Из заметок и наблюдений приходского священника

Не с тем приступаю к публикации своих заметок и наблюдений, чтобы поучать других. Цель у меня совсем иная: вызвать своих собратий на совместное обсуждение некоторых сторон того служения, которое мы проходим. Надеюсь, из большой семьи нашей хоть кто-либо да отзовется на мои заметки и наблюдения – своими такими же заметками, в подтверждение или же опровержение моих. Главное: давно пора затеять нам обмен мыслями – гласный и искренний... Потому и берусь за перо. Не без чего Редакция Епархиальных Ведомостей с удовольствием берется быть посредницей в этом деле и служить органом для такого обмена мыслям нашими.

Начну с дела Исповеди; так как дело это, по моему мнению, как по своей важности в кругу пастырских обязанностей, так и по своему влиянию на пасомых, одно из первых, а между тем, – не во гнев другим будь сказано, – чрезвычайно запущенно – в практике. Минуты исповеди – единственные минуты, когда мы в состоянии всякому высказать слово правды, не рискуя чрез это навлечь на себя неприятность; да и душа кающегося, – если даже он и не искренно приступает к исповеди, – все же открытее при этом для пастырского воздействия, чем в другое время. Тут к нам идут сами, а то мы – иди и ухищряйся, как бы приступить с врачевством. И такими-то минутами пренебрегать и не пользоваться, как должно!..

Прим. По нашему убеждению, и «знать про себя лишь» и «недоумевать про себя» – одинаково преступно со стороны священника. Знаешь, – поделись своим знанием; недоумеваешь, – поищи разъяснения своему недоумению. Литературную отделку можно и в сторону... Пиши, как Бог на сердце положит. Не будет особенно складно? Что за беда! Кто умеет, пусть сам напишет поскладнее¹. Авт.

Например, нам приходилось наблюдать, как некоторые духовники до 40 человек в час – успевают исповедать. (Об исповедающих большее количество мы стыдимся и говорить). Скажите, какая и что это за исповедь! – Нужда? – А неправда ли, – если вы больны и придете к доктору, и вдруг он в одну минуту покончит с вами, и совет подаст и рецепт пропишет, – вы и положитесь на такого доктора? Не согласитесь ли вы лучше день – два потерять, только бы найти доктора, который бы занялся вами надлежащим образом? Да по правде сказать, медик, как бы ни много явилось к нему больных за советом, едва ли и сам позволит себе, чтобы в час по 40 человек отпускать; а мы – врачи духовные поступаем так, да и частенько... Тогда как, по-доброму, от нас требуется гораздо больше внимательности, чем от обыкновенных врачей: у тех недуги телесные на попечении, а у нас – душевные.

Говорят: «иначе не успеешь всех исповедать». Как будто это оправдание! Не успеешь, – никто и не взыщет: поймут ведь, надо полагать, и темные люди, что невозможного нельзя требовать. А не поймут сами, – растолковать надо – растолковать, что есть исповедь, и распорядиться – завести очередь для прихожан, чтобы не стекались они вдруг, в одно время, все на исповедь, а уж никак не жертвовать делом исповеди той или другой случайности.

За тем – большинство духовников совершенно опускают из виду, что кающиеся должны каяться Богу, а не духовнику. Отсюда – неуменье народа держать себя во время исповеди, – обычные, как бы заученные ответы: грешен, батюшка, грешен, о. N. и т. п., – обращение лицом к священнику, – и со стороны священника не кстати предупредительное «спрашиванье». Не знаю, как кто смотрит на последнее обстоятельство, а по моему мнению без особой нужды священнику вовсе не след «спрашивать» пришедшего на исповедь. Исповедь и должна быть исповедию. Кающийся, ставши пред крестом и евангелием, должен сам исповедать свои грехи пред Богом: каюсь, Господи, в том и том... Дело же духовника помогать только, а никак не брать всего дела исповеди на себя: так что – кающемуся только и позволяют иные приговаривать: грешен, грешен, грешен... Разумеется, так скорее кончишь исповедывание: но исповедь-то где тут? – Вообще об этом стоит подумать...

Говорят: если заставить самих кающихся высказывать свои грехи, тогда от иного не дождешься и конца исповеди. Согласен. Но на то мы и учители: мы должны разъяснить, как и в чем должны каяться идущие на исповедь. И опыт говорит, что в два – три года решительно можно приучить всех самих исповедовать грехи свои. На первых порах это покажется стеснительным для прихожан; будут и отговариваться иные: «я не помню, меня спрашивайте», и т. д.; но отговорите раз одного – другого, – узнают тогда все ваши прихожане, чего вы требуете, – и дело устроится... Даже и малые дети иногда очень толково сознательно объясняют свои греховные привычки. Все дело в почине; и с привычкой расстаться, конечно, тяжело как духовникам, так и мирянам. Не скрою, и из последних многие очень не охотно принимают на себя труд – самим и заранее вдуматься в свои грехи и «прямым лицом» в них покаяться. То ли дело – сказал сквозь зубы: «грешен», – и конец делу...

