это не понравилось или стало неудобно, – тогда патриарха отменили и управление отдали светским чиновникам, более «спокойным» и более подконтрольным государству». Профессор Никольский дополняет эту характеристику: «Историческая правда у Рункевича остается в стороне, уступая место тенденциозным соображениям». Доцент Карташев присоединился к этим отзывам: «Картина Рункевича покоится не на серьезном изучении явлений старорусской церковной жизни, а на необходимом для его априорной цели одностороннем и случайном подборе фактов, выхваченных из обширного моря жизни».

Не стоило бы так много говорить о г. Рункевиче, если бы только не он выступил в защиту действующего регламента, и если бы он не был типичным представителем «духовного ведомства», заменившего собою церковь. Ах, если бы это «духовное ведомство», как спящая царевна в сказке, застыло на эти двести лет после Петра! Но оно все сильнее затягивало на себе чиновничьи путы, и там, где должен «дух веять, где он хочет» – образовался заскорузлый департамент. Море жизни все дальше отходит от его стен, а запершиеся в них все еще надеются вернуть его разными «прещениями» и циркулярами. Вот почему проголодавшиеся, алчущие духа живого хватают на лету всякую весть о возможности обновления церковного, и заметка г. Папкова подняла такую бурю.

Но когда же, когда заживет церковь свободною жизнью?

IV. В защиту прав белого духовенства

Со смертью в 1911 году члена Св. Синода, заведовавшего придворным духовенством и духовника Их Величеств, маститого протопресвитера Янышева, совершенно прекратилось назначение представителей белого духовенства членами Св. Синода. Началась эта практика еще раньше, а именно со смерти протопресвитера военного и морского духовенства Желобовского.

Со времени учреждения Св. Синода, т. е. с 1721 года по 1883 г., участие представителей белого духовенства в составе Св. Синода шло непрерывно и при самом его учреждении были избраны простые, но несомненно заслуженные священники: иерей Анастасий Кондоиди и сампсониевский иерей Петр Григорьев, а из черного духовенства иеромонах Варлаам Овсянников. Только в управление обер-прокурора Св. Синода К. П. Победоносцева, а именно с 1883 года временно прекратилось назначение в Св. Синод представителей белого духовенства, но оно восстановилось в 1905 году, причем, как известно, в число синодальных членов был назначен и незабвенный отец Иоанн Кронштадтский.

Для оправдания ныне практикующегося устранения представителей белого духовенства из синодального управления, обыкновенно выдвигается теория о том, что священнику, как младшему духовному чипу по благодати, не подобает будто бы обсуждать и судить действия и поступки епископа, как старшего духовного чина по благодати, хотя бы даже такой пресвитер был гораздо старше епископа по возрасту и опытнее его в познаниях. По зрелом обсуждении эти теории, однако, не выдерживают ин исторической, ни канонической критики.

Власть епископская, как учат нас церковная история и каноны, распадается на две главные отрасли, а именно: на власть священнослужения (potestas ordinis) и на власть церковно-правительственную (potestas jurisdictionis). Власть священнослужения никоим образом не может быть передаваема (делегируема), а власть церковно-правительственная может быть передаваема и фактически весьма часто по доверию передавалась епископами разным низшим духовным лицам, вплоть до дьяконов включительно, которые, как-то мы видим из истории древних церковных соборов, иногда их там замещали.

Собор и Синод суть в церкви органы церковно-правительственные, в коих епископы участвуют не по своему священнослужительскому сану, а осуществляют свои церковно-правительственные должностные обязанности, а потому-то наравне с ними и могут, и должны участвовать во всяком случае те из представителей белого духовенства, которые в юрисдикционной области по существующему закону приравнены к епископам.

Так как по существующему закону власть и должностное значение протопресвитера придворного духовенства в юрисдикционном отношении приравнены к власти и должностному значению епископа и протопресвитер управляет всем придворным духовенством на правах как бы епископа и все протопресвитерское управление подчинено непосредственно Св. Синоду (имя которого единственно и возглашается молитвенно при богослужениях в придворных храмах), то нет никакого сомнения в том, что права его на назначение членом Св. Синода обеспечены и незыблемы. Хотя в вопросах субординации к духовной власти протопресвитер военного и морского духовенства стоит в несколько ином положении, нежели протопресвитер придворного духовенства, но в виду самостоятельности и особенности управления многочисленным военным и морским духовенством и военному и морскому протопресвитеру должно быть возвращено утраченное им место в Св. Синоде.

С точки же зрения исторической и практической такое возвращение в Св. Синод обоих протопресвитеров является мерой настоятельно необходимой и неотложной.

Двухсотлетний закон об избрании членов белого духовенства в состав Св. Синода, начертанный во всех рукописных и печатных текстах духовного регламента (см. часть I. § 5 и часть III, § 1), не отменен, а потому должен быть до своей отмены свято соблюдаем таким высоким учреждением, как Св. Синод, который своим примером соблюдения законов обязан твердо поддерживать в православном обществе идею законности, и если какой-либо закон является устаревшим и мешающим органическому развитию учреждения; то своевременно возбуждать вопрос об его отмене. Можно ли, однако, желать отмены закона, обеспечивающего представителям белого духовенства их участие в делах Св. Синода? Полагаем, что такая отмена совершенно нежелательна.

