Значение Новгорода в истории русского искусства
Речь при открытии 3 января 1913 г. новгородского церковно-археологического общества
Господин Великий Новгород, лежавший на великом водном пути «из Варяг в Греки», весьма рано, почти на заре своей государственной политической жизни приобщился культуре блестящей столицы Св. Константина – Византии. С принятием христианства, благодаря постоянному общению по торговым делам Новгорода с Константинополем, это живое и многоразличное культурное влияние Византии усилилось и захватило все стороны быта древнего Новгорода. Величественно-помпезный богослужебный ритуал, выработанный в дивном создании императора Юстиниана – Св. Софии, пришелся по сердцу богатому Новгороду и, благодаря щедрым пожертвованиям его обитателей на создание храмов и их благоукрашение, нашел себе свободный и легкий доступ и в Новгородский соборный храм Софии Премудрости Божьей, построенный в 1045 году новгородским князем Владимиром Ярославичем, внуком св. князя Владимира, а равно и в другие древнейшие храмы Новгорода и даже Пскова, как его пригорода. Сюда из Византии удобно и легко могли стекаться многочисленные художественные произведения религиозного быта и находить себе место и применение сначала в церковной богослужебной практике, а затем, по выходе из употребления, с заменою величественного по своим сложным торжественным церемониям древнего Новгородского Софийского Устава современным монотонным монашеским Типиконом обители пр. Саввы Освященного, становились мало-помалу лишь естественным достоянием ризниц и сосудохранительниц. Нисколько поэтому не удивительно для нас, что ризница Новгородского Софийского собора и доселе хранит в своих недрах такие любопытные предметы древнего религиозного быта, какие встречаются не часто в других местах, а некоторые из них являются положительными униками и, благодаря своей исключительности, служат «знаменем пререкаемым» и «камнем соблазнов» для многих специалистов археологов, знатоков христианского искусства. Чтобы не быть голословным, укажем на факты.
На последнем XV археологическом съезде в Новгороде два серебряные древние «сиона» или «Иерусалима» были предметом обширного доклада известного археолога проф. Н.В. Покровского. Но вопросы, им возбужденные относительно этих богослужебных принадлежностей местной соборной ризницы, далеко не все были разрешены в положительном и более или менее удовлетворительном для многих специалистов смысле. Остался неразрешенным вопрос о месте происхождения этих «сионов», не прочитана существующая на одном из них греческая весьма сложная надпись, совершенно не выяснено богослужебное назначение этих весьма громоздких и богатых по конструкции сосудов и т. д.
Два серебряных «кратира» той же ризницы, литургическое употребление коих в древней практике Новгородской церкви в чине богоявленского водоосвящения хотя и объясняется, по нашему мнению, со всею очевидностью, встречают, однако же, со стороны многих археологов и ученых, из коих один находится среди нас ныне на этом торжестве (г. Мясоедов) и посвящает данному вопросу специальную монографию, – серьезные и нелишенные вероятия возражения. Существующая по краям этих «кратиров» надпись словами известной литургической формулы: «Пийте от нея вси, сия есть Кровь Моя Нового Завета», несмотря на вышеприведенные прямые указания в новгородском Уставе на их употребление при причащении св. богоявленской водой, на отождествление чина причащения богоявленской водой с чином причащения Телом и Кровью Христовыми в понятиях древнего русского благочестивого человека и в богослужебной практике, на странность и, так сказать, противоестественность многогранной формы этих сосудов, на неизвестное в древне-церковной практике и маловероятное превращение сосудов с высшим литургическим назначением (для таинства евхаристии) в низшее (для чина богоявленского водоосвящения), упомянутая надпись все же дает некоторое основание для предположения и иного рода, а именно, что «кратиры» суть евхаристические богослужебные сосуды древней формы.
Имеющиеся в ризнице две «новгородские шапки-митры», из коих одна считается даже митрою, в которой был погребен новгородский святитель Никита, скончавшийся в 1116 году, – могли бы решить со всей убедительной ясностью вопрос о времени появления в богослужебной практике этого головного украшения, составляющего ныне неотъемлемую принадлежность епископского сана, но, к сожалению, и здесь имеются немаловажные причины для сомнений. Головные украшения епископов на Востоке в греческих церквях появляются лишь в XV в., и далеко не все архиереи там украшают себя митрами или коронами даже и в XVI в. Это во-первых. Во-вторых, и снятая с головы св. архиепископа Никиты митра-шапка едва ли может быть отнесена ко времени кончины сего святителя, так как в гробнице, при прославлении сего святого в XVI в., она найдена одновременно с архиерейским жезлом, лежавшим в том же гробу, с рукояткой из моржевой кости, с изображениями русских святых XV в.: Леонтия, епископа ростовского, и Серия Радонежского и др. Отсюда является естественное предположение, что эти богослужебные предметы суть плод усердия и почитания сего Святителя новгородскими владыками: или Евфимием Брадатым (1428), или архиепископом, впоследствии митрополитом московским Макарием. Неудивительно посему, что эти «шапки» археологи считают одновременно и святительскими и даже великокняжескими... По форме и материалу старейшая из них сделана не раньше XVI в.