Но все указанные опущения с нашей стороны в деле исповеди совершенно бледнеют пред «потачкой» многих духовников – согрешающим даже смертными грехами: иные даже прелюбодеев и кровосмесников допускают до св. причастия, и не полагают и эпитимий на подобных беззаконников. Бывает, впрочем, и наоборот: иные духовники налагают эпитимии слишком уж тяжкие и, главное, неудобоисполнимые. Например, нам случалось встречать кающихся, на которых было налагаемо по 200 и даже больше поклонов земных утром и вечером каждый день, сроком на 6 недель, а иногда на 3–4 дня и т. п. Не удивительно, что таких эпитимий, особенно люди рабочие и Фабричные, не выполняют, заменить же их другой эпитимией не решаются: так с сугубым грехом и являются на следующую исповедь. Тогда как не было ли бы и гораздо проще и удобнее да и полезнее, чем назначать 400 поклонов на день, назначить 3–5, много 10, утром и вечером, только не на неделю или шесть недель, а на полгода или на целый год; при более же важных обстоятельствах – соединять поклоны с другим духовным упражнением, напр. чтением ежедневно стиха или главы из Евангелия – для грамотных, – постом, милостыней, умной молитвой, – зароком на вино, запрещением какой либо прихоти и т. п.?².

А иные духовники до того, говорят, бывают наивны, что позволяют себе – при исповеди открыто даже извинять кающихся: «ну, это не беда, – вы люди молодые», и т. п. – Конечно в иных случаях даже и необходимо разъяснить, что греха в том нет никакого, в чем кается иной кающийся; напр. женщины каются иногда: «кормила ребенка кашкой и проглотила слюну – оскоромилась». Было бы странно не заметить, что тут греха и предполагать нечего; но говорить, напр. человеку, что – не беда, что живет он в связи с какой-либо девицей и под. – это гораздо более, чем безрассудно. Необходимо не извинять такие проступки, и притом в глазах самих согрешающих, а непременно налагать за оные какую-либо эпитимию: без этого и не разрешать... Нельзя, впрочем, одобрить и тех духовников, которые относятся слишком уж строго к под. грехам. Крайности всегда и во всем вредны: будут утайки еще хуже. Средний путь – всего надежнее...,

Так как для примера мы взяли сейчас грех против седьмой заповеди: то кстати скажем еще несколько слов по поводу этого греха. С кафедры церковной и в школе, воля ваша, пускаться в разъяснения относительно этого греха – дело неудобное. При исповеди – другое дело; почему мы и полагаем: грешно священнику – не пользоваться этими случаями к установлению в своем приходе более правильных взглядов на грехи против седьмой заповеди. При исповеди можно почти каждой девице, даже не имеющей на совести этого греха, – можно выяснить опасности, ей предстоящие до замужества, и чрез это самое отечески предостеречь ее от соблазна... В кокетстве, играх с молодыми людьми – чуть не каждая девица кается: вот и случай – предостеречь ее, чтобы не позволяла она даже и в принятых играх нескромного обращения с собой со стороны молодых ребят (назовем их по-деревенски), – береглась бы короткого сближения с ними, свиданий наедине, не верила бы обещаниям того или другого из них – взять ее за себя, и т. п.; – объяснить, как часто обманывают их молодцы, и после сами же смеются над ними и т. д. Словом, духовник на этот раз может сделать больше любой матери: потому что матерям не всегда удобно и ловко заводить с дочерьми подобные разговоры, а у духовника это выйдет очень естественно. И холостых молодых людей – необходимо тут урезонивать. У нас принято смотреть на грех, как на грех – и только; а между тем последствия блудной жизни разве ни при чем тут? Напротив, их-то, главным образом, и надобно поставлять на вид при увещании живущих блудно. Соблазненные и обманутые девицы – обречены на тяжелый позор и несчастье на всю жизнь: сколько же от них проклятий виновникам их падения! Бывают дети от подобных связей: незаконнорожденное дитя не будет ли всю жизнь проклинать тех, которые дали ему жизнь и потом бросили? О вытравлении плода и под. и говорить нечего: это – человекоубийство. Прелюбодеям полезно указывать на то: что они сказали бы, если бы и жена того или другого из них позволила себе этот грех? Необходимо за тем выяснять, что они, сквернясь сами, сквернят и жен, окрадывают их честь, оскорбляют святость таинства и т. д. А за кровосмешение – отлучать от причащения. Ведь нужно же, в самом деле, принимать какие-нибудь меры против распространенного повсюду порока, – и кому, как не нам – пастырям церкви, принимать их?

