Рецензия на книгу свящ. М. Соколова «Богослужение Православной Церкви. Руководство для учащихся в средних учебных заведениях»

Нам весьма приятно начинать страницы «Библиографического Богословского Листка» известием о выходе в свет книги, полное заглавие которой мы выписали. Как показывает и это вышеприведенное заглавие, настоящее «руководство» составлено мастером своего дела ради удовлетворения настоятельной, насущной потребности дать своим питомцам вполне для них понятное и пригодное руководство по изъяснению православного богослужения. Нужда в таком руководстве сказывается уже давно, при отсутствии более или менее удовлетворительных пособий в этом роде, не смотря на то, что подобные руководства выпускаются десятками в год. Первое и главное отличие настоящего руководства от подобных ему изданий заключается в замечательной простоте и общедоступности изложения того наличного материала_; какой обыкновенно находит место в этих книгах. Автор хорошо знаком с теми лицами, для которых он пишет свое руководство, педагогическая опытность подсказывает ему, что его ученикам необходимо знать и что можно опустить без ущерба для их полного и разумного знакомства с состоянием современного нам православного богослужения, а также и то, каким языком и тоном нужно говорить с ними. Поэтому все внимание и старание автора направлено к тому, чтобы преподанное на уроках его было усвоено учениками вполне, и чтобы для них в его руководстве не осталось недоступным и непонятным ни единого слова. И о. Соколова можно пожалуй упрекнуть уже в чрезмерном усердии все выяснять своим слушателям. Это стремление само по се6е в педагоге прекрасное качество, но оно бывает скучновато и однообразно-утомительно для учеников, когда преподаватель стремится продолжать свои объяснения уже после того, как ученики давно поняли и усвоили предлагаемое их вниманию. Это – с одной стороны. С другой и сам педагог, который должен всегда предлагать своим слушателям истины в догматической форме и по возможности кратко и сжато превращается в этом случае просто в говоруна, любящего нагромождать свою речь одними и теми же словами, но в ином виде. Как образчик излишней подробности при определениях и описаниях мы укажем на стр. 89. Здесь автор так описывает особенности праздника Пятидесятницы: «Праздник Пятидесятницы Церковь празднует в пятидесятый день после Пасхи и посвящает его воспоминанию о сошествии Св. Духа на апостолов в пятидесятый день после воскресенья Христова. Это праздник – двухдневный. Первый день называется Троицыным днем, второй Духовым днем. В Троицын день, тотчас после литургии, совершается вечерня, на которой читаются с коленопреклонением три молитвы св. Василия Великого, в которых слышится мольба к Господу о прощении грехов людей ради страданий и смерти Иисуса Христа, о ниспослании им Духа Святого и упокоении умерших. В песнях этого дня верующие прославляют Христа, ниспославшего на апостолов Духа Святого, с помощью которого они (?) обратили ко Христу весь мир. В благодарность Господу, что Он снова послал весну и оживил природу, мы в этот день стоим в храме с зеленью и цветами, равно украшаем зеленью дома и храмы». Эта выдержка дает читателям ясное понятие о языке и об изложении настоящего руководства. Но мы привели эту тираду в подтверждение той мысли, что излишняя простота и стремление к точности вредят иногда правильности и чистоте русской речи. Здесь мы видим в одном периоде выражения: «праздник» «празднует», «в пятидесятый день после Пасхи» и «в пятидесятый день после воскресения Христова», и другие подобные шероховатости и погрешности против русской грамматики, интересы которой должны преследовать с особенною настойчивостью всякого рода руководства. На учебных руководствах особенно в средних учебных заведениях ученики вырабатывают свой, так сказать, литературный язык, их оборотами н особенностями стилистики весьма нередко они пишут разного рода «задачки» и «упражнения», пока, наконец, не освободятся от подавляющего влияния печатных авторитетов и не выработают своей собственной манеры излагать на бумаге свои мысли. Поэтому и о. Соколову нельзя не поставить на вид этого невидимому ничтожного обстоятельства¹ с точки зрения законоучителя, который стремится главным образом к тому, чтобы его питомцы усвоили все им преподаваемое и необходимое для нравственно-религиозного образования юношей, но не о том, чтобы у его учеников не страдали грамматические познания. Глубоко сожалеем я о том, что в данной тираде о. Соколов оставил без всякой оговорки название первого дня пятидесятницы – Троицыным. Причина такого названия остается для учеников непонятною, а дальнейшая речь о. Соколова об этом празднике даже может уничтожить в понятии дитяти существенную разницу между первым и вторым днями Пятидесятницы. Многим может показаться не вполне понятным объяснение причины, ради которой в Пятидесятницу мы украшаем храмы и дома зеленью и стоим в храмах с цветами. Сказать, что это делается «в благодарность Господу, что Он послал весну и оживил природу», по нашему мнению, ничего не сказать и вызвать новый вопрос: а почему это делается именно в этот пятидесятый день после Пасхи, а не в какой-нибудь другой? Весна, как известно, весьма нередко начинается значительно раньше праздника Пятидесятницы и в некоторых местностях к этому времени уже успевают отцвести первые весенние цветы. Вот почему мы вполне склоняемся на сторону тех изъяснителей отличительных особенностей настоящего праздничного торжества, которые делают сближение нашей Пятидесятницы с иудейскою ветхозаветной. Во время этого праздника евреи в память синайского законодательства, бывшего в пятидесятый день по выходе их из Египта, на горе, покрытой деревьями и цветами, украшают свои дома цветами и зеленью. Сионская горница, в которой совершилось воспоминаемое событие, была бесспорно украшена по иудейскому обычаю, а поэтому христиане, празднуя в храме сошествия Св. Духа на апостолов, в тоже время празднуют его при обстановке той, какая была в самый момент этого события.