Так много неразгаданного и пререкаемого таят в себе новгородская София, древние новгородские монастыри и храмы, и эти загадки относятся не только к памятникам древнерусского и византийского искусств, но и западного-романского и даже, быть может, варяжского. Один из входов (западный) Софийского Новгородского собора имеет бронзовые двустворчатые врата, именуемые ситтунскими или шведскими, но когда эти врата были сделаны и как они попали на свое настоящее место в Новгородском Софийском храме – это покрыто мраком неизвестности. Рядом с этими вратами не менее любопытны в одном из боковых приделов собора и врата корсунские.
Весьма мало помогает в научном решении археологических вопросов и красивая поэтическая легенда о путешествии св. пр. Антония римлянина из Рима в Новгород на камне с бочкой, наполненной сокровищами. В частности, трудно с ней связать появление в его монастыре 6 икон, украшенных лазоревой, желтой, кирпичного и синего цветов эмалью (лиможская эмаль), с латинскими на них надписями: «Wos redux» и «Iesus hominum salvator, Christus patronus sanctissimus».
И пресловутый реликварий из меди, вызолоченный, послуживший предметом оживленных пререканий среди участников XV археологического съезда и возводимый Н. В. Покровским в предмет высокой важности и помещаемый им в Софийской ризнице по древности на первое место, а Владыкою Архиепископом новгородским Арсением оставленный на прежнем своем последнем месте до того счастливого времени, пока ученые не выскажут о нем своих положительных заключений, быть может, в конце концов будет отнесен также к памятникам искусства, если не варяжского, то, по крайней мере, западного...
Если обратимся к памятникам новгородской иконописи, то и они таят в себе немало неведомого и любопытного для истории христианской иконописи, начиная с мозаического изображения Господа Вседержителя в куполе Новгородского Софийского собора, и кончая вновь открытыми фресками церквей кладбищенской Покровской и Преображенская собора.
Богатейшие собрания рукописей и старопечатных книг Софийской библиотеки, халдейская пещь или новгородский Софийский амвон, многие предметы древней новгородской богослужебной утвари давно уже сделались достоянием столичных музеев и библиотек. Памятники новгородской иконографии, как известно, обогатили все не только столичные, но и провинциальные музеи и частные собрания. И доселе Новгород и Псков и их монастыри и храмы продолжают привлекать к себе внимание и интерес не только специалистов-археологов и любителей родной старины, но и маклаков-коллекционеров, нередко скупающих здесь за бесценок иконы древних новгородских иконописцев и потом сбывающих их за большие деньги раскольникам и любителям старины, коллекционерам и т. п.
Все сказанное нами приводит к несомненному убеждению в настоятельной необходимости создания такого общества, которое приняло бы на себя задачу привести в известность все наличное богатство памятников Новгородского искусства, при первой возможности собрало бы их из захолустьев под кров благолепного «Арсеньевского» дома, пред зоркий владычний глаз и под контроль ученых специалистов, и открыло бы счастливую возможность изучать и наслаждаться ими всем, кому дорого родное искусство. Посему нельзя не воздать хвалы и благодарности просвещенному Новгородскому Владыке Арсению, среди своих сложных трудов высоко-государственного характера и разнообразных епархиально-административных дел находящему время посвящать свой досуг сохранению и изучению художественных памятников родной старины. Да дарует Господь сил Владыке неуклонно идти по намеченной им правильной стезе, не смущаясь ни праздными толками о том, что провинциальные музеи суть препоны для обогащения музеев столицы, ни недостатком местных научных сил. Да не смущается сердце Ваше, добрейшей Владыка, ибо Господь Бог, создавший в видимом сем мире, по словам Бытописателя, «вся добра зело» и заронивший в душу Вашу святую искру любви к родному искусству, не оставить Вас одиноким, но пошлет Вам и достойных, плодотворных соработников, ревнующих о насаждении в нашем отечестве истинного ведения родного искусства.
Бог Вам в помощь!