Вообще, надо сказать, в Семинариях наших необходимо усилить разъяснениями и дополнениями ту часть пастырского богословия, которая трактует о таинстве Исповеди. Мы, с своей стороны, полагали бы полезным даже практика-духовника приглашать на несколько уроков при преподавании этой части богословия³. Теории тут – недостаточно... Думаем, слова наши подтвердит каждый из нашей братии – приходский священник, и каждый сознается, как не раз становился он в затруднительное положение за исповедью. Правда, дело не стоит, все-таки идет, но как?.. Из вышесказанного это отчасти видно, хотя мы далеко не все еще сказали, что можно бы сказать по поводу возбужденного вопроса. Если нельзя не согласиться с тем, что западные патеры, кажется, слишком уж далеко заходят в деле исповеди; то не менее справедливо и то, что у нас, наоборот, слишком запущено это дело. Раз в год только и явится духовный сан, и то не всякий еще, на дух к вам; а за тем?.. Это ли духовничество?.. Многие ли, помимо поста, обращаются к отцу духовному – исповедать грехи свои, даже и смертный и сознанный уже за таковой? И тяготятся, а нейдут на исповедь до Великого поста: не принято! И превратилась, таким образом, исповедь у нас на Руси чуть-чуть не в обряд один. А между тем при правильной постановке и надлежащем отношении с обеих сторон (пастырей и пасомых) к таинству покаяния – какими прекрасными плодами могло бы сопровождаться это таинство в деле нравственного преспеяния народа, и как тогда крепка была бы самая связь между пастырями и пасомыми!

Случается, некоторые из мирян прибегают с своими грехами в деле их исповедания к хитростям, именно: в грехах более тяжких каются где-либо на стороне, а потом уж у своего духовника. Чаще прибегают за этим в монастыри. Правда, нам приходилось встречаться и с такими случаями: исповедавшиеся в монастыре являлись на следующей же неделе и к своему приходскому духовнику; – «иеромонах-де сказал мне: ты у своего-то духовника все-таки исповедайся; иначе тебе моя исповедь не в пользу». Но такие случаи очень редки. Не прочь иногда и своя братия – соседи-священники принять к себе на исповедь подобного беглеца. Злоупотребление страшное!.. Но что особенно стоит внимания, так это следующее обстоятельство: по новому положению о штатах прихожане должны быть нераздельными в двухштатных и трехштатных приходах. Теперь... как должно идти здесь дело исповеди? Идет так, что кто из прихожан к которому священнику желает, к тому и идет на исповедь. В

принципе лучше и желать нельзя такой постановки дела. Но вот случаи из практики: год и два исповедуется известное лицо у вас, – подвергается эпитимии с объявлением, что если не исправится в течение след. года, на след. год будет устранено от приобщения св. тайн, или подпадет под более строгую эпитимию. Что же вы думаете? На след. год это лицо к вам уже нейдет... А – потом, оставит когда известный грех, опять к вам является. Бывает и так: не из-за боязни, а просто даже из одного лишь стыда так делают.

Стыдно, что не оставил греха, согласно обещанию, и идет к другому священнику; а оставил – и опять к вам... Думаю, излишне пускаться в рассуждение, как подобные случаи вредны в деле пастырских попечений об исправлении пасомых. А потому нельзя не желать, чтобы все священники, а равно и монастырские духовники, всегда спрашивали сторонних кающихся: каялись ли они в «этом»⁵ грехе своему духовнику, или нет. Если нет, а грех не из числа новосодеянных, в таком случае и разрешать не следует беглеца подобного... Вообще, если когда и в чем, то во время исповеди и в подобных случаях особенно, необходимо поступать «с рассуждением» каждому духовнику. Все мы – служители церкви – к одному делу приставлены: в интересах именно этого дела, понятно, и должны действовать, а не в личных своих – каждый... Не говорим об интересах материальных, а и это – уже ли честь, что люди, непонимающие существа исповеди, перебегают к вам от своего духовника – в полной уверенности, что вы отнесетесь к тому или другому греху их с полнейшим невниманием, – оставите его не только без эпитимии, а и без замечания?! – Спаси Бог каждого от такой чести!..