Тем-же стремлением к общедоступности и к ясности в изложении нужно объяснять и тот недостаток, что автор иногда вместо правильных логических определены известных предметов дает их внешние описания, которые однако у него с успехом заменяют настоящие определения. На стр. 18 о. Соколов, описывая каждения фимиамом говорит, между прочим, что <для этого употребляется, так называемое кадило-сосуд, состоящий из чашки с крышкой, неплотно прилегающих друг к другу, повешенных на цепочках». Говоря проще, автор дает определение кадила, но которое (т. е. определение) никоим образом не может претендовать на нечто подобное. Это описание и описание, нужно правду сказать, неисчерпывающее даже всех сторон данного предмета. Тем не менее это описательное определение все-же сразу наводит мысль ученика на тот предмет, о котором идет речь, а поэтому мы предпочитаем его другим определениям, затемняющим даже непосредственное восприятие слушателей. Вообще в определениях автор весьма нередко делает промахи и часто случайные признаки предмета играют у него главную роль. Так, например, на стр. 12 о. Соколов дает определение стихаря в таком роде: «стихарь – длинная одежда с рукавами. Для диакона стихарь составляет верхнюю одежду и бывает с короткими, широкими рукавами; для священников и епископов – нижнюю и потому называется подризником». Конечно, кто неоднократно видел диаконский стихарь, тот поймет, что хочет сказать автор своим определением, но кто не видел его или кто не слыхал подобного названия, а этого можно вполне ожидать от детей, которые все священнические облачения называют просто – ризами, тот не сразу поймет сделанное, о. Соколовым определение диаконского стихаря. Впрочем, быть может и поймет, но с трудом отличит, пользуясь настоящим определением, диаконский стихарь от дамской блузы, которая есть тоже верхняя длинная одежда и весьма нередко с широкими рукавами.

Кроме необыкновенной простоты и ясности в изложении настоящее руководство отличается еще тем весьма похвальным качеством, что автор его избегает в нем, при объяснениях таинственного ознаменования тех или других особенностей нашего богослужения и богослужебных принадлежностей, «своих» и «наших» объяснений, на что имеют претензии большинство современных педагогов-законоучителей, заявивших о себе трудами в этой области, а довольствуется вполне теми святоотеческими объяснениями, какие известны в богословской историко-литургической литературе, из этих толкований о. Соколов избирает простейшие для детского и юношеского понимания и усвоения и при том более всего имеющие отношения к изъясняемому предмету по тесной связи своих признаков. Отсюда его объяснения читаются с живым любопытством и легко удерживаются в памяти.