Соперничество, проявляющееся все резче и резче между монашеством и белым духовенством, приносит неисчислимый вред для церкви, и сосредоточение власти законодательной и управления в руках одного «правящего» черного духовенства, по существующим многочисленным примерам из современной расстроенной церковной жизни, является даже опасным для мира и спокойствия в церкви. Церковное творчество в наших современных высших духовных сферах иссякло, законодательные работы в большинстве случаев неудачны и редко удостаиваются санкции закона, а самые устои церковной власти, – по отзыву даже публицистов из синодального лагеря, – расшатаны и поколеблены настолько, что укрепить их может только один церковный собор. Кто же может сказать и доказать, что при таких тяжких обстоятельствах, которые ныне переживает наша церковь, участие в делах высшего синодального управления умудренных опытом и знаниями упомянутых выше протопресвитеров не принесет пользы для церковных дел и интересов? Да и сам Св. Синод, как кажется, не очень твердо держится теории совершенного устранения от своих дел представителей белого духовенства, если назначает (как-то было недавно) в московский миссионерский комитет протоиерея председателем, а епископа – его товарищем. Наконец заметим, что и в высших отделах синодального управления места председателей училищного совета и учебного комитета, предназначенные собственно епископам, занимают и занимали уважаемые представители белого духовенства и дело от этого, как кажется, нисколько не страдало. Надо надеяться, что современные достоуважаемые протопресвитеры придворного, военного и морского духовенства в интересах церкви энергично поднимут вопрос о восстановлении своих отторгнутых прав и, получив поддержку в высшем правительстве и среди общественных деятелей, сумеют найти надлежащий путь для получения своих мест в Св. Синоде.

Статья была уже набрана, когда появилось сообщение («Новое Время» 24 мая с. г.) о том, что финансовая комиссия Государственного Совета внесла в общее собрание доклад по смете Св. Синода и обратила внимание ведомства православного исповедания на обязанность для него соблюдать действующий поныне закон 9 июля 1819 года (о штатах Св. Синода, в которых определен состав его), тем более, что путем не назначения положенных в состав Св. Синода архимандритов и протоиерея, монастыри и белое духовенство лишены своего представительства в высшем церковном управлении. Надо надеяться, что на это серьезное замечание обратит внимание и общее собрание Государственного Совета и состав Св. Синода будет, наконец, согласован с требованиями закона! Со своей стороны заметим, что на основании закона 9 июля 1819 г. (№ 27872, кн. штатов, отд. III, стр. 84) в числе представителей в Св. Синод от белого духовенства значились: обер-священник армии и флота и духовник Их Величеств. Итак, давность такой практики в назначении сих лиц значительная.

V. Г. Совет о составе Св. Синода

Финансовая комиссия Г. Совета внесла в общее собрание доклад по смете Синода. Между прочим, комиссия обращает внимание на следующее обстоятельство. На основании Высочайше утвержденного 9-го июля 1819 года мнения Г. Совета о «штате Святейшего Правительствующего Синода» состав его определен в числе семи лиц, а именно: первенствующий, два члена, присутствующий архиерей, два архимандрита и протоиерей. Между тем, несмотря на то, что законоположение это сохраняет свою силу до настоящего времени, в составе Синода несколько вакансий остаются незамещенными или они замещены другими, чем указано в законе 9 июля 1819 года, лицами.

Как видно из доклада, представители Синода объяснили, что «вопрос об его составе был предметом суждения предсоборного совещания, которое и выработало наиболее соответствующую канонам его организацию. Проект будет подлежать обсуждению поместного собора, время созыва которого зависит, однако, исключительно от благоусмотрения Государя Императора».

Со своей стороны финансовая комиссия, выслушав приведенное объяснение, признала необходимым, – как значится в докладе, – обратить внимание ведомства православного исповедания на обязательность для него соблюдать действующий поныне закон 9 июля 1819 года, тем более что путем неназначения положенных в составе Св. Синода архимандритов и протоиерея, монастыри и белое духовенство лишены своего представительства в высшем церковном управлении.

С.-Петербург. Тип. Т-ва А. С. Суворина – «Новое Время». Эртелев, 13. 1914 г

* * *

1

Другие экземпляры этого издания находятся в Императорской Публичной Библиотеке, в архиве Святейшего Синода и иных местах.

2

См. также П. С. Пост. по вед. прав. испов., IV, 1304, где говорится о назначении жалования в размере 594 руб. в год бельцу Анастасию Михайлову Наусию.

3

Как указано проф. В. Н. Бенешевичем, этот Наусий на своей синодальной присяге по-гречески подписался: «Анастасиос Михаилидис Наусиос Македон».

4

В начале сего года Государственная Духа в своих сношениях с Св. Синодом уже заметила, что состав Московской синодальной конторы не соответствует штатах закона 9 июля 1819 года и обстоятельство это было признано правильным Св. Синодом.


Источник: Правда о церковном преобразовании Петра Великого : Ст. из газ. "Новое время" по вопросу о подлинности Духовного регламента : Фотогр. отт. части Духовного регламента, содержащий постановление о мирянах как членах Св. синода. (Экз. сенатский) / А.А. Папков. - Санкт-Петербург : тип. т-ва А.С. Суворина "Новое время", 1914. - 36 с.

Комментарии для сайта Cackle