Не раз возбуждаем был вопрос и в духовных журналах, – неизбежен он еще более в пастырской практике: следует ли кающимся в первый раз у нового духовного отца упоминать о грехах прежде содеянных и уже исповеданных? Вопрос этот решается большею частию отрицательно и – в известных отношениях – вполне резонно. Что исповедано, то уже прощено от Господа и тому не потянется. Но, по-нашему по крайней мере мнению, правило это не без исключений. 1) А что, если совесть моя и по исповедании известного греха все же не спокойна? Уже ли я не должен из этого заключить, что дело тут не совсем ладное? И действительно: грех-то исповедан, да не вполне, без разъяснения обстоятельств и следствий его. Полная ли это исповедь? 2) И духовнику – разве не необходимо иногда знать прежние обстоятельства в жизни известного лица? Например: кается перед вами человек в блуде, раз, положим, допущенном – в год исповеди. Можно ли духовнику (всегда) довольствоваться таким открытием? Разумный духовник непременно должен испытать и спросить: грехопадение это не было ли следствием прежних грехопадений и т. п. Не надо забывать, что Таинство исповеди – не только суд ⁶, а и врачевание. А врач, не знавши хода болезни, едва ли может приниматься за лечение. С пишущим был случай такого рода: пред исповедию сказано было им слово с подробным разбором всех 10 заповедей, – подробным не в том отношении, чтобы указать по рубрикам все видоизменения того или другого греха, а потому что очень часто, по-видимому, и правые пред тою или другою заповедию – на деле, однако, много виновны бывают в их нарушении. Праздники, наприм. почитают, а напиться в праздник... и т. д. Переждав почти всех исповедников, подходит к аналогию один старец и начинает: «выслушав ваше слово» я, батюшка, вижу теперь, что до сего дня я ни разу надлежащим образом не исповедовался. Я человек грамотный, заповеди знаю и исповедался, большею частию, так: грешен против такой-то заповеди, украл, оболгал ближнего и т. д. Но теперь вижу, что кража краже рознь, и оболгание оболганию – тоже. Теперь я исповедаюсь за год, а в конце поста позвольте мне снова явиться на исповедь и во всем уж – за всю жизнь ясно и отчетливо исповедаться. «Что и было им исполнено»⁷. Вообще, духовнику необходимо постоянно помнить, что разрешение во грехах может быть дано кающемуся не иначе, как под условием лишь обещания – оставить тот или другой грех. А отсюда, не ясно ли, что, приходящих на исповедь, следует спрашивать и о том: исполнили ли они свое обещание, прежде данное на исповеди. Возврат на исповеди к грехам, прежде исповеданным, необходим, как видите, во всяком случае – если не для самого кающегося, то для духовника.

Большинство духовников назначает, как эпитимию кающимся, поклоны и почти всегда и все – поклоны именно земные, не разбирая даже и того, что подобные поклоны придутся, между прочим, и на дни св. Пасхи; а иногда подобная эпитимия только на дни св. Пасхи и падает⁸. Например, если в Великий Четверток или Субботу налагается такая эпитимия, сроком на неделю, очевидно, что именно эту-то седмицу светлую из всего года и омрачает тогда духовник в жизни покаявшегося, видимо, забывая поучение св. Златоуста, читаемое за Пасхальной утреней. Но и не в том дело: духовник здесь идет даже прямо против постановлений церковных. Церковь запрещает во дни св. Пасхи, как и во всю Пятидесятницу, земные поклоны, и притом не только в церкви, а и в келиях, а духовник – требует именно земных поклонов!

Позволительно ли духовнику довольствоваться ответами кающегося – в роде следующих: «праздники я, кажется, соблюдаю», «о добром воспитании детей забочусь, – ибо кто своим детям зла желает?» и т. и. Я уверен, что подобные ответы приходится решительно каждому духовнику слышать почти от каждого исповедника – относительно той или другой заповеди Божественной. Прямая обязанность духовников – довести кающегося до сознания своей виновности – и в том, и в другом, и в третьем, хотя бы он и неохотно поддавался этому. Возьмем почитание праздников и постов... Говорит исповедующийся: «я, кажется, соблюдаю праздники«, – и »посты, – думается мне, – соблюдаю». С своей точки зрения, исповедующийся, конечно, прав. Но не странно ли и духовнику разделять тот же взгляд на праздники и посты, под влиянием которого дан приведенный ответ кающимся? Мы, с своей стороны, полагаем: духовник обязан в подобных случаях разъяснить кающемуся, что праздник не в том лишь состоит, чтобы не работать в день праздника, а чтобы проводить этот день в молитве, в благочестивых беседах, в чтении душеспасительных книг и т. п., – и пост – не в том только, чтобы не есть скоромного или рыбного в св. Четыредесятницу, а чтобы и не есть рано, не есть часто, не есть до сыта, не упиваться вином; а за тем – пост надо наложить не только на чрево, а и языку прописать воздержание, заставить и его попоститься, – и своим мыслям тоже назначить пост, и т. д. Разъясните это – и вы получите ответ совсем уж не тот: «праздники, я кажется, соблюдаю» «и посты, – мне думается, соблюдаю». Так и относительно воспитания детей: «ты не желаешь зла детям – знаю; но... заботишься ли ты о том, чтобы дитя твое, более всего, вышло добрым христианином? Наблюдаешь ли, чтобы оно не зналось с худыми товарищами и т. п.? Всегда ли держал ты себя при детях так, чтобы не подать им дурного примера? Не выругал ли когда детище свое нехорошим словом?» И, поверьте, доброжелатель ваш детям будет далеко не безукоризненным родителем, и покается тогда пред Господом!.. Правда, так исповедовать – долго: но что же делать, если иначе исповедь останется бесполезною. К тому же, год – другой, – и прихожане поймут, как надо каяться и давать ответы, подобные сейчас приведенным: чем дальше, тем реже будут они, особенно если вы не только за исповедию, а и с церковной кафедры почаще будете предлагать подобные разъяснения ¹⁰.