Историческому элементу в своем руководстве о. Соколов уделяет столько места, сколько доселе в подобных книжках никто не давал. На первых же страницах своего учебника автор, пользуясь «Записками о храме» о. Святославского², представил краткий, но весьма интересный очерк богослужения во все времена существования рода человеческого до наших дней, обстоятельно в сжатом очерке изложил истории христианского храма и его принадлежностей. В этом очерке мы встречаем коротенькие, но обстоятельные трактаты о иудейском храме, о христианских подземных храмах, или катакомбах с их украшениями и т. п. Можно надеяться, что эти страницы с любопытством прочтутся и не учениками только, но и вообще всеми, кто интересуется нашим богослужением и желает разрешения многих якобы недоуменных вопросов касательно его. О. Соколов как бы желает устранить все эти недоумения, а поэтому весьма нередко или вернее очень часто, говоря о том или другом богослужебном обряде и христианском обычае вообще, непременно говорит и о том, когда появился этот обычай в нашей церковной практике и в чем нужно искать причин его происхождения. Отсюда-то происходит то, что читатель с любопытством перелистывает настоящее руководство о. Соколова и почти на каждый интересующий его вопрос из богослужебной практики может находить такой или иной ответ. Это-то обстоятельство ставит настоящее руководство высоко в ряду книг подобного рода.

К достоинствам настоящего руководства нужно отнести довольно порядочный перевод тропарей на дванадесятые праздники, употребительных в суточном богослужении псалмов и некоторых канонов. Весьма жаль, что о. Соколов не потрудился перевести на русский язык евхаристические молитвы или же вернее чин литургии, присоединенный им к настоящему руководству в качестве приложений. В литургийных молитвах есть некоторые места довольно трудные для понимания, и перевод их был бы весьма ценным научным подспорьем. В противном случае мы не вполне понимаем цель издания текста литургийных молитв, который легко можно прочесть по служебнику.

Весьма порядочные рисунки³ церковно-богослужебных принадлежностей, храма и его составных частей могут служить прекрасною иллюстрацией для учеников, которые на все это не обращали доселе серьезного внимания. По этим рисункам они в достаточной мере ознакомятся со всем, что относится к внешней стороне нашего богослужения.

Указывая достоинства настоящего руководства, нельзя, однако пройти молчанием и некоторых, небольших впрочем, недостатков его. Замеченных нами недостатков немного, и мы их перечисляем почти все в полной уверенности, что автор, при следующих изданиях своего руководства, исправить их. Недостатки эти зависят от недомолвок и некоторых неточностей в выражениях. Так напр. автор совершенно неверно трактует, что <у священника епитрахиль-нашейник спускается вниз только спереди, а у епископа спереди и сзади» (стр. 13), что звон в колокол бывает иногда «и во время богослужения, при совершении таинства причащения (?), или при чтении евангелия», (стр. 19), что «вместо <достойно есть яко воистину>... в пасхальную литургию и во вей последующие дни до праздника Вознесения Господа нашего поется следующая песнь: «Ангел вопияше» (стр. 83), что «приготовление св. мира совершается в Москве (?) на страстной неделе» (стр. 102), что рукоположение во епископа совершают «несколько епископов, не меньше трех» (стр. 104), что при браке во время обхождения брачующимися аналоя поются те же песни, какие употребляются при поставлении в диакона и священника» (стр. 108), «что мощи полагаются под престолом» во время совершения освящения храма (стр. 112) и др. В первом случае автор смешал епитрахиль с омофором, который действительно опускается у епископа спереди и сзади; во втором можно подумать, что автор говорить о самом моменте причащения верующих, во время которого никогда не бывает звона в колокол. Очевидно, выражение: «совершение таинства причащения» заменяет у автора слово «литургия» и, нужно сознаться, что подобная замена одного выражения другим едва ли может быть названа удачною. Не лишне было бы указать и время, когда бывает звон во время чтения евангелия, потому что иначе можно навести мысль ученика на то, что подобный звон во время чтения евангелия бывает постоянно. Говоря о пасхальным задостойнике автор опустил из внимания, что этот задостойник в течение всей пятидесятницы дважды, а именно на преполовение и отдание преполовения заменяется девятою песнею канона Богородицы: «Чужде матерем девство». Mиpo освящается не в Москве только, но и в Киеве и при том не на страстной неделе, а в великий четверток этой недели во время литургии. При рукоположении архиерея могут быть, по каноническим правилам, и два apxиepeя, а поэтому выражение: «не менее трех» есть ни больше ни меньше, как издательский произвол. Текст тропарей, которые поются при обхождении новобрачных кругом аналоя, и текст тропарей, которые мы слышим, при обхождении рукополагаемых в иepapхические степени кругом престола, несколько разнится, а поэтому, но нашему мнению, необходимо, в учебном руководстве объяснить происхождение этой разницы. Мощи, при освящении храмов, кладутся не под престолом просто, а в ящичек, находящейся в кресте под престолом, и притом не безусловно всегда, а лишь только в том случае, когда освящение храма совершается архиереем.