Кстати о проповедях. Необходимо первее всего обратить внимание на темы проповедей. Не говоря уже о том, что наши православные мало знакомы с внешними приемами молитвы, напр. во время чтения Апостола крестятся и кивают головой, во время чтения Евангелия полагают всю суть в том, чтобы наклонить свою голову под Евангелие, и пр. и пр., – о Боге каковы понятия нашего простого народа? Об иконах и почитании их? О свитых таинствах? О праздниках и постах? О значении возжигания и приношении в церковь свеч? О важности и значении служб церковных? О существе поминовения усопших, и пр. и пр.?! Обо всех подобных вещах у простого народа понятия самые смутные и превратные. Между тем иной пастырь – проповедник толкует со своими прихожанами о самоотречении да крестоношении, – трактует о значении слов: едино на потребу и под. Конечно, и это вещи важные и важнейшие; но не лучше ли обратить внимание на существенные нужды?! А главное, можно ли при таком обилии материй для пастырских собеседований стесняться выбором тем, и простительно ли при таком многостороннем требовании наших разъяснений молчать нам и довольствоваться двумя – пятью проповедями в год?! Горе, горе нам, братие, аще не начнем мы благовествовать и благовременно и безвременно!..

Говорят: «да когда нам писать проповеди» и т. п. Согласны вполне: при той обстановке и в таком положении, в каких стоит наше духовенство, писать проповеди действительно некогда и нет возможности большинству сельских священников. Но скажите, Господа ради: зачем писать-то? – Уже ли каждый из нас не найдется сказать экспромтом хоть бы 15–20 слов, особенно в таком наприм. роде: «я замечаю, братие, что вы, при всем вашем усердии к храму Божию, ведете себя в церкви далеко не все и не всегда, как должно. Так, напр., к Евангелию во время утреннего богослужения и к св. Кресту после литургии вы подходите без всякого благоговения и страха, – толкаете друг друга, теснитесь, – прикладываетесь к святыне машинально, кое-как. Нехорошо так поступать, дети. Прошу вас... и т. д.». Мы готовы утверждать, что подобные, самые краткие, обращения к прихожанам в тысячу раз полезнее и действительнее всех отвлеченностей, коими многие пастыри в своих проповедях обременяют своих пасомых. Далее: ныне Евангелия на русском языке должны быть при каждой церкви. Вот вам и сборник проповедей – самый лучший. Читайте по зачалу или по главе – с объяснением, а, пожалуй, и без оного. И удобное и в высшей степени назидательное проповедание! – Главное: надобно вменить себе в правило – не пропускать ни одной службы без того, чтобы не сказать хотя бы 5–10 слов к назиданию своих пасомых. Тогда и уменье найдется и материал для поучений.

Довольно ли для духовника узнать, в чем грешен кающийся? – Нет, недостаточно. Он должен испытать и то, старается ли то или другое лицо кроме воздержания от преступлений, запрещенных десятословием Моисеевым, благоукрашать свою жизнь евангельскими добродетелями. Да. Мы не народ подзаконный, чтобы одним лишь законом Моисеевым довольствоваться. Мы последователи Того, Кто приходил восполнить и восполнил закон Моисеев. (См. Мф.5:17, 20, 21 и д. Толковое Евангелие Архим. Михаила на означ. место, и Бес. св. Златоуст. на Мф., Бес. XVI). А потому духовник, очевидно, должен испытывать кающихся и в том, исполняют ли они новозаветный закон, Евангельский, – или, что тоже, – 9 заповедей блаженств.

Сам Спаситель наш, вслед за изложением новых 9 заповедей, говорит: аще не избудет правда вата паче книжник и фарисей, не внидише в царствие небесное (ст. 20). Скажет кто: «в этих словах разумеется праведность ложная. Этой-то лжи и надо избегать». Нет, св. Златоуст не так рассуждает: «Говоря о книжниках и фарисеях, Иисус Христос не разумел преступающих закон, но исполняющих оный. Ибо если бы это были люди, не исполняющие закона, то Он не сказал бы об их правде, и правду, которой нет, не стал бы сравнивать с правдою существующею... Он не осуждает древнюю правду, но хочет только возвысить ее». Бес. XVI, и. 4-й). И в другом месте Бес. XV в начале): «Не думай, что Он говорит только к ученикам своим; нет, чрез учеников Он говорит и ко всем», и т. д. Следовательно, одного десятословия Моисеева, как видите, далеко еще недостаточно с нас для благоустроения по нему нашей жизни. Недостаточно поэтому и каяться нам на исповеди в неисполнении лишь ветхозаветных заповедей. Исповедь должна быть цельная!

Вообще мы полагали бы делом очень полезным и даже необходимым – о заповедях Нового закона, Евангельского почаще беседовать и с церковной кафедры, а О. о. законоучителям и – в школе. Впрочем, об этом нами составлена уже особая статья, которая – и будет скоро предложена на суд – не одних лишь законоучителей Влад. Еп., а – всей России ¹¹. Мы держимся того мнения, что пока учение о блаженствах Евангельских не займет подобающего ему места в курсах закона Божия по всем школам, высшим, средним и низшим, и даже сельским приходским, возвышение нравственного уровня в народе до тех пор немыслимо. Девять блаженств Евангельских в составе Новозаветных Писаний – то же, что 10 заповедей Закона Моисеева в составе Ветхозаветных книг.

Но вот, так или иначе, исповедь кончена. Затем что? Разрешение и отпуст – обыкновенно; тогда как по делу следует "завещание ¹²« и главное: спрос – с тем ли исповедующийся пришел на исповедь, чтобы, раскаявшись во грехах, к тому не грешить прочее. Этот спрос на практике не имеет, кажется, большею частию места. А между тем – как он важен!.. По крайней мере, мы из своих наблюдений знаем, что для большинства исповедников такой спрос представляется всегда какой-то диковинкой¹³. «Да как же это дать слово – такое, батюшка», говорит большинство. Если бы все духовники имели за правило спрашивать по окончании исповеди: «имеешь ли ты намерение оставить на будущее время все те грехи, в коих покаялся сейчас; тогда вопрос этот, само собою, не казался бы ни для кого диковинкой. – А так как на деле не то; то ясно, что большинство духовников опускают его, а о том и не помыслят, что без подобного обещания – оставить греховные навыки – мы не в праве даже и разрешать кающихся... Непростительная небрежность со стороны духовников! Чрез эту небрежность выпускается из рук самое лучшее из средств потрясти душу грешника. «Ты пришел раскаяться во грехах, и раскаялся. Теперь скажи: обещаешь ли ты на будущее время и т. д.. Не даю слова! – В таком случае я и разрешить тебя не могу»! Нужно быть каменным, чтобы не содрогнуться тут!.

«Но чрез это, скажут, налагается неудобь носимое иго на кающихся»? Иго!.. Да как же быть-то с этим? Крови их от руки твоея взыщу, глаголет Господь нам пастырям. Можно ли после этого потворствовать кающемуся? Да как не пожалеть, – как не позаботиться – помочь ему расстаться с греховными навыками? Самому трудно человеку решиться изменить свою жизнь. А когда вы возьмете с него слово в том; тогда давши слово, – положим, не всякий, – а иной и удержится от греха и именно потому, что вы взяли с него слово. Впрочем, это так ясно и понятно для всякого, что не для чего и распространяться о том много.

На основании всего доселе сказанного, нельзя не вывести нижеследующих замечаний.

1) Всем священникам необходимо относиться к делу исповеди повнимательнее и не только самим на себя смотреть, а чтобы и другие в нас видели и на нас смотрели не иначе, как на слуг Христовых и строителей Тайн Божиих. Присловие: «грехи те же и деньги те же» – пусть более не находит себе оправдания в современной практике духовенства...

2) Точно также – и в отношении вообще к прихожанам пора нам, наконец, вести себя так, как и следует пастырям, – не раболепствуя и не человекоугодничая перед ними. Правда, прихожане не любят, когда священник старается держать себя перед ними с сознанием своего пастырского достоинства: большинство из них смотрело, смотрит и желает впредь смотреть на священника не более, как на раба, обязанного – покорно исполнять все их требы, хотя бы и самые прихотливые и в ущерб главным нашим обязанностям, и вразумлений, обличений сильно недолюбливают, – пусть так; но мы свое дело все-таки должны исполнять по совести, не яко человеком, а Господу служаще и работающе, и... угождающе. Будут недовольные? И слава Богу! Не Спаситель ли изрек в Евангелии: Горе вам, когда все люди будут говорить о вас хорошо! (Лук.6:26.) – Само собою, напрашиваться на неприятности и намеренно досаждать кому бы то ни было – не только не следует, а и грешно: но грешно и прислуживаться... Средний путь – царский путь. Путь Евангельский – самый верный: будьте мудры, как змии и просты, как голуби (Мф.10:16).