Но все подобные недостатки, легко устранимые, как мы сказали, при следующих изданиях настоящего руководства, не могут быть поставлены в особенную вину автору и в настоящем случае, так как они легко подмечаются, и опытные о. законоучители без особых затруднений могут устранить их. Больше труда для последних представит терминология о. Соколова, который для вразумительности и ясности общеупотребительные термины в церковно-богослужебном обиходе и в учебных руководствах по богослужению заменяет хотя иногда и однозначущими выражениями, но не вполне точными н неупотребительными в сочинениях или даже в речи, касающейся нашего богослужения. Человеку церковному или знакомому с нашим богослужением довольно странно слышать и видеть в учебном руководстве замену выражений церковных нецерковными, как напр.; «зачало из послания апостола Павла и т. д.» словом «отрывок» из послания и т. д.» (стр. 107); «чин таинства крещения», «чин покаянья» и т. д. «богослужение таинства крещения, покаяния» (стр. 103. 106 и др.) и т. д. При этом иногда автор допускает и такие выражения: «чин богослужения в таинстве брака состоит и т. д.» (стр. 106). Стремление быть понятым вполне учеником, повторим мы снова, похвально, но оно не должно доходить до угодливости воспитанникам и не должно ради них искажать или выворачивать наизнанку установившуюся терминологию. Мы, напротив, рекомендовали бы оо. законоучителям не чуждаться церковно-богослужебной терминологии в своих классных занятиях с учениками и по мере сил своих приучат к ней и своих питомцев. Конечно, для наглядности и общедоступности можно заменить слово «зачало» «отрывком», но употреблять это последнее как однозначащее с первым не считаем или не считали бы себя в праве. Тоже нужно сказать и о термине «чин» и «последование». Чтобы поняли ученики своего о. законоучителя, на первых порах можно и заменить, их вышеуказанными выражениями, как это делает о. Соколов, но тут же необходимо объяснить, какая разница между этими терминами на языке нашей церковной богослужебной практики и затем уже пользоваться ими, как терминами общеупотребительными, церковными, приличными вполне тому предмету, с которым имеют дело оо. законоучители на своих уроках. Во всяком случае мы не против слова «отрывок» и т. п. па уроках по русской словесности, когда речь идет о романе, повести, басни и т. д.: но мы не желали бы слышать это слово на уроках но закону Божию, когда дело идет о св. Евангелии и посланиях св. апостола Павла и других святых апостолов. Святые предметы требуют, чтобы о них и говорилось речью сдержанною, приличного и, даже можно сказать, святою. Ходячая, обиходная речь, к глубокому нашему сожалению, вторглась и в сочинения богословские, а поэтому нередко в наши дни можно встречать в книгах наших богословов не только вышеприведенные термины и слововыражения, но и в роде следующих: «Божия Матерь или апостол Павел играют роль и т. п.». Если кто, то оо. законоучители должны быть чужды такой разнузданной свободы в слове и приучат к тому же своих питомцев.

Резюмируя все нами изложенное, мы должны сказать, что настоящее руководство в достаточной мере удовлетворяет той цели, с которою оно написано, а поэтому мы желаем ему полного внимания со стороны наших оо. законоучителей в средних и низших учебных духовных и светских заведениях. Будем надеяться, что и о. Соколов не замедлит поспешить пересмотром и исправлением своего настоящего руководства, чтобы тем самым довести его до возможной полноты и совершенства во всех отношениях. Для избежания некоторых могущих возникнуть неприятностей и недоразумений рекомендовали бы о. Соколову в следующем издании не умалчивать, как это он сделал в настоящем случай, а точно и ясно обозначать что и откуда берется им в свое руководство...