3) Почаще нужно заглядывать в чиноположение служб церковных и в книги Правил и постановлений св. соборов и св. отец и – не иначе, как по ним устроять порядки, а не по своему смышлению или принятому обычаю. Правила соборные составлены и уставы церковные писаны – конечно – не для того, чтобы мы оставляли их без внимания.

¹⁴

Долго ждали мы от своих собратий отклика за призыв наш потрудиться сообща в обсуждении затронутых нами вопросов относительно совершения таинства исповеди; но увы! – прождали вотще: ни да, ни нет – ни от кого не последовало. Жалко! Приходится продолжать начатый труд без сторонней помощи и поддержки, без возражений и согласия.

Сперва покончим с чином исповеди. А затем перейдем к божественной литургии.

Обязательна ли для вас забота о лучшей и более правильной постановке дела исповеди? Конечно – да! Раз в год исповедаться – этого недостаточно для доброго христианина, – и нам, пастырям, не следует равнодушно смотреть на такой порядок. Спаситель говорит: аще согрешит к тебе брат твой, иди и обличи его между тобою и тем единиц... Аще ли тебе не послушает, пойми с собою еще единого или два... Аще же не послушает их, повежд церкви, и т. д. (Мф.18:15–17). Так даже и мирянам, вменяется в обязанность – стараться приводить согрешающих сейчас же в чувство раскаяния. – Не тем ли более то – долг священника? Впрочем, мы уверены, что в этом едва ли кто не согласен с нами: дело так ясно говорит само за себя. Но вот вопрос и задача: как достичь того, чтобы расположить прихожан – ходить на исповедь не однажды лишь в год, а по возможности каждый раз, как только пришлось кому впасть в грех более или менее тяжкий, – а чрез то и вообще дело исповеди более приблизить к самой идее и цели ее? Наше мнение насчет этого таково: необходимо, чтобы все наличное духовенство сообща и единодушно принялось за дело. И первее всего мы полагали бы начать с того: сразу всем священникам приняться за убеждение своих прихожан – в случае более тяжких грехопадений – являться на исповедь в первое же воскресенье, но в сознании грехопадения. А чтобы успешнее достигнуть цели, полезно на первых порах употреблять такой прием: пусть каждый священник по окончании утрени обращается к прихожанам с предложением: не желает ли кто из них исповедаться? (Само собою, платы за исповедь брать не следует тут, ни под каким видом). Мы убеждены, что при настойчивости, хоть и не большой, успех будет непременно; а о пользе такого предприятия в нравственном отношении и говорить нечего¹⁵.

Расположи мы прихожан исповедоваться во всякое время года, – как тогда много облегчился бы нам исход и из другого затруднения, именно – относительно допущения и недопущения известных лиц до принятия св. тайн! Часто бывают такие случаи: приходит человек каяться, и кается, между прочим, в страшном грехе. Само собой, вы делаете ему замечание, что он не достоин и не должен приступать к св. чаше. Он в слезы, – и хорошо, если бы от сознания всей мерзости содеянного им греха; нет, а со стыда перед людьми: «меня на смех поднимут!» Отчасти это и правда!.. Но возьмем правило Номоканона: «прелюбодей аще покается 15 лет запрещение да приимет: блудник семь лет да не причастится» и т. п. В каком положении оба – и духовник и сын духовный! Тогда как, приди он на исповедь не в ряду прочих, вам легко бы было наложить запрещение; так как вы располагали бы тут вполне своим временем, – могли бы и так и иначе уговорить, убедить, умолить пришедшего на исповедь – принять запрещение, чего теперь большею частию вы не в состоянии сделать, по тесноте времени, – и вследствие этого, или раздраженным отпускаете покаявшегося, или допускаете его, хотя бы и не следовало, до св. причащения. То и другое не следует.

Мы полагали бы держаться того же правила, что указано нами выше, и относительно вообще проповедничества: духовенству епархии сразу всему говорит о том или другом предмете. Например, в один год всем заняться изъяснением символа Веры, в. другой – заповедей ветхозаветных и новозаветных, и т. д. ¹⁶.

Говорим мы так, основываясь на следующих соображениях. Народ наш, особенно простой, любит не только послушать, а и порассказать, что слышал в храме Божием. И на работе, и в дороге и в компании подобные разговоры вовсе не редкость между крестьянами. Заговори одновременно все священники о том или другом предмете, тогда и у народа о нем сделается говор общим на всю губернию, – и нет сомнения, этот говор послужит народу большим подспорьем к уяснению того, чему поучают в церкви. Тогда как при обычном порядке проповеди бывают зачастую и такого рода случаи: едут мужики с извозом, проезжают мимо церкви где-нибудь, по обычаю пропяв св. ворот они стали и помолились. Тут, по известной ассоциации представлений, одному из них припоминается проповедь своего священника. «Намедни, начинает он, какую у нас братцы священник проповедь сказал, – просто из церкви бы не вышел». А о чем он говорил? Спрашивает его один из товарищей. «О чем? Да насчет, значит, ворожбы. Ты, говорит, когда идешь ворожиться, понимаешь ли, к кому идешь за помощью? К. Богу? Да разве чрез ворожей Бог действует? А коли не Бог через ворожей действует; то кто же в них действует? Бес! Значит ты к самому, как есть, нечистому идешь искать помощи». И пошел, и пошел... «Да у меня вот память-то плоха, – всего не припомню». – На том разговор и пресекся – насчет проповеди. О ворожбе продолжалась речь, но не в том уж смысле: пошли рассказы, как такой-то колдун узнал и т. п. (Приводим действительный факт). Тогда как при указанном нами приеме – вести дело проповеди, этого бы, по всей вероятности, не случилось. Тогда разговор принял бы такой оборот: «да, у нас батюшка говорил об этом то-то». Нашелся бы, пожалуй, и третий дополнить разговор слышанным в другом еще приходе и т. д. А что это не иллюзия с нашей стороны, порукой тому все, знающие нашего мужика поближе, – все, кто видал его не на базаре только. – Да, говорим это с глубоким убеждением: русский народ любитель проповеди и интересуется ей. Доказательство: любой начетчик у нас может составить вокруг себя кружек и основать секту. – Говорят: «да что он, этот излюбленный вами мужичек, понимает-то из проповеди?» – Но это совсем другой вопрос, – и, конечно, не мужика винить в этом.

В заключение своих заметок относительно исповеди и, по тесной, внутренней связи с этим таинством, таковых же заметок относительно дела проповеди скажем слова два касательно напутствования больных …

По нашим наблюдениям – сколько и здесь неправильностей во взгляде на дело и в отношении к нему со стороны наших пасомых как из простого народа, так и прочих!.. Знают, например, прихожане, что священник обязан во всякое время дня и ночи являться для напутствования болящих, – и вот чуть не повсеместный обычай приглашать священника для напутствования больных на дому, большею частию ночью, и когда больные становится совсем уже безнадежен к выздоровлению. У крестьянина расчет верный: для него день дорог, а поп и ночью не посмеет отказаться – для приобщения; поэтому «чем день терять, лучше ночью съездить за попом». И действительно – поужинает, запряжет лошадку, ляжет сам в сани или телегу, и пускается в путь за «батюшкой-кормильцем». – «Прихватило очень, батюшка! – сделай милость – похлопочи, съездим»... Что тут делать священнику? Большинство священников с удивительным терпением мирится со своей долей и вместе с другими крестами несет и этот крест, своекорыстием и неразумием людским на него налагаемый! – А сколько в жизни каждого священника и таких случаев, что тревожат его с «причастием» – даже тогда, когда ему там и делать нечего, к умершим приглашают. Или – разодралися два пьяных приятеля, и вот побитый требует «попа», и «попа» тащат – иди. И нельзя нейти: познаешь, ведь, что в том или другом случае зовут совершенно напрасно. Таково-то на этот раз положение священника! Но, с другой стороны, не мы ли же сами отчасти и виноваты в этом? Скажем более, не придется ли даже нам отвечать перед Богом, если мы несем этот крест молча? Объяснимся, К Исповеди и Св. Причащению (кто того не знает?) следует приступать непременно приготовясь и притом с ясным сознанием святости и важности этих таинств. Это общее правило, конечно, обязательно и для болящих. Почему же мы не разъясняем этого прихожанам, как – и того, что требовать священника со Св. Тайнами, когда уже скончался человек, а особенно по случаю драк, есть страшный грех, поругание святых Таин? Да, обязанность священника не та, чтобы быть безответным исполнителем всякой прихоти своих прихожан, а быть их руководителем в понимании христианских обязанностей и, в то же время, как и всегда, – ревностным хранителем Св. Таин и всей вообще Святыни церковной.

Бесспорно, беседовать о подобных трактуемому вопросах с церковной кафедры не совсем удобно для священника: легко может, статься, что на его справедливые замечания скажут: «ему лень навещать больных», равно и убеждения о необходимости более частой исповеди могут объяснять корыстолюбием. Но не пора ли нам уже привыкнуть к подобным нареканиям? Скажите: в чем нас не упрекают и чем не упрекают? Заводите вы службу починнее – нарекание: долго служит, важничает. Откажете в требе не благовременной, например, отслужить панихиду в день высокоторжественный,– опять виноваты. Но что мы должны ставить выше – свой долг или неразумные нарекания?

На этом пока мы и приостанавливаем свои заметки, в новом ожидании – послушать, что скажут другие, более нас опытные.

                              Свящ. А.Б-в